Архетипический концепт лицо/честь/совесть: когнитивный и лингвокультурный аспекты (на материале русского, адыгского, английского и французского языков)
На правах рукописи
ГУЧЕПШОКОВА Сусана Аслановна
АРХЕТИПИЧЕСКИЙ КОНЦЕПТ «ЛИЦО/ЧЕСТЬ/СОВЕСТЬ»: КОГНИТИВНЫЙ И ЛИНГВОКУЛЬТУРНЫЙ АСПЕКТЫ
(на материале русского, адыгского, английского
и французского языков)
Специальность 10.02.19 – теория языка
Автореферат
диссертации на соискание ученой степени
кандидата филологических наук
Майкоп 2011
Работа выполнена на кафедре теоретической и прикладной лингвистики
ГОУ ВПО «Кубанский государственный университет»
Научный руководитель – доктор филологических наук,
профессор Рядчикова Елена Николаевна
Официальные оппоненты – доктор филологических наук, профессор Макарова Людмила Сергеевна
кандидат филологических наук,
доцент Панеш Саида Руслановна
Ведущая организация – ГОУ ВПО «Краснодарский государственный университет культуры и искусств»
Защита состоится «23» марта 2011 г. в 9 часов на заседании специализированного диссертационного совета К 212.001.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени кандидата филологических наук при Адыгейском государственном университете по адресу: 385000, г. Майкоп, ул. Первомайская, 208, конференц-зал АГУ.
С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Адыгейского государственного университета.
Автореферат разослан «22» февраля 2011 г.
Ученый секретарь диссертационного
совета доктор филологических наук,
профессор А.Н. Абрегов
- ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность темы исследования обусловлена необходимостью комплексного подхода к изучению человека, построению его лингвистической, лингвокультурной модели, что обусловлено активно развивающимися когнитивным и антропологическим направлением в лингвистике. Концепт «лицо» обладает и материальной, физической, и духовно-нравственной характеристиками, что делает его исследование более разносторонним, полноценным, но и более сложным по сравнению с «одномерными», несинкретичными концептами. Кроме того, определяющую роль в данном случае могут играть различные дискурсивные факторы, например, стиль, жанр, вид дискурса и т.п.: «Поскольку концепт ''лицо'' относится к сложным концептам одновременно духовной и телесной сферы, его содержание и лингвистическая репрезентация могут сильно варьироваться в зависимости от типа текста» (Угленко 2009, с. 219).
В «Словаре индоевропейских социальных терминов» одна из глав посвящена только понятиям «честь» и «почести» (Бенвенист 1995, с.269-276), но там ничего не говорится в этой связи о лице. В ряде лингвистических исследований, посвященных совести, чести, практически не встречается понятие лица (см., например: Слышкин 1996; Урысон 2000; Карасик 2002). И наоборот, в немногочисленных лингвистических работах, где изучается концепт «лицо», основное внимание уделяется, как правило, только физическому фактору. Так, например, делает М.В. Нестерова в диссертационном исследовании, посвященном концепту HUMAN FACE в американской языковой картине мира, – детально изучает концепты нос, глаза, губы, щеки, лоб, висок и т.п. Исследователь еще совсем недавно отметила, что «изучению внешности человека (в частности, его лица) посвящены многие исследования в области философии, эстетики, этнологии, культурной антропологии, психологии, медицины, однако в лингвокогнитивном аспекте такой феномен, как человеческое лицо, до сих пор системно не рассматривался» (Нестерова 2007, с.3). Этим диктуется необходимость и актуальность лингвистического изучения лица в его разных ипостасях.
Цель исследования – изучение архетипического концепта «лицо/честь /совесть» в когнитивном и лингвокультурном аспектах.
Задачи исследования:
- рассмотреть архетип и концепт как лингвокультурные феномены;
- выявить особенности репрезентации концепта и архетипа в этнокультурных установках, стереотипах, символах, ритуалах, обрядах, традициях и в единицах языка, представляющих национальный менталитет;
- изучить универсальные типы культурной коннотации архетипического концепта «лицо»;
- исследовать особенности семантики и культурной коннотации концепта «лицо» в русском, адыгском[1]
, английском и французском языках.
Объект исследования – лексико-семантические, когнитивные и лингвокультурные параметры концепта «лицо/честь/совесть».
Предмет исследования – лексические и фразеологические единицы, паремии, афоризмы, репрезентирующие концепт «лицо/честь/совесть», а также средства и приемы концептуализации и стереотипизации понятия «лицо» в русском, адыгском, английском и французском языках.
Источники иллюстративного материала: этимологические, лексические, фразеологические, толковые, культурологические, энциклопедические, философские, страноведческие словари, словари символов, сборники пословиц, поговорок, афоризмов, крылатых слов на четырех языках. Картотека включает более 3000 единиц различной структуры.
Методологическую основу исследования составили труды по анализу архетипов, стереотипов и символов К. Юнга (1996, 1991), А.Ф. Лосева (1991, 1992), М.Ю. Лотмана (2005), А.А. Леонтьева (2001), Ю.А. Сорокина (1978), В.З. Демьянкова (1996 (а), 1996 (б)), Н.В. Уфимцевой (1994, 1996, 2000), У.А. Савельевой (2007), А.С. Степановой (2006), Ю.Д. Каражаева (2000), М.А. Хакуашевой (2008), Е. Хальпуковой (электронный ресурс); по концептологии, лингвокультурологии, фразеологии, паремиологии – А. Вежбицкой (2001 (а), 2001 (б)), В.И. Карасика (2000, 2002), Г.Г. Слышкина (1996, 2000), Н.Д. Арутюновой (1979, 1990, 1999), В.Г. Гака (1972), Ю.С. Степанова (2001), В.Н. Телия (1996), Е.Ф. Тарасова (1994), В.В. Красных (1998, 2003), В.З. Демьянкова (1996), В.А. Масловой (2001, 2004), М.В. Пименовой (2004), З.Д. Поповой и И.А. Стернина (2006), Е.С. Кубряковой (1996), В.В. Колесова (1992), З.У. Блягоза (1992), З.Х. Бижевой (2000, 2002), Б.Х. Бгажнокова (1999, 2002), Е.Н. Рядчиковой (2004, 2005), Т.А. Фесенко (1999, 2001) и других ученых.
Методологически важными и принципиальными для нашего исследования являются положения лингвистической науки, отграничивающие сферу исследований в рамках теории языка от сравнительно-сопоставительного анализа. Поэтому нам важно не сравнение языков и культур между собой, а выявление на основе изучения их национальной специфики универсальных, всеобщих черт рассматриваемого концепта. При этом «…необходимо помнить, что в исследованиях лингвокультурологического плана никакой реальный язык не может служить эталоном. При выборе какого-либо языка-посредника в качестве эталона лингвисту может грозить опасность эгоцентризма, когда собственная культура становится точкой отсчета при проведении анализа» (Вежбицкая 2001 (а) и (б)). Кроме того, в «лингвокультурологическом исследовании чрезвычайно опасна оценочность, маркирование фактов одной культуры как нормы или приписыванием им знаков + / –. Как самодостаточная любая культура должна восприниматься в качестве сбалансированной системы в своей целостности и данности» (Иванова 2005). Это непросто выполнить, так как, поскольку исторически сложилось, что каждый народ имеет свое устойчивое представление о других этносах, то «отношения к представителям других этносов во многом определяется понятием этноцентризма, т.е. свои традиции, обычаи, религия и язык мыслятся единственно настоящими и правильными и так называемой мегаломанией (самовозвышением), которая свойственна всем народам и является неотъемлемым элементом национального менталитета… Зачастую те черты, которые у своего народа считаются положительными, при восприятии другого носят отрицательный характер» (Глазунова 2010, с.235). Лингвисты подчеркивают, что в исследованиях необходимо идти не от черт, априорно приписываемых тому или иному национальному характеру, к языковом особенностям, а следует двигаться в обратном направлении – выявлять свойства национального характера на основе анализа фактов национальной специфики (Падучева 1997, с.21).
