Философский эго-текст: бытие в культуре
На правах рукописи
МИТИНА СВЕТЛАНА ИВАНОВНА
ФИЛОСОФСКИЙ ЭГО-ТЕКСТ:
БЫТИЕ В КУЛЬТУРЕ
Специальность 24.00.01 – Теория и история культуры
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени
доктора философских наук
Саранск 2008
Работа выполнена на кафедре культурологии ГОУВПО «Мордовский государственный университет имени Н. П. Огарева»
Научный консультант: доктор философских наук
профессор
Наталья Ивановна Воронина
Официальные оппоненты: доктор философских наук
профессор
Елена Яковлевна Бурлина
доктор философских наук
профессор
Николай Михайлович Инюшкин
доктор филологических наук
профессор
Андрей Анатольевич Сычев
Ведущая организация: ГОУВПО «Томский государственный
университет»
Защита состоится «24» сентября 2008 г. в __ часов на заседании диссертационного совета Д 212.117.10 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора философских наук, доктора культурологии и доктора искусствоведения при Мордовском государственном университете им. Н. П. Огарева по адресу: 430000, г. Саранск, пр. Ленина, д. 15, ауд. 301.
С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке им. М. М. Бахтина Мордовского государственного университета.
Автореферат разослан «___» ___________ 2008 г.
Ученый секретарь
диссертационного совета
кандидат философских наук Ю. В. Кузнецова
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность исследования. «Кто я?». «Как я должен жить?». «В чем смысл моего бытия?». На эти вопросы трудно ответить современному человеку, так как личная, индивидуальная жизнь является чрезвычайно сложной. Намерения человека и встречные требования жизни часто образуют противоречия между тем, чего хочет он сам, и тем, что предлагает ему жизнь. Поиски ответов на поставленные вопросы усиливают интерес человека к духовной культуре, ее прошлому и настоящему, ее взаимодействию с культурными ценностями других народов. Актуально обращение к особым личностям – мыслителям, для которых проблематика самоидентификации, самопознания, самовыражения оказывается ключевой. Об этом свидетельствуют личностно наполненные тексты культуры, в которых мыслитель концентрирует внимание на собственном Эго. В. В. Налимов указывает, что Эго – не стабильное состояние, а процесс, ибо система смысловых (ценностных) представлений непрестанно меняется, особенно в острых жизненных ситуациях[1]. Длящееся переживание жизни может запечатлеваться человеком посредством письменного текста, в котором его Эго оказывается вписанным в мир событий, в мир памяти, в мир культуры.
Двигаясь по полотну истории культуры, во всех ее эпохах, мы находим эти уникальные тексты, в которых личность запечатлевает себя, свое присутствие в мире. Изучение и осмысление дневников, писем, мемуаров, интервью, автобиографий мыслителей заставляет глубже заглянуть в свое культурное прошлое, чтобы увидеть его связь с настоящим. Неслучайно А. С. Пушкин отмечал, что каждая национальная культура и каждая замечательная личность обладают собственной логикой и в автобиографической книге, как и в жизни, эти две логики неразрывно связаны.
Институт русистики Варшавского университета в 2006 – 2007 гг. провел цикл международных конференций по проблеме «Эго-документ и литература», на которых особо подчеркивалась роль художественной автобиографии как «эго-документа»[2] в контексте литературоведения.
Взяв за основу эту идею, диссертант расширил ее эвристический потенциал, рассматривая эго-текст в качестве источника культурфилософского исследования. Термином «эго-текст» диссертант обозначает корпус автобиографических текстов, существующий в многообразии жанров, скрепой которых является авторское «Я», выступающее генерирующим центром идей, переживаний и действий. Являясь одним из источников приращения культурфилософского знания, эти тексты настойчиво «просят слова», требуют систематизации и новой оценки.
Термин «философский эго-текст» диссертант вводит для обозначения текстов культуры, написанных мыслителями о себе, в которых субъект и объект познания тесно переплетены. В качестве объекта исследования в философском эго-тексте выступает сам автор (субъект), его размышления о мире, личностные переживания. Философский эго-текст определяется диссертантом как рефлексивное конструирование модели личности в процессе философского познания, рассмотрение собственного «Я», основанное на личном опыте в контексте его феноменального бытия в культуре.
Феноменальное бытие философского эго-текста в культуре обусловлено его «пограничной» спецификой. Данное положение диссертант аргументирует тем, что творческий акт его создания происходит «на границах» философии и художественной литературы. Авторское письмо в философском эго-тексте смещается от языка философии в сторону насыщенной «междисциплинарными языками» глубоко продуманной прозы. Получается своеобразный текст – уже не системно-теоретическое конструирование, не «сухая теория» или концепт, где работа ведется со строго декларируемым инструментарием, но сплав, синтез многих гуманитарных языков (в то же время это не художественная проза в традиционном ее понимании) и бытования интеллектуально насыщенных феноменов.
Безусловно, эти тексты носят автобиографический характер. Однако философские эго-тексты – это не просто истории жизни. Не каждую личную историю жизни можно назвать философской, но лишь те, в которых кроме концентрации на собственном Эго: а) представлена личностная интерпретация собственного текста жизни; б) осуществляется поиск смысла через призму собственного «Я»; в) прочитывается желание пофилософствовать о «вечных проблемах» культуры, смысложизненных ценностях. Признание эго-текста философским обеспечивается собственно тем, что автор, создавший его, выступает проводником в реальную жизнь идей и смыслов, отличных от жизненных притязаний простого человека. Анализируемый корпус текстов культуры демонстрирует все, что делает человек, к чему он стремится, о чем рассуждает, на что надеется или отвергает. В философских эго-текстах смыслы выступают как своеобразный фокус преломления определенного единства индивидуального мироотношения и универсальных характеристик мира.
Таким образом, в философском эго-тексте личность поднимается над собственным ограниченным бытием и способна репрезентировать в своей биографии культурные смыслы, природу, общество, историю. Мыслитель как создатель философского эго-текста способен «излучать», накладывать на Универсум печать своей индивидуальности.
В философских эго-текстах не только генерируются и транслируются идеи мыслителей, но и выявляется форма философской рефлексии – это отношение к себе, погружение внутрь самого себя и переход границ как внутри себя (собственно рефлексия), так и вовне (трансцендирование). Посредством данных процессов задается субъективность человека. Рефлексия является определяющим феноменом для природы философии и философствования.
Автор сознательно использует термин «мыслитель» вместо термина «философ», хотя акцент поставлен на признаке философский. Дело в том, что в философской традиции философ связан любовью к понятийной мудрости и занят производством концептов. Однако несовершенство рационально-логического способа постижения феноменов личностного опыта вызывает потребность анализа не только профессиональной, но и непрофессиональной философии. Профессиональная философия живет в истории культуры относительно замкнутой интеллектуальной традицией. Ее «кумулятивным продуктом» являются, с одной стороны, типы мировосприятия, а с другой – ее «понятийно-категориальный аппарат», при помощи которого осуществляется моделирование культуры. В то же время существует «эмпирический базис» философствования.
Философская деятельность представляет собой принципиальное единство профессионального и непрофессионального, феноменального и эпифеноменального, индивидуально-личностного и коллективно-исторического. И если профессиональная философия есть форма диалектической экспликации предельной философской образности и перевод ее в сознательный мировоззренческий режим, то непрофессиональная философия есть феномен индивидуально-мировоззренческих позиций. Поэтому «философски оформленным» эго-текст выходит «из-под пера» не только философа-профессионала, но и того кто, осмысливая эпоху, размышляет над ее мировоззренческими ценностями, излагает собственные взгляды и оценивает прожитую жизнь. Следовательно, не только философ, но и политик, деятель искусства, ученый, священнослужитель и др. могут являться создателями глубоко философского эго-текста, чем и обосновывается обращение к феномену мыслителя.
В этой связи актуальной является идея о философском прочтении эго-текста. Философский эго-текст содержит потенциальное множество смыслов, которые постигаются читателями, вносящими в эти смыслы свое собственное «Я», элементы собственной культуры. Любое реальное понимание его смыслов есть особое взаимодействие в рамках диалога, субъектами которого могут выступать как отдельные личности, так и целые культуры. Философское прочтение текста осуществляется через личностную интерпретацию читателя, нацеленную на поиск смысла сквозь призму собственного «Я». Он вносит в него свое «Я», развивает близкие ему смысловые возможности текста, которые детерминированы иным пространственно-временным положением, иными социокультурными обстоятельствами. Таким образом, имея перед собой конкретный эго-текст, смысл и значение которого заданы конкретно-историческим социокультурным фоном и самосознанием мыслителя, выступающего творцом данного текста, читатель проникает внутрь текста, разыскивает в нем новые смыслы и значения, связанные с его самосознанием и новыми социокультурными обстоятельствами, осуществляя тем самым философское прочтение.
В философском эго-тексте представлена ключевая социокультурная проблематика соотношения и совместимости микро – и макроанализа, заключающаяся в возможности увидеть в личной истории мыслителя отражение масштабных общественно-политических процессов и событий. Таким образом, в фокусе философского эго-текста оказывается не только внутренний мир мыслителя, его профессиональная и мировоззренческая позиция, эмоциональная жизнь, но и анализ, размышления о социокультурных процессах, зачастую его книга выступает, по словам Н. А. Бердяева, «характеристикой моих реакций на среду»[3]. В исследуемых источниках личность мыслителя выступает и в качестве субъекта деятельности и как объект контроля со стороны общества, социальных институтов и властных структур. Поэтому в философском эго-тексте мыслитель запечатлевает не только себя, – подспудно он пишет и биографию своей эпохи.
Выбранная тема является актуальной и в методологическом плане, так как исследование философского эго-текста как особого культурного феномена является сложным и многоаспектым процессом. Дело в том, что философские эго-тексты, фундирующиеся на автобиографических жанрах, являются, в первую очередь, предметом изучения литературоведения, лингвистики, истории. Диссертант предлагает культурологический подход, не отвергающий вышеперечисленные, но помогающий вскрыть глубинные, антропокультурные смыслосимволы. Интерес к наработкам лингвистического, литературоведческого и исторического характера расширяет научный потенциал философских эго-текстов. Этот факт интересен в условиях методологического плюрализма современной науки и философии. Сегодня в анализе явлений культуры уже нельзя ограничиться только внутренними установками какой-либо одной дисциплины. В этом отношении специфически культурологическое исследование философского эго-текста и построение его модели актуальны как переход на некий метауровень по отношению к конкретным гуманитарным дисциплинам.
Состояние теоретической разработки проблемы
В современной научной литературе понятие «философский эго-текст» отсутствует. Соответственно, данный феномен еще не становился предметом специального монографического или диссертационного исследования в рамках философско-культурологического подхода.
Для понимания концепции философского эго-текста инструментальную значимость имеет обоснование терминологического ряда: «текст», «текст культуры», «философский текст», «язык философии», «жанр». Данные понятия выступают в качестве строительных материалов философского эго-текста, чем и продиктована важность рассмотрения их степени разработанности и представленности в науке.
Ключевое понятие диссертации – «текст». Вопрос о том, что есть текст как целостный объект изучения с позиций гуманитарных наук, является до сих пор открытым. Разноракурсность подходов к понятию «текст» обусловлена сложностью и многомерностью данного феномена. Он выступает объектом исследования культурологии, семиотики, структурной лингвистики, филологии, философии, психологии и т. д. Поскольку тексты – это изначально языковые феномены, само понятие «текст» зародилось и оформилось в лингвистической теории. Этот концепт, согласно энциклопедическому словарю, означает «в общем плане связную и полную последовательность знаков»[4] или «последовательность осмысленных высказываний, передающих информацию, объединенных общей темой, обладающую свойствами связности и цельности»[5]. Существует достаточное количество работ отечественных и западных авторов (монографические и диссертационные исследования, статьи), так или иначе связанных с изучением проблем текста и его структуры (А. А. Барышников, М. М. Бахтин, С. А. Васильев, В. П. Визгин, Л. М. Вырыпаева, В. С. Горский, И. П. Ильин, С. В. Канныкин, Л. В. Карасев, Т. Ф. Кузнецова, Л. М. Лосева, Ю. М. Лотман, С. В. Никифоров, Ю. С. Степанов, В. Н. Топоров, Г. Л. Тульчинский, В. Е. Чернявская, К. В. Чистов, В. Я. Шабес, Р. Барт, Г. – Г. Гадамер, В. Дильтей, Ц. Тодоров, М. Фуко, Ю. Хабермас, У. Эко и др.).
Объектом рассмотрения выступают «тексты культуры» (Г. А. Антипов, Л. М. Баткин, Г. А. Донских, Л. М. Вырыпаева, И. Т. Касавин, Ю. М. Лотман, В. А. Медведев, А. А. Пелипенко, С. С. Неретина, В. Л. Рабинович, Т. Н. Суминова, И. Г. Яковенко и др.). Названный ряд ученых объединяет идея о том, что для рассмотрения конкретного текста как текста культуры недостаточна лишь лингвистическая выраженность высказывания. Текст культуры отличает организованное единство составляющих его элементов; связная, компактная и воспроизводимая последовательность знаков или образов, развернутая во времени, выражающая некоторое содержание и обладающая доступным пониманию смыслом. Аккумулируя исторически выработанные человечеством всеобщие способы деятельности, и являясь аксиологическим и семантическим пространством целостного человеческого существования, тексты культуры содержат в себе бесконечное множество смыслов и экзистенций, которые актуализируются в новой культурной ситуации в форме индивидуального, авторского построения картины мира и человека.
