Серия Современная психология:

теория и практика

Раздел Тексты телесноориентированной терапии Выпуск 5

Александр Лоуэн

ПРЕДАТЕЛЬСТВО
ТЕЛА

Издательство «Деловая Книга» Екатеринбург, 1999

ББК 88.4 Л 81

Alexander Lowen Betrayal of the Body COLLIER BOOKS. New York. 1969.

Перевод с английского: Елена Поле Редактор: Дмитрий Айнабеков Художник: Андрей Бондарен ко Корректор: Наталья Степина Компьютерная верстка: Евгений Матусевич

Моим пациентам,

чье мужество смотреть в глаза

собственному ужасу и отчаянию

вдохновило меня написать эту книгу.

Книга издана совместно

издательством «Деловая Книга», Екатеринбург и Институтом общегуманитарных исследований, Москва, при участии ЗАО "Академия-Центр", Москва.

ISBN 5-88687-048-2

© Alexander Lowen, 1967

© Елена Поле, перевод. 1999

© Андрей Бондаренко. оформление, 1999

© Институт общегуманитарных исследований.

серия, перевод. 1999 © "Деловая книга". 1999

ПРОБЛЕМА ОТОЖДЕСТВЛЕНИЯ

Люди обычно не спрашивают себя «кто я?» Человек
принимает свою личность как нечто само собой разумею­
щееся. У каждого есть удостоверение личности, по которо­
му его можно идентифицировать. Сознанием человек зна­
ет, кто он, но существует более глубокая проблема отожде­
ствления. На грани сознания человека тревожит неудовлет­
воренность, он испытывает беспокойство по поводу приня­
тия решений и мучается чувством, что жизнь «упущена». Он
конфликтует сам с собой, сомневается в своих чувствах,
ощущает небезопасность, связанную с проблемой отожде­
ствления. Когда неудовлетворенность перерастает в отчая­
ние, а небезопасность становится паникой, человек начи­
нает задавать себе вопрос: «Кто я?» Этот вопрос указывает
на то, что «фасад», с которым человек был отождествлен,
разрушен. Пользоваться фасадом или принимать на себя
роль, чтобы достичь отождествления, значит расщеплять Я
и тело. Именно это расщепление я называю шизоидным
отклонением, и именно оно лежит в основе проблемы

отождествления.

К примеру, ко мне пришел известный художник и заявил: «Я в смущении и отчаянии. Я не знаю, кто я. Иду по улице и спрашиваю себя: «Кто ты?»

Говорить ему: «Вы известный художник, ваши ра­боты выставлены во многих галереях», конечно, было бесполезно. Он знал это. На самом деле его жалоба воз­никла из-за отсутствия чувства самости, себя, отсутствия контакта с витальным аспектом существования, придаю­щего жизни смысл. Этому человеку не хватало отожде-ствленности с собственным телом, то есть того фунда­мента, на котором выстроена человеческая жизнь. Нача-

8

Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА

ПРОБЛЕМА ОТОЖДЕСТВЛЕНИЯ

ло активному сознаванию недостаточной отождествлен-ности моего художника положило драматическое пере­живание. Вот что он рассказал: «Как-то я взглянул в зер­кало и испугался, когда понял, что это — я. Там было то, что видели люди, когда смотрели на меня. Облик был странным. Мое лицо и тело, казалось, не принадле­жали мне... Я чувствовал себя совершенно нереально.»

В переживании отсутствовало чувствование соб­ственного тела, и мой клиент ощущал странность и не­реальность. Такой феномен известен как деперсонализа­ция. Происходит разрыв с реальностью, который харак­терен для первых стадий психотических приступов. Если подобные явления продолжаются, человек теряет не толь­ко чувство отождествленности, но и сознательное пони­мание личности. У данного пациента, к счастью, это был краткий эпизод, он вновь смог установить контакт с те­лом, и чувство нереальности исчезло. Однако отождеств­ление с телом по-прежнему оставалось непрочным, и проблема, следовательно, все еще не была разрешена.

Чувство отождествленности вытекает из чувство­вания контакта со своим телом. Для того, чтобы знать, кто он есть, человеку необходимо сознавать, что он чув­ствует. Он должен знать выражение своего лица, то. как он держит себя, как он двигается. Если же сознательно­го чувствования тела и его позы нет, человек расщепля­ется на бестелесный дух и разочарованное тело. Я снова возвращаюсь к случаю моего клиента-художника.

Глядя на человека, сидящего напротив меня, я видел изможденное лицо, пустые глаза, наглухо примкну-тую челюсть и застывшее тело. В его неподвижности и поверхностном дыхании, я ощущал страх и панику. Од­нако он не сознавал ни изможденности своего лица, ни отсутствующего взгляда, ни напряжения челюсти или стесненности тела. Он не чувствовал страха или паники. Не соприкасаясь с собственным телом, он ощущал толь­ко беспокойство и отчаяние.

Полное отсутствие контакта с телом характерно для шизофрении. Вообще говоря, шизофреник не знает.

'

кто он есть, а поскольку он не соприкасается с реально­стью, то не может даже сформулировать такой вопрос. Шизоид знает, что у него есть тело, он способен ориен­тироваться во времени и пространстве. Но поскольку Я не отождествлено с телом и не воспринимает его как живое, человек чувствует, что мир и люди не имеют к нему отношения. Его сознательное ощущение отождеств­ленности тоже не связано с тем, что он чувствует по поводу себя самого. У здорового человека такого конф­ликта нет, поскольку его Я идентифицировано с телом, а его знание об этом отождествлении следует из чув­ствования тела.

Неуверенность в отождествленности типична для людей нашей культуры. Многие пытаются преодолеть ощущение нереальности самих себя и своей жизни. Они приходят в отчаяние, когда образ Я, созданный ими же, оказывается пустым и бессмысленным. Они чувствуют угрозу и испытывают злость, когда роль, которую они приняли на себя в жизни, меняется. Отождествление, основанное на образах и ролях, раньше или позже тер­пит крах и перестает удовлетворять. Подавленные и обескураженные, люди обращаются к психиатру. Ролло Мэй говорит, что эта проблема и есть шизоидное от­клонение.

«Многие психотерапевты отмечают, что число па­циентов, проявляющих шизоидные черты неуклонно рас­тет. «Типичное» для нашего времени психическое зат­руднение — не истерия, как во времена Фрейда, а шизо­идный тип, то есть, человек, который отделен, оторван, утратил привязанность, имеет тенденцию к деперсонали­зации и выражает свои проблемы смысловыми интеллек-туализациями и техническими формулировками... Есть еще множество проявлений, которые изолируют, отчуж­дают самость (self) от мира. Они свойственны не только людям в патологических состояниях, но и тем, кто счи­тается «нормальным» современным нам человеком.»'

Многие пишут об отчужденности современных людей, то есть об отдалении от работы, от друзей и от

10

Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА

ПРОБЛЕМА ОТОЖДЕСТВЛЕНИЯ

11

себя самого. Это центральная тема работ Эриха Фромма. Отвергнута романтическая любовь, секс компульсивен, ра­бота механистична, а стремления эгоистичны. В отчуж­денном обществе действия утрачивают личностный смысл, и человек пытается заместить то, что потерял, представлением, образом.

ОБРАЗ ПРОТИВ РЕАЛЬНОСТИ

Шизоидное отклонение вызвано отрывом образа от реальности. Термин «образ» — это символ и ментальные построения, которые противопоставлены реальности физи­ческого опыта. Нельзя сказать, что образы нереальны, но их реальность отлична от телесного феномена. Образ об­ретает реальность, когда объединяется с чувством или ощу­щением. Если это единство нарушено, он становится абст­рактным. Различие между образом и реальностью наиболее явно проявляется у шизофреников, страдающих бредом (delusional schizophrenics). Классический пример — сумас­шедший человек, который представляет себя Иисусом Хри­стом или Наполеоном. «Ментальное здоровье» подразуме­вает, что образ совпадает с реальностью. В этом случае образ себя согласован с внешним видом тела и с чувствами.

В социальной сфере образ имеет как позитив­ный аспект, так и негативный. Если бы не использовал­ся образ, мобилизующий массу отклика, невозможно было бы смягчить страдание и несчастье. Каждое чело­веческое усилие достигает цели благодаря присутствию образа желаемого. А вот негативное использование об­раза, направленное на других, может вызывать нена­висть и приносить разрушение. Когда полицейского изображают символом подавляющего авторитета, он ста­новится объектом недоверия и ненависти. Когда амери­канца изображают дьявольским эксплуататором людей, он становится монстром, которого необходимо уничто­жить. Образ затмевает личностную человеческую инди­видуальность. Он низводит ее до абстракции. Если смот-

реть на человеческое существо только как на образ, его становится легче убить.

Образ бывает опасен и на социальном уровне, где его функция открыто признается, и при личном кон­такте, когда он коварно приводит к катастрофе. Это за­метно в семье, где мужчина старается исполнить свое представление об отцовстве, противопоставляя его по­требностям ребенка. Поскольку он видит себя с точки зрения своего образа, то и собственного ребенка рас­сматривает как образ, а не как личность, у которой есть свои чувства и желания. В такой ситуации воспитание превращается в старательную попытку подогнать ребен­ка под образ, который, как правило, ни что иное, как проекция бессознательного отцовского образа себя. Ре­бенок, которого принуждают измениться, чтобы соответ­ствовать родительскому бессознательному образу, утрачи­вает ощущение Я. чувство отождествленности и теряет контакт с реальностью.

