Лаптева Марина Юрьевна
| Восточногреческий полис: Проблемы социально-экономического и политического развития Ионии XI – VI вв. до н. э. Специальность 07.00.03 – Всеобщая история (история древнего мира) АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук Санкт-Петербург 2009 |
Работа выполнена на кафедре истории древней Греции и Рима исторического факультета Санкт-Петербургского государственного университета
Научный консультант: доктор исторических наук, профессор
Фролов Эдуард Давидович
Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор
Габелко Олег Леонидович
доктор исторических наук, профессор
Строгецкий Владимир Михайлович
доктор исторических наук, профессор
Яйленко Валерий Петрович
Ведущая организация: Российский государственный педагогический университет им. А.И. Герцена
Защита диссертации состоится 29 сентября 2009 г.
на заседании Диссертационного совета Д. 002. 200. 01 по защите
диссертаций на соискание ученой степени доктора исторических наук
при Санкт-Петербургском Институте истории Российской Академии наук по адресу: 197110, г. Санкт-Петербург, ул. Петрозаводская 7.
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Санкт-Петербургского Института истории РАН (г. Санкт-Петербург, ул. Петрозаводская, д. 7).
Автореферат разослан « » 2009 г.
Ученый секретарь
диссертационного совета
канд. ист. наук П.В. Крылов
Общая характеристика работы
Диссертационное исследование посвящено рассмотрению проблем становления и развития греческого полиса в Ионии в XI–VI вв. до н. э.
Актуальность темы диссертации определяется тем, что изучение становления и развития античного полиса, специфики его региональных вариантов является одним из приоритетных направлений в современном антиковедении. В то время как особенности формирования греческого полиса на Балканах достаточно хорошо изучены в отечественном и зарубежном антиковедении, государства Восточной Греции, в том числе Ионии, все еще остаются в тени.
Интерес антиковедов к этой области западной Малой Азии всегда был обусловлен тем, что ионийские полисы возглавляли культурный подъем архаической эпохи. Иония была родиной поэм Гомера. Здесь можно увидеть истоки греческого алфавитного письма, первые самобытные примеры европейского историописания и натурфилософии, оригинальные темы и открытия в области поэтических форм, лучшие образцы ордерной архитектуры, регулярной городской планировки и фортификационных сооружений.
Не только культурное первенство Ионии, но также особенности ее экономической, социальной и политической истории заслуживают специального и комплексного рассмотрения, которое еще не предпринималось ни в отечественном, ни в зарубежном антиковедении. Ионийские полисы архаического периода лидировали во многих сферах экономики и социальных отношений. Многообразны были политические эксперименты ионийцев (Панионийский союз, ионийская эсимнетия, притания и тирания).
Вот почему ионийский материал позволяет углубить сложившиеся на примерах классических образцов Афин, Спарты и других государств Балканской Греции представления об истоках полисного строя, закономерностях и специфике его регионального развития. Если Афины представляют вариант возникновения полисного строя без какого-либо серьезного воздействия извне, то греческие поселения Западной Анатолии оказались еще во второй половине II тыс. до н. э., на пересечении разнородных и многообразных влияний, идущих со стороны Ближнего Востока, Балканской Греции и Эгеиды.
Изучение истории и культуры греческих полисов Ионии затрагивает еще одну проблему, которую в середине XX в., обобщая результаты современного ему археологического изучения этой области, сформулировал Г. Хэнфмэнн: Иония – это лидер исторического и культурного развития архаической Греции или же наследница тех начинаний, первенство в которых принадлежит полисам Балканской Греции и Ближнему Востоку?[1]
В начале XX столетия под влиянием успехов анатолийской археологии некоторые исследователи стремились найти в азиатской Греции основы эллинской цивилизации. Иония представлялась связующим звеном между Ближним Востоком и Балканской Грецией, проводником восточных влияний, способствовавших коренному перелому, наступившему в экономике и культуре Греции на рубеже гомеровской и архаической эпох[2].
После второй мировой войны появились новые тенденции в определении места Ионии в становлении греческой цивилизации. Роль Ионии в культурных контактах между Востоком и Эгеидой стала рассматриваться как второстепенная[3]. Восточные влияния согласно этому взгляду распространялись из Восточного Средиземноморья через острова Кипр, Родос, Киклады на Эвбею и в Аттику и только после этого попадали в Ионию. В то же время археологическое изучение глубинных районов Анатолии показало ахейские корни будущих ионийских поселений, а также их древние торговые и культурные связи с Востоком[4].
Вопрос о месте Ионии в культурном обмене между Востоком и греческим миром Эгеиды, формах взаимного влияния ионийских полисов и полисов Балканской Греции в период их становления, а также проблема региональной специфики формирующегося ионийского полиса еще далеки от своего разрешения, что дает дополнительный стимул для исследования различных аспектов истории и культуры Ионии XI–VI вв. до н. э.
Исходя из этого объектом изучения в диссертационном исследовании предстает Малая Азия, сопредельные области Эгеиды и Восточного Средиземноморья II – первой половины I тыс. до н. э., а предметом исследования – проблемы генезиса ионийского полиса, его региональная специфика, что предполагает рассмотрение предпосылок его становления, наблюдаемых уже во второй половине II тыс. до н. э. и в следующий гомеровский период.
Цели и задачи исследования. Основная цель работы – основываясь на имеющихся источниках и учитывая достижения историографии, представить общий процесс рождения полиса в ведущей области восточной периферии греческого мира – Ионии.
Также целью диссертационного исследования является определение региональных особенностей ионийского полиса, обусловленных как тесными контактами ионийцев с ближневосточным миром, так и минойско-ахейским наследием.
Еще одна цель работы – реконструкция экономической и социально-политической истории Ионии в гомеровский и архаический периоды, в то время, когда закладывались основы греческой цивилизации.
Поставленные цели определили следующие конкретные задачи, которые нашли воплощение в ходе настоящего исследования:
Выяснение масштабов и особенностей возникновения на западном побережье Малой Азии минойских и микенских поселений, которые предшествовали появлению в этой области в XII–XI вв. до н. э. ионийских общин.
Рассмотрение истории заселения ионийскими племенами областей будущей Ионии, исследование хозяйственного строя, социально- политического и культурного развития этого региона в гомеровский период, что особенно важно в связи с тем, что в это время закладывались основные предпосылки ионийской полисной организации.
Характеристика различных аспектов становления социально–экономического строя ионийских греческих полисов в архаический период, что предполагает рассмотрение городской экономики и отношений собственности, условий формирования полисного гражданства и категорий неполноправных свободных, а также возникновения экзогенного рабства в полисах Ионии.
Изучение социально-политических противоречий в архаической Ионии, особенностей социальных конфликтов, форм и способов их преодоления, своеобразия тиранических режимов в этом регионе.
Важнейшей задачей работы является рассмотрение роли ионийской интеллектуальной элиты в политической жизни Ионии и вклада ионийских интеллектуалов в становление полисной идеологии.
Хронологические рамки исследования
Хронологические границы темы – XI – VI вв. до н. э., то есть – со времени переселения ионийских племен на западное побережье Малой Азии до начала Греко-персидских войн. Однако в первой главе работы нижняя хронологическая граница опускается до начала II тыс. до н. э., которым датируются первые поселения критян на западном побережье Малой Азии. В последней главе в связи с исследованием политической деятельности ионийских интеллектуалов затрагиваются события Ионийского восстания, 500–494 гг. до н. э.
Методологическая основа исследования
Основой методологии исследования является традиционный историко-филологический подход, основанный на комплексном анализе различных категорий источников – античной письменной традиции, данных эпиграфики, нумизматики, археологии, топонимики и ономастики. Отношение к мифологической, легендарно-исторической, сакральной традиции основывается на доверии к ее главным звеньям, «основному информационному ядру». Помимо историко-филологического в работе применяется сравнительно-исторический метод исследования, который дает возможность представить ионийский полис в сравнении с полисами Балканской Греции и, прежде всего Афинами, всегда воспринимавшимися азиатскими ионийцами как полис-метрополия.
В работе используется ретроспективный подход, позволяющий реконструировать некоторые черты экономического строя, социальные институты (например, категории зависимого населения), культовую практику и даже события политической истории ионийских поселений в гомеровский и архаический периоды, опираясь на литературные и эпиграфические свидетельства классического и эллинистического периодов.
Степень изученности темы
Главная особенность историографии Ионии – отсутствие исследования, объемлющего все стороны истории греческих полисов этого региона, как в отечественной, так и в зарубежной литературе. Вместе с тем в XX столетии были изданы работы по истории, археологии, экономике и культуре античного Милета[5], Хиоса[6], Самоса[7], Смирны[8]. Изучались религиозные центры Ионии: Панионий, оракулы Аполлона в Кларосе и Дидимах, культы северной и южной Ионии[9]. В трудах отечественных и зарубежных археологов и искусствоведов рассматривались ионийская архитектура, скульптура и керамика[10]. Во второй половине XX в. было опубликовано несколько монографий и сборников статей, подводящих итоги археологического изучения Малой Азии и Ионии, как одного из ее регионов, начиная с минойского периода и до конца античности[11].
