«АНТОЛОГИЯ ГУМАННОЙ ПЕДАГОГИКИ ВЕРНАДСКИЙ ИЗДАТЕЛЬСКИЙ ДОМ ШАЛВЫ АМОНАШВИЛИ ...»
Что же нам распространять для народа? И будем ли мы все одинакового мнения в этих вопросах? Стоит ли тратить свои силы на распространение и усиление тебе враждебного религиозного настроения, мистических взглядов и идей? Пусть без нас распространяют их другие, пусть не пускает глубоких корней фанатизм, и теперь завладевший массой.
До сих пор народ не тронут научными знаниями, старые идеи и старое мировоззрение, много веков тому назад отброшенное наукой, владеет им... Что же должно поставить нашей идеей, нас всех связующей? Стараться распространить в народе научное мировоззрение; дать ему верное представление о том, в каком положении он находится в государстве и чем он должен быть; доставить ему сведения, необходимые как в обыденных делах, так и в жизни.
Из дневника... 21 мая 1884 г. Петербург
""
Ужасна у меня неспособность в речи ясно формулировать свое мнение; отчасти она зависит от невыработанности и непродуманности в частностях, а в жизни именно и приходится говорить о частностях.
Есть два коренных вопроса народной жизни. Мы можем их определить: экономическое и духовное развитие народа.
Фактическое ознакомление с духовным, или интеллектуальным, развитием народа возможно вести двумя путями: изучением книжной литературы и расспросами лиц из народа или близко к нему стоящих.
Каковы его желания ввиду его положения?
К вопросу о способе распространения в народе грамотности относятся: школа и ее положение в народе, государстве, интеллигенции; тягота школы в экономическом отношении; народная литература и способы ее достижения до народа; библиотеки; чтения.
...Школа.
Отношение к школе крестьян, духовенства, помещиков, земства, администрации...
Материальное обеспечение школы и как отзывается оно на крестьянском кармане.
Влияние школы на крестьян, если возможно это выяснить. – сомневаюсь.
Учитель и его положение и отношение к крестьянам etc.
Существуют ли, кроме официальных школ, школы тайные.
кто и как учат в них, во сколько обходится.
Чему учат в школах и что считает масса полезным.
Отношение ее и мнения о ремесленных и церковных школах.
Долго ли сохраняется связь учеников со школой и учителем.
Оказывает ли она хоть иногда [связь] влияние etc.
Книга
Как достает народ книги.
Какие ему более всего нравятся (какие кто имеет).
Какие выражаются желания о книгах.
Какие суждения и отзывы есть о книгах.
Из дневника... 22 мая 1884 г. Петербург
""
Разрушительная деятельность правительства. Наше правительство стремится к разрушению государства и по какой-то странной иронии считает себя охранителем. Разрушение семьи арестами и т. п., разрушение народного благосостояния и т. п. Инстинкты лиц, в руки которых попала власть, разнузданны, и нам остается только сокрушаться до времени над гибелью того, что установлено работой поколений. Ввиду полного отсутствия гласности интересно и важно следить за анархическими действиями правительства (нам это не кажется противоречием)...
Из дневника... 25 мая 1884 г. Петербург
""
<...>Итак, все заключается в этой жизни, а не в одной или сотне других, якобы следующих за нею. И в этой жизни надо стараться достигнуть наивозможного счастья. Оно может быть различно, но необходимо выбрать лучшее, по своим стремлениям... Я, например, нахожу, что наибольшей возможностью ставить жизнь по-своему или, вернее сказать, быть в ней самостоятельным (во вне зависимости от других) – я буду обладать, когда буду возможно могущественнее умом, знаниями, талантами, когда мой ум будет наивозможно разнообразно занят, когда я буду иметь наивозможно больше власти и значения среди окружающих меня людей. Итак, необходимо приобрести знания, развить ум, добиться власти. Затем есть 2 цели – 1) развитие науки, т. е. наслаждение, которое мы испытываем при познании более того, что знают до нас, и 2) развитие человечества – т. е. наслаждение борьбы из-за проведения в жизнь идеалов, противовес тому неприятному чувству, которое испытывается всяким мыслящим лицом при размышлении о цели получаемых им благах мира сего.
Первое дело:
О выработке характера. Преимущественно следует: откровенность, не боязнь высказывать и защищать свое мнение, отброс мнимого стыда, не боязнь доводить до конца свои воззрения, самостоятельность.
Выработка речи.
Опять прекрасная тема для факультативного курса о Вернадском: выработка характера.
2) Образованность ума:
а) знакомство с Философией:
б) знакомство с математикой, музыкой, искусствами etc.
На дневника... 15 июня 1884 г. Петербург
...Организация научной работы очень нужна, но какая? Здесь тоже теперь один из очень важных вопросов дальнейшего развития, и надо как-нибудь его разрешить так, чтобы сохранилась индивидуальная свобода инициативы, т. к. известное дело, как легко впадают "люди науки" в педантизм и узкую специализацию и какой они обладают нетерпимостью. Для целого ряда отделов науки такая организация есть единственный залог успеха; мне представляется, что такова судьба почти всех так называемых нравственных и политических наук и значительной части тех отделов естествознания, где преобладает наблюдение или где наряду с опытом возможно приложение сравнительного метода...
С наслаждением читаю Марка Аврелия: Самонаблюдения[40]. Какая чудная вещь, как много в этом сочинении человеческого, сильного, как много, много мыслей рождается при ее чтении. Я помню, во время одного из последних наших разговоров с тобой и англичанином, кто-то из вас, кажется ты, указала, что в стоицизме главное внимание было направлено на выработку физической закаленности. Я возражал, т. к. в былое время, когда стоицизм казался мне самым чистым и высоким идеалом, я увлекался той чисто нравственной и умственной выработкой человека, какая им дается....В знании многих фактов есть своего рода красота, прелесть, что один и тот же факт в разное время дает разное. Необходимое ли это следствие умственной работы или просто следствие неуменья распоряжаться своим мышлением?
Из письма к Н. Е. Вернадской 4 августа 1888 г. Цюрих
""
...Мне дорого всякое проявлении энергии, и, право, среди молодежи теперь очень много хороших людей – идет новое поколение с солидным желанием учиться и известной энергией. Многое напоминает мне наши годы, но мы были меньшинство. Если упрочусь в университете, все силы употреблю на образование Студенческого научного общества.
Из письма к Н. Е. Вернадской 2 марта 1892 г. Москва
""
...Какая важная вещь гигиена мысли. Мне кажется, это важнее всего в жизни, потому что этим достигается стремление к гармонии и чувство гармонии создается человеком этим путем. Надо не позволять себе думать о всем дурном, что пришлось сделать, нельзя отвлекать исключительно в сторону личных, мелких делишек, когда кругом стоят густою стеною великие идеалы, когда кругом столько поля для мысли среди гармонического, широкого, красивого, когда кругом идет гибель, идет борьба за то, что сознательно сочла своим и дорогим наша личность. Я даже стал набрасывать "Наброски о гигиене мысли", если что выйдет, пришлю тебе.
NB Гигиена мысли!.. Она важнее всего в жизни!.. Ею достигается гармония духа!.. Нельзя позволять себе думать о другом!.. О мелких делишках!.. Урок по Вернадскому о гигиене мысли, о добромыслии, прекрасномыслии, честномыслии... Может быть, в этих идеях Вернадского можно улавливать прелюдии к учению о ноосфере? "Наброски о гигиене мысли" – надо поискать их, очень интересно! Все больше размышляю о том, что школьникам понравится урок о Вернадском, о гигиене мысли.
Я читаю Толстого – прочел его Севастопольские рассказы, военные очерки и теперь читаю Крейцерову сонату. Для меня встает вся его личность, по-моему, удивительная по своей неизменности: и в мыслях о Севастополе и Кавказе, и в "Войне и мире", и всюду в новых произведениях – это все тот же человек, чуткий, сильный. Основная черта – боль вследствие неимения глубокой веры в цельность жизни, вдумчивость и пр. всюду проглядывают. Крейцерова соната, думаю (не кончил еще), сильное замечательное произведение...
Из письма к Н. Е. Вернадской 27 мая 1892 г. Москва
""
...Одна сила и одна мощь – идея. Я теперь читаю Платона. Пир (или о любви) непременно прочти, я привезу. Мне так дорого, что в тебе сильна, красива гармония мысли и что так много хорошо ты мыслью живешь...
Из письма к Н. Е. Вернадской 6 июля 1892 г. Москва
""
...Сегодня 6 лет нашей свадьбы... Эти 6 лет – такие хорошие годы. Мне хочется лишь одного для большего гармонического житья – это большей производительности той работы мысли, какую мы ведем с тобою, большего внедрения в жизнь во имя дорогих для нас великих идеалов. Этого особенно нет у вас всех, и у нас в частности. А это, вероятно, самое важное, чем держится и чем значит семья в жизни – не личной, а родовой.
Из письма к Н. Е. Вернадской 3 сентября 1892 г. Москва
""
Среди полной всяким движением зимы и среди рассеянной жизни, какую приходится вести, мало записывал в эту тетрадь. А между тем мысль много работает и много дум носится. В сущности говоря, они носят в сильной степени характер самокритики. Отчасти уже чувствуется, что прошла первая пора жизни – уже мне 30 лет, а между тем что я сделал, что я могу сделать, так ли построил свою жизнь, как это согласно с основными идеями, которые строят мою личность? Я ясно знаю, как надо многое делать, но не делаю. Теперь прошло почти два года после защиты диссертации – я не написал новой, я ясно сознаю необходимость работы в печати – и ничего не написал и пр. и пр. Всему причиною дилетантская лень. Или слабость, в сущности говоря, моего ума, лишь скользящего, фантазирующего? Или слабость воли? Недостаток рабочести?...
