«Министерство образования Российской Федерации Иркутская государственная экономическая академия Ю.М. Березкин ...»

Совершенно иное дело третья разновидность – предпринимательский кредит. Й.Шумпетер называет его "аномальным". При этом "предпринимателем" он считает хозяйственного субъекта принципиально другого типа, нежели "просто хозяина". "Мы твердо придерживаемся того мнения, что то или иное лицо в принципе является предпринимателем, только если оно "осуществляет новую комбинацию". Оно перестает быть таковым, когда учрежденное им "дело" начнет дальше функционировать в рамках кругооборота" [там же, с.174]. Й.Шумпетер утверждает, что "только предприниматель в принципе нуждается в кредите, только для процесса промышленного (industrielle) развития кредит играет ту важную роль, без учета которой нельзя понять самого процесса:..в условиях отсутствия у руководителя реального права распоряжаться всеми средствами экономическое развитие невозможно без кредита... Кредит позволяет предпринимателю...изымать их (средства производства – Ю.Б.) из сфер традиционного применения и тем самым направлять развитие экономики по своему пути" [там же, с.215].

Отличие данного вида кредита от первых двух его видов заключается в том, что он, во-первых, имеет совершенно другую форму материального обеспечения, а во-вторых – он является необходимым условием осуществления предпринимательской комбинации и, следовательно, – той экономической силой, которая творит новую стоимость^[13]. Говоря о другой форме материального обеспечения предпринимательского кредита (в сравнении с производственным и потребительским), Й.Шумпетер пишет: "Предприниматель закладывает банку товары, купленные им с помощью ссуженной ему покупательной силы...Совершенно ясно, что создается (кредитом – Ю.Б.) покупательная сила, которой на первых порах не соответствуют никакие новые блага...Здание кредита выступает далеко за рамки фундамента, который создается не только наличной денежной массой, но и реальными благами" [там же, с.210].

Что касается капиталотворческой способности предпри-нимательского кредита, то здесь он утверждает следующее: "Кредит – это в основном создание покупательной способности для передачи ее предпринимателю, но не просто передачи ему существующей покупательной способности...Создание покупательной способности в принципе характеризует способ, которым осуществляется развитие в открытой экономике. Кредит открывает предпринимателям доступ к народнохозяйственному потоку благ еще до того, как они получат на это обоснованное право; следовательно, в течение некоторого времени видимость права заменяет предпринимателю реальное право. Предоставление кредита в этом смысле действует как...вверение ему производительных сил" [там же, с.210-211]. "Следовательно, банкир является не столько... посредником в торговле товаром "покупательная сила", сколько производителем этого товара... По существу, он – феномен развития, впрочем, лишь там, где социально-экономическим процессом не управляет командная сила", – подчеркивает Й.Шумпетер [там же, с.169]. И последний штрих – Й.Шумпетер подводит итог своим теоретическим выкладкам: "Именно эта функция кредита является краеугольным камнем современной кредитной системы", – констатирует он [там же, с.217].

Очень похожие рассуждения и выводы о роли кредита как "капиталотворческого фактора" мы находим и у Р.Гильфердинга [32]. Будучи марксистом по своим убеждениям, он предпринял попытку продвинуться существенно дальше К.Маркса в анализе финансовых явлений капитализма. Что касается рассматриваемого нами вопроса, Р.Гильфердинг также считал, что одна из форм кредита – капитальный кредит (т.е. кредит, превращающий бездеятельно лежащие деньги одних...в функционирующий денежный капитал других) – несет на себе капиталотворческую функцию. Так он пишет: При оборотном кредите (т.е. когда "платеж за проданный товар кредитуется") "в распоряжение капиталиста не дается никакого нового капитала... Иное дело с капитальным кредитом. Он представляет перемещение денежной суммы, которую владелец не может применить в качестве капитала, к такому лицу, которое должно применить ее как капитал,...благодаря чему бездеятельная сумма денег превращается в функционирующий денежный капитал" [32, с.83].

Итак, возвращаясь опять к вопросу о дискуссии 1920-х годов по поводу роли кредита, можно тоже сделать некоторые выводы, опираясь на вышеизложенное понимание сущности и функций кредита, которое к этому времени "являлось краеугольным камнем" в Европе, а воззрения Й. Шумпетера (тем более Р.Гильфердинга) были, конечно, известны большевикам.

Первое. Данное представление об экономической роли кредита и функциях кредитных денег принципиально расходилось с марксистской трактовкой трудовой стоимости и надстроечным характером кредитных отношений (ограниченных лишь сферой обращения).

Второе. Данное представление о кредите и его роли в экономической жизни развивающегося общества абсолютно не соответствовало вынашиваемым идеям создания централизованной системы "Единой общесоюзной фабрики" как базиса социалистических производственных отношений.

Третье. Не вписывалась данная концепция и в идеологические рамки культивируемого большевиками мировоззрения: субъектом общественно-экономического развития считался пролетариат (а отнюдь не предприниматель-инноватор), а деньги вообще рассматривались "пережитком капитализма", не имеющим будущего в условиях развитого социалистического общества.

Наконец, четвертое касается механизма накопления. Этот аспект проблемы анализируется в работе проф. С.В.Попова [59, с.115-117].

Дело в том, что капиталистический тип отношений вырос в условиях существования (еще в феодальной Европе) механизма накопления богатства в рамках каждого отдельного частного хозяйства. Суть данного механизма может быть выражена следующей схемой (см. Рис. 3).

Что показано на схеме рис.3? Если у хозяина (1) есть частная собственность, то он путем личного усилия и эксплуатации своего основного капитала может получить доход (2), который частично идет на уплату налога государству (3), а остальная его часть пускается в механизм накопления (4), чтобы потом инвестировать (5) накоплен-

Рис. 3. Механизм частного накопления

ный капитал для увеличения дохода (2).

Что в такой схеме накопления будет происходить, если использовать кредит? (см. Рис. 4).

Рис. 4. Механизм наращивания капитала за счет кредита

Если кому-то будет выдан кредит (1), то он сможет увеличить основной капитал ( основного капитала), тем самым получить доход (2) с некоторым приростом (+). Это позволит возвратить кредит с процентами (3), уплатить налог (4) в большем размере (+), и увеличить объем (+) накоплений (5), что, в свою очередь, позволит еще больше увеличить основной капитал за счет дополнительного (+) инвестирования (6).

Таким образом, кредит превращается в прямой фактор роста капитала и национального богатства.

Проф. С.В.Попов резюмирует: "Что это означало для той системы, которую стали строить (с 1929 г. – Ю.Б.)? А это означало одну вещь: на самом деле такого механизма в социалистической системе не построишь, а поэтому денежные отношения (в их капиталистической форме – Ю.Б.) нужно просто ликвидировать как мешающие построению такого большого процесса" [59, с.117].

В конце-концов по итогам проведенных дискуссий и обсуждений был, по-видимому^[14], принят ряд принципиальных политических решений относительно создания социалистической системы финансов. Можно выделить пять фундаментальных моментов, предопределивших принципиальное устройство советских финансов:

во-первых, введение в обращение денег с качественно иными (чем при капитализме) сущностными характеристиками;

во-вторых, отделение финансов от кредита;

в-третьих, упрощение финансовой системы;

в-четвертых, установление прямой (целевой) связи финансов с процессами социалистического воспроизводства;

в-пятых, принятие в качестве сущности советских финансов – категорию "отношения", в качестве формы – "денежные фонды", в качестве главных функций – "распределительную" и "контрольную".

Поясним каждый из выделенных моментов.

Вопрос с деньгами, наверное, наиболее принципиальный с точки зрения рассматриваемой проблемы. Деньги являются важнейшим условием существования финансов: чтобы существовали вторые, должны обязательно существовать первые. Этот факт – общепризнан и не требует особых комментариев. Однако деньги деньгам – рознь. За свою многосотлетнюю историю понятие денег претерпело довольно сильные трансформации. Существуют уже десятки теорий денег (см., например [30; 33; 43; 47; 59; 76; 92; 93; 96]). Но парадокс заключается в том, что остается практически неисследованным вопрос о влиянии тех или иных сущностных характеристик денег, имеющих разное концептуальное устройство, на характер финансовых отношений. Мы придерживаемся точки зрения, что разные типы денег порождают и разные типы финансов. "Архитекторы" социалистической системы, по-видимому, это хорошо понимали. Поэтому, чтобы создать новую финансовую систему, адекватную стоящим перед страной задачам, нужно было (наряду с изменением институтов государственности и хозяйственной организации) создать в стране денежную систему с принципиально новым содержанием. И эту проблему стали практически решать, уже в конце 1920-х годов.

Нэповский червонец, просуществовав несколько лет, был изъят из обращения, и вместо него были введены советские денежные знаки нового образца. Однако это была не просто техническая замена одних дензнаков другими. Качественно менялось само устройство денежной системы [57, № 2, с.32].

