Фигура императора в культуре ранней римской империи: сакрально - религиозный аспект
На правах рукописи
Гуськов Евгений Александрович
ФИГУРА ИМПЕРАТОРА В КУЛЬТУРЕ
РАННЕЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ:
САКРАЛЬНО-РЕЛИГИОЗНЫЙ АСПЕКТ
24.00.01 – Теория и история культуры
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени
кандидата исторических наук
Саратов – 2013
Работа выполнена в Федеральном государственном бюджетном
образовательном учреждении высшего профессионального образования
«Саратовский государственный технический университет имени Гагарина Ю.А.
| Научный руководитель: | доктор исторических наук, профессор Парфенов Виктор Николаевич |
| Официальные оппоненты: | Гурин Игорь Геннадьевич доктор исторических наук, профессор, ФГБОУ ВПО «Самарский государственный университет», профессор кафедры «Зарубежная история» Ахиев Сергей Николаевич кандидат исторических наук, доцент, ФГБОУ ВПО «Саратовский государственный университет имени Н.Г. Чернышевского», доцент кафедры «История древнего мира» |
| Ведущая организация: | ФГБОУ ВПО «Нижегородский государственный лингвистический университет имени Н.А. Добролюбова» |
Защита состоится «11» ноября 2013 г. в 14.30 часов на заседании диссертационного совета ДМ 212.242.12 при Саратовском государственном техническом университете имени Гагарина Ю.А. по адресу: г. Саратов, ул. Политехническая, 77, Саратовский государственный технический университет имени Гагарина Ю.А., корп. 1, ауд. 319.
С диссертацией можно ознакомиться в научно-технической библиотеке ФГБОУ ВПО «Саратовский государственный технический университет имени Гагарина Ю.А.» (г. Саратов, ул. Политехническая, 77).
Автореферат разослан «____» октября 2013 г.
Ученый секретарь
диссертационного совета Тищенко Наталья Викторовна
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Научная актуальность темы связана с необходимостью систематизации накопленных знаний об императорском культе как одном из важнейших элементов религиозной и политической жизни в античном Риме и решением целого ряда важных проблем. Несмотря на то, что объем фактического материала огромен, до сих пор мало что можно сказать о центральном мемплексе культа, позволявшем ему в совокупности с рядом политических факторов в течение трех столетий сохранять лидирующие позиции среди множества традиционных систем. Продолжавшаяся затем почти два века его агония прямо говорит о том, что он поддерживался не только политическими факторами, которых было недостаточно для активной поддержки культа населением Империи, поэтому исследование комплекса идей, составлявших его основу, еще требует пристального внимания ученых. Во-вторых, с культурологической точки зрения, эта тема представляет интерес в контексте проявления общих культурных явлений в конкретных социально-исторических условиях. Культурная специфика Рима оставила свой отпечаток на присущей большинству народов тенденции создавать религиозное (в некоторых случаях почти религиозное) отношение к власти; с учетом огромного влияния Рима на судьбу и культуру европейских государств изучение античного опыта приобретает особое значение.
Объект исследования – римский императорский культ, главным образом, в италийском варианте, существовавший в период Ранней Римской империи.
Предметом исследования является сакральное и теологическое воздействие императорского культа на жителей Империи в указанный период: отношение подданных к императору, религиозные и нерелигиозные формы поклонения в раннеимператорском Риме, практика и теоретическая основа апофеоза.
Целью данной работы является исследование сакрально-религиозного аспекта культа императора в целом и отдельных его частей. Исходя из поставленной цели, задачи можно определить следующим образом:
- определить условия возникновения культа правителя в период Поздней Республики и раннего принципата;
- рассмотреть многообразные проявления императорского культа с точки зрения отраженного в них отношения к фигуре римского правителя и его семьи;
- подробно изучить процедуру обожествления в контексте римских представлений о природе императора и его власти;
- проанализировать имеющиеся данные о степени теологического влияния императорского культа на современников.
Источниковая база исследования. В данной работе используются источники различных видов: письменные (нарративные, эпиграфические, папирологические), изобразительные, нумизматические и археологические.
Нарративные источники. Ценнейшим источником по римской истории являются труды Корнелия Тацита – Annales и Historiae. Сохранившиеся части обоих сочинений охватывают период от смерти Августа до начала правления династии Флавиев (с лакунами) и дают общую связную картину истории Римской империи I в. н.э.; в них содержится очень много ценных сведений и об императорском культе. Тацит подробно описывает похороны Августа, политическую обстановку, в которой проходила его консекрация. Последующим похоронным процессиям он уделяет намного меньшее внимание, однако скрупулезно воспроизводит последовательность мероприятий, сопровождавших апофеоз. Вкратце им освещены прижизненные формы почитания основателя Империи.
