Гражданское общество: современный концепт и перспективы его реализации в россии
На правах рукописи
Доманов Валерий Георгиевич
ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО:
СОВРЕМЕННЫЙ КОНЦЕПТ
И ПЕРСПЕКТИВЫ ЕГО РЕАЛИЗАЦИИ В РОССИИ
Специальность 23.00.01 – теория и философия политики,
история и методология политической
науки (политические науки)
Автореферат
диссертации на соискание ученой степени
доктора политических наук
Ростов-на-Дону – 2010
Работа выполнена на кафедре политологии и этнополитики
Северо-Кавказской академии государственной службы
Научный консультант: доктор политических наук, профессор
Старостин Александр Михайлович
Официальные оппоненты: доктор политических наук, профессор
Аствацатурова Майя Арташесовна
доктор философских наук, профессор
Коротец Игорь Дмитриевич
доктор политических наук, доцент
Абрамова Ирина Евгеньевна
Ведущая организация: Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова
Защита состоится «15» декабря 2010 г. в 10.00 на заседании диссертационного совета Д 502.008.02 по политическим наукам при Северо-Кавказской академии государственной службы по адресу: 344002, г. Ростов-на-Дону, ул. Пушкинская, 70, аудитория № 514.
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Северо-Кавказской академии государственной службы.
Автореферат разослан «13» ноября 2010 г.
Отзывы на автореферат, заверенные печатью, просим присылать по адресу: 344002, г. Ростов-на-Дону, ул. Пушкинская, 70, аудитория № 304.
Ученый секретарь
диссертационного совета Артюхин О.А.
I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность темы диссертационного исследования. В нашей отечественной политической науке и практической политике
в последние годы, пожалуй, нет более обсуждаемой темы, чем тема cтановления в стране гражданского общества. Очевидно, следует различать проблемы практической политики по становлению гражданского общества, выяснение концептологических и методологических основ дискурса теории, а также критики идеологем / концептов, возникающих вокруг данного вопроса. В этом смысле следует избегать «политического креационизма», когда политическое государство просто «призвано» созидать своей конструктивной деятельностью гражданское общество.
Определимся с понятиями. В современной философии науке[1] существуют различные понимания «концептов». Если мы берем «чистую» философию науки, то под концептом следует понимать «акт схватывания смыслов вещей (проблемы) в единстве речевого высказывания».
Концепт включает в себя следующие модусы: полнота смысла выражения в целостном процессе произнесения; субъектность, смыслообразующая функция и смысловое единство речи; в отличие от «понятия» «концепт» есть продукт возвышенного ума (духа), который способен творчески воспроизводить и собирать смыслы; концепт предельно субъективен и предполагает другого субъекта (слушателя, читателя)[2], актуализируя смыслы в ответах на вопросы и рождает диспут; память и воображение; направленность на понимание здесь и теперь; синтез способностей души: как акт памяти концепт ориентирован в прошлое, как акт воображения – в будущее, как акт суждения – в настоящее[3].
Особенно с учетом последних политических реалий современной России и обязательно для политической теории и практики выяснение институциональной природы становящегося гражданского общества, его структуры и функций в социуме, представляется особенно актуальным, ибо во всех иных случаях процесс его актуализации выказывает свою хаотичность, а попытки создать «сверху» органическую концепцию гражданского общества – полную несостоятельность и политическую ангажированность. Эта работа и является попыткой объемного дискурса по данному вопросу и, на взгляд автора, призвана наметить некие спорные, дискуссионные обстоятельства этого обсуждения, а также «отделить зерна от плевел» - идеологичность от теоретичности.Несмотря на объективную иллюзию знания, понятие и концепт гражданского общества принадлежит к числу наименее изученных (но при этом – идеологизированных) и непрояснённых в отечественной и зарубежной политической и философской науке. Между тем создание цельной и органичной концепции гражданского общества – насущная теоретическая и практически-политическая потребность становящейся российской демократии. Дело в том, что наличие гражданского общества является несущей основой/«каркасом» его демократического устройства, а его становление – обретением гарантов необратимости демократических перемен, выступая центральным «пунктом» программы поливалентной реформации России. Нельзя достичь демократизма «учреждением» его вначале в государственно-политической сфере, в области духовного производства и идеологии, а затем в гражданской жизни. Напротив, развитое гражданское общество с необходимостью создает себе демократическую правовую государственность.
Вопрос о политической управляемости прогресса становления и развития гражданского общества остается насущным и дискуссионным. Проблема заключается в том, что гражданское общество невозможно «ввести» в одночасье указом «сверху», нельзя учредить или декретировать позитивным государственным документом. Гражданские институты возникают традиционно стихийной активностью граждан-собственников. Это долгий путь подготовки условий и создания предпосылок для становления и дальнейшего развития гражданского общества. Здесь ощутимее всего выражается потребность в политическом руководстве данным процессом на основе осознания качественной специфики этого феномена и правового гарантирования свободного волеизъявления членов гражданского общества и их альтернативных объединений и организаций. Поэтому возникает «разрыв» между синхронностью и диахронностью процессов: нельзя сравнивать уровень развития гражданского общества в России и, например, в Индии или США в современное историческое время. Можно проводить компаративистские исследования, но при этом делать поправку на исторические традиции нации.
В своем поступательном движении гражданский прогресс обнаруживает тенденцию к охвату все более широких слоев населения и обретению собственной структуры. То, что стало прерогативой гражданского общества, как правило, не может дать повода к неуправляемому социальному конфликту.
Будучи по природе своей самоуправляющейся макросистемой, органической целостностью, гражданское общество в собственном повседневном бытии может обходиться без постоянного потестарного давления со стороны политического государства. Гражданам общества достаточно усвоить лишь общие «правила игры», первичные навыки социализации и правовой культуры, основные законы и нормы общежития, следить за исполнением которых – главная функция демократического правового государства (если таковое есть). Это означает пресловутую «деэтатизацию» социальной жизни. Органическое единство процессов становления и развития правовой государственности и гражданской жизни определяется тем обстоятельством, что назначение последней – быть социально-экономической основой правового государства. В этом смысле ставка на госаппарат, как на основной механизм и гарант формирования новых гражданских отношений, есть не просто драматическая коллизия нашей – российской – истории, но и сущность созданной у нас в XX в. административно-командной по форме и тоталитарной по природе общественной системы. Утверждения такого рода представляют собой инвариативную черту административного реформаторства, когда за видимостью бурной «инновационной» деятельности скрывается бюрократическое желание сохранить в неприкосновенности прежнюю общественно-бюрократическую структуру и с этой целью ограничиваться всякого рода политическими паллиативами.
Российское общество находится пока в самом начале этого пути. Без ломки методологических и социально-политических стереотипов, без выдвижения качественно новых идей, концептов и подходов в теории и политической практике решение данной проблемы обречено на стагнацию. В этом смысле важным представляется факт критики идеологизированности данной традиции. «Отделение зерен от плевел» остается возможностью поиска альтернативных путей развития гражданской жизни и государственности, не только в их противоречивом бытии, но и в изначальном органическом единстве, а также в критике «просвещенческой» концепции гражданского общества. Тем более что центр активности населения все больше смещается из монопольной государственно-политической сферы к активности самодеятельной, общегражданской, причины чего в немалой степени связаны с невостребованностью интересов граждан в самом государстве. Это идет наперекор выводам тех авторов, которые ставят знак равенства между созданием правового государства и «нафталинными» требованиям укрепления «пошатнувшейся» централизованной государственности в ущерб муниципальному самоуправлению. Россия, по А. И. Солженицыну, «всегда произрастала местным самоуправлением». Без жизни гражданской государство замыкается на самом себе и, не имея механизмов контроля со стороны населения, образует тот «питательный бульон», каковой только и необходим для бурного воспроизводства аппаратной бюрократии, коя плодит в невероятных масштабах на практике и в теории иллюзии сущностной несовместимости общественных и государственных интересов, а также коррупцию. Как ни парадоксально, но бюрократия расцветает особенно пышным цветом не в условиях развития противоречия государства и гражданского общества, а при отсутствии оного, когда нет одной противоположности, а именно: гражданского общества.
Средневековой схоластической традиции мы обязаны понятиям «атрибут» и «модус». В нашем контексте «модус» (от лат. modus – мера, способ, образ, вид) означает свойство, признак, присущий гражданскому обществу только в определенном смысле и историческом контексте. «Атрибут» (от лат. attribuo – придаю, наделяю) выявляет неотъемлемые свойства нашего объекта и не имеет устойчивого исторического смысла. Атрибуция концепта гражданского общества предполагает выяснение его настоящего состояния.
Сейчас нет недостатка в статьях и речах, упоминающих феномен гражданского общества, но ощущается дефицит концептуальных, качественно новых подходов. А западноевропейские, англосаксонские концепты носят, скорее, нравоучительно-назидательный характер, не всегда подходящий для условий современной России.
На взгляд автора, центр внимания при исследовании концепции гражданского общества должен переместиться в плоскость деидеологизированного и строго научного анализа процессов / институтов зарождающегося гражданского общества в нашей стране и создания органической концепции последнего, основанной на базе всего богатства имевшихся методологических парадигм, а также тысячелетних исторических условий, парадоксов и традиций России.
Степень разработанности проблемы
Идея гражданского общества на концептуальном уровне разрабатывалась в социологических трудах Ф. Тённиса, Г. Зиммеля, М. Вебера, в рамках концепций либерализма и неолиберализма
в работах И. Бентама, Дж. Ст. Милля, Ф. фон Хайека, К. Поппера,
в современных теориях «капиталистической» модернизации
Ю. Хабермаса, Э. Фромма, Д. Гэлбрейта и других.
Структурно-функциональный подход Т. Парсонса позволяет рассматривать гражданское общество как социальную систему, эффективность которой зависит от взаимодействия и взаимовлияния негосударственных институтов в подсистеме социализации личности, а также в экономической, политической и правовой подсистемах.
В научной литературе дореволюционной России отдельные характеристики гражданского общества можно найти в работах М.А. Бакунина, И.А. Ильина, В.О. Ключевского, П.А. Кропоткина, П.И. Новгородцева, Б.Н. Чичерина, С.Л. Франка, Н.А. Бердяева,
К. Леонтьева, И. А. Ильина, А.И. Солженицына. В советский период проблема гражданского общества практически не изучалась.
В постсоветский период можно выделить отдельные работы
В.Г. Смолькова, Ф.М. Бурлацкого, В. Киселева, Е.Г. Панфилова,
В. Исакова, А. Козулина, В. Шейниса, Н. Симония, В. Библера,
И.К. Кравченко, А.В. Одинцовой, К.С. Гаджиева, А. Миграняна, Ю.А. Васильчука., М.В. Ильина, Е. Старикова, А.М. Старостина, Г.Ч. Гусейнова, Д.Б. Драгунского, А. Кивы, Б. Славного, В. Смолькова, В. Суркова и др.
В западных теоретических построениях в последнее время с нашей тематикой корреспондируются: «информационное общество» у Д. Маклюэна, «телематическое» у Д. Мартина, «завершенное» у Д. Маклеланда, «активное» у А. Эттцони, «бережливое» у
У. Хармана, «кооперативное» у Д. Клиффорда, «организационное» у Р. Престуса и О. Гоулднера.
Отдельные сюжеты дискурса гражданского общества освещаются в работах Р. Дарендорфа, Г. Алмонда и С. Вербы.
По проблеме когерентности «новых империй» и гражданского общества в последнее время появились работы, претендующие на выход за традиционные/неаксиологические рамки анализа. К их числу можно отнести исследования А. Дугина, Л. Гатаговой,
С. Каспэ, А. Филиппова, Л. Казаряна, В. Махнача, А. Шопар-Ле-Бра, Г. Кнабе, Ш. Эйзенштадта, К. Виттфогеля.
В развитии темы автономии и суверенизации гражданского общества мы сделали упор, основываясь на работах российских дореволюционных авторов: М.В. Вишняка, В.М. Гессена,
В.Ф. Динзе, Ф.Ф. Кокошкина, К. Кульчицкого, Н.И. Лазаревского, М.Я. Лазерсона, А.Н. Ладыженского, Д. Марковича, Б.Э. Нольде, Э.К. Пименовой, Н. Тиса, А.Г. Тимофеева, А. Ященко. Это сейчас тем более представляется актуальным, что Россия, как многонациональное государство, в начале прошлого века переживала примерно те же проблемы, что и в конце его и в начале нашего.