Надо работать над наукой серьезно, а я дилетант. Или уже такова моя судьба?
Из дневника... 14 апреля 1893 г. [Москва]
""
...Был у нас Л. Н. Толстой – с ним продолжительный разговор об идеях, науке etc. Он говорил, что его считают мистиком, но скорее я мистик. И я бы им быть был бы рад, мне мешает скептицизм. Я думаю, что в учении Толстого гораздо больше глубокого, чем мне то вначале казалось. И это глубокое заключается: 1) основою жизни – искание истины и 2) настоящая задача состоит в высказывании этой истины без всяких уступок. Я думаю, это последнее – самое важное, и отрицание всякого лицемерия и фарисейства и составляет основную силу учения, т. к. тогда наиболее сильно проявляется личность и личность получает общественную силу. Толстой – анархист. Науку – искание истины – ценит, но не университет etc. <...>
Из дневника... 29 апреля 1893 г. Москва
""
...Я глубоко убежден, и все более убеждаюсь, что есть единственная возможность сделать культуру прочною – это возвысить массы, сделать для них культуру необходимостью. Для меня один выход для достижения и развития высших форм сознания – это устройство общества в демократию...
Из письма к Н. Е. Вернадской 7 июля 1893 г. Вернадовка
""
...Я не могу уйти в одну науку, да и при теперешнем положении русских университетов это чрезвычайно трудно. С другой стороны, нет никакой возможности настоящей политической борьбы при том строении жизни, при котором мы живем. Заниматься наукой и вести политическую борьбу возможно более сильным людям, чем я, а у меня нет ни знаний, ни таланта, ни рабочей силы для этого потребных. Теперь выходит ни то ни се. Если бы я мог что-нибудь сделать для науки, то только не в России, и право я не знаю иногда, к чему проводить здесь бессмысленную жизнь раба, когда можно, ликвидировав дела, жить свободным человеком на Западе. Можно бороться там за права России и не в качестве лукавящего, связанного по рукам и ногам раба, а в качестве раба, ставшего свободным человеком и борющегося свободно за других. Меня душит все здесь: и собственное бессилие, и рабьи мысли, рабьи чувства и рабьи удовольствия кругом. Всюду залезли холопы и мелкие людишки московских государей... и они с дикой томящей радостью и самодовольством, всюду высоко напоказ несут свои знамена, свои принципы. Я понимаю один ответ на все это – это свободное слово, это критика, протест против всего, что здесь совершается, но это невозможно и по двум причинам: этого нельзя в России и для этого у меня нет знаний, нет таланта, нет уменья.
Я не могу выразить, не умею передать другим ни чувства стыда, ни чувства горя и злобы, которые часто душат, мучают, бессилят меня. Знаешь, бывает так, когда понимаешь, а передать, сказать, сообщить другим не можешь...
Из письма к Н. Е. Вернадской 21 июня 1893 г. Моршанск
""
...Меня все более занимает мысль – серьезно – посвятить свои силы работе над историей развития науки. И хочется, и колется: чувствую для этого недостаток образования, малые силы своего ума по сравнению со стоящей задачей. На много лет такая работа, т. к. много надо самому к ней готовиться.
Важно связное изложение самого хода развития согласно новейшим данным. Ничего подобного нет в литературе. Меня завлекает мысль о возможности некоторых обобщений в этой области и о возможности этим историческим путем глубже проникнуть в понимание основ нашего мировоззрения, чем это достигается путем ли философского анализа или другими отвлеченными способами.
Вначале перед изложением хода развития науки мне хочется разобрать некоторые отдельные вопросы, которые сами по себе важны, – таковы вопросы о наследственности, о значении личности и уровня общества (политической жизни) для развития науки, о самих способах открытия научных истин. Особенно любопытно изучить тех лип, которые делали открытия задолго до их настоящего признания наукою. Мне кажется, изучая открытия в области науки, делаемые независимо разными людьми при разной обстановке, возможно глубже проникнуть в законы развития сознания в мире. С этой точки зрения интересны биографии таких лиц, как Леонардо да Винчи, Роджер Бэкон, Роберт Гук и т. п. Здесь все интересно – и то, что отдельная личность среди общей тьмы была в состоянии сделать за сотни лет правильные выводы, и т. п. Очень интересен и вопрос о лживом и его значении в развитии науки...
Из письма Н. Е. Вернадской 5 июля 1893 г. Вернадовка
""
Говорят, что философия представляет из себя особую форму познания – более глубокого и широкого, чем то дается наукой. В таком случае: 1) или научные истины должны быть добываемы и в философских измышлениях помимо науки; 2) не должно быть грубых ошибок философских воззрений и 3) должны быть исходные основы и философии и науки различны. Однако 1) у нас почти нет ни одного такого примера, и философия в сущности представляет из себя ту область человеческой мысли, где всего рельефнее и сильнее оказывается научное мировоззрение толпы и общества определенной эпохи. Мне кажется, что в этом ее сила и значение для развития человеческого сознания... 3) Если основой философских воззрений является разум – и исходя из него возможно познавать мир, – то этот мир должен был бы подтверждаться лишь при изучении его иным путем – научным. Скорее всего иное. В основе философии лежит дальнейшее развитие отдельным человеком нередко великой силы ума доступного ему или распространенного в известном обществе знания. При этом философ исходит а) или из определенных научных дат, или б) из того материала, который сложился из этих научных дат в обществе и вызвал в нем образование определенных понятий, как души, Бога, разума и т. п. Сила философии в критике основных воззрений, которые нередко людьми науки принимаются без проверки. Говорят, теперь возбуждается интерес к философии. Мне кажется, виден интерес к религии, а религия и философия в сущности враги по сути, и лишь слабость мысли наших философов и их рабский дух ставят их в их нынешнее положение. В истории человеческой мысли философия сыграла и играет великую роль: она исходила из силы человеческого разума и человеческой личности и выставила их против того затхлого элемента веры и авторитета, какой рисует нам всякая религия. Одна является попыткой из личности познать сущее, другая берет исторически сложившиеся понятия и исторически выработанные желания и привычки и к ним, как Прокруст к ложу, прилагает человеческую личность и сознание.
Из дневника... 6 июля 1893 г.
""
Не спится сегодня, и хочу я без порядка набросать кое-какие мысли из пережитого последние дни. <...>
§ 2. Нередко приходится слышать: что делать? как бороться с окружающим мраком? Нельзя бороться – мы бессильны, не на кого опереться, нет таких общественных слоев, а без общественных слоев не может быть борьбы и т. д. Все это праздные, вредные вопросы, они пускают общественную мысль на скользкий путь – на путь, который всяческими софизмами приведет нас к разным состояниям: или к состоянию маленького дела, или к состоянию одних экономических благ, или к состоянию художественного наслаждения, к абсолютизму, к чиновничеству, к чревоугодничеству в разных его утончениях и грубостях – как в виде цинического служения нашему правительству с ложью в сердце и на устах или же в виде более изящного отделения своей умственной жизни от окружающей среды и разделения того, что хотя и истина, но не пригодно "пока еще" плебсу, – этот самый злостный, мерзкий аристократизм, ведущий точно так же к разделению окружающей действительности и идеала и этим самым позволяющий в окружающей жизни всю мерзопакость, которой нет места в созданном (хотя и поневоле буржуазном – ведь мысль в оковах жить не может!) себе идеале...
Когда никто ничего не знает, когда кругом колебание и разброд, когда нет ясных и определенных сил и нет общественного стыда и понимания в обществе, бессмысленны все вопросы о том, что делать для прямого принуждения правительства поступать целесообразно в интересах прогресса в России. Первым делом надо создать общественный стыд и общественное понимание. Главным образом даже общественное понимание, так как стыд всегда будет, когда видно будет, что все понимают и многие говорят тебе истину о твоем поступке, который не спасают софизмы[41]...
§ 3. Это понимание должно быть создано, к нему должны быть направлены все наши силы. Понимание того, как должна быть устроена жизнь человека[42].
§ 4. Я сразу чувствую, что мне могут возразить, что я предрешаю вопрос, что я 1) допускаю, что наше общество ("интеллигенция") сильна и способна привести к улучшению правительства в России и 2) что я как бы придаю основное значение в общественной жизни разумным поводам человеческой деятельности, тогда как возможно, что эти самые разумные мнения etc. являются простым следствием известной среди внешних условий экономической жизни и пр. и что течение жизни от них мало или вовсе не зависит...
Более общее, чем эти два основания, следующее положение: несомненно, мы хотим и говорим о разумной рассуждающей деятельности человека. Несомненно, такая рассуждающая деятельность возможна лишь тогда, когда есть средства разумом вывести правильное действие человека. А это возможно лишь при условии существования в среде, где он живет, – понимания идеала и постоянного сравнения этого идеала с окружающими мероприятиями. А потому понятно, что это необходимо, даже при предположении о бессилии общества и при сознании образования мысли лишь под влиянием "экономических законов"...
§ 5. Без такого понимания невозможна деятельность правильная ни правительства, ни правильная политическая борьба какой бы то ни было группы лиц, видящих губительность и вред для государства существующей правительственной организации и деятельности. Если в обществе нет такого понимания, то первым делом этой группы лиц должно быть неуклонное стремление вызвать такое понимание.
