Дееспособность граждан как гражданско – правовая категория
На правах рукописи
Остапенко Алексей Викторович
ДЕЕСПОСОБНОСТЬ ГРАЖДАН
КАК ГРАЖДАНСКО–ПРАВОВАЯ КАТЕГОРИЯ
Специальность 12.00.03 – Гражданское право;
предпринимательское право; семейное право;
международное частное право
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени
кандидата юридических наук
Волгоград – 2011
Диссертация выполнена на кафедре гражданского права и процесса юридического факультета Волжского гуманитарного института (филиала) Волгоградского государственного университета.
| Научный руководитель – | доктор юридических наук, профессор Анисимов Алексей Павлович |
| Официальные оппоненты: | доктор юридических наук, профессор Пилецкий Анатолий Евгеньевич кандидат юридических наук, доцент Коваленко Светлана Павловна |
| Ведущая организация – | ГОУ ВПО «Калмыцкий государственный университет» |
Защита состоится «17» июня 2011 г. в 12:00 на заседании диссертационного совета ДМ 212.029.07 при ГОУ ВПО «Волгоградский государственный университет» по адресу: 400062, г. Волгоград, пр-т Университетский, 100, аудитория 2–05 «В».
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ГОУ ВПО «Волгоградский государственный университет».
Автореферат разослан «__» мая 2011 г. и размещен на официальном сайте ГОУ ВПО «Волгоградский государственный университет» http//www.volsu.ru
Ученый секретарь диссертационного совета
кандидат юридических наук, доцент О. А. Яковлева
Общая характеристика работы
Актуальность темы исследования обусловлена ролью, которую играет категория «субъект гражданского права» в механизме осуществления и защиты всех без исключения субъективных гражданских прав. Для того, чтобы быть полноправными участниками гражданского оборота, граждане должны обладать правоспособностью и дееспособностью.
Значение категории «дееспособность» состоит в том, что дееспособность юридически обеспечивает активное участие физических лиц в гражданском обороте, предпринимательской и иной деятельности, реализации своих имущественных прав, включая право собственности, а также личных неимущественных прав. При этом любым участникам гражданского оборота гарантировано применение мер юридической ответственности к дееспособному субъекту, нарушившему обязательства либо причинившему имущественный вред при отсутствии договорных отношений. Таким образом, категория дееспособности граждан является важным юридическим средством выражения свободы личности в сфере имущественных и личных неимущественных отношений.
Однако объем дееспособности у граждан может быть различен. Решение вопроса о применении «правила» либо «исключения» в каждом конкретном случае может зависеть от состояния дееспособности гражданина. Исследование данных условий является актуальным, и восполняет объективно существующие теоретические и законодательные пробелы в регулировании указанных отношений.
Учитывая, что предусмотренные законодательством возможности ограничения дееспособности гражданина и, тем более, признание его недееспособным влекут за собой весьма существенное умаление его возможностей по реализации своих прав и свобод, использование названных процедур должно быть в каждом конкретном случае обоснованным и исключать злоупотребления со стороны заинтересованных лиц.
Для достижения этого необходимо конкретизировать существующие критерии дееспособности, а также основания ограничения дееспособности граждан и признания граждан недееспособными.
Большую роль в деле совершенствования правового регулирования дееспособности может сыграть использование зарубежного гражданского законодательства, особенно стран Европейского Союза. Гражданское законодательство зарубежных стран регулирует вопросы, связанные с дееспособностью своих граждан весьма детально. В чем-то такое регулирование сходно с тем, которое имеет место в России, а в чем-то существенно от него отличается. Это обуславливает необходимость проведения сравнительно–правового анализа соответствующих норм различных национальных законодательств, что позволит усовершенствовать в той или иной степени каждое из них.
Степень научной разработанности темы. Проблеме дееспособности в современной юридической литературе не уделяется должного внимания. Вместе с тем, ряд авторов посвятили свои исследования вопросам, смежным с категорией гражданской дееспособности (в частности, речь идет о категориях гражданской правоспособности и правосубъектности, под которой многие авторы понимают совокупность право– и дееспособности).
В данной работе использованы труды российских юристов дооктябрьского периода: Е.В. Васьковского, Д.И. Мейера, Г.Ф. Шершеневича и других, а также современных авторов, в том числе С.С. Алексеева, А.П. Анисимова, Е.А. Бабайцевой, Н.А. Баринова, М.И. Брагинского, Г.С. Васильева, Я.Р. Веберс, А.В. Венедиктова, В.В. Витрянского, А.В. Волкова, В.А. Вытнова, А.Н. Гуева, А.А. Добровольского, Е.В. Ельниковой, А. Ерошенко, О.С. Иоффе, А.В. Карасса, С.П. Коваленко, О.А. Красавчикова, П.В. Крашенинникова, М.Е. Мещеряковой, И.Б. Новицкого, О.М. Оглоблиной, В.А. Ойгензихт, О.Б. Орловой, И.С. Перетерского, А.Е. Пилецкого, О.А. Поротиковой, Ю.В. Репниковой, И.В. Ростовщикова, А.Я. Рыженкова, С.А. Сулеймановой, Ю.К. Толстого, П.М. Филиппова, В.Н. Цирульникова, З.И. Цыбуленко, С.А. Чаркина, И.Д. Шапанидзе и многих других.
Специальные монографические исследования по проблемам дееспособности граждан практически отсутствуют. Как отмечала О.Б. Орлова, «последним по времени монографическим исследованием дееспособности стал труд русского ученого-цивилиста Н.Н. Дебольского (1903 г.)».[1] В числе современных ученых-юристов работа О.Б. Орловой явилась одним из первых исследований дееспособности в свете действующего российского законодательства. Работы, изданные ранее, были либо основаны на правовых нормах советского периода истории нашей страны, либо же были посвящены исследованию оснований и последствий признания гражданина недееспособным или ограниченно дееспособным; предпринимались попытки исследования дееспособности отдельных категорий физических лиц. В качестве примера работ, относящихся к каждой из указанных областей, можно указать диссертационные исследования И.Д. Шапанидзе, М.Э. Шодоновой, А.Е. Пилецкого, а также монографию Ю.В. Репниковой и В.Н. Цирульникова «Осуществление правоспособности иностранными гражданами». Относительно последней формулировки названия следует заметить, что «осуществление правоспособности» своими действиями – это и есть дееспособность.
Настоящее диссертационное исследование развивает и дополняет научные выводы и предложения, высказанные ранее в научной литературе с позиций действующего законодательства, современной правоприменительной практики и зарубежного опыта.