Единственной монографией, посвященной истории Ионии в целом, является исследование Г. Хаксли[12]. Монография Хаксли – это очерк преимущественно политической истории ионийских поселений до начала Греко-персидских войн. Однако Г. Хаксли недостаточно внимания уделяет минойскому и ахейскому периоду истории Ионии, развитию экономики и социально-политических институтов ионийских полисов. Написанная более 50 лет назад, эта работа в части археологической источниковой базы значительно устарела.
Таким образом, особенностью историографии Ионии можно назвать неравномерность изучения отдельных аспектов истории этой области с XV по V вв. до н. э. Фрагментарно разработаны темы экономики, социального и политического строя ионийского полиса, полисной религии и идеологии. Фактически не изучены минойский и микенский периоды в предыстории ионийских поселений, то есть их критские и ахейские корни. Настоящим «белым пятном» в работах по Ионии является гомеровский период[13].
Недостатком многих исследований по истории Ионии представляется одностороннее использование различных категорий источников, прежде всего, легендарно-исторической традиции и археологии, отсутствие их комплексного анализа. Следует также отметить слабое привлечение результатов археологических раскопок ионийских поселений последних десятилетий.
Источники
Источники по истории Ионии разнотипны и принадлежат к различным временным периодам: от археологических свидетельств II тыс. до н. э. до лексиконов византийских авторов. К аутентичным источникам относятся гомеровский эпос, ионийская лирика архаического периода (Каллин, Мимнерм, Семонид Аморгский, Асий, Ксенофан, Фокилид, Гиппонакт), произведения ранних ионийских философов (Ксенофан, Гераклит Эфесский) и логографа Гекатея Милетского.
В работе использованы данные эпиграфики (Хиосская ретра, вотивные надписи, например, посвящение Эака в храм Геры Самосской, эпитафии, списки и уставы религиозных коллегий (мольпов и куретов), надписи эллинистического времени, представляющие собой копии архаических надписей или содержащие информацию о событиях архаического периода.
Источниками для избранной темы являются произведения классической греческой историографии: исторические сочинения Геродота, Фукидида, Ксенофонта, а также «Политика» и «Афинская полития» Аристотеля.
Важный историографический слой – произведения эллинистических, римских и византийских авторов: Псевдо-Скимна, Страбона, Витрувия, Николая Дамасского, Плутарха, Полиэна, Павсания, Афинея, Элиана, Диогена Лаэртского, Евсевия Кессарийского, а также эллинистических историков, запечатлевших местные малоазийские легендарно-исторические предания (Гиппий Эрифрский, Батон Синопский); произведения эллинистических, римских и византийских поэтов, излагающие ионийские легенды и мифы (Аполлоний Родосский, Овидий, Иоанн Цец), неизвестные события политической истории (Каллимах). Ценность этих сюжетов определяется тем, что они не дублируют свидетельства ранней историографии, представляя собой фрагменты из несохранившихся произведений античных (в том числе ионийских) авторов.
Особого рода источниками, замыкающими цепь античной литературной традиции, являются лексиконы римских и византийских авторов – Поллукса, Геcихия, Стефана Византийского, Свиды, Фотия, содержащие лаконичный, но важный справочный материал, поясняющий различные ионийские политические и бытовые реалии, имена, географические названия, пословицы и афоризмы.
Большое значение в воссоздании истории ионийских полисов гомеровского и архаического периодов имеют данные археологии. До второй мировой войны исследования большинства ионийских городов проводились эпизодически, были раскопаны частично лишь Милет и Эфес.
После второй мировой войны начались интенсивные археологические исследования, предпринятые англо-турецкими, английскими, немецкими и австрийскими экспедициями. Основные археологические открытия этого времени: протогеометрическая керамика, найденная по всему малоазийскому побережью, раскопки в 40-е – 50-е гг. Старой Смирны и Эмпорио на Хиосе, открытие в конце 50-х гг. алтаря Посейдона Геликонского и булевтерия Панионийского союза. В 60–70-е гг. ХХ в. были продолжены исследования в Милете, Дидимах, Эфесе, на Самосе и Хиосе, а также начаты раскопки других поселений Ионии: Теоса, Эрифр, Клазомен, Приены, Магнесии на Меандре, Мелии.
В последнее десятилетия ХХ века началось новое интенсивное археологическое изучение Ионии, дополнившее, а во многих случаях и изменившее привычные представления как о древнейшем минойском и микенском периоде в её истории, так и в целом о постмикенской эпохе этой восточной периферии греческого мира.
Научная новизна диссертации состоит в том, что в ней впервые в отечественном и зарубежном антиковедении предпринята попытка целостного рассмотрения различных аспектов и региональных особенностей возникновения греческого полиса в одной из наиболее экономически и культурно развитых областей архаической Греции – Ионии. При этом принимается во внимание как многовековое и многообразное влияние на эти очаги греческой цивилизации восточных соседей (анатолийского племенного мира, ближневосточных государств, в том числе – Хеттского царства, Лидии, Фригии, а также государства Ахеменидов), так и важная роль в становлении греческих полисов Ионии наследия критян и ахейцев, осваивавших западное побережье Анатолии в течение II тыс. до н. э.
Новизну работе придает комплексное рассмотрение различных сторон и особенностей греческого полиса в Ионии – социально-экономического строя, политической эволюции на фоне социально-политических противоречий и поисков путей выхода из них. Впервые показано участие интеллектуальной элиты Ионии в политической жизни ионийских полисов и становлении полисной идеологии. Кроме того, в диссертации исследуются такие конкретно-исторические аспекты развития ионийских полисов, которые не были предметом анализа в специальной литературе или рассматривались недостаточно полно: наследие критян и ахейцев в истории Ионии; политические и религиозные контакты ахейцев западной Малой Азии с Хеттским царством; так называемые «темные века» в истории ионийцев; поэмы Гомера как источник по истории Ионии; возникновение и деятельность Панионийского союза и связанная с историей этого союза Мелийская война; борьба группировок Плутис и Хейромаха в Милете; особенности ионийской эсимнетии и тирании; восточные влияния и заимствования в становлении хозяйственного строя, социальных и политических институтов ранних ионийцев. В диссертации реконструируются многие малоизвестные события ионийской политической истории, уточняется их хронология.
Практическая значимость работы заключается в том, что материал и результаты диссертации могут быть использованы при составлении общих и специальных курсов по истории древнего мира и истории мировых цивилизаций: по истории древней Греции крито-микенского, гомеровского и архаического периодов, истории Ближнего Востока. Диссертация может быть полезна при изучении конкретных сюжетов древней истории и разработке разнообразных теоретических проблем антиковедения и востоковедения в том числе, связанных с типологией древних обществ.
Апробация работы
Диссертация обсуждена на заседании кафедры истории древней Греции и Рима Санкт-Петербургского государственного университета, а также отдела всеобщей истории Санкт-Петербургского Института истории РАН и рекомендована к защите на соискание ученой степени доктора исторических наук. Основные положения диссертации излагались в публикациях автора – монографии, учебных пособиях, статьях. Положения диссертации апробировались также в докладах автора на всероссийских и международных научных конференциях: Жебелевских чтениях в СПбГУ (1997, 2002–2006 гг.), Сергеевских чтениях в МГУ (2009), на конференциях Российской ассоциации антиковедов в ИВИ РАН (2002–2003 гг.), на международной научной конференции «Россия–Крым–Балканы: диалог культур» в национальном заповеднике «Херсонес Таврический» (Севастополь, 2004 г.), на международной научной конференции «Актуальные проблемы истории древнего мира» в Киевском национальном университете им. Тараса Шевченко (2007 г.), на международной конференции «Античность и современность» в Франко-российском центре гуманитарных и общественных наук (Москва, 2007 г.), на международной научной конференции «Город в античности и средневековье: общеевропейский контекст» (Ярославль, 2009).
Положения диссертации нашли отражение в общих курсах лекций по истории древнего мира, спецкурсах по истории и культуре античности, которые автор читает на историческом и филологическом факультетах Тобольского педагогического института, на отделении истории Югорского государственного университета.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, пяти глав (которые подразделяются на параграфы), заключения и приложения, содержащего реконструкцию истории Мелийской войны, а также таблицы основных событий политической истории Ионии XII–VI вв. до н. э.
СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Введение содержит обоснование темы исследования, ее научной актуальности, определяются цели и задачи исследования, его хронологические рамки, структура работы, дается характеристика источниковой базы и историографии.