Это не что иное, чем организация общественного мнения. Под существованием общественного понимания в стране я разумею такие условия жизни в ней, когда 1) или существует много граждан, ясно сознающих вред и беды, вызываемые существующим правительственным строем, – так что всюду и везде на таких граждан приходится наталкиваться, и они на мелочах жизни дают всем и каждому возможность уразуметь правильный выход из существующего положения. В конце концов ими сложится общественное мнение, и 2) когда в стране существует возможность всякому составить себе правильное понятие о существующем строе и выяснить себе, какова должна быть жизнь человека, каковы меры к улучшению существующей жизни, что делается и к чему приводит то, что делается. Эта возможность легко и всюду составить себе мнение должна заключаться: а) в существовании основной литературы, b) в ее общедоступности и с) в постоянно выходящих желаниях того, как те меры, которые принимаются, отразятся на правильном государственном устройстве. В конце концов все это приведет к образованию значительного количества граждан и к образованию общественного мнения. Иногда же этот процесс идет необыкновенно быстро, и сама вторая часть общественного понимания заменяет собою не существующее общественное мнение, т. к. страх перед возможностью разоблачения, общественный стыд его вызывается и может служить сильною уздою и сильным поводом к уступкам со стороны власть имущих. Во времена революций, у нас в конце 50-х – начале 60-х годов и т. д. мы видим примеры подобного рода влияния. Человек с каждым годом получает все большую возможность такого влияния, и небольшая группа лиц в состоянии этим путем достигнуть многого.
§ 6. Рассматривая существующие в России условия, мы видим, что в ней нет ни общественного мнения, ни общественного понимания. Очевидно, что в ней и не может быть правильной деятельности правительства и настоящей борьбы с ним граждан, понимающих и сознающих, какова должна быть деятельность правительства, каков идеал человека и к чему ведет то, что совершается...
§ 7. Под правильной деятельностью правительства я буду подразумевать такую деятельность, которая всегда и исключительно исходит из поводов общего блага и которая несет в основе своей сохранение за каждым гражданином права рассуждать и действовать согласно своему разуму, когда эти действия не являются безусловно вредными для общества или других отдельных граждан... Но для меня такое условие правильности правительственной деятельности представляет основное, самое глубокое положение. Оно исходит из того, что 1) государство существует для граждан, а не граждане для государства. Следовательно, основным мотивом деятельности государства может быть лишь какое-нибудь основное требование человеческой личности. Таким основным требованием являются так называемые права человека, которые в сущности все могут быть сведены к одному – к признанию в человеке неотъемлемым основным – сознание и разум его, которые должны развиваться и усиливаться в государстве. Другим основным положением для меня является, что[43] государство составляет собрание людей, обладающих самой широкой возможностью вырабатывать в себе сознательность к окружающему, развивать свой разум и действовать сообразно своему разуму и что правительство, каково бы то ни было – монархическая республика etc. (очевидно, в конце концов, наиболее удобная – республиканская форма), есть лишь ставленник граждан и должно, следовательно, постоянно действовать при их участии и их контроле. Оно не должно выделяться как нечто особенное (помазанник – царь, диктатор, уставленный волею "всего" народа etc.) из среды государства.
Отсюда истекает то определение правильной деятельности правительства, которое мною выставлено в этом параграфе.
§ 8. Очевидно, такая деятельность возможна лишь при существовании в стране общественного понимания. Так, правительство не может исходить из корыстолюбивых каких-нибудь личных (тираны, русское чиновничество etc.), семейных (русский царь) и т. п. мотивов... В нашем строе огромное число таких благовидных мошенничеств возможно очень легко, и едва ли найдется много чистых и честных фамилий в этом отношении среди нашей знати. Почти всякая несет на себе большое количество равных прямых или косвенных мошенничеств.
§ 9. <...>Но пока общественного понимания нет, деятельность правительства, или вследствие принципиальных различий, или вследствие мошенничеств – тайных и явных, всегда будет неправильной, т. к. единственной уздою ему может явиться общественное понимание.
Уже не говоря о том, что вред вследствие принципов устройства правительственной власти только этим путем может быть сознан, существование общественного понимания заставит и скверную общественную машину работать лучше, выбросив простые и скрытые мошенничества. Оно заставит также реже пользоваться такими средствами и допускать такие действия, которые оправдываются в правительстве принципом его существования, но вредны для государства. Так сложилось глубокое различие между правами короны и их пользованием в Англии.
Когда же общественного понимания нет, немыслима и правильная деятельность правительства.
§ 10. Так же мало мыслима при этом и правильная борьба с правительством и замена его правительством, устроенным на другом принципе.
Из дневника... 19, 20 июля 1893 г. Керчь
""
...Весьма желательно в настоящее время ознакомление русского общества с целым рядом вопросов, таковы:
Ознакомление с классическими писателями, стоявшими за те права, которые надо добывать русскому народу. Желательно издание и распространение лучших сочинений в защиту свободы печати, свободы слова etc....
Ознакомление с конституцией, историей достижения свободы и целым рядом разнообразных новых течений...
Исторический очерк русских стремлений: декабристы, течения 30–40-х гг., либеральные течения 1850–1890-х гг.
Апологетичные сочинения, высказывающие необходимость в настоящее время правильного строя, а также всяческие указания на вред современной деятельности для государства.
Правильное узнавание того, что от [граждан] скрыто.
Из дневника... 3 августа 1893 г. Карабах
""
...Служит ли необходимым элементом современной полной жизни участие человека в общественной жизни. Насколько гражданственность в этом смысле есть важный элемент общего развития?
Невольно ставятся вопросы, связанные с ходом истории. Есть ли в ней смысл, что дает ей содержание? Прочел на днях 3-й том Дройзена: История эллинизма[44]. В нем чувствуется ясное сознание государственного смысла коллективной работы. Он так же необходим для человека, как и полнота прав гражданских. Не важно ими вполне пользоваться, но важно иметь возможность пользоваться, когда этого потребует человеческое сознание. Без этого нет чувства удовлетворения...
Из дневника... 1–2 апреля 1900 г. Москва
""
...В русской жизни теперь только один путь – жить самому по себе вне созданных рамок, которые, правда дают почет, "славу" и положение, – но вынимают душу, растрачивают время и силы. И это есть настоящее общественное дело, потому что те люди, которые чувствуют в себе силу идти своим путем к намеченной ими верной цели, делают этим самым общественное служение, ибо только такое общество может быть сильно и не погибнет под напором других в нем растущих организаций – например у нас под влиянием бюрократического правительства...
И теперь для меня ясна цель – твердая научная работа: она по существу не ладит с бюрократическим университетским строем, но не входя и не тратя сил на борьбу, можно создать живую научную работу и провести здесь в жизни – живую струю не только слежения за наукой, ее обладанием или изложением, но настоящей созидательной работы в научной области.
Из дневника... 29 октября 1900 г. Москва
""
Мы живем в особое время. Оно тяжело и сурово, вызывает множество жертв и страданий. Впереди выясняются и медленно надвигаются, может быть, еще более грозные и страшные события. И. однако, это не есть время отчаяния, не есть время гибели. Родная страна не разлагается и не распадается. Она подымается тяжело и медленно к лучшему будущему. В ней пробуждаются живые силы, просыпается заснувшая, сознательная мысль, формируется воля. Мы переживаем исторический момент, который не повторяется в истории народа. Мы стоим на заре новой жизни. Как ни тяжело нам, будущие поколения будут нам завидовать...
Из статьи "Ближайшие задачи академической жизни", Право, 1905, 19 июня
""
...Меня интересует чувствовать будущие шаги человеческой мысли и человеческого сознания в предположении их неуклонного роста. И я стараюсь фантазией и мыслью почувствовать это будущее в проблесках нового, что теперь является в науке... В науке я вижу всюду зарождение этих новых ростков. И мы, уже немолодые ее деятели, должны идти им навстречу, стараться ввести их в наше мировоззрение – только в этом и есть возможность обеспечить возможно долгий неуклонный прогресс человеческого знания...
Из письма к Н. Е. Вернадский 23 августа 1909 г. Пароход "Baron Веса"
""
Мне 50 лет, но мне кажется, я далеко еще не достиг в своем научном развитии того предела, где кончается не учение только, но понимание окружающего. Часть того, что поднялось теперь во мне, касается многих впечатлений и мыслей моей молодости, – того, чего я почти не касался эти годы, но что, как теперь вижу, или оказалось верным, или же вполне доступно научным исследованиям в научной обстановке нашего времени, и не было доступно лет 20 назад. Но часть мнений и стремлении, во всяком случае – новые.
Из письма Г. В. Вернадскому 13–14 сентября 1913 г.
""
Нельзя забывать, что самостоятельная творческая научная работа, как всякая духовная творческая работа, накладывая свой отпечаток на весь духовный облик человечества, одновременно неуловимыми путями могущественным образом отражается на окружающих. Нельзя забывать, что духовная сила общества создается только существованием в его среде творческой самостоятельной работы отдельных лиц во всех областях культурной жизни – науки, философии, религии, искусства, общественной жизни. Если бы даже данной личности и не удалось реально воплотить в жизнь ею созданное, то самое существенное ее творческой работы есть уже акт жизни общества.
