Материальная культура кубанского казачества: опыт исторической реконструкции (конец xviii – начало хх века)
На правах рукописи
ГАНГУР Наталья Александровна
МАТЕРИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРА КУБАНСКОГО КАЗАЧЕСТВА:
ОПЫТ ИСТОРИЧЕСКОЙ РЕКОНСТРУКЦИИ
(конец XVIII – начало ХХ века)
Специальность 24.00.01 – теория и история культуры (исторические науки)
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени
доктора исторических наук
МОСКВА-2010
Работа выполнена на кафедре теории и истории культуры ФГОУ ВПО
«Краснодарский государственный университет культуры и искусств»
Официальные оппоненты:
доктор исторических наук, профессор
Талина Галина Валерьевна
доктор культурологии, ведущий научный сотрудник
Рылева Анна Николаевна
доктор исторических наук, профессор
Невская Татьяна Александровна
Ведущая организация: Московский гуманитарный университет
Защита диссертации состоится 04 октября 2010 г. в____ час. на заседании диссертационного совета Д. 212.154.14 при Московском педагогическом государственном университете по адресу: 11771, г. Москва, просп. Вернадского 88, ауд. 826.
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского педагогического государственного университета по адресу: 119991, г. Москва, ул. Малая Пироговская, д. 1.
Автореферат разослан «_______»_______________2010 г.
Ученый секретарь
диссертационного совета Горяинова О.И.
I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность темы исследования. Сегодня придается большое значение формированию историзма мышления и культурно-исторического самосознания, наблюдается резкое усиление интереса к истории и культуре, их роли в нашей жизни. Формирование современной концепции отечественной истории невозможно без органического включения в нее истории отдельных регионов России. В последнее время отмечается повышенный интерес в научной среде к исследованию истории казачьих регионов, в связи с бурными процессами казачьего «возрождения», проявившимися в 90-е гг. ХХ–начале ХХI столетия. На этом «фоне» особое значение приобретает исследование истории и культуры российского казачества, что позволяет более объективно, учитывая его социокультурное своеобразие в прошлом, подойти к пониманию современных явлений общественной жизни. В 1990 г. Кубанское казачье войско пережило свое второе рождение. 28 июня 2007 г. Законодательным собранием Краснодарского края принят закон «О государственной политике в сфере сохранения и развития традиционной народной культуры в Краснодарском крае». В нем основополагающая роль в укреплении социальной стабильности, гражданского согласия, социально-культурного и социально-экономического развития Краснодарского края признана за старожильческой традиционной народной культурой (т.е. культурой кубанского казачества).
Материальная сфера культуры восточнославянских народов достаточно полно и разносторонне изучена этнографами. Однако тема не утрачивает своей актуальности, так как постоянно расширяется круг источников по культуре, собранных в этнографических экспедициях, а также хранящихся в архивах и музеях страны[1]. За прошедшие два десятилетия опубликовано значительное число трудов, в которых нашли отражение различные аспекты казачьей проблематики, проведены научные конференции различного уровня, защищены кандидатские и докторские диссертации. В то же время история материального быта кубанского казачества относится к числу наименее изученных проблем.
В диссертации в диахронии исследуется усадьба различных социальных и этнических групп кубанского казачества. Сегодня усадебная культура осознается как органичная часть культурного наследия России. Большое внимание уделяется исследованию исторического пути усадьбы, ее социокультурной и хозяйственной специфики[2]. Однако круг источников о сельских усадьбах в XIX-XX вв. далеко не исчерпан. Изучение сохранившихся и ушедших усадебных комплексов (сельских и городских, дворянских и купеческих) становится одним из актуальных направлений исторического краеведения.
Вопросы исследования традиционного искусства, развития художественных традиций в современных условиях также приобретают все большую актуальность, требуя пристального внимания и теоретического осмысления процессов, характеризующих взаимосвязи между видами народного искусства, поднимая проблемы преемственности. Народное декоративно-прикладное искусство конкретной территории выступает как часть региональной и общечеловеческой культуры. Оно обладает большими воспитательными возможностями, и общество при преобразовании системы воспитания в условиях отказа от диктата какой-либо одной теоретико-культурологической парадигмы в нашей стране все больше обращается к достижениям прикладной народной культуры[3]. В последние десятилетия в Краснодарском крае активизировалась тенденция к использованию традиционного народного искусства в учебно-воспитательном процессе образовательных и культурных учреждениях различного уровня. Произведения народного прикладного искусства, хранящиеся в фондах краеведческих музеев в массе своей не атрибутированы. Без определения этнической принадлежности этнографические артефакты с трудом поддаются семантической систематизации. Недостаточно изучены произведения декоративного металла и резьбы по дереву, входящие в комплекс архитектурного оформления и составляющие уникальный натурный материал, рассеянный по территории Краснодарского края и в значительно большей степени подверженный опасности разрушения и полной утраты. В связи с этим научная интерпретация исчезающих артефактов культуры становится крайне актуальной. Рост и реконструкция городов обострили проблему сохранности наследия прошлого, совместимости нового со старым. В числе первостепенных задач, стоящих перед архитекторами, художниками, специалистами по историко-культурному наследию исторических городов и Краснодара в их числе – умелое использование и сохранение традиций прошлого в облике застройки исторического ядра города, сохранность и применение художественной ковки, чугунного литья. О возросшем в обществе интересе к памятникам народной архитектуры, реконструкция (реновация) которых имеет важное образовательное и просветительское значение, свидетельствует созданный в 2009 г. в Темрюкском районе этнографический комплекс «Казачья станица Атамань».
Сегодня региональный компонент занял прочную нишу в гуманитарных предметах общеобразовательного цикла, в структуре среднего специального и высшего образования. В начале 2000-х гг. по инициативе губернатора А.Н. Ткачева во всех общеобразовательных учреждениях введен обязательный региональный предмет «Кубановедение», от которого отпочковались различные специальные дисциплины, включенные в систему высшего профессионального образования. История казачества входит в цикл общеобразовательных предметов классов и групп казачьей направленности, повсеместно созданных в городах и районах Краснодарского края. Тематический блок вопросов, связанных с изучением материальной культуры, оказался слабо представленным в программах, учебниках по региональным предметам. В связи с этим актуализируется задача углубленной разработки и систематизации материала по данной проблеме. В целом нельзя не согласиться с мнением историка О.В. Матвеева, что уровень современных научных требований предъявляет необходимость развития не только собственно истории кубанского казачества, в изучении которой остается еще не мало белых пятен, но и казаковедения – комплексного исследовательского направления, находящегося на стыке целого ряда дисциплин[4].
Степень научной разработанности проблемы. Исследованием материальной культуры восточных славян, ее многокомпонентной структуры занимаются специалисты различного профиля. Не вдаваясь в детальный и подробный анализ всех публикаций по различным аспектам исследуемой проблемы, отметим основные труды по историографии вопроса. В конце XIX - начале ХХ ст. в научной литературе появляются многочисленные описания локальных типов жилища восточных славян, что было связано с деятельностью различных научных обществ, местных статистических комитетов и земств (М.А. Русов, В.А. Бабенко, В.В. Иванов, Н.Ф. Сумцов и др.[5] ). Выходят в свет и обобщающие работы по жилищу восточных славян Ф.К. Волкова, А.Н. Харузина, немецкого ученого К. Рамма[6].
В советский период, уже на начальном этапе заметно активизируется интерес к истории материальной культуры восточных славян (создание Российской академии истории материальной культуры, этнографических отделов в музеях), организуются многочисленные экспедиции в различные районы страны, возрастает исследовательская и публикаторская деятельность краеведческих обществ и музеев. Большой вклад в исследование русского деревянного зодчества и декора в разное время внесли М.П. Званцев, С.Я. Забелло, Е.А. Ащепков, И.В. Маковецкий, Г.Г. Вагнер, Л.Н. Чижикова и др.[7]. В 50-80-е годы выходят в свет крупные работы обобщающего характера (издания Института этнографии АН СССР), сборники материалов и исследований по этнографии Европейской части бывшего СССР, историко-этнографические атласы[8]. Не утратил до настоящего времени своей ценности капитальный труд Е.Э. Бломквист, в котором собраны и всесторонне проанализированы накопленные к тому времени данные о крестьянских постройках восточных славян[9]. Много и плодотворно изучением русского крестьянского жилища занималась Л.Н. Чижикова. Она является автором целого ряда статей, разделов в обобщающих коллективных изданиях. Особое значение имеют ее работы, в которых исследуются этнокультурные процессы в контактных этнических зонах[10]. Вопросы архитектурно-художественного решения украинского жилища, особенности строительных приемов и технологий освещаются в работах П.Г. Юрченко, В.П. Самойловича[11]. Примерно с середины ХХ в. начинается реабилитация пропильной резьбы и ее пристальное изучение[12]. А.Н. Скворцов на основе комплексного подхода выявил особенности декора пропильной резьбы, ее художественное своеобразие[13]. Материальная культура населения казачьих регионов постепенно входит в сферу научных интересов историков, этнографов. Заслуживают внимания ставшие уже классическими труды Л.Б. Заседателевой по этнографии терского казачества. В этой и других ее работах рассматриваются особенности формирования жилищно-поселенческого комплекса северокавказского казачества, прослеживается влияние кавказской этносферы на многие стороны его материальной и духовной культуры[14].
Новый виток в исследовании материальной культуры восточных славян приходится на 1990-е – начало 2000-х гг. Выходят в свет коллективные труды, посвященные актуальным проблемам традиционного жилища народов России, сравнительно-типологическим исследованиям, описаниям отдельных этнических общностей (русские, украинцы, белорусы)[15]. Возрастает интерес к традиционной культуре российского казачества. Особо необходимо отметить работы А.Г. Лазарева, М.А. Рыбловой, в которых в исторической динамике рассматриваются поселения и жилища донского казачества, этапы его формирования, типология, планировка, декор[16].
Архитектурно-художественный металл относится к наименее исследованным разделам в историографии русского декоративного искусства, несмотря на имеющиеся в этой области труды Н.Н. Соболева, А.А. Колмовского, П.А. Тельтевского, В.С. Ледзинского и А.А. Теличко[17]. В них, в основном на материале Москвы, анализируются технологические, конструктивные, стилистические особенности произведений художественного металла. В последнее время заметно расширяется география исследования[18]. К фрагментарному рассмотрению этой проблемы на материале нашего региона неоднократно подходили многие исследователи[19], но и на сегодняшний день мы не имеем целостной концепции развития этого вида искусства, его специфики, местных традиций.
В региональной историографии вопросы формирования жилищно-поселенческих комплексов различных этнических групп кубанского казачества, выявление их специфики принадлежат к числу слабо изученных проблем. Многочисленную группу среди опубликованных работ дореволюционного периода составляют историко- и статистико-этнографические материалы, относящиеся ко второй половине ХIХ- нач. ХХ в. В некоторых выпусках «Кубанского сборника», «Сборника материалов для описания местностей и племен Кавказа», в газете «Северный Кавказ» помещены описания различных станиц, городов и районов Кубанской области, составленные преподавателями начальных и средних заведений области: Е. Передельским, П. Кирилловым, Д.В. Шаховым, Ф. Арканниковым, П. Близнюковым, К. Живило, Т. Стефановым, начальником Ейского уезда К. Черным, писарем Липинским[20]. В их работах имеются отдельные сведения об истории заселения, хозяйстве, промыслах, жилище и других аспектах культуры отдельных населенных пунктов Кубанской области. Однако считать названные работы, как и некоторые другие, фактами историографии материальной культуры можно с большой долей условности, в виду их узкой направленности, фрагментарности, чрезмерной обобщенности. Чаще всего это поверхностное освещение внешних черт сельской жизни, которое не дает необходимого представления об изучаемых объектах. Описанию промыслов и отдельных компонентов материальной культуры уделил внимание в своем историческом труде И.Д. Попка[21].
Целенаправленное комплексное изучение традиционной культуры Кубани началось с середины ХХ в. В 1967 г. вышла коллективная монография «Кубанские станицы» (автор раздела «Поселения и жилища» Л.Н. Чижикова), в основу которой положены материалы этнографической экспедиции, организованной Институтом этнографии Академии наук СССР и Московским государственным университетом в 1952-1954 гг.[22]. Систематическим изучением традиционной культуры, начиная с середины 1980-х гг., занимаются сотрудники Центра народной культуры при Кубанском казачьем хоре под руководством проф. Н.И. Бондаря. В 90-е гг. отмечается всплеск интереса к казачьей проблематике, в том числе к материальной культуре, прикладному искусству. Труды видного историка Н.И. Кирея расширяют и углубляют разработку ряда проблем, связанных с изучением традиционного жилища кубанских казаков[23]. В.Н. Чхаидзе рассмотрел особенности жилищно-поселенческого комплекса на материале одной станицы[24]. В названных работах доминирует этнографический аспект, в очерках Н.А. Корсаковой – исторический[25]. В начале 2000-х гг. выходит двухтомное издание «Очерки традиционной культуры казачеств России», явившееся итогом большой исследовательской работы, проведенной этнографами, фольклористами по изучению традиционной культуры российского казачества. Отдельные аспекты рассматриваемой проблемы, связанные с ранней историей войскового города Екатеринодара, нашли освещение в работах В.В. Бондаря, внесшего заметный вклад в развитие северокавказской исторической урбанистки[26].
По целому ряду причин лидирующее место в северокавказском кавказоведении заняли изучение и пропаганда черноморского казачества. Второе направление региональной казачьей историографии с центром в г. Армавире, в ареале Средней Кубани, представлено работами по истории и культуре кавказского линейного, терского и гребенского казачеств (В.Б. Виноградов, Н.Н. Великая, С.А. Голованова, Е.И. Нарожный и др.)[27]. Научно-педагогическая школа В.Б. Виноградова удаляет пристальное внимание историко-этнографической проблематике, связанной с северокавказским казачеством. В очерке, посвященном поселениям и жилищу терских казаков, Н.Н. Великая подчеркнула, что в этой теме существуют малоизученные, либо вообще не изученные вопросы[28]. Не менее актуальной является задача по «выявлению и характеристике всех особенностей материальной и духовной культуры линейцев»[29].
Таким образом, за два десятилетия в ходе экспедиционной работы, архивных изысканий был собран разноплановый этнографический, исторический материал, проанализирован и введен в научный оборот. Более интенсивно и углубленно приводились исследования по декоративно-прикладному искусству восточнославянского населения Кубани (Е.Г. Вакуленко, Н.А Гангур, Ю.Г. Щербина), форменной и повседневной традиционной одежде кубанского казачества (Б.Е. Фролов, О.В. Матвеев, А.В. Шаповалова, И.В. Ярошенко). Несмотря на имеющиеся публикации, белым пятном в истории материальной культуры кубанского казачества до недавнего времени оставался генезис, историческая динамика и специфика развития одного из важнейших ее компонентов. Обобщающих работ, посвященных традиционному жилищу казачьего населения Кубани нет, отсутствуют и исследования по истории дворянской (офицерской) усадьбы. Все отмеченные работы по традиционному жилищу (не является исключением и прикладное искусство) написаны на основе этнографических материалов. В данной работе автор предлагает собственный опыт реконструкции материальной культуры казачьего населения Кубани, основывающийся на изучении всей совокупности источников и литературы.
