Министерство образования Российской Федерации

Иркутская государственная экономическая академия

Ю.М. Березкин

ИСТОРИЧЕСКИЕ ТИПЫ

ФИНАНСОВ

методологический анализ

Издательство ИГЭА

2000

УДК 336. 01

ББК 65.9 (2) 26

Б 48

Печатается по решению редакционно-издательского совета

Иркутской государственной экономической академии

Рецензенты д-р экон. наук, проф. А.Д. Аюшиев

канд. экон. наук, доц. А.Ф. Шуплецов

Березкин Ю.М.

Б 48 Исторические типы финансов: методологический анализ. –

Иркутск: Изд-во ИГЭА, 2000. – 96 с

ISBN 5–7253–0484–1

В монографии анализируются ситуации возникновения в истории финансовых отношений разных типов: государственных финансов западновропейского и советского типов, а также частных финансовых операций. Делается попытка выявить принципиальные условия существования разнотипных финансов.

Предназначается для научных работников, преподавателей, финансистов-практиков, аспирантов, студентов.

ББК 65.9(2)26

ISBN 5–7253–0484–1 Березкин Ю.М., 2000

Издательство ИГЭА,2000

Оглавление

Предисловие……………………………………………………...4

1. Введение в проблему……………………………………….…...6

2. Возникновение финансов в истории……………………………9

3. Западноевропейская модель государственных финансов и

условия ее становления………………………………………...17

4. Предпосылки и условия формирования модели

советских финансов……………………………………………32

5. Частные финансы: условия зарождения и

роль в экономическом развитии………………………………69

Выводы…………………………………………………………89

Использованная литература………………………………….90

ПРЕДИСЛОВИЕ

В теоретических финансовых работах (как отечественных, так и зарубежных) обычно подразумевается всегда конкретное понимание сущностных характеристик финансов. При этом считается, что иные трактовки финансов, которые встречаются в литературе, заведомо "неправильные". Между тем к настоящему времени сложилось уже несколько научных финансовых школ с достаточно сильно отличающимся пониманием финансовых явлений. При этом исследований данных различий финансов в специальной литературе пока практически нет.

Данный вопрос – вроде бы, сугубо теоретический – не столь безобиден для практики финансов, как может показаться на первый взгляд. Особенно это становится заметным в периоды общественных трансформаций. Так, рыночные реформы, начатые в России с 1990-х гг, привели к возникновению в стране совершенно новых экономических и финансовых отношений, не существовавших в СССР. В то же время многие общественно-экономические и финансовые институты, сложившиеся в годы социалистического строительства, продолжают функционировать, иногда – почти в неизменном виде. Все это приводит к тому, что общественные отношения, возникшие в одних исторических условиях, вступают в непримиримые противоречия с отношениями, имеющими совершенно другой исторический генезис. Те и другие взаимно разрушают друг друга, способствуя политической нестабильности, дезорганизации многих экономических и финансовых процессов, росту криминала в области финансовых отношений и, как следствие, снижению уровня жизни населения.

В этой связи нам представляется весьма актуальным проведение методологического анализа по выделению основных исторических типов финансовых отношений, сложившихся в разные исторические эпохи и в разных регионах мира. В данной монографии предпринята попытка восполнить, в какой-то мере, данный пробел.

В работе рассматриваются исторические ситуации и условия возникновения (и существования) финансов трех типов:

• западноевропейский тип государственных финансов;
• советский тип государственных финансов;
• частные финансовые операции как особый тип финансов.

Исследования проводились, с одной стороны, на базе широкого использования дореволюционной, советской и современной финансовой литературы, а с другой – на основе методологических средств анализа, разработанных в рамках отечественной школы методологии деятельности (Г.П.Щедровицкий) и общественных изменений (С.В.Попов).

Нам представляется, что результаты проведенного анализа финансов разных типов (с очерчиванием принципиальных условий существования каждого типа) позволит более эффективно организовывать финансовую деятельность в ходе проведения реформ в стране.

1. ВВЕДЕНИЕ В ПРОБЛЕМУ

Обратимся сначала к современным, наиболее распространенным отечественным трактовкам сущности финансов.

Так, в работах, выполненных под руководством проф. Л.А.Дробозиной, читаем: "Финансы представляют собой экономические отношения, связанные с формированием, распределением и использованием централизованных и децентрализованных фондов денежных средств в целях выполнения функций и задач государства и обеспечения условий расширенного воспроизводства" [54, с.8; 91, с.6].

У проф. А.М.Ковалевой и проф. А.Ф.Самсонова с соавторами "финансы – это совокупность денежных отношений, организованных государством, в процессе которых осуществляется формирование и использование общегосударственных фондов денежных средств для осуществления экономических, социальных и политических задач" [39, с.11; 83, с.18; 86, с.4].

В учебнике под редакцией проф. В.М.Родионовой сущность финансов определяется следующим образом: "Финансы – это денежные отношения, возникающие в процессе распределения и перераспределения стоимости валового общественного продукта и части национального богатства в связи с формированием денежных доходов и накоплений у субъектов хозяйствования и государства и использованием их на расширенное воспроизводство, материальное стимулирование работающих, удовлетворение социальных и других потребностей общества" [85, с.20].

Наконец, приведем еще одно характерное определение финансов, которое в целом ряде работ отстаивает проф. Б.М.Сабанти с коллегами: "Финансы – это система денежных отношений по поводу формирования и использования фондов, необходимых государству для выполнения своих функций"[69, с.8; 84, с.20].

При внешней непохожести приведенных формулировок между ними много общего. Первым общим местом является то, что финансы - это прежде всего денежные отношения. Причем у многих авторов особо подчеркивается данная особенность финансов: там, где нет денежных отношений, не могут появиться и финансы [83, с.17; 85, с.9]. Однако финансы не сводятся ко всем денежным отношениям. Не всякие денежные отношения - суть финансовые, а только те, которые связаны с формированием и использованием денежных фондов. И это – вторая общая характеристика определений финансов, данных выше. Даже в том случае, когда термин "денежные фонды" в формулировке впрямую отсутствует (как у В.М.Родионовой) в другом месте специально отмечается, что "использование финансовых ресурсов осуществляется через денежные фонды" [85, с.11]. Третьим важным признаком финансов является, по мнению всех авторов, их связь с государством. Причем здесь можно проследить двоякую связь. С одной стороны, государство формирует денежные фонды, которые носят характер "общегосударственных", с другой – фонды используются (с помощью фондов перераспределяются денежные ресурсы) в целях выполнения функций государства. Относительно последних либо прямо говорится ("обеспечение условий расширенного воспроизводства" [54; 83, с.22] или "использование...на расширенное воспроизводство" [85]), либо в последующем тексте разъясняется, что финансы с необходимостью связаны с воспроизводственной функцией государства [69, с.12; 83, с.22; 84, с.25].

Определения финансов, которые можно встретить у ряда других современных российских ученых - финансистов (см., например [5; 37; 45; 89; 90]) находятся в основном в том же русле: фондовый характер денежных отношений, используемых (распределяемых) государством в целях расширенного воспроизводства, встречается во всех указанных работах.

Однако из сказанного не правильно было бы делать вывод о достигнутом едином понимании сущности финансов. О том, что это не так, в литературе есть много прямых и косвенных свидетельств. Так, в [84, с.12] говорится: "Понятие "финансы", благодаря заимствованиям из иностранной литературы, распространяется на широкий круг экономических отношений, не имеющих ничего общего с финансами. Практически все денежные отношения в обществе стали причислять к финансам – и денежные отношения негосударственных предприятий, и банковское дело, и домашнее хозяйство, и вообще все, что связано с движением денег".

Из приведенного высказывания можно, по крайней мере, предположить, что существует и иное понимание финансов, причем – имеющее зарубежные корни. Как бы в подтверждение сказанному авторы совместного российско-американского учебника пишут: "Финансы – это специализированная прикладная функция административного управления, состоящая в управлении денежными потоками организации: будь то завод, госпиталь, банк или школа" [29, с.14]. Причем, само "управление... денежными потоками" понимается не в смысле распределения (перераспределения) денежных ресурсов между фондами (централизованными и децентрализованными) – что вытекает из трактовки финансов как "прежде всего распределительной категории" [54, с.10; 83, с.19; 85, с.13]. "Управление" понимается в непривычном для российской ментальности смысле: "ухитряться" (см. [29, с.16], а также нашу работу [8, с.8]). Имеется в виду "ухитряться" действовать так, чтобы то, что управляющей структуре (финансовому менеджменту) непосредственно не принадлежит (финансовые ресурсы на финансовом рынке), начало бы двигаться в требуемых направлениях.

И действительно, если обратиться к оригинальным работам западных ученых, а также практиков-финансистов (см., например: [19; 20; 25; 34; 49; 70; 71; 97]), то мы, во-первых, нигде не обнаружим обсуждения сущностных характеристик финансов. Как бы считается, что "правильное" понимание финансов – само собой разумеется: оно давно сложилось, незыблемо вследствие институциональной укорененности в общественном сознании. И из общего контекста ясно, что оно не такое, которого придерживаются многие современные российские ученые-финансисты.