Из статьи "Памяти П. К. Алексата". Русская мысль, 1913, № 12
""
Ценность создается не только капиталом и трудом. В равной мере необходимо для создания предмета ценности и творчество. Его может внести в дело третья категория лиц, различная по своему участию в деле и по своему составу, и от рабочего, и от капиталиста. Результатами ее творчества могут воспользоваться – и обычно пользуются – как рабочие, так и капиталисты. И те и другие могут ее эксплуатировать, как 3-ю силу, с ними равноценную... Если капитал постоянно увеличивается, а рабочий труд его постоянно создает, – это происходит только потому, что они действуют по формам, созданным творчеством. Этим сознательным и бессознательным творчеством проникнута вся экономическая жизнь, и без него она столь же верно обречена на погибель, как без капитала и без труда.
Несомненно, сейчас, в данный момент, если бы прекратилось творчество, экономическая жизнь не замерла бы, продолжалось бы рутинно по прежним рамкам накопление капитала и использование труда: но оно происходит только за счет прежде накопленного и переведенного в формы реальной жизни творчества. Экономическая жизнь не раз давала нам примеры подобного рода.
Из дневника... 18 июля 1916 г. На Иртыше. Павлоград – Омск
ИЗ ЗАПИСОК И ДНЕВНИКОВ РАЗНЫХ ЛЕТ
Август 1892 г.
Вдумываясь в окружающую, будничную жизнь, мы можем наблюдать в ней проявление основных идей и верований текущего и прошлого поколений, можем видеть постоянное стремление человеческой мысли покорить и поработить себе факты совершенно стихийного на вид характера. На этой будничной жизни строится и растет главным образом основная сторона человеческой мысли. Быстро исчезает человеческая личность, недолго относительно хранится любовь окружающих, несколько дольше сохраняется память о ней, но часто чрезвычайно долго в круговороте текущей, будничной жизни сказывается ее мысль и влияние [ee] труда. Невольно и часто бессознательно она работает над жизнью, потому что для нее эта работа является необходимым и неизбежным элементом существования. Коллективной работой массы людей жизнь человеческих общин и самого человечества получает стройный характер – постоянно на этой жизни мы можем наблюдать проявление сознания, причем сами явления жизни получают характер непреложных законов, слагающихся как под влиянием сознания отдельной личности, так и сознательной однообразной работы массы мелких человеческих единиц. Такой законообразный характер сознательной работы, народной жизни приводил многих к отрицанию влияния личности в истории, хотя в сущности мы видим во всей истории постоянную борьбу сознательных (т. е. "неестественных") укладов жизни против бессознательного строя мертвых законов.
Влияние идеи и мысли на текущую, будничную жизнь широко и постоянно: и в этом напряжении сознания вся красота исторических явлений, их оригинальное положение среди остальных природных процессов. Этим напряжением сознания может оцениваться историческая эпоха, оно несколько веков становится сильнее и могущественнее. Этот процесс обещает много впереди: сама его продолжительность зависит от неуклонного к нему стремления отдельных сознательных личностей. В явлениях текущей жизни каждая личность тем более имеет влияние на жизнь, тем более ведет к победе мысли (т. е. гармонии и красоты), чем сознательнее постоянно и серьезно она ищет проявления основных идей в окружающей текущей жизни, чем непреклоннее и яснее оценивает каждое явление со стороны общих, дорогих ей принципов и чем более выясняет себе, что именно с точки зрения Мысли и Идеи значит каждое событие текущей, будничной жизни, что надо делать, чтобы оно шло по пути идеи и мысли. Тогда каждая личность в своей жизни является отдельным борцом проникновения сознания в мировые процессы, она своей волей становится одним из создателей и строителей общего закона, общего изменения, изменения сознательного, тех или иных процессов, и этим путем участвует в глубоком процессе переработки мировых явлений в целях, выработанных сознанием. Силы личности и влияние ее, понимание ею жизни (а тут работа над пониманием – есть сама по себе общественное дело великой важности для всякой личности, не живущей на необитаемом острове) увеличиваются по мере вдумывания в процессы будничной жизни.
1 Эту книгу великого ученого и мыслителя читаю не только я, но и тысячи учителей, которые тоже озабочены образованием молодежи. Мысленно спрашиваю их: дорогие коллеги, может быть, вы согласитесь со мной, что не надо медлить – мы должны, обязаны нести нашим ученикам идеи о ноосфере, о мысли, которая есть энергия и созидательная, и разрушительная, в зависимости от того, насколько очеловечена, осердечена, облагорожена эта мысль. Жизнь наша должна течь не сама по себе, она должна быть творима нами, любима, она должна стать утверждением наших идей и воли, а не стихийным потоком, который несет нас, как щепку. Такая устремленность действительно возвышает личность, придает жизни смысл. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы идеи Вернадского охватили молодых людей школы Жизни. Но если тем же самым займетесь вы, дорогие мои коллеги, с карандашом в руке читающие эту прекрасную книгу, то мы станем сильными, а Вернадский будет торжествовать. Надо найти мужество, чтобы стать носителями идей ноосферы.
Вдумывание в эти процессы имеет еще другое значение, так как в них сказывается мысль и других сознательных личностей и на них познается, пробуется всякий принцип, всякая идея другими личностями. Понятно поэтому, что многое новое и отсутствующее в остальных естественных явлениях должно раскрываться и уясняться для всякого человека при вдумывании в совершающуюся вокруг него мелкую, глухую жизнь.
Так ли глуха эта жизнь, как она кажется? Так ли она бесформенна и случайно-бесцельна, как представляется? Так ли бессильна личность противиться уродливым проявлениям жизни, и не есть ли отсутствие ясного понимания и оглашения этой уродливости отдельными личностями самая основная причина и главная сила всех уродливых течений жизни?
Общество тем сильнее, чем оно более сознательно, чем более в нем места сознательной работе по сравнению с другим обществом. Всякий его поступок тем более правилен, т. е. находится в гармонии с "общим благом", с maximum'oм доступного нашей эпохе напряжения сознания в мировой жизни, чем ярче он является результатом работы большего числа людей, могущих мыслить. Когда есть ряд человеческих обществ, и в этих обществах, государствах, в одних широко дана возможность мыслящим единицам высказывать, обсуждать и слагать свое мнение, в других такая возможность доведена до minimum'a, – то первые общества гораздо сильнее и счастливее вторых обществ. Если же в первых, сверх того, необходимые коллективные поступки делаются на основании правильно составленного мнения лучших людей, а во вторых обществах на основании мнения случайного характера людей случайных – то сила первых обществ еще более увеличивается. В таком случае неизбежным образом для вторых обществ ставится на карту вопрос их существования, и жизнь в этих вторых обществах становится труднее и безобразнее. Между тем совершенствование первых обществ возможно лишь при обхвате ими всех людей, живущих в условиях необходимости внешних сношений, и возможно лишь при необходимом усложнении всех сторон будничной жизни. Вследствие этого правильность коллективных поступков общин 2-го типа становится меньше, а следовательно, условия жизни входящих в их состав единиц с каждым годом все менее благоприятны. Жизнь человечества все более усложняется, сношения между людскими общинами увеличиваются, коллективные поступки других общин становятся все правильнее – а потому ошибочность в поступках общин 2-го типа увеличивается и ненормальность их устройства становится яснее и серьезнее. Это естественные враги.
В таком случае является необходимость найти исход из такого ненормального положения. Мыслимы три случая. Или такая община, или такое государство достаточно физически сильно и может направить данную силу дурно, т. е. противно людскому благу и интересам прогресса; или оно не может победить прочих государств и должно медленно или быстро разрушаться; или в нем достаточно людей с сильной волей и ясным сознанием, и эти люди могут изменить ненормальные условия жизни.
Существование таких людей необходимо во всех случаях. Их количество и качество решают судьбу государства. Между тем все условия жизни в таких обществах препятствуют, вообще говоря, их образованию – а потому те, которые почему бы то ни было могли образоваться в таком государстве, должны особенно напрягать свои силы и жить особенно интенсивно и вдумчиво.
В типичном подобном положении находится Россия, и перед нами как раз теперь стоят все эти вопросы, перед каждым из нас лежит обязанность уметь дать ответ в тех трудных обстоятельствах, какие ставятся нам жизнью.
Нет кругом талантов или могучих публицистов, которые могли бы являться передовыми вождями-борцами и вести всех мыслящих, всех сомневающихся к одной великой, беспощадной борьбе со злом, мраком и несчастьем, охватившими нашу родную землю. Нет людей, которые могли бы растолковать и объяснить пагубное течение русской жизни. Является поэтому обязанностью и делом простых русских граждан пытаться публично разбираться самостоятельно самим в сложных явлениях жизни и растолковывать их, обсуждать сообща, пропагандировать их среди русского общества. Рядом таких случайных писателей заменяется недостаток – очень печальный – в нашей жизни сильных и талантливых публицистов и критиков. <...>
Мы поставлены в тяжелое положение, у нас завязан рот, заткнуты уши, мы не имеем почти возможности влиять на поступки того государства, гражданами которого являемся, не можем исповедовать веры, какая нам дорога, и проч., и проч.; но есть и характерная сторона в нашей жизни – это то, что для нас особенно дорог, что нам особенно близок и красив тот идеал свободы, который для наших западных соседей является не предметом желания, а предметом обладания. В нашей русской жизни особенно ясна его красота, гармония и сила[45].
ИЗ ДНЕВНИКА 1892-1893 гг.
