Культурная самоидентификация американской цивилизации (на материале национальных и региональных литературных традиций сша xix века)

На правах рукописи

ТАНАСЕЙЧУК АНДРЕЙ БОРИСОВИЧ

КУЛЬТУРНАЯ САМОИДЕНТИФИКАЦИЯ АМЕРИКАНСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ (на материале национальных и региональных литературных традиций США XIX века)

Специальность 24.00.01 – Теория и история культуры

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

доктора культурологии

Саранск 2008

Работа выполнена на кафедре культурологии ГОУВПО «Мордовский государственный университет имени Н.П. Огарева»

Научный консультант: доктор философских наук

профессор

Наталья Ивановна Воронина

Официальные оппоненты: доктор культурологии

профессор

Ольга Герольдовна Беломоева

доктор филологических наук

профессор

Евгения Александровна Морозкина

доктор философских наук

профессор

Галина Александровна Макарова

Ведущая организация:

Защита состоится «28» января 2009 г. в 11 часов на заседании ученого совета Д 212.117.10 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора философских наук, доктора культурологии и доктора искусствоведения при Мордовском государственном университете им. Н.П.Огарева по адресу: 430005, г. Саранск, пр. Ленина, д. 15, ауд. 301.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке им. М.М.Бахтина Мордовского государственного университета.

Автореферат разослан «____» __________ 2008 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета

кандидат философских наук Ю.В. Кузнецова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования

Несмотря на молодость американской цивилизации, попытки интерпретировать особенности ее культуры и векторы культурной динамики имеют довольно давнюю историю. В свое время о путях развития Америки, об истоках ее культуры размышляли И.Г. Гердер и Г.Ф.В. Гегель, о культурном развитии США писали Н.Я. Данилевский, А. Тойнби, О. Шпенглер, другие выдающиеся мыслители прошлого. Мировая глобализация и процессы сопутствующей ей культурной фрагментации, а также стремление Америки построить однополярную модель мирового устройства усилили в последние годы интерес к изучению культуры США.

Более тридцати лет назад М.М. Бахтин писал: «Чужая культура только в глазах другой культуры раскрывает себя полнее и глубже. <…> Мы ставим чужой культуре новые вопросы, каких она сама себе не ставила, мы ищем в ней ответа на эти самые вопросы, и чужая культура отвечает нам, открывая перед нами свои новые стороны, новые смысловые глубины»^[1]. Мысль великого русского ученого приобретает особую актуальность в наши дни и обосновывает правомочность и перспективность изучения особенностей культурного развития «чужой» цивилизации учеными, не принадлежащими этой культуре. Более того, «взгляд со стороны» помогает избежать предвзятости, влияния разнообразных национальных стереотипов (в том числе, характерного для американцев «комплекса полноценности») – т.е. избавиться от того, что Л.Н. Гумилев называл «аберрацией близости».

Тотальное влияние культуры США на мировую культурную динамику очевидно. В последние десятилетия на Западе и в нашей стране много пишут о пагубности, тлетворности этого воздействия на самобытные национальные культуры, указывают на его деструктивный характер. Множатся усилия понять особенности американской культуры, сформировать адекватную культурную модель американской цивилизации, уяснить ее сущностные черты.

На разных этапах философского и культурологического осмысления феномена Америки доминировали разные модели, но ни одна из них не давала адекватного представления о культурогенезе американской цивилизации. Поскольку генетические корни культуры США традиционно связывают с Западной Европой, никто по-настоящему не пытался рассматривать культуру Америки как культуру самобытную и, тем более, сформировавшуюся в процессе генеза самостоятельной этнической группы (этноса) – американцев США.

Фрагментация, характеризующая реалии культурной динамики Америки, в последнее время привлекает все более пристальное внимание философов, культурологов, филологов и искусствоведов всего мира. Но лишь немногие рассматривают регионализм, присущий американскому государству, как важнейший фактор формирования его культурного пространства, а тем более, связывают его с процессами культурной фрагментации. Никто не пытался рассматривать регионы и с позиций этнокультурогенеза, изучать региональные сообщества как обладающие более или менее автономным культурным пространством и собственным «культурным кодом», исследовать генезис региональных форм и стилей культуры, региональные процессы аккультурации, транскультурации и культурной диффузии в их исторической динамике.

Западные и отечественные ученые-историки много и плодотворно изучают историю Америки, литературоведы размышляют об особенностях истории американской литературы и её эволюции, искусствоведы – о путях американского искусства. Однако культурологического осмысления, в том числе, попыток исследовать историю формирования культурного пространства США, понять, какую роль в этом процессе играли регионы, не отмечено. Не проводилось исследований с целью выяснить, какие формы искусства доминировали в том или ином регионе, почему происходило именно так, а не иначе, какие факторы этому способствовали, и, наконец, уяснить значение этих реалий для формирования и развития регионального культурного пространства.

Среди регионов США особое место принадлежит Дальнему Западу. Его социально-экономическое и культурное значение для современных Соединенных Штатов огромно. Этот факт заставляет современных американских историков, представителей других гуманитарных наук пристально вглядываться в его насыщенную событиями уникальную историю. Не меньший интерес представляет и история культурного развития региона в XIX в., его особенности и формы, векторы культурной динамики.

Указанные обстоятельства обусловили выбор темы диссертационного исследования. Очевидная неразработанность данного круга проблем в западной и отечественной науке о культуре сообщают диссертационному исследованию актуальность и новизну.

Состояние теоретической разработки проблемы

Тенденция изучать мировую цивилизацию как совокупность локальных цивилизаций, характерная для гуманитарных наук последних десятилетий, демонстрирует оправданность применения концепта «американская цивилизация» при исследовании культурного своеобразия США. Однако если западная наука (прежде всего, социальная история и философия истории) оперирует понятием «американская цивилизация» довольно широко и свободно, то в отечественной гуманитарной мысли функционирование концепта только начинается. Очевидно, что именно в культурологии применение цивилизационного подхода при изучении культурных феноменов конкретных народов наиболее перспективно. В то же время понятно, что адекватное восприятие особенностей культурного развития любой локальной цивилизации невозможно без учета ее этнических и этнокультурных особенностей. Данный тезис справедлив и при исследовании формирования культурного пространства США, поскольку речь идет о процессах культурогенеза молодой цивилизации в пределах XVII – XIX столетий.

Явления этнокультурной фрагментации, межэтнические конфликты, развивающиеся на постсоветском и общемировом пространстве, актуализировали интерес к этнической проблематике, подтолкнули научную мысль к пристальному изучению механизмов, векторов и динамики формирования и развития этнических сообществ, их влияния на процессы культурного развития наций и народов.

Как известно, в отечественной науке давно идет спор между теми, кто говорит об изначальности и неизменности этнических категорий (примордиализмом) и «конструктивистами», которые настаивают на ситуативной природе этничности, доказывая социальное (в том числе, рациональное) конструирование национальной идентичности. В последние годы приверженцев последней модели формирования этнической идентичности (и, следовательно, культурной самоидентификации) становится все больше. Очевидно, что важными источниками, говорящими в пользу конструктивизма, являются интенсивные процессы этнизации и формирования новых наций на постсоветском и общемировом пространстве, наблюдаемые непосредственно. Понятно, что указанные процессы должны быть характерны не только для эпохи глобализации. Нечто подобное можно было наблюдать и прежде в разных частях человеческой ойкумены. В связи с этим нельзя не согласиться с авторитетным суждением В.А. Тишкова, утверждающим, что огромное число этнических групп, появившихся в новое и новейшее время, «возникли не в результате историко-эволюционного процесса, или этногенеза, а благодаря другого рода факторам», и вводящим понятие «локальной этнизации»^[2].

Несмотря на то, что в отечественной научной литературе довольно широко функционируют понятия «американский народ», «американцы США», «американская нация» (С.И. Брук, Ю.А. Замошкин, В.А. Тишков, А.Д. Шлепаков и др.), «североамериканский этнос» (Л.Н. Гумилев, А.П. Садохин), «американский этнос» (С.М. Широкогоров) и т.д., утверждается самобытность этого явления в культурной истории человечества, попыток понять, что такое «американский народ», и тем самым связать развитие его культурной самоидентификации с процессами этнизации и формирования самостоятельной американской нации до настоящего времени, по сути, не предпринималось. Этнокультурная идентичность американцев не рассматривалась в качестве проблемы учеными, мыслящими в русле европоцентризма и американоцентризма. Мультикультурализм, доминирующий в последние годы в западной и российской американистике, моделируя этнокультурный образ США, разрабатывает концепции «салатной миски», «лоскутного одеяла» и т.д. Экстраполируя указанные модели на этнокультурное прошлое американской цивилизации, он отвергает саму идею существования самостоятельного североамериканского народа-этноса. Данные обстоятельства стимулировали интерес к проблеме эволюции культурных моделей американской цивилизации и заставили обращаться как к «классическим» работам Г.Ф.В. Гегеля, И.Г. Гердера, А. Крёбера, К. Маркса и Ф. Энгельса, О. Шпенглера, А. Тойнби, А. де Токвиля, Л. Уайта, Р. де Шатобриана и др., так и к исследованиям современных западных (Д. Бурстина, Д. Джекобс, М. Лернера, С. Хантингтона) и российских ученых (Ш.А. Богиной, К.С.Гаджиева, Г. Гачева, А.П. Садохина, В.А. Тишкова, М.В.Тлостановой и др.).

Необходимость выстроить собственную концепцию культурно-исторического типа американской цивилизации мотивировала обращение к исследованиям западных ученных – М. Вебера, Э. Геллнера, В.Л. Паррингтона, П.Сорокина, Д. Фейблмана, российских – Н.И. Ворониной, Н.Я. Данилевского и др., а значимость религиозного фактора в становлении США – к работам Н.В. Ефременко, Р. Тоуни, Д.Е. Фурмана и др.

Мировое и отечественное научные сообщества активно изучают культуру североамериканского государства – интенсивно исследуется литература, архитектура, изобразительное искусство, музыка, кинематограф и т.д. Это обусловило интерес к отечественным работам об американском романтизме и отдельных американских писателях-романтиках, трудам Я.Н. Засурского, Ю.В. Ковалева, А.Н. Николюкина, О.Э. Тугановой, А.Д. Чегодаева, других российских историков культуры, ученых-искусствоведов и литературоведов.

Существует многолетняя традиция исследования исторического опыта США. Американские и российские историки давно и очень плодотворно изучают все этапы становления американской цивилизации от возникновения первых колоний до современности. В контексте указанной проблематики особое значение приобретают работы американских ученых Ч. Бирда, Д.Бэнкрофта, М. Дженсена, Г. Зинна, Г. Коммаджэра, Д.Мак Мастера, С. Морисона, А.Невинса, Г. Осгуда, А. Саймонса, А. Шлезингера, О. Хэндлина, Р.Хофстэдтера, а также российских историков Н.Н.Болховитинова, А.В. Ефимова, В.В. Согрина, А.А. Фурсенко и др.

Региональный характер исторического, социально-экономического и культурного развития Америки, значение «фронтира» и Запада в истории страны в XVII – XIX вв. исследовали Р. Биллингтон, А. Крэйвен, Ф. Мерк, Г.Смит, Ф.Д. Тёрнер, Р. Хайн и другие американские историки. Из российских работ необходимо особо отметить содержательные публикации Н.Н.Болховитинова. Обращение к проблемам исторической и культурной географии США объясняет интерес к работам Н.Н. Баранского, С.И.Жука, Д.Н. Замятина, Л.В. Смирнягина – в России и американцев Р.Брауна, Д. Гарро, У. Зелински, А. Кларка, Д. Уиттсли и др.

В США изучение Калифорнии и Дальнего Запада имеет давнюю и весьма плодотворную традицию. Историю освоения региона изучали Р. Биллингтон, У. Джейкобс и Д. Каухи, Т. Кларк, А. Невинс, К. Старр, Р. Хайн и др. Интерес представляют и некоторые сочинения И. Стоуна. Сохраняют научное значение работы Г.Х. Бэнкрофта, М. Уильямс. Проблематику социокультурной динамики в регионе разрабатывали С. Джонсон, Г. Карутц, Л.Крете, О. Льюис, М. Рорбоу, Н. Танигучи, С. Чен и др. Процессы урбанизации и роль городов в социальном и экономическом развитии региона исследовали Б. Бэгвелл, Г. Бречин, К. Брайденбау, Д. Джейкобс, Р. Лотчин, Р.Фелпс. Книги и статьи этих исследователей широко привлекались нами для изучения и интерпретации социально-экономических и культурных процессов в регионе.

К сожалению, в отечественной науке до настоящего времени не существует комплексных культурологических исследований регионального дискурса и художественной литературы Дальнего Запада. Написано немало статей и монографий, посвященных творчеству М. Твена. Однако ранний – связанный с Дальним Западом – период творчества писателя до сих пор не нашел адекватного отражения в трудах российских литературоведов. Есть работы, посвященные отдельным представителям региональной литературы – Ф. Брету Гарту и А. Бирсу (они принадлежат П.В. Балдицыну, Ю. Лидскому, В.Г. Прозорову, А.Б. Танасейчуку), но их немного.

