« Топчий М.В., Чурилова Т.М. СТРЕСС КАК ОБЪЕКТ НАУЧНОЙ РЕФЛЕКСИИ УДК 159.9 6 616-009.8 ...»

Существенные, кардинальные изменения в жизни индивида, сопровождающиеся трансформациями в его социальном окружении, способны вызывать у человека травматический стресс, психологические последствия которого в крайнем своем проявлении выражаются в посттравматическом стрессовом расстройстве (ПТСР). Это состояние возникает как затяжная или отсроченная реакция на ситуации, сопряженные с серьезной угрозой жизни или здоровью. Иногда требуются годы для того, чтобы человек обрел вновь способность нормально жить среди людей, общаться с ними, принимать мир таким, как он есть. В качестве дополнительного фактора риска ПТСР рассматривается предшествующая сенсибилизация - отягощенность затяжными реакциями на другие индивидуально значимые травмы (например, сексуальное насилие, длительное пребывание в детском возрасте в эмоционально пренебрегающем окружении или конфликтной обстановке экстремального уровня). Личностные особенности или предшествующие невротические состояния не играют решающей роли в генезисе ПТСР при высокой интенсивности стрессового воздействия (Тарабрина Н.В., Агарков В.А., 2002).

Имеющих травматический опыт людей, с позиций социальной адаптации, можно условно разделить на несколько категорий.

Компенсированные личности, которые нуждаются в легкой психологической поддержке на уровне дружеской или семейной.

Личности с дезадаптацией легкой степени, проявляющейся в нарушении психофизиологического равновесия, эмоциональной возбудимости, конфликтности, наличии страхов и другие проявления внутренней дисгармонии. Адаптация у таких людей нарушена, но при определенных условиях восстанавливается без осложнений при условии дружеской психологической поддержки близких людей и окружения в коллективе, профессиональном вмешательстве психолога и психотерапевта.

1. Личности с дезадаптацией средней степени, которые нуждаются во всех видах помощи, в том числе фармакологической коррекции состояния. Психофизическое равновесие заметно нарушено во всех сферах, имеются психические нарушения на уровне пограничных: постоянное чувство страха, выраженной тревоги или агрессивности в случаях, когда обстоятельства не являются жизненно важными. Физический статус таких лиц может быть нарушен физическими травмами.
2. Личности с дезадаптацией тяжелой степени, выраженной во всех сферах и требующей длительного лечения и восстановления: от выраженных нарушений психического состояния, до депрессии, суицидальных мыслей, психосоматических нарушений сложного генеза. Социальная адаптация в таких случаях невозможна без вмешательства психиатра. Особо следует выделить дезадаптацию вследствие развития комплекса неполноценности из-за физических травм, приведших к инвалидизации.

Одним из признаков социально-психической дезадаптированности травмированной личности является переживание ею длительных внутренних и внешних конфликтов без нахождения психических механизмов и форм поведения, необходимых для их разрешения. Проведенные нами исследования среди ставропольских студентов, имеющих травматический опыт, показали, что 80% из них не могут осмыслить происходящее с ними и найти самостоятельно решить возникшие проблемы. Они были менее инициативны в деятельности, мотивированы на неудачу, в связи с чем большинство из них предпочитало нереалистично высокие по трудности экстремальные цели, а остальные вообще отказывались от выполнения заданий или отличались меньшей настойчивостью в достижении цели. Более, чем у половины студентов была снижена или утрачена потребность в близких межличностных отношениях, в семейной жизни, потеряны профессиональные амбиции из-за безразличия к успехам и карьере. Тем не менее, практически все они осознавали необходимость поиска форм и методов адаптации в сложившейся ситуации.

Осознание динамики внутриличностных процессов под влиянием травматического опыта позволило многим студентам раскрыть причины социальной дезадаптации, понять особенности адаптивного процесса, определить уровень дезадаптированности, оттталкиваясь от которого личность может начать свою адаптивную активность. Для многих из них сложности социальной адаптации были связаны с вторичной травматизацией, возникающей как реакция на негативное отношение к пострадавшим других людей – медицинского персонала, социальных работников, сверстников. Студенты, сравнительно легко перенесшие первичную травматизацию, после вторичной оказались более дезадаптированными, что привело многих к формированию агрессивности, конфликтности, одиночеству.

Для индивидов, перенесших психическую травму, сохраняется поведенческий паттерн, который не нашел отражения в диагностических критериях ПТСР – компульсивное повторное переживание событий. Практически во всех видах травматизированной популяции наблюдается этот феномен. Вместо сближения целей и ценностных ориентаций группы и входящего в нее индивида, усвоение им норм, традиций, групповой культуры, вхождение в ролевую структуру группы, социально-психологическим содержанием социальной адаптации лиц, имеющих травматический опыт становится формирование паттернов поведения повторного переживания травмы. К ним можно отнести агрессивное поведение, насилие; деструкцию, саморазрушение личности; ревиктимизацию при которой травмированные индивиды вновь попадают в ситуации, в которых они оказываются жертвами. Все эти виды взаимодействий современная цивилизация рассматривает как жизненную стратегию с высоким риском социальной дезадаптации.

Если травматические воспоминания остаются не интегрированными в когнитивную сферу индивида, травматический опыт, имеющий формы соматических ощущений, флэшбэк-эффектов, интенсивных эмоций, кошмаров, характерных стилей поведения, сохраняется на долгие годы. В нашей практике были случаи фиксации социальной дезадаптации средней степени у студентов, пострадавших во время террористического акта в Буденновске, которые сохранили в течение 7 лет после событий постоянное чувство страха, выраженной тревоги, нарушение концентрации внимания, изменение физиологической реактивности. Они перестали бывать в ранее активно посещаемых местах отдыха и потеряли интерес к ранее значимым видам деятельности. Была отмечена крайняя неуверенность в собственных силах, конформность, формирующая чувство зависимости, безинициативность, несамостоятельности в поступках и суждениях. В качестве единственной мотивировки социально значимого поведения был назван материальный фактор.

При изучении особенностей личности студентов, страдающих из-за потери объекта особой привязанности (смерть близких, разлука, распад семьи) у многих из них были отмечены изменения смысловой идентификации личности, исключение адекватных отношений с окружением или поддержанием их на минимальном уровне с отчетливой тенденцией к «затворничеству» (Чурилова Т.М., 2004).

Интенсивные негативные эмоции (страх, паника, тревога) в ответ даже на средние по интенсивности стимулы могут привести к чрезмерному реагированию и представлять определенную угрозу для окружающих. У людей, постоянно находящихся в состоянии гипервозбуждения, в значительной степени утрачивается функция мобилизации внимания и ресурсов организма в потенциально значимой ситуации. Повышенная физиологическая возбудимость на стимулы широкого спектра, постоянное продуцирование предупредительных сигналов приводят к тому, что физические ощущения теряют функцию сигналов эмоциональных состояний и, как следствие, они уже не могут служить в качестве ориентиров при какой-нибудь активности или деятельности. Нормальные физиологические ощущения в такой ситуации могут быть наделены новым угрожающим смыслом для самого индивида и окружающих его людей.

Индивиды с травматическим опытом не в состоянии игнорировать несущественное, в связи с чем испытывают перестимуляцию, фиксацию на травме, и, как следствие, снижение вовлеченности в повседневную жизнь. В результате теряется способность гибкого реагирования на изменяющиеся требования окружающей среды, появляются трудности в учебной деятельности, усвоении новой информации. Фиксация на травме лишает способности понимания другого человека, видеть мир его глазами, вникать в состояние душевных движений окружающих. Травматизация молодых людей способна в короткий срок оказать влияние на появление новых негативных качеств личности, не свойственных для них ранее, что сразу находит проявление в рамках социальной перцепции. Исчезает способность к эмпатии, способности эмоционально реагировать и откликаться на переживание другого, давать адекваный эмпатический ответ вербального или невербального типа. Сензитивность направлена только на стимулы, связанные с травматическим опытом.

Учитывая, что социально-перцептивные способности занимают одно из первых мест в структуре социальных способностей личности, можно предположить, что травматический опыт окажет негативное влияние на социально-перцептивную компенентность, социальный интеллект, социально-перцептивные умения и навыки, что значительно затруднит социализацию травмированных индивидов.

Интеграция негативных характерологических и поведенческих проявлений, искажение смыслоориентированности личности может повредить формированию оптимального уровня таких социально-перцептивных способностей, как способность предвидеть последствия поведения, способность понимать невербальную экспрессию в контексте определенной ситуации, способность понимать логику развития сложных ситуаций, развитая рефлексия, эмпатии, самооценке. В связи с этим становится невозможным успешное отношение личности с окружающими, формирование ее статуса и положения в коллективе, адекватное отражение психических состояний другого. Несоответствие закономерностей развития познавательной сферы в таком случае не будут совпадать с особенностями ее формирования как субъекта познания, общения, социальной практики взаимодействия, а, следовательно социализации.

Процесс социальной адаптации, социализации нелегок даже для индивидов, имеющих высокий потенциал самоактуализации, самосовершенствования, а, следовательно имеющих заблаговременно благоприятный адаптационный прогноз. Адаптация людей в обществе, которых коснулась миграция, болезни, потеря близких, воздействие катастрофических факторов, инвалидизация и пр. представляет огромную сложность, особенно, если предположить, что подавляющее большинство вынужденно самостоятельно заботиться о себе, близких, выживать в сложившихся обстоятельствах. Актуальность ситуации возрастает с увеличением количества личностных и глобальных общечеловеческих проблем.

Изучая особенности социализации студентов с травматическим опытом, мы опирались на существующие теории социальной адаптации и классический психодиагностический инструментарий. Сложностью в изучении социальной и психологической адаптации лиц, имеющих травматический опыт, с позиций концепций посттравматического стрессового расстройства, оказалось то, что отдельные симптомы, критерии посттравматического стресса рассматриваются в рамках различных теоретических концепций, хотя все существующие модели ПТСР содержат подходы, рассматривающие личность как адаптивную единицу сообщества. При изучении теоретических моделей ПТСР нам стало очевидно, что с одной стороны, наблюдается постепенный отход от теорий медико-психологических аспектов рассмотрения социальной адаптации. С другой стороны наметилась четкая тенденция изучения социальной адаптации с позиций патологии адаптации. Но, по всей вероятности, об интеграции и ассимиляции говорить еще рано.

Подводя итоги вышесказанному, считаем единственно приемлемым комплексный подход к изучению проблемы социальной адаптации в современном обществе с учетом непредсказуемости политических процессов, техногенной опасности, роста криминогенности, и, как следствия, всеобщей психической нестабильности, склонности к деазаптационным проявлениям. При изучении процессов социальной адаптации личности студента, следует учитывать, что речь идет о молодых людях, с раннего возраста имеющих травматический опыт. С ним связан «школьный стресс», который сохраняется у большинства школьников на протяжении всего обучения; «кризис независимости», и «кризис зависимости», «эмоционального шторма» подростков; гетеросоциальность, проблемы сексуальной ориентации, девиантных субкультур, ранние половые связи, в юношеском возрасте. Разработка технологий развития, социализации и воспитания личности с учетом выдвинутых выше проблем, повысит их эффективность и значимость.