Целью диссертации является выработка целостного взгляда на историю и эволюцию материальной культуры кубанского казачества, выявление особенностей трансформации русской и украинской культурных традиций в условиях освоения Кубани. В качестве базового материала по степени репрезентативности источников и функциональной значимости в системе традиционной культуры выбраны жилище и хозяйственные постройки. Значительное внимание уделено и важнейшему культурному компоненту - утвари, имеющей отношение ко всем сторонам практической жизни. Данная цель определила решение ряда взаимосвязанных и в то же время относительно самостоятельных задач:
- реконструировать жилищно-поселенческие комплексы черноморских и линейных казаков, определить их типы; показать детерминированность своеобразия материального быта казачества особенностями его происхождения и социокультурного развития;
- охарактеризовать традиционные постройки казачьего населения Кубани по основным типологизирующим признакам: внутренняя планировка жилого помещения, положение дома по отношению к улице, высотность жилого дома, форма крыши, техника возведения стен, их внешняя обработка, характер двора;
- определить общее и особенное в эволюции основных элементов культуры жизнеобеспечения кубанского казачества – в устройстве жилища и хозяйственных построек;
- рассмотреть в исторической динамике этапы формирования усадьбы черноморского и линейного казачьего офицерства Кубани, ее внутрипространственную структуру, организацию интерьеров;
- выявить принципы художественной структуры и тенденции развития архитектурного декора – резьбы по дереву, просечного и кованого металла, осуществить формально-стилистический анализ основных форм и мотивов;
- провести анализ форм и художественной организации предметов бытового назначения на примерах традиционных типов бытовой утвари, тканей, раскрыть их предметно-деятельностное значение; определить многокомпонентную структуру декора в прикладном искусстве;
- выявить как региональные, так и типологически общие (характерные и для других регионов России в целом) черты в развитии материальной культуры кубанского казачества.
В задачи исследования входит и системный ввод в научный оборот и анализ значительного объема разнообразных источников. Круг поставленных задач во многом определил характер основных направлений исследования: исторический анализ, функциональный, содержательный и структурный.
Объект исследования – материальная культура кубанского казачества, а предмет исследования – опыт исторической реконструкции ее важнейших компонентов – жилищно-поселенческого комплекса и подсистем (бытовая утварь, мебель).
Хронологические рамки исследования ограничены концом XVIII – началом ХХ в. В ноябре 1860 г. образовано Кубанское казачье войско, в состав которого вошли Черноморское казачье войско и первые шесть бригад Кавказского линейного казачьего войска.
Территориальные границы исследования включают в себя территорию проживания казачества Кубани с конца XVIII в. до 1860 г. – Черномория и Правый фланг Кавказской линии; с 1860 г. до начала ХХ в. – Кубанская область.
Методологической основой исследования являются принципы историзма, объективности и системности, подход к исследуемому предмету как изменяющемуся во времени и развивающемуся во взаимодействии внутренних и внешних факторов. Важную часть методики исследования составляет сравнительно-исторический метод. В работе применяются три вида исторических сравнений: историко-типологические, историко-генетические и историко-диффузные. Компаративисткий метод помогает детально, с максимальной точностью анализировать процессы, имеющие место в данной культуре как относительно самостоятельные и в то же время вписанные в общий культурно-исторический контекст, а также реконструировать события, слабо отраженные в отдельных документах. Применялись и другие специфические методы: диахронный, синхронный, типологизация как метод научного познания. Для создания целостной научной концепции материальной культуры автор опирался на метод комплексного историко-искусствоведческого исследования, позволивший рассмотреть явления в их развитии: историко-художественный анализ произведений профессионального и народного искусства, теоретико-искусствоведческая трактовка важнейших их признаков, хронологический и типологический (предметный) разбор и структурный анализ отдельных видов прикладного и монументально-декоративного искусства. Методологическую основу диссертации также составили адаптивно-деятельностная культурология и традициология. Научная реконструкция исторического прошлого, как процесс и как результат, неразрывно связана с применением знаний, полученных в других научных дисциплинах[30]. Применительно к исторической науке ставится вопрос о создании исторических динамических конструкций, когда воссоздается не столько конкретный архитектурный объект, комплекс, а реконструируется процесс его возведения и функционирования. Методика динамических реконструкций подразумевает неограниченный типологический круг источников[31]. В основу исследования положен исторический аспект изучения культурных процессов и художественных традиций, сформировавшихся в регионе; в основу структурирования диссертации - проблемно-хронологический метод группировки материала.
Источниковая база исследования достаточно обширна, более того, вводятся в оборот ранее неизвестные источники, значительно расширяющие диапазон видения проблемы. Примерно до 1870-х гг. основным источником являются делопроизводственные документы, немногочисленные свидетельства очевидцев, зафиксированные в путевых заметках и т.д. С 1880-х гг. круг источников расширяется, в первую очередь, вещественными памятниками, фото-источниками, этнографическими материалами, публикациями различного характера в периодических изданиях. В работе использовались неопубликованные документы из фондов Государственных архивов Краснодарского и Ставропольского краев, Российского государственного исторического архива, Краснодарского государственного историко-археологического музея-заповедника им. Е.Д. Фелицына (КГИАМЗ). Основным источником, вокруг группируются остальные, являются документальные материалы ГАКК: ф. 249 - Канцелярия наказного атамана Кубанского казачьего войска; ф. 250 - Войсковая канцелярия Черноморского казачьего войска; ф. 252 - Войсковое правление ККВ; ф. 353 - Полковое правление 1-й бригады ККВ; ф. 354 - Полковое правление 2-й бригады ККВ; ф. 355 - Полковое правление 5-й бригады ККВ; ф. 396 - Войсковой штаб ККВ; ф. 454 - Канцелярия начальника Кубанской области и наказного атамана Кубанского казачьего войска; ф. 460 - Кубанский областной статистический комитет; ф. 482 - Окружной суд Черноморского казачьего войска, Екатеринодарский окружной суд министерства юстиции; ф. 500 – Нотариальная контора Екатеринодарского окружного суда. Наиболее массовый материал по жилищу представлен в фондах 252, 353, 358. Это шнуровые книги, выдаваемые оценочным комиссиям для описи усадеб казаков, переселявшихся на передовые линии (1861-1864). Количество оцененных усадеб колеблется от нескольких десятков до нескольких сотен. Описания лаконичны и несут основную информацию об объектах. Большей информативностью отличаются описания офицерских усадеб. Значительно расширяют и дополняют сведения об особенностях архитектурно-строительной практики того времени документы (описи, чертежи, сметы) полковых и войсковых хозяйственных правлений о постройке или ремонтировании зданий различного назначения (ф. 252, 396, 351). Особая группа документов – дела о пожарах и сгоревшем имуществе. Они проходят по разным фондам, в том числе и станичных правлений (ф. 82, 165). В обязательном порядке собираемому информационному материалу в делах «о поджогах» и пожарах относились сведения о расположении усадеб, жилищ и хозяйственных служб, утраченном имуществе. В отдельный «блок» могут быть выделены купчие крепости, духовные завещания, опекунские отчеты, а также дела, связанные с исками, тяжбами о разделе имущества между родственниками, наследовании имений. Дневные журналы заседаний войсковой канцелярии, включающие «серийные» документы (описи имений умерших казаков), являются комплексным источником, из которого можно извлечь разнообразную информацию практически обо всех компонентах материальной культуры. Большая и разноплановая группа документов - статистические материалы, собираемые для отчетов, таблиц, «Правительственного вестника»: описания местных ярмарок, станиц, местностей, уездов, отделов, сведения о числе ремесленников, промышленных заведениях, кустарных промыслах и ремеслах, отчеты податных инспекторов по Кубанской области (ГАКК: ф. 214, 334, 335, 352, 418, 452, 454, 460, 668; РГИА: ф. 23, 573, 1152, 1268, 1276 и др.). Ценным источником являются ведомости о товарах и ярмарочных оборотах в городах и станицах Кавказской области; сведения о состоянии городов, населенных пунктов Кавказской области; дела о наследовании имущества и др. (ГАСК: ф. 79 - Общее управление Кавказской области в Ставрополе).
Широко привлекалась дореволюционная периодика: газеты «Кубанские войсковые ведомости», «Кубанские областные ведомости», «Северный Кавказ», «Кубанский курьер», «Кубанский край». В них помещен разноплановый материал: путевые впечатления, рекламные объявления, сведения о продажи с торгов недвижимости, сельскопромышленных выставках и др. Много ценных наблюдений и замечаний по этнической истории и материальной культуре кубанских казаков содержится в путевых очерках, заметках, записках, зарисовках, впечатлениях[32].
Вторую многочисленную группу составляют изобразительные источники. Это архитектурные чертежи, ортогональные проекции (фасады, планы) зданий различного функционального назначения (ГАКК: ф. 252, 344, 452). В эту группу входят и фото–источники: видовые и сюжетные фотографии дореволюционного периода (КГИАМЗ); современные фотографии, запечатлевшие памятники народного и профессионального зодчества, малые архитектурные формы (фотоархив автора).
К группе вещественных источников, датируемых концом XIX–началом ХХ в., относятся произведения народного декоративно-прикладного искусства: текстильные предметы интерьерного предназначения, бытовая утварь. Эта обширная группа памятников подвергнута в работе предметно-типологическому анализу. Практически полностью обработана диссертантом этнографическая коллекция текстильных и керамических изделий КГИАМЗ. Изучены также коллекции районных, городских историко-краеведческих музеев Краснодарского края и Республики Адыгея. Небольшая коллекция предметов быта, одежды, собранных В.К. Костко, Ф.К. Волковым, М.А. Фриде, хранится в фондах Российского этнографического музея. В качестве сравнительных параллелей привлекались произведения прикладного искусства из фондов Ставропольского государственного историко-культурного и природно-ландшафтного музея-заповедника им. Г.Н. Прозрителева и К.Г. Праве; Старочеркасского историко-археологического музея-заповедника, Новочеркасского музея истории донского казачества и др.
Этнографические источники (полевые материалы) можно условно разделить на 4 группы: 1) материалы (дневники, фотографии, зарисовки) этнографических экспедиций в 1978-1981, 1988-1990 гг. КГИАМЗ им. Е.Д. Фелицына; 2) материалы (аудио- и видеокассеты) ежегодной Кубанской фольклорно-этнографической экспедиции в 1990-1998 гг. Научно-исследовательского центра традиционной культуры Государственного научно-творческого учреждения «Кубанский казачий хор»; 3) полевые исследования автора; 4) материалы экспедиции 1971 г. Научно-исследовательского института художественной промышленности.
В архивных документах встречается довольно много украинизмов, диалектизмов, архаизмов, без уяснения значения которых невозможно правильно интерпретировать текст, что вызывает необходимость обращения к различным лексикографическим источникам[33]. Разнохарактерная и во многом разноплановая источниковая база исследования обусловлена задачей комплексного исследования проблемы, а также отсутствием или ограниченностью источников по ряду вопросов. Поэтому при реконструкции фактов материальной культуры пришлось расширить источниковую базу за счет привлечения сравнительного материала по различным аспектам русской и украинской культуры.
Научная новизна диссертационного исследования заключается в следующем:
1. Это первое монографическое исследование традиционного жилища кубанского казачества, в котором этнические традиции рассматриваются в контексте историко-культурного и этносоциального своеобразия казачества, влияния различных факторов на их возникновение и развитие.
2. Впервые на региональном материале исследованы судьбы народной культурной традиции в условиях окультуривания пространства, охарактеризованы факторы, механизмы, результаты ее трансформации, прослежено соотношение в материальной культуре казачьего населения Кубани русских и украинских черт и региональной специфики. Введенные в научный оборот разнохарактерные источники значительно усложнили стратификационную структуру материальной культуры кубанского казачества.
3. На основе большого массива документальных и изобразительных источников реконструирована жилищно-поселенческая культура украинской этнографической группы - черноморского казачества и русской этнографической группы - линейного казачества, выявлены разнообразные типы застройки усадеб и жилищ, особенности архитектурно-строительных приемов.
4. Впервые осуществлена историческая реконструкция усадьбы черноморского и линейного казачьего офицерства Кубани, формирование которой приходится на первую половину XIX в., т.е. период интеграции высшей казачьей старшины в состав дворянского сословия Российской империи. Детальный анализ многочисленных архивных текстов и их фрагментов, чертежей позволил выделить основные типы офицерских усадеб с четко закрепленной структурой жилых и хозяйственных строений, разнообразие типов жилищ, принципов художественного оформления экстерьеров и интерьеров.
5. Предпринятое исследование носит многоаспектный характер, ибо учитываются особенности технологии, функционирования предмета, но основным инструментом является художественный анализ, на основе которого выявляются главные, основополагающие типологические и стилеобразующие признаки архитектуры, монументально-декоративного и прикладного искусства. В научный оборот вводится обширный материал по бытовой и архитектурной резьбе, кованому металлу, собранный автором во время полевых исследований. В работе определены особенности отражения в архитектурном декоре и прикладном искусстве русско-украинских народных традиций и западноевропейских архитектурных стилей. Выявлены принципы и закономерности формирования образной структуры архитектурного деревянного и металлического декора, обобщены и проанализированы изделия архитектурно-художественного металла Кубани с точки зрения конструкции, тектоники, стилистических и типологических особенностей, определены черты их своеобразия, особенности взаимодействия разноплановых элементов декора.
6. Определена специфика народных промыслов кубанского казачества, заключающаяся в их чисто прагматической направленности, в отсутствии центров прикладного творчества общероссийского значения, что связано с условиями военизированного быта служилого сословия, природными ресурсами, климатическими особенностями региона, интенсивными колонизационными процессами и усилившимся на рубеже XIX-XX вв. воздействием городской культуры на все сферы традиционного быта казачества.
7. В научный оборот вводится значительный массив неопубликованных документальных архивных и музейных материалов (письменных, изобразительных), вещественных источников, составивших фундаментальную основу данного исследования.
Положения, выносимые на защиту:
1. Уровень современной науки и специфика предмета исследования вызывают необходимость междисциплинарного подхода, объединяющего данные разных наук, включая этнографию, искусствознание, культурологию, лингвистику, без которых не возможно создание полноценной истории материальной культуры кубанского казачества.
2. В первоначальной своей основе материальная культура кубанского казачества создавалась за пределами Кубани, затем в ходе начавшейся с конца XVIII в. военно-казачьей колонизации, осуществлявшейся преимущественно русскими и украинскими группами. Соответственно поле культурно-исторической реконструкции разделяется на несколько частей -контекстов. Первый – реконструкция русской жилищно-поселенческой культуры, выявление ее специфики. Второй – реконструкция украинской жилищно-поселенческой культуры. Третий – реконструкция культурного синтеза этих этнокультур, с учетом наибольшего числа факторов, влияющих на культурогенез.
3. Материальная культура казачьего населения Кубани многослойна и многокомпонентна. Каждый из ее компонентов обнаруживает себя в открытой или латентной форме. Единство всех компонентов дает возможность описания и понимания особого феномена культуры, который можно обозначить как культура кубанского казачества.