Методы и приемы, использовавшиеся в работе: методы концептуального, контекстуального, лексико-семантического анализа, метод анализа словарных дефиниций, метод систематизации и таксономии материала, методы архетипизации и стереотипизации, интерпретативный анализ ценностно маркированных высказываний. Использовался также метод синтеза и обобщения – при выявлении универсальных, всеобщих черт изучаемого концепта. Применялись лингвокогнитивный, лингвокультурный, прототипический и национально-специфичный подходы.
Положения, выносимые на защиту:
1. Концепт «лицо» архетипичен, универсален, он относится к знакам-регулятивам и к знакам-классификаторам. Как лингвокультурный феномен он репрезентируется посредством лексем, фразеологизмов, афоризмов, текстов.
2. Концепт «лицо» содержит такие универсальные черты, как синкретичность, целостность; при реализации в языковых единицах может иметь нейтральную, положительную или отрицательную модальность, имплицитную оценку, что нередко зависит от контекста, от ситуации речи, от интенции адресанта.
3. Универсальными для адыгской, русской, английской и французской лингвокультур являются шесть основных (архетипических) лингвопрагматических типов культурной коннотации концепта «лицо»: лицо как физическая идентификация человека; индивидуальность и уникальность лица; открытость лица; выразительность лица; лицо как орган, выделяющий человека из животного мира; лицо как отображение психической и моральной сущности его обладателя.
4. В русском, адыгском, английском и французском языках универсальные типы концептуализации лица/чести/совести представлены следующими пятью семантическими группами: 'наличие/отсутствие лица'; 'чистое/грязное лицо'; 'чувствительность/нечувствительность лица'; 'наличие/отсутствие связи между лицом и моральными качествами его обладателя'; 'лицемерие, двуличие'. Их можно считать стереотипными. Русской, адыгской и английской лингвокультурам, помимо этого, присуща также семантическая группа 'совместимость поступков с лицом', адыгской – еще и группа 'вместимость лица'.
Научная новизна работы определяется тем, что в ней на базе архетипизации проводится комплексное исследование концептуальных признаков, фиксирующих интегративный характер стереотипов восприятия и оценки внешности человека как физического объекта и участника социальных отношений.
Теоретическая значимость исследования заключается в том, что оно расширяет представления об универсализме знаков языка, о содержании и сфере языковой объективации концепта «лицо/честь/совесть», раскрывает пути и способы архетипизации и стереотипизации данного концепта в четырех лингвокультурах. В данной работе продолжается исследование функционирования в сознании национального сообщества стереотипов, определяющих восприятие и оценку внешности человека и его внутренних качеств и состояний. Полученные результаты могут способствовать развитию теории языка.
Практическая значимость исследования определятся тем, что его материалы и выводы можно использовать при чтении вузовских курсов по теории языка, лнгвокультурологии, концептологии, сравнительному культуроведению, лингвострановедению, при изучении и преподавании практических курсов русского, адыгских, английского, французского языков.
Апробация работы осуществлялась на 5-й и 9-й межвузовских конференциях молодых ученых «Актуальные проблемы современного языкознания и литературоведения» (Краснодар: КубГУ, 2005 и 2010 г.), на 1-й Всероссийской научно-методич. конф. «Научно-методическое обеспечение преподавания иностранных языков на неязыковых факультетах в свете теории и практики межкультурной коммуникации» (Майкоп: АГУ, 2006), на межрегиональной научно-практич. конф. «Речевая деятельность: субстанциальные и процессуальные аспекты» (Краснодар: КГУКИ, 2007), на Международной научно-практич. конф. «Когнитивная лингвистика и вопросы языкового сознания» (Краснодар: КубГУ, 2010), а также на заседаниях кафедры теоретической и прикладной лингвистики Кубанского государственного университета.
Структура работы. Диссертация состоит из Введения, двух глав, Заключения, Библиографического списка, включающего 175 наименований. Общий объем работы – 174 страницы.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во Введении обосновывается выбор темы исследования и ее актуальность, определяются цели и задачи, объект исследования, даются некоторые теоретические выкладки и общая характеристика материала, раскрывается научная новизна, теоретическое и практическое значение работы, формулируются положения, выносимые на защиту.
Первая глава «Лингвистическая специфика отражения культуры и менталитета нации в языковых единицах» посвящена рассмотрению архетипа и концепта как лингвокультурных феноменов; выявлению особенностей репрезентации концепта и архетипа в этнокультурных установках, стереотипах, символах, ритуалах, обрядах, традициях и в единицах языка, представляющих национальный менталитет.
Между понятиями концепт, архетип, прототип, стереотип существует внутренняя связь, которая может быть выявлена в процессе того или иного анализа концепта – как лингвокогнитивного явления, как лингвокультурной, в том числе национально-специфичной, единицы.
Место концепта в концептосфере народа позволяют определить символы, образы, прототипические ситуации, стереотипы, эталоны, ритуалы, речевое поведение и как его часть – область речевого этикета, а также взаимодействие языка и религии. Наиболее яркими их языковыми репрезентантами служат паремии как стереотипы народного сознания, метафоры, фразеологизмы, афоризмы.
Концепт «лицо/честь/совесть» относится к архетипическим концептам на следующих основаниях. Во-первых, ему присущи параметры архетипа – социальность, ценностностность, духовность. Во-вторых, в его основе лежит чувственный образ – представление о конкретном лице конкретного человека, кроме того, в числе архетипов ряда культур, касающихся лица, находятся иконы – лики святых, широко и давно ставшие частью европейской цивилизации. Архетипические образы кумулируют представление о фрагменте действительности, не поддающееся рациональной рефлексии, отражающее ценностные установки культуры и проявляющееся как след коллективного опыта в индивидуальном сознании.
Концепт «лицо/честь/совесть» обладает отличительным набором конститутивных признаков, совокупность которых дает представление об этом концепте в рамках определенной культуры. Архетипический концепт «лицо/честь/совесть» относится и к знакам-регулятивам, которые определяют собственно участников коммуникации, и к знакам-классификаторам.
К изучению концепта применимы лингвокогнитивный, лингвокультурный и национально-специфичный подходы, а для архетипического концепта – еще и прототипический подход.
Концепты как лингвокогнитивные явления имеют языковую «привязку», представлены в психике особыми ментальными репрезентациями – образами, картинами, схемами.
Концепт как лингвокультурная единица связан с национально-специфичным подходом к анализу концептов, что выражается в оперировании понятием «национальный концепт».
Если культурный концепт может рассматриваться как сгусток культуры в сознании человека, то этнокультурная специфика концепта сводится к его количественным и качественным параметрам, а в ряду типов культурных концептов весьма перспективны категориальные культурные концепты, концепты стереотипов поведения, зафиксированные в семантике разноуровневых единиц, и концепты-коды, в концентрированном виде представляющие распредмечивание ценностных смыслов.
Выделяют социальные, ментальные, культурные, этнокультурные, коммуникативные, исторические, профессиональные стереотипы, стереотипы-образы и стереотипы-ситуации. Стереотипы культуры вне зависимости от того, плохи они или хороши, объективны или нет, позволяют человеку идентифицировать себя с определенной культурой, нацией, поскольку менталитет есть система стереотипов речевого коллектива.
