С.Э. Воронин
АКТУАЛЬНЫЕВОПРОСЫ РЕЛИГИОВЕДЕНИЯ
И ПРАВА
Красноярск - 2013
ББК 67.99(2)93
В 75
Воронин С.Э.
Актуальные вопросырелигиоведения иправа: Монография. – Красноярск: Российский государственныйсоциальный университет (Красноярский филиал). 2013.304 с.
Рецензенты:
докторюридических наук, профессор С.И.Давыдов (Алтайский государственный университет);
кандидатюридических наук, доцент М.М.Черняков (Сибирский юридический институт ФСКНРФ);
кандидат социологических наук, доцентЗабуга С.Ш. (Сибирский институт бизнеса,управления и психологии)
В первойчасти монографиирассматриваются отдельные вопросы теологии применительно кпроблематике криминологии и уголовногосудопроизводства.Впервые на монографическом уровне в первой главе работы с помощью разработанного автороморигинального метода теолого –криминологического анализаисследуетсякатегория«национально-религиозныйпсихотип преступника», а также особенности его преступного поведения всовременноммультиконфессиональном мире.
Криминальные психотипыи преступное поведениерассматриваются автором во второйглаве напримере типичныхпредставителей трех основных конфессий(так называемых «богооткровенных» авраамическихрелигий): иудаизма, христианства иислама.Третья глава посвящена судебно-религиоведческой экспертизеи ее роли в уголовном судопроизводстве.
Вторая частьмонографии посвящена актуальным проблемам мироздания всовременной науке и религии. Монография предназначена дляпреподавателей и студентов юридическихвузов, а также работников правоохранительныхорганов.
© Российский государственныйсоциальный университет.
© С.Э.Воронин, 2013.
Частьпервая.
Преступныепсихотипы: теолого-криминологическийанализ преступного поведения
ПРЕДИСЛОВИЕОТ АВТОРА
Для моего современника,вероятно, покажется архаичной и даже смешнойтакая необычная форма изложения научной мысли, какфилософскоеэссе. Несмотря на всю кажущуюсялегкомысленность этого, ксожалению, уже исчезающего литературного жанра, эссе имеет рядпреимуществпо сравнению с академическими стилями:во-первых, значительно упрощает и тем самымпопуляризирует даже самую сложную научнуюпроблематику;во-вторых, весьма благоприятный, на нашвзгляд, эмоциональный фон, присутствующийв эссе в форме свободного общения с читателем,может сделать логические умозаключенияеще более яркими и убедительными, ибо «истина,окрашенная чувствами – истина вдвойне»– писалфранцузский мыслитель Блез Паскаль.
Не случайно, что многиефундаментальные научные труды ХIX-XX веков, в т.ч. поестественным наукам, выполнены в жанрефилософского эссе. Полагаем, эту форму можносчитать универсальной и особенно удачнойдля исследования таких сложнейшихпсихологических явлений, как «религиозное сознание», «религиозное экстатическоесостояние», «мотивацияповедения», «религиозныйфанатизм», «религиозный транссмертника - шахида», «деформация потребностей»,«пограничные состояния», «порог психическойвыносливости» и т.д., составляющих предметприкладной психологической науки.Названный ряд явлений весьма сложен для восприятияи с трудом поддается беспристрастномулогическому анализу, т.к. относится, посвоей сути, к глубинной и весьма противоречивой природе человека.
Философы-экзистенциалисты дляописания психических процессов, в том числесвязанных с религиозной, духовной жизньючеловека, в свое время использовали ещеболее сложные научные категории: «всеобщеесознание трагичности бытия»,«метафизический бунт человечества»,«извечнаядрама человеческого существования» и т.д.Несмотря на сложность и двусмысленность указанныхтерминов, они преследуют совершенно определеннуюцель – понятьи объяснить мотивацию поведения человека втой или иной экстремальной ситуации, ккоторой можно, на наш взгляд, отнести ипреступление; особенно, еслионо совершено на религиозной почве. Задача при этомусложняется еще и тем, чтоиногда вообще не представляется возможнымоблечь в вербальную форму трудноуловимую, иногдаабсолютно аморфную экзистенциальнуюсущность человека. Как справедливо отмечалАльберт Камю, «каким бы словесным играм илогической акробатике мы ни предавались,понять –значит, прежде всего, унифицировать» (1. С.32).
В настоящей работевпервые предпринята попытка с помощью разработанногоавтороморигинального метода теолого –криминологического анализа исследовать некоторые актуальные вопросы религии в современной юридической проблематикес учетом новейшихдоктринальных идей в криминологии,юридической психологии и судебнойэкспертизе. При этом впроцессеисследования автор исходилиз того, чтоэмпирическийматериал, представленный в данной монографии,должен базироваться не только на фундаментетрудов научной школы собственно философов-экзистенциалистов – Хайдеггера,Сартра, Мерло-Понти, Ясперса, Бердяева иКамю, но также психолингвистическом анализе текстов основных религиозныхисточников, в соответствии с которымистроят сегодня свою жизнь миллионы верующих людей во всеммире.
Полагаем, именно такое детальноепсихолингвистическоеисследование Библии, Корана,Талмуда и других текстовСвященногоПисания позволит выявитьэкзистенциальное(онтологическое и гносеологическое) ядро современного религиозногоэкстремизма и разработатьадекватные приемы борьбы с даннымсоциально опасным явлением.
1. Введение в проблематикусовременной теологии икриминологии
Пожалуй, нет на свете более экзистенциального (то есть, касающегося самой глубинной сущности человека)явления, чем религия и религиозное сознание.Религиозное сознание (хотим мы этого или нехотим), как важнейшая составляющаяобщественного сознания, проникаетпрактическиво все сферы человеческого бытия, оказываясущественное влияние как на социальное поведениечеловека вообще, так и криминальное, вчастности.
В настоящее времяприходится с удивлениемконстатировать, что интереск вопросам религии и веры вобществе сегодня не только неослабевает, а, напротив -еще больше усиливается. Это нагляднопродемонстрировал и недавний всероссийскийажиотаж вокруг пояса ПресвятойБогородицы, прибывшегоосенью 2011 года в Россию из Афонского монастыря.
Очевидно, чтосложнейшие проблемы, лежащие на стыкетеологии и криминологии(например, религиозный экстремизм), невозможно исследовать обычными,традиционными научными приемами исредствами. Поэтому неслучайно, что в качестве основного инструмента познаниятеолого-криминологической сущностипреступногоповедения, этакой своеобразной «бритвы Оккама», с помощью которой можноуспешно «препарировать» данное социальное явление,мы выбралиименно философское учение экзистенциалистов.
Экзистенциализм (от позднелат. еx(s)istentia – существование),или философия существования какнаправление философской мысли возникло накануне 1-ймировой войны в России (Шестов, Бердяев),после 1-й мировой войны в Германии (Хайдеггер,Ясперс, Бубер) и в период 2-й мировой войны воФранции (Сартр, Марсель, Мерло-Понти, Камю).Философы различают два видаэкзистенциализма: религиозный (Ясперс,Марсель, Бердяев, Шестов, Бубер) иатеистический. Своими предшественникамиэкзистенциалисты считают Паскаля,Кьеркегора, Унамуно, Достоевского и Ницше (2. С.788).
По Хайдеггеру и Сартру,экзистенцияесть бытие, направленное к ничто исознающее свою конечность. Поэтому уХайдеггера описание структуры экзистенциисводится к описанию ряда модусовчеловеческого существования: заботы, страха,решимости, совести и т.д. Именно впограничных ситуациях, в моментыглубочайших потрясений человек прозреваетэкзистенциюкак корень своего существа. С позицииэкзистенциалистов смерть являетсяотправной точкой отсчета, определяющейконечность экзистенции (3. С. 15).
На наш взгляд,экзистенциалисты в своей ортодоксальностии методологииисследования человека нескольконапоминают собой естествоиспытателей,наблюдающих за лабораторной крысой вбарокамере. Они создают этой крысе экстремальныеситуации и весьма отстраненно, а порой сизрядной долей цинизма фиксируют иобъясняют все ее поведенческие реакции. Сутьнаблюдения –уловить моменты «трансцендирования», т.е. выхода за пределы своихвозможностей. Применительно к человеку«трансцендентное» можно рассматривать какпорог его психической выносливости, аупрощенно-психологический Рубикон, закоторым следует осознание «абсурдностимира» и «бунт», формы которого весьмаразнообразны(1. С. 14) –активные формы: преступления,самоубийства; пассивные –наркотики, проституция, бродяжничество ит.п.
Что же такое «абсурд» с точкизрения экзистенциалистов и какое значениеможет иметь данное понятие длякриминальной психологии – спроситпроницательный читатель и будет прав, ибоученого-философа, как и художника, следуетиногда возвращать в реальность инапоминать ему о материях более прозаических?
По мнению Камю,«…абсурд есть первая очевидность для ясномыслящегоума. У абсурда куда больше общего создравым смыслом. Абсурд связан сностальгией, тоской по потерянному раю. Безнее нет и абсурда» (1. С.15).
Камю предупреждает, что«из наличия этой ностальгии не вывестисамого потерянного рая», подчеркиваяиллюзорность и субъективность этогочувства. Напомним читателю, что абсурд Камюисследовал в своем знаменитом «Мифе оСизифе» применительно к природесамоубийства, которое он, кстати, так жерассматривал как разновидность бунтачеловека,познавшего экзистенцию. С точки зренияКамю, «самоубийство представляет собойзатмение ясности, примирение с абсурдом,его ликвидацию. Уничтожается тот, ктовопрошает. Есть лишь одна по-настоящемусерьезная философская проблемасамоубийства. Решить, стоит или не стоитжизнь того, чтобы ее прожить, – значит ответить нафундаментальный вопрос философии» (1, С.24).