5.3. Социально-стрессовые расстройства

5.3.1. Предпосылки возникновения социально-стрессового расстройств

Впервые предположение о наличии группы так называемых социально-стрессовых расстройств (ССР) было высказано в 1991 г. на основе анализа состояния психического здоровья населения России и республик бывшего СССР во время начавшейся в конце 80-х годов перестройки общества. Первым этапом периода «экстремальности» новейшей истории, этапом деструктивности, назвал этот период С.Г. Сукиасян (1999).

Эти явления были связаны психологами влиянием психогенно-актуальной для большого числа людей социально-экономической и политической ситуации (Сукиасян С.Г., 1999; Журавлев А. Л., 1998; Матрос Л.Г., 1992).

За прошедшие годы проблема социальных потрясений не только не исчезла, но и значительно обострилась, о чем свидетельствуют официальные данные.

Социально-психологическая ситуация, сложившаяся в России в постсоциалистический период, привела к ломке общественного сознания и жизненной ориентации десятков миллионов людей. Появились новые социальные контингенты сограждан – бомжи, мигранты, вынужденные переселенцы. Социальные катаклизмы, потрясшие нашу страну, физически и психически травмировали общество. Появилась огромная масса инвалидов. К.Ю. Галкин (2004) правомерно относит к аптропосоциогенным катастрофам террористические акты. Так, в Волгодонске вовлеченность населения в катастрофу была настолько велика, что практически весь социум испытал на себе коллективный дистресс, превосходящий все другие возможные человеческие переживания и вызвавший буквально эпидемию острых стрессовых расстройств и посттравматических стрессовых расстройств.

В печати, по телевидению постоянно проходит информация о землетрясениях, кораблекрушениях, взрывах с человеческими жертвами, заложниках и т.д. Все это не может не иметь удручающих социальных последствий для общественного здоровья. Кроме того, по мнению известного психиатра, заведующего отделом пограничной психиатрии Государственного научного центра клинической и судебной психиатрии им. В. П. Сербского профессора Ю.А. Александровского, как следствие, происходящие негативные социальные потрясения способствует развитию у массы людей состояния психоэмоционального перенапряжения и психической дезадаптации. Расстройства, связанные с социальными переменами, становятся основой для развития собственно неврозов и различных телесных заболеваний (гипертонии, язвы, диабета, глаукомы и многих других. Ю.А.Александровский считает, что материальные затруднения и бедность оказывают меньшее влияние на снижение качества жизни человека и на развитие социально-стрессовых расстройств, чем душевное неблагополучие. Он полагает, что именно с нарушением духовного состояния общества в последние годы в России и в других пост социалистических странах можно связать рост пограничных психических расстройств (Александровский Ю. А., 1999).

Безусловно, подобные явления связаны с индивидуальным нарушением психического здоровья, но они всегда в силу вызывающих их обстоятельств отражают состояние общественного психического здоровья. По существу, это явление «коллективной травматизации», естественной «экспериментальной модели» ССР. В связи с этим он ссылается на оценку З. Фрейдом психологии масс в критические периоды, который специально выделяет подчеркнутую аффективность, внушаемость, легковерие, предпочтение слухов официальной информации, «заразительность» переживаний и убеждений (Александровский Ю.А., 2002).

Известный немецкий психиатр Карл Ясперс, анализируя изменения психического состояния людей в Германии после ее поражения в первой мировой войне и сопоставляя их с «психическими явлениями» в «неспокойные времена» – после эпидемии чумы в XIV в., во время Великой французской революции, а также после революции 1917 г. в России приходит к заключению, что наблюдаемые во все эти периоды глубокие эмоциональные потрясения касаются популяции в целом. «Критические периоды», проявляющиеся войнами, экономическими, духовными кризисами сопровождают всю историю человечества. Причем, как отмечает К.Ясперс, они «воздействуют на людей совершенно иначе, чем потрясения сугубо личного свойства». В первую очередь наблюдается утрата ценности человеческой жизни, что выражается в равнодушии к смерти, снижении осторожности в опасных ситуациях, готовности жертвовать жизнью «без всяких идеалов». Наряду с этим отмечается «неуемная жажда наслаждений и моральная неразборчивость» (Ясперс К., 1997).

Аналогичные «модели» можно наблюдать при анализе психического здоровья населения разных стран в критические исторические периоды. Ссылаясь на мнение ряда авторитетных исследователей Л.Н. Юрьева (1996) утверждает, что своеобразной моделью изменения общественного сознания является психологическое самочувствие населения Украины в постсоциалистический период. Данные социологических опросов свидетельствуют о нарастании тревожности, пессимистических установок, «экзистенциального вакуума», чувства социальной невостребованности и потере перспективы у подавляющего большинства респондентов. Социокультуральные изменения повлекли за собой также и изменение массового сознания с тенденцией к иррациональному восприятию действительности и с включением механизмов аутистического и архаического мышления (Полтавец В.И., М.К.Белинская, 1994; Б.С.Положий, 1995; Головаха,1997 Е.И.).

Примером непосредственного влияния социальных факторов на психическое здоровье больших групп населения стал так называемый американский невроз (состояние раздражительной слабости), описанный в США в 20-х годах XX века в период Великой депрессии.

Что касается России, то вся история ее развития сопровождалась кровопролитными бунтами, выступлениями, революциями. Со второй половины XIX века можно найти указания на это в целом ряде публикаций.

В частности, известный русский психиатр Ф.Е. Рыбаков в докладе на заседании Московского общества невропатологов и психиатров на основании специально проведенного исследования отметил причинную связь между политическими событиями того времени (революция 1905 г.) и психическими расстройствами. Он обратил внимание на то, что погром, забастовки, принудительное участие в стачках, особенно у лиц, «пассивно участвующих в политическом движении», вызывают тревогу, страх, «подавленность в действиях», острый бред и другие расстройства. Было также отмечено изменение характера у этих лиц в последующем. Обращаясь к истории российской психиатрии, нельзя не отметить роль известного отечественного психиатра А. М. Розенштейна, который впервые ввёл понятие «невропсихиатрия» предложил называть невротические расстройства социальной болезнью. В докладе на II Всероссийском совещании по вопросам психиатрии и неврологии в 1923 году он отметил, что многочисленные варианты психических нарушений «интимно переплетаются с распространением нервности, а нервность стала массовой в «нервный век», который совпал с развитием социально-экономических отношений..» (цит. по Александровскому Ю.А.).

Особые социальные и психологические проблемы порождает жизнь в крупных городах, мегаполисах с их сложной структурой. Возникают ситуации, которые зачастую связаны не только с экономической социологией, но и психологией и медициной. К числу мало разработанных проблем относится изучение феномена «зоны напряженности». Если раньше термин употреблялся обозначения одного из видов городской территории, то сегодня социологи, употребляя его, все чаще подразумевают территорию социальной напряженности.

Из самой природы городской жизни вытекает появление зон напряженности в городах. Воздействие уплотненной городской среды на протекание социальных процессов в городе тонко подметил еще Э.Дюркгейм. По его мнению, чем выше плотность городского населения, чем внушительнее отсутствие благоприятных условий жизни, тем реальнее возможность появления конфликтных ситуаций, факторов напряженности. По мнению Э.Дюркгейма, «главное усилие социолога должно быть направлено к тому, чтобы обнаружить различные свойства среды, способные оказать влияние на развитие социальных явлений» (Дюркгейм Э. М., 1995). Выдвинутый Э.Дюркгеймом социологический постулат о связи городской среды и развития социальных явлений становится методологически эффективным при исследовании стратификационных процессов и конфликтных ситуаций в крупных российских городах на рубеже XXI века. Любая микро- и макропространственная структура крупного города, содержащая определенные ресурсы, капиталовложения, материальные ценности, потенциально содержит возможность превратиться в зону социальной напряженности в отношениях между слоями городского населения. Особый вид социальной напряженности в городской среде связан со структурой экономики крупных городов, сложившимися городскими инфраструктурами, особенностями их социального развития. Нарастание негативных настроений в условиях системного кризиса многих крупных российских городов сознание городских слоев, вовлеченных в нисходящую социальную мобильность, приводит к спорам, конфликтам и другим формам социальной напряженности. Обострившиеся противоречия между работодателями и товаропроизводителями на крупных предприятиях, высокий уровень высвобождения работников и ограниченные возможности трудоустройства по основной специальности из-за технологической изношенности оборудования, неполную загрузку производственных мощностей, снижение доходов населения, борьба за ограниченные материальные денежные ресурсы на данной территории между различными социальными слоями, могут стать причиной недовольства и нарастающей социальной напряженности. Властные структуры города могут повлиять на уровень напряженности территории: либо обостряя отношения между группами путем открытой поддержки одной из сторон, либо путем сбалансированной политики, создавая стабильность и равновесие сил (Шваков А., Швакова Ю., 2009).

Мы согласны с мнением большинства исследователей, что социально-стрессовые состояния отмечаются, вероятно, у большого числа жителей разных стран при изменении массового сознания и привычного образа жизни. Анцыферова Л. Я., 1994, 1999; Абульханова-Славская К.А., 199(; Водопьянова П. Е., 1998; Журавлев А. Л., 1998; Дикая Л. Г., Махнач А. В., 1996; Леонтьев Д. А., 1997; Куликов Л. В., 1997; Шапкин С А., Дикая Л. Г., 1996).

По мнению Ю.А.Александровского, к основным социальным причинам социально-стрессового расстройства в республиках бывшего СССР можно отнести, во-первых, последствия длительного господства тоталитарного режима, воспитавшего несколько поколений людей на псевдодемократических идеологических и экономических принципах и приведшего к разрушению общепринятой в развитых странах в XX столетии духовной, средовой и экологической основы организации жизни миллионов людей. События, связанные с ломкой стереотипов жизнедеятельности больших контингентов населения, к которым относятся не только пожилые люди, но и 30-40-летние, оказались способными вызвать макросоциальные общегрупповые психогении. Привыкшие жить в относительно стабильном обществе люди столкнулись с экономическим и политическим хаосом, безработицей, обострением межнациональных конфликтов, локальными гражданскими войнами, появлением миллионов беженцев, расслоению общества, ростом гражданского неповиновения и преступности.

Объективные обстоятельства, связанные с экономическим кризисом, охватившим в последние годы мировую экономику, пагубным образом повлияли на политическую и экономическую обстановку в России, что придало социально-стрессовым обстоятельствам хронический, растянутый во времени характер. Эти события обусловили множество мелких внутриличностных и межличностных конфликтов, породивших кризис идентичности личности у большинства жителей постсоветского пространства, современной России. Переосмысление жизненных целей и крушение устоявшихся идеалов и авторитетов нередко приводят людей к утрате смысла жизни, недоверию к обещаниям руководства, отсутствию реальных надежд на улучшение ситуации. Психологи и социологи объясняют это ригидностью личностных установок и стереотипов поведения в условиях стремительно меняющихся общественных и экономических отношений.