Сведения его современника Светония о почитании императоров носят крайне отрывочный характер, но при этом они зачастую являются исключительными и неизвестны по другим источникам (отчасти из-за утраты соответствующих разделов у Тацита). Его сообщения часто сводятся к каким-либо конкретным фактам, не привязанным к конкретным обстоятельствам, и потому далеко не всегда их можно точно датировать. Светоний дает одно из самых детализированных описаний похорон Цезаря и Августа, не обошел он вниманием и многие обстоятельства рождения культа Августа.
Другим важнейшим источником является труд Кассия Диона. Он был современником и в некоторых случаях даже свидетелем описанных в последних книгах его труда событий. Для времени династии Северов сведения Диона имеют чрезвычайную ценность. Рассчитывая на греческую аудиторию, он был вынужден раскрывать смысл некоторых римских обычаев, в том числе и похороны императоров и их последующее обожествление, тогда как латинские авторы многие детали опускали, считая их само собой разумеющимися.
Эпоха Коммода и Северов описана в сочинении Геродиана (ок. 170 – ок. 240) – «История от смерти божественного Марка». Этот труд охватывает период от смерти Марка Аврелия (180 г.) до гибели Максимина Фракийца (238 г.). В его основе лежат большей частью устные источники, полученные Геродианом от современников событий. Последние три книги в этом плане имеют наибольшее значение, поскольку опираются на собственные воспоминания автора. Он сообщает ценные сведения о развитии императорского культа в конце II столетия. Важность его описаний состоит в том, что Геродиан, как и Дион, адресуя свое произведение грекоязычным читателям, разъяснял непонятные эллинам обряды, сопровождавшие похороны императоров.
Основным нарративным источником для изучения римской истории II-III в. н.э. является сборник биографий римских императоров – «Авторы жизнеописаний Августов» (Scriptores Historiae Augustae), составленный, возможно, при Диоклетиане и Константине I Великом и позже переработанный. Содержание этих биографий часто изобилует второстепенными данными, но биографии императоров до Каракалла (211-217), вероятно, являющиеся переработкой несохранившегося до нас труда Мария Максима (Vitae Caesarum), автора рубежа II-III вв., чуть более информативны. Сборник содержит много ошибочной или намеренно искаженной информации, что заставляет относиться к нему с крайней осторожностью. Тем не менее он позволяет получить, по крайней мере, отрывочные сведения о военно-политической истории времени Антонинов и Северов и кризисного III века и уточнить условия существования культа в предхристианский период.
Важным и содержательным источником являются «Сравнительные жизнеописания» Плутарха из Херонеи (ок. 45 – ок. 125). В частности, в некоторых из них, например, в биографиях Ромула и Тита Фламинина, греческий автор приводит многочисленные свидетельства о почитании римских государственных деятелей в Элладе в эпоху Республики, а также собственные размышления биографа об устройстве мира и о природе деификации. Будучи представителем умеренной стоической философии и позднего платонизма, Плутарх отражал точку зрения образованной элиты на саму возможность обожествления человека.
Помимо этого, ряд многочисленных отрывочных сведений о культе императора рассеян по трудам Цицерона (De natura deorum), Гая Веллея Патеркула (Historia Romana), Плиния Старшего (Naturalis historia), Иосифа Флавия (Antiquitates Iudaicae), Плиния Младшего (Epistulae, Panegyricus), Аппиана Александрийского (Historia Romana), Секста Аврелия Виктора (Epitoma de Caesaribus) и т.д.
Исследование подобного рода невозможно представить без привлечения ценной информации, содержащейся в произведениях художественной литературы как республиканского, так и императорского времени. В первую очередь, следует назвать Плавта, Вергилия и Овидия. Греческие авторы, такие как Эсхил и Исократ, передают нам первые образцы поклонения человеку в форме божественных почестей.
Отдельную группу образуют сочинения христианских писателей преимущественно II-III столетий н.э. Эти авторы были непосредственно вовлечены в борьбу с почитанием императоров и представляют заинтересованную сторону. К самому явлению апологеты новозаветной религии подходили с чисто формальной точки зрения, не пытаясь вникнуть в его суть, для них культ правителя был равноценным по отношению к прочим языческим культам и потому враждебным к утверждающемуся христианству. Среди них, в первую очередь, следует отметить De coronis («О венцах»), De idolatria («Об идолопоклонстве») и Ad Scapulam («К Скапуле») Тертуллиана, Historia Ecclesiastica («Церковная история») Евсевия Кесарийского и т.д. Большим достоинством этих сочинений является нередкое привлечение авторами многочисленных цитат из официальных документов.
Эпиграфические источники позволяют точнее датировать некоторые вехи культового почитания римских владык, эволюцию социативного терминологического набора (почти полностью проигнорированного нарративной традицией), реконструировать в общих чертах организацию коллегий, осуществлявших связанные с культом ритуалы (античные авторы уделяли этому мало внимания), существенно дополнить наши представления о формах и методах его внедрения и распространения по всей Империи.