В существующем многообразии текстов культуры исследовательский поиск смещается в область «философского текста», проблематика которого рассматривается в работах отечественных ученых Н. С. Автономовой, В. В. Бибихина, В. С. Библера, М. К. Мамардашвили, Л. А. Микешиной, В. В. Миронова, Ю. В. Петрова, В. А. Подороги, Е. Г. Трубиной, Х. Ортеги-и-Гассета, Х. Хофмайстера и др. Методологической базой их исследований выступают идеи, получившие разработку в следующих направлениях современной философии: феноменология, герменевтика, экзистенциализм, структурализм и т. д. Тексты при этом рассматриваются как отображение определенного типа культуры, либо как дискурсивная форма, фиксирующая особенности языка, определяющая границы между культурами, либо как предмет гуманитарных исследований, целью которых является выявление специфики мышления во взаимосвязи с языком.
На сегодняшний день практически отсутствуют работы (в этой связи можно представить лишь диссертационное исследование И. В. Цветковой[6] ), в которых был бы изучен механизм взаимодействия философской культуры и текста, позволяющий выявить динамику становления целостных смыслов.
Фундирующим основанием философского текста выступает язык. Специфика «языка философии» исследуется Н. С. Автономовой, Д. В. Анкиным, В. В. Бибихиным, Н. В. Блажевичем, М. С. Губайдуллиной, В. В. Мироновым, В. В. Налимовым, Ж. Делезом, В. Дильтеем, Р. Карнапом, Э. Сепиром, Б. Уорфом, М. Хайдеггером, Ф. Шлегелем и др.
Базовое понятие диссертации – «жанр». В целом эго-текст фундируется на автобиографическом жанре. Крупнейшим представителем исследований в этой области является немецкий ученый Г. Миш, автор трехтомной «Истории автобиографии». Наиболее примечательные моменты его концепции: во-первых, решительное возвышение автобиографии над биографией и, во-вторых, устранение проблемы понятия аутентичного заблуждения. Если автобиографический материал доносит до нас подлинное «поэтическое одушевление» пишущего, он, согласно идее ученого, должен приниматься с благоговением, исключающим всякую критику, ибо «духовный подъем созидает формы выражения, которые не могут быть ничем, кроме истины» [7]
.
Начало изучения автобиографии как культурного феномена уровне философской тематизации было заложено в трудах отечественных ученых Л. М. Баткина, М. М. Бахтина, В. Г. Безрогова, В. П. Визгина, Ю. М. Лотмана, В. А. Подороги. Концепции этих авторов определили категориальный тезаурус диссертации.
В ходе работы диссертант обращается к исследованиям по отдельным автобиографическим жанрам И. А. Агаповой, В. В. Агеносова, К. З. Акопяна, М. К. Борисенка, А. Л. Валевского, Н. И. Ворониной, О. С. Гребенюк, О. Б. Иванова, С. В. Ковыршиной, И. Л. Сиротиной, М. С. Уварова, М. Н. Эпштейна, выполненным в философско-культурологическом ключе. В этих работах ставятся и решаются проблемы жанрового своеобразия исповедей, эссе, дневников, писем, мемуаров и т. д.
Жанры философского эго-текста создаются на стыке философии и художественной литературы – это «пограничные жанры». Данный факт актуализирует междисциплинарный формат исследования. Автор обращается к трудам литературоведов и лингвистов (С. С. Аверинцев, М. М. Бахтин, В. Г Безрогов, Г. Н. Берестнев, Л. Я. Гинзбург, Г. Г. Елизаветина, А. А. Елистратова, Д. А. Жуков, О. М. Кандауров, Ю. М. Лотман, С. А Машинский, Л. В. Чернец, Ф. Лежен и др.), в которых исследуются проблемы жанрового своеобразия текстов, ведущих повествование от первого лица; изучаются их грамматические, стилистические и структурные особенности как особого образования в системе письменной ментальности.
Гипотеза исследования. Философский эго-текст есть панорамное видение культуры, представленное посредством авторского «Я» мыслителя, языка и жанра произведений. Смыслотворчество, осуществляемое в философском эго-тексте как реализация имманентной активности личности мыслителя, есть его способность продуцировать интеллигибельные, умопостигаемые сущности. Они помогают реконструировать картину мира как целостную реальность, глубже понять образы культурных эпох, определить их мировоззренческие типы. Мыслитель живет в рамках определенной культурной эпохи и истолковывает свой опыт в соотнесении с миром воспринятых и усвоенных им форм. В связи с этим можно предположить, что философский эго-текст – это не только текст жизни мыслителя, но и текст жизни культурной эпохи. Иначе говоря, философский эго-текст есть отражение не только автобиографических этапов жизни мыслителя, но и своего рода биография культурной эпохи.
Объект исследования – тексты культуры, в которых мыслителем осуществляется рефлексивное конструирование модели собственной личности в процессе философского познания.
Предмет исследования – бытие философского эго-текста в культуре.
Цель диссертации: обоснование феномена философского эго-текста как культурфилософского источника и построение его репрезентативной модели.
Эта цель предполагает решение основных исследовательских задач:
- Определить специфику философского эго-текста:
– обосновать целесообразность введения понятия «философский эго-текст» в область культурологического знания;
- представить и аргументировать собственное определение и границы дефиниции «философский эго-текст»;
- раскрыть мотивы создания философских эго-текстов;
- осуществить анализ «вечных проблем» культуры в философских эго-текстах.
- Представить парадигму философского эго-текста как культурфилософского источника:
- показать приемы подачи авторского «Я» в исследуемых типах текстов;
- выделить основные характеристики философского эго-текста, вписывающие его в область культурологического знания;
- осмыслить особенности хронотопа философского эго-текста.
- Создать репрезентативную модель философского эго-текста в культуре:
- проанализировать современные подходы к проблеме моделирования в гуманитарном знании;
– выделить репрезентативные элементы модели философского эго-текста;
- осуществить анализ феномена мыслителя как автора философского эго-текста;
- осмыслить особенности языка философского эго-текста.
- Осуществить анализ жанровых форм философского эго-текста:
- рассмотреть современные подходы к проблемам жанра и жанрообразования в культуре;
- аргументировать принадлежность произведений философского эго-текста к «пограничным жанрам»;
- проследить эволюцию жанров философского эго-текста в истории культуры;
- обосновать взаимосвязь жанра и культурной эпохи;
- представить жанровую классификацию философских эго-текстов;
- выявить и проанализировать современные тенденции в философских эго-текстах ХХ – начала ХХI вв.
Теоретико-методологические основания и источники исследования
Теоретическое осмысление специфики философского эго-текста требует междисциплинарного подхода, позволяющего разработать и обосновать авторскую концепцию. В процессе культурологического анализа конкретные методы разных дисциплин использовались выборочно, с учетом их способности разрешать аналитические проблемы общекультурного плана, нередко они применяются не в качестве формальных операций, а как подходы.
Выбор методологии определяется следующим рядом подходов:
1. Феноменологическим, требующим обращение к феноменологическому опыту (Э. Гуссерль, Р. Ингарден, А. Ф. Лосев, М. К. Мамардашвили, Г. Г. Шпет). Феноменологический подход позволил выявить и описать поле непосредственной смысловой сопряженности философского эго-текста и культуры, горизонты которой не содержат в себе скрытых, непроявленных в качестве значений сущностей. Феноменологическая установка нацелена на сам процесс восприятия как процесс формирования определенного спектра значений, усматриваемых в философском эго-тексте, его свойствах и функциях.
2. Онтологическим, позволяющим рассматривать творчество философского эго-текста как одного из средств самоидентификации, саморепрезентации и самовыражения человека в мире. Основываясь на концепции современного религиозного мыслителя П. Тиллиха, автор выделяет в сути творчества два основных момента. Первый: творчество – это определенное качество деятельности; второй – это форма самореализации личности, следовательно, и способ измерения ее культурного потенциала.
Философский эго-текст исследуется посредством онтологических категорий пространства и времени, ибо «вписан» в пространство и время культуры. Онтологический статус философский эго-текст приобретает, включая в себя отношения языка и реальности, отражая, кроме проблем экзистенциального бытия мыслителя (автора), концептуальную картину мира культурно-исторической эпохи.
3. Герменевтическим, способствующим пониманию особенностей философских эго-текстов в отечественной и западноевропейской культуре (Г. – Г. Гадамер, В. Дильтей, П. Рикер, Ф. Шлейермахер, В. Г. Кузнецов, Л. А. Микешина, И. В. Цветкова и др.). Он позволил осмыслить целостность духовной жизни человечества, поскольку философские категории, составляющие основу философских эго-текстов, кристаллизуют опыт постижения возможностей языка. В европейской герменевтике XIX-XX в. на первый план выходит проблема постижения авторского замысла в контексте исторической традиции. В последующий период во второй половине ХХ века большую актуальность приобретает задача изучения специфики философской коммуникации, которая реализована в трудах Г. – Г. Гадамера, Ж. Делеза, Ж. Деррида, К. Ясперса, Ю. Хабермаса и др.
В ХХ веке – герменевтика не просто конкретная теория интерпретации и понимания текста, она становится принципом философского подхода к действительности, благодаря которому открываются широкие познавательные перспективы. В современной культуре оформляется концепция рассмотрения мира как бесконечного и безграничного текста и деятельность субъекта в нем также может быть прочитана как текст. Теперь текстом называется любая знаковая система, которая способна быть носителем смысловой информации. С этой точки зрения любой объект, выступающий творением человеческого духа и имеющий знаковую природу, может быть действительным текстом (ритуалы, архитектура, реклама, мода, кино, политические кампании). Сама личность и образ ее жизни тоже может рассматриваться как текст, поскольку ее действия и поведение текстуальны. Следовательно, жизнь мыслителя выступает как текст. Герменевтический подход позволяет представить личность автора философского эго-текста в двух ипостасях. Личность автора выступает одновременно как субъект и объект интерпретации. Мыслитель как интерпретирующий субъект рассматривает в качестве объекта собственную личность.
4. Экзистенциальным необходимым при обращении к проблемам человека в современной культуре (Н. А. Бердяев, Ж. Маритен, Ж. – П. Сартр, К. Ясперс). Экзистенциальность самой философской мысли связана с потребностью человека выявить цель и смысл своего существования. Философский эго-текст позволяет рассматривать экзистенциальное бытие человека как конкретное проявление его истинной сущности, как бытие личности.
При решении конкретных задач исследования диссертант опирался на следующие методы:
– сравнительно-исторический, дающий возможность проследить историческое становление жанровых традиций философского эго-текста в отечественной и западноевропейской культуре;
- логической реконструкции, позволяющий рассмотреть творчество отечественных и зарубежных мыслителей в философско-культурологическом аспекте;
- интегративный, способствующий применить знания, полученные различными науками, к решению задач, поставленных настоящим исследованием.
Поисковые зоны диссертационного исследования связаны с созданием репрезентативной модели философского эго-текста в культуре, что, безусловно, предполагает обращение диссертанта к методологии моделирования, разрабатываемой в работах Н. В. Брянник, Ю. М. Лотмана, Е. К. Морозова, В. А. Штоффа, Г. П. Щедровицкого, М. Вартофского. Исследования названных ученых показывают, что метод моделирования обладает всеобщностью: моделировать можно любой объект. Для методологического анализа моделирования важными явились принципы сходства и различия.
Важными для автора оказались приемы текстологической работы по отношению к конкретным произведениям философских эго-текстов (анализ, синтез, обобщение и пр.).
Использованные в диссертации источники можно разделить на несколько блоков. Кроме трудов уже названных авторов, это, во-первых, сами произведения философских эго-текстов (апологии, утешения, исповеди, эссе, мемуары, дневники, автобиографии, письма, воспоминания, обзоры, интервью, беседы и т. д.) отечественных и зарубежных мыслителей. В частности, автор обращается к произведениям С. В. Белхова, Н. А. Бердяева, В. И. и Н. Е. Вернадских, А. И. Герцена, Я. Э. Голосовкера, В. А. Лекторского, Н. О. Лосского, Ю. М. Лотмана, М. К. Мамардашвили, В. Ф. Одоевского, В. В. Розанова, П. А. Сорокина, Е. Н. Трубецкого, П. Г. Щедровицкого, П. Я. Чаадаева, Н. Аббаньяно, П. Абеляра, А. Августина, П. Адо, М. Вебера, Ж. Дерриды, Р. Дж. Коллингвуда, Б. Кроче, Г. Марселя, М. Монтеня, Ж. –Ж. Руссо, П. Тиллиха, Честерфилда, М. Хайдеггера, К. Ясперса и др.
Во-вторых, эго-тексты, написанные непрофессиональными философами О. Н. Андровской, Н. Н. Берберовой, Д. В. Бобышевым, П. А. Вяземским, З. Н. Гиппиус, А. А. Тарковским, Н. В. Тимофеевым-Ресовским, Ю. Н. Тыняновым, С. М. Эйзенштейном, Дж. Г. Беннетом, Э. Канетти и др, которые диссертант рассматривает как философские.
В-третьих, работы отечественных и зарубежных философов, культурологов, эстетиков и лингвистов и литературоведов, работающих в области текстовых исследований: С. С. Аверинцева, Г. А. Антипова, М. М. Бахтина, Л. М. Баткина, Л. Г. Бергера, Г. Н. Берестнева, А. А. Барышникова, Е. Я. Бурлиной, Ю. Н. Давыдова, А. Н. Веселовского, Л. Я. Гинзбург, С. В. Канныкина, Е. Н. Левинтовой, Н. Л. Лейдермана, Ю. М. Лотмана, В. Я. Проппа, В. П. Руднева, Ю. С. Степанова, В. Н. Топорова, Ю. Н. Тынянова, В. В. Ученовой, О. М. Фрейденберг, В. Г. Щукина, Л. В. Чернец, В. Е. Чернявской, В. Я. Шабеса, Г. Г. Шпета, К. – О. Апеля, Р. Барта, Г. – Г. Гадамера, В. Дильтея, Ж. Делеза, Ж. Дерриды, Р. Ингардена, Х. Ортеги-и-Гассета, П. Рикера, Ц. Тодорова, Р. Уэллека, М. Фуко, Ю. Хабермаса, З. П. Шайхля, Р. Фридмана, П. Хернади, М. Хайдеггера, Х. Цеклера, У. Эко и др.