Исследуягносеологические причины самоубийства,Камю весьма образно замечает: «Чувствоабсурдности и есть разлад между человекоми его жизнью, актером и декорациями. Всекогда-либо помышлявшие о самоубийстве людисразу признают наличие прямой связи междуэтим чувствоми тягой к небытию» (4. С. 1423). Данноевысказываниеможет быть применимо и к человеку,вынашивающему мысль о совершениипреступления.
Однакопсихолога-криминалиста, очевидно, вбольшей степени должен занимать другой, не философский–гносеология преступления, апсихологический вопрос – причины имотивация принимаемого человеком решения: стоитили не стоит совершать преступление? ИКьеркегор, и Ясперс, и Сартр, и Мерло-Понтипессимистически заявляли о невозможности познанияглубинных психических процессов человека,результатомкоторых является мотивационное началотого ли иного преступления. Некий скептицизм онипроявляют и к попыткам З.Фрейда понять и объяснитьпсихологию бессознательного в природечеловека, в т.ч. являющегося причиной криминальногоповедения. Причина такого неверияэкзистенциалистов, полагаем, лежит вконцепции хаоса, провозглашенного ими. Хаосповсюду, в т.ч. и в человеке, который неспособен познать не только окружающий мир, но исамого себя.
Трудно найтиаргументацию, которой можно было быубедить тебя, проницательный читатель, вобратном. Можно возразить лишь то, чтохаотичностью и абсурдностью этот мирнаделяет человеческий разум. Мир нехаотичный и не закономерный. Он таков,какой есть, в этом простота и сложность диалектикиприроды. При этом мир антропоморфен, т.к.человек в процессе познания«очеловечивает» окружающий его мир,оперируя образами и сравнениями. Полагаем,что нет более глупого и неопределенного сточки зрения онтологии высказывания: «Мирабсурден!». Нонет ничего более красноречивого ипонятного для понимания эмоциональногосостояния человека, высказавшегося такимобразом, с точки зрения психологии игносеологии. Однако это другой уровеньпознания,который в большей мере и отвечает задачамнастоящего исследования. Не случайно, поэтому, именноэкзистенциальный анализ как один изгносеологических методов в своей основебыл выбран для изучения психологическихмеханизмов криминальных деяний.
Изменение структурысовременной преступности, извечная борьбадвух философских концепций устройствамира –«хаоса» и «антихаоса» – заставляютпо-новому взглянуть на проблемы ещемолодой, но уже прочно занявшей свое место среди другихотраслей психологических науккриминальной психологии.
Криминальнаяпсихология является сравнительно молодойприкладнойпсихологической наукой, парадигма которойнаходится еще в стадии становления.Неизвестно, сколь долго продлитсяпрепарадигмальный период данной науки, но ясно одно– пока еепонятийный аппарат и система методовнаходится в стадии становления, существуетопасность редукционизма, т.е. подмены идублирования одной научной отрасли знанийдругой. Что касается предмета криминальнойпсихологии, то такое дублирование наиболеевероятно в отношении предметов социальнойпсихологии икриминологии.
Как справедливоотмечал немецкий психолог П.Фресс в своем очерке «О психологиибудущего», «… увеличение количестваисследований и их разнообразия означает нето, что психология распалась, а то, что нашиисследовательские возможности раскрываютмногочисленные сплетения, связывающиемалейший стимул и самую элементарнуюреакцию. Я стою за сохранение ЕдинстваПсихологии, потому что единство, к которомумы придем, не есть единство синтетическогознания, а единство все более полного знаниясложности и взаимодополняемости систем,которые определяют каждый из наших поступков» (5. С. 55).
Таким образом, вотличие от социальной психологии«…предмет криминальной психологиисоставляют не отдельные психическиепроцессы ввозможном мысленном их обособлении, аличность в известном круге ее проявлений,относящихся к области преступления илиборьбы с последним. Изучение отдельныхпсихических реакций и особенностей ихтечения занимает в ней второе место и имеетдополнительное значение. На первом плане вней стоит личность, под действиемизвестных обстоятельств и обстановки проявляющаясебя в определенных формах поведения. Изучениеразличных сторон личности по даннымистории ее жизни – вот путь криминалиста-психолога» (6. С.20).
Из этого следует, что психическиепроцессы состояния и свойства человека,совершившего или готовящегося совершитьпреступление, выходят за пределы предметасоциальной психологии, также как ипредмета криминологии, изучающей в большейстепени онтологические причины и условияпреступной деятельности. В то же времяналицо частичное пересечение предметов криминальнойпсихологии и криминологии, например, вопределении типов преступников по ихпсихическим свойствам, о чем пойдет речь вследующем параграфе нашего исследования.
Более четкомуразграничению предметов названных наук,полагаем, способствует экзистенциальныйанализ, который в методологии криминальной психологии,очевидно, должен занимать далеко непоследнее место.
Любой преступникявляется заложником психологическойситуации, созданной им и неправильноразрешенной. Решение совершитьпреступлениепроникает в разум и, по образному замечаниюАльберта Камю, подтачивает его. В любойпсихологической ситуации, являющейсярезультатомсоциального конфликта, на первое место дляличности выступает извечное, экзистенциальное– выборварианта решения своей жизненной проблемы– либолегитимными способами, либо криминальными:путем убийства, изнасилования, грабежа иликражи. Понятно, что с позиции общества изакона последний вариант – худший способразрешения личностью своей жизненной проблемы.Кроме того, перед психологами встаеттрадиционный экзистенциальный вопрос:почему из всего многообразия вариантов выхода изпроблемной ситуации личность выбираетименно такой – криминальный?
Эта проблемаявляется камнем преткновениякриминальной психологии и криминологии вплоть донастоящего времени.
Основоположниккриминальной психологии каксамостоятельного раздела юридическойпсихологии С.В. Познышев первым назвал потребность человекаглавной мотивационной основойкриминальной деятельности (6. С.64).
По мнению С.В. Познышева,«…главные корни преступности лежат вэмоциональной сфере личности. Не подлежитсомнению, что в будущем дифференциальная криминальнаядиагностика и типология дадут богатейший материал вподтверждение этого тезиса» (6. С.66).
Потребности личности,трансформированные в интересы, установки имотивы преступлений, полагаем, значительнов большей степени объясняютпсихологическую природу криминала, чемвесьма абстрактные теории «бунта» и«абсурда» у экзистенциалистов.
Дело в том, что и бунт, иосознание абсурда рассматриваются имиприменительно к достаточно развитой винтеллектуальном и эмоциональном плане личности.Применительно к личностям, изначальноущербным: врожденным олигофренам,психопатам, алкоголикам и наркоманам– логическиеумозаключения экзистенциалистовоказываются абсолютно несостоятельными.«Метафизический бунт» бомжа или осознаниеконечностибытия наркоманом, полагаю, звучит для тебя,читатель, смешно и неубедительно при объяснении природыкриминального поведения.
Потребности же,гипертрофированные или деформированные,напротив,достаточно хорошо раскрываютпсихологическую природумотива преступления, позволяют проследитьдиалектику механизма преступногоповедения в его онтогенезе.
Для раскрытиясодержания мотива преступленияС.В. Познышев использовал понятие так называемой«антиципации», т.е. предощущения того, чтодоставит человеку осуществлениепреследующего его образа, в данном случаеобраза готовящегося преступления. «…Какиестороны и последствия преступления будутярко освещены в сознании, а какие останутся в тумане илисовсем ускользнут от внимания - этозависит, прежде всего, от конституцииличности преступника, от сложившихся впоследнейкомплексов, посредством которыхпредставление о преступлении выдвигается изакрепляется в сознании и освещается сразличных сторон» (6. С. 40).
Данные последнихисследований показывают, что восприятиемногихпреступников, в частности убийц,напоминает восприятие известногоперсонажа коммивояжера Замзы из романаФранца Кафки «Превращение», которыйпревращается в насекомое и испытывает лишь«легкую досаду» от того, что патрон будетнедоволен этим. Парадоксальность такоговосприятия весьма часто отмечается,например, в поведении несовершеннолетних убийц,наркоманов, которые после убийства, часто сособой жестокостью, испытывают лишь досадуот того, что попались, испачкались кровью, либо оттого, что жертва оскорбила их или оказала активноесопротивление. В этом, на наш взгляд,состоит особенность психопатического поведениясовременных преступников-убийц,характерной чертой которых являетсяабсолютная эмоциональная тупость поотношению к страданиям жертвы.
Конец XX и начало XXI вв. ознаменовалиськачественными и количественными изменениями структурыпреступности. Характерной особенностью,порожденной психологией всеобщегообогащения любой ценой, является интеллектуализацияпреступной деятельности. Как совершенно справедливоотмечал Камю еще в 40-х гг., что если «раньшезлодеяниебыло одиноким, словно крик, то теперь оностало столь же универсально, как наука. Еще вчерапреследуемо по суду, сегодня преступление сталозаконом. Мы живем в эпоху мастерскивыполненных преступных замыслов. Современныеправонарушители давно уже не те наивные дети, которые,умоляя их простить, ссылались наовладевшую ими страсть. Это люди зрелогоума, и неопровержимым оправданием илислужит имфилософия, благодаря которой даже убийцаоказывается в роли судьи» (3. С. 120).
Данные высказывания А.Камю весьма созвучны нашему циничному«смутному» времени, когда в современномроссийском обществе умами безраздельноовладела философия «золотого тельца» нафоне глобальных процессов сращиваниягосударства и организованнойпреступности. Цивилизация при всех еенесомненных плюсах, к сожалению, не смоглаизбавить индивида от щемящего чувстваодиночества, от осознания своейпсихологической незащищенности исоциальной невостребованности. В этом, нанаш взгляд, кроется одна изпсихологических причин глобальнойкриминализации общества, ибо социальнодезориентированная личность в обстановкеобщественного безразличия и всеобщегоправового нигилизма рано или позднонеизбежно придет к мысли о необходимостисовершения преступления. Скорее всего, вэтом глубинном процессе, происходящем впсихологии личности, и кроется основнаяэкзистенциальная причинасовременнойпреступности.