Глава I «Иония во II тыс. до н. э.» посвящена предыстории ионийских греческих поселений западного побережья Малой Азии, связанной с освоением этого региона критянами и ахейцами.
В параграфе 1 «Иония в минойский период» дается характеристика критскому периоду в предыстории Ионии. Во время критской талассократии произошло частичное заселение критянами областей будущей Ионии. Анализ легендарно-мифологический традиции показывает, что, по меньшей мере, половина из двенадцати более поздних ионийских поселений – на Самосе и Хиосе, а также Милет, Магнесия на Меандре, Колофон, Эрифры, Клазомены – возникли в результате минойского освоения Эгеиды и западного берега Малой Азии. Минойские предания об основании критских поселений находят подтверждение в археологических источниках. В параграфе анализируются археологические свидетельства относительно поселений критян в областях будущей Ионии. Критяне составляли большую часть населения Милета XVI–XIV вв. до н. э. После крушения минойской талассократии эти поселения продолжали свое существование как ахейские (при наличии в них, вероятно, как критского, так и местного населения), а затем, начиная с XI века, преимущественно как ионийские. Минойским наследием в истории Ионии можно считать почитание критских ойкистов и их потомков – Милета, Кавна, Библиды (Милет), Ойнопиона (Хиос) и других, а также религиозные коллегии куретов и мольпов в ионийских поселениях. В параграфе рассматривается происхождение и эволюция коллегии куретов.
Параграф 2 «Ахейцы в Ионии» посвящен особенностям освоения ахейцами западных областей Малой Азии в XV–XII вв. до н. э.
По данным археологии ахейцам не только удалось сохранить за собой прежние очаги экономики и культуры критян на западном побережье Малой Азии, но и продвинуться в ХV–XIV вв. до н. э. дальше во всех направлениях. Свидетельством этого являются микенская расписная и монохромная керамика (раскопанная по всему западному побережью от южной Эолии до границ Карии и Ликии и датируемая XV – второй половиной XIII в. до н. э.), ахейские некрополи (в Милете, Эфесе, Колофоне, Паназтепе, на Хиоcе и Самосе), святилища (Эфес).
Наиболее четкую картину ахейской цивилизации показывает поселение в Милете. Были раскопаны также поселения в Эфесе, Клазоменах, Колофоне, на Хиосе, Самосе и в Паназтепе. Ахейцы пополнили основанные критянами апойкии и продвинулись вглубь материка (Паназтепе и Эфес).
В параграфе рассматриваются архивные документы Новохеттского царства (XV–XIII вв. до н. э.), рассказывающие о политических событиях в западной Малой Азии XV–XIII вв. до н. э., в которые были вовлечены ахейские поселения западной Анатолии – Милет, именуемый в хеттских источниках Милавандой, и Эфес (Апаса – столица государства Арцава).
В заключении высказывается мнение, что упоминаемое в хеттских архивах государство Аххиява (с относящимися к нему анатолийскими топонимами, сферой интересов, притязаний, обид и конфликтов, династическими, родственными и дружескими связями, а также одним из политических центров Милавандой) находилось на западном побережье Анатолии, в границах будущих Ликии, Карии, Эолии и, главным образом, Ионии. Возможно также, что в зоне его влияния был остров Лацпа (Лесбос).
Энергичная политика правителей ахейской Милаванды и их союзников могла стать основой для местного ахейского военно-дружинного эпоса, а затем, с приходом в этот регион ионийцев, соединиться с героическими песнями, повествующими о битвах за Троаду. Отмечается также возможное сохранение политических традиций ахейского периода предыстории Ионии в виде политического авторитета таких центров как Милет и Эфес. Они занимали выдающееся положение как центры государственности в западной Малой Азии (Аххиява и Арцава), и это особое положение среди поселений западного побережья Анатолии они сохранили и после прихода ионийцев.
Переселившиеся в Малую Азию в XII – XI вв. до н. э. ионийцы и присоединившиеся к ним племена, носители ахейских культурных традиций Балканского полуострова и Эгеиды, пришли в культурно освоенный и этнически родственный регион. Здесь сохранялись минойско-ахейские традиции управления, политические институты, религиозные представления и культы. Это облегчило ионийским переселенцам укоренение на новых землях, а в дальнейшем позволило развить собственную оригинальную цивилизацию, представлявшую культурный сплав местных анатолийских и минойско-ахейских традиций.
Параграф 3 «Ионийская миграция» рассматривает период XII–XI вв. до н. э., время массового и организованного переселения на западное побережье Малой Азии (между реками Герм и Меандр) греческих племен, именующих себя ионийцами.
Незавершенность археологического изучения западного побережья Малой Азии и скептическое отношение к традиции породили убеждение об отсутствии преемственности между микенскими и ионийскими поселениями Ионии. В параграфе делается попытка заново рассмотреть свидетельства о миграции как легендарно-исторические, так и археологические, c учетом итогов археологического изучения ионийских поселений последних десятилетий. Начало ионийской миграции засвидетельствовано в греко-римской легендарной и хронографической традиции.
С традицией миграции согласуются данные археологии. К ним относятся массовые находки протогеометрической керамики (датируемые серединой ХI в. до н. э.) в местах расположения двенадцати известных ионийских городов. Наиболее ранние образцы этой керамики, а также святилища и остатки домов первых ионийцев раскопаны в Клазоменах, Милете, Смирне, в Эфесе и на Самосе. Археология свидетельствует о континуитете ионийских и микенских поселений в Ионии, преемственности между субмикенскими и протогеометрическими слоями, которые ассоциируются с ионийцами и их поселениями, а также повторное использование ионийцами микенских толосов для захоронения кремированных останков.
Античная традиция отмечает разноплемённый состав мигрантов, их происхождение из различных центров Балканской и островной Греции, что подтверждают культы различных племенных богов, праздники, календарь, особенности племенной организации (существование фил неионийского происхождения) мигрантов, многие из которых осознали себя ионийцами лишь на новой родине.
В историографии первой половины XX века принято было противопоставлять афинский и иные (пилосский) варианты традиции о переселении ионийцев в Малую Азию. Афинская версия считалась политическим мифом, возникшим в V в. до н. э. ради обоснования законности политических амбиций Афин[14]. Однако в исторической традиции нет противопоставления афинского варианта миграции пилосскому или какому-либо неафинскому. Более убедительной представляется точка зрения Э. Снодграсса не об одном, а о двух организующих центрах миграции, афинском и пилосском[15].
На примере сопоставления данных легендарно-исторической традиции и археологии показывается длительность и поэтапность переселений греков в Колофон: переселение пилосцев было на 100–150 лет раньше переселения ионийцев, ведомых Кодридами.
Параграф 4 «Панионийский союз и этно-политическая консолидация мигрантов» посвящен вопросу первоначальной этно-политической консолидации разноплемённой общности мигрантов. Одним из средств этой консолидации в условиях преимущественно варварского окружения стал в XII–XI вв. до н. э. Панионийский союз.
Для выяснения целей и характера Панионийского союза в параграфе рассматриваются особенности членства в нем, обусловленные признанием политического лидерства Кодридов, выясняются обстоятельства и время принятия в Панионий Смирны. Подробно характеризуются религиозные функции союза, роль приенских жрецов, а также происхождение культа Посейдона Геликонского, консолидировавшего этнически разнородные группы мигрантов.
Панионий сложился в период непрерывных и ожесточенных войн с местными анатолийскими общинами. Необходимость завоевания жизненного пространства требовала от переселенцев из Балканской и островной Греции уже в ранние периоды их истории военно-политического сплочения на основе ионийской самоидентификации. Союз, находящийся под защитой Посейдона Геликонского, давал избранным из них (наиболее политически значимым) особую панионийскую исключительность. Панионий этого времени был не столько религиозно-этническим объединением ионийских и квазиионийских групп и племен, переселившихся из различных регионов Балканской Греции на западное побережье Малой Азии, сколько военно-политическим союзом самоуправляющихся ионийских общин. На совместных совещаниях в Панионии ионийские поселения решали общие, прежде всего земельные вопросы, и сообща предпринимали походы против местных карийских поселений.
Политическая история Паниония в архаический период, отмечена постепенным угасанием его военно-политических функций, что может быть следствием становления полисного строя в каждой из входящих в него общин. В конце архаического периода проблема политической консолидации полисов Ионии вновь становится актуальной, но попытки возродить политическое значение Панионийского союза оказалось безуспешным, что сделало неизбежным покорение Ионии персами в середине VI в. до н. э.
ГЛАВА II «Иония гомеровского периода (ХI – VIII вв. до н. э.)» посвящена истории Ионии первых веков после ионийской миграции.