Научная новизна и личный вклад исследователя
Впервые в отечественную науку вводится понятие «философский эго-текст», определяются его специфика и особенности, выявляются механизмы взаимосвязи данного феномена с культурой. В диссертации также конструируется репрезентативная модель философского эго-текста в культуре, выделяются ее основные элементы, и содержится их анализ. Полученные результаты, а также примененный диссертантом междисциплинарный подход к разработке поставленной проблемы представляют научную новизну для философии, культурологии и философии культуры, а в отдельных аспектах – для смежных наук: истории, психологии, литературоведения, этики, социологии. К наиболее значительным положениям, выносимым на защиту, можно отнести следующие:
1. Теоретически разработаны и обоснованы принципы выявления философского эго-текста из всего спектра жизнеописаний. Фундаментальным основанием философского эго-текста, отличающим его от других текстов культуры, написанных о себе, выступает философское познание. Творческий акт, выступающий ядром философского познания, «приращивает» осмысливаемые факты к неэмпирической данности «Я», к его метафизике. Философское познание не есть однонаправленное действие субъекта на объект с целью получения объективного знания, оно предполагает взаимодействие – осознание человека в мире, а мира в человеке. В философском эго-тексте взаимосвязь между жизнью и ее осмыслением не сводима к нормам зеркального отражения. Это не просто рассказ объективного свидетеля – автора, рисующего свой образ. Автор посредством текста репрезентирует собственную личность в разных временных пространствах: какой она была, а, возможно, и какой предполагала, желала быть, и какой в конечном счете стала.
2. Создание философского эго-текста, безусловно, рефлексивный процесс. Рефлексия понимается как осмысление жизни при помощи размышления, детального самоанализа. Процесс философской рефлексии предполагает «новый поворот» духа после совершения познавательного акта к «Я» (как центру акта), возвращения мышления к самому себе, мышлению мыслимого, критике собственного мышления. Философский эго-текст есть панорамное видение культуры. Он позволяет представить картину мира как целостную реальность, глубже понять образы культурных эпох, определяющих ее мировоззренческие типы, этические идеалы. Каждый мыслитель живет в рамках определенной культурной эпохи и истолковывает свой опыт в соотнесении с миром воспринятых и усвоенных им форм.
3. Сформулировано собственное определение данного феномена: философский эго-текст – это рефлексивное конструирование модели личности в процессе философского познания, рассмотрение собственного «Я», основанное на личном опыте в контексте его феноменального бытия в культуре. Специфика философского эго-текста в отличие от обычного описания жизненного пути состоит в единстве экзистенциального и теоретического. Философский эго-текст содержит отображение интеллектуального и духовного пути автора, где главными оказываются не внешние, а внутренние события: его концептуальные находки и прозрения.
4. В философских эго-текстах, имеющих устойчивый центр – авторское «Я», на основании философской категории сходства выделены их общие содержательные моменты: а) степень и характер вовлеченности индивида в масштабные события; б) рассмотрение собственной жизни через призму разрабатываемой философской концепции, вероучения; в) наличие субъективных оценок, основанных на индивидуальных предпочтениях, эмоциях, желаниях; г) отражение моральных норм общества, предъявляемых к личности.
5. Философский эго-текст имеет многослойную структуру – это сложно построенный смысл (все его элементы и уровни – смысловые). Кроме концентрации на собственном Эго в таких типах текстов прослеживается ряд философских проблематик. Во-первых, постановка и рассмотрение автором онтологических проблем культуры через осмысление констант бытия, его фундаментальных свойств: представление о философской, научной, религиозной и обыденной картинах мира и о месте человека в них; обращение к проблемам пространства и времени, движения и неподвижности, жизни и смерти и т. п., что способствует пониманию бытия, материи. Во-вторых, гносеологическая проблематика через многообразие форм познания, включая самопознание. В-третьих, аксиологическая проблематика через призму гармонии и противостояния ценностей человека и общества.
Данные смысловые уровни философского эго-текста составляют богатый и многоплановый комплекс «вечных тем», многие из которых «архетипичны», восходят к ритуально-мифологической древности (архаике). Эта грань, соединяющая философское и художественное творчество, является достоянием всех стран и эпох. Она явно или имплицитно, но всегда присутствует в философском эго-тексте. В сочетании с индивидуальной одаренностью и развитой структурой культурных потребностей обретение мировоззренческой позиции создает потенции для созревания собственной темы человека, точнее – его попытки разрешения «вечных тем».
6. Новым в работе может быть признано представление о философском тексте. Автор утверждает, что философским является не только тот текст, который написан философом, но и тот который философски прочитан. Для выяснения философских смыслов читатель должен быть не менее активным, чем автор. Понимание представляет творческий процесс, поэтому философски прочитанным может стать эго-текст, написанный политиком, религиозным деятелем, представителем науки и искусства и др., если читатель вносит в него свое «Я», развивает смысловые потенции текста. В этой связи соискатель включает в диссертационное исследование ряд автобиографических произведений художественной литературы и оценивает их как философские эго-тексты.
7. Обоснована идея о том, что основное средство самовыражения и самопознания мыслителя – это слово, мысль. Корпус философских эго-текстов, функционирующий в пространстве бытия, репрезентирует многообразие мировоззренческих позиций и связанных с ними событийных планов человеческой жизни. Он определяет постановку вопроса о выборе человеком определенной жизненной стратегии, итогом которой становится индивидуальная судьба. Выявленные основные мотивы создания философских эго-текстов позволяют говорить о единстве их целевого назначения – стремлении личности оставить «свой след» для современников и будущих поколений, зафиксировать опыт своего участия в историческом бытии, осмыслить себя и свое место в этом мире.
8. Осуществлено конструирование репрезентативной модели философского эго-текста. Во-первых, сам философский эго-текст репрезентативен. Он замещает автора и, кроме того, отражает состояние культурно-исторической эпохи, в которой жил и творил мыслитель. Феномен репрезентации изначально задается как «запаздывающий» или вторичный относительно присутствия – презентации, то есть репрезентация возникает в силу отсутствия (в момент представления) объекта, который она репрезентирует. Отсюда диссертант выводит ее значение правомочного «представительства».
Во-вторых, репрезентация является конституитивной функцией знака, поэтому понятия «репрезентация» и «знак» взаимно определяют друг друга. Репрезентация создает знак и сама предстает как знаковый феномен. Оба понятия раскрываются через связь с презентацией как присутствием или наличием, что демонстрирует традиционный подход к их определению. Текст может рассматриваться в качестве одного из способов репрезентации. Модель философского эго-текста представлена посредством основных репрезентативных элементов: мыслитель (автор, он же главное действующее лицо текста), язык (типы философствования), жанровые формы.
9. Мыслитель выступает в философском эго-тексте в двух амплуа: он автор и он же главный герой своего произведения, таким образом, личность мыслителя есть одновременно субъект и объект интерпретации: 1. Мыслитель (субъект) интерпретирует в качестве объекта собственную личность, профессиональную и мировоззренческую позицию и жизнь в целом. Таким образом, личность мыслителя становится объектом его же собственного интерпретирования. 2. Как результат интерпретации собственная жизнь предстает в качестве текста. Мыслитель выступает как автор, отображая свой текст жизни в знаково-символической форме, стилистически оформляет его и «упаковывает» в жанровую оболочку.
10. В основе философского текста лежит язык философии, представленный ее категориально-понятийным аппаратом. Философские эго-тексты – это особый мир текстов; им присущ особый язык, отличающий их от теоретических философских текстов и от текстов художественной литературы. Этот язык существует «на границе» между философией и художественной литературой. Описать собственную жизнь, переживания, искания, важные события, радость, любовь невозможно лишь при помощи философских категорий, составляющих ядро философского языка, как и невозможно представить свою философскую позицию, профессиональную концепцию, точку зрения языком художественной литературы. Специфическая особенность языка философского эго-текста прослеживается в синтезе, «сближении» языка философии с языком науки, а также с языком художественной литературы.
11. Жанр является одним из важных репрезентативных элементов модели философского эго-текста в культуре. Философский эго-текст не является неподвижным, статичным образованием, имея устойчивый «центр», представленный авторским «Я», его архитектоническое, жанровое строение подвергается изменениям. Исследование жанровой архитектоники позволило выделить и представить классификацию философских эго-текстов: апологии, исповеди, автобиографии, эссе, мемуары, воспоминания, дневники, эпистолярии, записные книжки, обозрения, интервью и беседы.
12. Выявлено, что философский эго-текст как один из способов постижения мира через авторское «Я» мыслителя имеет особую жанровую природу. Постоянно переступая границы, рождаясь на «стыке» философии и художественной литературы, жанры философского эго-текста являются «пограничными». Если теоретическая философия строится согласно принципам науки, то многообразие и разноплановость «пограничных» философских жанров объединяет науку и культуру, выступает интегративным звеном всей духовной деятельности, что способствует целостности мышления личности, стремящейся представить не только собственное «Я», но и осмыслить целостный образ культуры. В этой связи философские эго-тексты, представленные «пограничными» жанрами, отражают не только автобиографию мыслителя, но биографию культурной эпохи.
13. Существование многообразия жанров философских эго-текстов связано с разными уровнями восприятия и способами взаимодействия человека с миром. Из огромного фонда жанровых традиций мыслителем извлекаются те, которые семантически созвучны и «со-формны» утверждающейся в данное время концепции человека. Жанровая форма кристаллизует в себе определенную картину, образ мира культурной эпохи, в то же время и система связей, соответствующая культуре мышления данного времени, ищет в жанре возможности своего воплощения. Жанровые процессы, движение жанров философского эго-текста представляют собой текстопостроение, которое отражает и фиксирует изменения отношений между мыслителем и миром, обусловленные социокультурной ситуацией.
14. Жанры философского эго-текста тесно связаны с жанрами художественного миропонимания, эволюционируют и усложняются. Уже XIX в. литературная критика отходит от строгих жанровых форм, которые свойственны эпохе Возрождения и классицизму. В ХХ веке наблюдается тенденция полного снятия традиционных жанровых установок в философском эго-тексте. В современном культурном пространстве мыслитель, репрезентируя себя всеми возможными жанрами – письмами, эссе, дневниками, записными книжками, мемуарами, поэзией, автобиографиями – не стремится к созданию «чистого» жанра. Философский эго-текст современности, сохраняя жанровую доминанту, характеризуется синтетичностью. Общеструктурный принцип построения философских эго-текстов современности коренится в сцеплении в одном тексте элементов разных жанров с сохранением определенного доминирующего жанра.
15. Смоделирован многоуровневый диалог: а) история культурфилософии представлена через призму истории жанров философских эго-текстов как модифицированных форм диалога; б) «смыслотворческий» диалог авторов философских эго-текстов прошлых веков с современными, включающий преемственность самоидентификации, саморепрезентации и самопознания мыслителей различных эпох и культур; в) «диалогический автобиографизм» мыслителей-современников как форма индивидуально-универсальной рефлексии, заключающийся не только в их столкновении друг с другом, но и в выработке совместных стратегий по проблемам экологии, политики, религии и т. д.
Практическая значимость диссертации
Материалы и выводы диссертации могут служить методологическими ориентирами в разработке проблем прикладной культурологии. Актуальность темы исследования носит комплексный междисциплинарный характер и позволяет использовать материалы и выводы диссертации в курсах философии, культурологии, философии культуры.
Апробация работы. Основные результаты диссертационного исследования опубликованы в монографиях, статьях и тезисах выступлений, перечисленных в конце автореферата. Диссертация обсуждалась на заседании кафедры философии ГОУВПО «Мордовский государственный педагогический институт им. М.Е. Евсевьева». Различные аспекты исследования проблемы освещались автором в ряде научных Международных и Всероссийских конференций (2000 – 2008) в Москве, Казани, Днепропетровске, Астрахани, Волгограде, Сыктывкаре, Саранске, Челябинске и др. городах.
Структура диссертации подчинена логике исследования и включает введение, три главы, заключение, общим объемом 300 стр., библиографический список из 330 наименований.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во введении обосновывается актуальность исследования, раскрывается степень разработанности проблемы, формулируются цель и задачи исследования, определяются его методологические основания, новизна и научно-практическая значимость, дается общая характеристика структуры работы.
В первой главе «Эго-текст как источник культурфилософского исследования» диссертант обращается к корпусу эгоцентричных текстов, объединенных авторским «Я» и обозначает их понятием «эго-тексты». Соискатель обосновывает целесообразность введения понятия «философский эго-текст» в культурфилософию, анализирует его смысловое наполнение, выделяет основные мотивы создания.
В заглавие первого параграфа «Феномен философского эго-текста в культуре» вводится авторский термин, пока не утвердившийся в науке, применимый к текстам культуры, написанным мыслителями о себе. История культуры – это не только обобщающая картина многовекового ее развития, но еще и история ее личностей, выдающихся мыслителей, драматических творческих судеб, скрытых за великими идеями и концепциями.
За пределами науки, в которую вносит определенный вклад мыслитель, остаются вопросы собственной экзистенции, самореализации, обретения или потери смысла жизни, поиск духовных и моральных ориентиров. Ответы на данные вопросы содержат их эго-тексты, существующие в различных жанровых формах. Обращение к автобиографиям, интервью, дневникам, исповедям, мемуарам, эпистолярным циклам мыслителей помогает отыскать тот недостающий «пазл», который позволяет сложить единую картину жизни и научного поиска мыслителя.
Философский эго-текст – это не просто фиксирование мыслителем жизненных этапов и значимых событий (это была бы автобиография). Исследуемый тип текста демонстрирует активный характер человеческого познания.
Безусловно, непосредственным объектом исследования философского эго-текста выступает история жизни мыслителя. Однако она не может рассматриваться в «отрыве» от проблем общества, поэтому оказывается всегда вписанной в контекст эпохи. Только по отношению к ней описываемая личная жизнь приобретает значение в истории культуры, в особой смысловременной целостности, к которой применимы понятия уникальности, событийности, развития, самоосуществления.