Утрата чувства отождествленность уходит корня­ми в семейную ситуацию. Воспитанный на представле­ниях об успешности, популярности, сексапильности, ин­теллектуальном и культурном снобизме, статусе, самопо­жертвовании и так далее, человек и других видит как образы, вместо того, чтобы видеть в них людей. Окру­женный со всех сторон образами, он чувствует себя оди­ноким и изолированным. Реагируя на образы, он чув­ствует нереальность. Пытаясь соответствовать своему собственному образу, он переживает фрустрацию и об­манчивое эмоциональное удовлетворение. Образ — это абстракция, идеал и идол, требующий пожертвовать чув­ством личности. Образ — это ментальное понятие, ко­торое, накладываясь на психологическое существование, принижает жизнь тела, отводя ему вспомогательную роль. Тело попадает в услужение образу и становится инструментом воли. Человек отчуждается от реальнос­ти собственного тела. Отчужденные индивидуумы созда­ют отчужденное общество.

12

Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА

ПРОБЛЕМА ОТОЖДЕСТВЛЕНИЯ

РЕАЛЬНОСТЬ И ТЕЛО

Человек переживает реальность мира только через собственное тело. Воздействие внешней среды связано с ее влиянием на тело и ощущения. Человек откликается дей­ствиями, направленными на среду. Если телу не достает жи­вости, то и воздействие среды, и отклики ослаблены. Жи­вость тела означает живость того, что человек делает, вос­принимая реальность и активно откликаясь на нее. У всех есть опыт хорошего самочувствия, когда мы тонко и остро воспринимаем окружающий нас мир, и напротив, когда мы подавлены, мир теряет яркость и словно выцветает.

Живость тела напрямую связана со способностью чувствовать. Когда тело «мертво», человек с трудом вос­принимает влияние среды, его способность откликаться на ситуации затруднена. Эмоционально мертвый человек обращен внутрь себя: чувства и действия подменяются размышлениями и фантазиями, а реальность компенси­руют образы. Чрезмерно развитая ментальная активность, подменяющая контакт с реальным миром, создает фаль­шивую живость. Несмотря на умственную активность, на физическом уровне заметна эмоциональная «омертве­лость», тело остается «мертвым» и безжизненным.

Нас ослепляет чрезмерно выделенный образ, он не позволяет разглядеть реальную жизнь тела и чувства. Наше тело тает от любви, коченеет от страха, сотряса­ется от злости и стремится к теплу и контакту. В отрыве от тела эти слова — только поэтические образы, но пе­режитые телесно, они обретают реальность, придающую смысл нашему существованию. В основе личности с ее субстанцией и структурой лежит реальность телесного чувствования. Абстрагируясь от реальности, личность ста­новится социальным артефактом, скелетом, лишенным плоти.

Множество экспериментов указывает на то, что достаточно заметное ослабление взаимодействия тела и среды приводит к потере ощущения реальности.2 Инди­видуум, временно лишенный сенсорного стимулирования, начинает галлюцинировать. То же самое происходит при

сильном ограничении моторной активности. Ослабление тела, вызванное отсутствием как внешнего стимулирова­ния, так и внутренней моторной активности, ограничи­вает телесные ощущения. А не соприкасаясь с собствен­ным телом, человек теряет контакт с реальностью.

Живость тела — это его метаболизм и подвиж­ность. Метаболизм обеспечивает энергию, которая реа­лизуется в движении. Если метаболизм редуцирован, под­вижность, как

тоже снижена и наоборот, вся­кое уменьшение подвижности влияет на метаболизм, по­скольку именно движение определяет дыхание человека. Основное действующее правило состоит в следующем: чем больше движений, тем больше вздохов. Когда под­вижность снижается, уменьшается поступление кислоро­да на вздохе, и метаболизм протекает медленнее. Актив­ное тело характеризует спонтанность и полное, легкое, глубокое дыхание. В следующей главе мы увидим, что в ситуации шизоидного тела дыхание и подвижность жест­ко ограничены, а следовательно, снижено и производ­ство энергии.

То что дыхание, движение и чувствование тесно связаны, хорошо заметно у ребенка, но взрослые, обыч­но, игнорируют эту связь. Дети учатся сдерживать дыха­ние, чтобы оборвать неприятные ощущения и чувства. Они втягивают живот и иммобилизуют диафрагму, чтобы снизить тревожность. Они лежат очень тихо, чтобы из­бежать страха. Они «умирают» телами, чтобы не чувство­вать боли. Другими словами, когда реальность становит­ся невыносимой, ребенок отступает в мир «образов», где его Я, активизировав фантазирование, компенсирует от­сутствие телесных чувств. Взрослые, поведение которых определяет образ, подавили воспоминание о пережива­нии, толкнувшем их к «мертвому» телу и уходу от реаль­ности.

В норме, образ — это отражение реальности, это ментальная конструкция, которая дает человеку возмож­ность ориентировать действия, делая их более эффек­тивными. Другими словами, образ — это зеркальное от-

Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА

ПРОБЛЕМА ОТОЖДЕСТВЛЕНИЯ

15

ражение тела. Если тело бездействует, образ становится его суррогатом, а собственно телесные измерения отсту­пают. «Тайная жизнь Вальтера Митти» — одна из живых картин о том, как образы могут компенсировать пассив­ность индивидуума.

Формирование образа — функция Я. По словам Фрейда, «Я есть прежде всего телесное выражение Я». Однако по мере развития Я противопоставляется телу, то есть его значимость противопоставляется значимости тела. На уровне тела человек — это животное, самонаце­ленное и ориентированное на удовольствие и удовлетво­рение своих потребностей. На уровне Я существование человека рационально и созидательно, он — социальное создание, действующее в соответствии с восприимчивос­тью к силе и в соответствии с трансформацией среды. В норме, Я и тело работают в теснейшей связи. Функцио­нирование Я здорового человека — это продолжение принципа удовольствия тела. При эмоциональном откло­нении Я доминирует над телом и утверждает, что его ценность превышает ценность тела. В результате един­ство организма расщепляется, а тесное взаимодействие переходит в открытый конфликт.

Я И ТЕЛО

Конфликт между телом и Я может быть незначи­тельным, но может быть и тяжким. Невротичное Я доми­нирует над телом, шизоидное Я отрицает тело, а шизофре­ническое — диссоциируется с ним. Невротичное Я боится иррациональной природы тела, пытаясь просто подчинить его. Когда телесный страх выражается паникой, Я начина­ет отрицать тело для того, чтобы выжить. Если страх тела перерастает в ужас, Я диссоциируется с ним, полностью отрывая личность от того, что порождает шизофреничес­кое состояние. Отличия четко видны на примере того, как по-разному люди откликаются на сексуальные стремления. Для здорового человека секс — это выражение любви. Не-

вротичное Я рассматривает секс как способ достижения или утверждения. Для шизоидного Я секс — это возмож­ность получить физическую близость и тепло, от которых зависит живость. Шизофреническое Я, оторванное от тела, не находит смысла в сексуальном взаимодействии.

Конфликт между Я и телом порождает расщепле­ние личности, влияющее на все аспекты существования и поведения. В этой главе мы рассмотрим разделение и противоречивость отождествлений шизоида и невроти­ка, а о других проявлениях расщепления поговорим поз­же. В частности, речь пойдет о том, как возникает рас­щепление, какие факторы его вызывают, и какие техни­ки подходят для того, чтобы оказать терапевтическую помощь в подобных случаях. Совершенно очевидно, что проблему расщепления нельзя разрешить, не улучшив состояния тела. Когда появляется живость, дыхание уг­лубляется, тело становится более подвижным, возникают чувства, то есть реальность тела начинает управлять об­разом Я.

В расщепленной личности возникают два проти­воречивых отождествления: в основе одного образ Я, а другого — тело. Существуют определенные методы, помо­гающие изучить, каковы эти отождествления. История пациента и способы его действий расскажут нам об Я-отождествлении. Наблюдение за внешним видом и дви­жениями тела позволят увидеть телесное отождествление. Проективные техники, например рисование фигуры че­ловека, предоставят важную информацию о том, какова личность пациента. И, наконец, в мыслях и чувствах он раскроет противоречивость своих точек зрения.

Для иллюстрации я приведу две истории болез­ни. Первый случай — молодая женщина, которая утверж­дала, что ее проблема — аномия. Она почерпнула этот термин из статьи в журнале «Эсквайр» и из книги Бетти Фриден «Женский мистицизм». Вот определение, кото­рое дает Фриден: «скука, рассеянное чувство бесцельнос­ти, небытия, невовлеченности в мир. которую можно назвать аномией, а можно — отсутствием отождествлен-

16 Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА

ности, или просто чувствовать как проблему без назва­ния».3 Аномия — социологический термин, означающий отсутствие нормы или, что на мой взгляд предпочтитель­нее, бесформенность. Моя пациентка, которую я буду называть Барбара, описала свое состояние следующим образом: «...Чувство дезориентации и опустошенности, со­вершенно пустого места. Я не видела смысла делать что-нибудь. У меня не было мотивов к движению. Я не со­знавала этого раньше. Это свалилось на меня, когда я вернулась из летнего отпуска. Летом я занималась деть­ми и домом, но потом наняла горничную. Я чувствовала, что выполнение домашних дел напоминает невротичес­кие тики... Вы знаете, ненужные действия.»

Барбара была тридцатипятилетней, замужней жен­щиной, матерью четверых детей. Никак нельзя было ска­зать, что ее домашняя работа не нужна или назвать ее лишней. Даже с появлением горничной она целый день была занята делом. Одна из трудностей заключалась в ее отношениях с горничной. Барбаре хотелось рассчитать ее, поскольку та не выполняла требований хозяйки, но она не могла заставить себя сделать это. Всю жизнь она страдала от того, что не могла сказать «нет» другим лю­дям, и это вызывало чувство, что ее личность ущербна, недостаточна. Когда конфликт становился интенсивным, как в случае с горничной, Барбара приходила в состоя­ние упадка и сдавалась. В результате она теряла ощуще­ние себя (self) и чувствовала опустошенность. Она знала об этом по прошлым курсам анализа. Ей было известно и то, что источник этих затруднений — в ее детстве, в отношениях с родителями. О том, что стрессовое состо­яние сопровождает еще и физический упадок, она не подозревала. Именно физический коллапс вызывал чув­ство беспомощности.