Появившиеся в результате перестройки общества возможности демократии: гласность, снятие политической цензуры не смогли быть быстро реализованы из-за неподготовленности большей части населения к созидательной деятельности в новых условиях, отсутствия соответствующей политической культуры, активного противодействия длительно сохраняющихся структур тоталитарной власти. Массовые индивидуальные конфликты, связанные с проблемами приватизации, инвестирования, переоснащением предприятий, потерей рабочих мест из-за сокращений, невозможностью дальнейшей выплаты кредитов, общего обнищания, создали огромный и трудно классифицируемый конгломерат социально-психологической напряженности. Социологи прогнозируют дальнейшее обострение ситуации в связи с сокращением крупными компаниями. Согласно данным центра аналитических исследований АНКОР, опубликованные в ноябре 2008 года, которые проводилось по всей России среди 148 компаний, занимающихся производством товаров народного потребления и промышленного назначения, а также из секторов логистики, ИТ, фармацевтики и розничной торговли. программы планируется сокращение затрат на обучения сотрудников (об этом сообщили 75% опрошенных), льготные ссуды (33%), добровольное медицинское страхование (17%).

Формирующиеся на этом фоне доклинические психологические и клинически оформившиеся варианты социально-стрессовых расстройств непосредственно определяют динамику компенсации и декомпенсации невротических нарушений.

Возникшие в результате перемен, происходящих в России, социальная и личностная дезориентация объясняются особенностями существовавшей социальной культуры, формировавшей у личности стандартизованные, общие для всех идеалы ego, что приводило к нивелировке индивидуальных идеалов и ценностей. Разрушения старой социальной системы с ее догмами привело к нивелированию прежних «ego-идеалов». «Старые» общественные ценности и ориентиры при этом официально разрушаются, «отменяются», а формирование новых задерживается. Все это порождает не только социальные, но и личностные проблемы (Творогова Н.Д., 2004) По мнению Ю.А.Александровского, опорой в этот сложный переходный период могут стать индивидуальные механизмы, направленные на защиту от болезненного осознания крушения идеалов – создание собственных «ego-идеалов».

Специалистами отдела пограничной психиатрии ГНЦССП им. В.П. Сербского обнаружены три основных защитных механизма. У пациентов с социально-стрессовым расстройством, как правило, старше 35 лет преобладает идеализация прошлой жизни с ее системой отношений, что предопределяет «уход от решения проблем сегодняшнего дня». Для другой группы обследованных характерно отрицание каких-либо жизненных ценностей и ориентиров. Их можно охарактеризовать как «живущих одним днем», они «пассивно дрейфуют» по жизни, не имея никаких целей и планов. Третий наблюдаемый защитный механизм – смещение, выражающееся в замене реальных проблем социально-психологического плана на необычный интерес к магическому объяснению происходящих событий, таких, как вера в астрологию, гадание, ясновидение, экстрасенсорику и т.д.

Стоит подчеркнуть, что особенности социально-стрессовых расстройств в разных странах зависят не только от конкретных причин стрессовых реакций, актуальных для больших групп населения, но и от субкультурального своеобразия, определяющего типологию наработанных веками образцов поведения и привычек. Знание национальных традиций и культуры помогает предвидеть и вовремя предотвращать «невротизацию общества» и, наоборот, их игнорирование может приводить к непредсказуемым последствиям.

К макросоциальным факторам, потенцирующим развитие кризисных состояний в популяции, относятся факторы, формирующие на протяжении нескольких поколений ментальность населения, его морально–этические установки и идеалы. Коренное, навязанное извне, изменение национального сознания носит характер хронической психотравмы и постепенно изменяет и ухудшает психологическое состояние населения в целом, что является благоприятной почвой для развития психических и поведенческих расстройств.

В ряду макросоциальных факторов социальных факторов, влияющих на развитие ССР, значительное место принадлежит «мотивации нации» или той или иной ее части. Многочисленные исследования на Западе, начало которым положил Макс Вебер, подтвердили важность исследования проблем национальной организационной культуры. Наиболее интересные результаты по данной проблеме были получены в 70 – 80 годы прошлого столетия Гиртом Хофстедом, сотрудником компании IBM. Его исследования проводились в период в 1967 по 1980 годы. Объектом исследования были граждане 50 стран мира, работающие в компании IBM. Хофстед определяет культуру как коллективную ментальную запрограммированность, часть предопределенности восприятия мира нами, общую с другими представителями нашей нации, региона или группы и отличающую нас от представителей других наций, регионов и групп. Выяснилось, что рейтинг индивидуализма в стране статистически коррелирован с уровнем благосостояния. Влияние индивидуализма и коллективизма характеризуется предельной ориентацией индивидуумов на личные интересы. Таким образом, получилось, что богатые страны имеют индивидуальные культуры, а бедные страны – коллективистские.

Так, социальные потребности вообще не рассматриваются в шкале мотивации США, у граждан США сильно развиты идеи достижения и вызова. Термин «обязанности» как обозначение обязательств перед другими людьми или обществом в американских теориях лидерства не употребляется. Основными мотивациями являются обязательства перед самим собой, то есть самореализация и самоуважение. Это связано с низким неприятием неопределенности и мужественностью. К этой группе Г.Хофстед отнес также австралийцев, британцев и ирландцев, «мотивированных на достижение», лидерство в большом и малом бизнесе. Для них основную роль играют деньги.

В Германии, Японии, Австрии, Бельгии, Италии, Греции, Японии культура, характеризуется более сильным неприятием неопределенности. Люди меньше склонны принимать риск, для них мощным стимулом является защищенность. Ориентированные на «защитную мотивацию», они ценят превыше всего, стабильность и традиции, «свой мирок», в который никто не вмешивался.

Для коллективистских обществ, с ярко выраженной социальной мотивацией, таких, как Россия: Югославия, Испания, Бразилия, Чили, Израиль, Турция, напротив характерно развитие социальных потребностей. Социальной мотивацией отличаются также жители стран Скандинавии, но они постоянно нацелены на улучшение «качества жизни», в отличие от предыдущей группы, в которой люди, хотя и настроены на улучшение качества жизни, считают, что «лучше всего ничего не менять, чтобы не стало хуже». (Hofstede, G., 1980, 1991).

Ломка «мотивации нации», так же как и изменение моральных и религиозных устоев, сопровождается повышенным риском развития социально-стрессовых расстройств.

Анализ проведенных нами опросов показал, что, несмотря на желание большинства респондентов «лучше всего ничего не менять, чтобы не стало хуже», в малых социальных группах установлены признаки скрытой напряженности в форме низкого уровня общей удовлетворенности работой, открытых высказываний против решений администрации, негативных обсуждений ее действий. Около 70% из более, чем 200 опрошенных, отметили материальную неудовлетворенность, 44% – служебно-профессиональную. Была высказана широкая готовность к смене места работы. С условием анализа полученных нами данных и сравнения с официальными сведениями, можно в целом утверждать, что латентный уровень социальной напряженности в современном российском обществе довольно высок и четко определяются тенденции к дальнейшему его повышению. Дальнейшее изменение социальных связей и жизненных планов, нестабильность и неопределенность жизненного положения могут способствовать ухудшению возможной социальной ситуации. Это позволяет предположить, что в стране увеличение латентного уровня социальной напряженности может произойти резкое (скачкообразное) увеличению явных признаков социальной напряженности и развитие ее в сторону предкризисного, а затем и кризисного состояния.

Анализ имеющейся в нашем распоряжении литературы показал, что наряду с глобальными политическими и экономическими проблемами значительное место в комплексе причин социально-стрессовых расстройств могут занимать индивидуальные: организация жизни (Киселева В.А, 2004); неумение управлять, использовать и индивидуалистические, и коллективистские устремления (Потуткова С.А.), характерные для той или иной группы людей, соотношение эмоционального и рационального начал; ухудшение соматического здоровья, усиление декомпенсации невротических и патохарактерологических нарушений под влиянием «биогенного» воздействия экологических вредностей.

5.3.2.Критерии диагностики социально-стрессового расстройств

Согласно данным Ю.А.Александровского (2006) социально-стрессовые расстройства отнесены к основным психическим расстройствам, наблюдаемым при пограничных состояниях, при которых наблюдается:

– заострение личностно-типологических черт характера;

– развитие гиперстении (вплоть до саморазрушающих поступков), панических реакций, депрессивных, истерических и других нарушений;

– появление признаков гипостении, панических реакций, депрессивных, истерических и других нарушений;

– утрата «пластичности общения» и способности приспосабливаться к происходящему с сохранением перспектив в целенаправленных действиях;

– проявление цинизма, склонности к антисоциальным действиям.

Предболезненное состояние у многих людей с признаками социально-стрессовых расстройств, вне зависимости от характера невротических проявлений, личностных и соматических расстройств, сопровождаются безразличие к ранее значимым ситуациям, пессимизмом, цинизмом. Сужается круг социальных контактов, приобретающих мимолетный характер.

Поиски среди окружающих «социальной несправедливости» порождают недоброжелательность, реакции социального протеста, зачастую сопровождающиеся правонарушениями. Трудовые взаимоотношения людей в изменившихся условиях жизни сопровождаются неудовлетворенностью, опустошением, постоянной усталостью (Петрова Е.А., 2004). Нарастающее ухудшение своего здоровья, как правило, трудно осознается. Динамика ССР в известной степени напоминает развитие всех стадий адаптационно-защитных реакций организма, вызванных воздействием не только физической, но и психической травмы. В классической формулировке Г.Селье, как известно, подчеркивается, что стрессовое состояние проявляется специфическим синдромом, который отражает «неспецифически вызванные изменения в биологической системе». В соответствии с этим при ССР неспецифическими симптомами и синдромами невротического уровня являются соответствующие психические нарушения. При этом наблюдается три последовательно включающихся этапа.

Во-первых, этап реакции тревоги, продолжающей противошоковую попытку приспособиться к изменившимся макросоциальным (социогенным) условиям. На этом этапе у многих людей формируется активное противостояние изменившимся условиям жизни,

Во-вторых, этап относительного приспособления к жизни в изменившихся условиях (этап резистентности), когда, при невозможности адаптироваться к новым условиям, наступает астеноапатическое безразличие.

В-третьих, этап истощения, сменяющий в условиях продолжающейся психогении состояние «напряженного резистентного покоя». Он и является базой формирования многих форм и вариантов невротических и соматоформных расстройств.

Дифференцированная профилактика социально-стрессовых расстройств, терапевтическая и реабилитационная тактика должна строиться с учетом этих этапов.

Среди основных клинических проявлений социально-стрессовых расстройств – вегетативные дисфункции; нарушения ночного сна; астенические расстройства; истерические расстройства; панические расстройства, другие невротические и психопатические нарушения.

Следует подчеркнуть, что все психические расстройства при ССР не являются специфическими, они обусловлены общими механизмами развития состояния психической дезадаптации.

В результате многолетних исследований установлено наличие четырех основных вариантов социально-стрессовых расстройств.

Непатологические (психофизиологические), предболезненные реакции сопровождаются эмоциональной напряженностью, декомпенсацей личностных акцентуаций, вегетативными дисфункциями, гипо – и гиперстенией, инсомней. Перечисленные проявления носят преходящий характер, непосредственно связаны с реакцией на социально-стрессовые обстоятельства.