В отличие от России, в США региональный дискурс Дальнего Запада изучается довольно интенсивно. Первые большие обстоятельные работы появились еще в 1930-е гг. Среди них, прежде всего, необходимо отметить основополагающую монографию Ф. Уокера, сохраняющую свое научное значение и в наши дни. Большой интерес представляют работы современных авторов – М. Ковалевски, Р. Ли, П. Морроу, Э. Фассела, отдельные разделы недавно изданной коллективной монографии «Литературная история американского Запада», работы других исследователей.

Тем не менее, до настоящего времени не предпринималось попыток создать комплексную теорию культурогенеза американской цивилизации, связать процессы формирования культурного пространства США и их регионов с динамикой становления и развития американской нации с присущими ей этнокультурными особенностями. Не существует и работ, направленных на изучение роли общенационального и регионального дискурса в этих процессах.

Гипотеза научного исследования. Современный уровень культурологических знаний требует построения такой динамической культурной модели американской цивилизации, которая учитывала бы значение регионального фактора и этнокультурные аспекты в процессах формирования культурного пространства США. Большое значение в культурной самоидентификации американцев и разнообразных региональных сообществ в Америке принадлежало художественной культуре, важную роль играли разнообразные формы дискурса, в том числе, художественная и документальная литература. Учитывая огромную роль США в мировой социокультурной динамике, данный подход позволяет расширить представления о механизмах и векторах этнокультурогенеза как в культурной истории страны, так и в масштабах мирового сообщества.

Объектом исследования является американская цивилизация и один из наиболее значимых регионов США – Дальний Запад 40-х – 80-х гг. XIX столетия.

Предметом исследования выступает культурная самоидентификация американской цивилизации, роль и значение в этом процессе национальных и региональных литературных традиций XIX в.

Цель и задачи исследования. Цель исследования состоит в изучении процессов культурогенеза современной цивилизации в США.

Реализации поставленной цели подчинены конкретные исследовательские задачи:

– провести сравнительный анализ существующих культурных моделей американской цивилизации; изучить механизмы эволюции культурной парадигмы и факторы, на нее повлиявшие;

– предложить новую культурную модель, согласующуюся с современным состоянием развития культурологической мысли;

– выявить культурно-исторический тип американской цивилизации на этапе ее становления и ранней фазе исторического развития;

– сформулировать концепцию формирования культурного пространства США в XVII – XIX вв., определив его основные этапы и связав их с процессами национальной самоидентификации;

– понять и истолковать с позиций культурологии причины «замедленного» художественного развития США в XIX в., длительное господство романтизма в национальном искусстве, особую роль дискурса в этих условиях;

– исследовать роль и значение регионального фактора в социально-историческом и культурном развитии страны в XVII – в первой половине XIX вв.;

– изучить динамику, векторы и особенности формирования социокультурного пространства Дальнего Запада США, связав их с процессами развития регионального субэтноса;

– наметить основные этапы и истолковать «движущие силы» становления регионального «культурного стиля», определить наиболее значимые его черты;

– выстроить динамическую модель социокультурной самоидентификации регионального субэтноса;

– определить роль и значение разнообразных форм регионального дискурса в процессах самоидентификации, показать, какое место принадлежало в них художественной литературе региона;

– проанализировать основные функции и изучить доминирующие формы регионального дискурса в локальной этнокультурной самоидентификации.

Теоретико-методологические основания исследования

Диссертационное исследование осуществляется на стыке культурологии, этнологии, истории литературы и литературоведения, социальной истории и историографии с привлечением этнографических, социологических, социально-экономических данных, а также сведений из области культурной географии и демографии.

Методологические и теоретические основания исследования составляют принципы материалистического понимания истории, объективности и историзма, единства теории и практики, единства исторического и логического подходов. Поскольку работа выполнена в русле комплексного междисциплинарного подхода, в основу положен принцип системности, который позволил, с одной стороны, выявить ограниченность традиционных представлений о формировании культурного пространства США, а с другой, – предложить новую модель культурогенеза американской цивилизации, способную обнаружить амбивалентные связи, существующие между процессами этнической и культурной самоидентификации, истолковать основные векторы ее динамики, объяснить истоки гетерогенности культурного пространства США.

В качестве методологических оснований работы также выступают:

– интегративный метод, позволяющий использовать данные из различных областей гуманитарного знания применительно к решению задач, поставленных в настоящем исследовании;

– сравнительно-исторический метод, дающий возможность рассмотреть различные стадии и этапы в процессе формирования культурного пространства Соединенных Штатов Америки и их регионов;

– культурно-типологический метод, позволяющий выстроить культурно-исторический тип американской цивилизации и выявить взаимосвязи между различными категориями мировой, национальной и региональной культуры;

– историко-генетический метод, способствующий выявлению истоков и особенностей регионального «культурного кода», его символатов;

– эмпирический метод, позволяющий наблюдать за динамикой разнообразных культурных явлений, процессов социализации, транскультурации и культурной диффузии;

– метод исторической и логической реконструкции, с помощью которого анализируется феноменологическая составляющая национального и регионального социокультурного опыта;

– метод интерпретации, дающий возможность культурологической трактовки разнообразных форм регионального дискурса.

В центре внимания исследования находятся идеи, развитые М.М. Бахтиным, Ш.А. Богиной, Ю.В. Бромлеем, К.С. Гаджиевым, Л.Н. Гумилевым, Н.Я.Данилевским, И.В.Козловым, А.П. Садохиным, В.А. Тишковым, М.В.Тлостановой, О.Э. Тугановой и др. – в России; Д. Бурстиным, М. Вебером, Э. Геллнером, М. Лернером, В.Л. Паррингтоном, Ф.Д. Тёрнером, А. де Токвилем, Л.Уайтом и др. – в западной гуманитарной мысли.

Теоретической основой исследования послужили не только труды упомянутых философов, культурологов, историков и этнологов, но и работы А.Тойнби, Д. Фейблмана, а также некоторые идеи Р. Барта, А.Крёбера, К. Маркса и Ф.Энгельса, Р. де Шатобриана и Г. фон Кайзерлинга. Для исследования значения американского романтизма в динамике культурной самоидентификации американской цивилизации привлекались труды Ю.В. Ковалева, А.Н. Николюкина и других российских литературоведов. В процессе изучения регионального дискурса использовались работы П.В. Балдицына, Я.Н. Засурского, А.И. Старцева, а также труды Г.Х. Бэнкрофта, К.Старра, Ф.Уокера и других отечественных и американских исследователей.

Научная новизна и личный вклад исследователя

Научная новизна диссертационного исследования конкретизируется в положениях и обобщениях, сводимых к следующему.

– В результате сравнительного анализа существующих культурных моделей американской цивилизации представлен процесс их эволюции, объяснены факторы, повлиявшие на нее.

– Впервые в отечественной науке предлагается новая – этнокультурная модель американской цивилизации, отличная от традиционных европоцентризма, американоцентризма и мультикультурализма. Она базируется на основе признания того факта, что американская цивилизация сформировалась в процессе генеза самостоятельной этнической группы (этноса) – американцев США, и согласуется с современным состоянием российской культурологической и этнологической мысли.

– Разработана концепция культурно-исторического типа цивилизации в Америке и на ее основе объяснены особенности ранней фазы (XVII – середина XIX вв.) культурно-исторического развития США.

– Интерпретируются основные формы дискурса в формировании национального культурного пространства и в культурной самоидентификации Америки в XVIII – в первой половине XIX вв.

– Осмыслены истоки и основные механизмы «задержки» художественно-эстетического развития США в XIX в., объяснена этнокультурными процессами длительность господства романтизма в искусстве США.

– Раскрыта значимость регионального фактора в формировании США, связь регионализма с динамикой и векторами формирования культурного пространства американской цивилизации в XVIII – XIX столетиях. Изучены роль, значение и особенности разнообразных форм регионального дискурса в субэтнической культурной самоидентификации.

– Выявлены этнокультурные и социокультурные аспекты процессов формирования культурного пространства крупнейшего региона США – Дальнего Запада в 1840 – 1880-е гг.

– Впервые в научный оборот введен большой пласт оригинальных материалов, связанных с указанными процессами, в том числе, творчество многих региональных ученых и литераторов, мало или почти неизвестных российскому научному сообществу. Оценен вклад этих авторов в процессы самоидентификации регионального социума.

– Намечены новые перспективы в исследовании особенностей формирования культурного пространства США.

Положения, выносимые на защиту:

1. Научное осмысление социокультурного развития США реализовалось в русле трех культурных моделей, которые можно обозначить как европоцентризм, американоцентризм и мультикультурализм. Диссертант предлагает новую парадигму, основанную на признании факта, что в северной Америке в XVII – XIX вв. сформировался самостоятельная этническая группа – американцы США. Связывая культурогенез с процессами этнизации, освободившись от присущих европоцентризму, американоцентризму и мультикультурализму внеисторизма, учитывая стадиальность национальной культурной динамики, автор анализирует многие управляющие ею социально-экономические, политические факторы, объясняет изначально присущую Америке культурную фрагментарность.

2. Американская цивилизация формировалась на этапе перехода от «религиозного» к «цивилизованному» типу культуры. Данным обстоятельством автор определяет сущностные черты американской нации – этос, основополагающие – «психоментальные» особенности (определенный склад ума, предсказуемые реакции на те или иные явления и события, жизненные приоритеты). Переходный характер культурно-исторического типа предопределил доминирующие тенденции культурной динамики; социально-экономические особенности хозяйственного уклада, формы и методы американского капитализма, а так же векторы развития государственно-политических институтов (демократическая форма правления, характерные для политики США агрессивность, экспансионизм и т.д.).

3. Утверждается существенность черт, характерных для «религиозного» и «цивилизованного» типов культуры, особая значимость дискурса. Его разнообразные формы (от наставлений и проповедей XVII – начала XVIII вв. до политических памфлетов и риторики периода Революции и Войны за Независимость, рассказов, повестей и романов эпохи романтизма и исторических сочинений Дж. Бэнкрофта, Ф. Паркмена и многих др. начала и середины XIX в.) были очень значимы не только для культурной динамики США XVII – XIX вв., но и для окончательной этнокультурной самоидентификации американцев в первой половине XIX столетия.

4. Автор устанавливает, что длительное (по сравнению с западной Европой) господство романтической художественной системы в искусстве США объясняется особенно интенсивными в тот период времени этнокультурными процессами и стремлением американской нации к культурной самоидентификации.

5. Культурная фрагментарность США объясняется региональным характером исторического развития американского государства. Каждый из формировавшихся на «границе» регионов созидал собственное культурное пространство, обладавшее своим оригинальным «культурным стилем». Разнообразные литературные формы (фольклорные, газетно-журнальные, книжные) и жанры (легенды, предания, юмор, воспоминания и путевые заметки, рассказы «местного колорита», лирические стихотворения и т.д.), генерируясь в регионах, обогащали и развивали общенациональную словесность, становились важным средством региональной самоидентификации.

6. Дальний Запад США автор рассматривает как наиболее репрезентативный из североамериканских регионов и наиболее наглядный с позиций этнокультурной динамики. Здесь в 1840-е – 1880-е гг. сформировался относительно самостоятельный субэтнос, который не был антагонистичен к североамериканскому – «материнскому» по отношению к нему – этносу. Своеобразным «генератором» этнокультурных и социально-экономических процессов в регионе стала калифорнийская «золотая лихорадка» 1849-го года, коренным образом преобразившая регион. Она трансформировала его этнодемографическую структуру: во-первых, изменился не только количественный, но и качественный состав населения – от мононационального испано-мексиканского к гетерогенному многонациональному; во-вторых, сменились социальные (от иерархированной кастовой феодально-латифундистской структуры к «прямой» демократии), экономические (от патриархально-натурального типа хозяйства к индустриальному капиталистическому) и культурные векторы локального развития (от сохраняющего выразительные черты «религиозного» типа сельской культуры к «цивилизованной» городской культуре).

7. Уникальные по своим темпам и радикальности социокультурные и социально-экономические процессы, происходившие в регионе в 1840-е – 1880-е гг., привели к изменению культурной парадигмы, способствовали формированию оригинального регионального «культурного стиля», для которого были характерны своеобычные ритуалы и традиции, собственные ценности и своя атмосфера. Большое значение в их становлении и развитии играли интенсивные процессы аккультурации, транскультурации и культурной диффузии. Регион в течение довольно длительного времени был труднодоступен, это способствовало «консервации» местного «культурного кода» и развитию многих уникальных культурных черт и символатов: а) стихийно сложившиеся формы прямого народного правления; б) виджилантизм; в) «суды Линча»; г) отношение к смерти; д) соседство духа соревновательности и готовность всегда прийти на помощь; е) пренебрежение к сословности и т.д.

8. Культура Дальнего Запада была «городской культурой». Особое место принадлежало г. Сан-Франциско – региональной экономической и культурной метрополии. Во-первых, в Сан-Франциско были сосредоточены основные художественно-креативные силы, здесь издавались книги, большинство газет и журналов, кипела литературная, театральная, художественная жизнь, работали университеты и библиотеки. Во-вторых, большое значение в процессах региональной этнокультурной самоидентификации принадлежало разнообразным формам регионального дискурса. Особое место среди них занимает региональная литературная традиция. Ее развитие шло по направлению от становления литературы «местного колорита» к литературе региональной. В этом заключается глубокий этнокультурный смысл – отражение этапов формирования регионального сообщества: от разрозненных консорций к региональному субэтносу.

