Раида а лидаровна способы выражения причинных и целевых отношений в лезгинском язык е ( в сопоставлении с ан г лийск и м )
На правах рукописи
СУЛТАНОВА
Ираида Алидаровна
Способы выражения причинных и целевых отношений
в лезгинском языке (в сопоставлении с английским)
10.02.02 – языки народов России (кавказские языки)
автореферат
диссертации на соискание ученой степени
кандидата филологических наук
Москва 2007
Работа выполнена в отделе кавказских языков
Института языкознания РАН
Научный руководитель
доктор филологических наук,
профессор Алексеев Михаил Егорович
Официальные оппоненты
доктор филологических наук,
профессор Магомедов Магомед Ибрагимович
кандидат филологических наук
Багирокова Ирина Гаруновна
Ведущая организация
Дагестанский государственный университет
Защита состоится «21» мая 2007 года в ___ часов на заседании диссертационного совета Д. 002.006.01 по защите диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук при Институте языкознания Российской академии наук по адресу: 125009, г. Москва, Б. Кисловский пер., 1\12.
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института языкознания РАН
Автореферат разослан «___» _______________2007 года
Ученый секретарь
диссертационного совета
доктор филологических наук П. П. Дамбуева
Общая характеристика работы
К числу актуальных исследований современной в лингвистике относится изучение особенностей выражения в различных языках мира тех или иных семантических параметров. В частности, типологическому исследованию выражения различных грамматических категорий посвящено несколько циклов монографических исследований, выполненных специалистами Ленинградской типологической школы.
Особо следует отметить монографию, посвященную каузативным конструкциям, поскольку в ней достаточно четко была продемонстрирована единая природа каузативов и причинных отношений.
Нельзя не назвать в связи с этим также серию монографий, в которых разрабатываются модели функциональной грамматики. Исследование способов выражения различных видов грамматических значений, с одной стороны, приводит к построению относительно исчерпывающих схем описания этих значений в различных языках мира и, с другой стороны, дает возможность подходить к тем или иным особенностям их выражения в отдельно взятых языках с точки зрения отражения в них картины мира. Исходя из соответствующих концепций строятся современные междисциплинарные связи, охватывающие культурологию и семиотику и заложившие основы этнолингвистики, теории межкультурной коммуникации и других отраслей лингвистики.
Таким образом, актуальность данной работы видится в тех возможностях, которые дает сопоставление различных элементов грамматической структуры для создания общей модели соответствующего фрагмента грамматики, а определения на этой основе особенностей национально-языкового видения отражаемых этими фрагментами компонентов внеязыковой действительности.
Особо хочется подчеркнуть актуальность подобного исследования для более углубленного изучения структуры лезгинского языка, поскольку уровень исследования его синтаксиса намного ниже, чем английского синтаксиса, на материале которого были разработаны практически все наиболее значительные современные синтаксические теории.
В связи с отмеченными выше обстоятельствами в настоящей работе принимается широкое понимание целевого и объектного значений, реализуемых в отдельных контекстах в целом ряде разновидностей: так, целевое значение может рассматриваться не только как собственно целевое, но и обнаруживать ряд семантических оттенков с относительной самостоятельностью: отношение предназначения, бенефактивное значение, объектно-ограничительное значение и т.п. Такой подход дает возможность проследить закономерности объединения тех или иных разновидностей значения, семантических переходов и других процессов. Несмотря на обилие у некоторых из расссматриваемых в диссертации средств выражения целевых и причинных значений различных переносных значений, общая их семантика прослежвается более или менее четко. Эффективность широкого подхода к исследуемому семантическому полю можно продемонстрировать и указанием на работы, в которых применение его дало существенные результаты.
Современное языкознание располагает большим количеством работ, посвященных как разработке теоретических проблем, так и исследованию особенностей выражения обстоятельств цели и причины в конкретных языках. Принимая во внимания теоретические выводы современных лингвистов-типологов мы ориентировали наше исследование на привлечение широкого материала сопоставляемых языков, в основном лезгинского на базе текстовой и словарной выборки.