5–6 мая 1892 г. Москва
<...> Мне кажется, должно быть аксиомой: воспитание человека может быть основано только на связи с изучением жизни, идей, истории человека же. Я не отрицаю значения естественных наук сам и не говорю, что им не надо учиться, сам занимаюсь тем, что учу им, но думаю, что на них не может быть основано воспитание. <...>
14 августа. Москва
<...> Важно пытаться сжимать свои мысли в краткие максимы. Не лучшие ли это методы для дисциплинирования ума и способности ясного мышления и ясной речи. Ведь в кратком образе личное понимание ясности имеет наибольше общего с ясностью, по мнению современников, а следовательно, привыкаешь и им говорить понятно. <...>
NB Взять на заметку педагогическую аксиому: только жизнь воспитывает человека. Ребенок не готовится к жизни, он уже живет, писал К. Д. Ушинский. Попытаюсь углубиться в этих идеях: ребенка надо воспитывать в жизни и с помощью самой жизни. И вот еще одна идея: на естественных науках не может быть основано воспитание... На каких же тогда науках может быть оно основано?
1 7 августа. Москва
<...> Какая великолепная вещь "Дон-Кихот". Как много гуманного, как много затрагивается таких вопросов, которые вечно юны, т. к. для всех веков и всех народов они одни, т. к. глубоко лежат в натуре человека. <...>
16 сентября. Москва
<...> Сегодня в газетах извещение, что Третьяковы подарили Москве свои коллекции картин. Сохранение таких коллекций – великое благо для народа. Большая радость – новый важный фактор развития прибавился. <...>
25 ноября. Москва
<...> Я думаю, есть времена, когда без вреда для самого научного знания нельзя стоять в стороне от кипучих вопросов жизни. Особенно теперь, когда вопросы науки тесно связаны со всем миросозерцанием и даже с самой техникой жизни. Не знаю – подбор ли это в здешних силах? Или это весь уклад жизни? <...>
7 февраля. Москва
Занимает много меня вопрос: ведь надо выступать с пропагандой своей идеи, надо убеждать людей изложением своих взглядов и критикой с этой точки зрения других, а не стараться втянуть их, не пугая.
Что это значит пугать? И не ведет ли это к гибели своих взглядов, к цензуре мысли?..
Хочется ясно выставить себе и другим свою программу. Надо ее оформить.
Для меня было новое: это всюду проникновение либеральных принципов в социалистические течения Лассаля, Маркса и др. Любопытны указания на отражение прусского государственного строя в их теориях. Любопытны указания на иной ход развития капитализма благодаря развитию компаний и т. п.
Мне кажется, основою всего служить должен принцип демократии в самом обширном смысле этого слова.
Ясно, что можно сплотить, можно оживить русское общество лишь пропагандой идеи. Но идеей этой может быть что-нибудь широкое. Такова демократия.
Сознание и его значение в развитии человечества. Сознание и личность. Единственная форма общественности при свободе личности – демократия. Это высшая форма с точка зрения развития сознания. <...>
ИЗ ДНЕВНИКОВ 1917–1921 гг.
18.IV/1.V.[1]918
Первое мая! Как далеко это первое мая от того, которое было в прошлом году! Когда мы все участвовали в первом мае, надеясь, но не веря, что есть что-то твердое, возрождающее в совершавшемся вокруг нас бедламе. Мы хотели верить в русскую революцию, в мировое демократическое движение. Теперь мы верить в нее не можем. А у меня все более и более поднимается презрение!
Чем более я вчитываюсь в давно мне чуждую биологическую литературу и еще более вдумываюсь в природу, тем более я ярко и сильно чувствую условность и мелочность обычных построений общественного и политического убеждения и необходимость и в этой области той же искренности, глубины и беспощадности мысли, какую я всегда считал и считаю в научной области, научном искании. Там я никогда не допускал тех привнесенных извне и нетронутых моей мыслью положений, если сам не считал их идущими в тон с истиной. А в общественной и политической жизни примешивались чуждые истине привычки, боязнь углубления, огорчения близких, выводов, которые были бы мне самому тяжелы своим противоречием с тем, с чем я сжился. Здесь я не был свободен в своих исканиях. И в своих выводах. Иногда мне казалось это правильным, т. к. здесь добиться истины в сложном клубке событий иногда трудно до неимоверности. А теперь? Когда жизнь разбивает старые убеждения и выявляет ошибочность жизненной деятельности! Не должен ли я смело, беспощадно и откровенно [идти] по пути полной переоценки своих убеждений и убеждений близких?
Эти дни невольно и не раз возвращался к мысли о неравенстве. <...> Равенство людей – фикция и, как теперь вижу, фикция вредная. В каждом государстве и народе есть раса высшая, творящая творческую созидательную работу, и раса низшая – раса разрушителей или рабов. Несчастие, если в их руки попадает власть и судьба народа или государства. Будет то, что с Россией. Нация в народе или государстве состоит из людей высшей расы. Демократия хороша, когда обеспечено ею господство нации. А если нет?
Равенства нет, и надо сделать из этого выводы. Очевидно, в государственной, общественной и экономической жизни при построении прав необходимо добиваться таких условий, при которых обеспечивалась бы нации возможность широкого и полного проявления и при которых наименее была бы опасной деятельность отрицателей и рабов. Мне кажется, при таком построении значительная часть демократических учреждений должна получить свое основание, ибо нация не совпадает ни с сословием, ни с классом. Но не больше ли элементов нации в русском дворянстве, чем в русском народе? Кто производит творческую работу в промышленности? Чей труд должен главным образом оплачиваться? Мне кажется, как правило, это не рабочий и не капиталист. Это организатор и изобретатель. Рабочий и капиталист – оба эксплуататоры, в том случае, если рабочий получает вознаграждение по социалистическому рецепту. Организатор часто совпадает с капиталистом, но далеко не всегда. Промышленность и техника вообще не может свободно развиваться в социалистическом строе, т. к. он весь не приспособлен к личной воле, неизбежной и необходимой для правильного функционирования организаторов и изобретателей. Мне давно хочется развить эти мысли. Можно построить любопытные социальные системы. Никогда нельзя заменить личности организатора и изобретателя коллегиями, хотя иногда и удобно пользоваться этой формой деятельности.
17/[30].1Х
Я думаю, что в этом отношении жизнь русских людей научит. Надо сознаться, что узкий и мелкий шовинизм этого движения, с одной стороны, не отвечающее действительности самохвальство, mania gloriosa, несправедливое отношение к русской культуре, та нетерпимость, которая является одной из самых тяжелых сторон национальных движений, удивительная фальшивая политика, с другой – заслоняет живые корни этого движения, его значение как проявления человеческой личности и форму ее осознания и в окружающем. Сейчас после ряда колебаний и борьбы украинское движение в тяжелых условиях русско[го] националистического государства только закалится и, надеюсь, освободится от наносов и наростов, вызванных желанием мировой роли и отсутствием для этого реального содержания. Придется бороться в легальных рамках шаг за шагом. Способность к организации украинцы доказали, и кадры преданных работников здесь имеются большие.
Удивительно мало среди людей, охваченных этим движением, людей, которые сохраняют нетронутыми моральные принципы, когда вопрос переходит в область национальной политики.
Таганрог[46]
Тыркова подняла вопрос о внешней политике в ЦК. Он несколько раз откладывался. Картина открывается очень тяжелая. Для меня ясно в результате внешнего положения России, что если не удастся создать силу – настоящую армию, то Россия будет по кусочкам растащена. В одном из своих писем Маклаков писал – что раз вы победили, то никто не сможет вас остановить в ваших требованиях: в связи с поляками или румынами.
Ростов. 18.IХ/[1.Х]
Вчера наконец в 7 ч [асов] вечера был принят Деникиным по делу Академии. Впечатление Д[еникина] хорошее – умного человека с темпераментом. К Акад[емии], я думаю, у него недоброжелатель[ное] чувство, но в то же время он ищет выхода из положения. Мне кажется, он был предупрежден против – но аргументы выслушивает. Есть у него некоторое чувство государственности в его страхе быстрых решений в вопросах, в которых он себя не чувствует прочным. Тут он улавливает что-то новое в создании еще одной Академии наук помимо Российской. Не знал, что в других странах их несколько. Я указывал ему в поданной записке на опасность того, что уничтоженная здесь Академия наук возродится или за кордоном в связи с герман[ской] или польской культ[урой], или в Киеве в виде чисто украинского центра.
25.Х/[7.ХI.1]919
Холодно. Снег, стоявший несколько дней, тает. В домах 3–5 °R; спасаюсь в заседаниях, где топят, но холодновато. Киевляне в апатии и разочарованы. И холод, и разруха, и дороговизна, и невозможность выехать. Становится не лучше, а все хуже. ДА потеряла всякое доверие. Среди некоторых слоев начинается поворот к большевизму! Взятие Чернигова, неудачи под Орлом и Воронежем ставят перед все большей и большей частью Киева вопрос о прочности ДА. Постоянное бегство властей с Драгом[ировым] во главе сделало свое дело. Надо было быстро сменить Драг[омирова]...
Украинская пресса сейчас рассматривает происходящее как преходящий момент, а не как поворот. Деникин, Петлюра становятся рядом как кондотьеры, идеал которых не отвечает созиданию...
Видя то, что делается кругом, – могут опуститься руки. Глухая реакция – произвол не власти, а произвол безвластия: самое ужасное, что может быть.
Говорят, что анархия на жел[езных] дорогах достигла невероятных размеров, города грабятся шайками... А доверие к ДА исчезло, и она не может собрать вокруг себя людей.
Работал над жив[ым] вещ[еством].