Авторский «маршрут» к анализу философского эго-текста пролегает через ключевые понятия параграфа «текст», «текст культуры», «философский текст» и «философское произведение».
Текст в культурологическом ракурсе – это речевое (или шире: знаковое) образование, которое имеет внеситуативную ценность. Это результат однажды состоявшегося и затвердевшего речевого акта, бесконечно существующего высказывания.
Текст культуры представляет собой организованное единство составляющих его элементов; это связная, компактная и воспроизводимая последовательность знаков или образов, развернутая во времени, выражающая некоторое содержание и обладающая доступным пониманию смыслом. Аккумулируя исторически выработанные человечеством всеобщие способы деятельности и являясь аксиологическим и семантическим пространством целостного человеческого существования, тексты культуры содержат в себе бесконечное множество смыслов и экзистенций, которые актуализируются в новой культурной ситуации в форме индивидуального, авторского построения картины мира и человека.
Особую роль в историко-культурных процессах играют письменные тексты. Возникновение и развитие письменной речи некогда оказало большое влияние на дифференциацию форм общественного сознания (Г. М. Маклюэн). Особенно важным моментом здесь следует считать стабилизацию отдельных текстов идеологического содержания – текстов, которые воздействовали на мироощущение людей, их намерения и поступки. В функциональном аспекте письменный текст – это не только элемент конкретного коммуникативного процесса, но и действенное средство расширения объема культурной памяти. Письменные тексты и коммуникативно, и мнемонически важны, так как они сохраняют неизменную форму речевого выражения мысли.
Значительными формами воплощения многообразия текстов культуры являются философские тексты. Мышление философа не только конструктивно, способно к творчеству, но также свободно и в полагании своего мысленного содержания, и в видах, способах когнитивной деятельности (анализе, структуризации, развертывании, интерпретации и т. д.). Именно свободой, а часто и нестандартностью мышления можно объяснить большое разнообразие философских построений, воплощающихся в философские тексты.
Сегодня практически не употребляется определение философии как науки о наиболее общих законах мироздания, общества и познания. Все большее распространение получает концепция, изложенная в статье В. С. Степина «Философия», где философия представляет собой особую форму познания мира, анализ мировоззренческих или культурных универсалий, а также выработку новых теоретических смыслов, задающих многообразие возможных миров для науки и культуры[8]
. В этой связи важным для диссертационного исследования является высказывание М. К. Мамардашвили о том, что «философскому элементу свойственно одно: он целиком замкнут на индивидуальное сознание и только к этому предмету имеет отношение. Сама философия – это все только личное» [9].
Человек живет в мире культуры, и сам является его частью. Поэтому философ в своем тексте всегда явно или имплицитно отражает культурную ситуацию эпохи, следовательно, философский текст «вбирает» и транслирует основные идеи культуры той или иной страны, того или иного времени. В культурном измерении они представляют собой сложный объект, содержащий потенциально бесконечный объем смыслов, актуализирующихся в субъективном пространстве мыследеятельности философа определенной эпохи и культуры. Проблемы, поставленные и обсуждаемые в философских текстах, отличаются и тем, что, не имея окончательного и однозначного решения, приобретают и утрачивают актуальность, аттрактивность для определенного круга людей под влиянием внешних или внутренних условий. Они могут обсуждаться многие века подряд или уходить из поля зрения, оставаясь в концептуальном резерве. Проблема перерастает в ранг философской проблемы, обсуждаемой в философском тексте, благодаря особому типу рефлексии, способу анализа, языку, на котором она излагается, и методологическим приемам, которыми ее пытаются разрешить.
Разграничение понятий «философский текст» и «философское произведение» включает в себя анализ двух способов постижения категориальных систем. Понятие «философское произведение» характеризует определенную систему категорий. Эта система является результатом и предметом философского мышления, она репрезентирует базовые смыслы культуры. Предполагается, что в философском произведении заложен изначально универсальный смысл, который постепенно «забывается», «скрывается» в процессе исторического развития языка. Философ-исследователь пытается раскрыть этот изначальный смысл, объяснить логику исторической трансформации языка. Философское произведение – это структура, анализ которой позволяет понять специфику определенных эпох в развитии культуры.
Понятие «философский текст» дистанцируется от классической рациональности. Отказываясь от идеала «чистого» философского языка, данная стратегия подчеркивает его метафорический характер и неспособность к постижению окончательной истины. Философский текст фиксирует парадоксальные грани философского опыта, обнаруживает смысл в ситуациях столкновения с абсурдом. Аналитика философского текста основывается на предположении, что письмо – это способ бытия историчности и одновременно способ смыслополагания.
И, наконец, философский эго-текст, представленный в диссертационном исследовании как рефлексивное конструирование модели личности в процессе философского познания, рассмотрение собственного «Я», основанное на личном опыте в контексте его феноменального бытия в культуре.
Диссертант выделяет следующие моменты, которые подчеркивают специфику философского эго-текста, отличающую его от художественных автобиографических произведений:
• Являясь продуктом самосознания, философский эго-текст обеспечивает рефлексию бытия на уровне ее образов, смыслов, ценностей, норм и целей. Он потенциально содержит в себе совокупность сущностных предназначений, фундаментальных оснований и смыслов человеческой жизни. Развертывание и утверждение «Я» в мире, самореализация, открытие личностных способностей и их развитие – один из стержней личного бытия, обретения смысла жизни. Исследование философских эго-текстов позволяет утверждать, что каждый из них написан с целью выявления собственного индивидуального смысла жизни. Все смысложизненные категории являются всеобщими, они свойственны любой культурно-исторической эпохе и обязательно присутствуют в эго-тексте, в котором автор философствует.
• Мир культуры выступает носителем человеческих смыслов. Связь смыслов с жизненными процессами человека выступает базисом, условием культурного процесса его смысловой стороны. В свою очередь, смысл человека заключается в умении превзойти в себе родовое начало и стать личностью. Большую роль в этом процессе играет культура, позволяющая внести в мир и в личность определенный смысл. Мыслитель, обладающий высокими культурными потенциями, всегда прорывает круговорот повторов, отрицает банальные обстоятельства и конструирует в философском эго-тексте модель собственной личности.
• Жизненный и профессиональный опыт, отражаемый в эго-текстах, не может придать ему философского статуса, так как его описание еще не образует философии, опыт лишь ставит проблемы для философствующего сознания, от него лишь исходит философское творчество. Фундаментальным основанием философского эго-текста, отличающим его от других текстов, написанных о себе, выступает философское познание. В предисловии к «Самопознанию» Н. А. Бердяев пишет: «В книге, написанной мной о себе, не будет выдумки, но будет философское познание и осмысливание меня самого и моей жизни. Это философское познание и осмысливание не есть память о бывшем, это есть творческий акт, совершаемый в мгновении настоящего»[10].
• Философскому эго-тексту, в отличие от художественных автобиографических произведений, свойственно единство экзистенциального и теоретического. В описании интеллектуального и духовного пути мыслитель руководствуется не внешними событиями, а внутренними интенциями, концептуальными находками и открытиями. Каждый философский эго-текст, кроме акцентуации собственного «Я» мыслителя, фиксирует опыт вопрошания о сущем.
Во втором параграфе «Философский эго-текст в пространстве бытия» диссертант исследует определенную возможность, потенциальность, побуждение, реализуемое мыслителем посредством философского эго-текста в пространстве бытия. Философский эго-текст есть фиксация мыслителем в слове собственного смысла и смыслов мира. Согласно мысли В.В. Бибихина: «Человек осуществляется, давая слово миру»[11].
Феноменологический подход позволил прояснить следующий факт: человек сам конструирует смысловую данность мира, и существующий в мире смысл является, прежде всего, переживаемым и понимаемым им самим. Поэтому смыслы выступают теми структурами, которые выполняют роль онтологической «связки» экзистенции человека и бытия мира в целом. В философском эго-тексте мыслитель, описывая ситуации выбора – от смысложизненного до повседневно-утилитарного, предлагает вариант решения, не исключающий свободы импровизаций и потому сохраняющий возможность самовыражения.
Многообразие философских эго-текстов, функционирующих в пространстве бытия, репрезентирует многообразие мировоззренческих позиций и связанных с ними событийных планов человеческой жизни, определяя постановку вопроса о выборе человеком определенной жизненной стратегии, итогом которой становится индивидуальная судьба.
Диссертант анализирует причины, побуждающие взяться мыслителя «за перо», следствием которых является философский эго-текст. Современные исследователи указывают на онтологическое понимание как текста, так и творчества, в том числе онтологизируют определяющие автобиографические мотивы (Г. Миш).
Исследование обширного комплекса западноевропейских и отечественных первоисточников позволило выделить следующие основные мотивы творчества философских эго-текстов: самоидентификация, самопознание, саморепрезентация, самовыражение, желание оставить память о себе.
Самоидентификация. Каждый из философских эго-текстов создается с целью ответа на вопросы: «Кто я?», «Что я собой представляю?». Эти вопросы играют ключевую роль в проблематике самоидентификации, стремлении определить, кто я есть реально. Деятельный характер человеческой жизни – это поступки, которые наполняют историю его жизни как расположение фактов в тексте жизни. Это то, что он может рассказать о себе другим: кто он такой. Именно повествование (как воспроизведение деятельностного отношения к жизни), а не некое объективное постоянство его природы (его субстанции) составляют основу идентичности человека для себя и других (П. Рикер). Чувство нетождества человека с самим собой, или ощущение несоответствия своему образу себя (каким я должен быть), или чувство выпадения из реальности, даже отсутствия в жизни и многие другие переживания неопределенности своего положения в мире вызывают потребность формирования понятия о самом себе, что часто становится центральным мотивом создания философского эго-текста.
Другая очевидная причина создания философского эго-текста – это самопознание. Человеку свойственно познавать самого себя, что означает не только познание своих личностных особенностей, но и познание своей человеческой природы.
Р. Дж. Коллингвуд считает, что познание самого себя включает несколько аспектов: во-первых, познание сущности человека вообще; во-вторых, познание типа человека, к которому ты принадлежишь; в-третьих, познание того, чем являешься именно ты и что в состоянии сделать, а так как никто не может знать этого, не пытаясь действовать, то единственный ключ к ответу на вопрос, что может сделать человек, лежит в прошлых действиях[12].
Завершением творческого и жизненного пути Н. А. Бердяева стала его философская автобиография, где проблема самопознания вынесена на титульный лист книги. Самопознание трактуется русским философом как потребность понять себя, осмыслить свой тип и свою судьбу. Проблема самопознания тесно связана с понятием «ментальности». Ментальность есть «совокупность готовностей, установок и предрасположенностей индивида или социальной группы действовать, мыслить, чувствовать и воспринимать мир определенным образом»[13]. Формирование ментальности во многом зависит от культурных традиций, социальных структур, профессиональной принадлежности человека. Философский эго-текст выступает пространством ментального самопознания. Следовательно, являясь важнейшим мотивом для творчества, самопознание выражается в особой специфике, суть которой – стремление к самоидентификации в рамках определенной социальной группы, политического течения, вероисповедания, субкультуры, то есть как ментальное самопознание.
Не менее важным мотивом является саморепрезентация. Повседневное значение репрезентации состоит в том, что она представляет в акте сознания некий объект. Благодаря актам воображения и творчества, посредством языка и текста, внутренний мир личности мыслителя может стать доступным для других людей. Желание автора «показать», «представить» себя, безусловно, реализуется в философском эго-тексте. Однако анализ философских эго-текстов мыслителей демонстрирует, что они написаны не с целью «выпячивания» собственного «Я», а для того, чтобы осмыслить личный потенциал и судьбу мира. В философском эго-тексте мыслитель запечатлевает не только себя, но и своих близких, друзей и оппонентов. Саморепрезентация в таких текстах происходит на фоне исторических, политических событий, над которыми размышляет философ и которым дает оценку.
Самовыражение как потребность поведать о себе и глубже разобраться в смысложизненных проблемах активизирует еще один важный мотив создания философского эго-текста. Идея самовыражения личности посредством письменного текста имеет особую значимость. Творчество преодолевает отчуждение, и человек включает себя в мир и мир в себя, в свою внутреннюю жизнь, тем самым преображая его.
Раскрывая художественными средствами различные побудительные причины культуротворческих интенций, мыслитель акцентирует внимание на содержательных пластах человеческой субъективности. Чем глубже осознание личностью смысловых и деятельных связей с эпохой, чем активнее осмысляются проблемы социального и духовно-нравственного порядка, тем интенсивнее желание выразить свою действительную сущность и сущность собственной жизни.
И, наконец, желание оставить память о себе и своих современниках вполне может рассматриваться как мотив создания философского эго-текста. Фактор духовности, заложенный в нем, в большей степени связан с идеей просвещения и образования, ибо в процессе чтения данных произведений, мы не только пытаемся понять, постичь определенные истины, но также очерчиваем для себя путь к творчеству, к самостоятельному мышлению и самовоспитанию через призму жизненного опыта мыслителей.
Безусловно, это далеко не полный перечень тех причин, которые побуждали мыслителей разных стран и разных поколений создавать произведения философского эго-текста. При всей панорамности этих побуждений в них содержится нечто общее, что позволяет говорить о единстве целевого назначения философского эго-текста – стремлении личности оставить «свой след», свой опыт для современников и будущих поколений, показать свое участие в историческом бытии, осмыслить себя и свое место в этом мире.
В следующем параграфе «Классификация философских эго-текстов: структурные особенности и культурологические характеристики» диссертант, используя методологические приемы сопоставления, сравнения, анализа, синтеза, применимые к исследованию пласта западноевропейских и отечественных философских эго-текстов, выявляет общие специфические моменты, составляющие парадигму, «матрицу» исследуемого объекта. Единообразие философских эго-текстов проявляется в их внутреннем строении, содержательных аспектах, культурологических характеристиках и пр.