Целью работы является сравнительно-сопоставительное исследование средств выражения целевого и причинного значений в лезгинском и английском языках.
Эти средства по своим функциональным характеристикам могут быть подразделены на две группы: 1. Глагольные; 2. Именные. Каждая из этих групп обладает достаточно четкими семантическими признаками, что можно проиллюстрировать на многочисленных примерах, анализируемых в работе.
В число задач, решение которых способствует достижению основной цели данной работы входят:
1. Определение лексического состава имен и глаголов, выступающих как в роли компонента целевого или причинного оборота, так и единицы, выступающей в сочетании с этими оборотами в сопоставляемых языках.
2. Определение в сопоставляемых языках состава морфологических, синтаксических и лексических средств, используемых для выражения рассматриваемых отношений.
3. Рассмотрение проблемы синонимии этих средств, а также возможности синтаксических и иных трансформаций.
4. Определение критериев, по которым в той или иной синтаксической модели устанавливаются причинно-целевые отношения. К таким критериям мы относим прежде всего метод семантической интерпретации, в соответствии с которым та или иная модель предложения трансформируется в структуру «А, чтобы В» с целевым отношением и «А, потому что В» с причинным отношением.
5. Анализ сравнительной частотности отдельных лексико-семантических классов имен и глаголов, входящих в соответствующие дистрибутивные группы.
6. Исследование различных типов целевых и причинных отношений, в т. ч. в формальном, лексико-семантическом и функциональном аспектах.
7. Выделение типичных синтаксических моделей, в которых выделяются исследуемые отношения, и их межъязыковых соответствий.
Научная новизна настоящей работы заключается в том, что на материале лезгинского языка и, более того, дагестанских языков в целом проблема изоморфизма целевых, причинных и иных семантико-синтаксических отношений до сих пор даже не ставилась, хотя в ряде работ был получен эмпирический материал, который может быть положен в основу описания. Соответственно, не проводились и сопоставительные исследования в очерченном выше направлении.
Тем не менее, нельзя не указать исследования лингвистов-лезгиноведов, исследовавших функциональные особенности именных и глагольных форм, в которых был рассмотрен значительный материал, затрагивающий тему нашего исследования. Наиболее существенными для настоящей работы представляются нам наблюдения и выводы, содержащиеся в трудах М. М. Гаджиева [1954] по синтаксису лезгинского языка, где дан обзор основных средств выражения обстоятельств цели и причины, и У. А. Мейлановой [1960], подробно проанализировавшей употребление падежных форм, в том числе и в причинном и целевом значениях. Ряд новых наблюдений был сделан в последние годы Э. М. Шейховым, рассмотревшим некоторые вопросы синтаксиса лезгинского языка в сопоставлении с русским [1993; 2004].
Теоретическая значимость работы состоит, прежде всего, в том, что её результаты служат построению более полной и современной теоретической грамматики лезгинского языка в части синтаксиса.
Кроме того, сходства и различия в спектре причинных и целевых значений, получающих грамматическое выражение в языках, принадлежащих к разным типам и языковым семьям, представляют интерес для лингвистической типологии. Так, принадлежность лезгинского языка к классу эргативных, а английского, как и русского, - к классу номинативных дает возможность формулировать некоторые их свойства в терминах контенсивной типологии. Как показывают наблюдения, многие синтаксические закономерности, проявляющиеся в причинных и целевых конструкциях, могут быть объяснены именно с помощью концептов теории эргативности.
Практическая ценность диссертации вытекает из того существенного материала, который приводится в ней для обоснования соответствующих теоретических положений. Соответственно, полученные результаты могут найти применение в вузовских курсах по лингвистической типологии, сопоставительным грамматикам английского, русского и дагестанских языков, в разработке теоретических и учебных грамматик собственно лезгинского языка, а также русского языка для дагестанской школы, в переводческой деятельности.
