Якушин В.А., Шаталова Л.И.

Правовые аспекты субъективного вменения

Ульяновск, 1997

Я 49 Якушин В.А., Шагалова Л.И.

Правовые аспекты субъективного вменения. - Средневолжский научный центр, 1997. 58 с. ISBN - 5-7769-0026-3

В монографии с учетом достижений в области теории государства и права и уголовного права раскрываются правовые основы субъективного вменения, показываются уровни реализации предписаний структурных элементов правовых норм, раскрывается правовой механизм субъективного вменения.

Для работников органов юстиции, суда и прокуратуры, преподавателей, аспирантов, студентов юридических вузов и факультетов.

От авторов.

Субъективное вменение в уголовном праве - достижение цивилизации. Действительность ранних общественно-экономических формаций не слишком баловала человечество гуманным отношением к лицам, совершавшим социально-значимые деяния. Уголовное право лишь в примитивной форме, да и то применительно к свободным гражданам, отражало основы субъективного вменения при разрешении уголовных дел.' Эта "линия" прослеживалась в эпоху буржуазных и социалистических революций. Достаточно сказать, что У К РСФСР 1926 года прямо "узаконивал" объективное вменение. В ст.7 кодекса было сказано, что различные меры социальной защиты применяются не только в отношении лиц, совершивших общественно-опасные действия, но и в отношении лиц, "... представляющих опасность по своей связи с преступной средой или по своей прошлой деятельности,..."2.

К сожалению, правовое содержание субъективного вменения не было предметом специального научного исследования. Не рассчитывают на всестороннее освещение этой проблемы и авторы данной научной работы. В ней предпринята попытка раскрыть лишь некоторые правовые аспекты

субъективного вменения.

В работе прежде всего подчеркивается, что юридической основой субъективного вменения являются предписания структурных элементов правовой нормы. В зависимости от функциональной роли в процессе субъективного вменения предписания структурных элементов, равно как и сами элементы можно группировать.

Предписания структурных элементов нормы имеют различные уровни реализации. Эти уровни реализации показывают в какой форме и как реализуется предписание того или иного структурного элемента правовой нормы и, кроме того, показывает какое из этих предписаний влияет собственно на субъективное вменение и квалификацию содеянного, а какое

1 См.: Хрестоматия по истории государства и права зарубежных стран. М., изд-во Юридич-лит-ра,

1984г.,с.-24-25,27,.ЧО.

2 Уголовный Кодекс РСФСР. М., 1950, с.-5.

лишь на определение собственно уголовно-правовых последствий санкции.

В работе предпринята попытка ответить на вопрос почему именно эти, а не другие обстоятельства должны вменяться личности виновного в первую, вторую и т.д. очередь. Авторы исходят из того, что правовой механизм субъективного вменения, то есть последовательность вменения тех или иных обстоятельств определяется тем какую роль и значение придает им законодатель при конструировании уголовно-правовой нормы.

Одни из этих вменяемых обстоятельств могут играть роль конструктивных признаков и должны поэтому вменяться личности в первую очередь. Их невменение исключает уголовную ответственность.

Это же можно сказать при вменении конструктивно-разграничительных признаков. Однако ситуация изменяется при вменении квалифицирующих признаков. Они изменяют степень общественной опасности деяния и в силу этого дифференцируют уголовную ответственность не столько фактом наличия, сколько спецификой отражения их в психике виновного. В "табеле о рангах" смягчающие и отягчающие наказание обстоятельства при субъективном вменении занимают особое место, которое анализируется авторами.

Авторы выражают глубокую благодарность рецензентам профессору Волжского университета им В.Н.Татищева Р.Л.Хачатурову и судье Ульяновского областного суда В.П.Зобову

§1. Предписания структурных элементов правовой нормы как юридическая основа субъективного вменения.

Сколь-нибудь комплексного, обобщенного представления о юридических основаниях субъективного вменения, о механизме его проявления в уголовно-правовой литературе не наблюдалось.

Мы полагаем, что подобное сложилось в силу ряда причин. Первая из них заключается в том, что для многих исследователей субъективное вменение и его правовые аспекты вообще не представлялись проблемой, поскольку предполагалось, что все вопросы этого рода уже рассмотрены при изучении других институтов уголовного права и, прежде всего, вины.

Вторая, пожалуй главная причина, заключается в том, что многие исследователи проблем уголовного права не учитывали общетеоретических разработок по вопросам механизма правового регулирования, структуры уголовно-правовой нормы, реализации предписаний ее элементов и т.д. Лишь в последние годы «наметился интерес» криминалистов к достижениям общетеоретической науки по этим и другим вопросам. И в уголовно-правовой литературе появляются работы, «вплетающие в живую ткань» уголовно-правовой материи общетеоретические достижения (см., например, работы: И-Я.Козаченко - «Санкции за преступления против жизни и здоровья»; В.С.Прохоров, Н.М.Кропачев, А.Н.Тарбагаев -«Механизм уголовно-правового регулирования»; Ф.Г.Гилязев - «Вина и криминогенное поведение личности»; В.Н.Кудрявцев - «Закон, поступок, ответственность»; Н.П.Дубинин, И.И.Карпец, В.Н.Кудрявцев - «Генетика, поведение, ответственность» и др.)

Однако и в этих работах правовые, да и социально-психологические аспекты субъективного вменения, не стали предметом пристального рассмотрения. Между тем, они тесно связаны с содержанием уголовно-правовых отношений, механизмом уголовно-правового регулирования, основанием уголовной ответственности и т.д.

Мы исходим из того, что субъективное вменение является стадией правоприменения. Правоприменение направлено на реализацию тех

предписаний, которые содержатся в уголовно-правовой норме, и в силу этого она выступает как регулятор общественных отношений.

Однако каков механизм этого регулирования? Какие предписания и как при этом реализуются, что вообще понимать под реализацией? Эти, и многие другие вопросы, возникающие при анализе правоприменения не рассматривались в аспекте ее стадии - субъективного вменения. Тем более, не исследовались и правовые аспекты субъективного вменения.

Подобный подход определяется не только сложностью исследуемой проблемы, но и неоднозначностью понимания учеными действий предписаний элементов структуры правовых норм, различной трактовкой понятия «реализация права» и т.д.

Подавляющее число ученых-юристов признает, что нормы уголовного права имеют трехзвенную структуру - гипотезу, диспозицию и санкцию. Однако и среди них нет единства мнений о том, как реализуются предписания этих элементов структуры нормы права. Одни исходят из того, что «правовое предписание» соотносится с целостностью правовой нормы, а не с предписаниями ее отдельных элементов.' Прямо отмечается, что один какой-либо элемент структуры правовой нормы не реализует норму в целом. Лишь в совокупности гипотезы, диспозиции и санкции норма представляет государственное веление2, выступает в роли регулятора отношений между людьми3. Правда, и сторонники такого подхода, видимо, прекрасно понимая, что невозможно абсолютизировать единство действий предписаний, например, диспозиции и санкции, подчеркивают, что «если диспозиция есть отправной пункт процесса действия уголовно-правовых норм, то санкция является ее заключительным пунктом...и...каждый из этих элементов уголовно-правовой нормы действует в присущих ему формах выражения своего содержания»4.

1 См.: Алексеев С.С. Общая теория права. М., 1982 г., т.2, с. - 34

2 См.: Вопленко Н.Н. Социалистическая законность и применение права. Саратов, 1983г., с. - 86

3 См.: Козаченко И.Я. Санкции за преступления против жизни и здоровья. Томск, 1987г., с.-23

4 Козаченко И.Я. Указ.работа, с. - 150-152

б

Между тем, в уголовно-правовой литературе, в монографиях по теории государства и права высказано и иное понимание проявлений правовых предписаний, содержащихся в элементах структуры правовой нормы. Отмечено, в частности, не только то, что правовые предписания имеются во всех трех элементах структуры правовой нормы, а не в норме в целом, но и то, что каждое из предписаний имеет свое проявление и воздействие на регулирование общественных отношений.'

Разногласия между этими позициями носят не юрико-технический, а сущностно-содержательный характер, поэтому заслуживают того, чтобы остановиться на выяснении этого противоречия.

Нормы уголовного права, в отличие от норм иных отраслей права, чаще всего предписывают определенные правила поведения, отклонение от которых порицаемо и наказуемо. Из этого следует, что предписания норм уголовного права имеют двух адресатов. Прежде всего они адресованы гражданам, а уж потом соответствующим органам государства. Уже из этого следует, что предписания одних элементов структуры правовой нормы направлены на создание и проявление регулятивных отношений2, в то время как предписания иных элементов структуры норм при наличии соответствующих условий формируют охранительные отношения.