Объектом исследования выступают общественные отношения, урегулированные нормами гражданского права и взаимосвязанными с ними нормами других отраслей права, возникающие по поводу реализации гражданами (физическими лицами) своей дееспособности.
Предметом исследования являются нормы дореволюционного, советского, современного российского и зарубежного гражданского законодательства, регулирующие общественные отношения в сфере реализации гражданами (физическими лицами) своей дееспособности, а также положения научной доктрины и правоприменительной практики.
Цель работы заключается в раскрытии содержания правовых норм, определяющих критерии признания (ограничения) дееспособности граждан, исследовании дееспособности в контексте механизма осуществления субъективных прав граждан, а также обобщение зарубежного опыта в целях выявления возможностей его использования для совершенствования российского гражданского законодательства.
Реализация поставленной в работе цели потребовала решения следующих научных задач:
– выявить исторические предпосылки формирования гражданско-правовой категории «дееспособность» в римском и отечественном праве;
– исследовать дееспособность в контексте юридического механизма осуществления субъективных прав граждан;
– раскрыть значение объективного (возрастного) критерия гражданской дееспособности, проследив динамику изменения объема дееспособности малолетних, несовершеннолетних и полностью дееспособных граждан;
– выявить механизм ограничений дееспособности граждан;
– конкретизировать содержание субъективного (юридического и медицинского) критерия дееспособности граждан;
– показать динамику межотраслевых связей норм гражданского, семейного, уголовного и иных отраслей права, регулирующих вопросы дееспособности граждан;
– рассмотреть особенности правового положения иностранных граждан в Российской Федерации, а также исследовать нормы иностранного законодательства о гражданской дееспособности физических лиц;
– на основе анализа действующего российского законодательства и правоприменительной практики выработать предложения и рекомендации по совершенствованию действующего гражданского законодательства в сфере дееспособности граждан (физических лиц).
Методология исследования включает в себя диалектический, исторический, сравнительно-правовой, системный, формально-логический, комплексный, синтетический, аналитический, догматический, лингвистический методы, метод моделирования и др.
Нормативной базой диссертации выступают действующие и утратившие силу нормативные акты СССР, РСФСР, Российской Федерации и ряда зарубежных стран (Франции, Германии, Швейцарии, Великобритании, США).
Эмпирическую основу исследования составляет судебная практика разрешения гражданских дел, а также Постановления Пленума Верховного Суда СССР, РСФСР, Российской Федерации и Высшего Арбитражного Суда РФ.
Научная новизна исследования заключается в том, что диссертация является одним из первых монографических исследований, в котором представлено понятие дееспособности, многоаспектно проанализированы и уточнены ее объективный и субъективный критерии и основания умаления дееспособности физических лиц, рассмотрены вопросы дееспособности иностранных граждан и положения о дееспособности физических лиц в правовых системах ряда зарубежных стран, а также иные особенности правоотношений, возникающих в данной сфере. Исследование названных вопросов осуществлялось с учетом положений Концепции развития гражданского законодательства 2009 г. и проекта Федерального закона «О внесении изменений в Гражданский Кодекс Российской Федерации», размещенного на сайте Высшего Арбитражного Суда РФ.
На защиту выносятся следующие основные положения и выводы, отражающие новизну проведенного диссертационного исследования:
1. Утверждается, что хотя римские юристы не разделяли гражданскую правосубъектность на правоспособность и дееспособность, они выработали возрастной и волевой критерии дееспособности. Право дееспособного римского гражданина в возрасте от 14 (12) до 25 лет испросить себе куратора свидетельствует не о признании юристами либо преторами ранее допущенных ошибок или о необходимости повышения указанного возрастного ценза, а лишь об относительности любого подобного ценза, будь то древнеримского или современного российского по действующему ГК РФ. В дореволюционном российском законодательстве, начиная со Свода Законов Гражданских, уже использовались оба термина – «правоспособность» и «дееспособность», причем особое внимание уделялось охране интересов душевнобольных и глухонемых.
2. Делается вывод о том, что существование в России института патронажа никак не влияет на дееспособность находящегося в сфере его действия лица в части способности приобретать и осуществлять гражданские права, а равно и исполнять обязанности именно своими действиями. Использование помощника для непосредственного совершения юридических действий есть ни что иное, как свободный и добровольный выбор управомоченным лицом специфического способа реализации своих субъективных гражданских прав (или исполнения обязанностей) в особых условиях.
3. Аргументируется тезис о том, что опекуны и попечители, включая родителей и усыновителей, представляя права и охраняемые законом интересы подопечных, реализуют не собственную, а чужую правоспособность, то есть правоспособность своих подопечных, действуя при этом в интересах последних. На этом основании закон воспрещает опекунам (попечителям), а также родителям и усыновителям совершение ряда действий, в том числе сделок, направленных во вред интересам подопечных, предусматривая за нарушение соответствующих правил санкции вплоть до освобождения от обязанностей опекуна (попечителя), лишения (ограничения) родительских прав или, соответственно, отмены усыновления (удочерения).
4. Доказывается, что волевой критерий, наряду с возрастным, должен являться основным при характеристике дееспособности физических лиц, в отличие от медицинского критерия, который характеризует не дееспособность как таковую, а состояния, служащие предпосылкой для ее умаления.
5. Предлагается легитимировать категорию исключительной дееспособности малолетних, работающих с согласия своих законных представителей на основании трудового договора (контракта), в частности, по актерской профессии или в цирке (цирковые династии), предоставив данным лицам право свободного распоряжения своим заработком, а также установив деликтную ответственность таких малолетних в пределах соответствующих сумм.
6. Обосновывается позиция, что установление необходимости обязательного лицензирования соответствующих видов деятельности не является ограничением объема правоспособности или дееспособности граждан, равно как и юридических лиц, и не служит препятствием в их осуществлении, для которого требуется лишь соблюдение установленного федеральным законом особого порядка легитимации лица в качестве субъекта такой деятельности.
7. Утверждается, что лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью, устанавливаемое в качестве санкции за совершение ряда преступлений и административных правонарушений, по своей природе является ограничением гражданской правоспособности осужденного. По прошествии установленного приговором суда срока наказания правоспособность гражданина автоматически восстанавливается в полном объеме, в связи с чем можно говорить об эластичности гражданской правоспособности по аналогии с правом собственности.
