« Уральский государственный университет им. А.М.Горького На правах рукописи ...»
Плотность оценок в монологе Инны высокая. Они формируют левый член оппозиции: жизнь такая поганая жить охота. Негативно-оценочная лексика формирует новый очаг напряженности: Долбаный, заведенные, воры, убийцы сплошные, людоеды, страшные дела, боюсь, не верю, чтобы красота была на свете. Эмоционально-отрицательная оценка жизненного уклада передается существительными (воры, убийцы, людоеды), а также интенсивами (поганый, вкалывать, жрать, наяривать). Обращают на себя внимание высказывания, воспроизводящие с помощью экспрессивного повтора ритм однообразно-безысходной жизни: А там за городом – только лес, лес, лес, без конца лес, лес. Досада от неумения выразить четко и ясно свои мысли эксплицируется в высказывании, содержащем рискованный непристойный сексуальный намек: А я понимаю, когда вынимаю.
ОР Алексея включают пять переспросов и три реплики-непонимания, свидетельствующие об отсутствии обратной связи.
ОА и ОР Инны формируют тактики побуждения к речевому общению, оправдания своего речевого поведения, критики социальной ситуации, самораскрытия, самоосуждения. ОР Ольги отражает тактику осуждения речевого поведения партнера. Коммуникативный результат взаимодействия – разобщение. Для Инны – ощущение своей интеллектуальной неполноценности, сведение общения к примитивным намекам, для Алексея – недоумение, растерянность. Причина дисгармоничного результата – нетождественность субъективных картин мира, низкий уровень языковой компетенции одного из партнеров, несовмещенность коммуникативно-культурных пространств и, как следствие, ненормативный разворот общекультурного сценария.
ПРЕДКОНФЛИКТНЫЕ СИТУАЦИИ
Изучением конфликтов, их сущностью и причинами, типами и формами развития, способами их регулирования и разрешения занимается конфликтология (Бородкин, Коряк 1983; Скотт 1991, Иванов 1994, Андреев 1995, Кох 1997 и др.). Изучая динамику конфликта, ученые выделяют стадию зарождения, которая часто (но не всегда) имеет скрытый (латентный) характер. Латентная стадия продолжается до тех пор, пока одна из сторон не перейдет к действиям. В предконфликтной ситуации проявляется неосознаваемое или осознаваемое зарождение конфликта, происходит фиксация аспектов вызревания конфликта. Причиной зарождения конфликта может стать инцидент (какое-либо инициирующее событие: неприятный случай, недоразумение, столкновение), который может быть спровоцированным или неспровоцированным. В этой ситуации возникают и эксплицируются “различия в диспозициях, ценностях, обстоятельствах, правилах поведения, которые образуют потенциал противостояния” (Кох 1997:109). Возникают очаги напряженности. Нестандартность предконфликтной ситуации лишает общение автоматизма. Если одна из сторон нападает, другая вынуждена искать выход, обороняться.
Поведение участников в предконфликтной и собственно конфликтной ситуациях зависит от конкретных обстоятельств предмета разногласия, характера противоборства, целей, а также от других психологических, социокультурных факторов.
Рассмотрим ТФ-6. Партнеры по общению – Алексей и Михаил. Представим конституенты статусных и ролевых позиций коммуникантов в предконфликтной ситуации.
АЛЕКСЕЙ МИХАИЛ
юноша, не женат, 26 лет мужчина 35 лет, имеет семью
интеллигент, молодой специалист рабочий комбината
столичный житель (из Ленинграда) местный житель
квартирант, снявший комнату в квар- сосед Ольги
тире Ольги, любовницы Михаила любовник Ольги, человек с
С точки зрения Ольги и Михаила, завышенной сексуальной
потенциальный жених или любовник, самооценкой
хотя сам не помышляет об этом
чужой в социальной группе, к которой лидер в своей социальной группе
принадлежит партнер
Представим ТФ-6
МИХАИЛ (в темноте). Стой, кто идет…
АЛЕКСЕЙ. Свои…
МИХАИЛ. Темно, как у негра в заднице…
Нажал кнопку выключателя, включил на площадке свет. Долго в упор рассматривает Алек-
сея.
Здорово. Ты бык, а я корова. Бык останется быком, а корова с молоком. Гы-гы.
АЛЕКСЕЙ. Добрый вечер.
МИХАИЛ. Ты, что ли, квартирант?
АЛЕКСЕЙ. Наверное. Можно пройти?
МИХАИЛ. Стой. Давай, познакомимся, покурим, побазарим. Соседи, как никак. Ну, как? (Пауза). Откуда ты? Из Ленинграда. На комбинат, ага? На него. Насовсем? Сбежишь скоро. А в общагу чего не пошел? Местов нету. Квартиру снимаешь? Денег много. Скоро будет землетрясение, не слыхал?
АЛЕКСЕЙ. Я пойду, пожалуй, а? Устал.
МИХАИЛ. “Мы писали, мы писали, наши пальчики устали”. Ага? (Смеется). Я тебе на всякий пожарный скажу: тебе тут не обломится. А вот наломать я – могу. Зачем она тебе? Ты ей – зачем? Понял, нет, меня?
АЛЕКСЕЙ. Нет, не понял? В чем дело?
МИХАИЛ. Не понял. Поймешь скоро… Я тебя предупредил… Иди, иди… Иди, четырехглазый…
Анализ конституентов статусных и позиционных ролей коммуникантов выявляет противоречия, которые потенциально могут обусловить, спровоцировать конфликт: юноша – мужчина, интеллигент – рабочий, потенциальный любовник – любовник, потенциальный жених – любовник. Возможность конфликта определяется также психологическим состоянием Михаила – установкой на конфронтацию, сколонностью к агрессивному поведению, повышенной реактивностью. Он ведет разговор, определяет общую тональность общения, дает возможность партнеру осознать перспективу коммуникации.
Стратегические задачи Михаила: познакомиться с Алексеем (экспозиция диалога – “разведка боем”); закрепить стереотипное представление об интеллигенте, существующее в просторечной среде, как о невзрачном заумном очкарике, физически слабом и нерешительном (Чмошник какой-то, белый, в очках. Хрупкенький такой. Мальчик в очках, с виду – надавыш) распределить роли так, чтобы утвердить свое доминирующее положение: “Я” над “Другим”. Недостаточность культурно-фоновых знаний, отсутствие представления о навязываемой ему роли потенциального жениха или любовника, а также состояние физической усталости (Весь день работал, дела разбирал, устал) заставляют Алексея выбрать стратегию ухода в себя, а ролевая стратегия (столичный житель, интеллигент) задает этикетное поведение. Итак, выделяются контактоустанавливающая, когнитивная и ролевая стратегии, при ведущей роли последней. С другой стороны, обозначенные стратегии определяются подсознательной стратегией разграничения сфер “свое” – “чужое”, “свой” – “чужой”. Универсальность этой стратегии отражает общее свойство человеческого сознания членить мир на две сферы “свое” – “чужое” с резкой отрицательной оценкой всего того, что принадлежит “чужому” (Пеньковский 1989, Русский язык конца ХХ века 1996, Караулов 1997, Захарова 1998 и др.)
Представим оценочное содержание ТФ в виде блок-схемы.
КОММУНИКАТИВНАЯ ПАРТИЯ КОММУНИКАТИВНАЯ ПАРТИЯ
МИХАИЛА АЛЕКСЕЯ
1. А 1. ОР
Стой, кто идет? Свои…
2. ОР (невербальная)
Долго, в упор рассматривает •
3. ОА 3. Р
Здорово. Ты бык, а я корова. Бык • Добрый вечер.
останется быком, а корова - с молоком.
Гы-гы
4. А 4. ОР
Ты, что ли, квартирант? • Наверное.
5. ОР 5. А
Давай познакомимся, покурим, побазарим. • Можно пройти?
6.ОА 6.ОР
Откуда ты? Из Ленинграда. • Я пойду, пожалуй, а? Устал
На комбинат, ага? На него.
Насовсем? Сбежишь скоро. А в общагу чего не пошел?
Местов нету. Квартиру снимаешь? Денег много.
Скоро будет землетрясение, не слыхал?
7. ОА 7.Р
“Мы писали, мы писали…” (Смеется). (•••) Нет, не понял?
Тебе тут – не обломится. А вот наломать я – могу
Зачем она тебе? Ты ей зачем? Поня, нет, меня?
8. ОА 8.Р
Поймешь скоро. Я тебя предупредил. Иди, • А в чем дело?
четырехглазый
Подсознательная установка Михаила (первоначально настороженность, недоверие, затем презрение, враждебность, отрицательное отношение к чужаку, интеллигенту, возможному сопернику) выражена вербально и поведенчески. Этикетный отзыв свои не получает традиционного разворота, заданного общекультурным сценарием. Воспроизведем этот сценарный разворот:
- Кто там?
- Свои.
- Проходите.
- Спасибо.
В ТФ наблюдаем отступления от этикетных правил. Невербальная ОР – долгий, в упор взгляд, не предусмотренный этикетной нормой, – сигнал недоброжелательного отношения к партнеру, первый сигнал напряженности. Следующий шаг – подситуация приветствия. Как отмечает Н.И.Формановская, в формулах приветствия четко проявляется контактоустанавливающая функция речевого этикета. Здороваться – значит проявлять доброжелательность и уважение, вежливость по отношению к встретившемуся знакомому, а иногда и незнакомому человеку (Формановская 1984: 61). Стилистически-сниженное, грубовато-просторечное Здорово маркирует поведение Михаила как носителя просторечия и вместе с тем как коммуниканта, занимающего в ситуации общения доминирующее положение. Нарочитая демонстрация фамильярности, прибаутки, шутки-намеки с двойным смыслом характеризуют стиль общения Михаила как “грубовато-экспрессивный” (Прокуровская 1996: 117). Михаила можно охарактеризовать как балагура. Д.С.Лихачев отмечает, что балагурство – одна из национальных русских форм смеха, оно “разрушает значение слов и коверкает их внешнюю форму, … вскрывает нелепость в строении слов, дает неверную этимологию…, связывает слова, внешне похожие по звучанию (Лихачев 1984: 21). Например: (Здорово. Ты бык. Я корова. Бык останется быком, а корова с молоком. Шизики-френики и др).
Михаил отступает от хорошо известного ему сценарного принципа общения в ситуации знакомства. Ср. возможные общекультурные варианты:
- Будем знакомы! Меня зовут Михаил.
- А меня Алексей. Очень приятно.
- Вы наш новый квартирант? Рад с вами познакомиться.
