ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ
«ПЯТИГОРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЛИНГВИСТИЧЕСЧКИЙ УНИВЕРСИТЕТ»
На правах рукописи
ДАВЫДОВА АННА РОБЕРТОВНА
ТЕМА-РЕМАТИЧЕСКАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ ТЕКСТА
ГАЗЕТНЫХ СООБЩЕНИЙ
Специальность 10.02.04 – германские языки
Диссертация
на соискание ученой степени
кандидата филологических наук
Научный руководитель:
кандидат филологических наук,
доцент О.Л. Зайцева
Волгоград – 2009
СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ.......................................................4
ГЛАВА 1. АКТУАЛЬНОЕ ЧЛЕНЕНИЕ В ЛИНГВИСТИКЕ И
ПРАГМАТИКА ТЕКСТА..................................11
§ 1. Основные положения теории актуального членения..............11
1.1.1. Понятие процесса актуализации........................ 11
1.1.2. Возникновение и развитие учения об актуальном
членении предложения.....................................16
§ 2. Лингвистическая категория темы-ремы и актуальный
синтаксис текста............................................... 31
1.2.1. Тема-рематическая структурация........................32
1.2.2. Сущность тема-рематических отношений.................35
1.2.3. Функциональная значимость тема-рематических
отношений...................................................42
§ 3. Коммуникативно-прагматические особенности текста
газетных сообщений.............................................47
1.3.1. Семантическая связность и смысловая
целостность текста........................................ 47
1.3.2 Коммуникативная релевантность и когнитивная
направленность текста................................50
ВЫВОДЫ ПО ПЕРВОЙ ГЛАВЕ.....................................59
ГЛАВА 2. КОМПОНЕНТЫ ТЕКСТА ГАЗЕТНЫХ СООБЩЕНИЙ В
КОММУНИКАТИВНО-ПРАГМАТИЧЕСКОМ ОСВЕЩЕНИИ........ 62
§ 1. Простые и сложные синтаксические построения в тексте......... 62
2.1.1. Предложение (простое, сложное, неполное) и причастные обороты..................................................63
2.1.2. Сложное синтаксическое построение (абзац)............. 89
§ 2. Характеристика синтаксических связей в тексте газетного
сообщения................................................... 93
2.2.1. Лексико-семантический и коммуникативно-прагматический аспекты текстовой связи.................................... 93
2.2.2. Формальный и содержательный аспекты текстовой связи...99
ВЫВОДЫ ПО ВТОРОЙ ГЛАВЕ....................................110
ГЛАВА 3. КОГНИТИВНЫЕ ОСОБЕННОСТИ ТЕМА-
РЕМАТИЧЕСКОЙ СТРУКТУРЫ ТЕКСТА ГАЗЕТНОГО
СООБЩЕНИЯ.................................................. 113
§ 1. Тематические структуры в тексте газеты...................... 113
3.1.1. Коммуникативно-прагматическая сущность
тема-рематических отношений в тексте......................113
3.1.2. Лексико-семантические средства тематической
спаянности текста........................................ 120
- Структурно-синтаксические средства поддержания
тематической спаянности текста............................ 132
§ 2. Рематизация текста и способы ее выражения...................141
3.2.1. Сущность процесса рематизации...................... 141
3.2.2. Рематическая функция дополнения и конкретизации......144
- Рематическая функция пояснения и аргументации........151
§ 3. Когнитивные особенности тема-рематической
организации текста.......................................160
3.3.1. Когнитивная составляющая текста газетного
сообщения...............................................160
3.3.2. Когнитивная природа тема-рематических отношений
в тексте газетных сообщений............................... 163
ВЫВОДЫ ПО ТРЕТЬЕЙ ГЛАВЕ................................... 174
ЗАКЛЮЧЕНИЕ..................................................178
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК................................184
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ ПРИМЕРОВ............................. 209
ВВЕДЕНИЕ
Диссертация посвящена изучению тема-рематической структуры текста английского газетного сообщения, которая является базовой функционально-смысловой основой построения текста. В диссертации выявляются основные языковые средства, обеспечивающие тематическую спаянность и рематическую прогрессию в тексте, обосновываются их принципиальные различия в плане семантико-синтаксического оформления на уровне предложения и текста.
Выбор темы диссертационного исследования обусловлен также тем, что тема-рематические отношения не получили своего полного изучения и обоснования на уровне текста газетного сообщения. Успешность интерпретации газетного сообщения напрямую зависит от распределения в нем тематических и рематических акцентов, от скрытых механизмов, регулирующих их актуализацию.
Актуальность исследования обусловлена необходимостью изучения механизма смысловой интерпретации текста английского газетного сообщения через описание его тема-рематической структуры и определения языковых средств выражения тематического развертывания текста и его рематической прогрессии. Тема-рематическую структуру газетного текста невозможно определить традиционно через выявление в нем новой и старой информации, так как текст газетного сообщения является результатом/продуктом коммуникативной деятельности автора статьи. Полное понимание роли тема-рематической основы текста возможно только с позиций фреймового анализа всей коммуникативно-прагматической ситуации, лежащей в основе написания газетного сообщения.
Объектом исследования являются тема-рематические отношения и тема-рематическая организация в тексте газетного сообщения.
В качестве предмета исследования выступают слова, словосочетания, предложения и абзацы как носители тематической связности и рематической прогрессии.
Актуальность исследования и новый подход определили и общую цель – описать языковые средства выражения тема-рематической структуры (компоненты) текста газетного сообщения, установить характер и условия функционирования темы и ремы в тексте, обосновать их принципиальное различие как средств текстовой когезии.
В связи с данной общей целью определяются и решаются конкретные задачи исследования:
– определить и описать набор компонентов, входящих в тема-рематическую структуру текста газетного сообщения, определить их языковые типы;
– установить вариативность синтаксических связей, проявляющаяся в поверхностной структуре между различными синтаксическими компонентами, и описать их в терминах тема-рематической структуры текста газетного сообщения;
– установить характер тема-рематических отношений в структуре текста газетного сообщения;
– определить основные тематические структуры текста газеты и дать им обоснование;
– описать развитие рематической перспективы в тексте газетного сообщения;
– установить зависимость тема-рематической структуры текста от прагматической ситуации газетного дискурса.
При решении поставленных задач использовались следующие методы: структурно-семантический, структурно-синтаксический, коммуникативно-прагматический, фреймовый.
Материалом исследования послужили статьи газетных сообщений, опубликованные периодической печати Великобритании и США за последние семь лет общим объемом 85,0 п.л.
Методологической основой исследования послужили фундаментальные исследования отечественных и зарубежных лингвистов в области изучения тема-рематической структуры предложения и текста [В. Матезиус, Ш. Балли, Ю. Скребнев, Г.В. Колшанский, К. Пала, Т.М. Николаева, Е.В. Падучева, С. Димитрова, Р.Б. Гармаш, Т.М. Дридзе, А.А. Леонтьев, Г.А. Золотова, Дж. Лакофф, Р. Харвег, С. Fillmore, Ч. Ли, С. Томпсон, У. Чейф, М. Halliday, J.Firbas, P.Fries, Г.А. Вейхман, О.Н.Селиверстова, Н.А. Слюсарева], а также в области изучения газетного дискурса [Т. van Dijk, O. Findahl, J. Jones, W. Labov, J. Redeker, M. Steedman, G. Ward, O.Yokoyama].
На защиту выносятся следующие положения:
1. Тема-рематические отношения, являясь функционально-смысловыми по своему характеру, складываются между словами, словосочетаниями, предложениями и абзацами, актуализирующимися в тексте газетного сообщения. Через посредство тема-рематического структурного плана все синтаксические компоненты, независимо от уровня их функционирования (словосочетание, полное/неполное предложение, сложное синтаксическое построение или абзац) организуются в строгом соответствии с намерением автора статьи и задачами успешной коммуникации.
2. Лингвистические формы выражения темы и ремы в тексте английского газетного сообщения могут представлять следующую оппозицию: тема как носитель предметности (субстантивности), проявляющаяся на уровне номинации, и рема как процесс (признаковость в широком понимании), сопутствующая предикации. В связи с этим в тексте газетного сообщения выделяются два плана связности: тематический и рематический.
3. Тематический план построен по принципу иерархического развертывания и присоединения компонентов через посредство анафорических связей. Лексико-семантическими носителями (маркерами) тематического плана газетного текста являются повторы, перифразы, дейксисы. Параллельные конструкции, пассивные конструкции, инвертированный порядок слов, обособленные конструкции выступают в роли структурно-синтаксических средств выражения тематизации текста.
Рематический план линеен по своей природе и оформляется через катафорические связи между компонентами текстовой структуры газетного сообщения, к которым относятся слова, словосочетания, простые и сложные предложения, абзацы. Рематические маркеры в тексте газетного сообщения связаны с коммуникативно-прагматическими процессами характеризации через конкретизацию (уточнение, детализацию) или характеризации через пояснение (аргументацию, доказательство).