Во-вторых, государственным ("публичным" – в западной терминологии) финансам уделяется несравненно меньше места, чем частным (т.е. финансовым операциям на уровне корпорации, фирмы или индивидуального инвестора). Но даже когда речь заходит о государственных (публичных) финансах, обсуждается не то, что принято у нас (по схеме: "сущность – функции – формы финансов"), а сугубо прагматический, управленческий аспект финансов: как с помощью государственных финансовых инструментов (налогов, бюджета и др.) влиять на циклы экономической активности (что не одно и то же с воспроизводственным процессом).

Наконец, в-третьих, первичной "клеточкой" (если пользоваться термином Гегеля – Маркса) финансов там принято считать не "денежный фонд", а его своеобразный антипод – "денежный (финансовый) поток", подлежащий управлению с использованием частных финансовых инструментов – ценных бумаг, финансовых обязательств, финансовых гарантий и т.п.

Попытки освоить данный подход к финансам, адаптировать его к российским экономическим реалиям нередко теперь (с началом рыночных реформ) можно встретить и у отечественных авторов (см., например [6; 7; 8; 40; 80; 82]). В российских вузах стал преподаваться сугубо "западный" предмет – финансовый менеджмент. Деятельность многих, вновь возникших в период реформ финансовых институтов России – коммерческих банков, валютной и фондовой бирж и других – с самого начала строилась по западным ("рыночным") образцам.

Но наш опыт показывает, что в нынешней России одновременно существуют (и в науке, и на практике) не только "традиционно российский" и "традиционно западный" подходы к финансам (финансовым отношениям). Есть уже серьезные циклы работ (в основном методологического и практического планов), в которых развивается, если так можно выразиться, "третье", альтернативное обоим, понимание финансов (см., например [56; 57; 58; 59; 60]). Данный подход, базируясь на конструктивно-критическом переосмыслении оснований первых двух финансовых традиций, позволяет ассимилировать лучшие стороны каждой. С нашей точки зрения, он сулит большие возможности продвинуть финансовую науку на новый, существенно более высокий уровень, с позиций которого актуальные финансовые проблемы меняющегося общества (как в России, так и в мире) решались бы много эффективней, чем до сих пор. Основателем и методологом этого направления, которое можно назвать финансово-инженерным, является проф. С.В.Попов. Автор настоящей работы в меру своих возможностей старался придерживаться также данного направления (см. [9; 10; 11; 12; 13]).

Из всего вышесказанного следует, на наш взгляд, неоспоримый вывод: можно не разделять тот или иной подход к пониманию сущности финансов, но уже невозможно категорически настаивать на какой-либо трактовке финансов как "единственно истинной". Как справедливо отмечает проф. Б.М.Сабанти, "в англоязычной литературе биржевого маклера называют финансистом. В России финансистами называют банкиров... В науке подобная путаница может вызвать различные коллизии. Так, двое ученых, рассуждая о финансах, могут на самом деле подразумевать совсем разные экономические понятия" [69, с.34].

Если к этому отнестись серьезно, тогда отсюда следует сразу целая серия проблемных вопросов, требующих своего исследования:

• каким исходным историческим смыслам соответствует термин "финансы"?
• как эти смыслы соотносятся с современными трактовками финансов?
• как стало возможным, чтобы появились и получили развитие существенно различные^[1] понятийные конструкции финансов?
• где границы адекватности разных понятий финансов?

Чтобы ответить на эти (и сопутствующие) вопросы, обратимся к

историческим источникам и попытаемся выявить траектории исторического генезиса финансов, начиная с периода их зарождения.

2. ВОЗНИКНОВЕНИЕ ФИНАНСОВ В ИСТОРИИ

Разделяя точку зрения проф. И. Шиля, высказанную им еще в середине Х1Х столетия, что "термины какой-либо научной дисциплины в своей совокупности составляют терминологию, которая неотделима от системы понятий данной науки и развивается вместе с ней" (цит. по [68, с.4]), – попытаемся, прежде всего, разобраться с этимологией термина "финансы".

Данный вопрос поднимался многими, в т.ч. некоторыми современными, авторами (см. [27; 55; 65; 69; 83; 84; 86; 94; 104]).

Так, Б.М.Сабанти лишь вскользь касается происхождения термина "финансы". Он пишет: "Сегодня трудно назвать автора, который ввел в обиход термин "финансы". Авторство этого термина можно оставить за французским ученым Ж. Боденом, который в 1577 году издает работу "Шесть книг о республике". Из французского языка термин "финансы" перешел во все языки мира" [69, с.42; 84, с.44].

Не разделяют данную точку зрения авторские коллективы под руководством Н.Ф. Самсонова, А.М. Ковалевой, Б.Г. Болдырева. Они полагают, что "термин finansia возник в ХIII – ХV вв. в торговых городах Италии и сначала обозначал любой денежный платеж" [83, с.17; 86, с.3; 88, с.5].

Существенно более обстоятельный этимологический анализ

данного термина предпринимает В.М.Пушкарева: "Термин "финансы" этимологически берет свое начало от латинского "finis", т.е. конец. В средневековой латыни это слово употребляли для обозначения срока уплаты, а затем и для обозначения документов,

доказывающих погашение долга, которым заканчивалась сделка. Впоследствии всякий принудительный платеж стал обозначаться этим же термином" [65, с.31].

Отсюда, по-видимому, можно заключить, что итальянское слово "finansia" само является производным (восходит к латинским корням) и более позднего происхождения. Далее В.М. Пушкарева указывает на важные обстоятельства: проникнув в ХVI–ХVII вв. в немецкий и французский языки, это слово стало обозначать существенно разные явления – в Германии "хитрость, лукавство, обман, вымогательство", а во Франции – "совокупность государственного хозяйства" [там же, с.31].

С точки зрения нашего исследования, данный момент носит принципиальный характер, позволяющий сформулировать следующую гипотезу: возникнув в Италии, Франции и Германии в виде существенно различающихся первичных "смысловых сгустков", слово "финансы" предопределило в дальнейшем развитие, по крайней мере, трех, весьма непохожих друг на друга понятийных конструкций финансов.

Если данная гипотеза подтвердится, тогда мы будем иметь в области финансов тот же феномен, о котором упоминал еще Г.Гегель, говоря, что понятия в истории живут "гроздьями".

Чтобы проверить данную гипотезу, обратимся, по возможности, к более ранним источникам.

Так, проф. Л.В.Ходский пишет: "Слово финансы производят от латинского слова finis, которое употреблялось в средние века, как в его первоначальном значении (отсюда русское "финиш" – Ю.Б.), так и в переносном, – в смысле заключения счета платежом. От корня этого слова произошло французское la finance, которым во Франции в средние века обозначали вначале денежную сумму, уплаченную королю за предоставление известной должности; затем вообще денежную сумму, в особенности по государственным доходам, причем то же слово во множественном числе – les finances – употребляли для обозначения всего государственного имущества и всего государственного хозяйства. В ХVIII веке это слово, под влиянием французского языка, с тем же значением стало употребляться в немецком языке и вошло в другие языки. Вообще же в немецком языке в ХV–ХVI вв. слово Finantz (старонемецкое Finanz – Ю.Б.) употреблялось как синоним слов: Untreu, Neid, Hass, List, – т.е. неверность, зависть, ненависть, хитрость. В Англии слово finances употребляется не только для обозначения государственного хозяйства, но и в народно-хозяйственном смысле. В последнее время и на материке начали называть финансовыми предприятиями разные биржевые, банковские, денежные и кредитные учреждения" [94, с.6].

Граф С.Ю.Витте практически повторяет многое из сказанного Л.С. Ходским: "Слово "финансы" ведет свое начало от средневекового латинского термина finatio, означавшего производство обязательного платежа в конце платежного срока (finis). Позже в Германии (ХVI–ХVII вв.) выражение финансы (Finanz) употреблялось в дурном смысле, означая хитрость, лукавство, вымогательство, может быть, потому, что осуществление finationis, т.е. взыскания платежей, сопровождалось вымогательством и притеснениями. Однако, со временем это дурное значение термина исчезло, и сперва во Франции, а потом, вследствие всеобщего распространения французского языка с конца ХVII в., и в других странах под словом финансы – "les finances" – стали понимать всю совокупность государственного имущества и вообще состояние всего государственного хозяйства" [27, с.416].

Проф. С.Иловайский также подтверждает: "Термин "финансы" [французский и английский Finance(-s), немецкий Finanz(-en), итальянский Finanz-a(e)] этимологически ведет свое начало по господствующему взгляду от латинского finis, в значении срока платежа. От finis произошли слова средневековой латыни: "finatio" (finare), "finansia", "financia pecuniaria", употреблявшиеся в 13 и 14 вв. в смысле денежного обязательства, платежа, суммы денег. По другому взгляду термин "финансы" германского происхождения, именно происходит от английского "fine" (вероятно, также от "finis"), или от немецкого "finden" (находить), "erfinderisch" (находчивый, а также хитрый, коварный), или, наконец, от немецкого же "fein" (тонкий, а также ловкий, хитрый)" [36, с.4].