4. С точки зрения структуралистски-субстанционального подхода, социальная структура, представляет совокупность дифференцированных слоев. Социальная стратификация кубанского казачества обнаруживает себя всех без исключения сферах материальной культуры.
5. В пореформенное время народное зодчество развивается вместе с зодчеством Центральной России. Здесь находят отражение те же архитектурно-художественные процессы, складывается система декора жилища: пропильная резьба, просечной и кованый металл.
6. До середины ХIХ в. существовало два главных русла развития архитектурного стиля: официальное и народное. Официальный стиль постепенно теряет единое направление, хотя по инерции в середине ХIХ в. войсковые и частные дома еще строятся в стиле Классицизма. В архитектуре прочно утверждается эклектика, перерабатывающая исторические стили других эпох.
7. Профессиональная архитектура является одним из элементов, формирующих внешнюю среду бытования народного искусства, с которой последнее находится в состоянии постоянной информационной связи. Все новации, проникающие в сферу народной художественной культуры, закрепляются в традиции согласно определенным стадиям диалога культур: ознакомление, «перенесение»; «адаптация», усвоение; активное использование.
8. Кубань являлась своеобразным перекрестком различных культур, этноконтактной зоной, где как в огромном котле взаимодействовали, сплавлялись, трансформировались, интегрировались или отвергались разные культурные традиции, выкристаллизовывались в процессе «диалога» специфические черты новой региональной культуры.
Теоретическая и практическая значимость исследования состоит в том, что впервые в отечественной историографии на основе широкого круга источников исследуются вопросы генезиса материальной культуры кубанского казачества в контексте культурогенеза региона, выявлены многоликость и многообразие составляющих этого процесса. Результаты исследования могут быть использованы для написания обобщающих работ по истории культуры и этнографии региона; для создания лекционных курсов и учебных пособий, в научно-просветительской деятельности историко-краеведческих музеев.
Апробация результатов исследования. Основные результаты и положения отражены в монографиях, статьях, докладывались на конференциях различного уровня. Они нашли применение в реализации научно-исследовательского проекта «Искусство в структуре культурогенеза региона», получившего поддержку в виде гранта РГНФ (проект № 07-03-38305а/Ю). Результаты исследования были внедрены: в учебный процесс Краснодарского государственного университета культуры и искусств и Кубанского государственного университета физической культуры, спорта и туризма при подготовке лекционных курсов (и студенческих докладов) «Материальная культура и история изобразительного искусства», «Краеведение», «Жилище и подворье Кубани»; в учебный процесс Краснодарского краевого института дополнительного профессионального педагогического образования в ходе курсовой подготовки учителей «Кубановедения», «Мировой художественной культуры»; в образовательную практику детских художественных школ и школ искусств Краснодарского края - в процессе преподавания предметов «Кубановедение», «История искусств», «Декоративно-прикладное искусство»; в культурно-просветительскую и научно-методическую деятельность КГИАМЗ им. Е.Д. Фелицына: при построении экспозиции, подготовке научно-справочных материалов, в экскурсионно-лекционной работе для учащихся и преподавателей общеобразовательных учреждений, в методической работе сети муниципальных музеев Краснодарского края.
Структура и объем работы обусловлены целью и задачами исследования. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, библиографического отдела (источники и литература).
II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во Введении обосновывается актуальность темы исследования, определяются цель и задачи, хронологические и территориальные рамки работы, раскрыты основные методологические принципы исследования, осуществлен анализ историографической и источниковой базы проблемы, оцениваются научная и практическая значимость, новизна диссертации.
В первой главе «Поселения, жилища и хозяйственные постройки черноморских казаков» исследуется специфика жилищно-поселенческого комплекса украинской этнографической группы. В первом параграфе «Поселения и застройка усадьбы» рассмотрены особенности формирования казачьих поселений и характер застройки усадьбы. В ходе планомерных переселений казаков бывшей Запорожской сечи на Правобережье Кубани (1792-1794) и дополнительных трехэтапных переселений малороссийских казаков в Черноморию в первой половине ХIX в. сложился тип казачьего поселения: станица-курень (подтипы: «первокуренные», «старокуренные» станицы). Несмотря на своеобразие линейных, черноморских и закубанских станиц все они были устроены по одной модели. Одновременно с появлением основных постоянных поселений возникают временные – хутора, зимовники, коши. Военный быт казачества во многом определил архитектуру поселений, придав им своеобразный облик. Казачьи станицы начинают превращаться в укрепления примерно с начала 1820-х гг. Фортификационные сооружения были достаточно стандартны и однотипны. Поселения, имевшие значение укрепленных пунктов, располагали установленным набором построек военного назначения, возводившимся по типовым проектам. Гладкие плоскости оштукатуренных стен, прорезанных прямоугольными окнами, входные четырехколонные портики во многом определили суровый, сдержанный, нередко монотонный облик построек военного назначения («казарменный классицизм»). В первой половине ХIX ст. в Черномории было три города – Екатеринодар, Ейск и Тамань, которые почти не выделись из общего ряда селений. В процессе межевания Екатеринодар, основывавшийся как военно-административный центр ЧКВ, получил регулярную ортогональную планировку. В конце XVIII–первые десятилетия ХIХ в. официальный архитектурный стиль размежевывается на два русла: «казацкое барокко» и классицизм. «Казацкая» архитектурная традиция «украинского барокко» проявилась на Кубани в строительстве православных храмов и обрела здесь свои специфические, региональные черты. Стиль классицизм занял господствующее положение в архитектуре войсковых и частных зданий. В ряде случаев его роль формальна и факультативна, что проявилось в чисто поверхностном, внешнем использовании отдельных элементов: треугольные фронтоны, портики или крыльца на двух колонках, профилированные карнизы, угловые пилястры, руст (имитация), сандрики. В декорации войсковых зданий доминирует тетрахроматизм: белый, охристый, светло-серый, красный или зеленый. Официальный стиль не отказывается и от традиций народной архитектуры: открытые галереи на столбах («пиддашки»), уступчатой формы камышовые крыши становятся его художественными компонентами. Историческое соседство традиционных и классических форм обнаруживает себя как в единовременно созданных комплексах войсковых построек, так и в разные темпоральные промежутки («стихийный» контекстуализм). В провинциальной архитектуре стиль классицизм сравнительно долго удерживал свои позиции, просочившись и в народную архитектуру. В целом же архитектурный облик войскового города Екатеринодара определялся «рядовой», не имеющей художественного содержания, в основном жилой застройкой.
Сельский жилой комплекс как полифункциональный организм, развивающийся и совершенствующийся во времени, включал в себя различные хозяйственные постройки: отдельно стоящие на усадьбе и входящие в жилищно-производственный комплекс. Последние непосредственно примыкают к жилой части комплекса и включают в себя дворы (черный, задний) для содержания скота и птицы. Существенным признаком традиционного жилого комплекса считаются план застройки усадьбы, характер двора, способы соединения жилых и хозяйственных построек. На основе архивных источников выделены следующие типы усадебной застройки: 1) украинский тип - открытый незамкнутый огороженный двор со свободной (бессвязевой), или павильонной застройкой. Наиболее характерна постановка дома в передней части усадьбы на некотором расстоянии от забора, окна преимущественно выходили на южную сторону. Хозяйственные постройки ставились без какой-либо «регулярной» планировки, могли объединяться в один блок общим перекрытием. Этот тип двора был основным в черноморских станицах; 2) переходный (смешанный) тип – полузакрытый двор со слитной и свободной застройкой. Хозяйственные помещения пристраивались к дому и объединялись общим перекрытием (блокированный дом), а другие ставились отдельно во дворе. Из примыкающих к хате помещений отмечены будки, навесы, сараи, хлева, в отдельных случаях создавалась трехчастная блочная структура. Этот тип встречался спорадически на территории Черномории; 3) крытый двор в его «редуцированном» варианте – один или два навеса, примыкали к дому, образуя слитную застройку, другие хозяйственные помещения отсутствовали. Такие дворы характерны для беднейшей части казачества.
В работе выделены и детально описаны все виды хозяйственных построек: будки, амбары, кладовые, сараи разнообразного функционального назначения, навесы, кухни, погреба. Ассортимент применяемых строительных материалов отличался большим разнообразием (камыш, хворост, глина, кирпич, камень, доски). Для большинства казачьих усадеб характерны сады, небольшие огороды, наличие ограды. Преобладающие типы оград - заборы из досок, частокола и плетни, встречалась и колючая терновая «загата». В начале 1860-х гг. зафиксированы усадьбы, окопанные рвом и окруженные камышом. В служебных постройках – их количественном и качественном составе проявилась социальная и имущественная дифференциация казачества.
Во втором параграфе «Жилище. Строительный материал и технологии» исследуются архитектурно-конструктивные приемы и материалы, применявшиеся в строительстве. В степных местах преобладала каркасная техника, при которой минимально использовались дерево и максимально лоза, хворост (турлук), камыш с глиной (дом на подплете, мазанка, хата на сохах или столбах). В первой половине ХIХ в. застройка куренных селений велась преимущественно турлучными хатами. При возведении жилых и хозяйственных построек применялась смешанная техника - на подплете, известная у украинцев. Срубные хаты рубили из местного и привозного леса разных пород: дуб, карагач, верба, тополь, сосна. Использовались бревна, их половинки, брусья, колотые или пиленые двухвершковые доски (пластины). Деревянные строения обычно ставились на дубовые «стулья» (стояны, сторчи), сваи (пали) или «лежни». При столбовой (закладной) технике возведения стен отмечены горизонтальный и вертикальный (в торч, сторчовка) способы укладки дерева. Деревянные постройки обмазывали снаружи и внутри глиной и белили мелом или известью. Во многих станицах строили глинобитные - литые и вальковые дома. Хаты, возведенные из крупных круглых или овальных «вальков», назывались «земляными хатами» или «домами из земли». В некоторых станицах Азовского побережья стены домов делали из дерна. В середине ХIХ в. широко распространяется строительство домов из самана. Красный кирпич применялся в очень ограниченных размерах, в основном в городах. В Тамани, Темрюке и Анапе отмечены дома, возведенные из «дикого» или «керченского» камня. Широкое распространение получила четырехскатная стропильная конструкция крыши, местами встречалась двускатная конструкция без потолка и с потолком. Кровельным материалом служили камыш, солома, полова, в Тамани - камыш и камка. Четырехскатные крыши представлены двумя основными типами: гладкая крыша обтекаемой формы; крыша с уступами или гребешками («нарыжники») на углах и четко выраженным гребнем наверху. Вокруг стен жилых помещений обязательно устраивали завалину («призьба»). Внешние помещения – открытые галереи, навесы («поддашок») отмечены преимущественно в новых двухкомнатных хатах. Крыльцо («присинки»), оформленное по типу композиции «портика», свидетельствовало о престиже и благополучии хозяина дома.
В третьем параграфе «Планировка дома и интерьер» рассмотрены традиционные способы организации жилого пространства, его планировка и такие значимые элементы, как пол, потолок, окна, двери, печь, неподвижный наряд хаты. По материалам описей выделены жилища: подземные (землянка), построенные на поверхности земли (дом на версе) или приподнятые над ее поверхностью (хата на палях). Промежуточные формы – полуземлянка, «дом-землянка» и дом на цоколе. Ранняя форма наземного примитивного временного жилища (балаган, курень сторчовый) была распространена в черноморских станицах на протяжении всего ХIХ в. Массовый тип: двух- и трехкамерных жилища с одним жилым помещением (хата, изба, комната, покой). Планировка трехкамерного жилища включает отдельную кладовую (чулан, будка). Материалы описей свидетельствуют о широком распространении «связных хат». В одних случаях это были два жилых помещения («чистая комната» и кухня), разделенные сенями, в других – жилая комната и будка-кладовая. Зажиточные казаки строили дома «о двух отделениях», или «половинах» с несколькими покоями. Усложнение планировки «связи» происходило путем устройства внутренних перегородок в одной или двух ее половинах, а в сенях – чулана (диссиметрия). Другой вариант: выделение добавочной комнаты в сенях, использовавшейся в качестве кухни или спальни. Применялись два противоположных метода организации пространственной формы – симметрия и асимметрия. Наиболее характерна линейная композиция, реже встречается Г-образная (хата глаголем). Богатые казаки возводят дома городского типа с несколькими комнатами, кладовой, двумя сенями, крыльцами, галереями. В них более последовательно выдержана дифференциация помещений: горница (зал), спальня, кухня, передняя (парадные сени). Число многокамерных домов заметно возрастает в крупных, экономически более развитых станицах. Шкала размеров жилых строений независимо от числа составляющих их камер была довольно большой и единообразия не прослеживается даже в пределах микрозоны. Один из наиболее существенных и устойчивых признаков восточнославянского жилища - внутренняя планировка жилого помещения. Для черноморских хат характерен украинско-белорусский тип расположения печи и красного угла. Канонический вариант меблировки хаты включал: неподвижные лавы, узкие скамьи на ножках («ослоны»), кровать («пил», «примост»), стол, сундук («скрыня»), полки для посуды («малый мисник»). Функциональным центром внутренней части хаты являлся красный угол («покутя»), на украшение которого обращалось особое внимание (божница, рушники, искусственные цветы, бумажные голуби, лубочные картинки и т.п.). Подвижные формы мебели - деревянные диваны («канапей»), стулья простой работы характерны для интерьера зажиточных казаков. Стены в парадных помещениях оклеивались чистой бумагой или простыми дешевыми шпалерами, отмечена декоративная роспись стен и печей в виде цветных полос. Значимым местом, функционально дублирующим центр, был и печной угол. Широко бытовали глиняные белые печи с трубой для отвода дыма. При русских печах иногда устраивали очаг («кабиця», «камин»), но чаще всего его ставили отдельно в сенях, появляются плиты с конфорками, в «чистых» комнатах - голландские печи. Потолок укреплялся на матицах («сволок»), уложенных разными способами, иногда с подпоркою в виде столба. В середине XIX в. потолки все чаще стали делать из широких тесаных или пиленых досок, так называемый польский потолок. Пол чаще всего был земляной (глинобитный, землебитный). Большинство черноморских хат имели окна разных размеров, применялось большое количество различных вариантов конструктивного решения переплетов в несколько стекол. Индивидуальное начало возникает в рамках канона организации традиционного жилища и связывается с весьма незначительным числом предметов подвижной мебели (стулья, диваны, шкафы), убранством и утварью.