4. Газетное сообщение, являясь сложным коммуникативным явлением, которое включает в себя коммуникативное задание, коммуникативный контекст и социальный контекст, структурируется в строгом соответствии с изначально существующей тема-рематической схемой, которая предопределяет оформление всего текста газетного сообщения в целом и всех его компонентов в частности. Схема/фрейм текста газетного сообщения представляет собой набор определенных семантических информативных компонентов и правил их построения, которые устанавливают линейный (рематический) и иерархический (тематический) порядок текстовой тема-рематической структуры.
Новизна исследования определяется тем, что тексты газетных сообщений до последнего времени не рассматривались с позиций организации их тема-рематических структур. Не изучены и языковые средства выражения тематического развертывания текста и его рематической прогрессии на материале английского языка. Коммуникативно-прагматический и фреймовый подходы позволяют классифицировать и описать языковые средства актуализации тема-рематических отношений в тексте газетного сообщения и оценить их роль в оформлении семантико-синтаксических и прагматических связей в предложении и в тексте.
Теоретическая значимость диссертации заключается в том, что в ней получили дальнейшую разработку проблемы коммуникативно-прагматической организации текста, связанные с поиском закономерностей текстообразования и средств выражения когерентности текста, с поиском способов поверхностной репрезентации тема-рематических отношений. В диссертации предложен когнитивный подход к описанию тема-рематической структуры текста, установлено и обосновано принципиальное различие между его тематической и рематической спаянностью.
Практическая ценность Полученные в диссертации результаты могут найти практическое применение в лекционных и семинарских курсах по теоретической грамматике и интерпретации текста.
Апробация исследования. Основные выводы и результаты исследования докладывались на региональных и межвузовских научно-практических конференциях и представлены в 11 публикациях общим объемом 5,0 п.л.
Диссертационная работа состоит из введения, трех глав, заключения и библиографического списка. Перечень использованной литературы составляет 255 источников.
Во введении определяется актуальность выбранной темы исследования, обосновывается ее новизна, приводятся положения, выносимые на защиту, уточняется материал исследования и его апробация; а также дается структурное описание работы.
Первая глава посвящается постановке проблемы и поиску возможных решений в исследованиях отечественных и зарубежных лингвистов. Лингвистические исследования в области актуального членения, или функциональной перспективы, велись с различных точек зрения с акцентом на изучение влияния логических построений и учета психологических факторов, а также с чисто лингвистических позиций. Анализ этих подходов показал, что актуальное членение невозможно представлять только лишь с одной позиции, так как актуализация (разделение на тему и рему) есть и структурное членение и процесс одновременно. Делается основный вывод о том, что актуальное членение невозможно обосновать без привлечения всего контекста, и, следовательно, оно является категорией актуального синтаксиса текста.
Во второй главе приводится анализ синтаксических составляющих текста газетного сообщения, и описываются связи между ними. Изучение структурных компонентов текста газетных сообщений позволяет выделить их структурно-семантические разновидности: предложение, неполное предложение и совокупность предложений (абзац). Данное разделение позволяет с одной стороны учитывать различие в структурно-семантических характеристиках составляющих текста газетного сообщения, а с другой стороны – обнаружить общие для них закономерности в плане их коммуникативно-прагматических функций и оценить их вклад в общую тема-рематическую структуру текста газеты.
Третья глава посвящается изучению процессов тематизации и рематизации текста газеты, как основы его когерентности. Дается обоснование коммуникативно-прагматической природы текста газетного сообщения в терминах установления определенной коммуникативной перспективы текста и выявления его компонентных составляющих. Когнитивный взгляд на производство текстов газетных сообщений позволяет подойти к интерпретации информации, заложенной в тексте газетного сообщения с позиций познающего и расширяющего свой индивидуальный опыт субъекта. Тема-рематическая организация текста газетного сообщения непосредственно связана с содержащейся в памяти реципиента общей моделью (или фреймом) описываемого события, что является основой адекватной интерпретации информации. Актуализация вариантов фрейма происходит через авторскую подачу информации об описываемом событии реальной действительности.
В заключении приводятся основные выводы исследования, дается анализ выполнения поставленных задач.
ГЛАВА 1. АКТУАЛЬНОЕ ЧЛЕНЕНИЕ В ЛИНГВИСТИКЕ И
ПРАГМАТИКА ТЕКСТА ГАЗЕТНОГО СООБЩЕНИЯ
Изучение актуального членения текста газетного сообщения необходимо начать с анализа теории актуального членения предложения, как оно представлено в классической лингвистике. [Балли, 1955; Попов, 1950; Скребнев, 1964; Харвег, 1980; Fillmore, 1981].
Являясь, по сути, отражением коммуникативно-прагматических стратегий текста, развитием его функциональной перспективы, актуальное членение выступает на передний план в теории лингвистики в связи с необходимостью ответить на вопрос о том, что представляет собой авторский текст и какое воздействие он оказывает на читателя. Начнем с анализа основных положений классической теории актуального членения.
§ 1. Основные положения теории
актуального членения предложения в лингвистике
1.1.1. Понятие актуализации
Первое упоминание об актуализации связано с именем Шарля Балли. Актуализировать понятие, по его мнению, значит отождествить его с реальным представлением говорящего субъекта [Балли, 1955]. В разное время исследованиями в области актуального членения предложения занималась и отечественная лингвистика [Попов, 1950; Пауль, 1960; Скребнев, 1964; Колшанский, 1965; Вардуль, 1967; Распопов, 1970, 1979; Шешукова, 1972; Шевякова, 1974, 1976; Николаева, 1978; Савченко, 2001; Вейхман, 2002; Йокояма, 2005 и другие].
Понятие актуализации как таковое является порождением интеллектуальной деятельности человека, поэтому оно виртуально и выражает представление какого-нибудь одного рода (вещь, процесс, качество). Виртуальное понятие неопределенно по объему. В результате актуализации «получается обратное соотношение между объектом и содержанием понятий; актуализированное понятие бывает актуализированным по объему и неопределенным по содержанию» [Балли, 1955: 88]. Поскольку актуализация понятий заключается в претворении их в действительность (индивидуализации), то Ш. Балли приходит к выводу, что «функция актуализации заключается в переводе языка в речь» [Балли, 1955: 93].
Но при переводе языка в речь наблюдается параллельно с актуализацией и другой процесс, который направлен как бы в обратную сторону. Он сводится к тому, что в речевой коммуникации, при порождении высказываний, некоторые семантические единицы, имеющие значение только для содержательных структур, устраняются и не находят выражения в поверхностных репрезентациях.
Разница между этими двумя аспектами единого процесса заключается в том, что перевод виртуальных единиц в актуальные связан с действием целой системы актуализаторов, понимаемых Ш. Балли как формы грамматической связи [Балли, 1955: 93] и варьирующихся от языка к языку. Устранение же семантических единиц происходит на базе пресуппозиций и не нуждается в помощи специальной системы вербально выраженных лингвистических средств.
Такое различие не имело бы никаких трудностей для изучения, если бы оно было представлено в чистом виде. Но сложность возникает в результате того, что, во-первых, системы актуализаторов имеют в каждом языке свои специфические особенности, а, во-вторых, по своей природе эти системы в пределах одного языка неоднородны. Их неоднородность заключается в том, что они включают в себя как вербальные формальные элементы (артикли, указательные местоимения, частицы), так и невербальные, содержательные (пресуппозиции, импликации).
Разные способы актуализации подчинены одной основной цели: подчеркнуть и выделить наиболее существенные стороны смысла предложения. Когда они принимают форму формального выделения, мы имеем дело с тем, что отечественная лингвистика текста называет выдвижением [Гармаш, 1974; Пфютце, 1978; Шмелева, 1984], а в английской и американской лингвистической литературе называется отклонением [Харвег, 1980; Ли, Томпсон, 1982; Чейф, 1982; Fillmore, 1985; Halliday, 1985].
Термин «актуализация», таким образом, оказывается шире, поскольку, кроме формальных способов выделения, он охватывает и моменты, связанные с действием пресуппозиции и целого ряда скрытых (имплицитных) грамматических категорий. С.Д. Кацнельсон, рассматривая функции выделения и идентификации в качестве универсального минимума информации, которую несут на себе артикли, утверждает, что «выделение и идентификация – это своего рода предупредительные сигналы о появлении в поле сообщения предметного понятия, нуждающегося в актуализации» [Кацнельсон, 1972: 56-59].
С процессом актуализации связаны и некоторые сложные моменты, относящиеся к источнику и характеру того знания, которое содержится в речевом сообщении, то есть с тем, что обычно называется авторизацией. «Суть ее в том, что разнообразными, но вполне поддающимися описанию способами в предложение, содержащее ту или иную информацию об объективной действительности, вводится второй структурно-семантический план, указывающий на автора восприятия, констатации или оценки явлений действительности, а иногда и на характер восприятия» [Золотова, 1973: 31; 1978: 142-154]. Средства авторизации, о которых говорит Г.А. Золотова, являются очень часто и средствами актуализации. Об этом свидетельствует и утверждение автора, что явление, названное авторизацией высказывания, совпадает с частью «третьего синтаксического плана», выделенного И. Польдауфом [Poldauf, 1963, 1968] и выражающего отношение содержания предложения к человеческому индивидууму и его специфическим способностям восприятия, суждения и оценки.