8. Выявляется необходимость закрепления в законодательстве градации психических расстройств в зависимости от их глубины и возможности введения ряда ограничений гражданской дееспособности в зависимости от глубины поражения психики лица, вплоть до полной ее утраты. Решение этой задачи является прерогативой специалистов в области судебной медицины, однако низшей ступенью в такой градации должна стать стадия серьезных психологических (не психических) расстройств, наличие которых является основанием для ограничения дееспособности граждан по действующему законодательству.
9. Делается вывод о том, что сделка по отчуждению недееспособным своего имущества, даже если такое имущество будет передано добросовестному приобретателю, реально может привести для него лишь к утрате тех вещей, которые не могут быть виндицированы от добросовестного приобретателя. В остальных же случаях положения статьи 171 ГК РФ и статьи 302 ГК РФ по своим последствиям во многом сходны, поскольку имущество в данном случае выбывает из владения собственника помимо его воли (поскольку собственник недееспособен и свою волю сформировать и выразить вовне он не может, а опекун, управомоченный реализовать волю недееспособного, о сделке ничего не знал). Имущество же, приобретенное безвозмездно, может быть виндицировано во всех случаях. Кроме того, положение приобретателя по такой сделке осложняется еще и тем, что в силу п. 2 ст. 401 ГК РФ, именно он должен доказывать в суде свою невиновность, поскольку вина дееспособной стороны сделки в подобных случаях презюмируется.
10. Утверждается, что непонимание значения своих действий или невозможность руководить ими по смыслу статьи 171 ГК РФ практически идентично тому, которое имеет место при невменяемости в трактовке действующего УК РФ. Все основания для такого вывода дает пункт 2 данной статьи. Состояние невменяемости, если этот термин «перевести» на язык цивилистики, можно назвать «кратковременной недееспособностью». Именно в этой краткости и состоит ее единственное отличие от недееспособности «длительной», о которой говорится в статье 28 ГК РФ. Возвращение лица к обычному «дееспособному» состоянию открывает для него возможность лично подать иск о признании совершенной сделки недействительной и, соответственно, о применении последствий ее недействительности.
11. Доказывается, что само по себе заблуждение, в том числе и относительно природы совершаемой сделки, не может, в отрыве от других обстоятельств, сопутствующих ее совершению, свидетельствовать о непонимании лицом значения своих действий. Осознать и оценить несоответствие результата сделки своей цели и своей воле может со стопроцентной точностью лишь сам заблуждавшийся, что и дает ему право на предъявление иска о признании сделки, совершенной под влиянием заблуждения, недействительной.
12. Аргументируется вывод о том, что превращенная правоспособность иностранных граждан должна реализовываться лишь в тех случаях, когда и совершение сделки, и наступление всех без исключения ее последствий происходит именно на территории государства пребывания иностранца. Несоблюдение этого правила должно автоматически аннулировать соответствующие элементы превращенной правоспособности.
Предлагается внести следующие изменения и дополнения в действующее гражданское законодательство:
1) статью 28 ГК РФ необходимо дополнить пунктом 3, изложив его в следующей редакции: «Малолетний, достигший двенадцатилетнего возраста, если он работает по трудовому договору, в том числе по контракту, в частности по актерской профессии или в цирке (цирковые династии), вправе самостоятельно распоряжаться суммой своего заработка и несет самостоятельную ответственность по своим обязательствам в пределах данной суммы (исключительная дееспособность). При недостаточности средств малолетнего субсидиарную деликтную ответственность по его обязательствам несут его законные представители». Пункт 3 ст. 28 ГК РФ при этом станет пунктом 4, где после слов «по сделкам, совершенным им самостоятельно» следует добавить «кроме случаев, предусмотренных пунктом 3 настоящей статьи»;
2) изменить действующую формулировку абзаца 1 пункта 2 статьи 21 ГК РФ, включив в нее указание на эмансипацию как основание приобретения полной дееспособности и изложив данную норму следующим образом: «В случае, когда законом допускается эмансипация (ст. 27 настоящего Кодекса), или вступление в брак до достижения возраста восемнадцати лет, гражданин, не достигший восемнадцатилетнего возраста, приобретает дееспособность в полном объеме, соответственно, с момента эмансипации или со времени вступления в брак»;
3) дополнить статью 29 ГК РФ пунктом 4 следующего содержания: «Если суд откажет в удовлетворении заявления о признании лица недееспособным и будет установлено, что требование было заявлено недобросовестно, лицо, которому такими действиями был причинен вред (в том числе, моральный), вправе требовать от заявителя его возмещения».
Теоретическая и практическая значимость исследования. Сформулированные в диссертации выводы и предложения могут быть использованы для дальнейших теоретических разработок в области правового регулирования дееспособности граждан. Основные положения работы могут найти применение при изучении и преподавании учебных курсов «Гражданское право», «Гражданский процесс», «Семейное право», «Физические лица как субъекты гражданского права», а сделанные в работе выводы – в правоприменительной практике правоохранительных и судебных органов.
Апробация результатов исследования. Диссертация подготовлена и обсуждена на кафедре гражданского права и процесса юридического факультета Волжского гуманитарного института (филиала) Волгоградского государственного университета. Ряд ее положений и выводов получили отражение в лекциях и семинарских занятиях по гражданскому, предпринимательскому и коммерческому праву в Волгоградском государственном университете, что подтверждается актом о внедрении. Соискатель выступал с сообщениями на межвузовских научно-практических конференциях; по теме диссертации опубликовано пять статей, в том числе в изданиях, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ.
Структура работы обусловлена целью и задачами проводимого исследования и состоит из введения, четырех глав, включающих девять параграфов, заключения, списка использованных источников и литературы.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во введении обосновывается актуальность избранной темы, определяются объект, предмет, цель и задачи исследования, а также его методологическая, нормативная и теоретическая основа. Отмечается степень разработанности темы и научная новизна диссертационного исследования, теоретическая и практическая значимость его результатов, сформулированы выводы и положения, выносимые на защиту, а также рекомендации по совершенствованию законодательства, приводятся сведения об апробации полученных результатов, излагается структура работы.
Первая глава диссертации «Юридическая природа дееспособности граждан», состоящая из двух параграфов, посвящена исследованию понятия дееспособности граждан и особенностей, определяющих в своей совокупности юридическую природу данной гражданско-правовой категории.
В первом параграфе «Истоки дееспособности граждан» дается анализ истории развития законодательства о дееспособности физических лиц на примере римского частного права и русского дореволюционного законодательства.