Если предположить, что нормы уголовного права не регуляторы общественных отношений, то следует отказаться от. трактовки права как воли общества, возведенной в закон и адресованной гражданам. Даже если занять позицию некоторых криминалистов о том, что уголовное право адресовано правоохранительным органам, то и здесь имеются предписания,

' См.: Кудрявцев Ю.В. Нормы права как социальная информация. М., 1981 г., с. - 55,86

и др.: Решетов Ю.С. Механизм правореализации в условиях развитого социализма. Казань, 1980 г., с. - 68,72 и др.; Кленова Т.В. Уголовно-правовые нормы в системе уголовного законодательства. В кн.; Реализация уголовной ответственности: уголовно-правовые и процессуальные проблемы. Куйбышев, 1987 г., с. - 35; Прохоров B.C., Кропачев Н.М., Тарбагаев А.Н. - Механизмы уголовно-правового регулирования. Красноярск, изд-во Краснояр.ун-та, 1989 г., с. - 40-43

2 См.: Прохоров B.C., Кропачев Н.М., Тарбагаев А.Н. Указ.соч., с. - 33,43,55 и др.;

А.И.Санталов считает, что в этом случае существуют нормальные общественные отношения, но они "...не приобретают качества правовых." - Санталов А.И. Теоретические вопросы уголовной ответственности. ЛГУ. 1982 г., с. - 42

7

касающиеся граждан, а, значит, есть различные предписания элементов структуры норм.

Кроме того, если предположить, что предписания нормы реализуются в целом, и, что норма действует с момента проявления санкции, то получается, что совершенное преступление не нарушает уголовно-правовую норму, а нарушает что-то иное, что и охраняет санкция.

Анализ уголовно-правовых норм показывает, что одновременное проявление предписаний некоторых элементов структуры уголовно-правовых норм, например, соблюдение требований диспозиции и выполнение требований санкции, невозможно, поскольку они находятся в различных плоскостях и реализация одного исключает другое. Поэтому вряд ли можно согласиться с утверждением, что эти элементы структуры нормы «действуют одновременно и сообща»'.

Разноплановое и разновременное проявление предписаний правовой нормы определяется тем, что они не действуют всегда автоматически. В самом содержании и структуре нормы заложена возможчость того, что лицо не будет выполнять и совершать или воздерживаться от совершения требуемых от него действий. Тем самым, сами нормативные предписания элементов структуры нормы, как факторы детерминации должного поведения, уже предполагают, что это поведение может быть иным. Человек может знать, а порой и одобрять правовое предписание, содержащееся, например, в диспозиции нормы, но поступать вопреки ей.2 В этом случае правовое предписание диспозиции нормы, как веление общества и государства, не реализуется лицом, а нарушается им и тогда «срабатывает» предписание, содержащееся в санкции.

Можно констатировать, что воздействие норм уголовного права на поведение людей может быть осуществлено по каналам: а) закрепления в гипотезах уголовных норм определенных условий поведения, нарушение которых является объективной предпосылкой для их субъективного

' См.; Козаченко И.Я. Санкции за преступления против жизни и здоровья. Томск, 1987г., с.- 152

2 См.: Кульгар К. Основы социологии права. М., Прогресс, 1981 г., с. - 146 8

вменения; б) закрепления в диспозициях уголовно-правовых норм правил требуемого, должного или недозволенного поведения, несоблюдение которых опять же является основанием для субъективного вменения: в) определения в нормах права уголовно-правовой ответственности (санкции) в случаях нарушения диспозиций норм и несоблюдения условий поведения, предусмотренных их гипотезой.

В этой связи вряд ли можно согласиться с утверждением о том, что гипотеза «...не формулирует самостоятельной программы поведения для участников общественных отношений»'. Предписание соответствующего поведения в гипотезах имеется. Предписание гипотез предопределяет предписание диспозиций и санкций и без ее предписаний не будет сформирована программа поведения участников общественных отношений. В одних случаях предписания гипотезы касаются личности, которая соблюдает его наряду с соблюдением предписаний диспозиции, а в других случаях оно адресуется субъектам правоприменительной деятельности, которые руководствуются им, как и предписаниями собственно санкции.

1 Решетов Ю.С. Реализация норм советского права. Системный анализ. Изд-во Казань, 1989 г., с.-118

9

§2. Уровни реализации предписаний правовой нормы и субъективное вменение.

Различное понимание правовых предписаний элементов структуры правовой нормы, целостное или поэлементное их проявление предопределяют и различные подходы, различное понимание процесса и характера реализации этих предписаний. Ученые, связывающие правовые предписания с целостностью правовой нормы, выделяют лишь формы реализации норм права (соблюдение, исполнение, использование, применение, осуществление).1 Исследователи, исходящие из того, что предписания некоторых элементов структуры правовой нормы реализуются разновременно и направлены различным адресатам, приходят к выводу о том, что нужно выделять не только формы, но и уровни реализации предписаний норм права.2

Уровневый подход к реализации предписаний норм права позволяет показать, какой из предписаний элементов структуры правовой нормы и как проявляет себя в различных правоотношениях, влияет на их содержание и объем, сказывается на пределах ответственности и т.д. «В последние годы, - пишет Ф.Н.Фаткуллин, - при анализе правореализации все чаще используется уровневый подход. Это не просто дань моде, а настоятельная потребность развития теории реализации норм социалистического права».3

В юридической литературе выделяют два основных уровня реализации (по Ю.С.Решетову в одних случаях это уровни, а в других

' См.: Алексеев С.С. Проблемы теории права. Свердловск, 1973 г., с. - 201; Он же. Проблемы теории государства и права, М., 1987 г., с. - 239; Григорьев Ф.А. Признаки и классификация актов применения права. - вопросы теории государства и права. Вып.1, Саратов, 1968 г., с. - 101: Стручков Н.А. Курс исправительно-трудового права. Проблемы Общей части. М., 1984 г., с. - 140; Сурилов А.В. Теория государства и права. Киев - Одесса, изд-во "Выща школа", 1989 г., с. - 364

2 См.: Пеньков Е.М. Социальная норма - регулятор поведения личности. М., 1972 г., с. -74; Решетов Ю.С. Механизм правореализации в условиях развитого социализма. Изд-во Казан.ун-та. 1980 г., с. - 72; Комаров С.А. Общая теория государства и права (курс лекций). М., 1995 г., с.-214

3 Фаткуллин Ф.Н. Проблемы теории государства и права (курс лекций). Казань, 1987 г. с. - 264

10

случаях стороны реализации) - это реализация на уровне диспозиции и реализация предписаний правовой нормы на уровне санкции.'

Уровневый подход к реализации предписаний норм права позволяет не только показать, какое из предписаний элементов структуры правовой нормы и как проявляет себя, но и позволяет определить и подчеркнуть, кому оно адресовано, кто будет субъектом его реализации.

В связи с этим хотелось бы отметить, что не нужно путать каналы (направления) воздействия предписаний правовых норм на поведение участников отношений с уровнями (сторонами) реализации этих норм. Данные понятия близкие, но не тождественные. Если первые показывают, где содержатся правовые предписания, и определяют их «источник», то уровни (стороны) реализации показывают, как и кому необходимо выполнять эти предписания.

Таким образом, можно сделать вывод о том, что уголовно-правовая норма во всех трех элементах содержит предписания, которые, определяя поведение участников правоотношений, реализуются на двух различных уровнях.

Первый уровень реализации охватывает предписания, содержащиеся в некоторых гипотезах и почти во всех диспозициях уголовно-правовых норм. По сути дела эта реализация проявляется в самом выполнении гражданами тех требований (предписаний), которые содержатся в данных гипотезах и диспозициях. Предписания норм уголовного права чаще всего реализуются именно на этом уровне. В этом проявляется регулирующая роль, регулирующая функция уголовного права. Реализация гражданами предписаний гипотез и диспозиций на этом уровне осуществляется, во-первых, в виде соблюдения и использования правил требуемого, должного поведения или неосуществления условий недозволенного поведения -реализация гипотезы.

Как отмечалось, этот первый уровень реализации правовых предписаний чаще называют реализацией на уровне диспозиции.

' См.: Например, Решетов Ю.С. Механизм правореализации в условиях развитого социализма. Изд-во Казан.ун-та, 1980 г., с. - 72 и др. 11

Разумеется, что такое название условно. Оно, видимо, обусловлено тем, что предписания диспозиции и гипотезы довольно часто (но не всегда) характеризуются однородностью, поскольку сами условия поведения относятся к поведению, предусмотренному предписанием диспозиции, ибо то, что «...мы называем гипотезой, - это норма об условиях поведения»'. Однако главным, определяющим критерием отнесения этих предписаний к первому уровню является то, что они регулируют поведение граждан. Или, если исходить от обратного, граждане осуществляют реализацию правовых норм путем саморегулирования собственного поведения. И эта саморегуляция собственного поведения есть ничто иное как один из элементов механизма правореализации.2

Следовательно, с реализацией уголовно-правовых норм на уровне диспозиции мы сталкиваемся тогда, когда имеется законопослушная деятельность человека, когда он соблюдает то, что предписывает норма. Чаще всего реализация диспозиций норм уголовного права (поскольку в основном это диспозиции норм-запретов) представляет собой пассивное поведение, воздержание от нежелательных действий.

В юридической литературе является дискуссионным вопрос о том, осуществляется ли реализация предписаний на уровне диспозиции в рамках правоотношений или проявляется вне их. Одни ученые исходят из того, что такая реализация происходит в рамках правоотношений3, другие утверждают, что они реализуются вне правоотношений4.

Не вдаваясь в подробности теории правоотношений, отметим, что, на наш взгляд, наиболее правильно и последовательно отражает взаимосвязь

' Кудрявцев Ю.В. Правовая норма как социальная информация. М., 1981 г., с. - 56

2 См.: Решетов Ю.С. Реализация норм советского права. Системный анализ. Изд-во Казан.ун-та, 1989 г., с. - 70 и др.