Обычно в работах советских ученых этот момент всегда подчеркивается: "Сущность советских денег принципиально отличается от сущности денег при капитализме. Из инструмента буржуазной экономики деньги превратились в СССР в орудие строительства социализма и коммунизма... Советские деньги не могут превратиться в капитал... Советские деньги являются орудием учета и контроля в народном хозяйстве...При помощи денег осуществляется финансовое планирование... Советские деньги служат мерой труда и мерой потребления..." – читаем мы типичный набор всегда упоминаемых особенностей советских денег, в данном случае у проф. А.В. Бачурина [87, с.8-9]. Почти дословно то же самое можно найти и у других авторов того времени (см. [2, с.16-18]). Когда же речь заходила о формулировке сущности советских денег и функций, "в которых эта сущность проявляется", то практически все без исключения должны были применять официальный (Маркса) "штамп": "Деньги – особый товар, который служит в качестве всеобщего эквивалента"[47, т.1, с.100; 15, вып.1, с.9; 54, с.9; 81, с.372]. Деньги имеют 4 функции: "меры стоимости, средства обращения, средства платежа, средства социалистического накопления и сбережения трудящихся" [87, с.9-10; 2, с.21-22]. (Пятая функция денег – "мировые деньги", – видимо, была опущена по идеологическим соображениям).

По нашему мнению, сильная идеологизированность^[15]

данных

понятий ставила жесткий запрет на теоретический анализ реальных денежных отношений, которые были созданы (организованы) в СССР. Лишь в 1990-х годах появилась возможность такой анализ сделать и опубликовать (см., например [57; 59; 62; 9; 13; 14]).

Анализ показал, что "советские деньги" действительно не были деньгами в "капиталистическом" смысле (здесь все те авторы, которые писали о качественных отличиях сущности советских денег от денег при капитализме, были абсолютно правы). Это были особые расчетные знаки, причем двух типов (не сводимых друг к другу). И те, и другие были названы по традиции "рублями", но между ними существовали (были заложены их создателями) очень сильные различия. Эти различия были выработаны, опять же, в ожесточенных политических дискуссиях 1920-х годов, в которых противостояли друг другу две группы: одну возглавлял Г.М.Кржижановский, ставший впоследствии первым председателем Госплана СССР (это так называемые "эквивалентщики", ратовавшие за введение "особых советских денег"); другую – В.Д.Бруцкус ("товарники", считавшие, что при социализме денег не должно быть, а планирование и распределение товарных масс должно осуществляться в натуральных показателях). Победили первые, будучи поддержанными политическим руководством страны.

Рубли первого типа являлись своеобразными "расчетными коэффициентами", которые, как считал Г.М.Кржижановский, нужны были для пересчета материальных затрат в процессе движения производимой продукции по цепочкам технологических переделов, а также – в целях сводного планирования Народного хозяйства (поскольку в натуральных показателях продукция разных предприятий несовместима в одном плане). Они были предназначены для применения исключительно во внутрихозяйственном обороте и получили название "безналичные рубли".

Рубли второго типа рассматривались поначалу как особые рабо-

чие квитанции"^[16], в которых в условных счетных единицах должна была стоять сумма, на которую рабочий мог получить от своего предприятия те или иные товары народного потребления, распределяемые в соответствие с государственным планом производства и распределения продукции. Вскоре "рабочие квитанции" приобрели форму "наличных рублей". Но назначение (функция) у них осталась прежней: служить мерой распределения и потребления товаров народного потребления (ТНП). Причем – не всех ТНП, а только достаточно узкой их группы (в основном – повседневного спроса). Основная же масса благ и услуг, предназначенных для личного потребления трудящихся – наиболее дорогостоящие и важные для жизни общества (жилье, места в детсадах, образовательные и медицинские услуги, путевки в лечебницы и дома отдыха, некоторые особо дефицитные предметы длительного пользования) – по-прежнему предполагалось (и так оно, в основном, и было вплоть до 1990-х годов) распределять вне денежного опосредования (по очереди на предприятии, по статусу, за выслугу и без денег или по очень льготным ценам).

Безналичные и наличные советские рубли были качественно различными сущностями и поэтому они не должны были "смешиваться" в процессах обращения: безналичные рубли нельзя было (за исключением специально оговоренных и разрешенных случаев) обналичивать; а наличные, в свою очередь, нельзя было использовать в качестве средства платежа во внутрихозяйственном обороте. Эту специфику советских денег хозяйственники очень быстро усвоили и их не путали: каждый точно знал, что рубль, предназначенный для заработной платы, – это совсем не то же самое, что рубль капвложений, а рубль командировочного фонда, – не то же самое, что рубль фонда социального развития и т.д.

Для контроля за правильностью обращения советских денег была изобретена даже собственная (советская) разновидность бухгалтерского учета, основное отличие которой (от зарубежных аналогов) состояло в том, что были введены два вида бухгалтерских

счетов – "корреспондирующие" (между которыми можно было осуществлять проводки) и "некорреспондирующие" (когда перебрасывать деньги со счета на счет было категорически запрещено)^[17].

Рубли обоих типов отличались друг от друга и способами материального обеспечения. И.Сталин писал в 1930-х годах: "Устойчивость советской валюты обеспечивается, прежде всего, громадным количеством товарных масс в руках государства, пускаемых в товарооборот по установленным ценам (цит. по [2, с.24]). Это была правда, но не вся.

Лишь наличное обращение рублей должно было обеспечиваться массой производимых ТНП. Говоря о количестве выпускаемых в обращение в СССР наличных рублей, проф. С.В.Попов пишет: "...Их количество точно совпадало с выпущенной в магазины и сферу услуг массой "товаров" с заранее определенными "ценами"...Оборот наличного рубля регулировался чисто административными способами: отделениям Госбанка указывалось, сколько и когда выпустить или изъять наличности. Баланс между количеством циркулирующей наличности и количеством ТНП составлялся совершенно отдельно от "безналичности". До сих пор бытует мнение, что количество денег должно соответствовать количеству товаров" [59, с.19-20].

Что касается безналичных рублей, то они вообще не балансировались с каким бы то ни было материальным обеспечением, поскольку ведущими механизмами во внутрихозяйственном обороте продукции были не механизмы купли-продажи, а – механизмы централизованного планового распределения (поставок) материальных ресурсов по предприятиям страны (независимо от наличия или отсутствия у того или иного предприятия необходимых денежных сумм на безналичных счетах). Счетные же денежные единицы (безналичные рубли) при этом использовались как вторичные механизмы учета и контроля за правильностью (т.е. в соответствии с планом) распределения. Их количество (на счетах в отделениях Госбанка) определялось поэтому множеством факторов: нормативами государственного ценообразования, объемами оборотных средств, которыми государство "наделяло" предприятия,

объемами изъятия государством у предприятий "неиспользованной прибыли", количеством видов самих безналичных рублей^[18], наконец, элементарными приписками, которые за годы советской власти приобрели массовый характер. Другими словами, безналично-денежный оборот в СССР обеспечивался не материальными факторами, а самим механизмом административного распределения и перераспределения благ в стране. Вследствие этого в государственно-хозяйственной системе должны были обязательно существовать и механизмы, контролирующие и блокирующие произвольный переток рублей из сферы их безналичного обращения в сферу наличного обращения, поскольку за этим могло последовать катастрофическое разрушение всей социалистической системы народного хозяйства^[19].

Забегая вперед, можно сказать, что разрушительные процессы в ходе перестройки и экономической реформы в СССР, на наш взгляд, приобрели необратимый характер именно с момента начала массового превращения безналичных счетов предприятий в наличные рубли, когда в 1998 г. кооперативам научно-технического творчества молодежи (НТТМ) официально разрешили обналичивать деньги, поступающие на их безналичные счета (см. [57, № 3, с.25; 59, с.118; 9, с.118]).

Таким образом, можно резюмировать сказанное: одним из основных условий формирования в СССР государственных финансов, принципиально отличающихся от финансов капиталистических государств (от западноевропейской модели финансов) было создание качественно другой денежной системы – назначение, формы существования, ареалы действия, материальное обеспечение, способы регулирования – все в этой системе было устроено иначе. Принципиальные особенности советской денежной системы фактически и предопределили основные (сущностные) характеристики системы советских финансов.

Одной из таких характеристик, как уже упоминалось выше, является, на наш взгляд, отделение финансов от кредита.

"Период...1931–1956 гг. характеризуется становлением единых взглядов на предмет финансов. Классиком этого периода является В. Дьяченко", – читаем мы в работе проф. Л.А.Дробозиной [54, с.222]. Поэтому воспользуемся свидетельствами классика.

Проф. В.П. Дьяченко в работе [28] пишет, что уже в 1931 г. было созвано в Москве совещание работников финансовых кафедр, на котором не только "был остро поставлен вопрос об историческом характере финансовых категорий" [с.19], но и по итогам совещания было принято решение о "введении с 1932 года в финансово-экономических институтах раздельного преподавания советских финансов и... денежного обращения и кредита в СССР..., что уже само по себе подчеркивало принципиальные, коренные особенности советских финансов" [там же, с.21].

Между тем в капиталистических системах отношений, как известно, кредит – неотъемлемая составная часть финансовых отношений, а кредитные учреждения (банки, валютные и инвестиционные фонды и др.) – относятся к категории финансовых институтов.

