Федеральное агентство
по образованию
Уральскаягосударственная
юридическая академия
Б. Н. Алмазов
Личность
в правовом
поле
Екатеринбург 2005
УДК 340.6
ББК Р 81
А 51
Печатается попостановлению редакционного совета
Уральскойгосударственной юридическойакадемии
Рецензенты
член-корреспондентРоссийской академии образования,
доктор психологических наукпрофессор Э. Ф. Зеер;
доктор юридических наукпрофессор И. В.Решетникова
А 51 Алмазов Б.Н.
Личность в правовомполе: Монография. – Екатеринбург: Издательский домУрГЮА, 2005. – 148с.
ISBN 5-7845-0041-4
Обсуждаютсяметодологические аспекты психологическойоценки личностных свойств в интересахправосудия с учетом реальнойсостязательности процесса. Рассмотренывозможностипсихологии как науки, искусства, ремеслапри выполнении экспертных функций. Феномен личностиосмысляется в свете юридическихпредставлений об ответственности.
Предназначеноспециалистам в области психологическойэкспертизы, работникам судебных органов,преподавателям и студентам юридическихвузов, всем, интересующимсяпроблемамиличности
Глава 7 написана всоавторстве с А. С. Васильевой
| ISBN 5-7845-0041-4 | © Алмазов Б. Н.,2005 © Уральскаягосударственная юридическая академия, 2005 |
Оглавление
Введение 4
Глава I. Категория«личность» в современномзаконодательстве 7
Предварительныезамечания 8
Обзор ситуации 11
Глава II. Личность какфеномен общественной жизни 25
Предварительныезамечания 26
О филогенезеличности 30
Концепция личности впредставлении науки 34
Новые горизонты 37
Глава III. Онтогенезличности 42
Предварительныезамечания 43
Психическая зрелость взаконе и жизни 45
Глава IV. Девиантноеразвитие личности 58
Умственноотсталые 59
Нравственноинфантильные 66
Семейно-педагогическаязапущенность 77
Глава V.Психодиагностика личностныхсвойств 86
Глава VII. Личность приотправлении правосудия 123
Заключение 139
Литература 142
Введение
«Чем дальшеправосознание (цивилизация) удаляется от”норм-пра-вил“ (которые, по сути, не более, чемобрамление права) к правовым явлениям иправовому поведению, тем больше в юридическойфеноменологиипроступает человеческий фактор».
Из юридическойантропологии
Замысел этой книгивозник в процессе работы над материаламиконференции «Государство и право вусловиях глобализации» (УрГЮА, 2004), когда походу обсуждения темы «Психологическиеаспекты правового поля» стало ясно, чтоесли для диалога культур достаточновзаимопонимания, то для жизни в единомсоциальном пространстве, где общие нетолько правила, но и нравы, нужен более глубокий анализ феноменаличности, чем было принято в советской науке. Иначепростое сопоставление общественно-политическихсистем выливается в банальноеперечисление недостатков или преимуществ, которыедолжны быть устранены или достигнутысовместнымиусилиями. Отталкиваясь от этоговпечатления, мы постаралисьразвить мысль о личности как феноменеобщественной и индивидуальной жизни,оценка которого в интересах правосудиязаставляет выйти за рамки сложившихсятрадиций как в юриспруденции, так и впсихологии.
Понимая, что интерес кличностному фактору продиктован неабстрактным желанием законодателягуманизировать право, а буквой закона,когда введение нормы о компенсациипсихического вреда заставило иначевзглянуть на многие вопросыправоприменения, мы сосредоточиливнимание исключительно на прагматичныхвопросах. Тем более, что превращениекатегории «личность» из отвлеченногопонятия, когда нормы-правила авторитарногорежима могли позволить себе учитывать еероль в некой обобщенной форме, в предмет, ато и в объект доказывания, когда наавансцену выдвинулись реституативныенормы, обнаружило очень серьезные проблемыоценочного характера.
Роль и местоспециалиста, сведущего в психике, на нашихглазах изстатуса «научного судьи» с правомодностороннего суждения по делу меняется на рольучастника состязания сторон сненадежнойдоказательственной базой. Последнееугрожает ему вообще превратиться в служителяискусства илиремесла, имеющего право лишь на мнение спретензией на авторитет, который дает ненаука, а профессиональный опыт. В такихобстоятельствах (смена ролей всегдаболезненна)юристам, хотят они того или нет, нужновникать в методическую сторону достоверностидопустимости и достаточности доказательств,предъявляемых психологами, и, не исключено,преодолеватьсопротивление экспертов, привыкших,чтобы ихсчитали учеными и верили на слово, апоскольку психология со свойственной ей ориентациейна естественные закономерности поведениялишиласьсвоего преимущества давать рекомендациисо стороны и оставаться притом вне критики,обнаружив себя в правовом поле, специалист обязанзнать нормы и институты, из которых оноформируется. В свою очередь, юрист обязануметь не только учитывать, но и при необходимостиоспариватьмнение психолога. Новый шаг ксотрудничеству призван преодолетьбарьеры встановлении идеи, но нарушает удобноеравновесие системы, а это влечет за собой многочисленныеи многообразные проблемы частногосвойства. Для их решения необходимпостоянный диалог по вопросам личности как вобщетеоретическом, так и сугубо прикладномзначении.
В нашей работе мыпостарались по мере возможности осветитьреальные возможности психологииоткликнуться на социальный заказ, идущийот юриспруденции, сосредоточив вниманиетолько на правовой тематике и избегая иныхаспектов юридической психологии длясохранения, образно говоря, вектора мысли.И надеемся, что представленные материалыбудут, с одной стороны, достаточны дляюристов, которые захотят составить мнениепо этому вопросу, а с другой – привлекут вниманиепсихологической профессиональнойобщественности и послужат аргументом вдискуссии о пределах возможного идопустимого в судебном исследованииличностного фактора.
Глава I
Категория«личность»
всовременном
законодательстве
Общая схемамеханической
иорганической солидарности
| Правила с репрессивнымисанкциями | Правила среституативными санкциями |
| Преобладание уголовногоправа | Преобладаниекооперативного права (гражданского,коммерческого, процесссуального,административного, конституционного) |
| Высокая интенсивностьколлективного сознания | Большой простор дляиндивидуальной инициативы ирефлексии |
| Приписывание высшей ценностиобществу и интересам общества какцелого | Приписывание высшей ценностидостоинству индивида, равенствувозможностей и социальнойсправедливости |
Э. Дюркгейм
Предварительныезамечания
В советскойюриспруденции категория «личность» имела,если можно так выразиться, вспомогательноезначение для решений, принимаемых посуществу дела. Законодатель предписывалисследовать личностный фактор, но делалэто в форме рекомендаций более или менееобщего толка. И тому были причины.
В уголовном праве,доктрина которого была нацелена наискоренение преступности как классовочуждого явления, подсудимые делились наневменяемых и остальных[1]. И хотя в общейконцепции вины отмечалось, что «для того,чтобы лицо было способно отвечать за своипоступки по нормам уголовного права, онодолжно понимать их социальную значимость,предвидеть и понимать развитие причиннойсвязи и ближайшие результаты своейдеятельности, быть способным ккритическому анализу своего поведения исоизмерять его с определенными нормамиповедения, установленными в обществе,считалось, что проблема невменяемостилежит исключительно в плоскостимедицины»[2]. Тем самыминдивидуальные психические различияоценивались не при установлении вины, а приназначении наказания. Поскольку же винусуд определять обязан строго, асправедливость и адекватность мерынаказания только желательны, в центре«личностной» проблематики стоял вопрос осостоянии здоровья, а психиатр-экспертиграл роль своеобразного«научного судьи», чье мнение обычнопринималось в качестве непререкаемого доказательства.
В гражданском праве,воплощавшем политическую установку«освободить людей от материальныхрасчетов», когда социальные потребностиудовлетворялись за счет общества игосударства, личностный фактор в качествеобстоятельства, имеющего значение длясудебного решения, появлялся разве что вспорах о воспитании детей или приосуществлении опеки. Недаром до 1964 г.советская власть вообще обходилась безсудебной процедуры в реализации программысоциального обеспечения, а правовая наукасчитала необязательной всю отрасльсоциального права как унижающуюдостоинство советского человека.
В таких обстоятельствахюридическая психология была востребована,главным образом, криминологией икриминалистикой, где человеческий факторисследовался в сугубо прикладных целях.Психология следственных действий имотивов преступления десятки летисчерпывала тематику научных работ (еслине считать психологии самого юриста).Естественно, их результаты не выходили вправовое поле, а ограничивались уровнемнаставлений для практических работников.Да и юриспруденцию вполне устраивалиотвлеченные представления о личности, непокидающие рамки так называемыхобщественных наук.
Перестройка заставилаиначе взглянуть на многое, в том числе и наличность. В поисках когнитивногоконсонанса сошлись не только политическиесистемы. Наши отличия проникают вглубинные пласты национальных характеров,которые воспитаны на разном историческом опыте. Содной стороны, соборность, где община«представляет собой, так сказать,общественную единицу, нравственную личность,она ответственна за всех и каждого вотдельности, а потому автономна во всем, что касаетсяее внутренних дел»[3]. В частности, как заметил К.Маркс, «гнуть, ломать и калечить личность».