Материалом исследования послужили произведения художественной литературы (в основном прозы) на лезгинском и английском языках, а также текстовые примеры из словарей и учебников (см. список в конце работы). С целью более наглядного сопоставления лингвистического материала мы посчитали целесообразным использовать и переводной текст, а именно перевод фрагментов Библии на лезгинский язык «Маркдилай атай шад хабар» (М., 1995) и «Лукадилай атай шад хабар. Илчийрин крар» (М., 2004), а также соответствующие английские переводы.
Методы исследования. В качестве основного метода исследования в работе используется метод лингвистического сопоставления, определяемого обычно как имеющий «дело с попарным сопоставлением языковых систем (структур) на всех уровнях вне зависимости от генетической и типологической принадлежности сопоставляемых языков с целью выявления их структурных и функциональных особенностей, сходств и различий (контрастов)» [Нерознак 1986: 409] с привлечением методов контекстуального анализа и количественных подсчетов.
В ходе проведенного нами анализа был использован и метод трансформаций, в дагестанском языкознании используемый незалуженно редко. В реферируемой работе эта методика использовалась для выявления семантической структуры путем преобразования его в тождественные по семантике варианты, в которых те или иные семантические отношения оказывались представленными в явном виде.
Апробация работы. Основные положения диссертации изложены в нескольких публикациях автора общим объемом 2 а.л. Диссертация обсуждена и одобрена на заседании отдела кавказских языков Института языкознания РАН.
Структура работы. Цель и задачи исследования определили его структуру. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы, списка источников и принятых сокращений.
В I главе предлагается анализ средств выражения целевых отношений в сопоставляемых языках. Глава II содержит исследование способов передачи причинных отношений. III глава посвящена описанию нестандартных способов передачи целевых и пространственных значений, трансформируемых на поверхностном уровне в структуры с иными значениями – субъектным, объектным, определительным, пространственным, инструментальным и др.
Содержание работы
Во введении определяются цель, задачи, материал, методы и структура исследования. В I главе «Способы выражения целевого значения в лезгинском и английском языках» предлагается анализ средств выражения целевых отношений в сопоставляемых языках.
Именные конструкции с целевым отношением в лезгинском языке в основном используют послелог патал и его синонимы паталай, патахъай, паталди. В случае употребления в целевой конструкции существительного формой существительного является номинатив. В именном типе целевого оборота возможно выделение нескольких разновидностей целевого значения.
О собственно целевом значении можно говорить в тех случаях, когда предложение допускает интерпретацию вида: «Целью действия X является (наличие, существование, получение, достижение) Y». Это же значение может быть выделено в примерах, которые предполагают интерпретацию вида: «Целью действия X является действие по отношению Y».
Как обстоятельство цели можно рассматривать и конструкцию с бенефактивным значением, которая предполагает следующую интерпретацию: «Целью действия X является возможность использовать его результаты Y-ом». Здесь, как правило, в качестве субстантивного компонента целевого оборота выступают существительные – названия людей.
Бенефактивное значение в приименном употреблении может быть проинтерпретировано и как отношение предназначения, т.е. целевой оборот в таких конструкциях выражает предназначение предмета, выраженного определяемым именем: дишегьлияр патал метягьар ‘товары для женщин’. О тесной связи бенефактивного отношения с отношением предназначения свидетельствует возможность их объединения в параллельных структурах, ср.:
Инсан киш югъ патал ваъ, киш югъ инсан патал халкьнавайди я
The Sabbath was made for man, not man for the Sabbath
суббота для человека, а не человек для субботы.
Как правило, бенефактивное отношение выражается в лезгинском языке с помощью дательного падежа и таким образом дифференцируется от целевого. В то же время оно довольно тесно связано с объектным, которое предполагает в первую очередь наличие обязательной объектной валентности у главного предиката (например, готовить – кому, для кого?).