Одной из существенных сторон процесса актуализации является как раз выражение этого отношения. Эта сторона процесса актуализации не находит отражения в концепции Ш. Балли; в ней поставлен в основном вопрос об актуализации понятий и о переводе их в члены предложения. Этот момент интересен, но им не исчерпывается вся сложность такого многогранного явления, каким является актуализация в целом.
Заметим, что Ш. Балли пользовался понятиями актуального членения, которые он называл соответственно «темой» и «поводом» [Балли, 1955:72]. Мы согласны с Г.А. Вейхманом, что в интерпретации темы и повода Ш. Балли не удалось избежать непоследовательности. С одной стороны, эти понятия выступают у него как эквиваленты основных категорий актуального членения, а с другой, он отождествляет их с модусом и диктумом [Вейхман, 2002]. Данная непоследовательность связана с отсутствием четкого разграничения двух периодов в акте синтаксической актуализации – периодов стеммобразования и линеаризации. В первом случае мы имеем дело с таким состоянием создаваемого предложения, которое предполагает полную грамматикализацию его типов, во втором случае – с установлением порядка слов в предложении. Четкое разграничение двух периодов в акте актуализации предложения не позволило бы Ш. Балли перенести понятия актуального членения со второго периода на первый.
В отличие от Ш. Балли в работах большинства современных исследователей [Шешукова, 1972; Арутюнова, 1973; Золотова, 1973; Вейхман, 1977; Орлова, 1983; Селиверстова, 1984; Падучева, 1985; Димитрова, 1985; Уфимцева, 1988; Янко, 1994; Йокояма, 2001 и другие] речь идет об актуализации целого предложения, а не только отдельных его элементов. Поскольку актуализация предложения, как указывает Г.А. Золотова, содержит «актуальный костяк», данное и новое, процесс актуализации всегда отмечается некоторой двойственностью [Золотов, 1973]. С одной стороны, он имеет обязательный характер для всех языков и для всех речевых актов. Без актуализации коммуникация практически неосуществима. С другой стороны, процесс актуализации в каждом речевом акте имеет в значительной степени индивидуальный характер и зависит от представления говорящего о степени осведомленности адресата.
Говоря об актуализации, Дж. Лакофф употребляет термин «topicalization», который в его терминологии обозначает два явления; во-первых, то, что мы называем актуализацией, и, во-вторых, то, что можно было бы назвать тематизацией, уточнением темы, уточнением содержательной стороны предложения. Этим Дж. Лакофф подчеркивает значение процесса актуализации для уточнения смысла предложения. А поскольку составным элементом смысла предложения является пресуппозиция, то легко сделать вывод, что процесс актуализации прямо связан с механизмом действия пресуппозиций [Lakoff, 1973: 271-291].
При изучении вопроса о факторе пресуппозиций [Арутюнова, 1973; Попова, 1980; Матвеева, 1984] и принципе актуализации предложения следует иметь в виду понятие возможного мира говорящего и адресата речи. Понятие возможного мира относится к числу наиболее новых логических и лингвистических понятий [Распопов, 1970; Орлова, 1983; Солнцев, 1984; Дридзе, Леонтьев, 1996]. Оно связано с индивидуальным восприятием любого состояния дел или возможного хода событий. На базе этого опыта говорящий строит гипотезу о степени осведомленности адресата речи (то есть о его возможном мире как определенном наборе пресуппозиций) и применяет те формы актуализации предложений, которые представляются ему наиболее подходящими в определенной коммуникативной ситуации, при определенном коммуникативном задании и при осуществлении определенного коммуникативного намерения.
Говоря об актуализации предложения в дискурсе, в зависимости от представления говорящего о степени осведомленности адресата, П. Стросон рассматривает несколько принципов актуализации, которые действуют в виде пар, находящихся в отношении дополнения друг к другу [Strawson, 1971]. Свои наблюдения П. Стросон связывает с проблемами, имеющими отношение к понятиям идентифицирующей референции и идентифицирующего значения [Звегинцев, 1973; Иртеньева, 1977; Вейнрейх, 1978], и приходит к следующему выводу, что функция идентифицирующей референции, – это скорее всего пресуппозиция того, что утверждается говорящим [Strawson, 1971: 89].
Контраст между тем, что утверждается, и тем, что пресуппозируется, является той основой, на которой говорящий осуществляет процесс актуализации предложения в дискурсе. Его представления о степени осведомленности адресата можно рассматривать как модель возможного мира адресата в голове говорящего. Эта модель подсказывает говорящему конкретные решения поверхностных структур предложения. Стремясь говорить так, чтобы быть понятым, говорящий осуществляет актуализацию предложений в дискурсе в конечном счете таким образом, чтобы каждое предложение воспринималось слушающим как условный знак строго определенного набора пресуппозиций [Гальперин, 1974; Попова, 1980; Слюсарева, 1986].
1.1.2. Возникновение и развитие учения об актуальном членении
предложения
История возникновения учения об актуальном членении принадлежит к тому разделу синтаксиса, который возник на базе младограмматического психологизма немецкой лингвистики второй половины XIX в. [Г. фон Габеленц, Г. Пауль, В. Вундт, Г. Штейнталь, Б. Дельбрюк], нашедшего своеобразное преломление в работах чешских ученых И. Зубатого и В. Эртля. Это учение в 20-30-х годах прошлого столетия оформляется в самостоятельный раздел описательного синтаксиса, в полной мере обнаруживающий свою лингвистическую специфику.
Своими достижениями учение об актуальном членении предложения в первую очередь обязано работам В. Матезиуса, заложившего его теоретические основы [Матезиус, 2003], и Фр. Травничка, в своих синтаксических исследованиях много внимания уделившего вопросам словорасположения – главного формального выразителя категории актуального членения [Травничек, 1950]. После работ двух крупнейших своих исследователей чехословацкая лингвистика оказалась наследницей оригинального учения, способного стать базой для выяснения многих сложных вопросов словорасположения и речевого интонирования предложений [Виноградов, 1954; Лайонз, 2003; Йокояма, 2005], но в то же время требующего дальнейшей детализированной теоретической и практической выработки. И теория В. Матезиуса, и положения Фр. Травничка [Травничек, 1950], порой вступавшего с В. Матезиусом в острую полемику, вряд ли могут считаться внутренне едиными, последовательно выдержанными и в равной мере разработанными во всех своих частях. Во всяком случае, заслуживает особого внимания получившие широкую известность и распространение тезис об исходной части высказывания и его ядре, об объективном и субъективном порядке слов, а также положения Фр. Травничка о взаимоотношении актуальной и формальной структуры предложения, которая касается определения тождества и различия принципов словорасположения в предложении в целом и в отдельной синтаксической группе в его составе. Так, Фр. Травничек вычленяет части предложения, не являющиеся с точки зрения членения представления ни психологическим сказуемым, ни психологическим подлежащим (то есть вообще никакой его частью) и «прицепляющиеся» либо к тому, либо к другому [Травничек, 1950]. Порядок следования этих частей предложения ничем, по сути дела, не определяется, и действие смыслового принципа охватывает, таким образом, далеко не все части предложения, что не позволяет считать самый этот принцип единым и универсальным [Травничек, 1950].
В учении В. Матезиуса имеется то несомненное преимущество, что принимаемое им суммарное деление высказывания на две части (известное – исходное и новое – ядро) позволяет охватить принципом актуального членения по существу весь состав предложения, не оставляя без определения некие его средние части [Матезиус, 2003].
Проблема воздействия грамматической природы члена предложения на способ его расположения в предложении не получила, таким образом, в трудах Ф. Травничка и В. Матезиуса достаточно полного освещения: грамматический фактор стоит у них особняком, не соприкасаясь и не взаимодействуя с основным фактором – смысловым. В своих работах В. Матезиус неоднократно обращает внимание на возникающее в предложении противоречие между актуальным членением и органическим (грамматическим) строением предложения. Это должно было бы способствовать заострению вопроса о взаимоотношении смысловой и грамматической структуры предложения.
Богатое теоретическое наследие Фр. Травничка и В. Матезиуса вызвало к жизни весьма большое количество работ, преимущественно журнальных статей, посвященных вопросам словорасположения и актуального членения предложения [Dokulil, Dane, 1958; Лаптева, 1963; Dane, 1970; Николаева, 1972; Firbas, 1974; Вейхман, 1977; Распопов, 1979; Fries, 1981, 1995; Martin, 1992; Goatly, 1995]. Наименее исследованным продолжал оставаться вопрос о том, каким образом соотносятся между собой принципы расположения слов в предложении и синтагме, главных членов предложения и второстепенных. В исследованиях Ф. Данеша ведущим принципом актуального членения является смысловой принцип, что оказалось весьма перспективным подходом к осмыслению весьма сложного лингвистического явления и определения коммуникативной перспективы высказывания как актуализированного в речи предложения [Dane, 1964].