Психогенные адаптативные реакции отличаются невротическими расстройствами с преобладанием неврастении, депрессии и истерии. Могут отмечаться и другие расстройства. Готовность к реакции определяется для человека социально изменившимся фоном. «Клиническое выражение» реакции возникает под влиянием индивидуально значимого конкретного обстоятельства, например динамики общественных процессов (Сукиасян С.Г, 1999).

Невротические состояния (неврозы) развиваются с преобладанием:

депрессии, тревожно-фобических расстройств, сенесто-ипохондрии и других расстройств. Хронизация невротических расстройств при невозможности разрешения вызвавших их социально обусловленных причин ведет к патохарактерологическому развитию личности, к психосоматическим расстройствам. Реакции социального протеста, противоправным действия, антисоциальное поведение может сочетаться с алкоголизмом, токсикоманией, наркоманией (Перес Л. Р., 2004).

Острые реакции на стресс (острые аффективношоковые реакции), проявляются двигательным возбуждением или моторной заторможенностью, бредом, псевдодеменцией, другими расстройствами.

Продолжительность ССР зависит от формы реакции. Так, непатологические (психофизиологические) реакции могут завершиться в течение нескольких дней, Психогенные адаптативные реакции – сохраняться до 6 месяцев. Длительность невротических и соматоформных расстройств может продолжаться от 3до 5 лет. Патохарактерологическое развитие личности возможно через 3-5 лет стабильных невротических расстройств.

Многолетние исследования показали, что, социальные потрясения способны вызвать кризис идентичности личности. По сути, это одна из форм психической дезадаптации, сопровождающаяся потерей чувства самое себя как личности, неспособности принять роль, которую ему предписывает общество на данной стадии своей истории, либо, приняв ее – адаптироваться к ней. Проявления «кризиса идентичности» клинически полиморфны, но их объединяет социально–стрессовый механизм возникновения. Б.С. Положий (1993) выделяет 4 варианта кризиса идентичности.

1. Апатический вариант (приходится около 40%  всех выявленных случаев кризиса идентичности). Клинически он проявляется тревожно–депрессивными расстройствами, потерей жизненной перспективы, снижением активности и целеустремленности, уходом в мир своих переживаний, снижением самооценки, замкнутостью, пассивным ожиданием решения своих проблем. Этот стереотип поведения способствует развитию социально–бытовой и профессиональной дезадаптации.

2. Диссоциальный или агрессивно–деструктивный вариант представляет около 12% от всех выявленных случаев кризиса идентичности. У этих личностей преобладает аффект злобы, дисфоричность, тенденция к разрушительному поведению и бескомпромиссным суждениям. Мышление приобретает сверхценный, а в некоторых случаях и параноидный характер. Следует отметить, что с одной стороны, они легко внушаемы и легко индуцируются лидерами, а с другой стороны, они сами являются мощным индуктором в толпе. В силу этих особенностей, данные личности часто примыкают к экстремистски настроенным группам, являются активными участниками различных акций, придавая им агрессивно–деструктивный характер. Кроме того, их часто можно видеть в криминальной среде.

3. Негативистический или пассивно–агрессивный вариант составляет около 27%. Эти лица панически боятся всего нового, пессимистически воспринимают любые экономические и социальные новации, они постоянно испытывают чувство неудовлетворенности не делая при этом ничего для изменения обстановки. Их пассивные протестные реакции заключаются чаще всего в постоянном брюзжании, желчной критике, пассивном противостоянии внедрению нового.

4. Магический вариант составляет около 21% от всех лиц с кризисом идентичности. У этих личностей преобладает магическое мышление, которое формирует поведение, мировоззрение и весь стиль  их жизни. Их отличает повышенный интерес к метафизическим проблемам, ко всему  иррациональному и паралогичному. В норме магическое мышление свойственно примитивным культурам и детям, а как психопатологический феномен оно встречается при шизофрении и обсессивно–компульсивных расстройствах (Положий Б.С, 1994, 1995).

Неклинические формы ССР могут проявляться в основном в поведенческих особенностях, что отметил С.Г. Сукиасян, характеризуя один из самых сложных периодов в жизни армянского народа, связанный с кризисностью в сфере материального, духовного, политического и социального бытия в 80-х-90-х годах и драматическим землетрясением в Спитаке. Поведение людей определялось местническими и субгрупповыми структурами и интересами; в мышлении людей доминировали мистические, астрологические, религиозные суждения; нарастало недоверие практически ко всему и всем; проявлялся интерес к различного рода слухам; обнажался цинизм, юмор приобретал мрачный и ироничный оттенок; ценность жизни ограничивалась «сегодня и здесь», а будущее «укорачивалось» до текущего момента. Стали распространяться всевозможные секты – от «пятидесятников» до «свидетелей Иеговы» – явление, которое по своей сути явно диссонирует с менталитетом армян, как нации, впервые принявшей христианство. Состояние перманентного пролонгированного стресса, обусловленное последствиями землетрясения, начавшейся блокадой, экономическим и энергетическим кризисом, световой деривацией, холодной зимой и целым рядом других факторов значительные изменения увеличило показатели общей заболеваемости населения от сахарного диабета, гипертонической болезни, инфаркта миокарда, новообразований. Как очередной «этап экстремальности» были отмечены 1995-1999 годы (Сукиасян С.Г., 1999).

Периоды исторических потрясений обществу, по мнению исследователей, порождают «метафизическую пораженность» – активный интерес к астрологам, экстрасенсам, колдунам, ясновидящим и т.п., объясняя это тем, что магический стиль мышления носит характер защитного психологического механизма и снижает уровень тревоги и напряженности. Ярким примером опасного социального последствия магического варианта кризиса идентичности может служить деятельность секты «Белое братство».

Радикальные социальные преобразования порождают объективно имеющий место в обществе конфликт – аномия. Как социальный феномен аномия (буквально – исчезновение нормы) впервые была описана французским социологом Дюркгеймом в 1897 году. В современной трактовке под аномией понимают, с одной стороны, некий обусловленный несоответствием десятилетия декларируемым социальным нормам, ценностям, идеалам и реальной  действительностью, а с другой – комплекс переживаний, испытываемый людьми в связи с несовместимостью самых важных для человека внутренних установок с требованиями повседневной жизни. Американский социолог Лео Строул, занимающийся психологией людей, ставших жертвами социальной аномии, описал типичный для них социальный портрет с характерными переживаниями утраты смысла жизни, ненужности, покинутости, обреченности, подчеркнув, что поиск новых ценностей приобретает трагическую напряженность. Аналогичные утверждения были получены в 1995 г. Р. Фрумкиной в популяции молодежи г. Москвы. В своей работе, посвященной аномии, она подробно останавливается на способах адаптации личности к аномии, выделяя как социально приемлемые формы, так и отклоняющиеся  от  принятых норм поведения.

Очевидно, что во время социально-стрессовых потрясений жизненная катастрофа несколько растягивается во времени, необходимом для осознания происходящего. Именно этот признак отличает наблюдаемые расстройства от посттравматических стрессовых расстройств – ПТСР (МКБ-10, F-4) и острых реакций на стресс. ССР развиваются не только у людей, переживающих конкретные опасные ситуации, но и у находящихся под влиянием макросоциальных общегрупповых психогенных факторов.

Принципиально социально-стрессовые расстройства по своей феноменологии не отличаются от других нарушений, наблюдаемых в обычных и экстремальных условиях. Главное их отличие – в обусловленности общими причинами и одновременным развитием у большого числа людей. В случае ССР вероятно, при наличии тех или иных невыраженных общеневротических проявлений, но можно говорить только о начальных состояниях психической дезадаптации и о повышенном риске развития болезненных состояний. Стабилизация психопатологических симптомов и формирование клинических вариантов их комплексов являются веским основанием для заключения о переходе предболезненного состояния в собственно болезнь (Александровский Ю. А., 1999).

ССР являются частным примером влияния социальных условий на возникновение психогенных и соматоформных психических расстройств.

Как нозологическая единица социально-стрессовое расстройство в МКБ-10 не выделяется. Тем не менее, критерии диагностики социально стрессовых расстройств, их основные варианты, а также основные причины возникновения, клинические проявления и дифференциально-диагностические признаки установлены сотрудниками отдела пограничной психиатрии Государственного научного центра клинической и судебной психиатрии им. В. П. Сербского. Факт отграничения ССР является примером анализа влияния социальных условий жизни на диагностические подходы и понимание патоморфоза психогенных и соматоформных психических расстройств.

Мы поддерживаем данный подход, считая его одним из самых актуальных в современной психологии и психиатрии. Отражая потребность практики оценить сложившуюся ситуацию влияния социально-экономических и политических коллизий на нарушения психического здоровья населения, он позволит решить ряд вопросов социальной медицины, теории и практики.

5.4. Социально-психологическая поддержка и сопровождение

адаптации личности, имеющей травматический опыт

В период жизненных кризисов каждой личности реакцией является глубинная психологическая защита, проявляющаяся «включением» отчуждения и нарушением адаптации человека к жизни. Развивается критическая ситуация, когда человек сталкивается с препятствием в реализации жизненно важных целей и не может справиться с ситуацией при помощи привычных средств.

Обретение индивидом ответственности за себя и свой образ жизни, позиции «Я – хозяин своей жизни и ее творец» в таких случаях возможно только при условии специальной работы. Основной формой оказания такой помощи психологией признается социально-психологическая поддержка личности.

Идея психологической поддержки берет свои истоки в гуманистической психологии, признающей своим главным предметом личность в качестве уникальной целостной системы, которая представляет собой «открытую возможность» самоактуализации, присущую только человеку (Асмолов А.Г., 1996).

Гуманистическая психология изначально включала в себя рефлексию практической трансляции в жизнь людей моделей гуманистического бытия, ориентированных на полное раскрытие субъективных возможностей Адлер А., 1997; Маслову А., 1997; Роджер-с К., Ромм Э., 1994 и др.).

В контексте рассмотрения поддержки как специфического вида деятельности, направленной на содействие развитию и саморазвитию личности, исследователями сложилось несколько основных направлений в выявлении ее сущности, содержания и технологического рисунка.

Для специфики работы в вузе считаем необходимым выделить среди основных направлений: педагогическое (Асмолов А.Г., 1996; Газман О.С., 1996; Котова И.Б., Шиянов Е.Н., 1991, 1997; Маклафлин К.,1996; Недбаева С.В.,2000, и др.); психологическое (Адлер А.,1977; Братусь Б.С.,1988; Волкова А.И.,1998; Загрядская Н.Н., 19994 Лилиенталь И.Е.,2000; Петровская Л.А., 1977 и др.); социальное (Аргайл М.,1990, 1975; Леннер-Аксельсон Б., Тюлефорс И., 1988; Bauman U.,1976; Cobb S.,1976; Cutrona C.E., Suhr J. A., 1991; Fiedmann M.L., Andrews M., 1990; Jacobson S. W., Frye K. F.,1991; McLaughlin K., 1996; Morinada Y. S. Sakata K., Koshi R., 1992; Veiel H., Bauman U., 1992); психотерапевтическое (Ливехуд Б.,1994; Франкл В., 1990 и др.).