Соискатель полагает, что хотя римское право и не выделяло особо дееспособность, она все же существовала в достаточно близком к современному виде применительно к дееспособности римских граждан. Относительно других категорий лиц уместнее говорить об их изначально неполной правоспособности. В Риме человек обладал правоспособностью в полном объеме только тогда, когда он был, во–первых, свободен; во–вторых, являлся римским гражданином, а не чужеземцем; в–третьих, оставался свободен от patria potestas (власти главы семьи).
Дееспособность римских граждан находилась в прямой зависимости от возраста. Римское право различало несколько групп лиц: Infantes – вполне недееспособные граждане в возрасте до 7 лет; Impuberes – несовершеннолетние в возрасте 7–14 (девочки 7–12) лет. Impuberes признавались способными совершать только такие сделки, которые ведут к одному лишь приобретению для несовершеннолетнего (без каких-либо потерь или установления обязанностей); следующую ступень возраста составлял период с 14 (для женщин с 12) до 25 лет. В этом возрасте лицо считалось дееспособным. Однако по просьбе таких лиц претор (в последние годы республики) мог давать им возможность отказаться от совершенной сделки посредством restitutio in integrum – возвращения в первоначальное состояние. Со II века нашей эры за лицами, не достигшими 25 лет, стали признавать право испросить себе куратора (попечителя). Данное право являлось, по сути, способом самоограничения в дееспособности, поскольку теперь для действительности совершаемых данным гражданином сделок было необходимо получение согласия со стороны попечителя.
Душевнобольные и слабоумные люди признавались недееспособными и находились под попечительством. Телесные недостатки влияли на дееспособность только в соответствующей сфере деятельности, например, глухие и немые не могли совершать договора стипуляции (устное обещание что–либо дать или сделать). Ограничивались в дееспособности также и расточители. В сфере право– и дееспособности значительным ограничениям подвергались женщины. Так, например, они были не вправе принимать на себя в какой– либо форме ответственность по чужим долгам.
Возраст приобретения полной дееспособности значительно варьировался и в русском дореволюционном праве. Если, например, древнее русское право определяло этот возраст в 15 лет, то с 1785 года и до конца существования Российской Империи он составлял 21 год.
В Своде Законов Гражданских уже использовались оба термина – и «правоспособность» и «дееспособность». Д.И. Мейер писал: «Если физическое лицо и одинаково способно к правам, правоспособно во все время от рождения и до смерти, то осуществление прав предполагает способность к гражданской деятельности, дееспособность (handlundsfahigkeit), волю: осуществление права предполагает волю лица на совершение действия».[2]
Особое внимание русское законодательство уделяло охране интересов душевнобольных и глухонемых. Если, например, брак, заключенный «в сумасшествии одного или обоих супругов», или духовные завещания, составленные не в здравом уме и твердой памяти, признавались недействительными, то для признания недействительными всех вообще сделок, совершенных душевнобольными, требовалось их медицинское освидетельствование, процедура которого подробно регулировалась законодательством. Освидетельствованные душевнобольные становились недееспособными.
Глухонемые приравнивались по своему статусу к малолетним, вплоть до достижения ими возраста 21 года, после чего в отношении них также проводилось освидетельствование, по результатам которого они могли быть признаны недееспособными, дееспособными либо же, в случае назначения им Сенатом опекуна, быть навсегда приравненными к несовершеннолетним.
На дееспособность физического лица могло влиять также расстроенное состояние его имущества, которое могло, при наличии ряда обстоятельств, привести к ограничению дееспособности лица, так же, впрочем, как и в действующем законодательстве Российской Федерации.
Отдельные ограничения дееспособности были установлены дореволюционным гражданским законодательством в отношении женщин.
Во втором параграфе первой главы диссертации «Дееспособность как юридический механизм осуществления субъективных прав граждан» обращается внимание на то, что ГК РФ декларирует равенство правоспособности всех физических лиц. В действительности это не совсем так, поскольку, например, иностранцы в значительной мере ограничены в своей правоспособности в сравнении с гражданами России. Указанный разрыв не всегда компенсируется за счет так называемой «превращенной правоспособности» иностранцев, что, впрочем, в ряде случаев является абсолютно оправданным. Российские же граждане в своей правоспособности равны, однако, для того, чтобы самостоятельно реализовать подавляющее большинство предоставляемых ею возможностей, они должны обладать дееспособностью.
Статья 26 ГК РФ определяет дееспособность как «способность гражданина своими действиями приобретать и осуществлять гражданские права, создавать для себя гражданские обязанности и исполнять их». Эта законодательная дефиниция вполне адекватно отражает сущность определяемого ею явления и не нуждается в сколько-нибудь серьезной корректировке.
В той же статье ГК РФ отмечается, что дееспособность возникает в полном объеме с наступлением совершеннолетия, то есть по достижении восемнадцатилетнего возраста. Полная дееспособность может наступить и ранее в результате вступления несовершеннолетнего в брак или его эмансипации. Напротив, совершеннолетний гражданин, при наличии ряда условий, может быть ограничен в дееспособности либо признан недееспособным.
От названных случаев следует отличать патронаж над совершеннолетним дееспособным лицом, который ни в коей мере не влияет на характеристику дееспособности лица, находящегося под патронажем, как способности приобретать и осуществлять гражданские права, а равно и исполнять обязанности именно своими действиями.
В отличие от отношений, связанных с патронажем, опека предполагает отсутствие дееспособности у опекаемого лица в силу его малолетства либо наличия психического или иного заболевания, повлекшего, на основании вступившего в законную силу решения суда, лишение дееспособности.
Анализируя правовое положение опекуна по действующему российскому законодательству, диссертант приходит к выводу, что собственная правоспособность опекуна не расширяется за счет правоспособности подопечного или ее отдельных элементов. Это свидетельствует о том, что опекун, действуя во исполнение своих обязанностей по отношению к подопечному, реализует именно его, то есть чужую, а не свою собственную правоспособность. Иное решение данного вопроса, на наш взгляд, могло бы привести к легализации возможных злоупотреблений со стороны опекунов.
Чужую правоспособность осуществляют также и родители (усыновители), действуя в интересах своих (или усыновленных) детей. Использование ими своих опекунских прав во вред интересам ребенка, а равно неисполнение или ненадлежащее исполнение ими своих опекунских обязанностей, может в предусмотренных законом случаях привести к лишению (ограничению) их родительских прав или, соответственно, к отмене усыновления (удочерения).