В появившихся в последующие годы работах немало внимания уделяется исследованию способов расположения отдельных членов предложения или слов определенных морфологических разрядов. Их авторы по-разному отвечают на вопрос об отношении реализации способов расположения рассматриваемых синтаксических членов или слов к общим принципам актуального членения [Баталова, 1977; Москальская, 1981; Кустова, 2004; Брудный, 2005].
В частности, пытаясь осветить некоторые более общие вопросы актуальной структуры высказывания, Р. Мразек и К. Пала в отличие от авторов исследований по расположению отдельных членов предложения, высказываются в пользу того, что актуальное членение касается каждого члена предложения и всех планов языка, поскольку высказывание организуется использованием всей совокупности лексических, грамматических, фонетических, а также внеязыковых средств [Мразек, Пала, 1978: 150-152]. Ограничивая и уточняя употребление термина «контекстное членение», А. Свобода показывает недостаточность членения высказывания на исходную часть и ядро, если при этом средние члены предложения практически не принимаются во внимание, и настаивает на более широком понимании действия грамматического фактора [Svoboda, 1968]. Э. Бенеш, который предлагает разграничить и точно соотнести термины «база» («тема») и «основы» высказывания [Bene, 1967: 23-28], считает, что первый член предложения соотносит это предложение с объективной действительностью (или контекстом) путем выбора одной из нескольких возможностей, указываемых действительностью или контекстом. В таком случае за термином «основа высказывания» остается более широкое значение «все известное из ситуации или контекста» [Buttke, 1969: 51; Жажа, 1979: 362].
Дальнейшую разработку данная проблема получила в трудах различных языковедов, которых можно разделить на три направления: логико-грамматическое, «чисто» лингвистическое и психологическое.
Представители логико-грамматического направления [Мещанинов, 1945; Попов, 1950, 1965, Панфилов, 1963, 1971; Гроот, 1965; Колшанский, 1965; Чесноков, 1966 и другие] понимают логические категории субъекта и предиката не так, как эти категории трактовались в традиционной грамматике. Исходя из диалектической подвижности логических категорий, они считают, что логический субъект (предикат) может быть выражен любым членом предложения [Мещанинов, 1945:3; Колшанский, 1965: 131-165]. Приведем определение П. С. Попова: «Части суждения определяются логикой самым простым и неукоснительным образом. Логический субъект – это то, о чем идет речь. То же, что говорится о предмете речи, есть логическое сказуемое» [Попов, 1950:26]. Из такого понимания субъекта и предиката обычно и исходят лингвисты, обозначая этими терминами различный смысловой вес членов предложения.
Интерес к категориальному статусу актуального членения побудил В.З.Панфилова предложить двухуровневую модель, в которой «актуальное членение предложения отражает субъектно-предикатную структуру выражаемой мысли» [Панфилов, 1963: 37]. Оно имеет место на более высоком уровне предложения, чем синтаксический, – на логико-грамматическом. Эта теория нашла многих последователей, так как в простой форме давала ключ к сути соотношения языка и мышления. Однако в настоящее время ее нельзя признать полностью удовлетворяющей. Дело в том, что логика за последние десятилетия изменила свой облик, поскольку в круг ее интересов вошли проблемы речевых актов, анализа обыденного языка, теория нечетких (лингвистических) множеств и многое другое [Колшанский, 1984: 7]. Да и теория актуального членения предложения видоизменилась. Материал простого предложения оказался недостаточным для развития этой теории, в которую были включены проблемы членения сложного предложения, иерархии членения, порядка слов и просодических характеристик, связи с развертыванием целого текста.
Многие представители этого направления указывают на узость понятия суждения с субъектно-предикатной структурой. Делаются попытки либо расширить это понятие, либо ввести новое понятие, охватывающее отдельные расхождения. Точка зрения большинства представителей этого направления имеет много общего. Они считают, что актуальное членение отражает субъектно-предикатную структуру выражаемой мысли и, так или иначе, исключается из сферы грамматики. В лучшем случае представители первого взгляда относят изучение смыслового веса членов предложения к стилистике. Вторая точка зрения приносит рассмотрение данного явления в область логики. Логики же обычно интересуются только членами суждения; члены предложения существуют для них лишь как способы выражения субъекта и предиката.
Обоснование актуального членения с точки зрения соотношения субъекта и предиката суждения едва ли можно назвать удовлетворительным. А.А. Потебня справедливо писал, что в суждении логика не рассматривает процесса порождения фразы, а лишь оценивает результаты свершившегося процесса [Потебня, 1956: 70]. Узость логического подхода к данной проблеме понимают сами представители логико-грамматического направления, поэтому они вводят такое понятие как «новизна» предиката [Попов, 1950], указывают на роль контекста, который диктует субъектно-предикативное членение предложения [Чесноков, 1966: 131-135]. Без этих понятий они не в состоянии говорить о существе проблемы.
Совершенно очевидно, что понятия новизны и контекста не входят в сферу логики. Прежде всего, самые понятия «субъект» и «предикат» и их соотношение с членами предложения получают различное толкование у разных авторов. По этому вопросу существуют два мнения: одни считая, что члены суждения совпадают с главными членами предложения, определяют субъект как выражение субстанции, предмета, предикат – как выражение признака, приписываемого предмету [Erdmann, 1877; Буслаев, 1881; Таванец, 1955; Шахматов, 2001]. Другие понимают субъект суждения как то, о чем говорится, предикат – как то, что говорится о субъекте [Пауль, 1960; Фортунатов, 1977]. С этой точки зрения члены суждения и члены предложения независимы друг от друга, а субъектом и предикатом может быть любой член предложения.
Неудовлетворительность объяснения смыслового веса членов предложения как выражения субъекта и предиката суждения становится очевидной при первых же попытках систематического изучения всего круга явлений, связанных с данным вопросом. Рассматриваемый феномен представляет собой языковую категорию и должно исследоваться лингвистикой.
В работах чисто лингвистического направления различают два компонента актуального членения, обусловленного коммуникативным заданием высказывания [Лешка, 1953; Крушельницкая, 1956; Смирницкий, 1957; Вардуль, 1965; Распопов, 1970; Фирбас, 1974, 1988; Матезиус, 2003 и другие]. Первый компонент (тема) – это предмет сообщения, его исходный пункт. Второй компонент (рема) – это то, что говорящий сообщает об исходном пункте. Рема несет в себе новую информацию для слушающего, то есть представляет собой цель высказывания.
Определение проблемы актуального членения как «чисто» лингвистической, впервые было дано пражскими лингвистами. Существенной их заслугой было то, что они сделали попытку обосновать решение данной проблемы, исходя из коммуникативной сущности предложения как важнейшей языковой единицы. Актуальное членение, по мнению В. Матезиуса, выполняет способ включения предложения в предметный контекст, на базе которого оно возникает [Матезиус, 2003]. В своих работах он уделяет внимание различным языковым средствам, обеспечивающим оформление актуального членения, и противопоставляет его формальному членению. Такое противопоставление является одним из самых слабых мест в его концепции. Хотя сам В. Матезиус указывает на исключительную важность выяснения соотношений актуального членения с грамматическим членением для характеристики грамматического строя отдельных конкретных языков, сделать это в своих работах он не смог [Матезиус, 2003].
Следует заметить, что актуальное членение рассматривалось им в основном как смысловой фактор, который хотя и имеет отношение к структуре предложения, но непосредственно в нее не включается. Кроме предложений, которые состоят из основы и ядра, В. Матезиус различает также нерасчлененные предложения, состоящие из одного ядра высказывания. Такие предложения особенно характерны для начала изложения.
Своеобразную концепцию предлагает немецкий лингвист К. Боост. Исследуя процесс образования предложений и соотношения в нем представлений и понятий, он считает основой этого процесса «принцип напряжения». Его проявление Боост видит в раздвоении предложения на «содержащую вопрос тему», иначе говоря, член предложения, которым начинается напряжение, и на «содержащую ответ рему», - остальную часть предложения, содержащую собственно высказывание. Это смысловое членение на «тему» и «рему» противостоит, согласно его концепции, грамматическому членению предложения, вступая с ним в противоречие. «Темой» могут быть не только подлежащее, но и другие члены предложения, «рему» же образует сказуемое в сочетании с различными другими членами предложения, за исключением того, который выступает как «тема». С точки зрения смысловой структуры предложения грамматические категории, по мнению Бооста, почти целиком теряют свое значение; для смысловой структуры важны другие категории, которые должно выявить дальнейшее исследование [Boost, 1955].
Термины тема и рема являются, по-видимому, самыми удачными. Существует также целый ряд других терминов: лексическое подлежащее и сказуемое, данное и новое, основа и ядро высказывания, смысловой субъект и предикат, основа высказывания и его предицируемая часть. Однако большинство из них либо неточно отражают суть явления (например, данное и новое), либо неудобны из-за своей громоздкости.