2. Криминальныепсихотипы:
теолого-криминологический анализ преступногоповедения
Краеугольным камнем вкриминологической науке являетсяпроблемаразработки научно обоснованнойклассификации преступных типов – так называемойтипологии преступников. Первой попыткойподобного рода по праву можно считатьфренологическое учение Галля, возникшее в20-х гг. ХIХстолетия. Галль исходил из мысли, чтополушария большого мозга представляютсобой собрание отдельных органов, изкоторых каждый служит центром для той или инойспособности души. Все способности или склонностичеловека прирожденны и стоят в прямойзависимости от строения и развития органа,через который они выражаются. Измерив ирассмотрев череп, думал Галль, можноопределить умственные и нравственные качествачеловека. Если у человека, судя повыпуклостям, впадинам и соотношению частей черепа,развит, например, инстинкт разрушения илихищничества, он станет разбойником илиубийцей; если у него развит орган храбрости– он будетмужественными т.д. (7. С. 406).
Школа итальянскогокриминолога Чезаре Ломброзо, как известно,пошла еще дальше – предложила теорию прирожденногопреступника. По мнению Ломброзо, около 40% преступниковсоставляют прирожденные. Прирожденный преступникесть, преждевсего,анатомо-физиологический тип, т.е. субъект,отмеченный целым рядом анатомических ифизиологических признаков. Данная теорияпородила ожесточенную научную дискуссию, продолжающуюсядо настоящего времени.
Так, подвергаяконцепцию Ломброзо вполне обоснованнойкритике, русский криминолог В.Зерновотмечал, что «…перечисляя и описываяпризнаки установленного им типа, онперемешивает и ставит рядом признаки совершенноразного биологического значения, незаботясь осмыслить сколько-нибудь их выбор и,видимо, стремясь импонировать читателю только численностью их» (8. С.8).
Согласно даннымЛомброзо у прирожденных преступниковчасто наблюдается асимметрия черепа,сравнительное уменьшение передней частичерепа, выступание лица относительно теласлишком вперед или так называемыйпрогнатизм в 69% случаев, различныеотклонения от нормы формы черепных илицевых костей. Выявленные итальянскимкриминологом антропологическиеособенности исследуемых групп преступниковпозволили ему выделить три типаприрожденных преступников: тип убийцы,вора и насильника (11. С. 66).
Ломброзо дает вполнеэкзистенциальное объяснение природеврожденнойпреступности. Он пишет: «Прирожденнаяпреступность есть проявление атавизма, т.е. воскресение впреступнике черт отдаленнейших нашихпредков-дикарей. Прирожденныйпреступник-дикарь в современном обществе; и вовнешнем виде и строении тела дикаря ипреступника мы находим не мало общих черт(выпуклые скулы, большие челюсти, торчащиеуши, ямка на затылочной кости и т.п.)» (11. С. 69).
Последователи Ч.Ломброзо, Энрико Ферри и Гарофалопредложили деление преступников на 5 основныхгрупп:
1. Преступникидушевнобольные.
2. Прирожденные.
3. Привычные.
4. Случайные.
5. Преступники пострасти (9. С. 58).
Реанимация идейломброзианства время от времениотмечается и на страницах современнойнаучной литературы.
Так, известныйамериканский криминолог Эдвин Шур в своемнашумевшем вначале 70-х гг. криминологическомбестселлере «Наше преступное общество» прямо обращаетвнимание общественности США накорреляционные зависимости признаковвнешности преступников от выбранного имиспособа совершения преступления ихарактера преступной деятельности. Например, поего мнению, представителей так называемой«беловоротничковой» преступности, какправило, от других преступников отличаетастенический склад внешности: высокий лоб,худощавое телосложение, тонкие руки и т.д. (10.С.154).
К сожалению, дальшебессистемных наблюдений и пространныхрассужденийШур не продвинулся, а потому его концепцияв отсутствии четкой корреспондирующейсвязи исследуемых криминологическихявленийосталась всего лишь одной из рабочихгипотез, к тому же лишенной научногообоснования. Склонность индивида кинтеллектуальной деятельности, как правило, сама по себепредполагает астенический, а не мышечныйтип строения человека, но вряд ли данныйкритерий может считаться достоверным инадежным для отнесения к группе астеникови последующей дифференциациимногочисленных и разнообразных представителей такназываемой «интеллектуальной»преступности – мошенников, расхитителей, хакеров и т.д.
Ярый противник научнойшколы Ломброзо и его последователейС.В. Познышевв зависимости от психической конституциичеловека предлагал классифицироватьпреступные типы на две группы – эндогенных и экзогенныхпреступников.
В свою очередь,эндогенные подразделялись на:
1) идейныхпреступников;
2) резонеров, которыепри помощи искусственных, софистическихпостроений обосновывают свои корыстныестремления известными общими идеями;
3)расчетливо-рассудочных;
4) эмоциональныхпреступников, у которых главной целью, радикоторой онисовершают преступления, является приятноесостояние, связанное с удовлетворениемизвестного сильно развитого у них чувства;
5) импульсивныхпреступников, руководящий целевойкомплекс которых сводится к получениюприятных ощущений, связанных ссовершениемкакого-либо действия или с обладаниемчего-либо;
6) моральныхпсихастеников, совершающих преступления врезультатеборьбы мотивов, нравственного раздвоения (6.С.111).
Очевидно, что впредложенной типологии не просматриваютсяразличиямежду 4 и 5 группами преступников, поэтомупредложенный С.В. Познышевым критерий – психическаяконституция человека – вряд ли можносчитать достаточно четким для научнообоснованной классификации.
По мнению Познышева,«…психическая конституция человека естьсовокупностьболее или менее постоянных психическихсвойств человека. Психическая конституцияв отношении преступления в нормальныхусловияхпредставляет собой как бы динамическуюсистему, находящуюся в равновесии поддавлением окружающей среды. Преступникявляется эндогенным тогда, когда совершаетпреступление в большей мере в силу своейпсихической конституции, экзогенным– в большейстепени под влиянием внешних факторов» (6.С.25-31). Но Познышев был абсолютным детерминистом,отрицавшим существование «случайного»преступника.Он писал по этому поводу: «Никто нестановится преступником «случайно»;всегда есть ряд обстоятельств, которыепривели человека к совершенному импреступлению. Каждое преступление имеетсвой «личный»корень, но у одних преступников он иной, чему других, и играет менее деятельную ивидную роль в генезисе их преступлений» (6.С.31).
Данная позицияС.В. Познышеване получила широкого признания вкриминологической литературе, гдебольшинство авторов, хотя и признавая условностьэтого термина, под «случайным»преступником все же понимают такого, «…всознании которого отрицательныенравственно-психологические свойства неполучили своего заключительногоразвития» (12.С.9). По классификации Познышева такихиндивидов следовало бы относить скорее кэкзогенным преступникам, чем к эндогенным,т.к. в качестве запускающей детерминантытак называемого «случайного» преступлениявыступают именно внешние условиясуществования. И вновь обращаем вашевнимание на стихийный экзистенциализмС.В. Познышева, который писал: «Для того, чтобыпризнать преступника экзогенным нужноустановить, что в жизни субъекта этомупреступлению предшествовало известноевнешнее событие, которое поставило его иликого-либо из близких ему лиц в более илименее тяжелое положение тем, что причинило или грозилопричинить им страдания» (6. С.33).Чем тебе неописание, ктому же весьма красочное, моментатрансцендирования, когда сложная дилеммавыживания под воздействием жизненныхобстоятельств решается в пользусовершения преступления. И, напротив, вповедении эндогенного преступника,психическая конституция и взглядыкоторого «…предписывают, оправдывают илиразрешают совершение данного преступления и длякоторого совершенное им преступлениеслужило средством получить известную суммунаслаждений от самого процесса его совершения или егопоследствия» (6. С.43), четко просматриваютсяэлементы«метафизического бунта», того темного,мрачного и непознанного, что составляетприроду человеческой экзистенции. Однакоконцепция С.В. Познышева, несмотря на ее научнуюобоснованность и логическую завершенность,практически не объясняет сложнуюдиалектику случайного и необходимого, внешних ивнутренних факторов формированияличностиэндогенного преступника. Иначеговоря,остается без ответа немаловажный вкриминологии вопрос – какиеособенности психической конституции человекавлияют на выбор им характера и способасовершения преступления: корыстной ли,насильственной либо иной направленности?
Для ответа на этотвопрос в дополнение и развитие концепцииС.В. Познышева мы предлагаемиспользовать в криминологии дополнительныйклассификационный критерий – «национально-религиозныйпсихотип преступника».
До настоящего временипопыток исследовать национально-религиознуюсоставляющую личности преступника вкриминологической литературе непредпринималось. Между тем, игнорироватьвлияние национальности, атакже религии, исповедуемойпреступником,на выбор формы и способа преступногоповедения, типа создаваемого преступногосообщества было бы неверно. На некоторыетакие национальные особенности ворганизации преступных синдикатов – итальянской«Козы Ностры», китайских «триад», японских«якудза» –уже неоднократно обращалось внимание вкриминологической литературе.
Так, в частности,подчеркивалось, что итальянская мафияобладает одной из самых сложных тайныхструктур. Под ней обычно понимается «КозаНостра»,сицилийская мафия, неаполитанская каморра,калабрийская ндрагета и др. преступныеобъединения. В основе итальянской мафии лежат законумолчания и тесные связи, основанные настрахе, личных, семейных отношениях ифункциональной зависимости. Возникнув в периодслабого государства как структурасамозащиты самоуправления, «Коза ностра»переместилась из сельской местности вгородские районы, а затем и втранснациональный преступный бизнес.Расширение миграционных потоков позволилоитальянской мафии наладить сбытнаркотиков в США, Германии и другихстранах, а также установить широкие связис другими транснациональными преступнымиорганизациями (13. С.13).