- И я тоже.
- Я устал сегодня. Весь день работал, дела разбирал.
- Извините, не буду мешать. Отдыхайте. Потом поговорим и т.п.
Михаил намеренно создает ситуацию вызова, провоцирует столкновение с чужаком, человеком из другого мира. Стратегическая задача Михаила – установить иерархические отношения, указать партнеру его место в этой иерархии. Структурируется группа тактик. Доминантными являются тактики самоукрупнения и уничижения партнера.
Самоукрупнение Михаила проходит по линиям, определяемым по ОР И ОА:
Я – балагур, остряк, добродушный парень, настоящий мужик. Это прибаутки, шутки-намеки, невербальные ОР (смеется); типично мужские формулы отношения, обращения внимания, призыва, приветствия, знакомства: Здорово; Давай покурим, побазарим; Понял, нет? и т.п.;
Я – парень, который может за себя постоять. Здесь важны ОА и ОР, содержащие скрытые угрозы (Сбежишь скоро; Скоро будет землетрясение…) и прямые угрозы (Тебе тут не обломится, а вот наломать я – могу);
Я – человек благородный (Я тебя предупредил).
Уничижение партнера проходит по линиям:
Ты – чужак (Из Ленинграда. Ты, что ли, квартирант?; Местов нету; Тебе тут не обломится);
Ты – интеллигент-слабак (“Мы писали, мы писали, наши пальчики устали”; Иди, четырехглазый);
Ты – “богатенький” (подтекстная ОР “Мы таких презираем”): Денег много;
Ты – отвергнутый (Тебе здесь не обломится; Ты ей – зачем?)
Обращает на себя внимание противопоставление “мы – ты”, “я – ты, не наш, чужой, не из наших”.
Объектом оценивания становится партнер, его возможные поступки, внешний вид, а также сам говорящий.
Оценки Михаила – эмоциональные и сенсорные. Языковые средства выражения оценки содержат эмоционально-экспрессивную лексику (сбежишь, наломать, не обломится, четырехглазый); просторечную, сниженную лексику (здорово, побазарим, в заднице); экспрессивные синтаксические конструкции с контактным повтором (Иди, иди, четырехглазый); экспрессивные интонационные конструкции (Понял, нет, меня?). В оценочной партии Михаила нет прямых рациональных оценок. Оценочные смыслы выводятся из квазиоценочных высказываний (диалог в диалоге), где оценка-мнение (сбежишь) дается Михаилом на основании поселкового стереотипа восприятия интеллигента. Эмоционально-экспрессивный глагол сбежишь заражает негативом весь речевой отрезок. По мнению Е.М.Вольф, модальность угрозы – один из основных видов модальностей, включающих обязательный отрицательный знак (Вольф 1985:125), например: А вот наломать я – могу. Угроза – “разящий прием эмоционального воздействия” (Федосюк 1993: 17).
ОР Алексея соответствуют выбранной стратегии и содержат этикетные вопросы-просьбы (Ленерт 1982). Входящие в них аппроксиматоры (наверное, пожалуй) служат для смягчения категоричности.
Блок стратегий Михаила позволяет структурировать группу тактик: самоукрупнения и уничижения и иерархически связанных с ними тактик угрозы, запугивания, наскока, оскорбления, открытой и скрытой насмешки, фамильярности. Из них тактики угрозы, наскока, оскорбления, открытой насмешки провоцируют развертывание конфликта. Михаил настроен на победу в антагонистическом соперничестве. Выбранные Алексеем стратегии структурируют тактики эмоциональной сдержанности и скрытой обороны, направленные на предотвращение конфликта и отражающие стремление к взаимному невмешательству.
С общекультурной точки зрения ОА и ОР Михаила непозволительны, так как не соответствуют нормам поведения и правилам общения. Они, однако, привычны с точки зрения молодежной поселковой среды, так как формируются под воздействием некоего “языкового прессинга” в виде сложившихся речевых навыков горожан, родившихся и выросших в окружении просторечно-диалектной языковой стихии (Прокуровская 1996: 74). Балагурство Михаила в начале разговора не носит агрессивного характера. Он начинает с тактики сканирования, “прощупывания” партнера (Давай познакомимся, покурим, побазарим). Если бы Алексей принял “правила коммуникативной игры”, подхватил просторечные поселковые стереотипы и ответил бы: “Здорово. Как жизнь? Давай покурим, побазарим”, – ситуация развивалась бы по сценарию: “Пойдем посидим, выпьем” и т.п.
Коммуникация носителей разных речевых культур характеризуется отсутствием общих базовых стереотипов, информирующих о коммуникативной общности. Намечается конфликт культур, происходит социальное и личностное разобщение партнеров: Алексей интуитивно отчуждается от человека агрессивного, недоброжелательного, предпочитая уход в себя; Михаил намеренно демонстрирует презрение к человеку “не из нашего круга”, столичному слабаку, которого следует изгнать. Коммуникативный результат – разобщение, обострение отношений в начале знакомства.
Рассмотрим ТФ-7, отражающий предконфликтную ситуацию. Участники взаимодействия – Ольга и Михаил, носители одной культуры. В диалогическом взаимодействии Михаил ориентируется на Ольгу, а Ольга занимает позицию “Я” от “Другой”: ее целевая установка – разорвать отношения с партнером. Представим статусные и позиционные роли коммуникантов.
ОЛЬГА МИХАИЛ
молодая женщина, 28 лет мужчина, 35 лет
не замужем женат
после окончания школы нигде рабочий комбината
не работает
любовница (из милости) Михаила любовник (благодетель) Ольги
соседка Михаила сосед Ольги
Представим ТФ-7.
ОЛЬГА. <…> сегодня катастрофа будет, конец света, или через две недели…
Очень долго молчат. За окном раздается оглушительный крик. Ни Ольга, ни Михаил на него не обращают внимания.
МИХАИЛ. Одни вруны лечатся… болтают, что ни попадя. А ты слушаешь. Тоже мне…Вранье все. Вранье, поняла? Ты веришь, ага? Веришь?
ОЛЬГА. Конечно, верю! Конечно! А как же иначе? Как? (Пауза). Скорее бы, скорее бы нас всех засыпало, утопило бы, скорее бы!
МИХАИЛ (помолчал). Ну да. Ну да. Ну да. Дура ты. Такая жизнь хорошая, а ты вон чего… Люди вон как живут – позавидуешь! Живут себе. Стенки покупают, ковры, все хрусталем уставят – аж глаза радуются. А ты каркаешь. Скорее бы, скорее бы! Дура ты. В сказки веришь, ага? Книжки ты не читаешь, вот что. А я вот – читаю. (Смеется). Поняла? Вот, кстати, книжкам я должен за все спасибо сказать… В книжках у всех графов, князей были любовницы. Научили меня книжки! (Потягивается). Вот и ты у меня тоже – любовница! (Хохочет).
Ольга молчит.
Эй! Мурлин Мурло! Сними противогаз, слышишь? Нет, ну рассказать кому про мою любовницу – не поверят, засмеют! Скажут, с головой не дружу! Правда, мягкая ты… Тело у тебя хорошее… Учить тебя надо только многому… Любовницы, знаешь, что в постели делают? Во-от… А ты не хочешь, заставлять приходится. Ну, чего молчишь? Э? Ну? (Пауза). Ну, молчи, молчи…
Ольга смотрит в пол, не двигается.
Ладно, надулась! Еще зареви давай (Пауза)…(Снова потягивается) Эх, люблю жизнь! Сколько в ней радостей, сколько удовольствия, счастья! Любишь ты жизнь или нет, скажи, а? Любишь, нет, ну, скажи?
ОЛЬГА. Отстань. Иди уже вон домой. Надоел. Надоел! Сидишь тут, болтаешь, собираешь, что попало. Иди давай. Мать скоро с работы придет, ругаться будет, что свет палим…
МИХАИЛ. Ну придет, так придет, ладно. Мне-то что? (Смеется). Не суетись под клиентом, слышишь, а, Мурлинка?
ОЛЬГА (дернула плечом). Голова болит.
МИХАИЛ. Голова не попа – завяжи и лежи. (Хохочет). Ничего ты не понимаешь. Ни-че-го! Глупая-а-а. Глупая ты. Дура. Я тебе говорю, как в жизни все устроено хорошо, понимаешь? Поработал – отдохни – выпей, сил наберись, с бабами поиграй. А потом – опять работаешь и одно удовольствие вспоминать, как было хорошо и как еще лучше скоро будет. Бабы! Эх, бабы! Ничего вы в жизни не петрите! Ничего не смыслите в колбасных обрезках! “Бабы дуры, бабы дуры, бабы бешеный народ. Как увидят помидоры, сразу лезут в огород!” (Смеется). Не будет никакого землетрясения. Не будет и все. Я знаю. Я чувствую.
ОЛЬГА. Скорее бы все к чертовой матери рухнуло. Скорее бы, скорее, скорее.
МОЛЧАНИЕ.
МИХАИЛ. Я тебе подарю чего-нибудь скоро. Хочешь? Подарю. От Ирки заначу и подарю. Купить тебе колготок? Что молчишь?…(Пауза). Чего-то мне тебя жалко стало… Ладно, не обижайся. Ну, слышишь? Нет? Не обижайся, сказал…
ОЛЬГА. Миша, слушай… Слушай, Миша…Мишенька… Мне Бог пальцем грозит, когда приходит… Смотрит на меня так нехорошо, а, Миша? Слышишь, нет?
МИХАИЛ. Ну, опять с ума стала сходить? Не придуривайся! Опять свои мультики начала, ну?
ОЛЬГА. Нет, Мишенька. Дяденька такой с бородой. Толстый-претолстый. Настоящий. Бог. Бог он. Он все время ко мне приходит. Грозит пальцем и все. Отстань от меня, Миша, а? Отстань?
МИХАИЛ. Болтает чего-то. Не в настроении, что ли. Ага? Запридумляла. Вроде два месяца довольна была, радовалась, ждала, а теперь – надулась, завыдумляла? Я что-то не всасываю, чего ты, а?
ОЛЬГА. Миша, я тебе вообще говорю, вообще. Отстань от меня, а? Давай лучше разбежимся подобру-поздорову. Добром ведь это не кончится. Мне с Иркой твоей стыдно встречаться. А она у тебя беременная. Стыдно, жалко ее. И чего мы с тобой такое придумали? Любви ведь нету… От скуки все. Не надо больше. Уходи давай. Больше чтоб не появлялся. Хватит! У нас вон квартирант вчера приехал. Новый. Перед ним неудобно мне. Молодой специалист, только что отучился, из Ленинграда приехал, работать будет. Все, Миша. Уходи и не приходи больше, ладно? Больше я тебе двери не открою. Все. Уходи.