9. Региональная литературная традиция демонстрирует тенденцию к своеобразной «культурной сецессии» (дихотомия «мы и они»), которая представляется важным средством региональной субэтнической самоидентификации. Феномен реализуется в мифологизации регионального социокультурного контента, в характерном для местных писателей (Ф. Брета Гарта и др.) стремлении отделить недавнее «героическое» – воспринимаемое как «сакральное» – прошлое от «профанного» настоящего. Основной «инструмент» мифологизации видится в формировании собственного «пантеона» региональных литературных «сакральных» героев; главным художественным средством при этом выступают малые эпические формы – рассказ и лирическое стихотворение. Процессы региональной этнокультурной самоидентификации не были ограничены сферой художественной литературы, но реализовывались и в развитии документальной прозы, регионального научно-исторического дискурса.

Теоретическая и практическая значимость исследования. Идеи, материалы и результаты диссертационного исследования могут быть использованы:

– в культурологических и этнокультурных исследованиях;

– при изучении процессов культурогенеза в мировом и на постсоветском пространстве;

– в междисциплинарных исследованиях в области теории и истории культуры человечества;

– в дальнейшей работе по изучению истории формирования и развития общенационального и регионального культурного пространства США;

– в разработке лекционных и специальных курсов, учебных пособий по теории и истории мировой культуры, культуры США, этнографии и социальной антропологии, истории американской литературы, журналистики, историографии и другим гуманитарным дисциплинам.

Апробация диссертации. Основные положения диссертационного исследования были представлены автором в виде докладов и сообщений на международных (Москва, 1987, 1990, 2005, 2007; Саранск, 1998), всесоюзных и всероссийских (Москва, 1984, 1986, 1990; Ленинград, 1983), межрегиональных (Саранск, 2003), межвузовских (Казань, 2004; Нижний Новгород, 2006) и внутривузовских (Саранск, 1991-2007) научных и научно-практических конференциях, а также на VII конгрессе этнографов и антропологов России (Саранск, 2007). Апробация работы осуществлялась в ходе спецкурса, прочитанного автором в Мордовском государственном университете. По теме диссертационной работы опубликованы четыре монографии и более 35 статей.

Структура диссертации подчинена общей логике исследования и включает введение, три главы (восемь параграфов) и заключение – общим объемом 316 страниц, библиографический список из 461 наименования.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы и значение основных проблем, рассматриваемых в работе, определяется степень их изученности, устанавливается объект и предмет исследования, формулируются цель и задачи диссертации, основные положения, выносимые на защиту, раскрывается методология работы, характеризуется научная новизна, теоретическая и практическая значимость полученных результатов.

Первая глава «Особенности формирования культурного пространства Соединенных Штатов Америки в XVII – XIX вв.» посвящена изучению существующих культурных моделей американской цивилизации, их эволюции. Диссертант предлагает принципиально новую культурную модель цивилизации в США, на ее основе интерпретирует особенности культурогенеза, в том числе, объясняет причины присущей Америке культурной фрагментации, обосновывает важность исследования разнообразных форм дискурса в процессах культурной самоидентификации.

В первом параграфе «Культурные модели американской цивилизации: эволюция парадигмы» автор обращается к истории восприятия цивилизации в США мировой гуманитарной мыслью.

Анализ существующих толкований американской цивилизации позволяет сделать вывод, что они реализуются в русле трех культурных моделей, которые можно обозначить как европоцентристская, американоцентристская и мультикультуральная. На разных этапах развития гуманитарного знания они доминировали, заставляя ученых интерпретировать феномен Соединенных Штатов Америки в духе одного из упомянутых подходов. Важнейшую роль в этом процессе играл ракурс взгляда автора (нередко принципиальной оказывалась его принадлежность к европейской или американской цивилизации), избранная им исследовательская парадигма.

С позиций европоцентризма, утверждающего культурную несамостоятельность США, интерпретировали развивавшуюся американскую цивилизацию на ранних этапах ее истории – в XVIII-XIX вв. И. Гердер, Г.Ф.В. Гегель, Р. де Шатобриан, К. Маркс и Ф. Энгельс, позднее – Н.Я. Данилевский и О. Шпенглер. Даже во второй половине ХХ века А. Тойнби и Л.Н. Гумилев – известные яростные противники европоцентризма, тем не менее, отказывали жителям США в праве на самостоятельную цивилизацию. Все они (естественно, каждый по-своему) видели в США своеобразный «осколок» европейской цивилизации, ее новую социально-экономическую и культурную модификацию. В качестве своеобразной «экспериментальной площадки» для воплощения идей европейского Просвещения рассматривали молодые Соединенные Штаты и некоторые из «отцов-основателей». Европоцентристская модель востребована и поныне. Она реализуется, например, в работах Д.Джекобс, Ф. Броделя и некоторых других современных западных ученых.

Европоцентризм в восприятии североамериканской культуры характерен и для многих современных российских ученых культурологов и философов. Свидетельством – то обстоятельство, что культура США до сих пор не находит себе места в подавляющем большинстве современных отечественных вузовских учебников и учебных пособий по культурологии, а если и рассматривается, то в качестве «ответвления» европейской культуры. Ш. Богина, К.С. Гаджиев, Г. Гачев и другие российские исследователи отказываются признавать культурную самостоятельность США, видя в Америке всего лишь «осколок» культуры «старой» Европы.

Американоцентризм является детищем Америки, американских ученых и мыслителей. Взгляды приверженцев данной культурной модели не слишком отличаются от точки зрения тех, кто исповедует европоцентризм. Воспринимая Америку как продолжение и развитие западноевропейской цивилизации, они видят в ней оплот новой культуры, способной стать авангардом дряхлеющего западного мира и повести его за собой к новым высотам прогресса. Для тех, кто исповедует американоцентризм, характерными являются мессианские идеи, вера в особое предназначение, исключительность, «богоизбранность» Америки. Данные воззрения сформировались еще в сознании «отцов-пилигримов» на этапе ранней истории молодой цивилизации. Среди тех, кто развивал эти идеи на рубеже XVIII – XIX вв., были ведущие американские политики и мыслители того времени Т. Джефферсон, Г. Клей, Дж. Монро. В XIX веке эти идеи получили развитие в доктрине «Предопределения судьбы» (“Manifest Destiny”). К этой эпохе относится и рождение американоцентризма в европейской науке. В развернутом виде первым мысли об исключительности американского опыта высказал А. де Токвиль в книге «Демократия в Америке».

Американоцентризм, исходя из своеобразия американской нации и национальной культуры, зиждется на концепции Америки как «плавильного котла» народов. Официальным лозунгом США является латинское выражение “E Pluribus Unum”, которое можно перевести как «из множества единое». Его смысл сводится к тому, что США – страна иммигрантов, вобравшая все лучшее, чем владела старая Европа и, вследствие этого, возглавляющая теперь мировое сообщество. Люди разных языков, культур, рас, прибывая в Америку, утрачивают этнокультурное многообразие, естественным образом вливаясь в американскую нацию. Начиная разговаривать на одном языке – американском варианте английского, они впитывают ее культуру, перенимают ее ценности и жизненную философию и очень быстро окончательно превращаются в американцев.

Наиболее ярко американоцентризм воплотился в трудах классиков американской исторической науки XIX – XX вв. Ч. Бирда, Дж. Бэнкрофта, Г. Осгуда, В.Л. Паррингтона, Ф. Тёрнера, А. Шлезингера и Р. Хофстэдтера. А. Невинс и Г. Коммаджер в «Истории США» писали: «История Америки – это история старой культуры, перенесенной на необъятные, дикие просторы. Америка как бы перескочила через первые шесть тысячелетий истории человечества и начала творить собственную историю, уже зрелая, уверенная в себе; ибо первые поселенцы были не дикари, а цивилизованные люди, пересадившие в Америку культуру многовековой давности. Вместе с тем, Новый Свет никогда не был просто придатком Старого; он стал тем, что первые поселенцы предвидели и чего ее основатели сознательно добивались – новым явлением в истории».

Американоцентризм как философско-историческая парадигма жив и поныне. Свидетельствами тому работы американских ученых Д. Бурстина, П.Бьюкенена, С. Хантингтона и др. Во многом солидарна с ними и российский ученый О.Э. Туганова.

Начиная примерно с конца 1980-х гг., эта модель национальной культуры подвергается возрастающему давлению со стороны приверженцев мультикультурализма. Мультикультурная парадигма была вызвана к жизни стремлением понять механизмы тех непростых социокультурных процессов, которые происходят в Америке рубежа XX и XXI столетий. С ее помощью удается довольно успешно интерпретировать особенности культурной динамики современной Америки. Но попытки экстраполировать данную парадигму на явления XVII, XVIII, XIX вв. представляются малопродуктивными и едва ли оправданы.

Опираясь на теории ведущих российских и западных этнологов и культурологов, автор работы предлагает принципиально новую парадигму, отличную от традиционных подходов. Американскую цивилизацию необходимо рассматривать как цивилизацию, сформированную самостоятельной этнической группой (этносом) – американцами США, начальные фазы процессов этнизации и культурогенеза (изучать эти явления изолированно едва ли возможно) которой реализовались в рамках XVII – XIX столетий.

Исследованию векторов и механизмов этнизации и культурогенеза США в XVII – XIX вв. в их социокультурной динамике посвящен второй параграф «Процессы локальной этнизации и особенности культурогенеза Соединенных Штатов».

Появление в XVII в. на атлантическом побережье североамериканского континента первых колоний «запустило механизм» этногенетических процессов. Население первых колоний представляло собой консорции – т.е. объединенные в силу общей исторической судьбы группы людей. Условия жизни, отдаленность метрополии, необходимость противостоять природе, сообща добывать средства к существованию, строить жилища и возделывать землю сплачивали немногочисленное поначалу население колоний. С течением времени за счет переселения все новых и новых групп (не только из Англии, но и других стран – Ирландии, Германии, Голландии, Швеции и т.д.) консорции разрастались и превращались в конвиксии – в более высокий по сравнению с консорцией таксон этнической иерархии. Предпосылками были однохарактерный быт, неизбежно возникавшие семейные и тесные внутриэкономические связи. Общими были территория и историческая среда. Важнейшим моментом следует считать языковое единство. Язык, как известно, самое прочное связующее звено между людьми. Общим языком для всех стал английский. На нем вели переписку и составляли документы, на нем разговаривали, на нем думали. Колонии были английскими, и население колоний изначально состояло, в основном, из говоривших на английском. «Новые» иммигранты – в XVII, XVIII, да и в XIX вв. – этнически были разрознены, приезжали из разных (но, в основном, европейских) стран и, хотя изначально говорили на иных языках, не способны были сохранить свой язык, и утрачивали его уже во втором поколении. Для детей, родившихся в Америке, родным был уже английский. Без единого языка было невозможно достижение индивидуальной «Американской Мечты» - заветной цели, которую ставил перед собой каждый, когда покидал родину и приезжал в Америку. «Американская Мечта», в сущности, была у каждого одна, и это была мечта о счастье на новой земле. Зиждилась она на глубокой вере в то, что Америка – земля равных возможностей, где нет сословных предрассудков и ограничений, где каждый свободен и волен поступать, как хочет, жить, где хочет, заниматься, чем хочет, и у каждого есть свой шанс на успех, – он зависит от ума, трудолюбия и, естественно, удачи. Для этого, прежде всего, нужно было стать «своим» – не только перенять язык, но и стереотипы поведения американцев, их манеры, обхождение, способ выражать чувства – изменить мироощущение, «поменять душу». Поскольку мечта у всех была одна, люди были готовы и способны на это. Среди факторов, способствовавших консолидации возникающей этнической общности, необходимо отметить и то обстоятельство, что этническая картина предшествующих эпох была довольно неустойчивой и изменчивой. В мировом масштабе этническое самосознание начало укрепляться к концу феодального и началу капиталистического периода и следствием своим имело формирование национальных государств в Западной Европе. То есть, эпоха эта непосредственно предшествовала и частично совпала с первыми десятилетиями в истории североамериканских колоний, когда закладывались основы формирующейся этнической общности и этнического самосознания.

Многообразие ландшафтов, укладов, климатических зон, растущее этническое разнообразие среди колонистов – все это создавало предпосылки для формирования новой самостоятельной этнической группы (этноса) – американского народа.

Для этнокультурной самоидентификации было необходимо время, чтобы смутное изначальное «мы – другие» превратилось в устойчивое самоощущение и привело к решительному утверждению этой мысли сначала в собственном сознании, а затем – к настойчивым попыткам донести это до других. Этапы этого процесса – вехи американской истории XVII – начала XIX вв. «Под углом» самоидентификации американцев необходимо рассматривать Американскую революцию (1776), Войну за Независимость (1776 – 1783) и образование США. Вместе с утверждением экономической и политической самостоятельности молодой нации развивалась и культурная самоидентификация – утверждение самобытности в духовной сфере, в том числе, в области искусств, наиболее полно отражающих «душу» народа.

Векторы и своеобразие культурной самоидентификации, их динамику определил генезис цивилизации в США на этапе перехода от «религиозного» к «цивилизованному» типу культуры (Дж. Фейблман). Данное обстоятельство обусловило уникальность культурно-исторического типа возникшей цивилизации, сущностные черты американского народа – его этос (в том числе, значимость религиозной составляющей в повседневной жизни); основополагающие – «психоментальные» (определенный склад ума, предсказуемые реакции на те или иные явления и события, жизненные приоритеты) и социально-экономические особенности, формы и методы хозяйствования и т.д.; значимость разнообразных форм дискурса в процессах самоидентификации.