Тема социального капитала как атрибуции гражданской жизни обоснована в работах Дж. Коулмана, В. Фукуямы, С. Бюссе,
Л.В. Стрельниковой, Н.Е. Тихоновой, П.Н. Шихерева, Е. Дискина, С.П. Штомпки, Р. Пэтнама.
Методологической базой темы выяснения места лоббизма
в современной России стали труды Г. Алмонда, А. Бентли, М. Вебера, Р. Даля, М. Дюверже, Г. Лембруха, Ж. Мейно, Р. Миллса,
Р. Михельса, Г. Моски, С. Рокана, Д. Трумэна, Р.-Ж. Шварценберга, Ф. Шмиттера, И. Шумпетера, А.С. Автономова, М.Г. Анохина,
А.Э. Бинецкого, В.Г. Вишнякова, К.С. Вяткина, А.Ю. Зудина,
Н.Г. Зяблюка, Ю.Н. Зущика, Н. Иванова, Л.Е. Ильичевой,
В.В. Клименко, А.С. Косопкина, И.В. Котелевской, В.А. Лепехина, А.П. Любимова, А.В. Малько, Т.И. Нефедовой, А.А. Нещадина, Я.Э. Паппэ, С.П. Перегудова, И.С. Семененко, Е.Б. Тихомировой.
Вопросы выяснения места партии в системе взаимоотношений «политическое государство – гражданское общество» подверглись анализу в работах М. Дюверже, Ж.-Л. Кермонна, Дж. Лапаломбара, Дж. И. Андерсона, Дж. Сартори, М. Уоллерстайна, М. Крозье,
Г. Джордана, К. Дженды, М. Острогорского, Р. Михельса, М. Вебера.
Проблема толерантности затронута в работах М. Уолцера,
Р. Добсона, С. Гранта, Р. Дача, А. Финифтер, Э. Миккиевича,
Д. Хона, А. Миллера, В. Хесли, У. Зейзинтера, К. Махера, Д. Роулза, С. Мендуса, Д. Хортона, М. Мактраверс, П.П. Николсона; а также отечественных авторов: А.В. Перцова, В.В. Шалина, М.П. Мчедлова, Г.М. Денисовского, П.М. Козыревой, М.А. Гулиева, В.А. Лекторского, В.А. Васильева, В. Сторожиловой, Т.Н. Федоровой, И.Д. Коротца, В.П. Макаренко.
Целью диссертационного исследования является разработка органической/непротиворечивой концепции гражданского общества применительно к условиям современной России на основе выявления сущности, историко-культурологических особенностей и тенденций развития, а также нынешнего этапа процесса его становления. На наш взгляд, это – попытка инновационного подхода
к данной проблеме.
Достижение общей цели работы осуществляется посредством постановки и поэтапного решения взаимосвязанных исследовательских задач. К ним относятся:
- рассмотрение исторического дискурса концепта/концепции гражданского общества в истории философской и политической мысли;
- выявление закономерностей процесса становления системы гражданского общества в западноевропейском варианте;
- определение базовых элементов гражданского общества в истории России;
- авторское определение гражданского общества, освещение структуры и функций гражданского общества на современном этапе развития социума;
- выделение основных моделей взаимодействия государства и гражданского общества в истории цивилизации в зависимости от типа политического режима;
- обоснование возможности когеренции имперского типа государств и гражданского общества в современном социуме;
- выявление автономизма и суверенизации гражданской жизни по отношению к политическому государству;
- анализ понятия «гражданский капитал» в его соотношении
с «социальным» и «человеческим капиталом»;
- определение атрибутивных признаков гражданского общества;
- выделение «каналов» взаимоотношений политического государства и гражданского общества: партии, гражданские движения; парламентаризм; судебная система и лоббизм;
- анализ процесса становления системы лоббизма в современной России и перспектив соответствующего законодательства;
- обоснование перспектив партийно-политической системы РФ во взаимодействии с гражданской жизнью;
- определение роли феномена «правящей партии» во взаимоотношении со становящимся гражданским обществом;
- анализ «политической толерантности» и введение понятия «гражданской толерантности»;
- выявление наиболее реалистичного сценария становления политической и гражданской толерантности в современной России с точки зрения развития гражданских отношений.
Объектом исследования являются социально-политические и правовые процессы становления гражданского общества современной России, взятые в историко-политологическом контексте.
Предметом исследования выступают сущностные характеристики, особенности, закономерности и основные тенденции российских процессов становления гражданского общества, а также возможные перспективы/закономерности его развития в контексте главных модусов и атрибуций.
Тезисы, выносимые на защиту:
1. Идея гражданского общества обязана своим рождением идеологии Нового времени, которое хронологически корреспондируется с началом западноевропейской Реформации и протестантской этики (в ее экстраполяции на исторические условия России
с учетом диахронного метода анализа).
2. Гражданское общество с первых стадий и форм своего существования, по сути, носило этнорегиональный характер, возникая как форма упорядочения и структурализации бытия этноса. Первой исторической формой существования его был античный полис, которому предшествовали общие протоформы – род, семья, соседская община и т.д. Гражданское общество в истории западноевропейской цивилизации обнаруживает, по меньшей мере, следующие формы своего существования: полис (прообраз гражданской жизни), средневековые вольные города-коммуны (цех, сословия, корпорации, гильдии как матрицы гражданской жизни), собственно гражданское общество индустриального типа («классически буржуазное»), гражданское общество постиндустриального типа («гражданское сообщество»). Это означает последовательную смену парадигм бытия гражданского общества в истории: от корпоративной до сословной и от нее – ко всеобщей.
3. Протоформы бытия гражданского общества в истории России: сословия/гильдии; раскольничество; казачество; земства; церковь и семья; и др. В этом смысле выделены и проанализированы основные этапы становления гражданского общества в истории России: от Жалованной Грамоты дворянству (первое Вольное сословие), реформ 60-х г.г. ХIХ в. до смены политических парадигм первого десятилетия ХХ в.
4. По нашей гипотезе, гражданское общество – это понятие, подразумевающее индивидуализированную форму существования социальности в ее противопоставлении политическому, фиксируя определенный уровень развития и степень зрелости общества в целом, специфическую историческую его форму, состояние. Структурные элементы гражданского общества: «гражданственность», «гражданское соучастие (участие)», «активное/социальное гражданство», «гражданская инициатива», «гражданская культура» личности (в единстве двух ее компонентов: гражданского сознания (знания) и соучастия в общественных делах), «частная жизнь» (которая составляет один из уровней существования гражданского общества, образуя минимум его, предполагая, что в эту область государственная регуляция не доходит уж во всяком случае), «частные интересы», «гражданское согласие» (деятельность граждан и их объединений, основанная на совпадении (в той или иной степени) статусов и сходных социальных взглядов), «средний класс», «гражданского процесс», «социальный договор/контракт», «гражданское согласие», «самоуправление/автономия», «гражданский аттитюд», «гражданская маргинальность».
5. Гражданская жизнь по существу: (1) неполитична и негосударственна; (2) социальна; (3) частноправна; (4) активна; (5) индивидуализирована.
Основными функциями гражданского общества выступают:
- социально-компенсаторская и компенсаторско-регенерирующая (воспроизводства, первичной социализации/воспитания);
- солидарная;
- коммуникативная;
- непосредственного жизнеобеспечения;
- гражданского правопорядка и правосудия[4] ;
- социальной защиты, адаптации и гаранта против произвола политической власти;
- индивидуация, конкуренция и сотрудничество.
Основные элементы/институты системы гражданского общества:
а) персонифицированные отношения собственности;
б) социальный договор/контракт;
в) альтернативные НПО/НКО/гражданские организации и движения, существующие вне и помимо государства (равно как частные фонды);
г) неангажированные государством СМИ и коммуникации;
д) семья;
е) частная/частноправная жизнь граждан;
ж) церковь/конфессии;
з) институт местного/муниципального самоуправления;
и) система независимой адвокатуры.
6. Исторические типы, или модели, взаимоотношений гражданского общества и политического государства:
- тоталитарный (гибель институциональной и структуральной ипостасей бытия гражданского общества и поглощение его политическим государством; латентное и разрозненное существование отдельных элементов гражданского общества);
- переходный (становление гражданского общества структурально и институционально оформляется; государство и гражданское общество существуют относительно автономно на принципах легальности, лояльности и толерантности; что характеризуется нестабильностью политического режима, отдельные компоненты которого не имеют достаточной социальной базы);
- демократический (гетерогенные элементы гражданского общества образуют систему; правовое государство подчиняется своему гражданскому обществу; нарастает степень их сотрудничества и кооперации).
Переходная модель, в свою очередь, проходит тоже три фазы:
- тоталитарно-авторитарная, или посттоталитарная (создание условий для становления предпосылок формирования элементов гражданского общества);
- авторитарная (государство создает юридические условия для появления основных элементов гражданского общества, развивающихся самостоятельно, автономно);
- авторитарно-демократическая (гетерогенное развитие институтов гражданского общества до обретения собственной структуры и массовидного характера).
7. Современные «новые империи» – формы территориального структурирования современной цивилизации и виды ее политического устройства/правления. Значит, для анализа необходим редукционистский подход в выявлении атрибутов имперских государств (империи и не-империи современности). Империи современности (а наиболее аутентично под их редукционные определения в той или иной степени подходят в современном мире США, Китай и Россия) с точки зрения соответствующего политического режима уже не предполагают имманентно ту или иную форму автократии (если прав А. Янов), обладая (или стремясь к этому) демократическим гражданским обществом. Гражданское же общество выступает тем фундаментом, на котором основывается любое современное государство, в том числе традиционно-исторически имеющее имперскую судьбу и историю.
8. Мы попытались экстраполировать понимание соотношение «автономия – федерализм» на дихотомию «гражданское общество – политическое государство» с целью оттенить такой принцип гражданской жизни, как автономия и суверенизация. Получается, что функции автономизма и местного самоуправления/муниципалитета – принадлежность не политической власти государства, но гражданского общества. Более того, эта функция образует особую, автономную ветвь власти в обществе. Забвение этого принципа приводит к абсолютной бюрократизации общественной жизни и к режиму панполитизма. А вопрос об автономии гражданского общества
в федеративном государстве и по сию пору остается открытым (впрочем, как и сама проблема «федеративных государств»).
9. Одним из основных условий и предпосылок становления гражданского общества в современной России является установления статусного места социального/гражданского капитала в структуре социума. Понятие социального капитала корреспондируется с концептом гражданского общества, причем для современных цивилизационных условий более применимо понятие «гражданского капитала», интегрирующего в себе категории и функции «человеческого», «образовательного», «информационного» и пр. капиталов.
10. Гражданские ценности и нормы являются важнейшими регулятивами социальной деятельности. Нормы в обществе означают правила социального поведения, ожидания и стандарты, запреты и регулятивы, регламентирующие социальную деятельность индивидов и социальных групп в соответствии с ценностями соответствующей политической культуры, укрепляющие стабильность и единство социальной системы общества. В социальной сфере, как и в любой другой общественной деятельности, тоже есть своя мера, т.е. разумный предел допустимого. Эта мера определяется интересами безопасности и стабильного развития общества. Гражданские нормы, разновидностью которых являются политические, представляют собой как бы «правила игры» в обществе. Гражданские нормы производны от соответствующих социальных ценностей и основываются на них, но с другой стороны, последние выражаются в них. Здесь же дается определение гражданского аттитюда как качественного перехода/скачка к возникновению гражданского общества.
11. Партии и гражданские движения, равно как и система политического лоббизма и давления являются основными каналами воздействия сил гражданского общества на политико-государственную власть, являясь как следствием его развития, так и структурными элементами одновременно. Однако в современной государственно-организованной цивилизации для реализации своих программных целей и установок они вынуждены выходить на политическую орбиту, становясь партиями и движениями политическими. Поэтому особенности политического процесса в регионах определяют и их специфику («слабое гражданское общество – слабые партии»).