В народной архитектуре преобладает характер, роднящий ее с восточноукраинской архитектурой. Устойчиво сохранялась украинская терминология в названии строительных материалов и технологий, хозяйственных построек и др., что обусловливалось сравнительно единой общеукраинской основой черноморского казачества. Это проявилось и в способах застройки двора, составе хозяйственных построек, художественной организации интерьера, характере расположения печи и красного угла. Сходство природно-климатического ландшафта «колонии» и метрополии определили выбор строительных материалов с использованием традиционных строительных приемов и технологий. В то же время черноморские казаки являлись носителями локальных вариантов традиционной культуры, что отразилось и на внешнем облике жилища. Особенной спецификой отличался «таманский жилищный комплекс», сохранявший традиции домостроительства запорожского казачества. В целом, на ранних этапах заселения Черномории происходили процессы трансляции - перенос традиционных приемов и навыков жилищного строительства (каркасная техника, конструкция потолка и пола, форма крыши); консервации отдельных элементов; селекции – отказ от внешней росписи жилища и «полихромного стиля» в художественной организации интерьера; адаптации к специфике хозяйственно-культурной и природно-географической среды (набор строительных материалов, все виды временных жилищ). По мере того, как культура обретала свою конфигурацию, все более активно стали проявляться и модернизационные процессы: более широко внедряются в строительство новые материалы, совершенствуется отопительная система, изменяется конструкция окон, увеличиваются их пропорции, используется металлическая фурнитура, получают развитие малые архитектурные формы. С одной стороны велика была сила инерции, с другой культура адаптировалась к новому ландшафту, климату, причем столкновение с ними было удручающим. Действие этих факторов усугублялось постоянной угрозой извне со стороны местного населения. Художественная культура украинцев утрачивает присущие ей качества декоративности, яркости цвета, орнаментальности. Она становится сдержаннее в своих проявлениях, суше, «живописный стиль» сменяется архаической геометризацией.
Во второй главе «Поселения, жилища и хозяйственные постройки линейных казаков» реконструируется жилищно-поселенческий комплекс русской этнографической группы, сформировавшейся в первой половине ХIХ в. в восточной части края (Старая и Новая линии, Закубанье). Наряду с постоянным притоком русского населения, линейные станицы постоянно пополнялись малороссийским компонентом. Однодворцы - выходцы из южнорусских губерний становятся основным социальным компонентом формирующегося линейного казачества Кубани. В первом параграфе «Поселения и застройка усадьбы» исследуются особенности поселений и характер застройки усадеб линейного казачества. Станицы, основанные при создании укрепленных линий, оформили самый многочисленный тип казачьих поселений – линейный (подтипы: «старолинейный», «новолинейный», «села-станицы»). В отличие от запорожских куреней, линейные станицы имели в центре крепостные сооружения. Ограды вокруг поселений, расположенных достаточно далеко от передовых линий, начали упраздняться незадолго до окончания Кавказской войны. Застройка двора отличалась большей вариативностью: 1) слитная – с расположением хозяйственных построек в непосредственной связи с жилым строением (крытый двор). В ряде случаев имела место однорядная застройка, при которой крытый двор пристраивался вплотную к задней стене дома, поставленного перпендикулярно улице. В чистом виде крытый двор встречался не часто, существовали переходные типы. Различные варианты расположения хозяйственных строений в связи с жилищем (дом-блок) характерны для усадебного комплекса крестьянских однодворческих селений-станиц. Здесь наметились два варианта присоединительной связи хозяйственного помещения к жилищу: примыкание, при котором каждый объем имел самостоятельную кровлю и «связь», когда они объединялись общим перекрытием; 2) открытый двор с замкнутой застройкой. Южновеликорусский тип четырехугольного (круглого) двора характеризуется хатой южного типа, стоящей параллельно улице, в соединении с замкнутым в плане, открытым сверху двором. Своеобразным вариантом этого типа двора является так называемый двор-крепость, распространенный в южнорусских губерниях, известный и в бассейне Дона. Дом находился в глубине двора, окруженного высокой каменной или саманной оградой, являвшейся также и наружной стеной для хозяйственных надворных строений. Появление двора-крепости на Кубани обусловлено не только исстари сложившимися традициями переселенцев-однодворцев, но и неспокойной обстановкой в колонизируемом крае, частыми набегами горцев. В условиях военного времени и при отсутствии защитных ограждений вокруг однодворческих селений, двор-крепость в какой-то степени гарантировал безопасность жилья; 3) открытый незамкнутый огороженный двор («свободная» застройка; украинский тип); 4) полузакрытый двор со слитной (частично) и свободной застройкой (переходный тип). Такая поливариантность обусловлена многокомпонентностью материальной культуры линейного казачества. При культурной диффузии создавались различные переходные варианты.
В работе выделены, классифицированы и описаны хозяйственные постройки линейных казаков. Состав служебный строений не был однотипным, но в большинстве случаев в усадьбе стоял амбар и практически всегда – навесы и сараи, имевшие разнообразное функциональное назначение: для размещения средств передвижения и сельскохозяйственных орудий, хранения сена, мякины (клуня, сенник, половник), содержания домашней птицы и скота (курник, катух, закут, саж, кошара). Во многих казачьих усадьбах отмечены отдельные двух- и трехкамерные кухни. Этим термином обозначают и легкие плетневые конструкции с одной печкой и трехкамерные деревянные строения жилого и хозяйственного типов («теплая летняя кухня», «кухня для засыпки хлеба»). Летние кухни («горнушка», «стряпка») характерны для казачьих станиц, основанных донскими казаками. В описях зафиксированы клети («пунька»), ледники, погреба, колодцы, бани. В некоторых станицах отмечены в структуре хозяйственно-бытового комплекса гумна с плетневыми постройками. Казачья усадьба имела изгородь, иногда она отсутствовала или только «обнесена» была часть двора. Основные типы изгородей – плетневые, каменные, саманные, во внутренних станицах - «прозрачные» дощатые заборы. Каменные ограды возводили из мелкого дикого камня, песчаника и известняка. Особой монолитностью, целостностью культуры отличаются однодворческие станицы, располагавшиеся между Ставрополем и Кубанью и исторически связанные общностью происхождения.
Во втором параграфе «Жилище. Строительный материал и архитектурно-конструктивные приемы» рассматриваются разнообразные материалы и строительные приемы, применявшиеся для постройки домов и хозяйственных помещений. Преобладали срубные дома, для сооружения которых использовались местные породы дерева и «донской строевой лес», сплавляемый из верхневолжских губерний. Применялась срубная («в угол») и столбовая закладная техники («в паз», «в столбы», «в забор») с горизонтальным и вертикальным способом укладки дерева. Под углы сруба укладывали большие самородные камни (хата на камнях) или ставили дубовые «стулья» («стояны», «подвалки»). Широко применялся для фундаментов деревянных домов, завалин, хозяйственных построек дикий (реже тесаный) камень. Из него возводили частично или полностью стены чуланов, сеней, хат, делали внутренние перегородки в холодных помещениях. Элементы кладки связывались «насухо» либо с помощью раствора. Не менее широкое применение находил и саманный кирпич. В основной массив деревянных и саманно-каменных жилищ вкрапляются каркасные постройки (мазанки, столбянки). Каркасная техника применялась при возведении холодных и хозяйственных помещений. Кровельными материалами служили солома, камыш, трава. Распространена была стропильная конструкция крыши. С передней фасадной стороны устраивали на треть, половину или во всю длину дома крыльцо или навес на двух-четырех столбиках. Крыльца-галереи оставляли неотъемлемую часть архитектуры «круглых домов», но отмечены и в многокамерных, продолговатых в плане постройках. В традиции сооружения галерей прослеживается донское влияние. Развитие многокамерного дома сопровождалось ростом внешних дополнительных объемов – галерей, коридоров, крылец, которые на рубеже XIX-ХХ вв. воплотят новые художественные принципы и придадут особое своеобразие традиционному жилищу линейных станиц. Экстерьеры жилых построек отличались суровой простотой, что обусловливалось характером используемых природных материалов. Построенные из местного, не совсем качественного леса, дома обмазывались серой глиной, для побелки использовалась белая глина, известь, мел. Отмечена и характерная для донских казаков практика окраски наружных стен желтою глиною. Ставни также оформлялись по достатку: окрашивались в синий цвет, лакировались. Сине-голубая гамма встречается и в окраске шалеванных домов. Такие дома своим архитектурным обликом заметно выделялись среди окружающей застройки.
В третьем параграфе «Планировка дома и интерьер» исследуются вопросы планировки и организации жилого интерьера. Наиболее ранним типом наземного жилища была однокамерная хата. В середине ХIХ в. преобладающие типы жилищ - двух- и трехкамерные с одним и двумя жилыми помещениями: «две хаты с сенцами», «хата (горница) с сенцами и теплушкою» (стряпуха, пекарня, кухня), «дом о двух покоях с сенцами». Усложнение плана двухкамерного дома происходило несколькими способами: за счет уменьшения площади сеней в продольном или поперечном направлении; превращения их в жилое помещение (хата с теплушкою) и пристройки новых сеней, реже – «иструба» (исруб) к сеням или хате. Получил распространение и тип трехкамерного жилища («связь»): «дом о 2-х комнатах через сенцы, или о 2-х комнатах посредине сенцы». Одна комната - жилая, вторая – парадная (горница) либо подсобная (амбар, чулан). Усложнение планировки «связи» происходило за счет выделения в сенях чулана и устройства внутренних перегородок в отделениях. Другой тип жилища - круглый дом. По исследованиям Л.Н. Чижиковой, подавляющая часть донского низового казачества уже в начале ХIХ в. строила большие многокомнатные, квадратные в плане дома. В начале 1860-х гг. «круглый дом» не был новым явлением в жилой архитектуре линейных станиц, основанных донскими казаками. Дома «о 4-х отделениях» с галереею не всегда представляли собой тип «крестовика», на что указывают приводимые в описях размеры. На Верхнем Дону получил распространение тип «связного дома», в котором сени преобразовывались в среднюю комнату, а вдоль входа пристраивалась галерея. Термином «дом» в источниках обозначают жилище, отличающееся по своему архитектурному облику от хаты: рубленное из дерева, на каменном фундаменте, с несколькими помещениями (жилыми, парадными, хозяйственными, подсобными), дощатыми потолками и полами, наружным коридором из сосновых досок, крыльцом с навесом на колонках. В этот же период наметилась тенденция устройства отдельных двухкамерных кухонь.
Традиционный вариант меблировки хаты включал: лавки, скамьи, божницу, стол, спальные нары (примост), сундук (ларь), поставец («малый поставчик»), полати. В начале 60-х гг. местами устойчиво сохранялся коник в «святом углу», что указывает на характер расположения печи и красного угла (южно-великорусский тип). Нередко встречались в бывших однодворческих селениях глиняные печи без трубы для выхода дыма. У зажиточных казаков в парадных комнатах появляются деревянные диваны, стулья, большие зеркала. Архитектура интерьера и стилистика мебельных форм заметно отставали от развития архитектуры жилых домов. Постройки нового типа долго сохраняли в неизменном виде канонический вариант меблировки хаты с традиционными предметами. Постепенно отмирающие старинные формы неподвижного убранства жилища (полати, коники) окончательно исчезнут из жилого интерьера во второй половине XIX в. Архаические типы наземного жилища исторически соседствовали с новыми, более развитыми архитектурными формами. В колонизационном потоке смешивались представители различных этносов и этнических групп, которые привносили на вновь осваиваемую территорию уже сложившуюся систему жилищного строительства. В условиях совместного проживания эта система, адаптируясь к новым условиям, трансформировалась, какие-то формы отмирали, на смену им рождались новые. Единообразия не прослеживается ни в типах жилища, ни в характере используемых строительных материалов. В развитии жилища по горизонтали (вертикальное не выражено) просматривается поливариантность. Менее чем за 60 лет жилище линейных казаков проходит стремительный, спрессованный во времени путь развития (эволюционный или скачкообразный) от примитивных ранних форм жилища к многокомнатному дому. Отчетливо проявился в жилой архитектуре донской компонент: в планировке жилища, архитектуре экстерьера и принципах его художественного решения. Русско-украинские ассимилятивные процессы, интенсивно протекавшие в Кавказском казачьем линейном войске, отразились и на характере внутренней планировки хаты, привели к ее унификации. В середине XIX в. на Дону, наряду с южнорусской планировкой (в обеих вариантах), получает распространение среднерусская. Нельзя исключить и этот вектор, учитывая постоянный приток донских переселенцев на новые кордонные линии на всем протяжении Кавказской войны и раннее появление «круглых домов» в линейных станицах.
Третья глава «Пространственная организация и структура казачьей офицерской усадьбы» посвящена изучению особенностей формирования в дореформенный период усадеб офицеров и чиновников войскового сословия, или чиновно-служилого дворянства. По указу Александра I (1802) казачьи старшинские звания были приравнены к общероссийским армейским чинам. Черноморская старшина превратилась в потомственную корпорацию людей, обладавшую богатством и имевшую большое влияние в войске. Старолинейное дворянство было весьма малочисленным и не играло существенной роли в социальной жизни историко-территориальной группы. В первом параграфе «Формирование усадебного комплекса: жилище и служебные постройки» реконструированы усадьбы черноморского и линейного казачьего офицерства Кубани. В зависимости от количества надворных строений и степени их дифференциации выделено несколько типов: 1) с ограниченным набором служебных помещений: кухня, амбар, каретник с конюшней, погреб (летний и зимний), баня. Состав и количество служб варьировались, но отсутствовали помещения и базы для скота. Постройки, близкие по функциям, объединяются в один блок: каретник и конюшня; кухня и людская; баня, прачечная и гладильня и т.п.; 2) с расширенным составом надворных строений: амбары, погреба-ледники, навесы, сараи, хлева для крупного и мелкого продуктивного скота, птичники; 3) хутор, представлявший развитый жилищно-производственный комплекс с большим числом хозяйственных строений, различных приспособлений, включавший пасеки, гумна, сады, левады.
Наиболее ранний тип жилища – двухкамерная хата (изба, дом). Широкое распространение имели «связные дома». Третья группа - жилища с 3-7 комнатами, 1-2 сенями. В документах часто упоминаются дома, разделенные большими сенями на две половины – светлую (комната, спальня) и черную (кухня, людская). Служебные помещения нередко выносились в отдельные здания (дом простой людской, кухня с «бухветом»). В первые десятилетия ХIХ в. войсковая старшина строила преимущественно многокомнатные деревянные дома, применялись срубная и столбовая техники, разные сорта строевого леса. В середине XIX ст. в Екатеринодаре начинают активно применять кладку из обожженного кирпича на известковом растворе. Не выходит из строительной практики и каркасная плетневая техника. В качестве кровельных материалов использовались камыш, солома, луб, тес, железо и черепица. Крыши имели четырех- и двускатную стропильную конструкцию. Со стороны главного фасада устраивались дополнительные открытые помещения – крыльца, галереи и застекленные коридоры. Несущие столбы оформлялись в виде классических колонн с базами и капителями, парадные крыльца в виде «портиков». Создавался своеобразный симбиоз элементов народной и классической архитектуры, находивший завершение в оформлении фасадов флигелей, каретников, конюшен. Службы сооружали из различных материалов: турлука, пиленого леса, керченского камня, кирпича. Активно применялся цвет: стены кладовых декорировались полосами в два-три колера, дощатые и железные крыши окрашивались в красный цвет, контрастный зеленой крыше дома. В сельских усадьбах имелись различные строения открытого и закрытого типа для содержания домашних животных, повети, сараи, специальные помещения для приготовления масла, кузни. Неотъемлемой принадлежностью сельских и городских усадеб являлись большие сады или небольшие (вишневые) садики. Преобладающие типы оград - заборы из частокола и досок. Плетень играл роль внешнего и внутреннего «маркера», разделяя пространство усадьбы на отдельные «локусы». В больших усадьбах отмечается разнообразие внешних и внутренних ограждений (частокол, дощатый забор, «штикет», плетень), появляются решетчатые ограды столярной работы. Войсковая аристократия имела несколько различных по структуре усадебных комплексов, лесные угодья, виноградники, мельницы, левады с сенокосными угодьями, садами, зимовники, пасеки, хутора.