Философским эго-текстам свойственно фундирование на автобиографических жанрах. Диссертант рассматривает имеющиеся классификации автобиографических жанров в культурфилософии, представленные Н. А. Бердяевым, И. С. Коном, М. А. Мануильским, В. А. Подорогой, Г. Мишем. Данные ученые выделяют: апологии, исповеди, воспоминания, мемуары, дневники, письма, автобиографии. Диссертант дополняет представленный реестр интервью, беседами, обозрениями, записными книжками.
Соискателем выделены следующие формообразующие структурные особенности философских эго-текстов:
– основные приемы самообъективации, обусловленные выбором самообозначения. Авторское «Я» в философском эго-тексте конструируется благодаря приемам самообъективации. На объективированное «Я» указывают конструкции не только с местоимением первого лица, но и с возвратным местоимение себя, которое выступает «языковым выражением универсального, когнитивного акта объективации» (Г. Н. Берестнев). Другим приемом самообъективации является сравнение, которое проявляется в образных представлениях автора о самом себе, а также в переходах от местоимения первого лица к местоимению третьего лица, и наоборот, что способствует отчуждению «Я» от себя.
– способы построения: косвенное, нарративное, синтетичное. Косвенное построение характеризуется возникновением автопортрета кумулятивным образом из афористических медитаций на разнообразные темы[14]. Данный тип философского эго-текста не представляет собой хронологически зафиксированной истории жизни мыслителя. Целостный образ автора складывается, «вычитывается» посредством его размышлений, оценок, высказываний. В свою очередь, нарративное построение эго-текста предлагает читателям готовый, сформированный образ авторского «Я». Автор повествует о своей жизни, ее этапах, степени влияния учений и концепций, связях и отношениях с жизнью других людей[15]. И, наконец, синтетичное построение, характеризуемое введением в эго-текст элементов работы биографа, комментатора[16] и, наоборот, когда работа биографа, сопровождается «вкраплениями» из автобиографий[17].
Сопоставление и анализ отечественных и западноевропейских философских эго-текстов позволил выделить их наиболее общие содержательные аспекты: а) степень и характер вовлеченности мыслителя в масштабные события, происходящие в мире; б) рассмотрение своей жизни через призму определенной философской концепции, вероучения; в) наличие элементов субъективных оценок, которые основаны на индивидуальных предпочтениях; г) отражение моральных норм общества, предъявляемых к личности.
В качестве основных характеристик философского эго-текста, вписывающих его в область культурологического знания, диссертант анализирует следующие:
Во-первых, это указание на исток, собственное происхождение. Авторское «Я» осмысливает себя частью рода, семьи. Как следствие, любой эго-текст включает в себя сведения о семье, происхождении рода, биографическую справку родителей.
Во-вторых, презентация как представление, изображение родных и близких людей, друзей, коллег, оппонентов и т. д. В эго-текстах запечатлевается не только авторское «Я», но также образы других людей, оказывающих влияние на мыслителя.
В-третьих, философский эго-текст буквально «прошит» нитью воспоминаний. Автор обращается к воспоминаниям, к прошлым эпизодам своей жизни и жизни других людей, с которыми ему довелось встречаться. Однако в истории культуры существуют и разные мнения относительно достоверности воспоминаний в эго-текстах. Все «автобиографии лгут» (Б. Шоу), «в автобиографии есть исповедальная и оправдательная стороны» (П. де Ман). Соискатель считает, что понятие истинности, используемое в языке науки, для данного феномена письменной культуры не применимо. Цель исследования философского эго-текста состоит не в том, чтобы изыскивать в нем так называемые биографические «моменты», а в том, чтобы найти, «нащупать» в самом произведении след некоего события, ставшего для философа непостижимым, возможно, травматическим, которое он не смог полностью пережить, раскрыть, то есть причислить его к одному из фрагментов жизненно-реальной ситуации и продолжить обыденное, повседневное существование. Наиболее оптимально в данном аспекте, говорить о степени осмысленности и характере переживания описываемого.
Воспоминания автора в философском эго-тексте базируются на категории «памяти». Память рассматривается как важнейшая форма самосознания, как «опыт отношений», определяющий архетип национальной культуры, через который они соотносятся с полнотой человеческого универсума. Как одна из самых широких и фундаментальных категорий, «память» может быть воспринята и в качестве категории культурологии. Человек сохраняет в памяти прошлое как член группы, к которой принадлежит. Соответственно существует «коллективная память» (К. Г. Юнг) социальных классов, религиозных групп, субкультур, что не отменяет необходимости усвоения коллективного опыта отдельной личностью – «персональную память» (В. Г. Безрогов). Генетически философский текст в целом есть один из способов коллективной памяти, ориентированный на специфическое сохранение, закрепление и воспроизводство навыков индивидуального и группового поведения. В процессе воспоминания в философском эго-тексте совмещаются персональная и коллективная формы памяти, ибо автор здесь настолько же выделяется из общества, насколько и приписывает, относит себя именно к этому обществу.
В-четвертых, важной культурологической характеристикой философского эго-текста выступают категории «время» и «пространство». Связь этих важнейших характеристик философского эго-текста обозначается понятием «хронотоп» (М. М. Бахтин). Исследователи-литературоведы приходят к выводу о том, что временное внутреннее решение автобиографических произведений заключается в сопоставлении двух временных периодов – прошлого и настоящего. Настоящее время проецируется «накладывается» на прошлое. Автору эго-текста свойственно из времени настоящего совершать экскурс в прошлое. Данный хронотопический принцип в литературоведении обозначается понятием «двоевременье». Диссертант считает, что временные пласты в философском эго-тексте не исчерпываются лишь прошлым и настоящим, в нем присутствует и будущее время. Автор философского эго-текста размышляет о будущем: судьбе страны, культуры, науки, цивилизации, мира. Н. А. Бердяев пишет: «Я продолжаю думать, что изменения и улучшения в России могут произойти лишь от внутренних процессов в русском народе»[18]. Если транслируемые ценности и идеи в философском эго-тексте не ведут диалог с будущим (а ориентированы они, безусловно, и на поколение будущих читателей), не обеспечивают духовного общения поколений, не влияют на развитие личности, то такие произведения перестают быть актуальными.
Погружаясь в культурное пространство, автор философского эго-текста получает социально детерминированные программы деятельности, ценности, нормы, правила. Культурное пространство выступает одновременно и как субстанциональное, и как реляционное, определяющее деятельность человека и определяемое ей. Поскольку реальная деятельность мыслителя разворачивается в пространственно-временном континууме, постольку его культурный текст определяется, прежде всего, структурой хронотопа – особенностями диахронического и синхронического его измерений.
Повседневное, ежеминутное существование личности в пространственно-временном континууме не исполнено лишь событиями культурной значимости, что могло бы фиксироваться мыслителем. С одной стороны, смысл и цель жизни философа, мыслителя открывается в масштабе бытия всего человечества. С другой – в своем тексте жизни философ, как и обычный человек, сталкивается с бытовой стороной жизни: безденежье, отсутствие жилья и т. д. Смена пространственных планов, где укрупняется то бытовая, то профессиональная сторона жизни мыслителя, образно может быть сравнима с «принципом прямого и обратного бинокля» (В. В. Новиков). Объект рассматривают в бинокль, укрупняя его, а затем бинокль переворачивают и близкое кажется отдаленным, маленьким, вписанным в громадное пространство.
Определяя эго-текст как источник культурфилософского исследования, диссертант выделяет его культурологическую парадигму:
• мыслитель как автор собственного жизнеописания, рассматривая «вечные проблемы» культуры, соотносит их со смысложизненными категориями, что непременно приводит к философствованию;
• философский эго-текст запечатлевает идеологические и моральные нормы общества, предъявляемые к личности, что позволяет говорить о культурно-нравственных установках эпохи;
• произведения философского эго-текста выступают воплощением не только персональной памяти, но и памяти коллективной, представляя интерес для прикладной культурологии;
• философский эго-текст есть одно из средств культурной коммуникации, осуществляющий многоуровневый диалог;
• хронотоп философского эго-текста отражается через личность мыслителя. Причем сам философский эго-текст органично «вписывается» в социокультурный хронотоп, осуществляя функции культуры;
• представление в философском эго-тексте родных и близких людей, коллег, оппонентов, осмысление событий, выпавших на долю мыслителя, позволяют рассматривать философский эго-текст как культурный документ эпохи.
Во второй главе «Репрезентативная модель философского эго-текста в культуре» диссертант конструирует репрезентативную модель философского эго-текста. Репрезентация – многозначное понятие. В рамках данного исследования репрезентация взята в двух ее основных значениях: замещение и представление.
1. Философский эго-текст может рассматриваться как репрезентант личности мыслителя. Он замещает автора, и читатель реконструирует образ мыслителя посредством написанного им о себе эго-текста. В этом состоит функция репрезентации как замещения.
2. Репрезентация в функции представления означает создание образа чего-либо, дающего определенное знание об объекте. Это представление объекта, но не прямое, коим является презентация, а рекурсивное. На репрезентации в функции представления базируется модель философского эго-текста.
Соискатель утверждает, что философский эго-текст выступает репрезентантом (в функциях и представления, и замещения) личности мыслителя.
Репрезентативная модель в диссертации рассматривается как конструкция, в которой символы опыта или мышления автора философского эго-текста располагаются таким образом, что в результате получаем систематизированное представление этого опыта или мышления.
М. Вартофский утверждает, что модель может репрезентировать человека как познающего субъекта «каждая модель фиксирует определенное отношение, к миру или моделируемому объекту и вовлекает в это отношение своего творца или пользователя»[19]. Следовательно, познание субъекта может быть направлено и на самого себя, а в качестве моделируемого объекта может выступать собственная жизнь.
Модель философского эго-текста представлена в исследовании в виде триады, автором выделены три основных элемента, посредством которых осуществляется репрезентация: мыслитель, язык, жанр. Их анализу посвящены последующие параграфы главы. Первый параграф главы «Мыслитель – автор философского эго-текста» содержит рассмотрение феномена творчества мыслителя.
Диссертант обращается к термину «мыслитель», более широкому по своему объему, нежели термин «философ». Это связано с тем, что в исследовании анализируются не только эго-тексты философов-профессионалов, но и источники, в которых представлено философствование писателей, ученых, политиков, священнослужителей, деятелей культуры и искусства и др. Диссертант считает, что философским является не обязательно тот текст, что написан философом, но тот, который является философски прочитанным. Для выяснения философских смыслов читатель должен быть не менее активен, чем автор. Читатель должен «пропустить через себя», через собственное Эго текст другого, чужого Эго. Понимание представляет собой творческий процесс, и потому философским может стать любой текст культуры, являющийся значимым для породившей его культуры.
Осмысление феномена мыслителя как автора, творца философского эго-текста предполагает нахождение исходного основания, точку опоры философского мировоззрения. Таким исходным предметом исследования в философском эго-тексте является эго, «Я». Важными для данной части исследования выступают понятия «Я» и «Я»-концепция. «Я» – это термин, относящийся исключительно к себе как к чему-то самосущему, результат выделения человеком самого себя из окружающей среды, позволяющий ему ощущать себя субъектом своих физических и психических состояний, переживать свою целостность и идентичность с самим собой. Относительно целостный образ собственного «Я» формируется в «Я»-концепции. «Я»-концепция есть конструирование в сознании мыслителя представления о самом себе, своих жизненных и профессиональных целях, своих способностях, возможностях в выборе средств достижения целей. Если философское творчество всегда движется к построению системы, то «Я»-концепция мыслителя выступает системосозидающим фактором его философии. Все то, что рождается из глубины духа с попыткой дальнейшего формирования, должно «вместиться» в систему, найти в ней свое место. Творчество мыслителя не всегда достигает системы, тем не менее оно всегда движется к ней, и «Я»-концепция занимает в ней одно из центральных мест.
«Я» продуцирует мысль. Одним из сложных процессов продуцирования мысли выступает рефлексия. Рефлексия является определяющим феноменом для философии и философствования. Рефлексия предполагает обращение к самосознанию. Обращенность на себя, свойственная рефлексивному мышлению, указывает на наличие особого атрибута, присущего этому типу мышления – индивидуальности, как способности размышлять о самом себе, знать себя, проникать внутрь себя, быть глубоко внутренним. Атрибут самосознания закрепляется в понятии «Я». С его помощью фиксируется личностное бытие, отличное от бытия Другого. «Я» мыслителя существует в той мере, в какой он обращается к самому себе, размышляет о самом себе, знает самого себя, проникает внутрь себя. Мысль, видящая себя в мысли, это есть «Я» – думающий о самом себе человек. Рефлексия в диссертационном исследовании понимается как осмысление жизни при помощи размышления, детального самоанализа.
В философском эго-тексте взаимосвязь между жизнью и ее осмыслением не сводима к нормам зеркального отражения. Написать свою биографию, в указанном здесь смысле слова – означает осознать свою жизнь и выразить ее в языковой форме. Это не просто рассказ объективного свидетеля – это авторское свидетельство, не допускающее внешних посредников и интерпретаторов.
Автор репрезентирует собственную личность с различных ракурсов: какой она была, а возможно и какой предполагала, желала быть, и какой в конечном счете стала. Мыслитель, одновременно выступающий и как автор, и как главный герой своего эго-текста – рефлексирующая система, ибо он постоянно не только осуществляет определенное поведение, но и размышляет, а впоследствии повествует.
Слово автор восходит к латинской лексеме au(c)tor, что обозначает деятель, создатель, творец, организатор, живой источник, зачинатель, учредитель, даритель, носитель мнения и т. п. Данная лексема входила в контакт с древнегреческим корнем аutos, обозначавшим сам, в связи с чем усиливался персоналистический акцент в ее значении. Автор изначально соотнесен с произведением эго-текста. Анализ философского эго-текста предполагает обязательное обращение к автору-мыслителю, создателю эго-текста и далее, к автору-человеку и к нахождению той конструкции персонально осуществленного в произведении профессионального и повседневного опыта.