Если говорить о бенефактивном отношении как о своего рода разновидности целевого, следует сказать и о способах выражения антибенефактивного отношения (в картвельских и абхазо-адыгских языках, насколько нам известно, оба типа отношений объединены в глагольную категорию версии). В лезгинском языке это послелоги акси и къарши ‘против, напротив, в противовес’.
Бенефактивное отношение осложняется дополнительными смысловыми оттенками и в устойчивых сочетаниях типа аллагь патал (хьун) ‘ради бога’, мисал патал ‘к примеру, например’ и т. п., где, на наш взгляд, скорее выражен характер действия, его оценка, что заслуживает квалификации этого отношения как квазибенефактивного.
К числу разновидностей целевых отношений можно отнести также объектно-целевое отношение при предикатах купли-продажи, обмена и т.п. Обычно это отношение передается англ. for, рус. за и лезгинским локативом на –хъ.
Глагол в сочетании с послелогом патал и его синонимами паталай, патахъай, паталди принимает форму масдара – отглагольного имени. Гораздо реже в этой функции может выступать и целевая форма глагола (обычно при глаголах движения) иногда в сочетании с причастиями и другими вспомогательными словами.
К собственно целевому значению целевой формы примыкают и такие ее употребления, которые осложнены дополнительными значениями, в частности объектным.
Проблема грамматической квалификации целевой формы (инфинитива) является одной из наиболее обсуждаемых в лезгинском языкознании, отчасти в силу неоднозначности лезгинских эквивалентов русского инфинитива, где, как известно, имеются две отглагольные формы – целевая форма (нередко именно эта форма квалифицируется в качестве инфинитива) и масдар, находящиеся в достаточно сложных семантических и функциональных отношениях между собой. Кроме того, затруднят квалификацию этих форм совпадение деепричастий и целевых форм подавляющего большинства глаголов. Решающим в дифференциации этих форм явлеся наличие деепричастий у недостаточных глаголов (яз, аваз, алаз, галаз и др.) при отсутствии у этих форм целевого значения, характерного для инфинитива, а также возможность редупликации деепричастий при отсутствии подобного свойства у инфинитива.
Сочетание целевого значения с объектным дает возможность использования в данной функции масдара в форме датива. В связи с этим можно говорить о двух группах такого выражения целевых отношений. В первой группе (глаголы «требовать», «просить», «звать», «приглашать» и т.п.) субъектом зависимого действия является объект главного. Во второй группе (глаголы «стараться», «стремиться», «готовиться» и т.п.) субъект зависимого и главного действий совпадают.
В целом лезгинская целевая форма используется, по нашим наблюдениям, в целевых конструкциях значительно реже по сравнению, например, с русским или английским языками.
Выражение целевого значения может иметь эксплицитный характер - с использованием в роли вспомогательных лексем полнозначных имен типа кьаст 'цель, намерение'. Имеются и другие лексемы, передающие значение цели, иногда с определенными семантическими оттенками: месэла, везифа ‘задача ( цель)’, мурад ‘стремление’, мана-метлеб ‘предназначение’ и др.
Английский язык располагает следующими средствами, соответствующими вышуприведенным:
(1) предлог for, как правило, сочетающийся в целевом значении с именной группой. При этом оказывается возможным выделить семантические оттенки, характерные и для послелога патал, в т.ч. (а) собственно целевое значение; (б) бенефактивное значение (= лезг. датив, рус. датив /для); (в) значение предназначения; (г) значение предназначения с негативным оттенком; (д) квазибенефактивное значение; (е) значение оценки, характеристики, интерпретации (just for fun ‘ради шутки’); (ж) значение предназначения, ограничения;
(2) предлоги to, toward и т.п.;
(3) инфинитив, соответствующий как лезгинской целевой форме, так и конструкции с патал. В отличие от лезгинского, английский инфинитив может быть приименным и приглагольным.