В основе формирования стереотипов лежат когнитивные процессы, а стереотипы выполняют ряд когнитивных функций: функцию схематизации и упрощения, аффективную функцию, функцию формирования и хранения групповой идеологии и этнического самосознания и другие мыслительные функции.
С архетипом и концептом связано понятие символа: мифологема и архетип являются критериями отнесения того или иного концепта к символу.
Лицо способно служить символом, изменения его выражения – стереотипами, в том числе национальными. Концепту «лицо» присущи такие основные признаки символа: архаичность, расплывчатость границ значений в символе, архетипичность, универсальность в отдельно взятой культуре, пересечение символов лица и его языковых реализаций в разных культурах. Структурными компонентами данного лингвистического символа являются семиотический, семантический, когнитивный и коммуникативный аспекты.
Наличие символов в лингвокультуре, их применение в речевой коммуникации вынуждает к постижению энциклопедических знаний, к креативному мышлению, развивает чувства, способствует воспитанию эстетического вкуса. Сохранение и изучение речевых архетипов, видов ритуальной речи, слов-символов, архетипических ситуаций, лежащих в основе их создания, способствует сохранению языка и культуры народа, обогащает речь, развивает когнитивные способности человека.
Вторая глава «Культурная коннотация концепта ''лицо/честь/совесть'' в различных картинах мира» посвящена изучению особенностей культурной коннотации рассматриваемого концепта в русской, адыгской, английской и французской лингвокультурах, что позволяет в итоге выявить универсальные типы культурной коннотации данного архетипического концепта.
В русском языке слово «лицо» имеет два противоположных вида семантики: 1) конкретное наполнение – лицо как индивидуальная особенность человека; 2) семантика неопределенности, абстрактности, что свидетельствует о зыбкости, неустойчивости данного понятия. Концепт «лицо» обладает синкретичностью, что проявляется либо в том, что одна и та же фраза может быть интерпретирована по-разному в зависимости от общего контекста, либо же в том, что понятие, называющее концепт, актуализирует одновременно сразу несколько смыслов. Как и многие восходящие к средневековой картине мира синкретичные концепты, концепт «лицо» распался на материальные и идеальные составляющие.
Русские фразеологизмы с компонентом «лицо» можно разделить на следующие четыре группы в зависимости от содержащихся в них коннотативности, оценочности: 1) выражения, употребляющиеся нейтрально, беспристрастно: знать в лицо, от лица (кого-либо), лицом к лицу. Они имеют модальность объективную (нулевую). Остальные три группы содержат субъективную модальность, имплицитную оценку: 2) модальность положительная (содержится сема `честно, ответственно`): показать товар лицом, смотреть в лицо правде, перед лицом (кого-, чего-либо), невзирая на лица, в поте лица; 3) модальность отрицательная: спасть с лица, измениться (перемениться) в лице, вытянулось лицо, ни кровинки в лице нет, бросать в лицо (кому-либо), с каким лицом явиться; 4) модальность (положительная или отрицательная) зависит от контекста, от ситуации речи, от интенции адресанта: на одно лицо, на лице написано, краска (кровь) бросилась в лицо, стереть с лица земли.
Одна из составляющих рассматриваемого концепта – сема 'честь'. И хотя «лицо» не есть полный аналог «чести», для нас важны те их компоненты, которые пересекаются в смысловом плане. У понятия «честь» зафиксированы только положительные оценки.
Типы концептуализации лица/чести/совести в русском языке можно свести к следующим шести семантическим группам: 'наличие/отсутствие лица'; 'чистое/грязное лицо'; 'совместимость поступков с лицом'; 'чувствительность/нечувствительность лица'; 'наличие/отсутствие связи между лицом и моральными качествами его обладателя'; 'лицемерие, двуличие'.
1. Идея «наличия/отсутствия» лица выражена в русском языке таким образом: Потерять лицо – испортить репутацию, потерять престиж, доброе имя, быть обесчещенным. Выражение имеет дополнительную коннотацию, которая детерминируется контекстом: Иметь свое лицо – иметь свою индивидуальность, отличаться от других; или напротив – Не иметь своего лица – быть неприметным, сливаться с общей массой; соответственно, Потерять своё лицо – потерять собственную индивидуальность, свою идентичность, свои внутренние ориентиры. Интересно, что в современном разговорном языке выражение Потерять лицо приобрело значение подчинения чужой воле и безынициативности, т.е. фактически – «потерять свой взгляд на вещи»: – Да ты лицо потеряла! – А может, мне нравится слушаться мужа!
Толковый словарь квалифицирует выражения Спасти лицо, Сохранить лицо (в значении честь) как заимствования из французского языка (Толковый словарь русского языка 1935, с. 328). Версия представляется состоятельной, однако очевидно, что без прочного архетипического фундамента в качестве представлений о лице как об органе чести и совести, как о внешнем эквиваленте моральных качеств человека, выражение бы не закрепилось в русской лингвокультуре. Данное коннотативное наполнение лица функционирует как книжный вариант. Примечательно, что ни в одном из изученных нами словарей не предложено значения лица как эквивалента чести, что на наш взгляд, является упущением, т.к. явление имеет место в русском языке (хоть и не представлено многочисленными примерами). Таким образом, лицо в значении честь, репутация представлено в паремиологическом фонде языка и употребляется в современном языке, однако словарями этот факт игнорируется.
Сохранить лицо, в зависимости от контекста, – сохранить честь, репутацию, честное имя, не опорочить себя или сохранить свою индивидуальность и неповторимость. Однако пожелание или, скорее, предостережение Побереги лицо! имеет отношение лишь к первому значению, и его коннотативное наполнение в этом смысле не зависит от контекста, так же, как выражение Подумай о своем лице. Оно, подобно предыдущему, является предостережением для человека, рискующего репутацией.
То, что и в наши дни это не теряет актуальности, подтверждается многими примерами из современной периодической печати. Вот один из них:
«Было такое впечатление, что на борьбу с огненной стихией вышли только три русских богатыря – Медведев, Путин и Шойгу. Местная бюрократия, обеспокоенная как всегда спасением лица, слала в Центр успокаивающие сигналы. В результате решения о принятии чрезвычайных мер, о привлечении армии к тушению пожаров, о мобилизации тяжелой техники были приняты с большим опозданием. Чиновники не спешили даже возвращаться из отпусков, уверяя всех, что у них все под контролем, что защитой населения можно руководить по телефону из-за границы…» (АиФ. 2010. № 33. С.6).
Сохранить человеческое лицо – не преступить грани морального, т.е., по сути, оставаться человеком, не терять качества, присущие человеку, не уподобляться животному. Человеческое лицо – плеоназм. Лицо – уже подразумевает орган человека.
Представление о 'наличии/отсутствии лица' в русской лингвокультуре ассоциируется также с проявлением эмоций и состояний человека: На нём лица не было – Он был испуган, бледен. Интересны случаи употребления этого образного выражения в значении, приближенном к прямому. Так, фраза Не потерять лицо приобретает совершенно иное наполнение в контексте «индустрии красоты» или Лицо – наш хлеб из уст представителя шоу-бизнеса.
2. Идея «чистого/грязного» («белого/черного») лица в русской лингвокультуре представлена так: Ударить (или не ударить) в грязь лицом. Обелить лицо – вернуть потерянное доброе имя, вернуть честь, репутацию. Любопытно, что внутренняя форма выражения Умыть кого-либо в рамках данной группы не прослеживается и имеет скорее негативную, чем позитивную коннотацию – обойти кого-либо, «обставить», проучить.