В связку понятий «мыслитель-автор» диссертант вкладывает, прежде всего, совокупность представлений об индивидуальном человеческом источнике, создателе эго-текста. Понятием «автор» выражено как технологическое, так и бытийное персонологическое присутствие его в целом произведении в связи с чем личность автора-мыслителя может извлекаться из произведения в процедуре интерпретации. Присутствие автора в произведении подразумевает полагание текста «быть своим».
В ХХ веке в работах Ж. Бодрийяра, Ж. Дерриды, П. Рикера и др. оформляется концепция рассмотрения мира как бесконечного и безграничного текста, и деятельность субъекта в нем также может быть прочитана как текст. Теперь текстом называется любая знаковая система, которая способна быть носителем смысловой информации. С этой точки зрения любой объект, выступающий творением человеческого духа и имеющий знаковую природу, является возможным или действительным текстом (архитектура, реклама, мода, кино, политические кампании). Жизнь и поведение человека текстуальны, что отмечается в концепциях психологов К. А. Абульхановой-Славской, С. Л. Рубинштейна, А. Н. Славской и др. В этой связи жизнь Эго представлена в диссертации как текст.
Исходя из данных положений, диссертант формулирует идею о том, что мыслитель как автор философского эго-текста выступает одновременно как субъект и объект интерпретации. Это означает, что мыслитель как интерпретирующий субъект рассматривает в качестве объекта собственную личность, профессиональную и мировоззренческую позицию и жизнь в целом. Он сам, вернее его личность, становится объектом его же собственного интерпретирования. Таким образом, собственная жизнь предстает в качестве текста, текста жизни Эго. Мыслитель выступает как автор, оформляя текст жизни Эго в знаково-символическую форму, дает ей жизнь текста. Таким образом, жизнь мыслителя рассматривается как текст. Он сам, интерпретируя события, поступки, желания, основные положения своей философской концепции, выступает в качестве субъекта, интерпретирующего собственную жизнь.
Интерпретация в философском эго-тексте осуществляется на разных уровнях и всегда выполняет функцию связующего звена личности и окружающей действительности. Метафорически интерпретация выступает в качестве «переводчика» внешних впечатлений, событий на «язык» внутреннего мира личности и, наоборот, внутренние интенции личности, благодаря этому «переводчику», «говорят» в тексте.
Основой философского эго-текста является язык, поэтому второй параграф «Специфика языка философского эго-текста» посвящен анализу языка философского эго-текста.
Философский эго-текст – один из способов коммуникации. Он осуществляет связь между передающим (мыслителем) и принимающими (читателями). Всякая система, по мнению Ю. М. Лотмана, служащая целям коммуникации между двумя или многими индивидами, может быть определена как язык[20]. Диссертант рассматривает язык философского эго-текста в качестве важного элемента в репрезентативной модели. Мыслитель выбирает язык для разговора с читателем, который, в свою очередь, входит в сложную иерархию языков конкретной науки, эпохи, культуры, народа. Язык и социокультурная реальность могут быть репрезентированы друг через друга. Соискатель исходит из следующего положения: язык и культура представляют взаимообусловливающие структуры, которые могут быть реконструированы в результате анализа философских эго-текстов. В философских работах обычно отмечается, что язык, как и знак, способен фиксировать результаты познания и транслировать их.
Диссертант утверждает, что язык философии является в философском эго-тексте основополагающим. Профессиональная философская терминология, философский тезаурус – фундамент, на котором впоследствии строится философский эго-текст, всегда требует тщательного обдумывания и проработки. Философия, занимающая в культуре особое место, являясь ее самосознанием, рефлексирует над феноменами, попадающими в предметную область рассмотрения как естественных, так и гуманитарных наук. Диссертант опирается на работу в области языка философии В. В. Бибихина[21], в которой язык философии рассматривается как система, функционирующая в обществе, предназначенная для выражения мировоззренчески значимых проблем с помощью категориального отражения. Язык философии является посредником между философствующим субъектом и системой философского знания.
Трансформации в рамках культурных процессов привели к тому, что язык философии постепенно преобразовался в философский язык. По мнению Н. С. Автономовой выражение «философский язык» – это некая условность: философским языком можно считать различные виды и формы словесности (от строгой логичности до яркой поэтичности, в зависимости от того, как мы понимаем философию)[22].
Диссертант представляет две современные тенденции понимания философии, а именно:
- философия – это наука, язык которой фиксируется в категориально-понятийном аппарате, так как историческое становление философии происходило в тесной взаимосвязи с научным дискурсом. Следовательно, язык философского эго-текста содержит язык науки, ее профессиональную научно-философскую терминологию;
- философия – особая форма мировоззрения; как выражение проблем человека она противопоставляется рационализму, и здесь «складывается» своя терминологическая система для обозначения философских проблем. Поэтому язык философского эго-текста взаимодействует с языком искусства, в частности художественной литературы, поэзии, религии, психологии, истории и т. д
Анализируя язык философии в ключе научного дискурса, диссертант отмечает, что он пополняется за счет проблемных исследований в области философии. Философ, выстраивая свою теорию, вводит новые философские понятия и категории.
Наряду с философской традицией, опирающейся на рациональное постижение мира, язык которой предельно плотно сближается с языком науки, существуют мнения, подвергающие сомнению определение философии как науки. Б. Рассел определил место философии в духовной жизни человека как «ничейную землю» между наукой и религией – двумя основными формами освоения им мира. Подобно науке философия руководствуется принципами рационализма, но в то же время философские проблемы таковы, что однозначного ответа на них нет.
Диссертант выделяет общие моменты между философской и художественной словесностью, анализирует сходство, родство категорий философии и категорий литературы: «мир произведения», «герой», «субъект действия», «движение» (развитие), «пространство» и «время» как характеристики художественного мира. Система категорий литературы выступает не как формальное образование, не как внешне фиксированная логическая система, но как содержательная система литературы, ее «содержательная форма».
Сопоставляя между собой языки философии и литературы в их бытовании внутри одного философского эго-текста, исследователь обнаруживает также и сходство их содержания: в своем предельном значении это системы представлений о человеке и о мире, выражающие исторический тип мироотношения. В литературе – наиболее многообразной, многоплановой форме отражения – эксплицируются категории, наиболее близкие по своему содержанию философии. В философских эго-текстах мыслитель стремиться выразить свое «Я», представить себя, рассказать о себе и в то же время обозначить свою мировоззренческую и профессиональную позицию, прибегая к языку философии и художественной литературы.
Диссертант приходит к выводу о том, философские эго-тексты – это особый мир текстов, репрезентируемый особым языком, отличающим их от сугубо теоретических философских текстов и от текстов художественной литературы. Этот язык существует «на границе» между философией и художественной литературой. Описать собственную жизнь, переживания, искания, важные события, радость, любовь невозможно при помощи философского категориально-понятийного аппарата, как и невозможно представить свою философскую позицию, профессиональную концепцию, точку зрения языком художественной литературы. Специфическую особенность языка философского эго-текста исследователь усматривает в тенденции синтеза, проявляющуюся в «сближении» языка философии с языками науки и художественной литературы.
Третий параграф «Культурологический ресурс жанра в системе философского эго-текста» посвящен рассмотрению третьего важного репрезентативного элемента модели философского эго-текста, каковым является жанр. Жанр – это некий каркас, сравнимый с осями кристаллической структуры, по которым растет смысловое содержание текста.
Существование и функционирование жанров – традиция корнями уходящая в античную культуру (Аристотель). Диссертант прослеживает тот факт, что жанровые процессы, движение жанров философского эго-текста, представляющее собой текстопостроение, отражает и фиксирует изменения отношений между мыслителем и миром. Данный процесс обусловлен социокультурной ситуацией. Из огромного фонда жанровых традиций извлекаются те, которые семантически созвучны и «со-формны» утверждающейся в данное время концепции человека.
Культурфилософский анализ жанров философского эго-текста, базируясь на принципе взаимодополнительности, предполагает обращение к методам философии, искусствоведения и литературоведения. Объединяющим методологическим основанием, применимым к исследованию жанров философского эго-текста, может выступать герменевтика. Герменевтика жанра – это точка пересечения интересов культурфилософов, искусствоведов и литературоведов. Жанроопределение предшествует толкованию, и толкование зависит от выбранного жанра, осуществляясь в рамках и по законам жанра. Жанр выступает формой трансляции норм текстопостроения, следовательно, и норм интерпретации текста. Обозначая свой эго-текст согласно жанровым канонам («Апология», «Утешение», «Исповедь», «Размышления», «Воспоминания», «Мемуары», «Автобиография» и пр.), мыслитель как автор соотносит свой труд с установленными литературными нормами, признает в нем некие надындивидуальные, жанровые признаки. Для читателя знакомство с титульным листом произведения уже есть начало чтения, «установка на жанр». Читатель в ожидании от текста, он уже «втянут в круг», ибо авторские жанровые обозначения вызывают целый спектр ассоциаций. В авторских обозначениях исследователь слышит не столько голос автора, сколько отзвуки прочитанных ранее произведений, принадлежащих данному жанру. Жанровые обозначения, отсылающие читателя к его предшествующему опыту, указывающие на жанровую традицию, в свете которой он должен оценить данный текст, помогают вести диалог читателя с текстом. Размышление над жанром текста, который предстоит прочитать, предполагает роль читателя как участника литературного процесса.
Анализ, представленных в диссертации литературоведческих направлений (формального, содержательного, функционального), демонстрирует отсутствие единого определения понятия «жанр». Диссертант формулирует собственное рабочее определение: жанр есть исторически сложившийся тип устойчивой структуры философского произведения, организующий все его компоненты в систему, порождающую образ мыслителя и картину (образ) мира. Все элементы репрезентативной модели философского эго-текста в той или иной степени участвуют в создании картины мира. Сам философский эго-текст есть один из способов отображения картины мира. Если «Я» мыслителя выступает в качестве центрирующей константы философского эго-текста, то его язык и жанровая вариативность во многом обусловлены культурной картиной мира.
Философский эго-текст как один из способов постижения мира через авторское «Я» мыслителя имеет особую жанровую природу. Постоянно переступая границы, рождаясь на «стыке» философии и художественной литературы, эти жанры принято обозначать термином «пограничные» жанры. «Пограничные» жанры представлены литературой, которая «живет открытой соотнесенностью и борьбой двух начал», – утверждает Л. Я Гинзбург[23]. Первое начало – это присутствие в повествовании жизненного опыта личности, это опыт самого автора исповедей, мемуаров, писем, эссе и других произведений. Безусловно, здесь присутствует и беспристрастная, безличная информация, но все же в целом эта причастность событий, фактов к лично пережитому автором является для него (осознанно или неосознанно) важнейшим принципом отбора, организации, интерпретации жизненного материала. Второе начало – это «некоторая эстетическая организованность материала» (Л. Я. Гинзбург): произведение является художественной структурой. Присутствие автора в философском эго-тексте уравновешивает художественные и философские принципы, не давая каждому из них стать единственным истолкованием жизни, в то время как в других текстах, где автор исчезает, они истолковываются либо в художественной, либо в философской плоскости.
Соискатель выявляет функции жанра в культуре. В частности, диссертант выделяет и анализирует нормативную, генетическую, коммуникативную и конвенциональную функции.
Нормативная функция позволяет вывести типы построения, представленные как образцовые, задающие критерии положительной оценки. Нормативный аспект присутствует в самой постановке жанра как проблемы. Отсюда возникает возможность подробной фиксации признаков жанра, уточнения их специфики, соотнесенности между собой, создание схем, классификаций, аксиоматический характер принятия жанров.
Генетическая функция заключается в способности жанра хранить и передавать свои основные, доминантные черты. Творческая память жанра (М. М. Бахтин) запечатлевает собственные нормы и формы, которые, претерпевая определенные изменения, становятся нормами следующей формы. Поэтому, отображая образ эпохи, личность мыслителя способна воспроизвести предшествующий культурный опыт.
Коммуникативная функция образует понимание жанра как специфического типа трансляции культурного опыта. Выбирая жанр, автор сознательно или интуитивно выбирает, с кем и как он будет общаться. Любой жанр в культуре связывается с определенной социальной концепцией адресата, собственно, она и обусловливает его форму, языковые средства. Основными видами коммуникации в рамках жанровой проблематики текста являются письмо и чтение.
Конвенциональная функция жанра предполагает понимание системы установок, высказанных и подразумеваемых договоренностей, существующих в сознании автора и читателей, принадлежащих к определенной культуре. Они позволяют воспринимать произведение под тем или иным жанровым углом зрения.
Диссертант представляет графический конструкт репрезентативной модели философского эго-текста. Основанием ее выступает понятие «текст жизни Эго». В модели выделены три основных репрезентативных элемента, представленные комплементарными секторами: мыслитель, язык, жанр, что отражает триадичность конструкта. Внутри каждый из секторов подчеркнуто дуален, ибо представлен репрезентативными ракурсами средств и результатов. Для данной модели свойственна принципиальная открытость, экстенсивность, ее границы подвижны.
В структуре третьей главы диссертации «Тенденции развития философского эго-текста: эволюция и синтез» выделяются два параграфа. В первом параграфе отправным моментом является идея о том, что философский эго-текст как феномен культуры не представляет собой неподвижное, статичное образование. При устойчивом «центре», представленном авторским Эго, жанровая архитектоника подвергается изменениям. Данное концептуальное положение диссертант выстраивает на основании литературоведческих работ видных отечественных ученых ХХ века: С. С. Аверинцева, М. М. Бахтина, Г. Д. Гачева, Д. С. Лихачева, П. Н. Сакулина, О. М. Фрейденберг, утверждающих мысль о том, что социокультурные изменения способствуют смене жанров. В каждую конкретную эпоху одни жанры становятся ведущими, другие уходят на периферию. Соискатель применяет данный вывод к исследованию динамики философского эго-текста с целью анализа его жанровой эволюции. Данная цель обусловлена рассмотрением в жанре не только традиционных нормативно-классификационных аспектов, но и возможностью, на которую указывает Е. Я. Бурлина: «через жанр, в движении жанров увидеть тенденции общекультурного масштаба»[24]. Во втором параграфе диссертант анализирует современные тенденции развития философского эго-текста посредством инструментально значимых понятий: «жанровые модификации», «синтетичность», «жанровый коллаж», «диалогический автобиографизм» и т. д.