(4) конструкция со сложным союзом so that. Можно говорить о ее соответствии лезгинской конструкции с –вал, поскольку обе они имеют оттенок образа действия (= рус. так, чтобы):
С точки зрения семантических параметров предикатов главного предложения, наиболее часто сочетающихся с целевым оборотом, прежде всего обращает внимание группа глаголов движения.
Английский инфинитив при глаголах речи может быть передан в лезгинском (собственно, и в самом английском) с помощью императива прямой речи с использованием вспомогательного деепричастия глагола «говорить»:
And he begged Jesus again and again not to send them out of the area
Ада Исадиз чеб и вилаятдай чукурмир лугьуз минетиз хьана (букв. не высылай говоря)
И много просили Его, чтобы не высылал их вон из страны той.
Имеется некоторое количество примеров, в которых объединены пространственное и целевое значение. Это обычно происходит в тех случаях, когда обстоятельство места выражено существительным, имеющим достаточно эксплицитную семантику, подразумевающую целевое использование соответствующего помещения: I'd like to go to the theatre ‘Я бы хотел пойти в театр’.
Целевое отношение с зависимым действием отрицательной семантики в лезгинском языке не имеет особой специфики по сравнению с положительными формами, т.е. отрицание здесь выражается стандартными средствами. Аналогичная ситуация имеет место и в русском языке. На основе лексического перифразирования отрицательная семантика может получить скрытый характер, выявляясь лишь при сопоставлении. Можно говорить и о специальных средствах выражения «отрицательного целевого» ср. рус. иначе, англ. otherwise в начении «чтобы не».
Отношение целевого значения к отрицательной семантике представляется нам интересным также и в связи с тем, что отрицание в главном обороте накладывается не только на действие выраженное в главном обороте, но и охватывает и целевой оборот, иными словами оказывается приложимым ко всему предложению, включая главный и целевой обороты.
Глава II «Способы выражения причинного значения в лезгинском языке и их соответствия в английском» включает два раздела, посвященные рассмотрению именного и глагольного типов реализации причинной семантики.
Именные разновидности в лезгинском языке включают прежде всего различные падежные формы:
- Формы исходного IV падежа (особенно при именах, образованных при помощи суффикса –вал);
- Формы исходного I падежа;
- Формы исходного III падежа (обычно для выражения источника того или иного состояния субъекта);
- Формы направительного и местного III падежей
- Формы направительного и местного V падежей
Помимо падежных форм, средством выражения причинного отношения в лезгинском языке являются некоторые послелоги, в т.ч. послелог килигна // килигайла ‘по причине, на основании, ввиду, глядя на’. В литературе к причинным относят и такие употребления послелога: Юргъандиз килигна кIвач кадра ‘Глядя на одеяло, протягивай ногу’ (= По одежке протягивай ножки). В подобных случаях речь идет скорее об отношении соответствия.
Это значение английского послелога может быть поставлено в соответствие английскому предлогу under: under the terms of agreement ‘по условиям соглашения’, under the terms of the contract ‘согласно условиям контракта’ и т.п.
Тем не менее, рассматриваемый послелог употребляется и в собственно причинном значении.
Нельзя не отметить также наличие специального класса наречий причины: наречия с суффиксом –ла, производные от прилагательных гишила ‘от голода’; мекьила ‘от холода’; лексикализованные формы аблатива: къастунай ‘нарочно, умышленно’, хъиляй ‘назло’, кичIевиляй ‘со страха’; вопросительное местоимение причины и др.
Лексическим способом выражения исследуемого отношения является существительное себеб ‘причина’ = reason (for), cause и др.
В лезгинском языке причинное значение нередко выражается формами временного подчения, т. е. формами, для которых функция выражения причинных отношений не является основной. В литературе такой способ предлагается называть супрасегментным [Типология каузативных конструкций 1969: 8].
Типичной формой временного подчинения, берущей на себя и передачу причинных отношений, является деепричастие прошедшего времени.
В этой же функции выступают деепричастие настоящего времени и обобщенная форма со значением одновременности/предшествования на ла.