3 См.: Алексеев С.С. Общая теория права. М., 1982 г., т.2, с. - 88; Кудрявцев В.Н. Субъективные элементы ответственности. Вопросы борьбы с преступностью. М. Юрид.лит-ра, 1981 г., вып.№ 34, с. - 4; Сурилов А.В. Указ.работа, с. - 367; Фаткуллин Ф.Н. Проблемы теории государства и права. Изд-во Казан.ун-та, 1987 г., с. - 264

4 См.: Наумов А.В. Применение уголовно-правовых норм. Волгоград, 1973 г., с. -37,43.52; Решетов Ю.С. Реализация норм советского права. Системный анализ. Казань, 1989 г., с. - 73: Теория государства и права. Ленинград, 1987 г., с. - 467; Комаров С.А. Указ.работа, с. - 215. Отметим, что данной позиции придерживаются в своих работах В.П.Божьев, И.П.Даньшин, А.И.Санталов, Р.О.Халфина, Л.С.Явич и др. 12

явлений социальной и правовой действительности позиция тех ученых, которые считают, что следует выделять, например, в уголовном праве как регулятивные, так и охранительные, возникающие в связи с совершением преступления, правоотношения (иногда их называют в литературе санкционными, специфическими, материально-правовыми и даже ремонтно-восстановительными отношениями).'

Хотелось бы отметить, что среди сторонников выделения регулятивных уголовно-правовых отношений нет единства мнений о моменте возникновения этих отношений. М.И.Ковалев, например, считает, что они возникают с момента издания (вступления в силу) норм уголовного права, а по мнению С.С.Алексеева, В.С.Прохорова эти отношения возникают не автоматически, со вступлением уголовного закона в силу, а при наличии соответствующих юридических фактов2 - для уголовного права, например, юридически значимая, конкретная ситуация3. Вряд ли можно согласиться, что во всех случаях для возникновения регулятивных отношений нужен юридический факт в виде юридически значимой (предусмотрено правом) конкретной ситуации. Чаще этого как раз и не нужно, например, при краже (в противном случае никакие приготовительные действия нельзя рассматривать в качестве преступления). Да и сами авторы такого подхода в последующих рассуждениях отказываются от такой категоричности (см. например, стр.90, 91 приведенной работы В.С.Прохорова и др.).

Подчеркивая, что реализация предписаний уголовно-правовых норм на уровне диспозиции осуществляется в рамках регулятивных уголовно-правовых отношений, мы, тем самым, не только констатируем наличие связи прав и обязанностей участников данных отношений

'См.: Например, Ковалев М.И. Советское уголовное право: курс лекций. Введение в уголовное право. Свердловск, 1971 г., вып.1, с. - 95,97,114-115; Базылев Б.Т. Юридическая ответственность (теоретические вопросы). Изд-во Краснояр.ун-та, 1985 г., с. - 75; Козаченко И.Я. Санкции за преступления против жизни и здоровья. Изд-во Томск.ун-та, 1987 г., с. - 43,45.47-49,57 и др.; Прохоров B.C., Кропачев Н.М., Тарбагаев А.Н. Указ.соч.. с. - 96

2 См.: Алексеев С.С. Общая теория права, М., 1982 г., т.2, с. - 13

3 См.: Прохоров B.C., Кропачев Н.М., Тарбагаев А.Н. Указ.соч., с.- 69-70

13

(институциональный аспект), но и раскрываем механизм того, какие уголовно-правовые предписания и как реализуются в процессе поведения людей (атрибутивный аспект). И суть этого уровня реализации состоит в том, как уже отмечалось, что это законопослушное (ответственное) поведение человека в рамках тех требований, которые вытекают из предписаний уголовно-правовой нормы. При этом вовсе не обязательно, чтобы гражданин соблюдал, исполнял и использовал законы в силу своих убеждений. Он может это делать и под воздействием страха перед наказанием. Иначе говоря, диапазон законопослушного поведения личности находится в пределах от «...самопринуждения до внутренней убежденности».'

Второй уровень (сторона) реализации норм уголовного права это реализация предписаний некоторых гипотез, относящихся к санкции, и предписания самих санкций. Если взять, к примеру, обычные, «классические» гипотезы, то они еще до реализации собственно санкционных предписаний заставляют правоприменителя проверить время, место, события совершения преступления, действие уголовного закона и т.д. В этом случае они проявляются и выступают как элементы, «обслуживающие» собственно санкционные предписания, санкции, которые, в свою очередь, являются юридической формой выражения уголовной ответственности. Вообще, может было бы правильнее говорить об этом уровне, как уровне реализации уголовной ответственности, а не санкции, что в процессе правоприменения реализуется не санкция, а уголовная ответственность. И что в рамках этой реализации находят свое проявление предписания обычных, «классических» гипотез, нарушенных диспозиций (специальных гипотез) и собственно санкций.

Особенностью, спецификой, отличающей этот уровень реализации предписаний элементов структуры уголовных норм, является то, что здесь, во-первых, реализуются предписания собственно санкции и тех предписаний иных элементов нормы, которые с ней связаны. Во-вторых,

' Козаченко И.Я. Санкции за преступления против жизни и здоровья. Изд-во Томск.ун-та, 1987 г., с. - 19

14

то, что эти предписания адресованы государственным органам. В-третьих, реализация предписаний на этом уровне осуществляется только в форме правоприменения. И, наконец, органы, применяя эти предписания и действуя в рамках предписаний, по сути, подвергаются индивидуально-правовому регулированию, что является одним из элементов механизма правового регулирования.

Второй уровень реализации правовых предписаний уголовной нормы - реализация на уровне санкции, всегда осуществляется в рамках охранительных (типичных, негативных, традиционных и т.п.) уголовно-правовых отношений' и, по своей сути, как мы уже отмечали, является реализацией уголовной ответственности в ее ретроспективном понимании. Именно через эти предписания норм проявляется такой важный атрибут уголовной ретроспективной ответственности как нормативность.2

Особенностью охранительных уголовно-правовых отношений, в рамках которых осуществляется реализация правовых предписаний на уровне санкции, является то, что они возникают в момент совершения преступления. Именно в этот момент лицо разрывает как фактическую, так и правовую связь регулятивных уголовно-правовых отношений. С этого момента «лицо является виновным в преступлении...»3 (подчеркнуто нами. -В.Я.). А виновное совершение преступления и служит тем юридическим основанием, которое порождает охранительные уголовно-правовые отношения и наполняет реальным содержанием совокупность прав и обязанностей участников этих отношений.

Следует отметить, что в уголовно-правовой литературе по вопросу о моменте возникновения охранительных уголовно-правовых отношений высказаны и иные точки зрения. Одни ученые полагают, что такие

' См.: Огурцов Н.А. Правоотношения и ответственность в советском уголовном праве. Рязань, 1976 г., с. - 134-138; Михеев Р.И. Гарантии прав невменяемого в советском уголовном праве и процессе в свете новой Конституции СССР. В кн.; Гарантии прав личности в социалистическом уголовном праве и процессе. Ярославль, 1981 г., с. - 49 и

др.

2 См.: Казаченко И.Я. Уголовная ответственность: Мера и форма выражения. Свердловск, 1987 г., с. - 6

3 Кригер Г.А., Кузнецова Н.Ф. Новое уголовное законодательство и его научно-практическое значение. Сов.гос-во и право, 1984 г., № 1, с. - 73

15

отношения возникают с момента привлечения лица в качестве обвиняемого (Я.М.Брайнин, А.И.Санталов и др.). Так, А.И.Санталов пишет, что «...лишь квалификация преступления придает ему (преступлению. - В.Я.) значение юридического факта...»', а значит и основания возникновения охранительных уголовно-правовых отношений. Другие авторы считают, что такого рода отношения возникают с момента вступления приговора в силу (Н.И.Загородников, Ю.М.Ткачевский, Р.Д.Рахунов и др.). Так, Р.Д.Рахунов подчеркивает, что до вынесения приговора «...возможно не применение уголовного закона, а обвинение в нарушении уголовного закона»2. Третьи при этом исходят из того, что охранительные уголовно-правовые отношения возникают с момента реального применения к лицу мер государственного принуждения. Например, мер процессуального характера (Н.А.Огурцов, А.В.Наумов и др.). Так, А.В.Наумов отмечает:

«Там, где начинается государственное принуждение как реакция государства на совершенное преступление, начинается и уголовная ответственность.»3

Все эти точки зрения объединяет то, что правоотношения понимаются как реальное осуществление прав и обязанностей сторон. Мы полагаем, что во всех этих случаях ученые необоснованно отождествляют правоотношения, как разновидности общественных отношений, с конкретной деятельностью (или индивидуальной связью). Мы разделяем мнение о том, что для констатации наличия правоотношения достаточно наличия возникшей связи прав и обязанностей сторон. А они возникают при факте совершения преступления.4 То, что подобные связи возникают с момента, совершения преступления, подтверждается наличием правовых предписаний, содержащихся в ч.П ст.9, ст.78, ч.1 ст.81 УК России. Глубоко прав В.А.Кучинский, когда утверждает, что возникновение ответственности должно быть связано с «...реальными противоправными

' Санталов А.И. Теоретические вопросы уголовной ответственности. ЛГУ, 1982 г., с. -47

2 Рахунов Р.Д. Участники уголовно-процессуальной деятельности по советскому праву. М. Госюриздат, 1961 г., с. - 63

3 Наумов А.В. Применение уголовно-правовых норм. Волгоград, 1973 г., с. - 57

4 См.: Прохоров B.C., Кропачев Н.М., Тарбагаев А.Н. Указ.соч., с. - 103 16

действиями виновного лица, а не с волей должностных лиц правоприменительных органов»'.