Первым по значимости среди них должен быть назван декрет Тиберия об учреждении культа numen’а Августа в Forum Clodii в 18 г. н.э. (CIL.11.3303 = ILS. 154), подробно расписывающий порядок оказания почестей божественной сущности нового обитателя Олимпа. Дополнительные сведения можно почерпнуть из «Деяний божественного Августа» (Res gestae divi Augusti), своего рода автобиографии основателя Империи, написанной незадолго до кончины и затем дополненной его вольноотпущенником Юлием Маратом. Тенденциозность этого текста является в данном случае большим преимуществом, так как перед нами официальная интерпретация событий и процессов, сопровождавших рождение нового государственного устройства. О самом культе императора там нет ни слова, но без «Деяний» было бы трудно представить, на какой идеологический фундамент он опирался.
К важнейшим папирологическим документам относится частично сохранившийся календарь, обнаруженный при раскопках военного лагеря из Dura-Europos на границе с Парфией, сегодня по стратиграфическому методу и содержанию датируемый 220-ми гг. Этот папирус представляет собой описание распорядка праздников в XX cohors Palmyrenorum, причем его начало и конец утрачены. Несмотря на узко локальный характер списка, нет сомнений в общеимперском масштабе перечисленных там торжеств.
В отличие от всех предыдущих типов источников нумизматические дают более отрывочную информацию, но в то же время они позволяют в ряде случаев точнее датировать императорские консекрации и уточнить список обожествленных правителей (особенно актуально для III-V вв.).
Таким образом, сохранившиеся античные свидетельства сводятся, как правило, только к частным фактам императорского почитания, не затрагивая напрямую его сакральную сторону.
Степень разработанности темы. Изучение истории и особенностей императорского культа, существовавшего в античном Риме, началось достаточно давно, и на сегодня историография этого вопроса насчитывает немалый список работ.
Если в общих чертах охарактеризовать взгляд исследователей XIX столетия, то им императорский культ представлялся специфическим следствием политической революции Августа, не более чем одним из средств, предпринятых «восстановителем Республики» для укрепления нового режима. По их мнению, это была политика, прикрывавшаяся религиозной формой. Политизация культа, подсказанная позитивистскими установками и позднее подкрепленная эволюционистскими идеями Моргана и Тэйлора, присутствует практически повсеместно в исторических трудах этого времени, что неудивительно в условиях десакрализации религии и низведения ее до роли обычного социального института с конкретным функциональным назначением[1]. Критические оценки данного времени большей частью пересмотрены и считаются сегодня устаревшими. Отметим только, что одним из влиятельнейших представителей этого направления был Т. Моммзен, который рассматривал императорский культ как следствие общего религиозного упадка, начавшегося в Поздней Республике и проявлявшегося в формализации ритуала и веры[2]. Для немецкого историка он был всего лишь символом подданнической покорности новому режиму.
В последующие полвека генеральная линия историографии шла в русле идей маститого немецкого историка, однако нельзя не заметить появления ряда исследований, где акценты были смещены на культурную сторону данного явления, что нашло выражение, в частности, в смягчении категоричных формулировок предшественников. Религиозная роль культа в таких исследованиях стала оцениваться менее однозначно, однако по-прежнему считается превалирующей. В частности, одна из крупнейших исследовательниц первой трети XX в. Л. Р. Тейлор склонялась к мысли, что культ императора был скорее политикой, чем религией[3]. Эту точку зрения разделяли А. Д. Нок[4], М. П. Нильссон[5], Г. У. Бауэрсок[6] и т.д. Сходные идеи высказаны в работах Э. Бикермана[7] и М. И. Ростовцева[8]. Несколько в сторону от генеральной линии отошел А. Болл, показавший, что культ, несомненно, вызванный к жизни политическими мотивами, не был статичным явлением, и что его религиозная составляющая в отдельные моменты могла быть существенной, как, например, при Антонинах[9]. Эта линия, по большому счету, преобладает и в советской исторической науке[10], быть может, за исключением Е. М. Штаерман, и в современной российской[11]. Крупнейшим представителем этого направления сегодня можно назвать Д. Фишвика[12].
Второе направление можно условно назвать социокультурным. Его родоначальником был К. Скотт[13]. Он пришел к выводу о том, что для некоторых писателей римского времени (Плутарха, Плиния Старшего) сравнение с божеством зачастую носит риторический характер, но может и отражать представления об относительной божественности императора в сравнении с прочими людьми, над которыми он возвышается. Иными словами, в культе фиксируется новая геополитическая данность – Римская империя, и официальная пропаганда, представлявшая императора как сверхъестественное существо, в той или иной степени коррелировалась с реальностью. Впрочем, это не мешало ему считать культ политическим явлением. Крупнейшим представителем этой линии во второй половине прошлого столетия был Саймон Прайс, который полагал, что теологическая роль государственного культа была невелика, поскольку мало кто из современников реально верил в божественность императора (в нынешнем понимании этого слова), однако культурная сторона его была очень важной: императорские священнодействия очень гармонично инкорпорировались в жизнь восточных провинций и служили стержнем их культурно-религиозной организации в составе Империи[14]. Похожую точку зрения разделяла И. С. Свенцицкая, отметившая, что почитание правителя было «одной из важнейших форм двусторонней связи полисов с властью, которая не сводилась теперь к прямому насилию», имевшему место в Поздней Республике и особенно в 40-30-е гг. до н.э.[15]
Во второй половине XX века у этой линии, однако, появилась полновесная альтернатива, представленная работами ряда историков, отмечающих, что культурная роль императорского культа была не менее значимой, чем политическая, а сами священнодействия в честь императора были прекрасно интегрированы в культурную и религиозную жизнь римских провинций[16]. Наиболее законченное выражение эта идея нашла в работах Р. Р. Смита[17], Г. В. Плекета[18], С. Дж. Шеррера[19], Ф. А. Харланда[20].
