Проблемы разделенных народов и варианты их решения в международно-политическом континууме
На правах рукописи
БАЛАШОВ Юрий Алексеевич
ПРОБЛЕМЫ РАЗДЕЛЕННЫХ НАРОДОВ И ВАРИАНТЫ ИХ РЕШЕНИЯ В МЕЖДУНАРОДНО-ПОЛИТИЧЕСКОМ КОНТИНУУМЕ
Специальность 23.00.02 – политические институты, этнополитическая конфликтология, национальные и политические процессы и технологии
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени
доктора политических наук
Нижний Новгород - 2008
Работа выполнена на кафедре регионоведения Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского
Научный консультант: доктор исторических наук, профессор
Корнилов Александр Алексеевич
Официальные оппоненты: доктор политических наук, профессор
Мелкумян Елена Суреновна
доктор философских наук, профессор
Фарукшин Мидхат Хабибович
доктор политических наук, профессор
Сергунин Александр Анатольевич
Ведущая организация: Институт мировой экономики и международных
отношений Российской Академии Наук
(сектор теории политики)
Защита состоится «16» октября 2008 года в 11 часов на заседании Диссертационного совета Д-212.166.10 при Нижегородском государственном университете им. Н.И. Лобачевского по адресу: 603005, Нижний Новгород, ул. Ульянова, д. 2, ауд. 315.
С диссертацией можно ознакомиться в фундаментальной библиотеке Нижегородского государственного университета по адресу: 603950, г. Нижний Новгород, пр. Гагарина, 23, корпус 1.
Автореферат разослан «___»__________________2008 г.
Ученый секретарь
Диссертационного совета
доктор исторических наук, профессор Браницкий А.Г.
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность темы диссертационного исследования. Период конца ХХ – начала XXI вв. был ознаменован активизацией широкого спектра этнополитических сил, которые, с одной стороны, интенсифицировали свои усилия в сфере воздействия на органы государственной власти и международные институты, а с другой – сами стали относительно удобным и эффективным инструментом, как в руках политических элит отдельных государств, так и в руках транснациональных акторов, обеспечивающих укрепление своего влияния в тех или иных регионах. К обозначенным этнополитическим силам можно отнести этнические меньшинства, диаспоры и разделенные народы, участие которых в политическом процессе на государственном, региональном и международном уровнях способно дестабилизировать ситуацию, как в границах целого ряда существующих государственных образований, так и на международной арене.
Необходимо отметить, что этническим меньшинствам и диаспорам посвящено значительное количество научных работ, авторы которых акцентируют внимание на самых разных аспектах их политической активности, предпринимая попытки широкомасштабного комплексного исследования причин, механизмов и последствий их воздействия на политические процессы на внутригосударственном и международно-политическом уровнях. Что же касается проблемы разделенных народов во внутригосударственных и международно-политических процессах, то, по мнению автора, она является одной из наименее изученных в политической науке. В большинстве случаев специалисты стремились к скрупулезному изучению отдельных народов, разделенных государственными границами, оставляя за рамками своих интересов осмысление феномена разделенности этнических групп как такового, не пытаясь выделить специфические характеристики данного явления.
По нашему мнению, актуальность избранной темы диссертационного исследования определяется следующими основными причинами.
Во-первых, исследование проблемы разделенных народов, являющейся источником многих конфликтов, позволит лучше понять причины усиления националистических настроений, внести ясность в проблему развития ситуации этнической напряженности, перерастающей во многих случаях в этнические конфликты, способствующие дестабилизации экономической и политической обстановки в рамках отдельных регионов, а также негативно воздействующие на стабильность политического пространства целого ряда государств.
Во-вторых, анализ данной проблемы предоставит дополнительные возможности для адекватного осмысления эволюции роли национальных государств на мировой арене в условиях возрастающего давления на них со стороны негосударственных акторов, к которым можно отнести и этнические группы.
В-третьих, внимательное изучение вопросов, связанных с разделенными народами, может способствовать лучшему пониманию проблем, возникающих в сфере отношений между отдельными государствами, например, в сфере отношений между Россией и Грузией в условиях регулярной актуализации осетинской проблемы, а также между Турцией, Ираном, Ираком и Сирией в условиях существования хронической курдской проблемы. Кроме того, анализ указанных вопросов позволит лучше понять некоторые специфические моменты, имеющие место в отношениях между Венгрией и сопредельными странами, на территории которых компактно проживают венгры, и, в частности, понять суть так называемой «воеводинской модели», призванной обеспечивать нормальное развитие венгерской культуры и защиту прав венгров, проживающих в соседних государствах.
В-четвертых, изучение поставленной проблемы позволит лучше разобраться в политике стран, претендующих на лидерство в том или ином регионе, которые активно используют различные этнополитические силы, в том числе и разделенные этнические группы, для обеспечения своего доминирования.
Здесь же необходимо отметить, что в тексте данного исследования термины «разделенный народ», «разделенный этнос» и «разделенная этническая группа» употребляются как синонимы.
Степень научной разработанности темы. Выше уже отмечалось, что как отечественные, так и зарубежные специалисты, исследуя проблемы разделенных народов, как правило, акцентировали внимание на отдельных этнических группах, разделенных государственными границами. К настоящему моменту наиболее полно исследованы курды, проблемам которых посвящен значительный пласт работ. Международно-политическое значение курдской проблемы исследуется в трудах Ш.Ч. Ашири, А.Г. Багирова, А. Биштвана, М.А. Гасратяна, С. Гавана, Д. Джалиле, О.И. Жигалиной, М.С. Лазарева, Ш. Х. Мгои, Г.И. Мирского, А. Мухаммада Шарифа, Е.М. Примакова, Р. Сабри, А. Сайвана, Н.В. Степановой, М. Таяри, Н.А. Халфина, Е. Экрема и др. Положение курдов в отдельных странах и политика руководства этих стран в отношении курдского национального движения проанализированы в трудах М.А. Гасратяна, Е.В. Дунаевой, О.И. Жигалиной, Е.В. Загорновой, С.М. Задонского, Д. Згерского, А.А. Исаева, М. Камаля, Ш.Х. Мгои, А. Мухаммеда Саида, Ш.Х.Саида, В.В. Трубецкого и др. Политические процессы в курдской среде, а также социокультурная ситуация в курдских сообществах рассматриваются в работах Т.Ф. Аристовой, М.Арифа, Б. Абу-Маниха, Е.И. Васильевой, О.Л. Вильчевского, Н.Я. Марра, В.Ф. Минорского, А.Д. Кныша, Г.С. Шахбазяна и др.
Пуштунская проблема также освещена в целом ряде исследований, авторами которых являются Абдул-Каюм Хан, У. Бартон, К. Боллхатчер, Ю.В. Ганковский, А.Л. Грюнберг, Т.Д. Джаббаров, Е. Дженсон, В.Г. Коргун, К.А. Лебедев, В.Н. Москаленко, Ю.Н. Паничкин, В.А. Пуляркин, Дж. Спейн, А. Салахудин, С. Риттенберг, Л. Темирханов, С. Хасан, Дж. Элиот и т.д. Что касается проблемы разделенного азербайджанского этноса, то она исследована не так хорошо и представлена главным образом в работах С.М. Алиева, В.Гениса, О.И. Жигалиной, Т. Свентховского, В.В. Трубецкого. Схожим образом может быть описана и ситуация в сфере исследовании белуджей, чьи проблемы также нашли отражение лишь в немногочисленных работах.
Проблема разделенности северокавказских этносов представлена в исследованиях В. Арзуманлы, М. Блиева, Н.Ф. Бугая, Г.М. Вельяминова, К.С. Гаджиева, А.М. Гонова, Х.Г. Джанаева, А. Здравомыслова, И. Кочиевой, С.М. Маркедонова, А.Н. Смирнова, А. Цуциева и др.
Феномен разделенности венгерского этноса отражен в исследованиях У. Альтерматта, А. Балога, Т. Исламова, Т. Кравченко, Д. Маркова, Т. Полосковой, И. Трайнина, Р. Хмела, Я. Шимова.
Проблема басков нашла свое отражение в работах А.Авилова, Р. Альтамира-и-Кревеа, Г. Волковой, М. Гарсии Альвареса, И.В. Данилевича, И.Д. Иванова, А.А. Красикова, А.Б. Крылова, М.Т. Мещерякова, А. Коновалова, А. Ландбассо Ангуло, А.А. Рогожина, А.А. Сентябрева, Х. Томаса, Е.Г. Черкасовой и др.
Теоретические аспекты проблемы разделенных народов и связанных с ними конфликтов и проблем национальной и международной безопасности затронуты в трудах таких исследователей, как В.А. Тишков, Ф. Барт, К.С. Гаджиев, В.Ю. Зорин, О.А. Колобов, Е.С. Мелкумян, З. Сикевич, А.Н. Смирнов, А.А. Корнилов, А.А. Сергунин, М.Х. Фарукшин и др.
Анализ исследований демонстрирует, что проблемы разделенных народов в целом нашли свое отражение в исторических, этнографических, социологических и политологических работах, однако ряд важнейших проблем, связанных, в частности, с определением качественных параметров разделенных этносов и выделением угроз национальной и международной безопасности, исходящих от данной категории этнополитических сил представлены в проанализированных работах фрагментарно, что не отвечает потребностям современного российского общества.
В качестве объекта исследования выступает феномен разделенных народов.
Предметом исследования является роль, которую играют разделенные народы во внутригосударственных и международно-политических процессах.
Целью исследования является комплексный анализ специфических механизмов воздействия разделенных народов на внутриполитические и международно-политические процессы, а также анализ социальных механизмов, институтов и традиций, позволяющих данным этническим группам сохранять целостность своего этнического пространства даже в условиях его разделенности политическими пространствами нескольких государственных образований.
Для достижения поставленной цели представляется целесообразным решить следующие задачи:
1. Анализ существующих подходов к исследованию феномена разделенных народов.
2. Разработка определения феномена разделенных народов, выделение его специфических характеристик.
3. Анализ проблем генезиса феномена разделенных народов и основных этапов и факторов его эволюции.
4. Выявление механизмов, обеспечивающих сохранность единства их культурных особенностей и представлений о собственной культурной общности.
5. Анализ проблем воздействия феномена на стабильность политического пространства государств.
6. Реконструкция механизмов интеграции разделенных народов в политическое пространство государств.
7. Определение места проблемы разделенных народов в системе международно-политических координат.
8. Анализ роли проблемы разделенных народов во внешней политике государств.
9. Разработка технологий урегулирования проблемы и минимизации ее негативного воздействия на внутри- и международно-политические процессы.
Методологическая основа исследования. В представленной работе применяется комплексный подход к этнополитическому анализу, учитывающий как примордиалистские характеристики интересующих нас общностей, так и роль их элит в формировании этнической солидарности, выделение которой характерно для конструктивизма. Конструктивистский подход представляется продуктивным с точки зрения анализа государственной политики в отношении проблем разделенных народов, а также при рассмотрении вопросов сохранения и/или эволюции идентичности тех или иных общностей в условиях интенсивных изменений, происходящих в обществе, под воздействием, в том числе, процессов глобализации. Примордиалистский подход эффективен, как представляется, при исследовании традиционных социальных институтов и отношений, традиционных особенностей поведения, проблем воздействия ценностей на политическое участие разделенных этносов. Таким образом, автор допускает синтез нескольких подходов при анализе различных сторон исследуемого предмета.
При рассмотрении институционального аспекта развития проблемы разделенных народов автор применял широкую трактовку термина «институт», в духе неоинституционального подхода, который рассматривает институты не только в качестве статичных социальных структур, но и в качестве совокупности формальных и неформальных норм, действующих в обществе, что позволяет учитывать всю сложность и противоречивость протекающих процессов, в том числе исторические условия складывания политической культуры в тех или иных странах и неформальные факторы, воздействующие на поведение тех или иных неформальных сообществ.
В диссертации использованы такие методы, как: метод восхождения от абстрактного к конкретному, анализ и синтез источниковых материалов, метод структурализации, позволяющий выделить системообразующие факторы в изучаемом явлении, синхронный и диахронный методы, метод сравнительного анализа, а также метод case-studies.