12. Наряду с партиями и работающим парламентом лоббизм – один из основных каналов воздействия сил гражданского общества на государство и политическую власть. Практика свидетельствует, что развитие лоббизма включает в себя следующие процессы:
- легитимизацию – признание законности лоббистской деятельности, формирование правовой базы ее регулирования;
- профессионализацию – появление на рынке специализированных фирм, предлагающих лоббистские услуги, образование
в фирмах подразделений, специализирующихся на лоббистской деятельности;
- социализацию – органическое включение лоббистской деятельности в социальную жизнь; создание ее позитивного имиджа в обществе.
13. За последнее десятилетие в России сложилась, используя терминологию Д. Сартори, атомизированная партийная система. Поэтому инициативы Кремля очевидно направлены на оптимизацию партийной системы в первую очередь через ее минимизацию. Только вот об ответственности «правящей партии» речь идет пока только на бумаге. Феномен «правящей партии» в современных российских реалиях не способствует становлению развитого гражданского общества.
14. Гражданская толерантность – это ценность и социальная норма гражданского общества, проявляющаяся в праве всех граждан быть различными; в обеспечении устойчивой гармонии между различными конфессиями; политическими, этническими и другими социальными группами; в уважении к разнообразию различных мировых культур, цивилизаций и народов; в готовности к пониманию и сотрудничеству с людьми, различающимися по внешности, языку, убеждениям, обычаям и верованиям.
15. Можно выделить три основных сценария становления режима политической и гражданской толерантности в современной России: негативный, позитивный и реалистичный.
Полученные в ходе диссертационного исследования результаты могут быть рассмотрены в качестве научной новизны / инноваций:
1. В работе проанализирована историческая филиация идеи / концепта гражданского общества, начиная с исследования его элементов в античности до современных концептологических и идеологических построений.
2. Выявлены исторические формы существования гражданского общества в «западной модели» и элементы гражданской жизни в истории России.
3. Предложена оригинальная/органическая общецивилизационная концепция современного гражданского общества. Теория гражданского общества в работе определяется как индивидуализированная форма существования социальности в её противопоставлении политическому, фиксируя определенный уровень развития и степень зрелости общества в целом, специфическую историческую его форму, состояние. Оно означает относительный результат исторического развития социальности, открывая возможность присвоения личностью всей гаммы общественных отношений и являясь системой удовлетворения непосредственных жизненных потребностей и интересов человека.
4. Дана авторская структура развитого гражданского общества; предложены основные принципы существования и функции гражданской жизни. «Гражданское общество» и «политическое государство» (даже «правовое») суть феномены различные, а по большей части идеологичные и разнонаправленные и говорить о «правовом государстве», как элементе гражданской жизни, по меньшей мере, некорректно. В сферу «гражданского» включается все «неполитическое» в жизни социума. Поэтому гражданская жизнь не предполагает политической составляющей и не инкорпорирована в политическую систему.
5. Предложены оригинальные модели становления системы гражданских отношений в их корреспондировании с типами политических режимов. Выяснение соотношения различных паттернов и моделей взаимоотношения политических режимов и гражданского обществ определяет их три алгоритма: солидарный, амбивалентный и тоталитарный (соотнесенные с типами политических государств и режимов). В зависимости от степени демократизации и либерализации общества предлагаются модели его модернизации. Это означает последовательную смену парадигм бытия гражданского общества в истории: от корпоративной до сословной и от нее – ко всеобщей.
6. Имперский политический режим власти в государстве когерирован с гражданским устройством социума в современной цивилизации. «Новые империи» – формы территориального структурирования современной цивилизации и виды ее политического устройства/правления. Гражданское же общество выступает тем фундаментом, на котором основывается любое современное государство, в том числе традиционно-исторически имеющее имперскую судьбу и историю.
7. Вводится понятие гражданского аттитюда в его соотношении с культурным, политическим и конфессиональными аттитюдами, а также авторское определение «гражданской нормы».
8. Введено понятие «гражданского капитала» в его взаимоотношении с концептами «социального» и «человеческого капитала»; а также его роль в становлении гражданского общества.
9. Важнейшими атрибуциями и модусами гражданской жизни являются: социальный/гражданский капитал, автономизм и суверенизация, гражданская толерантность. Автономизм гражданского общества по отношению к политическому государству предполагает не столько независимость, сколько альтернативность. При федеративном устройстве государства следует учитывать этнорегиональный характер формирующегося гражданского общества. С учетом специфики России, ее многоконфессиональный и полиэтнический характер, процесс становления гражданского общества займет цивилизационный период времени.
10. «Каналами» воздействия/влияния сил гражданского общества на политическую власть являются парламентаризм, партии, институции политического лоббизма и давления (если они есть
в институционализированной форме), независимая от государства судебная система.
11. Дана авторская транскрипции понятия «лоббизм» и «проиграны» сценарии его становления в современной России.
12. Определен современный этап развития партийной системы РФ, а также феномен «правящей партии» в современной России, который при отсутствии реальной конкуренции сил гражданского общества не способствует очевидному становлению партийной системы. При этом в работе произведены концептуальные различия понятий «правящей партии», «партии власти», «партии у власти», «господствующей партии».
13. Предложена оригинальная/авторская концепция гражданской толерантности, детерминирующей режим толерантности политической.
14. Введена классификация толерантности современного российского общества; нетолерантности и интолерантности.
15. В работе определен реалистичный/возможный сценарий становления режима толерантности в обществе. Кроме того определены предпосылки становления режима толерантности в обществе: культурно-антропологические, идеологические, собственно политические (внутренне- и внешнеполитические). Здесь же проанализированы и иные возможные сценарии перспективного развития толерантности в условия РФ: позитивный и негативный.
Методологической базой настоящего исследования является совокупность современных методов политологического анализа: структурно-функционального, социокультурного, институционального, сетевого, неоинституционального, компаративистского и др.
Структурно-функциональный анализ позволяет выявить структуру современного гражданского общества в наиболее развитых его моделях. Однако его использование невозможно без параллельного рассмотрения метода системного анализа общества и политики. Здесь используются идеи Л. фон Бертоланфи, Г. Алмонда, Т. Парсонса, Д. Истона и др.
В работе применяется не синхронный, а диахронный метод исследования, согласно которому можно констатировать принципиальное несоответствие процессов становления гражданского общества в России и в англосаксонской цивилизации в каждый данный период исторического времени.
Суть сетевого подхода заключается в том, что переходные процессы, происходящие в постсоветском российском обществе, рассматриваются как находящиеся в тесной взаимосвязи с существующей политической культурой и ею в определенной мере обусловливаемые.
В последнее время в научной литературе всё большее распространение получает сетевой подход, связанный, в частности, с социологической версией неоинституционализма. Хотя в теории политических сетей понятие «институты» играет значительную роль, не они, а связи и отношения находятся в фокусе её рассмотрения. Содержание отношений отсылает к существу возникших связей (трансакционные, коммуникационные, инструментальные, сентиментальные, властные, родственные и др.), а реляционная форма означает интенсивность и силу связей, а также уровень взаимной вовлечённости в одну и ту же деятельность.
Такой подход представляется наиболее адекватным для изучения политических процессов современной России, где ресурсы принадлежат многочисленным группировкам/кланам/кликам, связанным со структурами бизнеса, а политическая власть слабо организована в единую централизованную систему, разделена между этими группировками и по большей части основана на принципах непотизма.
В работе осуществлена попытка раскрытия особенностей реформируемого российского общества с точки зрения интеграции основных элементов, присущих, прежде всего, социокультурному и институциональному подходам. При этом использованы элементы неоинституционального подхода. Данный синтетический алгоритм позволяет, по мнению автора, выявить специфику становления гражданского общества современной России на пути демократического развития.
Научная и практическая значимость работы заключается
в следующем: обобщённый в работе материал, содержащиеся в ней выводы могут найти применение в преподавании вузовских курсов политологии, политической социологии, политической философии, государственного и муниципального управления, а также использоваться для подготовки спецкурсов и учебных пособий по проблемам гражданского общества. Выявлены практические рекомендации для политической стратегии становления гражданского общества в современной России, а также включают ряд перспективных направлений дальнейших исследований в рамках концепции и концепта гражданского общества современной России. Представленные в работе теоретический и фактологический материалы, выводы и обобщения могут быть использованы для разработки современной концепции становления российского гражданского общества, для выявления возможных путей и форм становления гражданского общества в современных российских условиях и его влияния на политическую систему. Исследование может представлять интерес для действующих политиков, профессиональных политологов, политических философов и историков. Практическая значимость работы заключается также в том, что содержащиеся в ней положения могут быть использованы в качестве теоретических новаций и практик.
Апробация работы. Результаты диссертационного исследования отражены в 58 публикациях, 3 монографиях и доложены на 22 научно-теоретических и практических конференциях.
Структура диссертации: работа состоит из введения, пяти глав, пятнадцати параграфов, заключения, списка литературы. Общий объем диссертации 461 страница. Список литературы включает 361 наименование.
II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во «ВВЕДЕНИИ» обосновывается актуальность темы, характеризуется степень её научной изученности, определяются объект и предмет, цель и задачи исследования, раскрывается его теоретическая и методологическая основа, аргументируется новизна, гипотеза, теоретическая и практическая значимость работы, формулируются положения, выносимые на защиту, оценивается апробация исследования и кратко характеризуется его структура.
Глава первая «ПАТТЕРНЫ ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА: ЦИВИЛИЗАЦИОННЫЙ АНАЛИЗ» посвящена историко-философскому и политологическому дискурсу феномена гражданского общества. Автор относит начало идеи гражданского общества к идеологии Нового времени, которое хронологически корреспондируется с началом западноевропейской Реформации. Постулируется, что лексема «гражданского общества» возникла в протолиберальной парадигме Западной Европы конца XVI в. (впервые в новоевропейских западных языках в 60-х гг. во введении к французскому переводу «Политики» Аристотеля.) В Новое время первое употребление термина гражданского общества можно отнести к XVI в., к комментариям к анонимному французскому изданию «Политики» Аристотеля. Однако элементы гражданской систематики интересовали мыслителей и античности, и средних веков. В главе предпринято вычленение элементов гражданской жизни, имеющих неполитический характер и неангажированных государством. Причем автор предпринял попытку компаративного анализа становления институтов гражданского общества в истории как «англосаксонского мира», так и России. Здесь же дается авторское определение системы/архетипа гражданского общества, определены основные социальные функции и перспективы его исторического и цивилизационного развития. Автор определяет в качестве основы гражданских отношений гражданина/индивида – собственника, конструктивно противостоящего в своей жизненной стратегме политической власти и государству. Именно идея гражданского общества – это тот мировоззренческий и смысловой центр, который объединяет современные идеологии: от социализма через консерватизм до либерализма.
Параграф 1.1 «Концепт гражданского общества в историко-политологическом и философском измерении»
Большинство современных исследователей – как западных, так и отечественных – сходятся на том, что терминологически это понятие устоялось и было определено с середины – конца XVIII в. в англосаксонской политической мысли. Однако различные языковые аналоги этого понятия и концепции появились много ранее, равно как и идея взаимоотношения государства и общества, смысловой кристаллизацией которой и является концепция гражданского общества.
Большое значение с этой точки зрения имело в тот период окончательное оформление идеологии суверенитета централизованных национальных государств. Для Ж. Бодена, Г. Гроция,
Б. Спинозы государство обладает статусом абсолютной ценности, и оно оказывается силой и мощью, тождественной естественной природе человека.Потому понятно, что первые идеологи Нового времени, оставаясь «наивными» этатистами, даже ощущая в реальности и интуитивно угадывая разницу между государством и гражданским обществом, понятийно их не различали, используя зачастую как синонимические обороты (учитывая особенность новоевропейских языков). Идея гражданского общества могла возникнуть, когда в социальной и юридической практике оформляется само гражданское общество как цивилизационное и социальное явление, т. е. в Новое время. И появляется она впервые в концептах индивидуализма и либерализма (Д. Локк, Дж. Пристли, А. Фергюссон), ставивших на повестку дня вопрос о свободе личности как гражданина, независимого от политического государства. Очевидно, что концепт гражданского общества в тех интеллигибильных условиях представлял собой определенный идеологический «вызов» условиям протестантской Европы XVII в.