Третье направление, склоняющееся к признанию высокой сакральной роли императорского почитания, оформляется в 1960-70-х гг. В частности, де Бер и М. Клаусс считают, что император был praesens deus[21]. Одним из самых значительных достижений последних лет стала монография И. Грейделя, напрямую затрагивающая, в первую очередь, сакральную сторону государственного культа[22]. Он также склоняется к мнению о том, что император считался полноценным богом в языческом религиозном значении. Историк говорит о восприятии правителя как связующего звена между божественным и земным мирами и считает, что римские владыки уже при жизни почитались как божества в культе своего numen’а.
В современном российском антиковедении императорский культ как целостное явление не изучался. Главный упор обычно делается на его политико-идеологическую функцию (сплочение Империи) или на его юридическое оформление.
В целом можно констатировать, что подавляющее число исследователей видят в культе императора не более чем следствие особенностей политического устройства принципата, никогда по-настоящему не выходившее за эти рамки.
Хронологические рамки ограничиваются последней третью I в. до н.э. – первой третью III в. н.э., т.е. периодом Ранней Империи. Такая хронологическая граница обусловлена особенностями изучаемого явления, проявившегося как раз в это время в своих самых ярких и типичных формах.
Методология исследования. Данная работа опирается на использование специально-исторических и общенаучных методов, таких как историко-генетический, проблемно-хронологический и историко-компаративный методы, а также аналитический (анализ всего комплекса наличных источников). Основу исследования составляет метод системного анализа, позволяющий рассматривать императорский культ как системное культурно-историческое явление, складывающееся из множества взаимосвязанных составляющих, обретающих смысл только в контексте этого единства.
Соответствие темы диссертации требованиям Паспорта специальностей ВАК РФ. Исследование выполнено в рамках специальности 24.00.01 – Теория и история культуры. Тема диссертации соответствует пп. 1.6 (Культура и цивилизация в их историческом развитии), 1.7 (Культура и религия), 1.11 (Взаимоотношение универсального и локального в культурном развитии) и 1.17 (Компоненты культуры (наука, мораль, мифология, образование, религия, искусство)) Паспорта специальностей научных работников ВАК Министерства образования и науки РФ (исторические науки).
Новизна исследования заключается в том, что в данной работе пересмотрен ряд положений, которые утвердились в современной историографии и являются определяющими в оценках культа правителя и характера самой греко-римской религии. В частности, развивается мысль о том, что ритуал не мог быть центральным элементом языческих религиозных систем в период Ранней империи; роль этого элемента исполнял олимпийский пантеон, в принадлежности к которому и черпал свою сакральность римский правитель. Доказано, что активную роль в процессе распространения императорского культа играли ушедшие в отставку воины (veterani). Кроме того, в данном исследовании впервые затрагиваются вопросы о религиозном отношении к императорам в среде наиболее приближенных к нему людей – преторианских солдат. Впервые императорский культ рассматривается как один из факторов культурной идентичности римлян эпохи Империи.
Основные положения, выносимые на защиту:
1) различные аспекты культа правителя имели неодинаковое сакральное и религиозное влияние: наименьшее было у культа императорского дома, наибольшее – у культа обожествленных императоров; теологическое значение культа «божественных» императоров было особенно значительным в среде римских интеллектуалов, для которых правитель был отождествлен с Римом, его культурой и судьбой, а отношение к нему становилось важнейшим критерием оценки самой Империи и сложившегося миропорядка;
2) объективация представления о божественности живых и умерших императоров имела разные уровни, но по очевидным причинам в обоих случаях была несопоставима с объективацией идеи о традиционных богах и, как следствие, отношение к ней было более индивидуальным и дифференцированным;
3) причиной осторожного отношения к божественности правителя была лежавшая в основе практики консекрации идея о заслуженной подвигами и добродетелями божественности, оставлявшая критерии определения степени заслуг слишком размытыми и допускавшая различные интерпретации на уровне личного отношения;
4) культурная специфика Рима обусловила двойственное положение императора в «небесной иерархии»; обожествленный правитель был подлинным богом для римлян, статус которого тем не менее не соответствовал официально продекларированному, что проявлялось в количественном и качественном аспектах: во-первых, по сравнению с официальной идеологией круг богов-императоров был значительно меньше, однако в него входили персоны из «расширенного списка», формировавшегося по воле римской администрации; во-вторых, обособленность правителя от олимпийского пантеона в силу изначальной человеческой природы и отсутствия сверхъестественного могущества не оставляла ему места на верхних ступенях божественной иерархии;
5) сложность взаимодействия официальной концепции и ее народного восприятия в данном вопросе определялась столкновением двух противоречивых тенденций: с одной стороны, естественная деперсонализация государей, происходившая по мере роста их числа, трансформировала образ правителя в символическую фигуру носителя власти, резко контрастирующую с совершенно «конкретными» обитателями Олимпа, с другой стороны, обезличенный император был более подходящей кандидатурой на роль символа нового миропорядка.