То, что из советской системы финансов кредит должен был быть обязательно выделен^[20], впрямую вытекало как из итогов дискуссии 1925 г. о сущности кредита (см. начало раздела 4 данной работы), так и из устройства денежной системы, которую необходимо было развернуть в СССР параллельно с индустриализацией Народного хозяйства. Советские деньги принципиально не могли носить характер кредитных денег, а следовательно и финансовая политика, в основе которой должно было лежать государственное регулирование процессов распределения и перераспределения денежных средств между денежными фондами, должна была осуществляться отдельно от кредитно-денежной политики.

Официальное разделение финансов и кредита в СССР привело к тому, что "в программах курсов "Финансы СССР" и "Денежное обращение и кредит в СССР"... определения советских финансов и советского кредита носило слишком общий характер, – отмечает проф. В.П. Дьяченко. – Внимание было сосредоточено не на изучении различий между финансовыми и кредитными отношениями в условиях социализма, а на выяснении единства основ, определяющих принципиальное отличие как советских финансов, так и советского кредита от финансов и кредита капиталистических государств" [28, с.26]. В работах советских финансистов того периода доказывалось, что "советские финансы и советский кредит имеют весьма много общего, являются категориями...однотипными. На этой основе... преподавание советских финансов и советского кредита...в 1937 г. было объединено в едином курсе" [28, с.27].

Однако с этим были не все согласны, поскольку такое "смешение разных сущностей" не вписывалось в концептуальные рамки создаваемой системы социалистического хозяйства. Не разделял этой точки зрения и В.П.Дьяченко, тонко чувствовавший "правильную линию" по спорным вопросам.

Как впоследствии писал проф. А.М.Бирман, "различие между государственными финансами и кредитом В.П.Дьяченко видел в том, что государственные финансы опосредуют движение стоимости путем планового распределения доходов и накоплений. Смена форм стоимости составляет для них лишь предпосылку образования источника для выделения денежных доходов и накоплений. Кредит же непосредственно включен в смену форм стоимости; он обеспечивает необходимое соответствие между потребностями в денежных средствах и наличием их у хозорганов путем временного предоставления денежных средств" [15, вып.1, с.98].

Однако такое объединение разнородных (для социализма) явлений – советских финансов и советского кредита – длилось недолго. Официальные органы власти вскоре поставили все на свои места: в 1944 г. Управлением учебных заведений Министерства финансов СССР было проведено совещание с работниками вузов. Проф. В.П.Дьяченко по этому поводу отмечает, что "совещание указало на необходимость реорганизовать систему финансовых дисциплин в учебных планах финансово-экономических институтов и факультетов, выделить в самостоятельные дисциплины "Финансы СССР" и "Денежное обращение и кредит СССР...". При этом учитывалось, что многолетняя практика единого курса "Финансы и кредит СССР" противоречит специализации научных кадров в области финансов, с одной стороны, и в области денежного обращения и кредита – с другой" [28, с.33 -34].

Данное раздельное существование этих двух специализаций в России наблюдается до сих пор. Более того, наследием советского периода является и раздельное проведение в России инвестиционно-финансовой политики, с одной стороны, и кредитно-денежной политики, с другой, что, по нашему мнению, порождает целый ряд неразрешимых до сих пор проблем, в частности, проблемы инвестиций в реальный сектор экономики (см. [10]).

Еще одним важным моментом трансформации существовавшей тогда, "нэповской" финансовой системы в советскую являлось ее упрощение в одном направлении и существенное усложнение - в другом.

Говоря об упрощении действовавших в то время финансов, мы имеем в виду резкое и очень значительное уменьшение той роли, которую в ней играли налоги. Так, еще в 1929 г. проф. Д.П.Боголепов писал: "... в обществе переходной эпохи громадное расширение сферы государственного хозяйства не может не отразиться на содержании финансовой науки... Мы имеем дело здесь с большим сдвигом, который в значительной степени меняет самый характер финансовой науки. Если до последнего времени главным содержанием финансовой науки были налоги, то, быть может, в ближайшее время... положение дел может значительно измениться" [16, с.38].

Если проф. Д.П.Боголепов еще в 1929 г. писал о возможных изменениях в содержательной стороне финансов предположительно, то уже в 1930 г. положение начинает меняться фактически. Так, в [75] читаем: "Налоговая система, введенная в 1922 г., в начале НЭПа, была целиком построена по образцам дореволюционного налогового законодательства, что объяснялось, с одной стороны, тем, что не было еще опыта построения налоговой системы в советских условиях, а с другой - тем, что в то время значительный удельный вес в народном хозяйстве имел частный сектор... Корни этой системы глубоко уходят в дооктябрьские времена" [75, с.6]. И вывод: "Нужно с большой решимостью заняться перестройкой самого фундамента налоговой системы" [там же].

Одним из важнейших недостатков действовавшей налоговой системы признавалась "множественность их видов. По данным НКФ СССР таких видов изъятий существует 62" [там же, с.8].

В результате намеченной и проведенной в 1930 г. унификации из 62 видов действовавших налогов и сборов 47 видов платежей были объединены в один. Кроме того, 6 видов отчислений от прибыли тоже объединили в один. Остальные были отменены [75, с.23].

Но самым важным нововведением явилось то, что абсолютное большинство государственных предприятий вообще освобождались от налогообложения. В том же документе ЦКК НК РКИ СССР читаем:

"1. Из 30 тыс. предприятий, платящих в настоящее время налоги и сборы, примерно 27-28 тыс. будут освобождены от налоговой нагрузки, а это означает уменьшение их бухгалтерской и статистической работы и облегчение калькуляции товаров...

2. Значительно будет облегчена работа кассовых учреждений по приему налогов и сборов...

3. Финансовые отделы и соответствующие управления НКФ будут освобождены от обязанностей составлять по отменяемым налогам и сборам сводные отчеты, статистические своды и их анализы. У них останется работа лишь по обработке данных, касающихся одного налога, который заменит все остальные, т.е. налога с выручки от реализации товаров" [там же, с.24].

И мы знаем, что на протяжении всех последующих лет, вплоть до 1991 г. (года введения в действие Закона "Об основах налоговой системы в Российской Федерации"), действовало всего несколько малозначимых (с точки зрения деятельности государства) налогов: налог с оборота и плата за ресурсы – для предприятий и небольшой подоходный налог – для населения. Основные же финансовые механизмы носили характер прямого административного перераспределения национального дохода вне всяких налоговых отношений.

Но чтобы такие механизмы построить, создаваемую с 1930-х годов советскую систему финансов пришлось существенно усложнить, но совсем в другом отношении. Для этого надо было коренным образом переориентировать саму направленность действия финансовой системы. Так, у проф. Г.М.Точильникова читаем: "В буржуазной финансовой науке очень популярно определение предмета этой науки как науки о хозяйстве ("государственном хозяйстве", "финансовом хозяйстве")... На этом базируется пресловутое определение финансов как хозяйства, направленного на удовлетворение коллективных потребностей общества" [74, с.17].

Если отвлечься от идеологического контекста данного тезиса ("пресловутое" хозяйство), то смысл его, в общем-то, очевиден: социалистическая система финансов должна быть направлена не на то, на что было ориентировано государственное (финансовое) хозяйство буржуазного общества. Однако, на что именно должны быть ориентированы социалистические финансы, стало ясно (во всяком случае – ученым) далеко не сразу. Шел достаточно длительный процесс как бы постепенного "нащупывания" адекватной области деятельности советских финансов. Так, проф. Д.П. Боголепов, пытаясь (как он пишет в Предисловии к своему "Краткому курсу финансовой науки") создать "марксистский учебник" финансов, давал такое определение: "Финансовая наука общества, переходного к социализму,...должна изучать общественные отношения, возникающие на почве добывания этим обществом... необходимых для существования его государственной организации, служащей орудием для подавления остатков буржуазного общества, для построения социалистического общества" [16, с.38]. Проф. В.П.Дьяченко впоследствии по этому поводу писал: "Сам термин "добывание" средств в применении к Советскому государству, в руках которого сосредоточены решающие средства производства,... свидетельствует о том, что коренные особенности советских финансов еще не были выяснены" [28, с.18]. Понадобилось еще значительные усилия и время, чтобы, наконец, определиться с "коренными особенностями советских финансов". Лишь в 1938 г. вышел в свет учебник "Финансы и кредит СССР" под ред. проф. В.П.Дьяченко, в котором (по словам самого автора) "делалась попытка вывести необходимость и функции социалистических финансов из отношений расширенного социалистического воспроизводства" [там же, с.27].

Однако в это время само определение финансов еще не содержит данного принципиального момента. Так, определение, которого в 1930-е – 40-е годы придерживался сам проф. В.П.Дьяченко, звучало следующим образом: "Финансы социалистического государства есть система денежных отношений, на основе которых через плановое распределение доходов и накоплений обеспечивается образование и использование централизованных и децентрализованных фондов денежных ресурсов государства в соответствии с его функциями и задачами" [28, с.68-69].

Лишь спустя несколько лет В.П.Дьяченко формулирует в журнале "Вопросы экономики" (№ 8, 1954 г.) определение, которое стало, по существу, прототипом для всех последующих вариаций понимания сущности советских финансов, в т.ч. современных (см. начало раздела 1 данной работы): "Советские финансы, – писал проф. В.П.Дьяченко, – представляют собой систему денежных отношений через посредство которых осуществляется образование, распределение и использование фондов денежных ресурсов для обеспечения потребностей расширенного социалистического воспроизводства" (цит. по [28, с.42]).