Особую роль в этнокультурной самоидентификации играла художественная литература, в частности, литература американского романтизма. Он был пронизан «национальной» идеей – стремлением американских художников (прежде всего таких, как В. Ирвинг, Дж.Ф. Купер, Н. Готорн, Г. Мелвилл, У.Г. Симмс) заявить о себе как о художниках национальных и о своей литературе как литературе самобытной.

Необходимо обратить внимание на своеобразие хронологии романтизма в США. Эпоха господства романтической художественной системы длилась в американской литературе значительно дольше, чем где бы то ни было (завершение широкомасштабного романтического движение в Америке принято датировать 60-ми гг. XIX в.). Романтизм в США не только длился дольше, но и начался значительно позже – в 1820-е гг. В Европе в это время романтизм уже повсеместно сходил со сцены. Подобную «затянутость» литературного развития объясняют по-разному. Одни ученые говорят об изолированности Америки от художественных процессов в Европе, другие утверждают, что причина заключалась в отставании США от Европы в сфере социально-экономического развития. Автор утверждает, что «несогласованность» темпов романтического движения в Европе и Америке объясняется, прежде всего, тем, что для инициации романтических процессов был необходим довольно высокий уровень национального самосознания. На рубеже XVIII – XIX вв. (т.е. тогда, когда в Европе был дан старт романтизму) американцы им еще не обладали. В Европе процесс формирования национальных государств, в основном, укладывается в рамки XVII в. и в XVIII в. завершается окончательно. В Америке в конце XVIII столетия (Революция и Война за Независимость) он лишь минует начальную фазу и, обретая государственно-политическое оформление, достигает апогея, а затем продолжается в XIX в. Лишь после второй Войны за Независимость (1812 – 1814 гг.) американцы окончательно осознали свою полную самостоятельность и начали размышлять о национальном своеобразии. Тогда в Америке и утверждается романтизм с его идеей этнической самобытности и мощной национальной составляющей. Но если в Европе в национальном аспекте функцией романтизма была актуализация национальных черт того или иного народа, то в США романтизм дополнительно выполнял еще одну важную задачу: он формировал и развивал у американцев национальную самоидентификацию. Американская литература XIX в. оказалась той «силой», которая энергично «прививала» молодому народу этнокультурное самосознание. Поэтому американцы очень долгое время ставили знак равенства между категориями «национальный» и «романтический». Данным обстоятельством можно объяснить хронологию национального романтизма и особенную длительность романтических процессов в американской литературе.

В третьем параграфе «Регионализм в историческом, культурном и литературном развитии северной Америки XVIII – XIX вв.» идет речь о фрагментарности культурного пространства США и его истоках, о механизмах и основных формах региональной самоидентификации.

Соединенные Штаты Америки обладают уникальной чертой: культурное развитие государства осуществлялось (и до сих пор осуществляется) в отсутствие единого центра, культурной метрополии, способной «иррадиировать» внятные «культурные импульсы», управляя общенациональной культурной динамикой и направляя её. Эта особенность связана с региональным характером американской цивилизации, региональными особенностями формирования культурного пространства США.

Регионализм изначально был присущ американской цивилизации. Современные Соединенные Штаты возникли цепочкой колоний, протянувшейся вдоль побережья Атлантического океана примерно между 34 и 45 градусами северной широты. Продолжительное время каждая из колоний существовала довольно изолированно от соседей. Причинами тому были отдаленность поселений друг от друга и огромные пространства, населенные враждебно настроенными к белым индейцами, отсутствие возможности (да и необходимости) развивать торговые связи.

Большую роль играли природные условия, определившие (наряду с различными формами собственности) особенности ведения хозяйства. Фактором разобщенности был и гетерогенный этнический состав населения колоний. Важен был религиозный фактор. Массачусетс, например, возник как поселение ортодоксальных пуритан; В Мэриленде, Виргинии и Каролине, в испанских и французских колониях, напротив, были сильны позиции католицизма. В Пенсильвании и в Нью-Джерси утвердились квакеры; Новая Голландия и Новая Швеция были цитаделями лютеранства в его европейском варианте и т.д. Религиозные воззрения влияли не только на отношения колоний между собой, но и на диалог с коренным населением – индейцами.

С течением времени различия между отдельными колониями постепенно сглаживались. К концу XVII в. сложились три группы колоний – Новая Англия с центром в Бостоне, Юг с центрами в Чарлстоне и Джеймстауне и расположенная между ними группа колоний с центрами в Нью-Йорке и Филадельфии. Северо-восточные колонии (Массачусетс, Мэн, Нью-Гэмпшир, Коннектикут и др.) образовали Новую Англию; срединные колонии (Нью-Йорк, Пенсильвания, Дэлавер, Нью-Джерси) – среднеатлантическую группу; колонии, расположенные к югу от реки Потомак, – Юг. Это и были первые регионы, каждый из которых формировал свой субэтнос и свое собственное культурное пространство. Трансформация субэтносов в североамериканский этнос началось еще до событий революции. В этом процессе особая роль принадлежала «срединному» субэтносу, возникшему на основе сообществ, населявших срединные колонии. Этим колониям суждено было сыграть парадигмальную функцию в формировании американской цивилизации.

Формирование и развитие регионов, появление новых связано с таким сугубо американским явлением, как «Запад», без которого понимание региональной природы США будет неполным и неадекватным. Вся история Америки XVII – XIX вв. представляет собой хронику захвата новых земель, своеобразную эпопею постоянного продвижения американцев на Запад. Территориальная экспансия США осуществлялась разными темпами. Она могла идти медленнее или быстрее, но была постоянной. Всегда между «цивилизованной» (т.е. уже освоенной, обжитой и присоединенной к США) территорией и «пустыми», «дикими» (т.е. неосвоенными) землями было некое пространство – территории, которые не находились еще под юрисдикцией США, но уже осваивались. Это было пограничье, так называемый «фронтир» (“frontier”) – подвижная граница, с каждым десятилетием перемещавшаяся все дальше и дальше на запад североамериканского континента.

Продвижение американцев на Запад создавало новые регионы. Их отдаленность от «цивилизованной» Америки, изолированность, ландшафтно-климатические и экономические особенности способствовали тому, что в каждом начинался процесс самоидентификации регионального социума. Чем дольше длилась изолированность региона, чем гетерогеннее был состав населения, тем заметнее были процессы локальной этнизации и формирования местного «культурного стиля», немедленно начинавшиеся в каждом. Новый регион «вырастал» из консорции. Любое объединение пионеров на границе представляло собой объединение этого типа. В условиях североамериканского «пограничья» оно могло принять форму переселенческой партии, а затем трансформироваться в пионерский поселок. Консорции существовали недолго и распадались, выполнив возложенную на них функцию. Но в силу каких-либо причин (чаще всего связанных с уникальными природными ресурсами территории) иногда вдруг происходил взрывной прирост населения. Консорции превращались в конвиксию, а затем в региональный субэтнос.

Чем дольше находились регионы в изоляции, чем своеобразнее были их экономические, социальные особенности, тем глубже проникало в сознание их жителей то, что можно обозначить как «субэтническая культурная самоидентификация», и тем дольше она сохранялась. О значимости этого явления говорит тот факт, что региональные особенности существуют до сих пор и продолжают оставаться важнейшим фактором социального и культурного развития американской цивилизации.

Основным средством культурной самоидентификации североамериканского этноса, региональных субэтносов, конвиксий и консорций были разнообразные формы дискурса. Наиболее многообразны они были на уровне этноса. На уровне субэтноса доминировали художественные литературные формы. Наиболее эффективным средством самоидентификации конвиксии выступала литература «местного колорита». Консорция (несмотря на краткость своего существования) также обладала средствами реализации собственной самобытности. Целиком и полностью они находились вне сферы письменного слова, но в них довольно широко бытовала местная устная народная традиция, выступая материалом для литературы «местного колорита», региональной и общенациональной словесности.

Во второй главе «Дальний Запад США XIX века: от «золотоискательской» Калифорнии к культурному региону» диссертант изучает динамику, осмысливает особенности и основные векторы процессов формирования культурного пространства Дальнего Запада США в середине XIX столетия. Выбор Дальнего Запада в качестве объекта исследования объясняется следующими причинами. Во-первых, Дальний Запад является самым крупным из североамериканских регионов. Он включает современные штаты Калифорния, Невада, Юта, Колорадо, Аризона и ряд прилегающих территорий. Во-вторых, регион генерировал мощную и оригинальную культурную традицию, в том числе, традицию литературную, давшую национальной словесности такие фигуры, как Ф. Брет Гарт, М. Твен, А. Бирс, Дж. Лондон, Ф. Норрис и многие другие.

В первом параграфе «Формирование социокультурного пространства Дальнего Запада и его особенности» анализируются становление и развитие региона в динамике его социально-исторической и этнокультурной эволюции.

Дальний Запад начинался с Калифорнии, с процессов, стартовавших в этой части будущего североамериканского региона. О Калифорнии, о ее богатой событиями истории в США написано много. Спектр этих источников простирается от заметок путешественников, мемуаров и разнообразных по жанру художественных произведений до статистических отчетов и многотомных исторических исследований. Автор работы вводит в оборот целый ряд англоязычных источников, большей частью неизвестных (или прежде недоступных) отечественному научному сообществу. Опираясь на эти источники, он изучает этапы формирования социокультурного пространства региона, его особенности.

На Дальнем Западе США сформировался относительно самостоятельный субэтнос, неантагонистичный североамериканскому – «материнскому» по отношению к нему – народу-этносу. Наиболее интенсивно его формирование происходило в 1840-е – 1860-е гг. Главным «толчком» для этих процессов послужила калифорнийская «золотая лихорадка» 1849 года. Гетерогенные по своему составу консорции старателей, наводнившие регион, сформировав разнообразные региональные сообщества, слившиеся затем в субэтнос, вытеснили формирующийся испаноязычный мексикано-калифорнийский субэтнос латиноамериканского типа. Консорции старателей были уникальным явлением в социокультурном и экономическом смысле. Они формировали особый «культурный стиль», который определил социокультурное своеобразие западного региона.

Для изучения динамики формирования и характерных особенностей этого культурного стиля необходимо знакомство с доминирующими чертами рутинной социальной жизни золотоискательских сообществ. Данным обстоятельством объясняется феноменологическое описание его выразительных черт, а также интерес исследователя к стихийно возникавшим общественно-политическим институтам, различным аспектам поведения членов регионального социума, формам и содержанию досуга, к повседневной практике социального взаимодействия и т.д. Этот интерес, помимо стремления к фиксации местного «культурного кода», определяется и тем, что поведенческие стереотипы в их различных проявлениях относятся к «экстрасоматическому» (т.е. мировоззренческому, идеологическому) контексту. Они являются важными элементами культуры – поскольку, как подчеркивал Л. Уайт, представляют предметы специфической символизации, «символаты», – требующие исторического и культурологического подхода и осмысления^[3]

.

Материалом для данной части исследования послужили многочисленные письменные памятники эпохи – письма, дневники, воспоминания участников калифорнийской «золотой лихорадки» и освоения Дальнего Запада США. Большинство из использованных документов были созданы людьми, наблюдавшими и участвовавшими в описываемых событиях непосредственно. Значительная часть из них была написана и опубликована в конце 1840-х – в 1850-е гг. Истинность свидетельств удостоверяется использованием нескольких десятков источников, принадлежащих людям разного социального статуса и происхождения, уровня образования и этнической принадлежности. Феноменологически наиболее насыщенными и вызывающими наибольшее доверие автор работы признает тексты Ф. Бака, Дж. Ботвика, Ф. Вержбицкого, Р. Даны-младшего, Л. Ганна, Л. Кипа, У. Кипа, У.Колтона, Б. Тэйлора, У.Тэйлора, Д. Ширли. Использование и изучение упомянутых и других письменных свидетельств участников «колонизации» Дальнего Запада США позволило сформировать достоверную картину регионального социокультурного контента, выявить характерные черты локального культурного стиля, показать механизмы и средства его становления.

Культурный стиль Дальнего Запада не был идентичен североамериканскому континентальному (тому, что сформировался к востоку от реки Миссисипи). Региональной культуре были присущи особые, во многом уникальные черты, источниками которых были индустриальный хозяйственный уклад, а также интенсивные процессы аккультурации, транскультурации и культурной диффузии. Усилению своеобычности способствовала и консервация культурного кода, что обусловливалось географической удаленностью и труднодоступностью региона в 1840-е – 1860-е гг.

Во втором параграфе «Городская культура»: некоторые особенности региональной социокультурной динамики» утверждается, что город занимал особое положение в формирующемся социально-экономическом и культурном пространстве региона.

Роль города в жизни Дальнего Запада нельзя ограничить только социально-экономической сферой. Соединенные Штаты XIX в. (и Дальний Запад как часть американской цивилизации) развивались в рамках цивилизованного типа культуры. Цивилизованная культура является, прежде всего, культурой урбанистической по своей природе.