Практическая значимость исследования заключается в том, что ее положения могут быть использованы при разработке общих и специальных курсов по римской истории и создании учебных пособий, а также могут быть учтены в исследованиях по истории римской культуры и всеобщей истории, культурологии для гуманитарных и социальных специальностей, религиоведению.
Апробация результатов исследования. Главные положения диссертационной работы были представлены на следующих конференциях в виде докладов:
- III, IV, V, VIII, IX Всероссийские конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Античный мир глазами молодых» (Саратов, СГУ им. Н.Г. Чернышевского, 2007-2009, 2012-2013).
- I Всероссийская конференция студентов, аспирантов и молодых ученых «Рождественские агоны» (Москва, Университет им. Д.И. Пожарского, 2012).
СТРУКТУРА И СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Данная работа включает введение, три главы, состоящие в общей сложности из восьми параграфов, а также заключение, список использованных источников и литературы, список принятых сокращений и приложения. Во Введении обосновывается актуальность темы, определяются объект и предмет исследования, цель и задачи, описываются источники, характеризуются степень разработанности темы, научная новизна и практическая значимость, отмечаются апробация результатов исследования и хронологические рамки, а также дается описание методологии и структуры исследования.
В первой главе «Условия формирования и развития культа правителя в раннеимператорский период» основное внимание уделяется самым общим тенденциям развития культа в первые два столетия новой эры. В параграфе 1.1 «Становление принципата» рассматриваются предпосылки утверждения в Риме культа правителя. Политическая обстановка конца Республики немало способствовала укреплению имиджа отдельных влиятельных персон, а начавшаяся в эпоху Пунических войн дифференциация римского населения подготовила социальную базу режима принципата. Усилиями Августа и отчасти убеждением толпы был создан личный культ Цезаря, составивший базис для обожествления основателя принципата. Особенности политического багажа Октавиана предопределили активное продвижение культа «божественного Юлия» и его рода. Впоследствии он был вынесен за рамки семейного культа Юлиев и стал отправляться в бесчисленных добровольно создаваемых коллегиях по всему Средиземноморью. В параграфе 1.2 «Почитание Августа и начало императорского культа» рассматриваются три уровня организации культа – муниципальный, провинциальный и общегосударственный: первый формировался обычно по собственной инициативе общин, второй – по инициативе местных представителей римской администрации или по их «подсказке», а третий уровень был своего рода «нематериальным». Организация локальных форм культового почитания императоров позволяет утверждать, что культ правителя строился аналогично культам олимпийских (капитолийских) богов. Рассматривается постепенный процесс превращения героических культов отдельных императоров в культ носителей власти.
Параграф 1.3 «От domus Augusta к domus divina: династическая политика раннего принципата и культ правящего дома» посвящен почитанию императорского семейства. Начало культа правящего дома обусловлено личным характером власти Августа, и domus стал единственным инструментом сохранения нового государственного порядка. Культ правящего дома был прежде всего культом правящего принцепса и его обожествленных предков, но не непосредственно родственников властителя, и носил исключительно политический характер, осознаваемый населением Империи.