Концепции В. Матезиуса и К. Бооста представляют большой интерес уже тем, что оба лингвиста рассматривают данную проблему в языковом аспекте, исходя непосредственно из коммуникативной функции предложения как единицы сообщения. При этом учитывается роль реципиента, и подвергаются анализу языковые средства смыслового членения предложения, в отношении которых делается ряд интересных и верных наблюдений. Общим для них является подход к этому вопросу с точки зрения смыслового членения предложения (хотя они и называют его по-разному).
В работах российских ученых, исследующих эту проблему на материале различных языков (русского, немецкого, английского), наблюдаются некоторые расхождения в плане отношения актуального членения к формально-грамматическому членению [Шевякова, 1974; Золотова, 1978; Николаева, 1981; Орлова, 1983; Матвеева, 1984; Савченко, 2001 и другие].
А.И. Смирницкий рассматривал актуальное членение в связи с порядком слов. Он считал, что грамматические отношения выражают сам факт и характер связи между словами, а отношение между лексическим подлежащим и сказуемым отражает направление этой связи. При этом выражение отношений между компонентами актуального членения менее важно, чем выражение грамматических отношений между словами [Смирницкий, 1957:67-69].
Думается, что противопоставление актуального членения грамматическому членению, а тем более признание независимости выражения его компонентов от грамматического оформления требует уточнения. По своей сути актуальное членение есть структура мысли, которая содержится в данном предложении и которая находит свое выражение в конкретных языковых средствах, в том числе и в формально-грамматическом членении. Иными словами, соотношение актуального членения и грамматического членения есть соотношение между содержанием и формой.
Несколько другой подход к этой проблеме у К.Г. Крушельницкой, которая полагает, что актуальное членение «по своей сущности и по своему языковому выражению органически входит в синтаксис языка» [Крушельницкая, 1956: 58]. Вопрос об отношении актуального членения к грамматическому членению она решает введением понятия «коммуникативная нагрузка» членов предложения. При этом значение данного и нового накладывается на основное значение членов предложения, эти значения являются их дополнительной, но обязательной, нагрузкой.
В определении коммуникативной нагрузки как дополнительной точка зрения К.Г. Крушельницкой перекликается с точкой зрения А.И. Смирницкого. Однако существенным отличием в концепции К.Г. Крушельницкой является признание обязательной коммуникативной нагрузки. Исследуя соотношение между грамматическим значением членов предложения и их коммуникативной нагрузкой, она пытается установить взаимосвязь между ними, которая проявляется в том, что одни члены предложения чаще выступают в значении нового, другие в значении данного, третьи одинаково часто служат для выражения как данного, так и нового.
Большого внимания заслуживают исследования И.П. Распопова, который относит актуальное членение к структурно-языковой сфере. В качестве фактора, обусловливающего актуальное членение, им выдвигается наличие определенного коммуникативного задания, которое характеризует каждое предложение как единицу коммуникации. В то же время он не отрицает значение субъективной стороны в процессе речевого общения, считая, что необходимым условием понимания в ряде случаев является учет тех или иных моментов реальной речевой ситуации. В своих исследованиях он отводит значительное место контексту, который во многом определяет целенаправленность высказывания. Однако, в противоположность В. Матезиусу, он не переоценивает значение контекста и указывает, что актуальное членение является не только фактором семантики, но и важнейшим структурным фактором. Соотношение между компонентами актуального членения не является чем-то произвольным, оно не создается говорящим каждый раз заново, оно должно быть определенным образом типизировано [Распопов, 1979].
Рассматривая проблему соотношения актуального членения и грамматического, И.П. Распопов приходит к выводу, что они относятся к различным функциональным уровням языка. «Синтаксические конструкции, которые соединяют в замкнутое и грамматически расчлененное смысловое целое какие-то ряды словесных форм, формируются на конструктивно-синтаксическом уровне; а преобразование этих синтаксических конструкций в предложение с тем или иным коммуникативным заданием происходит на коммуникативно-синтаксическом уровне» [Распопов, 1979:12].
Как и К.Г. Крушельницкая, И.П. Распопов связывает актуальное членение с синтаксической категорией предикативности. Однако если К.Г. Крушельницкая говорит только о существовании этой связи, то, по мнению И.П. Распопова, компоненты актуального членения являются одновременно компонентами предикативных отношений. Кроме того, отношения между компонентами актуального членения и предикативные отношения имеют одинаковую направленность в соответствии с целевым назначением предложения. Исходя из этого, И.П. Распопов называет второй компонент актуального членения «предицируемой частью», фактически ставя знак равенства между ними.
Такое отождествление представляется весьма дискуссионным, даже если исходить из широкого понятия предикативности, данного В. В. Виноградовым (основное назначение категории предикативности состоит в отнесении высказываемого в предложении содержания к действительности). Отношения между компонентами актуального членения и предикативные отношения характеризуют разные стороны одного и того же синтаксического объекта. Очевидно, что как те, так и другие необходимы для реализации предложения в речи, они могут даже совпадать, но они не тождественны.
И.Ф. Вардуль также рассматривает актуальное членение как явление чисто лингвистическое, без обращения к экстралингвистическим факторам. Подобно И.П. Распопову он говорит о существовании двух синтаксических уровней – потенциально-синтаксического и актуально-синтаксического. По его мнению, предложение не может принадлежать обоим уровням, оно является потенциально-синтаксической величиной, а актуально-синтаксической величине соответствует сообщение. Потенциально-синтаксические и актуально-синтаксические величины отличаются как в плане выражения, так и в плане содержания. В плане содержания – первые только называют объекты информации, тогда как вторые передают информацию об этих объектах. В плане выражения – первые неинтонационны, вторые интонационны. Отвлечение от интонационного членения текста лишает исследователя опоры в плане выражения [Вардуль, 1965: 124-128].
Такое резкое противопоставление двух синтаксических уровней (фактически актуального членения и грамматического членения) кажутся нам не совсем удачным, так как актуальное членение невозможно без грамматического. Актуальное членение не может выявляться только благодаря интонации. В нашем представлении, вполне очевидно, что интонация не является единственным средством выражения актуального членения.
Следует, тем не менее, отметить оригинальный подход ученого к выявлению сущности «данного» и «нового» в связи с определением сообщения как результата выбора обозначенного объекта информации от некоего множества объектов. «Данное» содержит информацию о том, что объединяет все объекты этого множества. «Новое» содержит информацию о том, что индивидуально для обозначения объекта. Хотя, до конца остается неясным объективные критерии выделения данного и нового [Вардуль, 1965].
Рассмотрев «чисто» лингвистические исследования по данной проблеме, можно сделать вывод, что невозможно выяснить природу актуального членения до конца, опираясь только на лингвистические факторы. По сути дела сами сторонники этого направления используют не только лингвистические факторы, но и экстралингвистические. Даже сами определения компонентов актуального членения выходят за рамки языка, так как они включают понятия осведомленности слушающего (читающего) на основе контекста или ситуации, то есть понятия психологические.
Обратимся к рассмотрению актуального членения с учетом его психологической составляющей. Вопрос об актуальном членении предложения, как вопрос о том, что одно и то же формально-грамматическое предложение с тем же самым лексическим составом может быть наполнено различным содержанием, впервые был поставлен в языкознании представителями психологического направления достаточно давно [Пешковский, 1938; Потебня, 1956; Пауль, 1960; Фортунатов, 1977 и другие].
Анализируя содержательную сторону высказывания. Г. Пауль приходит к выводу, что всякое предложение состоит из двух элементов: психологического подлежащего и психологического сказуемого, которые следует отличать от грамматических. «Психологическое подлежащее – это та совокупность представлений, которая с самого начала имеется в сознании говорящего и к которой затем присоединяется другая совокупность – психологическое сказуемое» [Пауль, 1960: 143-147]. Совершенно очевидно, что такое определение компонентов мысли не вскрывает ее подлинной природы. Различие между психологическими субъектом и предикатом получается чисто временное – первый появляется в сознании говорящего раньше. Несомненно, сведение данной проблемы к сфере индивидуальной, субъективной психологии не является ключом к ее разрешению. Вопрос должен заключаться не в том, какую субъективную интерпретацию говорящий может дать предложению, а в том, что в предложении объективно выражено, на основании чего оно может быть правильно декодировано слушающим.
Несомненная ценность психологической интерпретации в том, что отмечается сам факт различного смыслового использования предложения в реальной речевой практике и указание на связь порождения высказывания с контекстом или ситуацией. Исследования актуального членения с позиций психолингвистики основываются на понятии коммуникации, впервые сформулированном А.А. Шахматовым [Шахматов, 2001]. В его концепции много общего с теорией Г. Пауля, хотя существенное отличие заключается в том, что для А.А. Шахматова язык – явление социальное, так как – «Психологической основой нашего мышления является тот запас представлений, который дал нам предшествующий опыт и который увеличивается текущими нашими переживаниями; психологическою же основою предложения является сочетание этих представлений в том особом акте мышления, который имеет целью сообщение другим людям состоявшегося в мышлении сочетания представлений; этот акт мы называем коммуникацией» [Шахматов, 2001: 19-29].