Дальше он повторяет рассуждения предыдущих авторов относительно тех смыслов, которые этот термин в XVI и XVII вв. приобрел в Германии и Франции. Поэтому мы эту часть опускаем в целях экономии места.

Ту же мысль о происхождении слова "финансы" от средневекового латинского finis (срок платежей, а также сделка) мы находим и у Франческо Нитти [53, с.13].

Во многом сходные мысли высказывал ак. И.И.Янжул – не менее известный ученый-финансист конца ХIХ – начала ХХ века: "Слово "финансы" ведет свое происхождение, по наиболее принятому и наиболее правдоподобному толкованию ученых, от средневекового латинского термина finatio, financia, financia pecuniaria, употреблявшегося в ХIII и ХIV вв. в смысле обязательной уплаты денег, а затем вообще денежной суммы. Может быть, вследствие близости звуков со словами "fein" (хитрый) и "erfinderisch" (от finden - изобретательный) или потому, что сами finationes в то время соединялись с разного рода притеснениями, выражение "финансы" в Германии в ХVI и ХVII вв. имело дурное значение, заключало в себе элемент лукавства, вымогательства; так Schotelius финансы объясняет выражениями: живодерство, лихоимство, а Себастьян Брант сопоставляет понятия: Untreu, Hass, Neid, Finanz – вероломство, ненависть, зависть, финансы (К. Рау, 1а). Напротив, во Франции уже с ХVI в. это слово употребляется почти в том же значении, что и в настоящее время,... в смысле всей совокупности государственного имущества и состояния правительственного хозяйства. Всеобщее употребление французского языка со времени Людовика ХIV совершенно вытеснило немецкий, дурной смысл слова, и в настоящее время под финансами, в техническом значении слова, разумеется исключительно совокупность материальных средств, необходимых для удовлетворения потребностей государства" [104, с.10-11].

Проф. И.Х.Озеров несколько с другой точки зрения объясняет немецкий термин Finanz: говоря о том, что в ХVI–ХVII вв. финансовая наука еще не сложилась, "это скорее – искусство, ловкость (хитрость) находить средства в данную минуту. Отсюда и название Finanz, что означает хитрость" [55, с.69].

Что следует из приведенных высказываний крупнейших дореволюционных российских финансистов?

Первый, наиболее очевидный факт: финансы – понятие историческое. Оно существовало не всегда, возникло в определенный исторический период и в дальнейшем менялось под влиянием исторических обстоятельств. Данный момент в том или ином виде отмечается многими современными авторами (см., например [68, с.37; 86, с.5; 91, с.61 ]).

Второй момент – по-видимому, менее очевидный: понятие финансов стало складываться не раньше ХIII и не позже ХV вв. Именно к этому историческому периоду специалисты относят возникновение исходных деятельностных (практических) смыслов финансов и закрепление их за определенным термином (набором

терминов)^[2].

Третий момент: исторически первыми возникли не государственные, а частные финансы. Об этом недвусмысленно пишут практически все выше процитированные авторы: в изначальном смысле словом "финансы" обозначали завершение срока платежа, сам платеж по истечении определенного срока или денежный документ об уплате определенной суммы денег по завершении срока сделки. Причем – ни у кого из тех, кто исследовал эпоху возникновения понятия (а значит - и практических) финансов не упоминается государство с его потребностями в качестве принципиального условия их появления. Государственные финансы (в форме финансового хозяйства) выходят на историческую арену не в итальянских городах ("Флоренция, Венеция, Генуя выступали в то время (ХIII–ХV вв. – Ю.Б.) в качестве крупных центров торговли и банковского дела" [88, с.384]), а во Франции и Германии полтора-два века спустя.

Данный тезис прямо противоречит довольно распространенным в настоящее время утверждениям. Например, в [54, с.4; 91, с.61] читаем: "Финансы появились одновременно с возникновением государства при расслоении общества на классы". Или проф. Б.М.Сабанти, перечисляя три признака, присущие финансам, вторым называет "денежные отношения, вызванные фактом наличия государства как органа управления" [69, с.9]. И здесь же констатирует: "Любые другие денежные отношения не относятся к финансам" [там же].

Тем не менее, мы вынуждены не согласиться с подобной позицией столь авторитетных ученых. А чтобы не быть голословным, попытаемся дополнительно подкрепить наш тезис историческими свидетельствами и аргументами.

Так, ак. И.И. Янжул пишет: "Средние века... скорее сократили,

чем расширили объем государственных потребностей. Содержание королевского двора производилось на те средства, которые доставлялись личными имениями монарха... Содержание войска стоило весьма недорого, так как... каждый вассал должен был являться на войну со своим оружием, а если он был значителен, то и со своим войском... Внутреннее управление сосредоточивалось в руках вассалов и обходилось без затрат со стороны государства... Во второй половине средних веков, а именно в ХV в., происходят два события, произведшие переворот в строе экономической, а вместе с тем и финансовой жизни всех европейских стран; это было открытие Америки и изобретение пороха" [104, с.4-5].

Проф. С.Иловайский тоже отмечает, что "с 15 века... начал упрочаться новый государственный строй", связанный с "возникновением больших абсолютных монархий, появлением постоянных войск, и в результате рост публичных задач, связанных с возможностью покрыть новые расходы новыми источниками доходов, открывшимися благодаря переходу от натурального хозяйства к денежному…– вот моменты, обусловившие новый финансовый строй" [36, с.25-26].

Лоренц Штейн, описывая (см. [99, с.10]) три стадии развития государственного финансового хозяйства, указывает на то, что "1-ая стадия – выделение самостоятельной идеи государства, борьба королевских прав со старыми сословными корпорациями". Это – ХV1 век.

Указание на XV–XVI вв. как на переломные с точки зрения формирования финансового (государственного) хозяйства мы находим у Л.В.Ходского [94, с.13] и Ф.А.Менькова [50, с.9]. Аргументы у них практически те же, поэтому в целях экономии места мы их не приводим.

Кроме того, целый ряд авторов, исследовавших данный вопрос, практически однозначно фиксируют факт развития частных финансов на основе обращения финансового инструмента – векселя задолго до того, как стали складываться в Европе государственные финансы.

Известный французский историк экономики Фернан Бродель пишет: "В целом в 1640 г. и даже еще в 1660 г. английские финансы по своей структуре имели довольно близкое сходство с финансами Франции того времени. Ни с той, ни с другой стороны Ла-Манша не было государственных финансов (выделено мной – Ю.Б.), централизованных и зависящих единственно от государства. Слишком много представлялось частной инициативе... финансистов,... которые были одновременно заимодавцами короля... и чиновниками, которые от государства не зависели, т.к. свои должности покупали. И это, не считая лондонского Сити... Английская реформа имела целью избавление от посредников, которые паразитировали на государстве... На сегодняшнем нашем языке мы бы сказали, что имела место национализация финансов" [22, т.2, с.532].

А чуть дальше Ф.Бродель замечает, что вплоть до конца ХVII –начала ХVIII вв. тщетно пытаться "проводить разграничение между финансистом государственным и финансистом частным". "Даже, когда финансист бывал "чиновником финансового ведомства" ("officier de finances"), как это часто встречалось во Франции, так что королю он ссужал те самые деньги, какие собирал с налогоплательщиков..." [там же, с.541].

Вместе с тем Ф.Бродель фиксирует, что "в Генуе, Флоренции и Венеции великим новшеством с ХШ в. стал вексель, который внедрялся мелкими шажками, но все же внедрялся" [там же, с.100].

Проф. Л.В.Ходский даже указывает конкретную дату: "... Самый древний вексель, который был найден до настоящего времени, помечен 1207 годом. Довольно усовершенствованная форма этого векселя указывает ясно на то, что векселя не только были в употреблении в ХII веке, но, по всему вероятно, и гораздо раньше" [95, с.117].

Наконец, проф. С.В. Попов в работе [59] подробно описывает саму ситуацию зарождения частных финансов в ХIII в. с целью повышения эффективности торговли шерстью между португальскими и итальянскими городами [59, с.169].

Таким образом, нам представляется более убедительным вывод о необоснованности связывать историческое зарождение финансовых отношений непременно с ролью государства и его потребностями. Это можно делать только в отношении одной из исторических "ветвей" финансов – государственных. Что касается негосударственных (частных) финансов, то они представляют собой не только самостоятельную область ("ветвь") понятия финансов, но и имеют исторический приоритет по сравнению с государственными: период их развития на несколько столетий больше^[3]. Поэтому и анализировать их теоретические основания и способы организации нужно отдельно, наряду с государственными финансами.

Наконец, есть еще один принципиальный момент, который вынуждает задуматься уже о содержании самих государственных финансов. Если мы снова обратимся к источникам, описывающим ситуации, в которых стали складываться первичные смыслы термина "финансы", то нигде не обнаружим даже намека на фондовый характер финансов. Между тем, многие современные российские авторы неизменно подчеркивают эту характеристику финансов, считая ее сущностной. Так, в [85, с.11] читаем: "Фондовая форма использования финансовых ресурсов объективно предопределена". В работе [83, с.19] сказано не менее категорично: "Финансы... имеют ярко выраженное специфическое общественное назначение – формирование и использование денежных фондов государства". Еще жестче высказываются по данному поводу авторы [91, с.64]: "По своему материальному содержанию финансы – это целевые фонды денежных средств".