Стандартным эквивалентом этого способа в английском и русском языках также являются стандартные формы выражения временного подчинения, например, англ. when и русский деепричастный оборот с деепричастием как совершенного, так и несовершенного вида.
Эти формы могут также выступать в качестве соответствия русским и английским именным типам.
К глагольному типу выражения причинного значения можно отнести и падежные формы отглагольного имени – масдара, выступающего в различных падежных формах.
Средством выражения причинной связи является и отглагольная форма на –вал в IV исходном падеже: Захъ гзаф аялар авайвиляй хазина бубади заз турди я ‘Из-за того, что у меня [есть] много детей, клад отец мне оставил’.
Форма, образованная по модели «причастие в исх. V падеже + послелог кьулухъ ‘после’», с основным временным значением также может передавать и причинное значение.
В лезгинских сложных предложениях в качестве эксплицитного союзного средства в предложениях с причинным отношением выступает сложный союз вучиз лагьайтIа / куьз лагьайтIа [букв. «почему если скажешь»].
Соответствием данных союзных слов в английском языке можно считать стандартный союз because = рус. потому что (так как, поскольку, от того, что; ибо и др.). Достаточно распространено в английском языке также использование для соединения причинным отношением двух предложений предлога/союза for.
Другим способом построения полипредикативных конструкций с отношением причины является использование в качестве вспомогательных элементов деепричастных форм глаголов акун ‘видеть’ и килигун ‘смотреть’ – акуна ‘увидев’, акурла ‘видя’, килигна ‘посмотрев’. При этом зависимый глагол может иметь формы дательного падежа масдара в сочетании с килигна ‘посмотрев’ или деепричастия в сочетании акуна ‘увидев’, акурла ‘видя’. Английский и русский языки используют в подобных случаях стандартные для выражения причинных отношений в полипредикативных конструкциях союзы because и потому что. В английском в причинном значении используется также союз since. В отличие от придаточных, вводимых союзом because, этот тип придаточного обычно занимает препозицию по отношению к главному предложению.
Еще одним способом построения полипредикативных конструкций с причинным отношением является использование деепричастия глагола «говорить, сказать»: Ада чIангьакьа чайни шекер пучзава лугьуз Къурбаназ гзаф хъел къвезвай ‘Курбан очень сердился, что он напрасно тратил чай и сахар’.
Стратегия использования местоименных слов заключается в том, что местоимение служит заместителем целого высказывания, вступающего в причинно-следственные отношения с данным высказыванием и предшествующего ему. Для такого местоимения характерны обычные для имен падежные и наречные формы.
Глава III «Маргинальные случаи выражения целевых и причинных значений в лезгинском и английском языках» посвящена аналзу случаев имплицитного выражения пространственных и целевых отношений. Как показал материал, рассмотренный в первой и второй главах, в сопоставляемых языках имеются формальные средства выражения значений причины и цели, которые, можно сказать, закреплены за соответствующей семантикой. Независимо от своей многозначности в соответствующих контекстах значение этих средств более или менее уверенно определяется как причинное или целевое. В то же время в сопаставляемых языках наблюдаются случаи использования в поверхностной структуре предложения совершенно иных формальных средств, когда причинное и целевое значения оказываются выраженными лишь имплицитно.
Подобные трансформации неизбежно возникают в процессе перевода с одного языка на другой, о чем писал в свое время В. Г. Гак: «При переводе нередко приходится прибегать к преобразованиям в актантной структуре высказывания, особенно когда мы имеем дело с такой парой языков, как русский и французский, которые в сфере синтаксиса нередко занимают диаметрально противоположные позиции» [Гак 2002: 42].
Первой группой примеров, демонстрирующих имплицитное выражение причинного и целевого значений, являются примеры с выступающими на первый план иными семантическими отношениями – субъектным, объектным, пространственным, временным и т.п. Наличие в подобных примерах семантического компонента прчины или цели наглядно проявляется при межъязыковом сопоставлении.