В усадьбах линейного офицерства жилые строения были исключительно деревянные, рубленные из местного кубанского и привозного леса. Стены многокомнатных домов штукатурили и белили, применялась и наружная обшивка сосновыми досками, их окраска в «небесный» цвет. Характерный элемент архитектуры домов и флигелей – галереи или коридоры с одной либо двух сторон дома. К середине XIX в. формируется определенный эталон богатого жилища: сравнительно высокий многокомнатный деревянный дом на каменном фундаменте, под железною крышею с карнизом, открытой галереей или застекленным коридором, двумя крыльцами, большими створчатыми окнами с филенчатыми ставнями, двустворчатой входной дверью столярной работы. В таких домах городского типа количество жилых помещений колебалось от 3 до 9. Основным строительным материалом для надворных строений служило дерево разных пород и сортов, камень, саман, меньше - хворост, камыш, лоза. Изгороди были трех типов: деревянные (забор, тын, частокол), плетневые и каменные. Некоторые усадьбы представляли своеобразный парафраз паркового ансамбля. Романтические тенденции проявляются в организации усадебного комплекса с постройками (каменные скамейки, беседки, лестницы), вписанными в окружающий ландшафт («пейзажный стиль»), органичной частью которого становятся естественные и искусственно созданные сады, рощи, левады. В некоторых усадьбах, расположенных в станицах, просматривается, хотя и прозрачно, тенденция к соединению «пейзажного» и «регулярного» стиля по образцу русских усадебных парков периода Классицизма.
Таким образом, к середине XIX ст. усадебный комплекс черноморских и линейных казачьих офицеров сформировался в своих основных чертах, обрел свое лицо. По ряду формальных признаков типологическая близость их несомненна, этническое начало менее всего выражено, особенно на позднем этапе формирования. Усадьбы, расположенные в городах и станицах, отличались по своим размерам и структуре от хуторов, хозяйственное значение которых в области земледелия и животноводства выступало на первый план. Господские дома прошли свой путь развития – от двухкамерных рубленых изб и шестистенников до многокомнатных домов городского типа. Прозрачные решетчатые деревянные ограды потеснили глухие заборы, открыв вид на красивый дом с расходящимися от него каменными дорожками. К середине XIX в. формируются единые принципы композиции усадебных домов с четко выраженной дифференциацией помещений, заметно возрастает внимание к их внешнему виду и внутреннему убранству. Этот процесс шел параллельно с консолидацией верхушечного слоя казачества в особую замкнутую чиновно-сословную группировку.
Во втором параграфе «Художественная организация жилого интерьера» рассматривается внутрипространственная организация офицерских домов. В ранних постройках дифференциация помещений была слабо выражена. В середине XIX в. дома представляли собой совокупность различных по функциональному использованию помещений. Парадные помещения – передняя (прихожая, парадные сени), зал, кабинет, гостиная располагались обычно рядом. Жилые комнаты – спальня, детская, столовая с буфетной размещались позади парадных интерьеров; в ариер-кор - комнаты для прислуги, кухня. Художественное оформление помещений заключалось в окраске стен, полов и потолков. Полы столярной работы окрашивались в один или несколько колеров, лакировались, потолки обрамлялись с помощью карнизов, лепнины, росписи, окраски. Стены и потолки обивались дранью, лубом, оштукатуривались, белились либо красились разными колерами, а в парадных комнатах оклеивались обоями. На формирование архитектуры интерьера оказывали существенное влияние такие элементы, как печи, камины, двери, окна. В многокомнатных домах устраивалось несколько печей: голландские (угловые) в жилых и парадных помещениях, русская с очагом в кухне, кирпичные лежанки в спальнях, гардеробной. Двери различались по конструкции, технике исполнения и пластической обработке. В богатых домах встречались окна столярной работы с цветными стеклянными витражами (неоготическое направление). В архитектуре городских домов, флигелей отмечено несколько типов окон: «итальянское», «венецианское», «брамантово». В качестве декоративного приема применялись окраска и лакировка дверей, оконных переплетов, ставень.
В художественной организации интерьера немаловажную роль играют предметы декоративно-прикладного искусства, образующие ансамбль, относительно независимый от архитектуры. В работе рассматриваются предметы мебели с точки зрения эволюции форм, декора в соответствии со стилевыми тенденциями эпохи. В документах фигурируют столы, различные по типу, размеру, материалу и отделке. Отмечается техника выполнения предметов, характер декора (окраска, лакировка, инкрустация). Мебель для сиденья представлена скамейками, стульями столярной работы, креслами, диванами. Под названием диван фигурировали различные виды мебели. В качестве отделки применялась фанеровка, полировка, окраска, обивка декоративной тканью. До 40-х гг. продержалась мода на массивные диваны с высокими спинками и подлокотниками из дерева. Затем обивка постепенно вытеснила деревянную основу. Форма диванов становится более разнообразной. Различные типы корпусной мебели - шкафы, буфеты, комоды, гардеробы имеют разнообразные варианты конструктивных решений и художественной обработки. Комоды были еще редким явлением в рассматриваемый период и для хранения одежды, ценных вещей использовались сундуки. В обиходе употребительны были и турецкие кипарисовые сундуки, окованные жестью. Обязательным атрибутом интерьера парадных комнат становятся зеркала в деревянных рамах из красного, орехового дерева или фанерованные, украшенные резьбой. В большинстве случаев мебель была сборная, т.е. отсутствовала ансамблевая целостность. За редким исключением предметы обстановки были выполнены из одного материала и в одном стиле. В парадных комнатах традиционно сохраняются иконостасы из 6-25 икон. В источниках отмечаются дорогие басменные металлические, резные деревянные золоченые или шитые оклады. Стены украшались «кунштиками», «картинами на бумаге», оформленными под стекло, в золоченых рамках. Меблировка интерьеров дополнялась произведениями прикладного искусства: настенными часами, шкатулками, подсвечниками, персидскими коврами и килимами, турецкими рушниками. Многие офицеры владели коллекциями дорогого холодного и огнестрельного оружия.
В третьем параграфе «Вещный мир» офицерской усадьбы» рассматривается художественная утварь, выполнявшая не только утилитарную, эстетическую, но и знаково-престижную функции. В быту войсковой элиты употребительны были дорогие изделия из драгоценных и цветных металлов, сплавов, цветного стекла, хрусталя, фарфора и фаянса. Чаще других встречаются столовые приборы из серебра, иногда с выгравированным вензелем владельца. Основные способы украшения - чернь и золочение. В 1840-1850-е гг. в моду входят столовые приборы из заменителей серебра: фраже, нейзильбера, пактонга, мельхиора. Другая многочисленная группа предметов из серебра - столовая и чайная посуда декорировалась гравировкой, чеканкой, чернью с позолотой. В обиходе были стеклянные изделия, преимущественно для напитков, в некоторых из них алмазная грань сочеталась с росписью золотом. К предметам роскоши относились самовары и составлявшие с ними единый ансамбль металлические сервизы. Серебро в изделиях прикладного искусства выступало эквивалентом богатства и указывало на место владельца «вещи» в социальном пространстве.
Мебель и предметы убранства интерьера несли семантическую информацию о социальном и имущественном статусе их владельцев; выполняли ярко выраженную декоративную, эстетическую, престижную функции; отличались полистилизмом в характере декорировки, что порождало ярко выраженный стилевой эклектизм, характерный в целом для казачьей культуры. «Ориентальные» ковры, ткани, сундуки, столы, оружие, натуралии - все эти предметы прикладного искусства в разной степени участвовали в создании интерьера, придавали ему своеобразный колорит. Кавказский компонент (утварь, ткани, оружие) также занял в нем свою нишу. Культура элитарного слоя казачества на первых порах была еще связана более или менее крепкими узами с питавшей ее этнической культурой, но с течением времени они все более ослабевали и по мере консолидации верхушечного слоя казачества, превращения его в замкнутую внутрисословную группу, соответственно и культура приобретала «надэтнический», сословный характер. Стиль и образ жизни казачьих офицеров, получивших потомственное или личное дворянство, должен был соответствовать их социальному статусу.
В четвертой главе «Новые тенденции в развитии жилой архитектуры Кубани второй половины ХIХ–начала ХХ в.» исследуется широкий спектр вопросов. Первый параграф «Заселение Закубанья» посвящен вопросам адаптации переселенцев к новым условиям хозяйствования и проживания. Расширение территории Кубанской области осуществлялось за счет колонизации Закубанья в 1861-1865 гг. черноморскими и линейными казаками, представителями других казачеств, солдатами, крестьянами – выходцами из различных губерний России. Среди переселенцев значительный процент составлял малороссийский компонент. За этот период было основано более 80 станиц, образовавших «нагорный» подтип линейных станиц. Поселенцы до устройства постоянных жилищ временно размещались в палатках, наскоро вырытых землянках, сделанных из жердей шалашах, примитивных «балаганах», приспосабливали для жилья оставленные черкесами сакли. Ранние жилища были в основном одно- и двухкамерные. В закубанской лесной полосе постройки делали в каркасной плетневой и столбовой закладной техниках. Изредка встречались в нагорной полосе и каменные дома. Кровельными материалами служили дубовая дрань, солома, камыш. Переселенцы переносили на новые места традиционные строительные навыки и приемы. Наряду с украинским типом открытого двора отмечены варианты слитной застройки. Качественный и количественный состав надворных строений зависел от имущественного положения казачьей семьи, но видовое их разнообразие, характер расположения на территории двора обусловливались этническими традициями, которые иногда влияли и на выбор материала для той или иной постройки. Обращает на себя внимание разнообразный ассортимент строительных материалов, используемых в пределах одной станицы и отдельно взятой усадьбы. Деревянные дома перемежаются с турлучными и саманными жилыми постройками, в то же время для определенных видов хозяйственных строений традиционно используется дерево.
Во втором параграфе «Новые строительные материалы. Кирпичный стиль» рассматриваются вопросы архитектурно-художественного оформления жилища. Вторая половина XIX в. характеризуется падением феодально-крепостнической системы и ускоренным развитием капиталистических отношений. Это период перехода от полунатурального хозяйства к фабричному и крупнопромышленному производству, что обусловило изменение быта города и деревни. Развернувшееся в городах и станицах Кубанской области гражданское строительство предъявляло большой спрос на строительные материалы: кирпич, черепицу, кровельное железо. Кирпичная промышленность, перешедшая «из казенных рук Кубанского войска» в частные, быстро развивалась, расширился и ассортимент выпускаемой продукции. В 1860-1870-х гг. в архитектуре Кубани прочно утверждается эклектика, ретроспективная сущность которой выражалась в декоративном подражании архитектурным мотивам минувших эпох. В кубанской архитектуре нашли отражение древнерусские, романские, готические, барочные, ренессансные, классические и восточные мотивы. Стиль «неоренессанс» завоевывает особую популярность в архитектуре городских особняков. Основным мотивом композиции фасада становятся наружные наличники ренессансного типа в сочетании с тягами и рустовкой нижних этажей либо сплошной рустовкой фасада. Лейтмотивом архитектурной композиции нередко выступала естественная фактура кладки из кирпича, оттененного оштукатуренными белыми деталями. В начале ХХ в. разбогатевшие казаки возводят новые кирпичные дома городского типа, фасады которых оформлялись в соответствии со стилевыми тенденциями эпохи. В архитектуре общественных зданий прослеживается эволюция от традиционных форм народного зодчества к «новой архитектуре». В целом «кирпичный стиль» проявился в разнообразных вариантах оформления фасадов зданий, где произвольно сочетались мотивы разностильного декора. Широко использовалась рустовка, точнее ее имитация кирпичной кладкой и штукатуркой. Такой декорационный подход отвечал требованиям репрезентативности, парадности; в арсенал изобразительных средств, призванных подчеркнуть престиж хозяина дома, его имущественный и социальный статус активно включались пропильная резьба, просечной и кованый металл.
В третьем параграфе «Архитектурные украшения жилища» анализируется архитектурный декор – резьба по дереву и художественный металл, который в конце XIX в. начинает играть активную «стилеобразующую» роль в оформлении фасадов жилых домов. Развитие архитектурной резьбы на Кубани во многом следует общим закономерностям. Широкое распространение получила сквозная (ажурная) и накладная резьба, отмечены и промежуточные формы. Ограниченное бытование имела плоскорельефная резьба (долбленая, выемчатая, трехгранно-выемчатая) применявшаяся чаще всего в декоре наличников. Плоскую пропиловку комбинировали с точеными деталями. Пропильная резьба включала в свой арсенал традиционные мотивы народного искусства и классических стилей. Среди геометрических мотивов преобладают древние символы плодородия и солярные знаки. В составе орнаментальных композиций или в виде одиночных накладных фигур встречаются S-образные (сигма), круговидные, копьевидные и сердцевидные фигуры, круги, треугольники. Цветочные мотивы вплетаются в орнаментальную «вязь» или выступают в качестве самостоятельных элементов метрической композиции подзоров. Зооморфные мотивы нашли слабое отражение в деревянном декоре. Они бывают настолько стилизованны, что утрачивают сходство с объектом, превращаясь в симулякр. Пропильные узоры украшали оконные наличники, подзоры, крыльца, галереи. Выделены две основные формы наличников: в виде профилированной рамы и в виде ордерной композиции. Второй тип имеет разнообразные варианты, которые можно сгруппировать по стилистическим особенностям, способу устройства, декоративной обработке. Наличники с венчающей частью в виде «облегченного» антаблемента – профилированного карниза и различной ширины фриза, гладкого или декорированного пропильными накладками; раскрепованные карнизы (на кронштейнах) с ажурными гребнями и кружевными подзорами и т.п. Другую группу составляют наличники с волютообразным завершением лобовой доски. Типично барочное построение фронтона наличника иногда дополняется каскадом складок с бахромой, ниспадающих от центра по диагонали. Наличники и ставни окрашивались синей или зеленой краской, в восточных станицах декоративные элементы и филенки ставен выделялись белым цветом. В непосредственной связи с развитием декора дома находилось и убранство его малых архитектурных форм. «Модернизированная» классическая форма крыльца на колонках прочно укрепилась в жилой архитектуре рубежа XIX-XX вв. По конструктивным особенностям и декоративным приемам крыльца подразделяются на два основных типа: крыльца на столбах и крыльца с навесом на кронштейнах. В несомой части в различных вариациях обыгрывается мотив килевидной арки, выполняющей и «заполняющую» и «обрамляющую» функции. Используются барочные приемы: разорванные фронтоны, раскреповки. Колонки, поставленные на цоколь, приобретают разнообразную форму: круглую, многогранную, фигурную. Несущим столбам придавали и классическую форму колонны с трехчастным делением на базу, фуст и вольно трактованную капитель. Иногда стойки сдваиваются, что усиливает сходство крыльца с архитектонической композицией барочного портала. Кронштейны, поддерживающие навес, получают различную конфигурацию. С распространением двускатной кровли на стропилах тимпаны фронтонов стали зашивать тесовыми досками, а фронтонные доски покрывать резным декором. В разработке орнаментальных тем использовались в основном геометрические мотивы, реже - растительные. В декорации фасадов турлучных и шалеванных домов применялась обшивка углов филенчатыми досками. Такие «пилястры» декорировалась росписью и резьбой. Пропильный декор, пройдя определенные этапы в своем развитии, достигает апогея в начале ХХ в. Он приобретает более пышные формы, усложняется композиционно и обогащается стилистически (орнаментальные мотивы стиля Модерн). На развитие деревянного декора оказывало влияние и то, в какой климатической зоне находилось поселение (лесные и степные территории). Русские архаические мотивы на этапе рубежа XIX-XX вв. представлены в вариантах, близких к традиционным и претерпевших трансформацию. Семантика их утрачена, символический элемент в них факультативен и играет второстепенную роль, что говорит о десимволизации традиционного орнамента.