Таким образом, понимание языка как явления социального отличало А.А. Шахматова от индивидуально-психологической точки зрения других «психологистов». Более того, он отмечает, что единственным способом познать психологическую природу коммуникации является анализ явлений самого языка [Шахматов, 2001]. Основные положения его теории получили развитие в работах многих лингвистов [Austin, 1962; Шевякова, 1974, 1976; Чейф, 1975; Будагов, 1976; Леонтьев, 1979; Fillmore, 1985; Jackendoff, 1996; Leong, 1999; Йокояма, 2001; Knott, 2001; Янко, 2001; Лайонз, 2003; Лакофф, 2004; Брудный, 2005 и другие].
Изучение актуального членения в его психологическом обосновании продолжается и в исследованиях лингвистов [Пала, 1966; Лаптева, 1972; Панова, 1977; Брудный, 2005], которые учитывают основные положения семантической концепции Дж. Катца и Дж. Фодора [Katz, 1972; Fodor, 1981]. Так, К. Пала полагает, что актуальное членение отражает семантическую структуру предложения и тесно связано с вопросами порождения и распознавания текста, а эти вопросы можно наиболее всесторонне решать только в связи с психолингвистикой: «Сначала говорящий располагает структурой представлений, то есть семантической структурой данного сообщения, которая в этот момент никак не должна быть связана с конкретной реализацией данного сообщения. Но в случае, когда говорящий начинает порождать данное сообщение, он начинает пользоваться синтаксическими реализациями семантической структуры сообщения, и при этом он может для одного семантического содержания данного сообщения отбирать различные синтаксические реализации» [Пала, 1966: 45].
При определении природы актуального членения К. Пала большое значение придает контексту, вводя понятие контекстной связанности, которое «обозначает, что каждая осмысленная языковая коммуникация должна выполнять следующее условие: данное высказывание всегда включено в конкретную языковую или внеязыковую ситуацию» [Пала, 1966: 83]. Несомненно, заслуживает внимания и его использование психолингвистических методов и теории вероятности в исследовании типов контекста и контекстной связанности; а также связь его исследований с исследованиями в области порождения и распознавания речи. Он также совершенно справедливо обращает внимание на ограниченность рассмотрения актуального членения как главного фактора формирования порядка слов и высказывает предположение о необходимости новых методологических подходов к решению данной проблемы.
В заключении можно сказать, что, хотя психолингвистический подход к проблеме представляется достаточно перспективным, здесь еще много нерешенных вопросов, как в общетеоретическом плане, так и в плане конкретных лингвистических исследований. Полагаем, что трудности, с которыми сталкиваются исследователи актуального членения предложения, основывающихся на любом из подходов, происходят по той причине, что данная проблема выходит за рамки предложения и может быть адекватно решена только с позиций прагматики текста в неразрывной связи с теорией дискурса. Поэтому обратимся к исследованиям, которые отражают данный подход.
§ 2. Лингвистическая категория темы-ремы и актуальный синтаксис текста
В последние годы синтаксис предложения стал рассматриваться как составная часть синтаксиса текста. Это обстоятельство в новом свете представило решение ряда лингвистических проблем. Такие функционально-семантические категории, как тема и рема, более чем другие единицы синтаксиса, связаны с построением текста, с проекцией глобального смысла в звучащей или письменной речи. Взаимодействие тематических и рематических отношений служит одной цели – развертыванию сообщения (предложения, высказывания любого типа) в определенный текст. Тема-рематическая организация, или коммуникативная основа предложения, стала учитываться в современной синтаксической теории. Однако разные подходы к этому феномену создают впечатление гетерогенности объекта теории, в пределах которой проводится разграничение актуального членения предложения, функциональной перспективы предложения, его информативной структуры и т.п.
1.2.1. Тема-рематическая структурация
Тема-рематическая структурация основывается на противопоставлении фундаментальных диалектических категорий – тождества и различия. Тема-рематические отношения трактуются неоднозначно, но при всех различиях, которые можно усмотреть в концепциях отдельных авторов, общим является то, что группа «тема-рема» рассматривается как смысловое членение предложения (высказывания), не жестко связанное с грамматическим выделением подлежащего и сказуемого. Однако категориальный статус темы и ремы и характеризующие их признаки еще не выявлены полностью и дают повод для размышлений [Горелов, 1977; Драганов, 1977; Мразек, Пала, 1978; Горшкова, 1979; Жажа, 1979; Fries, 1981, 1995; Martin, 1992; Cloran, 1995; Goatly, 1995; Hajiov, Sgall, 1988; Кубрякова, 1999; Leong, 1999 и другие].
Психологический синтаксис середины прошлого века явился прообразом актуального синтаксиса, в котором находит свое выражение коммуникативное намерение говорящего, это – синтаксис самовыражения, нацеленный на восприятие слушающим не только логического развертывания мысли, но и отношения говорящего к сообщаемому. Совершенно права Е. А. Реферовская, которая считает, что «… как только на сцене появляется субъект речи с его отношением к содержанию сообщаемого, как только речь оказывается адресованной слушателю, на которого она должна произвести определенное впечатление, может быть, убедить его в чем-нибудь, вступает в силу коммуникативное членение, разделяющее все сообщение на тему и рему с зависящими от них членами высказывания» [Реферовская, 1983: 187].
Исследования актуального членения синтаксических структур выделились в особую область, нередко именуемую коммуникативным синтаксисом, поскольку ее предметом явилась организация высказывания говорящим в соответствии с его коммуникативным намерением. Однако Н.А. Слюсаревой не представляется удачным такое наименование, так как весь синтаксис, во всех своих аспектах служит коммуникативной функции языка [Слюсарева, 1981]. Более целесообразно, вслед за И.Ф. Вардулем, закрепить за обсуждаемой областью наименование «актуальный синтаксис» [Вардуль, 1967: 115], продолжив пражскую традицию изучения синтаксического строя языка. Н. А. Слюсарева подчеркивает, что актуальный синтаксис в известной мере модален, так как выражает отношение говорящего к сообщаемому, но эта модальность особого рода, поскольку она выявляет личностную окраску информации [Слюсарева, 1986].
Поскольку синтаксис является главнейшей опорой коммуникативной функции языка и именно в нем сущностные характеристики языка проявляются как функциональные прежде всего, каждый из аспектов синтаксиса может и должен определяться в свете функционального подхода, разумеется, с учетом характера данной функции. Н.А. Слюсарева придерживается многоаспектной модели синтаксических структур, поскольку они предстают перед нами в единстве своего многообразия, суть которого не сразу была осознана в лингвистике и в смежных с нею науках, для которых язык также выступает в качестве объекта анализа. В предложении, актуализируемом в речи (предложении-высказывании), выделяются четыре аспекта: логико-ориентированный, структурный, актуальный и аналоговый [Слюсарева, 1986].
При сопоставлении четырех аспектов синтаксиса выясняется еще и то, что два из них – аналоговый и логико-ориентированный – служат для реализации соотношения языковой реальности как с миром действительности (ситуации с ее компонентами факта или события), так и с логикой развертывания мысли (то есть осознания действительности). Два другие аспекта противопоставляются им по иным основаниям, а именно по жесткой связи со структурой языка – у структурного аспекта, и по связи с коммуникативным намерением говорящего – у актуального аспекта, связь которого с грамматическими характеристиками языка является достаточно свободной. Иными словами, структурный и актуальный аспекты предстают как два принципа, организации синтаксических конструкций – подлежащно-сказуемостный и тема-рематический. С помощью этих принципов могут различаться языки разной типологии, хотя те же принципы могут выступать и в пределах одного языка – либо в конструкциях разного рода, либо совмещенными в членах одной конструкции [Слюсарева, 1981].
Именно актуальный аспект синтаксиса и выделяемые с этих позиций единицы в наибольшей степени представляют функционирование языка как идущее от говорящего в связи с его намерением информировать, сообщить, обратить внимание или оказать некоторое воздействие на слушающего [Ковтунова, 1976; Гальперин, 1978; Колшанский, 1978; Почепцов, 1981; van Dijk, 1989 и другие]. Разумеется, коммуникативный акт двусторонен, но в нем ведущую роль играет говорящий; слушающий же должен интерпретировать сказанное адекватно намерению говорящего. Некоторые исследователи полагают, что актуальный синтаксис входит скорее в грамматику слушающего (воспринимающего), чем в грамматику говорящего [Шевякова, 1974; Эрвин-Трипп, 1975; Реферовская, 1983].
Такое представление отчасти подсказывается терминами, объясняющими суть темы и ремы. Например, «данное» и «новое» определяются с позиций именно слушающего, а «исходное» и «сообщаемое» или «информативно более или менее важное» – с позиций говорящего [Сорокин, 1985:39]. Дополнительные осложнения возникают в связи с тем, что при лингвистическом анализе исследователь поневоле оказывается в роли слушающего, точнее – интерпретирующего и, следовательно, противостоящего автору высказывания.