Подобные высказывания нетрудно продолжить, поскольку это в современной российской, особенно учебной, литературе – фактически общее место. Вместе с тем авторам, писавшим в начале ХХ в., казалось само собой разумеющимся, что термин "финансы" употребляют "для обозначения всего государственного имущества и всего государственного хозяйства" [94, с.6] (то же самое с небольшими вариациями повторяется в [27, с.416 и 104, с.11]). Чем объяснить столь значительное изменение содержания понятия государственных финансов, произошедшее в российской финансовой литературе в ХХ в.?

Вопрос может показаться риторическим, поскольку практически любому специалисту понятны причины подобной метаморфозы российских финансов: разумеется, причина – в тех трансформациях общества, хозяйства и государства российского, которые последовали вслед за октябрьской революцией 1917 года. Это можно проследить, анализируя работы советских финансистов 1930–60-х гг. Чуть позже мы такой анализ проведем. А сейчас хотелось бы подчеркнуть принципиальную важность данного вопроса (и ответа на него) с точки зрения темы нашего исследования. Если социалистическая трансформация привела к радикальному пересмотру содержания государственных финансов (в целях обеспечения адекватности целей социалистического строительства с функциями и формами организации советских финансов), то что должно происходить с нынешними российскими финансами в эпоху рыночных трансформаций? Должны ли они по-прежнему носить фондовый характер? Или содержание государственных финансов должно быть вновь пересмотрено, приведено в соответствие с новыми российскими реалиями? И если да, то как, в каком направлении? Ответы на все подобные вопросы, на наш взгляд, далеки от очевидности.

3.ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКАЯ МОДЕЛЬ ГОСУДАРСТВЕННЫХ

ФИНАНСОВ И УСЛОВИЯ ЕЕ СТАНОВЛЕНИЯ

Попробуем теперь выделить фундаментальные моменты, лежащие в основании исторического размежевания разных ветвей понятия "финансы".

Сначала – о методологическом принципе, который будет служить средством организации нашего генетического анализа финансов. Когда речь заходит об историческом развитии финансов, даже очень солидные ученые нередко "начинают историю" с античных времен. Так, у проф. С.Иловайского читаем: "... Финансы так же стары, как государство... У великих писателей античного мира – Аристотеля, Платона, Ксенофонта, Цицерона –... встречаются упоминания о финансах" [36, с.24]. Похожие рассуждения есть и у проф. Н.Растеряева: "Древние и средние века понимали, какое значение для государственного блага имеют хорошие финансы... Правильное финансовое управление началось только при Августе" [66, с.17-18].

Проф. А.А.Никитский тоже пишет: "Цезари водворили некоторый порядок в финансах", – ссылаясь при этом на книгу Дессау с весьма характерным названием – "Финансы древнего Рима" [52, с.24]. И аналогичные примеры легко продолжить.

Мы не разделяем подобного подхода к анализу исторического материала. И вопрос здесь не в том, чтобы соглашаться или не соглашаться с утверждениями о существовании "на самом деле" финансов в государствах античного мира. Вопрос – в правильности выбора (построения) методологической схемы (по М. Веберу – "идеально-типической конструкции" [26, с.403]), через "призму" которой правомерно смотреть в прошлое и анализировать исторические факты. При этом проблема в том, чтобы не смешивать средства анализа с самим объектом, подлежащим анализу. Не допускать натурализации собственных мыслительных конструкций.

Если из приведенных примеров (а также – самих текстов) можно заключить, что авторы исходили из предположения о развитии финансов в истории по принципу эволюционного накопления сущностных признаков, то мы будем пользоваться, на наш взгляд, более адекватной схемой. Мы придерживаемся точки зрения, что "история возникает" [31, с.6], когда складываются необходимые предпосылки – условия существования общественного явления, в данном случае финансов. Соответственно, предполагаем, что есть "предыстории" и есть "истории" финансов. Для разных общественных условий они могут быть разными (отсюда – "гроздь понятий" финансов). В данном случае, мы полностью солидарны с позицией проф. В.П.Дьяченко, который писал по этому поводу: "Известно, что такие натуральные методы получения ресурсов, как дань с побежденных, дары власть имущим, жертвенное приношение храмам,... существовали с весьма отдаленных времен. Но заниматься на этом "основании" поисками финансов на заре возникновения государства, во все времена,...– значит, заниматься пустопорожним прожектерством" [28, с.45].

Итак, определившись со средствами анализа, попробуем сначала выявить условия исторического становления двух существенно различных ветвей государственных финансов.

Исторически первой стала формироваться западноевропейская модель государственного (финансового) хозяйства^[4]. Переломным – когда предыстория закончилась и началась история данной формы государственных финансов – был, по-видимому, ХVIII в. Об этом прямо указывают очень многие исследователи. Так, ак. И.И. Янжул пишет о культурных переменах: "С ХVIII в. начинается новая эпоха в государственной жизни: государство начинает сознавать всю важность и значение народного просвещения, как одного из главных условий народного счастья и благосостояния... Повсюду в западной Европе заводятся школы, открываются университеты... Понятно, что проведение этих мероприятий обусловливало новые расходы со стороны государства" [104, с.6].

Проф. С.Иловайский обращает внимание на политическую обстановку: "С начала 18 века возникает, главным образом во Франции и в Италии, оппозиция против крайних проявлений абсолютизма и в том числе против злоупотреблений и непорядков в области финансового хозяйства. В связи с этим появляется литература, заключающая в себе критическую оценку существующих финансовых систем и проекты финансовых реформ" [36, с.30].

Ему вторит Ф.А.Меньков: "С начала 18 столетия, главным образом, во Франции и Италии, пробуждается оппозиция против чрезмерного абсолютизма и связанных с ним злоупотреблений и непорядков в финансах. Старый маршал Франции Вобан в своей известной книге "Dyme royale" (1707) выступает с проектом податной системы, в которой предлагает вместо прежних многочисленных произвольных и подрывающих народное благосостояние налогов

один... под названием "королевской десятины"... К рассматриваемому периоду относится и Монтескье, написавший свой знаменитый Esprit des lois (1748), две книги которого (13-ая и 22-ая) посвящены налогам и публичному кредиту. Монтескье сделал очень важную для истории финансов попытку объяснить организацию государственных доходов и налогового строя из формы... государственного устройства" [50, с.10].

Лоренц Штейн, говоря о том, что "новое государственное хозяйство имеет свои эпохи", и что "можно указать три стадии его развития", третью стадию опять же относит к середине ХVIII в., характеризуя ее как "экономическую и конституционную" [99, с.10]. Далее он пишет: "Кольбер, Дюто, Вобан подбираются к этим вопросам. Но впервые их осознал Монтескье: основание всякого государственного хозяйства – в Конституции государства" [там же].

Таким образом, к концу ХVIII в. в общественном сознании Европы произошел коренной сдвиг. "Это стало возможным, – пишет В.М.Пушкарева, – во-первых, под воздействием новых теорий в области философии, права и государства (Монтескье, Руссо, Канта); во-вторых, в результате развития новой науки о народном хозяйстве, связанной с именами физиократов и особенно с А.Смитом, и, в-третьих, – в связи с коренными преобразованиями в политической, социальной и экономической жизни под влиянием Великой французской революции" [65, с.9]. Прошедшая затем, в начале ХIХ в. в целом ряде стран Европы волна буржуазных революций привела к повсеместной замене (или существенному ограничению) монархических форм правления конституционным, демократическим устройством государств. Новая форма государственности получила в финансовой литературе ХIХ – начала ХХ в. название "публичного (или публично-правового) союза" (см., например [27, с.419; 36, с.1; 52, с.11; 55, с.15; 94, с.23]).

С точки зрения рассматриваемого нами вопроса, это явилось первым принципиальным условием оформления западноевропейской модели государственных финансов. Поэтому нам представляется важным подчеркнуть: не появление "государства вообще" обусловило возникновение финансов, а строго определенного – как "публично-правового союза", оформленного в качестве "юридического лица"^[5].

Слом и замена сложившейся в прежние века институциональной формы государства (абсолютной монархии), спроектированной французскими "просветителями" (прежде всего – Монтескье) искусственной конструкцией института государства – с разделенными ветвями власти, системой сдержек и противовесов, демократическим механизмом выборов, конституционно-правовой регуляцией – потребовала пересмотра и дальнейшего развития представлений о государственном (финансовом) хозяйстве (les finances), восходящих еще к Ж. Бодену (16 в.). "Новая эпоха, – пишет проф. И.Х.Озеров, – состояла в "связи между финансами и народным хозяйством" [55, с.72]. Но связь эта была отнюдь не простой и однозначной. "Народное хозяйство, – как справедливо отмечает проф. С.Иловайский, – являлось сложным целым со множеством субъектов" [36, с.5]. Оно состояло из большого числа частных хозяйств, частных промышленных предприятий, которые к этому времени не только количественно выросли, но и окрепли, встали на ноги. Новый класс буржуазии, с одной стороны, требовал поддержки со стороны государства, с другой – невмешательства в их частные дела. Сформулированный еще в 1680 г. лозунг Ф.Лежандра "Laisser nous faire!" – "Дайте нам действовать!" – оставался главным.