В данном определении сделана попытка ухватить сразу все основные сущностные характеристики советских финансов как финансов особого типа:

• во-первых, сущность советских финансов сводилась к "отношениям" ("системе денежных отношений");
• во-вторых, формой советских финансов стали "денежные фонды" ("фонды денежных ресурсов");
• в-третьих, в качестве главной функции советских финансов рассматривалась "распределительная" функция ("образование, распределение и использование... ресурсов");
• наконец, в-четвертых, главной целевой направленностью действия советских финансов стало "расширенное воспроизводство".

Несмотря на то, что данная трактовка советских финансов вызвала в советской экономической литературе активизацию дискуссий о сущности, функциях и назначении (направленности) финансов при социализме (см., например [3; 4; 15; 64; 74]), принципиальные рамки были заданы, в которых финансовая мысль России, на наш взгляд, в основном пребывает и до сих пор. Об этом наглядно свидетельствуют практически все учебники финансов, выпущенные уже в 1990-е гг. – годы экономических преобразований в России (см., например [5; 37; 45; 54; 73; 84; 85; 86; 89; 90; 91]). Ни в одном из них (несмотря на довольно широкую вариацию разнообразных деталей и тонкостей в понимании разных аспектов финансов) авторы не выходят за рамки логического каркаса (схемы): "денежные отношения – денежные фонды – распределение (контроль) – расширенное воспроизводство". Все это говорит, по нашему мнению, только об одном: советская модель государственных финансов окончательно оформилась, приобрела парадигмальные^[21] характеристики и должна рассматриваться как самостоятельный, несводимый к другим, тип финансов. Проблема же данного типа финансов возникает в ситуации, когда в практической жизни появляются (или искусственно создаются) условия, не адекватные такому пониманию финансов. В этом случае надо либо реальные условия (требуемую форму государства, механизм расширенного воспроизводства, адекватную денежную систему) восстановить в прежнем виде, либо менять парадигму финансов. И то, и другое является весьма проблематичным.

Таким образом, мы рассмотрели историческую логику (генезис) формирования модели (типа) советских государственных финансов. Принципиальные условия, необходимые для ее устойчивого существования (функционирования), можно (по аналогии с рис.1) представить в структурной схеме (см. рис.5).

Рис.5. Условия существования советских финансов

На рис.5 условно изображены следующие моменты, необходимые для возникновения финансовых отношений "советского типа":

• Разделены на две сферы – структура народного хозяйства и государственные структуры управления народным хозяйством;
• Народное хозяйство должно быть устроено на принципах "Единой фабрики" (см. [57; 59], а также [9]). Это значит, что отдельные предприятия (производственные комплексы) ("П") должны представлять собой структурные элементы (узлы) единой производственной структуры Народного хозяйства, между которыми установлены прямые производственно-технологические связи плановых поставок ("ПТС") (без этого условия обеспечить процесс социалистического воспроизводства нельзя).
• Сфера государственного управления народным хозяйством должна быть представлена, с одной стороны, иерархированной структурой органов государственного управления в специфически "советской форме" – как единого механизма, функциональные звенья которого ориентированы на согласованную деятельность по обеспечению условий расширенного воспроизводства Народного хозяйства; с другой – должна иметь инструменты финансового управления Народным хозяйством: план развития народного хозяйства ("План") и централизованный фонд денежных ресурсов ("ЦДФ"), представленный унитарным государственным бюджетом.
• В сфере народного хозяйства должны обращаться специфические денежные знаки – "советские деньги", качественно отличные от денег при капитализме. Они должны быть не формой капитала или инструментом опосредования рыночного обмена (как при капиталистическом типе отношений), а инструментом планового управления и распределения материальных (и финансовых) ресурсов в Народном хозяйстве, а также – инструментом финансового контроля.
• Наконец, должны быть организованы механизмы распределения (перераспределения) финансовых ресурсов в соответствии с планом развития Народного хозяйства. Условием этого является специфически "фондовая" форма организации финансов на предприятиях; между денежными фондами предприятий ("ДФП") организован бесперебойный процесс движения стоимости в денежной форме (пунктирный цикл), являющийся отражением материального процесса воспроизводства.

С нашей точки зрения, существование советского типа (модели) государственных финансов принципиально возможно только при наличии указанных пяти условий. При возникновении (создании, например, в ходе реформы) других исторических обстоятельств, меняющих характер данных условий (либо форму организации народного хозяйства, либо структуры государства, либо сущностные характеристики денег, либо механизмы распределения и контроля, либо форму финансовых отношений) – данная модель (исторический тип) финансов начинает деградировать и разваливаться. Именно этот процесс мы и наблюдаем, начиная с 1989 года.

5. ЧАСТНЫЕ ФИНАНСЫ: УСЛОВИЯ ЗАРОЖДЕНИЯ И РОЛЬ

В ЭКОНОМИЧЕСКОМ РАЗВИТИИ

Вопрос о частных финансах (иногда их называют иначе: "частные финансовые операции" или "финансы негосударственных предприятий") в российской, советской и постсоветской литературе издавна трактовался очень неоднозначно. Так, практически все известные ученые-финансисты в дореволюционной России были так называемыми "государственниками" (см. раздел 3 данной работы). Это значит, что они понятие "финансы" связывали почти исключительно с деятельностью государства. Пожалуй, только у проф. Л.В.Ходского есть упоминание (и то – вскольз) о том, что к области финансов "в последнее время" (т.е. в конце ХIХ в.) стали относить деятельность банков, бирж, других денежных и кредитных учреждений [94, с.6].

Если же посмотреть работы финансистов советского периода, то в них можно уже гораздо чаще встретить отношение к "финансам капиталистических предприятий". Однако это отношений тоже далеко неоднозначное. Причем мнения иногда – диаметрально противо-положные.

Так, многие советские финансисты вообще не признавали даже самого факта существования частных финансов, считая финансовыми только те денежные отношения, которые вызваны деятельностью государства. К ним можно отнести, например, проф. А.М.Бирмана. Он прямо пишет, что не видит "оснований для того, чтобы говорить о финансах капиталистических предприятий", ссылаясь при этом на К. Маркса, который "проанализировал все стороны деятельности промышленных и торговых капиталистов, банкиров, землевладельцев и арендаторов, все фазы и формы оборота капитала, нигде не говорит о финансах предприятий и под финансовыми отношениями понимает лишь финансы государственные" [15, вып.1, с.14-15].

Аналогичной точки зрения придерживался и проф. А.М.Александров, который (тоже со ссылкой на К. Маркса)^[22] полагал, что "говорить о финансах частно-капиталистических предприятий нельзя" [1, с.5].

Подобную точку зрения разделял проф. Г.М.Точильников [74, с.20] и целый ряд других известных ученых-финансистов.

Но в советской литературе существовала и другая позиция, согласно которой финансы капиталистических предприятий существуют наряду с государственными финансами. Такой точки зрения придерживался проф. В.П.Дьяченко. При этом он считал, что "между состоянием государственных финансов и финансов предприятий при капитализме нет непосредственной связи" [28, с.49].

Считал вполне правомерным существование финансов капиталистических предприятий и проф. К.А.Ларионов. Он полагал, что "финансовый капитал и государственные финансы выражают одну сущность" [44, с.48].

Проф. Б.Г.Болдырев также признавал их существование: "Финансы частных предприятий, корпораций, монополий выражают денежные отношения, которые возникают в ходе экономической деятельности и обеспечивают процесс производства и получения прибыли" [88, с.6]. Однако он смотрит на частные финансы как бы через "призму" (схему) понятия финансов при социализме, о чем говорят, например, такие его тезисы: "Они (т.е. финансы частных предприятий – Ю.Б.) материализуются в виде... различных денежных фондов предприятия" [там же]. Или: "Что касается частных предприятий, то они являются элементом процесса расширенного воспроизводства" [там же, с.8]. И там, и там – налицо признаки именно социалистических финансов – фондовый характер и целевая ориентация на обеспечение расширенного воспроизводства (см. раздел 4 данной работы). На наш взгляд, такой метод не очень продуктивен.

Если брать современных авторов, то можно без труда найти как "государственников" (отрицающих саму возможность существования частных финансов), так и тех, кто считает, что частные финансы - это и есть "собственно финансы", а государственные финансы являются вторичными по отношению к частным. Среди первых, по-видимому, наиболее ярким представителем является проф. Б.М.Сабанти (его точку зрения на этот счет мы уже представляли: см. раздел 1, а также [69, с.8; 84, с.20]).

Противоположной точки зрения придерживаются, например, проф. В.Н.Вяткин и проф. А.Ю.Казак, рассматривающие частные финансы как "прикладную функцию административного управления" на уровне отдельного предприятия [29, с.14].