Снова крик за окном. Ольга и Михаил не обращают на него внимания.
Представим оценочное содержание взаимодействия партнеров в виде блок-схемы
КОММУНИКАТИВНАЯ ПАРТИЯ КОММУНИКАТИВНАЯ ПАРТИЯ ОЛЬГИ МИХАИЛА
1. А 1. ОР
Катастрофа будет, конец света… • Одни вруны… болтают, что ни попадя.
Вранье все.
2. ОР 2. А
Конечно, верю. Веришь?
3. ОА 3. ОР
Скорее бы нас всех засыпало бы, • Дура ты. Такая жизнь хорошая, а ты…
утопило бы, скорее бы! Люди вон как живут – позавидуешь!
А ты каркаешь. В сказки веришь?
Книжки ты не читаешь…
(Смеется. Потягивается).
4. ОР 4. ОА
Молчание • Вот и ты у меня тоже – любовница!
(Хохочет).
5. ОР 5. ОА
(Смотрит в пол, не двигается). (•••) Мурлин Мурло! Сними противогаз…
Рассказать кому про мою любовницу –
не поверят, засмеют! Скажут с головой
не дружу! Правда, мягкая ты… Тело у
[•] тебя хорошее… Любовницы знаешь, что в постели делают? А ты не хочешь,
заставлять приходится.
6. ОР 6. ОА
Отстань. Иди уже вон домой. Надоел! • Эх, люблю жизнь! Сколько в ней
Сидишь тут, болтаешь, собираешь, что радостей, сколько удовольствия, счас –
попало тья! Любишь ты жизнь или нет?…
7. А 7. ОР
Мать придет скоро. Ругаться будет… • Мне-то что? (Смеется). Не суетись
под клиентом…Мурлинка?
8. ОА 8. ОР
( Дернула плечом). Голова болит. Голова не попа – завяжи и лежи.
(Хохочет). Глупая ты. Ничего ты не понимаешь. В жизни все устроено
(•••) хорошо. Поработал – отдохни, выпей,
сил наберись, с бабами поиграй… и одно
удовольствие вспоминать…Бабы!
Ничего вы в жизни не петрите! Ничего
не смыслите в колбасных обрезках! “Ба – бы дуры, бабы дуры…” (Смеется).
9. ОА 9. ОР
Скорее бы все к чертовой матери (Молчание)
рухнуло. [•] Ну, надулась… Чего-то мне тебя
жалко стало…Ладно, не оби –
жайся.
10. ОА 10. ОР
Мишенька… мне Бог пальцем грозит… • Ну, опять с ума стала сходить.
Смотрит на меня так нехорошо… Не придуривайся! Опять свои
мультики начала, ну?
11. ОА 11. ОР
Отстань от меня? • Болтает чего-то. Не в настрое-
нии… Запридумляла.
12. ОР 14. 12. ОР
Давай лучше разбежимся подобру-поздо (•• •) - Я что-то не всасываю, чего ты?
рову. Добром ведь это не кончится. Мне с
Иркой твоей стыдно встречаться. Стыдно,
Жалко ее. Любви ведь нету. От скуки все.
Перед <квартирантом> неудобно мне. Уходи.
Экспозиция диалогического взаимодействия – прекословный диалог, диалог-спор.
Объект спора – известие о приближающейся катастрофе, конце света. Михаил оценивает тезис Ольги (Скоро будет катастрофа) как вранье, пытаясь убедить ее в обратном. Аргументируя, он пользуется непозволительными уловками, оскорбляет партнера: Дура, каркаешь, в сказки веришь. Жанровый сценарий “хамского спора” (Поварнин 1996) характеризуется пренебрежительным, презрительным тоном, хохотом, унижением, употреблением грубых слов, близких к брани (Поварнин 1996: 55). Провоцируется зарождение конфликта. Назревающий мировоззренческий конфликт, эмоциональный диссонанс партнеров обнажает конфликт личностный. Формированию конфликта способствуют ролевые функции. Доминирующая стратегия Михаила – ролевая. Роль опытного любовника, облагодетельствовавшего Ольгу (Радоваться должна, что я на тебя глаз положил; можно сказать пожалел), определяет частные стратегические задачи – самоутверждения, подтверждения незыблемости личностной сферы, доминирующей позиции и позиционной роли партнера (Вот и ты у меня любовница).
В рамках этих стратегий структурируются тактики самоукрупнения и уничижения партнера, тактики менторства, скрытой и открытой насмешки, инвективы, грубой, фамильярной интимизации, опровержения сторонней информации, а также уступки, смягчения отрицательного.
Самоукрупнение Михаила идет по линиям:
Я – привлекательный, опытный, сексуальный мужчина (В книжках у всех графов были любовницы, научили меня книжки. Любовницы, знаешь, что в постели делают, а ты не хочешь, заставлять приходится);
Я – умный, начитанный, знаток жизни (Вранье все. Книжки ты не читаешь, а я вот читаю);
Я – оптимист, любящий жизнь (Эх, люблю жизнь! Сколько в ней радостей, сколько удовольствия, счастья);
Я – шутник, балагур, остряк (Голова не попа – завяжи и лежи. Сними противогаз. Не суетись под клиентом, Мурлинка! Хохочет. Смеется ( два раза);
Я – снисходительный (Что-то мне тебя жалко стало. Я тебе подарю чего-нибудь скоро. Ладно, не обижайся).
Унижение женщины-партнера идет по линиям:
Ты – дурнушка (Мурлин Мурло; Сними противогаз. Рассказать кому про мою любовницу – не поверят, засмеют. Скажут, с головой не дружу, Вот и ты у меня любовница. Смеется);
Ты – баба, не разбираешься в жизненных ситуациях (Ничего ты не понимаешь. Глупая ты. Дура. Эх, бабы! Ничего вы в жизни не петрите! Ничего не смыслите в колбасных обрезках! “Бабы дуры, бабы дуры, бабы бешеный народ…”);
Ты – неопытная любовница (Учить тебя надо многому. Любовницы знаешь, что в постели делают, а ты не хочешь, заставлять приходится).
Стратегическая задача Ольги – сообщить любовнику о разрыве отношений. Это обусловливает развитие нестандартного сценарного варианта. Роль любовницы из милости требует реализации позиции “Я” под “Другим”, подчинения и выполнения всех требований партнера, согласия с его мнением, молчаливой покорности, то есть Ольга нарушает ролевые предписания. В коммуникативном взаимодействии намечается ролевой конфликт. В ролевой конфликт попадает личность, вынужденная в силу определенных обстоятельств выполнять социальные роли с противоречивыми, полностью или частично несовместимыми требованиями, ожиданиями к поведению исполнителя (Кох 1997:92). Для партнеров возникает фрустрирующая ситуация. Первоначально Ольга “оттягивает” вербализацию своего намерения – сценарий разрыва отношений с любовником в просторечной среде может закончиться скандалом и дракой. Но ее вербальные ОР (Отстань. Надоел. Иди уже вон домой) и невербальные ОР (Молчит. Смотрит в пол. Дернула плечом), выполняющие дисконтактную функцию, приоткрывают психологическое состояние подавленности, отчужденности, готовности к разрыву. Причина намечающегося конфликта – дисбаланс ролевых требований и ожиданий.
Самораскрытие психологического состояния Ольги идет по линиям:
Я- грешница, нарушившая вековые законы, живущая в страхе перед возмездием (Стыдно мне. Любви ведь нету. Мне с Иркой твоей стыдно встречаться, а она у тебя беременная. Добром это не кончится; Мне Бог пальцем грозит, смотрит так нехорошо. Скорее бы нас всех засыпало, утопило бы… Скорее бы все к чертовой матери рухнуло);
Я – раскаявшаяся в своем поступке (Давай лучше разбежимся подобру-поздорову; Стыдно мне).
В рамках стратегической задачи Ольги структурируются тактики капсуляции, отказа от контакта, осуждения ОР партнера, переключения на высокое, обращения к Богу.
Через весь диалог проходит мировоззренческая оппозиция: жизнь хороша жизнь хуже смерти. Слова-стимулы (катастрофа, конец света) получают для партнеров различные эмоционально-речевые коннотации и становятся основанием для осмысления (молчат) и развертывания темы отношения к жизни.
ОА и ОР Михаила содержат интеллектуальные и телеологические оценки, выраженные базовыми оценочными средствами: (Такая жизнь хорошая; Как в жизни все хорошо устроено; было хорошо и еще лучше скоро будет). Рациональные оценки получают дополнительные эмоционально-экспрессивные приращения, сочетаясь с плеонастическими неполнозначными словами (такая, так) и входя в состав экспрессивных интонационных конструкций. Положительные оценочные смыслы получают некоторые выражения, например: (Люди вон как живут – позавидуешь!).
Первый очаг напряженности с центральной обозначенной выше оппозицией формируется уже в начале диалогического взаимодействия. Михаил снимает собственную напряженность за счет оскорбления партнера (глупая, дура, бабы, не петрите), а напряженность партнера – с помощью грубовато-просторечной формулы извинения с оттенком снисходительности (Ладно... не обижайся! Не обижайся, сказал). Второй очаг напряженности связан с микротемой “любовница”. Эмоционально оценивается “Я”-телесное Ольги. Это нетрадиционный сценарный разворот: во время встречи любовников бестактно обсуждать внешность женщины. Напряженность частично гасится за счет включения в реплики аппроксиматора (правда), положительных рациональных оценок (ты мягкая, тело у тебя хорошее). Третий очаг напряженности связан с микротемой “жизненный уклад среды”. Внутренняя напряженность Ольги передается невербальными средствами, высказыванием с модальностью желания (Скорее бы нас всех засыпало, утопило бы…). Прием ретардации – намеренного оттягивания речевого высказывания – создает напряженность для Михаила: Миша, слушай; Слушай, Миша… Мишенька. Четвертый очаг напряженности формируется на стыке ОР партнеров: (Мне Бог пальцем грозит. Смотрит так нехорошо…Добром ведь это не кончится. Мне с Иркой твоей стыдно встречаться. А она у тебя беременная. Стыдно, жалко ее. Любви ведь нету. От скуки все. Не надо больше. Перед <квартирантом> неудобно – Я что-то не всасываю. Запридумляла. Не в настроении. Болтает чего-то). Ольга оценивает любовную связь в соответствии с общекультурными, христианскими представлениями; Михаил относится к этим представлениям презрительно. На стыке реакций намечается конфликт. Напряженность достигает “критической массы”. Реплика-стимул (У нас вон новый квартирант вчера приехал) – точка отсчета для новой коммуникативной ситуации – конфликтной, с криками, взаимными угрозами, оскорблениями, рукоприкладством.