Совмещение субъектного и причинного значений происходит в тех случаях, когда в роли субъекта (в форме эргативного падежа) выступает название неодушевленного объекта, обычно сил природы, некоторого состояния и т.п. Наличие причинного компонента в субъектной семантике проявляется, и при межъязыковом сопоставлении. В следующем примере английский и русский переводы интерпретируют соответствующее отношение как причинное, в то время как лезгинский передает его как субъектное:
РикІе авайди мецел жеда (На сердце имеющееся на языке бывает) [Лука 6-45]
For out of the overflow of his heart his mouth speaks
От избытка сердца говорят уста его.
Совмещение целевого/причинного и определительного значений в лезгико языке предталено двумя разнвидностями. В первой разновидности средством выражения рассматриваемых значений являются формы причастия. Так, одним из случаев определительного способа представления целевого отношения (отношения предназначения) является оформление целевого действия причастной формой, выступающей в роли определения к имени, выражающего различные синтаксические роли по отношению к этому причастию:
buy themselves something to eat [Марк 6-36]
чпиз недай затІар къачурай
купили себе хлеба, ибо им нечего есть (русский перевод с другого оригинала).
Второй способ выражениея целевых и причинных отношений посредством определительных заключается в использовании родительного падежа:
Аллагьдивай и къванерни Ибрагьиман веледриз элкъуьриз жеда [Марк 10: 26]
out of these stones God can raise up children for Abraham
Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму (целевое/бенефактивное отношение).
О причинном значении генитива, которое в специальной литературе, насколько нам известно, не выделялось, мы считаем возможным говорить в примерах, подобных следующему: Хажалатдин нагъв ала къе цуькверал, яраб вучиз ксаначтIа синер чи? ‘Переживания слезы есть сегодня на цветах, почему молчат горы наши?’ (переживания – причина слез).
О совмещении целевого/причинного и объектного значений ожно говорить в слчаях, когда лезгинский язык, выбирая форму масдара, несколько выдвигает на первый план объектное значение:
Куьне халкьдиз тІуьн це [Лука 9-13]
You give them something to eat
вы дайте им есть.
В диссертации также рассмотрены примеры совмещения причинного/целевого и пространственного значений, а также причинного и инструментального значений. Так, нередко причинное значение получает эксплицитное выражение в одном из переводов, в то время как в других переводах выражается инструментальное значение:
This kind can come out only by prayer [Марк 9-29]
А жин масакІа ваъ, анжах дуьадалди хкудиз жедайди тир
сей род не может выйти иначе, как от молитвы (= с помощью молитвы) и поста.
В лезгинском и англиском переводах налицо инструментальное значение, в то время как русский перевод трактует соответствующее отношение как причинное.
Вторая группа примеров представлена полипредикативными конструкциями, в которых целевые и причинные отношения либо не выражены вообще, либо даны в виде трансформов, в которых формальное выражение находит иное, тем или иным способом сопряженное с рассматриваемыми отношениями.
Сложносочиненное предложение отчасти демонстрирует отношения, аналогичные предложениям с использованием форм временного подчинения. Так, временная последовательность событий может быть проинтерпретирована и как причинно-следственная:
Рагъ экъечIна, ва садлагьана гьаваяр чими хьана
Солнце взошло и сразу стало жарко.
В подобных примерах на поверхностном уровне целевое и причинное отношения могут быть закодированы различными синтаксическими способами, в которых на первом плане выступают иные семантические связи, в то время как о семантике причины или цели в таких случаях можно говорить лишь на основе определенных синтаксических преобразований. В лезгинском языке к рассмотренным способам выражения целевой семантики следует добавить использование деепричастных конструкций, соответствующих русским и английским сочиненным конструкциям. Так, в нижеследующем примере глагол движения принимает форму деепричастия, передающего предшествующее действие, а смысловое обстоятельство цели выступает как главное (матричное) предложение:
За исятда фена гьа и хци крчаралди асландин тахт чукIурда... [Л.Х.]