В жилой архитектуре конца XIX в. стал широко применяться просечной и кованый металл. Первый использовался умеренно, в основном в силуэтных композициях на кровлях домов и крылец, аттиках, на печных и водосточных трубах. Архитектурная пластика включает предметы художественного чугунного литья и кованого металла, которые можно систематизировать по отдельным группам: конструктивные элементы – колонны, кронштейны, плиты пола; малые архитектурные формы – ограды, решетки, навесы. Определенную специфику архитектурному облику Екатеринодара и других городов Кубанской области придавало обилие использованных в оформлении экстерьеров зданий кованых элементов. Своего апогея «железный стиль» достигает на рубеже XIX-ХХ вв. Широкое распространение получили металлические навесы над подъездами. Они поддерживались железными или чугунными кронштейнами, либо тонко прорисованными чугунными колонками. При сопоставлении и анализе изделий архитектурно-художественного металла Кубани с точки зрения их конструктивных, стилистических и типологических особенностей обнаруживается существование местных локальных традиций и школ кузнечного ремесла. С другой стороны, в диахронии четко прослеживается основная тенденция развития кованого металла – от строгой простоты ранних произведений к повышенной декоративности позднейших. Кубанские кузнецы при орнаментальном заполнении фронтонов, кронштейнов навесов обыгрывают в различных комбинациях сравнительно небольшой набор исходных элементов: спиралевидные и S-образные завитки, биспирали, сердцевидные червонки, круги. В духе эстетики Историзма в художественной ковке с 1860-х гг. нашли место стили барокко, классицизм, ампир. Широкое распространение получают и свободные композиции на темы ренессанса. Популярный в народном искусстве восточных славян солярный символ – розетка становится одним из любимых и широко распространенных мотивов в декоре кованых навесов. «Визитной карточкой» армавирской школы кузнечного ремесла являются стилизованные изображения миксантропических существ в соединении с геральдическими мотивами. Териоморфные изображения встречаются в декоре металлических изделий и в других населенных пунктах Кубанской области. Эта небольшая группа сюжетно-символических мотивов отражала индивидуальные интересы и вкусы богатых заказчиков. Стилистическая общность мотивов и устойчивость композиционной схемы свидетельствуют о том, что они были почерпнуты из одного источника («Альбом проектов»). На рубеже XIX-XX вв. проявляется повышенный интерес к классицизму и ампиру. Кузнецы в заполнении фронтонов, обвязки и кронштейнов козырьков используют метрический ряд вертикальных стержней, меандр, кольца, венки с бантами, лавровые ветки, лиры. Декоративное направление Модерна представлено двумя группами произведений: линейные декоративные композиции и линейные композиции с включением объемных элементов (цветы), выполненных из тонкой листовой стали. Развитие архитектурно-художественного металла Кубани протекало в общем русле процессов, характерных для многих областей России при некоторых локальных особенностях.
В четвертом параграфе «Эволюция планировки дома и интерьера» отмечаются изменения, происшедшие в конце XIX-нач. ХХ ст. в планировке традиционного жилища, оформлении интерьера. В 1890-1900-е гг. основной жилой фонд кубанских станиц составляли двух- и трехкамерные дома с одной или двумя комнатами, трехкомнатные дома немногочисленны, редко встречались четырех-пятикомнатные. В восточных районах Кубани широко распространяются «круглые дома». Влияние города и мещанской среды заметно отразилось на эволюции плана кубанской хаты и ее внутренней обстановке. Состоятельные казаки стали возводить дома по новому плану: с залами, спальнями, отдельными кухнями, с длинными коридорами и парадными крыльцами, что неизбежно повлекло за собой разрушение канона в организации жилища и усилению индивидуального начала. Расширяется ассортимент мебели: гардеробы, комоды, буфеты, кровати, шкафы, шифоньеры, диваны, стулья. Особое внимание уделялось отделке интерьера зала. Стены оклеивались обоями и украшались картинами, портретами, литографиями, фотографиями, в красном углу – иконостасы с богатой отделкой. Традиционные лавы вдоль стен заменяются деревянными диванами с резными спинками, стульями венской работы. Обязательным атрибутом зала становится парадное зеркало в деревянной раме, оформленной в виде архитектонической композиции с карнизами, тягами, колонками, аттиками, балюстрадами. Эклектика создала многочисленные варианты рам с барочно-ренессансными мотивами. Небольшие по размерам столы токарной и столярной работы использовались для вошедшего в моду чаепития. Шкаф был одним из распространенных типов мебели, имевший различные промежуточные или переходные формы: от простого мисника, навесного посудного шкафчика плотницкой работы до художественно-оформленного произведения прикладного искусства со сложной архитектоникой и декоративно-пластической обработкой. Популярны шкафы-витрины (горки). Период эклектики дает большое разнообразие декоративных решений фасадов: углы оформляются тонкими колонками, верхняя часть - карнизами, горизонтальными тягами, «бусами», волютами. Буфеты изготавливались из разных пород дерева, фанеровались под карельскую березу, красное дерево, украшались резьбой с растительными и зооморфными мотивами. На смену простым дощатым нарам приходят деревянные и металлические никелированные кровати. «Неоклассический стиль», как отражение ретроспективизма художественного мышления периода Модерна, активно проявился в декорации разных типов мебели. Спрос на продукцию мебельного производства удовлетворялся за счет привоза изделий из Ростова-на-Дону, Москвы, Одессы, Харькова и частью покрывался изделиями местного кустарного производства. Таким образом, в границах «канонического» возникают элементы индивидуализации, связанные с увеличением предметов подвижной мебели. Относительная замкнутость традиционного казачьего жилища под влиянием городской культуры постепенно подвергается «коррозии». В оформлении интерьера эклектично соединялись старые и новые элементы убранства, тем самым создавались переходные, симбиозные формы.
В пятом параграфе «Бытовая утварь: виды и функции» выделены основные виды бытовой утвари. Предметы рассмотрены со стороны пластики формообразования, характера декора, функционального использования. Местное производство деревянной бытовой посуды представлено самыми простыми по форме и отделке предметами. Специализация промыслов была слабо развита, и многие мастера- деревообработчики занимались различными видами ремесел: ложкарным, бондарным, плотничным, столярным. Изделия отвечали своему прямому назначению, и утилитарность определяла ясную архитектонику, немногословность деталей, отсутствие декора. Несмотря на внешнюю однотипность многих форм, предметы домашней утвари имели различные названия в зависимости от этнического состава населения. В обиходе в основном деревянная (точеная, долбленая, простая, крашенная) и глиняная кухонная, столовая посуда. В работе дана классификация гончарных изделий по функциональному и формообразующему признакам. Ассортимент изготавливаемых местными гончарами изделий отличался сравнительным разнообразием типов и форм: кувшины различного функционального назначения, крынки и глечики, горшки, миски (черепушки), ринки, корчаги, макитры, кубганы, тыквы (кубышки), цедильники и т.п. Выделенные типы посуды не являлись универсальными для всех гончарных центров Кубани, отличались поливариантностью, терминологией, наличием специфических особенностей в решении формы посуды, характере орнаментации, что было обусловлено узко местным значением данного вида производства в том или ином городе, селении, а также неоднородным этническим составом населения, в том числе и гончаров-ремесленников. Для различных хозяйственных нужд широко использовалась бондарная посуда: бочки («барило»), полубочки («перерезы»), баклаги, лагуны, кадки («дежи», «липовки»), лохани и ушаты («шаплик», «ряшка», «бодня»), вёдра, корыта («вагани», «ночвы») и др. Все описанные предметы деревянной утвари представляли собой в основном бездекоративные формы, тяготеющие к монообъемам, мало расчлененным, опирающимся на оптимальное соотношение внешней поверхности и внутреннего полезного объема. В процессе развития и усложнения они снабжались носиками слива, ручками, дополнительными ободами, дно утолщалось подставками. В бытовом пространстве присутствует ряд предметов (валёк, рубель), занимающих промежуточную позицию между бездекоративными и продекоративными формами. Лицевая поверхность некоторых изделий украшалась резным геометрическим орнаментом, выполненным в технике трехгранно-выемчатой резьбы. Одним из центральных мотивов выступает орнаментально расчлененный внутри круг или розетка. Геометрическая резьба была самым устойчивым и консервативным направлением крестьянского искусства. На Кубани традиция украшения деревянных изделий различного бытового назначения не была распространена, она не успела сформироваться. В казачьем быту употреблялась и металлическая посуда для приготовления пищи – казаны, горшки, жаровни. В начале ХХ в. в обиход более широко входит фаянсовая, фарфоровая столовая и чайная утварь, самовары. В среде рядового казачества дольше сохранялись традиционные элементы крестьянской культуры, в то время как зажиточные казаки ориентировались на стиль и образ жизни города, что нашло отражение и в наборе предметов домашнего обихода.
В пореформенное время сильно изменяется крестьянское жилище всех народов России. В Кубанской области, в связи с подъемом хозяйственной жизни, повышением благосостояния населения, появляются дома улучшенной планировки (увеличивается число жилых и хозяйственных помещений – зал, спальня, прихожая, выносится в отдельное строение кухня), совершенствуется отопительная система, повышается качество строительных материалов и конструкций, совершенствуется система вспомогательных неотапливаемых и открытых летних помещений (коридоры, галереи, крыльца), активно используется цветовой и пластический декор в оформлении фасадов домов.
В заключении подводятся итоги исследования:
В процессе культурогенеза региона традиционное жилище кубанского казачества проходит несколько этапов. Начальный этап (конец XVIII- середина XIX в.) характеризуется «мозаичностью» культурного пространства, наличием разнообразных форм, типов жилищ. Внутри каждой этнической традиции бытовали субэтнические варианты с довольно устойчивыми зональными признаками. В процессе адаптации этнических групп к новым условиям существования, с одной стороны отмечается воспроизводство традиционных форм, их частичная трансформационная изменчивость, с другой реактуализация архаических (архетипических) форм. На этом этапе происходит формирование регионального типа жилища, имеющего тесные генетические связи с «материнской» культурой, несущего в себе как ее общие этнические черты, так и собственные специфические особенности. Новая модель жилища, являющаяся результатом природно-ландшафтного приспособления, этно- и социокультурных процессов, протекающих в каждой из двух субэтносфер, стереотипизируется, становится традиционной.
Для черноморского казачества типичным остается украинский комплекс жилища, с сохранением основного набора типологизирующих признаков. По материалам архивных источников прослеживаются дисперсные вкрапления южнорусского комплекса жилища, но изопрагмы его распространения размыты, а среди типолигизирующих признаков отчетливо выступает один – характер застройки двора. Традиционная модель дома в своих основных чертах сохраняется. Черноморские казаки отказываются от внешней росписи жилища; в интерьере полихромный живописный «стиль» сменяется линейно-геометрическим, который находит внешнее выражение и в окраске стен служебных помещений в офицерских имениях. В дальнейшем в сознании самих носителей региональной культуры сохраняется восприятие данного локального варианта, как части русской культуры, ее субэтнического выразителя. На начальном этапе официальный архитектурный стиль не имеет единого направления: он колеблется между классицизмом, «украинским барокко» в его «казацкой» редакции и традиционными этническими формами. Стиль классицизм, не имея на начальном этапе твердой и прочной опоры, вступает в «диалог» с народной архитектурой. Народная традиция, очень чутко и в то же время избирательно реагирующая на разного рода новации, заимствует из арсенала классических форм отдельные элементы, копирует их, частично трансформирует и активно использует.
Общая основа (субстрат) двух этнокультур не делала резких различий между ними, более того, создавала почву для диалога. В Кавказском линейном войске интенсивно протекали русско-украинские ассимилятивные процессы при доминировании русских культурных традиций. В старолинейных станицах было сильно влияние материальной культуры донского казачества и русских переселенцев из южных губерний. Оно проявилось в таких элементах, как круглая планировка хаты-избы, устройстве наружных коридоров, галерей, применении дерева, как основного строительного материала, и камня, некоторых способах декоративного оформления жилища, в организации внутреннего пространства, типе расположения печи и красного угла. Многослойность архитектоники материальной культуры линейного казачества выразилась, прежде всего, в типологическом разнообразии жилищ. По материалам архивных источников прослеживаются три комплекса: южнорусский, известный в двух вариантах, нижнедонской и украинский. Первый является преобладающим в пределах проживания данной этнографической группы и основным в крестьянских однодворческих селениях, причисленных к казачьим станицам. Украинский и южнорусский комплексы имеют между собой как общие, так и отличительные черты. Терминология, применяемая кубанскими казаками для обозначения жилых и хозяйственных построек, предметов утвари, текстильных изделий отличается разнообразием и вариативностью, что связано с особенностями формирования казачества как этнической группы с участием разных этносов и выходцев из различных регионов Российской империи.
Кавказский компонент проявил себя довольно сдержанно: в основном в устройстве плетневых амбаров, использовании предметов бытовой утвари, текстильных изделий, действие его было точечным, дисперсным. К концу XIX в. отчетливо проявилось влияние русской культуры, как более высокостатусной, на архитектуру жилища («дом русского типа») кавказских народов, оказавшихся после окончательного вхождения в состав России в зоне действия общероссийской культуры.
В диссертации рассмотрено все многообразие жилищ, строившихся на Кубани за указанный промежуток времени. И рядовые казаки, и офицеры в первой половине ХIХ в. сооружали деревянные, смешанные и каркасные плетневые дома под соломенными и камышовыми крышами. Они различались только размерами, количеством окон, планировкой, хотя в начале XIX в. и эти различия были не столь ярко выражены. Сословная специфика архитектуры проявилась в формальном использовании элементов классицизма. К середине ХIХ в. дома войсковой элиты сильно отличались, особенно в городах, от сельских хат. Общая социальная основа черноморского и линейного казачьего офицерства Кубани нашла отражение в структуре усадебного комплекса, в планировке и художественной организации интерьеров. В культуре черноморской войсковой элиты отчетливо проявился восточный компонент, как в предметах одежды, так и в оформлении интерьера. Отчасти это было связано с увлечением европейцев экзотикой Востока в XVIII-XIX вв. («тюркри»), интерес к которой в России обусловлен длительным периодом русско-турецких, а затем и кавказских войн. Черноморское казачество довольно близко соприкоснулось с турецкой «экзотикой» в ходе военных действий, но не утратило к ней интереса и в дальнейшем, о чем свидетельствуют многие предметы материальной культуры, интегрированные в «вещный мир» войсковой элиты.