С другой – стремление видеть в человекезаконодателя собственного поведения, готовогоради этогоидти на риск остаться один на один собществом и государством, включая пресловутую «свободуумирать под забором». Эту разницу предкивыражали аллегорией войны мышей и лягушек:холоднокровных, навык выживания которыхсостоит в умении приноравливаться к любойсреде (какова температура воды, такова итемпература тела), и теплокровных, ктоборется за автономию внутренней среды, затрачиваяна это массу калорий, но сохраняя за собойправо выбирать среду обитания, котораябольше нравится. Исторический опытубеждал, что их сосуществование возможно, носовместная жизнь не получается.
Неоднократные попыткиРоссии интегрироваться в европейскую социальнуюсреду заканчивались либо драматично(достаточновспомнить смуту 1606 г., когда предкизахотели жить на польский манер), либо упорнымстремлением, воспользовавшись плодамиевропейскойкультуры, оставаться при своих нравах, не впоследнюю очередь из-за разныхпредставлений о личности. И сегодня попыткавключиться в процесс глобализации поевропейским моделям устройства жизни нелишена противоречий. В частности, всфереправа.
Идеи законодателявыражены, как правило, в общей частикодексов, тогда как отживающие свой вектрадиции – вособенной. По-видимому, из расчета насудебную практику, которая постепеннорастворит сопротивление устоявшихся форм,что требует активности в поискахпрецедентов. Во многом это зависит ототкрытости юристов, их готовности принятьучастие в строительстве правового поля,эрудиции в смежных отраслях знания, гдеможно черпать необходимые для себяаргументы, готовность к риску остаться безпанциря корпоративно-ведомственной этики.Нам кажется, что современный юрист не имеетморального права упустить такой шанссблизиться с жизнью, ибо, оставшись впрежней раковине тоталитарного снобизма(«право и психология антагонисты»), оннеизбежно останется в пространстве,созданном авторитарной формойправления.
Обзорситуации
С первых летперестройки действия законодателясвидетельствуют о решительности егонамерений, и хотя глубоко укоренившиесяпривычки декретами преодолеть невозможно,новые формулировки служат надежнымплацдармом тем, кто хотел бы изменитьситуацию в пользу психологии.
В уголовном законодательстве вступили в действие: категориявменяемости; представление о стечениитяжелых обстоятельств; иной подход кдавлению на личность при исполнениинаказания.
В совокупностиэто позволяет взглянуть на проблему вцелом под иным углом зрения.
Термин «вменяемость», будучивведен в Уголовный кодекс РоссийскойФедерации (ст. 19), позволяет по-новомуистолковывать роль индивидуальныхкачеств, присущих личности обвиняемого, вквалификации противоправного поведения.Его присутствие отодвинуло границуспециальных познаний, используемых
в интересах правосудия, отклинически очерченного круга понятий(душевная болезнь, слабоумие, психическоерасстройство) и сместило ее в направлениипсихологии, возродив представление обуголовной дееспособности, присущееотечественной юриспруденции конца XIX в.Появилась возможность, во-первых, говоритьо невиновном причинении вреда иосвобождении от уголовной ответственностибез необходимого ранее в этих случаяхпсихического расстройства, а во-вторых,распространять новый подход не только нажестко фиксированные составы преступления(например, убийство в состоянии аффекта), нои на иные ситуации, где личность быластеснена разного рода обстоятельствами.Перед правовой психологией открылись неочень знакомые ей перспективы.
Статья 20 УК РФ вывеламотив детской шалости за рамки уголовнойответственности вместо прежней ориентациина учет психологическогофактора при назначении наказания, лишивтем самымпотерпевшего возможности получитькомпенсацию за нанесенный материальный и моральныйущерб, что существенно обострило конфронтацию сторон.Отныне суду, намеренному проявитьгуманизм,потребовались серьезныеоснования. А поскольку «отставание впсихическомразвитии, не связанное с психическимрасстройством» – вопрос, адресованный кпедагогической психологии, описаниефеноменарождения личности как условияответственности пришлосьискать в малоизвестной юристам отраслизнания. К тому же проблема достоверностиэкспертного заключения была поставлена взависимость от категории «сознание»(возможность осознавать в полной мерефактический характер и общественнуюопасность своих действий) – понятия,неоднозначно истолковываемого в научномсмысле.
До последних лет юристыдовольно бесцеремонно обходились соспециальной психологическойтерминологией, не видя в перестановке слов и ихзначений чего-то такого, что могло исказитьсуть отвлеченных понятий, не имеющих прямогоприложения в качестве доказательств. «Всеправонарушения как идеологические общественныеотношения являются интеллектуальнымиотношениями, так как проходят черезсознание их участников. Для того, чтобысубъект права мог осуществлять своиобязанности, правоотношение должнопройти черезего сознание, должно быть имосознано»[4]. И их можнопонять, ведьникто не требовал вникать в эмпирическуюсущность используемых категорий. Когда же речьпошла о необходимости доказать, чтоконкретный субъект, а не просто некийсоциальный индивид, обладает необходимымдля судебногорешения уровнем развития данного качества,приходитсяболее строго обозначать ифеномен,
и очерчивающиеего дефиниции.
Прежде всего, ясноразличать, что педагогические психологивыделяютсознание как индивидуальнуюхарактеристику человека с трехлетнеговозраста, а юристы – с четырнадцатилетнего. Тому есть причины.Предметное сознание с присущими емуясностью, непрерывностью, потоком и полем,начинает свое развитие с раннего детства и, как говорятпедагоги, прирастает знанием (сознание). Оноконсолидирует психические процессы впреобразовательной деятельности человека.Его расстройства входят в юридическийкритерийневменяемости по ряду обстоятельств.Однако в данном контексте речь идет о сознании какличностной характеристике – самосознании какпризнакевозможности отдавать себе отчет в своихдействиях (в отличие от предметногосознания, где речь идет о способности отдаватьотчет другим). И здесь появляются серьезныеметодическиетрудности.
Подростковаяпсихология (рождение личности и ее раннееразвитие) начала более или менеесистематически изучаться лишь во второйполовине ХХ в., когда обострениемежпоколенных отношений заставилоотноситься к молодежной субкультуревсерьез. До этого занимались либо детьми,либо взрослыми, так как переходный периодмежду ними не считался предметом,достойным исследования. Достаточновспомнить, что мастерапрофессионально-технического образованияне имели (и не должны были иметь) никакойпедагогической подготовки, и учесть, что насегодняшний день психология подростковыхличностных реакций занимает оченьскромное место в государственныхстандартах профессиональной подготовкипсихолога, надеяться на быстрый прогресс
в освоении темы наприходится. Так что еще некоторое времясудам при определении личностнойсоставляющей возрастанесовершеннолетнего обвиняемого придетсярассчитывать главным образом насобственный здравый смысл ипрофессиональный опыт людей, приглашенныхв качестве экспертов.
Статья 22 УК РФ обограниченной вменяемости не столькорегламентирует, сколько ставит вопрос,решения которого следует ждать в обозримомбудущем, если принять во внимание ужеимеющийся опыт наказания психическинеполноценных лиц. Будучи лишены по разнымобстоятельствам поддержки со сторонысемьи, они «неизбежнооказываются между проезжей дорогой,работнымдомом и тюрьмой, вызывая у общества нетолько раздражение, но и сострадание»[5]. Темболее, что в исправительных учреждениях ихсудьба, как правило, бывает оченьнезавидна. Разные вариантылечебно-исправительных учреждений для«умственно отсталых и моральнодефективных» (в редакции УК РСФСР 1922 г.),активно опробованные в первые годысоветской власти, к сожалению, в нашей стране неоправдали ожиданий и их деятельность былапрекращена.Возобладала доктринапсихопрофилактики в форме«включения в здоровый, оптимистичнонастроенный трудовой коллектив»,способный перевоспитать осужденных в духеточного исполнения законов и уважения кправилам социалистического общежития.«Все вышеназванные цели преследуются и приназначении наказания психически больным.Бесспорно, воспитательная работа с
ними в местах лишениясвободы проводится с учетом ихпсихического состояния. Онинаходятся под диспансерным наблюдениеммедицинскихработников и в необходимых случаяхполучают амбулаторное илистационарное лечение»[6]. Дискуссия же обуменьшенной вменяемости сохранила чистоакадемический характер[7].
В новыхобстоятельствах, когда к лицам, «имеющимдефекты психики, у которых … снижена иограничена способность осознаватьхарактер своих действий и ослабленыволевые качества, могут применятьсясмягчение наказания; совместноеиспользование карательной и медицинскоймеры; одна принудительная мерамедицинского характера, когда у суда естьоснования освободить преступника отнаказания»[8], вопрос вновьвыходит на эмпирическую,феноменологическую почву. Юридическаяпатопсихология получила широкий доступ киндивидуальным свойствам личности,которые ей предстоит классифицировать винтересах правосудия. Сделать это не такпросто, как показывает опыт зарубежныхстран, где работалечебно-исправительных учреждений непрекращалась. Во всяком случае, по мнениюнаучно-исследовательского центра судебной и социальнойпсихиатрии им. В. П. Сербского,«многообразие психических аномалий иситуаций совершения преступления не позволяет заранее сделать длятаких случаев однозначный вывод.Представляется поэтому, что психическимрасстройствам, не исключающим вменяемости,необходимо дать новую трактовку(определить их основные черты), приемлемуюдля доктрины российского уголовногоправа»[9]. Сроки выполнения поставленнойзадачи, однако, даже не намечены, а внаучной литературе не наблюдается большойактивности в разработке этой темы, так что,скорее всего, вопрос еще долгое время будетнаходиться в стадии предварительногоисследования и накопления судебнойпрактики.