С целью прояснения глубинного смысла содержательного значения термина «поддержка» обратимся к его первоначальной трактовке. Так, слово «поддержка», согласно словарю В. Даля, соответствует значению слов «поддержать», «поддерживать» - служить подпорой для крепости (опорной точкой, надеждой, убежищем); подставкой - всем, что поддерживает тяжесть, укрепой - всем, что придает крепость, прочность, силу (Даль В., 1982).

В словаре С.И. Ожегова слова «поддержать», «поддерживать» имеют много значений, но выражают в глубинном понимании содействие другому, оказание кому-нибудь помощи, выступление в защиту кого-нибудь, выражение согласия, одобрения (Ожегов С.И.,1988).

Таким образом, мы видим, что «поддержку» следует понимать в первую очередь как оказание помощи другому.

Современные психологи пытаются трактовать семантический и этимологический смысл термина с прикладных позиций.

Так в рамках педагогической психологии поддержка рассматривается рядом исследователей как содействие развитию личности, ее становлению и самореализации (Асмолов А.Г., 1996; Газман О.С., 1996; Котова И.Б., Шиянов Е.Н., 1996, 1997).

Теоретические подходы к методологическим основам и практическим возможностям психологической поддержки личности породили целую систему взглядов, изложенных в работах отечественных психологов двух последних десятилетий (Абульханова-Славская К.А.,1993; Абрамова Г.С., 1977; Асмолов А.Г., 1996; Власова О.Г., 1998; Волкова А.И., 1998; Гришина Н.В., 1997; Дубровина И.В., 1994; Загрядская Н.Н., 1999; Лилиенталь И.Е, 2000).

А.Г. Асмолов рассматривает поддержку с позиций понятия «со=действие», отмечая при этом, что в социальном пространстве процесс развития идет в направлении от совместных актов (со=действий) через поддержку к саморазвитию, самоконтролю и самоорганизации поведения. Им впервые была высказаны мысли о психологической базе идеи поддержки; об источниках развития личности при современном образе жизни; присутствии в социогенезе условий и механизмов развития личности; наличии «зон неопределенности», в которых человек проявляет себя как индивидуальность, а не только как носитель социотипического поведения; наличие диапазона возможностей выборов. А.Г. Асмолов, впервые рассматривал поддержку с позиций понятия «со=действия», отмечая при этом, что в социальном пространстве процесс развития идет в направлении от совместных актов (со=действий) через поддержку к саморазвитию, самоконтролю и самоорганизации поведения (Асмолов А.Г., 1996). Эту идею подхватили И.Б. Котова и Е.Н. Шиянов, дающие характеристику процессу психологической поддержки как результирующего «себя актами саморазвития, когда человек, собирая все внешние влияния, начинает сам формировать качественно новые смыслы и цели, начинает действовать не по внешним стимулам, а по внутреннему побуждению». Они раскрыли глубинный смысл педагогической и психологической поддержки, которая заключается, по их мнению, в сложных процессах и преобразованиях, затрагивающих ядро человека – его личность (Котова И.Б., Шиянов Е.Н., 1996, 1997).

Принципы психологической поддержки личности уже несколько лет являются предметом осмысления современными психологами и педагогами. В качестве ведущего принципа В.А. Иваников, А.А. Тюков называют комплексность, опосредованность и индивидуализацию помощи. Необходимость применения системного и деятельностного подхода, предполагающего выбор средств и путей, постановку целей и проявление активности, отмечают Г.В. Бурмеская, О.А. Карабанова, А.Г. Лидерс (2007). Многообразие форм и методов, экологичность, ориентацию на развитие, преемственность (связь с духовной культурой) и самоактивизацию оказывающего психологическую поддержку выделяет Н.С. Пряжников; добровольность, ответственность и конфиденциальность отмечает Т.П. Гаврилова (1996). Основными условиями психологической поддержки провозглашается помощь в понимании, право на выбор, творчество и на ошибки с принятием добровольной ответственности.

В этом смысле нельзя не согласиться с мнением Л.А. Петровской, считающей невозможной психологическую помощь и поддержку без развитие компетентного общения, основанного на готовности и умении строить контакт на различной психологической дистанции, умело варьировать диапазон отношений от психологически отстраненных к интимно-личностным Петровская Л.А., 1997). Важен взгляд Н.В. Гришиной на психологическую поддержку как компонент методов взаимодействия, определяемых как диалоговые и партнерские. Практический интерес вызывают предложенные ею виды психологического влияния: убеждение, самопродвижение, внушение, заражение, пробуждение импульса к подражанию, формирование благосклонности, просьба, принуждение, деструктивная критика, манипуляция (Гришина Н.В., 1977).

В рамках изучаемой проблемы представляет интерес взгляд И.Е.Лилиенталь, выделяющей в качестве ведущих условий эффективности психологической поддержки в условиях вуза системность и целенаправленность; полисубъектность и личностная ориентированность; направленность психологической поддержки на персонализацию всех субъектов процесса поддержки. Главной целью психологической поддержки, по ее мнению, является «формирование ситуации развития личности как субъекта собственной жизни, способного противостоять возникающим трудностям и самостоятельно решать жизненные проблемы. Психологическая поддержка студентов с этих позиций выступает как процесс, результирующий себя актами самодетерминации, самополагания и саморазвития личности» (Лилиенталь И.Е., 2000).

Нам близки подходы некоторых авторов к обуславливанию успешности поддержки с позиций учета социального контекста, культурной специфики, маргинальности, степени изученности личности со стороны оказывающих помощь (Загрядская Н.Н.,1999; Гаврилова Т.П.1996).

В рамках, когда речь идет о психологической поддержке в кризисных, травмирующих ситуациях, а также в наиболее ответственных для дальнейшей жизни периодах развития человека, термин «поддержка» наполняется новым смыслом и содержанием. Именно в этом направлении интенсивно идет разработка новых психолого-педагогических практик и технологий, способствующих развитию личности, повышению резистентности человека к дестабилизирующим внешним и внутренним факторам (Абрамова Г.С., 1977; Беличева С.А., 1994; Власова О.Г., 1998; Дубровина И.В., 1994; Загрядская Н.Н., 1999; Лилиенталь И.Е., 2000; Недбаева С.В., 2000).

Психотерапевтическая поддержка – второе выделенное нами направление в понимании поддержки – выступает как технология, представляющая собой рациональную последовательность использования методов диагностики, психокоррекции и психотерапии. Осуществление психотерапевтической поддержки, по мнению А.Д. Томилиной, возможно в рамках индивидуальной консультации, использования специальных психологических приемов, вплоть до интенсивной психотерапии (Томилина А.Д. 1997).

Коттон считал, что для вмешательства прежде всего подходят: 1) индивиды, имеющие в анамнезе давний травматический опыт и желающие улучшить свое состояние здоровья с профилактической целью; 2) индивиды, находящиеся постоянно в состоянии перегрузок и страдающие от хронической подавленности и депрессивности; 3) индивиды с развитыми вегетативными соматическими нарушениями, связанными с переживанием и переработкой стресса. К физиологическим вмешательствам Коттон относит биологически обратную связь (см. Карвасарский Б.Д., 1998).

При воздействии на угнетающие эмоции важную роль играет способность к релаксации. Поэтому для снятия возбуждения, вызванного страхом, гневом лучше всего, подходят метод регрессирующей мышечной релаксации Джекобсона, аутогенная тренировка, методы медитации. Тренинги самоутверждения и методы достижения социальной готовности могут быть показаны при самостоятельном подавлении гнева.

Для изменения дисфункциональных когниций применяют тренинги социальной компетентности, самоутверждения, коммуникативности ( Кочюнас Р., 1999).

Формирование способности к уклонению от неподдающихся воздействию стрессоров возможно с помощью методов когнитивного переструктурирования или рационально-эмоциональной психотерапии Эллиса (Ellis A., 1990).

Вильямсон, рассматривая технику социально-психологического сопровождения адаптации личностей, имеющих травматический опыт, предлагает когнитивные техники терапии, в частности, позитивное мышление, тренинг позитивного взаимодействия, изменение стиля жизни.

Важным методическим элементом профилактических и терапевтических вмешательств, обусловленных психологической травмой, является самонаблюдение (self-monitoring), проводимое под контролем психолога. Так, Перрез, Райхерс считают, что саморегулирование поведение может осуществляться через процессы, которые «вводятся самой личностью и поддерживаются ею», т.е.через когнитивные способы поведения – планирование, мышление, самокоммуникацию (Perrez M, Reicherts M., 1989)

Самоинструкция или самовербализация, по мнению Р.Новако помогают научить сопровождаемых проблемному и эмоционально-ориентированному разрешению задач. Внутренние монологи, инструкции, создают у индивидов ощущения личного контроля, что особенно важно в ситуациях фрустрации, фиксированности на травме (см. Карвасарский Б.Д., 1998).

А.Бек предлагает методы модификации несоразмерных самоинструкций, основанные на ментальных тренингах с помощью когнитивного переконструирования ( Beck A.T.,1979).

Мейхенбаум интегрировал использование самоинструкций в концепцию иммунитета к стрессу и методику прививки против стресса (Meichenbaum D., 1985).

К психотерапевтическому направлению в последний период стал тяготеть и Б.С. Братусь, традиционно трактовавший «поддержку» как психологическое направление. Говоря о субъект-субъектном подходе, учете общих смысловых устремлениях, соотношениях мотивов и способов деятельности личности с «нравственными плоскостями общечеловеческого бытия» при оказании помощи, он предлагает не только оценку личности, ее воспитание, но и индивидуальную психокоррекцию и психотерапию (Братусь Б.С., 1990).

Определенный интерес для нас представляет использование Т.П. Гавриловой принципов «энергетизирующего сочувствия» в рамках личностного психологического консультирования; «развивающего» совета, предполагающего некоторый диапазон возможных действий и побуждающий личность самостоятельно искать оптимальный ход; «развивающей» информации - знаний, позволяющих субъекту действовать наиболее адекватно.

Материалы проведенного нами исследования показывают, что любые известные формы и методы психотерапевтической поддержки адаптации личности, имеющей травматический опыт, не могут быть признаны эффективными без использования методов, заимствованных из социологии и педагогики.

Социальная поддержка рассматривается исследователями как фактор преодоления личностью сложных жизненных ситуаций и оптимизирующий психологическое здоровье (Аксельсон и И.Тюлефорс, 1998; Cobb K., 1976). В этом направлении, по нашему мнению, следует отметить разработки американских психологов M. Veiel, U. Bauman, предложивших технологии эмоциональной, реальной (т.е. получаемая в виде практических действий) и информационной поддержки [215]. Практический интерес представляют работы Hordy, Wasserman, Kamal, Phil и др., направленные на стабилизацию психического здоровья, повышение стрессоустойчивости и жизненного потенциала личности (см. Макарчук А.В., 2004).