В этой ситуации понимание места, назначения (целей) и способов (средств) действия государственного (финансового) хозяйства (по сравнению с частными хозяйствами) должно было претерпеть значительные изменения. По сути, это означало, что в повестку дня встало обеспечение целой совокупности новых условий, которые должны были быть выполненными, чтобы сформировалась самостоятельная, эффективная модель государственных финансов, адекватная сложившимся историческим обстоятельствам. И прошло еще не менее полувека, пока новые формы государственных финансов устоялись, институциализировались, чтобы появилась возможность их описать в учебниках и начать преподавать в университетах^[6].

Какие же сущностные характеристики были положены в основание построения западноевропейской модели государственных финансов?

До недавнего времени в нашей стране ответ на данный вопрос носил в основном односторонний, идеологический характер, обусловленный противостоянием двух общественных систем. Советские финансисты обязаны были излагать "идеологически выдержанную" точку зрения относительно сущности капиталистических финансов. Обычный для того времени пример подобного отношения можно найти в [88]: "В государственных финансах, их институтах и звеньях... выражаются стихийность экономических процессов капиталистического общества, классовые противоречия. Государственные финансы используются для укрепления господства буржуазии и в первую очередь крупного капитала. Они воспроизводят антагонистические противоречия капиталистической системы хозяйства - между трудом и капиталом, производством и потреблением, уровнем жизни трудящихся и колоссальным обогащением монополистической буржуазии" [88, с.9].

С нашей точки зрения, данная позиция в современной ситуации пореформенной России уже не может быть ни актуальной, ни конструктивной. Чтобы прорваться сквозь "идеологическую пелену" к действительно сущностным характеристикам западноевропейской модели государственных финансов, нужно, по-видимому, обратиться к трудам ученых-финансистов Х1Х – начала ХХ вв.^[7]

Первое, что отмечают дореволюционные исследователи государственных финансов, касается качественного изменения основного элемента государственного (финансового) хозяйства – королевской казны (по лат. fisc). Королевская казна была отделена от произвола монарха (как и от произвола любых государственных чиновников) и поставлена в зависимость исключительно от Конституционного Закона. Чтобы подчеркнуть принципиальность этого изменения и закрепить в новом понятии, понадобилось даже изменить термин: "казна" превратилась в "бюджет", у которого и назначение, и способы формирования, и направления расходования

должны были быть совершенно иными.

Так, С.Ю.Витте, обращая внимание на данный момент, говорит:

"Совершенно иную картину представляет современное нам государство. Содержание верховной власти совершенно отделяется теперь от расходов собственно государственных" [27, с.419].

Проф. А.А.Никитский говорит еще более определенно: "Королевские сметы расходов и доходов превращаются мало-помалу в бюджеты, сначала не гласные, а затем публикуемые для общего

сведения... С победой народовластия росписи государственных доходов и расходов утверждаются народными представителями и превращаются в законы, обязательные для правительства" [52, с.34]. Аналогичные идеи мы встречаем и у проф. Л.В.Ходского [94, с.23].

Из зарубежных авторов, исследовавших эту тему, можно выделить француза Гастона Жеза. Он писал: "Исходным пунктом было положение, что налог подлежит одобрению со стороны представителей налогоплательщиков, что далось с немалым трудом... Затем они добились прав обсуждения всех доходов и расходов без исключения. С тех пор, как представители налогоплательщиков завоевали право регулярно вотировать, только с этого дня бюджет начал свое существование" [35, с.28]. А проф. М.И.Боголепов проводит даже своеобразную временную черту, разделяющую предысторию и историю данного государственного финансового института: "Госбюджет в его современных формах не восходит далее первых десятилетий ХIХ в." [17, с.5].

Бюджет – ядро государственного (финансового) хозяйства, но к нему не сводится. Последнее – шире и сложнее. "Имущественная жизнь отдельного лица, – пишет Лоренц Штейн, – называется хозяйством, как совокупность органических условий для известной деятельности. Государственное хозяйство (Staatwirtschaft) является там, где действует государственная личность с ее особой имущественной жизнью" [99, с.3]. Какие же "органические условия" необходимо было обеспечить, чтобы "государственная личность" могла осуществлять "известную (т.е. финансовую – Ю.Б.) деятельность"? Чтобы более выпукло охарактеризовать понятие государственного хозяйства, исследователи прошлого прибегают к эффективному методическому приему – категориальному противопоставлению неизвестного и известного понятий: особенности "государственного (финансового) хозяйства" описываются в оппозиции к соответствующим характеристикам "частного хозяйства".

Во-первых, государственное хозяйство – это "одно из самостоятельных хозяйств, субъектом которого является государство как юридическое лицо", – пишет проф. Л.В.Ходский [94, с.22]. "Единичность государственного хозяйства" отмечают в качестве сущностных его характеристик (в противовес "множественности частных хозяйств") С.Иловайский [36, с.5] и Ф.А.Меньков [50, с.1].

Во-вторых, государственное (финансовое) хозяйство имеет иные (в сравнении с частным) цели своей деятельности. Если "частное хозяйство преследует личный интерес хозяина и всеми средствами стремится достичь возможно больших выгод лишь для своих участников", то "государственное хозяйство подчиняется в своих действиях высшим интересам охраны народного благосостояния" – пишет С.Ю. Витте [27, с.417]. Франческо Нитти это называет целями "удовлетворения коллективных потребностей" [53, с.34]. А Л.В.Ходский говорит еще более определенно: "Государственное хозяйство не может ставить себе целью безграничное увеличение материальных средств. Основная конечная цель государственного хозяйства... сводится к производству нематериальных благ, не подлежащих денежной оценке, но необходимых для культурного развития страны. Внешнее и внутреннее спокойствие страны, защита правового порядка, меры поощрения культурного и экономического развития и прочее - вот те нематериальные блага и ценности, которые создает государственное хозяйство... Таким образом, материальные основы государственного хозяйства резко отличаются от частного" [94, с.23].

В-третьих, государственное (финансовое) хозяйство "лежит вне начал свободной конкуренции, почти всецело господствующей в сфере частной экономической деятельности", – отмечает И.И. Янжул в качестве одного из важнейших свойств государственного хозяйства [104, с.15]. Об этой же особенности пишет И.Х.Озеров: "Финансовое хозяйство союзов публичного характера не подлежит воздействию начал свободной конкуренции, между тем как этот принцип является основным нервом жизни частного хозяйства" [55, с.41]. А Ф.Нитти говорит не только о недопущении конкуренции в сфере государственного хозяйства, но и указывает на необходимость присвоения государством таких предприятий, которые "будучи отданными в частные руки непременно превратились бы в монополию" [53, с.34].

В-четвертых, государственное (финансовое) хозяйство не должно руководствоваться принципом рентабельности при осуществлении своей деятельности. Об этом пишут очень многие авторы. Так, И.Х.Озеров говорит: "Хозяйства публичных союзов не руководствуются исключительно принципом доходности, который является господствующим в частном хозяйства" [55, с.41]. У И.И.Янжула читаем похожее: "Т.к. большая часть услуг государства является для отдельных лиц даровыми, то... мерка выгодности и невыгодности, принцип рентабельности, доходности, решающий в частном хозяйстве, вовсе не является руководящим в государственном" [104, с.15]. Почти дословно этот же тезис повторяется Ф.А.Меньковым [50, с.15] и с некоторыми вариациями встречается у других авторов.

В-пятых, "новый пункт различия государственного хозяйства и частного заключается в степени значения доходов и расходов в том и другом, – пишет И.И.Янжул. – В частном хозяйстве решающим моментом является размер доходов, в государственном – эту роль играет объем необходимых расходов,... т.к. государство не может отказаться от выполнения своих необходимых функций" [104, с.16]. И.Х.Озеров – того же мнения: "В частном хозяйстве расходы играют второстепенное значение и задачи частного хозяйства – получить как можно больше дохода. А в хозяйстве публичных союзов доминирующее значение имеет объем необходимых расходов... Приобретение доходов в частном хозяйстве является само по себе целью, но сводить к этому цель финансового хозяйства было бы крайне неразумно: здесь накопление средств является только средством удовлетворения потребностей союзов публичного характера" [55, с.41]. Наконец, Н.Растеряев в других словах повторяет ту же мысль: "В частном хозяйстве расходы должны соразмеряться с доходами, в государственном хозяйстве нужно сперва установить, какие расходы потребуются для целей государства и согласно с этим соразмерить требования, предъявляемые к народному имуществу" [66, с.5].