Что вызывало физическое состояние упадка? Бар­бара была среднего роста, с небольшой головой и изящ­ными, правильными чертами. Глаза — мягкие, взгляд оза­боченный. Голос звучал тихо, между фразами часто воз­никали паузы. Шея — тонкая и зажатая, это, отчасти, ме-

17

ПРОБЛЕМА ОТОЖДЕСТВЛЕНИЯ

шало ей говорить. Плечи были приподняты, что соот­ветствовало позе испуга. Тело лишено тонуса: поверхнос­тные мускулы были крайне вялыми. А вот глубокая мус­кулатура, расположенная вдоль позвоночника, мышцы плечевого пояса, шеи и груди были жестко контрактиро-ваны. Дыхание — очень поверхностное, это также зат­рудняло говорение и делало кожу бледной. Каждая по­пытка дышать глубже длилась минуту; затем усилие схо­дило на нет. поскольку верхняя половина тела пригиба­лась вниз, и пациентка «складывалась пополам». Многие физические функции были угнетены: аппетит слабый, сек­суальное влечение снижено, сон беспокойный. Нетрудно было увидеть, почему она чувствует себя такой безжиз­ненной и опустошенной.

Барбара не видела связи между своим физичес­ким состоянием и психологической позицией. Когда я обратил ее внимание на эту связь, она сказала: «Раз Вы так говорите, значит она есть». Она объяснила, что ей не остается ничего другого, кроме как принять мой ана­лиз ее проблемы. Ей не нравилось собственное тело, она бессознательно отвергала его. На каком-то другом уров­не она ощущала, что связь есть, и во время телесной терапии прилагала усилия, стараясь дышать глубже и мо­билизовать мускулатуру путем движений. Когда усилия вызвали боль, пациентка ненадолго заплакала, несмотря на то, что ей этого не хотелось. Она отметила, что мно­го страдала от боли и не видит необходимости опять переживать ее. Но она поняла, что стыдилась показы­вать свои чувства и. следовательно, пугалась их. Она осоз­нала, что слезы сделали ее чувство лучше, поскольку оно стало более живым; появлялось все больше и больше телесных ощущений и чувств. Она даже постаралась вы­разить отрицание, произнося вслух: «Нет. я не буду».

Постепенно Барбаре стало лучше. Теперь она мог­ла удерживать повышенную активность более длительное время, ей стало легче дышать. Тенденция к коллапсу ос­лабилась. Она рассчитала свою горничную. Глаза замет­но прояснились, она начала мне улыбаться. Жалобы на

18

Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА

аномию исчезли. Она поняла, что восстанавливая теле­сное чувствование, возвращала себе ощущение себя (self) и отождествленность. Положительное изменение состоя­ния отчасти было связано с тем, что она нашла кого-то, кто может помочь ей и понимает ее затруднения. Но улучшение было временным. Мы лишь упомянули конф­ликты, породившие ее отклонение, но они еще не были разрешены. Некоторые мысли по поводу этих конфлик­тов возникли, когда я рассматривал нарисованные Бар­барой фигуры, а также на основе ее комментариев к ри­сункам.

Рисунки 1 и 2 — два последовательных изображе­ния женщины. О первой Барбара сказала: «Она кажется глупой. Плечи такие широкие. Она похожа на Мефисто­феля. Она выглядит застенчивой дьяволицей».

Второй рисунок она описала, как «безжизненный манекен, а лицо — посмертная маска».

О третьем рисунке она сказала, что изображен­ный на нем мужчина обладает дьявольскими и демони­ческими качествами. Нетрудно заметить, что первый и третий рисунки имеют сходство, указывающее на отож­дествление Барбары с мужчиной.

Несколько раз обведенное очертание человечес­кого тела на втором рисунке можно было интерпрети­ровать как указание на недостаточное или слабое вос­приятие периферийных областей тела. Это попытка при­дать форму тому, что чувствуется как бесформенность. Поскольку мышечный тонус отсутствовал, тело было аморфным, и Барбара компенсировала это жирными очертаниями.

Кем была Барбара? Тем трупом со второго рисун­ка, который изображал восковую фигуру, или дьяволи­цей, демонической девицей с первого рисунка?

Глядя на эту пациентку, мне трудно было опреде­лить порочные стороны ее натуры. Ее экспрессия была застенчивой, робкой и беспокойной. Но сама она видела демонический аспект своей личности и признавала его.

Рисунок 1

Рисунок 2

Рисунок 3

22

Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА

ПРОБЛЕМА ОТОЖДЕСТВЛЕНИЯ

«Когда я порочна, я чувствую в себе больше всего живости. В колледже, когда я спала с молодыми людьми, я была порочной. Я спала с приятелем одной из своих подруг и гордилась этим. Я хвасталась этим, потому что делала нечто порочное. В другом случае я жила с мужчи­ной, толстым и мерзким, который платил мне за это. Я была очень горда. Я чувствовала, что способна сделать что-то выдающееся, особенное».

Что касается тела, лишенного тонуса и аморфно­го, с этой точки зрения Барбара видела себя как объект (безжизненный манекен), приносимый в жертву демони­ческим сексуальным требованиям мужчины. С точки зре­ния Я. которую выражают голова и руки. Барбара отож­дествлялась с демоном, требующим этой жертвы, и полу­чала странное удовлетворение от собственного унижения. Мать Барбары тоже принимала себя как жертву или мученицу, и ее тело было таким же бесформенным. На уровне тела Барбара идентифицировалась с матерью, в то время как на уровне Я она отталкивала материнское тело, ее унижала роль сексуального объекта. Чтобы при­внести в свою жизнь более позитивный смысл, она отда­лялась от женственности и идентифицировалась с отцом. Когда женщина присваивает себе мужское Я, по­является ведьма, которая не придерживается взгляда муж­ского Я на женское тело как на объект сексуального вле­чения. Ведьма отворачивается от собственного тела и зло­радствует по поводу его жертвенности, поскольку оно ста­новится обесцененным аспектом ее личности. В то же время она компенсирует это обесценивание, возвышая свой образ Я до высокомерного нонконформиста, кото­рый отвергает старую мораль.

Поведение ведьмы нацелено на разрушение муж­ского Я. Поворачиваясь против собственной женствен­ности, ведьма отрицает роль любви в сексе и издевается над мужчиной, который жаждет ее. Сексуальная покор­ность Барбары отражает ее презрение к мужчине. Она, фактически, говорит: «Я — ничто, и если ты хочешь меня, ты — дурак».

Мужчина, обладающий обесцененным объектом, одерживает пиррову победу. Он унижен в глазах женщи­ны. Так Барбара мстит отцу, который принимал участие в унижении женщины.

Формируя бессознательные детские суждения о своей жизненной ситуации, она не могла предвидеть, что ведьминская месть мужчине отнимет все чувства, и что оторвавшись от женственности, она зайдет в тупик, где тело «мертво», и где она не способна ответить на лю­бовь. Барбара утратила самость, поскольку ее тело при­надлежало матери, а Я — отцу. Будучи взрослым челове­ком, она понимала, что, создала, но не могла не быть ведьмой, пока бессознательно принимала ценность своего образа Я и отвергала собственное тело.

Эта женщина была одновременно и ведьмой, и жертвой, и демоническим Я, которое требует жертвы от женского тела, и покорным телом, которое ужасает то, что его приносят в жертву. Расщепление вызвало два кон­фликтующих отождествления. Разлом в личности Барба­ры можно выразить в терминах жизни и смерти. Чтобы сохранить свое Я, она, не выбирая, отказалась от тела. Подчиниться ценностям своих партнеров значит обернуть­ся против своего тела, но этот маневр обеспечивал выжи­вание и рассудок. Ребенком она инкорпорировала отцовс­кое представление о женщине (с которым согласилась ее мать) и нафантазировала, что эта отрицающая жизнь по­зиция имеет какое-то возвышенное значение.

Жертвуя телом, шизоидная личность совершает символический акт. Это не означает, что такое несчаст­ное создание непременно приносит себя в жертву, кончая жизнь самоубийством. Жертвенность Барбары состояла в отвержении тела, она лишала его чувств, отрицала, что оно имеет значимость, что оно — экспрессия ее существо­вания. Но конфликт по-прежнему существовал, поскольку тело все же было живым и принимало символическую жертву только как протест. В этой борьбе тело находило успокоение в рациональной части ума, которая, хоть и не могла помочь преодолению демонической силы, тем не

24

Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА

I

ПРОБЛЕМА ОТОЖДЕСТВЛЕНИЯ

25

менее оказалась достаточно сильной, чтобы привести Бар­бару на терапию.

Следующий случай иллюстрирует расщепление отождествленности у человека, личность которого сохра­нилась больше, чем у Барбары. Генри был очень благо­получным мужчиной пятидесяти лет, который обратился ко мне из-за того, что не чувствовал удовольствия и удов­летворенности своей жизнью. Он много работал, чтобы достичь этого, но что-то было не так. «Деньги — не про­блема» — сказал он. когда мы обсуждали его доходы, но деньги ему помочь не могли. Успех принес подавлен­ность, предъязвенное состояние желудка и сильное же­лание «уйти от всего этого». Он только и думал о том времени, когда сможет оставить бизнес, но предполагал, что и это не принесет ему желанного облегчения. Он постоянно сталкивался с проблемами, которые, по его словам, мог разрешить, если бы они возникали пооди­ночке, но они обрушились на него все разом, и это ока­залось ему не по силам.