Наличие дееспособности позволяет, таким образом, лицу реализовать свою правоспособность, а в установленных законом случаях – и чужую. Соответственно, дееспособность можно назвать механизмом реализации правоспособности или, что то же самое, механизмом осуществления субъективных гражданских прав. Соискатель исследует элементы данного механизма – сделкоспособность и деликтоспособность, а также анализирует влияние института гражданства на состояние дееспособности физического лица.
Сделкоспособность должна рассматриваться не через посредство перечня сделок и иных действий гражданско-правового характера, которые вправе совершать физическое лицо (в том числе, обладающее статусом индивидуального предпринимателя), а именно как способность индивида к их совершению. Основным признаком сделкоспособности и, соответственно, дееспособности в целом выступает волевой критерий, понимаемый как способность индивида к формированию, изъявлению вовне и реализации собственной воли, включая и выбор конкретных способов такой реализации.
В диссертации детально исследуется вопрос о соотношении воли и волеизъявления лица, а также, соответственно, о пороках воли, волеобразования и волеизъявления. При этом делается вывод о том, что по общему правилу воля имеет приоритет перед волеизъявлением. Именно вследствие признания такого приоритета признаются недействительными сделки, совершенные под влиянием заблуждения, обмана, злоупотребления доверием, насилия или угрозы насилием и т.д., то есть в случаях, когда вынужденное волеизъявление противоречит истинной воле лица. Еще один случай приоритета волеизъявления перед волей, на наш взгляд, имеет место при приобретении имущества добросовестным приобретателем от неуправомоченного отчуждателя.
Во второй главе диссертации «Объективный критерий дееспособности граждан», состоящей из трех параграфов, проводится анализ особенностей и отличий дееспособности малолетних, несовершеннолетних и полной дееспособности по российскому гражданскому праву.
В первом параграфе «Дееспособность малолетних» исследуется дееспособность лиц в возрасте до 14 лет, закрепленная в ГК РФ.
Отмечается, что согласно ГК РФ дети до 6 лет недееспособны. Следовательно, все сделки за таких детей должны совершать взрослые – их законные представители, которые не вправе действовать в противоречии с имущественными интересами малолетних. Ряд сделок с имуществом малолетних могут быть совершены лишь с согласия органа опеки и попечительства. Вместе с тем, как отмечал Конституционный Суд РФ, «из содержания абзаца второго пункта 1 статьи 28 и пунктов 2 и 3 статьи 37 ГК Российской Федерации … не вытекает право органов опеки и попечительства произвольно запрещать сделки по отчуждению имущества несовершеннолетних детей, совершаемые их родителями. Напротив, при решении данного вопроса в соответствии с общими принципами права и требованиями статей 2, 17 и 38 (часть 2) Конституции Российской Федерации правоприменительные органы исходят из добросовестности родителей, выступающих в качестве законных представителей своих несовершеннолетних детей».[3]
Таким образом, действующий механизм защиты прав и законных интересов недееспособных малолетних в возрасте от рождения до 6 лет следует признать вполне действенным и сбалансированным.
Вторую возрастную группу в рамках рассматриваемой нами категории малолетних граждан составляют лица в возрасте от 6 до 14 лет. Они вправе самостоятельно совершать: 1) мелкие бытовые сделки; 2) сделки, направленные на безвозмездное получение выгоды, не требующие нотариального удостоверения либо государственной регистрации; 3) сделки по распоряжению средствами, предоставленными законным представителем или с согласия последнего третьим лицом для определенной цели или для свободного распоряжения.
При анализе понятия мелкой бытовой сделки предлагается исходить из того, что «мелко-бытовой характер сделки» не может определяться исключительно суммой сделки, которая должна варьироваться в каждом конкретном случае в зависимости от доходов семьи, уровня инфляции, а также возраста и уровня зрелости самого несовершеннолетнего. В исследованиях обоснованно предлагаются следующие критерии определения мелкой бытовой сделки: а) мелкая (незначительная) цена сделки; б) наличие у сделки бытового характера; в) соответствие мелкой цены сделки и ее существа возрасту и особенностям развития конкретного малолетнего.[4]
Сделки, направленные на безвозмездное получение выгоды, не требующие нотариального удостоверения либо государственной регистрации, имеют два признака: а) они должны быть безвозмездными для малолетнего (т.е. должны позволять ему получать выгоду, не возлагая на него ответных обязательств); б) не должны сопровождаться нотариальным удостоверением или государственной регистрацией.
Соискатель аргументирует вывод о том, что в случаях, когда малолетний, еще не достигнув четырнадцатилетнего возраста, тем не менее, работает по трудовому договору (например, в соответствующих сферах искусства – киноиндустрии, цирке и т.д.), ему должно быть предоставлено право свободного распоряжения своими доходами (исключительная дееспособность).
Сформулировать это правило предлагается аналогично норме об эмансипации несовершеннолетних (однако без предоставления малолетним полной дееспособности), а именно: «Малолетний, достигший двенадцатилетнего возраста, если он работает по трудовому договору, в том числе по контракту, в частности по актерской профессии или в цирке (цирковые династии), вправе самостоятельно распоряжаться суммой своего заработка и несет самостоятельную ответственность по своим обязательствам в пределах данной суммы (исключительная дееспособность). При недостаточности средств малолетнего, субсидиарную деликтную ответственность по его обязательствам несут его законные представители».
Данную норму целесообразно включить в статью 28 ГК РФ, в качестве ее пункта 3. При этом ныне действующий пункт 3 данной статьи (об ответственности законных представителей малолетних) стал бы пунктом 4, причем после слов «по сделкам, совершенным им самостоятельно» в него следовало бы, в случае принятия изменений, включить оговорку «кроме случаев, предусмотренных пунктом 3 настоящей статьи».
Во втором параграфе «Дееспособность несовершеннолетних» главы второй диссертации анализируется законодательство о дееспособности лиц в возрасте от 14 до 18 лет. Рассматриваются категории сделок, которые несовершеннолетние вправе совершать самостоятельно, в том числе, в сравнительно-правовом аспекте, а именно в сравнении с ГК РСФСР 1964 г. Примером существенного различия между ст. 26 ГК РФ и ст. 13 ГК РСФСР 1964 г. является норма статьи 26 ГК РФ о действительности любой сделки несовершеннолетнего, одобренной впоследствии родителями, усыновителями или попечителем. Кроме того, в ГК РФ снижается «возрастной ценз» для данной категории лиц. Нельзя не отметить и большую степень детализации дееспособности несовершеннолетних в ГК РФ, а также упоминание непосредственно в ГК РФ об особенностях деликтоспособности несовершеннолетних.