В параграфе 1 «Гомер и «темные века» Ионии» определяется отношение к теме: Гомер как источник по истории Ионии. Древняя традиция склонялась к тому, что родиной Гомера была Иония, а сам он жил в одном из ее поселений (Хиос, Смирна или Колофон) в VIII в. до н. э. В параграфе подчеркивается ионийская специфика поэм Гомера, что видно в его метафорах, которые, снижая героический стиль эпоса, отражают повседневную жизнь гомеровской эпохи и тем самым дают проявиться авторскому началу. Отмечается сходство Схерии Гомера с ионийской Смирной, частично раскопанной в 40-е – 50-е гг. XX в. Все это дает возможность рассматривать поэмы Гомера как источник для представлений о хозяйственном, общественном и политическом строе Ионии XI–VIII вв. до н. э.
Параграф 2 «Аграрный строй гомеровской Ионии» рассматривает аграрные порядки ионийских поселений в XI–VIII вв. до н. э. Оспаривается мнение Э. Снодграсса относительно скотоводства как основного хозяйственного занятия греков и развития земледелия только к концу “темных веков”[16]. В параграфе приводятся аргументы в пользу изначально аграрного характера ионийских поселений: данные палеоботанического и палеозоологического анализа слоев Милета X–VIII вв. до н. э., технические усовершенствования в области керамического производства, войны ионийских общин друг с другом, а также с окружающими анатолийскими племенами за плодородные земли. Аграрный характер ионийских поселений виден также в основании святилищ хтонических богов, например, святилищ Деметры Элевсинской в Милете и Эфесе. На протяжении всего архаического периода ионийские полисы развиваются в аграрном направлении, экспортируя продукты сельского хозяйства: вино, оливковое масло, шерсть. Все эти успехи предполагают не только развитие сельского хозяйства в предшествующий гомеровский период, но и его достаточно высокий уровень к концу этого времени. Отмечается обновление технической базы в земледелии в связи с началом железного века.
В параграфе рассматриваются земельные отношения в ионийских общинах, характеризующиеся существованием крупных земельных наделов знати наряду с индивидуальным мелким хозяйством, наличием слоя «бесклерных» общинников наряду с «многоклерными»; наследственный характер землевладения, ведущий к превращению земельных наделов в собственность. В целом в области земледелия виден несомненный прогресс: ионийцы не только принесли на новую родину традиции микенской эпохи, но в течение гомеровского периода продвинулись вперед, развивая специализированное сельское хозяйство, заимствуя хозяйственные достижения восточных соседей. К этим заимствованием можно отнести производственное использование железа, разведение домашней птицы, выращивание культур экзотических для Греции того времени, но типичных для восточных садов: груши, яблони, гранаты, смоковницы.
Параграф 3 «Начало железного века» освещает вклад ионийцев в производство и распространение железа в Греции рубежа II – тыс. до н. э.
Начало железного века Ионии оставило след не столько в археологии (металлические артефакты в слоях протогеометрического и раннегеометрического периодов), сколько в мифологии, легендарной традиции и поэмах Гомера. Особую ценность представляют описания работ с железом у Гомера, которые можно отнести к XI–VIII вв. до н. э. и, учитывая ионийское происхождение Гомера, считать ионийскими реминисценциями. В «Илиаде» и «Одиссее» можно найти более 50 упоминаний железа. Железо является частью богатства басилеев, как и другие металлы, предметом обмена, военной добычей, ценным призом на состязаниях. Гомер знаком также с некоторыми технологиями изготовления железных орудий труда (Od., IX, 391–394).
В ионийской мифологической традиции новый металл и его производство связывались с именами служителей культа анатолийской Матери богов – идейских дактилей и родственных им куретов, корибантов, кабиров и тельхинов. Куреты, ученики идейских дактилей, были жрецами святилища Артемиды в Эфесе, основанного в период миграции ионийцев в XI в. до н. э. на месте существовавшего здесь святилища анатолийской Матери богов. Коллегия куретов встречается также в надписях Милета и Приены. Как потомки идейских дактилей куреты знали секреты производства железа (Strab., X, 3, 22, р. 473). Культы других экстатических служителей Матери богов, корибантов и кабиров, как и куреты владевших технологией производства железа, подтверждаются данными эпиграфики, нумизматики и легендарной традиции Хиоса, Эрифр, Фокеи и Милета.
Автор оспаривает распространенное мнение об угасании греческих святилищ (в том числе самосского Герайона) в постмикенский период. По данным ионийской традиции и археологии наблюдается не «замирание», а религиозная активность ионийцев в первые века после переселения их в Малую Азию. Отмечаются также «недемократические» функции железа, выражающиеся в отсутствии прямого доступа членов ионийских общин к труднодоступным месторождениям железа и социальной ролью металлических артефактов в некрополях «темных веков». Подчеркивается доминирующая роль в добыче и распределении металла храмов и хозяйств знати.
В производстве бронзовых и медных изделий ионийские греки были преемниками преимущественно крито-микенских традиций, но в обработке железа они были учениками анатолийских и, прежде всего, хеттских и фригийских мастеров, раньше всех на Ближнем Востоке овладевших технологией обработки железа.
Источники показывают значимую роль Ионии в адаптации и передаче достижений в области металлургии на Запад наряду с такими посредниками в передаче технологических новшеств в направлении Восток-Запад, как Кипр, Родос, Крит, Эвбея.
В параграфе 4 « Ремесло и торговля» рассматриваются основные достижения ионийских греков в этой области хозяйственной деятельности. Подробно характеризуется керамическое производство, подчеркивается боvльшая, чем это предполагалось раньше, независимость ионийских керамических стилей от афинского, отмечаются фригийские заимствования. При этом автор выделяет своеобразные черты ионийской керамики, которые в следующий архаический период развились в особый восточногреческий керамический стиль.
Заметной сферой хозяйственной деятельности было домостроение и связанная с ним храмовая архитектура, а также строительство оборонительных сооружений. Особенности домостроения первых ионийцев можно представить по результатам раскопок двух ионийских поселений – Смирны и Эмпорио на Хиосе. Рассматриваются особенности домов овальной, апсидальной и прямоугольной формы, в которых жила основная масса ионийцев. Дома мегаронного типа, предназначенные для аристократии ионийских поселений, сохраняли архитектурную преемственность с микенскими мегаронами.
В строительном деле в наибольшей степени проявилось мастерство и новаторство ионийцев гомеровского периода: изобретение полигональной кладки и регулярной планировки улиц поселений, начало строительства каменных храмов, с периптеральной композицией – это наиболее заметные и бросающиеся в глаза достижения ионийских строителей и архитекторов в гомеровский период. В параграфе также рассматривается вопрос о характере ионийского ремесла и социальном статусе ионийских ремесленников, отраженном в поэмах Гомера.
Очерк развития ремесла дополняется информацией об участия ионийских поселений в торговом обмене. В исследованиях по истории гомеровской Греции общим местом стали суждения о хозяйственной изоляции греческих поселений в XI–IX вв. до н. э. и деградации всех сторон жизни ионийцев от хозяйственной до религиозной. Археологические данные свидетельствуют, однако о том, что ионийские поселения даже в XI–IX вв. до н. э. вели торговлю друг с другом и с местными анатолийскими племенами. Судя по притоку в ионийские храмы с VIII в. до н. э. фригийских изделий из бронзы, ионийские центры поддерживали разнообразные, в том числе и торговые, отношения с этим ближайшим восточным государством, получая из Фригии не только металлические изделия, но и новейшие технологии обработки бронзы и железа. Ионийцы организовывали экспедиции за основными металлами, особенно железом, в горные районы Тавра и область халибов, на юго-западе Армянского нагорья. Об этом свидетельствует ранняя колонизация ионийских поселений на южном побережье Понта (Синопа и Трапезунд) и в Киликии (Нагид и Келендерида), в областях богатых металлами. Большую роль в торговле с Востоком играли греческие сирийские фактории в Восточном Средиземноморье – Аль-Мина и Телль-Сукас, в которых проживало население Ионии и Родоса. Через них в греческие поселения поступала основная масса товаров из Египта, Сирии, Финикии.
В целом, картина изоляции греческого мира от стран Востока, а также стагнации и упадка их собственного производства применительно к Ионии XI–VIII вв. до н. э. не соответствует данным археологии и традиции. Напротив, можно заметить подъем всех сфер хозяйственной деятельности и начало торгового и технологического обмена ионийцев с Эгеидой, а также Лидией, Фригией, Восточным Средиземноморьем. Все это стало одним из важнейших стимулов расцвета собственно ионийского ремесла и торговли в следующий архаический период.
В параграфе 5 «Ионийская басилейя» рассматриваются особенности политического развития Ионии в гомеровский период.