27.Х/[9.Х1.1]919. Воскр[есенье]
Сегодня целый день занимался – никто почти не мешал, и я никуда не хотел идти.
Работал над живым веществом. Иногда мне кажется, что вся эта работа очень мало дает в результатах и что я не справляюсь с тем ее размахом, какой даю в ней. Нахожу новые и новые пропуски и убеждаюсь в ошибочной оценке сделанного до меня. Ищу корней своим мыслям и постоянно их находишь – иногда совершенно неожиданно. Сколько моих мыслей действительно моих? Сколько их возникло из фактов или из чтения? Сколько из них воспоминаний прочитанного или услышанного, отзвучащего иначе, чем у других, в моей душе.
И сейчас для идеи о количественном постоянстве жизни я все нахожу новых и новых предшественников. Можно дать связную картину людей, подходивших к этой идее. А еще не так давно мне казалось, что нет почти следов этой идеи в прошлом, и это мнение было для меня мерилом того, что я далеко не охватил сделанного до меня. Нет истории этой идеи? Никто не проводил ее последовательно? Оказывала она то влияние на человеческую мысль, какое мне в ней видится? Сейчас Бюффон – фон Бэр – Флуранс – Агассис – Ф. Гартман – Прейер и, вероятно, многие другие. Прейера я, наверно, раньше читал. Находишь все новые и новые недостатки в своем знании и изложении.
Эти дни немного больше читаю. Но холодно, 3–4 °R в комнатах, и я только ем и сплю дома, а спасаюсь в Академии.
Ростов, 24.Х1/[7.ХП]
Опять поселился у С. Л. Минц. Все переполнено, и найти помещение чрезвычайно трудно. Впечатление первое – ухудшения.
Минцы сняли с двери медную дощечку с фамилией – боятся погрома. Третьего дня глупое распоряжение о невыходе из квартир – миллионные убытки (день стояли заходы) и смута в умах – сделало Донское правительство. Это вызвало слух о том, что и в Ростове происходит что-то, что мы слышали в Ниловской. Вместе с тем все вздорожало, и еще более это все оказалось дорого стоящим.
Проведен законопроект об Академии, довольно приемлемый, по-видимому. Можно идти дальше, основываясь на нем. Он стал законом – но никому не известен... Ужасно тяжело, что приходится все время бороться за научную работу, против которой сейчас выставляется другая ценность, но какая? Во имя чего сейчас уничтожать начатую научную и культурную работу? Что сейчас самое важное? <...>
Из долгого разговора с Н. И. Астровым об организации власти становится ясной и трудность этой работы, и отсутствие ясного плана того, что хотят руководители.
С. Вл.[Панина] считает, что то положение, которое сейчас создалось – на несколько лет; весной наступление. Но ведь это разорение страны и ее окончательная гибель? В это время ее части, находящиеся вне Добров. армии и Совдепии, начинают отходить от гибели. В лучшем положении – кроме национ[ального] – и жизнь областей, захваченных Польшей?
Мне представляется сейчас огромной опасностью то, что ДА стремится неуклонно к реставрации. Стоит ли тогда их поддерживать? Не легче ли и не проще ли идти через большевизм, добившись для него мира. Не безнадежное ли положение теперь, когда идет вооруженное нападение? Не этим ли объясняется неудача Колчака?
В ДА нет, по моему мнению, идейного содержания, кроме восстановления старого. Все другие части ее программы несерьезные приманки? Центральная власть хочет чего-то лучшего, но не в силах творить и с неизбежной последовательностью приходит к восстановлению старого.
Говорил с ним [Н. И. Астровым] о восстановлении власти на местах – принципе областности. По существу это восстановление генерал-губернаторов. Фактически дальше этого не идут! Едва ли это может принести что-нибудь доброе. Сейчас, чем ближе всматриваюсь в то, что происходит, тем больше у меня является сомнения – не есть ли это все авантюра? И большевистская, и добровольческая?
Восстановление России не должно идти по пути реставрации. Но много ли таких, которые хотят такого настоящего восстановления новой России?
Будущее становится все более грозным и безнадежным. Невольно начинаешь бояться, что не удастся провести научную работу не разрушенной среди хаоса разрушений.
А впереди столько мыслей, столько новых достижений! И так ясен путь дальнейшей работы. Я хочу в случае крушения Киева и Харькова ДА – работать – рукописи остались в Киеве – над обработкой темы – над "Автотрофным человечеством" – последней главой "Живого вещества". Она едва набросана, и над ней можно работать независимо от рукописи. Если бы даже рукописи и пропали – работа моей мысли не пропала, и она сама по себе составляет нечто целое и живое. И сказывается не только во мне, но и в окружающем.
27.Х1/[10.ХП.1]919
Несколько дней не записывал в суете, в т.ч. и о засед[ании] ЦК, очень интересном, в виду вопросов внешней политики, там поднятых. Очень смущает рост германофильских настроений, основанных на очень фантастических представлениях. Русское общество все представляет Германию сильную, а не Германию униженную, побежденную, ослабленную междоусобием. Несомненно, Германия, как и Россия, в будущем подымется – но сейчас строить все расчеты на Германию безумно. Русское общество в том отчаянном настроении, в каком оно находится, цепляется за соломинку и живет фикциями. <...>
Рудч[енко] рассказывал о новых проявлениях политики М. Н. Пр.: просили 21 мил[лион] на помощь частным русск[им] учебн[ым] заведениям] на Укр[аине], причем всем без разбору I по спискам 1916 года, ввиду того, что укр[инские] учебн[ые] завед[ения] получают деньги от кооперации] и могут принимать дешевле учеников. Этот законопроект провалился в фин[ансовой] ком[иссии], т. к. было указано на противоречие его с декларацией Деникина и невозможность госуд[арственной] помощи учебным заведениям только по принципу русск[ого] яз[ыка], а не постановки преподавания.
Малинин решительно стал на точку зрения политики. Оболенский рассказывал ряд фактов из крымск[их] впечатлений: против татарск[ой] семин[арии], сыск над учителями, замешанными в большевизме, без замены их другими.
Мне кажется, сейчас ясно потерпела фиаско политика в украинск[ом] вопр[осе]:
1) Помощь коопер[ации] и самодеятельность укр[аинской] общ[ественности] и народа.
2) Получается школа, лучше поставленная в смыслеидейн[ом] – не "казенщина", а идет на почве борьбы за укр[аинскую] школу, организация народа и привычка к проявлению активности. Последнее было и раньше.
3) Государство выпускает из своих рук важнейшее дело и фактически передает его в руки силы в данном случае. Несомненно, с точки зрения педагогической лучше своб[одная] школа, но с государств[енной] – иной [подход].
4) Единство государственного] образования создается не единством языка, а единством системы и основных черт организации школы.
5) Сейчас идет т[ак] наз[ываемое] восстановление школы, в общем возвращение к прежней безобразной школе. С ней – на осн[ове] принципов Деник[ина] может свободно и с великим успехом конкурировать укр[аинская] шк[ола].
6) Несомненно, создание такой свободной организации школы в широком масштабе возможно только при большом напряжении общества и народа. Оно может быть организовано только при отсутствии более легкой возможности удовлетворения той же потребности без борьбы. Для меня ясно, что если будет дана возможность широкой и свободной укр[аинской] шк[олы], но госуд[арственный] яз[ык] в рамках общегосударственной] школы [будет русский], невозможно создание широкой, чуждой государству организации частной укр[аинской] школы. И получение денег из кооперативов и частных фондов возможно в широком масштабе лишь при привлечении всех сил, а не могут вестись только идейными людьми. Тут должна быть выдвинута серая масса.
NВ "Полюбите само мышление... помогите детям полюбить мышление", читал я в одном прекрасном Учении. Я бы добавил: любить мышление, мучаясь мышлением, как Вернадский. "Странным образом живу чем-то вечным..." А какое оно, это вечное? И что мешает человеку, если он не любит мыслить и "странным образом" не живет чем-то вечным? Философия жизни по Вернадскому – прекрасная тема для уроков школы Жизни.
7) Принимая все это во внимание, необходимо теперь, пока не поздно, создать госуд[арственные] шк[олы] на укр[аинском] яз[ыке] – одинакового строя с русской школой. Дальнейшая задача – улучшение строя всей госуд[арственной] школы: и русской, и нерусской.
3/16.ХII.[1]919
Вчера был у меня Арнольди, и совершенно неожиданно выяснилась возможность принять участие в организации широких исследований Азовского моря и Кубани. М[ожет] б[ыть], и Дона. Арнольди хотел, чтобы я стал во главе – условились, что мы ведем работу вместе. Для меня эта работа чрезвычайно интересна в связи с живым веществом. Сама судьба дает в мои руки возможность приложить проверку моих выкладок в широком масштабе. Я сейчас полон всяких планов организации, если это дело удастся. Удивительно, как странно складывается моя научная работа. Сейчас все глубже вдумываюсь в вопросы автотрофности организмов, и автотрофности человечества в частности. Здесь в автотрофности одна из загадок жизни. <...>
Надо идти смело в новую область, не боясь того, что уже в мои годы кажется это поздним. Жизнь – миг, и я, живя мыслью, странным образом живу чем-то вечным. Вчера увлекся и у Саши Зарудного излагал свои идеи. Некоторые мысли о смерти в новой постановке не решаюсь высказывать и логически выявить для себя. Есть какое-то особое состояние духа, когда охвачен не высказанной в логических формах идеей. Это чувство не удовольствие – это слово не подходит – но какое-то нежелание выходить из этого состояния, ибо всегда логический образ ограничит то, что охватывает человека.