Для спорного диалога характерны аргументативные оценки, способствующие реализации функции убеждения партнера в правомерности того или иного мнения. Например: Люди вон как живут – позавидуешь! Стенки покупают, ковры, все хрусталем уставят. Отметим и оценки с включенной точкой зрения, содержащие описание опыта окружающих, опору на традиции культурной среды: …не поверят, засмеют, скажут с головой не дружу. По мнению О.А.Михайловой, включение речи “другого” преследует ряд целей и прежде всего передает “объективную информацию,... квалифицирует чужое сообщение, чтобы либо подтвердить собственные взгляды либо противопоставить “другому” свою точку зрения” (Михайлова 1996: 135)
Тональность радостного мировосприятия, оптимистического приятия жизни передается невербальными (Смеется. Хохочет. Потягивается) и вербальными средствами. Эту функцию выполняют слова, обозначающие эмоции, а также междометие (Эх, люблю жизнь! Сколько в ней радости, удовольствия, счастья!) Эмоции одобрения, ликования, радости сменяются эмоциями осуждения, неодобрения, иронического отношения к точке зрения партнера и к той демографической социальной группе, к которой он принадлежит. Обобщенный образ этой группы оценивается с позиций непререкаемого мужского авторитета. Выделим здесь просторечную, сниженную лексику, экспрессивную просторечную клишированную формулу (дура; не придуривайся; бабы; не петрите; бабы … бешеный народ; не смыслите в колбасных обрезках). Роль опытного, сексуально привлекательного мужчины задает отношение к женщине как к бабе, чье место на кухне или с детьми, эмоционально невоздержанной (бешеный народ), глупой. Нормы просторечной культуры допускают по отношению к женщине инвективное поведение, в основе которого лежит стремление понизить ее социальный статус за счет доминирующего положения мужчины. Михаил видит в Ольге лишь один из объектов удовлетворения своих потребностей: Выпил – отдохни – с бабами поиграй. Ольга же отвергает любовь от скуки, которая осуждается и с точки зрения общих этических канонов.
В оценочной партии Михаила выделим не только оценки эмоциональные, интеллектуальные, но и сенсорные (мягкая ты); эстетические (Мурлин Мурло; сними противогаз); телеологические (Как в жизни все хорошо устроено: поработал – отдохни – выпей – сил наберись – с бабами поиграй) оценки.
Тональность безысходности, отрешенности, равнодушия, пессимистического мировосприятия манифестируется эмоционально-оценочными реакциями Ольги. Нейтральные глаголы с периферийными оценочными семами (утопить, рухнуть) в составе высказываний, содержащих модальность желания, получают положительные речевые коннотации. Оценки (так нехорошо; добром не кончится; подобру-поздорову) получают эмоционально-экспрессивное наполнение за счет инверсии, сочетания с плеоназмом: Бог пальцем грозит, смотрит на меня так нехорошо. В ОР: Стыдно встречаться; Стыдно, жалко ее соединяется модальное (оценочное) отношение и значение состояния. Г.А.Золотова выделяет подобные слова в особый лексико-грамматический класс слов со статусом категории оценки (Золотова 1982: 280). Коммуникативно значимы невербальные ОР. Оценочная партия Ольги включает оценки: эмоциональные, этические (стыдно, она ведь у тебя беременная).
Итак, мы проследили как формируется предконфликтная ситуация, созревает мировоззренческий и личностный конфликт. Ольга не реагирует на оскорбления Михаила, так как они ожидаемы, привычны. Капсуляция – интуитивный акт самосохранения, не причиняющий вред партнеру, вербальное поведение которого предсказуемо. В данной культурной среде оно не воспринимается как собственно агрессивное в силу своей обычности. Поведение Ольги разрушает сценарный стереотип. Она не реагирует по типу “сам дурак”, “на себя посмотри”, не прельщается материальным, не обольщается жалостью, не капризничает, переключает разговор на высокое и тем самым провоцирует коммуникативную нестыковку. Общий коммуникативный результат – разрушение основ обратной связи.
.КОНФЛИКТНЫЕ СИТУАЦИИ
Если предконфликтная ситуация отражает осознаваемую или неосознаваемую фиксацию в развитии отношений аспектов вызревания конфликта, возникновение противоречий, накопление “конфликтной массы”, то конфликтная ситуация – это столкновение интересов, стремлений, индивидуальных целей людей, вызывающее определенные действия. Стремление одной из противоборствующих сторон реализовать свои интересы сочетается с желанием нанести ущерб другой стороне, блокировать ее действия, “уничтожить” соперника.
Конфликтологи отмечают в качестве сопутствующего условия конфликта наличие инцидента. “Конфликт – это конфликтная ситуация плюс инцидент” (Бородкин, Коряк 1983: 101).
Большое значение имеет также фактор конфликтности человека. Выделяются ситуативно конфликтные и перманентно конфликтные личности (там же: 101). Для первой разновидности людей конфликтность не свойство характера, а следствие конфликтной ситуации. Их готовность идти на конфликт вызывается невозможностью в данной ситуации использовать иную стратегию. Вторая разновидность людей – индивиды, для которых конфликтность – постоянное свойство их поведения, вытекающее из особенностей характера. По выводам С.А.Сухих, конфликтный тип личности “имеет тенденцию к импульсивному поведению, реализуемому через малые стратегии, к доминированию в роли говорящего, эгоцентричности, к морализации аспектов темы общения, к доминированию маркеров со значением неуверенности, пессимистичности, к иронии, сарказму, к конфликтному столкновению интенций” (Сухих 1998: 19). Описывая признаки скандалиста, М.А.Долинина фиксирует его напряженное, возбужденное состояние и его провокационное поведение (Долинина 1997: 53).
Обобщая исследования по конфликтологии, можно выделить несколько типов стратегий в конфликтной ситуации: 1) соперничество, конкуренция; 2) игнорирование, уклонение от конфликта; 3) компромисс; 4) сотрудничество.
Рассмотрим ТФ-8, отражающий диалогическое взаимодействие в конфликтной ситуации.
Коммуникативные партии ведут Алексей, Михаил, Ольга, Инна. Представим ролевые позиции коммуникантов.
АЛЕКСЕЙ МИХАИЛ ОЛЬГА ИННА
интеллигент рабочий не работает рабочая
столичный житель местный местная местная
навязанная роль потенци- любовник О. любовница М. сестра О.
ального жениха, любовника
делает его соперником М. соперник А.
Представим ТФ-8
Истошные крики за стеной.
АЛЕКСЕЙ. Я разберусь! Человек должен, обязан действовать! Иначе цепь случайностей приведет его…(Быстро пошел к двери Ольга повисла на нем).
ОЛЬГА (кричит). Не ходите! Он вас убьет! Не ходите! Нет!
Алексей вырывается из рук Ольги, открывает дверь на площадку, суетливо стучит в соседнюю квартиру.
ИННА (на кухне курит). Господи, как мне все надоело… Как мне уже жить не хочется… Господи!!! (Плачет).
Михаил вышел на лестничную площадку.
АЛЕКСЕЙ. Послушайте! Что вы делаете! Как вам не стыдно! Бить женщину подло! Опомнитесь! Стыдно! Нельзя! Что с вами?! Прекратите!!!
МИХАИЛ (тихо). Заманал – не пробегал?
АЛЕКСЕЙ. Я прошу вас немедленно прекратить издевательства! Слышите?
МИХАИЛ (угрожающе). А ну – урыл отсюда…
ОЛЬГА (кричит из-за дверей своей квартиры). Не трогай его! Опять нализался! Не тронь его! Только попробуй его тронуть!
МИХАИЛ. Вместе, что ли, хочете получить? Ага? Спелись уже? Ах вы, соски грязные, пластмассовые, страшные… Ах вы, суки…
АЛЕКСЕЙ. Е сметь ругаться при женщинах! Не сметь!!!
Михаил схватил Алексея в охапку за волосы, раза два стукнул об колено головой – беспощадно, садистски. Крики, вопли. Толкнул Алексея в квартиру Ольги. Ушел к себе. Алексей не пикнул даже. Лежит на полу, не шевелится. Ольга кричит, плачет, пробует поднять его.
ОЛЬГА. Говорила вам… Говорила вам… Зачем вы полезли?
ИННА (сидит на кухне). Господи, да кто бы меня забрал отсюда?! Кто бы меня забрал?! Су-ки, за-бе-ри-те меня отсюда! (Кричит). “Там вдали за рекой зажигались огни-и-и-и!!!”
ОЛЬГА. Помоги ему! Инна! Человека убили! Убили! Убили! Кровь!!! Смотри, кровь!!! Приезжего человека убили!!! Не умирайте!!! Не умирайте!!! Умирает!!! Ай, ай, ай!!!
Хватает Алексея, целует его, трясет, пачкает кровью. Алексей вырвался, оттолкнул Ольгу, тихо:
АЛЕКСЕЙ. Дура, что ты орешь… Пошла вон… Идиотка… Дура, пошла вон, дураююю
Шатаясь, ушел в свою комнату, упал на раскладушку. Ольга сидит на полу, в коридоре, затравленно оглядывается то на дверь комнаты Алексея, то на Инну, которая продолжает орать на кухне во всю глотку песню…
ОЛЬГА (кричит). Господи, приди ко мне! Выполни, что прошу! Сделай, Господи! Господи, скорее бы нас всех трахнуло, скорее бы нас всех завалило бы, Господи, забери меня к себе! Господи, дай смерти мне, Господи!!!
ИННА (кричит). Забери меня отсюда! Забери меня отсюда!!!
ОЛЬГА. Меня! Меня Заберите!!! Заберите меня!!! Меня!!! Меня!!! Меня!!!
ИННА. Меня заберите!!! Меня!!! Заберите меня!!!
ОЛЬГА. Меня!
ИННА. Меня! Меня! Меня!
ОЛЬГА. Меня!
Представим оценочное содержание ТФ-8 в виде блок-схемы.
КОММУНИКАТИВ. КОММУНИКАТИВ. КОММУНИКАТИВ. КОММУНИКАТИВ.