Проведенный анализ приводит к заключению, что действующий ГК РФ значительно расширил рамки дееспособности несовершеннолетних не только в сравнении с дееспособностью малолетних, но и с прежними рамками дееспособности несовершеннолетних.
Замечено, что право граждан на занятие предпринимательской деятельностью некоторые авторы рассматривают в качестве третьего самостоятельного элемента гражданской дееспособности наряду со сделкоспособностью и деликтоспособностью. Эта позиция представляется нам спорной. Если рассматривать сделкоспособность как способность совершать не только сделки, но и иные действия гражданско–правового характера, то способность к осуществлению предпринимательской деятельности следует считать элементом самой сделкоспособности, равно как и сами сделки предпринимательского характера определять в качестве элементов право–, а не дееспособности.
В работе обосновывается положение о том, что пункт о частичной дееспособности несовершеннолетних, в сравнении с теми исключениями, которые допускает закон из общего правила о недееспособности малолетних, является весьма значительным шагом вперед. Несовершеннолетние в возрасте от 14 до 18 лет вправе совершать не только те сделки, которые они полномочны совершать самостоятельно, но и вообще все сделки, при условии их предварительного или даже последующего одобрения со стороны родителей, усыновителей или попечителя, а кроме того, данные лица несут самостоятельную ответственность по своим обязательствам. Избранный законодателем подход абсолютно оправдан, поскольку стимулирует несовершеннолетнего к принятию взвешенных решений и, в целом, к самосовершенствованию и саморазвитию.
Возможность приобретения несовершеннолетним полной гражданской дееспособности вследствие эмансипации или вступления в брак, с сохранением такого статуса лица даже в случае последующего расторжения брака до достижения 18-летнего возраста, на наш взгляд, свидетельствует о том, что законодатель преследует именно эту цель.
В третьем параграфе «Полная дееспособность» главы второй отмечается, что привести полный перечень всех существующих гражданских прав, которые может реализовать гражданин, обладающий полной дееспособностью, весьма затруднительно, если вообще возможно, в особенности в обязательственно–правовой сфере. В этой связи при исследовании данной проблематики в диссертации сосредотачивается внимание на правовой природе, во-первых, лицензирования в России отдельных видов деятельности и, во-вторых, такого специфического вида наказания, как лишение права занимать определенную должность или заниматься определенной деятельностью.
Соискатель полагает, что установление в действующем законодательстве необходимости обязательного лицензирования соответствующих видов деятельности не служит цели ограничения объема право– или дееспособности физических, как, впрочем, и юридических, лиц, и не является препятствием в осуществлении соответствующих видов деятельности. Важно подчеркнуть, что лицо, не имеющее лицензии, не может непосредственно приступить к осуществлению деятельности, подлежащей лицензированию. Однако ничто не препятствует ему получить лицензию по основаниям и в порядке, установленном Законом РФ «О лицензировании отдельных видов деятельности».
Иначе, на наш взгляд, должна квалифицироваться ситуация, когда гражданин лишен права занимать определенную должность или заниматься определенной деятельностью по приговору суда в качестве санкции за совершение преступления или административного правонарушения. Поскольку данный вид наказания затрагивает и гражданско–правовой статус осужденного, соискатель подробно исследует вопрос о том, ограничивает ли в данном случае приговор суда гражданскую право– или дееспособность осужденного.
В отношении ограничения дееспособности на этот вопрос дается отрицательный ответ, поскольку лицо, ограниченное в дееспособности по решению суда, самостоятельно вправе совершать лишь мелкие бытовые сделки. Какого бы вида деятельности ни касался запрет, связанный с применением статьи 47 УК РФ, он не может привести к подобным последствиям. Даже в случае, если санкция приводит к лишению гражданина статуса индивидуального предпринимателя, он все равно остается вправе совершать множество «обычных» сделок, т.е. таких, для совершения которых в соответствии с действующим законодательством наличия такого статуса не требуется. В этом случае сделкоспособность осужденного если и ограничивается, то в минимальном объеме, явно недостаточном для того, чтобы иметь возможность назвать такое ограничение ограничением дееспособности в том смысле, в каком его понимает действующий ГК РФ. В чем–то такой запрет напоминает ограничения субъективных гражданских прав, но аналогия здесь тоже не строгая. Думается, что ограничения субъективных гражданских прав и, в частности, права собственности не могут отождествляться с ограничением дееспособности, а лишь с ограничением правомочий собственника.
Относительно ограничения правоспособности осужденного, когда ему назначено наказание, связанное с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью, обращается внимание на то, что о нем в данном случае вполне уместно говорить, хотя и с известной долей условности. Такое ограничение гражданской правоспособности имеет подчеркнуто временный характер и, по прошествии установленного вступившим в законную силу приговором суда срока, данный элемент гражданской правоспособности лица автоматически восстанавливается в полном объеме.
Глава третья диссертационного исследования «Субъективный критерий дееспособности граждан» посвящена рассмотрению медицинского и юридического критериев дееспособности.
В первом параграфе «Медицинский критерий дееспособности» утверждается, что соответствие медицинскому критерию дееспособности означает, прежде всего, отсутствие у лица ряда психических заболеваний, снижающих или сводящих к нулю способность лица понимать значение своих действий и (или) руководить ими. Несоответствие, в свою очередь, означает наличие подобного заболевания и может служить для суда основанием для принятия решения о признании гражданина недееспособным.
При этом отнюдь не всякое даже вполне очевидное психическое расстройство (в том числе диагноз и особенности течения болезни в конкретном случае) является достаточной причиной признания лица недееспособным. Для этого данное расстройство должно быть таким, при котором гражданин либо не может понимать значения своих действий, либо (хотя и способен к этому) не может руководить ими, причем то и / или другое препятствует его полноценному участию в гражданском обороте.
В работе приводится примерный перечень психических заболеваний, наличие которых способно привести к признанию гражданина недееспособным, и анализируется процедура такого признания.
Острота и выраженность психических расстройств у различных граждан может значительно варьироваться. Тем не менее, действующее гражданское законодательство не предусматривает градации ограничений дееспособности в зависимости от данного фактора, сводя решение вопроса к дилемме «дееспособен или недееспособен». Солидаризируясь в этом мнении с судьей Конституционного Суда РФ Г.А. Гаджиевым, автор предлагает изменить это положение, подобно тому, как это уже сделано в странах Евросоюза. При этом минимальной степенью такого ограничения предлагается считать ту ситуацию, с которой ныне действующий ГК РФ связывает ограничение дееспособности гражданина. К такому выводу приводит изучение оснований и порядка ограничения дееспособности граждан.