Кроме того, мы полагаем, что только наличие уголовно-правовых отношений с момента совершения преступления позволяет осуществлять процессуальную правоприменительную деятельность. Иначе она является беззаконной. А ведь именно установление фактических и юридических обстоятельств дела является предпосылкой для субъективного вменения и юридической квалификации.

Не вдаваясь в детальное рассмотрение учения об уголовно-правовых отношениях и их элементах (это большой, сложный и весьма интересный блок вопросов, заслуживающий специального исследования), хотелось бы при этом все же отметить два обстоятельства, которые так или иначе выходят на проблему субъективного вменения, связаны с ним.

1. Подавляющим числом ученых признано, что субъектами охранительных уголовно-правовых отношений выступают с одной стороны государство, а с другой - лицо, совершившее преступление.2 Эта юридическая аксиома была подмечена еще до К.Маркса.

Несмотря на всю очевидность этого положения, в криминалистической литературе высказывается и иное мнение. Так, А.М.Ораздурдыев пишет, что «...носителем и выразителем этих отношений (речь идет о регулятивных и охранительных уголовно-правовых отношениях. - В.Я.) являются конкретные лица - субъекты общественных отношений: с одной стороны - потерпевшие, с другой - виновные в совершении преступлений лица.»3

С подобным пониманием правоотношений вряд ли можно согласиться. Оно не только не отражает действительного положения вещей, но и допускает методологические и логические ошибки. (Не нужно путать

[ Кучинский В.А. Личность, свобода, право. М., 1978 г., с. - 176

2 См.: Например, работы Козаченко И.Я., Прохорова B.C., Огурцова Н.А., Беляева Н.А., Кузнецовой П.Ф., Лейкинои Н.С., Наумова А.В., Санталова А.И. и др.

3 Ораздурдыев A.M. Введение в Общую часть уголовного права. Ашхабад, 1990г., с.- 53 17

субъектов уголовных правоотношений с участниками иных отношений, возникших на базе, основе уголовно-правовых отношений.')

Во-первых, А.М.Ораздурдыевым неправильно понимается само уголовно-правовое отношение. Оно сведено к конкретным связям, которые являются лишь составной частью уголовных правоотношений. Уголовное право защищает интересы, например, человека не потому, что он -гражданин, а потому, что он такой же, как все граждане, интересы которых взяты под охрану уголовным правом.2

Во-вторых, нельзя отождествлять субъектов регулятивных (нетипичных, табуальных, позитивных и т.д.) и охранительных (типичных, негативных, традиционных и т.д.) уголовно-правовых отношений. Это различные субъекты. У регулятивных отношений нет, и быть не может, ни потерпевшего, ни виновного.

В-третьих, эти отношения отличны друг от друга не только различием субъектов этих отношений, но и природой этих отношений. Так, в регулятивных правоотношениях, субъектами которых выступают с одной стороны государство, а с другой - законопослушные, ответственно поступающие граждане, юридической основой их возникновения является принятие уголовного закона, правовые нормы которого предписывают субъектам этого отношения корреспондирующие друг другу права и обязанности. Иные субъекты и иная природа у охранительных уголовно-правовых отношений.

В-четвертых, даже если понимать под уголовно-правовыми отношениями только охранительные отношения, отношения, возникающие в результате совершения преступления, то и в них сторонами являются виновный и государство в лице его органов. Правильно подмечено, что «лицо является субъектом уголовной ответственности лишь в

1 См.: Протченко Б.А. Потерпевший как субъект уголовных правоотношений. -Сов.гос-во и право, 1989 г., с. - 79

2 См.: Прохоров B.C. Преступление и ответственность. ЛГУ, 1984 г., с. - 47 18

правоотношениях с уголовной юстицией.»' Иное понимание этих отношений приводит к тому, что реализацию мер уголовной ответственности осуществляет не государство, а потерпевший, что субъективное вменение, как стадия правоприменительной деятельности, осуществляется и завершается не уполномоченным на то органом, а гражданином, интересы которого ущемлены совершенным преступлением. При всей значимости этих личных, частных интересов2 их защита после совершения преступления возлагается на государство3. При том же понимании правоотношений, которое предложено А.М.Ораздурдыевым, можно говорить не о правосудии, а о самосуде, при чем не только в рамках охранительных, но и получается, что и в рамках регулятивных отношений.

2. Момент возникновения охранительных уголовно-правовых отношений не имел бы сам по себе какого-либо существенного значения, если бы не был связан с моментом возникновения ретроспективной уголовной ответственности и ее содержанием, правами и обязанностями участников этих отношений, правовыми последствиями их реализации и т.д. Иными словами, момент возникновения охранительных уголовно-правовых отношений оказывается не формальным актом, а актом, из которого вытекает решение множества вопросов. И прежде всего вопрос о возникновении и содержании ретроспективной уголовной ответственности.

Понятию уголовной ответственности, ее содержанию, формам выражения, времени проявления уделялось и уделяется пристальное внимание ученых. При всем при этом в юридической, в том числе и

' Пермяков Ю.Э. Личность преступника как объект уголовно-правовой стереотипизации. В кн.: Актуальные проблемы правовой защиты личности в уголовном судопроизводстве. Ярославль, 1990 г., с. - 123. Расхождения между учеными в связи с этим существуют только в том, что, по мнению одних, государство по отношению к виновному имеет только права - назначить наказание, привести приговор в исполнение, а виновный имеет только обязанности - понести наказание, претерпеть те ограничения и лишения, которые вытекают, например, из приговора. (Волженкин Б.В., Полянский Н.Н., Смирнов В.Г., Кеченьян С.Ф. и др.) Другие полагают, что у субъектов этих отношений взаимные права и обязанности друг к другу ( Прохоров B.C., Дагель П.С., Ковалев М.И., Огурцов Н.А., Наумов А.В. и др.)

2 См.: Никулин С.И. Уголовный закон и частный интерес. Лекция. М., 1994 г., с. - 5

3 В этой связи вряд ли можно согласиться с утверждением о том, что с помощью социалистического уголовного права не удается защитить личные и частные интересы человека. См.: Никулин С.И. Указ.соч., с. - 5

14

уголовно-правовой, науке нет единой концепции как ответственности вообще, так и активной (позитивной), и ретроспективной (негативной) ответственности, в частности. Достаточно сказать, что насчитывается более десятка определений только ретроспективной уголовной ответственности.'

Все большее число криминалистов исходит из того, что ретроспективная уголовная ответственность может иметь место только в рамках охранительных уголовно-правовых отношений. Более того, подчеркивается, что она является элементом этих отношений2, отражает их правовой аспект3. Несколько иначе трактует соотношение ответственности и правоотношений Н.А.Огурцов. Он полагает, что уголовная ответственность выступает в качестве совокупности различных общественных отношений, то есть как межотраслевой институт.4 Подобное мнение было высказано и Багрист-Шахматовым5. По сути, здесь отождествляется уголовная ответственность и правоотношение.

В связи с тем, что существует структурно-генетическая связь уголовной ответственности с охранительными уголовно-правовыми отношениями, возникают, по крайней мере, три вопроса. С какого момента возникает уголовная ответственность? Когда начинают реализовываться предписания норм права? Какое из предписаний определяет содержание уголовной ответственности и в каких формах это содержание проявляется?

По вопросу о моменте возникновения уголовной ответственности у криминалистов нет единства мнений. Чаще всего момент возникновения уголовной ответственности совмещается с моментом возникновения уголовно-правовых отношений (охранительных), то есть, по сути, выделяются те же четыре подхода, что характерны для определения

' Более подробно по этому вопросу см.: например, Козаченко И.Я. Уголовная ответственность: мера и форма выражения. Свердловск, 1987 г., с. - 11-14; Он же. Санкции за преступления против жизни и здоровья. Томск, 1987 г., с. - 24-31; Прохоров B.C., Кропачев Н.М., Тарбагаев А.Н. Указ.соч., с. - 173-175

2 См.: Прохоров B.C., Кропачев Н.М., Тарбагаев А.Н. Указ.соч., с. - 173

3 См.: Козаченко И.Я. Санкции за преступления против жизни и здоровья. Томск, 1987г., с. -43,46

4 См.: Огурцов Н.А. Указ.соч., с. - 174-175

5 См.: Багрист-Шахматов Л.В. Уголовная ответственность и наказание. Минск, Вышейшая школа, 1976 г., с. - 27

20

момента возникновения самих правоотношений.

В вопросе о реализации уголовной ответственности, определения момента начала ее «работы», разногласия возникают среди тех, кто моментом возникновения правоотношений и уголовной ответственности считает время совершения преступления. У ученых, которые придерживаются иного подхода, существует определенная ими чаще всего как «единая точка отсчета» для проявления всех трех начал - момента возникновения уголовно-правовых отношений, возникновения уголовной ответственности и начала реализации уголовной ответственности. В чем же разногласия у первых? Признав, что уголовная ответственность возникает вместе с охранительными правоотношениями, некоторые из исследователей полагают, что в этот момент существующее реально уголовно-правоохранительное отношение еще остается непознанным. Поэтому реализация как самих правоотношений, а в том числе и уголовной ответственности (как одного из элементов этих отношений), «...начинается лишь при условии, если государственным органам стало известно действительное содержание как своих прав и обязанностей, так и обязанностей и прав лица, совершившего преступление»'. То есть фактическая реализация уголовной ответственности наступает с фактического несения наказания, определенного судом.