9/22.ХII.[1]919
Долго не писал. За эти дни горизонт омрачился. Возможность взятия Ростова стала конкретной, и углубилось настроение непрочности положения ДА. Что будет, если большевики победят: временный дележ России? Гибель многих из интеллигенции? Восстание изнутри? Совершенно теряешься и никак не можешь охватить положение. Так или иначе ясно, что сила большев[истской] армии больше, чем думали добровольцы. Они шли наобум. Неужели создана действительно армия, или она является силой только по отношению к теперешней добровольческой? Опять характерна неразумная политика ДА: почти прекратился поток офицерства из Совдепии – их здесь судят. Кадровое офицерство и Генер[альный] штаб служат верой и правдой Советам...
ИЗ ДНЕВНИКОВ 1921-1925 гг.
9.XI.[1]922
Париж (карандашом)
Вчера вечером Л. А. Тарасевич, много рассказывал о советских делах. Большой оптимист. Здесь его многие считают большевиком под влиянием эмигрантских настроений.
Из его данных видно то, что видел и я – пока еще только надежда прочного улучшения. Т[арасевич] рассчитывает на то, что народ – особенно великорусский – возьмет свое. Но пройдет еще много времени.
Дикая унив[ерситетская] реформа [1] сделает этот год очень тяжелым, но она будет неизбежно отменена, как отменены и другие аналогичные. Меры против ученых – под влиянием съездов [2], в которых искался выход оппозиц[ионным] настроениям – (в области) с[ельского] х[озяйства], мед[ицины] и т[ак] д[алее].
Научная работа идет в России несмотря ни на что.
Очень интересно это столкновение – частию поддержка, частию гонение – научной работы с Советской властью. Сейчас должна начаться идейная защита науки – но наука должна брать все что может и от своих врагов, какими являются ком(м)унисты.
Может ли развиваться свободная научная работа вообще во всяком социалистическом государстве?
Говорят о том, что сейчас реакция двинется "вправо" – но куда идти "вправо", идти дальше в существующей реакции с точки зрения свободной научно творящей человеческой личности. Сейчас нет свободы слова и печати, нет свободы научного искания, нет самоуправления, нет не только политических, но даже и гражданских прав. Нет элементов уважения и обеспеченности личности. Худшее, что может быть – сохранение режима, при замене советских "Правды" и "Известий" – "Новым Временем" или "Колоколом" [3], насилия ком(м)унистов – Союзом русского народа – но это безразлично. Даже в последнем случае гражданские права упрочатся.
По мнению Т[арасевича] вымерло до 25 млн. нас[еления]; Россия к 1920 году (в ее тепер[ешних] пределах) потеряла около 8 млн. [4]; сейчас еще столько же. Но рождаемость, по-видимому, огромна.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Речь идет о Постановлении Совнаркома РСФСР "О высших технических учебных заведениях" от 4 июня 1920 (см. Декреты Советской власти. Т. IX. М., 1978. с. 22–24) и "Положение о высших учебных заведениях РСФСР" (см. Сборник установлений. 1921. № 65. Ст. 486). Согласно этим декретам государство устанавливало жесткий контроль над набором студентов и распределением выпускников на работу, закреплялся приоритет классового происхождения при поступлении в вузы. При университетах и институтах организовались научно-исследовательские институты, курсы и ассоциации научных работников. Автономия университетов в тех рамках, которые существовали в начале века, была в сущности ликвидирована (См. Вернадский В. И. Публицистические статьи. М.: Наука, 1995. с. 163-170, 172-175).
2. Для координации действий многочисленных и разрозненных научных учреждений Советское правительство начиная с 1919 г. начало организовывать съезды и конференции специалистов различного профиля под непосредственным контролем государственных органов. Так, в 1921 г. состоялось около 50 съездов и конференций агрономов-опытников, селекционеров (по-видимому, именно их имеет в виду В. И. Вернадский), химиков, металлургов, ботаников, физиков, гидрологов и т. д. В отличие от дореволюционных съездов такого типа непосредственным организатором выступало государство, а не общественность. В решениях многих таких съездов указывалось на необходимость создания ассоциаций научных работников по специальностям (например, Всероссийская физическая ассоциация, 1919) существовавших в качестве форм для кооперации и сотрудничества разнообразных научных учреждений вплоть до середины 30-х годов. (Подробнее см. Бастракова М.С. Становление советской системы организации науки. М.: Наука, 1973).
3. "Новое время" – ультраконсервативная газета, издававшаяся в Петербурге А. С. Сувориным, начала выходить в 1868 г., закрыта большевиками 26 октября 1917 г. "Колокол" – радикальная русская газета, из дававшаяся в 1857–1867 гг. сначала в Лондоне, затем в Женеве А. И. Герценом и Н. П. Огаревым. Для умонастроения В. И. Вернадского начала 20-х годов весьма характерно в равной степени отрицательное отношение к радикальной идеологии как "правого", так и "левого" толка.
24.V.<1923>
Париж
"В мой мозг, в мой гордый мозг собрались думы" – Н. Гумилев. Убит в момент расцвета. Гордый мозг не может прожить в ком<м>унист<ическом> рабстве.
Но ком<м>унист<ическое> движение очень глубокое. <...>
22.VI.<1923>
Париж
Кончил сегодня роман R[oger] Martin du Card – Jean Barois – вечный вопрос о смысле жизни и смерти. Вещь сильная и глубокая.
А между тем то общее впечатление, которое я никак не могу никогда выразить в ясных образах.
М[ожет] б[ыть] особенно ясно чувствую. Мысль изреченная есть ложь. Но ее я чувствую очень ясно внутренней своей сущностью.
Вся жизнь и все наиболее большие и глубокие ее переживания – мгновенны и далеко не достигают хотения.
В любви, в мысли, в успехах, в достижениях, в глубочайших переживаниях и подъемах личности – всегда, когда начинает подходить разум – чувствуешь мгновенность и недостаточность пережитого по сравнению с внутренней сущностью! То же – величайшее музыкальное произведение, художественное творение, картина природы. Это все только отдаленное эхо того, чего хочешь. И чувствуешь и в нем то же самое всегда неполное и мгновенное отражение чего-то того, к чему стремишься.
И вот, написавши эти строки – видишь, что выразить мысль не удалось. И нет сейчас воли и умения выразить яснее.
Но можно ли выразить это образами и словами?
Страха смерти v меня нет и никогда не было. Чувство мгновенности жизни – чувство вечности и чувство ничтожности понимания окружающего! и себя самого!
Смерть приходит всегда, и окружающее полно ею. Это неизбежное, как сама жизнь. И так же бесконечное?
Опять материал для уроков о философии жизни по Вернадскому: страх смерти. Чувство мгновенности и чувство вечности. Чувство ничтожности. "Я считаю себя глубоко религиозным человеком". А я считаю себя религиозным человеком? И что из этого следует для моей жизни? Проблема религиозности и образа жизни. Нужно ли говорить об этом со своими учениками? Не только для того, чтобы они научились мудрости жизни, но еще и для того, чтобы и я сам, вместе с ними и с их помощью, разобрался в великой тайне жизни, смерти, ничтожности и вечности.
Я считаю себя глубоко религиозным человеком. Могу очень глубоко понимать значение (и) силу религиозных исканий, религиозных догматов. Великая ценность религии для меня ясна, не только в том утешении в тяжестях жизни, в каком она часто оценивается. Я чувствую ее, как глубочайшее проявление человеческой личности. Ни искусство, ни наука, ни философия ее не заменят, и эти человеческие переживания ее касаются тех сторон, которые составляют ее удел.
А между тем для меня не нужна церковь и не нужна молитва. Мне не нужны слова и образы, которые отвечают моему религиозному чувству.
Бог – понятие и образ слишком полный несовершенства человеческого.
15.VI.[1]925
Париж. Bourg la Reine (Seine)
Опять хочется вести Дневник, и верно, как много раз раньше – быстро брошу. Не хватит терпения, не будет сил и нельзя охватить бесконечную работу мысли в немногих словах. В сущности та бесконечность и беспредельность, которую мы чувствуем вокруг в природе, находится и в нас самих. В каждом нашем дне или часе, даже если мы попробовали занести словами, что мы испытываем, мыслим, строим образами и мигами впечатлений.
И когда наша логическая мысль попытается уловить и изложить час нашей жизни – сейчас же потянутся бесконечные и безначальные образы, мысли, настроения, которые как бы зарождаются и разрастаются под влиянием нашей мысли, нашей попытки запечатлеть происходящее.
Ttavnx рет (греч.)* – здесь не менее верно, как в окружающем мире. "Час" жизни – как мало времени и как бесконечно много содержания.
И в дневник попадет всегда ничтожный сколок даже той части моего я, которая и замечается, и запечатлевается, и останавливает мое сознание. <...>
Проверял шаг за шагом достигнутое – думаю, что я подошел к большому обобщению. В истории науки оба случая: и заблуждение исследователя, и непонимание современников.
Мне кажется, я впервые ввожу численные механические приемы в новую, до сих пор не охваченную ими область природы.
Это самое крупное достижение моей жизни. Чем больше пытаюсь проверять себя, тем больше утверждаюсь в этом сознании. <...>
Газеты – письма Ани (А. Е. Любощинской) [9] – рассказы приехавших из России опять ставят вопрос о том, что идет там. Говорят о бедности жизни, "скуке" – но это испытывают деклассированные – а как кажется советский строй поднявшимся с низов?