Уже в XVIII в. растет убеждение в гетерогенности общества и государства как отражение факта, не имеющего исторических аналогов во внеевропейской культуре и в прежней истории. Это нашло свое отражение и в концепции laissez-faire (А. Смит, А. Фергюссон и др.), которая утверждала принципиальную невозможность вмешательства государства в хозяйственные, а значит «частные», дела граждан. Именно в Новое время концепция гражданского общества возникает в «чистом виде», на своей собственной основе, как «архетип», а не как следствие гетерономной закономерности.
Настоящим классиком теории гражданского общества явился Гегель. В отличие от многих своих предшественников Гегель рассматривает гражданское общество и государство как самостоятельные институты. Гражданское общество имеет место не внутри, а наряду с государством. Гражданское общество с этой точки зрения – продукт исторического развития.
Из своего анализа Гегель делает два важнейших вывода. Во-первых, гражданское общество имеет неполитический характер и без представленности в политическом теле государства не может реализовать своих интересов. Во-вторых, правовое государство и гражданское общество, различаясь между собой и как различные ступени развития абсолютной идеи, и аксиологически могут существовать только при развитой социальной структуре, богатстве социального общения.
В западной исследовательской литературе 40–70 гг. прошлого века не было крупных работ и новых подходов по проблеме гражданского общества, ибо здесь под обществом всегда понималось именно гражданское общество как независимый от государства комплекс институтов, норм и ценностей.
Положение меняется в 80-х гг., когда географически расширяется ареал либеральной демократии, которой мы прежде всего и обязаны разработкой «гражданского общества» (в Европе значительно расширился за счет Испании, Греции, Португалии, покончившими с авторитарными режимами. Да и многие развитые страны круто поменяли экономическую и социальную стратегию, что связано с так называемой «неоконсервативной революцией», в основе которой лежат все те же либеральные ценности – «тэтчеризм» в Англии, «рейганомика» в США).
Определенный «пик» граждановедения пришелся на конец
80-х – начало 90-х гг. прошлого столетия, что и является, поэтому, предметом пристального внимания в данной работе.
Параграф 1.2 «Гражданское общество в истории Западной Европы»
Гражданское общество с первых стадий и форм своего существования по сути носило этнорегиональный характер, возникая как форма упорядочения и структурализации бытия этноса. Первой исторической формой существования его был античный полис, которому предшествовали общие протоформы – род, семья, соседская община и т.д.
Древнегреческая ментальность, таким образом, раскрывает перед нами первый наивно-архаический тип гражданского общества – полис. Его естественная смерть – образование империй-космополитов, где человек – «песчинка» в божественном целом, которому неведомы сословные и этнические различия.
Наступление средневековья не означало полного забвения полисной организации. Это верно, по крайней мере, по двум причинам. Во-первых, крупные средневековые города зачастую развивались из античных городов-полисов. Во-вторых, не была утеряна и не прерывалась интеллектуальная традиция, особенно аристотелевская и платоновская, которые явились в свое время теоретическими попытками реанимации полисной жизни.
В лице средневекового вольного города перед нами выступает вторая форма исторического существования гражданского общества. Даже в период сильных тенденций централизации в Европе оставались «островки» такого самоуправления – «порто-франко» (Ганзейский союз, города Ломбардии, Венецианская и Генуэзская республики, Псков и Новгород), где действовало так называемое «магдебургское право». Входя формально в политические структуры того или иного государства («диффузная государственность», типичная для эпохи средневековой раздробленности), в делах местного самоуправления, а зачастую и внешних сношений, город оставался автономен, выступая для феодального сеньора, скорее, союзником-сувереном, нежели подданным.
Цех, гильдия, корпорация – образования и территориальные, и социально-профессиональные, и экономические. Не следует забывать и тот факт, что интеллектуальным центром становящегося «городского общества» были средневековые университеты, как средоточия «дозволенного свободомыслия» и даже политической оппозиционности (в тогдашней Руси их роль и функцию выполняли монастыри, начиная с Климента Смолятича и Даниила Заточника).
Именно в городах зарождаются и начатки партийной борьбы (например, в городах Ломбардии между гвельфами и гибеллинами).
Набирающие силу буржуазные общественные отношения повсеместно вступали в противоречие с феодально-государственной системой. В ХVI в. это вылилось в Нидерландскую, а в ХVII в. - и Английскую революции. Начинался процесс эмансипации всех сторон общественной жизни (и гражданского общества – в том числе). «Третье сословие» (староангл. – middle>парламентская трибуна. Складывается и соответствующая новая мораль («протестантская этика», по М. Веберу), рассматривающая любую личность как самоценную и автономную. Выделение гражданского общества означало процесс высвобождения личности от пут разного рода иррациональных норм и установлений, иерархических условностей и сословных предрассудков, сковывающих ее повседневную жизнедеятельность.
Уже в этот период растут элементы неинституализированной и неангажированной государством свободной жизни, и постепенно происходит сужение «пространства государства», а образовавшийся вакуум заполняют структуры становящегося гражданского общества. Церковь, сословия, рыцарские ордена, отмирая как государственно обусловленные институты, нередко сохраняются как образования гражданского общества, что сохраняется и современности.
Параграф 1.3 «Элементы гражданского общества в истории России»
Гражданское общество в России своим главным врагом ощущало не собственное государство, которое было для него, скорее, защитником и гарантом независимости и выживаемости, а иностранные вторжения. Слабость гражданского элемента в российском обществе и объясняется тем фактом, что «для свободной творческой жизни сил не оставалось, вся кровь шла на укрепление и защиту государства». Поэтому, считал Н. Бердяев, личность была придавлена огромными размерами государства, предъявлявшего непосильные требования.
Однако верно и то, что «русские не любят государства и не склонны считать его своим, они или бунтуют против государства, или покорно несут его гнет»[5]. К. Леонтьев, конечно, с долей предвзятости полагал, что безразличие русского народа к государству обусловлено тем, что государственная власть создавалась благодаря варяжскому, немецкому, татарскому элементам. При этом противоречие между государством и гражданским обществом в России, на наш взгляд, закреплялось тем обстоятельством, что государственная сфера развивалась и функционировала по «законам» западной цивилизации, в то время, как гражданская – по традиционно-общинному укладу, так что все реформы инициировались и касались лишь первой[6].
Таким образом, возрастание государственного могущества всегда имело своей противоположностью, в лучшем случае, безразличие со стороны общества и личности, в определенные периоды истории принимавшее открыто враждебный характер. И всегда в русской истории существовали «островки независимости», альтернативности, ухода от государства. Раскольники, староверы и сектанты оправдывали это тем, что в нем нет правды, торжествует не Христос, а Антихрист. Государство же, «царство Кесаря» противоположно «царству Божьему».
Раскольники – своеобразные русские протестанты – выработали, подобно их западным собратьям, демократические структуры самоуправления и самостоятельного ведения хозяйства, что не замедлило сказаться на экономической эффективности староверческих «малых экономик». По сравнению с остальной Россией, примирившейся с государственным крепостничеством, общины раскольников базировались на собственности, приближающейся к частной (отдельное подворье, хутор, отруб, выселки), что и было основой самоуправления, а не круговой поруки. Здесь фактически речь шла о пресловутой протестантской этике, явившейся в таком обличье и в России. Подобный жизненный уклад был характерен для районов Севера, Сибири, казачьих округов.
Реформы 1860-х гг. – во многом – реализация планов начала XIX в. – ознаменовали смену корпоративного (латентного) способа существования гражданского общества в России на представительно-классовый. В результате аграрной реформы 1861 г. миллионы крестьян получили юридическое право стать хозяевами своей собственности и судьбы, составив тем самым второе юридически вольное/гражданское сословие.
Введение «Положения» от 1.1.1864 г. земства лишь закрепили в организационных структурах латентно формировавшиеся институты гражданского общества.
Следующей вехой развития гражданского процесса в России следует признать реформы кабинета П.А. Столыпина. В результате реформ Александра II и кабинета П.А. Столыпина Россия получила самое многочисленное гражданское сословие – крестьянство. Чуть ранее, 18 октября 1905 г. в России возникли и первые политические партии и организации, сделавшие на весь мир знаменитой I Государственную Думу. Этот факт лишь юридически отразил и закрепил процесс становления сословий гражданского общества в России. История гражданского общества в России была прервана тоталитарно-партийной диктатурой, которая имела власть по своему характеру подпольную и непубличную. Институты гражданского общества (даже столь безобидные, но необходимые, как Помгол и АРА) были уничтожены. История гражданского общества в России начала новый этап развития лишь с начала 90-х гг.
Параграф 1.4 «Структурно-функциональный анализ современного гражданского общества»
Гражданское общество – способ бытия исторического и общественного человека.
«Гражданственность», как относительный результат исторического развития социальности, означает открытую возможность присвоений личностью всей гаммы общественных отношений, рассмотрение общественных дел в качестве своих собственных, «эгоистических» целей. В этом смысле «гражданское общество» – не квазиколлективность, замешанная на идеологических постулатах, а действительно органическое единство индивидов и составляющих их социальное тело взаимосвязей. Категорией, раскрывающей механизм включенности интересов и деятельности личности в общественное целое, является «гражданское соучастие (участие)».
Активное гражданство, как следствие гражданского соучастия, суть признак гражданского общества, и в отличие от пассивного гражданства – подданства, имеющего исключительно юридический и политический статус, может быть, поэтому, названо и социальным гражданством. Магистральный путь его становления – индивидуация – высвобождение личности из-под власти политико-коллективистских (зачастую «псевдо») структур.
Значит, главным направлением гражданской активности должно стать приобщение каждого к осуществлению экономической власти, укрепление материальных основ гражданского статуса личности. Проявление такой активности на осознанно – индивидуализированном уровне образует гражданскую инициативу, имеющую целью становление статуса активного гражданства.
Важнейшим показателем активного гражданства, инициативного поведения и практического гражданского соучастия выступает гражданская культура личности в единстве двух ее компонентов: гражданского сознания (знания) и соучастия в общественных делах. Ее поэтому можно именовать «культурой общежития», безусловно, источником имеющей традиционные нормы, ценности, представления.
«Частная жизнь» составляет один из уровней существования гражданского общества, образуя минимум его, предполагая, что
в эту область государственная регуляция не доходит уж во всяком случае.
Интересы человека, складывающиеся в сфере его частной жизни, правильно определять как «частные интересы».
Итак, «гражданское» – индивидуализированный модус «социального», личностный уровень существования социального и ядро социализации, где имеется в виду прежде всего система удовлетворения непосредственных жизненных потребностей человека, через свой интерес созидающего социальную ткань гражданского общества. А чем полнее и равномернее удовлетворяются человеческие потребности, тем выше степень преодоления экономического и социального отчуждения, тем цивилизованнее, «гражданственнее» общество.
Итак, гражданская жизнь по существу: (1) неполитична и негосударственна; (2) социальна; (3) частноправна; (4) активна;
(5) индивидуализирована.
Стержневой осью, скрeпляющей все связи и элементы гражданской жизни, являются персонифицированные отношения собственности – владения, использования и непосредственного распоряжения. Это всегда отношения внутри, а не вне гражданского общества; вынесение их вовне можно назвать огосударствлением, или национализацией.
Спутником частной собственности делается свободная конкуренция – второй после индивидуации закон существования гражданского общества.
Гражданский аттитюд – это кардинальное, качественное изменение мировоззренческих установок общества и индивида в результате поливалентной реформации в социально-экономической, политической и духовно-нравственной системах социума. Аттитюд, как правило, сопровождается появлением полифоничности идеологий и взглядов, расструктурированностью стандартов социального поведения и общим детантом потестарных отношений. Это означает качественное изменение (а зачастую и появление) гражданского самосознания, что связано со становлением института активного гражданства.
Итак, основными функциями гражданского общества выступают:
- социально-компенсаторская и компенсаторско-регенерирующая (воспроизводства, первичной социализации/воспитания);
- солидарная;
- коммуникативная;
- непосредственного жизнеобеспечения;
- гражданского правопорядка и правосудия;
- социальной защиты, адаптации и гаранта против произвола политической власти;
- индивидуация, конкуренция и сотрудничество.
Основные элементы/институты системы гражданского общества:
1. Персонифицированные отношения собственности.
2. Социальный договор/контракт.
3. Альтернативные НПО/НКО/гражданские организации и движения, существующие вне и помимо государства (равно как частные фонды).