Выявляются направления деятельности ионийских басилеев, истоки и особенности их властного статуса, пути дальнейшего развития басилейи. В легендах ионийской миграции XII–XI вв. до н. э, первые басилеи Ионии предстают героями-ойкистами, предводившими на новые места поселения племена ионийцев и примкнувшие к ним другие греческие и негреческие племена. Исключительная роль ойкистов способствовала их героизации после смерти. В параграфе рассматриваются другие стороны деятельности первых ионийских басилеев: культовая, судебная, военное предводительство. Особенностью статуса басилеев является возродившееся в период миграции всенародное избрание басилеев-ойкистов и их преемников. В параграфе рассматриваются этапы эволюции басилейи, от «героической», ограниченной контролем над ней общинных органов власти, до узурпации власти правящим родом, потомками басилеев-ойкистов ионийских поселений.
К концу архаического периода басилейя трансформируется в олигархию привилегированных родов, потомков героев-ойкистов. Другим вариантом завершения истории басилейи в общинах Ионии было свержение власти басилея претендентами на первенство и установление ранних тиранических режимов вопреки воле народа и традициям (например, в Эрифрах, Милете на Хиосе). В других общинах басилейя как олигархия привилегированного рода, выдвигающего лидеров из своей среды, могла быть заменена олигархическим правлением более широкого круга знати, как это случилось на Самосе после убийства басилея Демотела самосской знатью, именуемой геоморами (Plut. Ait., Gr., 57, p. 303e–304c). Распространенным вариантом судьбы басилейи было ее превращение в органы формирующейся полисной власти. Так, на Хиосе в архаический период существовала судебная коллегия басилеев (Tod2, 1, vs. 2–4). В Приене и Эфесе должности басилеев были связаны с исполнением культовых обязанностей.
Глава III «Экономика ионийских полисов архаического периода», обобщая материалы письменных и археологических источников, характеризует тенденции в развитии экономики архаической Ионии.
Параграф 1 «Город и хора» характеризует особенности формирования полисной хоры как средоточия сельскохозяйственного производства и города – не только как политического и культового центра ионийских общин, но также центра обмена и ремесленного производства. Приводятся данные относительно численности ионийских городов. Рассматриваются такие особенности их архитектурного облика как стены, мощение улиц, канализация и водопровод, разнообразие типов частных жилищ и их благоустройство, появление храмов, алтарей, общественных и хозяйственных (склады, рынки, гавани) сооружений. Следы регулярной планировки городской территории видны в архаических слоях Милета, Смирны, и других поселений Ионии. Археологи находят в архаической Смирне первое архитектурное проявление греческого полиса и прообраз гипподамовой планировки[17].
В течение архаического периода формируется не только территория города, но и полисная хора, ставшая средоточием сельскохозяйственного производства. В качестве примера рассматривается хора Милета, отмечается ее качественное разнообразие (пахотные земли, сады, виноградники, горные местности, морские гавани, святилища за пределами города, а также карийские поселения), постоянное ее увеличение за счет земель карийцев и соседних ионийских и эолийских общин.
В параграфе 2 «Развитие сельского хозяйства» характеризуются аграрные отрасли экономики, составлявшие, как и в гомеровский период, основу хозяйственной деятельности ионийцев. В некоторых поселениях (Милет, Хиос) появляется специализация в производстве сельскохозяйственной продукции. Приводятся многочисленные свидетельства археологии и письменной традиции относительно успешного развития в Ионии интенсивных отраслей хозяйства: культуры оливы и винограда, а также зернового хозяйства.
Хора Колофона, Самоса, Милета была пригодна не только для разведения земледельческих культур, но и для занятия скотоводством.
Доводом в пользу высокого удельного веса земледелия в экономике ионийских полисов в VIII–VI вв. до н. э. являются представления самих ионийцев (например, Фалеса и Фокилида) о возможных надежных основах благосостояния и преуспеяния. Эти представления отражают подлинное значение земледелия в экономике Милета и других ионийских полисов в период их наивысшего расцвета в конце VI в. до н. э.
В параграфе рассматриваются особенности земельных отношений в ионийских полисах, влияние, которое оказывали на них ближневосточные отношения собственности и близость типичных для Малой Азии храмовых теократических общин. Спецификой развития земельных отношений в ионийских формирующихся полисах было сочетание мелкой наследственной собственности рядовых граждан и крупных земельных владений ионийской знати.
Параграф 2 «Городская экономика. Ремесло»
Ионийский город формируется не только как политический и культовый центр, но и как средоточие не менее процветающего ремесла и торговли. Одной из развитых отраслей производства в архаических городах Ионии была металлургия. Отмечаются ведущие центры ионийской металлургии (Хиос и Самос), технологические нововведения самосцев Феодора и Рэка, хиосца Главка. Подчеркивается влияние на ионийскую металлургию фригийской технологии обработки бронзы и железа. Характеризуется также ювелирное ремесло, связанное с успехами металлообработки и металлургии. В параграфе рассматривается текстильное производство, в большей степени развитое в Милете, который славился своей тонкой шерстью и шерстяными изделиями.
Велики были успехи ионийцев в области архитектуры, что выразились в создании на рубеже VII–VI вв. до н. э. первых храмов ионийского ордера. Архитектурное воплощение ионийского ордера связывается античной традицией со строительством в первой половине VI в. до н. э. трех диптеральных храмов: Геры на Самосе, Артемиды в Эфесе, Аполлона Филесия в Дидимах. Формирование ионийского ордера происходило под влиянием сложившегося ранее дорийского. Традиция отмечает приоритет азиатских ионийцев в создании этого ордера, а также перенос ионийскими архитекторами составных ордерных компонентов дорики из континентальной Греции в Ионию. В то же время в организации интерьера ионийского храма, окружающего храм пространства, в форме капителей, особенностях фризов, нижних частей колонн, храмовой скульптуре ощутимо влияние восточных традиций (хеттских, сирийских, ликийских, египетских). Архитекторы Ионии и материковой Греции на ионийской почве адаптировали технологические достижения Египта и Ближнего Востока, сказав при этом принципиально новое слово в греческой архитектурной теории.
Рассматриваются также ионийские школы скульптуры, центры которых находились в Милете, Эфесе, на Самосе и Хиосе. Отмечаются тесные художественные связи ионийских греков с Афинами, посредническая роль ионийских полисов в передаче полисам Балканской Греции художественных традиций и религиозных концепций Ближнего Востока. Произведения ионийской скульптуры, выполненные в мраморе, бронзе, слоновой кости, глине, хрисоэлефантинной технике, представляют собой результат адаптации и «культурного симбиоза» разнообразных художественных мотивов и традиций (фригийских, лидийских, ассирийских, египетских, крито-микенских). В то же время они позволяют увидеть своеобразие, присущее ионийской художественной школе, обеспечившее ей в VI в. до н. э. приоритет в греческом искусстве. Можно говорить о творческой переработке ионийскими мастерами восточного наследия в произведениях монументальной скульптуры и мелкой пластике.
Подробно характеризуется керамическое производство в городах Ионии, определяются три стиля, аналогичные керамическим стилям материковой Греции, но имевшие свои особенности в художественной манере и хронологии: геометрический, ориентализирующий (ковровый или стиль «дикого козла»), чернофигурный (Фикеллура). Отмечается керамическое койне, восточно-греческий стиль, охватывающий территорию Родоса, Книда, Коса, Самоса, Хиоса, Милета, Эфеса, Смирны, Фокеи и южной Эолии. Подчеркивается влияние, оказываемое на создание образов, декоративных приемов восточноионийского керамического стиля восточных соседей ионийцев: фригийцев, лидийцев, иранцев. Вместе с тем, ионийских керамистов отличало стремление к творческой переработке восточных тем. Одной из черт ионийских керамических росписей этого стиля считается утонченность и экспрессивность, стремление художников к изображению новой реальности и человека.
Отмечаются также общие черты, присущие всем видам ремесленного производства в ионийских городах: возросший объем производства и его товарность. Керамика, детали архитектурного декора, клазоменские саркофаги, предметы текстильного производства пользуются спросом не только на внутренних рынках, но и за пределами Ионии, особенно в колониях Северного Причерноморья. К концу архаического периода возникла специализация ионийских центров на производстве определенных видов ремесленной продукции. Это создало предпосылки для широких торговых связей не только между ионийскими центрами, но и с другими регионами средиземноморского и ближневосточного мира.
Параграф 4 «Торговые связи» характеризует основные тенденции в развитии ионийской торговли, которая перешла в архаический период на качественно новую ступень. Торговля стимулировалось ростом городской экономики, ремесленной и сельскохозяйственной специализацией отдельных ионийских поселений, дефицитом продовольствия, основных индустриальных и благородных металлов и некоторых видов сырья, необходимых для развития ремесла, потребностями в рабской силе (в связи с ранним развитием именно в Ионии экзогенного рабства). Аристократии требовались предметы роскоши для поддержания престижного образа жизни. Для развивающихся ионийских общин торговля была жизненной необходимостью, в то же время в период архаики она получала дополнительные стимулы в результате подъема ионийского производства и колонизации.