ПАРТИЯ АЛЕКСЕЯ ПАРТИЯ МИХАИЛА ПАРТИЯ ОЛЬГИ ПАРТИЯ ИННЫ
1. ОА 1. ОР 1. ОР
Разберусь. Человек должен, • Не ходите. Он вас • Как мне все надое-
обязан действовать! убьет ло. Как мне уже
жить не хочется…
2. ОА 2. ОР (Плачет).
Как вам не стыдно! (•••) Заманал – не пробегал?
Бить женщину подло!
Опомнитесь! Нельзя!
3. ОА 3. ОР
Я прошу вас немедленно • А ну – урыл отсюда
прекратить издеватель-
ства!
4. ОР 4. ОР 4. ОА
Не сметь ругаться • Спелись уже? Ах вы, • Не тронь его!
при женщинах соски грязные, пласт- Опять нализался!
массовые, страшные…
Ах вы, суки…
5. ОР 5. ОА 5. ОР 5. ОР
Не пикнул даже Схватил за волосы. 2 раза Кричит. Плачет. Господи, да
стукнул об колено головой Говорила вам. Зачем кто бы меня
беспощадно, садистски. вы полезли? забрал отсюда?
Уходит. [•] • Су-ки, за-бе-ри-
те меня отсюда!
(Кричит, поет).
•
6. ОР 6. ОА
(Оттолкнул) Дура, что ты Приезжего человека
орешь? Идиотка. Пошла вон! Убили! Не умирайте!!!
(Уходит) (•••) Ай, ай, ай!!! (Хватает,
целует, трясет).
7. ОР 7.ОР
Господи, скорее бы нас Меня,
всех трахнуло, завалило бы… меня
Господи, забери меня, дай забери!!!
мне смерти!!! (•••)
Поводом к возникновению открытого вербального конфликта между Алексеем и Михаилом становится избиение Михаилом своих домочадцев – беременной жены и детей. Семейный скандал сопровождается криками, шумом, бранью и дракой. ОА и ОР Алексея обусловлены установкой на недопустимость бездействия в подобных ситуациях (Человек должен, обязан действовать), на необходимость соблюдения общекультурных этических норм (Стыдно, подло, нельзя бить женщину). Общекультурный стереотип диктует Алексею выбор регулятивной стратегии, направленной на предотвращение драки, погашение и элиминацию конфликта. Эта стратегия в свою очередь определяется когнитивной (поднимать руку на женщину безнравственно) и ролевой (поборник высокого, миссионер). Присутствие наблюдателей – Ольги и Инны – заставляет Алексея действовать быстро и решительно.
Самоукрупнение Алексея проходит по линиям, выявляемым из ОА и ОР и приводит к позиции “Я” над “Другими”. Алексей чувствует свое нравственное превосходство:
Я – защитник слабых, поборник этических ценностей (Бить женщину подло! Стыдно! Нельзя! Я прошу вас немедленно прекратить издевательства);
Я – благородный, гуманно поступающий человек, морализатор (Я разберусь! Не сметь ругаться при женщинах!);
Уничижение партнера проходит по линиям: Ты – нарушитель общепринятых морально-этических норм; Ты – циник, сквернослов; Ты – алкоголик, не контролирующий свое поведение (Опять нализался; Опомнитесь, что вы делаете?).
Вынужденный переход на роль мальчишки, оскорбленного, униженного в присутствии женщин, заставляет Алексея выйти за границы литературно-ориентированного поведения, переключиться на другой языковой код, забыть этикетные нормы и реагировать по-другому. Цель такого перехода детерминируется особенностями человеческой психики, имеет компенсаторное значение: чтобы хоть как-то повысить свой статус, Алексей прибегает к инвективе. Мена коммуникативной роли обусловливает выбор стратегии разрыва контакта с партнерами.
В границах выбранных стратегий Алексея структурируются тактики самоукрупнения, диктата, отказа от коммуникативного сотрудничества, оскорбления. Осознанное проигрывание роли миссионера влечет отбор таких языковых средств, как императивные экспрессивные конструкции, включающие отрицательную оценку поступков Михаила, конструкции с модусом долженствования (Человек должен, обязан действовать), выводящие на положительную нормативную оценку, морализаторские оценки, выраженные оценочными словами (стыдно, подло). Тональность возмущения, негодования создается за счет лексики с периферийными оценочными семами, получающей дополнительные эмоциональные приращения (издевательство, ругаться).
Принятая добровольно роль ментора, учителя жизни воспринимается партнерами без понимания; навязанная роль “посмешища, мальчишки” Алексеем не принимается и разбивается инвективностью; ожидаемая партнерами роль любовника, соперника Алексеем не признается. Формируется некий ролевой хаос. Причем ролевая беспомощность характеризует поведение человека воспитанного, образованного, знающего правила общения.
ОА и ОР Михаила обусловлены импульсом потребности, определяемой условиями и обстоятельствами коммуникативной ситуации, а также скрытой ревностью к сопернику. Ролевая стратегия (лидер, сильный, умеющий постоять за себя мужчина, любовник) и когнитивная стратегия (женщина – вещь, принадлежит сфере “свое”) определяют установку на конфронтацию, соперничество. Михаил избивает Алексея беспощадно, садистски. В условиях конфликта физическое насилие, драка – мужская форма реагирования. Содержание вербальных ОР раскрывает психологические особенности личности Михаила: неспособность контролировать свои действия в условиях экстремальной ситуации, физическая распущенность, повышенная агрессивность. Из ОР Михаила выявляются тактики угрозы и инвективы. На языковом уровне это проявляется в выборе эмоциональных оценок, включающих бранную, жаргонную лексику (урыл; суки); эмоционально-экспрессивных существительных, прилагательных и глаголов (спелись; заманал; соски); словосочетание соски грязные, пластмассовые, страшные построено на бытовых ассоциациях, эксплицирующих темный сексуальный намек, оскорбление. Отметим экспрессивные интонационные предложения, например: Ах вы …!
Стратегическая задача Ольги – не допустить открытой конфронтации Алексея и Михаила. Частотность, повторяемость подобных ситуаций в замкнутом ККП дает возможность Ольге прогнозировать деструктивный коммуникативный результат, поэтому ее ОА и ОР формируют тактики предупреждения и запрета вступать в коммуникативный контакт, защиты (Алексея). Неэффективность этой группы тактик обусловливает применение инвективы. Импульсивное поведение определяет выбор императивных конструкций. По справедливому мнению Е.М.Вольф, “оценочный смысл приобретают… те императивные конструкции, где сама ситуация может оцениваться как отрицательная (часто на основе социальных конвенциальных установок)” (Вольф 1985: 127). Физическая расправа над Алексеем вызывает импульсивные эмоционально-оценочные реакции: ужас, страх, панику, слезы: Человека убили! Убили! Убили! Кровь!!! Не умирайте!!! Ай, ай, ай!” и под.
Исследователи разговорной речи отмечают, что партнеры по общению часто прибегают к использованию речевой гиперболы, в которой реализуется идея преувеличения (Матвеева 1997). Гиперболизированные ОА И ОР служат для экспликации внутреннего душевного состояния, воздействия на партнеров, привлечения внимания. Количественная интенсификация оценки здесь достигается с помощью повтора. Вообще качественная и количественная интенсификация оценок характерна для женской речи. Так, Е.А. Земская, М.А.Китайгородская, Н.Н.Розанова отмечают, что в “женские тексты” выплескивается вся гамма эмоциональных переживаний. Женскую речь характеризует тенденция к интенсификации оценки, отличает более высокая концентрация эмоционально-оценочных слов и конструкций (Земская, Китайгородская, Розанова 1993: 129-135). Наши данные подтверждают выводы исследователей. Например, отметим частотность и стереотипность эмоционально-оценочных реакций, типичных для женщин: ИННА (рыдает). Сестричка моя милая! Прости, что я тебя обижала! ОЛЬГА (кричит, вопит истошно). Бо-о-о-ог!!! Приди ко мне! Забери меня! ИННА. Да чтоб ты провалился, дубина стоеросовая! ИННА (плачет). Господи! Как мне все надоело! Как мне уже жить не хочется! и под.
Вербальные эмоционально-оценочные реакции Инны раскрывают психологическое состояние безысходности. Она выбирает стратегию неучастия в конфликте. В рамках этой стратегии структурируются тактики игнорирования коммуникативных действий партнеров, капсуляции. Эти тактики выявляются из ОР, представленных экспрессивными конструкциями (Господи, как мне все надоело! Как мне уже жить не хочется!); конструкциями с интонационными растяжками компонентов (Су-ки, за-бе-ри-те меня отсюда!); конструкциями с модусом желания (Господи, да кто бы меня забрал отсюда?!). Средства выражения тональности безысходности, отчаяния зафиксированы и в авторских ремарках (Кричит. Поет. Плачет). Крайняя форма отчаяния проявляется в фактическом выходе из коммуникативной ситуации, отсюда обращение к Богу, мольба о смерти как избавлении от невыносимой жизни.
Напряженность задается самой коммуникативной ситуацией и психологическим состоянием партнеров. Она проявляется уже в начале диалогического взаимодействия, нарастает ступенчато и не исчезает до конца взаимодействия: Алексей, Ольга и Инна остаются в состоянии постконфликтного синдрома, о чем свидетельствуют нравственное и физическое унижение, отчаяние, обращение к Богу, мольба о смерти. Очаг напряженности формируют ОА и ОР Алексея: увещевание, апелляция к совести, просьба сменяются приказом и категорическим запретом. Языковые средства создания напряженности: экспрессивные синтактические, интонационные конструкции, оценочная лексика (стыдно, подло, издевательства). Поле напряженности создается инвективными конструкциями, риторическим вопросом, содержащим угрозу, а также невербальными средствами (хватает, целует, трясет, плачет, поет).
Частотность конфликтных ситуаций, заканчивающихся дракой, обусловливает характер ОА и ОР носителей просторечной среды. ОР отражают их асоциальность, равнодушие.
Тезис о том, что в каждой социальной группе существуют свои поведенческие и речевые стереотипы, подтверждается исследованиями социологов, психологов, лингвистов, культурологов (Лотман 1997; Ларин 1977; Барт 1989; Крысин 1989; Андреева1997; Ерофеева 1998). Кроме групповых, существуют также индивидуальные нормы, отражающие индивидуальную культуру, представляющие “индивидуальное преломление общекультурных и ситуативных норм в практике языковой личности” (Стернин 1996: 14). Сходство индивидуальных и групповых норм, взглядов, ценностей координирует поведение людей, вызывает чувство взаимной симпатии. Это приводит к еще большему сближению норм и выработке в конечном итоге единой групповой нормы. Групповые и общекультурные нормы могут совпадать, а могут расходиться. Ср., например, ОР Алексея, носителя общей культуры, на избиение Михаилом жены и детей: Стыдно, подло, нельзя бить женщину! и ОР Инны: Пусть скубутся.