Обобщение точек зрения представителей различных направлений на сущность поддержки, приводит к выделению общего для всех их признака - межличностного субъект-субъектного взаимодействия.

Субъектами процесса психологической поддержки выступают две стороны: 1) личность, нуждающаяся в поддержке собственного развития; 2) личность, осуществляющая поддержку.

Тем не менее, А.В. Брушлинский отмечает, что даже в современных трактовках зоны ближайшего развития по-прежнему недостаточно учтена важнейшая роль условий, изначально опосредствующих все внешние воздействия. Понятие такой зоны означает, что все субъекты делятся на получающих и не получающих психологическую поддержку. Однако такой дифференциации явно недостаточно. Необходимо деление на тех, кто хочет, может и наоборот, не хочет и не может использовать в процессе саморазвития помощь извне (подсказку, советы и т.д.), поскольку такая помощь воздействует не непосредственно, не прямо, а только через внутренние условия, через самого поддерживаемого субъекта (Брушлинский А.В, 1994).

Выражая согласие с автором, подчеркиваем значимость выделения в особую группу субъектов, имеющих травматический опыт, и находящихся по какой-либо причине в зоне недосягаемого воздействия.

Необходимость совершенствования форм и методов социально-психологической помощи личности в новых социокультурных, политических и экономических условиях, привела, по нашему мнению, к взаимопроникновению и взаимовлиянию форм и методов субъект-субъектной деятельности, осуществляемой на основе разных технологий.

В этих условиях как системная интегративная технология социально-психологической помощи семье и личности сформировалось социально-психологическое сопровождение (Бардиер Г.,1996; Битянова М.Р., Волосников А.В., 1999; Рогов Е.И., 1996).

Нам представляется значимым, что изначальный глубинный смысл глагола «сопровождать», согласно словарю В.Даля, трактуется как действие, то есть «провожать, сопутствовать, идти вместе для проводов, провожатым, следовать». Сопровождать – значить проходить с кем-либо часть его пути в качестве спутника или провожатого. Этимологически термин «сопровождение» близок к таким понятиям, как содействие, совместное передвижение, помощь одного человека другому в преодолении трудностей, что позволяет использовать его для обозначения разнообразных явлений и состояний, в том числе естественно развивающихся реакций, процессов и состояний личности (Даль В., 1982).

В рамках бытийных отношений сопровождение – это процесс особого рода между сопровождающим и теми, кто нуждается в помощи. Это поиск скрытых ресурсов развития человека или семьи, опору на его (ее) собственные возможности и создание на этой основе психологических условий для восстановления связей с миром людей.

С позиций методологического анализа также возможно утверждение, что сопровождение – это особая форма осуществления пролонгированной социальной и психологической помощи, направленная на создание условий для восстановления потенциала развития и саморазвития личности; психически здоровых людей, у которых на определенном этапе развития возникают личностные трудности (Петровский А.В., 1990).

Ю.Слюсарев, употребляя понятие «сопровождение» для обозначения недирективной формы оказания здоровым людям психологической помощи, подчеркивал, что оно должно быть направленно «не просто на укрепление или достройку, а на развитие и саморазвитие самосознания личности», это должна быть «помощь, запускающая механизмы саморазвития и активизирующей собственные ресурсы человека, помогающая человеку войти в ту «зону развития», которая ему пока еще недоступна (Слюсарев Ю.В., 1992).

По мнению Мухиной В. С. и Горяниной В.А сопровождение «предусматривает поддержку естественно развивающихся реакций, процессов и состояний личности» (Мухина В. С., Горянина В.А., 1997). Сопровождение предполагает не «исправление недостатков и переделку», а создание условий для восстановления потенциала развития и саморазвития личности; процесс особого рода бытийных отношений между сопровождающим и теми, кто нуждается в помощи, поиск скрытых ресурсов развития человека, опору на его (ее) собственные возможности и создание на этой основе психологических условий для социальной и психологической адаптации (Тарабрина Н.В., 2000; Топчий М.В., 2004; Трубицина Л.В., 2005).

Конкретизируя суть социально-психологического сопровождения, Б.С Братусь провозглашает главным моментом в психологическом сопровождении создание особой формы взаимоотношений в системе «психолог - травмированная личность», создающей условия для переживания, объективации, рефлексии и реконструкции образа мира клиента и его отдельных фрагментов в период консультаций и групповых занятий (Братусь Б.С., 1988, 1990).

Реабилитация личности в психолого-социальном аспекте, как процесс восстановления психических проявлений и способностей после какого-либо нарушения; возвращение, включение в общество возможны при условиях гуманного отношения к личности, веры в ее силы, погруженности в реальную повседневную жизнь человека.

Именно это обуславливает подведение под методологическую базу социально-психологического сопровождения развития личности студентов, имеющих в анамнезе травматический опыт, ведущих идей гуманистической психологии: идеи личностно-развивающего взаимодействия (Роджерс К.,1994; Петровский В.А.1990, 1998;, Котова И.Б., Шиянов Е.Н., 1996, 1997); идеи о необходимости поддержки и потребности в ней при удовлетворении ведущих человеческих потребностей в самореализации, самовоплощении, раскрытии самости (Маслоу А.,1997; Меррей Г. и др. ).

Очевидно, что при разработке теоретических основ обоих видов субъект-субъектных отношений – поддержки и социально-психологического сопровождения - использовалась психологическая и педагогическая методологическая база, в основе которой провозглашались одинаковые гуманистические цели и задачи, что делает правомерным использование обоих направлений. Мы считаем, соглашаясь с О.С.Газманом, что психолого-педагогическая поддержка, «являясь принципиально новой культурой воспитания», влияющей на жизненное самоопределение, подготовку к осуществлению выборов в кризисных ситуациях, самораскрытие и устранении субъективных препятствий развитию, укрепление психологического здоровья, а также оказание помощи в конкретной психотравмирующей ситуации», может иметь такую же эффективность как сопровождение при определенных условиях (Газман О.С., 1996).

Следует подчеркнуть, что элементы педагогической поддержки, как деятельности субъектов образовательного процесса, в рамках социально-психологической помощи, направлены также на оказание превентивной и оперативной помощи.

Наполнение социально-психологического сопровождения технологиями и методами психологической, педагогической, социальной, психотерапевтической поддержек, привело к созданию новой, «синтезтехнологии», позволяющей оказывать при необходимости эффективную помощь.

Специфичность заключается в требования принципа одновременного или попеременного использования технологических составляющих разных направлений при работе с личностью, имеющей травматический опыт.

Характеризуя такую личность, исследователи предполагают наличие у нее устойчивых переживаний событий, оказывающих на психику длительные поствоздействия разной интенсивности, психологический стресс. Психическая травма рассматривается как нарушение целостности и функций психики человека, вызванное внешним воздействием на нее различных факторов Трубицина Л.В., 2005)..

С этой позиции разрабатываются различные подходы с целью выделения условий, определяющих успешность социально - психологического сопровождения личности.

Так, результативность действий, по мнению ряда исследователей, зависит, прежде всего, от строгой структурированности сопровождения. При этом его элементы признаются следующие инвариантные этапы:

– диагностика (отслеживание), служащая основой для постановки целей;

– отбор и применение методических средств;

– анализ промежуточных и конечных результатов, дающий возможность корректировать ход работы.

Анализируя технологические аспекты сопровождения, М. Канн подчеркивает значение диагностического этапа, позволяющего выбрать стратегии социально-психологического сопровождения в зависимости от их результатов, определить степень травматизации личности и уровень ее социально-психологического благополучия.

По мнению Б.Коттона, реализация социально-психологического сопровождения возможна при условии определения уровня травмированности личности. В связи этим им впервые определен круг личностей, подходящих, прежде всего для вмешательства: 1) индивиды, имеющие в анамнезе давний травматический опыт и желающие улучшить свое состояние здоровья с профилактической целью; 2) индивиды, находящиеся постоянно в состоянии перегрузок и страдающие от хронической подавленности и депрессивности; 3) индивиды с развитыми вегетативными соматическими нарушениями, связанными с переживанием и переработкой стресса.

Группа отечественных ученых в качестве основных характеристик процесса сопровождения выделяет процессуальность, пролонгированность, недирективность.

С точки зрения А.И.Зеличенко формирование методологической базы и планирование конкретных мероприятий по социально-психологическому сопровождению адаптации личности, имеющей травматический опыт, невозможно без высокого потенциала духовного роста самого психолога-практика. Стремительные перемены, происходящие в обществе, требуют постоянной «процессуальной работы» по приобретению метанавыков: сочувствия (как развития заботы и внимания); отстраненности (предполагает наличие юмора и способности выхода из ситуации, изменения угла зрения); свободы, творчество и спокойствия (Зеличенко А.И., 1996). Тем не менее, традиционными остаются требования к психологу, как субъекту психологической поддержки, формирующему определенные рефлексивные установки и чувства:

1. способности и желания выслушать;
2. желания помочь;
3. принятия как позитивных, так и негативных сторон личности;
4. отношения к личности как к уникуму с индивидуальной идентичностью и чувствами;
5. убежденности в способности личности управлять своими эмоциями, преодолевать трудности и находить решение.

Руководством к действию в рамках социально-психологического сопровождения можно считать работы К.Роджерса, раскрывающие суть отношений индивидов, имеющих травматический опыт, и «помогающих».

Определяющим условием эффективности взаимодействия, по его мнению, является эмпатия – постижение эмоционального состояния, проникновение, вчувствование в переживания другого человека, способность понимания актуальных чувств и вербальное умение передать это понимание другому. Основной механизм эмпатии – сопереживание, которое помогает проникновению во внутренний мир другого, принятию его как индивида, имеющего ценность. Актуальным остается мнение К. Роджерса о том, что принятие другого человека, глубинное эмпатическое понимание, дающее возможность видеть личный опыт человека с его точки зрения, невозможно без искренности в выражении собственных чувств, симпатии, тонкой эмпатии чувств и высказываний. Человек, создавший такие «помогающие» отношения, становится «спутником» другого, сопровождающем его в свободном поиске самого себя. Реализация «помогающих отношений», как считает К.Роджерс, может считаться позитивной при условиях, «в которых, по крайней мере, одна из сторон намеревается способствовать другой стороне в личностном росте, в развитии, лучшей жизнедеятельности, развитии зрелости, в умении ладить с другими» (Роджерс К., 1994).

Обязательным условием конструктивного общения, основой всех актов взаимодействия, их итогом и механизмом осуществления социально-психологической поддержки личности выступает принятие человека во всей полноте его бытия. Принятие человека без оценки, советов или критики, как это принято в гуманистической психологии, исключает индифферентное отношение к проявлениям его личности.

По нашему мнению, эффективностью социально-психологического сопровождения, возможно управлять в рамках профессиональной деятельности, предусмотренной технологическими особенностями, посредством отдельных слов, высказываний, прикосновений, совместных действий, физического соучастия, выражения лица, жестов.

Анализ приведенных подходов позволяет заключить, что они не противоречат друг другу, а каждый из них может иметь место при определенных условиях.