Понятие белого лица (личика) в русской лингвокультуре можно сравнить с понятием умытого, чистого лица, которое в адыгской лингвокультуре подразумевает красивое, смазливое, миленькое личико. В современном русском языке единицы с этой составляющей считаются устаревшими и не употребляются в речи.
3. Представление о «совместимости» поступков с лицом представлена примерами К лицу/ Не к лицу. Не к лицу – не подобает кому-либо, не соответствует положению, социальному статусу. Речь идёт о лице/чести (репутации, имидже). Этимологически выражение связано со следующим: личть (безлич. стар. и с-в) – приличествовать, быть приличным: Не личт тебе (или тебя) делать то и то. Очевидно, что выражение синонимично единице к лицу/ не к лицу и отражает концептуализацию лица как «мерила» чего-то, соответствующего или противоречащего статусу, репутации и прочим атрибутам социальной личности. Отсюда при-личный, быть при-личным, значит быть к лицу, подходить к лицу (в значении статус, положение). Здесь же находит отражение идея лица как «цензора» поведения.
4. В русском языке также репрезентировано представление о «чувствительности» лица: Лицо вспыхнуло, лицо горит, лицо залито краской (стыда). Очевидно, такое «поведение» лица может быть обусловлено многими другими причинами (помимо стыда), гневом например. В данном контексте нас интересует стыд как реакция, как следствие «работы» совести и его способность реагировать на эмоции, чувства и состояния. «Стыд как проявление чести перед другим человеком в миру (вещественно), совесть как проявление святости перед Богом или перед другим человеком, но через Бога, т.е. идеально» (Колесов 2004, с. 118).
Единица в лицо также продуктивна в русском языке: Сказать (прямо) в лицо, Плюнуть в лицо – выразить крайнюю степень презрения; Смеяться в лицо, Смотреть в лицо. Русская лингвокультура не стала исключением и в смысле функций пощёчины: Влепить пощёчину и др., причем пощёчина может быть адресована не только человеку, но и референтной группе людей и даже целому государству, например: Это пощечина нашему отечеству!
Далее рассматриваемый способ концептуализации отражает универсальный пример Прятать лицо (глаза) от стыда и синонимичный ему Не казать носа.
5. Идея наличия/отсутствия связи между лицом и моральными качествами его обладателя представлена двумя противоположными группами языковых единиц.
Идею «отражения сущности человека на его лице» с точки зрения русской лингвокультуры, на наш взгляд, ярко представляет ФЕ Бог просто так лица не раздаёт. Единица может трактоваться достаточно широко, в том числе, и в пользу связи лица и предназначения человека, связи лица и душевных качеств его обладателя.
Физиономия, лик, облик, обличье – выражение на лице духовных качеств. Лицо человека представитель высших духовных даров: лоб – небесная любовь; глаза – разуменье, разумное созерцанье; уши – пониманье и послушанье; нос – постиженье добра; щеки – постиженье духовных истин; рот – мысль и ученье; губы – духовная хвала; борода – внешность ученья и т.д.
«Лиценачертанье ср. портрет, поличье, список с лица; // описанье, изображенье человека, особы, нрава и духа его.
Лицо – образ божий» (Толковый словарь русского языка 1935, с. 258).
ФЕ, отражающие рассматриваемый способ концептуализации в современном русском языке:
На лице (на лбу) написано. Ср.: Да тебе и в душу лезть не надо. И так всё на лице написано.
Лицо (глаза) – зеркало души;
Что в душе варится, на лице не утаится.
Наряду с вышеперечисленными единицами в языке существует пласт, отражающий противоположную точку зрения об отсутствии связи между внешностью и сущностью человека или расставляющий приоритеты между внутренней красотой и внешней, как правило, не в пользу последней: Не гляди на лицо, а гляди на обычай или С лица воду/воды не пить – Не стоит обращать внимания на некрасивое лицо, за ним может скрываться очень хороший характер, нрав, полная версия которой звучала так: Съ лица не воду пить, умела бы пироги печь (жена) (Толковый словарь русского языка 1935, с. 329), где внешним данным противопоставляются умения и навыки хорошей хозяйки. Как видно, часть С лица воду не пить стала самостоятельной, спектр ее употребления расширился.
ФЕ, которые на сегодняшний день могут считаться устаревшими, представляют интерес в рамках нашей работы, т.к. наилучшим образом позволяют проследить эволюцию архетипического концепта:
Личико беленько, да разуму маленько или наоборот: Непригож лицом, да хорош умом;
Личиком беленек, да душой чёрненек или Лицом хорош, да душой не пригож;
Личиком беленек, да умом простенек или С личика яичко, а внутри болтун.
В представленных примерах прослеживается противопоставление внешней красоты (красоты лица) и внутренних характерологических качеств. Аналогичные примеры современных афоризмов:
Творец дал женскому лицу
способность перевоплотиться:
сперва мы вводим в дом овцу,
а после терпим от волчицы.
И. Губерман (URL: http://aphorism-list.com/t.php?page=lico)
«Под ангельскими чертами скрывалась женщина» (Геннадий Малкин // Большая книга афоризмов 1999, с.366).
6. Ассоциация лица с неискренностью, лицемерием. Эту многочисленную группу представляют следующие слова и выражения.
Лицедействие, лицедейство – поступки лицедея, лицедейки (актёр, актриса), ханжи, притворного, двуличного человека.
Двуличный, лицемер; лицемерствовать – принимать на себя личину, быть двуличным, облыжным, действовать притворно, обманывать внешностью; прикидываться смиренным, ханжить.
Лицемерный поступок – притворный, облыжный, где зло скрывается под личиною добра, порок под видом добродетели; корыстный льстец.
Лицемероватый – в меньшей степени склонный к лицемерию.
Лицо без маски, Лицо без грима – человек, без притворства, со своими естественными эмоциями, без лицемерия – Истинное лицо.
Понятие лицемер практически всегда подвергается осуждению, употребляется только с отрицательной модальностью, например:
«Неблагодарный есть человек без совести, ему верить не должно. Лучше явный враг, нежели подлый льстец и лицемер; такой безобразит человечество» (Петр I Великий).
В адыгской лингвокультуре концепт лицо (напэ), помимо обозначения собственно лица как органа, имеет прямое значение честь/совесть, хотя словари в этом не единогласны – одни трактуют честь и совесть как переносные, другие – как прямые значения. Мы придерживаемся того мнения, что честь и совесть – прямые значения лексемы напэ.
В языке есть также лексема нэгу, которая употребляется в значении «лицо» и обозначает наиболее «говорящую» и выразительную часть лица: «область расположения глаз», «взор», «взгляд», «вид», «выражение лица» – в отличие от напэ, которое обозначает, скорее, «поверхность». «Нэгу – наиболее информативная и важная составляющая лица, своего рода средоточие совести и стыда», – предполагает Б.Х. Бгажноков, уточняя, что «речь идет не о внешних глазах, а о внутреннем – нэгу, глазе сердца, который обусловливает божественное видение» (Бгажноков 1999, с. 65). Таким образом, лексическая единица (далее ЛЕ) нэгу – частичный синоним слова напэ, подразумевает «область глаз», «взгляд», «вид» или «выражение лица», а главное, ассоциируется с совестью и стыдом.