Обращение к семантике синтаксиса [Fillmore, 1981, 1985; Tadros, 1994; Sanders, 1997 и другие] и в дальнейшем к прагматике открыло новые перспективы в исследовании функциональной природы языка [ Koenitz, 1982; Duszac, 1983; Krawczyk, 1987; Hajiov, Skoumalov, Sgall, 1995; Redeker, 1990]. Эти исследования позволили обнаружить еще один аспект синтаксиса, через который получает выражение или, точнее, отражение как ситуация, описываемая в предложении, так и ситуация непосредственного общения. При этом ситуация выявилась не только в ее номинативной форме – в виде единиц и моделей, из которых реконструируется высказывание, но и отразилась в специфичном для данного языка указании на роли, связи и отношения участников ситуаций.
Изучение того, как распределяются в высказываниях (и шире – в тексте) зоны темы и ремы, представляет особую область лингвистического исследования – тема-рематический анализ. А функции актуального синтаксиса – тему и рему – можно, вслед за некоторыми учеными именовать прагматическими или дейктическими [Dane, 1964; Dik, 1983; Степанов, 1985; Krawczyk, 1987; Firbas, 1988]. Тема-рематические отношения соотносятся прежде всего с коммуникативной функцией, поскольку вся смысловая палитра речевого акта отражает коммуникативное намерение говорящего сообщить о том, что содержится в его намерении, в мысли, о чем должен быть информирован слушающий (реципиент), воспринимающий текст. Обращение исследователей к тексту знаменует новый этап в развитии теории актуального синтаксиса текста [Halliday, 1967; Firbas, 1974; Fries, 1981, 1995; Зимек, 1988; Martin, 1992; Goatly, 1995; Pander, 1998], который еще ждет своего анализа по всем аспектам.
1.2.2. Сущность тема-рематических отношений
Тема-рематический анализ позволяет моделировать особые смысловые отношения, заложенные в коммуникативном намерении говорящего. Они проявляются в синтаксических конструкциях, вне связи с морфологическими показателями. В лингвистической науке главнейшие из этих семантических отношений описаны: как «данное и новое»; «известное и неизвестное»; «исходное и последующее»; «менее и более важное»; «менее и более информативное»; «определенное и неопределенное» и т.д.
Определение темы и ремы, при условии однозначного их толкования, в большинстве случаев не вызывает больших сомнений. Однако, наблюдается некоторая путаница в терминологии, возникшая, отчасти, в англоязычных трудах из-за наличия слова топик (topic) в английском языке, где оно широко используется со значением, равным нетерминологическому использованию слова тема в русском языке. В широком значении слово топик используется философами, например, П. Стросоном [Стросон, 1982]. В лингвистике оно начало применяться в 70-е годы после того, как в докладе Ф. Данеша термины тема (theme) и рема (rheme) были объяснены через их синонимы – топик (topic) и комментарий (comment) [Dane, 1970, 1974а: 9; 1974b: 117-222; Firbas, 1974: 11; Koenitz, 1982; Hajiov, 1984: 189; Halliday, 1985: 53]. Позже эти синонимические пары в смысловом отношении разошлись вплоть до использования в противоположных значениях [Harlig, Bardovi-Harlig, 1988: 127; Ward, 1990; Bolkestein, 1993: 346; Birner, 1994; Kuppevelt, 1999: 370]. В концепции С. Дика использованы две пары терминов: «топик» и «фокус» – для основной предикации в предложении и «тема» и «хвост» (tail) – для дополняющих его конструкций, а все вместе они именуются «прагматическими функциями» [Dik, 1983: 78].
Нечеткость терминологии создает трудности для исследователей, поэтому мы используем два термина – «тема» и «рема». Подчеркнем, что применение термина «тема» имеет то преимущество, что он несет в себе определенный смысловой заряд, обозначая как смысловой центр целого текста, так и выделяя опорный пункт предложения-высказывания [Dane, 1970: 135-136; Kuera, Cowper, 1976: 193; Kuno, 1980: 132; Halliday, 1985; Firbas, 1988: 97; Steedman, 2000: 659]. Сужение объектов, именуемых темой, определяется предметизацией окружающего мира и его отражение в сознании человека через категории предмета и признака [Firbas, 1965: 171, 172; 1968: 11; 1970: 742; 1974: 27-28; 1986: 26; Sgall, 1967: 224, 307; Гармаш, 1974; Блох, 1976: 14-25; Степанов, 2002], выражаемые в теме и реме.
Говорящий, строя свое высказывание, сообразуясь с законами данного языка, сам определяет фокус контраста в этих парах и распределяет языковой материал с ориентацией на такую осведомленность слушающего (воспринимающего), какую он, говорящий, представляет сам себе. В пресуппозицию говорящего входит и его представление о знаниях слушающего, хотя оно может быть не только неполным, но и неверным [Sgall, 1974; Wierzbicka, 1975; Слюсарева, 1979; Сорокин, 1985; Ravelli, 1995].
Естественно поставить вопрос: не стоят ли за этими своеобразными отношениями некоторые более глубокие, объединяющие их категориальные характеристики? В последнее время многие языковые явления стали рассматриваться с позиций теории информации, и при этом неоднократно отмечалось, что тема-рематические отношения связаны с процессом передачи информации. В чем же смысл актуального членения? По мнению И.Ф. Вардуль – его смысл «состоит в языковом ограничении количества передаваемой информации» [Вардуль, 1967: 121]. Позже к понятиям информации обратились многие исследователи [Мурыгина, 1958; Коржинек, 1967; Бахтин, 1976; Даль, 1977; Хазагеров, 1977; Крюков, 1988].
Анализирую тема-рематические связи, приходится опираться на определение информации как знаний, сведений, наличествующих у индивида как члена определенной социальной категории [Будагов, 1976; Хазагеров, 1977; Уфимцева, 1988; Кустова, 2004; Брудный, 2005 и другие]. Российский философ А. Д. Урсул пишет: «Информация, извлекаемая человеком из окружающей природной и социальной среды, отображаемая его сознанием, превращается в идеальную социальную информацию. Принимая предметную форму знаков, эта информация может передаваться людьми друг другу и порожденной ими кибернетической технике, оставаясь идеальной по содержанию и материальной по форме» [Урсул, 1975: 198]. В более ранней работе А.Д. Урсул показал, что содержательная сторона информации непосредственно связана с процессом отражения: «Информация с позиций теории отражения может быть представлена как отраженное разнообразие, а именно разнообразие, которое один объект содержит о другом объекте» [Урсул, 1968: 217; Козлова, 1972]. Таким образом, философское определение информации с позиций диалектики позволяет истолковать это понятие на основе фундаментальных категорий отражения, то есть категорий тождества и различия.
В трудах по теории информации неоднократно подчеркивалось, что человек, принимая и перерабатывая информацию в своем сознании, испытывает влияние социального и личностного опыта, отложившегося в семантических категориях, которыми он оперирует [Будагов, 1976; Ван Дейк, 1989; Валеева, 2000; Кустова, 2004; Брудный, 2005]. Одновременно осуществляется ценностная ориентация воспринимаемого сознанием. Кроме того, получение информации субъектом обусловливается свойствами объекта поскольку человек соотносит познаваемое с наличным в его сознании, то есть устоявшимся или устойчивым знанием об устойчивых свойствах объекта [Sgall, 1974; Hajiov, 1984; Halliday, 1985; Birner, 1994]. Вместе с этим каждый объект рассматривается как единство устойчивого, оказывается носителем новой информации. Устойчивость связана, таким образом, с категорией тождества, а изменчивость – с категорией различия. Иными словами, в объекте можно выделить первичную структуру как носителя потенциальной, так сказать, латентной информации, и вторичную структуру, изменившую ряд параметров, как носителя актуальной информации [Распопов, 1970; Гармаш, 1974; Дюкро, 1982: 263-291; Bolkestein, 1993]. Получение информации человеком обусловливается не только воспринимаемыми свойствами объекта, но и опытом, и знаниями субъекта, в сознании которого осуществляется определение этих свойств в параметрах категорий тождества и различия, устойчивого и изменяющегося [Firbas, 1964; Вардуль, 1967; Чейф, 1982].
Если с этих позиций подойти к передаче информации в коммуникативных синтаксических конструкциях, то можно дать определение темы и ремы на основе фундаментального противопоставления тождества и различия. Тема является носителем тождественного, реализуемого через известное, достоверное, определенное, данное, исходное, то есть через «старую» информацию. Рема – носитель различного, реализуемого через неизвестное, недостоверное, неопределенное, то есть через «новую» информацию [Halliday, 1971; Kuno, 1980; Слюсарева, 1981; Fries, 1995].
Вследствие того, что тема является носителем тождественного, она не может не нести информации, однако передаваемая ремой информация оказывается более существенной, более важной, и поэтому рема выступает в виде информативного центра высказывания [Svoboda, 1968; Firbas, 1988; Чесноков, 1989: 63-69; Knig, 1993].