Описывая юность, Генри сказал, что был в семье «паршивой овцой» и не мог сравняться с другими ее чле­нами. Поэтому, однажды, он решил доказать, что может добиться успеха. Он действительно сделал это, но успеш­ность принесла с собой новые выборы и большую ответ­ственность. От успешности нелегко было отказаться. Что бы это принесло? Жалуясь на свои затруднения. Генри приходил в возбуждение от представлявшихся возможнос­тей, которые представлялись. Добившись успеха, он дол­жен был и дальше оставаться успешным. Это тяжелая ноша, поскольку успех не допускает разочарования, и ос­вободиться от него можно только потерпев провал.

Решив пройти курс аналитической терапии, Генри получил возможность увидеть свою ношу. Часть ее легла на терапевта, и Генри почувствовал себя лучше и свобод­нее. Когда я показал ему, насколько запущено его тело, это произвело на него достаточно сильное впечатление. Он задумался и начал уделять телу больше внимания, что временно помогло ему. У этого пациента хватало воли и

сил для упорной работы, нацеленной на то. чтобы изме­нить свой паттерн поведения, но ему не удавалось сохра­нять усилие, чтобы не терять того, что достигнуто. Он принимал терапию как еще один выбор, на который от­кликался своей характерной направленностью. Сама по себе терапия, таким образом, тоже становилась ношей.

Однажды во время нашей встречи, когда мы об­суждали его проблемы, он позволил себе зайти дальше, чем обычно. Его голова склонилась набок, лицо обвисло, он выглядел очень усталым, а в глазах застыло пораже­ние. Он выглядел так, как будто был побежден, но не знал об этом.

Согласно образу Я. Генри был непобедим, он от­вергал внутреннюю реальность чувств. Он не был уверен, что всегда будет победителем, но был постоянно нацелен на то, что никогда не проиграет и не потерпит пораже­ния. А вот физически мой пациент был проигравшим, побежденным мужчиной, который отказывается принять свое поражение. Его попытка найти личностный смысл в финансовом успехе потерпела неудачу. Он был в отчая­нии из-за невозможности найти какое-нибудь удовольствие в жизни. Он пришел на терапию, чтобы избежать чувства поражения и отчаяния, но чтобы обрести себя самого, ему необходимо было принять как раз эти чувства.

По сравнению с телом Барбары его тело было более живым. Мускулатура развита лучше, кожа была теп­лой и не бледной. Сильные мышечные напряжения вы­зывали изгиб спины, он сутулился, ему приходилось при­лагать усилия, чтобы выпрямиться. Мускулатура спины была сильно напряжена, а шея — укорочена. В стрессо­вом состоянии ему было очень трудно дышать, это про­являлось в виде шумных выдохов. Он много курил. На­пряженные мышцы сковывали его словно цепи. Он бо­ролся с внутренними оковами, которых не сознавал, но вся его энергия уходила на то, чтобы быть успешным во внешнем мире. Налицо, таким образом, был разлом меж­ду образом Я и реальностью тела, между внешними ас-

26

Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА

ПРОБЛЕМА ОТОЖДЕСТВЛЕНИЯ

27

пектами успеха и достижения и внутренним чувством поражения и фрустрации.

Проблему Генри можно было осмыслить в терми­нах невротического стремления быть успешным. В бессоз­нательном его тело было обременено своеобразной сбру­ей из требований Я. Тело переживало эти требования как ношу, как ярмо, лишавшее его свободы и отвергавшее удо­вольствие и удовлетворение. Как и тело Барбары, оно ока­зывало сопротивление. В той степени, в которой Генри демонстрировал отсутствие контакта с собственным телом и не сознавал его чувства, он проявлял шизоидные тен­денции. Он жертвовал свободой не из-за финансового успеха, а из-за того образа успешности, который сформи­ровал в юности. Мобилизовать тело для удовлетворения реальных потребностей, таких как голод, секс, удоволь­ствия и т.д., значит пользоваться им; отторгать его от выполнения требований Я — значит неправильно употреб­лять или злоупотреблять им.

Проблема Генри была не менее тяжелой, чем про­блема Барбары. Однако он ухватил суть связи между само­стью (self) и телом и принял ее. Барбара могла только допустить такую возможность: «Это так. если Вы так гово­рите». Генри понял, что ему необходимо высвободить мышечные напряжения и интенсивно атаковал проблему, которая усиливала его напряженность. Барбара ощущала иммобильность тела, но чувствовала свою беспомощность и ничего не могла с этим поделать. Она переживала соб­ственное тело как нечто отчужденное от ее личности; она даже выражала желание не иметь тела, рассматривая его как источник мучений. Ей хотелось принести тело в жер­тву, чтобы удовлетворить ведьму, жившую в ней. Генри, напротив, принимал свое тело, но злоупотреблял им. На­деясь обрести свободу, он ставил собственное тело в зави­симость от успешности, которая была требованием Я. Но когда успех ее не принес, Генри понял, что нуждается в помощи.

Шизоидный конфликт — это борьба между жизнью и смертью, его можно выразить, как «быть или не быть».

Невротический конфликт возникает из вины и тревожно­сти по поводу удовольствия. Это не значит, что шизоид свободен от вины и тревожности, но в его личности они подчинены императиву, который состоит в необходимос­ти выжить. Шизоидная личность платит за свое существо­вание: цена — отказ от права открыто требовать жизни. Такой отказ неизбежно приводит к какой-то жертве, как в случае Барбары, и к существованию, единственное удов­летворение которого составляет отрицание. Отрицание жизни в любой форме — это проявление шизоидной тен­денции, и в этом смысле каждая эмоциональная проблема содержит в себе шизоидную сердцевину.

ШИЗОИДНОЕ ОТКЛОНЕНИЕ

29

ШИЗОИДНОЕ ОТКЛОНЕНИЕ

Термин «шизоид» имеет два значения. Он означает, во-первых, тенденцию уходить от реальности и, во-вторых, расщепление единства личности. Один аспект связан с дру­гим, и эти переменные позволяют судить об эмоциональном здоровье или заболевании человека.

Эмоциональное здоровье личности невозможно без ее единства и полноценного контакта с реальностью. При шизофрении личность разъединена с реальностью или ухо­дит от нее. Шизоидное состояние лежит между крайними точками здоровья и заболевания: это значит, что един­ство личности сохраняется, благодаря силе рационально­го мышления, а уход от реальности проявляется как эмо­циональный отрыв. Рисунок 4 иллюстрирует эти взаимо­отношения.

Эмоциональное здоровье Эмоциональное заболевание

Норма (Невротическое) Шизоидное Состояние

состояние шизофрении

Рисунок 4 Контакт с реальностью. Единство личности.

В эту схему вписываются и те отклонения, кото­рые мы называем неврозами. Как пишет А.П.Мойз (A.P.Moyes), неврозы — это «группа относительно мягких личностных отклонений», при которых «личность остает­ся социально организованной».4 Это не означает, что не-вротичный человек имеет хорошо интегрированную лич­ность. Каждая невротическая проблема вытекает из конф­ликта, который в той или иной степени расщепляет лич­ность и уменьшает ее контакт с реальностью. Человек

уклоняется от реальности и при неврозах, и при психо­зах; по словам Фрейда, различие здесь состоит в том, что невротик игнорирует реальность, а психотик отрицает ее. Однако, всякий уход или уклонение от реальности — это проявление шизоидного отклонения.

Невротические симптомы, выделяясь в фоне каза­лось бы приспособленной личности, обладают драмати­ческим качеством, которое доминирует в клинической кар­тине. Невротическая фобия, обсессия или компульсивное поведение часто бывает настолько сильным, что фокуси­рует на себе внимание, исключая из поля зрения лежа­щую глубже расщепленность. В этом случае лечение на­правлено на симптом, а не на проблему личности. Такой подход, несомненно, менее эффективен, чем тот, кото­рый рассматривает симптомы как проявление базисного конфликта Я и тела и который направляет усилия на из­лечение именно этого глубинного разлома. На рисунке 4 я поместил неврозы в скобки, чтобы отметить, что шизо­идный феномен включает их в себя.

Перемещение интереса психиатра с симптома на личность пациента углубляет понимание проблемы шизои­да. Если психотерапевт понимает отсутствие чувств, эмо­циональное отделение и деперсонализацию пациентов, он глубже проникает в их затруднение. Как правило, бывает понятно, что формирование симптома определяется ши­зоидным состоянием, с его глубоко скрытой тревожнос­тью. Важно то, как симптом отклоняет индивидуума, сам же он в процессе терапии играет вторичную роль. Если симптомы снимаются, а лежащее глубже шизоидное от­клонение остается недопонятым, пациент воспринимает лечение как поддержку, и его результат приобретает вре­менный характер. От того, насколько преодолено шизо­идное расщепление, зависит продвижение пациента на всех уровнях личности.

Хотя психотерапевтам известно, что шизоидные проявления встречаются часто, общественность, как пра­вило, игнорирует это отклонение. Среднего человека про­должают рассматривать с точки зрения невротических сим-

30

Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА

ШИЗОИДНОЕ ОТКЛОНЕНИЕ

птомов, полагая, что если тревожности нет, то все нор­мально. Последствия такой позиции могут быть катастро­фическими, как в случае с молодым человеком, который неожиданно совершает самоубийство, не страдая так на­зываемым невротическим надломом. Но даже если траге­дии не происходит, влияние шизоидного отклонения столь серьезно, что мы не можем пренебречь им в поведении невротика или ждать, пока наступит кризис.

Позднее отрочество — критический период для шизоидного индивидуума. Сильные сексуальные чувства, наводняющие в это время его тело, часто подрывают ту урегулированность, которую прежде удавалось сохранить. Многие молодые люди оказываются неспособными закон­чить обучение в старших классах или делают это с боль­шими усилиями, но все идет насмарку с началом занятий в колледже, а ведь это вполне может быть поверхност­ным проявлением проблемы, о которой мы говорим.