Эмпирическая база исследования состоит из нескольких групп материалов: 1) документы российских и зарубежных внешнеполитических ведомств, позволяющие определить какую роль во внешней политике соответствующих государств играла проблема разделенных народов в рамках различных исторических периодов, а также позволяющие исследовать формы и методы работы отечественной и зарубежной дипломатии с данной категорией этносов; 2) документы государственных учреждений, ответственных за проведение внутренней политики, позволяющие составить впечатление о механизмах воздействия проблемы разделенных этносов на стабильность политического пространства государств; 3) документы международных организаций, способствующие лучшему пониманию механизмов воздействия разделенных народов на международно-политические процессы; 4) этнографические описания, позволяющие исследовать традиционные институты и нормы, функционирующие в среде того или иного разделенного этноса; 5) материалы выступлений государственных и общественных деятелей, позволяющие делать выводы о резонансе, производимом тем или иным проявлением проблем, связанных с разделенными народами; 6) статистические данные, содержащие информацию о плотности населения в районах проживания разделенных этносов и т.д.; 7) материалы периодической печати, позволяющие отслеживать текущие события, имеющие отношение к интересующей нас проблеме; 8) материалы интервью с экспертами и представителями разделенных этносов, позволяющие получить информацию по целому ряду вопросов, не нашедших отражения в других источниках; 9) отечественные и зарубежные теоретические работы по проблемам этнополитологии, международных отношений, национальной и международной безопасности, позволяющие составить представление обо всем многообразии существующих трактовок интересующих нас проблем; 10) мемуарная литература, содержащая данные об эволюции подходов тех или иных государств к проблемам разделенных народов; 11) видеоматериалы.
Научная новизна исследования имеет несколько аспектов: содержательный, методологический, историографический, источниковедческий.
В содержательном плане впервые в отечественной этнополитологии предпринята попытка комплексного исследования проблемы разделенных этнических групп, ее генезиса в качестве в качестве одной из ключевых проблем, предопределивших дестабилизацию политического пространства отдельных государств, ее эволюции, а также механизмов воздействия данной проблемы на внутригосударственные и международно-политические процессы. В диссертации впервые предлагается определение термина «разделенный народ», демонстрируются специфические характеристики данного этнополитического феномена и его отличия от других этнополитических сил, таких как этнические меньшинства и диаспоры.
В диссертации также впервые дается обзор отечественной и зарубежной историографии проблемы. Оригинальной является предлагаемая автором классификация разделенных этнических групп. Новым для отечественной науки является и реконструкция механизмов воздействия феномена разделенных этносов на внутриполитические и международно-политические процессы, а также постановка проблемы генезиса феномена разделенных этносов.
В методологическом плане новизна диссертации состоит в том, что автором использован принцип многоуровневого анализа, позволяющий исследовать проблему разделенных народов в нескольких измерениях: 1) теоретическом, направленном на конкретизацию параметров феномена, формулирование его четкого определения, разработку классификации его вариантов; 2) историческом, позволяющем проанализировать предпосылки генезиса феномена разделенных этнических групп и выделить основные этапы его развития с присущими только им специфическими характеристиками; 3) внутригосударственном, способствующем более четкому пониманию механизмов воздействия «разделяющих» государств на национальные движения разделенных народов, а также те угрозы стабильности государств, которые создает деятельность элит разделенных народов; 4) международно-политическом, позволяющим оценить уровень воздействия разделенных народов на двусторонние и многосторонние межгосударственные отношения, а также оценить уровень угроз международной безопасности, формируемых данной категорией этносов; 5) социокультурном, в рамках которого можно исследовать вопросы, связанные с формированием у рассматриваемых этнических групп специфических элементов политической культуры, а также социальных институтов, появление которых обусловлено разделенностью их этнического пространства, а также проанализировать механизмы воздействия этих социокультурных явлений на поведение представителей разделенных этносов в различных сферах политической практики, а также на их миграционную подвижность и развитие их диаспоральных сообществ.
С историографической точки зрения новой является попытка периодизации отечественной историографии проблемы, основанная на выявлении качественных этапов в становлении российской этнополитологии, выделении факторов, оказывавших воздействие на оценку специалистами тех или иных проблем, связанных с разделенными народами.
Диссертация имеет и определенную источниковедческую новизну. Автор впервые вводит в научный оборот оригинальные материалы, имеющие отношение к панисламистским политическим организациям, рассматривающих идею создания единого исламского государства в качестве одного из основных рецептов урегулирования проблемы разделенных народов на территории ближневосточного региона, а также в регионе Большого Кавказа и Центральной Азии.
Практическая значимость исследования также имеет несколько аспектов. Первый аспект выражается в том, что содержащиеся в исследовании аналитические материалы, оценки и выводы могут быть использованы для создания обоснованных прогнозов, как в сфере внешней политики РФ, так и в сфере международных отношений в целом.
Второй аспект связан с тем, что прогнозные оценки, сделанные автором, могут использоваться при разработке концептуальных подходов к национальной политике Российской Федерации, а также при разработке технологий решения конкретных проблем, возникающих на территориях компактного проживания разделенных народов (Республика Северная Осетия – Алания, Республика Дагестан и т.д.).
Третий аспект – концептуальный, связанный с тем, что авторские подходы и выводы могут использоваться для дальнейшего развития этнополитических исследований и проблем, имеющих отношение к межэтническим и межгосударственным противоречиям и конфликтам.
Четвертый аспект практической значимости данного исследования связан с использованием его результатов в учебном процессе в ходе преподавания таких дисциплин, как «Этнология», «Этнополитология», «Межнациональные отношения в регионах России», «История международных отношений».
В качестве основных положений диссертации на защиту выносятся:
1) Обоснованное автором научное положение о том, что разделенные народы являются самостоятельным этнополитическим феноменом, обладающим специфическими, присущими только ему устойчивыми характеристиками.
2) Доказанное автором утверждение о том, что появление проблемы разделенных народов как элемента политической практики относится к первой половине XIX века и связано со становлением национальных государств и развитием национального самосознания.
3) Развитое автором понимание того, что генезис проблемы разделенных этносов имел региональные особенности. Генезис ирредентистской идеологии разделенных этносов Европы шел «изнутри», был детерминирован потребностями самих этнических групп, в то время, как на Востоке данная идеология развивалась под мощным воздействием великих держав, заинтересованных в использовании проблемы разделенных этнических групп для укрепления своего влияния в этой части света.
4) Предложенное автором научное положение о том, что на политические процессы внутри государств влияние могут оказывать этносы, разделенные не только государственными границами, но и административными границами внутриполитических регионов.
5) Выделенная автором специфика европейского опыта решения проблемы разделенных этнических групп, основанного главным образом на мерах политического характера, направленных на профилактику их дискриминации на этнической почве, формирование у представителей соответствующих этносов устойчивой гражданской идентичности посредством их вовлечения в демократические государственные институты.
6) Выявленная автором модель силовой интеграции разделенных этносов в политическое пространство, демонстрируемая государствами Ближнего и Среднего Востока, стремящимися к ограничению их политической активности.
7) Обоснованное автором положение о том, что проблема разделенных народов может расцениваться как достаточно удобный и относительно эффективный инструмент внешней политики государств, предоставляя им возможность решения самых разнообразных внешнеполитических задач.
8) Доказанное автором научное положение о том, что стремление разделенных народов к реализации своих ирредентистских (объединительных) проектов создает целую серию угроз национальной и международной безопасности.
Апробация работы. Основные положения диссертации и результаты исследования были представлены на ряде научно-практических конференций и семинаров, проведенных в различных российских учебно-научных центрах:
Институт мировой экономики и международных отношений РАН (2000 – 2006 гг.);
Институт востоковедения РАН (2000 г.);
Московский государственный университет им. Н.И. Ломоносова (2000 г.);
Ивановский государственный университет (2003 – 2005 гг.);
Казанский государственный университет (2004 г.);
Нижегородский государственный университет (1998 – 2007 гг.);
Европейский университет г. Санкт-Петербурга (2001 г.);
Нижегородский исламский институт им. Х. Фаизханова (2005-2007 гг.);
Арзамасский государственный педагогический университет (2005 – 2007 гг.);
Институт переподготовки и повышения квалификации сотрудников ФСБ России (г. Нижний Новгород, 2006 – 2007 гг.).
Основные результаты исследования изложены в 39 работах, в том числе 5 монографиях, и 34 статьях; 6 статей опубликованы в изданиях, рекомендованных ВАК РФ. Общий объем авторских публикаций по теме диссертации составляет 60,7 п.л.
Структура диссертации определяется целью и задачами исследования и включает в себя введение, пять глав, разделенных на параграфы, заключение и список литературы.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Введение. Во введении обоснована актуальность темы диссертации, определены объект, предмет, цель и задачи исследования, описаны методологические принципы, эмпирическая база, новизна и научно-практическая значимость исследования, степень изученности проблемы, приведены основные положения, выносимые на защиту.
В первой главе «Разделенные народы: проблемы изучения» автором определяется содержание проблемы, рассматриваются существующие подходы к ее исследованию, выделяются их особенности и предлагается свой вариант трактовки содержания феномена разделенных народов.
В первом параграфе первой главы «Основные подходы к определению феномена разделенных народов в трудах отечественных и зарубежных ученых» рассматриваются основные направления исследования феномена разделенных народов, развивающиеся в современной этнополитологии, а также представлены основные точки зрения на сущность данного феномена.
Что же подразумевается под термином «разделенные народы»? Ответ на этот вопрос достаточно сложен как в силу многомерности данного феномена, так и в силу того, что категориальный аппарат этнополитологии во многом еще находится в стадии формирования и целый ряд терминов, критериев и определений продолжает активно и всесторонне обсуждаться, нуждаясь при этом в уточнении. Изучение соответствующей литературы, рассмотренной выше, показывает, что данный термин является достаточно распространенным как в отечественной, так и в зарубежной исторической и политической науке, но, в то же время, скорее привычным, нежели строго определенным.
Автору не удалось обнаружить ни у российских (советских) ученых, ни у их зарубежных коллег сколько-нибудь серьезных попыток дать определение этого термина, характеризующее специфические особенности обозначаемого им явления и позволяющее оценить его влияние на политические процессы, как в рамках отдельных государств, так и на мировой арене в целом. Анализ работ ученых, посвятивших свои труды рассмотрению проблем отдельных разделенных народов, дает возможность утверждать, что ими воспринимается практически как само собой разумеющееся, что разделенным народом является этническая группа, территория компактного проживания которой разделена между двумя или более государствами. При этом в рамках данного определения в качестве разделенных рассматриваются такие этносы, как курды, баски, пуштуны, белуджи и азербайджанцы. В то же время в данную категорию крайне редко попадали немцы, разделенные в течение почти полувека между двумя государствами, корейцы, до сих пор разделенные государственными границами и т.д., не говоря уже о народах, которые были разделены границами различных государств до наступления новейшего периода в истории человечества (армяне, ассирийцы). Кроме того, никогда к категории разделенных не относились (на наш взгляд, совершенно справедливо) такие народы, как, например, берберы, проживающие на территории многих государств Северной Африки, но не испытывающие видимой тяги к объединению. Таким образом, приведенное определение можно рассматривать как противоречащее исследовательской практике, не отражающее специфики феномена разделенности этнических групп и особенностей влияния данного феномена на мировые или региональные политические процессы.
Необходимо отметить, что ряд отечественных исследователей в принципе сомневается в возможности дать четкое определение этому явлению, говоря о том, что разделенные народы представляют собой «некий этнокультурный и этнополитический феномен, не имеющий ни правового, ни строго научного определения, но те не менее оказывающий влияние на внутри- и внешнеполитическое развитие государств».
Другие исследователи, изучая проблемы развития разделенных народов, практически не отделяют их от диаспор, «отказывая» им в самостоятельности и не замечая различий между ними. Такой подход, в принципе, понятен, т.к. многозначность, присущая термину «диаспора», по остроумному замечанию некоторых специалистов, «оставляет свободу для научно-теоретического смыслотворчества». Проблема установления терминологических границ приобретает подчеркнутую актуальность, поскольку оба интересующих нас понятия выступают как смежные, соприкасающиеся между собой и даже распространяющиеся на один и тот же круг социальных явлений, ведь как и диаспоры, разделенные народы представляют собой форму этнической фрагментации. Третья категория исследователей основывается на понимании разделенности как ситуативного фактора, находящегося в постоянном взаимодействии с множеством других условий, в связи с чем основной акцент в исследованиях такого рода делается не на анализе специфических характеристик этноса, условий его развития и механизмов воздействия на политическую ситуацию, а на «переживаниях самого народа в каждый конкретный момент исторического времени», что также не способствует четкому разграничению этнополитических феноменов и, как правило, позволяет рассуждать о диаспорах и разделенных народах в одном и том же ключе.
Представители четвертой категории исследователей практически ставят знак равенства между разделенными народами и этическими меньшинствами, аргументируя это количественными показателями, а также тем, что в целом ряде случаев национальные движения разделенных народов развиваются под теми же лозунгами, что и движения других недоминирующих (нетитульных) этносов. И, наконец, представители пятой категории в своих исследованиях применяют термин «разъединенные народы» (этносы), понимая под ними «…народы с общей историей, которые характеризуются этническим и лингвистическим сходством, но занимают обособленные территории и обладают определенными различиями в культуре и идеологии».