Итальянская мафиядостаточно консервативна в выборе формпреступногопромысла и приемов борьбы с государством, атакже конкурентами, отдавая предпочтениетрадиционным и жестоким – убийствам,похищениям людей, подкупу должностных лиц.В отличие от итальянской мафии китайскиетриады представляют собой более гибкуюсетевую систему, структура которой можетменяться в зависимости от той или инойпреступнойдеятельности или операции. Этопродиктовано тем, что Китай являетсясильным тоталитарным государством свесьма жестким социальным, партийным игосударственным контролем. Преступноесообщество существует в КНР в болеесложных условиях, чем в Италии, гдесемейственность создает прекрасныевозможности для коррупциигосударственного аппарата, сращивания его смафией. Гибкость китайских триад проявляется, преждевсего, в их всеядности при выборе вида ирода преступной деятельности. Они занимаются,причем быстро перестраиваясь, многими видамипреступной деятельности, включаявымогательство, проституцию, азартныеигры, незаконный оборот наркотиков,являясь крупными поставщиками героина вСША и Западную Европу. «Триада» – традиционная формапреступного сообщества в Китае начиная соII века до н.э.Слово «триады» заимствовано из священногосимвола китайского общества – небо, земля,человек (треугольник). Этническиекитайские преступные организации являютсяочень сплоченными, не допускающимипостороннего внедрения. Они базируются всамом Китае, Гонконге, Тайване, в китайскихобщинах Северной Америки, на ДальнемВостоке России (14. С.34).
Экзистенциальнойсущностью китайца вообще и преступника вчастности,полагаем, являются потрясающиевоображение психическая выносливость,долготерпение и упорство в решениипоставленных задач. Пожалуй, в мире нетчеловека, подобно китайцу, умеющеготерпеливо ждать и добиваться своего.Следует отметить также парадоксальноесочетание вличности китайца феноменальной скромностив потребностях и неуемной, весьма типичнойдля восточного человека, жадности кденьгам. В90-х гг. в северной провинцииКНР Хэйлудзян автору данной монографии приходилось общаться с китайцами,имеющими капитал в 3-5млн. долл. наличными, которые спали наземляном полу в квартирах, лишенных каких-либокоммунальных удобств. Особенно бросается вглаза наплевательское отношение к своему ичужому здоровью, а иногда и жизни.
Японская «якудза»также несет на себе отпечаток восточногоменталитета.Она получила распространение в середине50-х гг., а ее пик пришелся на 1963 г., когда в страненасчитывалось 5216 преступных организаций,объединивших 18,5 тыс. чел. Японская «якудза»является одной из распространенныхяпонских преступных организаций. В неевходят несколько крупных группировок,насчитывающих десятки тысяч человек (15.С.87).
Особенно удивляет то,что «якудза» контролирует до 98%государственного и частного капитала,являя собой пример совершеннейшегосимбиоза японского государства ипреступного картеля (16. С.23). Менталитет японца,представляющего собой сплав абсолютногоподчинения, законопослушности искромности в потребностях, позволяет мирноуживаться исосуществовать рядом членам «якудза»,государственному чиновнику иворотилам финансово-промышленного мира– компаниям«Тойота»,«Мацусита-дэнки», «Панасоник» и др. По всейвидимости, именно поэтому Япония – одна из немногихстран, в статистических сборникахкоторойскрупулезно и без признаков неприязнидеятельность преступных группировокотражается как обычное явление вобщественной жизни страны.
Так, в Белой книге опреступности в Японии мафиозныегруппировкиименуются «бориокудан». Они дислоцируютсяна территории Японии и занимаютсяконтрабандным ввозом наркотиков наГавайские острова, в Калифорнию, гденаходятся крупные японские общины, а такженезаконнымввозом оружия в Японию. «Якудза»присутствует во многих странах. Вюго-восточной Азии она занимаетсясекс-бизнесом, азартными играми,мошенничеством, отмыванием «грязных»денег, внедряется в сферу законногопредпринимательства (17. С.322).
Психологическаяконституция японца весьма сложна,причудлива и часто не поддаетсяроссийскомупониманию.
Например, русскомументалитету с присущим ему состраданиемоказалась недоступной для восприятияскандальная шумиха вокруг японского людоеда свысшим юридическим образованием,устроившего ритуальное пожирание частей телаанглийских девушек-студенток, а также тотфакт, что этот людоед в одночасьепревратился в национального героя СтраныВосходящего Солнца. Дело в том, чторитуальное убийство вполне укладывается вгероику японского этноса, является своегорода гимном«мужской удали», а потому и вызвало стольнеадекватную с российской точки зренияреакцию японской общественности. По всейвидимости,дух самурайства незримо присутствует вобщественном сознании Японии, составляяего экзистенциальную основу. Это косвенноподтверждают и последние ритуальныеубийства детей, прокатившиеся по Японии и потрясшиевесь мир. Особенно убеждает в этом сходствопреступныхрепертуаров – все дети были примерно одноговозраста, убиты исключительно холодным оружием и сособой жестокостью.
Конечно же, мы отдаемсебе отчет в сложности и «неподъемности»для одного человека темы выбранного намиисследования. Исследовать всесуществующие национально-религиозныепсихотипы преступников во всем ихмногообразии – то же самое, что исследоватьотдельно взятых представителей микромира.Ограничимся в настоящем эссе только тремя национально - религиозными психотипами: христианским, иудейским иисламским.Наш выбор, при этом, совсем не случаен,так как христианство, иудаизм и ислам представляютсобой три авраамистические («богооткровенные»)мировые религии, имеющие, к тому же, общиеонтологические и гносеологические корни.
2.1. Преступныйпсихотип русского«христианина»
Перед тем, какприступить к исследованию русскогопреступного психотипа, сразу же отметимусловность самого этоготермина- «русскийхристианин». Историческисложилось так, что русскому народу вообще свойствененкрайне низкий уровень религиозности.Онвспоминает о Боге лишьв самые тяжелые моментысвоей жизни: в момент смертельной опасности,тяжелой болезни, войны и т.д. В остальноевремя русский человекживет по принципу абсолютного нигилиста: я не лезув дела Бога,пускай иОн нелезет в моидела!
Вот что, например, пишет в1885 году в своемдонесении Митрополиту Московскому и Всея Руси отцуФилиппу епископ Томский иБарнаульский отец Макарий, широко известныйсвоей непримиримой борьбой со староверамина Алтае в конце 19века: «Владыка, обращаюсь кВам с просьбой обратить самоепристальное внимание на состояние нашейСвятой православнойцеркви на Алтае. Дело в том, что здешнийнародецотличаетсякрайне низкой набожностью. Мужчины непосещают храм вообще, женщины – лишь изредка, от случая к случаю. Староверыоткровенносмеются и глумятся над служителями нашейправославной церкви, а мужики хулят Бога,упиваясь добезобразия в дни Великих Постов!»
В этом парадоксальномотношении русского человека к религии,а также к одному из смертных грехов –преступлению, на наш взгляд, как раз и заключается феномен так называемой «загадочнойрусской души», который сейчас нам предстоитисследовать.
Феномен «загадочной русской души»уже порядочно набил оскомину как вхудожественной, так и научной литературе,давно превратившись в предметмногочисленных спекуляцийшовинистического толка. Постулат «это и естьзагадочная русская душа» часто звучитбравадой в устах отдельно взятого русскогочеловека для оправдания своего пьянства,невежества ибезделия. Природа русского человека в силуее сложности, самобытности ипарадоксальности всегда вызывала ивызывает раздражение у европейцев, которые, неутруждая себя экзистенциальным анализомособенностей русского характера, создалиего достаточно примитивный имидж пьяницы исовершенно неуправляемого бездельника. Пообразномузамечанию Ф.М. Достоевского, «…в лице Россииевропейцы видят лишь спящее, гадкое, пьяноесущество, протянувшееся от финскиххладных скалдо пламенной Колхиды, с колоссальнымштофом в руках» (18. С.39).
Пьянство в России– одно измногих и весьма своеобразных проявлений предельнойэкзистенциальности русской натуры. Неслучайно Снегирев в «Братьях Карамазовых»восклицает: «В России пьяные люди у нас исамые добрые. Самые добрые люди у нас исамые пьяные!». Очень глубокая мысль.Самыми добрыми являются лишь люди вненормальном состоянии. Каков же нормальныйчеловек в этой России? Видимо, норма – зло. Последняячасть высказывания не оставляет места длядвусмысленности - пьют добрые (19. С.18).
Не в малой степенирусскому пьянству способствует и историческисложившееся отношение православной церкви кспиртным напиткам.
Например, мы считаем, чтоевхаристия и прочие церковные обряды, так или иначесвязанные с употреблением вина — это прямой путь калкоголизмурусской нации, узаконенный христианскойцерковью, с подведенной под это идеологическойплатформой и красивой риторикой«богослужения». Да и сама евхаристия,честно говоря, очень напоминает обрядинициации вампиров. «Пейте вино, это — моя кровь!» -говорил Иисус своим ученикам, что они иделают до сих пор, во всемхристианском мире, стараниями «дорогого» Учителя.
Экзистенциализмрусского человека доведен до крайности инасквозьпропитан духом садомазохизма, частоведущим к полному разрушению личности какв моральном, так и физическом плане.Пьянство –лишь одно из проявлений такогосаморазрушения, которому русский человек отдаетсясамозабвенно, со всей страстностью своейнеобузданной натуры. Саморазрушительвообще, как известно, несет в себе мощныйдеструктивный заряд, в т.ч. направленный наокружающих людей. Может быть это отчастиобъясняет то обстоятельство, что русскийчеловек испокон веков является прекраснымвоином, и гораздо в меньшей степени – строителем.
Испытывая ипохондриюи жесточайшую скуку от ежедневногосистематического труда, русскийчеловек в силу эмоционально-волевыхособенностей его психотипа болеесклонен к аффектированным поступкам, частонаправленным на разрушение, чем насозидание. Не случайно энергетике русскогопреступника более отвечают преступлениякорыстно-насильственной направленности.Здесь есть агрессия и побуждающий кактивным, часто разрушительным действиям,весьма привлекательный для русскогочеловека корыстный мотив.