Для иллюстрации противоположной точки зрения, а именно невзаимозаменяемости концептов напэ и нэгу, З.Х. Бижева сравнивает их «отрицательные» грамматические формы – напэншэ и нэгуншэ и приходит к выводу о том, что «последняя – искусственно образованная форма отсутствует в адыгской ментальности (как и в языке)» и приходит к выводу, что «национальную потребность больше удовлетворяет лексема напэншэ (бессовестный, бесчестный) – не просто «без лица» как части тела, а «безликий»: не имеющий лика человеческого как символа чести и совести» (Бижева 2002, с. 221). По наблюдениям того же автора, нэгу – скорее, лексема, функционирующая лишь в составе фразеологизмов и композитов и приводится всего одна ФЕ, зафиксированная во фразеологическом словаре, «в составе которой компонент нэгу выступает полным синонимом напэ в обозначении концепта совесть: И нэгу джылыркъым – У кого нет совести, и в ус не дует (букв.: его лицо не щекочется). В остальных случаях нэгу участвует в создании других образов-концептов» (Там же, с. 278).
Мы согласны с тем, что в приведенной искусственно образованной паре напэншэ – нэгуншэ слова напэ и нэгу, действительно, не соответствуют друг другу (речь и не идет о полной синонимии). Однако причиной этого является то, что в данной ФЕ «работает» та коннотация напэ, которая не содержится в единице нэгу, а именно честь и репутация – экстравертные характеристики. Взаимозаменяемость этих двух слов наблюдается, когда речь идёт об интравертных, чувственных характеристиках – стыде и совести, тогда «работают» обе ЛЕ, и напэ, и нэгу. Этимологически лексема напэ подразумевает поверхность чего-то, «обложку», «отражатель» или попросту лицевую сторону предмета. По сравнению с нэгу, напэ имеет значение чего-то более поверхностного, неглубинного. Весьма условно напэ ближе к чести, хотя имплицирует также совесть. Представленность нэгу с интересующими нас коннотативными значениями довольно богата.
На основании этого мы предлагаем: 1) в одноязычных толковых словарях адыгских языков в статье напэ выделить это понятие как самостоятельное значение, а не как дополнительную коннотацию; 2) в двуязычных словарях внести значения честь и совесть при переводе ЛЕ напэ и наоборот, при переводе упомянутых понятий с русского языка первая ЛЕ, которая должна быть указана, это единица напэ.
Лицо в адыгской ментальности – моральный цензор социального и асоциального поведения. Адыгское напэ – именно честь/совесть, и эти две категории всегда тесно связаны и перетекают друг в друга, отождествляются, проявляясь в большей или меньшей степени в зависимости от контекста. Совесть как переживание долга перед обществом близка к понятию чести, однако основное наполнение совести – переживание долга перед самим собой и перед Богом. Адыгская лингвокультура локализует совесть на лице (в составе концепта напэ – честь/совесть) и в сердце. Ряд языковых иллюстраций сердца как вместилища совести ограничен, по сравнению с представленностью в языке лица как символа совести, что, возможно, обусловлено социальной ориентированностью адыгского общества. Что касается чести в составе концепта напэ, то такие нюансы семантического наполнения концепта «честь» в русском языке, как оказываемая честь, почёт, уважение, проявляемые субъектом, в рамки концепта напэ не входят. В адыгском миропонимании эти понятия существуют отдельно в виде лексем щ1ыхь, уасэ, нэмыс, лъытэныгъ и др. В адыгской лингвокультуре существует чёткая грань между этими понятиями, они не связаны рамками одного концепта, в отличие, например, от русского или остальных исследуемых в данной работе языков.
Ещё одна особенность адыгского напэ в том, что понятия честь и совесть заключены в рамки одной ЛЕ и лексически никак не отделены друг от друга. Это некая честь-совесть, которая не имеет других эквивалентов в языке и не мыслится как два разных явления, а существует в ментальности как одна абстрактная субстанция.
Несмотря на то, что в адыгском языке нет чёткого разграничения между понятиями честь и совесть (хотя для остальных лингвокультур, затрагиваемых в работе, – это совершенно разные понятия, которые четко дифференцированы и имеют самостоятельные лексические единицы для обозначения каждого), тем не менее, обнаруживаются некоторые закономерности, позволяющие условно разграничить эти два основных понятия. Так, всегда, когда говорится о статических состояниях (например, «наличия» или «отсутствия лица»), речь идёт о совести. Когда, напротив, описывается динамическое действие («лишения лица» или «восстановления лица» и др.), речь неизменно идёт о чести, репутации.
Понятие напэ в адыгском языке может фигурировать и как личная честь/совесть, и как корпоративная. С точки зрения адыгской ментальности это «неделимая единица», которой человек либо наделён, либо нет. Таким образом, совесть – категория, неподвластная человеку, т.е. человек не может наделить другого человека или сам себя совестью, прибавить или убавить ее «количество», или «концентрацию». Во власти человека лишь «пробудить» по каким-то причинам «дремлющую» напэ/совесть, воззвать к ней вербально или невербально (в культуре существует специальные жест-предостережение) или прибегнуть к крайней мере пробуждения чувствительности «органа совести» (пощёчина).
Что касается напэ/чести, то это более «подвижная» категория. Честь можно «снискать», чести можно «лишить», её можно «запятнать» или наоборот – «вернуть» или «обелить». Человек способен это сделать как в отношении другого человека, так и в отношении себя самого.
В семантике концепта лицо/честь/совесть (напэ) в адыгском языке возможно вычленить такие семь составляющих: 1) признак 'наличия/отсутствия' лица; 2) 'чистое/грязное' ('белое/черное') лицо; 3) 'вместимость' неблаговидных поступков в лицо; 4) 'совместимость' поступков с лицом; 5) 'чувствительность/нечувствительность' лица; 6) отражение на лице и внутреннего состояния человека, и сущности человека; 7) неискренность, лицемерие.
Приведём следующие иллюстрации.
1. Признак «наличия/отсутствия» лица: Напэ зимы1э, или Напэншэ – бессовестный (букв.: не имеющий лица); Напэ и1эщ – о человеке совестливом; букв.: У него есть лицо.
Уи напэр зытумыхыж – Не позорься (букв.: Не снимай с себя лицо); Уи напэр хъумэ – Побереги лицо.
Псэр напэм щ1этыныр – отдать жизнь (букв.: душу) за честь. Побудительные фразы Псэр щэи напэр щэху (букв.: Продай душу и купи честь) или Псэр тыи напэр къащтэ – Отдай душу и возьми честь, продолжают тему высокой оценки категории напэ в адыгской лингвокультуре. Отметим, что в ней нет понятия отдать душу или продать душу с той дополнительной коннотацией, обусловленной литературным прецедентом, который есть в западной и европейской культурах («Фауст» Гёте), отдать душу означает отдать жизнь (без дополнительной коннотации).
2. «Белое/чёрное» («чистое/грязное») лицо. В адыгской картине мира присутствует понятие «запятнанной», «очернённой» или даже «заржавевшей» чести: Лъэпкъ напэр гъэулъыин – Запятнать честь народа (улъыин – заржаветь).
Интересно, что понятие «чистого», «умытого» лица, помимо моральной составляющей, здесь часто ассоциируется с эстетической: Напэ къабзэ 1) смазливое лицо (умытое); 2) чистая совесть (букв.: чистое лицо); Напэ тхьащ1а ц1ык1у – миловидная, хорошенькая девочка, девушка (букв.: умытое личико).