Но, пожалуй, самую нетрадиционную точку зрения на этот счет развивает так называемое "методологическое направление". Один из самых известных его представителей проф. С.В.Попов обосновывает идею, согласно которой в финансовой действительности (т.е. области деятельности финансов) государственные финансы занимают локальное положение. В основном же – это действительность частных финансовых операций. При этом финансист-практик, работая в финансовой действительности, "должен уметь видеть не просто движение денег. Он должен видеть, где в движении денег существуют разрывы, где он может деньги заменить другими носителями – финансовыми инструментами – и как это происходит. То есть, за всей этой бухгалтерией и всеми остальными натуральными вещами...он должен видеть рождение, появление, размножение, уничтожение денег и прочие метаморфозы, которые происходят в финансах. А одно из проявлений финансов – деньги" [98, с.45] (см. также нашу работу [9, с.50-53]).

Последний тезис здесь – особенно важен для понимания позиции: в современных условиях прежние причина и следствие – деньги и финансы – поменялись местами. Если раньше деньги действительно являлись необходимым условием возникновения финансов (о чем отмечают практически все ученые-финансисты), то в настоящее время (примерно с середины ХХ в.) все "перевернулось": современные деньги – лишь разновидность финансовых инструментов, момент и проявление финансов, поскольку не могут существовать без (вне) эффективно действующих финансовых механизмов, обеспечивающих и их устойчивость, и их функции, и их ареалы обращения и др. (о типах денег см. дальше).

Если же проанализировать работы современных западных ученых-финансистов, то выяснится, что главенствующая финансовая действительность для них, – тоже область действия именно частных финансов. Государственные (или в их терминологии – "публичные") финансы там рассматриваются как область финансовой политики, но не предмет теоретического анализа. Финансовые же теории (после Дж. М. Кейнса) строятся в основном вокруг "собственно финансовой деятельности", или – частных финансов (см., например [19, т.1, с.1; 49, с.63]).

Какие гипотезы можно сделать из обзора данных точек зрения?

Во-первых, позиция финансистов-"государственников" – всего лишь "одна из...", и поэтому не может рассматриваться как единственно правильная.

Во-вторых, по-видимому, частные финансы неправомерно интерпретировать через представления о государственных финансах. У них существует собственная область деятельности (действительность), отличная от действительности государственных финансов. Соответственно, для их описания следует применять и другой категориальный аппарат.

Наконец, в-третьих, частные финансы представляют собой особый исторический тип финансов, несводимый к первым двум, описанным выше.

Попытаемся проверить (подтвердить или опровергнуть) данные гипотезы.

Первое, что обращает на себя внимание, это вопрос с происхождением самого термина "финансы". В разделе 2 мы этот вопрос уже подробно обсуждали. Поэтому здесь еще раз отметим только сам факт, который, на наш взгляд, неоспорим: термин "финансы" появился задолго до возникновения государственных финансов, именно в связи с частными финансовыми операциями. А затем был просто позаимствован для обозначения государственного хозяйства^[23]. Кроме того, целый ряд значений, производных от этого термина слов, вообще не использовались в государственных финансах. Речь, прежде всего, о слове finis в значении "сделка" (здесь исходное происхождение то же самое, что и у слова "финансы"). Термин fine в значении "финансовый документ", регистрирующий окончание частной сделки, тоже не из области государственной

финансовой деятельности. Аналогичное можно сказать и о словах fein, Finanz – хитрый, хитрость, лукавство – присущи именно частным финансовым операциям. Наконец, la finance означало тоже частный

"денежный платеж", а также плату королю при покупке государственной должности, что лишь при большом воображении можно отнести к государственной финансовой деятельности (см. [27, с.416; 36, с.4; 53, с.13; 55, с.69; 65, с.31; 94, с.6; 104, с.10-11]).

Второй аргумент в пользу наших гипотез мы находим у Фернана Броделя. В своей фундаментальной работе "Материальная цивилизация" он детально описывает исторические эпизоды, доказывающие, что частные финансовые операции с векселями, а также рынок ценных бумаг и финансовый клиринг появились до того, как во Франции, а затем в Англии произошла "национализация финансов" [22, т.2, с.88, 130, 158, 388, 391, 544].

В другой своей работе "Динамика капитализма" Ф. Бродель аргументированно проводит идею, что задолго до ХVII – ХVIII вв. (когда стали формироваться государственные финансы в европейских странах) начали складываться два, принципиально разных вида рынков: один – местный, общественный, контролируемый государственными законами, основанный на конкуренции и эквивалентном обмене; другой – "дальний" (термин – Ф. Броделя), частный, неконтролируемый никаким законодательством, в котором нет конкуренции, нет эквивалентного обмена и который скрыт от посторонних глаз. Первый вид рынка – это обычный рынок, описанный многократно во всех учебниках по рыночной экономике. Второй же – не вписывается ни в одну рыночную теорию, но являлся, по мнению Ф.Броделя, главным генератором развития капитализма вообще и финансового капитализма в частности. Именно на втором (финансовом) уровне рынка зародились и были отработаны все современные механизмы и инструменты частных финансовых операций. Именно на втором (финансовом) уровне рынка складывались предпосылки современных мировых финансов, современных международных финансовых институтов типа "Парижского клуба" или Всемирного банка (см. [21, с.28, 31, 44, 57, 85]).

Чтобы не быть голословным, приведем несколько, весьма показательных выводов Ф.Броделя. Так, он пишет, что одним из первых механизмов функционирования частных финансов, который стал складываться в средневековой Европе, были ярмарки. "Если сравнивать ярмарку с пирамидой, то она расположится этажами, – пишет он, – от многообразных и незначительных форм активности у основания, которые касались необработанных товаров, обычно скоропортящихся и дешевых, вплоть до предметов роскоши, привозимых издалека и дорогостоящих. На вершине находилась бы денежная торговля, без которой ничто бы не сдвинулось с места... Эволюция крупных ярмарок, по всей видимости, была направлена на то, чтобы дать кредиту (читай: "частным финансовым операциям" – Ю.Б.) преимущества по сравнению с товаром...Когда же стал ощущаться отток, товары оказались затронуты в первую очередь. Рынок капитала (курсив наш – Ю.Б.) выстоял более длительное время и поддерживал действенные международные расчеты вплоть до 1320 г." [22, т.2, с.77]. И дальше: "медленный, зачастую неощутимый... упадок ярмарок" объяснялся тем, что "они пали, не выдержав конкуренции бирж" [там же, с.81]. "Новшеством в начале ХVII в. сделалось возникновение в Амстердаме рынка ценных бумаг... То, что это была первая фондовая биржа, как обычно говорят, не вполне точно... Еще до 1328 г. В Генуе...существовал активный рынок расписок (tuoghi) и платежных обязательств (paghe) банка "Каса ди Сан-Джоржо", не говоря уже о куксен (Кuxen) – акциях-долях германских рудников" [там же, с.88]... "Но что было новым в Амстердаме, так это объемы, "текучесть", открытость, свобода спекулятивных сделок... Скандальные спекуляции Исаака Лемера на индийских акциях, относящиеся к самому началу ХVII в., уже предполагали тысячи хитрых и даже жульнических (вспомним: fein, Finanz – Ю.Б.) уловок" [там же, с.88].

Даже К.Маркс, не изучавший специально историю финансовых отношений, указывает на подобные факты. Так, в III томе "Капитала" читаем: "…Торговля денежным товаром развивается прежде всего из международных сношений. При существовании особых монет в различных странах купцы, производящие закупки в чужих странах, должны обменивать монеты своей страны на местные монеты и обратно…Отсюда возникает меняльное дело…Из него развились обменные банки…Поскольку вексельное дело сводилось к выдаче путешественнику менялой какой-нибудь страны платежного требования на менялу другой страны, оно развилось уже в Риме и Греции из собственно меняльного дела" [47, т.3, с. 348-349].

Таким образом, на наш взгляд, даже эта, малая часть исторических фактов, которые можно легко продолжить, с неопровержимостью свидетельствует, что частные финансы получили весьма значительное развитие еще задолго до формирования государственных финансов где бы то ни было. А чего стоят факты о той роли, которую сыграли "деньги на бумаге" (т.е. финансовые инструменты, говоря современным языком) в качестве "ускорителя капитализма"? Мы уже говорили об этом в разделе 2, здесь же лишь упомянем наиболее показательные факты.

Вексель внедрялся в оборот с ХIII в.; "другим видом денег", созданным в Венеции, являлись облигации государственного займа; "банковские билеты" различного происхождения были далеко не редкостью. В Голландии или в Англии в определенные периоды металлические деньги составляли лишь небольшую долю (" было вполне вероятно соотношение 1 к 15 и более") по отношению "ко всей этой бумаге" [там же, с.100]. И это все – до ХVII века!