4. Неангажированные государством СМИ и коммуникации.
5. Семья.
6. Частная/частноправная жизнь граждан.
7. Церковь/конфессии.
8. Институт местного/муниципального самоуправления.
9. Система независимой адвокатуры.
В главе второй «КОНСТРУКТЫ ПОЛИТИЧЕСКОГО ГОСУДАРСТВА И ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА: МОДЕЛИ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ» анализируются модели взаимодействия элементов / институтов гражданского общества с государством при различных политических режимах. В данном контексте разработаны исторические алгоритмы взаимодействия гражданских институтов с государством при демократическом, авторитарном и тоталитарном режимах. В современных общецивилизационных условиях постулируется принципиальная совместимость современных имперских политических государств и гражданской жизни.
Параграф 2.1 «Тоталитаризм, авторитаризм, демократия: судьба гражданского общества».
Социальное противоречие между государством и гражданским обществом относится к числу общецивилизационных, определяющих облик данного исторически-конкретного социума и образующих основную тенденцию развития политического и гражданского процессов. Это противоречие, в силу специфики гражданского процесса, является для него сущностным, проясняющим его природу.
В правовой государственности процесс формирования гражданского общества получает мощный, законодательно оформленный импульс, ибо данное государство есть продукт гражданской жизни. А «свобода» состоит в том, чтобы превратить государство из органа, стоящего над обществом, в орган, этому обществу всецело подчиненный… Большая или меньшая свобода государственных форм определяется тем, в какой мере они ограничивают «свободу государства»[7].
Поэтому не может быть ни какого правового государства там, где нет гражданского общества, и наоборот.
Эмансипация политического от общественного целого в Новое время означало обретение государством своего собственного содержания. Соответствующие словесные словесные выражения – status, estado, state, etat, Staat и пр. В европейских языках, как убедительно доказал К. Скиннер, словесные аналоги соответствующих социально-политических явлений возникают примерно с XVII века, а фрагментарно и не слишком четко (в том числе и в качестве синонима «гражданского общества») употреблялись на век - полтора ранее[8].
Билатеральность сильной государственности инклюзивно предполагает тенденцию скатывания к тоталитаризму, который уже означает внутреннюю энтропию и смерть гражданской жизни.
Наиболее существенные испытания в XX в. выпали на долю гражданского общества при тоталитарных режимах. Этому предшествовала серьезная критика буржуазного либерального (правового) государства в теориях К. Шмитта и Г. Кельзена.
Но основной критический удар по концепции и практике осуществления тоталитарных режимов нанесли либеральные мыслители: Х. Арендт, Ф.А. Хайек и др.
Тоталитаризм есть не просто обозначение дискреционной власти, стремящееся к тотальному контролю, или свойство политической системы, или способ осуществления политической – государственной – власти; это, скорее, качественная характеристика типа социальности, где единственной доминантой становится политическое государство, сросшееся с аппаратом единственной – правящей – партии и стремящееся проникнуть во все поры гражданской жизни, в конечном счете поглотив/уничтожив ее. Поэтому властью в первую очередь подавляется всякая автономная и независимая инициатива и самостоятельность, самоуправление и неангажированность. Главным врагом тоталитарной власти, таким образом, оказывается гражданское общество.
Тотальный контроль распространяется и на области, не имеющие потестарного, политического значения (семья, быт, церковь и др.), ведь общая тенденция тоталитаризма – тотальная политизация общества.
Авторитарный режим отличается от тоталитарного тем, что не стремится к полному огосударствлению и уничтожению гражданского общества. Авторитарность – это односторонняя властность, доминирование управляющих над управляемыми.
При этом авторитарный режим, не стремясь уничтожить гражданское общество, просто паразитирует на его слабости и неразвитости, довольствуясь легальностью и лояльностью институтов последнего; как правило, такие режимы мирно дрейфуют в сторону демократии, все более и более либерализируясь. Их, скорее, можно было бы назвать прагматическими диктатурами в отличие от идеократических тоталитарных.
Важнейшей стороной этой истории и выступает соотношение «государство – гражданское общество». В соответствии с данным анализом, представляется возможным выделить следующие исторические типы, или модели, таких взаимоотношений:
- тоталитарный;
- переходный;
- демократический.
На последней стадии своего становления гражданское общество в единстве его элементов развивается открыто в своем собственном наличном автономном бытии, тогда как на первых двух – в той или мной мере латентно, зачастую в рамках иной социальной целостности. Переходная модель, в свою очередь, проходит тоже три фазы:
- тоталитарно-авторитарная, или посттоталитарная;
- авторитарная;
- авторитарно-демократическая.
Параграф 2.2 «Новые империи» и гражданское общество: проблема когерентности»
Имперские политические образования суть непременные спутники государств, обладающих в каждое данное историческое время сравнительно большими населением и территорией по отношению к остальным странам – соседям, кои данными атрибутами не обладают.
Думается, что суть проблемы заключается в вопросах когерентности понятий (или концептов) «империя» и «гражданское общество»: «сочетаемое несочетаемого». Именно поэтому непременно нужно дифференцировать идеологему, концепт и научный дискурс империй, лишенных ценностной окраски в когнитивных пределах «Realpolitik».
Необходимы учеты современных цивилизационных реалий, лишенные идеологических предвзятостей. Для этого определим исторический дискурс понятия империи с учетом понимания их как формы территориального структурирования современной цивилизации и формы ее политического устройства/правления. Значит, необходим редукционистский подход в выявлении атрибутов имперских государств.
С точки зрения нашей концепции, само содержание концепта «имперских государств» со временем не меняется, однако изменяются его формы. При этом думать, что ты – «империя» и быть «империей» – не одно и то же. Империя – это смысл (и реальность) большого и устойчивого политического пространства, длительно переносимый на смысл неполитических действий и коммуникаций. Гражданское же общество, с одной стороны, не ограничено государственной территорией, с другой стороны, оно является гражданским обществом именно данного государства, т.е. в первую очередь – сообществом на определенной территории.
Тогда только впервые возникает государство, с предельно обозначенной территорией, с принципом национальности (в наиболее благоприятном случае просто тождественной государственному гражданству), с понятием народа и народного (сначала, впрочем, государственного) суверенитета. Суверенитет же определяется лишь как суверенитет имперский. Этот случай – классический для империй прошлого.
Итак, в большинстве случаев в дискурсе империй при этом используется предикативно-описательный метод анализа бывших и настоящих империй, исходящий из перечисления основных «имперских» признаков с целью их последующего рассмотрения / критики. С точки зрения автора, концепты «гражданского общества» и «новых империй» вполне корреспондируются. Тем более, что на волне интереса к проблемам псевдопатриотизма эпохи «Путинской России» темы «империй» и «гражданского общества» вышли на уровень политической моды.
Негативное отношение к этому политическому феномену истории, безусловно, связано с итогами двух мировых войн, крушением империй «классического» типа, критикой «империализма» в идеологиях социализма в различных его вариациях. Немалую роль здесь сыграли и мифологемы неолиберализма (у т.н. «неоконов»).
Но не будем забывать, что в определенном смысле наличие у данного государства имперского устройства – это его историческая «судьба». А на смену империям классическим приходят «империи нового типа» (чтобы сохранить «национально-государственную идентичность»). И если попытаться отказаться от этой стратегии, то данная политическая конструкция попросту, потеряв уже концептологическую идентичность, перестанет существовать. А в современной цивилизации, чтобы государству выжить и быть конкурентным, оно должно основываться на развитом гражданском обществе, т.е. поддерживаться гражданами (хотя бы психологически). Но сами империи никуда не исчезают; меняется лишь их форма.
Современные «новые империи» (чье существование определяется феноменологически и подпадает под вышеперечисленный «черный список» черт – признаков) определяются редукционной формулой «ресурсы + историческая традиция / менталитет». Ресурсами при этом могут выступать факторы различного порядка: население, территория, научно-технический и технологический потенциал, ВС и ВМФ, наличие полезных ископаемых, внешнеполитическая «база», стратегические союзники/партнеры, геополитическое положение и пр.; а традиции (в первую очередь социокультурный менталитет) могут иметь более или менее продолжительную историческую перспективу.
Таким образом, «новые империи» – это не идеологический или аксиологический жупел, а реальность в условиях всемирной глобализации, интериориоризованная в социально-психологическом и социальном менталитете соответствующего суперэтноса; та историческая данность, с которой человечеству существовать и в обозримом будущем. Гражданское же общество выступает тем фундаментом, на котором основывается любое современное государство, в том числе традиционно-исторически имеющее имперскую судьбу и историю. И «новые империи» здесь не исключение. А политическая мода приходит и уходит…
Глава третья «МОДУСЫ И АТРИБУЦИИ ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА». В главе рассматриваются, на наш взгляд, малоосвещаемые и анализируемые ипостаси существования гражданского общества, а именно: атрибуции и способы его бытия. Предпринята попытка экстраполяции системы взаимодействия «автономия-федерализм» в рамках наличия федеративного государства на систему «гражданское общество – политическое государство». Это потребовало выяснения сущности современного понимания суверенитета и перспектив его исторической эволюции. Кроме того в главе проанализирован такой феномен, как гражданский капитал, в качестве ресурса становления самодостаточной фигуры гражданина. Впервые введена понятийная дихотомия «социальный – гражданский» капитал.
Параграф 3.1 «Автономизм и суверенизация гражданского общества: теория и практика федеративного государства»
Концепции суверенитета, автономизации гражданского общества и федерализма возникли в Европе вместе с современными государствами в Новое время. Они уцелели, потому что уцелело государство в качестве необходимой, на первый взгляд, основы политического порядка, т. е. сочетание управления в широком масштабе с относительной автономией на ограниченном, местном уровне. Учитывая реалии современного мира, активизирующие стремление к независимости и делающие автаркию, с одной стороны, трудносохранимой, а с другой – представляющей угрозу правам меньшинств, было бы, возможно, более разумным вести речь не об отсутствии альтернативы государству и его суверенитету в лице гражданского общества, а о степени федерализма и автономии самого государства от гражданского общества.
Суверенитет личности или гражданина понимается как право и возможность свободно располагать собой, вступать в самостоятельные отношения с др. политическими субъектами, руководствуясь собственными интересами и личной точкой зрения.
Более приемлемым и гибким инструментом регулирования политической жизнью является альтернативный принцип автономии в условиях федерализма и становления гражданского общества. Иными словами, подход с позиции «или суверенитет, или ничего» часто оказывается менее реалистичным и конструктивным, нежели вопрос о большей или меньшей автономии при федерализме. В современных условиях становится очевидным, что территориальные и этнические конфликты разумнее разрешать посредством принятия планов автономизации, чем путем создания микрогосударств (скорее, квазигосударств).
По нашей гипотезе, это понимание может быть экстраполировано и на систему взаимоотношений «политическое государство – гражданское общество».
В обыденном понимании автономия представляется как индивидуальная свобода действия, «самозаконие», ограниченное рамками дозволенного поведения. При рассмотрении понятия автономии гражданского общества существенным является и вопрос о единстве государства, его целостности. Не является ли наличие развитого гражданского общества угрозой суверенитету государственности? Не в том ли – а не в конспирологии – основная причина распада СССР?
Таким образом, мы попытались экстраполировать понимание соотношение «автономия – федерализм» на дихотомию «гражданское общество – политическое государство» с целью оттенить такой принцип гражданской жизни, как автономия. Для этого нам понадобился исторический экскурс в политическую мысль не только французского Просвещения (Б. Констан и др.), но и российской политико-правовой мысли начала ХХ в., когда перед ней стояли, в принципе, те же проблемы, что и сейчас. Получается, что функции автономизма и местного самоуправления/муниципалитета – принадлежность не политической власти государства, но гражданского общества, о чем писал еще Гегель. Более того, эта функция образует особую, автономную ветвь власти в обществе. Забвение этого принципа приводит к абсолютной бюрократизации общественной жизни и к режиму панполитизма. А вопрос об автономии гражданского общества в федеративном государстве и по сию пору остается открытым (впрочем, как и сама проблема «федеративных государств»).