Особая роль западного города в региональном «культурном строительстве» была обусловлена тем, что лагерь (поселок) старателей был «эфемерен». Он возникал спонтанно, «насыщаясь» обитателями до тех пор, пока не оскудевали расположенные там золотые россыпи. Это могло длиться месяцы (реже – годы), а затем старатели отправлялись в другие места, и поселок «умирал»; старатели же создавали в других местах новые поселения. Города возникали как перевалочные базы, центры торговли и снабжения золотых приисков. Большинство из них возникали по берегам рек, на путях, ведущих к приискам. Города были не только поставщиками продуктов, амуниции и оборудования и т.д. Они превращались во временное убежище для огромной массы тех, кто приезжал на Дальний Запад «с континента» в годы «золотой лихорадки» или эмигрировал из других стран, кто спасался от осенних наводнений, пережидал суровую зиму и т.д. Город был неиссякаемым источником старателей, «поставляя» все новые и новые их группы, которые двигались к золотым приискам и свободным землям. Но город не только «поставлял» – он и «поглощал» тех, кто возвращался обратно. Подавляющее большинство из тех золотоискателей, кто оставил воспоминания, через какое-то время покинул прииски и перебрался в город (Сан-Франциско, Сонору, Мэрисвилл и др.), где занялся каким-нибудь другим делом. Среди возвратившихся были не только преуспевшие, но и те, кто получил увечье, потерял здоровье, разочаровался и т.д. В городе было легче выжить – найти работу и пристанище.

Таким образом происходил постоянный культурный обмен. Золотоискательские лагеря выступали в качестве своеобразного «плавильного тигля» – здесь космополитичная и поликультурная масса пришельцев со всего света, подвергаясь своего рода фратернизации, приобретала общие черты. Лагерь формировал уникальный культурный код, эссенциализируя его. Город этот код аккумулировал, придавал ему некую общую форму, завершал процесс социокультурной контаминации: создавая определенные традиции, вводя в обиход ритуалы, формируя особый стиль жизни и т.д. В городах «углы сглаживались», крайности «отсекались», феномены превращались в традиции. Города становились своеобразными «аккумуляторами культуры» – именно здесь мобильная культура Дальнего Запада накапливалась, типизировалась, здесь оформлялись ее очертания и символаты, здесь новички приобретали первый культурный опыт, включаясь в социокультурные ритуалы Запада. Западный город представлял собой своеобразную ось, вокруг которой «вращалась» вся жизнь на Дальнем Западе. Он выступал и в качестве невидимого, но очень значимого «привода», инициировавшего социально-экономическое и культурное развитие региона. Ф.Д. Тёрнер рассматривал города в качестве заключительной стадии развития «границы». На практике их основание обычно предшествовало систематической колонизации западных пространств. Хотя автор диссертации не принадлежит к числу оппонентов Тёрнера, в данном случае американский ученый, видимо, ошибался: в Калифорнии и на Дальнем Западе систематическая американская колонизация начиналась именно с городов.

Рост роли города в американской Калифорнии был не только следствием кардинального изменения хозяйственного уклада и социально-экономических отношений, культурной динамики в регионе. Данное явление необходимо воспринимать и как свидетельство вытеснения одного этноса другим.

В отличие от лагерей и поселков, для которых была типична относительно примитивная социальная структура, города обладали развитой и постоянно усложняющейся социально-экономической структурой. Это явление обусловило превращение городов в центры формирующегося на Дальнем Западе самостоятельного этносоциального сообщества. В дальнейшем сообщество, развиваясь в условиях изоляции, выросло в относительно самостоятельный субэтнос внутри североамериканского народа-этноса – американцев США. Эти процессы вели к изменению векторов и насыщенности транскультурных взаимодействий и, как следствие, к тотальной смене региональной культурной парадигмы. Часть автохтонного населения региона интегрировалась в новую культуру, более или менее успешно адаптировавшись к изменившейся обстановке. Большинство «коренных» жителей образовало своеобразную этническую химеру, существовавшую внутри активно формирующейся новой этнокультурной общности. Аграрно-сельскохозяйственный уклад, характерный для испано-мексиканских калифорнийцев, стремительно вытеснялся городским, индустриальным. Значение имели и процессы аккультурации, транскультурации и культурной диффузии. Латиноязычные калифорнийцы жили в иной системе ценностных координат и предпочтений. У них были другие интересы и отношение к жизни, иной хозяйственный уклад, собственные общественные институты, культурные ритуалы и традиции. Все эти факторы в совокупности обрекли их на постепенное исчезновение.

Среди городских центров Дальнего Запада особое место занимал Сан-Франциско. Он был самым крупным из городов, возникших и получивших развитие в годы калифорнийской «золотой лихорадки», и оказался наиболее удобным портом Тихоокеанского побережья, т.к. был близко расположен к местам золотодобычи. С самого начала американской колонизации он утвердился в качестве экономической и культурной столицы сначала «золотоискательской» Калифорнии, а затем и всего Дальнего Запада США. В работе исследуется динамика социокультурного развития Сан-Франциско, процессы и этапы его превращения из прибрежной мексиканской деревушки Йерба-Буэна в экономическую и культурную столицу региона.

В качестве особой страницы в социокультурной истории Сан-Франциско автор рассматривает деятельность «Комитетов бдительности» 1850-х гг. Данное явление получило название «виджилантизма» и совершенно не изучено в отечественной науке. Оно представляло собой одну из крайних форм «прямой демократии» и привлекло интерес по двум причинам. Во-первых, «виджилантизм», возникнув первоначально в Сан-Франциско, быстро распространился на многие города и поселки Дальнего Запада – т.е. данное экстрасоматическое явление обладало парадигмальным характером. Во-вторых, это движение необходимо рассматривать как своеобразный маркер особого поведения локального социума. Последнее представляется особенно важным, поскольку демонстрирует, что «люди Запада» середины XIX века отличались от «людей Востока» того же периода: подобный способ «прямой» демократии был немыслим на востоке США, но оказался приемлем на Западе. Следовательно, «демократический фактор», высокая социальная активность калифорнийцев – в частности, и всех жителей Дальнего Запада – вообще, являлись яркой особенностью психо-ментального облика членов регионального сообщества, здесь сформировавшегося. Важной его приметой была реципрокность – т.е. стихийная взаимность, бессознательное сотрудничество между людьми, не связанными узами родства, но внутренне сознающими свое единство. Энергично отстаивая его, они боролись за «выживание» сформировавшейся локальной этнокультурной общности.

Если протестантизм в его североамериканском варианте сформировал американца как личность, имманентными качествами которой стали «врожденный» «торгашеский дух» и мобильность, то Дальний Запад существенно «скорректировал» его ментальность, – сохранив указанные черты, он усилил «необузданность нрава», социальную независимость, тяготение к стихийной справедливости, привив инстинктивное стремление ее отстаивать и, в то же время, осознание локальной общности. Т.е. изменился алгоритм поведения членов регионального социума. По сравнению с восточными (южными и т.д.) штатами он стал иным (как на индивидуальном, так и на коллективном уровне). В свое время Л. Уайт, один из «отцов-основателей» культурологии как науки, писал: «Все элементы культуры существуют в социальном контексте», – и приходил к выводу, что поведение человека (как на индивидуальном, так и общественном уровне) является важнейшей приметой той или иной культуры. Он утверждал: «Поведение людей – функция культуры. Культура – константа, поведение – переменная; если изменится культура, изменится и поведение»^[4]. Следовательно, изменение стереотипов поведения членов локального социума стало очевидным свидетельством трансформации региональной культуры – изменения местной культурной парадигмы или стиля культуры.

Изучая этапы и процессы социокультурного развития Сан-Франциско, автор работы уделяет специальное внимание различным видам искусства и констатирует неразвитость в региональном культурном пространстве архитектуры, живописи, театра и других форм, присущих цивилизованному типу культуры (которые в условиях фронтира, видимо, и не могли развиться). В то же время в регионе происходила актуализация разнообразных словесных форм. Важнейшее место в этих процессах принадлежало газетно-журнальному дискурсу, поскольку вокруг периодических изданий Сан-Франциско концентрировались наиболее значимые художественно-креативные силы региона: местные журналисты, прозаики, поэты и художники. Этим объясняется интерес автора работы к ведущим периодическим изданиям региона, издававшимся в Сан-Франциско в 1850-1860-е гг. – газете The Golden Ira, журналам The Pioneer, The Californian, The Overland Monthly.

Периодические издания представляли важный фактор в региональной культурной динамике. Они энергично формировали местный культурный стиль, уникальную «культурную ауру» Дальнего Запада. Художественные и документальные тексты, созданные местными литераторами, оказывались наиболее эффективным средством созидания локального мифа, действенным способом региональной культурной самоидентификации. Значение газетно-журнального дискурса было обусловлено и формированием дальнезападного субэтноса в пределах «цивилизованного типа культуры». В условиях относительной изоляции региона (в том числе, и художественно-информационной), неразвитости иных форм, созидающих культурное своеобразие, местный газетно-журнальный дискурс приобрел особое значение. Актуализируя черты региональной уникальности, он превращался в основное средство субэтнической и, следовательно, культурной самоидентификации.

В третьей главе «Культурная самоидентификация региона и литература Дальнего Запада» изучаются значение, особенности и механизмы региональной культурной самоидентификации средствами литературы; этапы и своеобразие, основные жанры и формы развития региональной словесности в этнокультурологическом аспекте.

Самоидентификация народа невозможна без мифологизации его собственного исторического прошлого. Есть основания полагать, что именно в письменную эпоху средствами художественной словесности творение мифа происходит наиболее эффективно. Не только памятники мировой архаической и героической эпической литературы, но и прозаические, поэтические, драматические тексты нового и новейшего времени мифологизируют национальное прошлое (относительно давнее и совсем недавнее) и таким образом вносят весомый вклад в процессы этнокультурной самоидентификации.

Р. Барт в «Мифологиях» доказал, что мифологизация не есть прерогатива прошлого, и показал, что творение мифа есть процесс перманентный. Он непрерывно инициируется и происходит постоянно, причем не менее характерен для настоящего, нежели для эпох отдаленных. С той лишь поправкой, что арсенал средств творения мифа в новейшую эпоху усложняется и становится более разнообразным^[5]. А. Крёбер утверждал, что любая цивилизация заключена в тесные рамки определенного «культурного стиля», который детерминирует те области науки и искусства (а также техники и технологии, верований и религии и т.д.), в которых данная цивилизация себя наиболее успешно реализует^[6]. Эта теория перекликается с концепцией Дж. Фейблмана о доминирующих культурных типах, которые сообщают определенные параметры той или иной культуре, предопределяя сферы гуманитарной и технологической активности, в которых конкретная культура достигает наибольших успехов^[7].

Америка в период, о котором идет речь, развивалась в пределах «цивилизованного типа культуры». Данное обстоятельство обусловило важность художественной составляющей – разнообразных форм искусства, вообще, и словесности, в частности. Но в США иные виды искусств, в отличие от литературы, в силу разнообразных причин не были достаточно развиты. Словесность же, наоборот, превратилась в наиболее действенный инструмент этнокультурной самоидентификации. У дальнезападного субэтноса в силу того, что его формирование и развитие происходило полностью в рамках «цивилизованного типа культуры», в процессах самоидентификации разнообразные литературные формы играли особую роль.

Первый параграф «Литература «местного колорита»: от непосредственных впечатлений к региональному мифу» посвящен исследованию векторов и особенностей развития регионального дискурса Дальнего Запада США в середине – второй половине XIX столетия.

Региональный характер литературного развития США не отрицается ни в США, ни в России, однако до настоящего времени попыток специального исследования литературы Дальнего Запада не предпринималось. Американские ученые рассматривают региональную словесность в качестве составной части всей «литературы американского Запада»^[8]. Отечественные литературоведы изучали творчество отдельных представителей региональной литературы (Ф. Брета Гарта, М. Твена и А. Бирса), но, в основном, без учета локального социокультурного и художественного контекста.

Автор диссертации предельно широко трактует понятие «региональная литература», включая в него не только собственно художественную словесность, разнообразные фольклорные формы, но и документальную прозу: воспоминания, дневники, письма, путевые заметки и т.д., а также публицистику, различные жанры газетно-журнального слова, культурно-исторический дискурс, в том числе, научные и научно-популярные сочинения местных ученых-историков, краеведов-натуралистов и т.д. Подобный подход позволил существенно расширить источниковедческую базу и проанализировать обширный пласт письменных памятников эпохи в регионе.

Литература Дальнего Запада начиналась с документальной прозы, с текстов (книг и газетно-журнальных публикаций), посвященных Калифорнии. Наиболее ранние из них предшествовали систематической американской «колонизации» региона и были созданы на рубеже 1830-40-х гг. Основной массив памятников относится к периоду «золотой лихорадки», к 1850-1880-м гг. Все они могут быть разделены на три группы. Критерием в процессе отбора – основанием, чтобы отнести документ к той или иной группе, – являлись особенности авторского взгляда, своеобразие творческого облика автора и время создания документа.

Тексты первой группы обозначены как «Записки визитеров». Хронологически документы, принадлежащие к этой группе, относятся, в основном, к 1840-м – 1850-м гг. Эти тексты насыщены описаниями событий и обстоятельств, которые довелось пережить авторам (степень авторского вымысла оценить трудно, но то, что он, в той или иной мере, присутствует, очевидно), подробностями быта, социокультурных реалий и традиций местных обитателей, климатических и природных условий, разнообразными артефактами и т.д. Большая часть памятников своим источником имела напряженный интерес мирового и национального сообщества к открытию золота в Калифорнии. Особенностью текстов является то, что их авторы всегда сохраняют отчетливую дистанцию между тем, что происходит, и собой как автором. Они остаются сторонними наблюдателями, не без превосходства и отстраненности «препарирующими» диковину. Позиция «стороннего наблюдателя» имела свои преимущества: сообщая незаинтересованность, она наделяла повествователя способностью видеть то, что человеку, включенному в местные социально-экономические и культурные процессы и глубоко сопереживающему всему, что происходит, увидеть не удавалось.