Подросток, отлично учившийся в школе, начина­ет испытывать затруднения. Он получает плохие отметки, теряет интерес, становится беспокойным, его причисля­ют к «трудным». Родители замечают, что он недисципли­нирован, что у него слабая сила воли, что он бунтует или становится человеком настроения. Они могут закрыть гла­за на его трудности в надежде, что он их «перерастет», но обычно эти надежды не оправдываются. Они могут отчитывать подростка, пытаясь заставить его занять бо­лее ответственную позицию, но и это, как правило, окан­чивается неудачей. В конце концов, родители неохотно свыкаются с мыслью, что дети, еще недавно благополуч­ные, попали в число «отсеянных из школы» или просто «поплывших по течению», что многих молодых людей из хорошей среды поглотила жажда разрушения, что они ста­ли правонарушителями; они сдаются, и больше не пыта­ются понять, что происходит с их подросшими детьми.

Шизоидный индивидуум не может описать свою проблему. По его воспоминаниям, он всегда испытывал трудности. Он знает, что «что-то не так», но это туман­ное знание, которое не удается облечь в слова. Не встре-

тив понимания со стороны родителей или учителей, он впадает во внутреннее отчаяние. Он может встретить дру­гих людей, которые разделяют его тяготы, и установить с ними взаимоотношения, основанные на модели «другого» существования. Он даже может рационализировать свое поведение и обрести некоторое ощущение превосходства, провозгласив, что он не «толпа».

Чтобы обозначить различные формы шизоидного отклонения, объединенные общими чертами я хочу при­вести четыре примера из практики. Каждое из этих от­клонений было достаточно тяжелым и требовало терапев­тического вмешательства, и во всех случаях это проигно­рировали или просмотрели, и дело дошло до кризиса.

РАЗЛИЧНЫЕ ШИЗОИДНЫЕ ЛИЧНОСТИ И

ИХ ПОВЕДЕНИЕ

С Джеком я впервые встретился, когда ему было двадцать три года. Его отчислили из школы в восемнадцать, после этого он провел год, исполняя фольклорные песни в кафе. Потом последовали два года армии, а затем он коче­вал с одной работы на другую.

Кризис случился после возвращения из армии. В компании друзей он принял дозу мескалино, галлюцино­генного наркотического вещества. Эмоциональное пере­живание, которое ему пришлось пережить под воздействи­ем наркотика, потрясло его. Он сказал: «То. что я увидел, невозможно описать. Я видел женщин во всевозможных стимулирующих позах. Когда я выходил из этого, то нена­видел себя. Меня мучило чувство вины, связанной с сек­сом. Это странно, поскольку я требовал оригинальности, выступал против сексуальных ограничений и т. д. Я могу продумать это, но не могу избавиться от чувства вины. Оно пугает и угнетает меня».

Это переживание, индуцированное наркотиком, со­вершенно разбило урегулированность Джека. Шизоидная тенденция его личности, которая до этого момента нахо-

Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА

ШИЗОИДНОЕ ОТКЛОНЕНИЕ

дилась под контролем, прорвала его и превратилась в явные симптомы заболевания. Он описывает их следую­щим образом:

Испуг — «Временами испуг настолько силен, что я не могу находиться в одиночестве. Я думаю, что просто

боюсь сойти с ума».

Ипохондрия — «Малейший прыщ, царапина, боль и т.д. пугают меня до смерти. Я немедленно думаю о раке,

сифилисе...»

Отрыв — «Однажды, я почувствовал, что меня буд­то оторвали от реальности, от способа передвижения: а в последние несколько недель я почти все время чувствую, что перемещаюсь, будто за мной откуда-то наблюдают».

Когда отчетливо выраженные симптомы описаны таким образом, диагноз установить несложно. Однако, было бы ошибкой счесть, что у такого человека прежде не было шизоидных проявлений. Маленьким мальчиком Джек пережил сильный испуг в форме ночных кошмаров. Еще ребенком он боролся с чувством нереальности. Вот его слова: «Сколько я себя помню (с шести или с семи лет), я всегда чувствовал себя как-то не так, но постоян­но соглашался с родителями, что это нормально. В сред­ней школе я обычно чувствовал себя странно: сидя в клас­се, я наблюдал за другими ребятами и изумлялся, если они чувствовали такое же беспокойство, как и я».

Беда в том, что никто из ближайшего окружения Джека не обратил внимания на его трудности. «Мои ро­дители и друзья убеждали меня, что это чувство (не та­кой, странный) — нормально», — сказал он. Такого рода переживания стали для Джека закономерными. Даже ноч­ные кошмары он часто принимал как «нормальные» явле­ния, которые бывают у всех подрастающих детей.

Особенности его тела были типично шизоидны­ми. Он был высок, худощав, ригиден, мускулатура недо­статочно развита, подвижность и дыхание ограничено. Тело казалось неживым, поскольку Джек давным давно оторвал от него Я. Он никогда всерьез не занимался спортом или другой физической активностью. Его ипо-

хондрическая тревожность выражала страх перед собствен­ным телом и отсутствие идентификации с ним.

Питер — семнадцатилетний подросток, которого направили на психиатрическое обследование после тре­вожного инцидента. Однажды вечером, повздорив с под­ружкой, он напился. Затем, чтобы показать ей, как он к ней стремится. Питер взял гитару и спел перед ее домом серенаду. Поскольку была поздняя ночь, он разбудил ее родителей. Чтобы он замолчал, они позвали его в дом. Оказавшись внутри, Питер потребовал, чтобы они дали ему увидеться с их дочерью и начал, демонстрируя на­сколько он взволнован, угрожать, что сломает себе палец или руку. Он так разбушевался, что пришлось силой дос­тавить его домой.

Тремя месяцами раньше Питер попал еще в одну историю. Вместе с несколькими друзьями он угнал маши­ну. Ее нашли, и мальчики признались в краже. Но затем они сбежали, чтобы (по словам Питера) не впутывать в это родителей. Проникнув в пустующий дом, они ворова­ли провизию, скрывались от полиции и, таким образом, усугубили свои отношения с законом. Поскольку Питер был мальчиком из хорошей семьи и не имел прежде на­реканий, его осудили условно. Мать Питера обвинила в его противозаконном поведении остальных участников происшествия. Ни в этот раз, ни во время происшествия с подружкой сына ей не пришло в голову, что с мальчи­ком может быть что-то не так.

То, что с Питером происходит нечто ненормаль­ное, можно было заметить раньше. Еще до того, как про­изошли два описанных инцидента, у него возникли труд­ности в школе. После двух лет хорошей учебы в старших классах Питеру стало трудно концентрировать внимание. Учеба давалась с трудом. Он начал поздно возвращаться домой, пить и стал неуправляемым. Но никого это не озаботило, пока не наступил кризис.

Питер был хорошо сложен, его тело было про­порциональным. Лицо выражало невинность, но других чувств на нем не было. Эта невинность обманывала близ-

Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА

ШИЗОИДНОЕ ОТКЛОНЕНИЕ

ких. Глаза были чистыми и пустыми. О его теле, помимо того, что оно имело нормальный внешний вид, можно было сказать, что оно было высоким и тяжелым. Движе­ния — заметно некоординированы. Колени и щиколотки были настолько одеревеневшими, что он с трудом двигал ими. Чувствование тела отсутствовало, даже когда он уг­рожал отрезать себе руку, он делал это без чувств.

Во время нашей беседы Питер сказал, что сексу­альный контакт с его девушкой был единственным теп­лом, которое он пережил, и что жизнь без этого не име­ет смысла. По-видимому, потребность в телесном контак­те была столь сильна, что перекрывала всякие рациональ­ные соображения. Без этого контакта он чувствовал та­кую пустоту, что моральные принципы теряли для него всякую ценность. Я нахожу, что подобное состояние ти­пично для всех малолетних правонарушителей, с которы­ми мне приходилось иметь дело. Они ищут пинков, пыта­ясь хоть таким образом «зарядить» свои «мертвые» тела. Как правило, поиск возбуждения принимает форму опас­ной эскапады или бунта против авторитетов. Отсутствие нормального чувствования тела вызывает у этих молодых людей сексуальную одержимость.

Если не понимать шизоидного отклонения, про­тивозаконное поведение будет оставаться загадкой для вла­стей и родителей. В этом будут винить отсутствие дис­циплины в семье, говорить, что молодежь не имеет мо­ральных устоев. Такие объяснения, конечно, содержат оп­ределенную долю правды, но совершенно не принимают в расчет тех сил, которые движут этой проблемой. Я, которое развивается без реальности телесного чувствова­ния, приводит к отчаянию, разрушающему и самого чело­века, и окружающих.

Джейн, молодая женщина, двадцати одного года, обратилась к терапевту после того, как распалась ее ро­мантическая любовная связь. Она чувствовала себя со­вершенно потерянной и отчаявшейся. Она полагала, что с ее личностью что-то всерьез не так, но не знала, что

именно и как с этим справиться. Представление об ее проблеме можно получить из следующего рассказа:

«Я помню, как в подростковом возрасте мыслен­но воевала с собой. Особенно ночью, в кровати, я чув­ствовала, что воюю с чем-то в себе. Меня это очень рас­страивало и вызывало ощущение безнадежности. Я чув­ствовала смущение. Я не знала, кого спросить об этом.

В одиннадцать лет я открыла свое тело. До этого я считала его само собой разумеющимся. Я сильно попра­вилась и начала сознавать себя. В это же время началась менструация. Чем больше я стеснялась, тем больше тол­стела и менее реально чувствовала себя. Годом позже я начала мастурбировать. Я думала, что забеременею или заболею венерическим заболеванием. В связи с этим я чувствовала себя очень виноватой. Но мне было необхо­димо мастурбировать перед любым делом, иначе я не могла делать что бы то ни было. Если я писала школьную работу, мне приходилось растянуть ее, пока я не закончу мастурбировать. Только после этого мне удавалось допи­сать ее.

В этот период я постоянно фантазировала. Мне представлялось, что я скачу на лошади. У всех были ло­шади, но моя — лучше, всех.