Во второй главе «Формы проявления императорского культа» рассматриваются различные варианты проявления императорского почитания. В параграфе 2.1 «Посвящения императору и его семье» анализируются и систематизируются надписи с точки зрения нарастания сакральной семантики. В ряде надписей отношение к правителю выражается в тех же самых формах, что и к богам, причем гражданский и военный варианты культа не демонстрируют в этом плане никаких принципиальных различий, за исключением совершенно ожидаемых специфических наборов «легенд», актуальных для каждого из них. Что касается культа изображений, то в параграфе 2.2 «…cum effigie numinum per flamines et sacerdotes coli vellet: почитание императорских изображений» отмечается, что здесь, по-видимому, существовало разграничение в культовом статусе imagines богов и императоров, обозначаемых разными греческими терминами, а их условное «равенство» на Западе обусловлено отсутствием соответствующей дифференциации в латинском языке. Параграф 2.3 «Императорский культ в армии» посвящен вопросам специфики культа в военных кругах, прежде всего, среди преторианских воинов – наиболее приближенных к принцепсу людей. Продолжая республиканскую традицию почитания клиентами богов патрона, Август естественным образом обязал преторианцев участвовать в обрядах собственного семейного культа, который со временем расширялся за счет включения все большего числа обожествленных персон императорского дома. Гвардия шла в авангарде распространения италийского варианта культа в силу своей тесной связи с императором. Самым распространенным вариантом культа в армии было почитание живого правителя, теологическое значение которого было минимальным. Соответственно, вполне справедливо можно утверждать о его утилитарных функциях: совместное отправление культовых обязанностей сплачивало солдат в новую общность, приходящую на смену прежним связям гражданской жизни, а в отношении императорского культа к этому можно добавить еще одно обстоятельство: почитание правителя служило проверкой их политической лояльности. Это было особенно важно в случае с личными телохранителями императора, от которых зависела его жизнь. Культ связывал воинов с императором через поклонение его богам и обожествленным предкам, формально переводя отношения между ними в плоскость религии, однако анализ эпиграфического материала показывает, что реальное воздействие на воинов было неоднозначным и многочисленные дедикации в честь властителя, скорее, являются проявлениями политической лояльности преторианцев (как и большинства их современников), нежели их религиозного рвения.
Третья глава «Sacra и profana в императорском культе» затрагивает онтологические вопросы императорского почитания. В параграфе 3.1 «Апофеоз и его сакральное значение» на основе анализа источников делается вывод, что никакого формального обожествления императора не было: consecratio, строго говоря, не являлась актом креации бога. Это была формальная процедура признания нового бога, введения его почитания в Римском государстве и назначения ему полагающихся caelestes honores. Быть или не быть императору богом, решал не сенат, от него зависело лишь почитать или нет принцепса в таком качестве на государственном уровне. В параграфе 3.2 «Утилитарный и теологический смысл императорского культа» внимание фокусируется на особенностях римской религии, не ограничивающей олимпийский пантеон строгими рамками, что делало круг богов довольно широким, давая возможность пополнять его новыми членами. Впрочем, возможности для этого были небезграничными: совершенно чуждые культы Рим отталкивал или устанавливал для них рамки. В то же время включение в него императора позволяет говорить о том, что предпосылки для этого были в самом духе римской религии, а значит, он не мог быть чисто политическим явлением. По крайней мере, некоторые рассмотренные примеры демонстрируют отсутствие политической мотивации культов некоторых принцепсов (в особенности Цезаря и Юлиана II), в ряде случаев роль таких мотивов не была доминирующей (Август, Траян, Антонин Пий, Марк Аврелий). Нерелигиозные аспекты культа были очевидны для некоторых современников, но в случае с неприятием божественных почестей в адрес отдельных персон становится ясно, что в основе обожествления лежали принципиально важные критерии, которыми нельзя было пренебрегать. Образ «идеального правителя», в значительной мере нарисованный в период принципата Августа, стал «прокрустовым ложем» для всех его политических преемников, которые были вынуждены хотя бы номинально вписываться в него. Он не существовал в виде неких оформленных правил поведения, но подразумевался, исходя из республиканской традиции, которая выражалась в уважении к достоинству сената, разумной провинциальной политике, образованности, справедливости и т.д. Нарушение этого «кодекса» не приветствовалось и могло при некоторых обстоятельствах служить для дискредитации неугодного принцепса и поставить под сомнение его притязания на consecratio. Избирательный характер консекрационной практики играл двоякую роль: с одной стороны, он сильнее оттенял политические моменты культа императора, а с другой – мог служить своеобразным фильтром, ограждающим «императорский пантеон» от непрезентабельных фигур, что могло поддерживать высокий статус обожествленных персон.
В Заключении делается общий вывод о том, что императорский культ в Ранней Империи выполнял несколько важных функций: легитимация власти при отсутствии монархического принципа наследования; демонстрация высокого положения императора в социальной и политической иерархии; индикация политической лояльности подданных и, как следствие, сплочение Империи; способствование изменению характера отношений между властью и обществом, «предоставляя» божественную санкцию деяниям императора. Прижизненный культ, как правило, был связан с личными богами правителя и его numen’ом и служил основанием для возможной консекрации в будущем, означавшей почитание его собственной божественности на государственном уровне. Живой правитель богом не считался. Умершему императору нет веских оснований отказывать в божественном статусе в умах современников. Реальное отношение к «божественным» владыкам Рима, разумеется, не было застывшим и складывалось из великого множества факторов как общего, так и частного свойства. Консекрированный император был богом в том смысле, как его понимали сами римляне. Конечно, были исключения из правил, но в целом вопрос о его божественности не представлялся актуальным, гораздо больше их интересовал другой вопрос – о могущественности этого божества. Все указывает на то, что большая часть населения Римской империи, скорее всего, видела в нем примерно такой же «божественный» потенциал, который был доступен любому из смертных.
Список использованных источников и литературы содержит 283 названия.