«Стечение тяжелыхличных и семейных обстоятельств»законодатель учитывал и ранее, смягчаянаказание (ст. 38 УК РСФСР), однако в новойредакции Уголовного кодекса появилисьнормы, еще более сближающие букву закона сфеноменом личности. Преждевсего речь идет о «психическомпринуждении» как обстоятельстве, смягчающемнаказание (ст. 61 УК РФ) вообще, так идостаточномдля полного освобождения отответственности (ст. 40 УК РФ), если человек,«сохранив возможность руководить своимидействиями»,причинил вред «для устранения опасности,непосредственно угрожающей личности» (ст.39 УК РФ). Тем самым личность в судебномрешении выступает одновременно в качествеобъекта преступногопосягательства и предмета для получениядоказательств, освобождающих от ответственности илисмягчающих наказание. Можно себепредставить, сколько фактов,свидетельствующих о ее (личности) заинтересованности вконкретном эпизоде потребуются суду.Недаром судебная практика поперечисленным статьям еще необобщена в официальных документахВерховного суда РФ (по доступным нампубликациям).
По-видимому, к этимнормам следует присовокупить ипсихологические характеристики реакции настечение обстоятельств, содержащиеся в ст. 28 УК РФ,где сказано, что основанием для освобождения отуголовной ответственности является«несоответствие психофизиологических качествтребованиям экстремальных условий илинервно-психическим перегрузкам». И хотя вюридической психологии экстремальныенагрузки понимаются традиционно как, в первуюочередь, угроза жизни, вызывающая сужениесознания (аффект) или скованность (нервный шок),законодатель не счел нужным уточнятькакие-либо критерии, что можно понимать какотсутствиеограничений
в оценочныхкатегориях, в частности учитывать инервно-психические перегрузки,возникающие из-за давления на личность.
Еще более значительныйшаг в пространство личности был сделанзаконодателем при оценке нравственныхстраданий потерпевшего. Здесь Уголовныйкодекс сместил акценты с общественнонеприемлемого поведения преступника,вероятно задевающего личность, на реальныепереживания с реституцией за моральныйвред. В частности, традиционныепредставления об истязании как избиениидополнены «психическим страданием» (ст. 117УК РФ). И хотя переживания измеряютсяисключительно чувствами и следов неоставляют, констатация ущерба по косвеннымдоказательствам безусловно необходима дляобоснованного судебного решения[10].
В свете сказанногоможно было ожидать, что «унижение личногодостоинства» (ст. 110 УК РФ), «оскорбление»(ст. 130 УК РФ), «клевета» (ст. 129 УК РФ), а такженовелла –«нарушение неприкосновенности частнойжизни» (ст. 137 УК РФ), получат некоеобобщающее определение, аналогичноедиффамации, которое было бы в состоянииподвести единую этическую платформу под«сведения, порочащие честь и достоинство»,«неприличную форму поведения», «личнуютайну» с учетом доставленных страданий, нозаконодатель не счел нужным сделать такойшаг, возможно из-за того, что для обобщающихдефиниций еще нет достаточныхпредпосылок.
Отставание тем болеедосадное, что личность как объект прававыходит за рамки, очерченныеиндивидуальной судьбой отдельного человека. Такиеопределения,как «унижение», «превосходство»,«неполноценность», отнесены к обобщенномуобразу национального характера по ст. 282 УК РФ«Возбуждение национальной, расовой или религиознойвражды». Без правовой этики определитьсоставпреступления по перечисленным основаниям,уходящим корнями в этническое самосознание,просто невозможно. К сожалению, мывынуждены признать, что данная отрасльзнания больше других претерпела отполитизации общественных наук присоветской власти и только набирает опытэмпирических исследований.
И, наконец, психологивсе активнее вовлекаются в набирающеетемпы движение по изменению доктриныуголовного наказания. Современныепредставления о нем как о воздействии«физического страдания и давления наличность» возникли сравнительно недавно.Римские юристы почти не обращали вниманияна уголовное право, считая, что запроступки человек должен отвечать в первуюочередь своим имуществом. В средние векауголовный суд без дыбы и виселицы былнемыслим. И лишь в XIX в. общество началоиспытывать разные модели, сочетающие«отвращение со стороны граждан и порицаниесо стороны государства». Советский периодистории нашей страны принесисправительно-трудовую доктрину, всоответствии с которой заключенныйовладевал социальными навыками, присущимиобществу в целом. С отказом откоммунистической этики система исполнениянаказаний оторвалась от жизни и продолжаетдо сих пор формировать личностныекачества, нужные «в зоне», но бесполезные вобыденной жизни. Это дорогостоящеепротиворечие стараются устранить.
Приспосабливая власть кобстоятельствам данной ситуации,законодатель переносит основную тяжестьнаказания на его моральный фактор.Условная мера, до последнего временипонимаемая людьми как «осужден, но ненаказан», насыщается ограничениями,обидными для чувства собственногодостоинства и подрывающими репутацию всоциальном окружении. Пока что у судов ещенет ни перечня соответствующихограничений, ни методики, позволяющейучитывать культурные и социальныепредпочтения подсудимого как объектвоздействия, но работа ведется иучаствовать в ней необходимо.
Таким образом,привычная фраза «с учетом личности», частоупотребляемая в разных контекстах,обретает вполне определенное смысловоезначение. Это личностная зрелость какусловие уголовной ответственности,контуры личности как объектпосягательства, психические недостатки,снижающие адаптивность к труднымжизненным обстоятельствам, образ личностив определенной субкультуре. По каждому изперечисленных направлений у психологииимеется определенная сумма знаний, но вцелом достигнутые успехи пока несоответствуют ожиданиям юридическогопрофессионального сообщества. Таковыфакты.
Законодательство обадминистративныхправонарушениях такжеиспользует понятие «личность» дляхарактеристики индивидуума, хотя и нестоль детально, как уголовное[11].
Общие правиланазначения административного наказания,отраженные вст. 4.1 Кодекса РФ об административныхправонарушениях, определяют концептуальныеположения для назначения мер административнойответственности. В частности, указано, чтоадминистративное наказание должно бытьсправедливым, соответствовать характеру самогоправонарушения, обстоятельствам егосовершения,имущественному положению, личностивиновного. Органу, рассматривающему дело обадминистративном правонарушении, даетсявозможность индивидуализироватьнаказание вкаждом конкретном случае, посколькубольшинство санкций формулируются либо какальтернативные, либо как относительноопределенные. Для правильного выбора и размеранаказания большое значение имеют данные, характеризующиечеловека.
В ряде случаев выборвида наказания может быть обусловленполом,возрастом и состоянием здоровьянарушителя. Например, административный арестне может применяться к женщинам, которыебеременны или имеют детей до 14-летнеговозраста, лицам, не достигшим восемнадцатилет, инвалидам первой и второй группы.
В отдельных случаях, когдаправонарушение было следствием сильного душевноговолнения или стечения тяжелых личных исемейных обстоятельств, судья, орган,должностное лицо, рассматривающее дело, квалифицируютих как обстоятельства, смягчающиеответственность (ст. 4.2 КоАП РФ). Дляподтверждения их наличия в составеадминистративного проступка требуетсяэкспертиза (ст. 26.1 КоАП).
Тем самым при оценкеличности правонарушителя возникаетнепростой какв теоретическом, так и в практическом плане вопрос,
а что вообще следуетпонимать под личностью субъектаадминистративного правонарушения, какиеобстоятельства следует учитывать при стольрасплывчатыхформулировках? Пока что более или менеепроступают две категории: возраст ивменяемость. Возраст обозначен хронологически– достижениешестнадцати лет. «Субъекты административнойюрисдикции на всех стадияхадминистративного процесса, в каждомконкретном случае должны удостовериться
в личности лица, привлекаемого кадминистративной ответственности, и, в первуюочередь, уточнить его возраст». Ксожалению, освобождение от ответственности всвязи с невозможностью в полной мере осознаватьфактический характер и социальныепоследствиясвоих действий, как это установленоуголовным законом, здесь не предусмотрено.Законодатель лишь рекомендует учитыватьсубъективныеособенности, свидетельствующие об оценкесодеянного, глубине раскаяния, гражданскихкачествах и асоциальных наклонностях: невменяемостьидентична в своих критериях уголовномузаконодательству. От ответственностиосвобождаются люди, не способные «осознаватьфактический характер и противоправностьсвоих действий (бездействия) вследствиехронического психического расстройства,временного психического расстройства, слабоумия илииного болезненного состояния психики» (ст.2.8 КоАП). По факту невменяемостипроизводство по делу подлежит прекращениюв связи сотсутствием состава правонарушения.
Статья 111 Налоговогокодекса РФ исключает применение санкций кневменяемым лицам, причем обстоятельством,препятствующим человеку отдавать себеотчет в своих действиях, может быть нетолько психическое расстройство, но иное(соматическое) недомогание. Здесь нужноиметь в виду одну особенность процедурыдоказывания, что ставит специалиста,который дает соответствующее заключение, вдовольно своеобразное положение.«Указанные обстоятельства доказываютсяпредоставлением в налоговый органдокументов, которые по смыслу, содержанию идате относятся к тому периоду, в которомсовершено налоговое правонарушение».Таким образом, бремя доказыванияневменяемости (невиновности) возложено насамого человека, тогда как в публичномправе это всегда возлагается направоприменительный орган[12].