Напэ хужъ – чистая совесть (букв.: белое лицо). Ср. Зи псалъэ нахуэм и напэр хужъщ – У честного человека белое лицо. Отсюда формула Напэ хужък1э – С чистой совестью (букв.: с белым лицом) как форма прощания. Напэ ф1ыц1э – нечистая совесть (букв.: чёрное лицо); Напэр уф1ыц1ыныр, соответственно – опозориться, запятнать честь (букв.: чернеть лицом); Напэр тхьащ1ыжын – вернуть потерянную честь, восстановить доброе имя (букв.: отмыть лицо); [И] напэр тхьам ытхьак1ыжьыгъ (букв.: Бог отмыл его лицо). Это действие также может быть осуществлено другим человеком: Ди напэ къитхьащ1ыжа – Вернул нам доброе имя, спас от бесчестия (букв.: Отмыл наше лицо).
3. «Вместимость» неблаговидных поступков в лицо (сколько неблаговидных поступков, противоречащих представлениям о морали, лицо может «вместить»). Согласно логике рассматриваемой лингвокультуры, «вместимость» лица «колеблется» в зависимости от совестливости его обладателя, т.е. чем больше неблаговидных поступков (противоречащих представлениям о морали) оно может вместить, тем меньше человек соответствует эталону честного, совестливого человека; «вместимость лица» обратно пропорциональна и честности (совестливости) его обладателя – чем «вместительнее лицо», тем бесчестнее (бессовестнее) его обладатель: Напэм те(гъэ)хуэн – хватает совести что-либо сделать (букв.: уместить на поверхности своего лица); Си напэм схутегъахуэркъым – Мне не к лицу (букв.: не могу уместить на своём лице); схожая семантика – Си нэгу схущ1эгъахоркъым (букв.: не могу вместить в своё лицо); Си нэгу дауэ изгъэхуэн? (букв.: как вместить это в моё лицо?)
4. «Совместимость» поступков с лицом. Эта идея особенно отчётливо просматривается в адыгской лингвокультуре: Си напэ къезгъэк1уркъым – Мне не к лицу (букв.: Не могу совместить это со своим лицом, Это не подходит к моему лицу); Уи напэ дауэ къебгъэк1уа? – Как ты совместил это со своим лицом?
Идея того, что действия и поступки должны быть «согласованы» с лицом, соответствовать ему, также отражена в следующих единицах: Уи напэм къызэрихьк1э псэу – Живи, как тебе позволяет совесть/лицо, в соответствии с лицом (букв.: как лицо сможет нести). Напэм еплъыжын (букв.: посмотреть на свое лицо) означает убедиться, насколько поступок «совместим с лицом», прежде чем его совершить. Ук1ытэ т1эк1у, уи напэм т1эк1у еплъыж (букв.: Постыдись хоть чуть-чуть, посмотри на своё лицо), т.е. «убедись, подходит ли к нему этот поступок».
С долей сарказма звучит выражение Уи напэ къызэребгъэк1ущ (къызэребгъэзэгъщ) – Смотря по тому, посчитаешь ли ты это пригодным для своего лица.
5. Идея «чувствительности лица» как ничто иное подтверждает «статус» лица как «органа чести и совести» (Бгажноков 1999, с. 72), а также органа стыда: [И] напэм (нэгум) къэнжал тебзащ – бессовестный, бесстыжий, наглый (букв.: Его (её) лицо покрыто жестью); [И] напэм (нэгум) хьафэ щ1эбзащ (тебзащ) – Его (её) лицо покрыто собачьей шкурой (соврем.: резиной). Это значит, что лицо нечувствительно настолько, словно оно покрыто жестью или собачьей шкурой. Ср.: [И] напэр сын – сгорать от стыда (букв.: лицо горит); [И] нэгур зэк1энэн – лицо вспыхнуло.
[И] нэгум лы илъкъым – бессовестный (букв.: в его лице нет плоти). В адыгской ментальности отсутствие плоти означает отсутствие чувствительности, т.е. лицо «нечувствительно» или Лыху-лыпц1э и1эркъым – лишён светлой плоти. Эти примеры синонимичны.
Сыт напэр уи1эу ар жып1эрэ? – С какой совестью ты это говоришь? (букв.: С каким лицом ты это говоришь?), т.е. насколько «нечувствительно» должно быть лицо, чтобы позволить сказать такое?
6. Идея отражения на лице сущности человека, с одной стороны, и внутреннего состояния человека (настроения, психоэмоционального состояния и пр.), с другой стороны, представлена довольно обширно в адыгской лингвокультуре: [И] нэгум къы1отэн – лицо рассказывает, есть в лице; [И] нэгум илъын – видно по лицу, по глазам, по виду (букв.: есть в лице).
Толковый словарь поясняет значение данных ФЕ следующим образом: «нэгур зэрыгъэпсыгъэм къыгъэлъэгъон» – устройство лица показывает, видно по тому, как устроено лицо (выделено нами. — С. Г.), т.е. очевидно, что речь идёт не о мимике, а о структуре лица, чертах лица и их совокупности (Словарь кабардино-черкесского языка, с. 531). Это красноречивое подтверждение возможности отражения сущности человека на строении его лица (с точки зрения лингвокультуры): Л1ыгъэ-гушхуагъэр ынэгу къыхэщы – Его лицо свидетельствует о мужестве и силе (по лицу видно, лицо выдает); Гум илъыр нэгум къуегъащ1э – В сердце что лежит, лицо дает тебе знать; Гум илъыр фэм къуегъащ1э (или къе1уатэ) – В сердце что лежит, кожа (вид) рассказывает (Бижева 2000, с. 60); Здесь нэгу заменяет фэ – кожа, лицо, вид; Нэгум гум уфещэ – Лицо ведёт к сердцу; Гум дэхуэр фэм къе1уатэ – В сердце что вмещается, кожа (лицо, вид) рассказывает, обнаруживает.
Как видим, в представлении адыгской картины мира сердце и лицо имеют некоторую «вместимость». Первое «вмещает» в себя переживания и ассоциируется с терпением (в данном контексте), второе – поступки, и если «вместимость» сердца трактуется как положительная категория, то «вместимость» лица – однозначно отрицательная характеристика. Чем больше нечестных поступков оно вместит, тем меньше у человека совести и тем менее его обладатель соответствует требованиям морали.
Наряду с ФЕ, отражающими идею связи между внешней красотой (красотой лица) и внутренней (моральными качествами), в языке зафиксирована противоположная точка зрения, а именно - об отсутствии такой связи или о незначительности первой по отношению ко второй, что косвенно отрицает статус лица как «зеркала души» – отражения сущности человека: Напэнчъэ нэхърэ нэкъэпакъэ – Лучше быть некрасивым, чем бессовестным; И напэ п1астэ ебгъэпщ1ыну? – С лица воду не пить; И напэм уемыплъу игу пхуилъыр зэгъащ1э – Не смотри на его (её) лицо, а узнай что у него (неё) на сердце; Напэ къабзэ гу ф1ей – букв.: чистое лицо, грязное сердце (в адыгской ментальности чистое – значит красивое).
7. Лицо как отражение неискренности: Напит1 и1эщ (букв.: У него (неё) два лица); Ц1ыху напит1 – двуличный, лицемер (букв.: имеющий два лица).
Метафорическое восприятие лица как выражения чести и совести является универсальным, по меньшей мере, для исследуемых в данной работе четырех лингвокультур. Что касается английского и французского языков, то по отдельности понятия честь и совесть представлены лексическими единицами, схожими между собой с точки зрения орфографии (англ. conscience и франц. conscience; англ. honour и франц. honneur) и семантики, что логически объяснимо генетическим родством языков и определенной общностью культур. Понятие совесть в представлении западноевропейской ментальности существует как некая совесть-сознание и имеет под собой скорее рациональную, чем духовную базу. Можно сказать, что английская и французская ментальности не разграничивают понятия сознание и совесть и обозначают их одной ЛЕ, т.е. западноевропейская ментальность, по сути, «подменила» божественное и трансцендентное (совесть) на рациональное (сознание), поставив между ними знак тождества.