В параграфе 3.2 «Социальный капитал как критерий гражданской жизни» отмечается, что ориентирами социальной/гражданской политики должны быть не столько денежный доход, деривативная экономика, сколько доступ к ресурсам и потенциям, власть над ними, позволяющая человеку изменить качество своей жизни, повысить свое благополучие и благосостояние. То есть происходят подвижки в направлении возрастания значения самовыражения, индивидуальной автономии и ответственности, роста благосостояния и качества жизни. Политики требуют от ученых построения научно обоснованных концепций развития, аргументации выбора направлений наиболее эффективного инвестирования как в краткосрочном периоде, так и в долгосрочной перспективе.
Социальный и человеческий капитал рассматриваются в данном контексте те не как самоцель, а как ресурсы и потенции, которые могут быть использованы для социального и экономического развития. Поэтому встает вопрос о решении амбивалентной проблемы – становление гражданского общества невозможно без сформированного социального капитала, а последний выступает необходимым условием развития гражданской жизни. Особое значение решение вышеперечисленных проблем имеет для России, находящейся в настоящее время в состоянии создания условий и предпосылок развития гражданского общества.
В широком смысле социальный капитал подразумевает институты, отношения, социальные связи, нормы и ценности, определяющие качество и количество социальных взаимодействий в обществе. К элементам социального капитала относят социальные нормы, духовные ценности, доверие, сотрудничество и так называемые социальные сети – совокупность общественных и неформальных объединений, интерперсональные связи (личные, семейные, деловые).
Гражданские ценности и нормы являются важнейшими регулятивами социальной деятельности. Нормы (от лат. norma – руководящее начало, правило, образец) в обществе означают правила социального поведения, ожидания и стандарты, запреты и регулятивы, регламентирующие социальную деятельность индивидов и социальных групп в соответствии с ценностями соответствующей политической культуры, укрепляющие стабильность и единство социальной системы общества. В социальной сфере, как и в любой другой общественной деятельности, тоже есть своя мера, т.е. разумный предел допустимого. Эта мера определяется интересами безопасности и стабильного развития общества. Гражданские нормы, разновидностью которых являются политические, представляют собой как бы «правила игры» в обществе.
Социальный/гражданский капитал оказывает обратное влияние на государство. Существующие формы социального капитала могут как способствовать, так и препятствовать реализации государственных программ и реформ. Отсутствие в России демократических традиций, доверия к власти и коррупция превратили приватизацию государственной собственности в начале 90-х гг. в фарс, а рыночные реформы привели к резкому социальному расслоению и обнищанию основной массы населения, нарушению прав человека и росту преступности. Российские реформаторы не учитывали и не учитывают фактор социального и гражданского капитала. Монетаризм и борьба со «спиралью инфляции» – вот лозунги современной российской «Реформации». Западные стандарты и институты не ложатся на российскую почву во многом по причине особых форм (или их отсутствия) социального/гражданского капитала. Поэтому при проведении реформ, с одной стороны, необходимо учитывать существующие формы социального капитала, а с другой – прилагать усилия по формированию и развитию «здорового» социального капитала гражданского общества.
Значит, социальный/гражданский капитал можно назвать многоцелевым фактором современного общественного развития. Такой подход открывает новые возможности для изучения социальной/гражданской политики, которая ориентируется, прежде всего, на решения местных проблем и больше других зависит от положения дел в конкретном регионе. Понятие социального капитала корреспондируется с концептом гражданского общества, причем для современных цивилизационных условий более применимо понятие «гражданского капитала», интегрирующего в себе категории и функции «человеческого», «образовательного», «информационного» и пр. капиталов. Все это – функции единого гражданского общества.
Глава четвертая «ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО И ПОЛИТИЧЕСКОЕ ГОСУДАРСТВО: «КАНАЛЫ» ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ». Здесь анализируются основные институты воздействия структур гражданского общества на политическое государство современной России – лоббизм и политические партии. На основе концептологического анализа данных феноменов автор экспертирует текущее законодательство и выдвигает возможные перспективы становления институтов лоббирования и партийной системы современной России, без чего невозможно оформление гражданского общества. С этой целью предпринята историческая этимология указанных феноменов. В качестве особенности политической системы РФ анализируется возможность когерентности явления «партии власти» и системы гражданских отношений.
Параграф 4.1. «Историческая апология лоббизма в контексте развития гражданского общества в РФ».
Наряду с партиями и работающим парламентом лоббизм – один из основных каналов воздействия сил гражданского общества на государство и политическую власть.
Легитимизация процесса лоббизма в РФ все более настойчиво предполагает его законодательное оформление. Альтернатива заключается не в том, быть или не быть в России лоббизму, а в том, каким ему быть: номенклатурным или легальным и демократичным политическим институтом, механизм, конкретные формы и методы которого будут подробно регламентированы.
Легитимация лоббизма создаст условия для стабильного политического развития России и становления гражданского общества. Потенциал для лоббирования создают правовые нормы (в том числе – и прежде всего – и конституционные), расширяющие возможности взаимодействия представителей граждан и их объединений с представителями органов власти, а также повышающие прозрачность / транспарентность деятельности власти.
При всей разности трактовок, тем не менее, есть «сердцевина» в понимании дефиниции лоббизма, пусть и формальном, но определении его сущности – воздействие на власть с целью повлиять на ее решения. Лоббизм предоставляет отдельным гражданам и группам граждан возможность косвенно участвовать в создании и подготовке правовых и политических решений, и это очень важно, поскольку большинство этих групп может не иметь отстаивающих их интересы представителей в парламенте и/или в органах исполнительной власти.
Генезис лоббизма как общественного и политического феномена включает два важных этапа. На первом этапе своего развития лоббизм существует как нелегитимное явление, но реально действующая практика. На втором этапе происходит легитимизация лоббизма и его последующее развитие в качестве одной из форм влияния сил гражданского общества на принятие политических решений. В первом случае речь идет о лоббизме как неформальном институте, а во втором – формальном.
При этом цивилизованный лоббизм – это явление, находящееся в правовом поле. Цивилизованный лоббизм определяется как легальная деятельность организованных групп в соответствии с существующими в обществе политико-правовыми нормами[9].
Цивилизованное лоббирование – процесс отстаивания своих интересов политическими и корпоративными структурами гражданского общества в государственных кругах, основанный на взаимном уважении и признании интересов сторон; одна из форм общественного диалога/консенсуса.
Такие явления как коррупция, непотизм и т.п. не имеют к нему никакого отношения (конечно, при условиях его правовой кодификации и профессионализации). Более того, эти явления есть не проявление лоббизма (пусть даже «дикого»), а его отрицание. Другими словами, коррупция и иные внеправовые явления действуют там, где отсутствует по разным причинам (разрушен, невозможен) отлаженный и эффективный механизм лоббирования интересов гражданского общества. Цивилизованный лоббизм призван выполнять положительную общественную роль. Лоббизм осуществляет корректировку деятельности органов власти в соответствии с динамикой интересов важнейших гражданских групп и организаций, без чего невозможно демократическое общество.
Лоббизм способствует более полному выражению, согласованию и реализации групповых интересов и выступает в качестве инструмента самоорганизации гражданского общества, с помощью которого мобилизуется общественная поддержка или оппозиция какому-либо законопроекту, оказывается влияние на политику и давление на бюрократию.
При отсутствии законодательного регулирования лоббизма снижаются возможности общественного контроля над ним, устранения его негативных сторон. В этих условиях возрастают возможности развития коррупции и других внеправовых методов воздействия на органы государственной власти. Это препятствует удовлетворению социально значимых интересов и пропорциональному распределению ресурсов в обществе.
Параграф 4.2 «Перспективы лоббистского законодательства в современной России»
Практика свидетельствует, что развитие лоббизма включает в себя следующие процессы[10] :
- легитимизацию – признание законности лоббистской деятельности, формирование правовой базы ее регулирования;
- профессионализацию – появление на рынке специализированных фирм, предлагающих лоббистские услуги, образование в фирмах подразделений, специализирующихся на лоббистской деятельности;
- социализацию – органическое включение лоббистской деятельности в социальную жизнь; создание ее позитивного имиджа в обществе.
Причем без легитимизации невозможно нормальное развитие остальных процессов. А легитимизация, в свою очередь, немыслима без прямого вмешательства государства. Вмешательство должно заключаться, во-первых, в создании нормативной базы для лоббизма и, во-вторых, в создании определенных органов взаимодействия власти с бизнесом (общественные и экспертные советы, комитеты с ассоциированными членами от бизнеса и др. Наверное, нет другого выхода, как взять за основу этой реформы законодательный опыт стран с развитым институтом лоббизма.
В ситуации отсутствия развитого гражданского общества говорить о формировании независимого института цивилизованного лоббизма не приходиться. Любое соглашение между двумя сторонами (в нашем случае между обществом и государством) имеет смысл только тогда, когда каждая из сторон независима и представляет реальную силу.
Учитывая, что механизмы гражданского общества пока не имеют достаточного развития, группы интересов вынужденно обращаются к государству и его структурам, признавая, с одной стороны, их право на вмешательство в дела этих групп, с другой – возможность этих структур выступать в качестве независимых арбитров. В результате такого обращения к государству степень упорядоченности и урегулированности отношений гражданского общества к нему возрастает, происходит дальнейшая политизация групп интересов. Таким образом, именно лоббистская деятельность в современных российских условиях может стать тем фактором, который повлияет на формирование гражданского общества.
Институт лоббизма существует, несмотря на то, что зачастую он принимает теневые и откровенно криминальные формы функционирования. Приходится признать проблему отсутствия четкого законодательного регулирования лоббизма, а также необходимость развития институтов, ограничивающих лоббизм цивилизованными рамками, в том числе в связи с обозначенной выше степенью влияния данного института на формирование гражданского общества в России.
Основной причиной затягивания принятия закона о лоббизме в прошлом, было естественное отсутствие заинтересованности в ограничении теневых процессов легитимными рамками закона у наиболее значимых групп давления в современной России – крупного олигархического бизнеса и представителей высших эшелонов законодательной и исполнительной власти[11].
Отсутствие законодательного регулирования лоббизма в России, базового ценностного консенсуса в обществе относительно лоббизма, продолжающийся процесс формирования внутренней структуры и методов лоббизма, – все это говорит о том, что он представляет собой неформальный институт. Подобное состояние лоббизма вынуждает лоббистов действовать соответствующим образом, укрепляя сложившуюся систему неформальных лоббистских отношений и ослабляя другие формальные институты политической системы.
Это позволяет сделать предположение, что неформальное /нелегитимное/латентное состояние лоббизма в России является отражением определенного этапа развития демократии в стране. Нынешнее состояние – это часть более широкого и масштабного процесса, который характерен для развития любого института и называется «институционализация». Состояние лоббизма в современной России, обусловлено историческими, политическими и культурными особенностями развития нашей страны.
Параграф 4.3 «Партии в современной России как основной посредник влияния сил гражданского общества на государство и политическую власть». Политические партии являются неотъемлемым атрибутом демократического общества и одним из основных элементов плюралистической политической системы. Представительная демократия по своей природе не может функционировать без них, поскольку они выполняют функции посредника в отношениях гражданского общества с властью и артикулируют политические требования и интересы социальных групп.
Парламент с самого начала своего оформления – трибуна гражданского общества. Равно как и неангажированные государственной властью СМИ – голос нарождающегося гражданского общества. Поэтому все вышеперечисленные элементы/институты гражданского общества возникают и развиваются системно, приобретая черты органической целостности.
Важное место в системе государственного управления занимает местное (муниципальное) самоуправление. В конце еще XVIII в. французский публицист Б. Констан[12] высказал предположение
о том, что муниципальная власть является столь же самостоятельной, что и другие ветви – законодательная, исполнительная и судебная.
В современной России местное самоуправление не входит в систему органов государственной власти, однако, ее органы могут наделяться отдельными государственными полномочиями. В поправках и реализации «Законе о местном самоуправлении» представляется необходимым сохранить принцип выборности, но четко прописать возможность отзыва уполномоченных лиц.
Местное самоуправление отличается от федерализма прежде всего тем, что автономия местных образований носит не законодательный, а лишь административный характер, и ограничена лишь законом. В этом отношении муниципии – структуры, скорее, гражданского общества, а не политического государства. Иной (кроме партийного) вектор аккумуляции и артикуляции многообразных интересов гражданского общества выражают альтернативные, неангажированные гражданские движения и объединения населения.