Наряду с условиями успешной реализации программ социально-психологического сопровождения ряд авторов останавливается на ложных механизма и способах поддержки. С позиций К.Роджерса непомогающими качествами человека являются отсутствие интереса, наличие дистанции, а также слишком большая симпатия. Гиперопека, создание зависимости, навязывание нереальных стандартов, стимулирование соперничества. приводят к переживаниям, мешают нормальному взаимодействию, развитию личности (Роджерс К., 1994).

Проведенный теоретический анализ дает нам основания рассматривать социально-психологическое поддержку и сопровождение, как разновидности многомерного процесса, состоящего из нескольких взаимосвязанных и взаимозависимых процессов:

1. процесс, в котором происходит сосредоточение на позитивных сторонах и преимуществах личности с целью укрепления ее самооценки;
2. процесс, формирующий веру личности в себя и свои возможности;
3. процесс, способствующий адаптации личности и поддерживающий при неудачах;
4. процесс, помогающий избежать ошибок;
5. процесс, обеспечивающий восстановление оптимального психологического состояния личности с целью полного или частичного разрешения проблемной ситуации.

Социально-психологическое сопровождение невозможно без гуманного отношения к личности, веры в ее силы, погруженности в реальную повседневную жизнь человека. Мы полностью согласны с мнением А.В Волосникова (1999), Н.Г Осуховой (1999), К.Ф.Дмитриева, М.И. Ерифа, А.М. Эткинда (1985), Н.Н. Загрядской (1999) и многих других специалистов в обсуждаемой нами области, что развитие нового жизненного качества – адаптивности, т.е. способности самостоятельно достигать относительного равновесия в отношениях с собой и окружающими, как в благоприятных, так и в кризисных жизненных ситуациях, возможно только при условии соблюдения, в процессе адаптации к жизни травмированной личности, таких его характеристик как процессуальность, пролонгированность, недирективность.

Литература к шестой главе

Абрамова Г.С. Практическая психология. – М.: Академия, 1997.

Абульханова-Славская К.А. Психологические и жизненные потери. К проблемам экологии человека/В кн. Психология личности в условиях социальных изменений.– М.: Институт психологии РАН, 1993.

Абульханова-Славская К.А. Стратегия жизни.–М.:Мысль, 1991.

Абульханова-Славская К.А.Социальное мышление личности:проблемы и стратегии исследования // Психологический журнал. 1994. Т.15.№4

Адлер А. Понять природу человека.– СПб., 1997.

Александровский Ю. А. Глазами психиатра.– М.: Гэотар-Медиа, 1999.

Александровский Ю.А. Некоторые узловые вопросы современной пограничной психиатрии /Психиатрия и психофармакотерапия Том 11/№ 2, 2006.

Александровский Ю.А. О системном подходе к пониманию патогенеза непсихотических психических расстройств и обоснованию рациональной терапии больных с пограничными состояниями // Журнал «Терапия психических расстройств» / Архив / ТПР №1, 2006.

Александровский Ю.А. Пограничные психические расстройства. Учебное пособие. 3-е издание.– М 2000.

Анцыферова Л. И. Способность личности к преодолению деформации своего развития // Психологический журнал. Т. 20. № 1, 1999.

Анцыферова Л. Я. Личность в трудных жизненных условиях: переосмысливание преобразование ситуаций и психологическая защита // Психологический журнал. Т. 15. № 1, 1994.

Аргайл М. Психология счастья. – М.: Прогресс, 1990.

Асмолов А.Г. Культурно-историческая психология и конструирование миров. – М.: Изд-во «Институт практической психологии».– Воронеж: НПО «Модэк», 1996.

Асмолов А.Г. Личность как предмет психологического исследования. – М.: 1984.

Асмолов А.Г. Психология личности. Принципы общепсихологического анализа. – М.: Изд-во МГУ, 1990.

Бардиер Г., Ромазан И., Чередникова Т. Я хочу! Психологическое сопровождение естественного развития маленьких детей.– СПб., 1996.

Белинская Е.П., Тихомандрицкая О.А., Социальная психология личности.– М. 2001.

Беличева С.А. Основы превентивной психологии.– М.: Редакционно-издательский центр Консорциума «Социальное здоровье России».– М, 1994.

Беличева С.А. Основы превентивной психологии. – М.: Редакционно-издательский центр Консорциума «Социальное здоровье России»,1994.

Березин В.Г. Психическая и психофизиологическая адаптация человека. –Ленинград, 1988.

Битянова М.Р. Психолог в школе: Содержание и организация работы.– М., 1998.

Божович Л. И. Проблемы формирования личности. – М.: Институт практической психологии. – Воронеж: НПО «МОДЭК», 1995.

Братусь Б.С. Аномалии личности. – М.: Мысль, 1988.

Братусь Б.С. Опыт обоснования гуманитарной психологии. Вопросы психологии, № 6. 1990.

Брушлинский А.В. Проблемы психологии субъекта.– М., 1994.

Бурменская Г. В., Захарова Е. И., Карабанова О. А., Лебедева Н. Н., Лидерс А. Г.. Возрастно-психологический подход в консультировании детей и подростков. Издательство: МПСИ, 2007.

Власова О.Г. Психологическая защита как средство личностного развития студентов: Дисс..... канд. психол. наук. – Ставрополь, 1998.

Водопьянова П. Е. Активная жизненная позиция личности и профессиональная адаптация в условиях социально-экономической) кризиса // Психологические проблемы самореализации личности. Вып. 2. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1998.

Волкова А.И. О психологической поддержке развития личности детей в образовательном процессе дошкольных учреждений / Развитие личности в образовательных системах Южно-российского региона. Ч.1., Ростов-н/Д., 1998.

Волосников А.В. Психологическое сопровождение сотрудников спецподразделений по борьбе с терроризмом: Автореф. дис.... канд. психол. наук. М., 1999.

Гаврилова Т.П. У истоков творческой личности.– Витебск, 1996.

Газман О.С. Педагогика свободы: путь в гуманистическую цивилизацию ХХI века//Забота - поддержка – консультирование Серия «Новые ценности образования» Под ред. Н.Б. Крыловой / Выпуск № 6.– М.: Инноватор, 1996.

Газман О.С. Педагогика свободы: путь в гуманистическую цивилизацию ХХI века//Забота – поддержка – консультирование/Серия «Новые ценности образования» Под ред. Н.Б. Крыловой/Выпуск № 6.– М.: Инноватор, 1996.

Галкин К. Ю. Психические расстройства у лиц, перенесших террористический акт в городе Волгодонске 16 сентября 1999 года : Клиника, динамика, систематика : автореферат дис.... кандидата медицинских наук.–М, 2009.

Головаха Е.И. Изменение социальной структуры и формирование среднего класса на Украине // Социологический журнал, 1997.

Головаха Е.И., Панина Н.В. Интегральный индекс социального самочувствия (ИИСС). Конструирование и применению теста в массовых опросах. - К.: ИСНАНУ, 1997.

Гришина Н.В. Помогающие отношения: профессиональные и экзистенциальные проблемы // Психологические проблемы самореализации личности / Под ред. А.А. Крылова, Л.А. Коростылевой.– СПб., 1997.

Даль В. Толковый словарь живого великого русского языка. – М.: Рус. яз., 1982.

Дикая Л. Г., Махнач А. В. Отношение человека к неблагоприятным жизненным событиям и факторы его формирования // Психологический журнал. Т. 17. № 3, 1996.

Дмитриев К.Ф., Ериф М.И., Эткинд А.М. Кризисы в развитии индивидуальности и стратегия психологической помощи // Психологические проблемы индивидуальности. Вып. 3.– Л.–М., 1985.

Дмитриева Т.В., Положий Б.С. Этнокультуральная психиатрия.– М.: Медицина, 2003

Дубровина И.В. Школьная психологическая служба: вопросы теории и практики. – М.: Педагогика, 1994.

Дубровина И.В., Борисова Е.М., Прихожан А.М. Модель развития психологической службы системы образования России // Детский практический психолог. – Обнинск, 1994.

Дюркгейм Э. Правила, относящиеся к объяснению социальных факторов // Социология. Ее предмет, метод, предназначение.– М., 1995.

Жмыриков А.Н. Диагностика социально-психологической адаптированности личности в новых условиях деятельности и общения: Дис. … канд. психол. наук.– Л., 1989.

Журавлев А. Л. Социально-психологическая динамика в изменяющихся экономических условиях // Психологический журнал. Т. 19. № 3, 1998.

Загрядская Н.Н. Психологическая поддержка старшеклассников при решении ими экзистенциальных проблем: Дисс..... канд. психол. наук. – Ростов-н/Д., 1999.

Зеличенко А.И. Психология духовности.– М.: изд-во транперсонального института, 1996.

Канг Хи Ли. Социально - стрессовые расстройства личности. Трудные жизненные ситуации в предметном поле социальной психологии /Материалы I и II научно-практических конференций 24 декабря 2003 г. и 8 декабря 2004 г./ Под ред. Е.А.Петровой – М.: РИЦ АИМ, 2004.

Карвасарский Б.Д. Психотерапевтическая энциклопедия.– СПб.: Питер, 1998.

Киселева В.А. Трудная жизненная ситуация как фактор, способствующий возникновению одиночества. Трудные жизненные ситуации в предметном поле социальной психологии / Материалы I и II научно-практических конференций 24 декабря 2003 г. и 8 декабря 2004 г./ Под ред. Е.А.Петровой – М.: РИЦ АИМ, 2004.

Котова И.Б. Идея личности в российской психологии. Автореферат…док. психол. наук.– М., 1994.

Котова И.Б., Шиянов Е.Н. Образование как общечеловеческая ценность // Вестник Ставропольского университета. Вып. 1.– Ставрополь, 1996.

Котова И.Б., Шиянов Е.Н. Педагогическое взаимодействие. – Ростов-н/Д., 1997.

Котова И.Б., Шиянов Е.Н. Социализация и воспитание. – Ростов-н/Д., 1997.

Кочюнас Р. Основы психологического консультирования. – М.: Смысл, 1999.

Куликов Л. В. Психология настроения личности: Автореф….докт. психол. наук. – СПб., 1997.

Леннер-Аксельсон Б., Тюлефорс И. Психосоциальная помощь населению – М. 1998.

Леонтьев Д. А. От социальных ценностей к личности: социогенез и феноменология ценностной регуляции деятельности // Вестник МГУ.Сер. 14, Психология. № 1,1997.

Ливехуд Б. Кризисы жизни – шансы жизни. Калуга, 1994.

Лилиенталь И.Е. Психологическая поддержка студентов в период адаптации к обучению в техническом вузе: Дисс..... канд. психол. наук. – Ставрополь, 2000.

Макарчук А. В. Психологические последствия насилия у детей 10-13 лет Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата психологических наук.– Москва, 2004.

Маслоу А. Психология бытия.– М., 1997.

Маслоу А.Г. Дальние пределы человеческой психики. – Спб.: Евразия, 1997.

Матрос Л.Г. Социальные аспекты проблемы здоровья.– Новосибирск, 1992.