Так, доля осужденных,отбывающих наказание за корыстно-насильственныепреступления в исправительной колонииУБ-14/1 общегорежима, составляет 43,7%; в колонии строгогорежима УБ-14/3эта доля уже составляет 53,2%. Учитывая, чтодоля этнических русских в данныхисправительных учреждениях преобладает(97%), указанные цифры являютсядостаточно репрезентативными длялогических умозаключений о национальныхпредпочтениях вида и способа преступленияу русского человека.
Однако доведенный докрайности русский экзистенциализмпроявляетсяи здесь –русский человек может успешно создавать,когда им овладевает глобальная национальнаяидея, например, всемирного общественногопереустройства (опять же осуществляемого всоответствии с русскими представлениями о«всемирном счастье»). Поэтому вполнеочевидно,что коммунизм как теория садомазохистскоготолка бросил семена на весьма благодатнуюроссийскую почву – ведь пожертвовать собой во имядаже самой абсурдной и утопичной идеи длярусского человека гораздо легче, чемзаниматься ежедневным систематическимтрудом созидания.
Весьма своеобразноеотношение в России и к уголовщине. Великийрусский актер Федор Иванович Шаляпин всвоих мемуарах по этому поводу писал: «Игра вразбойники привлекательна, вероятно, длявсех детей повсюду, во всем мире. В неймного романтического – враг, опасность,приключения. Но особенно любима эта играроссийскими детьми. Едва ли где-нибудь вдругой стране разбойники занимают такое большоеместо в воображении и играх детей, как у нас.
Может быть, это потомутак, что в России всегда
было многоразбойников и что в народной фантазии онисрослись с величественной декорацией дремучихлесов России и великих российских рек. Собразом разбойника у русского мальчишкисвязано представление о малиновом кушаке накрасной рубахе, свободолюбивой песне,вольной, широкой, размашистой жизни. Бытьможет, это еще и потому, что в старыевремена, когда народ чувствовал себяугнетенным барами и чиновниками, он частовидел в разбойнике-бунтаре своегозащитника против господского засилья. Ктоже из разбойников особенно полюбился России?Царь-разбойник – Стенька Разин. Великодушный ижестокий, бурный и властный, Стенькавосстал против властей и звал под свойбунтарский стяг недовольных и обиженных. И вотзамечательно, что больше всего в Разинелегенда облюбовала его дикийромантический порыв, когда он, «веселый ихмельной», поднял над бортом любимуюперсидскую княжну и бросил ее в Волгу-реку– «подарокот донского казака», как поется о нем впесне. Вырвал, несомненно, из груди кусокгорячего сердца и бросил за борт, в волны…Вот какой он, этот популярный русскийразбойник!» (20. С.61). В этом примере такжеотчетливо просматривается русскоесадомазохистское начало – как в образесамого Стеньки Разина, так и в русскомэтносе вообще.
И далее Ф.И. Шаляпин пишет: «Незнает как будто середины русский темперамент.До крайности интенсивны его душевныесостояния, его чувствования. От тогорусская жизнь кажется такойпротиворечивой, полной резких контрастов.Противоречия есть во всякой человеческойдуше. Это ее естественная светотень. Вовсякой душе живут несходные чувства, но в серединныхсвоих состояниях они мирно уживаютсярядом вотличном соседстве. Рядом с поэзией икрасотой в русской душе живут тяжкие,удручающие грехи. Грехи-то, положим,общечеловеческие – нетерпимость, зависть, злоба,жестокость, но такова уж наша страннаярусскаянатура, что в ней все, дурное и хорошее,принимает безмерные формы, сгущается догустоты необычной; не только тоска нашаособенная –вязкая и непролазная, но и апатия русская– какая-то, ябы сказал, пронзительная. Сквозная пустота внашей апатии, ни на какой европейский сплинне похожая. Быть может, это от некоторойпримитивности русского народа, от того, чтоон еще «молод», но в русском характере и врусском быту противоречия, действительно,выступают с большей, чем у других,резкостью и остротой. Широка русскаянатура, спору нет, а сколько же в русскомбыту мелочной, придирчивой, сварливойузости. Предельной нежностью, предельнойжалостью одарено русское сердце, а скольков то же время в русской жизни грубойжестокости, мучительного озорства, иногдапросто бесцельного, как бы совершеннобескорыстного. Утончен удивительнорусский дух, а сколько порою в русскихвзаимоотношениях топорной нечуткости иоскорбительной подозрительности, ихамства. Да, действительно, ни в чем, ни вхорошем, ни в дурном, не знает серединырусский человек!» (20. С.62).
Кстати, не в малойстепени отношение русского человека кпреступлению сформировалось и под влияниемхристианского религиозного сознания. Русскаяправославная церковь демонстрирует чудесапросто невиданной доселетолерантности по отношениюк уголовникам, опираясь наизвестную библейскую легенду, согласнокоторой распятый на крестеИисус передсмертью даровал разбойникуДисмасу прощение, сказав при этом своюзнаменитую фразу: «Истинноговорю тебе, ныне же будешь со Мной враю!»
Этим христианскимпринципом руководствуются и современныепреступники, которые, оказавшись в местахлишения свободы, неожиданно для всех и для себя, в том числе, становятся жутко религиозными,но, едва освободившись,вновь и вновь, еще с большим энтузиазмом,принимаютсяза «старое», полагая, что, в любомслучае,за свои преступления получат прощениеу «добренького дедушки» Бога.
Туземное, иногдасовершенно первобытное начало проявляетсяв русском человеке и в мотивациисовершаемых им преступлений, поройпоражающих воображение своейбессмысленностью, несоразмерностью желаемого исредств для достижения преступной цели.Вот как об этом просто говорит, причем спонимающей улыбкой на губах главныйперсонажромана Ф.М.Достоевского «Идиот» князьМышкин: «Два крестьянина, и в летах, и непьяные, и знавшие уже давно друг друга,приятели, напились чаю и хотели вместе, в однойкаморке, ложиться спать. Но один у другогоподглядел, в последние два дня, часы,серебряные, на бисерном желтом снурке,которых, видно, не знал у него прежде. Этотчеловек был не вор, был даже честный и, покрестьянскому быту, совсем не бедный. Ноему до того понравились эти часы и до тогособлазнилиего, что он, наконец, не выдержал: взял нож и,когда приятель отвернулся, подошел к немуосторожносзади, наметился, возвел глаза к небу,перекрестился и, проговорив про себя сгорькой молитвой: «Господи, прости радиХриста!»,зарезал приятеля с одного раза, как барана,и вынул у него часы» (21. С.211).
Этим примером можнохорошо проиллюстрировать определенноэкзистенциальное отношение русскогочеловека и к религии, и к чужой жизни. В этойсвязи вспоминается уголовное дело обубийстве бывшего осужденного колонии строгого режимагорода Новоалтайска Никифорова. Несмотряна тривиально-бытовой характер данногоубийства, описанная ниже криминальнаяситуация демонстрирует весьмасвоеобразное отношение русских людей кобщечеловеческим ценностям и нормамобщественного поведения.
Три товарища, трибывших осужденных колонии строгого режима,отбывавших наказание в хозобслугеучреждения, шумно и с обильным возлияниемспиртного праздновали «светлый» праздникОктября. Все трое мужчин возраста 25-30 лет посуществующей тюремной иерархии,безусловно,относились к касте так называемых«козлов». «Козлы» – это открытые сотрудникиадминистраций колоний, которыесогласились принять какую-нибудь должность – завхоза,заведующего клубом, библиотекаря, комендантазоны, либо те, кто вступил в СПП – «секциюпрофилактики правонарушений», т.е. вовнутреннюю полицию лагеря. Еще их называют «суками».«Ссученный» – согласившийся работать натюремщиков.Администрация называет козлов «активом»,«лицами, твердо вставшими на путь исправления». Конечно,зэки относятся к ним плохо, а если учесть,что на каждой зоне между администрацией изаключенными война идет – то «холодная», тонастоящая, - такое отношение станетпонятным» (22. С.100). Несмотря на стольэкстремальные, прямо скажем, экзистенциальные условиясовместного отбывания наказанияНикифоров, Новичихин и Егоров сдружились друг сдругом, продолжая поддерживать отношения и на свободе.Эта дружеская встреча оказалась последнейи роковойдля хозяина квартиры Никифорова.
Казалось, ничего вэтом заурядном застолье не предвещалостоль драматичных событий. Плавно лиласьбеседа и водка в стаканы, воспоминания из тюремнойжизни «а ля ностальжи» будоражили ум инавевали сентиментальные настроения. Итут, после очередного стакана, Никифоров поставил вупрек Егорову то, что, дескать, тот выставилего в невыгодном свете перед «кумом»,передав последнему недовольствоНикифороваметодами и стилем управленияисправительной колонией, ее администрацией. «Кум»–заместитель начальника колонии порежимной и оперативной работе (в настоящеевремя – зам.по БОР), помнится остался тогда недовольнымвысказыванием Никифорова и чуть не перевелего в разряд «петухов», заставив убирать«запретку» (запретную зону исправительногоучреждения – исключительную «привилегию»касты «опущенных»). Егоров, в свою очередь,возразил, что сделал это в отместку Никифорову, который,получив посылку от родственников, неподелился с земляками куревом и чаем.Никифоров, постепенно раздражаясь, заявилвсем, что не собирается делиться с«крысами», волей судеб проживающими с ним в одномбоксе. В колонии он проживал в однойкомнате с Егоровым и Новичихиным в отрядехозяйственного обслуживания. Тут пришлапора раздражаться Новичихину, который, необладая ораторскими способностями двух своихдрузей, одним ударом кухонного ножаразрубил«гордиев узел» вспыхнувшего спора – воткнул нож вглазницу Никифорова. Последний только и успелпрохрипеть: «Суки!» – и замертво повалился на пол. «Нет,ты смотри, как он нас обозвал!» – воскликнулЕгоров и, схватив топор в углу, раскроилНикифорову череп. И пошла «потеха» двухозверевшихзеков –глумление над уже мертвым телом.