С нашей точки зрения, нет никаких оснований утверждать, что "первоначальной сферой возникновения финансовых отношений являются процессы первичного распределения стоимости общественного продукта, когда стоимость распадается на составляющие ее элементы (с, v и m) и происходит образование различных форм денежных доходов и накоплений" [85, с.10]. Подобный тезис справедлив только в отношении государственных финансов и только – советского типа (см. раздел 4 данной работы). Что же касается "первоначальной сферы возникновения" частных финансовых отношений, то она появилась в истории совсем в другом месте и по другому поводу, который вообще никак не был связан с воспроизводственным процессом и "первичным распределением стоимости". Об этом в литературе есть тоже целый ряд свидетельств. Наиболее подробно ситуацию возникновения самых первых частных финансовых операций с использованием финансового инструмента – прототипа современного векселя – описывает проф. С.В.Попов. Он пишет следующее (см. [58, с.2; 59, с.169]). "Возьмем обычную ситуацию: деньги обмениваются на товары, товары – обратно на деньги, и выполняются все основные функции денег: платежа, обращения, сохранения стоимости и даже накопления (функция сокровищ). Но в какой-то момент может наступить следующее (это описывается в литературе^[24] ; данный пример мне весьма нравится). Вот, скажем, есть Португалия и есть Италия. Из Португалии купцы везут шерсть в Италию (это – ХШ-Х1V вв.) по Средиземному морю; путешествие занимает 3 месяца. Привезли, продали шерсть, получили деньги (серебряные монеты в мешочках) и везут обратно – еще 3 месяца. Так продолжается долго, пока кто-то не соображает, что можно разорвать связку^[25]

"номинал денег – денежный материал" (см. Рис. 6а и 6б).

Рис. 6а. Структура средневековых Рис. 6б. Отрыв номинала от

(металлических) денег денежного материала

А дальше делается следующая (финансовая) операция: привезя в Италию шерсть, получив деньги, эти деньги купцы отдают под расписку специальному человеку (это был португальский глава купцов, староста), и обратно плывут с этой распиской. Они с ней приплывают в Португалию, под нее им выдают новую порцию шерсти, которую они должны снова везти на мануфактуры Италии. А деньги (от предыдущей продажи), которые находились в это время в Италии, естественно, пускались в более короткие коммерческие операции (см. Рис.7).

Рис. 7. Раздвоение денег (существование в двух видах)

На рис. 7 схематично изображено несколько моментов:

• возникновение финансового отношения (отделение номинала денег от их материала);
• параллельное (в коротком и длинном оборотах) существование металлических денег и их финансового ("бумажного") заменителя, имеющего лишь номинал;
• замыкание финансовой операции, или – в современной трактовке – "учет векселя" (замещение "бумажного" номинала настоящими деньгами).

В результате те 3 месяца, в течение которых деньги (до этого) путешествовали без дела, они работают, соответственно, в какой-то торговой или другой операции. Пока эти купцы путешествуют, у них есть расписка (т.е. некоторый эрзац денег, заменитель) и они полностью уверены, что у них эти деньги есть – они их заработали и получили. А в это время сами деньги (натуральные серебряные монеты) находятся совсем в другом месте и там совершают некий цикл. И задача только состояла в том, чтобы в тот момент, когда они потребуются, расписка была бы обеспечена натуральными деньгами. Все это так и происходит. Причем, самое интересное, что в этот момент возникает некоторая "положительная дельта" (), т.е. деньги не только раздваиваются, но и приумножаются. Иначе говоря, деньги существуют и в одном, и в другом виде. И при этом они начинают приносить прибыль в двух операциях сразу. Это и есть принцип возникновения частных финансов.

Дальше проф. С.В.Попов пишет: "Совершенно, казалось бы, простая вещь и простая схема, но она начала разрушать монетарную структуру денег. Ну, а в современности, когда начали регулярно работать по этой схеме, монетарная структура денег уже, видимо, вообще становится несущественной. По этой схеме стоимость (вот эта связка) (см. Рис. 6а) может разрываться, т.е. знак с его номиналом и натуральная вещь – денежный материал могут разделяться (и работать по отдельности – Ю.Б.). Здесь самое главное, чтобы они в нужный момент соединялись" (на рис.7 – "замыкание") [58, с.3].

Таким образом, из описания первичной исторической ситуации возникновения частных финансовых операций, в которых деньги замещаются финансовым инструментом (несущим лишь номинал денег), отчетливо видно, что частные финансы возникли отнюдь не в связи с государственными потребностями. Их появление было обусловлено стремлением частных предпринимателей к повышению эффективности своих сделок. В этом – основной смысл и главный принцип работы частных финансов – давать прибыль там, где деньги по какой-то причине выходят из оборота и перестают работать (в описанной ситуации – это их 3-месячное пребывание в виде "серебряного баласта" в трюмах кораблей португальских купцов).

По нашему мнению, в ситуации возникновения частных финансовых отношений принципиальным моментом, позволяющим отличить финансовые от любых других денежных отношений, является именно движение формы стоимости как таковой, т.е. вне ее использования в обычном товарообороте и связанным с ним обороте денег. Стоимость в финансовой операции начинает двигаться в своей чистой, идеальной форме (номинал, фиксированный в векселе или, в общем случае, – в любой ценной бумаге), и даже – в отрыве (временном) от своего материального обеспечения.

Обращаясь к работам видных советских ученых-финансистов, как нам представляется, очень важно подчеркнуть, что проф. В.П.Дьяченко, а вслед за ним и проф. А.М.Бирман именно этот признак ставили в качестве основного, отличающего финансы (правда, государственные) от других денежных отношений. Так, проф. В.П. Дьяченко писал: "Для определения содержания государственных финансов весьма важным является разграничение денежных отношений в зависимости от того, выражают ли они лишь смену форм стоимости или движение самой стоимости.

Смена форм стоимости совершается в производственном процессе и в процессе обмена...

Движение стоимости - это переход ее в денежной или вещной форме от одного владельца к другому (условно понимая под владельцем не только собственника, но и того, кому передается стоимость для использования)"... [28, с.54-55].

Практически то же самое можно прочитать и у проф. А.М.Бирмана (см. [15, вып.1, с.98]).

Мы считаем, что важнейшим отличительным признаком финансов (как государственных, так и частных) является именно движение стоимости как таковой. А вовсе не "наличие государства в качестве субъекта отношений" или "формирование и использование денежных фондов" [83, с.17], равно как и не "отношения перераспределения уже распределенного совокупного продукта" [69, с.9]. Эти моменты, разумеется, важны, но как вторичные, действующие при возникновении не "финансов вообще", а только совершенно конкретного их исторического типа (см. раздел 4 данной работы).

Финансы, будучи порождением денежных отношений, в свою очередь, сами оказали огромное влияние на сущностные характеристики денег, изменив их радикальным образом. И "заслуга" здесь прежде всего именно частных (а не государственных) финансов. Очень интересный, содержательный анализ тех трансформаций, которые произошли в ХVI – ХVIII вв. с деньгами под влиянием развития частных финансов мы находим у Мишеля Фуко [92].

М. Фуко пишет: "В ХVI веке экономическая мысль почти целиком занята проблемами... вещественной природы денег... Проблема вещественной природы денег – это проблема природы эталона... Металл обнаруживался как знак..., измеряющий богатства, ввиду того, что он сам был богатством... Деньги были верной мерой постольку, поскольку они не означали ничего другого, кроме своей способности быть эталоном для богатств, исходя из их собственной материальной реальности богатства" [92, с.195-196].

Дальше М.Фуко, анализируя природу и функции металлических (средневековых, "дофинансовых", если так можно выразиться) денег, констатирует: "ХVII век смещает анализ..." Деньги становятся "инструментом представления и анализа богатств", а богатства – "содержанием, представленным деньгами"..."Деньги заимствуют свою ценность не у вещества, из которого они состоят, но лишь у формы, являющейся образом или знаком Государя. Золото потому является драгоценным, что оно служит деньгами, но не наоборот. Отношение, прочно зафиксированное в ХVI в., перевертывается: деньги (вплоть до металла, из которого они изготовлены) получают свою ценность благодаря чистой функции знака" [там же, с.201-203].

Затем М.Фуко показывает, как под воздействием параллельного движения с металлическими (золотыми) деньгами "чистых знаков" (по нашей терминологии - "номинала" денег на бумажных финансовых инструментах, не обладающего собственной функцией богатства, а лишь замещающего его), происходят принципиальные изменения в общественном экономическом сознании. Если раньше главной сущностной характеристикой денег было то, что деньги - это особый товар, то теперь на деньги стали смотреть, прежде всего, как на знак. М.Фуко пишет по этому поводу: ХVII век "освободил деньги от постулата действительной стоимости металла". И далее цитирует одного из виднейших экономистов того времени Ж. Ги (Josuah Gee): "Безумны те, для кого деньги есть товар, как всякий другой". Это была широко распространенная точка зрения эпохи нарождающегося капитализма и зарождения финансового капитала. "Для возникающего классического (экономического – Ю.Б.) мышления деньги – это то, что позволяет представлять богатства. Без таких знаков богатства оставались бы неподвижными, бесполезными и как бы немыми" [там же, с.204].

Наконец, М.Фуко пишет, что установление новых представлений о сущности денег Нового времени было отнюдь не безоблачным. В качестве наиболее важных событий того времени он называет: "прежде всего великий кризис денежных знаков, который достаточно рано разразился в Европе в ХVII веке", "длинную череду девальваций, имевших место во Франции в течение первых пятнадцати лет ХVIII столетия", "появление в 1701 году ассигнаций, вскоре замещенных государственными облигациями", так называемая "афера Лоу" (J. Law) 1716-1720 гг., восстановление с 1726 года стабильного обращения металлических денег. М.Фуко отмечает, что "в этих событиях, в их теоретическом контексте, в дискуссиях, которые они вызывали, привыкли видеть борьбу сторонников концепции денег как знака с приверженцами концепции денег как товара. С одной стороны, это Лоу, а с ним, конечно, Террасон, Дюто, Монтескье, шевалье де Жокур; с другой же стороны – Пари-Дюверне, канцлер д'Агессо, Кондильяк, Дестю де Трасси... Но нельзя не заметить, что это противопоставление является поверхностным. И если оно все же необходимо, то лишь на основании рассмотрения единой диспозиции, определяющей в решающем пункте вилку неизбежного выбора. Эта единая диспозиция определяет деньги в качестве залога. Такое определение содержится у Локка и несколько раньше его у Вогана, затем у Мелона..." [там же, с.208-209].