Принимая во внимание значительное количество подходов к исследованию, в общем-то, схожих этнополитических и этнокультурных явлений, представляется целесообразным более рельефно выделить интересующий нас феномен, дать ему как можно более четкое определение и конкретизировать его качественные параметры.
Во втором параграфе первой главы «Качественные параметры феномена разделенных народов» автор предлагает собственное определение феномена разделенных народов, которое, по его мнению, содержит указания на качественные характеристики феномена и способно адекватно отразить всю полноту его влияния на формирование политического климата, как на уровне отдельных государств, так и на уровне международном.
По мнению автора, под разделенным народом следует понимать этническую группу, территория компактного проживания которой разделена границами двух или более государственных образований, которая осознает себя в качестве единой общности, стремится к объединению своего этнического пространства в рамках собственного единого государственного или автономного образования и формирует специфические механизмы сдерживания культурной дифференциации своих отдельных частей, расположенных по разные стороны государственных границ.
Такое определение, возможно, далекое от совершенства, все же дает возможность оценить тот потенциал, которым обладают разделенные народы в сфере воздействия на международно-политическую ситуацию, стабильность отдельных государств, региональные этнополитические и этнокультурные процессы. Кроме того, приведенное определение позволяет выделить специфику данной категории этнических групп, отличающую их от других этнополитических и этнокультурных явлений, что немаловажно в условиях, когда данный феномен нередко рассматривается в качестве этнического меньшинства, диаспоры и т.д.
Исходя из сказанного выше, можно выделить следующие критерии для отнесения той или иной этнической группы к категории разделенных:
1) Данные группы являются автохтонами и составляют абсолютное или относительное большинство на территории компактного проживания.
2) Этническое пространство таких общностей «разрезано» политическими пространствами нескольких государственных образований.
3) Этническая идентичность представителей данных общностей, как правило, доминирует над гражданской и служит основой для разработки этнической элитой ирредентистских проектов, направленных на создание государственных образований на части территорий «разделяющих» государств.
4) Лидеры названных общностей активно проводят пропагандистские кампании, направленные на укрепление солидарности представителей данных этнических групп, проживающих по разные стороны границы.
5) В рамках данных этнических общностей функционирует система формальных и/или неформальных институтов, обеспечивающих трансграничное сотрудничество между частями этноса, расположенными по разные стороны государственных границ, и формирующих условия для интегрированности культурного пространства этноса в целом.
6) Представители данных этнических групп формируют политические партии, организации и движения (как легальные, так и нелегальные), деятельность которых направлена на отстаивание ирредентистских проектов, как на уровне руководства «разделяющих» государств, так и на международном уровне.
Перечисленные характеристики, на наш взгляд, демонстрируют отличия разделенных народов от других этнополитических феноменов. Так, например, разделенные народы отличаются от этнических меньшинств тем, что являются доминирующими этническими группами на территориях компактного проживания, а также тем, что их амбиции простираются дальше обычной сецессии или требований о повышении своего статуса в этносоциальной стратификации того или иного государства. От диаспор данный феномен отличается очевидным тяготением к территориальности, а также своей автохтонностью, принимая во внимание тот факт, что диаспоры формируются в результате миграций. От разъединенных этносов этносы разделенные отличаются подчеркиванием своей этнокультурной общности, а также стремлением не к обособлению, а к объединению. Таким образом, все, сказанное выше, позволяет утверждать, что разделенные народы являются самостоятельным этнополитическим феноменом, обладающим присущими только ему характеристиками и способным оказывать серьезнее воздействие на внутригосударственные и международно-политические процессы.
Во второй главе «Проблемы генезиса феномена разделенных этнических групп и основные этапы его развития» определяются предпосылки появления разделенных этносов, их региональные особенности, предопределившие конфигурацию социальных институтов, обеспечивающих единство культурного пространства данных этносов, содержание ирредентистских проектов и методы их реализации. Кроме того, рассматриваются основные этапы развития проблемы в международно-политическом контексте, выделяются факторы, воздействовавшие на проблему в разные исторические периоды, анализируются механизмы, с помощью которых проблема разделенных этносов влияла на межгосударственные отношения в различных исторических условиях.
В первом параграфе второй главы «Проблемы генезиса феномена разделенных этнических групп» анализируются условия появления разделенных народов. Генезис обозначенной проблемы относится к первой половине XIX века, когда средневековое правосознание, по образному выражению российской исследовательницы З. Сикевич, «сокрушенное французской и американской революциями», практически ушло в небытие и в политической практике строительства государств утвердился принцип национальности, направленный против государственных границ, установленных абсолютизмом в соответствии с принципами легитимизма и статус-кво. В соответствии с этим принципом, народ перестали рассматривать как бесправный придаток территории, и этносы получили возможность институциализировать свою этничность в рамках государственных образований. Вместе с этим, формирование и развитие государств современного типа на основе принципов суверенитета, обладающих стабильными границами, привело к тому, что этническое пространство целого ряда этнических групп было «разрезано» государственными границами, сформировавшимися, в том числе, еще в предыдущие исторические периоды, что поставило данные этносы в положение национальных меньшинств, ограничило возможности экономического и культурного взаимодействия между отдельными их частями и, практически исключило их из процесса строительства наций и, соответственно, затруднило их интеграцию в формирующиеся гражданские общности.
Создавшаяся ситуация изначально была чревата угрозами дестабилизации этих государственных образований, т.к. сложившаяся в них этностатусная система стимулировала конфликты между доминирующими этносами и разделенными этническими группами, достаточно слабо привлекавшимися к управлению государством и не имеющими возможности создания собственного государственного образования. Конфликт между доминирующими и разделенными этносами усугублялся еще и тем, что данные этносы не чувствовали себя меньшинством и зачастую не признавали легитимности установленных границ и власти того или иного государства, целенаправленно препятствуя распространению его политического пространства на свои территории. Эти же условия практически изначально предопределили возможность пограничных споров между «разделяющими» государствами и использование проблемы разделенных этнических групп в международно-политической практике для дестабилизации обстановки в том или ином государстве в случае возможной актуализации межгосударственных противоречий.
Помимо политического фактора, связанного с созданием национальных государств, в процессе формирования феномена разделенных этнических групп значительную роль сыграл и географический фактор, связанный с наличием на территории компактного проживания данных этносов естественных преград в виде горных цепей и рек, позволявших «разделяющим» государствам стабилизировать свои границы, обозначив в соответствующих договорах видимые ориентиры, разграничивающие их территории. Наличие естественных преград, являющихся зримыми символами разделения, в некотором роде закрепляет включение сегментов этноса в политическое пространство разделяющих государств и в определенной степени затрудняет общение между ними, тем более, что руководство разделяющих государств в той или иной форме стремится к налаживанию системы коммуникаций, привязывающих периферийные территории к своему центру. В качестве таких преград выступили Пиренеи, по которым прошла франко-испанская граница, разделившая басков, река Аракс, ставшая зримым символом разделенности азербайджанского этноса и т.д.
Генезис проблемы разделенных этносов был бы невозможен без участия еще одного фактора – социального, связанного с появлением в среде данной категории этносов интеллектуальной элиты, способной сформулировать ирредентистскую идеологию, мобилизовать социальные слои, заинтересованные в объединении и противостоянии с разделяющими государствами, а также возглавить объединительное движение.
Говоря о генезисе проблемы разделенных этносов, необходимо отметить, что интенсивность ее формирования напрямую зависела от ситуации в том или ином регионе. Так, например, в Европе представители разделенных этносов быстрее осознавали необходимость объединения в силу того, что у них быстрее формировалось этническое самосознание, тогда как на Ближнем и Среднем Востоке этот процесс протекал медленнее по причине развития других форм идентичности – локальной, клановой, надэтнической (например, османской), а также по причине сложности этностатусной системы, функционировавшей в ближневосточных государствах, позволявшей традиционным лидерам разделенных этнических групп сохранять свой высокий статус без обращения к ирредентистским проектам. Специфической характеристикой генезиса проблемы разделенных народов в регионах Востока, можно считать также то, что она формировалась не в условиях строительства национальных государств, а в условиях роста этнического самосознания народов, проживающих на территории наднациональных государственных образований имперского типа.
Необходимо также отметить еще одну характеристику, отличавшую процесс формирования идеологии ирредентизма на Западе и на Востоке: генезис ирредентистской идеологии разделенных этносов Европы шел «изнутри», был детерминирован потребностями самих этнических групп, в то время, как на Востоке данная идеология развивалась под мощным воздействием великих держав, заинтересованных в использовании проблемы разделенных этнических групп для укрепления своего влияния в этой части света.
Во втором параграфе второй главы «Основные этапы развития проблемы разделенных этносов» указывается, что исследуемый феномен прошел в своем развитии несколько этапов. Первый этап приходится на временной отрезок со второй половины XIX в. до конца Первой мировой войны. На данном этапе отдельные части народов, разделенных государственными границами, начинают осознавать свою этнокультурную общность, а этнические элиты и зарождающаяся национальная интеллигенция осознают возможности повышения своего статуса в системе межэтнических коммуникаций, начинают формулировать элементарные положения ирредентистской идеологии и создавать соответствующе организации, призванные осуществлять объединительную деятельность. Именно к этому времени относится зарождение курдского объединительного национализма, а также появление баскских политических организаций, ставящих своей целью создание независимого государства на части испанских и французских территорий. В этот период проблема разделенных народов еще не была способна вызвать широкий резонанс на международной арене и не приобрела тех масштабов, которые стали присущи ей в последующие периоды. Данная проблема практически не выходила за рамки двусторонних отношений между отдельными государствами и вряд ли была способна оказывать существенное влияние на политическую обстановку хотя бы на региональном уровне. Сфера использования разделенных народов во внешней политике была ограничена почти исключительно решением проблем, связанных с той или иной пограничной территорией. Однако необходимо отметить, что уже во второй половине XIX в. крупнейшие державы того времени задумывались о перспективах использования пограничных проблем, вызванных разделенностью соответствующих этнических групп, для усиления своего влияния на внешне- и внутриполитический курс интересующих их государств.
Повышение важности проблемы разделенных народов как политического феномена относится к так называемому межвоенному периоду (1920-1930-е гг.), который был отмечен увеличением количества разделенных этнических групп, вызванным распадом целого ряда наднациональных имперских образований. В рамках данного периода происходит увеличение масштабов проблемы – разделенные народы начинают занимать видное место в политике великих держав в отдельных регионах. В частности, проблема разделенных народов стала одним из ключевых элементов ближневосточной политики Великобритании, позволившим использовать курдский народ для закрепления влияния этой страны в регионе Ближнего Востока и для предотвращения восстановления турецкого господства на территории Ирака. Курдская проблема на данном этапе использовалась и советской дипломатией как для противодействия английской политике на Ближнем и Среднем Востоке, так и для воздействия на режимы, правившие в Иране и Турции.
Проблема разделенности этнических групп в этот период оказала влияние и на политический климат в Европе. В частности, разделение венгерского этноса в результате распада Австро-Венгерской империи в определенном смысле повлияло на стабильность Версальской системы мироустройства, поставив под сомнение справедливость государственных границ, проведенных по итогам Первой мировой войны, а также на стабильность в внутриполитических процессов в государствах-неофитах. Таким образом, в данный период проблема разделенных народов начинает оказывать влияние на расстановку сил на международной арене, формируя политический климат в рамках целых регионов.
Следующий этап в истории разделенных народов связан с биполярным расколом мира (1946-1991 гг.), в рамках которого рассматриваемая проблема приобрела новое звучание, в частности, благодаря появлению этносов, разделенных по идеологическому принципу (немцы, корейцы). В сложившейся ситуации проблема данных этнических групп оказалась встроенной в достаточно острый конфликт между сверхдержавами, в ходе которого противоборствующие стороны использовали разделенные народы для укрепления своего влияния в той или иной части планеты. Показателем этого может служить хотя бы война в Корее, в начале 1950-х гг., которая рассматривалась как советским, так и американским руководством в качестве благоприятной возможности для укрепления своего влияния в Азиатско-Тихоокеанском регионе и привела к разделению единого корейского народа на две части в зависимости от исповедуемой ими идеологии. В качестве такого же внешнеполитического инструмента можно рассматривать и разделенность немецкого народа, оказывавшую влияние на политический климат в Центральной и Восточной Европе.