В первом параграфе третьей главы «Личность и эпоха в контексте жанра» в результате рассмотрения конкретных жанров философских эго-текстов диссертант приходит к выводу о том, что на разных этапах развития культуры авторская репрезентация предопределена типологически. Культурные доминанты эпохи оказывают определенное влияние на способы саморепрезентации мыслителя посредством текста.
Древнегреческое общество положило начало формирования двух типов эго-текстов, представленных автобиографическим жанром. Первый тип М. М. Бахтин условно называет платоновским типом, так как он нашел наиболее отчетливое выражение в произведениях Платона «Апология Сократа», «Критон» и «Федон».
Второй тип эго-текста формируется на основе риторической автобиографии. По своей сути – это «энкомион», означающий гражданскую надгробную и поминальную речь.
Исследуемый тип текстов культуры демонстрирует авторский поиск оснований собственного мировоззрения. Античный мыслитель предпринимает попытку сконструировать взаимодействие внутренней и внешней жизни, найти оправдание выработанным для себя ценностям, совпадающими или несовпадающими с доминирующими ценностями эпохи.
Таким образом, зачатки философского эго-текста, обусловленные возникновением феномена жизнестроительства, то есть построения личностного жизненного уклада связывают философию с действительностью, реальной жизнью. Однако диссертант утверждает о том, что в греческой культуре подлинного философского эго-текста еще не существовало. Греческая мысль открыла разум, который стоит под знаком общего-универсального.
Переход от античности к средневековью, от политеизма к монотеизму, смена мировоззренческих акцентов обусловили возникновение новых типов философских эго-текстов – утешение (С. Боэций), исповедь (А. Аврелий). Процессы, которыми ознаменовано средневековое общество, в частности, перемены в экономическом укладе жизни, трансформация этнической картины Европы, смена акцентов мировоззренческих установок как следствие христианизации, утвердившейся на территории бывшей Римской империи – все это способствовало глубоким изменениям в сфере мышления. Эти процессы отразились соответствующим образом в слове, в тексте. Отсюда и проистекает возникновение новых жанров, в котором реализуется авторское «Я» мыслителя.
Потребность что-либо сказать о себе самом есть не что иное, как необходимость человека в самоочищении, покаянии и познании самых глубинных, сокровенных, а потому и фундаментальных оснований собственного бытия – все это воплощено в исповедальном жанре. Зрелым образцом философского эго-текста в эпоху Средневековья выступает «Исповедь» Августина Аврелия.
Характерной чертой исповеди, что отличает ее от смежных жанров философского эго-текста (например, автобиографии), является новая форма отношения к самому себе. Это новое отношение отражается в терминологии Августина как «Soliloquia», что означает «Одинокие беседы с самим собою».
Жанр исповеди концентрирует в себе ряд социальных характеристик, что способствует формированию у читателя образа мира культурной эпохи. М. Вебер, говоря об исповедальном жанре, подчеркивает, что помимо всего прочего он весьма интересен как своеобразный клинический документ эпохи, ее «идеальный тип». Так, исповедующийся Августин актуализирует не только глубоко личностные переживания, но и проблемы своего времени, демонстрирует «болевые» точки общества, стремления людей. Поэтому произведение средневекового мыслителя, преодолевая границы литературного жанра, вырастает в философский эго-текст.
Впоследствии жанр исповеди особо актуализируется в европейской культуре на переломных этапах ее развития (Возрождение, Реформация, Просвещение, рубежи XIX-XX и XX-XXI веков), и мыслители постоянно к нему обращаются. Примером тому выступают «Исповеди» П. Верлена, Ж. – Ж. Руссо, М. А. Бакунина, Н. В. Гоголя, Н. М. Карамзина, П. Л. Лаврова, Л. Н. Толстого и др., где в каждом из произведений авторское «Я» конструируется посредством событий повседневной жизни и связывается с «узловыми моментами» культуры.
В эпоху Возрождения появляется новый жанр философского эго-текста, возникший в «пограничном» пространстве философии и художественной литературы – эссе. Его родоначальник – французский философ, писатель М. Монтень.
К. З. Акопян определяет эссе как «реализованное интеллектуальное усилие, имеющее своей целью выражение и фиксацию в тексте некоего размышления, краткого рассуждения, развернутого высказывания»[25]. В отличие от литературного жанра, способного выражать индивидуальные впечатления, в философской культуре эссе фиксирует некое размышление.
Эссе – это картина одного из «моментов истины», неизбежно вопрошающая об истине в целом в ее безначальной и бесконечной процессуальности. Эссеистическое постижение сути вещей – это путь и самопознания, как определенных внутренних, душевных усилий, и познания окружающего мира. Специфика эссе заключается в динамичном чередовании и парадоксальном совмещении разных способов миропостижения. Эссеистический текст, взятый как целое, содержит множество переходов, переключений из образного ряда в понятийный, из абстрактного в бытовой. Настоящее присутствие мыслителя в эссеистическом письме прослеживается посредством обсуждаемых в нем проблематик: истина, любовь, красота, мироздание.
Особая значимость эссе как философского текста заключается в самом характере обсуждаемых проблем, которые не только актуализируются и озвучиваются, но и в дальнейшем оформляются в качестве научных идей и суждений. Исследователи данного жанра О. Б. Иванов, В. В. Канторович, М. Н. Эпштейн отмечают, что эссе оперирует не строгим научным языком философии, а образами, метафорами, сравнениями, ассоциациями. Оно допускает недосказанность, не требует однозначных выводов, классификаций и подведения итогов, сохраняет свою индивидуальность и неповторимость как текст культуры.
Еще одной формой особого рода рефлексии способной рассматриваться в качестве философского эго-текста являются философские письма. Философские письма представляют собой не «мертвый» свод выдуманных правил, максим, предназначенных для подражания – это, прежде всего, эго-документ, написанный сильно и ярко, от чистого сердца. О письмах как важных мировоззренческих документах рассуждал А. И. Герцен, прибегавший сам к данному жанру: «Письма больше, чем воспоминанья, на них запеклась кровь событий, это самое прошедшее, как оно было, задержанное и нетленное»[26].
XVIII век, век Просвещения, А. А. Елистратова называет «золотым веком» эпистолярной прозы. В это время создаются многочисленные циклы писем, ставшие памятниками культуры. В качестве примера можно привести ряд западноевропейских авторов знаменитых философских писем: Д. Дидро, Ж. – Ж. Руссо, Дж. Локк, Ф. Вольтер, Э. Роттердамский, Ф. Д. Стенхоп, известный под псевдонимом граф Честерфилд.
Как правило, философские письма эпохи Просвещения представляли образец стилистически и литературно оформленных идей, размышлений на «острые» социальные темы. Часто обширные эпистолярные циклы тщательно обдумывались мыслителями и создавались согласно определенному плану на протяжении нескольких лет; их адресатами являлись широкие круги читателей, также они были ориентированы на потомков.
Традиция саморепрезентации мыслителя посредством жанра философского письма актуальна и для отечественной культуры. Авторы писем В. Г. Белинский, П. А. Вяземский, А. И. Герцен, Н. П. Огарев, В. Ф. Одоевский, П. Я. Чаадаев и др., размышляя над судьбами человечества и его будущего, затрагивая глубинную философскую проблематику, вели и ведут диалог с современниками. В их личных письмах отражаются все животрепещущие и актуальные проблемы общества и культуры.
В XIX веке отмечается тенденция сближения норм автобиографического повествования с жанром романа. Автобиографизм как ведущий принцип организации многих классических произведений литературы этого времени обусловил в XIX веке актуализацию жанра мемуаристики.
В рамках культурфилософии И. Л. Сиротина определяет мемуаристику как «повествование или размышление о действительно бывшем, основанное на личном опыте и собственной памяти автора»[27]. Действительно, мемуаристику нельзя воспринимать лишь как нарратив, ибо произведения мыслителей и многих выдающихся людей, написанные по законам данного жанра, включают в себя большой авторефлексивный пласт, размышления. Статус философского эго-текста мемуары способны обретать не по формальному, но по смыслосодержащему признаку. Мемуары содержат больше философского потенциала, если это не просто «книга признаний», а «книга осмысливания, познания смысла жизни», – отмечает Н. А Бердяев[28].
Произведения мемуаристики, как и все вышеназванные жанры философских эго-текстов, кроме концентрации на собственном «Я» отражают образ мира, образ эпохи. О «Мемуарах» Л. Сен-Симона Л. Я. Гинзбург пишет, что они «были восприняты главным образом как памятник эпохи…»[29], через призму авторского видения.
Резюмируя рассмотрение эволюционных процессов жанров философского эго-текста, диссертант приходит к выводу о том, что в культуре европейского круга (Античность – первая половина XIX в.) саморепрезентация мыслителя осуществляется посредством традиционных жанровых форм, которые соответствуют строгим литературным канонам. Это апологии, утешения, исповеди, эссе, письма, мемуары, причем в каждую культурно-историческую эпоху ведущим становится какой-либо один конкретный жанр, другие уходят на периферию. Так, в Античности зарождаются такие жанры философского эго-текста, как энкомион и апология, в Средние века – утешения и исповеди, в эпоху Возрождения – эссе, в век Просвещения – актуальной становится эпистолярия, начало XIX в. диктует моду на мемуары.
Жанры философского эго-текста, тесно связанные с жанрами художественного миропонимания, эволюционируют и усложняются. Уже XIX в. литературная критика отходит от строгих жанровых канонов, которые свойственны эпохе Возрождения и классицизму.
В ХХ веке прослеживается тенденция «снятия» традиционных жанровых установок в философских эго-текстах. Указанная тенденция рассматривается диссертантом во втором параграфе «Культурный синтез в философском эго-тексте».
Мыслителями ХХ века апробирован новый жанр, вернее «жанровая модификация» (Е. Я. Бурлина) саморепрезентации, – философская автобиография. Диссертант классифицирует данную жанровую модификацию как профессиональную автобиографию, в которой авторское письмо смещается от языка философии в сторону насыщенной «междисциплинарными языками», глубоко продуманной прозы. Философская автобиография – это не системно-теоретическое конструирование, не «сухая теория» или концепт, где работа ведется со строго декларируемым инструментарием, но сплав, синтез многих гуманитарных языков. И в то же время, это не художественная проза в традиционном ее понимании. Поэтому философская автобиография, написанная на стыке философии и художественной литературы, в диссертации квалифицируется как «пограничный» жанр. Следствием развития жанра философской автобиографии является экспликация смыслообразующих структур, что помогает читателю представить целостную картину прочитанного. Анализ отечественных и западноевропейских философских автобиографий позволил выделить их смысловую общность, заключающуюся в содержании философско-теоретической и экзистенциальной проблематик.
Диссертант выявляет стратегию «диалогического автобиографизма», проявляющуюся в попытке рассмотрения некоторых механизмов самосознания философии, литературы, политики на примере восприятия творчества или фигуры конкретного мыслителя его современниками, критиками. Иллюстративным материалом данной стратегии выступают философские эго-тексты Н. Аббаньяно, Р. Дж. Коллингвуда, Б. Кроче и др. В частности, Н. Аббаньяно выстраивает свой автобиографический проект[30] как критический ответ на философскую позицию своего современника Б. Кроче и называет его «анти-Кроче».
Анализ философских эго-текстов в современной культуре ХХ – нач. ХХI вв. позволил выделить диссертанту следующие тенденции:
1. Коллажность, заключающуюся в отказе от следования четким традиционным жанровым установкам в философском эго-тексте. Мыслитель репрезентирует себя всеми возможными жанрами: письмами, эссе, дневниками, записными книжками, воспоминаниями, поэзией, автобиографиями и не стремится к созданию «чистого» жанра. «Жанровый коллаж» (Е. Я. Бурлина) проявляется в том, что в философском эго-тексте присутствует несколько жанровых форм, существующих достаточно автономно, но сплавленных, в тоже время, в новый тип целостности. Например, в воспоминаниях коллажно совмещаются отрывки интервью, дневников, писем, философские размышления «перемежаются» с поэзией и пр. Сцепление происходит почти без переходов.
2. Культурный синтез, характеризующийся «потерей» границ жанра философского эго-текста. Его очертания размываются и начинают существовать внутри стихов, фильмов, литературной прозы и т. д. С целью демонстрации данного положения диссертант обращается к философскому эго-тексту ученого Н. В. Тимофеева-Ресовского[31], созданному на основании магнитофонных записей. Кинорежиссер А. А. Тарковский раскрывает в своем эго-тексте[32] процесс попытки описать нечеткое, зыбкое, расплывчатое, неполное, «чистое», не отягощенное интеллектуальной реконструкцией собственное воспоминание посредством жанра кино. В фильме «Зеркало» Тарковский реконструирует важные, знаковые и травматические события собственной жизни, запечатлевает на кинопленку свой эго-текст, который, безусловно, является философским. В автобиографическом произведении «Запечатленное время» режиссер размышляет и интерпретирует многие фрагменты фильма, еще раз «пропуская» их через собственное Эго.
Таким образом, философский эго-текст представляет многомерную конструкцию, в которой своеобразно сочетается фактологическая основа – жизнь мыслителя, способы ее авторской интерпретации, прагматическая адресация и другие специфические признаки.
В заключении диссертации подводятся итоги исследования, обобщаются его результаты, намечаются перспективные направления дальнейшей актуализации философского эго-текста в современном культурологическом пространстве.