В результате проведенного теоретического анализа изменений концептуальных представлений о деньгах М.Фуко делает вывод: "Сказать, что деньги являются залогом, – это значит, что они являются всего лишь жетоном, полученным на основе общего согласия, следовательно, чистой фикцией... Деньги – это надежная память, представление, которое удваивается, отсроченный обмен" [там же, с.209].

Таким образом, подводя итог сказанному словами знаменитого Мишеля Фуко, можно констатировать следующее:

во-первых, средневековая структура металлических денег (см. Рис.6а) стала в ХVII в. разрушаться под влиянием развития частных финансовых операций с использованием бумажных носителей денежного знака-номинала (финансовых инструментов);

во-вторых, в ХVII в. был сделан решающий шаг – признание денег в качестве залога – к последующему повсеместному введению бумажных (кредитных) денег – по сути, финансовых инструментов в наиболее их "чистом виде";

в-третьих, когда современные финансисты пишут, что "финансовые отношения – это, прежде всего, денежные отношения", "отношения, связанные с движением денег" [54, с.9; 83, с.17; 84, с.20; 85, с.8], то надо учитывать, что нынешние деньги – это "не настоящие", не классические средневековые металлические деньги, имеющие собственную стоимость. Современные деньги (во всех без исключения странах мира) – это бумажные деньги, или особая разновидность финансовых инструментов, несущих лишь знак (номинал) денег "подлинных", и представляющих стоимость материального богатства, существенно большую, чем стоит сам их материал-носитель. И в этом смысл: современная финансовая действительность – это альтернатива денежным отношениям, монетарным [58, с.8].

Возникшее в головах мыслителей ХVII века понимание денег как особой, знаковой сущности (экономической семиотики) поначалу не могло быть сколько-нибудь широко распространенным. Для того, чтобы укоренить его в сознании широких масс, необходимо было придумать и практически организовать специальный финансовый механизм, который бы самим фактом своего функционирования каждодневно подтверждал, что деньги – это прежде всего знак. И такой механизм, как пишет проф. Л.В.Ходский, "всецело связан с именем одного из замечательных финансистов, шотландца Джона Ло" [95, с.341]^[26]. То, что он совершил в Париже в 1716-20 гг., обычно в литературе упоминается как "афера Ло" (см., например [22, т.2, с.124; 27, с.304-305; 32, с.31; 92, с.194; 59, с.170]). Обусловлено столь броское название тем, что финансовое предприятие Джона Ло закончилось крахом, полным расстройством французской денежной системы, его бегством из Франции без гроша в кармане и последующей (через 9 лет) смертью в Венеции в полном забвении и нищете.

Однако, с нашей точки зрения, Джон Ло – отнюдь не заурядный авантюрист, каких в истории человечества было великое множество, и характеристика проф. Л.В.Ходского, безусловно, справедливая. Что же сделал Джон Ло?

Джон Ло был сыном банкира. Из-за дуэли он вынужден был бежать во Францию. Как пишет проф. Л.В.Ходский, "Джон Ло скоро успел здесь удачными финансовыми операциями нажить состояние в 2,5 млн. франков, с которыми он и переселился в Париж" [95, с.341]. В Париже Джон Ло основал в 1716 г. акционерный банк с правом выпуска ассигнаций, которые ему дал регент Людовика ХV-го. Выпуск первых ассигнаций (а это были первые бумажные деньги в Европе) не встретил большого доверия общества.

Как пишет проф. С.В.Попов, выпустив банковские билеты номиналом 10 луидоров, он "стал уговаривать всех, чтобы их купили, а золотые луидоры сдали" [59, с.170]. Нескольких человек уговорить удалось, пообещав, что через неделю банк примет обратно эти банкноты, но уже не по 10, а по 11 луидоров. Еще через неделю было объявлено, что банкноты принимаются уже по 12 луидоров. И так он стал повышать курс бумажных денег, вызвав тем самым ажиотажный спрос на них [там же, с.171].

А параллельно он организовал акционерное общество (Западная компания - Compagnie d'Occident) для торговли с американскими штатами Миссисипи и Луизиана и поставил его деятельность в прямую связь с банком (который в 1718 г. был переименован в Королевский банк - Banaque royal и стал полуправительственным).

В 1719 г. Западная компания получила право на выпуск 50000 новых акций по 500 ливров каждая, причем удалось установить для них цену в 550 ливров (т.е. с лажем в 10%). "Чтобы соответственно поднять курс акций прежнего выпуска (1717 г.), было установлено выдавать новую акцию не иначе, как по предъявлении четырех прежних, вследствие чего "стали гоняться за маменьками, чтобы получить дочек", как говорили тогда на бирже" – пишет проф. Л.В.Ходский [там же, с.342].

Через неделю компания выпустила еще 50000 штук акций-"внучек", подписка на которые производилась по предъявлении четырех "маменек" и одной "внучки". В результате курс "маменек" возрос до 1000 ливров.

В течение следующих трех недель было выпущено еще 300000 акций, и компания выручила за них 1500 млн. ливров. Как отмечает Л.В. Ходский, акции шли нарасхват. Приезжали даже иностранцы (до 50 тыс. человек), чтобы только приобрести акции новых выпусков. "В улице Кенкампуа (Rue Quincampoix) в дни подписки не проходило дня, чтобы по несколько человек не было задавлено" [там же, с.343].

"Таким образом, пример биржевой игры на повышение, поданный самим Дж. Ло, скоро нашел усердных подражателей. Мало-по-малу покупка акций, продажа их и нажива на разнице цены отодвинули на задний план сами предприятия. Продавцы и покупатели акций совершенно перестали думать о том, что цена акций должна прежде всего соответствовать доходности предприятий... Во всех слоях общества укрепилась безотчетная вера в безграничное повышение цены акций... Благодаря этому, курс акций, номинальная цена которых была 500 ливров, дошел в конце концов до 18000 ливров, т.е. цена их возросла в 36 раз!" [там же].

А параллельно с выпуском акций шло печатанье бумажных денег. Только за семь месяцев их было выпущено на 800 млн. ливров [там же, с.344].

По словам С.В. Попова, "Джона Ло погубила зависть и интриги: кто-то пустил слух, что денег у него меньше, чем он выпустил билетов (а так оно и было на самом деле)" [59, с.171]. Ажиотаж, который при этом поднялся, привел к тому, что с октября 1719 года курс акций Западной компании стал стремительно падать и к концу 1720 г. Джон Ло вынужден бы ликвидировать свои предприятия. При этом ликвидационная стоимость имущества не превысила 400 млн. ливров, тогда как одних только ассигнаций банк Джона Ло выпустил на сумму до 3 млрд. ливров. При ликвидации ассигнации в среднем были погашены на одну треть своего номинала, а по акциям акционеры не смогли получить и того [95, с.344].

На голову Джона Ло обрушились проклятья тысяч разорившихся акционеров, его хотели заточить в Бастилию, но ему удалось с 800 луидорами бежать в Италию. Францию после этого еще долго сотрясал финансовый кризис.

Так закончилась "в высшей степени поучительная" (по словам проф. Л.В.Ходского) "финансовая система" Джона Ло.

Какие же выводы можно сделать из сказанного? И какое отношение "афера Ло" имеет к нашей теме – становлению частных финансов в Европе и мире?

Первое. Джон Ло вошел в историю финансов, прежде всего, как изобретатель первой "финансовой пирамиды", которая впоследствии была повторена в разных странах мира десятки (если не сотни) тысяч раз (только во время перестройки и экономической реформы – спустя 250 лет – в России подобных "пирамид" было создано около 1200 с одним и тем же финалом – крахом). И поэтому есть достаточно много оснований относиться к изобретению Джон Ло крайне негативно. В этом есть правда, но далеко не вся.

Второе. Джон Ло дал мощный толчок развитию финансовой мысли в Европе. Многие ученые того времени размышляли над тем, что сделал, и что пытался сделать Джон Ло. В результате были отрефлектированы и поняты ответы на несколько принципиальных вопросов, позволивших извлечь поучительные уроки из ошибок Джона Ло, и использовать рациональные зерна опыта построения первой "финансовой пирамиды" для развития финансовой действительности. Эти вопросы, как показывает наш анализ, следующие:

• в чем состоит логический принцип "финансовой пирамиды"?
• всегда ли неизбежен крах "финансовой пирамиды"?
• если существуют условия, при которых краха "пирамиды" может не быть, то как механизм "пирамиды" может быть использован для развития финансовой практики?