Отдельного упоминания заслуживает и курдский вопрос, который практически в течение всего периода «холодной войны» выступал в качестве средства давления со стороны Советского Союза на позиции Ирана, Ирака и Турции по тем или иным вопросам международной жизни, а также служил своеобразной «разменной картой» в отношениях с Западом. В период «холодной войны» советское руководство пыталось также использовать в своих целях проблему разделенности Азербайджанского этноса, создав на части иранской территории Демократическую Республику Азербайджан, которая хоть и просуществовала в течение недолгого времени, сыграла отведенную ей роль как в советско-иранских отношениях, так и в отношениях СССР со странами Запада.
Таким образом, в период 1940-х – 1980-х гг. проблема разделенных народов была вмонтирована в глобальную систему координат и выступала уже во многом в качестве проблемы идеологического характера, способствующей укреплению лагеря союзников той или другой стороны в рамках биполярной системы мироустройства. Конфликтные ситуации, возникавшие на этой почве, становились объектом обсуждения мировой общественности, не замыкаясь уже в границах отдельных регионов. В рамках этого периода интернационализация проблемы разделенных народов была усилена повышенным вниманием к ней со стороны международных организаций, в частности со стороны ООН.
Необходимо отметить еще две характеристики данного этапа развития интересующей нас проблемы: 1) в указанных хронологических рамках, народы, разделенные государственными границами по идеологическому принципу, практически не испытывали видимых стремлений к объединению, напротив, демонстрируя взаимную отчужденность и глубокую приверженность противоположным идеологическим постулатам; 2) что же касается народов, разделенных в предыдущие исторические периоды, то они сумели добиться некоторых позитивных результатов в сфере отстаивания своей независимости. Иракские курды, например, в 1970-е гг. добились формальных гарантий своей автономии, а баски приблизительно в этот же период получили широкие автономные права в рамках постфранкистской Испании.
Дальнейшее развитие названной проблемы относится к постбиполярному периоду истории, который связан с феноменом глобализации, эволюцией роли национальных государств на международной арене и практически повсеместным усилением политических движений националистического характера.
В постбиполярную эпоху количество разделенных народов снова увеличилось благодаря распаду СССР, границы республик которого были проведены во многом произвольно. Отметим также, что в данный период произошло расслоение национальных движений разделенных народов, способствующее потере ими единства целей и методов политической деятельности. Нарушение единства и нарастание противоречий проявилось как по горизонтали (между представителями националистических кругов из разных частей разделенной этнической территории), так и по вертикали (внутри отдельно взятых движений в одной стране). Классическим примером в данном случае является потеря единства курдским национальным движением, повлекшая за собой вооруженные столкновения между различными курдскими группировками после войны в Персидском заливе 1991 года.
Помимо этого, необходимо отметить еще одну деталь, характерную для данного этапа развития заявленной проблемы – выход на политическую арену народов, разделенных не государственными, а административными границами. Их появление в качестве участников политического процесса стало возможным после демонтажа советской власти на территории России и появления у российских регионов относительной самостоятельности. В данном случае показателен пример татарского этноса, значительная часть которого проживает на территории Башкортостана, что вызывает стремление ряда представителей политической элиты Республики Татарстан, а также ряда татарских ученых рассматривать данную проблему в качестве политической, т.к., по их мнению, часть татарского населения (северо-запад Башкирии) «включена в состав башкир», что определенным образом подорвало единство татарской нации. Данные стремления находят свое выражение, в частности, в активизации исторических и демографических исследований северо-западного и западного регионов современной Республики Башкортостан, ставящих своей целью доказательство тезиса о принадлежности данных территорий к ареалу компактного расселения татар. Другим примером, демонстрирующим ирредентистские настроения этнических групп, разделенных административными границами, может считаться политическая активность ногайцев, разделенных между Ставропольским краем, Карачаево-Черкесией, Чечней и Ингушетией.
Таким образом, разделенные этнические группы гибко реагируют на изменения политической конъюнктуры, происходящие как на международной арене, так и во внутриполитической жизни отдельных государств, формируя в то же время условия для эволюции государственной политической системы, дестабилизируя положение отдельных регионах планеты, используя ведущих акторов международных отношений для реализации своих ирредентистских проектов и выступая, в то же время, в качестве политического инструмента в руках ведущих стран мира и транснациональных корпораций. Необходимо отметить, что феномен разделенных этнических групп на протяжении всей истории своего развития ни разу не выступал в качестве конструктивной, стабилизирующей силы. Представляется, что и современные проекты его использования для решения отдельных международно-политических проблем не принесут позитивных результатов, создав ситуацию этнической напряженности.
В третьей главе «Проблема разделенных народов во внутренней политике современных государств» исследуются проблемы воздействия разделенных этнических групп на внутриполитические процессы в отдельных государственных образованиях, а также рассматриваются механизмы сдерживания ирредентистских устремлений разделенных этносов, разработанные руководством отдельных государств.
В первом параграфе третьей главы «Проблемы формирования гражданской идентичности разделенных этнических групп: опыт европейских стран» рассматриваются модели интеграции интересующей нас категории этносов в политическое пространство таких стран Европы, как Испания и Франция, сталкивающихся с острой проблемой разделенных басков и накопившие солидный опыт в сфере ее урегулирования. Суть проблемы басков, заключается в стремлении определенных социальных сил – представителей баскской этнической группы – к отделению Страны Басков от Испании и в перспективе от Франции, что повлечет за собой создание собственного государственного образования. Высокий потенциал развития настроений такого рода предопределяется тем, что они имеют достаточно широкую поддержку со стороны молодежи, принадлежащей к самым различным социальным слоям, а также со стороны достаточно значительного количества представителей политической элиты Басконии. Стремление существенной части политических сил к повышению статуса басков в системе межэтнических коммуникаций выливается зачастую в крайние формы, связанные в частности с терроризмом, олицетворением которого является организация ЭТА. По мнению значительной части экспертов, активность членов ЭТА серьезно дестабилизирует внутриполитическую ситуацию в Испании, способна негативно воздействовать на политический климат на юге Франции и в европейском регионе в целом, препятствуя в том числе развитию политических инструментов взаимодействия между этническими меньшинствами и государственными институтами в Европе.
Что же касается политических, ненасильственных вариантов решения баскской проблемы, то многие из них также способны привести к осложнению ситуации в регионе и дальнейшей эскалации конфликта между басками и государствами, «разделяющими» их этническое пространство. Одним из таких проектов является институциализация баскской этничности в рамках Евросоюза, подразумевающая расширение полномочий руководства Страны Басков в международно-политической сфере и интенсификацию трансграничных связей между испанской и французской частями Басконии. Очевидно, что подобные проекты даже в условиях меняющейся роли национального государства на мировой арене и так называемой эрозии государственного суверенитета чреваты появлением новых конфликтогенных факторов. С отмеченным проектом тесно связан лозунг «Европы народов», провозглашенный лидерами баскских сепаратистов и направленный, по мнению ряда отечественных политологов, на возрождение «этнонациональной обособленности», не только противоречащей идее объединенной Европы, но и подразумевающий дальнейшее ослабление роли национальных государств в европейском региональном процессе и, соответственно, ослабление гражданской идентичности их населения.
В этих условиях сохранение территориальной целостности становится одной из основных задач руководства Испании и Франции, что, в свою очередь, подразумевает разработку и реализацию системы мер, связанных с поддержанием общегосударственной, гражданской идентичности населения независимо от этнической принадлежности отдельных его представителей. Показательным в данном случае может считаться пример Испании, правительство которой, несмотря на периодические попытки отказаться от диалога с сепаратистски настроенной элитой Страны Басков проводит в целом конструктивную политику, направленную после крушения франкистского режима на устранение конфликтности в межэтнических отношениях посредством наращивания процессов децентрализации государства и предоставления автономного статуса национальным территориям. Такое государственное устройство не противоречит идее общегосударственной идентичности в условиях, когда государство обеспечивает (в том числе на законодательном уровне) свободное развитие специфических и этнокультурных характеристик, выступая гарантом автономного статуса национальных территорий в рамках единого политического пространства.
Ослабление партикуляристских настроений испанских басков и укрепление их гражданской идентичности обеспечиваются не только на правовом, но и на институциональном уровне. В Испании отсутствует механизм ведения многосторонних переговоров между центром и регионами по поводу разграничения полномочий. Вместо него в этой стране разработан механизм двустороннего взаимодействия, где ведущими участниками переговоров выступают со стороны региона – представители правительства автономии, а со стороны Мадрида – министерство по делам общественных администраций, что позволяет в ходе диалога ставить и обсуждать конкретные вопросы экономического, политического или культурного развития и минимизировать воздействие националистических деклараций на общественное мнение как в рамках национальных территорий (в том числе в Стране Басков), так и в Испании в целом. Поддержание гражданской идентичности басков осуществляется также на уровне ведущих политических партий страны, которые неоднократно предпринимали попытки основания широких коалиций, способных в рамках правового государства оказать позитивное политическое противодействие баскскому сепаратизму, в том числе в его крайних проявлениях.
Таким образом, в период последней четверти ХХ – начала XXI вв. испанское общество выработало относительно эффективные механизмы сохранения гражданской идентичности разделенных басков, позволяющие некоторым образом компенсировать воздействие на представителей данной этнической группы ирредентистских проектов, провозглашаемых баскскими политическими силами, выступающими за объединение этнического пространства данного народа в рамках собственного государственного образования. Эффективность этих механизмов подтверждается усилением в среде басков той части национальной интеллектуальной элиты, которая рассматривает ирредентистские проекты скорее как политическую утопию, нежели как реальную перспективу. Однако относительность этой эффективности также находит подтверждение как в сохранении ирредентистскими лозунгами своей популярности в молодежной среде, так и в сохраняющихся требованиях политической элиты Страны Басков относительно расширения полномочий данного региона в сфере международных связей, что вызывает раздражение и протесты официального Мадрида.
Французский вариант формирования гражданской идентичности французской части разделенных басков, сочетает в себе использование демократических институтов в данной сфере наряду с традиционным отказом от признания локальных этнических меньшинств, не говоря уже о предоставлении им автономного статуса. Указанные методы дополняются сотрудничеством французских и испанских полицейских структур в сфере профилактики терроризма и ослабления трансграничных связей радикальных баскских националистов, что позволяет минимизировать их воздействие на общественное мнение в баскских районах Франции. Эффективность этой системы мер также относительна, свидетельством чего могут служить достаточно многочисленные факты присутствия французских басков в руководстве радикальных организаций (в том числе ЭТА), обеспечивающих постоянную связь между двумя частями разделенного этнического пространства данного народа и функционирование укрытий для террористов.
В то же самое время нельзя не отметить, что интенсивность развития баскского ирредентистского национализма на территории Франции существенно ниже, чем в Испании. По мнению ряда французских политических деятелей, это связано с тем, что на территории Франции представители данной этнической группы никогда не подвергались серьезной дискриминации и имели возможность беспрепятственно участвовать в политической жизни страны, занимая места в представительных органах власти, муниципалитетах, крупных политических партиях и т.д. Свою позитивную роль играет и языковая политика французского руководства, предусматривающая наличие единого языка как инструмента, обеспечивающего внутреннюю интегрированность государства.
Таким образом, европейский опыт решения проблемы разделенных этнических групп основан, главным образом на мерах политического характера, направленных на профилактику их дискриминации на этнической почве, формирование у представителей соответствующих этносов устойчивой гражданской идентичности посредством их вовлечения в демократические государственные институты. Это, однако, не является панацеей от ирредентистских настроений разделенных народов Европы, более того, не исключает их крайних проявлений, дестабилизирующих ситуацию в отдельных странах и ставящих в неловкое положение интеграционные объединения, принимающие на себя часть функций суверенных государств и стимулирующие тем самым попытки элит соответствующих этнических групп реализовать свои проекты на надгосударственном уровне.
Второй параграф третьей главы «Механизмы регулирования проблемы разделенных народов в странах Ближнего и Среднего Востока» посвящен исследованию опыта таких стран, как Турция, Иран, Ирак и Сирия в сфере регулирования ирредентистских настроений разделенных этносов. В данном параграфе указывается, что подход этих стран к проблеме сохранения территорий компактного проживания данных этносов в своем политическом пространстве принципиально отличается от европейского. Факты свидетельствуют о том, что государства региона, как правило, не стремятся интегрировать данные этнические группы в свое политическое пространство с помощью экономических и политических инструментов: их руководство прибегает к тактике отрицания полиэтничности населения соответствующих стран, или же старается сформировать гражданскую идентичность этого населения на конфессиональной (исламской) основе, провозглашая тезис о незначительности этнических отличий по сравнению с религиозной солидарностью. При этом любые элементы позитивного опыта урегулирования подобных проблем, наколенного «иноверцами», либо игнорируются, либо объявляются разрушительными для восточного социума, влекущими за собой утрату традиционных ценностей и эрозию традиционных институтов и отношений, эффективность которых проверена веками.