Поскольку тождество опирается на наличие постоянного и статичного, тема выступает, прежде всего, в виде имен (или их эквивалентов) и именных конструкций, а различие, связанное с изменяющимся и динамичным, находит опору в реме, то есть прежде всего в предикате и предикатных конструкциях. Это свойство тема-рематических единств породило впечатление, что тема и рема совпадают с выделенными в логике субъектом и предикатом [Панфилов, 1963, 1971; Бархударов, 1966: 176; Шведова, 1967: 6; Шевякова, 1976: 9-11]. Такое неполное впечатление основывалось на анализе простых предложений, рассмотренных, как правило, вне текстовых связей. Однако обращение к коммуникативному намерению говорящего и применение тема-рематического анализа к другим языковым явлениям, то есть к синтаксическим структурам более сложного или более простого состава, показало несовпадение единиц логико-ориентированного и актуального аспектов синтаксиса [Шведова, 1973; Вейхман, 1977; Бондарко, 1983: 3; Почепцов, 1984: 29].
Определение тема-рематической организации в качестве средства, выявляющего коммуникативное намерение говорящего, позволяет говорить о двухчастном составе высказывания, поскольку оно как бы заключает в себе «игру» тождеств и различий. Фундаментальное категориальное противопоставление «тождество – различие» обусловливает двухчастность любого высказывания, включая междометный возглас, для которого в виде темы выступает некое событие (ситуация) [Dane, 1964; Halliday, 1967: 212; Enkvist, 1974: 131; Cloran, 1995: 383; Fries, 1995: 318; Ravellie, 1995: 230; Foley, 1999: 206].
Движение речи идет от некоторого отправного пункта – от намерения говорящего выделить предмет сообщения в определенной ситуации. Затем это движение продолжается от тех элементов речевой организации, которые представляют собой выражение сущности или предмета в широком смысле этого слова, то есть от темы. Тема обеспечивает переход от тождественного к реме – информативно различному и, следовательно, несущему представление изменяющегося и индивидуализирующегося.
Определив тему как выразителя тождественного, мы имеем в виду философское положение о том, что «… тождество вещи с самой собою является всегда тождеством только в определенном отношении» [Козлова, 1972: 45-46]. Можно сказать, что в тексте тема тождественна самой себе по отношению к референту, но может быть выражена разными языковыми средствами, составляющими тематическую прогрессию. Эти средства вводят отношения тождества иного типа – грамматические, лексические и стилистические и т.п. Рема служит выражению признаковой сферы в широком смысле, то есть раскрытию особых, изменяющихся в данном сообщении признаков предмета [Валайтите, 1986; Слюсарева, 1986; Вейхман, 1989; Hajiov, Skoumalov, Sgall, 1995; Савченко, 2001].
Отчленение признака и предмета связано с образованием в мышлении человека структуры суждения. Определив суждение как «мысль, в которой утверждается или отрицается что-либо с чем-либо», П.В. Таванец добавил к этому весьма важные замечания: «По своему формальному содержанию всякое суждение отображает: 1) принадлежность или непринадлежность признака предмету и 2) тождество и различие предметов» [Таванец, 1955: 23]. На последний момент следует обратить особое внимание, так как именно эти категории реального мира, отображенные в сознании, проецируются и на языковые конструкции с дальнейшим развертыванием текста сообщения через его тематические и рематические составляющие. Тождество и различие предметов, отображенное сознанием, становится исходным для тождества и различия как основы построения предикативных конструкций, точнее построение синтаксических, не отягощенных формальными показателями, то есть темы и ремы.
Не вызывает сомнения, что двухчастность логического суждения также базируется на фундаментальном противопоставлении «тождество – различие», как, впрочем, и результирующая языковая структура «подлежащее – сказуемое». Однако последняя связана морфологическими показателями в отличие от структуры «тема-рема». Подчеркнем, что тождество и различие как основа тема-рематических отношений относится к плану языка и может не совпадать с тождеством и различием как основой суждения. Для выявления единиц актуального синтаксиса важно не их соответствие субъекту и предикату суждения, подлежащему и сказуемому, а своеобразное распределение языковых элементов тема-рематического отношения, подчиненное их информативной значимости [Попов, 1950; Таванец, 1955: 191].
В философских трудах указывается также, что «объективным основанием понятий тождества и различия являются структурно-функциональные отношения повторяемости и неповторяемости, характеризующие соотношения различных вещей» [Козлова, 1972: 5]. Не приходится говорить, в какой мере это положение подтверждается языковым материалом, поскольку к параметрам темы относится и повторяемость, обеспечивающая единство смысловых блоков текста.
Безусловно, в целом ряде конструкций, особенно в простых нераспространенных предложениях происходит наложение друг на друга всех синтаксических функций. Среди них тема и рема определяются тождественным и различным как параметрами коммуникативного намерения говорящего (пишущего), и их чередование в тексте создает смысловую и стилистическую неповторимость языкового выражения [Бухбиндер, 1983; Серебренников, 1983; Пашунова, 1987].
Диалектика взаимосвязи и взаимных переходов тождества и различия обусловливает наличие тематической прогрессии [Dane, 1970: 138; Hazael-Massieux, 1977: 157-159; Firbas, 1988: 98] и особой роли рематической доминанты [Золотова, 1982; Рабинович, 1982; Golkov, 1995: 53; Савченко, 2001] в пределах текста, линейное развертывание которого подчиняет себе глобальность смысла сообщаемого.
1.2.3. Функциональная значимость тема-рематических отношений
В последние годы в связи с исследованиями в области семантического синтаксиса была выдвинута проблема первичности или вторичности актуального членения по отношению к семантической структуре предложения, то есть ставится вопрос о том, входит ли актуальное членение в глубинную структуру или относится к поверхностной структуре [Горелов, 1977; Слюсарева, 1981; Филлмор, 1981; Кубрякова, 1999; Валеева, 2000]. Использование терминов «глубинная / поверхностная структура» является несколько двусмысленной. Безусловно, однако, что актуальный аспект синтаксиса в большей мере семантичен, чем структурный. Поэтому мы определяем тему и рему как функционально-семантические категории, роль которых в составе предложения устанавливается говорящим, однако при этом учитываются лексические и грамматические факторы, действующие в данном языке, а также, в первую очередь, контекст и ситуационный фон, обеспечивающие информативность сообщения.
Признание категории тождества и различия как основы тема-рематического членения говорит в пользу теории принципиально двухчастной структуры высказываний-предложений. Этот принцип может быть продемонстрирован на синтаксических конструкциях разных рангов. Организация сложного предложения также дает возможность выявления тема-рематических отношений. При сочинении предложений они наличествуют в каждой из составляющих эти конструкции фраз.
Подчинение предложений допускает двоякий анализ: «изнутри» и «извне». Подход «изнутри» позволяет обнаружить иерархию тема-рематических связей, то есть на первом этапе определить тему и рему всего предложения в качестве «макроструктуры», а на втором этапе выделять «микроструктуры» с соответствующими темами и ремами [Перепеченко, 1972; Солганик, 1984]. Иными словами, подход «изнутри» позволяет анализировать изолированные предложения, требует обращения к контексту, учета тематической прогрессии, анафорических и катафорических связей, порядка расположения составляющих частей [Бессмертная, 1972; Власов, 1983; Хазов, 1984].
Заметим, что изначальная двучленность тема-рематических отношений легко обнаруживается в сложных конструкциях. Даже в конструкциях особого типа, как, например, включенных (вставных и вводных) предложениях, также проявляются тема-рематические связи с компонентами включающего предложения, причем обязательным и в этом случае является обращение к контексту. Включенные предложения служат средством градации информативности темы и ремы включающего предложения как базовых опорных пунктов развертывания сообщения [Ломов, 1979; Ляпон, 1982; Мамалыга, 1983].
Отстаивая двучленность тема-рематической конструкции как средства коммуникативной организации предложения, нельзя не возразить сторонникам нечленимости некоторых типов высказывания [Щерба, 1963; Панфилов, 1966; Слюсарева, 1986; Fries, 1995 и другие]. Членимость ситуации, описываемой неким предложением, не тождественна членимости синтаксической структуры, с одной стороны, а, с другой стороны, эта последняя допускает разные подходы к членению; в аспекте структурного синтаксиса – на подлежащее и сказуемое, в аспекте актуального синтаксиса – на тему и рему.
Думается, что в этом анализе необходимо учитывать такой коммуникативный фактор, как говорящий с его коммуникативным намерением, при котором тема-рематическое членение получает субъектно-предикатную ориентацию. Коммуникативное намерение автора выступает достаточно явно, когда тема и рема совпадает с подлежащим и сказуемым. Иными словами, во всех предложениях, которые описывают как бы нерасчленимую ситуацию, есть членимость, устанавливаемая намерением говорящего обратить внимание либо на одну сторону, либо на другую, то есть выделить какой-то один из компонентов ситуации и сделать коммуникативным центром его аналог в предложении [Николаева, 1981; Слюсарева, 1986].