В целом же нужноисходить из того, что административноезаконодательство расширило представленияо роли личности в событии, регулируемомправом, и если пока избегает конкретизацииусловий, при которых необходимоиспользование психологических знаний, то ине препятствует их привлечению органом, накоторый возложено решение посуществу.
В гражданском правеличность рассматривается главным образомс позиций дефекта воли, препятствующегосамостоятельно отстаивать свои интересы, инравственного страдания, подлежащегокомпенсации. Личностный факторделиктоспособности интерпретируетсяаналогично уголовно-правовомупредставлению о невменяемости.
Сделкоспособностьуже в известной мере включает личностныйфактор: способность разумно вести своидела, т. е. понимать значение своих действийи руководить ими (ст. 177 ГК РФ); бытьосведомленным о последствиях взятых насебя обязательств (ст. 178 ГК); принимать решение безкабального принуждения (ст. 179 ГК). Тем самымдиапазон возможного использованияпсихологических знаний достаточно широк. В крайнемварианте это психическоерасстройство, но есть еще много людей,которые просто неотчетливо понимаютустройство жизни и бывают обмануты понаивности, принуждены в силу повышеннойвнушаемости, вовлечены в невыгодныеотношения по неосведомленности. Судуприходится вникать в суть дела ианализировать стиль взаимодействия истцаи ответчика, чтобы сделать вывод, в какоймере сложившаяся ситуация была трудна впсихологическом отношении[13].
Когда решается вопрос овозмещении морального вреда, никакихспециальных норм, регламентирующихосвобождение от ответственности, вообще непредусмотрено (как и срока давности). Можнопредположить, что на ответчикараспространяются общие положения обутрате деликтоспособности, так что,образно говоря, гражданско-правоваявменяемость (коль нет категории временнойили специальной недееспособности) в данномслучае презюмируется. В то же время воценке позиции истца личностный факториграет ключевую роль. Психическиестрадания, подлежащие компенсации вденежном эквиваленте, делают переживаниячеловека предметом доказывания ивынуждают искать объективные признаки вэтом глубоко субъективном феноменечеловеческого бытия.
Формальные признаки(повреждение здоровья, снижение трудовых возможностей,утрата активности общественной жизни)сочетаются
с такими переживаниями,как чувство боли и снижение настроения, которыеникак не могут бытьобъективизированы[14]. При этомзаконодательособо подчеркивает необходимостьучитывать «степень физических инравственных страданий, связанных синдивидуальными особенностями лица, которому причинен вред» (ст. 151ГК). Речь, по мнению авторов, обсуждавшихэту проблему, должна идти об особойчувствительности к обстоятельствам, причинившим страдания, всилу воспитания, мировоззрения,нравственных ценностей и социальныхориентаций[15]. К тому же неследует забывать, что заглаживание морального вредаможет быть достигнуто и нематериальнымисредствами,например реальным восстановлением прав,деятельным раскаянием ответчика, примирением сторон,когдарепутация дороже денег и т. п. Тем самымпресловутые «контуры личности», о которыхмы упоминали,дают о себе знать и в данном случае. Ихнужно уметь соотносить с обстоятельствами,где поводы и причины зачастую не только несовпадают, но и находятся друг от друга навнушительномрасстоянии.
Остается лишьнапомнить, что именно моральный вред свозможностьюреституции при покушении на личностьоткрыл психологам дорогу в правовое поле, аюристам – вличностное пространство.
Семейное право, которое входит в гражданскуююрисдикцию, но имеет целый рядспецифических сфер правоприменения,по-своему рассматривает роль личностногофактора. Начать с того, что само вступлениев брак является свободным волеизъявлениемчеловека, где заблуждение, принуждение илиневозможность понимать значение своихдействий недопустимы, что в известной мереперекликается со сделкоспособностью, хотяпрямые аналогии
ст. 28Семейного кодекса РФ со ст. 177 ГК вряд ливозможны.
Значительно важнееучитывать личностный фактор при решенииспоров о воспитании детей. Здесьприходится оценивать такую сложнуюхарактеристику, как чувство родительскогодолга. Да и анализировать результатыспорного воспитания на личность ребенкаочень непросто. Ведь нередко оба родителясоциально положительные люди и черпаютсвои аргументы почти исключительно
в психологии. И даже в техслучаях, когда налицо виновное поведение(ст. 69 СК «Лишение родительских прав»),связанное с применением к детямпсихического насилия (ст. 73 СК «Ограничениеродительских прав») или «стечением тяжелыхжизненных обстоятельств» без прямойзависимости от волиродителей (Закон РФ «Об основных гарантияхправ ребенка в Российской Федерации»),любое решениесуда или органа опеки и попечительстватребует достоверного психологического обоснования.Еще важнее личностные свойства при воспитаниичужих детей.«При назначении ребенку опекуна(попечителя) учитываются нравственные ииные личностные качества … отношения междуопекуном и ребенком» (ст. 146 СК). Те жетребования предъявляются и к приемным родителям (ст.153 СК).
И хотя судам иорганам, принимающим решение по существу,не указано обосновывать его с привлечениемспециалиста в области психологии,совершенно ясно, что без сведущегочеловека полагаться лишь на здравый смысл ижитейский опыт было бы сомнительно, особенно вслучаях, когда налицо конфликт сторон,каждая из которых заинтересована в решении в своюпользу. К сожалению, психологическаяэкспертиза в семейных спорах о воспитании детейтолько начинает накапливать судебнуюпрактику[16], как и ввопросах о ненадлежащем выполненииродительских или опекунских обязанностей.
На сегодняшний деньбыстро нарастает опыт по спорам о действительностизавещания или акта дарения(посмертно). Наследники обосновывают своипретензии психической неадекватностьюпожилых людей, попавших под влияниекорыстно заинтересованных знакомых,которые, чаще всего, некоторое времяпроживают со стариками и ухаживают за ними.По сложившейся традиции суды привлекаютпсихиатров, но те в большинстве случаев ненаходят старческих психозов. Тем самымвопрос смещается в область социальнойпсихологии, где предметом исследованиястановятся межличностные отношения.Однако эта область знания менее всегоготова к роли экспертногоосвидетельствования. Ее эмпирический опытпока что годится для более или менеешироких обобщений или изучения отношений вколлективе, но решать прикладные задачи воценке психической зависимости присовершении односторонней сделки она не всостояния. И если психологи другихпрофессиональных ориентаций восполняютдефицит знаний, то это им удается сизвестным трудом и не совсемнадежно.
Социальное право пока что лишь обсуждаетвозможности рационального использованиякатегории «личность». И этому не стоитудивляться. До последнего времени издревлев нашей стране извечный вопрос, помогатьобездоленным и неприспособленным посовести или по закону, решался в пользугосударственного
иобщинного способа регуляции социальнойподдержки. Отдельный человек был свободенот подобных забот и мог быть уверен, что еговзнос в казну достаточен, чтобы онесчастных было кому позаботиться по долгуслужбы. Со своей стороны нуждающиеся,которые, по образномувыражению М. Е. Салтыкова-Щедрина, должны были время отвремени «предъявлять свидетельства своегоубожества», ориентировались не на право, ана администрацию. Таким образом, если перефразироватьизвестный тезис Александра I, на негодящих небыло ни суда, ни закона. Советскоезаконодательство продолжиломноговековую традицию сочетать мерыподдержки и контроля, оставив порядоксоциального обеспечения без основсоциального права как буржуазногопережитка, недостойного идеикоммунистической справедливости. Нынче же,когда государство пересталоконтролировать все социальноепространство, милосердию потребоваласьнадежная правовая база и судебная защита,что еще предстоит довести до уровня,соответствующего демократическимпредставлениям.
Люди «с ограниченнымивозможностями», «попавшие в тяжелыежизненные обстоятельства», с которыми они«не могут справиться самостоятельно или спомощью семьи», «без определенного местажительства и занятий», будучи обозначены взаконах социальной ориентации, донастоящего времени имеют, если можно таквыразиться, не совсем отчетливый образ. Вотличие от инвалидов, бедных, вынужденныхпереселенцев, ветеранов войн, сирот иподобных категорий граждан, где причинасоциальной дезадаптации не зависит отличности, те, кто оказался на обочине жизнив силу недостатка приспособительныхвозможностей, не являются, строго говоря,носителями ясных оценочных категорий. Врезультате государство вынужденозаниматься филантропией.
Право на социальнуюподдержку возникает «по заявлениюзаинтересованных граждан», «прием лиц вцентр социальной адаптации производитсясотрудником учреждения», «на поступающих
в социальный приют личныедела не заводятся»[17]. На резонныйвопрос, чем руководствуется сотрудник,принимающий решение, кромепсихологического фактора, удовлетворяяпросьбу или отказывая обратившемуся, поканет сколько-нибудь определенных указаний.Еще более сомнительно обоснованиеограничительных административных мер вотношении этой категории людей. Прежниеформальные признаки (отсутствие прописки)уже не действуют,
а новые,например облик, оскорбляющий человеческоедостоинство, еще не разработаны, хотя естьоснования полагать, что именно этическийкритерий ближе всего к нынешней социальнойреальности. Можно с полной уверенностьюзаявлять, что психологии
вданной отрасли праваотведена если не системообразующая, товесьма существенная роль. Без теориипсихической средовой дезадаптации иконцепции маргинальной субкультуры труднорассчитыватьна разработку методических основсоциальной реабилитации.