Мужчины ужасали меня. У меня не было друзей в старших классах и только один — в колледже.»

Джейн воевала с сексуальными чувствами. Она не могла ни принять, ни подавить их. В результате возник интенсивный конфликт, который мучил ее, и от которо­го она пыталась избавиться с помощью фантазий. В ее мечтах, лошадь можно интерпретировать как символ тела, особенно его нижней половины. Ее попытка отри­цать реальность тела была успешна только отчасти. Чув­ства вмешивались в сознание и требовали удовлетворе­ния, даже если за это приходилось платить сильным чув­ством вины.

Расщепление ее личности поразительно проявля­лось и на физическом уровне. Ниже талии тело Джейн было тяжелым, заметно оволошенным, кожа имела тем-

_36

Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА

ШИЗОИДНОЕ ОТКЛОНЕНИЕ

ный оттенок. Бедра были обширными, со слабым мышеч­ным тонусом. Верхняя часть тела была изящной: грудь узкая, плечи очень покатые, спина длинная и тонкая, го­лова маленькая, с правильными чертами лица. Тон кожи верхней части тела был светлым. Контраст между верхом и низом был очень отчетливым. Нижняя часть произво­дила впечатление сексуальной зрелости и зрелой женствен­ности или, возможно, учитывая ее дряблость и тяжесть — перезрелости. Верхняя же половина имела невинный, дет­ский вид.

Кто была Джейн? Была ли она изящным создани­ем, ездившим верхом на нижней части тела или же она была лошадью, с которой тоже отождествлялась, и на ко­торой ее Я скакало как королева? Очевидно, и тем, и другим, но она не могла примирить эти два аспекта своей личности.

Следующий случай, с менее тяжкими болезненны­ми проявлениями, демонстрирует другой аспект шизоид­ного отклонения. Сара развелась с мужем и осталась вдво­ем с пятилетним сыном. Развод потряс ее и привел в состояние глубокой депрессии. Я установил, что у этой пациентки шизоидная структура характера, хотя поверх­ностное поведение мало указывало на это. Она описывала свое затруднение следующим образом: «Не то, чтобы я чувствовала себя нереально, я чувствую, что люди, с кото­рыми я взаимодействую, — нереальны. Я часто хочу знать, что люди думают обо мне, когда я делаю что-нибудь. У меня мания величия. Я чувствую, что они должны думать, будто я великий человек. Но на самом деле, я вижу, что не справляюсь. Мой спектакль (представление) не оправ­дывает моих ожиданий.»

В манерах и речи этой женщины присутствовало типичное для явно шизоидных индивидуумов высокоме­рие. Сара производила впечатление человека, который думает, что обладает необыкновенными качествами или необыкновенными умственными способностями. Когда я спросил ее о природе мании величия, она сказала: «Моя мания состоит в том, что у меня хороший характер. Даже

теперь, например, я жду от людей, что они скажут, какая я хорошая мать. Как замечательно я забочусь о своем сыне! Я всегда была любимицей учителей. Я никогда не шалила. Я была классической «умницей».

Сара была маленькой, похожей на девочку жен­щиной, с мелким, невинным лицом, острыми плечами и хрупким телом. Ее физический облик подразумевал испу­ганную, незрелую личность, хотя речь и манеры были взрослыми и зрелыми. Это противоречие в ее личности указывало на шизоидное отклонение. На лицо были и другие признаки нереальности, преимущественно физичес­кие: она не смотрела в глаза, выражение ее лица было «замороженным», тело — ригидным, а движения — неко­ординированными.

Сара играла роль «хорошего», послушного ребен­ка, который делает то, что ему велели и делает это хоро­шо. Она играла эту роль настолько бессознательно, что ждала от людей одобрения, как настоящий ребенок. Мно­гие играют в жизни определенные роли, но при этом не становятся шизоидами. Когда роль доминирует над лично­стью, когда утрачивается единство, когда, как в случае Сары, личность, спрятанную за маской и костюмом, не­возможно увидеть или достать, можно быть уверенным, что у такого человека шизоидная структура характера.

С точки зрения симптоматики, случаи Джека, Пи­тера, Джейн и Сары различны. В терминах двух перемен­ных, детерминирующих это заболевание, они похожи. Каждый из них страдает от конфликта, расщепляющего единство личности, и в каждом случае контакт с реально­стью в какой-то степени утрачен. Наиболее важный ас­пект здесь, однако, состоит в том, что конфликт и уход проявлены на уровне тела. Джек мог описать свои про­блемы, но плавное вербальное изложение остро противо­речило ригидности и иммобильности его тела. Конфликт Питера выражался контрастом между атлетическим телос­ложением и заметным отсутствием координированности. Джейн демонстрировала конфликт, отраженный резким не­соответствием верхней половины ее тела и нижней, а у

Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА

ШИЗОИДНОЕ ОТКЛОНЕНИЕ

39

Сары изысканная поза явно противоречила телесной не­зрелости.

Уход от реальности в каждом из описанных мною случаев проявлялся отсутствием живости и эмоционально­го отклика тела. У исследователя шизоидного индивидуу­ма возникает впечатление, что такой пациент не полнос­тью «в теле». Описывая шизоидную личность, обычно пользуются фразами, типа «вне тела» или «не весь здесь». Мы ощущаем его отделенность или уход. Это впечатление создают пустые глаза, похожее на маску лицо, ригидное тело и отсутствие спонтанности. Умом он присутствует, как вошедший в поговорку рассеянный профессор, кото­рый погружен в свои раздумья. Шизоидный индивидуум сознанием понимает окружающее, но на эмоциональном или телесном уровне с ситуацией не соприкасается. К со­жалению, у нас нет отдельного выражения, обозначающе­го «разумное неприсутствие». «Шизик» — это только сло­во, обозначающее человека, который присутствует мен­тально, а эмоционально отсутствует.

Атмосфера нереальности — признак шизоидной личности. И сам человек, и мы считаем это «страннос­тью», которая выражается и в его движениях. Он ходит механически, как деревянный солдатик, или движется по жизни, как зомби. Описание физического вида шизоида, которое дал Эрнст Кречмер, подчеркивает это.

«Это отсутствие живости, непосредственного проявления жизни, психомоторной экспрессии, можно заметить у наиболее выраженных членов группы с их гиперсензитивными внутренними способностями к реа­гированию».5

Когда внешний вид человека столь экстравагантен, что в нем отчетливо проступает отстраненность от реаль­ности, его относят к психотикам, шизофреникам или ду­шевнобольным. Шизоидная личность чувствует нереаль­ность как внутреннюю пустоту и как ощущение отодвину-тости или отстраненности от окружающих. Он может чув­ствовать тело, как нечто чуждое или почти несуществую­щее, как в следующем описании: «Когда я шел вчера на

работу, я не чувствовал своего тела. Я чувствовал себя тощим мешком с костями. Никогда не приходилось так сильно ощущать бестелесность. Это ужасно. На службе я чувствовал себя странно. Все было нереальным и каким-то не таким. Чтобы работать, мне приходилось собирать

себя в целое.»

Это описание деперсонализации демонстрирует и отсутствие телесного чувствования, и сопутствующее ему отсутствие контакта с окружающими. В других случаях уг­роза непрочному контакту с реальностью возникает при употреблении наркотиков, еще больше разъединяющих ум и тело. В качестве примера можно воспользоваться рас­сказом Вирджинии, которая однажды накурилась марихуа­ны: «У меня было чувство, что кто-то наблюдает за мной. Я чувствовала, как мое тело делает нечто не относящееся ко мне. Это было очень страшно, и я легла в кровать. Началась паранойя. Я боялась, что выпрыгну в окно...»

О шизоиде можно сказать, что он живет в нео­пределенности, то есть, не «уходит», как шизофреник, но и не полностью «присутствует». Он часто находится в сто­роне от общества, там, где ощущает нечто вроде дома. Многие шизоиды очень чувствительны, они часто стано­вятся поэтами, художниками и музыкантами. Иные стано­вятся приверженцами эзотерических культов, процветаю­щих в нашем обществе. Эти культы различны — одни из них с помощью наркотических веществ стремятся достичь высоких состояний сознания, другие следуют восточной философии, есть и такие, которые обещают полноценную самость (self) при выполнении разнообразных телесных упражнений. Но было бы серьезной ошибкой считать, что шизоидную личность можно встретить только в этой сре­де. Шизоид может быть живущим как машина инжене­ром, или мягким, сдержанным, робким и гомосексуальным школьным учителем. Шизоидная женщина может быть очень просвещенной и правильно поступающей со свои­ми детьми матерью. Она еще и маленькая девочка, яркая, усердная, возбудимая и компульсивная. Для таких людей, как для детей, характерно ощущение небезопасности, как

40

Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА

ШИЗОИДНОЕ ОТКЛОНЕНИЕ

41

для подростков — тревожность и как для взрослых — внут­реннее чувство фрустрации и упадка. Эти реакции гораз­до тяжелее, чем можно выразить словами. Детская небе­зопасность связана с чувством иного, отличного от дру­гих существования и неприкаянности. Подростковая тре­вожность граничит с паникой и может окончиться ужа­сом. Сердцевину взрослого чувства фрустрации и упадка составляет отчаяние.

ПОДХОДЫ К ПРОБЛЕМЕ ШИЗОИДА

Шизоидное отклонение можно исследовать в не­скольких направлениях, для данной работы важны три из них: психологическое, физиологическое и конституциональ­ное. Психология пытается объяснить поведение в терминах сознательных или бессознательных ментальных позиций. Физиология ищет причины отклонения в нарушениях теле­сного функционирования. Конституциональный подход свя­зывает личность со структурой тела.

Психология использует термин «шизоид», чтобы описать поведение, качественно похожее на шизофрению, но более или менее остающееся в рамках нормы.6 Специ­фические паттерны поведения при таком диагнозе можно сформулировать следующим образом:

1. Уклонение от тесных взаимоотношений с людь­
ми: застенчивость, уединенность, боязливость, чувство не­
полноценности.