В Приложении содержатся некоторые материалы, конкретизирующие или иллюстрирующие отдельные положения диссертационной работы. В Приложениях I-III приведен иллюстративный материал, отражающий репрезентацию апофеоза императора в римском искусстве. Приложение IV представляет собой сводную таблицу всех обожествленных императоров, начиная с Юлия Цезаря и заканчивая Анастасием I, с указанием источников и в отдельных случаях уточняющей информацией. В Приложении V дан перечень некоторых императоров и узурпаторов, осужденных на «проклятие памяти».
Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях автора:
В изданиях, рекомендованных ВАК РФ для публикации
результатов диссертационных исследований:
- Гуськов, Е. А. Императорский культ в преторианских когортах / Е. А. Гуськов // Клио. – 2013. – Вып. 7 (79). – С. 43-47 (0,71 п.л.)
- Гуськов, Е. А. Императоры и преторианцы: отражение культа правителя в посвящениях римских воинов / Е. А. Гуськов // Вестник СГТУ. – 2012. – № 2 (65). – Вып. 1. – С. 190-196 (0,69 п.л.)
- Гуськов, Е. А. Sit divus, dum non sit vivus: несостоявшееся обожествление Геты / Е. А. Гуськов // Клио. – 2013. – Вып. 5 (77). – С. 32-34 (0,5 п.л.)
В других изданиях
- Гуськов, Е. А. Авл Виргий Марс и проблема количества преторианских когорт в период принципата Августа / Е. А. Гуськов // Antiquitas iuventae. – Вып. 5. – Саратов, 2009. – С. 92-100 (0,49 п.л.)
- Гуськов, Е. А. К вопросу о квингенарном и милиарном типе преторианских когорт / Е. А. Гуськов // Antiquitas iuventae. – Вып. 3. – Саратов, 2007. – С. 181-190 (0,54 п.л.)
- Гуськов, Е. А. Преторианские когорты периода II триумвирата // Antiquitas iuventae. – Вып. 9. – Саратов, 2013. – С. 143-152. (0,67 п.л.)
- Гуськов, Е. А. Преторианцы Отона и Вителлия в гвардии Веспасиана: несколько замечаний / Е. А. Гуськов // Antiquitas iuventae. – Вып. 4. – Саратов, 2009. – С. 113-119. (0,33 п.л.)
Гуськов Евгений Александрович
ФИГУРА ИМПЕРАТОРА В КУЛЬТУРЕ РАННЕЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ:
САКРАЛЬНО-РЕЛИГИОЗНЫЙ АСПЕКТ
Автореферат
Подписано в печать 09.10.13 Формат 6084 1/16
Бум. офсет. Усл. печ. л. 1,0 Уч.-изд. л. 1,0
Тираж 100 экз. Заказ 155 Бесплатно
Саратовский государственный технический университет
410054, Саратов, Политехническая ул., 77
Отпечатано в Издательстве СГТУ. 410054, Саратов, Политехническая ул., 77
Тел.: 24-95-70; 99-87-39, е-mail: [email protected]
[1] Ешевский С. Центр римского мира и его провинции (ч.2) // Вестник Европы. СПб., 1866. Т. IV. С. 94-151; Merriam A. C. The Caesareum and the Worship of Augustus at Alexandria // Transactions of the American Philological Association (далее – TAPA). 1883. Vol. 14. P. 5-35; Fiske G. C. Notes on the Worship of the Roman Emperors in Spain // Harvard Studies in>
[2] Моммзен Т. Римская история // http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Momm /index.php.
[3] Taylor L. R. The Worship of Augustus in Italy during His Lifetime // TAPA. 1920. Vol. 51. P. 116-133; eadem. The Altar of Manlius in the Lateran // The American Journal of Archeology (далее – AJA). 1921. Vol. 25, № 4. P. 387-395; eadem. The “Proskynesis” and the Hellenistic Ruler Cult // The Journal of Hellenic Studies (далее – JHS). 1927. Vol. 47, p. 1. P. 53-62; eadem. Tiberius’ Refusal of Divine Honors // TAPA. 1929. Vol. 60. P. 87-101; Eadem. The Divinity of the Roman Emperor. Middletown, 1931.
[4] Nock A. D. Notes on Ruler-Cult, I-IV // JHS. 1928. Vol. 48, p. 1. P. 21-43; idem. The Roman Army and the Roman Religious Year // The Harvard Theological Review (далее – HTR). 1952. Vol. 45, № 4. P. 187-252; idem. Deification and Julian: I // JRS. 1957. Vol. 47, № 1/2. P. 115-123.
[5] Nilsson M. P. Royal Mysteries in Egypt // HTR. 1957. Vol. 60, № 1. P. 65-66.
[6] Bowersock G. W. Augustus and the Greek World. Oxford, 1965. P. 112-121.
[7] Bickerman E. J. Die rmische Kaiserapotheose // Archiv fr Religionswissenschaft. 1929. Bd. 27. S. 1-31.