Рассматриваются направления и интенсивность торговых связей ионийских городов, виды импортируемых и вывозимых товаров, особенности торгового обмена. Отмечаются жизненно-важные торговые связи ионийских государств с глубинными районами Анатолии и Восточным Средиземноморьем, осуществлявшиеся как по морю, так и по сухопутным и речным дорогам, шедшим через Анатолию к побережью Эгеиды и никогда не терявшим свое значение. В то же время ионийские города не были единственными транзитными центрами, специализировавшимися на торговле восточными товарами. Не менее успешно эту роль играли Кипр, Родос и Эвбея, лежавшие на основном в период архаики морском торговом пути, проходившем вдоль южного побережья Эгеиды и связывавшим Запад и Восток. В то же время такие ионийские полисы как Самос, Хиос, Милет принимали активное участие в этой морской торговле. Одновременно были интенсивны экономические связи ионийских городов с ближайшими восточными соседями Фригией и Лидией, которые через Ионию вступали в торговые отношения с балканскими государствами. В начале архаического периода ионийцы продолжают поддерживать торговые контакты с греками Балканского полуострова и островов Эгеиды: Афинами, Коринфом, Спартой, Эгиной, Эвбеей.
В течение VII в. до н. э. ионийцы осваивают в ходе колонизации и торговых предприятий Западное Средиземноморье, Фракию, проникают в Египет и Причерноморье. Расширяются не только сферы, но и объем торговли. Об этом свидетельствует стандартизация хиосской и самосской керамической тары, а также ее массовое производство по эталонам, предписанным государством.
Показателем степени развития и интенсивности торговли ионийцев в архаический период может быть появление слоя купцов, а также специализация их занятий. В Ионии и Лидии времени Алиатта (составляющей с Ионией единую экономическую зону) появляется слой мелких розничных торговцев, kavphloi. Помимо розничных торговцев в ионийских городах сложился слой купцов – e[mporoi, связанных с морем и имеющих специализацию. Отмечается влияние на ионийскую торговлю внеэкономических факторов (сложившихся политических связей, отношений гостеприимства). Торговля, как и в гомеровский период, была связана с пиратством. В архаический период сложилась практика посвящения части доходов, военной или пиратской добычи или же торговой прибыли (как правило, десятины) в греческие, в том числе ионийские храмы.
Одним из важнейших последствий интенсивного экономического развития ионийских полисов к концу архаического периода, а также свидетельством более высокого по сравнению с гомеровским периодом уровня товарных отношений стала чеканка монеты, первые образцы которой найдены при раскопках храма Артемиды в Эфесе. В параграфе рассматриваются такие особенности ионийской чеканки как типы изображений на монетах, надписи и девизы. Говорится о дробности монетных номиналов, что свидетельствует об оживленном развитии в лидийско–ионийском регионе внутренней торговли.
В конце параграфа подводятся итоги экономического развития Ионии в архаический период, отмечается экономический расцвет ионийских полисов, проявившийся особенно ярко к концу VI в. до н. э., а также неблагоприятное воздействие Греко-персидских войн, первые события которых разыгрались в этом регионе и нанесли невосполнимый ущерб благосостоянию и политическому престижу ионийских государств.
Глава 4 «Социальный строй и политическая эволюция полисов архаической Ионии» посвящена рассмотрению особенностей социально-политического развития ионийских полисов, основы которого были заложены еще в гомеровское время. Становление полисных институтов происходило в обстановке социально-политических противоречий и конфликтов, нередко принимавших формы открытых столкновений (стасисов) или же приводивших к установлению тираний. В главе рассматриваются также те средства преодоления социального кризиса, к которым прибегали ионийские общины.
В параграфе 1 «Раннеионийское общество (аристократия и демос)» рассматриваются региональные особенности социальной организации ионийских полисов. Подчеркивается всевластие ионийской аристократии на протяжении почти всего архаического периода.
Экономические и политические привилегии этой аристократии сложились еще в гомеровский период. Важным обстоятельством социального развития Ионии в архаический период было сохранение ионийской знатью доминирующих позиций в экономике, политической жизни и идеологии. Основой экономического могущества ионийской знати в период архаики оставалось крупное землевладение, берущее начало от теменов басилеев гомеровского времени. В параграфе приводятся свидетельства нарративных, археологических и эпиграфических источников о крупных земельных владениях знати Колофона, Теоса, Самоса и Хиоса. В этих хозяйствах использовался труд местного зависимого населения, как из числа сограждан, так и местного земледельческого населения. Кроме того, хиосцы раньше других греков стали применять в своих хозяйствах труд покупных рабов. Источником обогащения ионийской знати была также морская торговля.
В этой связи не находит подтверждения на ионийском материале точка зрения тех авторов, которые пишут о «простоте» греческого общества времени архаики, об относительности понятий «богатство» и «бедность», об отсутствии существенных материальных различий между знатью и демосом, о богатстве ионийского общества, особенно Колофона и Хиоса, на массовом уровне[18]. Ссылки на изнеженность и роскошь ионийцев, позаимствовавших ее у восточных соседей, как причину всех их несчастий были общим местом в античной литературе, имевшей в виду образ жизни ионийской знати.
В параграфе приводятся свидетельства длительного (до конца V в. до н. э.) сохранения политической власти и влияния аристократии Милета, Хиоса, Самоса. Проявлением политической власти ионийской аристократии в архаический период можно считать ее ведущую роль в полисном ополчении. Так же, как и в гомеровский период, ценится персональная аристократическая доблесть на поле боя. Правда, в архаической поэзии акценты в описании этой аристократической добродетели смещаются: аристократ совершает свои подвиги не столько ради личной славы, сколько во имя общих интересов. В VIII–VII вв. до н. э. в ионийских полисах появляется гоплитская фаланга, что в перспективе означало потеснение аристократии с военных и политических позиций. Ионийские аристократы могли возглавлять ополчения своих полисов, но фаланга представляла препятствие для установления тиранических режимов, что доказывает пример тирании Поликрата на Самосе (Her., III, 45; Polyaen., I, 23).
Ионийская аристократия сохраняла влияние на судопроизводство и законодательство своих общин. В связи с этим характеризуется законодательная и судебная деятельность аристократических коллегий мольпов и куретов в Милете и Эфесе, басилеев и демархов на Хиосе, отдельных представителей ионийской знати (Биант из Приены, Гераклит и Гермодор из Эфеса).
Приводятся сведения источников относительно сохранения идеологического влияния ионийской аристократии через авторитетные полисные культы и жреческие коллегии в храмах Артемиды и Деметры в Эфесе, Аполлона Дельфиния и Аполлона Филесия в Милете, а также в общеионийском культе Посейдона Геликонского. Социальный облик ионийской аристократии дополняют такие черты, как её ксенические и матримониальные связи с аристократией других государств и авторитетными греческими оракулами, включение в ее состав варварской аристократической верхушки, причем не только в период миграции ионийцев, но и в целом в период архаики. Основу ионийской знати составляли потомки аристократии первопоселенцев-ионийцев. С ними была связана общими интересами и родственными узами местная карийская, ликийская, фригийская и лидийская знать.
Стремление ионийской аристократии к политическим союзам и дружбе со знатью других полисов и правителями восточных государств хорошо видно на примере самосского тирана Поликрата. Ионийские тираны-аристократы были связаны с персидскими царями, получая от них земли, подарки, а порой и власть в своих полисах, на правах «сотрапезников», «советников» и «благодетелей». Проперсидская ориентация заметна в политике милетского жреческого рода Бранхидов.
Ионийская знать, как и везде в греческом мире, заботилась о сохранении своих родословий, примером которых могут быть генеалогии Гекатея из Милета и хиосца Геропита, а также демонстрировала свое богатство. Эта особенность стиля жизни аристократии видна в роскоши двора Поликрата. Несомненно, подобное престижное потребление было свойственно и другим представителям ионийской знати, как показывает ионийская лирика.
К этим общим чертам, рисующим социальный портрет ионийской знати, может быть отнесено аристократическое высокомерие и честолюбие (это демонстрируют, например, поведение Ксенофана, Гераклита и Гермодора, а также тиранов Аристагора и Гистиея в Милете), позволившие многим представителям ионийской аристократии занять первенствующее положение в полисе, стать тиранами, эсимнетами, законодателями. В то же время эти качества раздражали народ, стремившийся к демократизации политического управления. Это хорошо видно в биографии Гермодора, изгнанного эфесцами за то, что он хотел «возвыситься» над всеми (Cic. Tusc. disp., V, 105).
Отмечаются новые тенденции, которые были связанны с развитием городской экономики и оказывали влияние на формирование полисной элиты. Общность экономических интересов вела к слиянию наиболее преуспевающей части родовитой аристократии и верхушки городского сословия. Этот процесс завершился формированием к концу архаического периода полисной знати, которая состояла не только из потомственной знати, но также из богатых граждан, не отличающихся благородством и знатностью происхождения, определяемых Геродотом как “a[ndre" dovkimoi”. Вероятно, что к этому элитному слою относилась в Милете группировка Ploutiv" или “dunatoiv” называемая также jAeinau~tai, которая по сообщениям Афинея и Плутарха, боролась за власть в Милете в первой половине VI в. до н. э.