В-шестых, отличие государственного (финансового) хозяйства от частного состоит в способах добывания материальных ресурсов. Так, С.Ю. Витте пишет: "Частное хозяйство может добывать свои средства лишь путем личной промысловой деятельности или путем эксплуатации принадлежащих ему капиталов. Государственное хозяйство в настоящее время добывает этими способами лишь незначительную долю своих средств (государственные имущества и казенные предприятия); главнейшая же часть государственных ресурсов получается путем налогов, т.е. принудительных взысканий с граждан известной части их личных доходов" [27, с.417]. Ту же мысль мы встречаем у С.Иловайского ("Обусловливаемый финансовой властью государства принудительный характер финансового хозяйства является наиболее характерной частью последнего" [36, с.10]) и Ф.А.Менькова ("Наиболее отличительным признаком государственного хозяйства от частных хозяйств, является его принудительный характер. В то время как взаимные отношения частных хозяйств между собой покоятся на свободном обмене продуктами и услугами, главный источник современного государственного хозяйства составляют принудительные сборы, особенно налоги, являющиеся односторонней материальной жертвою граждан без всякой непосредственной услуги со стороны государства" [50, с.2]), а также у И.Х.Озерова [55, с.44].

Наконец, седьмой отличительный признак государственного (финансового) хозяйства от частного состоит в длительности срока жизни того другого. Так, у С.Иловайского читаем: "Финансовое хозяйство превосходит частные как по размеру, так и по продолжительности существования... Продолжительность существования финансового хозяйства..., если не бесконечна, то во всяком случае не имеет определенного предела. Это делает возможность составлять план хозяйства, охватывающий длинный ряд периодов" [36,с.8]. Ф.А.Меньков отмечает эту же особенность государственного хозяйства, но указывает на другое следствие: "Государственное хозяйство отличается от частного длительностью существования, благодаря чему государственное хозяйство использует кредит значительно в более широких размерах по сравнению с частным" [50, с.4].

Кроме того, известна также попытка проф. А.И.Буковецкого в одном определении ухватить самую суть государственного (финансового) хозяйства: "Совокупность материальных ресурсов, которыми располагает публично-правовой союз (государство) для удовлетворения коллективных потребностей своих сочленов, является его финансовым хозяйством" [23, с.5].

Какие же выводы из всего сказанного можно сделать?

1. В Х1Х в. в Европе исторически сложилась модель государственных финансов, представляющая из себя весьма сложную хозяйственную организованность, которую можно охарактеризовать целой совокупностью сущностных признаков: единичностью, деятельностью вне отношений конкуренции, целевой ориентацией на удовлетворение коллективных потребностей, использованием своих доходов лишь в качестве средства для выполнения целевых функций, безразличием к принципу рентабельности, принудительностью (в рамках закона) в добывании ресурсов для выполнения своих функций, наконец, долгоживучестью и планомерной организацией.

2. Чтобы такое финансовое хозяйство могло возникнуть, необходимо было выполнить, по крайней мере, две группы условий:

с одной стороны, отказаться от сложившегося (естественно-исторически) института монархии как формы государственной власти в пользу создания публично-правовой (конституционной) организации государства;

с другой стороны, обеспечить особую, не существовавшую ранее, функциональную структуризацию общественной и хозяйственной жизни:

• отделить сферу жизни (удовлетворения потребностей) людей от сферы их хозяйственной деятельности (в "натуральном хозяйстве" и в жизни королевского двора они были совмещены, поэтому там полноценные финансы не могли сложиться);
• размежевать сферу государственного хозяйства и сферу частных хозяйств, специализировав первую на удовлетворении коллективных (нужных всем) потребностей общества, а вторую – на удовлетворении частных потребностей людей (без этого исторической необходимости финансового хозяйства не могло возникнуть);
• превратить королевскую казну в государственный бюджет, подчинив его конституционно-правовой регуляции (без этого сосредотачиваемые в бюджете финансовые ресурсы могли использоваться по произволу власть имущих).

Сказанное можно схематизировать следующим образом (см. Рис.1).

На рис.1 условно изображены две сферы – удовлетворения потребностей людей (справа) и хозяйственной деятельности (слева). Человек (фигурка в центре правой сферы) может при этом удовлетворять либо свои частные потребности, используя институты (структуры) рынка на условиях возмездности (платности), либо коллективные (общие для всех) потребности, безвозмездно пользуясь услугами государственных институтов (инфраструктур). Чтобы такое было возможно, сфера хозяйственной деятельности должна быть разделена на множество частных хозяйств, с одной стороны, и единое государственной (финансовое) хозяйство, с другой. Частные хозяйст-

Рис. 1. Условия существования финансового хозяйства

ва должны поставлять на условиях обмена (платности) товары и услуги на рынок, а финансовое хозяйство, используя институт государственного бюджета, – обеспечивать финансовыми ресурсами деятельность институтов (инфраструктур), предназначенных для удовлетворения коллективных потребностей общества. В свою очередь, чтобы это стало возможным, должны взиматься в бюджет принудительные денежные платежи (налоги) с частных хозяйств на основе определения объема необходимых расходов для выполнения функций государственных институтов. Необходимым условием всего этого является наличие государства в форме публично-правового союза, являющегося юридическим лицом (т.е. обладающее правовой ответственностью за свои действия) и подчиненного конституционному регулированию. При этом, Конституция как свод констант (отсюда – сам термин) государственного устройства и идеалов жизни общества, должна быть отделена от самого государства (как юридического лица) в особое пространство (показано пунктиром) за счет сложного и медленно работающего механизма внесения поправок в Конституцию (чтобы нельзя было изменять устои при возникновении любых сиюминутных ситуаций).

Поскольку данная схема является результатом обобщения и выделения наиболее принципиальных (категориальных) моментов из проведенного нами анализа исторического становления западноевропейской модели государственных финансов, она, естественно, не содержит многих деталей и конкретных национальных различий, имевших место в конкретно-исторической практике формирования финансового хозяйства разных стран Европы в ХVIII – ХIХ вв.

У схемы рис.1 – двойной статус: это – не просто изображение сложного общественного и государственного устройства, включающего финансовое хозяйство в качестве необходимого элемента, но и некий принцип организации условий, требуемых для существования финансового хозяйства как особого исторического типа государственных финансов.

Из рис.1 наглядно видно, что государственные финансы, сложившиеся в Европе в форме финансового хозяйства, могут существовать только в отношениях^[8] к сложной структуре функциональных связей между различными элементами государственного, хозяйственного и общественного устройства. И вне данного контекста говорить о "финансах капиталистических государств", по нашему мнению, не совсем корректно. Когда авторы одноименного учебника пишут: "В настоящее время за финансами капиталистических государств прочно закрепилось понятие, относящее их (выделено мной – Ю.Б.) к элементам базиса" [88, с.7], – они, на наш взгляд, очень точно говорят.

Действительно, если поступать так, как это сделал в свое время К. Маркс, – зафиксировать категориальную структуру "базис – надстройка", – то через нее, как через призму, преломляющую "свет" определенным образом, мы увидим, что "финансы... представляют отношения дополнительной эксплуатации...основаны на базисе, вытекают из базиса и направлены на сохранение этого базиса" [там же]. Ошибочно будет только считать, что так оно всегда и есть "на самом деле". Марксова категориальная структура "базис – надстройка" – это, с нашей точки зрения, только средство анализа действительности, мыслительная конструкция, но не сама действительность в ее материальной данности. Если, к примеру, использовать другие категориальные средства мыслительного "препарирования" действительности (как это делали финансисты ХIХ – начала ХХ вв.), то мы получим совсем другие отношения: отношения к финансам как финансовому хозяйству публично-правовых союзов (государства), обеспечивающему удовлетворение коллективных потребностей общества. Что и зафиксировано на схеме рис.1. И вопрос о том, "обладает ли человеческое мышление предмет-

ной истинностью, – как справедливо писал К. Маркс, – вовсе не вопрос теории, а практический вопрос" [48, с.1]. Сначала должны быть практически организованы (сформированы в ходе общественно-исторической практики) необходимые социальные институты, должны установиться определенные функциональные связи между ними, и только поверх всего этого (как на основаниях) начнут складываться соответствующие отношения, в т.ч. и "отношения между людьми по поводу...". А ученые потом (уже задним числом) смогут написать, что "объективно существуют" такие-то отношения, которые вытекают из того-то и того-то. Проблема же здесь возникнет тогда, когда по каким-то причинам (революция, реформа, война и т.п.) структура социальных институтов разрушается или трансформируется. То, что существовало до этого "объективно", объективно же перестает существовать. Соответственно, формы предметного мышления, которые еще недавно вполне адекватно описывали общественную реальность, в лучшем случае рассыпаются, в худшем – превращаются в закостенелые догмы, уже ничему не соответствующие.

Так, проф. С.В. Попов на этот счет говорит очень точно и определенно: "... Мышление реалистично лишь постольку, поскольку существуют социально-организационные структуры, которые поддерживают правдоподобность этого. Как только эта структура исчезает, исчезает и тот тип мышления, который это все обеспечивал, порождал и делал. Таким образом, исчезла схоластика, когда в эпоху Возрождения все эти Титаны (начиная с Джордано Бруно) разрушили социальную структуру,...которая поддерживала стабильность и стационарность общества" [61, с.7].