Наблюдательныйчитатель уже, наверное, заметил, чторусский человек вообще склонен каффектированным поступкам. По-видимому, врусском национальном психотипе все жеприсутствует акцентуация конституционально-возбудимого типа,великолепно описанная в свое времявыдающимся русским психиатромП.Б.Ганнушкиным (23. С.271), предопределяющаясклонность субъекта к эмоциональномупорыву, экстремальному поведению.
Это косвенноподтверждают и данные обследованийосужденных в одной из исправительныхколоний строгого режима Московскойобласти, полученныепсихиатрами-экспертами института им.Сербского.
Было установлено, что75% обследованных имели различныепсихическиерасстройства, из них 8,9% были признаныпсихопатами возбудимого круга (24. С.15). По даннымЮ.М. Антонянаэтот процент психопатов возбудимого круга в ИКстрогого режима несколько варьирует исоставляет14,7% (25. С.100).
Не буду утомлятьчитателя натуралистическими сценамиглумлениянад трупом Никифорова, исполненными в«славных» традициях маркиза де Сада. Скажутолько, что после основательной разделкиубитого герои нашего криминальногоповествования Егоров и Новичихин, совершеннообессилев, наконец, вышли покурить во двори обсудить создавшееся положение. Опятьоказаться в тюрьме положительно нехотелось. «Находчивый» Егоров, критически оглядевфигуруНовичихина, заявил: «А ты, знаешь, фактуройочень похож на покойного. Давай отрежем унего головуи спрячем. Менты не сообразят, кто когоубил: хозяин ли тебя, либо ты хозяина. А мытем временем – в бега». Сказано – сделано. Началаськропотливаяработа по расчленению трупа, который никакне поддавался, так что раздосадованныйЕгоров в сердцах воскликнул: «Ну, надо же, козел, ещесуками нас обозвал!». И схватив нож, наягодицах трупа вывел слово «фуфел».Наконец титаническая работа былазакончена, голова Никифорова выброшена вмусорный бак, а удовлетворенные подельникисели допивать остатки спиртного.
Финал этой драмы,читатель, может показаться неожиданным, нона самом деле является абсолютноэкзистенциальным и предсказуемым. На утроЕгоров и Новичихин, ужаснувшись отсодеянного, отправились в Центральный РОВДг. Барнаула, где они весьма эмоциональнопризнались всовершенном преступлении, доставивследственно-оперативной группе, прибывшейна место происшествия, настоящее«эстетическое удовольствие».
Экзистенциальностьситуации заключается в том, что сработалжесткийповеденческий стереотип Егорова иНовичихина. В местах лишения свободы они,являясь «козлами», в сложных житейскихситуациях всегда искали защиты уадминистрации учреждения. Так и здесь,оказавшись в нестандартной, для нихнеразрешимой проблемной ситуации, ониинстинктивно отправились за помощьюпсихологического ли, юридического плана– это нестоль важно – к работникам территориальноймилиции, а в их восприятии – все к той жеадминистрации исправительной колонии.
В описаннойкриминальной ситуации есть еще одинпсихологический момент, на наш взгляд,заслуживающий внимания. Мотивомпреступления, как это не парадоксальнозвучит, является отношение русскогочеловека к слову, в данном случаеругательному. Следует отметить, что урусских людей вообще очень трепетное,порой доведенное до абсурда, отношение кслову. Слово-символ, но русский в этотсимвол привносит слишком многоэкзистенциального смысла. По образномувыражению А.Камю, «символ предполагает дваплана, мир идей и мир впечатлений, а такжесловарь соответствий между ними. Труднейвсего установить лексику словаря. Но осознать наличиемиров –значит пойти по пути их тайныхвзаимоотражений» (1. С.94).
Русский человек посвоей природе является стихийнымсимволистом,поэтому не случайно, что символизм, как арт - направлениеначала ХХ в.,так органично вписалось в самобытнуюкультуру России. Экзистенциальное отношение к словуотражено и в русском фольклоре: «Слово – не воробей,вылетит – непоймаешь», «Что написано пером – не вырубишь топором» ит.д. Поэтому не случайно, что к оскорблениюсловом русский человек относится часто болееранимо, более болезненно, чем к оскорблениюдействием или физическому насилию.
Русский символизм какэкзистенциальное отношение к словудоведен докрайности в отечественной пенитенциарнойсистеме. Известный правозащитникВ.Ф. Абрамкинпишет по этому поводу: «Матом в тюрьме и лагереругаются гораздо реже, чем на воле.Во-первых, это запрещено тюремным законом. Дляарестанта мать – понятие святое. Поэтому на строгомрежиме, например, мата практически неуслышишь. Во вторых, выругаться матом– значитпочти в любом случае оскорбить кого-то. Вусловиях зоны послать человека на х…означает, что ты считаешь его «петухом».Если этот человек «петухом» не является, тыбудешь держать ответ за свои слова, икончиться для тебя это может плачевно.
Нельзя также называтьчеловека козлом, если он не козел. Козла,кстати, на х… посылать тоже нельзя – он же «козел», ане «петух». Нельзя сказать разгорячившемусячеловеку: «Ты чего петушишься?».Барак-развалюху, в котором живут мужики,нельзя курятником называть. Вообще лучше все«птичьи» названия из своей речиисключить.
На зоне вообщеответственность за слово гораздо выше, чемна воле. Прежде чем сказать что-то, датьоценку происходящему, рассказать о себе, особенноотозваться о другом человеке, арестантдолжен не до десяти, а до тысячи сосчитать» (22.С.108).
Поэтому не случайно,что грубое либо нецензурное слово,сказанное невовремя и ни к месту, часто становитсяпричиной «чисто русского убийства».
Символизм какэкзистенциальное явление, процветающее врусской тюрьме, позволяет успешнорассматривать данное явление с позициисемиотики– науки ознаках и символах в широком смысле слова.Семиотические процессы в субкультуре местлишения свободы часто используются иадминистрациями исправительных колонийдля решения вопросов управления этимиучреждениями, в частности, примоделировании знаковых ситуаций, позволяющихразвенчивать криминальные авторитеты.
Например, по такомупринципу была организована исправительнаяколония сромантическим названием «Белая лебедь».Эта колония была специально создана дляворов в законе, став для них кошмарным сном,почти мистическим ужасом с превращениямиосужденного, подобно персонажам Кафки, из«авторитета» в «опущенного». Не случайно,автор оригинальной идеи «Белой лебеди» былзаочно приговорен криминалитетом к смерти. Сутьидеи состояла в том, что вор в законепомещался в колонию, где весь обслуживающийперсонал (так называемая тюремная«хозобслуга»): повара, посудомои и т.д.– сплошьсостоял из осужденных, относящихся к кастетак называемых «опущенных». Символизм врусской тюремной жизни запрещает братьразличные предметы, а особенно еду, из рук«опущенного». Человек, игнорирующий данноеправило либо по незнанию, либо поневнимательности, неважно, рискует стать«зашкваренным», т.е. фактически все тем же«опущенным». Можно себе только представитьглубину нравственных мучений голодноговора, вынужденного, в конечном счете, выбирать либоголодную смерть, либо статус изгоя. И ведь речьидет о развенчании не одного десятка воровв законе, разрешивших эту сложнуюдилемму в пользу жизни.
Русский человек в силупреобладающей в его национальномхарактереакцентуацииконституционально-возбудимого типа весьмасклонен к реактивным истероиднымсостояниям, бурным психопатическимконцертам,преследующим цель эпатировать окружающихлибо хотя бы привлечь внимание к своей персоне.Иногда формой такого эпатажного поведения являетсясовершение экстраординарных преступлений.