По прошествии 250 с лишним лет принцип, положенный в основу построения "финансовой пирамиды", кажется теперь вполне очевидным.

В основании "финансовой пирамиды" лежит схема "раздвоения денег" (см. Рис.7) – отрыв номинала от денежного материала и использование его отдельно от денег (на бумажном носителе – векселе, ассигнации, акции). Отличие же схемы "пирамиды" (от схемы, изображенной на рис.7) состоит в том, что в тот момент, когда приходит срок погашения векселя (выкупа банкноты или акции), берут и выпускают новую порцию эрзац-денег (акций), причем – по более высокому курсу, который позволяет погасить задолженность по предыдущему выпуску за счет привлечения новых вкладчиков (см. Рис.8).

Рис. 8. Схема "финансовой пирамиды"

Проф. С.В.Попов пишет по этому поводу: "Как вы понимаете, такая схема может расти. Вопрос здесь в следующем. Деньги как бы лишаются своего золотого или серебряного наполнения и вопрос в том, будет ли осуществлено конечное замыкание (см. Рис.8), т.е. при предъявлении векселя или расписки (банкноты, акции – Ю.Б.) будет ли оно обеспечено деньгами? Если оно не будет обеспечено деньгами, значит, кто-то окажется банкротом. А если будет, то все нормально. Вопрос: за счет чего оно может быть обеспечено деньгами? Ответ простой: если во время этих операций у нас количество благ (товаров или услуг) возрастет на то самое количество, на которое возросло количество денег и вторичных суррогатов-векселей и прочих" [59, с.170]. (См. Рис. 8 – параллельный рост материальных благ, скоординированный с ростом количества эрзац-денег).

Наконец, третий вопрос: а как "правильно построенную пирамиду можно использовать не в целях финансовых спекуляций, а для развития? Ответ на этот вопрос впервые в явном виде сформулировал Й.Шумпетер в 1911 году в своей классической работе

"Теория экономического развития" [100]. Хотя – как это часто бывает – практика "нащупала" правильный ответ лет на 100 раньше. Этот ответ фактически содержался (в неявном виде) в самом замысле Джона Ло, поскольку он пытался создать не просто "мошенническую схему" (как это делали у нас "МММ", "Хопер", "Тибет" и иже с ними). Он впервые в истории пытался построить инвестиционный предпринимательский механизм: изъять из обращения золотые луидоры, заместив их обращением бумажных заменителей (ассигнаций и акций "Западной компании"), и использовать деньги в качестве инвестиционного ресурса для финансирования своего предпринимательского проекта развития торговли с североамериканскими штатами. Этот предпринимательский проект, по расчетам Джона Ло, сулил принести столько золота, которого должно было хватить не только на выкуп всех бумажных заменителей денег, но и на то, чтобы обогатить Францию.

Расчеты Джона Ло оказались ошибочными. Будучи первым, он не смог предусмотреть все "подводные камни", таившиеся в его затее. Но принцип был понят и использован в дальнейшем с колоссальной эффективностью: теперь все современное инновационное предпринимательство основывается на действии финансовых механизмов, прототипом которых была "финансовая пирамида" Джона Ло.

В разделе 4 мы уже говорили об идеях предпринимательства инновационного типа, которые развил Й.Шумпетер, и о том, как используется банковский кредит для реализации "новых комбинаций предпринимателя". Здесь же мы покажем, что происходит в том случае, когда банковского кредита нет. Как говорит проф. С.В.Попов, "когда предпринимательство становится массовым, денег на самом деле не хватает" [59, с.172].

Если предприниматель вычисляет, что в будущем возникнет некая рыночная "ниша" - дефицит каких-то товаров или услуг, что он делает? Он должен сначала разработать проект (ПКТ), который позволит создать необходимое предприятие, чтобы заполнить товаром "нишу" на рынке (см. Рис.9).

Но для создания самого предприятия необходимы финансовые ресурсы. Где их взять? Тогда он действует таким образом: выпускает акции своего будущего предприятия, другими словами, - выпускает финансовые обязательства перед акционерами на получение ими "доли будущей прибыли", которая возникнет, если его проект будет

Рис. 9. Исходная ситуация предпринимательского цикла

реализован (по английски "акция" - "share", т.е. буквально - "доля"), продает их желающим стать компаньонами предпринимателя, а вырученные таким образом деньги инвестирует в свой проект (см. Рис.10).

В результате такого действия предпринимателя происходит финансирование сегодняшнего проекта как бы за счет несуществующих, будущих денег (Д1) - денег, которые только в будущем будут эмитированы центральным банком и окажутся обеспеченными теми материальными благами ("дефицитными това-

рами"), которые выпустит предприятие, созданное предпринимателем (и профинансированное) сегодня. Как говорит Й.Шумпетер, здесь "речь идет не о трансформации покупательной силы, уже существующей у кого-нибудь, а о создании новой покупательной силы из ничего". [100, с.167].

Рис. 10. Финансирование предпринимательского проекта за счет

будущей (несуществующей) прибыли

Проф. С.В.Попов делает еще более определенный вывод: "Если этот механизм начинает работать, то с деньгами начинает происходить следующая вещь: деньги начинают делиться на деньги натуральные (или, как у нас говорят "живые"), деньги, которые обеспечены разными векселями и расписками, деньги, которые обеспечены этими предпринимательскими проектами и т.д....И в какой-то момент вдруг начало выясняться, что в любом государстве количество выпущенных денег и обязательств совершенно не обязательно соответствует количеству товаров и натуральных ценностей, если работает этот механизм предпринимательства" [59, с.173]. Возникает особый тип денег – инвестиционных^[27], которые не имеют сегодняшнего (сиюминутного) материального обеспечения, а зависят исключительно от благ, которые будут получены в будущем (и если эти блага в будущем не создаются, деньги просто обесцениваются, превращаются опять в "ничто").

Именно развитие и распространение механизма финансирования предпринимательских проектов за счет "будущих денег" (т.е. знаков, обеспеченных еще не созданными – будущими – материальными ценностями) породил принцип "временной ценности (стоимости) денег", лежащий в настоящее время в основе аппарата финансового менеджмента (см., например [8, с.11; 19, т.1, с.3; 49, с.101; 82, с.84]). Сущность данного принципа была впервые (как считается) сформулирована И.Фишером [105]. "В центре финансовой теории стоит фундаментальное определение стоимости, которое гласит, что стоимость капитального актива равняется сумме текущих (приведенных) стоимостей всех будущих поступлений денежных потоков, порождаемых данным активом. Это фундаментальное соотношение было впервые открыто и объяснено Ирвином Фишером в 1896 г." – пишут Дж. Маршал и В. Бансал [49, с.64].

На этой же основе – финансовом механизме предприни-мательства – возникло и получило гигантское развитие в Х1Х – ХХ вв. понятие "финансовый капитал" [32]^[28].

Данное понятие строится на принципах функционирования особой организационной формы капитала – промышленного акционерного общества.

У К.Маркса есть лишь отдельные наброски по этому поводу, которые он не успел разработать. Однако и они свидетельствуют, что К.Маркс достаточно хорошо понимал, что механизмы функционирования акционерного капитала выходят за рамки традиционного понимания капиталистического способа производства. Так он писал: "В акционерных компаниях функция отделена от собственности на капитал... Это – упразднение капитала как частной собственности в рамках самого капиталистического способа производства" [47, т.3, с.479].

Р.Гильфердинг, отдавая дань "гениальному наброску" классика, утверждает (как нам представляется, – справедливо): "В своем понимании экономики акционерного общества мы идем дальше Маркса" [32, с.115].

Первое, что отмечает Р.Гильфердинг, это то, что "промышленное акционерное общество... знаменует, прежде всего, изменение функции промышленного капиталиста. В самом деле, оно приносит с собою в качестве своего принципа то, что при единоличном предприятии является только случайностью: освобождение промышленного капиталиста от функции промышленного предпринимателя... Акционер функционирует как исключительно денежный капиталист" [там же, с.107].

Далее Р.Гильфердинг выделяет второй принцип функцио-нирования акционерного (т.е. финансового) капитала: акции – это не

удвоение работающего капитала; акции – это финансовый документ, фиксирующий "притязание акционера на соответствующую долю барыша" [там же, с.109]. "Следовательно, акционер во всякое время может извлечь свой капитал, продав акции, – продав свои притязания на прибыль... Эта возможность продажи акций создается особым рынком, фондовой биржей" [там же].

В этом смысле часто встречающееся представление об акциях как свидетельствах на собственность самого работающего производства Р.Гильфердинг считал неверным (и мы придерживаемся этой же точки зрения). Он называл это – "иллюзией", а капитал, содержащийся в акциях (стоящий за акциями) – "чисто фиктивным" [там же, с.111].

Аналогичный тезис мы находим и у К.Маркса: "С развитием капитала, приносящего проценты, и кредитной системы всякий капитал представляется удвоенным, а в некоторых случаях даже утроенным вследствие разных способов, благодаря которым один и тот же капитал или даже одно и то же долговое требование появляется под различными формами в различных руках. Большая часть этого "денежного капитала" совершенно фиктивна (это удвоение и утроение капитала за последние годы развилось значительно шире благодаря, например, финансовым трестам) [47, т.3, с. 519].