Вторая группа текстов обозначена «Непосредственные впечатления участников событий». Большинство текстов этой группы написано в 1849-ом – в течение 1850-х гг. Но, в отличие от «Записок визитеров», они были созданы непосредственными участниками событий, большинство из них укоренилось на калифорнийской земле (земле Невады, Аризоны, Юты и т.д.) навсегда или на продолжительное время. Основной корпус этих текстов составляют дневники и письма золотоискателей. Большинство из этих документов первоначально не предназначалось для печати. Это были частные бумаги – разнообразные записные книжки и заметки, дневники, созданные непосредственно во время переживаемых событий, или написанные «по горячим следам» безыскусные воспоминания-впечатления, письма родным и друзьям, оставшимся на Востоке.

Третья группа обозначена «Личные воспоминания о героическом прошлом». Тексты этой группы так же написаны непосредственными участниками событий, но относятся к более поздней эпохе – к 1870-1890-м гг. Особенность этих памятников в том, что многие из их авторов являются фигурами общественными, публичными, определявшими экономическую, политическую, историческую судьбу региона.

Каждая из этих групп внесла свой вклад в процессы региональной культурной самоидентификации. Как показало исследование, наиболее весомым он был у авторов текстов второй группы. Книги и журнальные публикации Дэйм Ширли «Письма с калифорнийских приисков в 1851 – 1852 гг.» (1854/55); Ф. Вержбицкого «Калифорния как она есть и какой могла быть» (1849); Дж. Ботвика «Три года в Калифорнии» (1857); А. Делано «Калифорнийские письма» (1852), «Острые очерки» (1853) и «Книга очерков Олд Блока или истории из калифорнийской жизни» (1856); Д. Риджа «Жизнь и приключения Хоакина Мурьеты, знаменитого калифорнийского бандита» (1854) и многих других – необходимо рассматривать в качестве одного из ранних проявлений формирующейся в регионе литературы «местного колорита».

Становление литературы «местного колорита» является свидетельством формирования конвиксии, предшествующей субэтносу – более высокому таксону этнической иерархии. На этапе перехода от конвиксии к субэтносу развитие литературы «местного колорита» происходило еще более интенсивно. Формирование этнокультурного самосознания стимулировало, в свою очередь, региональное литературное развитие. Свидетельство этого явления можно видеть в расцвете литературы «местного колорита» Дальнего Запад США в 1860 – 1870-е гг.

Самоидентификация любого народа невозможна без мифологизации его собственного прошлого. На уровне субэтноса, а тем более, конвиксии, эти процессы едва ли могут быть сомасштабны тем, что реализуются на более высоком этническом уровне. Но это не значит, что они полностью скрыты от глаз исследователя. С мифологизацией прошлого исследователь сталкивается уже при изучении текстов А.Делано, Дж. Риджа и Д. Ширли, сочинений Л.Кипа, У. Тэйлора, Ф. Вержбицкого, Ф. Бака и других авторов 1850-х гг.

Хорошо известно, что мифологии свойственно резкое разграничение мифологического – т.е. раннего («сакрального»), и текущего – т.е. последующего («профанного»), времени. То, о чем писали упомянутые авторы, еще не успело превратиться в «седую старину», стать историей. Но калифорнийская «золотоискательская вольница» стремительно уходила в прошлое, превращаясь в историю на глазах непосредственных ее свидетелей и участников. Этот процесс в золотоискательской Калифорнии происходил в нарастающем темпе, лавинообразно. Золотоискатель-одиночка стремительно вытеснялся промышленным капиталом и наемным трудом. «Люди ’49-го» исчезали. Кто-то уходил в города, кто-то умирал, часть с новичками отправлялась на восток, север или юг, – перемещаясь в новые «очаги» «тлеющей» на Дальнем Западе и спорадически вспыхивающей в течение нескольких последующих десятилетий «золотой лихорадки». «Золотоискательская вольница» и «пионер-одиночка» уже в 1850-е становились «уходящей натурой», и те, кто в эти годы писал дневники и воспоминания, были движимы подспудным стремлением ее зафиксировать. С текстов А. Делано, Дж. Риджа, Д. Ширли, Дж. Ботвика, Л. Кипа, У. Тэйлора, Ф. Вержбицкого, Ф. Бака и других начинался процесс мифологизации регионального социокультурного контента.

Процессы мифологизации достигают своего апогея в 1860-1870-е гг. Появляются собственные «мифические герои», устойчивые литературные формы и жанровые модификации, формируется своя «сакральная история», создаются тексты, мифологизирующие героическую эпоху «золотоискательства» и «аргонавтов». Связано это с творчеством Ф. Брета Гарта, а также тех, кто вместе с ним развивал калифорнийскую литературу «местного колорита» и стоял у истоков региональной литературы Дальнего Запада, занявшей передовые позиции в общенациональной словесности и заставившей литературу США во многом ориентироваться на ее достижения.

Ф. Брет Гарт очутился на тихоокеанском побережье совсем молодым человеком. Занятиям литературой предшествовало множество других, среди которых особое место занимали учительство и журналистика. Учительский опыт Гарта традиционно недооценивается. Между тем, учительство давало Гарту неоспоримые преимущества для вживания в действительность и ее освоения. С одной стороны, он был непосредственно вовлечен в процессы повседневной жизни. Он хорошо знал не только своих учеников, но и их родителей, родственников и знакомых, «первых» людей поселка и самых «последних». Ему были ведомы все скрытые пружины человеческого поведения, конфликты и коллизии. С другой стороны, профессия учителя заставляла постоянно перемещаться из поселка в поселок, не задерживаясь подолгу в одном месте. Одновременная «вовлеченность» и «отстраненность» сообщали взгляду будущего писателя особую зоркость, а его впечатлениям – особую остроту. Переезды означали новые встречи, контакты, знакомства. Они способствовали накоплению багажа впечатлений. Впоследствии этот «багаж» стал материалом для творчества.

С 1860 г. более чем на десятилетие жизнь и творчество писателя связаны с Сан-Франциско и с издававшимися там газетами и журналами – Golden Era, Californian, а затем и Overland Monthly. Дебют Гарта-новеллиста датируется октябрем 1860 года, когда в Golden Era был опубликован первый его рассказ «Нестоящий человек». Особая страница в творческой биографии писателя – журнал Overland Monthly, который он редактировал несколько лет. Эти годы были очень важны, как для развития художника, так и для эволюции словесности Дальнего Запада, – в ее движении от литературы «местного колорита» к региональной литературе. Этапным событием представляется публикация в журнале рассказа «Счастье Ревущего стана» (1868). Он стал не только точкой отсчета нового периода в творчестве писателя, но и истоком новой жанровой модификации – так называемого «безыскусного рассказа» – сначала в региональной, а затем национальной литературе. С рассказом в литературу США пришел принципиально новый герой – «человек ’49-го». Этот герой стал центром сюжетов, героизирующих и мифологизирующих региональное прошлое, да и сам превратился в героя мифического.

Писатель первым среди местных художников слова остро ощутил, что эпоха (которую совсем недавно он, как и другие калифорнийцы, мог наблюдать непосредственно) стремительно уходит в прошлое. Он воспринял это явление не как простой факт, не как данность, но ощутил величие момента, его эпичность и уникальность в недавней истории региона, да и всей страны в целом. Заслуга Гарта-художника заключалась в том, что в рассказах он смог сообщить о своем открытии читателям. Не только тема «золотоискательской Калифорнии», но пришедшие с его прозой новые герои – вот что сообщало убедительность открытию Гарта, делало достоверными и впечатляющими его сюжеты, формировало его художественную вселенную. Писатель ставил перед собой задачу (едва ли, к тому же, до конца осознанную) – показать особый мир, в котором живут особые люди. Они отличаются от других американцев – они сильнее, чище, искреннее, благороднее своих соотечественников с противоположной стороны континента. Они способны на подвиг и самопожертвование. В глазах Америки они приехали со всего света для того, чтобы нажиться любыми, даже противоправными, способами. Но оказывается, эти люди способны подняться над меркантилизмом (совершенно понятным и естественным для американцев) и бескорыстно жертвовать собой. Поэтому пьяный, разгульный, погрязший в грехах Ревущий Стан с трогательной нежностью воспитывает сироту-младенца, «гулящая» Мигглс совершенно бескорыстно ухаживает за парализованным старателем. Содержательница борделя матушка Шипман и профессиональный игрок Окхерст сознательно идут на смерть, чтобы дать шанс выжить двум молодым женщинам («Изгнанники Покер Флэта»), а, казалось бы, совершенно никчемный, презираемый всеми безымянный Компаньон Теннесси способен на беззаветную дружбу.

Категория героя в прозе Гарта имеет не только культурологический, но и глубокий эстетический смысл. Герой писателя (и тех, кто вместе с ним развивал региональную литературную традицию) – обычный человек, оказавшийся волей судьбы в исключительных обстоятельствах. Появление нового типа героя шло вразрез с давно сложившейся национальной – романтической литературной традицией: изображать «исключительного героя в исключительных обстоятельствах». Генезис нового героя («обычного человека в исключительных обстоятельствах») стал важной вехой на пути национальной словесности к утверждению реалистического художественного метода и реалистического героя («обычный человек в типичных обстоятельствах»). Едва ли стоит оценивать личные заслуги Гарта в генерировании нового типа героя и роль стечения исторических, социальных, экономических, географических условий и обстоятельств. Важно, что этот герой сформировался в региональной литературе и вошел в национальную словесность с рассказами Ф. Брета Гарта.

Писатель своими рассказами сделал первый, самый важный шаг по направлению к мифологизации социокультурного опыта Дальнего Запада. Формируя собственную художественную вселенную, Гарт созидал «героический эпос» Дальнего Запада. С каждым новым рассказом, с каждой новой историей его вселенная становилась шире, населеннее и убедительнее, региональный эпос новейшего времени обретал новые грани, становился более монументальным. Ф. Брет Гарт стал тем художником, который оказался «в нужное время в нужном месте», а его проза и поэзия есть очевидное свидетельство положительной комплиментарности формирующегося локального субэтноса. Создав свой художественный мир, населив его «сакральными» героями, писатель не только заложил основы для дальнейшего западного мифотворчества (что уже в ХХ в. выразилось в рождении и бурном развитии «вестерна» в литературе и кинематографии), но и способствовал самоидентификации дальнезападного субэтноса в 1860-е – 1880-е гг. XIX столетия.

Во втором параграфе «Основные художественные формы региональной культурной самоидентификации» автор работы обращается к литературному окружению Ф. Брета Гарта, прозаикам и поэтам Дальнего Запада, принимавшим деятельное участие в развитии региональной литературы, изучает основные художественные формы региональной культурной самоидентификации.

Региональное сообщество генерировало мощную литературно-художественную традицию, которая активизировала региональные этнокультурные процессы. В 1860-х гг. заявляют о себе М.Твен, Х. Миллер, П. Малфорд, А. Кулбрит, А. Бирс, Ч.У.Стоддард, многие другие западные поэты и прозаики. Их творчество необходимо рассматривать в качестве свидетельства энергичного формирования региональной литературы Дальнего Запада. Художественное пространство этих литераторов не было замкнуто на локальном «топосе» и «хроносе» «золотоискательской Калифорнии», но объемлет весь Дальний Запад в многообразии его реалий и героев. На рубеже 1860-х – 1870-х гг. литература «местных колоритов» разных «провинций» Дальнего Запада трансформируется в региональную литературу, для которой характерна полистилистика жанров, образов и коллизий, обусловленная разнообразием художественного материала.

Центром культурного и литературного развития огромного региона продолжал оставаться Сан-Франциско: он аккумулировал наиболее значительные художественно-креативные силы региона. Важнейшую роль в этом процессе играли периодические издания, которых в городе уже в 1850-е гг. издавалось больше, чем в Нью-Йорке или Лондоне. Они становились основными «центрами притяжения» для писателей и художников со всех уголков региона. В том, что местные литераторы группировались вокруг газет и журналов, не было ничего удивительного. Литература начиналась как «побочный продукт» журналистики. Профессиональных писателей на Дальнем Западе в те годы (да и много позднее) еще не было. Во многом этим обстоятельством объясняется аккумуляция литературных сил внутри и вокруг разнообразных периодических изданий Сан-Франциско.

В конце 1860-х – в 1870-е гг. роль главного «аккумулятора» творческих сил принадлежала Overland Monthly. Это объясняется не только тем, что во главе его стоял Брет Гарт, но и политикой журнала, направленной на публикацию произведений местных авторов. В журнале состоялся дебют многих крупных региональных прозаиков и поэтов, среди которых автор диссертации особо выделяет такие фигуры, как П. Малфорд, А. Бирс в области прозы и А. Кулбрит и Х. Миллер в поэзии.