В исследовании аргументируется также тезис о том, что заинтересованные лица, которые вправе инициировать процесс ограничения дееспособности, прибегают к ней лишь в самом крайнем случае, а именно тогда, когда все менее жесткие меры, которые может предпринять семья (от убеждения до, например, кодирования), не дали желаемого результата или же, напротив, лишь ухудшили ситуацию. Это позволяет говорить о наличии не упомянутого в законодательстве медицинского критерия ограничения дееспособности, связанного с наличием у гражданина серьезных проблем пусть и не психического, но психологического характера. Клинические признаки соответствующих расстройств отсутствуют (абстинентный синдром, алкогольный психоз, патологические изменения поведения и т.д.), но налицо неспособность (или доминирующее над всеми иными мотивами нежелание) лица отказать себе в употреблении алкоголя или наркотиков. Именно поэтому и попадает в тяжелое материальное положение семья такого гражданина, который не может или не желает адекватно оценивать свои затраты.
Во втором параграфе «Юридический критерий дееспособности» исследуется способность гражданина понимать характер своих действий или руководить ими. Отмечается, что юридический критерий дееспособности являет собой совокупность двух составляющих: а) интеллектуальной, б) волевой. С позиций юридического критерия дееспособности диссертант исследует соотношение понятий недееспособности и невменяемости и приходит к выводу о том, что эти понятия не идентичны.
Указывается на два наиболее существенных различия между вменяемостью и дееспособностью. В уголовном праве вопрос о вменяемости или невменяемости лица решается исключительно применительно к моменту совершения преступления. В свою очередь, вопрос о признании лица недееспособным по смыслу действующего гражданского законодательства в весьма существенной мере затрагивает его будущий правовой статус. Иными словами, невменяемость не означает недееспособности; по крайней мере, такое признание не может последовать автоматически, на основании одного лишь решения суда по уголовному делу, вступившего в законную силу.
Уголовно наказуемое деяние, совершенное лицом, ранее признанным недееспособным, также не может, в силу одного только этого факта, расцениваться как совершенное невменяемым. Другими словами, решения суда по уголовным и гражданским делам, соответственно, в отношении вопросов о признании лица вменяемым (дееспособным) или невменяемым (недееспособным) не имеют взаимной преюдициальной силы.
С позиций способности или неспособности лица руководить своими действиями в работе анализируется перечень оснований признания сделок недействительными. В отношении сделок, совершенных под влиянием заблуждения, соискатель доказывает, что само по себе заблуждение не может трактоваться как непонимание лицом значения собственных действий. В связи с этим некорректна и сама постановка вопроса о состоянии дееспособности заблуждавшегося лица. Более того, осознать несоответствие результата сделки своей цели и своей воле может со стопроцентной точностью лишь сам заблуждавшийся, что и дает ему право на предъявление иска о признании сделки, совершенной под влиянием заблуждения, недействительной.
В отношении же сделок, совершенных под влиянием обмана, насилия, угрозы, злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной, а также кабальных сделок, говорить о пороках воли можно лишь со значительной долей условности. В диссертации доказывается, что потерпевший в подобных случаях сохраняет свою волеспособность в полном объеме.
Неспособность руководить своими действиями проистекает в этих случаях из конфликта воль. Лицо осознанно выбирает совершение сделки, сколь бы невыгодный характер она для него не носила с точки зрения имущественных интересов, охраняемых гражданским правом, чтобы избежать приведения угрозы в исполнение или наступления иных последствий, неблагоприятных для самого потерпевшего или его близких.
Таким образом, неспособность руководить своими действиями в ситуациях, предусмотренных статьей 179 ГК РФ, не может рассматриваться как самостоятельное основание даже для сомнений в адекватности поведения гражданина, оказавшегося в положении потерпевшего.
В четвертой главе «Правовое регулирование дееспособности граждан СНГ и зарубежных стран», состоящей из двух параграфов, соискатель проводит анализ зарубежного опыта правового регулирования дееспособности в целях формулировки рекомендаций по его возможному использованию для совершенствования российского гражданского законодательства.
В первом параграфе «Дееспособность граждан СНГ» отмечается следующее: хотя действующее российское законодательство провозглашает, что иностранный гражданин в период своего нахождения на территории России обладает тем же объемом правоспособности, что и граждане РФ, на практике этот принцип реализуется далеко не всегда, поскольку законодательство устанавливает ряд ограничений прав иностранцев.
Существование подобных ограничений представляется обоснованным, а перегибы в сфере «уравнивания в правах» могут в перспективе привести к крайне нежелательным последствиям, в том числе и в сфере международных отношений. В работе приводится весьма показательный пример, касающийся последствий ввоза на территорию России ее гражданином наркотиков, легально приобретенных последним в Нидерландах.
Диссертантом аргументируется тезис о неравенстве правоспособности иностранных и российских граждан, приводятся конкретные примеры, обосновывается вывод о том, что превращенная правоспособность иностранных граждан (за счет которой их национальная правоспособность «подтягивается», по терминологии О.А. Красавчикова, до уровня российской, или наоборот) должна реализовываться лишь в тех случаях, когда и совершение, например, сделки, и наступление всех без исключения ее последствий происходят именно на территории государства пребывания иностранца. Несоблюдение этого правила должно автоматически аннулировать соответствующие элементы превращенной правоспособности.
Между тем особый статус государств – членов СНГ, в недавнем прошлом образовывавших вместе с Россией единое государство – СССР, нашел свое отражение и в вопросах, касающихся правового положения граждан этих государств на территории России. Безусловно, последние остаются иностранцами. Но, во-первых, близость законодательств (а основой, как для Модельного ГК СНГ, так и для Гражданских Кодексов государств – членов Содружества во многом послужил именно ГК РФ) фактически снимает с повестки дня проблему реализации превращенной правоспособности. Конечно же, это не означает безусловной прогрессивности ГК РФ по отношению к Кодексам других стран СНГ или некритической инкорпорации в них его изменяющихся положений. В ряде сфер правового регулирования ГК РФ отечественному законодателю не помешало бы последовать примеру ближайших соседей. Во-вторых, российским законодательством установлен упрощенный порядок приобретения российского гражданства гражданами бывших республик в составе СССР, а ныне – независимых государств – членов СНГ.