К этим рассуждениям близка позиция В.С.Прохорова, Н.М.Кропачева и А.Н.Тарбагаева, изложенная ими в совместной работе. По их мнению «...только обвинительный приговор суда, вступивший в законную силу, возлагает уголовную ответственность на лицо, действительно совершившее преступление»2. При этом они вроде бы отмежевываются от тех исследователей, кто считает моментом возникновения (а не реализации) уголовной ответственности факт совершения преступления, поскольку такое «...понимание природы

' Козаченко И.Я. Санкции за преступления против жизни и здоровья. Томск, 1987 г., с. -

57

; Прохоров B.C., Кропачев Н.М., Тарбагаев А.Н. Указ.работа, с. - 179. Этой позиции

придерживается и А.И.Санталов. См.: Теоретические вопросы уголовной

ответственности. ЛГУ, 1982 г., с. - 62

21

уголовной ответственности противоречит...действующему уголовному законодательству и не имеет теоретических оснований»'. Факт совершения преступления рассматривается авторами лишь как констатация наличия «...основания возникновения уголовной ответственности - основания, но не самой ответственности»2.

Правда последующие рассуждения авторов о действительности и возможности опровергают их собственный тезис о том, что совершенное преступление лишь констатация основания возникновения, а не возникшее основание уголовной ответственности. Это подтверждают и ранее высказанные ими суждения. Они писали, что совершенное преступление «...и есть юридический факт, порождающий уголовно-правовые отношения и, в частности, обязанность виновного подвергнуться уголовной ответственности как элемент указанного отношения».3

Некоторые ученые переносят момент реализации уголовной ответственности на более ранние этапы. Например, у Н.С.Лейкиной - это привлечение лица к уголовной ответственности4, у Н.А.Стручкова и Я.М.Брайнина - предъявление обвинительного заключения5. Уязвимость такой позиции очевидна, поскольку существуют и охранительные уголовно-правовые отношения, и сама уголовная ответственность, почему-то «неработающая» с момента совершения преступления. Нужен был выход из этой ситуации, и он был найден. Было констатировано, что в своем развитии уголовная ответственность имеет ряд этапов, стадий. Первая стадия - это нереализованная ответственность. Вторая - привлечение к уголовной ответственности (по мнению автора этой идеи с этой стадии и начинается реализация ответственности). Третья стадия есть назначение наказания, а четвертая - ее исполнение.6 Это теоретическое положение

' Прохоров B.C., Кропачев Н.М., Тарбагаев А.Н. Указ.работа, с. - 175

3 Там же, с.- 177 'Там же, с. - 102-103

4 См.: Лейкина Н.С. Личность преступника и уголовная ответственность. М„ 1968 г., с. -31-33

5 См.: Стручков н.А. Уголовная ответственность и ее реализация в борьбе с преступностью. Саратов, 1977 г., с. - 48; Брайнин Я.М. Уголовная ответственность и ее основание в советском уголовном праве. Изд-во Юрид. лит-ра, М., 1963 г., с. - 18-27

6 См.: Лейкина Н.С. Там же.

22

было поддержано другими учеными, например, В.И.Курллндским, М.П.Карпушиным, А.Д.Горбузой, а с небольшими уточнениями -О.Э.Лейстом' и некоторыми другими авторами.

Почему существует такой «разброс» мнений среди ученых в отношении моментов возникновения - охранительного уголовно-правового отношения, уголовной ответственности и момента ее реализации? Анализ литературы показывает, что различные подходы к рассмотрению этих вопросов обусловлены рядом как существенных, так и несущественных обстоятельств.

Момент возникновения охранительных уголовно-правовых отношений неоднозначно определяется учеными прежде всего потому, что они по-разному понимают сами общественные отношения: их содержание, структуру, формы проявления и т.д.

Что же касается моментов возникновения и начала реализации уголовной ответственности (как момента правоотношений), то различие мнений, на наш взгляд, обусловлено несколько иными обстоятельствами и прежде всего занимаемой автором позиции (определяемой, в свою очередь, его прикладными или научными интересами). Как правильно подметил В.А.Кучинский: «...нередко бывает так, что не содержание юридической ответственности определяет решение названных производных вопросов, а, наоборот, выяснение содержания ответственности происходит с позиций, занимаемых отдельными авторами в оценке этих вопросов.»2

Действительно, если посмотреть на весь спектр мнений относительно моментов возникновения и реализации уголовной ответственности, то невольно приходишь к выводу о том, что не содержание правоотношений и уголовной ответственности положено в основу определения этих временных моментов ответственности, а Что-то иное, что и определяет подходы при определении этих моментов.

Во-первых, наблюдается конституционалистский подход к

1 См.: Лейст О.Э. Санкции и ответственность по советскому праву (теоретические

проблемы). М., 1981 г., с. - 7,130 и др.

г Кучинский В.А. Личность, свобода, право. Изд-во юрид.лит-ра, М., 1978 г., с. - 173

23

объяснению моментов возникновения и реализации уголовной ответственности. Так, например, ряд сторонников определение моментов возникновения и реализации уголовной ответственности связывают со вступившим в законную силу приговором суда, из-за того, что иной подход нарушает требование Конституции и УК России (имелась в виду ч.П ст.З УК 1960г.). Следовательно, все иные теоретические конструкции, по их мнению., не могут поколебать этого принципа (В.С.Прохоров, А.Н.Тарбагаев, Н.М.Кропачев, А.И.Санталов и др.). Дополнительными аргументами в пользу такой позиции является то, что при ином подходе нет ни особого состояния преступника, ни инстанции, способной оценить меру ответственности и наказать.'

Во-вторых, в отношении возникновения и началя ре^язации уголовной ответственности наблюдается так называемый прагматический подход. Суть его в том, что фактически момент возникновения и реализации уголовной ответственности определяется практическим интересом, велениями интересов практики. Так, например, И.Я.Козаченко пишет, что реализация как охранительных уголовно-правовых отношений, так и уголовной ответственности невозможна без применения норм уголовного процесса, «...поскольку необходимо выполнение определенных уголовно-процессуальных действий»2. Отсюда их фактическая реализация наступает с факта несения наказания. Все эти рассуждения необходимы для того, чтобы обосновать, что основанием уголовной ответственности является состав преступления, наличие которого окончательно подтверждается только судом. Прямо подчеркивается, что «...для привлечения к уголовной ответственности и признания лица виновным ( а это возможно только по приговору суда. - В.Я.)...необходимо установить, что в совершенных им действиях имеется состав определенного преступления3». Такую позицию разделяет достаточно большое количество ученых. Суть не в этом, а в том, что на потребу «теоретическому монстру» -

' См.: Прохоров B.C., Кропачев Н.М., Тарбагаев А.Н. Указ.работа, с. - 179-180

2 Козаченко И.Я. Санкции за преступления против жизни и здоровья. Томск, 1987г., С.-57

3 Там же, с. - 61

составу преступления, понятие которого лишь мельком упоминается в двух статьях уголовного кодекса России 1960 г. (ст. ст. 6,16), (их несколько больше во вновь принятом УК), «отдается» институт уголовной ответственности.

Поэтому, даже исходя из этих соображений, не говоря о других спорных моментах учения о составе преступления, правильнее говорить, что основанием уголовной ответственности является преступление', а не состав преступления2. Слов нет, состав преступления исключительно важен как в теоретическом, так и практическом плане. Данное понятие «укоренилось»: в следственно-судебной' практике, им оперируют ученые-юристы, о нем много написано, оно "вошло" в уголовный закон. Однако состав лишь "подспорье" понятию «преступление», а не замена его. Своими существенными, необходимыми и достаточными признаками состав лишь раскрывает основу признаков «общественная опасность», «противоправность» и «виновность», но не исчерпывает их, поэтому состав преступления является лишь основой, а не основанием уголовной ответственности. Рассуждения о том, что преступление содержит массу признаков, которые никак не влияют на уголовную ответственность,

' См.: Например, Санталов А.И. Указ.работа, с. - 33; Натащев А.Е., Стручков Н.А. Основы теории исправительно-трудового права. М., 1967 г., с. - 14; Хорват Т. Понятие преступления. Категории преступных деяний. В кн.: Современные тенденции развития социалистического уголовного права. М., Наука, 1983 г., с. - 19; Загородников II.И., Стручков НА. Направления изучения советского уголовного права. Сов.гос-во и право, 1981 г., № 7, с. - 52; Карпушин М.П., Курляндский В.И. Уголовная ответственность и состав преступления. М., 1974 г., с. - 21; Филимонов В.Д. О выражении в законе оснований и пределов уголовной ответственности и административной ответственности. - Гос-во и право, 1993 г.. № 12, с. - 62; Дагель П.С., Номоконов В.А. Уголовная политика и проблемы позитивной ответственности. В кн.:

Проблемы советской уголовной политики. Владивосток, 1985 г., с. - 72; Малеин Н.С. Правонарушение: понятие, причины, ответственность. М., 1985 г., с. - 130; Наумов А.В. Уголовный закон и права человека. Сов.гос-во и право, 1990 г.. № 1, с. - 53; Благов Е.В. Квалификация деяний, исключающих уголовную ответственность. - Гос-во и право, 1992 г., №9, с. -78

; Пишкевич И.С. Приготовление и покушение по советскому уголовному праву (понятие и наказуемость). М., 1958 г., с. - 7; Кузнецова н.Ф. Ответственность за приготовление к преступлению и покушение на преступление по советскому уголовному праву. МГУ, 1958 г.. с. - 51; Она же. Преступление и преступность. МГУ, 1969 г., с. - 114; Трайнин А.Н. Общее учение о составе преступления. М., 1957 г., с. - 4,19 и др.; Пионтковский А.А. Учение о преступлении по советскому уголовному праву. М., 1961 г., с. - 108: Кригер Г. Состав преступления и его значение. Сов.юстиция, 1982 г., № б, с.-8; Он же. Состав преступления и квалификация содеянного. Сов.юстиция, 1985г., С.-12 25

несостоятельны. Это софизм.' Закон и не требует их учитывать. Учитываются лишь те, которые влияют на характер и степень общественной опасности преступления, это и должно найти отражение, в плане обратной связи, в содержании уголовной ответственности и ее пределах.2 Состав преступления эту задачу не выполняет, поэтому, повторимся, может быть лишь основой, а не основанием ответственности.

По существу на прагматических позициях стоят и те ученые, которые моментом возникновения правовых отношений и уголовной ответственности считают время совершения преступления, а момент реализации уголовной ответственности относят на более поздний период -возбуждения уголовного дела, привлечения в качестве подозреваемого, предъявления обвинительного заключения и предания суду. Основным аргументом сторонников такого подхода является то, что появляются реальные, действующие субъекты и содержание ответственности начинает проявляться через них, правовые предписания начинают «работать реально». Такой прагматизм, выход на осязаемое, наглядно представленное, подкупает. Тем более, что и нормы уголовного права как бы с этого момента реально воплощаются в жизнь - лицо может быть на основании уголовного закона освобождено от уголовной ответственности, только в связи с тем, что органам известно лицо и они сами, с учетом обстоятельств дела, решают вопрос дальнейшей реализации уголовной ответственности или освобождения от нее.

Анализ действующего законодательства, изучение содержания охранительных правоотношений приводит к выводу о том, что ни прагматический, ни тем более конституционалистский подходы по вопросу о моменте возникновения и реализации ретроспективной уголовной ответственности не могут быть приняты.

' См.: Дубинин Т.Т. Основание уголовной ответственности. В кн.: Реализация уголовной ответственности: уголовно-правовые и процессуальные проблемы. Куйбышев, 1987 г., с. - 17

2 См.: Келина С.Г. Меры ответственности, предусмотренные уголовным законом, и основания их применения. - Сов.гос-во и право. 1982 г., № 5, с. - 104; Малеин Н.С. Неотвратимость и индивидуализация ответственности. - Сов.гос-во и право, 1982 г., № 11, с.-56

26

Прежде всего, конституционалистский подход не может быть принят и не может считаться правильным потому, что реализация уголовной ответственности с момента совершения преступления не противоречит ни Конституции России, ни ст.5 УК РФ. С момента совершения преступления лицо является виновным, что и служит основанием реализации ответственности. Факт же признания виновным по приговору суда является основанием для применения наказания. Хорошо известно, что наказание, являясь стержнем, сердцевиной ответственности, не исчерпывает и, тем более, не подменяет последнюю. Редакция ст.49 действующей Конституции России не противоречит нашему тезису. Более того (если строго придерживаться буквы закона), говорит только об одной категории граждан, которых не может касаться уголовная ответственность на стадии предварительного следствия. По сути она узаконивает применение ответственности и к подозреваемому, и к подсудимому. Если это иначе, то должна быть и иная редакция данной статьи Конституции.

Во-вторых, конституционалистский подход, по сути дела, сводит на нет институт дифференциации ответственности, поскольку исключает освобождение от уголовной ответственности на стадии, например, предварительного следствия. При этом нарушается уголовное и уголовно-процессуальное законодательство, наблюдается отход от принципа гуманизма и существенно ущемляются интересы личности.

В-третьих, такой подход вносит дезорганизационные начала в работу правоохранительных органов, поскольку, например, на стадии предварительного расследования деятельность по выявлению и вменению фактических и юридических обстоятельств дела, влияющих на содержание и пределы уголовной ответственности, становится как бы излишней.

При всей аргументированности и внешней заманчивости прагматического подхода к установлению момента реализации уголовной ответственности вряд ли его можно принять. Хотя с учетом нашего исследования, с позиций анализа субъективного вменения, как вида правоприменительной деятельности - такой подход исключительно

27

выгоден. Действительно, имеются уже органы, они уже начинают действовать по факту совершения преступления. Реализуя предписания правовых норм, по сути дела, осуществляют их на уровне санкции в форме правоприменения (где проявляется и субъективное вменение). В реальности чаще всего именно это и наблюдается, так как лежит на поверхности, да и чаще встречается. Чаще всего, но не всегда. Уголовная ответственность -сложное многоуровневое и многоаспектное явление. Возникнув и проявляясь в рамках охранительных уголовно-правовых отношений, она раскрывает связи сторон-участников этих отношений, наполняет их предметным содержанием в соответствии с предписаниями норм права. Возникнув в полном объеме, она в процессе реализации раскрывает этот объем своего содержания поэтапно, поэтому на различных стадиях реализации ее содержание как по своей количественной, так и качественной характеристике различно. Кроме того, уголовная ответственность это не улица с односторонним движением, где государство осуждает, применяет, лишает и т.д., а личность, совершившая преступление, претерпевает, переносит лишения, ограничения и обязана это сносить. В юридической литературе отмечают, что и государство обязано по отношению к личности, и личность имеет определенные права требовать что-то у государства." И совершенно правильно при этом ссылаются на К.Маркса, который подчеркивал, что «всякое право государства по отношению к преступнику есть вместе с тем и право преступника по отношению к государству»2.

Однако рассматривается эта совокупность двухсторонних прав и обязанностей между виновным и государством применительно к тем стадиям реализации уголовной ответственности, когда государство, согласно закона, берет «бразды управления процессом» в свои руки. Это мы чаще всего и наблюдаем. Выражается это в формуле: «при наличии оснований и условий государство может...». Может передать материалы

' См.: Например, Козаченко и.Я. Уголовная ответственность: мера и форма выражения. Свердловск, 1987 г., с. - 15,19 и др. 2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., 2-е изд., т.1, с. - 150 28

дела на несовершеннолетнего в комиссию по делам несовершеннолетних.

А может быть в принципе иная ситуация? Когда после совершения преступления реализация уголовной ответственности идет в ином направлении от личности к государству? И уже личность, пусть даже совершившая преступление, имеет право требовать, применять положение закона, а государство обязано выполнять, мириться, наконец, с фактом совершения преступления? Не только может быть такое направление реализации уголовной ответственности, но оно и есть.

Возьмем, к примеру, ст.78 УК 1996г. Традиционно она рассматривается как один из видов освобождения от уголовной ответственности и применительно к тем стадиям реализации, где опять-таки «работают» органы с наделенной формулой - «могут».

А ведь закон говорит совершенно о другом. Государство наоборот не, может привлечь к уголовной ответственности. И дело не только в сроках, которые прошли с момента совершения преступления. Правильно отмечается, что это обстоятельство «...не может устранять общественно опасного характера преступного деяния»'. Дело в другом - в последующем в течение этого времени законопослушном поведении, которое зачастую обусловлено ранее совершенным деянием, определено им. И это учитывает законодатель. Он обязывает государство выполнить требование правового предписания.

Еще более наглядно реализацию уголовной ответственности в этом направлении характеризуют примечания к ст.ст. 222, 275, 291 УК 1996 г. (кстати, их нельзя рассматривать как виды добровольного отказа или освобождения от ответственности2). В них прямо предписывается государству не освободить личность от уголовной ответственности, а, в

' Лобанова Л.В. Некоторые вопросы толкования и применения института давности

привлечения к уголовной ответственности. В кн.: Гарантии прав личности и проблемы

применения уголовного и уголовно-процессуального законодательства. Ярославль,

1989г.. с. -40

2 См.: Костарева Т.А. Указ.соч., с. - 121; Рябчук В.Н. Освобождение от ответственности

в связи с социально одобряемым поведением правонарушителя. Правоведение. 1989 г.

№1.

29

силу того, что сама личность освобождается от социально-вредного явления, лишь констатировать, что был факт добровольного заявления, добровольной сдачи, несовершения вредоносных действий и т.д., то есть было собственное волеизъявление лица. Как видим, в момент принятия и реализации решения, например, о сдаче оружия «нет» государства в лице его органов, они никаких действий по изобличению и наложению мер воздействия не предпринимали и не предпринимают. Предпринимает их личность. Следует отметить, что если в УК 1960 года подобные «меры» были предусмотрены в 5-ти составах, то в УК 1996 года их более 15.