8.VIII.[1]925
Париж
Странное чувство – с одной стороны, как будто очень углубляюсь в новое. В понятии хода жизни уловил принцип, которому придаю большое значение. И хотя я не доволен, как я изложил эти идеи в "Биосфере" – мне представляется, что я достиг обобщений, которые и новы, и должны иметь большое значение.
Как будто мысль моя все углубляется.
С другой (стороны), на каждом шагу чувствую огромные пробелы знаний: несомненно, я не так в курсе минералог[ической] работы, как был раньше. И это я сегодня очень ярко чувствовал.
Застыла моя мысль? Или начинает застывать? Сегодня в разговоре с Карташевым я почувствовал, что не могу ясно и точно формулировать, проявить вовне мои желания и мое понимание будущего. Точно я перед чем-то остановился. Неужели это уже старение? Или занятый мыслью в одной области и в нее углубление – меня не хватает для другого? И я поэтому отхожу от жизни?
То же чувство и при чтении и перечитывании сборника "Les appels d'Orient" [l], который сегодня читал. Тут мне очень близкое чувство тревоги. В то же время я ясно чувствую, что я со всем этим движением в корне различно все понимаю.
Так было со мною почти всегда. Я не входил в гущу движений и в душе был чужд многому, чем жили люди, с которыми я жил.
Так было во всей моей политич[еской] и общ[ественной] жизни.
В религии – я с глубоким интересом и в мелочах интересуюсь религ[иозным] дв[ижением] – с интересом читаю католиков, "Vie catholique" [2], в частности, и (участвую) в православных разговорах. Напр[имер] с Карташевым.
Но по логическому существу я не с ними. Хотя интерес был у меня с молодости.
Я чувствую, что вне рационализирования я – глубоко религиозный человек. Но всякое выражение божества кажется мне бледным искажением.
Мне его не надо – т[ак] к[ак] оно отдалило, не выражая того, что я в глубине себя чувствую.
Больше выношу, работая над выяснением геохимич[еского] значения жизни, порядка природы.
Если мне теологическое раиионализирование кажется бледным искажением – то еще больше мне представляются таким атеистические "научные" представления.
Вводя матерьял[истическое] объяснение мира и смерти – возвращаются к фетишизму.
В разговоре с Карташевым ясна та сторона трагедии христианства – потеря масс: религия не есть религия Серг[иев] Радонежских [3] – "ее" для них не нужно. Это и я чувствую, и меня интересовала именно эта религия.
Но что дает церковь массам, желающим экономических благ?
Для меня здесь вопрос решается в том подходящем изменении человечества (моя autotr[ophie] de l'humanite[47]).
Надо иметь в руках достаточно силы для производства любого количества матерьяльных ценностей.
Но не сытых свиней, как значительная часть русских ком<м>унистов. Выдержит ли христианство?
Не даст ли человечество новый вид – автотр[офного] человека – в который перейдет малая часть людей? Остальные – как боковые ветви зоологически связанных с общим нам корнем млекопитающих.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. "Les Appels d'Orient". Emil Paul. Paris, 1925. Сборник ответов преимущественно французских историков, писателей, общественных деятелей на анкету редакции журнала "Les Cahiers du Mois" о желательности и возможности сближения Запада и Востока. Ответы показали широкий спектр мнений от резкого отрицания какого-либо диалога двух культур до восприятия духовных ценностей Востока как панацеи от поглощения западной цивилизации бездушным американизированным миром машин.
"Vie catholique" – информационный журнал о деятельности католической церкви. Основан в Париже в 1898 г., выходил с перерывами до 1908 г. Возобновлен в сентябре 1924 г. под названием "Vie catholique en France et l'etranger" ("Жизнь католиков во Франции и за рубежом"), существовал до апреля 1938 г.
Сергий Радонежский (в миру Варфоломей) (1314 или 1319–1392) – монах-подвижник, основатель многих монастырей. Причислен к лику святых в 1452 г., благословлял войско московского князя Дмитрия Донского в 1380 г. перед Куликовской битвой. Величайший духовный авторитет Православной Церкви. Проповедовал смирение, трудолюбие, примирял враждующих, отказался от сана митрополита, оставаясь всю жизнь игуменом основанной им обители св. Троицы, впоследствии Троице-Сергиева монастыря. Возможно, имеется в виду, что даже приблизительное следование моральным принципам христианства удавалось лишь узким кружкам, а не массам людей. Эти соображения созвучны мыслям В. И. Вернадского о несовместимости интересов масс и элиты во всех аспектах социального бытия (см., например, запись от 21.V.1923 г.).
ИЗ ДНЕВНИКА 1941 г.
16 июня. Санаторий "Узкое"
<...> Невольно мысль направляется к необходимости свободы мысли, как основной [составляющей], равноценной основной структуре социального строя, в котором личность не является распорядителем орудий производства. Равенство всех без этого невозможно. Но оно и невозможно без свободы мысли.
Наш строй это ярко показывает, когда мильоны людей превращены – "на время" – в заключенных: своего рода рабство.
В конце концов, великие идеи, [выросшие] в науке, искажаются.
Надо пересмотреть с этой точки зрения Маркса: он ясно видел, что мысль человека создает производительную силу.
Еще больше и глубже это проявляется в ноосфере. Но для этого необходимое условие – свобода мысли. <...>
3 июля. Санаторий "Узкое"
29.VI.1941 года появилось в газетах воззвание Академии наук "К ученым всех стран", которое и я подписал. Это первое воззвание, которое не содержит раболепных официальных восхвалений: "вокруг своего правительства, вокруг И.В.Сталина"; говорится о фашизме: "фашистский солдатский сапог угрожает задавить во всем мире яркий свет человечества – свободу человеческой мысли, право народов самостоятельно развивать свою культуру". Выдержано [так] до конца. Я думаю, такое воззвание может сейчас иметь значение. <...>
26 августа. Боровое
Сегодня я ярко чувствую "мировой" стихийный процесс – зарождение в буре и грозе ноосферы.
<...> Чем больше вдумываюсь, тем яснее для меня становится впечатление, что немцы рухнут – и великие демократические идеи избавятся от временных нарастаний, как ГПУ, фактически разлагающее партию большевиков.
Демократия – свобода мысли и свобода веры (которой я лично придаю не меньшее значение, но которая как будто сейчас – м[ожет] б[ыть] временно исторически? – теряет свою силу в духовной жизни человечества). <...>
6 октября. Боровое
После оставления Киева и взятия Полтавы резко изменилось настроение. <...>
<...> Резкое падение уверенности в успешный конец войны. У меня этого нет – я считаю положение Германии безнадежным. А, с другой стороны, для меня ноосфера – не фикция, не создание веры, а эмпирическое обобщение.
2 ноября. Боровое
Невольно мысль направляется на ближайшее будущее. Крупные неудачи нашей власти – результат ослабления ее культурности: средний уровень коммунистов – и морально, и интеллектуально – ниже среднего уровня беспартийных. Он сильно понизился в последние годы – в тюрьмах, ссылке и казнены лучшие люди партии, делавшие революцию, и лучшие люди страны. Это сказалось очень ярко уже в первых столкновениях – в Финляндской войне, и сейчас сказывается катастрофически.
Я не ожидал тех проявлений, которые сейчас сказались. Будущее неясно.
Цвет нации заслонен дельцами и лакеями-карьеристами,
ИЗ ДНЕВНИКОВ 1918–1943 гг.
16 марта 1918 года. [Полтава]
Где искать опоры? Искать в бесконечном, в творческом акте, в бесконечной силе духа.
...Надо, чтобы в народе имелись значительные группы людей, которые не ломаются бурей, но творят и созидают. Необходимо прямо смотреть в глаза происшедшему; пересмотреть все устои своего общественного верования, подвергнуть все критике, ни перед чем не останавливаясь. Продумать все искренно, до конца искренно. Надо то, что найдешь на этом пути смелого и искреннего пересмотра того, чем жив, – громко сказать всем и надо, чтобы слово разбудило мысли и чувства людей, которые до сих пор жили бессознательно.
Нет ничего хуже апатии, нет ничего вреднее и ужаснее безразличия, серой будничной жизни в такой момент.
Надо не оставить ни одного фетиша, ни одного идеала. И в своем несчастии есть черты великого и большого в русском народе.
Различие между народом и нацией.
Народ был фетишем для интеллигенции. Между народом и интеллигенцией, в широком смысле этого слова, огромная рознь. Народ все время стремился не к тому, к чему стремилось государство. Сейчас народ потерял, и думаю, навсегда, великую свою многовековую веру: землицу. Он не понял – и не поняли его руководители, что они могут ему ее дать только тогда, когда и народ свободен, и когда его воля не ограничена внешним игом.
Сейчас катастрофа наступила так неожиданно, что не понимают окружающие, что расчленение, может быть, временное, России произошло. Правы большевики – идет борьба между капитализмом и социализмом. Лучше ли социализм капитализма? Что он может дать народным массам? Социализм неизбежно является врагом свободы, культуры, свободы духа, науки.
Русская интеллигенция заражена маразмом социализма. Народ невежественный. Идеалы чисто материалистические. Стал решать как слепой сложные мировые вопросы с миропониманием XVII века. Результаты такого решения мы сейчас видим.<...>
Слабая разбитая страна должна и будет расплачиваться всем достоянием, в том числе главным – землею.