1860-1880-е годы – период собирания сил, вызревание новых культурных форм, переходный этап от зодчества периода позднего классицизма к архитектуре пореформенной эпохи, когда бурное развитие капиталистических отношений, начавшееся после реформ 1860-х гг., предъявило спрос на другие постройки, непохожие на здания «патриархальной эпохи». Образование Кубанского казачьего войска и создание Кубанской области, заселение предгорий Западного Кавказа, перемещение население во внутренние районы (образование новых станиц), стабилизация политической обстановки на Северном Кавказе, значительный приток иногороднего населения, формирование капиталистических отношений, подъем хозяйственной жизни и т.п. Поселения утрачивают военизированный характер, ликвидируются защитные ограждения вокруг станиц. Войсковое начальство выступает с развернутой программой строительства военно-административных, учебных, лечебных, пенитенциарных и других учреждений для нужд Кубанского войска. Начинается капитальное переустройство и возведение новых зданий. Чиновное казачество строит дома по проектам, разрабатываемым профессиональными архитекторами. В строительстве начинают широко использоваться новые материалы и архитектурно-конструктивные приемы. В архитектуре прочно утверждается эклектика. Состоятельные казаки возводят многокомнатные дома городского типа, украшенные металлическим и деревянным декором. Традиционное жилище начинает постепенно эволюционировать. Из наиболее характерных особенностей жилища быстрее всего изменяется способ застройки участка и внутренняя планировка дома. В результате межэтнических контактов украинско-белорусская планировка интерьера вытеснила другие варианты планировки даже в тех станицах, население которых было преимущественно русским по происхождению. Усложняется и застройка усадьбы путем выведения некоторых составляющих жилища в отдельные сооружения.
1880-1910-е годы – период существенных перемен, завершающая стадия развития архитектуры жилища, прошедшего свой путь развития: от землянок, полуземлянок, примитивных балаганов к многокомнатному дому городского типа. Это время коренного преобразования архитектурно-планировочной системы городского и сельского жилища. Здесь сосуществовали, взаимодействуя или противоборствуя, два метода – приспособление и замещение. Первый выразился в постепенном внесении в традиционную систему новых приемов и форм, второй – в вытеснении прежней системы другой, т.е. домами городского типа. В процессе создания новых форм жилища на основе традиционной модели, адаптируемой к меняющимся природным, историческим и культурным условиям функционирования системы, «конкурса» их функциональной и технологической эффективности были внедрены в социальную практику несколько моделей многокомнатных домов. Они имели различную внутрипространственную организацию, в которой этнические традиции отступали под влиянием городской культуры. Это привело к усилению индивидуального начала в оформлении интерьеров, увеличению предметов подвижной мебели, текстильных изделий и разнообразной утвари фабричного производства. Эволюция внутреннего пространства домов каждой социальной группы имела свои специфические черты, и темпы этой эволюции для разных слоев казачества были неодинаковыми.
Итак, история развития казачьего жилища предстает перед нами как единый непрерывный процесс – процесс объединения народный традиций, городской архитектуры и внедрявшихся новых требований, возникавших на всех этапах эволюции. Трансмиссии, транспонированию и интерференции культурных форм в значительной степени способствовали и вынужденные переселения казачьего населения за пределы территории проживания этнических групп, продолжавшиеся на всем протяжении Кавказской войны и позже, в период колонизации закубанских земель. Действие этих факторов подкреплялось и рядом других, в частности влиянием городской культуры, активно предлагавшей новые модные стандарты и образцы. В сложном диалектическом процессе культура с одной стороны обретала свои специфические региональные черты, с другой под воздействием модных стереотипов, меняющихся исторических и социально-экономических условий, урабанизационных процессов обезличивалась, нивелировалась, постепенно размывались изопрагмы бытования традиционных комплексов жилища. Эти процессы с разной степенью интенсивности и практически по одному «сценарию» происходили и в других регионах Российской империи.
По теме диссертации опубликованы 53 научные работы общим объемом 66,07 п.л.
Статьи в рецензируемых научных журналах и изданиях, рекомендованных ВАК
1. Гангур Н.А. Гончарные формы кубанской народной посуды (вопросы типологии и классификации) // Культурная жизнь Юга России. 2007. № 1. С. 3-6. (0,5 п.л.)
2. Гангур Н.А. Служебные постройки в усадьбах черноморских казаков (1800-1860-е годы) // Культурная жизнь Юга России. 2007. № 5. С. 5-6. (0,26 п.л.)
3. Гангур Н.А. Архитектурно- художественный металл Кубани ХIХ – начала ХХ вв. // Социально-гуманитарные знания. 2007. № 12. С. 177-179. (0,15 п.л.)
4. Гангур Н.А., Мальцева Л.В. Формирование архитектурного облика жилища кубанских казаков // Социально-гуманитарные знания. 2007. № 12. С. 382-386. (0,24 п.л./ авторство не разделено)
5. Гангур Н.А. Традиционное жилище линейных казаков (1800-1860): вопросы типологии // Социально-гуманитарные знания. 2008. № 4 (доп. выпуск). С. 205-209. (0,2 п.л.)
6. Гангур Н.А., Мальцева Л.В. Интерьер традиционного жилища черноморских казаков // Социально-гуманитарные знания. 2008. № 4. С. 210-214. (0,2 п.л./ авторство не разделено).
7. Гангур Н.А. Металлическая утварь в быту офицеров Черноморского казачьего войска // Культурная жизнь Юга России. 2008. № 3. С. 4-6. (0,3 п.л.)
8. Гангур Н.А., Чубарева В.О. Архитектура екатеринодарских купеческих домов 1860-1870-х гг. (стилевая характеристика) // Социально-гуманитарные знания. Региональный выпуск. 2009. С. 75-78. (0,17 п.л./ авторство не разделено).
9. Гангур Н.А., Любченко Л.Ю. Орнамент народной вышивки восточнославянского населения Кубани конца ХIХ – начала ХХ века: вопросы стилистики // Социально-гуманитарные знания: Региональный выпуск. 2009. С. 475-478. (0,17 п.л./ авторство не разделено)
10. Гангур Н.А. Архитектурная резьба по дереву в декоре народного жилища Кубани конца XIX – начала ХХ века // Культурная жизнь Юга России. 2009. № 5. С. 7-9. (0,3 п.л.)
Монографии
11. Гангур Н.А. Материальная культура кубанского казачества: [В 2 т.]. Научное издание. Краснодар: Традиция, 2009. Т. I: Конец XVIII - середина XIX века. 288 с., ил. (23,4 п.л.).
12. Гангур Н.А. Материальная культура кубанского казачества: [В 2 т.]. Научное издание. Краснодар: Традиция, 2009. Т. II: Середина XIX – начало ХХ века. 272 с., ил. (22,1 п.л.)
Статьи в сборниках научных работ
13. Гангур Н.А. Некоторые аспекты традиционной культуры кубанского казачества (к стилистике произведений декоративно-прикладного искусства) // Казачество России: История и современность. Тез. Междунар. науч. конф. Краснодар, 2002. C. 42-44. (0,2 п.л.)
14. Гангур Н.А. Декоративно-прикладное искусство в системе художественного образования (к постановке проблемы) // Многоуровневая система профессионального художественного образования: современные технологии обучения. Краснодар, 2003. С. 19-22. (0,25 п.л.)
15. Гангур Н.А. Гончарное производство в Кубанской области: историческое развитие и типология керамических форм // Голос минувшего. Кубанский ист. журн. 2003. № 1-2. С. 35-43. (1,3 п.л.)
16. Гангур Н.А. Гончарное производство восточнославянского населения Кубанской области: классификация керамических форм // Нistoria Caucasica: Регион. ист. сб. науч. ст. Вып. 2. Краснодар, 2004. С. 21-34. (0,8 п.л.)
17. Гангур Н.А. К истории гончарного промысла в Кубанской области (ХIХ–ХХ вв.) // Российское село в ХХI веке: проблемы и перспективы: Мат. Первой Всерос. конф. по социологии села. Вып. III. Москва-Краснодар, 2004. С. 292-304. (0,8 п.л.)
18. Гангур Н.А. Структура и функции орнамента (на примере кубанской народной вышивки ХIХ – начала ХХ в.) // Художник и время: феномен восприятия и интерпретации в искусстве. Вып. 1. Краснодар-Геленджик, 2004. С. 27-32. (0,3 п.л.)
19. Гангур Н.А. К вопросу о классификации некоторых форм кубанской гончарной посуды второй половины ХIХ – начала ХХ века // Итоги фольклорно-этнографических исследований этнических культур Северного Кавказа за 2004 год. Дикаревские чтения (11). Краснодар, 2005. С. 179-188. (0,6 п.л.)
20. Гангур Н.А. К истории гончарного промысла казачьего населения Кубанской области в ХIХ – начале ХХ в. // Научно-творческое наследие Федора Андреевича Щербины и современность: Сб. мат. III Междунар. науч.-практич. конф. Краснодар, 2005. С. 154 -157. (0,23 п.л.)
21. Гангур Н.А., Лавриненко Н.Д. Региональный компонент в системе преподавания основ декоративно-прикладного искусства в детской художественной школе // Проблемы и перспективы развития художественного и художественно-педагогического образования: Мат. Всерос. науч.-методич. конф. Краснодар, 2005. С. 77-80. (0,25 п.л./ авторство не разделено).
22. Гангур Н.А. Растительный орнамент кубанской народной вышивки: к вопросу о генезисе и стилистике фитоморфных мотивов (конец ХIХ - начало ХХ века) // Художник и время: взаимодействие культур в современном мире. Вып. 2. Краснодар-Анапа, 2005. С. 41-46. (0,3 п.л.)
23. Гангур Н.А. Кованый металл в архитектуре Кубани ХIХ – начала ХХ в. // Интеграция науки и высшего образования в социально-культурной сфере. Вып. 3. Краснодар, 2005. С. 97-102. (0,3 п.л.)
24. Гангур Н.А. Интерьер казачьего жилища ХIХ века // Федор Андреевич Щербина и народы Юга России: история и современность: Сб. мат. IV междунар. науч.-практич. конф. Краснодар, 2006. С. 370-375. (0,35 п.л.)
25. Гангур Н.А. К вопросу о методике преподавания прикладной композиции в высшей школе (о взаимосвязи народного и профессионального) // Наука в школе и вузе: Мат. науч. конф. аспирантов и студентов. Бирск, 2006. Ч.1. С. 23-26. (0,25 п.л.)
26. Гангур Н.А. Украинские традиции в орнаментации кубанского народного текстиля конца ХIХ – начала ХХ века (на материале рушника) // Донецький вiсник наукового товариства iм. Шевченка. Т. 12: Iсторiя. Донецьк, 2006. С. 191-201. (0,6 п.л.)
27. Гангур Н.А. Семантика фитоморфных орнаментальных знаков в кубанской народной вышивке ХIХ – начала ХХ в. (на материале восточных славян) // Семиотика культуры и искусства: Сб. мат. науч. конф. Краснодар, 2006. С. 119-121. (0,2 п.л.)
28. Гангур Н.А. К вопросу о реконструкции традиционной одежды черноморских казачек (конец XVIII – первая половина XIX в.) // Российское казачество: Проблемы истории и современность (к 310-й годовщине Кубанского казачьего войска): Мат. Всерос. науч.-практич. конф. Краснодар, 2006. С. 55-59. (0,4 п.л.)
29. Гангур Н.А., Мальцева Л.В. Этнохудожественная культура Кубани на уроках изобразительного искусства: к постановке проблемы // Модернизация системы профессионального образования на основе регулируемого эволюционирования: Мат. Всерос. науч.-практич. конф. Челябинск, 2006. Ч. 1. С. 249-253. (0,3 п.л./ авторство не разделено)
30. Гангур Н.А. К вопросу о реконструкции интерьера традиционного жилища черноморских казаков конца XVIII - первой половины ХIХ века // Итоги фольклорно-этнографических исследований этнических культур Северного Кавказа за 2005 год. Дикаревские чтения (12). Краснодар, 2006. С. 297-309. (0,8 п.л.)
31. Гангур Н.А. Утварь в быту кубанских казаков: виды и функциональная структура (к. XVIII-ХIХ вв.) // Историко-культурные и религиозные связи славянских народов: традиции и современность. Краснодар, 2006. С. 33-38. (0,3 п.л.)
32. Гангур Н.А. Образно-художественный строй и функции текстильных изделий в жилом интерьере черноморского казачества (конец XVIII-середина ХIХ в.) // Интеграция науки и высшего образования в социально-культурной сфере. Вып. 4. Краснодар, 2006. Т. 2. С. 370-374. (0,3 п.л.)
33. Гангур Н.А. Мебель в жилом интерьере кубанского казачества ХIХ в.: основные виды и типология // Федор Андреевич Щербина, казачество и народы Юга России: история и современность: Сб. мат. VI междунар. науч.-практич. конф. Краснодар, 2007. С. 246-250. (0,3 п.л.)
34. Гангур Н.А., Лях В.И., Коваленко Т.В., Чамчиян С.А. Искусство в структуре культурогенеза региона // Северный Кавказ: Традиции и современность. Мат. конф. грантодержателей регион. конкурса РГНФ и адм. Краснодарского края. Краснодар, 2007. С. 30-32. (0,2 п.л./ авторство не разделено).
35. Гангур Н.А. Деревянный декор в архитектуре Кубани ХIХ - начала ХХ в. // Художник и время: взаимодействие культур в современном мире: Сб. мат. Южно-российской науч.-практич. конф. Вып. 4. Краснодар-Анапа, 2007. С. 92-96. (0,3 п.л.)
36. Гангур Н.А. Традиционное жилище черноморских казаков (конец XVIII – середина ХIХ в.) // Донецький вiсник наукового товариства iм. Шевченка. Т. 18: Iсторiя. Донецьк, 2007. С. 223-234. (0,5 п.л.)
37. Гангур Н.А. Усадьбы черноморских казаков (конец XVIII – середина ХIХ в.) // Русский вопрос: история и современность. Мат. VI Междунар. науч.-практич. конф. Омск, 2007. С. 439-441. (0,2 п.л.)
38. Гангур Н.А. Жилой интерьер офицеров Черноморского казачьего войска // Федор Андреевич Щербина, казачество и народы Северного Кавказа в исторической ретроспективе: Сб. мат. VII науч.-практич. конф. Краснодар, 2007. С. 85-89. (0,3 п.л.)
39. Гангур Н.А. К вопросу о семантике орнаментальных знаков в кубанской народной вышивке второй половины ХIХ - начала ХХ вв. (на материале восточных славян) // Семиотика культуры и искусства: Мат. Пятой Междунар. науч. конф. Краснодар, 2007. Т. 1. С. 83-86. (0,24 п.л.)
40. Гангур Н.А. Усадьбы линейных казаков (1830-1860) // Итоги фольклорно-этнографических исследований этнических культур Северного Кавказа за 2006 год. Дикаревские чтения (13). Краснодар, 2007. С. 365-378. (0,8 п.л.)
41. Гангур Н.А. Одежда черноморских казачек // Кубань многонациональная: Этнографический словарь-справочник. Краснодар, 2007. С. 134-138. (0,3 п.л.)