Далее в данном параграфе проводится анализ норм законодательства ряда стран СНГ, в том числе Беларуси и Таджикистана, о дееспособности граждан (физических лиц). Несмотря на очевидную близость законодательства этих стран к российскому, соискателем выделяется и ряд различий, имеющих зачастую существенный характер. В частности, на основе проведенного анализа автор приходит к выводу о необходимости изменения действующей формулировки абзаца 1 пункта 2 статьи 21 ГК РФ и статьи 29 ГК РФ.
Второй параграф «Дееспособность граждан зарубежных стран» главы четвертой диссертационного исследования посвящен краткому обзору положений о дееспособности граждан по законодательствам Франции, Германии, Англии и США.
Правовое регулирование вопросов, связанных с дееспособностью граждан в зарубежных странах (точнее сказать, в странах дальнего зарубежья) осуществляется, преимущественно, на основе тех же принципов, что и в Российской Федерации. По крайней мере, под дееспособностью в большинстве стран мира понимается способность своими действиями приобретать и осуществлять гражданские права и обязанности. При этом подчеркивается, что полную дееспособность граждане приобретают по достижении совершеннолетнего возраста. Однако сам этот возраст и определение момента его наступления в различных правовых системах зачастую различны.
Так, например, статья 488 Французского ГК устанавливает, что совершеннолетие наступает по достижении 18 лет. § 2 Германского ГУ предписывает, что совершеннолетие наступает в день окончания 18-го года жизни. В Швейцарии совершеннолетним считается лицо, достигшее 20 лет. В Англии по закону о реформе семейного права 1969 года человек становится совершеннолетним с первого дня, когда ему исполнится 18 лет. В США в разных штатах совершеннолетие наступает в возрасте от 18 лет до 21 года. При этом следует иметь в виду, что законы, на основании которых был снижен возраст совершеннолетия с 21 года до 18 лет, в большинстве стран были приняты относительно недавно – в шестидесятые годы пошлого века.
В Англии до достижения 18-летнего возраста лицо считается несовершеннолетним. Нормы, регулирующие объем дееспособности несовершеннолетнего, были выработаны судебной практикой и затем в некоторой степени консолидированы законом о правовой помощи несовершеннолетним 1874 года. Объем дееспособности несовершеннолетнего не зависит от возраста и определяется кругом сделок, которые несовершеннолетний может совершать самостоятельно. Эти сделки делятся на четыре группы:
1) действительные сделки по приобретению «необходимых вещей и услуг» по разумной цене. Суд признает действительность такого договора, если из обстоятельств дела следует, что вещи или услуги, являющиеся предметом договора, относятся к категории необходимых вещей и действительно были нужны несовершеннолетнему;
2) оспоримые сделки. Данная группа сделок объединяет четыре типа договоров, которые обязывают несовершеннолетнего и другую сторону до такого момента, пока несовершеннолетний не откажется от договора до наступления или в течение разумного времени после его наступления. Судебная практика признает, что по этим договорам несовершеннолетний получает постоянную прибыль и поэтому должен нести бремя ответственности;
3) безусловно недействительные сделки. По общему праву торговые сделки несовершеннолетнего, признание сальдо контокоррентного счетам и договоры денежного займа признаются абсолютно недействительными. Такое решение вопроса базируется на тезисе, что деньги в руках подростка – слишком опасное имущество, даже если они занимаются для приобретения необходимых вещей, поскольку могут быть потрачены на приобретение предметов, бесполезных и даже вредных для подростка;
4) договоры, связывающие несовершеннолетнего только по их прямому подтверждению по достижении совершеннолетия, включают все договоры, не входящие ни в одну из указанных выше категорий.
По законодательству большинства развитых стран мира совершеннолетний гражданин, при наличии ряда условий, может быть ограничен судом в своей дееспособности. Основанием для такого ограничения являются слабоумие, душевная болезнь, а в некоторых странах – расточительство и даже физические недостатки, такие как слепота и глухота.
В заключении конкретизируются основные выводы и положения диссертационного исследования и формируются предложения по совершенствованию российского гражданского законодательства в исследуемой сфере.
По теме диссертации автором опубликованы следующие работы:
Публикации в изданиях, предусмотренных перечнем ВАК
Министерства образования и науки РФ
- Остапенко, А.В. Ограничение дееспособности гражданина: медицинский аспект / А.В. Остапенко // Экономические и гуманитарные исследования регионов. – 2010. – № 5. – С. 65–70 (0,5 п.л.).
- Остапенко, А.В. Законодательство Российской Федерации и Республики Беларусь: сравнительный анализ положений о дееспособности граждан (физических лиц) / А.В. Остапенко // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 5. Юриспруденция. – 2010. – № 2. – С. 101–104 (0,25 п.л.).
- Остапенко, А.В. Объективный критерий дееспособности граждан по русскому дореволюционному праву / А.В. Остапенко // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 5. Юриспруденция. – 2010. – № 2. – С. 200–203 (0,25 п.л.).
Публикации в иных изданиях
4. Остапенко, А.В. Исключительная дееспособность малолетних: к вопросу о значении термина / А.В. Остапенко // Новая правовая мысль. – 2011. – № 1. – С. 53–54 (0, 2 п.л.).
5. Остапенко, А.В. К вопросу о «приращении» правосубъектности опекуна / А.В. Остапенко // Новая правовая мысль. – 2011. – № 2. – С. 52–53 (0,15 п.л.).
ОСТАПЕНКО Алексей Викторович
ДЕЕСПОСОБНОСТЬ ГРАЖДАН КАК ГРАЖДАНСКО–ПРАВОВАЯ КАТЕГОРИЯ
Автореферат диссертации на соискание ученой степени
кандидата юридических наук
Подписано в печать Формат 6084 1/16.
Печ. л. 1,5. Тираж 100 экз. Заказ №____.
Отпечатано:
[1] См.: Орлова О.Б. Дееспособность физических лиц в российском гражданском праве: автореф. дис. … канд. юрид. наук. – М., 2009. С. 5–6.
[2] Мейер Д.И. Русское гражданское право. В 2–х ч. Часть 1. – М., 1997. С. 98.
[3] См.: Определение Конституционного Суда РФ от 6 марта 2003 г. № 119-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Лазарева Владимира Ивановича на нарушение его конституционных прав положениями статей 28 и 292 Гражданского кодекса Российской Федерации» // Вестник Конституционного Суда РФ. – 2003. – № 4.
[4] См.: Абрамова Е.Н., Аверченко Н.Н., Байгушева Ю.В. и др. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации. Часть первая. / Под ред. А.П. Сергеева. – М.: Проспект, 2010. С. 115.