Стержневое понятие проведенного диссертационного исследования, – «философский эго-текст», – предназначено для обозначения уникального, личностно наполненного корпуса текстов культуры, скрепленного авторским «Я». Человеку любой культурно-исторической эпохи свойственно осмысление и обозначение феномена личностной индивидуальности, тем более это свойственно мыслителю, философу. Являясь продуктом самосознания, философский эго-текст обеспечивает рефлексию бытия на уровне ее образов, смыслов, ценностей, норм и целей. Он потенциально содержит в себе совокупность сущностных предназначений, фундаментальных оснований и смыслов человеческой жизни.
Философский эго-текст рассматривается как драгоценный материал для воссоздания портрета не только мыслителя, но и культурно-исторической эпохи его времени. Он получает вневременной интерес именно потому, что является превосходным отображением эпохи, которой был порожден. Осуществление мыслителем личной репрезентации через призму поиска ответов на смыслозначимые вопросы культуры, а также воссоздание образа культурной эпохи обеспечивает ценность философского эго-текста как культуфилософского источника.
Развитие информационного общества приводит к определенным трансформациям в области культуры. Поэтому возможной перспективой дальнейшего исследования философского эго-текста выступает изучение модификаций данного феномена в сети Интернет.
Основные положения диссертационного исследования изложены в следующих публикациях:
Монографии:
1. Митина С.И. Герменевтика. Текст и Смысл. – Деп. в ИНИОН РАН. 24.07. 2006. – № 59884. – 118 с.
2. Митина С.И. Философский текст как модель культуры. – Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2007. – 104 с.
3. Митина С.И. Феномен мыслителя как автора философской автобиографии // Философия, вера, духовность: истоки, позиция и тенденции развития : коллективн. монография. – Воронеж: Изд-во Воронеж. госпедуниверситет, 2008. – С. 201-215.
4. Митина С.И. Философский эго-текст в культуре: репрезентативная модель. – Саранск: Мордов. госпединститут, 2008. – 130 с.
Публикации в изданиях, рекомендуемых ВАК:
5. Митина С.И. Ф.М. Достоевский: страдание и свобода // Интеграция образования. Научно-методич. журнал. – Саранск. – № 1. – 2000. – С. 78-79.
6. Митина С.И. Смысл как единица текстовой реальности // Интеграция образования. Научно-методич. журнал. – Саранск. – № 1 (42). – 2006. – С. 127-133.
7. Митина С.И. Образование и культура: материалы круглого стола [выступление] // Интеграция образования. Научно-методич. журнал. – Саранск. – № 2 (43). – 2006. – С. 181-186.
8. Митина С.И. Нужна ли нам философская культура? // Интеграция образования. Научно-методич. журнал. – Саранск. – № 3 (44). – 2006. – С. 81-82.
9. Митина С.И. Философская эпистолярия в культуре России // Регионология. Научно-публ. журнал. – Саранск. – № 2. – 2008. – С. 321-322.
10. Митина С.И. Философский эго-текст как репрезентант личности мыслителя // Вестник Челябинского государственного университета. Научный журнал. – Челябинск. – № 10. – Вып. 5. – 2008. – С. 138-141.
11. Митина С.И. Основные мотивы создания философской автобиографии // Вестник Томского государственного университета. Общенаучный периодический журнал. – № 5. – Томск. – № 312. – 2008. – С. 98-101.
Прочие публикации:
12. Митина С.И. К философской проблеме смысла // Актуальные проблемы общества: некоторые вопросы переходного состояния: сб. научн. тр. – Саранск, 1996. – Вып. 1. – С. 14–16.
13. Митина С.И. Смысл креативности в эстетической деятельности // Творчество Степана Эрьзи в контексте диалога культур XX века: мат-лы I междунар. Эрьзинских чтений. В 2 ч. – Саранск, 1997. – С. 36-40.
14. Митина С.И. Смысл как герменевтическая проблема // Философские и актуальные проблемы общественной жизни: сб. научн. статей. – Саранск, 1999. – С. 32-35.
15. Митина С.И. Интерпретация как активный метод в работе с философским текстом // Активизация учебно-познавательной деятельности студентов: теория, технологии, опыт: сб. науч.-методич. трудов.– Саранск, 2000. – С. 94–96.
16. Митина С.И. Проблема текста и его понимания // Филологический вестник: межвуз.сб. научн. работ. – Саранск, 2001. – Вып. 2. – С. 69-72.
17. Митина С.И. Межкультурная коммуникация и проблемы перевода философских текстов // Языки в современном мире: материалы Междунар. научн. конф. – Саранск, 2003. – С. 24-26.
18. Митина С.И. Культура как система смыслов // Миф. Традиция. Культура: материалы XXXI Евсевьевских чтений. – Саранск, 2003. – С. 51-54.
19. Митина С.И. Человек, творчество, культура в философии Н. А. Бердяева // Историко-культурное развитие народов Среднего Поволжья: традиции и инновации: материалы межрегион. научн-практ. конф. – Саранск, 2004. – С. 265-266.
20. Митина С.И. Понимание и интерпретация в дискурсе герменевтики // Духовное наследие М. Е. Евсевьева и современная философия: материалы Всеросс. научн. конф. – Саранск, 2005. – С. 100-104.
21. Митина С.И. Концепция диалогичности текста М. М. Бахтина // Гуманитарные исследования: теория и реальность: межвуз. сб. научн. трудов. – Саранск, 2005. – С. 20-24.
22. Митина С.И. Философское письмо как жанр философского текста // Европейская наука XXI века: стратегия и перспективы развития – 2006: материалы Междунар. научн. конф. – Днепропетровск, 2006. – Т. 5. – С. 42-46.
23. Митина С.И. О языке философских текстов. – Деп. в ИНИОН РАН. 19.07.2006. – № 59877. – 22 с.
24. Митина С.И. О герменевтике жанра: постановка проблемы // Новые подходы в гуманитарных исследованиях: право, философия, история, лингвистика: межвуз. сб. научн. тр. – Саранск, 2006. – Вып. VI. – С. 205-210.
25. Митина С.И. М. М. Бахтин: текст – смысл – диалог // М.М. Бахтин в современном гуманитарном мире: материалы V Саранских Междунар. Бахтинских чтений. – Саранск, 2006. – С. 52-54.
26. Митина С.И. Имагологическая модель жанра философских текстов // Философия, наука, культура: сб. статей. – М., 2006. – Вып. 7. – С. 89-94.
27. Митина С.И. Язык философии в единстве с культурой (герменевтический аспект) // Феникс – 2006: ежегодник каф. культурологии. – Саранск, 2006. – С. 45-50.
28. Митина С.И. Культурологический аспект жанра // Гуманитарные науки: в поиске нового: межвуз. сб. научн. тр. – Саранск, – Вып. V. – С. 204-209.
29. Митина С.И. Герменевтический аспект философских жанров // Язык – Система. Культура – Личность: материалы Всероссийской научно-практ. конф. – М., 2006. – С. 127-132.
30. Митина С.И. Эссе как жанр философского текста // Педагогическая наука и образование: проблемы, региональные особенности и перспективы развития: материалы Всеросс. научн.-практич. конф. «Осовские педагогические чтения». В 4 ч. – Саранск, 2006. – Ч.3. – С. 4-8.
31. Митина С.И. Заметки о специфике языка философии // Актуальные проблемы германистики: сб научн. материалов межрегион. научн.-пр. конф. молодых ученых-лингвистов. – Саранск, 2006. – С. 54-58.
32. Митина С.И. Проблематика смыслообразования в культуре // Проблемы развития регионального социума: материалы Международной научно-практич. конф. В 2 ч. – Саранск, 2006. – Ч.2. – С. 306-309.
33. Митина С.И. Проблема духовности в жанре философской автобиографии // Этнокультурное образование: опыт и перспективы: материалы межрегион. научно-пр. конф. – Саранск, 2007. – С. 371- 375.
34.Митина С.И. «Пограничные» жанры философского текста в культуре // Наука и культура России: материалы IV Междунар. научно-практич. конф. В 3 ч. – Самара, 2007. – Ч. 1. – С. 121-124.
35. Митина С.И.Философский эго-текст как способ репрезентации «Я» мыслителя // Человек в современных философских концепциях: материалы Четвертой Междунар. конф. В 4 т. – Волгоград, 2007. – Т. 2. – С. 517-521.
36. Митина С.И. Философский текст как феномен культуры // Семиозис и культура: cб. научн. статей по мат-лам IV Междунар. конф. «Семиозис и культура : методологические проблемы современного гуманитарного знания» – Сыктывкар, 2007. – С. 360-364.
37. Митина С.И. Исследовательский «маршрут» Г. – Г. Гадамера: герменевтика – текст – смысл // Развитие инновационной экономики региона в условиях глобализации: сб. научн. статей по мат-лам Междунар. научно-практич. конф. В 2 ч.– Саранск, 2007. – Ч. 1. – С. 106-111.
38. Митина С.И. Способы саморепрезентации автора в эссеистическом жанре // Эффективные модели и методы государственного и муниципального управления: материалы Всеросс. научно-практич. конф. – Саранск, 2007. – С. 231-235.
39. Митина С.И. Отражение политических событий в автобиографических произведениях философов // Политико-правовые системы стран Европы и Северной Америки : сравнительные исследования : межвуз. сб. научн. статей. – Саранск, 2008. – С. 254-257.
40. Митина С. И. Мемуары как жанр философского эго-текста // Семиозис и культура: cб. научн. статей по мат-лам V Междунар. конф. «Семиозис и культура : методологические проблемы современного гуманитарного знания». – Сыктывкар, 2008. – С. 155-158.
[1] Налимов В. В. Разбрасываю мысли. В пути и на перепутье. – М., 2000. – С. 23.
[2] См.: [email protected]
[3] Бердяев Н.А. Самопознание (Опыт философской автобиографии). – М., 2006. – С. 20.
[4] Усманова А. Р. Текст // История философии: энциклопедия / под ред. А. А. Грицанова. – Минск, 2003. – С. 1022.
[5] Руднев В. П. Текст // Словарь культуры ХХ века: ключевые понятия и тексты. – М., 2001. – С. 458.
[6] Цветкова И. В. Философский текст и философская культура в их детерминированной взаимосвязи: дисс. … д-ра филос. наук. – Екатеринбург, 2004. – 264 с.
[7] Misch, G. Geschichte der Autobiographie : In 3 Bd. – Bern, 1949. – Bd 1. – S. 6.
[8] Степин В.С. Философия // Новейший философский словарь / под ред. А. А. Грицанова. – Минск, 2003. – С. 1083.
[9] Мамардашвили М.К. Мой опыт нетипичен. – СПб., 2000. – С. 75.
[10] Бердяев Н.А. Самопознание (Опыт философской автобиографии). – М., 2006. – С. 16.
[11] Бибихин В.В. Язык философии. – М., 1993. – С. 41.
[12] Коллингвуд Р. Дж. Идея истории. Автобиография. – М., 1980. – С. 14.
[13] Визгин В. П. Ментальность, менталитет // Современная западная философия: словарь / сост. В. С. Малахов, В. П. Филатов. – М., 1991. – С. 176.
[14] Аврелий М. Наедине с собой. – М., 2000; Адо П. Философия как способ жить: беседы с Ж. Карлис и А. И. Дэвидсоном. – М., 2005; Визгин В. П. В поисках Другого: опыт философской автобиографии // Вопр. философии. – 2006. –- № 9. – С. 156 – 164; Монтень М. Опыты: в 3 т. – М., 2003; Флоренский П. А. «Особенное»: Из воспоминаний. – М., 1990 и др.
[15] Аббаньяно Н. Воспоминания философа. – СПб., 2000; Белхов С. До различения добра и зла: философская автобиография. – М., 2006; Беннет Дж. Г. Свидетель. – М., 2006; Берберова Н. Н. Курсив мой: Автобиография. – М., 1999; Кроче Б. Автобиографические страницы // Антология сочинений по философии. – СПб., 1999; Толстой Л. Н. Исповедь. В чем моя вера? – Л., 1991; Тиллих П. Кто я такой? (Автобиографическое эссе) // Вопр. философии. – 2002. – № 3. – С. 161 – 172 и др.
[16] См.: Тимофеев-Ресовский Н. В. Воспоминания: истории, рассказанные им самим, с письмами, фотографиями, документами. – М., 2000.
[17] См.: Бимель В. Мартин Хайдеггер сам свидетельствующий о себе и о своей жизни. – Екатеринбург, 1998.
[18] Бердяев Н. А. Самопознание (Опыт философской автобиографии). – М., 2006. – С. 409.
[19] Вартофский М. Модели: репрезентация и научное понимание. – М., 1988. – С. 9.
[20] Лотман Ю. М. Структура художественного текста / В кн: Об искусстве. – СПб., 2005. – С. 19.
[21] Бибихин В. В. Язык философии. – М., 1993.
[22] Автономова Н. С. Заметки о философском языке: традиции, проблемы, перспективы // Вопр. философии. – 1999. – № 11. – С. 14.
[23] Гинзбург Л. Я. О психологической прозе. – Л., 1971. – С. 10.
[24] Бурлина Е. Я. Культура и жанр: Методологические проблемы жанрообразования и жанрового синтеза. – Саратов, 1987. – С. 4.
[25] Акопян К. З. Эссе как размышление о … // Филос. науки. – 2003. – № 5. – С. 125.
[26] Герцен А. И. Былое и думы. – М., 1983. Ч. 1. – С. 297.
[27] Сиротина И. Л. Отечественный тип философствования в мемуарах русской интеллигенции от XIX к XXI веку. – Саранск, 2002. – С. 40.
[28] Бердяев Н.А. Самопознание (Опыт философской автобиографии). – М., 2006. – С. 318.
[29] Гинзбург Л. Я. О психологической прозе. – Л., 1971. – С. 141.
[30] Аббаньяно Н. Воспоминания философа. – СПб., 2000.
[31] Тимофеев-Ресовский Н.В. Воспоминания: Истории, рассказанные им самим, с письмами, фотографиями, документами. – М., 2000.
[32] Тарковский А.А. Запечатленное время / Архивы. Документы. Воспоминания. – М., 2002. – С. 95–351.