Я сейчас пойду и этими острыми рогами разрушу (букв. пойдя, разрушу) трон льва... (= Я сейчас пойду, чтобы этими острыми рогами разрушить трон льва...).
Достаточно часто встречаются бессоюзные предложения (или последовательности простых предложений) с первым компонентом – побудительным предложением. Вторая часть при этом выражает обоснование повеления, его причину. Сопоставление различных переводов показывает, что имплицитное причинное отношение в подобных предложениях присутствует:
КичІе жемир, Закария, Аллагьдиз ви дуьайрикай хабар хьанва [Марк]
Do not be afraid, Zechariah; your prayer has been heard
не бойся, Захария, ибо услышана молитва твоя.
Второй моделью бессоюзного предложения с причинным отношением является модель повествовательного предложения, в котором роль придаточного причины выполняет первая часть, которая может трактоваться и как деепричастный оборот. Установить в подобных ситуациях грамматический статус первого предиката можно лишь на основе соположения его с отрицательной формой, дифференцирующей финитные и нефинитные формы.
Типичным примером бессоюзного способа выражения целевых отношений является соположение двух побудительных высказываний, описывающих ситуации соотносящиеся друг с другом как основное действие и его цель. При этом в бессоюзных конструкциях в лезгинском языке основная нагрузка в выражении целевого значения может падать на формы желательного наклонения.
Нередко глубинное целевое отношение может быть обнаружено в иных поверхностных структурах, так предложения с инструментальным обстоятельством могут быть трансформированы таким образом, что (а) обстоятельственный оборот становится главным, (б) главный оборот становится целевым.
Выражение целевых отношений условным оборотом возможно при использовании вспомогательной формы кIанзаватIа ‘если хочешь, если хотите’. В переводе эта форма может быть без ущерба для смысла упразднена. Ср.:
Дилавар мез хуш рахана кІандатIа, гафун дибда камал эциг сифте на [Ш.-Э. М.]
[Если хочешь,] чтобы сладко заговорил язык, в основу слова вложи разум, благонравие - в начало.
Полипредикативные конструкции с отношением следствия допускают интерпретацию, при которой главная часть становится зависимой, приобретая семантику причинности (с компонентом высокой степени проявления действия), а зависимая часть с семантикой следствия становится главной. Другим способом трансформации отношения следствия является передача главного и зависимого оборотов в виде следующих друг за другом предложений без явных средств синтаксической связи. Например, отношению следствия в английском языке может соответствовать причинное, выраженное эксплицитно в лезгинском:
The crowd that gathered around him was so large that he got into a boat [Марк 4-1]
Вичин патав гзаф инсанар атуниз килигна, Ам луьткведиз акьахна
и собралось к Нему множество народа, так что Он вошел в лодку.
Английский язык может использовать во второй части одиночный союз so (также и при обособленном оформлении причинной и следственной частей). Этот союз может быть проинтерпретирован и как средство выражения имплицитной целевой семантики.
В заключении подводятся итоги исследования.
Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях автора:
1. Султанова И. А. Способы выражения целевого значения в лезгинском языке // Вопросы филологии. 2006. № 4. – С. 66-68.
2. Султанова И. А. О некоторых нетипичных случаях выражения причинного и целевого значений в лезгинском и английском языках // Кавказский лингвистический сборник. М.: Academia, 2006. Вып. 17. – C. 103-108.
3. Султанова И. А. Средства выражения целевого значения в лезгинском и английском языках // Кавказский лингвистический сборник. М.: Academia, 2007. Вып. 18. – C. 139-141.
4. Султанова И. А. О некоторых соответствиях синтаксических моделей глаголов движения в лезгинском и английском языках: глаголы фин и go // Кавказский лингвистический сборник. М.: Academia, 2007. Вып. 18. – C. 180-182 (совместно с Э. М. Шерифовой).