В данном случае может считаться показательным пример Исламской Республики Иран, руководство которой, начиная с 1979 г. считало, что в условиях почти абсолютного доминирования в стране приверженцев шиизма, конфессиональный принцип общегосударственной идентичности населения должен превалировать, что должно было позволить определенным образом нивелировать этнокультурные различия народов Ирана и ослабить автономистские, сепаратистские и ирредентистские настроения, носителями которых являются курды, белужди, отчасти азербайджанцы и др. этносы, чье этническое пространство разрезано границами сопредельных государств.
Такой подход в условиях тенденциозного восприятия этнополитических процессов в зоне расселения разделенных этнических групп предопределил активное использование руководством ИРИ силовых методов воздействия на национальные движения при участии армейских подразделений, полицейских сил, органов государственной безопасности и Корпуса стражей исламской революции. Силовые действия сопровождались и во многом до сих пор сопровождаются обвинениями сторонников автономии в «западничестве», что фактически лишает последних возможности формирования официально признанных на государственном уровне институтов (политических партий, движений и т.д.) для отстаивания своих интересов. В сложившейся ситуации автономистские движения неизбежно должны были прибегнуть к содействию таких традиционных институтов восточного социума, как племена, кланы, суфийские братства и т.д. Вмешательство традиционных структур, по своей сути «негибких», обусловило жесткость конфронтации между разделенными этносами и Тегераном и ее затяжной характер. Кроме того, это привело к определенной дестабилизации представительных органов власти ИРИ, куда на законном основании в результате выборов проходили традиционные лидеры, уровень политической культуры которых во многих случаях не способствовал налаживанию диалога, как с представителями органов исполнительной власти, так и с депутатами, придерживающимися других взглядов. Это, в свою очередь, усугубило межэтнические противоречия, т.к. возможность их разрешения в рамках существующих политических институтов была минимизирована, а развитие институтов гражданского в общества было невозможным в силу того, что оно, по мнению многих, противоречило идее иранской независимости. В целом иранский опыт урегулирования проблем разделенных этнических групп демонстрирует скорее способность руководства ИРИ к «умиротворению» ирредентистских устремлений соответствующих этносов, подавлению их политической активности, нежели его направленность на создание в стране эффективных механизмов, формирующих гражданскую идентичность их представителей и позволяющих обеспечивать лояльность членов той или иной этнической общности к государству даже в условиях разделенности пространства данной общности между двумя или более государствами, а также позволяющих производить профилактику количественного и качественного роста националистических экстремистских группировок.
Подобным же образом может быть охарактеризована и ситуация в Турции, где существующие государственные институты, несмотря на все заверения лидеров этой страны, стремящейся в Евросоюз, не склонны к формированию атмосферы межэтнической кооперации между турецким населением страны и нетюркоязычными этносами, как разделенными, так и неразделенными. Подтверждением этого, может считаться позиция турецких государственных институтов по отношению к курдскому вопросу: несмотря на то, что в апреле 1991 г. турецкий парламент принял закон об отмене запрета на курдский язык, сфера его применения официально ограничивалась бытовым общением, в то время как за использование этого языка на телевидении, радио или в кинематографе по прежнему предусматривалось достаточно суровое наказание – тюремное заключение или большой штраф. Необходимо отметить, что такая позиция обусловлена во многом отрицанием этнической самобытности курдов, которое еще с 1920-х гг. было одним из инструментов унификации населения обновленной послевоенной Турции под эгидой общей идеи турецкого национализма. Даже в конце прошлого столетия большинство представителей турецкой политической элиты провозглашали, что «курды происходят от туранистского племени…временами они находились под господством мидийцев и персов. По этой причине их язык примкнул к семейству индоевропейских языков».
Как и в Иране, политика государственных институтов Турции способствовала укреплению традиционных общностей в рамках курдской этнической группы. Не в последнюю очередь это было вызвано тем, что турецкие власти искусственно поддерживают племенное деление курдов, что позволяет им эффективно противодействовать консолидации данного этноса. Развитие межплеменных противоречий в среде турецких курдов достигается в частности экономической поддержкой ряда относительно лояльных племенных образований, выражающейся в предоставлении им со стороны правительства частных строительных подрядов, а также выгодных заказов на продовольственное обеспечение войск, разработку и поставки полезных ископаемых. Такая политика, несомненно, позволяет турецкому руководству в некоторой степени контролировать ситуацию в Курдистане, однако необходимо отметить, что в то же самое время она способствует затягиванию конфликта в силу уже отмечавшейся выше несклонности традиционных институтов восточного общества к гибкому изменению своих позиций в отношении того или иного политического вопроса.
В не меньшей степени усилению традиционных племенных институтов и развитию конфликта способствует и довольно активная тайная война турецких спецслужб против легально действующих курдских общественных организаций, партий и изданий, которая способствует концентрации многих курдских националистов на силовых методах борьбы в ущерб отстаиванию своих интересов посредством существующих политических институтов. Таким образом, руководство Турции тормозит модернизацию курдского общества, в том числе развитие в его рамках гражданских институтов, что делает перспективы интеграции этой разделенной этнической группы в турецкое политическое пространство весьма и весьма проблематичным. Показателем такого положения вещей может, на наш взгляд, служить фактический срыв выборов 1994 года в районах, населенных курдами, что свидетельствует о нежелании курдских избирателей участвовать в общегосударственном политическом процессе.
Что касается, Ирака, то руководство этой страны проводило политику интеграции разделенных этносов в политическое пространство государства, мало чем отличающуюся от иранской или турецкой. Пожалуй, единственным отличием было то, что иракские лидеры признавали существование отдельного курдского этноса на своей территории.
Достаточно гибкую политику в отношении разделенных курдов демонстрирует Сирийская Арабская Республика. С момента своего основания данное государство в сфере урегулирования курдской проблемы успешно чередует репрессивные меры с поддержкой ряда курдских требований и организаций. Такая гибкость обусловлена, во-первых, этноконфессиональной пестротой сирийского населения, а во-вторых, воздействием внешнего фактора, выражающегося как в политике великих держав, пытающихся так или иначе давить на САР, так и в активизации курдского национального движения в соседних с ней странах (Турция, Ирак).
Разработка механизмов интеграции курдов в политическое пространство Сирии началась в 1958 г., когда курды получили достаточно широкие права в сфере сохранения и развития своей этнической культуры. Им было официально предоставлено право на выпуск литературы и периодических изданий на родном языке, а также право на открытие курдских национальных школ. Однако этот период конструктивного сотрудничества официального Дамаска с курдами длился всего три года. В 1961 г. руководство страны взяло курс на жесткую ассимиляцию курдского населения, что было вызвано активизацией курдского движения в соседнем Ираке, лидеры которого сумели провозгласить независимое курдское государство, созданное на части иракской территории. Такая ситуация могла отразиться на внутриполитической стабильности Сирии, в связи с чем руководство САР приняло ряд мер по предотвращению развертыванию политической активности курдской части населения, одной из которых стало установление жесткого контроля на сирийско-иракской границе. Помимо этого в 1962 г. были приняты меры по выселению курдов с территорий компактного проживания и «рассеиванию» их в арабской арабских районах, по ограничению их возможностей в сфере получения образования, издательской деятельности и т.д. Приход к власти Х. Асада в 1971 г. вновь изменил ситуацию в пользу курдов, что способствовало активизации деятельности курдских политических партий в Сирии и укреплению их контактов с лидерами иракских и турецких курдов, в частности с М. Барзани и А. Оджаланом. Представляется, что такая позиция алавита Х.Асада была вызвана отнюдь не симпатией к ирредентистским и автономистским проектам курдов, а необходимостью мобилизации максимально широкого спектра этноконфессиональных сил для поддержки собственного режима в условиях, когда элита алавитов еще не стабилизировалась.
В период 1990-х гг. режим Асада отходит от поддержки курдов опять-таки под давлением извне. На этот раз источником давления стала Турция, обеспокоенная активизацией на сирийской территории филиалов Рабочей партии Курдистана. Очередное ужесточение сирийской позиции в курдском вопросе произошло в 2004 г. и было связано с выделением курдских территорий в Ираке в автономию при непосредственном участии США, что создало условия для вмешательства американцев во внутренние дела САР под предлогом помощи сирийским курдам в обретении независимости. Такая ситуация стимулировала ужесточение контроля над курдскими организациями в Сирии и организацию судебных процессов над курдами, развивавшими нелегальную деятельность на сирийской территории.
Таким образом, государства Ближнего и Среднего Востока демонстрируют главным образом силовой вариант интеграции разделенных этносов в свое политическое пространство, стремясь к их ассимиляции, ограничению их возможностей в сфере развития собственной оригинальной культуры и, соответственно, к ограничению их политической активности.
В третьем параграфе третьей главы «Особенности проявления проблемы разделенных этносов во внутренней политике Российской Федерации» рассматриваются специфические тенденции развития данной проблемы, присущие только Российской Федерации, а также механизмы, с помощью которых Россия преодолевает возникающие в этой сфере трудности. Эти специфические тенденции определяются двумя основными характеристиками: 1) тяготением разделенных этнических групп (осетины, лезгины и т.д.) к России, в которой данные группы видят защитника своих интересов в этнокультурной и политической сферах, что выражается, в частности, к стремлению представителей разделенных этносов к получению российского гражданства; 2) наличием на российской территории этносов, разделенных административными границами регионов. Данные тенденции и предопределили механизмы, задействованные руководством РФ в сфере решения исследуемой проблемы.
Очевидно, что в России наиболее рельефно проблема разделенных этносов проявилась на Кавказе. Одним из главных проявлений этой проблемы стало фактическое разделение лезгинского этноса в связи с установлением государственной границы между РФ и Азербайджаном, вызвавшим негативную реакцию лезгинского населения, обусловленную дискриминационной политикой азербайджанского руководства и стимулировавшую ирредентистские устремления лезгин, выразившиеся, в частности, в провозглашении необходимости создания на территориях их компактного проживания, расположенных по обе стороны границы, государственного образования «Лезгистан» в составе Российской Федерации. Постепенно этот вопрос занял центральное место в программных документах лезгинского национального движения и был официально декларирован на первом общенациональном съезде представителей лезгинского народа (сентябрь 1991 г.), что вызвало резкую ответную реакцию официального Баку, усмотревшего в подобных лозунгах угрозу территориальной целостности Азербайджана.
Российское руководство, а также руководство Республики Дагестан уделяют значительное внимание вопросам защиты прав разделенных этносов, как на межгосударственном, так и на региональном уровне. Результатом такой политики стало принятие Правительством РФ в апреле и мае 1995 г. специальных Постановлений, предусматривавших открытие пунктов упрощенного пропуска для пересечения российско-азербайджанского и российско-грузинского участков государственной границы РФ жителями приграничных районов Республики Дагестан, Азербайджанской Республики и Республики Грузия. Учитывая важность проблемы разделенного лезгинского этноса, специальная межрегиональная комиссия при Совете Безопасности Российской Федерации разработала концепцию ее поэтапного решения. Концепция в частности предусматривала проведение переговоров с Азербайджаном на предмет подготовки и заключения двустороннего договора о двойном гражданстве, призванного снизить накал ирредентистских настроений и нормализовать обстановку в ареале компактного проживания лезгин.
Такая политика российского руководства была стимулирована не только и не столько стремлением к урегулированию отношений с Азербайджаном, сколько внутриполитическими потребностями РФ, связанными с необходимостью стабилизации обстановки в Дагестане. Разделенный характер лезгинского этноса, так же, как и его приграничное положение представляют собой факторы, укрепляющие специфическую этническую идентичность лезгин, конкурирующую с общедагестанской идентичностью. Будучи одним из наиболее многочисленных дагестанских народов, лезгины, по мнению известного российского ученого К.С. Гаджиева, склонны дистанцироваться от Махачкалы и развивать «этнически ориентированную экспансию в направлении Дербента», которая вместе с «проблемой Южного Азербайджанского Лезгистана» потенциально способна «направить развитие дагестанских лезгин по альтернативному пути, не совпадающему с общереспубликанским вектором», тем более, что лезгины не удовлетворены своим положением в этносоциальной стратификации Дагестана, межэтническим распределением властных полномочий в республиканском центре и полагают, что их этническая группа недостаточно представлена в руководящих структурах. Эта диспропорция провоцирует взгляды о желательности федерализации Дагестана с выделением Лезгистана в отдельную национально-административную единицу.