2. Невозможность направленно выразить нена­
   висть и агрессивные чувства — чувствительность к крити­
   ке, подозрительность, потребность в поддержке, склон­
   ность отвергать или искажать.
3. Аутичная позиция — интровертированность,
   чрезмерная мечтательность.
4. Невозможность сконцентрироваться, чувство
   отупения или одурманенности, ощущение нереальности.

5. Истерические вспышки, которые могут сопро­
   вождаться провокациями, например криком, рыданиями,
   приступами гнева.
6. Невозможность переживать эмоции, особенно
   удовольствие. Отсутствие эмоционального отклика или пре­
   увеличенное реагирование, проявляющееся в виде пере­
   возбуждения и мании.7

Надо заметить, однако, что поведение шизоида ча­сто кажется нормальным. По словам Отто Феникеля (Otto Fenicel), шизоидный человек вполне успешен в «псевдо­контактах, подменяющих реальный контакт с другими людьми, в который включены чувства».8 Псевдо-контакт обретает форму слов, заменяющих прикосновение. Другая форма — исполнение роли вместо эмоциональной вклю­ченности в ситуацию. Как отмечал Герберт Вайнер (Herbert Weiner), жалобы шизоида, как правило, «вертят­ся вокруг того, что он не способен чувствовать эмоции: он отстранен от других людей, отодвинут и оторван».'1 Психология исходит из того, что шизоидный индивидуум страдает отсутствием отождествленности. Сомневаясь в том, кто он есть, не зная, чего хочет, он либо отделяет себя от людей и уходит во внутренний мир фантазий, либо адаптирует позу и играет роль, которая вроде бы пригодна для существования в нормальной жизни. Если он уходит, преобладают проявления застенчивости, уеди­ненности, подозрительности и нереальности. Когда он играет роль, на первый план выдвигается отрицание или искажение, чувствительность к критике, чувство неполно­ценности и жалобы на пустоту или неудовлетворенность. Здесь может присутствовать противопоставление ухода и активности, депрессии и возбуждения со стремительной или преувеличенной сменой настроения. Шизоид заклю­чает в себе множество противоречий. Среди шизоидов встречаются как высоко просвещенные и творческие люди, хотя их устремления могут быть узкими и необычными, так и другие — скучные, пустые, покорные и ведущие не­заметную жизнь.

42

Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА

ШИЗОИДНОЕ ОТКЛОНЕНИЕ

Сандор Радо (Sandor Rado) рассматривает шизо­идную личность с точки зрения физиологии.10 Согласно Радо, шизоидную личность отличают два физиологичес­ких отклонения. Первое — «отсутствие целостного удо­вольствия», что означает невозможность переживать удо­вольствие. Второе — «разновидность проприорецептивно-го диатеза», который возникает, когда нарушено сознава-ние телесной самости (bodily self). Недостаток удоволь­ствия становится неким физическим недостатком при по­пытках человека эффективно развить его «само-действо-вание» или отождествленность. Поскольку удовольствие является «узлом, связывающим с реальностью» (Радо), то без этой связующей силы само-действование становится хрупким, слабым, его легко разрушает стресс, оно чрез­мерно чувствительно. Именно недостаток удовольствия, о котором говорит Радо, характеризует всех шизоидов, с которыми мне пришлось встретиться. Но в отличии от Радо, который считает, что это — предрасположенность, я предполагаю, что это необходимо в борьбе за выжива­ние. Неуверенный в праве на существование, шизоид, мобилизуя всю свою энергию на борьбу за выживание, неизменно обходит сферу активного удовольствия. Для человека, который борется за право существовать, удо­вольствие представляется чем-то таким, что к делу не относится.

Видимое отклонение в восприятии себя часто бы­вает чертой, которая больше всего бьет по шизоидной личности. Как объяснить слова Джека: «Я чувствую себя отдельно от тела, будто я смотрю на себя со стороны»? Является ли это недостатком самовосприятия Джека или это его уход виноват в том, что отсутствует нечто ощути­мое? Когда тело лишено чувствования, самовосприятие блекнет. Однако верно и то, что когда Эго диссоциирова­но с телом, последнее становится чужеродным объектом, который воспринимает ум. Здесь мы противоречим тому, о чем говорили в начале главы. Уход от реальности вызы­вает расщепление личности, так же, как в результате каж­дого разлома утрачивается контакт с реальностью. На-

сколько значимо телесное восприятие, можно представить, если рассмотреть замечание Радо, что «проприорецептив-ное сознавание (тела) — это самые глубокие внутренние корни языка и мышления».18

Слабость самовосприятия шизоида непосредствен­но связана с тем, что он не может переживать удоволь­ствие. Без телесного удовольствия функционирование ме­ханистично. Удовольствие поддерживает живость тела и позволяет идентифицироваться с ним. Если телесные ощу­щения неприятны, Эго диссоциируется с телом. Один мой пациент сказал: «Я делаю свое тело мертвым, чтобы избе­жать неприятных чувств».

Конституциональный подход к проблеме шизоида лучше всего представлен в работах Э.Кречмера. который детально проанализировал шизоидный темперамент и фи­зическое строение. Он основывался на том, что одно тес­но связано с другим, и что индивидуумы с шизоидным темпераментом, как правило, бывают астеничного сложе­ния, за исключением более редких случаев атлетического сложения. Астеничное телосложение означает, что у че­ловека длинное и худое тело с недоразвитой мускулату­рой, в то время, как при атлетическом — оно более про­порционально и мускулисто. К тому же Кречмер и Шел-дон" предлагали обратить внимание на то, что тело ши­зоида отличают дисплазированные элементы. Дисплазия отражает тот факт, что пропорции разных частей тела негармоничны.

Четверо пациентов, о которых мы говорили в этой главе, демонстрировали типичные шизоидные осо­бенности. У Джека было удлиненное и худое тело, муску­латура недоразвита, он относился к астеничному типу. Питера, который с виду был мускулист и пропорциональ­но сложен, можно отнести к атлетическому типу. Джейн демонстрировала дисплазию: верхняя часть тела астенич-на, а нижняя — аморфна и неопределенна. Тело Сары тоже было дисплазировано: верхняя часть астенична, что противоречило нижней, явно атлетичной, части. Икронож­ные мышцы были развиты, как у профессиональных

44

Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА

ШИЗОИДНОЕ ОТКЛОНЕНИЕ

45

танцоров, хотя Сара никогда не занималась танцами или спортом.

Строение тела играет важную роль в психиатрии, поскольку оно выражает личность. Мы реагируем на круп­ного, тяжеловесного человека иначе, чем на маленького и жилистого. Но судить о личности на основе типа тела, значит придерживаться взгляда, что взаимоотношения между телом и личностью статичны, а не динамичны. Это значит игнорировать подвижность и экспрессивность тела, которые являют собой ключевой момент личности. Асте-ничное тело выступает в качестве важного признака толь­ко потому, что указывает степень индивидуальной мышеч­ной ригидности. Атлетическое тело говорит о шизоидной тенденции, только когда его движения явно некоордини-рованы. Такие факторы, как витальность, оживленность, грация, спонтанность жестов и физическое тепло очень важны, потому что они влияют на самовосприятие и на чувство отождествленности.

Радо смотрит на шизоидное отклонение, исходя из предположения, что оно возникает в результате физи­ологической дисфункции. Это противоречит психоанали­тической точке зрения, которую выразил С. Ариети (S.Arieti), считавший эту проблему сугубо психологичес­кой. Кречмер утверждал, что шизоидное состояние кон­ституционально детерминировано. В то время как Радо и Кречмер придерживались мнения, что это. наследственное заболевание, Ариети утверждал, что «шизофрения (и тем более шизоидное состояние) — это специфическая реак­ция на экстремально тяжелое состояние тревожности, возникшее в детстве и реактивированное в последующей жизни».12

И Радо, и Кречмер, и Ариети концентрировались на том аспекте проблемы, который другие считали второ­степенным. Ариети, например, говорил: «Хорошо извес­тен факт, что люди с самыми явными случаями шизофре­нии относятся к атлетическому конституциональному типу»1*, но подчеркивал, что это — результат, а не причи­на заболевания. Чтобы избежать спора о том. что пер-

вично. давайте условимся, что эти феномены взаимосвя­заны. Отклонения в строении тела и в физиологии — это физическое выражение процесса, который психически проявляется в виде нарушения мышления и поведения.

Психологически проблема шизоида состоит в от­сутствии отождествленности и неминуемой утрате нормаль­ных, эмоциональных отношений с людьми. Физиологичес­ки шизоидное состояние определяется как нарушение са­мовосприятия, как недостаток удовольствия при функцио­нировании и нарушение дыхания и метаболизма. Консти­туционально тело шизоида не координировано и не ин­тегрировано. Оно либо ригидно, либо человек с трудом удерживает его целостность. И в том, и в другом случае отсутствует живость, от которой зависит адекватное вос­приятие себя. Без восприятия себя отождествление зат­руднено или невозможно, а это типичный психологичес­кий симптом.

Обобщенный взгляд на проблему шизоида можно составить, объединив психические и физические симпто­мы этого отклонения:

1. Психологическое отсутствие отождествленности.
2. Нарушение восприятия себя.
3. Относительная иммобильность и снижение то­
   нуса поверхности тела.

Отношения между этими уровнями личности мож­но выразить так: Я зависит от ощущения отождествлен­ности на основе восприятия тела. Если тело заряжено и способно откликнуться, оно способно функционировать на основе удовольствия, что делает его сильным и ос­мысленным, и Я отождествляется с телом. В этом слу­чае, Я-представление или образ возникнет на основе образа тела. Там, где тело «безжизненно», удовольствие становится невозможным, и Я диссоциируется с телом. Образ Я становится чрезмерно развитым, чтобы компен­сировать неадекватный образ тела. Конституция динами­ки ощущений отражает степень витальности и живости тела.