Инвективные формы, сниженная лексика, выражения, включающие темные сексуальные намеки, – словом, то, в чем проявляются квазиправа языковой личности на аксиологическую свободу, нормативны для изображаемого Н.Колядой ККП, для данной субкультуры. В.И.Жельвис отмечает, что в пределах социального слоя, общающегося на подобном социолекте, его “своеобразный вокабуляр” есть норма, а не некая “ненормативная лексика”. Инвективное поведение как способ “отвести душу”, разрядиться становится привычным, инвектива девальвируется (Жельвис 1990:8). Выделим также индикаторную функцию инвективы: она служит средством отграничения “чужих” и опознания “своих”.
Совпадение индивидуальных и групповых норм внутри данной культуры и расхождение их с общекльтурными нормами приводит к рассогласованности оценок, выстраивающих анализируемую ситуацию, к конфликту. Коммуникативный результат для Михаила, Ольги – разобщение; для Инны – капсуляция, уход в себя; Для Алексея – отчуждение, разочарование в идее изменить жизнь города, отказ от роли миссионера: Не выходит из меня миссионера. Н.Коляда отрицает облагораживающую функцию литературно ориентированного поведения, не видит оснований для продуктивного диалога культур.
Рассмотрим ТФ-9, отражающий конфликтную ситуацию с деструктивным результатом. Участники взаимодействия – Ольга и Алексей. Ролевые позиции партнеров следующие.
АЛЕКСЕЙ ОЛЬГА
мужчина с уязвленным самолюбием женщина
агрессор обвинитель
жертва
Представим ТФ-9
ОЛЬГА. Что вы ей сказали? Зачем вы ее обманули?
АЛЕКСЕЙ. Помолчи! Ничего я никого не обманывал! Люди сами себя обманывают, сами! Она сама все решила, без меня, сама! Да пусть едет, пусть! Мне-то что? Пусть едет, куда хочет!
ОЛЬГА. Вы же ее бросите на вокзале каком-нибудь… Куда она потом денется? Куда?
АЛЕКСЕЙ. Пусть едет, куда хочет. Мне все равно. (Пауза). Да у меня в Ленинграде трехкомнатная квартира. Места всем хватит. Действительно, должен же я хоть кого-то спасти? Пусть едет! Вот так, поняла?
ОЛЬГА. Вам письмо от родителей приходило, там обратный адрес был, я видела…
АЛЕКСЕЙ. Нет, это потрясающе! Все бумаги мои она проверила, перерыла! Грязное белье мое она рассматривает! Письма мои она читает!..
ОЛЬГА. Чужие письма я не читала… Неправда! Я только посмотрела на конверте обратный адрес! Я чужих писем не читала! Не читала я! Я не виноватая, что ваши родители на конверте обратный адрес написали! А если написали – значит, всем читать можно обратный адрес! Никакой квартиры у вас в Ленинграде нет – письмо-то было из Курска! Писем я ваших не читала! А роман я ваш читала потому, что вы сказали, что вы для всех его пишите! Для всех людей! А я тоже человек! Вы сказали, что хочете романом людей переделать! А я тоже хочу переделаться! (Кричит). А грязное белье ваше торчало из-под матраса, когда я в вашей комнате пол мыла! И мне вас жалко стало! Вот и все! Уезжайте скорее, уезжайте скорее, чтобы вы только меня не мучали, не мучали! У меня все беды от вас пошли! Я думала, что вы хороший! А вы плохой! Вы играете, как артисты в кино играют! Себя обманывают! Вы не артист Бурков, и мы вам тут – не кинокомедия! Ясно?! Уезжайте, Алеша! Только мне вас жалко, жалко почему-то, жалко! Бог с вами, уезжайте!
АЛЕКСЕЙ. Молчать! Жалостливая какая нашлась! Молчать! Жалеть она меня будет! Амеба, низший уровень развития! Иди к своему жлобу, убирайся!
ОЛЬГА. Жалко мне вас, жалко, жалко, жалко…
АЛЕКСЕЙ. Заткнись, сказал?! А то получишь сейчас у меня!
Пауза. Смотрит на Ольгу.
Постой-ка… Что же это я, а? Вот так вот уеду, и все будут говорить, что из-за тебя? (Взял бутылку, пьет из горлышка). Значит, я ни за что, ни про что получал? Так, выходит, что ли?
ОЛЬГА (пятится в большую комнату). Не надо, Алеша…Что вы придумали такое… Не надо…Вы ведь не такой…Вы просто сейчас пьяный…Идите уже на вокзал…Не надо, Алеша…Бог вам не простит, что вы?
АЛЕКСЕЙ. Интересно, почему это – не надо? Другим с тобой можно, а мне нельзя? Когда-то ведь надо начинать? Правильно? Ну вот, ты мне все и покажешь… Сколько уже можно себя хранить? Хватит, пора уже… Всемирная пошлость подсказывает: пора, пора… Иди давай сюда, ну?
ОЛЬГА (пятится, идет в “темную” комнату, не спуская с Алексея глаз; испуганно). Нельзя, нельзя… Бог накажет вас, Бог все видит, все…
АЛЕКСЕЙ (идет за ней в “темную” комнату). А за что меня наказывать? За что? Да и сама сказала: нету Бога, ушел он, нету его… Ну, ну? Раздевайся! Как ты перед ним раздевалась, ну? Покажи! Что ты делала? Танцевала перед ним, да? А передо мной не хочешь, да? А ну, танцуй, танцуй, покажи, какая ты, ну, танцуй, ну?!
ОЛЬГА. Не надо, Алешечка, прошу вас, миленький, не трогайте меня, пожалуйста, не надо, прошу вас, не надо…
АЛЕКСЕЙ. Ладно! Будешь тут разговоры разговаривать! Сама ведь тащила меня в постель, раздевалась, а теперь чего, а? Иди давай, тварь подлая, иди сюда, иди, иди, иди, ложись!!! Мурлин Мурло!!!!!
Представим оценочное содержание ТФ-9 в виде блок-схемы.
КОММУНИКАТИВНАЯ ПАРТИЯ КОММУНИКАТИВНАЯ ПАРТИЯ
ОЛЬГИ АЛЕКСЕЯ
1. ОА 1. ОР
Зачем вы ее обманули? • Ничего я никого не обманывал.
Люди сами себя обманывают.
Мне-то что.
2. ОА 2. ОР
Вы же ее бросите ее на вокзале… • Мне все равно. Должен же я хоть
кого-нибудь спасти?!
3. А 3. ОР
Обратный адрес <ваш> видела… (•••) Нет, это потрясающе!
Писем я ваших не читала! Все бумаги мои проверила, перерыла!
Неправда. Грязное белье мое она рассматривает!
Письма мои она читает!
4. ОА 4.ОР
А я тоже человек! А я тоже хочу Жалостливая какая нашлась!
переделаться! Уезжайте скорее, чтобы Жалеть она меня будет!
меня не мучали! У меня все беды от вас Амеба, низший уровень развития!
пошли! Я думала, что вы хороший! (•••) Иди к своему жлобу, убирайся!
А вы плохой! Вы играете, как артисты в
кино играют! Себя обманывают! Вы не
артист Бурков,и мы вам тут – не кинокомедия!
Мне вас жалко, жалко…
Бог с вами…
5. ОА 5. ОР
Жалко мне вас, жалко, жалко, • Заткнись… А то получишь сейчас
жалко… у меня! Что же это я? Ни за что ни про
что получал? (Смотрит на Ольгу).
6.ОА 6.ОР
Не надо… Вы ведь не такой… Просто Другим можно, а мне нельзя?
пьяный… Бог вам не простит… • Сколько уже можно себя хранить?
7. ОА 7. ОР
Нельзя…, Бог накажет вас (Пятится, • Сама сказала: нету Бога…
не спуская глаз с А.; испуганно) Раздевайся! А ну, танцуй, покажи,
какая ты, ну, танцуй, ну?
8. ОА 8.ОР
Не надо, Алешечка, прошу вас, миленький, Будешь тут разговоры разговаривать!
не трогайте меня, не надо, прошу вас… Сама ведь тащила меня в постель, раздевалась… Иди, давай, тварь подлая,
(•••) иди, ложись!!! Мурлин Мурло!!!!!
(Схватил О., повалил на топчан).
Экспозиия диалога – спор, отражающий взаимные претензии, упреки, взаимные нападки. Инициатор обвинений – Ольга, защищающая сестру. Стратегия обвинения обусловлена ролевой позицией Ольги. Характеризация партнера проходит по линиям, выявляемым из ОА И ОР:
Ты – лжец, обманщик (Зачем вы ее обманули? Никакой квартиры у вас в Ленинграде нет);
Ты – манипулятор, плохой актер, занимающийся самообманом (Вы плохой! Вы играете, как артисты в кино играют! Себя обманывают! Вы не артист Бурков, и мы вам тут – не кинокомедия);
Ты – причина страданий (У меня все беды от вас пошли).
Аргументы Ольги основаны на очевидных фактах и тактике самоутверждения: Я тоже человек. Самозащита, самооправдание проходит по линии: Я – честная, душевная, как любая женщина (Чужие письма я не читала… Я не виноватая, что ваши родители на конверте обратный адрес написали! А если написали – значит, всем читать можно обратный адрес! Писем я ваших не читала! А роман читала, потому что вы сказали, что вы для всех его пишите! Для всех людей! А я тоже человек!… А грязное белье ваше торчало из-под матраса, когда я в вашей комнате пол мыла! И мне вас жалко стало!).