Применительно к теме нашего исследования – финансовым отношениям – это означает, что отношение к финансам как государственному (финансовому) хозяйству публично-правовых союзов перестало существовать (в России) как только в ходе социалистической революции и последующих гражданской войны и "очищения от врагов народа" были уничтожены ключевые институциональные структуры: публично-правовая форма государственности (разгон Государственной Думы, запрещение политических партий и др.), частнокапиталистическая форма хозяйства и др. Вместо этого, начиная с 1930-х гг., стала систематически разворачиваться другая структура государственных, производственных и финансовых институтов, связанных между собой в основном по принципам марксистских представлений (в т.ч. о базисе и надстройке и др.). В результате стали "объективно" складываться совершенно другие финансовые отношения. Другой их тип, который потребовал от советских ученых введения иных финансовых понятий и категорий, не используемых прежде (или используемых совсем по-другому ^[9] ).

То, что понятие государственных финансов претерпело качественную трансформацию в период социалистического строительства в СССР, можно показать, анализируя работы наиболее известных ученых-финансистов советского периода.

4. ПРЕДПОСЫЛКИ И УСЛОВИЯ ФОРМИРОВАНИЯ МОДЕЛИ

СОВЕТСКИХ ФИНАНСОВ

Мы полностью разделяем точку зрения многих российских финансистов, четко сформулированную проф. Б.М.Сабанти: "... Нет единого, общего для различных общественно-экономических формаций понятия финансов, а существуют не связанные между собой ничем, кроме терминологической общности, финансы капиталистических и финансы социалистических государств. Этой позиции придерживались такие известные теоретики в области финансов, как В.П.Дьяченко, Г.М.Точильников, Б.Г.Болдырев и др." [68, с.4-5].

К российской и советской истории финансов этот тезис применим, наверное, в наибольшей степени.

В дореволюционный период (особенно в ХIХ в.) финансовая практика в России, хотя и не во всех отношениях, строилась по европейским стандартам. Во всяком случае, стремление к этому было совершенно определенное. Об этом есть немало свидетельств. Так, у проф. Д.А.Буткова читаем: "В 1809 г. Сперанским был представлен обширный план государственных преобразований. Сперанский стремился хотя бы внешне придать государственному устройству царской крепостнической России вид европейского государства, т.е. ввести некоторые элементы парламентаризма, контроля над финансами и осуществления законности. Основные моменты обширного плана финансовых реформ, составленного Сперанским, заключались в следующем:... предлагалось реформировать налоговую систему - отказаться от подушного налога и перейти к поимущественному обложению; отказаться от откупов и установить акцизную систему;... изжить бюджетные дефициты; установить контроль над финансами; централизовать и усилить управление финансами..." [24, с.37].

Похожие рассуждения есть и у С.Ю. Витте: "С конца ХVII века земские соборы перестают и вовсе собираться. С тех пор обновленная Петром Россия... вступает мало-помалу на путь широких реформ всего государственного управления... Упорядочению подверглось... и бюджетное дело. Уже при учреждении Министерств в 1802 году на Министра финансов возложено было составление ежегодного подробного "штата" общих государственных расходов. Более подробные правила по составлению государственных росписей были установлены в наказ Министру финансов 1811 года, в основу которого лег финансовый план Сперанского... В настоящее время бюджет является финансовым законом, по которому должно управляться государственное хозяйство в течение определенного периода времени" [27, с.438].

Финансовая мысль проникла в Россию тоже с Запада в начале Х1Х в. Так, проф. Л.В.Ходский отмечает: "Что касается истории финансовой науки в России, то она не может похвастаться... оригинальностью" [94, с.15]. "В теории (имеется в виду финансовой – Ю.Б.) российские экономисты были приверженцами прагматического подхода, сторонниками теории "удовлетворения коллективных потребностей" [54, с.219]. В конце ХIХ – начале ХХ века Россия уже имела довольно значительную плеяду крупных ученых-финансистов, многих из которых мы уже многократно упоминали и цитировали: М.М.Алексеенко, М.И.Боголепов, Н.Х.Бунге, А.И.Буковецкий, С. Иловайский, И.М.Кулишер, В.А.Лебедев, И.Х.Озеров, Л.В.Ходский, М.Фридман, И.И.Янжул и другие внесли заметный вклад в развитие финансовой науки и финансовой практики в России. Все они так или иначе были "западниками" и придерживались (несмотря на дискуссии между ними) тех же принципиальных моментов государственных финансов, которые были выделены в предыдущем параграфе:

• финансы как государственное хозяйство;
• государство как публично-правовой союз;
• назначение финансов – удовлетворение коллективных потреб-ностей;
• способ формирования финансовых ресурсов – принуди-тельные денежные сборы (налоги) с частных хозяйств.

Такое понимание сущностных характеристик государственных финансов привело к тому, что в первые послереволюционные годы (до конца 1920-х годов) делались попытки перенести эти же представления о финансах и в новые условия начала социалистического строительства в СССР. Об этом тоже есть немало исторических свидетельств (см., например: [28, с.16-17; 54, с.221; 65, с.20]). Как пишут авторы "Общей теории финансов", "все это привело к тому, что ни одна из разработок теории финансов (1920-х годов – Ю.Б.) не стала официально признанной и поддерживаемой" [54, с.222]. Основной их недостаток состоял в том, что "финансовая наука была оторвана от практики социалистического строительства, не соответствовала этой практике", – писал впоследствии проф. В.П.Дьяченко [28, с.18].

Уже в 1931 г. "был остро поставлен вопрос об историческом характере финансовых категорий" [там же, с.19]. Была принята официальная точка зрения (которой должны были подчиняться все работники финансовых кафедр), что "финансовые категории...суть исторические категории, т.к. их содержание определяется сущностью государства, экономической структурой общества в целом. Поэтому неверно, когда... диалектику финансовой системы выводят из ее эволюции, взятой "в самой себе"... Содержание финансовых категорий переходной экономики не вытекает из развития финансовых категорий капитализма и империализма, а представляет собой качественное своеобразие, обусловленное особенностями диктатуры пролетариата и структуры переходной экономики. Отсюда следует невозможность конструирования всеобщей финансовой теории" (цит. по [28, с.20]).

Такой официальной установкой недвусмысленно давалось понять, что основные условия, предопределяющие характер (сущность) финансовых отношений при социализме (начиная уже с переходного периода) – государственное устройство и экономический базис, – предполагалось создавать совершенно другими, нежели в капиталистических странах. Соответственно, и назначение (функции) советских финансов должно было стать совсем другим.

В каких же условиях предполагалось сформировать новый тип^[10] государственных финансов?

Эти условия, как свидетельствуют специальные исследования и методологический анализ их результатов (см. [57; 59], а также нашу работу: [8]), были целенаправленно спроектированы и реализованы, начиная с года "Великого перелома" (Сталин) – 1929 года.

Проф. С.В. Попов по этому поводу пишет: "Ей (ситуации 1929 года – Ю.Б.) предшествовали очень важные дискуссии 1925 года. На этих экономических дискуссиях обсуждались два очень важных вопроса... Первый вопрос звучал, может быть, несколько абстрактно: "создает ли кредит добавочную стоимость или кредит распределяет существующие деньги?"... И второй вопрос – дискуссия об азиатском способе производства. Тоже, казалось бы, чисто теоретический вопрос. Но оказалось впоследствии, что он для нас имеет совершенно принципиальное значение" [59, с.110-111].

Постановка данных вопросов предопределялась не только принципами марксисткой теории, но и оценкой политической ситуации того времени. Большевистскому руководству Советского Союза уже в середине двадцатых годов было понятно, что расчеты на скорую мировую революцию не оправдались. И надо выживать во враждебном капиталистическом окружении. Сталин, по-видимому, хорошо понимал, что будущая война (если она вспыхнет) будет "войной моторов". Поэтому нужно было в кратчайшие сроки создать мощное индустриальное производство, способное обеспечить страну необходимым военно-техническим потенциалом. То, что создание и последующее функционирование будущей индустриальной производственно-хозяйственной системы должно было осуществляться под жестким централизованным управлением со стороны советского государства, тоже не вызывало сомнений. Оставалось найти только подходящую модель хозяйственной системы, отвечающую стоящим перед страной задачам. Именно в этом контексте встал вопрос о так называемом "азиатском способе производства", о котором раньше писал К. Маркс (см. [47, т.3, с. 366-367 и 859-860]).

Суть этого способа производства состояла в следующем. В отличие от Европы, где частнокапиталистическое производство развилось на индивидуальной инициативе т.н. "человека-экономического" (homo economicus) и свободного рыночного обмена, в странах южной и юго-восточной Азии (Индия, Китай) в течение тысячелетий формировался совсем другой тип организации хозяйства. Если говорить очень коротко (поскольку подробный анализ выходит за рамки темы нашего исследования), гигантское количество крестьянского населения этих стран могло жить только при одном условии: если существуют общие системы водоснабжения и ирригации, которыми они могли бы пользоваться. Но создать такие системы и поддерживать их в работоспособном состоянии, естественно (в силу бедности), никто в отдельности не мог. Поэтому испокон веков этим занималось государство. Для этого всегда существовала огромная государственная бюрократия, управлявшая гигантскими государственными хозяйственными система орошения и другими. А люди прикреплялись к этим системам и могли существовать лишь вместе с ними. Поэтому капиталистический тип отношений там не мог развиться ни при каких обстоятельствах: функциональная структура связей, на основе которой возникали общественные отношения, была своеобразным антиподом европейским условиям (см. Рис.2).