В свою очередь, понятие честь, идеальная ценность западноевропейской культуры, – своеобразная эволюция западноевропейского концепта рыцарской чести. Оно связано, прежде всего, с внешними атрибутами восприятия субъекта окружающими, но в то же время является определителем морального стандарта поведения. Понятия честь и совесть в английской и французской лингвокультурах конгруэнтны, что позволяет говорить об универсализме.
Концепт, который в русском языке представлен лексемой лицо, во французском и английском языках представлен несколькими ЛЕ: франц. face, visage, tte, figure и англ. face, visage, countenance.
Выявленные в английском и французском языках универсальные типы концептуализации лица/чести/совести сводятся к следующим пяти семантическим группам: 'наличие/отсутствие' лица; 'чистое/грязное' лицо; 'чувствительность/нечувствительность' лица; наличие/отсутствие связи между лицом и моральными качествами его обладателя; лицемерие, двуличие, а в английском языке – шести ('совместимость' поступков с лицом). Учитывая то, что сами фразеологические единицы универсальны (даже словарные дефиниции почти дословно совпадают), мы посчитали возможным в дальнейшем приводить одну дефиницию для обеих универсалий, а уникальные, национально-специфичные свойства и качества приводить отдельно ниже.
1. Идея «наличия/отсутствия» лица представлена следующим образом: англ. To lose face и франц. Perdre la face – потерять лицо, престиж, репутацию; быть униженным, обесчещенным; скомпрометировать себя, уронить себя в чьих-либо глазах.
Страхом потери лица обусловлено наличие в языках следующих единиц: англ. Save one’s face и франц. Sauver la face – спасти (сохранить) лицо, избежать позора, спасти репутацию, престиж, не уронить своего достоинства. Действие также возможно относительно других лиц: англ. Save somebody’s face и франц. Sauver la face de qqn – спасти чьё-либо лицо (репутацию, доброе имя).
Помимо универсального значения, общего для двух лингвокультур, французское выражение Perdre la face имеет ещё коннотацию Сильно измениться. «Активное» значение определяется контекстом.
Своеобразное сочетание одновременно и наличия, и отсутствия лица (отличительная черта представлена как безликость) обыгрывается в следующем афоризме английского классика:
«У него было типично британское лицо. Такое лицо, стоит его однажды увидеть, потом уже не запомнишь» (Оскар Уайльд // Большая книга афоризмов 1999, с.390).
2. Идея «чистого/грязного» лица представлена следующим образом: англ. To fall on one’s face и франц.: Tomber la face contre terre – ударить в грязь лицом, т.е. оплошать; попасть впросак. Данный пункт классификации, как видно, является одним из тех случаев, когда предлагаемый способ концептуализации представлен всего лишь одним примером, однако его наличие необходимо отметить, т.к. он в полной мере отражает представление о «чистом» лице как о чистой репутации и наоборот.
3. Представление о «чувствительности лица» находит отражение в выражениях с компонентом в лицо: англ. in the face, франц. en face (en figure). Компонент чрезвычайно продуктивен в исследуемых языках, что видно из следующих универсализмов: англ. Look someone in the face и франц. Regarder quelqu’un en face – Смотреть кому-либо в лицо (смело, с чистой совестью, не испытывая стыда) или наоборот, англ. Be unable to look somebody in the face (feel ashamed) и франц. Ne pas pouvoir regarder qqn en face – Быть неспособным смотреть кому-либо в лицо (от стыда, например). Способность или неспособность смотреть в лицо, в первую очередь, связана с чувством стыда, которое является чувственным проявлением совести, соответственно, «сниженная чувствительность лица» (т.е. отсутствие стыда) говорит об отсутствии совести. В этом случае выражение эквивалентно следующим примерам из русской лингвокультуры: Прятать лицо (глаза) от стыда. Речь идёт о чувствительности лица как проявлении совести на физическом плане (уровне), а лицо выступает его проводником: англ. Show one’s face – показать свое лицо, значение которого раскрывается в предложении He was ashamed to show his face – Ему было стыдно показаться; букв.: показать своё лицо. Интересно также отметить, что в английском языке существует единица facepalm. Так называется жест закрывания лица руками.
Далее универсальный ряд в лицо продолжает англ. To say something to somebody’s face и франц. Dire en face de quelqu'un – сказать что-либо (прямо) в лицо; англ. To laugh in somebody’s face и франц. Rire en face de quelqu’un – смеяться в лицо; англ. To cast (fling, throw) something in somebody’s face и франц. Jeter quelque chose la face ( la figure) de quelqu’un – бросить в лицо. Последнее выражение может употребляться как в прямом – бросить перчатку в лицо, так и в фигуральном смысле – бросить упрёк, оскорбление. Ряд универсалий, отражающих представление о лице как о «чувствительном органе», продолжают следующие примеры: англ. To spit in somebody’s face и франц. Cracher la face ( la figure) de quelqu’un – плюнуть в лицо.
Компонент в лицо можно рассматривать как средство эмфазы, призванное «усилить результат». Речь идёт о «чувствительности лица» как объекта, так и субъекта. Действие или слово, сделанное или сказанное «в лицо», оказывает больший эффект на реципиента, с одной стороны; с другой стороны, для лица «исполнителя» действия – это также «испытание на чувствительность: насколько его лицо «чувствительно», чтобы «позволить» совершить тот или иной поступок.
Функции пощёчины в английской и французской лингвокультурах представлены следующим образом: англ. Slap somebody in the face и франц. Donner sa main sur la figure de quelqu’un или Couvrir la face de quelqu’un – Влепить (закатить) кому-либо пощёчину. Пощёчина – акт, взывающий к лицу, призванный «восстановить (или обострить) его чувствительность» (Бгажноков 1999, с. 75), если оно уже не способно само «вспыхнуть от стыда» и готово «позволить» вещи, несовместимые с понятиями о морали и совести. Тогда эту внутреннюю реакцию вызывают внешними факторами, воздействуя на «орган совести и стыда» физически и искусственно вызывая схожую реакцию лица.
5. Не исключение из этого ряда универсалий и представление о связи между лицом и моральными качествами его обладателя: Le visage est l’image de l’me – Лицо – зеркало души. L’image – изображение, воплощение, олицетворение, идея, физическое воплощение. Эти определения лексемы image в полной мере отражают точку зрения языка о связи лица с личностными характеристиками его обладателя. Таким образом, язык, а именно его паремиологический фонд, рассматривает лицо как «физическое воплощение» души. Англ. The face is the index of the mind; вар.: The face is the index of the heart – Лицо – зеркало души; букв.: Лицо – внешний эквивалент (показатель) ума, вар.: сердца. И английская, и французская лингвокультуры напрямую связывают лицо с моральными качествами его обладателя (сердце, ум, душа). Выражение Show one’s face, которое мы рассматривали в контексте «чувствительности лица» (с. 20), раскрывает новую коннотацию – Показать свое лицо (истинное лицо, свою сущность). В рамках данной группы пример Show a false face – Показать фальшивое (ненастоящее) лицо, также отражает концептуализацию лица как органа, отражающего внутренний мир его обладателя.