Таким образом, проблема разделенности лезгинской этнической группы является одной из сложнейших проблем, способной воздействовать как на стабильность политического пространства РФ, так и на конструктивность отношений между Россией и Азербайджаном. Сложившаяся ситуация диктует необходимость дальнейшего совершенствования инструментов регулирования лезгинской проблемы, направленных, в частности на стабилизацию этностатусного положения лезгин по обе стороны границы и обеспечение их более «плотной» вовлеченности в политический процесс в Республике Дагестан. Вместе с тем, необходимо констатировать, что сложное переплетение исторических, этнополитических, территориальных, морально-этических и международно-правовых аспектов проблемы не способствует быстрому ее решению, приемлемому для всех сторон.
Не менее остро стоит и осетинская проблема, решение которой также имеет важное значение для обеспечения стабильности внутриполитических процессов в Российской Федерации. Острота этой проблемы обусловлена, в частности, тем, что жесткий грузино-осетинский конфликт стимулировал ирредентистские настроения в Южной Осетии, представители которой неоднократно заявляли о своей готовности войти в состав России, а также предопределил тот факт, что выходцы из Южной Осетии, обосновавшиеся в российской Северной Осетии, довольно восприимчивы к националистической риторике, что подтверждается, в частности, их активным участием в осетино-ингушском конфликте 1992 г., вызванным наличием в составе Северной Осетии - Алании Пригородного района, оспариваемого Ингушетией. Очевидно, что новые волны переселенцев-осетин из «грузинской части» разделенного осетинского ареала еще больше «заморозят» и без того непростые осетино-ингушские отношения.
Кроме того, сам факт возможного вхождения Южной Осетии в состав России и возможное ее объединение с РСО-Аланией представляет угрозу стабильности в южных регионах РФ. В данном случае речь может идти, о потенциальном внутриосетинском конфликте. Возможность такого конфликта обусловливается, во-первых, тем, что североосетинская и южноосетинская элиты, скорее всего, вступят в конкурентную борьбу за властные полномочия и места в престижных сферах занятости, а во-вторых, возможностью раскола осетинского этноса по региональному принципу в силу того, что значительная часть выходцев из Южной Осетии, проживающих ныне на территории РСО, сохранила, по многочисленным данным, свою локальную идентичность и в конкурентной борьбе элит, скорее всего, поддержит «своих». Эти факторы должны учитываться руководством Российской Федерации и подтолкнуть его к разработке детально продуманного политического инструментария, призванного обеспечить интересы РФ на Кавказе при одновременном недопущении дестабилизации положения в южных российских регионах. Представляется, что одним из таких инструментов может стать признание независимости Южной Осетии в «мягкой» форме de facto при одновременном указании на то, что Россия не стремится к расширению своей территории и к поддержке ирредентистских проектов. По мнению специалистов, для подобного подхода у Москвы имеются все основания, связанные, в частности, тем, что значительная часть жителей Южной Осетии имеет российское гражданство и может рассчитывать на поддержку РФ в сфере обеспечения своей безопасности и «гуманитарных прав и потребностей». Этот подход позволит также, по нашему мнению, получить возможность более эффективного воздействия на ирредентистские настроения, позволяющие обеспечить профилактику их негативных проявлений.
В последнее десятилетие феномен разделенности этнических групп в России приобрел принципиально новое звучание, нехарактерное для других регионов земного шара. Такая ситуация связана с тем, что Россия единственная из всех постсоветских республик приняла федеративную модель устройства. Дело в том, что на территории РФ появились этнические группы, разделенные не государственными, а административными границами и стремящиеся, тем не менее, к институциализации своей этничности в рамках собственного автономного образования.
Ярким примером этого может считаться политическая активность ногайцев, разделенных между Ставропольем, Карачаево-Черкесией, Чечней и Ингушетией. Представителей данной этнической группы отличает серьезная политическая активность, целью которой является достижение собственной автономии и этнополитическое самоопределение ногайского народа. Активность находит свое выражение в создании и развитии общественных организаций (например – «Бирлик»), издании достаточно популярной газеты «Ногайская степь», проведении конференций и съездов, провозглашающих необходимость повышения статуса ногайцев и формирования собственного территориально-политического образования, защищающего их интересы и способствующего эффективному воспроизводству традиционной ногайской культуры. Необходимо отметить, что ногайская этнополитическая элита отличается прагматичностью взглядов на консолидацию своей разделенной этнической группы и формирование собственной автономии. Она не выдвигает требований о передаче этой автономии всех ногайских территорий, входящих в разные субъекты РФ, а стремится к созданию своеобразного «национального очага» ногайского этноса на территории его компактного расселения в Ставропольском крае, тем более что Ставрополье, в отличие от национальных республик Северного Кавказа, характеризуется относительной стабильностью экономических и политических процессов. Объединение всего этнического пространства ногайцев в рамках автономии признается в качестве перспективной цели.
Таким образом, государства, включающие в свой состав части территорий компактного проживания разделенных этносов демонстрируют широкий спектр политических приемов, направленных на интеграцию данных этносов в свое политическое пространство. Содержание и форма этих приемов зависит от нескольких основных факторов: 1) от политических традиций того или иного общества и эффективности действующих в нем политических институтов; 2) от исторических традиций межэтнического взаимодействия в рамках того или иного государства и концептуальных представлений руководства страны, касающихся межэтнических коммуникаций; 3) от интенсивности использования проблемы разделенных этносов государствами, претендующими на лидерство в том или ином стратегически важном регионе и способными с ее помощью воздействовать на внутриполитические процессы в «разделяющем» государстве; 4) от уровня воздействия проблемы на систему межэтнических коммуникаций в государстве. Однако, несмотря на разнообразие подходов, ни одно из рассмотренных государств не проявляет желания поступится той или иной частью своей территории или же изменить конфигурацию внутриполитических регионов для удовлетворения запросов разделенных этносов.
В четвертой главе диссертационного исследования «Проблема разделенных народов как инструмент государственной внешней политики» анализируются механизмы использования названной проблемы во внешней политике заинтересованных государств. Автор обращает внимание на то, что данная проблема может расцениваться как достаточно удобный и относительно эффективный инструмент внешней политики государств, предоставляя им возможность решения самых разнообразных внешнеполитических задач. Многочисленные источники свидетельствуют о том, что данный инструмент неоднократно использовался в прошлом и продолжает использоваться в настоящее время.
Первый параграф четвертой главы «Проблема разделенных народов во внешней политике Великобритании» посвящен анализу форм и методов британской политики в отношении этносов, разделенных государственными границами, оценке эффективности усилий британских дипломатов, разведчиков и колониальных офицеров, а также оценке последствий их деятельности, стимулировавшей целый ряд затяжных этнических конфликтов с участием разделенных народов.
Значительная часть примеров приводимых в данном параграфе, имеет отношение к региону Ближнего и Среднего Востока, а также Южной Азии. Большая часть выводов по этому параграфу сделана автором на материалах, связанных с курдской, армянской и пуштунской проблемами. Особенное внимание автор уделяет механизмам, позволившим Великобритании, используя проблему разделенных народов, надолго закрепиться в перечисленных регионах.
Вместе с тем, в этом параграфе уделяется также внимание британской позиции по венгерской проблеме в период между двумя мировыми войнами, когда Великобритания, являясь одним из гарантов Версальской системы мироустройства, одновременно с этим стремилась дестабилизировать ее, в том числе с помощью актуализации пограничных проблем.
Серьезное внимание в данном параграфе уделяется исследованию позиций, занимаемых британским руководством по проблемам, имеющим отношение к разделенным народам, в частности к иракским курдам.
Второй параграф четвертой главы «Разделенные этносы во внешней политике США» посвящен соответствующему направлению внешней политики единственной сверхдержавы. В параграфе рассматриваются цели, которые ставились и ставятся Белым Домом в сфере работы с данной категорией этносов.
Особое внимание уделяется месту, которое данная проблема занимает в ближневосточной политике США, направленной на укрепление нового режима в Ираке. В параграфе дается оценка эффективности данного направления американской политики, а также формулируются прогнозы относительно ее дальнейшего развития.
Кроме того, в параграфе присутствует обширный экскурс в историю политики США в отношении разделенных этносов. Внимательному исследованию подвергается тот факт, что американцы были одними из первых, кто использовал конфессиональный фактор для проникновения на территории компактного расселения разделенных этносов на Ближнем Востоке.
Помимо всего, сказанного выше, в параграфе анализируется позиция США по вопросам, связанным с осетинской проблемой и проблемой Иранского Азербайджана.
В третьем параграфе четвертой главы «Основные направления российской (советской) политики в отношении проблемы разделенных народов» речь идет о механизмах использования названной проблемы для закрепления российского (советского) влияния в стратегически важных регионах Ближнего и Среднего Востока, Южной Азии, Центральной и Восточной Европы.
Значительное внимание автор уделяет исследованию механизмов поддержки националистических настроений разделенных народов, осуществлявшейся Советским Союзом, в частности с помощью создания Мехабадской и Тебризской республик с возможной перспективой их последующего присоединения к СССР.
Видное место в параграфе занимает рассмотрение перспектив воздействия Российской Федерации на позиции разделенных этнических групп, компактно проживающих на Ближнем Востоке, на Кавказе и в Центральной Азии.
Четвертый параграф четвертой главы «Венгерский вариант политики в отношении проблемы разделенных народов» посвящен достаточно узкой, но, в то же самое время достаточно важной проблеме, связанной с взаимодействием между Венгерской Республикой и этническими венграми, проживающими на территориях, некогда входивших в состав Венгрии.
Исторически венгерская проблема возникла на почве политических решений, разделивших территорию компактного проживания венгров, что было закреплено в Трианонском договоре. Оказавшись в свое время разделенными, венгры так и не смогли адаптироваться к этому состоянию, периодически апеллируя к Будапешту и требуя защитить их права. Специалисты отмечают, что венгерская проблема накопила немалый «горючий потенциал», который дестабилизирует атмосферу в ЦВЕ и осложняет отношения между Венгрией и другими государствами.
Вместе с тем, официальный Будапешт сумел на практике выстроить отлаженную систему регулярного диалога с организациями зарубежных венгров, которые фактически взяли на себя функции лоббирования интересов Венгерской Республики.
Пятая глава «Проблема разделенных этносов как угроза национальной и международной безопасности» посвящена рассмотрению характера угроз, создаваемых стремлением разделенных этнических групп к реализации своих ирредентистских проектов. Весь комплекс угроз, как представляется, состоит из шести основных элементов:
1) угроза стабильности политического пространства и территориальной целостности отдельных государств;
2) угроза широкомасштабного пересмотра государственных границ, затрагивающая целый ряд государств и способная вызвать неконтролируемые последствия в рамках того или иного региона, связанные с повсеместным предъявлением взаимных претензий;
3) угроза безопасности государств в приграничном пространстве;
4) угроза терроризма и политического экстремизма;
5) угроза стабильности международных организаций и интеграционных объединений
6) угроза внутриэтнического конфликта в случае реализации ирредентистского проекта.
Рассмотрению первой из названных угроз посвящен первый параграф пятой главы «Проблема разделенных народов как угроза стабильности политического пространства государства». Исторический опыт наглядно демонстрирует, что сам факт присутствия в составе государства районов компактного расселения разделенных этнических групп создает угрозу его территориальной целостности. Наибольшее количество примеров позволяет привести внимательное исследование курдской проблемы. Так, в Ираке территория Южного Курдистана периодически «выпадала» из-под контроля официального Багдада. В течение практически всего периода существования Ирака как независимого государства, контроль руководства страны над курдскими территориями носил в основном формальный характер, тем более, что курды, будучи привержены традиционным социальным институтам и ценностям, ставили своих лидеров намного выше лидеров государственных. Необходимо отметить, что силовые операции против курдов, даже серия масштабных операций «Анфаль», несмотря на многочисленные жертвы среди курдского населения, не привели к включению Южного Курдистана в политическое пространство Ирака, в том числе потому, что курдские лидеры, идеологи автономистских и ирредентистских движений имели возможность скрыться у своих соплеменников на территории Турции, Сирии или Ирана. Схожим образом может быть охарактеризована ситуация в курдских районах Турции и Ирана, население которых в значительной степени дистанцируется от выполнения своего гражданского долга перед государством и генерирует время от времени идеи, связанные с отделением соответствующих территорий от этих государств.
Не менее ярким примером проявления угрозы такого рода может считаться ситуация в Грузии, достаточно давно утратившей контроль над Южной Осетией, отказ которой от интеграции в политическое пространство этого государства поддерживается соплеменниками, компактно проживающими на территории РФ.