Рис. 2. Принципиальная схема "азиатского способа производства"

Проф. С.В.Попов пишет об этом принципиальном моменте: "…Эта дискуссия на самом деле глубоко запала в сознание людей... И когда они начали строить социалистическую индустриальную систему, они точно воспроизвели этот тип производства. То есть вся структура промышленности была устроена для того, чтобы производить то, что нужно было государству, а к этому процессу прикреплялись^[11] люди" [59, с.116-117]. Вся разница состояла лишь в

том, что вместо "ирригационной системы" государством стала создаваться гигантская "Единая общесоюзная фабрика" (В.И. Ленин), впоследствии названная "Единым народнохозяйственным комплексом", или просто – "Народным хозяйством СССР". Отдельные производства – социалистические предприятия – выполняли, по сути дела, функции своеобразных "цехов" этой "общесоюзной фабрики", между которыми были установлены прямые производственно-технологические связи плановых поставок (подробнее см. [57, № 2, с.30; 59, с.15], а также наши работы [14, с.13; 9, с.105]). Для управления Единым народнохозяйственным комплексом была создана особая структура государственных органов, где главные роли играли Госплан СССР и Госснаб СССР. Роль "государственной бюрократии" (типа мандарината в Китае) стала играть специально созданная система подбора и расстановки кадров, получившая название "партийная номенклатура". При этом прототип

государства использовался совсем иной, нежели в Европе.

Проф. С.В.Попов пишет: "Наше государство – одно из немногих, которое в значительной мере было спроектировано...Это так называемый Проект Церкви. Дело в том, что Российское государство стало формироваться именно как государство (а не как множество разноплеменных княжеств, которые между собой воевали) именно в тот исторический момент, когда идея государства была привнесена православной церковью,... когда Византийская империя стала тихо и медленно умирать... Было представление, что они (греки и византийцы – Ю.Б.) строили преемницу Византии... Они совершенно четко понимали, что эта преемница должна была быть имперским государством, государством, которое воспроизводит вполне определенный имперский тип человека, его поведение и распространение" [59, с.201].

Близкие к этим идеи мы находим и у графа С.Ю.Витте: "Ни сословий в западноевропейском смысле, ни организованных общественных групп, с которыми бы приходилось бороться, собиратели Русской земли не встретили на Руси. Напротив верховная власть сама вызвала у нас к жизни общественную группировку и создавала сословную организацию в интересах государственной пользы" [27, с.437].

Методологическая реконструкция исторического материала, проведенная проф. С.В.Поповым, также показала, что в России формировался иной тип государственности. "В отличие от западного "государства-формы", я назову его "государство-скелет". Российское государство строилось на людях ("государевых людях"), – чиновничестве и служивых, – которых "кормило" государство, и которые должны были решать государственные дела "по совести". Принадлежность к государству была практически пожизненной и поддерживалась очень высоким уровнем обеспеченности и защиты государственных служащих" [59, с.95].

И далее: "Приход к власти большевиков поначалу сломал "государственный скелет", но Сталин каким-то образом учуял приемлемый тип государственности и воспроизвел его в новых условиях в оригинальном виде партийно-государственной номенклатуры, распределительной системы и трудовых коллективов. Государственными людьми стало практически все население страны" [там же, с.96].

Из всего вышесказанного следует, что государственно-хозяйственные предпосылки формирования советских финансов были качественно иными, чем в Западной Европе ХVIII-ХIХ вв. Причем, с нашей точки зрения, к этим историческим обстоятельствам нельзя относиться как к неким показателям глубинной "отсталости" или "неразвитости" России по сравнению с европейскими государствами. Мы придерживаемся позиции, что как дореволюционной, так и советской России был свойственен просто другой исторический архетип государственно-хозяйственного устройства, который, с одной стороны, не позволил (несмотря на все усилия российских финансистов-"западников") создать в царской России финансовую систему, полностью адекватную европейским образцам. Необходимые для этого условия отсутствовали: конституции в царской России так и не создали, парламентаризм был в зачаточном состоянии, капиталистическая промышленность существовала лишь в нескольких городах гигантской страны и т.д. и т.п.). С другой стороны, и в Советском Союзе западноевропейский ("капиталистический") тип государственных финансов принципиально не мог возникнуть как из идеологических соображений (марксизм), так и – еще в большей степени – из-за внутренней предрасположенности российского общественного сознания к другим формам жизни и организации деятельности.

Если данная интерпретация исторических условий развития России небеспочвенна, тогда – забегая несколько вперед – можно предположить, что и последняя попытка экономического реформирования России, начавшаяся в конце 1980-х гг., была обречена на неудачи изначально, поскольку проводилась по западным образцам, без какого бы то ни было учета "российской специфики".

Вернемся, однако, снова к экономической дискуссии 1925 года, предшествовавшей началу "Великого перелома", и рассмотрим другой вопрос, который тогда активно обсуждался: создает ли кредит новую стоимость (новые богатства, новые блага)? или кредит – всего лишь смена форм уже созданной ранее стоимости (уже существующих благ)? Этот вопрос имел тоже непосредственное отношение к созданию будущей советской системы финансов.

Дело в том, что на Западе еще с начала ХVIII в. существовала и развивалась так называемая "капиталотворческая теория кредита". Согласно [18], это – теория, утверждающая, что кредит создает капитал и служит основным двигателем расширенного воспроизводства. Однако, как показали исследования ряда специалистов (см., например [72, с.17; 59, с.117 и 171]), а также проведенный нами анализ точек зрения авторов данной теории, это – не совсем так. К марксовой категории расширенного воспроизводства эта теория отношения не имела совсем. Зато она стала одним из краеугольных камней теории капиталистического (инноваторского) предпринимательства.

Проф. Н.Т.Стрельцова пишет: "Основоположником данной теории был экономист и финансист-практик Джон Ло (J. Law 1671 – 1729 гг.). Он считал, что можно увеличить национальное богатство с помощью кредита и эмиссии кредитных денег" [72, с.17]. Главным сочинением Дж. Ло по данному вопросу была книга "Деньги и торговля, рассмотренные в связи с предложением об обеспечении нации деньгами" (1705 г.). В ней он обосновывал идею банковской кредитной экспансии, т.е. "предоставление ссуд, во много раз превышающих хранящийся в банке запас металлических денег" [там же]. Однако в финансовую историю Дж. Ло вошел, прежде всего, как создатель первой в мире "финансовой пирамиды" (1716 г.), получившей название "афера Ло". О ней упоминается во многих трудах ученых, как прошлого, так и настоящего (см. [27, с.304; 32, с.31; 22, т.2, с.124; 58, с.3; 59, с.170; 92, с.194 и 210]). Суть "аферы Ло" состояла в практической попытке впервые (в Европе) выпустить кредитные бумажные деньги. Эта попытка оказалась неудачной, но она дала толчок исследованиям в этой области, приведшие в конце-концов к тому, что в настоящее время весь мир пользуется уже исключительно бумажными деньгами^[12]. А золотой денежный стандарт канул в Лету.

Другим представителем капиталотворческой теории кредита был Г.Д.Маклеод, который в середине ХIХ в. писал в работе "Теория и практика банковского дела", что банки создают кредит и тем самым творят капитал.

В начале ХХ в. данная теория вообще "стала преобладающим направлением в теориях кредита" [72, с.18]. Среди наиболее ярких ее сторонников можно назвать А. Гана и особенно Й. Шумпетера.

А.Ган в своей работе "Экономическая теория банковского кредита" (1920 г.) "утверждал, что банки могут безгранично создавать кредит с помощью депозитно-чековой эмиссии, и рекомендовал использовать кредитную политику для поддержания непрерывно высокой конъюнктуры рынка" [72, с.17].

Однако самый значительный вклад в развитие данной теории кредита внес, на наш взгляд, без сомнения, Й.Шумпетер, опубликовавший в 1911 г. свою "Теорию экономического развития" [100]. В этой работе он показал, что следует различать три разновидности кредита:

1. потребительский кредит;
2. производственный кредит;
3. предпринимательский кредит.

Первая разновидность кредита "не относится к основным, необходимым формам экономической жизни... Поэтому нас...не интересует явление потребительского кредита", – пишет Й.Шумпетер [100, с.212].

Суть второй разновидности, которую он называет "нормальным кредитом", состоит в том, что кредит берется для возобновления регулярного хозяйственного кругооборота под имеющееся имущество, или уже созданные материальные блага. Такой кредит – тоже всего лишь "техническое, вспомогательное средство в сфере обращения – подчеркнем: именно в рамках кругооборота" [там же, с.214]. Производственный кредит, как и потребительский, никакой новой стоимости создать не может. Это всего лишь смена форм уже созданных стоимостей. "Нас он тоже не интересует" [там же, с.212].