Государство как бы признает, что в плане реализации уголовной ответственности каждый (виновный) гражданин может пройти собственный, зависящий от него участок, этап и, в плане обратной связи, это будет либо исключать реализацию негативного аспекта ретроспективной уголовной ответственности, либо учитываться в процессе ее реализации наряду с другими обстоятельствами.' По сути дела, это реализация позитивного аспекта ретроспективной ответственности. И.С.Кон правильно подметил, что атрибуция «ответственности может быть как внешней, с точки зрения общества, так и внутренней, с точки зрения собственного «я». » И далее «...в первом случае подразумеваемым субъектом социального контроля и атрибуции является общество, коллектив, а во втором - сама личность.»2

При этом сразу же возникает вопрос, о каком освобождении от уголовной ответственности идет речь? Ведь не говорим же мы об освобождении от уголовной ответственности органов государства в то время, когда они реализуют ее. Нет ли здесь противоречия? Никакого противоречия нет. Для уяснения вопроса очень коротко хотелось бы

' Правильно отмечается, что осведомленность личности об учете его законопослушного поведения, ответственного отношения к социально-правовым требованиям при решении уголовно-правовых вопросов порождает положительный сдвиг во внутреннем мире виновного и проявляется вовне - в заглаживании вреда, раскрытии преступления и т.д. Это может служить, например, основанием для освобождения от дополнительных наказаний. - См.: Дуюнов В.К., Цветинович А.Л. Дополнительные наказания. Теория и практика. Фрунзе."Илим", 1986 г., с. - 124 2 Кон И.С. В поисках себя. М., изд-во полит.лит-ры, 1984 г., с. - 305 зо

остановиться на видах и аспектах ответственности.

Хорошо известно, что в философской и юридической науке выделяют в различные виды ответственности. В рамках тех или иных отраслей права (и видов ответственности) выделяют ретроспективную (негативную) и

•' "позитивную (активную) ответственность. При этом под последней

»

понимают ответственное отношение, должное поведение, чувство долга, ответственность наперед и т.д.' Представляется, что подобные термины (понятия) не совсем точно отражают суть. Поскольку это проявление внутренних положительных свойств личности, личностных начал в процессе жизнедеятельности этого человека, то правильнее было бы, видимо назвать этот вид ответственности - интроспективная (исходящая изнутри, от личности) ответственность.2 А вот негативное и позитивное есть как в ретроспективной, так и в интроспективной ответственности. Это не самостоятельные виды, а аспекты, срезы, пласты этих видов ответственности.

Отсюда понятно, что если личность реализует позитивный (активный) аспект ретроспективной ответственности, то она освобождается от воздействия негативного аспекта этой ответственности.

Что следует из всего сказанного об ответственности? Мы полагаем, что из этого следует ряд выводов, которые касаются не только ответственности, но и правоприменения, а значит и субъективного вменения, его юридических основ.

Во-первых, уголовная ответственность возникает и «начинает работать», реализовываться с момента совершения преступления.3

Во-вторых, до возбуждения уголовного дела и привлечения лица в качестве подозреваемого реализация позитивного аспекта ретроспективной

' См.: Кудрявцев В.Н., Лазарев Б.М. Дисциплина и ответственность: пути укрепления. Сов.гос-во и право, 1982 г.. № 6, с. - 67-69; Назаров Б.Л. О юридическом аспекте позитивной социальной ответственности. Сов.гос-во и право, 1981 г., № 10, с. - 29-33

2 « Ответственность личности перед обществом характеризуется сознательным соблюдением моральных принципов и правовых норм...... - пишет И.А.Кудрявцев.

Кудрявцев И.А. Ограниченная вменяемость. Гос-во и право. 1995 г., №5, с. - 109

3 См.: Даев В.Г. Взаимосвязь уголовного права и процесса. ЛГУ, 1982 г., с. - 40

31

уголовной ответственности осуществляется самой личностью, совершившей преступление.

В-третьих, реализация негативного аспекта этой ответственности начинается с момента возбуждения уголовного дела по факту совершения преступления и, по своей сути, есть реализация правовых предписаний, относящихся к санкции и собственно самой санкции в форме правоприменения.'

В-четвертых, реализация негативного аспекта ретроспективной уголовной ответственности проходит ряд этапов (стадий). На каждой из стадий реализации этого аспекта ретроспективной уголовной ответственности различно представлены ее содержание и объем.

В этой связи хотелось бы отметить, что в юридической литературе высказываются различные суждения о том, можно ли некоторые меры процессуального принуждения отнести к уголовной ответственности и входят ли они в содержание последней? Одни ученые отвечают на это положительно2, а другие полагают, что меры процессуального принуждения не входят в содержание уголовной ответственности, поскольку имеют иную юридическую природу.3 Так, например, З.Д.Еникеев подчеркивает, что уголовная ответственность и меры пресечения имеют разные основания и эти основания - суть различные юридические категории, где «...основания применения мер пресечения - уголовно-процессуальная (доказательственно-прогностическая), дающая вероятностный вывод о будущем поведении привлекаемого к уголовной

| О характерных чертах ретроспективной ответственности см.: например, Базылев Б.Т. Юридическая ответственность (теоретические вопросы). Красноярск, 1985 г., с. - 29-30

2 См.: Гальперин И.М. Взаимодействие государственных органов и общественности в борьбе с преступностью. М., 1972 г., с. - 75; Лейст О.Э. Юридическая ответственность и правоотношения. - Вестн.Моск.ун-та.Серия 9. Право, 1977 г., с. - 7; Карпушин М.П., Курляндский В.И. Указ.соч., с. - 35-37; Наумов А.В. Применение утоловно-правовых норм. Волгоград, 1973 г., с. - 57-63; Огурцов НА. Указ.соч.. с. - 161-175

3 Базылев Б.Т. Об институте юридической ответственности. - Сов.гос-во и право, 1975 г., № 1, с. - 112: Барабаш А.С. Уголовная ответственность, наказание и меры процессуального принуждения. Правоведение, 1981 г., № 1, с. - 74: Даев В.Г. Указ.соч., с. - 46; Кокарев Л.Д. Подсудимый в советском уголовном процессе. Воронеж, 1973 г., с. - 203: Клюков Е.М. Мера процессуального принуждения. Казань, 1974 г., с. - 26;

Коробов П.В. К вопросу о понятии уголовной ответственности. В кн.: Реализация уголовной ответственности: уголовно-правовые и процессуальные проблемы. Куйбышев, 1987 г., с. - 10: Кучинский В.А. Указ.соч., с. - 182-183 32

ответственности лица, предполагающая не уже совершившийся акт отрицательного поведения обвиняемого, а возможность, вероятность совершения такого акта (...ст.89 УПК РСФСР)»'.

С подобными доводами вряд ли можно согласиться. Во-первых, в каждом конкретном случае только материальная основа - совершение преступления - является той базой, которая позволяет применять процессуальные нормы. Из приведенной цитаты видно, что этой основы нет. Во-вторых, меры процессуального пресечения ни в коем случае не направлены на будущее поведение. Такое их понимание есть ничто иное как санкционирование судебного произвола в рамках теории опасного состояния личности. Применение мер пресечения связано с совершенным деянием, которое в будущем может вызвать у личности, его совершившей, ту или иную реакцию на осуществление правосудия. В-третьих, если бы некоторые меры пресечения не входили в содержание уголовной ответственности, то уголовный закон не учитывал бы период их применения при исчислении сроков наказания - ч.III ст.72 УК России. В этой связи никак нельзя согласиться с утверждением, что меры пресечения поглощаются наказанием.2 Это искажение сути закона. Наоборот, закон обязывает не поглощать, а вычитать из назначенного судом наказания срок содержания под стражей. И, наконец, характер ограничения, например, содержания под стражей мало чем отличается от режимных требований мест лишения свободы. Вот почему эту «меру защиты» закон соотносит, например, с исправительными работами, при зачете в пропорции один к трем.

В-пятых, на стадии отбывания наказания и погашения (или снятия) судимости вновь происходит реализация позитивного аспекта ретроспективной ответственности самой личностью, отбывающей или отбывшей наказание.

В-шестых, изложенное позволяет сделать вывод и о том, что под

' Еникеев З.Д. Проблемы эффективности мер уголовно-процессуального пресечения.

Казань, 1982г., с. -8

2 См.: Коробов П.В. Указ.работа, с. - 10

33

уголовной ответственностью нельзя понимать ни обязанность, ни осуждение, ни наказание, ни претерпевание каких-то лишений. Мы полагаем, что существующие дефиниции уголовной ответственности раскрывают лишь ту или иную ее грань, тот или иной содержательный ее признак, да и то в рамках ее негативного аспекта, но не отражают сущностного момента данного явления. Суть же ретроспективной уголовной ответственности состоит в том, что она выступает средством реализации предписаний элементов структуры правовой нормы,

относящихся к санкции.

Итак, реализация предписаний правовых норм на уровне санкции осуществляется как самой личностью, совершившей преступление -позитивный аспект ретроспективной ответственности, так и государством в лице его органов - негативный аспект этой ответственности - в форме

правоприменения.

Не все ученые разделяют мнение о том, что можно и нужно выделять

различные уровни реализации норм права. Утверждается, что реализация предписаний норм на одном уровне исключает другой. Объясняется это тем, что перед уголовно-правовой нормой стоят задачи, находящиеся в различных сферах (во-первых, уголовно-правовая угроза, во-вторых, применение санкций). Отсюда, осуществление первой и второй задачи нельзя рассматривать в виде стадий реализации норм, поскольку, отмечают сторонники такого подхода, выполнение одной из задач делает ненужной какую-либо дальнейшую реализацию правовой нормы, более того, означает полную реализацию уголовно-правовой нормы.'