Угроза стабильности политического пространства государств, включающих в себя районы компактного проживания разделенных этнических групп может быть реализована и в форме дискредитации политических режимов отдельных «разделяющих» государств, имеющей целью поставить под сомнение право соответствующего государства решать проблемы политического, экономического и культурного развития проживающих на его территории этнических групп, что приводит к развитию в его недрах политических движений, стремящихся к сецессии и формирует негативный имидж правящего в государстве режима как внутри государства, так и в среде мировой общественности. Сейчас это направление достаточно активно реализуется Соединенными Штатами Америки, подтверждением чего являются стимулированные американской дипломатией волнения в Иранском Азербайджане летом 2006 г., целью которых, очевидно, была компрометация режима Махмуда Ахмади Нежада, притесняющего азербайджанцев и неспособного обеспечить их права. В условиях, когда идея объединения двух азербайджанских территорий достаточно популярна в Азербайджанской Республике и имеет своих сторонников в Иранском Азербайджане, такая ситуация может дестабилизировать ситуацию на севере Исламской Республики Иран и создать условия для проникновения американского влияния на эту территории, что, естественно, негативно отразится на стабильности политического пространства ИРИ.
Вполне вероятно, что по схожему сценарию будет развиваться и политика США в отношении Сирии. Необходимо отметить, что данное направление в своей дипломатии периодически использует и Российская Федерация, дискредитируя правящий в Грузии режим М. Саакашвили, отстаивая права народа Южной Осетии и защищая свои интересы в регионе Большого Кавказа.
Во втором параграфе пятой главы «Возможности использования проблемы разделенных этносов для масштабного пересмотра границ на уровне макрорегионов» также затрагивается курдская проблема, актуализация которой на уровне сразу четырех «разделяющих» государств способна катастрофически дестабилизировать ситуацию в регионе Ближнего и Среднего Востока. Такие последствия вполне естественны, учитывая то, как определялись границы большинства ближневосточных государств и, соответственно, учитывая наличие значительного количества латентных территориальных претензий этих государств друг к другу.
Возможность реализации такой угрозы появилась, как представляется, относительно недавно, после того, как США максимально активизировали свою политику в курдском вопросе, стремясь обеспечить свое доминирование в ближневосточном регионе и выступить в роли арбитра в отношениях нового режима в Ираке с Ираном, Турцией и Сирией. С начала 2005 г. конструирование этнических процессов с участием разделенных народов на Ближнем Востоке вышло на новый уровень, отличительной чертой которого стало повышение статуса курдов в иракской части разделенного Курдистана, выразившееся, в частности, в поддержке Соединенными Штатами одного из курдских лидеров (Д. Талабани) на выборах президента страны. Данный эксперимент, проведенный США, может иметь непредсказуемые последствия в условиях, когда курдское движение трудно контролируемо, не имеет общепризнанного лидера и более-менее четкой программы, а иракские арабы, сирийцы, турки и иранцы обеспокоены практически неизбежной активизацией курдских националистов в сфере реализации объединительных или автономистских проектов.
Применительно к европейскому региону, такую же роль может сыграть проблема разделенных венгров, в частности конфликтная ситуация по поводу Трансильвании, входящей в состав Румынии, на территории которой компактно проживают венгры, стремящиеся к максимально широкой автономии. Успешная реализация подобных устремлений, скорее всего, приведет к эволюции автономистского проекта в ирредентистский. Такой сценарий представляется вполне реальным, учитывая тот факт, что даже в конституции Венгрии записано, что «Венгерская Республика ощущает ответственность за судьбы живущих за ее пределами венгров и способствует поддержанию связей между ними и Венгрией – их исторической родиной». С достаточной долей уверенности можно предположить, что реализация указанного сценария станет опасным прецедентом, за которым последует волна претензий, направленных на дальнейший пересмотр границ, установленных в рамках Потсдамской системы.
Необходимо также отметить, что пересмотр устоявшихся государственных границ, независимо от региона, приведет к серьезным изменениям в этностатусной системе, чреватым затяжными этническими конфликтами.
В третьем параграфе пятой главы «Проблемы разделенных народов и угрозы безопасности государства в пограничном пространстве» отмечается, что присутствие в составе государства территорий, населенных представителями разделенных этнических групп, может способствовать «прозрачности» государственных границ, что может представлять угрозу безопасности государства, неспособного контролировать перемещение через собственную границу товаров, мигрантов, оружия и наркотиков.
Естественно, что проживание по обе стороны границы представителей одной и той же этнической группы, приверженных одним и тем же культурным ценностям и разговаривающих на одном языке делает сам факт существования границы весьма иллюзорным, тем более, что гражданская идентичность у большинства разделенных этносов выражена достаточно слабо, что может вылиться в игнорирование интересов страны проживания. Ситуация усугубляется в том случае, когда разделенная этническая группа придерживается устойчивого традиционного мировоззрения, максимально нивелирующего представления о принадлежности человека к какому-либо государству. В данном случае показателен пример пуштунов, разделенных между Афганистаном и Пакистаном, действия которых определяются кодексом традиционных норм «Паштунвали» (паштунвалай, пуштунвали), ставящих клановую и этническую идентичность намного выше государственной, что предопределяет, в частности, интенсивность наркотрафика на афгано-пакистанской границе, обусловленную, в том числе, нежеланием местных правоохранительных органов противодействовать своим соплеменникам.
Четвертый параграф пятой главы «Проблема разделенных этносов и угроза терроризма и политического экстремизма» посвящен исследованию причин, по которым представители разделенных этнических групп прибегают к терроризму как способу достижения целей ирредентистского характера, а также последствий действий такого рода. Ярким примером в данном случае можно считать терроризм басков, радикально настроенные представители которых силовыми способами выступают против испанских и французских «оккупантов», ущемляющих права басков на самоопределение. Многие специалисты пишут о том, что активность баскских террористов самым серьезным образом дестабилизирует внутриполитическое положение Испании, а баскская террористическая организация ЭТА является наиболее острой проблемой безопасности этой страны. Сложность проблемы, помимо всего прочего, заключается, как в невозможности устранить главный источник конфликта, связанный со стремлением басков к достижению независимости и созданию национального государства на основе территорий компактного проживания басков в Испании и Франции, так и в том, что баскам уже предложен максимально «вольный» вариант институциализации их этничности.
Другим примером проявления обозначенной угрозы является деятельность Рабочей партии Курдистана и близких к ней организаций, которые достаточно бурно реагируют на те или иные антикурдские действия разделяющих государств, главным образом Турции.
Негативные последствия данной угрозы заключаются, в том числе в том, что она заводит все политические силы, пытающиеся решить проблему того или иного разделенного этноса, в тупик в силу невозможности выполнения предъявляемых террористами требований.
Пятый параграф пятой главы «Проблема разделенных народов как угроза стабильности международных организаций и интеграционных объединений» также отчасти посвящен рассмотрению проблемы басков.
Суть обозначенной угрозы заключается в том, что проблема разделенных народов может не только влиять на конфигурацию государственных границ, но на появление на политической карте мира новых образований, создание которых было бы невозможно, скажем, в условиях биполярной системы мироустройства. Данная проблема, таким образом, может способствовать изменению расстановки сил как на мировой арене в целом, так и в рамках отдельных регионов, в том числе, за счет дестабилизации интеграционных объединений.
В данном случае показательным может быть пример басков, выступающих за предоставление им автономных прав в рамках Евросоюза, что не только противоречит интересам Испании, но и коренным образом противоречит интересам Франции, страны, которая является одной из лидирующих стран Европы и одним из «локомотивов» европейской интеграции. Развитие ситуации по такому сценарию вполне может изменить отношение Франции к Евросоюзу и создать условия для эволюции идей европейской интеграции. Необходимо также отметить, что апелляция басков к наднациональной организации с просьбой фактически изменить сложившуюся в Европе конфигурацию границ усугубляет эрозию суверенитета отдельных государств.
Дестабилизации Евросоюза может способствовать и проблема венгров в Трансильвании, имеющая шансы обостриться в условиях развития европейской интеграции, когда граница между Румынией и Венгрией станет максимально прозрачной и две части венгерского этноса получат возможность для плодотворного развития контактов, что повлечет за собой повышение статуса венгров в Трансильвании и понижение статуса других этнических групп, проживающих там, создав, таким образом, условия для развития конфликтной ситуации на этнической почве, что в корне противоречит идеологии европейской интеграции.
Шестой параграф пятой главы «Угрозы возникновения внутриэтнического конфликта в ареале обитания разделенных народов» посвящен оценке возможных последствий успешной реализации ирредентистских устремлений разделенных этнических групп.
Представляется, что внутриэтнический конфликт в этом случае практически неизбежен в силу как минимум двух причин: 1) наличия у каждой части разделенного этноса собственной элиты, представители которой, скорее всего, вступят в борьбу со своими конкурентами, мобилизовав соплеменников на поддержку своих позиций; 2) неравномерного развития отдельных частей разделенного этноса в экономической, политической и культурной сферах, что также не будет способствовать их конструктивному взаимодействию. Ситуация может усугубиться в том случае, если в рамках данной этнической группы сохраняется приверженность традиционным социальным институтам и отношениям.
«Идеальной моделью» для демонстрации возможности развития событий именно в этом направлении являются курды. Естественно, в каждой из частей разделенного Курдистана формировалась своя этническая курдская элита, способная претендовать на ведущую роль в руководстве государственным образованием, созданным в результате реализации ирредентистского проекта и мобилизовать на свою поддержку представителей того или иного сегмента разделенного этноса. Неравномерность развития также сыграет свою роль, и лидирующие позиции в гипотетическом Курдистане займут, скорее всего, иракские курды, как имеющие относительно солидный опыт самоуправления и обладающие значительными нефтяными ресурсами, что вызовет негативную реакцию со стороны иранских, турецких и сирийских курдов. Учитывая тот факт, что курды сохраняют племенную структуру, фактор приверженности традиционным институтам и отношениям также сыграет свою роль, создав условия для раскола по клановому (племенному) принципу.
Подобная ситуация может быть рассмотрена и на примере осетинского этноса в случае объединения Северной и Южной Осетии.
В Заключении работы приводятся основные выводы и рекомендации автора по решению ряда проблем, связанных с разделенными народами.
Разделенные народы представляют собой сложный этнополитический феномен, обладающий присущими только ему качественными характеристиками. Возникнув в XIX веке как результат подъема национального самосознания, а также в целом ряде случаев как результат внешней политики великих держав, данный феномен стал оказывать серьезное воздействие, как на стабильность политического пространства «разделяющих» государств, так и на международно-политическую ситуацию, выступая в качестве деструктивной силы. Разделенные народы, даже обладающие относительно высоким статусом в рамках социума «разделяющих» государств, как правило, настроены если не на сецессию и создание единого государства в рамках своего этнического пространства, то, по крайней мере, на получение максимально широкой автономии в рамках существующих государственных образований и интеграционных объединений. Такая установка усиливает этническую идентичность у представителей соответствующих народов, серьезно затрудняет формирование у них идентичности гражданской, обеспечивающей их лояльность той или иной стране проживания, что, в свою очередь, формирует условия для дестабилизации внутриполитического положения государств, в состав которых входят территории компактного проживания разделенных народов.
К настоящему времени мировое сообщество еще не выработало каких-либо универсальных рецептов урегулирования данной проблемы, однако государства, сталкивающиеся с ней, в течение последнего столетия сумели создать целый ряд механизмов, позволяющих относительно эффективно управлять ирредентистскими и автономистскими настроениями обозначенных этносов, исходя как из политических потребностей той или иной страны, так и из специфики политических, экономических и этнокультурных процессов, характерных для отдельных регионов, в определенной степени, подчиняя их политическую активность общегосударственным интересам. Ситуация усложняется тем, что проблема разделенных народов, помимо всего прочего, является достаточно удобным и эффективным инструментом внешней политики государств, претендующих на доминирование в том или ином регионе.
Исходя из этого, а также учитывая тот факт, что сами разделенные народы, в свою очередь, используют ведущих акторов международных отношений для реализации своих ирредентистских проектов и гибко реагируют на изменения политической конъюнктуры в условиях меняющейся роли национального государства на международной арене, мировое сообщество должно усовершенствовать инструменты регулирования данной проблемы с целью минимизации ее негативного воздействия на внутригосударственные и международно-политические процессы.
Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:
Монографии
- Балашов, Ю.А. и др. НАТО, Россия и США в глобальном гражданском обществе. / Под ред. О.А. Колобова — М. – Нижний Новгород: ННГУ, 2005. (авт. вклад 1,5 п.л.).
- Балашов, Ю.А. и др. Диалог цивилизаций: базовые концепты, идеи, технологии. / Под ред. С. Фараха. – Бейрут- Нижний Новгород: Изд-во «Медина», 2006. (авт. вклад 2 п.л.).
- Балашов, Ю.А. и др. Диаспоры и разделенные народы на постсоветском пространстве. / Под ред. К.С. Гаджиева и Э.Г. Соловьева. – М.: ИМЭМО РАН, 2006. (авт. вклад 2,1 п.л.).