В современной России можно выделить следующие основные модели возникновения партий: идеологическая, лидерская, организационная/ «правящая».
Параграф 4.4 «Феномен «партии власти» в политической системе современной России: гражданский антиаспект».
На первый взгляд, все политические партии можно считать партиями власти, так как основной отличительный признак партии – стремление к завоеванию политической власти, или, как минимум, к участию в ней. Впрочем, очевидно, что стремление к власти для различных партий продиктовано различными целями. Именно
в целеполагании возможно, на наш взгляд, обнаружить разницу между партиями, представляющими гражданское общество, и партиями власти.
Правящая партия не ставит своей целью узурпацию власти.
В термине «правящая партия» делается акцент на управлении, которое подразумевает использование не только власти, но и любых других институтов и процедур гражданского общества. Термин «партия власти» недвусмысленно подчеркивает, что это партия, создаваемая самой властью, или партия «при власти», имеющая своей целью самосохранение данной власти. При этом «партия власти» стремится различными способами закрепить, зафиксировать на длительное время собственное пребывание во власти, поэтому она не заинтересована в формировании политических партий гражданского общества, которые приходят, победив на выборах, потому что их идеи симпатичны избирателю и уходят, если их реальная политика не оправдывает надежд избирателей. «Партия власти» категорически не желает становиться правящей партией в западном смысле слова, потому что это означало бы взвалить на себя груз персональной ответственности. Будучи же «партией власти» легко «свалить» политическую ответственность на патронов и мимикрировать в новую «партию власти», готовую идти за новыми покровителями в любом направлении. Тем более так проще осуществлять лоббирование соответствующих группировок и оказывать политическое давление на власть.
Поэтому инициативы Кремля очевидно направлены на оптимизацию партийной системы в первую очередь через ее минимизацию. Только вот об ответственности «правящей партии» речь идет пока только на бумаге.
Юг России имеет для партийного строительства ту специфику, что предполагает наличие следующих особенностей:
- устойчивый «левый» электорат (что сказалось на выборах глав администраций Краснодарского и Ставропольского краев, Северной Осетии-Алании и пр.) – до 30 % электората;
- манипулирование со стороны политических партий и объединений имманентными в данных регионах националистическими настроениями (близость «горячих точек» Северного Кавказа, позиционирование «нового» казачества и пр.);
- слабость политических партий в «соревновании» с правящей элитой и их фактическая зависимость от последней («местный клиентелизм»);
- административный ресурс «правящих» партий (усиленный поддержкой региональной исполнительной власти);
- слабая координация совместных политических действий партий и отсутствие «корпоративной партийной этики» (особенно в деятельности партий «правого» толка);
- ярко выраженный «провинциальный вождизм» региональных партийных лидеров;
- общая для всех партий «потеря электората» в унисон повышению рейтинга исполнительной власти (особенно президентских структур, поскольку в Конституции существует явный перекос
в сторону расширения полномочий именно президентской власти);
- стремление использовать (с учетом особой популярности
В.В. Путина в провинции) всеми без исключения партиями «президентский/премьерский ресурс».
Причин слабости политических партий и движений в регионах Южного Федерального округа несколько:
- центр партийно-политического влияния по «Закону о политических партиях» окончательно в ущерб регионам сместился в общефедеральные центры власти в Москве;
- общие аполитичные настроения и партийная апатия населения;
- сильная губернаторская власть;
- «историческая память» о «временах КПСС»;
- в иерархии первейших жизненных интересов (простое физическое выживание, близость «горячих точек», низкий в сравнении с другими регионами жизненный уровень и пр.) партийная идентичность занимает одно из последних мест;
- общая неразвитость регионального политического процесса;
- слабая стратифицируемость общества, и т. п.
Глава пятая «ТОЛЕРАНТНОСТЬ ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА» посвящена вопросам становления режима гражданской толерантности. Толерантность – это ценность и социальная норма гражданского общества, проявляющаяся в праве всех граждан быть различными; обеспечении устойчивой гармонии между различными конфессиями, политическими, этническими и другими социальными группами; уважении к разнообразию различных мировых культур, цивилизаций и народов; готовности к пониманию и сотрудничеству с людьми, различающимися по внешности, языку, убеждениям, обычаям и верованиям. С этой точки зрения в главе анализируются возможные сценарии развития толерантности в контексте становления институций гражданского общества. Предполагается, что толерантность – атрибуция цивилизации «Pax Russica», а значит, не ограничивается анализом англо-саксонской политологической мысли.
Параграф 5.1 «Исторический дискурс принципа гражданской толерантности»
По нашему мнению, политическая толерантность всегда является эманацией толерантности гражданской, как явление системное, а его реализация требует столь же комплексного, многофакторного подход. Именно толерантность гражданская есть свойство и показатель зрелости гражданского общества.
Проблема терпимости в разных сферах личной и общественной жизни, как и ее антипода – интолерантности, стала особенно актуальными в переходные, «тразитные» времена, при неустоявшихся социально-политических отношениях, в условиях отсутствия должного правового и морального регулирования, нарушений прав личности, отсутствия идеологических и политических «балансиров».
Трагический опыт XX века вынуждает признать, что дальнейшее распространение интолерантности в сфере международных отношений ставит под вопрос существование нынешнего человечества, а значит, обесценивает ценности всех наличных цивилизаций.
Важнейший либеральный принцип «разрешено все, что не запрещено законом» и есть не что иное, как одна из формулировок принципа терпимости.
Важнейшее значение для понимания толерантности имеет наличие/отсутствие в обществе гражданской культуры. Согласно нашей точки зрения, гражданская культура – важнейший показатель активного гражданства, инициативного поведения и практического гражданского соучастия в общественных делах. Ее основным смысловым критерием является наличие/отсутствие режима толерантности в обществе. Такой подход основан на том убеждении, что стихия гражданского общества – многообразие, противоречие и столкновение многообразных и поливалентных частных и групповых (корпоративных) интересов.
Статус политической толерантности в обществе проистекает из ее происхождения, а именно: наличия vrs отсутствия гражданского общества с присущей ему гражданской культурой. В этом смысле толерантность политическая надстраивается, как на базисе, над толерантностью гражданской, то есть режимом поливалентной терпимости в отношениях между членами гражданского общества.
Мы выделяем вынужденную толерантность (так же как «выученную», «скопированную» и т.п. виды толерантности «в страдательном залоге») – т.е. не осмысленную, не принятую как ценность и не ответственную – следует рассматривать как псевдотолерантность (а возможно – интолерантность, замаскированную под превращенные социально-желательные формы). Именно поэтому толерантность не может быть гарантирована ни знаниями/умениями/навыками, ни набором тех или иных «психических черт», ни внешними условиями как таковым. Толерантные отношения не даны человеку, а заданы. За внешними условиями и внутренними предпосылками должна последовать смысловая и иная активность человека, его свободное и ответственное самоопределение в каждой конкретной жизненной ситуации.
Параграф 5.2 «Предпосылки и факторы становления политической/гражданской толерантности в современной России»
Еще одним аспектом, затрудняющим анализ предпосылок толерантности в постсоветской России, является отсутствие вразумительной классификации соответствующих предпосылок становления гражданской толерантности. Исследователи зачастую смешивают предпосылки совершенно разного порядка, например, архетипы российского менталитета (христианское милосердие, патернализм в отношении к государству, «притерпелость» и т.п.) и политические процессы, сопровождавшие распад советского союза (этнические конфликты, обнищание населения и т.п.)[13].
Первую группу, можно условно назвать «культурно-антропологическими» предпосылками. К этой группе следует отнести наиболее глубинные пласты русской культуры, аккумулированные в различных архетипах коллективного бессознательного нашего народа.
Вторая группа предпосылок, может быть условно названа «идеологическими» предпосылками; имеется в виду набор тех политических ценностей, с которым население России подошло к началу 1990-х г.г.
Третья группа – собственно политические предпосылки, которые условно можно разделить на внутриполитические и внешнеполитические.
Параграф 5.3 «Перспективы развития толерантности в РФ: основные сценарии»
Толерантность как норма социальной жизни привлекает широкое внимание в нашей стране. Проблемы толерантности вышли за пределы национальных границ и приобрели новое звучание.
Толерантность – понятие не абстрактное, оно тесно взаимодействует с политическими, религиозными, морально-нравственными основами нашей жизни.
Сегодня политическая/гражданская культура приобретает более цивилизованный характер, но вместе с тем и более агрессивный. Отдельные политики, одержимые манией власти, добиваются любыми средствами своего признания, открыто стремятся к богатству и материальному благополучию, проявляют особую неприязнь и нетерпимость к своим оппонентам и конкурентам.
Уровень политической толерантности находится в прямой зависимости от психического состояния человека, группы людей или целого общества.
Толерантность – это режим существования ставшего гражданского общества, но не всегда, увы, политического государства…
Однако здесь на первый план выступает проблема правового обеспечения и регулирования режима толерантности в обществе.
Все существующие в российском законодательстве нормы, так или иначе регламентирующие взаимоотношения членов общества, в котором предполагается наличие толерантности (преимущественно, касающиеся защиты прав человека), свидетельствуют о достаточно прочно укоренившейся в российском законодательстве тенденции преобладания запретительных и обязывающих норм права над управомочивающими, а императивных – над диспозитивными. Это свидетельствует о желании законодателя не столько узаконить «хорошее» поведение, сколько создать подчас декларативные, то есть не имеющие правовых механизмов контроля и применения мер ответственности, запреты на поведение «плохое». Ни в одном российском нормативном акте этот термин прямо не упоминается и, соответственно, не расшифровывается значение данного понятия, что допускает определённые вольности при его толковании и применении.
Стагнация в экономике, нестабильность, рост безработицы, усугубленные социально-экономическими последствиями мирового финансового кризиса, предопределяют социальную напряжённость, страхи, распространение и рост преступности. Большие группы людей, утратившие привычный статус, образ жизни, должны находить новую самоидентификацию, которая воспринимается и неопределённо, и нестабильно[14]. В таких условиях происходит взаимоусиление интолерантности между различными социально-культурными и политическими группами.
Можно выделить следующие сценарии становления режима толерантности, корреспондирующиеся с этапами развития гражданского общества в нашей стране:
- позитивный сценарий.
- негативный.
- реалистичный (наиболее вероятный) сценарий.
В «ЗАКЛЮЧЕНИИ» проводятся основные теоретические обобщения, полученные в ходе исследования, определены направления дальнейшей разработки проблемы.
По теме диссертации опубликованы следующие работы:
Монографии
1. Доманов В.Г. Инвариативность концепции и процессов становления гражданского общества в современном мире: российский опыт. – Ростов н/Д.: Изд-во ЮФУ, 2008. – 15 п.л.
2. Доманов В.Г. Концепт гражданского общества: российские реалии. – Ростов н/Д.: Изд-во СКАГС, 2009. – 16 п.л.
3. Доманов В.Г. Современное гражданское общество в контексте структурно-функционального дискурса. – Ростов н/Д.: Изд-во СКАГС, 2010. – 13,75 п.л.
Статьи в ведущих журналах
4. Доманов В.Г. К вопросу об институциональной природе гражданского общества // «Философия права», 2006. № 3 (19). –
0,7 п.л.
5. Доманов В.Г. Партии и гражданские движения России как институты гражданского общества: общефедеральный и региональный аспекты // Научная мысль Кавказа. 2006. № 14. – 0,8 п.л.
6. Доманов В.Г., Тихонов С.С. Толерантность: идеологема или критерий зрелости гражданского общества»?// «Философия права», 2007. № 1(21) – 0,5 п.л.
7.Доманов В.Г. Политико-правовое определение автономии как принципа гражданской жизни // Региональная власть: политико-правовые аспекты реализации и осуществления. В 2-х тт. Т. 1. – Ростов н/Д.: Изд-во ЮФУ, 2007. – 1 п.л.
8. Доманов В.Г. Объем и содержание понятия «гражданское» в концепте «гражданского общества» // Философия права. 2008.
№ 5(30). – 0,5 п.л.
9. Доманов В.Г. Развитие элементов гражданского общества в истории России // Юристъ – Правовед. 2008. № 5. – 0,5 п.л.
10. Доманов В.Г. Исторические формы существования гражданского общества // Философия права. 2008. № 6. – 0,5 п.л.