46

Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА

ШИЗОИДНОЕ ОТКЛОНЕНИЕ

Их отношения можно представить в виде треу­гольника:

быть вместе с ней. Я шла рядом с ней. чувства ушли от нее и от мира и стали призрачными». Здесь пациентка поняла, что между ее сном о телах, напоминающих тру­пы, и этим инцидентом есть тесная связь. Она пережила чувство призрачности, отстраненности от тела и от пред­ставления о теле. Затем она спросила меня: «Почему я умертвила себя?» Чтобы получить ответ на этот вопрос, необходимо понять динамику, механизм и этиологию про­блемы шизоида.

Соотношения этих уровней личности иллюстри­рует следующий случай. Пациентка, женщина, имела об­раз Я. который подразумевал, что она замечательный че­ловек, выше среднего уровня, просвещенный и чувстви­тельный. В курсе терапии образ Я рассеялся. Она рас­сказала о своем сне, в котором два ее ребенка, мальчик и девочка, спрятались в подвале дома и объявили голо­довку. Вот ее рассказ: «Во сне я чувствовала, что они делают это без злобы. Я спустилась в подвал и там уви­дела их тела, лежащие друг напротив друга, как мерт­вые, но я заметила, что их глаза открыты и лица выгля­дят живыми, в отличие от тел, которые были, как тру­пы. Я чувствовала, что они изображают меня. Я часто делала что-нибудь со злости. Я задумалась, что если гла­за символизируют ум, то я чувствую, что эта часть меня самая живая.»

У этой пациентки было высокое, худощавое тело и резкое изможденное лицо, придававшее ей вид трупа. Однажды, прогуливаясь с матерью по улице, она почув­ствовала свое состояние. «Я почувствовала, что мне очень стыдно перед ней, потому что я отодвинулась, чтобы не

ЗАЩИТА ОТ УЖАСА

49

ЗАЩИТА ОТ УЖАСА

СТРАХ И УЖАС

Страх парализует тело. Нормальный человек, реаги­руя на страх, бросается в бой или обращается в бегство. Он пытается отодвинуть опасность или избежать ее. Если эти реакции блокированы, самоконтроль рушится. Личность че­ловека разваливается, и рассудок оказывается под угрозой. Сумасшествия в такой ситуации можно избежать только с по­мощью определенных действий, которые отрицают и вытес­няют страх. Существуют способы самоконтроля, но страх не исчезает. Если человек вытесняет страх, тот становится смут­ным ужасом. Он трансформируется в боязнь потерять конт­роль или сойти с ума.

Глубинный страх сумасшествия — это ужас, кото­рый пугает гораздо больше, поскольку он безымянен и безлик. Этот ужас связан с образом сумасшедшего дома. Он таится в недрах каждого шизоидного индивидуума, и его вполне можно сравнить с неразорвавшейся бомбой. Когда он прорывается в сознание, человек переживает «мировую катастрофу». Ум шизоида представляет это как разрушение мира (Weltuntergang), фантазию или чувство полной аннигиляции. Он реагирует на ужас чувством, что «распадается на части» или «разваливается на куски». Он прилагает отчаянные усилия, чтобы защититься от ужаса и его катастрофического воздействия. Если защиты не до­статочно сильны, единственный способ спастись — полно­стью уйти в нереальность шизофрении.

Поверхностно ужас связан со страхом сумасше­ствия. Джек, о котором мы говорили во второй главе, сказал: «Мне кажется, я просто боюсь потерять рассудок».

Значительная часть пациентов переживает ужас подобным образом. Можно показать, что ужас сам по себе является силой, которая угрожает Я и разрушает разум, и что ши­зофрения — это крайняя попытка избежать его. Что же это за безымянный страх?

Страхи становятся безымянными и безликими, ког­да они вытеснены. Они живут в бессознательном и ока­зывают воздействие на ребенка. Когда пациенту удается освободиться от той хватки, которой ужас сковывает его, некоторые элементы этого ужаса проясняются, и тогда удается разглядеть страх быть покинутым, страх быть унич­тоженным и страх уничтожить кого-то. Но эти страхи специфичны, потому что человек сознает их, в то время как бессознательный ужас шизоида аморфен, его щупаль­ца холодят кости и парализуют волю. Он как скелет в шкафу, который не так страшен, когда дверца открыта и на него можно взглянуть прямо. Перед закрытой дверью, за которой стоит неизвестность, человек дрожит от по­давляющего испуга, подтачивающего его мужество и раз­рушающего его решимость. Терапия должна помочь паци­енту обрести отвагу и силу, чтобы он смог взглянуть на свои страхи. В процессе терапии человек неизбежно бу­дет переживать ужас. При поддержке и понимании тера­певта его переживание может дать позитивный эффект.

Пол, после года работы с терапевтом, рассказал о таком переживании: «У меня была странная неделя. Я ме­тался между абсолютной беспомощностью и чувством, что я — живой. В пятницу я был почти активен, но в субботу мне не удалось даже встать на ноги. Я чувствовал, что весь день просочился сквозь пальцы. Я был очень подав­лен и немного плакал. Воскресенье было лучше. Я погу­лял. В понедельник я чувствовал себя совсем мертвым, мне хотелось остаться в кровати и окончить жизнь.

Этим вечером я был в полусне... я повернулся на спину и сложил губы так, словно сосу что-то ртом. Они задрожали, и мне стало очень тревожно, меня почти па­рализовало. Руки стали тяжелыми и беспомощными, слов­но неживые, я не мог их поднять. Мне пришлось собрать

50

Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА

ЗАЩИТА ОТ УЖАСА

51

всю волю, чтобы бороться и не уступать параличу. Я чув­ствовал: если поддамся этому, произойдет что-то катаст­рофическое. Я заставил себя пробудиться.»

Анализ переживания показывает, что ужас, про­явившись тревожной дрожью и парализованностью, воз­ник, когда Пол сделал спонтанный жест, чтобы достичь удовольствия. Сосательный жест, пробудил детские воспо­минания, в которых такая активность угрожала катастро­фическим результатом. Ребенком Пол встретил реакцию ненависти матери, когда предъявил ей свои требования. Ее ненависть выразилась убийственным яростным взгля­дом, который ребенок понял так: «Хватит требовать от меня! Если ты не замолчишь, я уйду или уничтожу тебя!» Подобная экспрессия родительской ненависти встречает­ся нередко. Многие матери кричат от злости и досады. Некоторые даже говорили мне, что много раз чувствова­ли, что могли бы убить своих детей. Одно такое пережи­вание не приведет ребенка к всеохватывающему ощуще­нию ужаса, но если оно представляет собой бессознатель­ную позицию матери, то воздействует на него, вызывая страх, что его покинут или уничтожат. В ответ ребенок развивает по отношению к матери такую ярость, что она почти ужасает.

Общий эффект подобных переживаний — удержи­вание агрессии. Шизоид начинает бояться предъявлять требования, которые могут привести к удовольствию и удовлетворению. «Дотягивание до мира» вызывает у него смутный ужас. Он караулит этот ужас, сужая свое окруже­ние и пресекая собственную активность. У меня была па­циентка, которая чувствовала себя очень некомфортно, если ей приходилось куда-то уезжать с постоянного места жительства. Бывает, что пациент впадает в панику, если ему предстоит одному выйти на улицу или поехать куда-то. У всех шизоидов ужас связан со страхом потерять контроль, поскольку в этом случае вытесненные импуль­сы могут вырваться наружу и, как в случае Пола, привес­ти к катастрофическим результатам.

Чтобы удержать агрессию и пресечь активность, необходим контроль, который достигается ригидностью тела, ограничивающей самоутверждающие жесты. Посколь­ку импульсы пресекаются, их формирование в конце кон­цов ослабевает. Вытесняя собственные желания, шизоид приходит к тому, что не знает, чего он хочет. Отвергая удовольствие, он начинает отвергать свое тело. Чтобы вы­жить перед лицом ужаса, он умерщвляет тело, снижая его подвижность и ослабляя дыхание.

Имея в виду эту ситуацию, легко понять шизоид­ную отделенность и невовлеченность. Это — защита от ужаса. В той степени, в которой ему удается сохранить себя вне эмоциональных взаимоотношений, он может из­бежать ужаса, который, в свою очередь, может позволить прорваться вытесненному импульсу. Физическая ригидность шизоида служит той же цели. Но отделенность и изоли­рованность нарушает контакт с реальностью, подрывает его Я и ослабляет отождествленность. Невовлеченность не позволяет получить эмоциональное удовлетворение, которое подкрепляет нормальные взаимоотношения и приносит внутреннее чувство благополучия. И наконец, ригидность порождает внутреннюю пустоту, вакуум, кото­рый грозит шизоидной структуре уничтожением.

Защита против ужаса требует иного маневра. Ши­зоид вступает в «псевдо-контакты» и занимается «интел­лектуализацией», чтобы не потерять связь с реальностью и поддержать паттерн поведения, который похож на нор­мальный: другими словами, он играет роль. Эта бессозна­тельная роль обеспечивает ему отождествленность, прида­ет смысл его действиям. Пока он сохраняет ее, опасность декомпенсации или ужаса и сумасшествия предотвращает­ся. Но этот маневр тоже имеет свои сложности. Исполне­ние роли ограничивает основу существования. Когда че­ловек находится в одиночестве, предполагаемая отожде­ствленность может рассыпаться перед лицом самого себя (self). По этой причине шизоиды часто боятся одиноче­ства. Таким образом, все аспекты его защиты (и манев-

52

Александр Лоуэн ПРЕДАТЕЛЬСТВО ТЕЛА

ЗАЩИТА ОТ УЖАСА

ры) воздействуют на уязвимость, и при каждой опасности он решает уйти.