Еще одно направлениесоциальной политики – защита детства – также нуждается впсихологической разработке такихфеноменов, как «дети, имеющие недостатки впсихическом развитии», «дети
с отклонениями в поведении», «дети,жизнедеятельность которых нарушена врезультате сложившихся обстоятельств»,«несовершеннолетние, находящиеся всоциально опасном положении»[18].Здесь правоприменение для того, чтобыприйти на смену филантропии, должноопираться на юридические критерии, которыесмогут заменить здравый смысл и житейскийопыт, пока что доминирующие в реальнойжизни.
Таким образом, личностьв правовом поле имеет несколько юридическизначимых характеристик. Во-первых, это такназываемые контуры личности, которыечеловек ощущает при взаимодействии собществом и государством. Будучиисточником социально значимых чувств, ониэмоционально окрашивают его реакции надействия, затрагивающие честь идостоинство. Во-вторых, несостоятельность психическогосклада, которая затрудняет реализациюнравственно обусловленных мотивовповедения, создавая дефект воли вобыденных обстоятельствах. В-третьих, адаптивныересурсы разумной регуляции поведения вэкстремальных обстоятельствах. Эти тринаправления мы и намерены развить вдальнейшем изложении.
Глава II
Личность
как феномен
общественнойжизни
«Индивид обособляетсяот порождающих его сил, что и приводит кличности как таковой».
А. М. Яковлев
Поскольку для наукиправа личность выступает в ролиотвлеченного понятия, а для судебнойдеятельности – как характеристика конкретногочеловека, было бы логично до того, какзаняться психологией, взглянуть напроблему с учетом истории вопроса.Естественно, нам не под силу серьезныеобобщения, так что единственно, на чтоможет претендовать излагаемый далее текст,это сообщение общеизвестных фактов подуглом зрения личностно ориентированнойпсихологии. А именно, мы попытаемсярассмотреть ход цивилизации как движениеот тотального отождествления человека среальной социальной средой к тотальномуотчуждению. В таком ракурсе многиепротиворечия нынешней жизни становятсяобъяснимы не только политически илиэкономически, но и психологически, какстолкновение интересов тех, кто стремитсяк свободе нравственного выбора, и тех, ктоусловием социальной справедливостисчитает власть и заботу общества надличностью.
Предварительныезамечания
Оба вектораисторического развития, безусловно,исходят из одной точки – человекантропологический коллективист. Какоднажды заметил А. В. Луначарский сосвойственной ему склонностью к броскимсравнениям, в широком смысле слова мораль– не более чемвыражение стадного инстинкта. И доизвестного уровня культуры и цивилизации втак называемом природосообразном укладежизни душой человека безраздельно владеетаффилиативная потребность быть таким, каквсе, быть принятым без рассуждений, наэмоциональном уровне. Индивидуализм дает осебе знать, не выходя за рамки эгоизма. Так,по данным Рут Бенедикт, изучавшейпсихологию индейских племен, есть два типаотношений, две модели, по которым онистроятся. В доброжелательноориентированных племенах (зуни, анареш,дакота) благосостояние отдельногочеловека не имеет значения, так какпереходит от более удачливого к менееудачливому, в том время как у чукчей,аджибве, добу социальное устройствопозволяет добившемуся выгоды брать верхнад остальными и получать в дальнейшемпреимущества за их счет. Не найдя отличий врасовых, географических, климатических,иерархических условиях жизни альтруистови эгоистов, она ввела понятие «синергизм» вкачестве некоего психологическогофактора, определяющего нравственный выбор,который через поведение реализуетструктуру характера[19].
Расхождение векторовпо ходу истории обусловлено выборомпринципа социальной справедливости вкачестве этического ориентирагосударственного устройства (преобладаниесильного над слабым или их равенство во имяобычая, как это формулировали Сократ иКалликл), обретающего в конкретную эпохуспецифические формы выражения. Вчастности, на сегодняшний день коммунизм,предполагающий совместное владениерезультатами труда,
и«священный принцип частной собственности»с присущей ему «ледяной водойэгоистических расчетов» продолжают свойспор, несмотря на общечеловеческоестремление к толерантности и глобализации.Остается уточнить, в какой мере выборценностных ориентаций зависит отвнеличностных обстоятельств, а в какой– от личности,присущей национальному характеру. Ведьверность обычаям поддерживается нерепрессией, а представлениями людей осоциальной справедливости.
Должно быть, в качествеисходной позиции можно рассматриватьгосударственную этику древней Иудеи (чьеустройство описано в заслуживающихдоверия материалах), где «бедные и слабыеимели свою долю в источниках пропитания,находящихся во временном пользованииотдельных лиц, но единственнымсобственником которых был Иегова.Равенство состояний удерживалось какнорма, раз и навсегда установленнаябожественной властью. Отношение к труду ивысокая оценка его исключали появлениесоциальных недугов»[20]. Такой порядокв рамках рабовладельческого общественногоустройства, по-видимому, устраивал все слоинаселения, в том числе тех, кто бежал подзащиту социальных гарантий от «огня губительной свободы» (по А.С. Пушкину). Если же учесть, что раба законкарал не так сурово, как свободногогражданина,то можно понять, почему и в девятнадцатомвеке далеко не все хотели избавиться отярма. В частности, как заметил тот же А. С.Пушкин, дорога в Америку не заказана тем,кто возмущается крепостными порядками, ножелающих жить среди вооруженных людейчто-то не видно[21].
Личная свобода какнравственная ценность вызревала в недрахрабовладельческого строя по мереутверждения частной собственности и римского права,опирающегося на греческуюантропоцентрическую философию, а моральноеобоснование, как ни странно, получила именно в Иудее.Ее пророк, провозгласивший: «Пусть богатый поделится сбедным по совести (а не по закону)», – был распят духовными лидераминарода как римский коллаборационист, а учение вореоле мученичества двинулось в Европу,где быстропреодолело сопротивление касты жрецов,боровшихся за сохранение своих привилегийвопреки интересамбольшинства. Соответственно той роли,которую имущественная независимость сталабрать на себя в формировании общественныхотношений, векторы развития цивилизацииразошлись на западноевропейский путь сприсущим ему приматом частного права,византийско-российский, где преобладалгосударственно-общинный уклад, ивосточный, о специфике феодального строякоторого мы и на сегодняшний день знаемменьше, чем требуется для того, чтобыуверенно классифицировать признакиобщественно-политическогоустройства[22]. Между Россиейи Европой на много веков пролеглапсихологическая граница, преодолетькоторую не могли ни военные, нидипломатические усилия. «Россия никогда неимела ничего общего с остальной Европой иистория ее требует другой мысли и формулы,как мысли и формулы, выведенные из историихристианского Запада. …Феодализма
у нас не было, и тем хуже.Феодализм частность, аристокрацияобщность. Феодальное семейство одно. Боярежили при дворе княжеском, не укрепляя своихпоместий, не сосредоточиваясь в маломсемействе, не враждуя против королей, неподавая помощи городам. Но они были вместе,считались старшинством, об их правахзаботились придворные товарищи. Великиекнязья не имели нужды соединиться снародом, чтобы их усмирить»[23]. И дажепролетарская революция, заменив общинныйдух на коллективистский, не изменилапозиций, а только закрепила разницумировоззрений.
Еще задолго до того, каккоммунисты провозгласили лозунг«освободить людей от материальныйрасчетов», о. Сергий Булгаков, полемизируяс папой Львом XIII, утверждал, чтоправославие не может признавать принципанезыблемости частной собственности иоснованного на ней общественного строя,ибо оно (православие) освящает неконкретную форму собственности, а толькотот строй, при котором человеку будутгарантированы свободы, независимо от того,что лежит в основе экономическогоустройства общества[24]. Оно и понятно,если принять во внимание, что частнаясобственность дает чувство личной свободы,а не свободы в общине, для которойполитический строй действительно не оченьважен.
Разница вмировоззрении, которую мы в предыдущейглаве сравнили с классовыми отличиями вбиологии, для нашей страны оборачиваласьупорным сопротивлением любым попыткамреформировать нравы на западный манер (приизвестном согласии воспользоваться инымидостижениями западной цивилизации).Однако и на Западе неотметали с порога идеи государственногомилосердия. Враннее средневековье там пытались достичьхристианских идеалов социальнойсправедливости редиструбтивным способом, нопрямое истолкование тезиса «блаженнынищие духом» повлекло засобой вполне ожидаемые последствия. Какписал Э. Кречмер, «на известных стадияхкультурно-исторического развитиясострадание приводило к полномувидоизменению нормальных масштабовценностей, к тенденциозному этическомупредпочтению духовно бедных, голодных,беспризорных и недооценке сильной,здоровой жизненной работы, что воспитало кконцу эпохи средневековья огромное числообщественных паразитов, навлекшеетягчайшие последствия»[25]. Государствобыло вынуждено употребить силу противсоциально неприспособленных людей исоединить меры социальной поддержки срепрессией, наделив разного родапристанища властными полномочиями. Большеподобных экспериментов не ставили[26].