В качестве примераприведем дело людоеда Александра Маслича,возбужденное в 1994 г. Рубцовскойпрокуратурой по надзору за соблюдением законов приисполнении уголовных наказаний. Впомещении штрафного изолятораисправительной колонии УБ-14/9 г. Рубцовска заразличные нарушения режима находилисьосужденные Маслич, Дзюба и Голузов. Всетрое практически ровесники. АлександрМаслич в свои двадцать три уже четыре раза был судим– грабежи иугоны. Алексей Голузов на два года постарше, асудимостей на одну меньше – все по кражам играбежам. У третьего сокамерника, АлексеяДзюбы, в двадцать три вторая судимость и тот женабор –грабеж, кража, угон. Правда, Маслич былединственным среди них, имеющим статью заубийство, –уже в колонии задушил осужденного из-за«возникших неприязненных отношений».Распорядок в ШИЗО спланирован и утвержденна века: подъем, отбой да прием пищи. Впромежутках скучно. Можно спать, а можно ипросто, одурев от ничегонеделания,«чесать» языки. Несмотря на меньший опыт«отсидок», самым заводным в компании оказалсяДзюба. По вечерам он рассказывал страшилкида фантазировал: дескать, неплохо быпосмотреть на мир, а для этого безотказныйспособ перевода в другую колонию – убийство. Заубийство осужденного, как правило, много недают –всегда можно сослаться на «самооборону»,договорившись с группой свидетелей. Дзюбе долго непришлось уговаривать корешей – убить так убить,чего же проще! Тем более, что Маслич – специалист.Придумали задушить первого, кого подсадят к ним вкамеру. Новый сотоварищ оказалсяидеальным кандидатом. Во-первых, Л. был надесяток лет старше заговорщиков,во-вторых, дружелюбием не отличался. Ночью,когда контролер прикорнул на посту, Маслич иДзюба накинулись на жертву. Но то ли Л.оказался посильнее, то ли поопытнее – ему удалосьосвободиться и отделаться синяками. На следующееутро, подыскав предлог, Л. перевелся вдругую камеру. Троица затаилась в ожиданииновой жертвы. Как-то вечером Дзюбапредложил: «А что если нам человечинкипопробовать? Людоедов обязательно на экспертизу вМоскву отправят – покатаемся. А если повезет – под придурковзакосим!» Идея понравилась. Масличприпомнил,что когда был маленьким, слышал несколькоисторий, когда закрывали кафе и рестораны из-за того,что там, якобы, обнаруживали пирожки счеловечиной. Саше тогда хотелосьпопробовать, как это все на вкус… Голузов,по природе своей более инертный – он и выгляделнедоразвитей всех – к предложению отнесся без эмоций.Но ему тоже хотелось в Москву. Маслич чертилпо вечерам на куске картона: «Хочетсясъесть кого-нибудь». Эта записка потомпопадет в дело. Но больше в камеру никого неподсаживали. И однажды, когда Дзюбаотправился спать, его сокамерников осенилаидея: убить и съесть самого инициатора– Дзюбу.Практическив тот же вечер Маслич выработал план,как всегда сопровождая свои мыслирисунками: на карточке появился маленькийрасчлененный человечек и бачок дляпитьевой воды, водруженный на огонь.«Жертвоприношение» было намечено наближайшую ночь, но сорвалось – по коридору почти доутра осужденных водили в душ. Дверь же вкамеру, в которой сидели эти трое, быласетчатая, чтобы легко наблюдать запроисходящим внутри. Но следующий деньвыдался на редкость спокойным. Контролер отправилсяна пост, соседи в камерах угомонились, аДзюба на удивление быстро заснул. Маслич иГолузов дождались до полуночи иприступили. Перед тем, как задушить, Дзюбуиз каких-то соображений разбудили. Масличнакинул жертве тесемку на шею, а послушныйГолузовухватил за ноги. Дзюба даже несопротивлялся. Потом приступили к разделкетела обломками от безопасной бритвы.Легкое Масличу показалось темным ималоаппетитным, и он выбросил «требуху» вунитаз, куда перед этим вылили кровьжертвы. Бачок для воды укрепили надунитазом, развели костер из одеяла и брюкДзюбы. Как можно сварить мясо в камере с сетчатойдверью, чтобы контролер в трех метрахничего не учуял? Следователи прокуратуры утверждают:именно сетчатая дверь и сыграла свою роль– делопроисходило летом, на окнах только решеткибез стекол, идым из камеры выдувало сквозняком в окно.Осужденные из соседних камер потом рассказывали, что в«двойке» всю ночь пели песню «Белый лебедь напруду» и смеялись. В 6.15 утра патруль началобход. «Эй, гражданин начальник, сначала кнам подойдите, – закричал Маслич. – Мы Дзюбу съели! По-настоящему!».Уже находясь в следственном изоляторе вожидании суда, Маслич задушил еще одногосокамерника, который проиграл ему в карты,а отдать не смог (26. С.384-387).
В деле Масличазафиксировано, что, являясь сиротой, в 12 летон попал в интернат для малолетнихпреступников, где в течение ряда летподвергалсячудовищным издевательствам со стороныдругих подростков с трудной судьбой – пыткам,избиениям, изнасилованиям. Описание этихиздевательств Масличем в ходе судебногодопроса вызвало у многих присяжныхзаседателей слезы. Именно тогдазакладывалась экзистенциальная сущностьбудущего убийцы-людоеда, поклявшегося накрови всей своей жизнью жестоко отомститьуголовному миру. Поэтому не случайно, чтовсеми жертвами Маслича были осужденные ИКи заключенные СИЗО. Изученные намизаключения судебно-медицинских заключенийпоказали, что мы имеем дело скорее не среальным людоедством, а с его искуснойсимуляцией: органы и части человеческихтел были лишь надкусаны Масличем. В этом, нанаш взгляд, и состоит квинтэссенция«русского куража» – некая бравада, дескать, смотрите иудивляйтесь, какой я омерзительный и страшныйтип! Судебно-следственная практикапоказывает, что многие преступлениякорыстно-насильственной направленности ипреступления против личности, совершенныев России, содержат элементы этого «куража»:маниакального, абсурдного желанияэпатировать общество, запомниться хотя бы в такомварианте.
Особый интерес длякриминолога представляет открытоеЛомброзо явление аналгезии – притупленнойчувствительности преступников к боли (11. С.66). Этоявление уже само по себе являетсяабсолютно устойчивым симптомом многих формпсихических расстройств, что такжекосвенноподтверждает наши данные о высокомпроценте распространения психопатий средиосужденных. Работая помощником прокурорапо надзоруза соблюдением законов в исправительныхучреждениях, не раз доводилосьубеждаться в истинности данного вывода. Иречь идет не столько о проглоченных гвоздях ипуговицах, пришитых к телу, сколько обезразличном, поистинеэкзистенциальном отношении к своему здоровью ижизни.
В этой связивспоминается случай массового «харакири»или «секуку»по-русски осужденных в одном из учрежденийстрогого режима Алтайского края. Из режимныхсоображений возникла необходимостьперевода натюремный режим вора в законе по кличкеПачуня. Естественно, перспектива оказатьсяв тюрьме европейской части России, гдеуголовныймир крайне негативно относится ксибирякам, его не устраивала, и он забросилв помещение ШИЗО-ПКТ(штрафной изолятор и помещение камерноготипа) директивное письмо(«маляву») с приказом организоватьосужденным в знак протеста против переводавора в законе массовый суицидальный шантажадминистрации ИК. Что и было сделано! Прибыв наместо, можно было лицезреть, как из камер вобщий коридор алыми ручейками стекаеткровь. Около 30 осужденных, находящихся вШИЗО, с безразличными лицами обитателейкитайских опиумных заведений сидели на полу камер сгвоздями в животах и вскрытыми венами наруках. Им была оказана срочная медицинскаяпомощь с хирургическим вмешательством, причем безнаркоза, во время которой осужденные неиздали ни одного стона.
Вообще у русскогочеловека весьма своеобразное отношение ктюрьме. Тюрьма в русском менталитете можетбыть чем угодно: «родным домом», «школойжизни», «обителью страдальцев» – только несредством исправления и наказания засовершенное преступление. Можетбыть, в этомвиновата специфика отечественнойпенитенциарной системы – осужденному некогдазадуматься о содеянном, раскаяться.Человек вынужден с первых дней пребывания вколонии включаться в систему непривычных и оченьсложных социальных отношений. В противномслучае в национальной тюрьме не выжить иможно потерять всякое человеческоедостоинство.
В этом убеждаютмногочисленные примеры из судебной ипрокурорской практики. Экзистенциальнаяформула становления «настоящего мужчины»в России –«отслужил –отсидел» –по-прежнему жива в национальном менталитете. Правда, несовсем понятно, зачем, ради какой идеи«отсидел», но формула безотказно работаети все также завораживает сердцанесовершеннолетних преступниковворовской романтикой.
Так, достигшиесовершеннолетия осужденныевоспитательной колонии просят суд перевести их навзрослый общий режим, хотя есть возможность остатьсяв ВК до 21 года. При этом мотивация их болеечем абсурдная, но вполне вписана внациональную концепцию поведения «настоящего мужчины».Осужденный объясняет это так: «Я не могуявиться в родной двор, в родной город,деревню из детской колонии. Это не престижно: все равно,что пришел из пионерлагеря». Ореолмученика и страдальца иногда достается дорогойценой, попадая в исправительную колонию, воспитанникВК часто становится жертвой насилия иглумления состороны взрослых осужденных, пополняя рядыотверженных криминального мира – «петухов». Спустя6-8 месяцев администрации воспитательных колонийполучают слезливые письма от своих бывшихподопечных с просьбой перевода их обратнов ВК, но обратной дороги нет.
На данное явлениеобращает внимание и известный криминологА.И.Гуров, подчеркивая, что опасность здесьтаится не столько в подражаниинесовершеннолетними, сколько в усвоенииими элементов уголовно-воровской субкультуры. Вбеседах с преступниками молодежноговозраставыяснилось, что каждый из них знал символытатуировок, расшифровку аббревиатур, значение«звезд» и «перстней». Очевидно, неслучайнымявляется и то, что 70% несовершеннолетнихпреступников, имеющих татуировки,поддерживали связь с ранее судимыми (27.С.228).
Экзистенциальноеотношение к тюрьме выражается и в особомколорителичности служащего российскойпенитенциарной системы. Только вотечественной тюрьме могло возникнуть иуспешно существовать длительное времяпоистине трансцедентное, совершеннозапредельное для европейского пониманияшоу под названием «9 кругов ада». «9 круговада», созданные отнюдь не гениальнымвоображением Данте, а изощренным умом алтайскихслужащих уголовно-исполнительной системы,как в зеркале, отражают особенностинациональной тюрьмы и отношение российского обществак ней. Подобно Эжену Франсуа Видоку,бывшему уголовнику и шефу французскойуголовной полиции Сюртэ, полагавшему вконце ХIХвека, что побороть преступление сможеттолько преступник (28. С.22), сотрудникибарнаульского следственного изоляторасчитали, что бороться с заключенными такженужно методами заключенных.
Придуманная имитактическая операция была удивительнопроста, но весьма эффективна. Попадая впереполненную камеру СИЗО, подследственный начиналтернистый путь от «непрестижного» меставозле парашик месту возле окна камеры. Посколькутекучесть «кадров» в следственном изоляторевысокая, подследственный имел шанс втечение двух-трех недель проделать этотнепростой путь по тюремной иерархическойлестнице. Но служащие СИЗО виртуознопревращали движение заключенного в сизифовтруд, без конца переводя его из однойкамеры в другую, где он вновь и вновь былвынужден возобновлять свои попыткиприблизиться к заветному окну.Работая в тандеме со следователем,оперативныеработники тюрьмы добивались при этомнеплохих результатов – послетретьего-четвертого перевода, как правило,получали признание подследственного в совершенномим преступлении.