П. Малфорд совершенно неизвестен в России, а в Америке больше известен не как литератор, а как философ, создатель не слишком оригинальной, но очень популярной в конце XIX в. «философии доверия к себе». В 1860 – 1870-е гг. он был одной из ключевых фигур региональной литературы. Успех Малфорда-литератора связан с Golden Ira и с Overland Monthly. Первую известность он снискал в начале 1860-х гг. очерками, в которых описывал старательскую жизнь. Демонстрируя прекрасное знание материала, он стремился не столько отобразить реалии старательской жизни, сколько подмечал забавные ее стороны, способные вызвать у читателя смех. От очерка писатель перешел к рассказу. Сюжетная аморфность, характерная для очерка, уступила место крепко сбитой фабуле, герои обрели характеры и художественную убедительность. Малфорд как автор очерков и новеллист был одним из родоначальников местной юмористической литературной традиции. Последняя была напрямую связана с традицией Дж. Феникса и А. Делано и генетически ею обусловлена, но юмор Малфорда был иным, нежели у его региональных предшественников. Его юмор был «жестоким». В писателе (наряду с Д. Де Квиллом) можно видеть предтечу молодого Твена-юмориста. «Жестокость» малфордовского юмора диктовалась логикой и обстоятельствами повседневной жизни на последнем фронтире, где «смерть была всегда рядом». Это была и маска, но маска, отражавшая реалии. В обычаях журналистов (и беллетристов) того времени было подписывать свои тексты псевдонимами. Малфорд подписывался «Догберри» и под этим именем вошел в историю западной юмористики. Он писал и неюмористические рассказы, одним из первых начал разрабатывать «китайскую тему», подхваченную затем Гартом и другими западными писателями.

В отличие от Малфорда, А. Бирс хорошо известен отечественной науке. Изучают особенности поэтики, принципы композиции и сюжета его рассказов. Однако раннее творчество писателя остается малоизученным, но именно в нем автор диссертации видит важный компонент развития региональной литературной традиции. Бирс начинал как журналист, поэт и художник: юмористические скетчи и зарисовки из политической и социальной жизни города соседствуют с лирическими стихотворениями, поэмами и карикатурами. На развитие журналистики мощно воздействовали местная атмосфера, нравы, сложившиеся традиции. Данным обстоятельством (и, конечно, художественным темпераментом журналиста) объясняются истоки и значимость юмористической и сатирической составляющих в раннем творчестве А. Бирса. В контексте региональной сатирико-юмористической традиции автор работы анализирует ранние произведения писателя – серию очерков «Записки Гризли», материалы регулярной колонки в газете San Francisco News Letter, некоторые из ранних рассказов, обращается к истокам и особенностям поэтики «жестокого юмора» А. Бирса, изучает генезис «страшной» и фантастической новеллы в его творчестве.

После отъезда Брета Гарта на Восток США Бирс занимает доминирующее положение в литературе Дальнего Запада. Писатель продолжает и развивает сатирико-юмористическую традицию. Его художественную вселенную нельзя ограничить новеллами и скетчами, опубликованными на страницах калифорнийских газет и журналов. «Словарь Сатаны», который он начал писать в 1880-е гг., также в значительной степени был инспирирован западным литературным и внелитературным опытом. В творчестве Бирса необходимо видеть продолжение романтических традиций, в первую очередь, традиций Э.А. По. Он был зависим и от английской традиции «рассказа с привидениями», которая мощно развивалась в это время. Надо сказать, что и в региональной литературе существовала собственная традиция фантастического рассказа (в этой связи необходимо упомянуть У.Г. Родса, писавшего под псевдонимом «Какстон»). Опыт Бирса – автора «страшных» рассказов, его эксперименты в области сюжета и композиции привели к созданию особого типа новеллы с «двойной развязкой», ставшей одной из вершин национальной и мировой новеллистики. Таким образом, в Бирсе можно видеть не только одну из крупнейших фигур региональной литературы, но и явление, связывающее локальные художественные традиции с традициями национальными.

Интерес автора работы к региональным литературным традициям распространяется и на сферу поэзии. В качестве наиболее значительных фигур дальнезападного поэтического Олимпа в диссертации рассматриваются А.Кулбрит и Х. Миллер, изучается их вклад в процессы культурной самоидентификации регионального социума.

Основываясь на анализе литературно-художественной составляющей в культурном развитии региона, диссертант приходит к выводу, что основными художественными формами региональной культурной самоидентификации стали малые эпические формы: рассказ и лирическое стихотворение. Данная особенность была обусловлена целым рядом причин, наиболее значимой из которых является газетно-журнальный характер развития местной литературной традиции.

В третьем параграфе «Созидание истории: научное осмысление локального культурно-исторического опыта как средство региональной самоидентификации» исследуются труды региональных историков 1850-х – 1880-х гг. Их появление автор диссертации интерпретирует как важное средство региональной этнокультурной самоидентификации.

Процессы культурной самоидентификации дальнезападного субэтноса средствами регионального дискурса достигают апогея в 1880-е – 1890-е гг. В этот период они протекают особенно интенсивно, наиболее богаты и разнообразны по формам. Автор работы утверждает, что особое место среди них занимало развитие исторической науки в регионе. Историки Дальнего Запада в своих трудах окончательно «закрепили» самобытность региона, неформально увенчав таким образом усилия субэтноса, направленные на этнокультурную самоидентификацию.

Изучение региональной истории начинается с трудов, посвященных истории Калифорнии. Первые опыты подобного рода относятся к 1850-м гг. Среди наиболее ранних попыток – работа Дж. Фроста «История Калифорнии» (1850) и одноименный труд Э. Кэпрона (1853). Авторами двигало стремление, живописуя экзотичность отдаленного региона, дать «инструкции» потенциальным золотоискателям.

В 1855 году была издана объемная работа «Анналы Сан-Франциско». Она представляла собой подробное описание наиболее важных событий в истории метрополии Дальнего Запада. Американские историки (Г.Х. Бэнкрофт, К. Старр и др.) невысоко оценивали научные достоинства этого сочинения. С точки зрения исторической науки, это, вероятно, было оправданно. Но в сознании калифорнийцев появление феноменологически насыщенного сочинения неизбежно должно было способствовать осознанию уникальности собственного социокультурного опыта. Симптоматично, что следом за «Анналами Сан-Франциско» были опубликованы «Анналы графства Тринити» (1858 г.), а всего в период с 1860 г. по 1900 г. появилось более ста пятидесяти историй различных графств Дальнего Запада. Авторы указанных сочинений пробудили интерес местных обитателей к своей истории, актуализировав ее уникальность.

Подлинное изучение региональной истории начинается с работы Ф.Татхилла «История Калифорнии». В отличие от сочинений предшественников-дилетантов, это был труд историка. Во-первых, в процессе работы автор не ограничивался собственными впечатлениями, сведениями, почерпнутыми непосредственно, свидетельствами местных жителей и т.д. Значительную часть работы он провел, посещая библиотеки Англии и континентальной Европы. Во-вторых, он не стремился зафиксировать «все», но сосредоточил свое внимания на ряде аспектов региональной истории, которые представлялись ему наиболее значимыми. Особое внимание историк придавал процессам становления и динамике развития государственно-политических и правовых институтов в регионе. Основное внимание он уделил процессам вхождения штата в Союз, в частности, заседаниям первой конституционной конвенции, полемике, развернувшейся вокруг нерабовладельческого статуса нового штата. Он писал о «судах Линча», о пьянстве и игорных заведениях, но куда больше его интересовали вопросы образования, становления местной судебной системы и муниципального управления.

Неравнозначность названных работ очевидна. Тем не менее, можно утверждать, что в период между 1850 – 1866 гг. были заложены основы региональной историографии.

Широкомасштабное осмысление истории региона связано, безусловно, с именем Г.Х. Бэнкрофта. В историографии США к Бэнкрофту весьма неоднозначное отношение. Значительно больше тех, кто не видит в нем серьезного историка, нежели тех, кто признает его вклад в исследование истории Дальнего Запада. Автор работы полагает фигуру этого человека и его труды очень важным и знаменательным явлением в процессах региональной самоидентификации.

Бэнкрофт принадлежал к поколению «аргонавтов». Он не получил формального образования, но начитанность и любовь к печатному слову со временем превратили его в образованного и весьма искушенного в различных областях гуманитарного знания человека. Бэнкрофт был страстным библиофилом. Он собирал все, что касалось западной части североамериканского континента, и делал это с поразительным размахом. В 1860-е гг. он путешествует по Западной Европе, скупая и копируя все, что имеет отношение к его предмету. Он наладил устойчивые связи с книготорговцами в Англии, Франции, Германии, Испании и Мексике; через десять лет коллекция Бэнкрофта насчитывала более шестнадцати тысяч томов (в ее составе были книги, рукописи, газеты и журналы, географические карты) и постоянно увеличивалась. Тогда же у него формируется и замысел создать всеобъемлющую многотомную историю Дальнего Запада и прилегающих территорий.

Обладая большими финансовыми возможностями и отчетливо осознавая, что выполнение грандиозной задачи в одиночку невозможно, Бэнкрофт создал специальную компанию (The Bancroft History Company), которая объединила в себе функции исследовательского центра и издательской фирмы. По сути, он пошел по тому же пути, по которому в свое время шел американский капитал, внедряя так называемую американскую фабричную систему и разделяя сложный технологический процесс на ряд простых последовательных операций.

Деятельность «фабрики» началась на рубеже 1870-х – 80-х гг. с работы над пятитомником «Коренные народы» (The Native Races), который представлял собой систематический компендиум сведений о многочисленных индейских народах, населявших западную часть североамериканского континента до прихода сюда белых. Тома содержали обширную информацию о топографии расселения индейских племен, о культурах, обычаях, нравах и ритуалах коренных жителей. Первые тома начали выходить в 1883 г. За этим изданием последовали исследования, посвященные истории Калифорнии, Юты, Невады, Орегона и других частей региона.

Беспрецедентное издание было завершено в 1891 году. Завершающий – 39-й том – содержал жизнеописание автора. Общий объем грандиозной работы составил более 30000 страниц текста. При подготовке к исследованию и в ходе него Бэнкрофтом была собрана огромная библиотека (книги, карты и рукописи XVI – XIX вв.), проведена колоссальная работа по поиску и сохранению разнообразных сведений, записаны воспоминания сотен свидетелей американской колонизации и освоения пространств Дальнего Запада.

Изобретенный историком-предпринимателем научный «конвейер» скомпрометировал Бэнкрофта как ученого-историка и предопределил неоднозначную оценку его многочисленных трудов. Автор диссертации не ставит перед собой задачу оценить степень участия Бэнкрофта в написании грандиозного труда по истории западной части североамериканского континента. Его задача – понять социокультурный смысл созданных «фабрикой» Бэнкрофта исследований, их потенциальный вклад в самоидентификацию субэтноса дальнезападного региона. Вклад этот переоценить невозможно – настолько он велик. Очевидно, что Бэнкрофт как талантливый предприниматель «просчитал» коммерческие риски своего начинания. Следовательно, издание было предпринято с целью удовлетворить реально существовавший спрос на историческую литературу, разрабатывающую тему Дальнего Запада. Таким образом, можно утверждать, что успех предприятия объяснялся не только личными амбициями, любовью и интересом автора к истории региона, но «управлялся» и стремлением регионального социума к самоидентификации. Бэнкрофт как ученый-историк и предприниматель (подобно Ф. Брету Гарту с его «калифорнийскими рассказами», мифологизировавшими социокультурный опыт Запада) оказался «нужным человеком в нужное время в нужном месте», который сумел адекватно отреагировать на этнокультурный «заказ» сформировавшегося регионального субэтноса. Покупая книги Бэнкрофта и читая их, жители Дальнего Запада убеждались, что они обладают уникальной историей и единственным в своем роде социокультурным опытом, который не только объяснял, что они другие – не такие, как остальные американцы, но и давал ответ на вопрос, почему и как это произошло. Масштабы и успех явления позволяют сделать вывод – грандиозный проект Бэнкрофта выходит за рамки масштабного исторического исследования и обретает глубокий социокультурный и этнокультурный смысл, знаменует вершинную фазу в процессах региональной культурной самоидентификации.

В заключении автором подводятся итоги исследования, формулируются выводы и теоретические обобщения, намечаются перспективы дальнейшего развития темы.

Культурное развитие современной американской цивилизации традиционно реализуется в русле одной из культурных моделей: европоцентризма, американоцентризма, мультикультурализма. Каждая из них коррелирует с определенными фазами в социально-историческом развитии американской цивилизации и соответствующими периодами в динамике мировой гуманитарной мысли, но ни одна не объясняет, в чем заключается источник культурного своеобразия США и не дает ответа на вопрос – удалось ли Америке создать собственную оригинальную культуру. В диссертации предлагается новая парадигма культурного развития американской цивилизации.

1. Автор исходит из того, что в Северной Америке в XVII – XIX вв. сформировался самостоятельная этническая группа – американцы США. Культурогенез американской нации, особенности его векторов и динамики находятся в неразрывной связи с этногенетическим процессом, его этапами и стадиями.

2. Автор констатирует, что американская цивилизация возникла на этапе перехода от «религиозного» к «цивилизованному типу культуры». Это определило основополагающие («психоментальные», социально-экономические, государственно-политические и т.д.) векторы ее развития, особенности и тенденции культурной динамики.

3. «Переходный» характер культурно-исторического типа американской цивилизации, обусловил формирование уникального этнического этоса и доминирование определенных форм культуры, в том числе, особую важность дискурса: политической риторики, религиозных проповедей и трактатов, газетно-журнального слова, народного фольклора и, особенно, художественной словесности. Важную роль играли разнообразные литературные формы и жанры. Развиваясь в регионах, они не только обогащали общенациональную словесность, но оказывались наиболее эффективным «инструментом» самоидентификации региональных субэтносов.