Образно говоря,отношение к собственности, труду и егорезультатам, формируя нравственныепринципы общественного устройства,создавало образ человека социального,подражая которому конкретный индивид бралматериал для строительства собственнойличности. До недавнего времени наша и ихпедагогика черпали его из разныхисточников (идеологий), теперь нампредлагается воспользоваться другимматериалом –идеалами, не драматизируя разницу вовзглядах. Предложение несомненнозаслуживает внимания, но вместе с темнеобходимо представлять себе, какимипутями мы подошли к этому перекресткуинтересов не только этически, но ипсихологически. Легко ли нам будет принятьизменения в экономике и праве какисточники новых принципов иубеждений?
О филогенезеличности
Долгие годыцивилизация, оторвавшись отприродосообразно ориентированного укладажизни, не интересовалась свободой духа кактаковой. Индивидуализм в любой формерасценивался как безусловный эгоизм, а всясистема воспитания была нацелена наусвоение опыта предков со всем букетомтрадиций и предрассудков. Тех же, когонарекли «молодыми негодяями», устраняли накрай ойкумены иногда в статусеизгнанников, а иногда в роли войска,которое не пускали внутрь страны. Приопределенном стечении обстоятельствспасители отечества претендовали навласть в государстве, влияя своейспособностью к самостоятельным решениямна ход истории[27]. В обычнойсоциальной среде придерживатьсясобственных взглядов на жизнь, говорясовременным языком, следовать внутреннимсмыслам поведения, дозволялось лишь тем,кто был «не от мира сего». Если же юродивыепытались использовать свои привилегии вмеркантильных целях, наказание былотяжелым. Согласно более поздней практикепо указу Петра I «ханжей» (лжепророков)отправляли в монастырь в работу навечно, а«кликуш» предписывалось пытать, пока несознаются в обмане.
Постепенно круг лиц,способных к независимости духа,расширяется за счет ученых (на территорияхуниверситетов порядок поддерживали невласти, а самоуправляющаясяпрофессиональная среда), затем городскихжителей, и, наконец, широкие массыдостигают в своем личностном развитиинекоего уровня, когда свободанравственного выбора перестает ихотпугивать. Европа вступает
в эпоху Ренессанса и пути еедальнейшего развития сильно и решительнорасходятся с Россией. Республиканская идеяо государстве как некоем посреднике междубогатыми и бедными, насаждающемдобродетели декретами, была отнесена висторическую ретроспективу Греции и Рима,а разочарование в благих намеренияхабсолютной власти в условиях свободыпредпринимательства вынудило согласитьсяс демократами, готовыми терпеть известнуюразнузданность нравов во имя идеи личнойнезависимости и предпочитавшими прививатьгражданские качества лишь после того, каксформировались основные человеческие.Естественно, Возрождение некоторое времямногими воспринималось как падение нравови разгул анархии[28].Соответственно и католическая церковьреформировалась, приноравливаясь красхождению позиций прихожан, если и несовсем непримиримых, то, во всяком случае,достаточно заметных.
Для филогенезаличности новые времена означали выходиз-под гнета традиций, отвергавшихрефлексию, и появление соблазна (как этонесколько позже сделал Ф. Ницше)воскликнуть «всякая общность принижает».Человек, способный взять на себя заботу
о формировании Я-образа, смело пошелнавстречу эпохе, характеризующейсяотчуждением от средств производства,отринув общинные гарантии социальнойбезопасности, которые требовалибездумного соглашательства с единодушнымбольшинством.
Раскрепощенныйинтеллект позволил Европе сделатьрешительный шаг в освоении социальногопространства. Использовав порох и компас,давно известные Китаю, но невостребованные им в экспансионистскихцелях, как считают, из-за того, что егоразвитие застыло в социальном, культурноми психологическом отношении, европейцыначали колонизацию мира, подкрепляя своиамбиции все более мощными техническимисредствами. «Спасение от бед, есть пулемету нас „максим“, у них „максима“ нет»,– грустнозаметил Д. Неру, описывая эту эпоху[29].Однако не только алчность сильногопобуждала колонизаторов стремитьсянасаждать свои порядки. В душе европейцевсохранялся страх, что «безмерно отважныйпорыв человека к свободе вновь погрузитсяв глубины Азии таким образом, что исчезнетзападная свобода, значимость личности,широта западных категорий, ясностьсознания. Вместо этого утвердится вечноеазиатское начало: деспотическая формасуществования, отказ от истории, отпринятия решений, стабилизация духа вазиатском фатализме»[30]. Недаромзавоеватели всеми силами поддерживаютмиссионерское движение, видя в пробуждениистремлений к личной свободе у завоеванныхнародов более надежные гарантии своеговлияния, чем в банальном подчинении.Правильно ли их понимали, другой разговор,но соответствующие лозунги и декларации внамерениях колонизаторовприсутствовали.
Внутри Европыотношение к личной свободе выступаетпричиной серьезных конфронтаций. Еслинесколько раньше крестоносцы уделялибольшое значение нравам и везде отмениликрепостное право на завоеванныхтерриториях, опираясь на религиозныедогматы (считая православных язычниками),то теперь муниципалитеты повсеместновступают в конфронтацию с абсолютнойвластью, стараясь сделать ееконституционной. И сейчас мы ясно понимаем,что лозунг «свобода, равенство, братство»был не просто камуфляжем меркантильныхинтересов буржуазии, а той духовнойосновой, во имя которой люди стремились кэкономической независимости. Богатство срабской психологией, когда деньги былитолько символом потребления, а наживадостигалась паразитическим способом сготовностью прислуживать абсолютизму,отторгалось как морально, так иполитически, подвергаясь время от временипрямым гонениям. Убедительным примеромотношения к способам обогащения служитописанный М. Фуко случай, когдакатолический священник, уличенный вростовщичестве, был признандушевнобольным, так как общество и церковьне могли допустить мысли о том, чтонормальный пастор может быть способен настоль низкий поступок.
Бедность из уделаобездоленных превращается в глазахобщества в признак безответственности иассоциируется с безнравственностью, а ееносители, которым недостает активности,социабельности, общественных интересов, в«продукт гниения низших слоев общества»(по К. Марксу). Люди, предпочитающие жить наобочине социального поля, которых легчепрокормить, чем перевоспитать, получаютназвание сначала «люмпен-пролетарии», азатем «маргиналы». Человек, который«чувствует себя независимым только тогда,когда является сам себе господином, агосподином он является, в свою очередь,когда обязан сам себе своимсуществованием», становится истиннымдвижителем прогресса[31].
События историческогомасштаба все больше зависят от личностной составляющейнационального характера, которая изфеномена,сопутствующего цивилизации, превращается внепременный фактор ее развития. Именноспособностьнаселения к отчуждению от гнетанепосредственно окружающей социальной среды с ееидеологией и традицией, готовность кавтономномунравственному выбору исходя изобщечеловеческих ценностей, умениепринимать себя таким, как есть определяютвосприимчивость народа не только кобщественно-политическому строю, но и к егоэтической и научно-техническойсоставляющим. «Война мышей и лягушек»приобретает черты ожесточенногонепонимания друг друга и упорногопротивостояния без достаточных оснований.Ее мотивы отодвигают с авансцены истории прямолинейные представления оклассовой и национально-освобо-дительнойборьбе[32].
Естественно, человек,почувствовав интерес не только к тому, какон отражается в окружающем мире, но и ктому, как мир отражается в нем, захотелузнать о сфере обитания личности (своемвоображении) больше, чем могла дать емунаука на рубеже XIX и ХХ вв[33].
Концепция личности впредставлении науки
Как всегда, наукаоказалась в хвосте прогресса и некотороевремя должна была объяснять обществупричины своей несостоятельности. «На долючеловеческого разума в одном из видов егопознания выпала странная судьба: егоосаждают вопросы, от которых он не можетуклониться, так как они навязаны ему егособственной природой; но в то же время он неможет ответить на них, так как онипревосходят возможности человеческогоразума… Арена этих беспомощных споровназывается метафизика»[34]. В последующем
И. Кант уточняет, чтонравственный закон в людях можно сравнитьс космосом, который безусловно объективен,доступен нам в ощущениях и действует нанас, но несоизмерим с нашими возможностями.Говоря современным языком, любая модельэтого феномена будет построена лишь темиметодами, которые нам доступны, так чтосозданное разумом будет отражать не егосущность, а только нашу потребность. Г.Гегель по-своему интерпретирует этоявление, обозначая рассудочныепричинно-следственные связи междупроцессами, где психика реагирует наочевидные обстоятельства, каксубъективный дух, при взаимодействии ссобственным Я,когда человек воспринимает внутренний мирс помощью тех же процессов (восприятие,мышление, память, эмоции, воля), но источники продукт психической деятельностиускользает от наблюдателя, как объективныйдух. Если же перейти к формам существованиянравственного примера и духовной жизнивсего человечества, объект вообще исчезаетиз поля зрения – абсолютный дух[35].
Констатировавиррациональную природу личности (ониупотребляли термин «душа»), философыотказались от дальнейшего развития темы.Справедливости ради нужно заметить, что идругие науки в постижении феноменаличности продвинулись не дальше, чем этопозволяли их методы. Во всяком случае, взявдля сравнения современное определение,«личность –это сложная система психических структур ипроцессов, организованность которых– результатсинергетического взаимодействиямножества подсистем»[36], нетрудноубедиться, что предки хотя бы выражалисьяснее.