42. Гангур Н.А. Одежда кубанских казачек второй половины ХIХ - начала ХХ в. // Кубань многонациональная. Краснодар, 2007. С. 138-141. (0,3 п.л.)
43. Гангур Н.А. Жилище кубанского казачества // Кубань многонациональная. Краснодар, 2007. С. 141-150. (0,75 п.л.)
44. Гангур Н.А. Утварь в быту кубанских казаков (XVIII-XIX вв.) // Кубань многонациональная. Краснодар, 2007. С. 151-156. (0,5 п.л.)
45. Гангур Н.А., Лях В.И., Коваленко Т.В., Чамчиян С.А. Искусство в структуре культурогенеза региона // Наука Кубани. 2008. № 1. С. 68-73. (0,4 п.л./ авторство не разделено).
46. Гангур Н.А. Художественная утварь в быту офицеров Черноморского казачьего войска (1800-1860) // Актуальные вопросы социогуманитарного знания: история и современность. Вып. 3. Краснодар, 2008. С. 30-34. (0,3 п.л.)
47. Гангур Н.А. Орнамент в декоративно-прикладном искусстве: функциональная структура и стиль // Сибирская деревня: история, современное состояние, перспективы развития: Мат. VII Междунар. науч.-практич. конф., посвящ. 90-летию Омского гос. аграр. ун-та и 180-летию агроном. науки в Зап. Сибири. Омск, 2008. Ч. 2. С. 37-41. (0,3 п.л.)
48. Гангур Н.А. Формирование усадебного комплекса офицеров Черноморского казачьего войска (1800-1860) // Козацька спадщина. Вип. 4. (Мат. Междунар. науч. конф. «Украина – Кубань: ретроспектива культурных взаимодействий»). Днiпропетровськ, 2008. С. 136-141. (0,64 п.л.)
49. Гангур Н.А., Лях В.И., Коваленко Т.В., Чамчиян С.А. Искусство в структуре культурогенеза региона // Северный Кавказ: Традиции и современность. Мат. конф. получателей грантов регион. конкурса РГНФ и адм. Краснодарского края. Краснодар, 2008. С. 20-21. (0,12 п.л./ авторство не разделено).
50. Гангур Н.А. Хата-дом: Эволюция традиционного жилища офицеров Черноморского казачьего войска (1793-1860) // Катанаевские чтения: Мат. Седьмой Всерос. науч.-практич. конф. Омск, 2008. С. 233-236. (0,2 п.л.)
51. Гангур Н.А. Традиционное жилище черноморских казаков (строительный материал и технологии, планировка и интерьер) // Кубань-Украина: вопросы историко-культурного взаимодействия. Вып. 3. Краснодар, 2008. С. 93-110. (1 п.л.)
52. Гангур Н.А. Усадьбы черноморских казаков: к вопросу исторической реконструкции // Многообразие культуры как единство народов: Мат. межрегиональной науч.-практич конф. Краснодар, 2009. С. 126-132. (0,4 п.л.)
53. Гангур Н.А. Ткани в быту черноморского казачества: терминология, функции, орнаментация (по архивным источникам конца XVIII – первой половины ХIX в.) // Кубань-Украина: вопросы историко-культурного взаимодействия. Вып. 4. Краснодар-Киев, 2010. С. 83-104. (1,2 п.л.)
[1] Пуляев В.Г. Культура и гуманитарные исследования в России. // Материальная культура народов России. Новосибирск, 1995. С. 22.
[2] Каждан Т.П. Художественный мир русской усадьбы. М., 1997; Архитектура русской усадьбы. М., 1998; Дворянская и купеческая сельская усадьба в России XVI-XX вв.: Исторические очерки. М., 2001.
[3] Михайлова Л.И. Народная художественная культура: детерминанты, тенденции, закономерности социодинамики. М., 2000; Томилов Н.А. Народная культура: сферы, типы и проблемы изучения // От краеведения к культурологии: Российскому институту культурологии – 70 лет. М., 2002.
[4] Матвеев О.В. Историческая картина мира кубанского казачества: особенности военно-сословных представлений (конец XIX–начало ХХ в.) Автореф. дис.... доктора ист. наук. Ставрополь, 2009. С 8.
[5] Русов М.А. Поселения и постройки крестьян Полтавской губернии. Харьков, 1902; Жизнь и творчество крестьян Харьковской губернии: Очерки по этнографии края /Под ред. В.В. Иванова. Харьков, 1898. Т. 1; Бабенко В.А. Этнографический очерк народного быта Екатеринославского края. Екатеринослав, 1905; Сумцов М.Ф. Слобожане: Исторично-етнографична розвiдка. Харькiв, 1918.
[6] Волков Ф.К. Этнографические особенности украинского народа: Украинский народ в его прошлом и настоящем. Пг., 1916. Т. II; Харузин А.Н. Славянское жилище в Северо-Западном крае. Вильна, 1907.
[7] Званцев М.П. Домовая резьба. М., 1935; Забелло С.Я. Русское деревянное зодчество. М., 1942; Ащепков Е. Русское деревянное зодчество. М., 1950; Чижикова Л.Н. Русское народное жилище Верхнего Поволжья. Автореф. дис. … канд. ист. наук. М., 1952; Маковецкий И.В. Архитектура русского народного жилища (Новые материалы и исследования). М., 1964; Он же: Архитектура русского народного жилища Севера и Верхнего Поволжья. М., 1962.
[8] Материалы и исследования по этнографии русского населения Европейской части ССС. М., 1960; Народы европейской части СССР. М., 1964. Т. 1. («Народы мира»); Русские. Историко-этнографический атлас. Земледелие. Крестьянское жилище. Крестьянская одежда (середина ХIХ – начало ХХ в.). М., 1967; Русские. Историко-этнографический атлас: Из истории русского народного жилища и костюма. Середина ХIХ – начало ХХ в. М., 1970. Этнография восточных славян. Очерки традиционной культуры. М., 1987.
[9] Бломквист Е.Э. Крестьянские постройки русских, украинцев и белорусов (Поселения, жилища, хозяйственные строения) // Восточнославянский этнографический сборник. Очерки народной материальной культуры русских, украинцев и белорусов в ХIХ – начале ХХ в. М., 1956. (Тр. Ин-та этнографии им. Н.Н. Миклухо-Маклая. Новая серия. Т. ХХХI).
[10] Чижикова Л.Н. Русско-украинские этнокультурные связи в южных районах Украины // Культурно-бытовые процессы на юге Украины. М., 1979; Она же: Русско-украинское пограничье: История и судьбы традиционно-бытовой культуры (XIX– XX вв.). М., 1988.
[11] Юрченко П.Г. Народное жилище Украины. М., 1941; Самойлович В.П. Народное архитектурное творчество: По материалам Украинской ССР. Киев, 1977.
[12] Чижикова Л.Н. Декоративное искусство русских народных мастеров-строителей // СЭ. 1953. № 3; Станюкович Т.В. Происхождение русской народной пропильной резьбы // Кр. сообщ. Ин-та этнографии. № Х. М., 1960; Вагнер Г.К. Древние мотивы в домовой резьбе Ростова Ярославского // СЭ. 1962. № 4; Рождественская С.Б. Русская народная художественная традиция в современном обществе. Архитектурный декор и художественные промыслы. М., 1981.
[13] Скворцов А.Н. Русская народная пропильная резьба. Л., 1984.
[14] Заседателева Л.Б. Терские казаки (середина XVI–начало ХХ в.): Историко-этнографические очерки. М., 1974; Она же: Культура и быт русского и украинского населения Северного Кавказа в конце XVI-XIX веке // КЭС. Т. VIII. М., 1984; Она же: Специфика культурно-бытового уклада северокавказского казачества // Археолого-этнографические исследования Северного Кавказа: Сб. науч. тр. Краснодар, 1984.
[15] Русские. Народная культура (история и современность). Т.2: Материальная культура. М., 1997; Традиционное жилище народов России: ХIХ – начало ХХ в. М., 1997; Русские. М., 1997; Украинцы. М., 2000. (Народы и культуры).
[16] Лазарев А.Г. Традиционное народное жилище Подонья и Приазовья. Автореф. дис. …канд. архитектуры. М., 1999; Он же: Традиционное народное жилище донских казаков – казачий курень. Ростов н/Д., 1998; Рыблова М.А. Традиционные поселения и жилища донских казаков. Волгоград, 2002.
[17] Соболев Н.Н. Чугунное литье в русской архитектуре. М., 1951; Колмовской А.А. Металлическое кружево Москвы. М., 1984; Тельтевский П.А. Художественный металл в архитектуре Москвы. М., 1984; Ледзинский В.С., Теличко А.А., Зверев А.В. Художественная ковка и литье Москвы. М., 1989; Ледзинский В.С., Теличко А.А. Мир художественного металла Москвы XVII - XX веков. М., 2001.
[18] Художественный металл России: Материалы конференции памяти Г.Н. Бочарова. М., 2001.
[19] Чернядьев А.В. Мастерство художественной ковки на Кубани // Проблемы историографии и культурного наследия народов Кубани дореволюционного периода. Краснодар, 1991. Халаджан Н.Н. Легенда-коваленда. М., 1992; Корсакова Н.А. Ковань города Екатеринодара – памятник истории и культуры // Краснодару – 200 лет: Тез. краев. науч-практ. конф. Краснодар, 1993; Гаврилова Э.А. Ковань Армавира // Историко-археологический альманах. Вып. 3. Армавир-Москва, 1997. и др.
[20] Арканников Ф.Ф. Николаевская станица // КС. Екатеринодар, 1883. Т. I; Кириллов П. Новоминская станица // Там же; Он же: Станица Рязанская (бывшая Габукаевская) // КС. Екатеринодар, 1899. Т.V; Липинский. Троицкая станица // КС. Т. I; Стефанов Т. Город Ейск: Стат.-этнограф. описание // Там же; Шахов Д. Воронежская станица // Там же; Черный Н.Н. Ейский уезд // Там же; Успенский И. Станица Димитриевская. // КС. Т.VIII. Екатеринодар, 1901; Ламонов А.Д. Исторический очерк о заселении станицы Кавказской Кубанского казачьего войска (1794-1914). // КС. Т. ХIХ. Екатеринодар, 1914; Близнюков П. Станица Бесленеевская Кубанской области Майкопского уезда. // СМОМИПК. Тифлис, 1888. Вып. 6; Живило К. Станица Расшеватская Кубанской области Кавказского уезда. // Там же; Иванов. Д. Станица Отрадная Кубанской области, Баталпашинского уезда. // Там же; Иванов. Д. Этнографический очерк сел. Кубанского. // Сев. Кавказ. 1887. № 64; Близнюков П. Этнографический очерк станицы Бесленеевской, Кубанской области.// Сев. Кавказ. 1887. №. 57 и др.
[21] Попка И.Д. Черноморские казаки в их гражданском и военном быту. Очерки края, общества, вооруженной силы и службы. Екатеринодар, 1858.
[22] Кубанские станицы. Этнические и культурно-бытовые процессы на Кубани. М., 1967.
[23] Кирей Н.А. Типы традиционного сельского жилища кубанских казаков и народные способы его строительства (конец ХIХ – 20-е гг. ХХ в.) // Археологические и этнографические исследования Северного Кавказа. Краснодар, 1994; Он же: Урабанизационные тенденции в интерьере современного сельского жилища славянского населения Кубани. // Археология и этнография Северного Кавказа. Краснодар, 1998; Он же: Жилище // Очерки традиционной культуры казачеств России /Под. общ. ред. Н.И. Бондаря. Москва- Краснодар, 2002. Т. 1.
[24] Чхаидзе В.Н. Народное жилище в станице Тамань (ХIХ – первая половина ХХ в.). // ЭО. 2004. № 3.
[25] Корсакова Н.А. Материальная культура казачьего населения Кубани во второй половине ХIХ – начале ХХ в. // По страницам истории Кубани (Краеведческие очерки). Краснодар, 1993; Традиционная народная культура /Н.А. Корсакова, О.В. Матвеев // Очерки истории Кубани с древнейших времен до 1920 г. / Под общ. ред. В.Н. Ратушняка. Краснодар, 1996.
[26] Бондарь В.В. Войсковой город Екатеринодар 1793-1867 гг. Историко-культурная специфика и функциональная роль в системе городских поселений Российской империи. Краснодар, 2000; Город Екатеринодар в пространстве и времени: Опыты исторической урбанистки. Краснодар, 2006.
[27] Виноградов В.Б., Романова И.В. Казаки Средней Кубани в современной исторической литературе. Армавир-Успенское, 2002.
[28] Очерки традиционной культуры казачеств России. Т. 1. С. 450.
[29] Великая Н.Н., Виноградов В.Б. Изучение линейного казачества на Кубани в начале ХХI века // Из истории и культуры линейного казачества Северного Кавказа: Мат. Пятой международ. Кубанско-Терской научно-просветительской конф. Краснодар-Армавир, 2006. С. 10.
[30] Уйбо А. Реконструкция исторического прошлого как междисциплинарная задача // Смысловые концепты историко-философского знания: Труды по философии. Вып. XXXV. Тарту, 1990. С. 76-92. (Ученые записки Тартуского ун-та).
[31] Корчагин П.А. Комплексные исторические реконструкции как метод исследования // Интеграция археологических и этнографических исследований: Сб. науч. тр. Нальчик; Омск, 2001. С. 32.
[32] Петр Андреевич. По поводу черноморских писем. // Орел. 1859. № 2; Акинфиев И.Я. Путешествие по югу России и Северному Кавказу. Екатеринослав, 1993; Мельников Л.М. В предгорьях Майкопского отдела. (Зимние заметки о летних впечатлениях). Екатеринодар, 1900; Глагол-Твердо. Екатеринодарские впечатления (Путевые заметки). // Северный Кавказ. 1887. № 71; Иногородний. Картинки из жизни Баталпашинска. // Северный Кавказ. 1887. № 59; Станица Суворовская (Кубанской области) // Северный Кавказ. 1888. № 82; А.В.Т. Армавир // Северный Кавказ. 1892. № 32; Случайный. Станицы Псебай и Андрюки Кубанской области. (Путевые заметки) // Северный Кавказ. 1888. № 73; Обыватель. Поселение Кавказское (Кубанской области) // Северный Кавказ. 1888. № 68; Белоус И. От ст. Новопокровской до г. Новороссийска. (Из дорожных заметок). // Кубанские ведомости. 1874. №№ 30, 31, 38, 40, 42, 45, 48 и др.
[33] Словарь церковно-славянского и русского языка. СПб., 1847; Василенко В.И. Опыт толкового словаря народной технической терминологии по Полтавской губернии. Харьков, 1902; Словарь русских народных говоров. Вып. 2-17. М.-Л., 1966-1981; Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4-х т. М., 1986; Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М., 1989. (Репр. изд. 1880-1882); Преображенский А.Г. Этимологический словарь русского языка: В 2 т. М., 1959; Миртов А.В. Донской словарь: Материалы к изучению лексики донских казаков. Ростов н/Д., 1929; Словарь русских донских говоров: В 2 т. Ростов н/Д., 1991; Борисова О.Г. Кубанские говоры: Материалы к словарю. Краснодар, 2005 и др.