Вряд ли можно согласиться с таким подходом к понятию реализации правовых норм. Он не в полной мере отражает действительное положение вещей. Реализация нормы права не означает единовременного осуществления предписаний всех трех ее элементов. Чаще могут действовать предписаний одного или двух элементов правовой нормы, при этом диспозиция и санкция исключают взаимодействие при реализации.2

' См.: Наумов А.В. Применение уголовно-правовых норм. Волгоград, 1973 г., с. - 36-37 2 См.: Теория на социалистического право. София, 1973 г., с. - 223

34

Кроме того, уголовно-правовые нормы имеют своей задачей не только угрозу и применение санкций (в связи с тем, что угроза реализуется через санкцию, то правильнее было бы, видимо, говорить об одной задаче)', но и регулирование общественных отношений путем предписаний должного поведения граждан в рамках норм-запретов. Это достигается путем реализации предписаний диспозиций и отдельных гипотез уголовно-правовых норм в форме соблюдения, использования и исполнения гражданами запретов и велений норм.

Как уже подчеркивалось, реализация санкции уголовно-правовой нормы осуществляется чаще всего уполномоченным на то органами и завершается принятием на основе закона индивидуальных актов правоприменения.

По этому поводу в литературе высказывается и иное мнение. Подчеркивается, что применение уголовно-правовых норм неправильно сводить лишь к применению их санкции, что не учитывается специфика некоторых норм, которые реализуются в форме правоприменения, но не в рамках санкции. Например, в случаях, когда лицо необоснованно привлекается к уголовной ответственности за превышение пределов необходимой обороны, а кассационная или надзорная инстанция прекращают дело, то здесь нет реализации санкции, но есть применение нормы.2

Действительно, существуют различные виды правоприменения и в различных сферах жизнедеятельности (мы это отчасти уже отмечали), например, некоторые разновидности процессуального правоприменения, правоприменения в сфере соподчиненности органов власти и управления и т.д. Что же касается уголовного права, то применение его норм возможно только через реализацию предписаний, относящихся к санкции (через реализацию ретроспективной уголовной ответственности). В приведенном

1 Мы полагаем, что права Н.Ф.Кузнецова, подчеркнувшая, что наказуемость «...как признак преступления следует понимать не как реальное применение наказания за преступление, а как угрозу, возможность такового, предусмотренную в санкциях уголовного закона,...» - Уголовный закон. Опыт теоретического моделирования. М., Наука, 1987г., с. - 48

2 См.: Наумов А.В. Применение уголовно-правовых норм. Волгоград, 1973 г., с. - 43-45 35

примере, как нам представляется, спутано содержание двух посылок, которое положено в основу умозаключения.

Статья 37 УК адресуется не суду, а гражданину. Именно он реализует ее как свое право, а не правоприменитель. Констатация факта нарушения материального закона не есть его применение, а есть вид процессуального правоприменения, направленного на подтверждение того, что гражданин этим правом воспользовался правильно или нет.

И еще одно, не нужно путать стадии форм реализации (например стадии применения) с уровнями реализации. Стадии в рамках форм реализации могут быть как на одном, так и другом уровне. Уровневый подход к реализации показывает, что существует различный характер осуществления предписаний структурных элементов правовой нормы и различные субъекты реализации, но в рамках одной и той же нормы.

Действительно, предписания, содержащиеся, например, в гипотезах уголовно-правовых норм, выраженные чаще всего в статьях Общей части УК, в одних случаях могут быть реализованы на уровне диспозиции, как и сама диспозиция, гражданином. А в других случаях предписания этих гипотез могут быть реализованы на уровне санкции, но уже органами государства. Более того, сами диспозиции уголовно-правовых норм, в случае их нарушения, выступают в роли гипотез (условий) реализации предписаний санкции. Мы называем их «специальные гипотезы» или правильнее было бы сказать, что это диспозиционные гипотезы. Получается, «...общеобязательная сила предписаний, установленных диспозициями норм уголовного права, помимо непосредственного воздействия на поведение граждан, сориентирована и на реализацию определенных санкций, в которых она и конкретизируется.»'

В таком «перевоплощении» диспозиций уголовно-правовых норм и их гипотез ничего удивительного нет. Выделение различных уровней (сторон) процесса в рамках целого предполагает не только различие, но и определенные элементы тождества противоположностей, правда с

' Козаченко И.Я. Санкции за преступления против жизни и здоровья. Томск, 1987 г., с. -150

36

сохранением различных качеств и ролей (применительно к диспозиционным гипотезам - социальных качеств). В философии отмечается, что в подобных ситуациях диалектическое отношение между противоположностями функционирует не за пределами отношений части и целого, не ограничивает целое в той или иной форме, а проявляется в самой структуре отношений частей, подсистем, части и целого." Между частями, частями и целым существует не простая функциональная зависимость, а «...значительно более сложная система разнокачественных связей -структурных, генетических, связей субординации, управления и т.п.». Более того, взаимозависимость частей такова, что она «...выступает не в виде линейного причинного ряля, ?. в 2:^д° замкнутого круга, внутри которого каждый элемент связи является условием другого и обусловлен им»2,

При таком соотношении диспозиции и санкции вряд ли можно говорить о том, что «...санкция и диспозиция одновременно «работают» и при соблюдении велений правовой нормы, и при ее применении государственными органами (в случае совершения преступления)»3, -поскольку при законопослушном поведении санкция «никак не работает» и «не может работать». Кроме того, при совершении преступления «работает» санкция, но «не работает» собственно диспозиция. Она уже представлена в новом качестве - в качестве «специальной», диспозиционной гипотезы.

Таким образом, уровневый подход к процессу реализации предписаний правовых норм позволяет сделать вывод о том, что реализация этих предписаний на уровне санкции (реализация негативного аспекта ретроспективной уголовной ответственности) осуществляется уполномоченными на то органами и, по своей сути, есть ничто иное как их правоприменительная деятельность в рамках возникших уголовно-правовых отношений.

' См.: Алтухов В.Л. Высшие формы развития - ключ к пониманию других его форм. -

Вопросы философии, 1986 г., № 1, с. - 11

; Философский энциклопедический словарь. Изд-во Советская энциклопедия, М., 1983

г.,с. - 769

3 Козаченко И.Я. Указ.соч., с. - 144

37

§3. Правовой механизм субъективного вменения.

Рассмотрение субъективного вменения, как стадии правоприменения, через призму правореализационных процессов позволяет раскрыть и иные правовые аспекты этого вменения. Частично это уже было сделано при рассмотрении вопросов о том, с какого момента начинается реализация предписаний правовых норм, предписания каких элементов структуры нормы «работают» и т.д. Однако правореализационные процессы позволяют не только определить основание субъективного вменения, то есть констатировать, что юридической основой субъективного вменения является предусмотренное уголовным законом общественно опасное деяние, но и раскрыть юридическую базу, юридическое содержание этого вменения. Иначе говоря, рассмотрение субъективного вменения через правореализационные процессы позволяет ответить на вопросы - что из правовых предписаний, почему и как должно влиять и влияет на субъективное вменение? Такой подход позволяет не только рассмотреть содержательную сторону юридического аспекта субъективного вменения, но и раскрыть правовой механизм этого вменения.

Мы исходим из того, что юридические аспекты субъективного вменения раскрываются предписаниями собственно санкций и тех обычных и диспозиционных гипотез уголовно-правовых норм, которые относятся к санкции. Поэтому, говоря о реализации предписаний на уровне санкции, ее не нужно сводить к реализации предписаний только одного из элементов структуры нормы, содержащей указание на вид и размер наказания.' Как юридическая форма выражения уголовной ответственности она представлена комплексом правовых предписаний. И роль каждого из

' См.: Дуюнов В.К., Цветинович. Указ.соч., с. - 138. В литературе правильно подчеркивается, что нельзя изолированно рассматривать предписания санкции, ибо если это допустить, то «...результат ее реализации будет сведен в каждом случае только к конкретному наказанию, а это означало бы не только отождествление наказания и ответственности, но и сведение содержания ответственности к содержанию той или иной меры наказания.» - Кропачев Н.М., Прохоров B.C., Тарбагаев А.Н. Уголовная ответственность и применение санкции уголовно-правовой нормы. В кн.: Гарантии прав личности и проблемы применения уголовного и уголовно-процессуального законодательства. Ярославль, 1989 г., с. - 54

38

правовых предписаний этого комплекса различна в процессе субъективного вменения.

Как было подчеркнуто ранее, субъективное вменение начинает осуществляться на основе процессуальной правоприменительной деятельности, основным итогом которой стало выяснение и установление фактических и юридических обстоятельств дела. Из всего многообразия выявленных и установленных обстоятельств вменяются лишь те, которые определяют характер и степень общественной опасности совершенного деяния, предусмотрены законом и влияют на пределы ответственности. И это правильно, поскольку вмененные' обстоятельства дела и признаки нормы являются основой и предпосылкой для других стадий правоприменения - квалификации и определения уголовно-правовых последствий. То есть, вменяется содержание как тех правовых предписаний, которые связаны с уголовно-правовой оценкой содеянного, так и тех, которые определяют пределы наказания.