Тем не менее, жизнь иобщество заставили науку заниматьсяличностью с чисто прагматических позицийдля решения конкретных социальных проблем.Социальная политика нуждалась в ясномпонимании, что из себя представляютмаргиналы и те, кто нуждается в постороннейпомощи за общественный счет. Это придалопервым шагам науки в необозримоепространство личности своеобразныйколорит. В конце XIX в. из отраслей знания,занимающихся психикой, только медицинаимела более или менее сложившиеся навыки систематизацииэмпирического материала. Психология лишь началаосваивать лабораторные методы изучениявысшей нервной деятельности, социологиязанималась исключительно демографической статистикой,а педагогика даже не приступала кобсуждениюличностно ориентированнойметодологии воспитания.Недаром во главе известнейших школ,разрабатывающих тематику субъективногомира человека, стояли психиатры или люди,начинавшие свой творческий путьпсихиатрами.
По прошествиинекоторого времени, когда, следуя логикеисторического развития, собственнойличностью стали интересоваться обычные люди вповседневной жизни, психотерапевтическое,психологическое и социологическоенаправления разделились, а когда количество авторскихинтерпретаций феномена достигло предела,за которым возникает потребность вобобщении и классификации, науке пришлосьеще раз смириться с тем, что каждая теориякорректналишь в пределах своей компетенции. «В своейтрактовке каждой теории мы исходили изтого, что эта теория имеет отношение к любому из нас.Например, работники, получающие почасовуюоплату, могут обнаружить, что концепция режимовподкрепленияБ. Скиннера проливает свет на их поведениена работе. Однако сомнительно, что чтениеСкиннера поможет людям понять, почему онипосещаютрелигиозные службы. Здесь скорее будутполезны сочинения К. Юнга, посвященные роли символов взначимости„я“. Такимобразом, в различные периоды времени и вразных сферах нашей жизни каждая теорияспособнастать для нас руководством, просветить насили внести ясность в какой-либо вопрос»[37].
Естественно, такойподход не устраивает юриспруденцию, гдемногозначность в оценке человеческогофактора не практикуется. Таким образом,размещая личность в правовом поле, мыобязаны представлять, в чем долженсостоять наш собственный подход
с учетом уже сложившихся взглядовна этот феномен. Ориентируясь на интересыюристов, связанные с установлениемволеспособности отдельного человека вконкретной ситуации, мы постараемсяосветить ситуацию под соответствующимуглом зрения.
Первые успехи висследовании личностно обусловленныхмотивов поведения связаны с изучениемисточников энергии душевной жизни,поддерживающих социально не обусловленныестремления. Конфликт с самим собой,доставляющий страдания, которые, не будучиосознаны, выливаются в невротическиерасстройства и девиации поведения; способымаскировки от самого себя отрицательныхвлечений, уберегающие единство тела и души,осмысленные З. Фрейдом и егопоследователями, были еще прочно привязанык психопатологии. В последующем анализдиспозитивных начал уводит мысль отмедицинских интерпретаций кэкзистенциальным причинам возникновениякомплекса неполноценности (по А. Адлеру)из-за несоответствия Я-образа реальным возможностямчеловека. Еще шаг в направлении психологииприводит к описанию «базовой тревоги» какпереживания беспомощности в потенциальновраждебном мире, побуждающей сначалауступчивость, затем конфликтность, а потом– идеализациюсебя с отдалением от реальности (по К.Хорни). А затем внимание исследователейсмещается в область чувств, лежащих воснове социальных влечений (социальныхинстинктов).
Это деление на тривектора развития (клинической психологии,экзистенциальной психологии, социальнойпсихологии) определяет движение научноймысли, разрабатывающей феномен личности,на всем протяжении ХХ в. По каждому из нихбыли достигнуты несомненные успехи.
Медицинаобогатилась большим количествомпсихологических тестов, позволяющихустанавливать источники тревоги запределами рационального ума, чтоприблизило ее к личности пациента гораздобольше, чем весь предшествующий опытработы в стенах клиник. Недаромизобретатель такого – проективного – метода обрелвсемирную славу[38].
Экзистенциальнаяпсихология сформировалаконцепцию поля (по К Левину), где внутренниесмыслы поведения защищены Я-образами,созданными воображением и воплощенными всоциальные роли, поддержание которыхтребует постоянных усилий, побуждаемыхстрахом когнитивного диссонанса (по Л.Фестингеру).
Социальнаяпсихология разработаламетодологию измерения сил, влекущихчеловека к отождествлению себя с реальнымокружением (эмпатия, аффилиация) исоглашательству с «единодушно ошибающимсябольшинством» (конформизм) в целяхсосуществования (по С. Ашу), и описаласпособы защитного поведения в отвергающейи неприветствующей среде.
В целом все этопозволило наполнить эмпирическимсодержанием отвлеченные понятия«социальный индивид» и «физическое лицо»,которыми привычно оперировала наука права,но пока что безотносительно к конкретномуи реальному человеку. Полученные знанияувеличили объем информации о мотивацииповедения, но не более, чем в формедостаточно убедительных гипотез. Историяже поставила перед психологией новуюпроблему.
Новыегоризонты
Вторая половина ХХ в.резко изменила настроение в умахподрастающего поколения странбуржуазно-демократической ориентации.Если до этого проблемы глобализации и еенеизбежной спутницы – маргинализации социальнонеприспособленных людей рассматривалисьглавным образом в рамках концепциипсихической средовой адаптации взрослогочеловека, опускающегося под давлениемконкуренции и собственнойслабохарактерности, то
вшестидесятые годы в странах, победивших воВторой мировой войне, переживавшихэкономический подъем и социально вполнеблагополучных, на обочине жизни оказалисьмолодые люди, не желающие следоватьпримеру взрослых, еще не стартовав всамостоятельную жизнь. Таковых было много,они принадлежали ко всем слоям населения, иих протест не сопровождался какими-либоэкономическими, социальными,политическими лозунгами[39]. Становилосьясно, что речь в данном случае должна былаидти о возрастной и педагогическойпсихологии подростково-молодежногопериода жизни человека, которым до этогомало кто занимался всерьез. Напоминаем ещераз, что в нашей стране до последнеговремени мастера производственногообучения профессионально-техническихучилищ не обязаны иметь (и не имеют)специальной педагогическойподготовки.
Единственнойгипотезой, объяснявшей причины слепогопротестамолодежи, было наступление глобализма наличность в самый уязвимый период ее онтогенеза– в моментрождения. Дальнейший ход событий (хотя взрослыетак ничего и не предпринимали) подтвердилэто предположение. Отбушевав на улиценесколько лет, «битники» потерялистудентов, которые вернулись в аудитории, и рабочих,потянувшихся на заводы. Дети буржуазии ещедесяток лет «хипповали», протестуя уже не на улицах,а в подвалах, на обочинах дорог,демонстрируя несогласие с приличиями. И к серединевосьмидесятых годов «несогласными»остались«панки» из числа плохо воспитанныхподростков, не имеющих социальной поддержки в семье.Став родителями, бывшие битники и хиппи уже небоялись, что их дети зайдут слишком далеко в своейподростковой эмансипации, и ввели протестпереходноговозраста в более или менее приемлемые рамки. Можнобыло делать выводы о причинах этогообщественного явления.
Мировые войны стерлимногие идеологические границы (расовые,сословные, классовые, национальные,религиозные, корпоративные), создавпредпосылки для формирования единогокультурного, информационного,экономического пространства. Буржуазияподтвердила слова К. Маркса, «дешевымитоварами» преодолев «ненависть варвара кчужеземцу». У человечества появилисьвозможности довести идеалы,провозглашенные Всеобщей декларацией правчеловека и гражданина, до их реализации вукладе жизни. Однако психология и здесьсказала свое веское слово. Нравственныеценности толерантного обществапотребовали от личности качеств, которыене формировались традиционными методамивоспитания. Другими словами, впротиворечие с историей пришла педагогика,и молодежь растерялась. Ее не готовили ксоциальной реальности, так что слепойпротест, был, скорее всего, просто реакциейна неожиданность. Во всяком случае,конфликт обнажил несколько ключевыхмоментов в противостоянии личности исовременной цивилизации.
Психологический состоит в том, что свободанравственного выбора, как состояние души, недостигается только обучением. Ее обретают как отдельныйчеловек, так и национальный характер, изкотороголичность черпает примеры для подражания.Она (свобода) закрепляется в этническом подсознанииэтикой традиций (по К. Г. Юнгу). Недаром ошибки впрогнозировании готовности населенияпринять свободу, принесенную на штыках, не разприводили к серьезным политическим катаклизмам.Так что в глобализованном мире вынужденысосуществовать люди с разным«коллективным бессознательным» или, говоря современнымязыком, на разных стадиях филогенезаличности. Этосоздает проблемы сосуществования хотя быпотому, что мотивы подсознательных симпатий иантипатий трудно не только объяснитьдругому, но и осмыслить самому.