11. Доманов В.Г. Взаимодействие государственной власти и гражданских структур в политической истории России: концептуальный анализ // Сборник. – Ростов н/Д: Изд-во ЮФУ, 2008. –
0,5 п.л.
Статьи в международных изданиях
12. Доманов В.Г. Партия политическая // Юг России: российско-немецкий энциклопедический словарь. – М., 2002. – 0,1 п.л.
Статьи в энциклопедических изданиях (в соавторстве)
13. Доманов В.Г. Политология. Краткий энциклопедический словарь. – Ростов н/Д – М., 1997. – 25 п.л. (авторские – 2,1 п.л.)
14. Доманов В.Г. Политология в вопросах и ответах. – М.: «Гардарика», 1999. – 25 п.л. (авторские – 2,1 п.л.)
15. Доманов В.Г. Политология. Краткий словарь. – Ростов н/Д: Изд-во «Феникс», 2001. (авторские – 2,5 п.л.).
16. Доманов В.Г. Краткий словарь по социологии. – Ростов н/Д.: Изд-во «Феникс», 2002. (авторские – 0,3 п.л.)
17. Доманов В.Г. Политические партии на Юге России // Регионоведение. Юг России: краткий тематический словарь. Ростов н/Д., 2003. – 0.2 п.л.
Статьи, доклады, тезисы, брошюры
18. Доманов В.Г. «Государство и революция» В.И. Ленина и становление социалистического правового государства // Тез. докл. науч.-теор. конф. – Ростов н/Д., 1990. – 0,2 п.л.
19. Доманов В.Г. Становление гражданского общества как критерий социалистичности // Тез. докл. науч.-теор. конф. – Ростов н/Д., 1991. – 0,2 п.л.
20. Доманов В.Г.Становление гражданского общества как основа развития демократической культуры // Демократическая культура личности и коллектива. – Ростов н/Д., 1991. – 0,5 п.л.
21. Доманов В.Г. Концепция гражданского общества: от утопии к реальности // Тез. докл. науч.-теор. конф. – Ростов н/Д., 1992. – 0,2 п.л.
22. Доманов В.Г. Региональный аспект становления гражданского общества // Тез. докл. науч.-теор. конф. – Ростов н/Д., 1993. – 0,2 п.л.
23. Доманов В.Г. Ограничения политической власти как путь ее легитимизации // Тез. докл. науч.-теор. конф. – Ростов н/Д., 1994. – 0,2 п.л.
24. Доманов В.Г. Земства – этнорегиональная и историческая форма существования гражданского общества в России // Тез. докл. науч. конф. – Ростов н/Д., 1995. – 0,2 п.л.
25. Доманов В.Г. О гражданском менталитете // Тез. докл. науч.-теор. конф. – Ростов н/Д., 1996. – 0,2 п.л.
26. Доманов В.Г. Правовое государство в России: идеологема и научное понятие // Право и культура: проблемы взаимосвязи. – Ростов н/Д., 1996. – 0,1 п.л.
27. Доманов В.Г. Гражданское общество. Программа спецкурса. – Ростов н/Д., 1998. – 0,3 п.л.
28. Доманов В.Г. Политология. Ч. II. Политические институты. Программа курса. – Ростов н/Д., 1998. – 0,3 п.л.
29. Доманов В.Г. Маргинализация населения как фактор российского политического процесса. – Краснодар, 1998. – 0,1 п.л.
30. Доманов В.Г. Политическое давление в России в 90-е гг.: этапы большого пути // Тез. науч.-теор. конф. – Ростов н/Д., 1999. – 0,2 п.л.
31. Доманов В.Г. История западноевропейской политической мысли Нового времени. Ч. I-II. Программа курса. – Ростов н/Д., 1999. – 0,7 п.л.
32. Доманов В.Г. Политические нормы. К определению понятия // Тез. науч.-теор. конф. – Ростов н/Д.: ОН и РЮИ МВД РФ, 2000. – 0,25 п.л.
33. Доманов В.Г. История политической мысли (в соавторстве). Программа курса. – Ростов н/Д.: РИО РИИЯ, 2000. – 2 п.л. (авторские – 1 п.л.).
34. Доманов В.Г. (в соавт.) Обществознание в вопросах и ответах. – Ростов н/Д.: Изд-во «Феникс». Изд. 3 -е, испр. и доп., 2000. – 23,5 п.л. (авторские – 0,7 п.л.).
35. Доманов В.Г. Основы политологии. Программа курса. – Ростов н/Д., 2000. – 3 п.л. (в соавторстве) (авторские – 0,5 п.л.).
36. Доманов В.Г. Обществознание в вопросах и ответах. – Ростов н/Д.: Изд-во «Феникс». Изд. 4-е испр. и доп., 2001. – 25,2 п.л. (авторские – 0,7 п.л.)
37. Доманов В.Г., Коротец И.Д. Транзитология: Программа учебного курса. – Ростов н/Д., 2001. – 1 п.л.
38. Доманов В.Г. «Новые империи» и «неоимпериализм» в условиях глобализации // Глобализация и регионализация в современном мире. – Ростов н/Д., 2001. – 0,3 п.л.
39. Доманов В.Г. Политические партии и гражданские движения // Регионоведение. Под ред. Ю.Г. Волкова. – Ростов н/Д.: Изд-во «Феникс», 2002. – 0,8 п.л.
40. Доманов В.Г. Программа вступительных и кандидатских экзаменов в аспирантуру (адъюнктуру) по специальности – 23.00.02 – политические институты, этнополитическая конфликтология, национальные и политические процессы и технологии (в соавторстве). – Ростов н/Д., 2003. – 3,3 п.л.
41. Доманов В.Г. Политические партии и гражданские движения Юга России // Регионоведение. Под ред. Ю.Г. Волкова. 2-е изд., испр. и доп. – Ростов н/Д.: Изд-во «Феникс», 2005. – 0,8 п.л.
42. Доманов В.Г. (в соавт.) Программа вступительных и кандидатских экзаменов в аспирантуру (адъюнктуру) по специальности – 23.00.02 – политические институты, этнополитическая конфликтология, национальные и политические процессы и технологии (в соавторстве). – Ростов н/Д., 2006. (авторские – 0,5 п.л.)
43. Доманов В.Г. (в соавт.) Обществознание. Пособие-репетитор. – Ростов н/Д.: Изд-во «Феникс». Изд. 6 – е доп. и испр., 2006. – (авторские – 2 п.л.)
44. Доманов В.Г. (в соавт.) Обществознание. Пособие-репетитор. – Ростов н/Д.: Изд-во «Феникс». Изд. 7 – е доп. и испр., 2007. (авторские – 2 п.л.)
45. Доманов В.Г. Концепты «новых империй», «неоимпериализма» и перспективы современного гражданского общества // Сборник. – Ростов н/Д.: Изд-во ЮФУ, 2007. – 0,5 п.л.
46. Доманов В.Г. (в соавт.). Обществознание. Пособие-репетитор. – Ростов н/Д.: Изд-во «Феникс». Изд. 8-е доп. и испр., 2008. (авторские – 2 п.л.)
47. Доманов В.Г., Бурыкина Н.В. Взаимодействие харизматичного лидера и масс // Методология социального познания. – Ростов н/Д.: Изд-во «ЦВВР», 2009. – 0,2 п.л.
48. Доманов В.Г., Гордеев А. Психологическое содержание и условия формирования политического имиджа // Методология социального познания. – Ростов н/Д.: Изд-во «ЦВВР», 2009. – 0,2 п.л.
49. Доманов В.Г., Евстратова О.С. Проблема аполитичности современной молодежи // Методология социального познания. – Ростов н/Д.: Изд-во «ЦВВР», 2009. – 0,1 п.л.
50. Доманов В.Г., Чеботарев А.А. Политический процесс как упорядоченная последовательность действий и взаимодействий // Методология социального познания. – Ростов н/Д.: Изд-во «ЦВВР», 2009. – 0,1 п.л.
51. Доманов В.Г., Мосиенко Е.С. Проблема деволюции Шотландии в составе Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии // Методология социального познания. – Ростов н/Д.: Изд-во «ЦВВР», 2009. – 0,2 п.л.
52. Доманов В.Г. (в соавт.) Обществознание. Пособие-репетитор. – Ростов н/Д.: Изд-во «Феникс». Изд. 9-е доп. и испр., 2009. (авторские – 2 п.л.)
53. Доманов В.Г. Гражданское общество: исторический опыт России // Россия и современный мир: тенденции развития и сотрудничества. – www.rim.inion.ru – 0,5 п.л.
54. Доманов В.Г. Концепт гражданского общества // Политическая наука на Юге России. – Ростов н/Д.: Изд-во СКАГС, 2009. – 0,5 п.л.
55. Доманов В.Г. Социальный капитал как условие формирования гражданского общества // Государственное и муниципальное управление. Ученые записки СКАГС. 2009. № 3. – 0,5 п.л.
56. Доманов В.Г. Гражданские объединения на Юге России: основные тенденции // Фундаментальные проблемы пространственного развития Юга России: междисциплинарный синтез. – Ростов н/Д.: Изд-во ЮНЦ РАН, 2010. – 0,1 п.л.
57. Доманов В.Г. Феномен «партии власти» в политической системе современной России: гражданский антиаспект // Актуальные проблемы современной политической науки. – Ростов н/Д.: Изд-во ЮФУ, 2010. – 0,2 п.л.
58. Доманов В.Г., Доманова М.Н. Роль социального капитала в становлении корпоративной культуры в образовательном учреждении // Корпоративная культура вуза: перспективы развития. – Ростов н/Д., 2010. – 0,5 п.л.
Текст автореферата размещен на сайтах: ВАК Министерства образования и науки Российской Федерации – www.vak.ed.gov.ru; Северо-Кавказской академии государственной службы – www.skags.ru.
Подписано в печать 10.11.2010. Формат 60х84/16.
Гарнитура Times New Roman. Усл. п.л. 3. Тираж 100 экз. Заказ №
Ризограф СКАГС. 344002, Ростов-на-Дону, ул. Пушкинская, 70.
[1] См.: Макаренко В. П. Политическая концептология: первые итоги разработки // Экономический вестник РГУ. - 2008. - № 2. - С. 101 – 102.
[2] Вспомним аллюзию И. Г. Фихте о «чистых писателях» и «чистых читателях».
[3] Рассел Д. Б. Дьявол: восприятие зла с древнейших времен до раннего христианства. - СПб. - 2001.
[4] Очевидно, что с учетом статуса судов в системе взаимоотношений гражданского общества и политического государства, хотя бы председателей судов и муниципий необходимо избирать мажоритарно. Вообще парламентаризм, лоббизм, судебная система и партии, на наш взгляд, образуют «каналы» взаимодействия государства и гражданского общества, о чем – ниже.
[5] Бердяев Н.А. Русская идея. // Вопросы философии. – 1991. - №2. – С. 95.
[6] См: Леонтьев К. Н. Избранное. – М. – 1993.
[7] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2- е изд. – Т. 3. – С.22 и 26.
[8] Вообще, по мнению современных лингвистов, соответствующие словесные выражения общественных явлений возникают примерно через 60-80 лет после их социальной артикуляции.
[9] Бердникова Е.В. Тенденции и перспективы формирования системы цивилизованного лоббизма в современной России: политико-правовой подход: дис.... канд. полит. наук. – Саратов. - 2006. - С. 15.
[10] Рузавин Ю.А. Политико-правовая природа лоббизма // Новое в экономике и управлении: Сб. ст. - М. - 2009. - Вып. 11. - C. 115-118.
[11] Формирование системы цивилизованного лоббизма в России: GR и проблемы эффективности взаимодействия общества и власти / Под ред. В.И. Быкова и др. - СПб., 2006. - С. 62.
[12] Констан Б. О свободе древних в её сравнении со свободой современных людей // Полис. – 1993. - № 2.
[13] Дробижева Л.М. Проблемы этнической толерантности в условиях роста этнического самосознания народов Российской Федерации // Толерантность в общественном сознании России – М., 1998; Ивахненко Е. Российская альтернатива «притерпелости» – веротерпимость и толерантность - www.tolerance.ru.
[14] См.: Тощенко Ж.Т. Парадоксальный человек. – М., 2001.