В то же время тяготение новой знати к чувственным удовольствиям не могло не раздражать представителей старинной ионийской аристократии, демонстрирующей более утонченный стиль жизни. Это видно в неприязненных высказываниях Гераклита относительно «скотского» образа жизни «большинства» и «подлой политии», установившейся в Эфесе в начале V в. до н. э., или в злых насмешках Гиппонакта над грубым чревоугодием богачей, проедающих свое наследство. Однако и у новой знати, не отличающейся благородством происхождения, тоже были, претензии к старой аристократии: они касались степени реального участия этой незнатной, но состоятельной верхушки в управлении ионийскими общинами.
Что касается ионийского демоса, то он состоял из свободных, но незнатных земледельцев хоры, как ионийского, так и варварского происхождения, о чем можно судить по тому факту, что кроме ионийских фил в каждом полисе были филы местного, главным образом, карийского происхождения. Помимо свободных земледельцев хоры в составе демоса было и торгово-ремесленное население городов, не относящееся к торгово-ремесленной верхушке формирующихся полисов. Отмечаются различия в имущественном положении демоса. Вполне вероятно, определенная часть его подвергалась прямой или косвенной эксплуатации со стороны знати, о чем можно судить по коллизиям предшествующего периода ионийской истории, и по разрозненным фактам социальных противоречий времени архаики. Для всех слоев демоса общим было политическое бесправие, что также, особенно с возрастанием роли гоплитского ополчения, приводило к социальным конфликтам внутри ионийских полисов, к борьбе против экономического и политического засилья потомственной знати.
Параграф 2 «Неполноправные свободные. Рабство в Ионии» рассматривает особенности социального статуса неполноправного и рабского населения в Ионии периода архаики. В этой связи особое внимание уделяется характеристике двух категорий эксплуатируемого коренного населения – гергитов в Милете и педиеев в Приене. Зависимость педиеев Приены выражалась в уплате подати – ajpoforav.
Источники рассказывают о происходившей в Милете VI в. до н. э. борьбе гергитов, называвшихся также «демотами», против «имеющих имущество». Отождествление гергитов с демотами предполагает сходство в положении рядового гражданского населения милетской хоры и зависимого местного населения, чьи земли соседствовали с земельными наделами милетских граждан, что могло содействовать их союзу в период гражданских столкновений в Милете в VI в. до н. э.
Если в начальный период становления ионийских полисов в сферу зависимости вовлекались граждане собственных общин или местное анатолийское население, то к концу архаики появляется новая категория эксплуатируемого населения – привозные рабы-варвары. По свидетельству источников, хиосцы первыми из эллинов после фессалийцев и лакедемонян стали пользоваться рабами-варварами, платя за них деньги.
На Хиосе сложились наиболее благоприятные для этого обстоятельства: почти полное уничтожение местного населения, начавшееся еще в период ионийской миграции, сопротивление рядовых граждан попыткам закабаления их со стороны знати, о чем косвенным образом свидетельствует появление законодательства в начале VI в. до н. э. В экономике Хиоса большую роль играла внешняя торговля, что позволяло получать рабов из глубинных районов Малой Азии, Балканского полуострова, особенно из Фракии. Источниками экзогенного рабства оставались также войны и пиратство. О том, что привозное рабство стало реальностью экономической и социальной жизни, свидетельствует налог на рабов (ajndrapodwnivh), существовавший в колонии Милета, Кизике, уже в VI в. до н. э.
В течение архаического периода ионийские греки прошли путь от социально дифференцированных общин гомеровского времени до социально разобщенного общества. Смягчение или устранение наиболее острых противоречий в ионийских формирующихся полисах, достижение компромисса между демосом и полисной аристократией было в конце архаического периода отдаленной перспективой для большинства ионийских общин.
В параграфе 3 «Стасис в архаической Ионии» анализируются особенности социально-политических противоречий и конфликтов в Ионии, в условиях которых происходило формирование социальной и политической организации ионийского полиса.
Ведущим из этих конфликтов стала борьба между демосом и знатью, лежавшая в области политических отношений. Ничего не известно о существовании долгового права в архаической Ионии. Можно предположить, что потребность в эксплуатируемом населении в полисах архаической Ионии удовлетворялась, главным образом, за счет местных земледельцев, земли которых были захвачены ионийцами еще в период миграции XII–XI вв. до н. э. (например, гергиты в Милете, педиеи в Приене). Основные противоречия между ионийской аристократией и общинной массой были обусловлены стремлением демоса избавиться от политического засилья знати, получить равные с ней политические права и ограничить ее судебный произвол.
В историографии существует мнение о "стертости" социальных диссонансов в экономически процветающих ионийских полисах, отсутствии существенных социальных и имущественных противоречий в них[19]. Однако источники свидетельствуют о социальных противоречиях и распрях в ионийских поселениях времени архаики. В связи с этим анализируются данные источников о социальной нестабильности на Хиосе, Самосе, в Эфесе и Колофоне. Наиболее ярким примером социальных противоречий в архаической Ионии может считаться борьба двух группировок (Плутис и Хейромаха) в Милете VI в. до н. э., о которой рассказывают Геродот (V, 28–29), Плутарх (Quaest. Gr., 32, р. 298с) и Афиней (XII, 26, р. 523е–524b).
Рассматриваются различные точки зрения относительно происхождения названий борющихся «партий». Не исключено, что в период борьбы между демосом (Хейромаха, демоты) и аристократией (Плутис, Аэйнаутай) к демосу присоединилось местное население – гергиты.
В милетских событиях отчетливо проявляется роль паросцев, примиривших милетскую общину и взявших на себя обязанности эсимнетов. Этот институт социального посредничества сыграл важную роль в урегулировании зашедших в тупик социальных и политических конфликтов в формирующихся ионийских полисах. Другими средствами мирного урегулирования накопившихся взрывоопасных проблем стали законодательные реформы, а также колонизация и наемничество.
Все эти средства стабилизации социальной и политической обстановки рассматриваются в параграфе 4 «Эсимнетия, законодательство, колонизация, наемничество».
В полисах Ионии эсимнетия имела древние религиозные корни. В Милете эсимнетия как высший государственный институт, ежегодно избираемая должность, эпиграфически засвидетельствована с 525/4 гг. до н. э. (Ditt. Syll.3, I, № 272). Эсимнеты были одновременно главами иерархически организованной коллегии мольпов (movlpoi), жрецов при храме Аполлона Дельфиния, как свидетельствует об этом устав коллегии мольпов 450 г. до н. э. (Ditt. Syll.3, I, № 57). Появление списков эсимнетов мольпов, ежегодно сменяющих друг друга, обычно связывается с событиями социально – политической борьбы в Милете начала VI в. до н. э. Древность, авторитет и сакральный характер института мольпов обусловили обращение к нему милетян в кризисную для государства пору, в результате чего эсимнеты мольпов из глав религиозных коллегий превращаются в эпонимных руководителей государства[20].
В архаическом Милете были эсимнеты, не связанные с мольпами, что видно в истории Милета конца VIII в. до н. э. Во время борьбы за власть между Нелеидами народ выбрал эсимнетом Эпимена, который получил право казнить, «кого сочтет нужным». Эпимен положил конец власти Нелеидов в Милете (FgrHist 90 F 52–54).
Эсимнетию как средство социального урегулирования внутриполисных и межполисных проблем следует рассматривать не только в рамках института собственно эсимнетии с четко очерченными правами и обязанностями избранных народом авторитетных представителей общины, но более широко. Функции эсимнетов могли успешно исполнять известные ионийские храмы, например, храм Аполлона Филесия в Дидимах, жрецы которого, как отмечает Гераклид Понтийский, пытались остановить кровавый конфликт Плутис и Хейромаха (XII, 26, р. 524b). Подобием эсимнетии может считаться посредничество паросцев во время стасиса в Милете или примирение Биантом Самоса и Приены в их территориальном споре. Во всех случаях очевидно стабилизирующее значение института эсимнетии для формирующихся ионийских полисов.
Внутриобщинные противоречия нашли разрешение и в ранних законодательствах. Неполный текст одного из первых ионийских законов – ретра демоса (hJ dhvmou rJhvtra) из Хиоса, датируется последним столетием архаического периода (Tod2, № 1=ML, № 8). В сохранившемся тексте можно определить важные положения относительно урегулирования социальных противоречий. Возрастает значение народного совета (dhmosivh boulhv), на него возлагается контроль за деятельностью должностных лиц. Гражданину предоставляется право апелляции в совет на злоупотребления должностных лиц (vs. 4–7). Оправданно, поэтому, связывать ретру с борьбой хиосского демоса за свои гражданские права.