У русского человекавесьма своеобразное отношение к смерти, вт.ч. и к своей. Оно совсем не похоже ни намудрое и уважительное отношение к смертикитайских даосов, ни на стоицизмперуанских индейцев, воспетых доном КарлосомКастанедой. Скорее, это – тупая покорностьсудьбе туземца-дикаря. Только в Россиимогло возникнуть суицидальное представление подназванием «русская рулетка».Бессмысленная игра со смертью русскогочеловека совершенно не похожа насамопожертвование камикадзе. Если в последнем случае мывсегда имеем дело с идейным самоубийством, то вслучае «русской рулетки», уважаемыйчитатель, все та же бравада, все та жеборьба со скукой, все тот же русский кураж.
Хорошей иллюстрациейэтого, на наш взгляд, может служить«бытоваякартинка в современном вкусе», описаннаявыдающимся русским писателем ижурналистом В.Г.Короленко в свое времянашумевшем очерке о смертной казни«Бытовое явление». Ему случилось 3-4 января1909 г. ехать вечерним поездом из СтаврополяКавказского. Ехали, как обыкновенно ездят ввагонах третьего класса, и разговоры шлиобычные. На первой остановке в вагон вошелмужчина в опрятном костюме, который наКавказе носит название «хохлацкого».Фигура тоже бытовая, обычная, и ее тотчасже, по обыкновению, приобщили к обычномувагонному разговору: кто? откуда? по какому делу?торговля? Оказалось, что едет он в Таврию идела у него не торговые… А какие? «Датак…несчастие маленькое вышло…» Что ж, и это делообычное. «Со всяким человеком случаются несчастия.Без этого невозможно. Дело житейское». «Боленкто-нибудь?» «Никто и не болен… Сынаповесили». Всех поразил спокойный тонэтого ответа. Известие было неожиданное ине совсем обычное. Кое-кто, может быть,сразу и не поверил. Но «спокойный» незнакомецвынул из кармана «документы» и прочитал их(29. С.169-170).
Смерть для русскогочеловека часто является продолжением егодоведенногодо абсурда желания самоутвердиться вобществе. Проявляется это как взамысловатых способах суицида со все темже сакральным желанием эпатировать публику, так и в неменее абсурдной страсти русских бандитов квозведению памятников и надгробий еще прижизни.
В этой связивспоминается репортаж с похороннойпроцессии, подготовленный журналистамителепередачи «Человек и закон». В Москвехоронили преступного авторитета из такназываемой«орехово-борисовской» бригады,застрелянного членами «солнцевской»преступнойгруппировки. Помпезные похороны обошлись«общаку» в 100 тыс. долларов США. В ходеинтервью одному молодому человеку, члену«ореховской» бригады возраста около 20лет, задали вопрос: о чем он мечтает в жизни?Тот совершенно искренне заявил, чтомечтает быть похороненным с такой жепомпой, как и его босс. Вот какова глубинаэкзистенциального понимания сложнейшегофилософского вопроса жизни и смерти.
Проблема отношениярусского человека к смерти, на наш взгляд,включает в себя и виктимологическиеаспекты, т.е. вопросы поведения жертвы вмомент совершения преступления. Какизвестно, между убийцей и его жертвой в моментсовершения преступления возникает жесткаяпсихологическая связь, исследованиекоторой с помощью экзистенциального анализа,возможно, позволило бы выделить вюридической психологии самостоятельный раздел знаний«Экзистенциальная виктимология». Он мог бывключать в себя данные о национальномпсихотипе не только преступника, но и егожертвы, поведенческих особенностяхпотерпевшего русской, еврейской и другойнациональности, пороге егопсихологической выносливости и порогефрустрации; степени виктимности жертвы взависимости от национального менталитета.Рискну выдвинуть предположение, что естьнечто в русском характере, провоцирующеепреступноепосягательство на личность. О пристрастиик алкоголю как одной из причин бытовыхубийств в России мы уже говорили. Этоочевидный провоцирующий фактор преступления. Речьпойдет о бравадном поведении русскогочеловека –наиболее типичном виктимном признакерусской жертвы.
Как мы уже отмечаливыше, в поведении русского человека,особенноженщины, часто присутствует элементтеатральности, игры на публику, который частостановится причиной аффектированныхубийств. С гениальной точностью именно такоеповедение Настасьи Филипповны описалФ.М.Достоевский в романе «Идиот». НастасьяФилипповна со свойственным ей размахом устраивает всвоем доме феерическое шоу со сожжением ста тысячрублей. «Ну, так слушай же, Ганя, – говорит онасвоему бывшему жениху, – я хочу на твоюдушу в последний раз посмотреть; ты менясам целые три месяца мучил; теперь мойчеред. Видишь ты эту пачку, в ней сто тысяч!Вот я ее сейчас брошу в камин, в огонь, вотпри всех, все свидетели! Как только огоньобхватит еевсю –полезай в камин, но только без перчаток, сголыми руками, и рукава отверни, и тащипачку из огня! Вытащишь – твоя, все стотысяч твои! А я на душу твою полюбуюсь, как ты замоими деньгами в огонь полезешь» (21. С.166). Походу повествования психопатическийконцерт Настасьи Филипповны неоднократноповторяется, но достигает своего апогея всцене с капитаном, которого она исхлестала по лицуплетеной тросточкой только за то, что он выразилнегодование ее недостойным поведением вобществе незнакомых людей (21. С.338).
Финал нескончаемогоэпатажа Настасьи Филипповны в романеФ.М. Достоевского хорошо известен– она былаубита из ревности купцом Рогожиным. Но как жечасто повторяется эта история в России испустя сто тридцать лет после описанных вромане событий. И как же часто образНастасьиФилипповны, как в зеркале, находит своеотражение в психологическом портретесовременной жертвы аналогичныхпреступлений.
В обоснование данноготезиса приведем выдержку из заключениясудебно-психологической экспертизы,проведенной по личности потерпевшей Фоминой,убитой 31 декабря 1989 г. на почве ревностисвоим мужем(главным инженером крупного предприятияг. Барнаула):«Характер упрямый, волевой, быстрораздражающийся. Капризна, театральна.Поведение ив быту, и на работе носит характер «игры напублику». Высокомерна, завистлива, злопамятна,взбалмошна, истерична, привязанностинепрочны, интересы неглубоки. Главная цельв жизни –обратить на себя внимание. Претензии набезусловное лидерство в семье».Согласитесь, классический набор виктимныхкачеств жертвы «чисто русскогоубийства». Итаких примеров великое множество.Реактивное, психопатическое поведениерусского потерпевшего часто провоцируетпреступление против личности, заряжая убийцуагрессией по принципу бумеранга.
В жизни частослучаются метаморфозы, когда жертважизненных обстоятельств становитсяпреступником, а это как раз и составляетпредметэкзистенциального анализа.
В качестве примератрансцендентного превращениядобропорядочного гражданина и прилежногосемьянина в закоренелого рецидивистаможет послужить уголовное дело в отношенииВладимирова, обвиняемого в совершениипреступления, предусмотренного п. «в» ст.102УК РСФСР.
Николай Владимировуроженец Алтайского края, 37 лет, женат, отецдвоих детей, имел три непогашенныесудимости. Первую судимость получил в возрасте 30лет. Работая водителем-дальнобойщиком, вапреле 1985 г. направлялся с грузом в г. Томск. По дорогерешил отдохнуть и отогнал автомобиль накрай обочины. Лег спать, забыв при этомвключить насвоем КАМАЗегабаритные огни. В середине ночи услышалудар по прицепу, которому не придалзначения, а на утро обнаружил под прицепом своегоавтомобиля перевернутый мотоцикл «Урал» сколяской и трупы двух мужчин. Засовершенное преступление суд назначилВладимировунаказание в виде 5 лет лишения свободы сотбыванием наказания в колонии общегорежима. Начальник отряда отмечал в журналеиндивидуальных бесед с осужденными, чтоВладимиров очень переживал случившееся, скучалпо семье и долгое время не могадаптироваться в местах лишения свободы.Кроме того, он очень чутко реагировал наоскорбления со стороны администрации и осужденных изкатегории так называемых «блатных».Возникали и конфликты с последними, врезультате одного из них Владимиров,обладающий большой физической силой, ломомпроломилголову осужденному Григорьеву,пытавшемуся его изнасиловать. Уже вколонии был вторично осужден за этопреступление по ч.2 ст.108 УК РСФСР (тяжкиетелесные повреждения, повлекшие смерть) ипереведен вколонию строгого режима. «Воровская» почтасработала, и «блатные», к касте которых принадлежалпотерпевший Григорьев, устроилиВладимирову сильное психологическоедавление. Однако последний никому не жаловался,страдания переносил стоически, при этомпотеряв надежду когда-нибудь выйти насвободу. Конфликт при попустительствеадминистрации ИУ был неизбежен, и врезультате драки в промышленной зонеучреждения Владимиров острозаточеннымпредметом нанес смертельные ранения «приблатненному»Бочкареву –представителю «рубцовской» преступнойгруппировки. За это преступлениеВладимиров был осужден уже по ст.103 УК РСФСР(умышленное убийство), признан особоопасным рецидивистом и направлен в колониюособого режима. Опасаясь мести со сторонылидеров отрицательных группировок,администрация колонии поместилаВладимирова в одиночную камеру штрафногоизолятора(ШИЗО), оградив его тем самым от осужденных.Здесь у Владимирова, который вел себя крайнеагрессивно, вызывающе, постоянно требуясвидания с женой, возник конфликт спрапорщиком Наумовым – контролером войсковогонаряда, неоднократно оскорбляющимосужденных нецензурной бранью. Во время раздачипищи Владимиров в ответ на очередноеоскорбление Наумова через окно раздачивтащил контролера в камеру и задушил его.Следователь прокуратуры предъявилосужденномуВладимирову обвинение по п. «в» ст.102 УКРСФСР, т.е. в совершении умышленногоубийства в связи с выполнением потерпевшимсвоего служебного долга.