4. Наиболее наглядно указанные этнокультурные процессы протекали на Дальнем Западе США в 40-е – 80-е гг. XIX в. Их генератором стала калифорнийская «золотая лихорадка». В регионе сформировался относительно самостоятельный субэтнос, который вытеснил формирующийся испаноязычный мексикано-калифорнийский субэтнос латиноамериканского типа. Изменение этнической парадигмы привело к трансформации локального культурного кода. Ему были присущи особые, во многом уникальные черты, источниками которых стали индустриальный хозяйственный уклад, а также интенсивные процессы аккультурации, транскультурации и культурной диффузии. «Консервации» культурного кода способствовала географическая удаленность и труднодоступность региона.

5. Особенностью культуры Дальнего Запада был ее городской характер. Главная роль – своеобразного «культурного привода» – принадлежала г. Сан-Франциско, который стал культурной столицей сначала «золотоискательской» Калифорнии, а затем и всего Дальнего Запада.

6. Неразвитость в региональном культурном пространстве традиционных форм искусства, присущих цивилизованному типу (архитектуры, живописи, театра), обусловили актуализацию словесных форм культуры, особенно – художественной литературы.

7. Литературная традиция Дальнего Запада характеризуется стадиальностью развития: доминирование очерковой прозы, появление дневников, писем и т.д. в 1840-1850-е гг.; становление литературы «местного колорита» в 1850-1860-е гг.; трансформация литературы «местного колорита» в региональную литературу в 1870-е гг.

8. Для региональных писателей было типично тяготение к своеобразной «культурной сецессии», которое выразилось в мифологизации регионального социокультурного контента, в попытках отделить недавнее «героическое» – «сакральное» прошлое от профанного настоящего, в формировании собственного «пантеона» литературных «сакральных» героев. Особое место в этих процессах принадлежало Ф. Брету Гарту, П. Малфорду, Х. Миллеру, А. Бирсу и др. Процессы региональной самоидентификации достигли своего апогея в 1880 – 1890-е гг. Свидетельством тому – настойчивые попытки научного осмысления исторического прошлого региона в трудах Г.Х. Бэнкрофта, Ф.Татхилла и др.

Этнокультурная парадигма американской цивилизации открывает перспективы для дальнейших исследований культурной динамики США. Она позволяет объяснить региональные различия, характерные для прошлого и настоящего культурного пространства Америки, понять особенности эволюции национальной культуры на разных этапах исторического развития.

Основные положения диссертационного исследования изложены в следующих публикациях:

Публикации в изданиях, рекомендованных ВАК:

1. Танасейчук А.Б. Философская основа политических воззрений Э. Бирса / А.Б. Танасейчук // Вестник Ленинградского ун-та. – 1985. – Вып. 1. – С. 93 – 95.
2. Танасейчук А.Б. Образование и культура: материалы круглого стола // Интеграция образования [Саранск]. – 2006. – № 2 (43). – С.181-182.
3. Танасейчук А.Б. Региональный фактор в становлении и развитии североамериканской цивилизации / А.Б. Танасейчук // Регионология [Саранск]. – 2007. – № 4. – С. 295 – 304.
4. Танасейчук А.Б. Об истоках регионализма в США / А.Б. Танасейчук // Регионология [Саранск]. – 2008. – № 2. – С. 322 – 324.
5. Танасейчук А.Б. VII Конгресс этнографов и антропологов России (Региональная проблематика) (в соавторстве) / Л.И. Никонова, А.Б. Танасейчук // Регионология [Саранск]. – 2008. – № 2. – С. 368 – 371.
6. Танасейчук А.Б. О культурных моделях североамериканской цивилизации и путях ее дальнейшего исследования / А.Б. Танасейчук // Обсерватория культуры. – 2008. – № 3. – С. 120-125.
7. Танасейчук А.Б. «Фабрика истории» Г.Х. Бэнкрофта и процессы региональной социокультурной самоидентификации / А.Б. Танасейчук // Регионология [Саранск]. – 2008. – № 3. – С. 303 – 310.
8. Танасейчук А.Б. «Вы были тем человеком, который поощрял мою страсть к чтению…» (Об Айне Кулбрит) / А.Б. Танасейчук // Библиотековедение. – 2008. – № 5. – С. 86-90.

Монографии:

9. Танасейчук А.Б. Американский регионализм и формирование культурного пространства Дальнего Запада США / А.Б. Танасейчук; науч. ред. проф. Н.И.Воронина. – Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2008. – 264 с.
10. Танасейчук А.Б. Очертания уникального: формирование культурного пространства Соединенных Штатов Америки и проблема североамериканского этноса / А.Б. Танасейчук; науч. ред. проф. Н.И. Воронина. – Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2007. – 144 с.
11. Танасейчук А.Б. Амброз Бирс. Ранние годы: творчество 1860 – 1880 гг. в контексте региональных и национальных литературных традиций / А.Б.Танасейчук. – Саранск: Тип. «Красн. Октябрь», 2006. – 168 с.
12. Танасейчук А.Б. Амброз Бирс: от полудня до заката. Творчество второй половины 1880-х – 1900-х гг. в контексте региональных и национальных литературных традиций/ А.Б. Танасейчук. – Саранск [б.и.], 2006. – 216 с.

Прочие публикации:

13. Танасейчук А.Б. Творчество Э. Бирса и жанровая эволюция новеллы в США / А.Б. Танасейчук // III-я Всесоюзная научная конференция ученых-филологов. – Ленинград; Тбилиси: Мецниереба, 1983. – С. 177 – 178.
14. Танасейчук А.Б. Раннее творчество Э. Бирса и калифорнийский «литературный фронтир» / А.Б. Танасейчук // Мордов. ун – т, 1984. – 14 с. – Деп. в ИНИОН АН СССР. 29.05. 84. № 16924.
15. Танасейчук А.Б. Критические эссе о Бирсе / А.Б. Танасейчук // Общественные науки за рубежом. РЖ ИНИОН АН СССР. – Сер. 7: Литературоведение. – 1984, № 6. – С. 103 – 105.
16. Танасейчук А.Б. От демократии к монархизму. К вопросу о политических взглядах Э.Бирса / А.Б. Танасейчук // Литература и журналистика США: Аннотированный указатель / Под ред. Я.Н. Засурского. – М.: Изд-во МГУ, 1987. – С. 87 – 89.
17. Танасейчук А.Б. Тема Гражданской войны Севера и Юга в творчестве Э.Бирса / А.Б. Танасейчук // Всесоюзн. науч. конф. «Октябрь и литература США». – М..: Изд-во МГУ, 1987. – С.33 – 34.
18. Танасейчук А.Б. Ранние юмористические рассказы Э. Бирса (К вопросу о традиции и новаторстве) / А.Б. Танасейчук // Эксперимент и традиция в американской литературе и журналистике: Всесоюзн. науч. конф. филологов-американстов. – М..: Изд-во МГУ, 1990. – С. 51 – 52.
19. Танасейчук А.Б. «Клуб Богемы» Сан-Франциско и становление литературы Дальнего Запада США / А.Б. Танасейчук // Филологические заметки: Межвуз. сб. науч. работ. – Саранск: МГПИ, 1993. – Вып. 2. – С. 16 – 18.
20. Танасейчук А.Б. Единственная повесть А. Бирса / А.Б. Танасейчук // Странник [Саранск] – 1995, № 1. – С. 109 – 110.
21. Танасейчук А.Б. Литература Дальнего Запада США второй половины XIX века / А.Б. Танасейчук. – Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 1996. – 8 с.
22. О «страшном» рассказе. // Странник [Саранск]. – 1999, № 4. – С. 155 – 156.
23. Танасейчук А.Б. Литературный герой и прототип: Рэсс Бриссенден в романе Джека Лондона «Мартин Иден» и Джордж Стерлинг // Вестник Мордовского ун-та. – 2000, № 3-4. – С. 81 – 84.
24. Танасейчук А.Б. Дальний Запад в литературе и литература Дальнего Запада США: о параметрах и границах явлений / А.Б. Танасейчук // Традиции и новаторство в гуманитарных исследованиях: Сб. науч. трудов. – Саранск: Изд-во Мордов. ун-та. – 2002. – С. 83 – 85.
25. Танасейчук А.Б. Амброз Бирс (1842 – 1913?) / Бирс А. Психологическое кораблекрушение: Повесть и рассказы. Материалы к творческой биографии писателя: пер. с англ., статьи и коммент. А.Б. Танасейчука [учебное издание] / А.Б. Танасейчук. – Саранск: Тип. «Красный Октябрь», 2003. – С. 5 – 8.
26. Танасейчук А.Б. Восприятие творчества Амброза Бирса в России / А.Б.Танасейчук // Вестник Мордовского ун-та. – 2003, № 3-4. – С. 88 – 94.
27. Танасейчук А.Б. Литература Дальнего Запада США: между мифом и реальностью / А.Б. Танасейчук // Литература: миф и реальность. – Казань: Изд-во КГУ, 2004. – С. 130 – 132.
28. Танасейчук А.Б. Амброз Бирс и его восприятие в России // Бирс А. Случай на мосту через Совиный ручей: Рассказы, повесть. Материалы к творческой биографии писателя: пер. с англ., статьи и коммент. А.Б. Танасейчука [учебное издание] / А.Б. Танасейчук – Саранск: «Референт», 2004. – С. 129 – 136.
29. Танасейчук А.Б. О «страшном» рассказе в англо-американской литературной традиции / А.Б. Танасейчук // Несчастный случай: коммент. антология «страшного» рассказа: пер. с англ., статьи и коммент. А.Б. Танасейчука [учебное издание]. – Саранск, 2004. – С.6-14.
30. Танасейчук А.Б. Амброз Гвинетт Бирс (1842-1913?) / А.Б. Танасейчук // Несчастный случай: коммент. антология [учебное издание]. – Саранск, 2004. – С. 20-22.
31. Танасейчук А.Б. Уильям Генри Родз: романтик среди золотоискателей / А.Б. Танасейчук // Гуманитарные науки: В поиске нового / Межвуз. Сб. научных трудов – Вып. III. – Саранск, РНИИЦ, 2004 – С. 277 – 283.
32. Танасейчук А.Б. Амброз Бирс: «Один из пропавших без вести» // А.Бирс “Словарь Сатаны” и другие произведения: пер. с англ., статьи и коммент. А.Б. Танасейчука [учебное издание] / А.Б. Танасейчук. – Саранск, 2005. – С. 3-8.
33. Танасейчук А.Б. О параметрах и границах понятия «литература Дальнего Запада США» / А.Б. Танасейчук // Русское литературоведение в новом тысячелетии. Материалы IV-ой Международной конференции. В 2-х тт. Т. 2. – М.: «Таганка», 2005. – С. 190-192.
34. Танасейчук А.Б. «Неоконченный диалог»: к проблеме творческого взаимодействия Э. Маркэма и А. Бирса / А.Б. Танасейчук // М.М. Бахтин в современном гуманитарном мире: Материалы V Саранских международных чтений 16-17 ноября 2005 года. – Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2006. – С. 121-125.
35. Танасейчук А.Б. О переводах произведений А. Бирса на русский язык / А.Б. Танасейчук // Русско-зарубежные литературные связи: Межвуз. сб. науч. трудов. – Нижний Новгород: НГПУ, 2006. – Вып. II. – С. 348-350.
36. Танасейчук А.Б. Культурно-историческое развитие североамериканских колоний: регионально-этнографический аспект / А.Б. Танасейчук // VII конгресс этнографов и антропологов России: доклады и выступления. Саранск: НИИ гуманитар. наук при Правительстве Республики Мордовия. – С.315.
37. Танасейчук А.Б. Особенности эволюции культурных моделей: восприятия североамериканской цивилизации / А.Б. Танасейчук // Феникс – 2007: Ежегодник кафедры культурологии. – Саранск, 2007. – С. 68 – 73.
38. Танасейчук А.Б. Истоки и своеобразие культурно-исторического типа американской цивилизации / А.Б. Танасейчук // Феникс – 2008: Ежегодник кафедры культурологии. – Саранск, 2008. – С. 99 - 102.

---

^[1] Бахтин М.М. Литературно-критические статьи / М.М. Бахтин. – М: Худож. лит., 1986. – с. 507-508.

^[2] Тишков В.А. Реквием по этносу: Исследование по социально-культурной антропологии / В.А. Тишков. – М.: Наука, 2003, - С. 105.

^[3] Уайт Л. Понятие культуры / Антология исследований культуры. Интерпретация культуры / Л. Уайт. – СПб.: Изд-во СПбГУ, 2006. – С. 22 – 25.

^[4] Уайт Л. Указ соч. – С. 39, 35.

^[5] Барт Р. Мифологии / Р. Барт. – М. Изд-во им. Сабашниковых, 2000. - С. 234.

^[6] См. Кребер А. Стиль и цивилизация / Антология исследований культуры. Интерпретация культуры / А.Кребер. – СПб., 2006 – С. 225-270.

^[7] См. Feibleman J.K. The Theory of Human Culture / J.K. Feibleman. - N.Y.: Humanitarian Press, 1968. – p. 125-143.

^[8] См. A Literary History of the American West / Ed. by M. Westbrook. – Fort Worth (Texas): Texas Christian Univ. Press, 1987. – 1353 p.