Одним из средств выхода из социальных противоречий стали колонизация и наемничество. Ионийская колонизация архаического периода была мероприятием, организованным и санкционированным полисной властью. Сведения источников об основании ионийских колоний фрагментарны и лаконичны. Как правило, в них указываются лишь местоположение, название колонии, метрополия, и очень редко – имя ойкиста. Иногда сообщается история выведения колонии и ее дальнейшая судьба. Тем не менее, и в этих фрагментах некогда богатой традиции можно усмотреть основные звенья колонизационной практики, осуществляемой государственной властью: выбор места поселения, обращение к оракулу, назначение ойкиста. Можно предположить, что авторитет и власть ойкиста, его последующая героизация были привлекательными для полисных честолюбцев, которые не могли найти применение своей инициативе в собственных общинах. Власть ойкиста могла стать одним из многих путей, ведущих к тирании.
Отток избыточного, безземельного населения в ионийских полисах мог идти за счет наемничества, развившегося одновременно с появлением гоплитского вооружения. Греческих наемников охотно брали на службу лидийские, вавилонские и египетские цари. Рассматриваются данные нарративных и эпиграфических источников о службе ионийцев в качестве наемников у египетских фараонов Псамметиха I, Псамметиха II, Априя и Амасиса, а также лидийских царей. Существует мнение, что первая лидийская монета появилась для оплаты греческих наемников[21]. Фараоны Саисской династии и лидийские Мермнады давали наемникам земли для военных поселений. Наемники нередко использовались ионийскими тиранами для захвата и удержания своей власти. Наемничество было важным средством избавления ионийских городов от избыточного гражданского населения.
Параграф 5 «Тирания» рассматривает ионийскую тиранию как один из вариантов выхода из социального и политического кризиса, поразившего многие общины Ионии. Полисы архаической Ионии вступили в период тираний еще в начале архаического периода (один из примеров – тирания Ортига, Ира и Эсхара в Эрифрах). Давно было замечено, что слово turanniv" (тирания) не имеет микенских и гомеровских корней. Так же как «притан», оно обнаруживает малоазийское происхождение и потестарное значение, соотносясь с малоазийским turan (господин, властитель) и с именами лидийско-фригийских и этрусских богов (Men Tyrannos, Turan)[22]. Закономерно, поэтому, предположить, что первые попытки утверждения тирании в греческом мире происходили именно в малоазийском регионе, прежде всего в Ионии.
На примере наиболее ярких ионийских тираний (Ортига Ира и Эсхара в Эрифрах, Фрасибула в Милете, Пифагора в Эфесе, Поликрата на Самосе) рассматриваются условия прихода тиранов к власти, их социальная и политическая ориентация, внутренняя и внешняя политика, отмечается разнообразие типов и региональная специфика ионийской тирании.
Можно заметить, что непосредственному захвату власти тираном предшествует не конфронтация между знатью и рядовой гражданской массой, а борьба за власть в общине между различными кланами знати. Вместе с тем социальные диссонансы, которыми отличалась политическая жизнь Ионии в период архаики, не были только фоном политической борьбы знатных родов и их представителей. Демос нередко был участником событий, связанных с борьбой за власть в ионийских общинах. Особенно хорошо это видно в обстоятельствах прихода к власти Поликрата и эрифрских тиранов.
Рассматривая различные тиранические режимы в полисах Ионии, можно заметить, что тирании в Эфесе отмечены особо мрачным восточным колоритом, который объясняется более тесными, чем у других полисов Ионии, экономическими, политическими, культурными и религиозными контактами Эфеса с миром деспотических восточных монархий. Эфесские тираны устанавливали родственные и ксенические связи с лидийскими и персидскими монархами, стремились к созданию собственных династий.
Напротив, тирания Фрасибула в Милете была более компромиссной по отношению к складывающемуся гражданскому обществу, а мероприятия, проводимые этим тираном (колонизация, чеканка монеты), не дают оснований обвинять его, как эфесских тиранов, в склонности к эгоизму и произволу. Хотя традиция связывает имена Фрасибула и коринфского тирана Периандра, ничего не известно о каких-либо репрессиях Фрасибула по отношению к гражданам или своим противникам.
Особое внимание уделяется истории тирании Поликрата на Самосе. Источники не подтверждают тезис о демократической природе его власти. В этой связи важным представляется мнение Аристотеля относительно строительных работ Поликрата, которые имели целью отвлечь граждан от общественных дел (Pol., V, 9, 4, р. 13I3 b). Роскошь двора Поликрата, поощрявшего местных мастеров, приглашавшего на Самос известных в греческом мире ремесленников, инженеров, архитекторов, знаменитых врачей и поэтов, производили впечатление на современников и оставили след в позднеантичной традиции. Масштаб деятельности Поликрата, его продуманная религиозная политика, относительная устойчивость его власти на Самосе, внешнее ее великолепие выделяют тиранию Поликрата из числа известных нам тиранических режимов и сближают ее с эллинистическими образцами. В то же время политическая обстановка накануне прихода Поликрата к власти, способ получения этой власти, реальная социальная и политическая опора тирана, его внутренняя и внешняя политика не дают возможности увидеть в тирании Поликрата хоть какие-то проблески демократической природы. Это же можно сказать и в отношении других ионийских тиранов.
Целью ионийских тиранов было не удовлетворение коренных нужд сограждан и достижение жизненно важного гражданского согласия, а установление режима личной власти в полисе, создание наследственной династии. Примером подобной династии в Ионии может служить тирания преемников Пифагора в Эфесе и Поликрата на Самосе. Главной задачей внутренней политики тиранов в этих условиях было стремление не раздражать демос (что достигалось использованием различных демагогических приемов и «подкармливанием» демоса), а также устранение своих политических противников, что объективно вело к ослаблению политической роли аристократии в целом.
В то же время при всем сходстве балканской и восточногреческой тираний ионийская тирания архаического периода имеет свои региональные особенности. К ним можно отнесли близость восточных монархий, которые давали дополнительную политическую опору и образцы для подражания ионийским тиранам благодаря их матримониальным и ксеническим связям сначала с фригийскими и лидийскими правителями, а затем сложно выстраиваемым отношениям зависимости между ионийскими тиранами и персидскими царями.
В источниках нет свидетельств относительно намеренного «насаждения» персами тираний в ионийских полисах как планомерной политике. Ахемениды, завоевав ионийских греков в 546 гг. до н. э., сохранили политический status quo при условии уплаты налогов и поставок воинских контингентов. Но тирании, несомненно, больше импонировали персам, так как обеспечивали стабильность и порядок. Ионийские тираны, в свою очередь, ценили эту поддержку, осознавая, что благодаря персам они сохраняют свою власть (Her., IV, 137). К тому же некоторые ионийские тираны были связаны тесными узами с персидскими царями (Her., III, 140, 141, 144; IV, 137; V, 11, 24, 106). Позднее, убедившись в неблагонадежности и слабости тиранов во время Ионийского восстания, Ахемениды пошли на отмену авторитарных правлений и в преддверии предстоящих походов на Балканы поддержали демократии ионийцев (Her., VI, 43).
Если оценивать вклад ионийских тиранов в дело создания и развития полиса, то его скорее следует признать деструктивным. Тирании к началу ионийского восстания стали серьезной помехой на пути дальнейшей демократизации ионийского полиса.
Глава 5 « Интеллектуальная элита в политической жизни архаической Ионии» посвящена малоизученной теме личного участия ионийских интеллектуалов, в политической жизни ионийских полисов. Обращение к этой стороне деятельности ионийской интеллектуальной элиты естественно в связи с политической позицией, жизненными интересами, политическими и философскими взглядами известных ионийских поэтов, философов и историков, активно участвовавших в создании полисных институтов и полисной идеологии.
Параграф 1 «Фалес» посвящен рассмотрению политической деятельности известного милетского философа Фалеса. В научной литературе Фалес рассматривается как первый ионийский натурфилософ, политические же аспекты его биографии уходят в тень. Согласно источникам, он был другом и советником милетского тирана Фрасибула, пробулом Панионийского союза. Фалес оказывал многочисленные политические и дипломатические услуги Милету. Взаимоотношения Фалеса с лидийскими и персидскими царями пронизаны политическим расчетом, осознанием той опасности, которую Лидия и держава Ахеменидов представляли для ионийских полисов и, прежде всего, для Милета. Авторитет в политических делах, многочисленные научные открытия, суждения о полисных добродетелях, такие личные качества, как добродушие, незлобивость, скромность и ироничность, обеспечили Фалесу уже при жизни славу мудреца и неизменное присутствие вместе с Биантом, Солоном и Питтаком во всех канонах мудрецов. Своим примером Фалес показал не только возможность, но и продуктивность диалога с авторитарной властью.