Психологическая оценка (Только мне вас жалко! Жалко мне вас, жалко, жалко, жалко…) включает косвенную обобщенную оценку партнера – жалко, потому что не такой как другие, потому что занимаешься демагогией и самообманом, манипулируешь чувствами других людей, живешь в придуманном мире, потому что пустой и ничтожный. Великодушие Ольги (Бог с вами, уезжайте!) определяет ее позицию как “Я” над “Другим”. Чтобы понизить ее статус, партнер прибегает к инвективе и прямому насилию, фактически зеркально следует стереотипам поведения поселкового парня. Алексей находится в состоянии внутриличностного ролевого конфликта. Он придумал для себя роль писателя-романиста, поборника нравственности и самосовершенствования, уподоблял свою жизнь импровизированному спектаклю: Я работаю над ним <романом> вот уже много лет, лишаю себя личной жизни, чтобы сделать свой роман настоящим, великим! Навязанная ему роль посмешища (По твоей милости я смешной!), козла отпущения, разоблачения Ольги (Вы играете, как артисты в кино играют!) задают фрустрацию. Алексей чувствует себя несправедливо обиженнымстановится агрессивным, как все. “Агрессией в отрицательной реакции на фрустрацию человек снимает напряжение за счет вспышки гнева, раздражения, направленного на другого человека” (Речевая агрессия и гуманизация общения в средствах массовой информации 1997:94). В границах стратегии нападения формируются инвективные тактики. Одновременно идет самозащита:
Не я, а ты – подлая, низкая, бесчестная (Бумаги мои проверила, перерыла! Грязное белье мое она рассматривает! Письма мои она читает!);
Я – честный, мудрый, разбираюсь в жизни (Ничего я никого не обманывал! Люди сами себя обманывают, сами!).
Мена роли (жертва насильник, агрессор) в изображении драматурга проявляется в реализации сексуально ориентированной стратегии. Ситуация развивается по стандартному сценарию поселковой культуры: ссора перерастает в физическую расправу над женщиной. Алексей присваивает “чужой” языковой код, зеркально воспроизводит “чужие” тактики и культурный сценарий.
ОА и ОР Алексея и Михаила почти зеркально соотносятся. Ср.:
МИХАИЛ АЛЕКСЕЙ
дура амеба
глупая низший уровень развития
Мурлин Мурло Мурлин Мурло
орать будешь в морге заткнись
крокодилина какая кошка драная
падла, вошь, сучка, блоха дебилка, дура набитая, тварь подлая
Я ведь и прибить могу Получишь у меня
Риторический вопрос (Другим с тобой можно, а мне нельзя?) трансформируется для Алексея в прямой вопрос, на который он дает ответ: Раздевайся! Как ты перед ним раздевалась, ну? Покажи! Что ты делала? Танцевала перед ним? …А ну, танцуй, танцуй, покажи, какая ты!… Иди, давай, тварь подлая… Мурлин Мурло!!!!! Можно говорить о частичном наложении культурных сценариев: в просторечной среде не принято танцевать перед мужчиной в ситуации любовной игры. Реминисценции актуализируют элементы инокультурного сценарного варианта, вызваны осознанным намерением унизить и оскорбить Ольгу.
Диалогическое взаимодействие отражает механизм переключения культурных ролей партнеров. Алексей начинает действовать по стереотипам поселковой субкультуры, злорадствует, проявляет равнодушие, Ольга – по стереотипам общенациональной (литературно ориентированной) культуры. Она, обнаруживая народное, женское начало, стремится переключить Алексея на высокое.
ОЛЬГА. Бог вам не простит, что вы? Бог накажет Вас, Бог все видит, все…
АЛЕКСЕЙ. А за что меня наказывать?…
ОЛЬГА. Жалко мне вас жалко, жалко, жалко…
АЛЕКСЕЙ. Молчать! Жалостливая какая нашлась! Жалеть она меня будет!
Переключение культурно-речевых кодов не способствует примирению, а лишь разжигает конфликт; не свидетельствует о приспособлении, а говорит о попытках протеста и усилении непонимания.
ОА и ОР Ольги представлены рациональными отрицательными оценками, выраженными базовыми прилагательными (хороший, плохой). Прилагательное хороший в составе сложноподчиненного предложения получает противоположный смысл: Я думала, что вы хороший. Экспрессивную функцию выполняют глаголы (обмануть, мучать); существительное (беды), которые получают дополнительные речевые коннотации; слово со статусом категории состояния (жалко); эмоциональные обращения (миленький, Алешечка); экспрессивные синтаксические конструкции с лексическим повтором. На уровне текста значима образная аналогия: Вы не артист Бурков, и мы вам тут – не кинокомедия!
В коммуникативной партии Алексея доминируют эмоциональные оценки. Тональность злобы, негодования, осуждения передается такими эмоционально-экспрессивными средствами, как метафора (амеба, низший уровень развития); сниженная просторечная лексика (заткнись, жлоб); эмоциональные интонационные конструкции (Жалостливая какая нашлась! Нет, это потрясающе! Все бумаги мои она проверила, перерыла!); императивные конструкции (Молчать! Заткнись! Будешь тут разговоры разговаривать!)
Напряженность нарастает ступенчато, очагами. Препирательства сопровождаются словесными конфликтами: обманули не обманывал; бумаги проверила, письма читает, грязное белье рассматривает неправда; жалко жалеть она меня будет. Напряженность передается оценочной лексикой, интонацией и отражается в авторских ремарках: Пауза; Пятится, не спуская с Алексея глаз, испуганно; Смотрит на Ольгу.
В границах оценочной и ролевой стратегий Ольги выделяются тактики осуждения, опровержения ложной информации, а также самоутверждения, самооправдания. Смена общекультурного сценария актуализирует тактики увещевания, смягчения отрицательного, поиска нравственных ориентиров. Стратегия Алексея структурируется тактиками наскока, угрозы, оскорбления. Вербальное насилие трансформируется в физическое.
Коммуникативный результат: для Алексея – внутриличностный ролевой конфликт и раздвоение личности, нравственное падение; для Ольги – крушение надежд и иллюзий, унижение, позор. Отметим, что нравственное возвышение остается лишь в эстетическом рисунке драматурга. Сама Ольга вряд ли испытывает чувство нравственного превосходства. Для обоих партнеров – личностное отчуждение, разрыв.
Разграничение предконфликтных и конфликтных ситуаций дает возможность выявить динамику конфликта, проследить его развитие от зарождения до открытого проявления и разрешения. Анализ цепочки ОА и ОР коммуникантов позволяет найти границу, разделяющую стадии конфликта, тот стимул, который становится поворотным моментом, точкой отсчета собственно конфликта. Например, в ТФ-7 конфликт стимулируется ОА Ольги: Новый квартирант приехал. Неудобно перед ним. Не тронь его. Появившийся стимул “соперник” меняет тональность общения и характер оценок Михаила. Снисходительность, уничижительные оценки (Дура! Глупая ты! Эй, Мурлин Мурло, сними противогаз!), которые самим Михаилом не осознаются как оскорбительные, сменяются злобой, агрессией, унижением нравственного достоинства девушки (Синявка ты вокзальная! Матери твоей скажу, что сама меня в постель затащила! Скажу… так с мужиками порется, что аж резиной пахнет! На квартиранта решила переметнуться, с ним шашни крутить! и под). Инициатор конфликта как перманентно конфликтная личность, скандалист, использует различные тактики, чтобы подтвердить незыблемость иерархических отношений (любовник – любовница): инвектива, наговор, угроза. Причем механизм угроз, инвектив предполагает чередование стереотипных реплик. Ср.:
МИХАИЛ. Скажу еще матери твоей, что ты меня сама в постель
затащила!
ОЛЬГА. Ирке твоей скажу!
ИННА. Ладно ты, Мурлин Мурло! Гундосишь! Заткнись!
ОЛЬГА. Сама страхолюдина! Красавица мне нашлась тут!
Конфликт носителей просторечной культуры вскрывает качественное своеобразие оценок: они становятся открытыми, злобными, задевающими нравственное достоинство партнера.
Динамика конфликта между Алексеем и Михаилом тоже выявляет различие в содержании оценок и степени их проявленности. Инициатором предконфликтной ситуации (ТФ-6) становится Михаил. Его оценки задевают внешние данные и социальный статус партнера. Алексей уходит от конфликта, что нормативно с точки зрения общей культуры.
В предконфликтной ситуации нет открытого противостояния партнеров. Один из них сдерживает другого, смягчает оценки, берет вину на себя, не проявляет открытых реакций, старается погасить напряженность. В открытом конфликте носителей разных культур сталкиваются контроценки, проявляется открытость, прескриптивность нормативных оценок. Напряженность достигает пика хотя бы для одного из партнеров, поэтому требуется разрядка в виде нравственного и / или физического насилия. Напряженность доминирует в ККП, репродуцированном Н.Колядой. Это пространство накалено до предела.
1.4. Коммуникативные тактики и “личностное пространство”.
Проникновение в “чужое личностное пространство”.
Лингвокультурологический анализ пьесы показывает, что одной из причин возникновения дисгармонии в общении становятся оценки, вольно или невольно задевающие партнера, его “личностное пространство” (далее также ЛП).
В работах по психологии, социологии, культуре общения отмечается повышенный интерес к изучению пространственных условий человеческой деятельности, выделяется особая дисциплина, занимающаяся проблемами роли пространства в человеческом поведении – проексемика (Национально-культурная специфика речевого общения народов СССР; Черноушек; Кроль, Михайлова и др.). Личное пространство определяется как “околоиндивидная зона, малая охранная зона, которой мы отделяем себя от другого” (Черноушек 1989: 24), некая область, которую человек ощущает как “свою” и носит с собой всегда, пузырь (bubble), размеры которого соответствуют пространству, очерченному вокруг себя ненапряженной, т.е. не до конца распрямленной рукой” (Кроль, Михайлова 1993: 43).
Однако мы, вслед за И.П.Тарасовой, Н.А.Прокуровской, будем вкладывать в понятие “личностное пространство” несколько иной смысл.
В акте общения “Я” коммуниканта является не гомогенным, а многочленным образованием. Уместно вспомнить строки поэта Н.Заболоцкого:
Как мир меняется!
И как я сам меняюсь!
Лишь именем одним я называюсь.
На самом деле то, что именуют мной
Не я один. Нас много. Я живой.
По мысли Б.А.Парахонского, если в отношении к внешнему миру человек выступает как нечто цельное, то по своей внутренней организации “Я” имеет сложное дифференцированное строение, так что можно говорить о различных “Я” в рамках одного сознания личности (Парахонский 1988: 122).
Смысл высказывания, порождаемый человеком говорящим, связан с различными ипостасями его “Я”: “Я”-физическое, “Я”-социальное, “Я”-интеллектуальное, “Я”-психологическое, “Я”-речемыслительное (Тарасова 1992).
Можно говорить о “своем” и “чужом” ЛП. Психология личности, особенности миросозерцания и мировосприятия, ценностные ориентации определяют набор возможных действий (тактик) по отношению к “своему” ЛП: наряду с тактиками самозащиты, заботы, самоутверждения, имеют место тактики саморазрушения, самоуничтожения и др.