Педагогический состоит в том, что от рождениячеловек вовсе не рвется к свободе. Егонужно к ней готовить. он же этого не хочет, так как доподросткового возраста стремитсяотождествлять себя
сколлективом, успехи которого присваиваеткак личные достижения для формирования самооценки. Всяметодика воспитания построена наэксплуатации аффилиативного влечения, набазе которого и формируется заинтересованность вприлежании и послушании. Как известно, дети,усвоившие позицию, что взрослым нужноподчиняться всегда, не испытываюткогнитивного диссонанса[40]. Для тогочтобы подготовить ребенка к независимомунравственному выбору, т. е. конфликтумежду Я-идеальным и Я-реальным, время которого настанет вподростковый период, нужно приучать его ксамостоятельности вопреки естественнымжеланиям.Принуждать заглядывать себе в душу, когдаэтого еще не хочется. Усваивать отвлеченныеидеалы при инфантильном мышлении.
Конечно же, нормальныйпедагог не хочет терпеть разнузданностьдетей, управлять которой не только тяжело,но и нужен дар искусства воспитания(достаточно редко встречающийся). Так чтодо тех пор, пока родители не берут в своируки учредительские права, школа всемисилами держится за старые порядки,бестрепетно отодвигая все проблемысоциальной адаптации на возраст, когдаученик покинет ее стены.
Социальный состоит в том, что открытоеобщество вынуждает неприспособленногоаутсайдера признавать свою никчемность не
с помощью санкций (никтоне гонит и всюду пускают), а экспектациями, когдачеловека просто никуда не берут, нопродолжают кормить даже без условияработать. Тем самым в обществе накапливается прослойкалюдей, которые с самого начала не пытаютсяпокинуть обочину жизни, чтобы взять на себяболее или менее серьезные обязательства(стать взрослыми). Старея, они формируют этические иэстетические ценности маргинальнойсубкультуры.Теперь для новобранцев, вступающих в еесоциальное пространство, открывается известнаяперспектива,когда подросток видит, что люди живут (безпроблем), не принося пользу обществу. Возникает некоетечение в ту сторону, увлекающеедезадаптированную молодежь с присущимей короткимкругозором (не охватывающим отдаленные цели). Плытьобратно становится все труднее, так что безпосторонней помощи это мало кому удается.Кроме того, чем течение сильнее, тем большевероятностьувлечь просто слабого духом подростка,которому понаивности кажется, что в мире, куда онвступает, неосталось свободных мест.
Таким образом, волнамежпоколенного протеста схлынула наЗападе (в нашей стране многие проблемы ещевпереди), но изменила, если можно так выразиться,социальный ландшафт. Прогрессивная частьобщества довольно быстро адаптировалась кновым обстоятельствам, будучи давно готоваосвободиться от сковывающих личностьусловностей.Однако способность понять идеалы,эмоционально реагировать на стольнечувственные в своей основе объекты, а тем болееруководствоваться ими вопрекиестественным слабостям человеческойнатуры, как оказалось, доступна далеко не каждому.Здесь потребовалась не только личностноориентированная педагогика, но и известныеприродныезадатки. Высокий уровень требований кчеловеческой индивидуальности отсекаетперспективы быть признанным за своего(приветствуемым) по многим причинам.Примитивность ума быстро трансформируется в психологиюаутсайдера. Плохое воспитание, как правило,сопровождается социальной дезадаптацией.Дефицит нравственных задатков влечет засобой устойчивую инфантильность самосознания.Если к этому присоединяется влияние иной этики,черпающейсвои ценности на более ранних стадияхфилогенезаличности, отчуждение от макрокультуры ицивилизациистановится неизбежным.
Можно с уверенностьюговорить, что мы вступаем в эпохуотчуждения нового типа (после отчуждениясоциального, экономического,идеологического), когда уровень развитияличности становится фактором разобщения,приобретающим все более конфликтные формыи охватывающим значительные массынаселения. Юриспруденции приходитсясталкиваться с все более сложнымипроявлениями психической средовойдезадаптации, требующей осмысления наукойправа.
Глава III
Онтогенезличности
«В этой жизни индивидпутем самоотрицания, жертвы частнымиинтересами, даже подвигом смертиосуществляет духовное бытие,
в чем и заключается егочеловеческая ценность».
Б. Муссолини
Приступая к описаниюфеномена личности как свойства,подлежащего оценке в интересах правосудия,мы должны принять некоторое условиеаприори. А именно, считать что онтогенезповторяет филогенез. Известная жепрямолинейность ассоциаций с биологией,где этот принцип был озвученпоследователем Ч. Дарвина зоологом Е.Геккелем в XIX в., нам кажется, не должна бытьпрепятствием развитию мысли хотя быпотому, что так называемые кризисные этапыпереходных возрастов, когда появляютсяновые социальные потребности, наступают вритме, задаваемом природой, ибо воспитаниене может ускорить их появления.
Предварительныезамечания
Показателем зрелостиличности выступает качество, позволяющеечеловеку «обособляться от порождающих егосил», –сознание. На него указывают какпредставители психологии: «Личность– этопсихологический облик человека,осознающего свою роль в обществе»[41], так июристы: «Не подлежит ответственности лицо,которое во время совершенияпротивоправного деяния … не моглоосознавать фактический характер иобщественную опасность своих действий(бездействия)»[42].
Естественно, главнойоценочной категории нужно уделитьспециальноевнимание до того, как переходить кизложению основного материала. Тем более, что кромеэтих специалистов категорией «сознание» пользуются иврачи (психотерапия подсознательного), ипедагоги (развитие сознания в процессе обучения), исоциологи (коллективное бессознательное иобщественное сознание), и антропологи с ихпредставлениями об истоках этики и морали.И в каждой отрасли знания и конкретнойдисциплине есть свои особенности
в интерпретациифеноменологической основы этого понятия. Для юриста,как мы уже говорили в первой главе, предметное сознание какусловие вменяемости и самосознание какусловие достижения возрастаответственности имеют самостоятельноезначение применительно к оценке разных ситуаций,так что было бы логично составить мнение о теххарактеристиках, которые могут и должны бытьиспользованы в интересах судебногорешения вообще.
Как факт психическойжизни сознание дает о себе знать в 3-летнемвозрасте, что означает появлениевоображения; ребенок в состоянии отделятьсебя от реальности и смотреть на себя как бысо стороны. Отныне, по словам И. М. Сеченова,«человек во всем, что происходит в его телеи душе, чувствует себя реально существующим в том жесмысле, в каком признает все видимое иосязаемое»[43]. Совокупныйслед внешнего впечатления и внутреннегопереживания откладывается в памяти каксобытие, где они перемешаны в разнойпропорции.
У предметного сознанияесть свои характеристики. Это ясность, позволяющая корригировать ошибкипсихических процессов, исправлять иллюзии,преодолевать заблуждения, «пребывать в ясном уме итвердой памяти». Объем сознанияопределяет соотношение отраженного ивоображаемого в картине события,воспроизводимого памятью. В обычном состояниипропорции примерно равны, но стоит человекусосредоточиться, как это равновесиенарушается. А.Ф. Кони писал: «…почти ни один подсудимый,совершивший преступление под влиянием сильной эмоции,не может рассказать подробности решительного моментасвоего деяния и в то же время он способен передать быстросменявшиеся и перекрещивающиеся в душе мысли, образыи чувства перед тем, как он ударил,оскорбил, спустил курок. Чем неожиданнеевпечатление, тем больше парализуетсявнимание, тем быстрее внутренняя буря охватываетсвоим мраком внешние обстоятельства»[44].Полесознания, нуждающееся в материале для психическогоотражения. Когда его недостает (сенсорнаядепривация),воображение дополняет и искажает картинумира. Недаромпредки, воспитывавшие в теремах исоциальной изоляции девушек до замужества,предписывали«молодых девиц в обыск не писать» (недопрашивать в качестве свидетелей). Поток сознаниядолжен быть непрерывным для бодрствования, и если на какое-то времяпамять не сохраняет событий, это состояниеназывают «помрачением сознания», когдачеловек действовал автоматически.
Самосознаниепоявляется много позже и отличается нестолько формальными характеристиками,сколько степенью развития, которое зависиткак от качества воспитания, так и отзадатков, отпущенных природой человеку.Как заметил П. Б. Ганнушкин, «элементарнопростые, примитивные люди, лишенныедуховных запросов, но без недоразуменийзанимающиеся ремеслом, работающие
в торговле и даже вадминистрации, остаются в неведенииотносительно многих социальных смысловобщественных отношений, … сознания долгапо отношению к обществу, чести, стыда, …равнодушные к похвале и порицанию … укоторых не приходится искатьсколько-нибудь выраженных интересов, неулавливают за формальной стороной нормыодухотворяющего ее моральногосмысла»[45]. Если же такогорода недостаточность дополняется«небрежным и развращающим воспитанием»,приходится считаться с его (самосознания)неполноценностью. И хотя закон не делаеттакого рода количественных различий,правоприменение не может их не учитывать.Отсутствие критики к себе (от глупости),сочетающееся с амбициозностью (отнравственной инфантильности), помноженныена неумение отвлеченно мыслить (отнеуспеваемости) и бездуховность (отпедагогической запущенности), дают эффект,вынуждающий идти на разного родапослабления ответственности или вводитьсоциальные ограничения в профилактическихцелях.
Подробнее о девиацияхличностного развития как дизонтогенезе вусловиях психической средовойдезадаптации мы будем говорить впоследующем изложении, здесь жеограничимся лишь напоминанием об этомобстоятельстве, так как время от временибудем о нем упоминать и по ходу настоящейглавы.
Психическая зрелостьв законе и жизни