Мухина В. С., Горянина В.А. Развитие, воспитание и психологическое сопровождение личности в системе непрерывного образования: концепция и опыт работы ИРЛ РАО. Воспитание и развитие личности: Материалы международной научно-практической конференции. / Под ред. В.А. Горяниной. – М., 1997.

Налчаджян А.А., Личность, групповая социализация и психическая адаптация.– Ереван, 1986

Налчаджян А.А.. Социально-психическая адаптация личности (формы, механизмы и стратегии). Ереван: Издательство АН Армянской ССР, 1988.

Недбаева С.В. Психологические практики в отечественном образовании: виды, статус, кадры, методический инструментарий.– СПб.: Изд-во РПГУ им. А.И. Герцена, 2000.

Ожегов С.И. Словарь русского языка / Под ред. Н.Ю. Шведовой.-20-е изд., стереотип.– М.: Рус. яз., 1988.

Осухова Н.Г. Психологическое сопровождение личности в период адаптации к жизненным изменениям. Профориентация и психологическая поддержка – новые возможности занятости: Тез. докл. межрегиональной научно-практической конференции. М.: Красная площадь,1999.

Перес Л. Р. Трудные жизненные ситуации в предметном поле социальной психологии /Материалы I и II научно-практических конференций 24 декабря 2003 г. и 8 декабря 2004 г./ Под ред. Е.А.Петровой – М.: РИЦ АИМ, 2004.

Петрова Е.А. Трудные жизненные ситуации в предметном поле социальной психологии /Материалы I и II научно-практических конференций 24 декабря 2003 г. и 8 декабря 2004 г./ Под ред. Е.А.Петровой – М.: РИЦ АИМ, 2004.

Петровская Л.А. Развитие компетентного общения как одно из направлений оказания психологической помощи // Введение в практическую социальную психологию / Под ред. Ю.М.Жукова, Л.А. Петровской, О.В.Соловьевой. – М., 1997.

Петровский А.В. Быть личностью. – М.: Педагогика, 1990.

Петровский А.В. Личность. Деятельность. Коллектив. – М.: Политиздат, 1982.

Петровский В.А., Калиненко В.К., Котова И.Б. Личностно-развивающее взаимодействие. – Ростов-н/Д., 1998.

Положий Б. С. Психическое здоровье как отражение социального состояния общества // Обозрение психиатрии и медицинской психологии им. В. М. Бехтерева. № 4, 1993.

Полтавец В.И., Белинская М.К. Проблемы психиатрии, связанные с религиозным бумом в Украине в конце 80-х – начале 90-х годов // Вісник Асоціаціі психіатрів Украіни.– Киів, 1994.

Потуткова С.А. Психологические проблемы безработного в трудной жизненной ситуации. Трудная жизненная ситуация как фактор, способствующий возникновению одиночества. Трудные жизненные ситуации в предметном поле социальной психологии /Материалы I и II научно-практических конференций 24 декабря 2003 г. и 8 декабря 2004 г./ Под ред. Е.А.Петровой – М.: РИЦ АИМ, 2004.

Пряжников Н. С., Пряжникова Е.Ю. Методы активизации духовного потенциала личности. Уч. пос.–М., 2009.

Реан А. А. Акмеология личности // Психологический журнал. Т. 1. № 3. 2000.

Реан А. А. К проблеме социальной адаптации личности // Вестник СПбГУ. Сер. 6. Вып. 3., 1995.

Реан А.А. Психология и психодиагностика личности.Теория, методы исследования, практикум.– СПб:прайм-ЕВРО-ЗНАК, 2006.

Рогов Е.И. Настольная книга практического психолога в образовании.– М.: Владос, 1996.

Роджерс К. Взгляд на психотерапию. Становление человека: Пер. с англ. / Под ред. Есениной Е.И. – М.: Прогресс, 1994.

Слюсарев Ю.В. Психологическое сопровождение как фактор активизации саморазвития личности: Автореф. дис.... канд. психол. наук.– СПб., 1992.

Стефаненко Т.Г. Этнопсихология. – М., 1998.

Сукиасян С.Г. Психопатологический анализ периода «экстремальности» в Армении: 1988-1998 г.г./ Вестник МАНЭБ, № 7, 1999.

Тарабрина Н.В. Практикум по психологии посттравматического стресса. - СПб: Питер, 2001.

Тарабрина Н.В., Агарков В.А./Клиническая психология в социальной работе //Гл.3.1., Изд.: «Академия», 2002.

Творогова Н.Д. «Я» в контексте психологии успеха. Трудные жизненные ситуации в предметном поле социальной психологии /Материалы I и II научно-практических конференций 24 декабря 2003 г. и 8 декабря 2004 г./ Под ред. Е.А.Петровой – М.: РИЦ АИМ, 2004.

Томилина А.Д. Социально-психологическая работа в системе службы занятости/Основы социальной работы/Отв. ред. П.Д. Павленок. - М.: Инфра-М, 1997.

Топчий М.В. Развитие феномена тестовой тревожности у студентов / Современное гуманитарное знание о проблемах социального развития // Материалы XII годичного научного собрания СКСИ.– Ставрополь:СКСИ, 2004.

Трубицина Л.В. Процесс травмы. М.:Смысл; ЧеРо, 2005.

Франкл В. Человек в поисках смысла. – М.: Прогресс, 1990.

Фролов С.С. Социология. – М.: Логос, 1997

Философский энциклопедический словарь.– М.,1983.

Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. – М., 1994.

Фромм Э.Иметь или быть/ Пер.сангл..-М.:Мир, 1990.

Чурилова Т.М. Информационно-психологический терроризм как причина посттравматического стрессового расстройства / Экология. Культура. Образование // Матер. Межрег. научно-практ. конф. – Ставрополь, МГОПУ, Вып. 14-15. – 2004.

Чурилова Т.М. Непредвиденная потеря объекта особой привязанности как причина посттравматического стрессового растройства у студентов / Материалы Межрегиональной конференции «Физиологические проблемы адаптации». – Ставрополь:Изд.СГУ, 2003.

Шапкин С А., Дикая Л. Г. Деятельность в особых условиях: компонентный анализ структуры и стратегии адаптации // Психологический журнал. Т. 17. № 1,1996.

Шваков А., Швакова Ю. Территория социальной напряженности www.pmuc.ru/jornal

Шибутани Т., Социальная психология. Ростов-на-Дону, 1998.

Шиянов Е.Н. Гуманизация образования и профессиональной подготовки учителя. Уч. пособие – М., Ставрополь, 1991.

Шиянов Е.Н. Гуманизация образования и профессиональной подготовки учителя. Уч. пособие – М., Ставрополь, 1991.

Юрьева Л.Н. Кризисные состояния.– Днепропетровск: 1996.

Ясперс К. Общая психопатология.– М.:Наука, 1997.

Adler A. Der Sinn des Lebens. – Wien-Leipzig, 4. Aufl., 1933.

Allport G.W. Becoming: Basic Considerations for a Psychology of Personality. New Haven: Yale University Press, 1955.

Argyle М., Belt-Hallalmi В. The social Psychology of Religion L, – Boston, 1975.

Bauman U., Cobb S. Social support as a moderation of life stress//Psychosomatic Medicine. V. 38. N 5. 1976.

Beck A.T. Wahrnehmung der Wirklichkeit und Neurose.–Mnchen,1979.

Cobb S. Social support as a moderation of life stress//Psychosomatic Medicine. 1976. V. 38. N 5.

Cutrona C.E. & Suhr J. A. Controllability of stressful svents and satisfaction with spose support behaviors//Communication Res. V. 12. N 2, 1992.

Ellis A. Rational-emotive couple therapy.-New York, 1990.

Erickson E.H. Identity Youth and Crisis. New York, 1968.

Eysenck H.J., Arnold W., Meili R (EDS.), Encyclopedia of Psychology, N-Y, 1972

Eysenck H.J., Arnold W., Meili R. (EDS.),vol.1,P.25

Fiedmann M. L., Andrews M. Family support and child adjestment singl-parent families//Issues in Comprihenciye Pediatric Nursing. V. 13, 1990.

Figley C. Trauma and its wake (V.2). – New York, 1986.

Freud A., Das ich und die Abwehrmechanismen. L.,1946.

Hartmann H., Ego psychology and the Problem of adaptation. N-Y.,1958.

Hofstede, G. (1980). Culture's consequences: International differences in work-related values. Beverly Hills, CA: Sage.

Hofstede, G. (1991). Cultures and organizations: Software of the mind. London: McGraw-Hill.

Jacobson S. W., Frye K. F. Effects of material social support on attachment: Experimental Evidence//Child Development. V. 62, 1991.

Lasarus R.S. Psychological stress and coping process. N.Y.:McGraw-Hill,-1966.

Lasarus R.S., Folkmann S. Stress, appraisal andcoping.-New York,NY:Springer Publishng Co., 1984

Lasarus R.S., Folkmann S. Stress, appraisal andcoping.-New York,NY:Springer Publishng Co., 1984.

McLaughlin K. Pastoral care in the school of England/Child Development. V. 82. N 3, 1996.

Meichenbaum D. Stress inoculation training.-New York: Pergamon, 1985.

Morinada Y. S. Sakata K., Koshi R. Marital satisfaction and division of family related tasks among Japanese married couples//Psichol. Reports, V. 70. N 1, 1992.

Mowrer O. Н. Identification A link between learning theory and psychotherapy. — In: Learning theory and personality dynamics. N. Y., 1950.

Perrez M, Reicherts M. Belasungsverarbeitung/-Zeitschrift fur Diff, und Diagnostisch Psychologie, 2, 1989.

Philips L., Human adaptation and his failures. N-Y&London, 1968.

Veiel H., Bauman U. (Eds.). The meaning and measurement of social support: The series in clinical and community psychology. N. Y.: Hemisphere Publishing Corp., 1992.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Анализ классических теорий представляет не только исторический интерес, но может вылиться в реальное обсуждение современных методов психотерапии.

Очевидно, что современные представления острессе изменяются как в научном поле, так и на обывательском уровне.

Однако, как указывают многие исследователи, последствия пребывания человека в травматических ситуациях не ограничиваются развитием острого стрессового расстройства (ОСР) или ПТСР (которому, как правило, коморбидны: депрессия, паническое расстройство и зависимость от психоактивных веществ), Диапазон клинических проявлений последствий сверхэкстремального воздействия на психику человека, безусловно, шире и еще требует дальнейших комплексных и междисциплинарных исследований.

авторы этих моделей не ограничиваются рассмотрением этиологии, течения и лечения клинически определяемой симптоматики ПТСР, понимая, что главным последствием травматического воздействия является травматическое переживание, когнитивно-эмоциональные и личностные изменения.

Отношение к психосоматике как самостоятельной области медицины до сих пор весьма неоднозначно. Эта наука — очень плохо изученный мир явлений, вызывающих особый, исключительный интерес на протяжении длительного периода времени, потому что с незапамятных времен влияние нервной системы и личности человека на течение и развитие заболевания имело огромное значение. Развитие этого направления позволит повысить эффективность лечения путем рациональной организации лечебного процесса. Первые исследования в данном направлении дали обнадеживающие результаты. Но, к сожалению, работ в этой области крайне мало.