Особо отметим свойственную для репродуцированного Н.Колядой ККП тенденцию проникновения в “чужое” ЛП, для которой характерны действия партнера (партнеров) по общению (вербальные / невербальные, осознанные / неосознаваемые, ожидаемые / неожидаемые), приводящие к нарушению границы одной / нескольких сфер ЛП и получающие ответные (внешние и внутренние) реакции.
Схемы 2., 3. демонстрируют направленность инициальных и ответных (вызванных проникновением в ЛП) действий партнеров.
Схема 2. Схема 3.
СВОЕ ЛП ЧУЖОЕ ЛП СВОЕ ЛП ЧУЖОЕ ЛП
Любое проникновение в ЛП всегда задевает человека, актуализируя механизмы социально-психологической регуляции поведения и вызывая разнообразные (прямые и опосредованные) оценки.
Условия взаимодействия и обстоятельства коммуникативной ситуации, личностные характеристики образуют для участников общения систему координат, в соответствии с которой они соотносят и выстраивают возможные наборы стратегий и тактик, маркируют ситуацию как благоприятную для общения, рискованную, предконфликтную или конфликтную.
Представим тактики проникновения и тактики защиты ЛП. Они действуют во всех сферах ЛП.
“Я”-ФИЗИЧЕСКОЕ
Выделим первую группу тактик проникновения. Их назначение – подначить, подковырнуть, обидеть, унизить партнера, спровоцировать на какое-либо ответное действие, т.е. в конечном счете понизить его статус, утвердить позицию “Я” над “Другим”. Эти тактики ведут к нарушению коммуникативно-ролевого баланса. Отметим, что в замкнутом репродуцировнном ККП эти тактики чаще всего носят агрессивный характер. Они могут быть прямыми и косвенными.
Открытая насмешка М. Эй,Мурлин Мурло! Сними противогаз, слышишь?
О. (смотрит в пол, не двигается).
Кличка Мурлин Мурло становится провокационной дразнилкой, повторяемой близкими, знакомыми Ольги.
М. Иди, иди… Иди, четырехглазый…
А (уходит).
Кличка четырехглазый (очкарик) – уничижительная стереотипная дразнилка интеллигента.
Упрек И. Чего это ты накрасилась, как фуфло какое?
О (не реагирует).
Инвектива М. У меня сын родился… Такая радость! Ну, пошли на кухню!
И. Плодится тут, как кошка какая, одного за другим таска- ет, а мы радоваться должны!
О. Они <лилипуты> смешные.
А. Да ты на меня посмотри, какой я смешной… Это ведь,
оказывается из-за тебя, … кошки драной…
Угроза
И. Я вот как дам тебе сейчас в глаз!
О. Замолчи, сказала! Замолчи!
Проникновение в “чужое” ЛП может сопровождаться и частичным отступлением,
отходом от его границ. Выделяется тактика:
Смягчение отрицательного
М. Нет, ну рассказать кому про мою любовницу – не поверят, засмеют.
Скажут, с головой не дружу. Правда, мягкая ты… Тело у тебя хорошее…
Среди косвенных тактик проникновения выделим:
Менторство М. Любовницы, знаешь, что в постели делают? А ты не хочешь,
заставлять приходится. Учить тебя надо только многому.
О (смотрит в пол, не двигается).
Наговор, очернительство
М. Я ведь про тебя и матери твоей могу сказать. Ты вот, скажу, билеты по
ночам на сеансах рвешь, а доченька твоя… так с мужиками порется, что аж
резиной пахнет. Скажу еще матери твоей, что ты меня в постель затащила!
О. А я вот… я вот… Ирке твоей скажу!
Провоцирование физической агрессии
М. Тебе тут не обломится. Зачем она тебе? Ты ей – зачем? Понял,
нет, меня?
А. Нет, не понял? В чем дело?
Подначка И. Мордоворотина вот эта у тебя есть, хоть раз в неделю да
приходит. А у меня никого нету.
О (молчит).
Агрессивная инициальная тактика вторжения может порождать ответную агрессию, также передаваемую с помощью инвективы, упрека, насмешки, угрозы или физического действия, например:
И. Ладно ты, Мурлин Мурло! Гундосишь! Заткнись!
О. Сама страхолюдина! Красавица мне нашлась тут!
О. Опять ты пьяная.
И. А ты опять трезвая.
Примеры отражают типично женские реакции, принятые в просторечной культуре. Оценка внешности, физического состояния женщины вызывает зеркальную (неосознаваемую) ответную тактику. Носитель просторечной культуры чаще на агрессию отвечает агрессией, носитель общей культуры старается придерживаться этикетных норм, уходит от конфликта.
Выделим вторую группу тактик защиты ЛП. Их назначение – защитить свое ЛП, блокировав действия нападающего, занять позицию “Я” от “Другого”, сохранить внутреннее равновесие, “гомеостазис” либо подтвердить и укрепить свой коммуникативный статус. Защита чужого ЛП осуществляется с целью оказания партнеру физической или моральной поддержки.
Капсуляция
М. Не суетись под клиентом, слышишь, а, Мурлинка?
О. Голова болит.
Инициальная агрессивная тактика не вызывает откровенно агрессивных ответов: партнер замыкается в своем пространстве, молчит, смиряется с агрессией. Такая реакция объясняется обыденностью, привычностью проникновения в сферу “Я”-физического для носителей просторечной культуры. Представитель образованного слоя чаще действует в границах этикетной стратегии и выбирает тактику ухода от общения, что нормативно для носителей общей культуры.
Опора на аксиологическую традицию, на оценку близких людей
О.С лица воду не пить, мать мне говорит. Она говорит, что я куколка ба-
зарная! Красавица, говорит!
Просьба
А. Не трогайте меня! Слышите?
М. Да нужен ты, мараться об тебя…
Комплимент, речевая поддержка
О. Скажи, я страшная, да?
А. Совсем ты даже и не страшная… Нормальная ты…
Даже симпатичная… У тебя вон какой духовный мир огромный.
Предупреждение
О. Он из вас последние мозги вытрясет. Тут вы совсем дураком станете.
Самоутверждение О. Я красивая! Я очень красивая! Тело у меня красивое…
Самокритика
И. Ну, что смотришь? Ага.Я опять кривелла. Ну, а как тут не напиться?
Самоукрупнение
М. Да меня, знаешь, сколько баб хочет? Одна другой лучше! Вот так!
Интимизация
О. Я так сильно хочу ребеночка. Сильно-сильно.
“Я”- СОЦИАЛЬНОЕ
Выделим тактики проникновения, которые могут носить как агрессивный, так и неагрессивный характер.
Открытая насмешка
М. “Мы писали, мы писали, наши пальчики устали…” (Смеется).
А. (не реагирует).
Подначка
И (смотрит на А., улыбается) Ой, какой молоденький!
Упрек, осуждение
М. Бабы! Эх, бабы! Ничего вы в жизни не петрите!
Эти тактики включают оценку принадлежности партнера к социальной группе (в данном случае – к интеллигенции), возраста, обобщенную оценку социальной демографической группы, к которой принадлежит коммуникант.
Определение статуса, распределение социальных ролей (возраст, профессия, позиционная, ситуационная роли)
М. Стой. Давай покурим, побазарим. Соседи как никак.
А. Я пойду, пожалуй, а?
И. Я на стройке коммунизма наяриваю. Мама – в гортопе работает. Ну, город топчет, сплетни собирает.
Оценка убедительности ролевого поведения
О. Вы разве не знали? Ну вот. А говорите еще образованный.
Самоосуждение
А. Не выходит из меня миссионера, не выходит!
Среди косвенных тактик выделим:
Намек
М. 28 лет гляжу, а все мается, …Мурлин Мурло несчастное!
О. Иди, иди, иди вон отсюда, вон, вон!
Партнер вторгается в сферу “Я”-социального и “Я”-физического, намекая на семейную неустроенность, отсутствие сексуального партнера.
Среди тактик защиты выделим:
Капсуляция
М. Ты, что ли, квартирант?
А. Наверное. Можно пройти?
Самоутверждение
И. Я могу, могу быть интеллигентной женщиной!
Самоирония
О. Мичуринцы! Мы с ней < матерью> мичуринцы!
Самоукрупнение
М. Я решаю, как делать, я, я, а не ты.
“Я”-ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЕ
Самыми частотными в группе тактик проникновения (агрессивных и неагрессивных) становятся:
Инвектива, упрек
А. Дебилка, “Му-му” не прочитала за свои почти тридцать лет!
О. Не прочитала…
А. Ты не понимаешь ничего своей башкой тупой, что ли? Не кумекаешь?
Варит у тебя котелок? Не варит? Не варит?
А. Это ведь, оказывается, из-за тебя, дуры набитой…
О (стоит с опущенными руками).
Насмешка
М. Бабы дуры! Ничего вы в жизни не петрите! Ничего не смыслите в
колбасных обрезках!
О. (об М.) У него, знаете ли, одна извилина в голове, и та – пунктиром…
Самоуничижение
О. Это все из-за меня, дуры, из-за меня…
Аксиологическая опора на традиции, стереотипы
М. Не поверят, засмеют. Скажут, с головой не дружу.
Оценка интеллектуальной деятельности партнера, уверение в значительности
И. (об А.) Голова как вари-и-ит!
О. <…> я знаю, что вы очень-очень умный.
Среди косвенных тактик проникновения выделяются:
намек на интеллектуальную недостаточность
А. В чем дело? Не понимаю? Почему это?
И. Ой, сядь, малыш!
осуждение, упрек
А. Книжки надо читать, книжки, Инна дорогая…
О. Не надо, Алеша… Что вы придумали такое…
В группе тактик, направленных на защиту “Я”-интеллектуального выделим:
Капсуляция
А. Амеба, низший уровень развития!
О (на оскорбление не реагирует).
Запрет
И. Ненормальная она, придурок. Ты уже понял, ага?
О. Замолчи, сказала, замолчи!
Самоукрупнение
М. Книжки ты не читаешь. А я вот читаю.
“Я”-ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ
Среди тактик проникновения в “Я”- психологическое выделим:
Инвектива
М. Радоваться должна, что я на тебя, сучку такую, глаз положил!
Кому ты еще нужна?
О. Иди, иди, иди вон отсюда…
Осуждение
И. Ой, да что ты себя на лопате-то подаешь, что ты смотришь
таким змеем?… Накрой на стол, не пучь бельмы свои.
О. (пошла на кухню).
Увещевание, запрет
А. Как вам не стыдно! Бить женщину подло! Стыдно! Нельзя!
М. Заманал – не пробегал?
Эмоциональное сопереживание, сочувствияе
О. У меня аж сердце заходится – так мне всех жалко!