- Балашов, Ю.А. и др. Роль этнических меньшинств, этноконфессий, диаспор и разделенных народов в политическом процессе государств Ближнего и Среднего Востока /Кол. авт. Под ред. О.А. Колобова. – Нижний Новгород – Арзамас: Изд-во АГПИ, 2007. (авт. вклад 3 п.л.).
- Балашов, Ю.А. Разделенные народы в мировых политических процессах: история и современность. / Ю.А. Балашов – Нижний Новгород: Изд-во «Медина», 2008. – 219 С. – 10 п.л.
- Балашов, Ю.А. и др. Ближневосточная политика великих держав и арабо-израильский конфликт / Кол. авт. Под ред. О.А. Колобова. – Нижний Новгород: Изд-во ННГУ, 2008. (авт. вклад 9 п.л.).
Статьи в периодических изданиях, включенных
в «Перечень периодических научных изданий, рекомендуемых для публикации научных работ, отражающих основное научное содержание докторских диссертаций»
ВАК РФ:
- Балашов, Ю.А. Проблема разделенных народов в ближневосточной политике России в период XIX-XX веков / Ю.А. Балашов // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. — Серия «Международные отношения. Политология. Регионоведение». — 2005.— №1 (3).— 1 п.л.
- Балашов, Ю.А. Разделенные народы: проблемы изучения, особенности развития и механизмы воздействия на политические процессы / Ю.А. Балашов // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. — Серия «Международные отношения. Политология. Регионоведение». — 2006.— №1 (4).— 1,1 п.л.
- Балашов, Ю.А. Этнические меньшинства, диаспоры и разделенные народы в системе межэтнических коммуникаций ближневосточного региона / Ю.А. Балашов // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. — Серия «Международные отношения. Политология. Регионоведение». — 2006.— №2 (5). — 0,5 п.л.
- Балашов, Ю.А. Проблема разделенных этносов и угроза терроризма и политического экстремизма / Ю.А. Балашов // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. — 2008. — №5. —0,5 п.л.
- Балашов, Ю.А. Особенности развития и функционирования диаспоральных сообществ разделенных этносов/ Ю.А. Балашов, О.В. Фомичева // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. — 2008. — №5. —0,6 п.л. (авт. вклад 0,3 п.л.).
- Балашов, Ю.А. Анализ этнополитических процессов в современной России: теоретический и практический аспекты / Ю.А. Балашов, И.Ю. Рябков// Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. – 2008. - №6. – 0,6 п.л. (авт. вклад 0,3 п.л.)
- Балашов, Ю.А. Разделенные народы на постсоветском пространстве и актуализация проблемы проявлений экстремизма и терроризма вследствие социокультурной трансформации данных этносов / Ю.А. Балашов, А.П. Иванов// Вестник Академии ФСБ России – 2008. - №5. – 0,6 п.л. (авт. вклад 0,4 п.л.).
Статьи
- Балашов, Ю.А. Некоторые особенности ближневосточной политики Коминтерна на Ближнем Востоке в 1920-е – 30-е гг./ Ю.А. Балашов // Запад и Восток: традиции, взаимодействие, новации. Материалы международной конференции. — Владимир: Изд-во ВГПУ, 2000. — 0.4 п.л.
- Балашов, Ю.А. Судьбы разделенных народов и ближневосточная политика Коминтерна / Ю.А. Балашов // VII чтения памяти профессора Н.П. Соколова. Сб. статей. — Нижний Новгород: Изд-во ННГУ, 2000. —0.3 п.л.
- Балашов, Ю.А. Этнополитические факторы национальной безопасности РФ: некоторые теоретические проблемы / Ю.А. Балашов // Место и роль России в трансформирующейся системе международных отношений. Материалы научного семинара. — М.-Нижний Новгород: ИМЭМО РАН-ННГУ, 2002. — 0.5 п.л.
- Балашов, Ю.А. Деятельность христианских миссионеров на Ближнем и Среднем Востоке в XIX веке / Ю.А. Балашов // Ученые записки Волго-Вятского отделения Международной славянской академии наук, образования, искусств и культуры. Вып. 13. — Нижний Новгород: ННГУ, 2003. — 0,4 п.л.
- Балашов, Ю.А. Основные угрозы этнополитической стабильности в регионах России / Ю.А. Балашов // Образование в области международных отношений в российском регионе: государственный стандарт и региональные особенности. Материалы семинара заведующих кафедрами и ведущих преподавателей региональных университетов РФ. — Иваново: Изд-во ИвГУ, 2003. — 0,3 п.л.
- Балашов, Ю.А. Этническая преступность как угроза национальной безопасности: некоторые теоретические подходы / Ю.А. Балашов // Национальные интересы и национальная безопасность в меняющемся мире. Материалы научного семинара. — М.: ИМЭМО РАН, 2003. — 0,5 п.л.
- Балашов, Ю.А. Проблема осмысления феномена этнического конфликта в американской политической науке / Ю.А. Балашов // Нижегородский журнал международных исследований. Осень 2003 – весна 2004.— Нижний Новгород: ННГУ, 2004. — 0,7 п.л.
- Балашов, Ю.А. Этнический фактор в современных международных отношениях: взгляд американских специалистов / Ю.А. Балашов // Актуальные проблемы американистики. Материалы Х международного научного семинара «Россия, НАТО и США в антитеррористической коалиции».— Нижний Новгород: ИСИ ННГУ, 2004. — 0,4 п.л.
- Балашов, Ю.А. Проблема разделенных народов в постбиполярном мире / Ю.А. Балашов // Актуальные проблемы мировой экономики и современных международных отношений. Материалы научной конференции. — М.: ИМЭМО РАН, 2004. — 0,5 п.л.
- Балашов, Ю.А. Конфессиональный фактор в формировании этнической идентичности / Ю.А. Балашов // Ученые записки Волго-Вятского отделения Международной славянской академии наук, образования, искусств и культуры. Вып. 16. — Нижний Новгород: ННГУ, 2005. — 0,3 п.л.
- Балашов, Ю.А. Курдская проблема в международных отношениях на Ближнем Востоке: взгляд отечественных специалистов второй половины ХХ – начала ХХI вв. / Ю.А. Балашов // Нижегородский журнал международных исследований. Весна-лето 2005. — Нижний Новгород: ННГУ, 2005. — 0,5 п.л.
- Балашов, Ю.А. Армянский вопрос в политике РСФСР-СССР в период 1920-х – 1930-х гг. / Ю.А. Балашов // Наири. Альманах, сборник материалов об Армении и армянской диаспоре. — Нижний Новгород: ННГУ, 2005. — 0,8 п.л.
- Балашов, Ю.А. Проблема разделенных народов в международных отношениях: история и современность / Ю.А. Балашов // Ученые записки Казанского государственного университета. — Казань: Изд-во КГУ, 2005. — 0,5 п.л.
- Балашов, Ю.А. Механизмы и условия развития этнических конфликтов в странах Востока (на примере Турции и Ирана) / Ю.А. Балашов // Ученые записки Волго-Вятского отделения Международной Славянской академии наук, образования, искусств и культуры. Вып. 17. — Нижний Новгород: ННГУ, 2005. — 0,3 п.л.
- Балашов, Ю.А. Этнические и конфессиональные меньшинства в мусульманских странах: проблемы развития и взаимодействия с доминирующим населением / Ю.А. Балашов // Ислам в современном мире: внутригосударственный и международно-политический аспекты. Ежеквартальный научный альманах. Вып. 2. — Нижний Новгород: НИИ им. Х. Фаизханова, 2005. — 1,2 п.л.
- Балашов, Ю.А. Политика транснациональных корпораций: этнополитическое измерение / Ю.А. Балашов // ТНК в мировой политике и мировой экономике: проблемы, тенденции, перспективы. Материалы научно-практического семинара. — М.: ИМЭМО РАН, 2005. — 0,5 п.л.
- Балашов, Ю.А. Американские и российские (советские) подходы к проблеме разделенных народов на Ближнем и Среднем Востоке: историческое измерение / Ю.А. Балашов // Актуальные проблемы американистики. Материалы XI международного научно-практического семинара «Соединенные Штаты Америки и Россия: понимаем ли мы друг друга?». — Нижний Новгород: ИСИ ННГУ, 2005. — 0,3 п.л.
- Балашов, Ю.А. Институциональные, социокультурные и конфессиональные особенности развития азербайджанской диаспоры в приволжских регионах РФ / Ю.А. Балашов // Форумы российских мусульман на пороге нового тысячелетия. Материалы всероссийской научно-практической конференции. — Нижний Новгород: Изд-во «Медина», 2006. — 0,5 п.л.
- Балашов Ю.А., Урегулирование проблемы разделенных народов: опыт стран Европы и Ближнего Востока / Ю.А. Балашов // Фаизхановские чтения. Материалы третьей ежегодной научно-практической конференции. — Нижний Новгород: Изд-во НИМ «Махинур», 2006. — 0,5 п.л.
- Балашов, Ю.А. Этнополитические процессы в Турции в новейшее время: основные тенденции развития / Ю.А. Балашов // Внешняя политика Турецкой Республики в условиях глобализации. Материалы международной научной конференции. — Нижний Новгород: ННГУ, 2006. — 0,3 п.л.
- Балашов, Ю.А. Специфика организации религиозной жизни разделенных этнических групп / Ю.А. Балашов // Ученые записки Волго-Вятского отделения Международной Славянской академии наук, образования, искусств и культуры. Вып. 19 (1). — Нижний Новгород: ННГУ, 2006. — 0,4 п.л.
- Балашов, Ю.А. Социокультурные особенности развития разделенных этнических групп: опыт народов Европы и Ближнего Востока / Ю.А. Балашов // Регионоведение: теория и практика. Материалы второго научно-практического семинара. — Нижний Новгород: Издательский дом «Медина», 2007. — 0,4 п.л.
- Балашов, Ю.А. Политический режим современной России и перспективы его развития: этнополитический аспект / Ю.А. Балашов // Регионоведение: теория практика. Материалы второго научно-практического семинара. — Нижний Новгород: Издательский дом «Медина», 2007. — 0,3 п.л.
- Балашов, Ю.А. Проблема разделенности азербайджанского этноса в советской внешней политике в период 1920-х – 1940-х гг. / Ю.А. Балашов // Форумы российских мусульман. Сборники материалов всероссийских конференций и круглых столов. Ежегодный научно-аналитический бюллетень. Вып. 2. — Нижний Новгород: Издательский дом «Медина», 2007. — 0,4 п.л.
- Балашов, Ю.А. Курдская проблема во внешней и внутренней политике Турции: история и современность / Ю.А. Балашов // Актуальные проблемы изучения современной Турции. Материалы научной конференции. — Нижний Новгород: ННГУ, 2007. — 0,5 п.л.
- Балашов, Ю.А. Некоторые проблемы изучения феномена разделенных народов / Ю.А. Балашов // Ученые записки Волго-Вятского отделения Международной Славянской академии наук, образования, искусств и культуры. Вып. 20. — Нижний Новгород: ННГУ, 2007. — 0,3 п.л.
- Балашов, Ю.А. Механизмы формирования гражданской идентичности разделенных этносов / Ю.А. Балашов // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. — 2007. — №3. —0,5 п.л.
- Балашов, Ю.А. Разделенные народы на постсоветском пространстве / Ю.А. Балашов // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. — 2007. — №4. — 0,4 п.л.
- Балашов, Ю.А. Проблемы экспертной оценки документов радикальных исламских организаций/Ю.А. Балашов//Проблемы и опыт работы органов Федеральной Службы Безопасности в Приволжском федеральном округе по противодействию деструктивной деятельности зарубежных религиозных объединений. Материалы научно-практической конференции. Нижний Новгород: Институт ФСБ России, 2007. – 0,5 п.л.
- Балашов, Ю.А. Региональные особенности генезиса проблемы разделенных этносов / Ю.А. Балашов // Регионоведение: теория и практика. Материалы третьего научно-практического семинара. — Нижний Новгород: Издательский дом «Медина», 2008. — 0,5 п.л.
- Балашов, Ю.А. Разделенные народы: международно-политическое измерение / Ю.А. Балашов // Фаизхановские чтения. Материалы четвертой ежегодной научно-практической конференции. — Нижний Новгород: Издательский дом «Медина», 2008. — 0,5 п.л.
- Балашов, Ю.А. Проблема разделенных народов как фактор формирования асимметричных угроз безопасности современных государств (опыт стран Европы, Ближнего и Среднего Востока, Южной Азии) / Ю.А. Балашов, А.П. Иванов // Вестник научно-исследовательского центра ФСБ России. – 2008. – №1. – 0,7 п.л. (авт. вклад 0,4 п.л.).