[8] Rostovtzeff M. L’ empereur Tibre et le culte imprial // Revue Historique. 1930. T. 163, Fasc. 1. P. 1-26.
[9] Ball A. P. The Theological Utility of the Caesar Cult // The>
[10] Машкин Н. А. Принципат Августа. Происхождение и социальная сущность. М.-Л., 1949.
[11] Коптев А. В. Princeps et dominus: к вопросу об эволюции принципата в начале позднеантичной эпохи // IVS ANTIQVVM. Древнее право. 1996. № 1. С. 182-191; Тарасова Л. В. Императорский культ в правление династии Флавиев (69-96 гг.); Щеголев А. В. Императорский культ и lex maiestatis (по Дигестам Юстиниана) // IVS ANTIQVVM. Древнее право. 1997. № 1 (2). С. 60-64.
[12] Fishwick D. Imperial Cult in the Latin West. Studies in the Ruler Cult of the Western Provinces of the Roman Empire. In IV vols. Leiden-Boston, 1987-2006; idem. Templum Divo Claudio Constitutum // Britannia. 1972. Vol. 3. P. 164-181; idem. The Imperial Cult in Roman Britain // Phoenix. 1961. Vol. 15, № 3. P. 159-173; idem. The Institution of the Provincial Cult in Africa Proconsularis // Hermes. 1964. Bd. 92, H. 3. S. 342-363; idem. The Institution of the Provincial Cult in Roman Mauretania // Historia: Zeitschrift fr Alte Geschichte. 1972. Bd. 21, H. 4. S. 698-711 etc.
[13] Scott K. Plutarch and the Ruler Cult // TAPA. 1929. Vol. 60. P. 117-135; Idem. Emperor Worship in Ovid // TAPA. 1930. Vol. 61. P. 43-69; Idem. The Significance of Statues in Precious Metals in Emperor Worship // TAPA. 1931. Vol. 62. P. 101-123; Idem. The Elder and Younger Pliny on Emperor Worship // TAPA. 1932. Vol. 63. P. 156-165; Idem. Humor at the Expense of the Ruler Cult //>
[14] Price S. R. F. Between Man and God: Sacrifice of the Roman Imperial Cult // The Journal of Roman Studies (далее – JRS). 1980. Vol. 70. P. 28-43; idem. Gods and Emperors: The Greek Language of the Roman Imperial Cult // JHS. 1984. Vol. 104. P. 79-95; idem. Rituals and Power: The Roman Imperial Cult in Asia Minor. Cambridge, 1984. К сожалению, одна важная его работа осталась нам недоступной: idem. From Noble Funerals to Divine Cult: the Consecration of Roman Emperors // Rituals of Royalty. Power and Ceremonial in Traditional Societies. Ed. by D. Cannadine and S. Price. Cambridge, 1987. P. 56-105.
[15] Свенцицкая И. С. Особенности культа императора в Малоазийских провинциях в I в. н.э. // URL: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/History/Article/_Sven_KultImp.php; Она же. Полис и империя: эволюция императорского культа и роль «возрастных» союзов в городах малоазийских провинций I-II вв. // ВДИ. 1981. № 4. С. 33-51; Она же. Культ императора в Римской державе: от персонального обожествления к формальному культу носителя власти // URL: http://www.ecclesia.relig-museum.ru/Researches/sept/ svenz2006.htm.
[16] Millar F. The Imperial Cult: Perceptions and Persistence / Jewish and Christian Self-Definition. Ed. by B. F. Meyer, E. P. Sanders. Philadelphia, 1983. P. 171-220.
[17] Smith R. R. R. The Imperial Reliefs from the Sebasteion at Aphrodisias // JRS. 1987. Vol. 77. P. 88-138; idem. Simulacra Gentium: The Ethne from the Sebasteion at Aphrodisias // JRS. 1978. Vol. 78. P. 50-77.
[18] Pleket H. W. An Aspect of the Emperor Cult: Imperial Mysteries // HTR. 1965. Vol. 58, № 4. P. 331-347.
[19] Scherrer S. J. Sings and Wonders in the Imperial Cult: A New Look at a Roman Religious Institution in the Light of Rev. 13:13-15 // The Journal of Biblical Literature. 1984. Vol. 103, № 4. P. 599-610; см. также Brent A. Ignatius of Antioch and the Imperial Cult // Vigiliae Christianae. 1998. Vol. 52, № 1. P. 35 ff.
[20] Harland Ph. A. Honours and Worship: Emperors, Imperial Cults and Associations at Ephesus (first to third centuries C.E.) // Studies in Religion/Sciences religieuses. 1996. Vol. 25. P. 319-334; idem. Imperial Cults within Local Cultural Life: Associations in Roman Asia // The Ancient History Bulletin. 2003. Vol. 17, № 1-2. P. 85-107.
[21] Clauss M. Kaiser und Gott: Herrscherkult im rmischen Reich. Mnchen-Leipzig, 2001.
[22] Gradel I. Op. cit.