Лицо как отражение психоэмоционального состояния его обладателя. Следующий ряд примеров может быть отнесён к обоим пунктам данной классификации, их точное значение зависит от контекста: Porter quelque chose sur la figure – быть написанным на лице; выдавать своим видом; букв.: нести что-либо на своем лице; или Etre crit (peint) sur la figure de quelqu’un; вар.: se peindre sur la figure de quelqu’un – быть написанным на лице. Prendre une (tout) autre face – измениться в лице, букв.: принять совершенно другое лицо и Prendre la tte de – принимать вид, делать вид.
Противопоставление внешней и внутренней красоты языки отражают следующим образом: франц. La beaut du visage est un frle ornement – красота лица недолговечна (букв. хрупкое украшение), где подразумеваются более долговечные «украшения» – добродетели, или Честь – вот истинная красота! (Мудрость тысячелетий 2006, с. 758). Англ.: Fair face may hide a foul heart – За прекрасной внешностью может скрываться низкая душа (URL: http://www.native-english.ru/proverbs/a).
7. Лицемерие: англ. To bear (carry) two faces (under one hood), франц.: double face, deux visages – двуличный, лицемерный, фальшивый, двусмысленный; букв.: иметь два лица. Англ. To show a false face – Показать «фальшивое» лицо, что означает быть лицемерным, «иметь несколько лиц»: «настоящее» и «фальшивое»; франц. faire bonne [mauvaise] figure – хорошо [плохо] выгдядеть, производить приятное [неприятное] впечатление; faire bonne figure (au) mauvais jeu – о несоответствии лица (его выражения, в частности) и реального положения дел.
Представление о «совместимости» поступков с лицом отражено только в английской лингвокультуре в виде: To have the face to do smth – букв.: иметь лицо что-либо сделать, иметь лицо, которое «позволяет сделать» что-то такое, что явно не вписывается в рамки представлений о совести. Более адекватно на русском языке фраза прозвучала бы так: Иметь наглость что-либо сделать. How can you have the face to come here after the way you behaved last time? – Как только тебе хватает наглости приходить сюда после того как ты себя вела последний раз (букв.: как только ты можешь иметь такое лицо, чтобы приходить сюда…) Эта дефиниция может также выглядеть следующим образом: Face – composure, coolness, effrontery (спокойствие, хладнокровие, самообладание; наглость, бесстыдство, нахальство): have the face – be shameless enough (иметь такое лицо – быть настолько бессовестным, бесстыжим).
Следует отметить, что только в английских словарях зафиксирована словарная дефиниция, схожая с понятием чести, такая как 'степень уважения со стороны окружающих'. Имеется ещё одно значение, не отражённое ни в одном из других исследуемых языков: лицо (face) как спокойствие, хладнокровие, самообладание, наглость, бесстыдство, нахальство, что является очевидной иллюстрацией представлений о чувствительности лица. Наряду с единицей face в данной ФЕ может употребляться лексема cheek.
В целом «единодушие» языков, высокая степень универсальности подтверждают архетипическую природу, надкультурность описываемых явлений и концептов. Уникальные для отдельных языков моменты проявляются в виде дополнительных коннотаций, которые определяются контекстом.
Итак, понятие «лицо» в исследуемых лингвокультурах – русской, адыгской, английской и французской – чрезвычайно многозначно. Семантическое поле 'лицо как эквивалент моральной составляющей личности и ее физическая идентификация (репрезентация)' может быть выражено следующими значениями: честь, совесть, репутация, стыд, причем эти категории могут быть как персональными (личная совесть), так и корпоративными. В некоторых случаях значение явствует из содержания языковой единицы, в других определяющую роль играет контекст, в который она помещена.
Возможно также выделить шесть основных (архетипических) лингвопрагматических типов культурной коннотации концепта «лицо», универсальных для четырех исследуемых лингвокультур: 1) лицо как физическая идентификация человека; 2) индивидуальность и уникальность лица; 3) открытость лица; 4) выразительность лица как органа; 5) лицо как орган, которым обладает только человек; 6) лицо как отображение внутренней сущности его обладателя. Рассмотрим их подробнее.
1. Отождествление лица с внешностью человека, лицо как физическая идентификация. Представление о внешности человека связано, в первую очередь, с его лицом. Лицо является первым объектом восприятия, с которым мы имеем дело при встрече с человеком и которое возникает перед нашим мысленным взором при упоминании о нём. Лицо – это орган, по которому судят о внешности человека, о его физической красоте. Красивый(ая) подразумевает, прежде всего, красоту лица (так сказать, по умолчанию), ни одна другая часть тела не отождествляется с внешностью человека настолько, насколько отождествляется лицо. Например, адыг.: И дэхагъэм и нэгу ущIигъаплъэркъым – Настолько красив(а), что ослепляет своей красотой (букв.: настолько красив(а), что невозможно ему (ей) взглянуть (прямо в лицо). Бесспорно, что «концентрация красоты», о которой шла речь, сосредоточена на лице. Примечательно, что этимологически концепт «лицо» связан с концептом «красота». Эта связь (внешности, физической идентификации человека и лица) в значительной степени обусловила появление метонимической пары «лицо вместо человека» (Рябцева 2003, с. 82). Сравним: «She is a pretty face – Она – красивое лицо, где слово face (лицо) заменяет слово person (человек)» (Там же, с. 82), из чего следует, что Она красива, или французское выражение pouser un visage – букв.: жениться на лице, жениться на смазливом личике.
Как видим, в английском и французском языках данная метонимическая пара находит употребление, когда речь идёт о внешних характеристиках. Что касается русского языка, то здесь пара человек – лицо перешла из разряда метонимии в разряд синонимии, т.е. лицо в русском языке – самостоятельный синоним слов человек, личность, персона, индивид и являет собой его прямое, а не переносное значение. Нюанс отличия состоит, на наш взгляд, в том, что лексема лицо употребляется, когда человек рассматривается в социальном аспекте. Лицо – социально ориентированный синоним слова «человек». Современный толковый словарь фиксирует это таким образом: «Лицо – отдельный человек, индивидуум» (Современный толковый словарь русского языка 2008, с. 323); «лицо – человек как член общества». Ср.: На улице к ней подошел человек и, глядя куда-то в сторону, произнес слова пароля» и «В этом случае лицо, ответственное за операцию, обязуется выплатить компенсацию». Лицо в данном значении более употребимо в официальном регистре речи (в языке прессы, языке юристов).
В адыгском языке, в отличие от остальных, представленных в данной работе, отсутствует лексическая единица, соответствующая концепту личность в русском, person в английском, individu, personne во французском языках. Однако это «вовсе не означает, что адыгский менталитет не предполагает существования тех качеств в человеке, которые позволяют оценивать его как личность. Более того, эти требования к человеку достаточно высоки», порой даже завышены, настолько, что им почти невозможно соответствовать (Бижева 2002, с. 212). Адыг. ц1ыфы уже содержит в себе понятие личность.
Очевидно, что наряду с рассматриваемой, существует ряд других метонимических пар соматического характера со словом «человек»: человек – голова (Петя – светлая голова), человек – сердце, человек – нос, франц.: personne – tte (голова) и многие другие. Использование одного из них зависит от регистра речи и от того, в каком ракурсе рассматривается человек в данном конкретном случае. Например: Это удовольствие им обошлось по пять рублей с носа.
Из вышесказанного видно, что лицо – физическая идентификация человека, первая ассоциация с человеком и представление о его внешности. Таким образом, это явление можно отнести к универсальным.
2. Лицо – наиболее индивидуально характеризующая часть человеческого организма. Речь, конечно же, идёт об информации, воспринимаемой невооружённым глазом (не об отпечатках пальцев, зубов или рисунка радужной оболочки глаза, которые, возможно, более надёжны и достоверны для определения личности, однако не воспринимаются невооружённым глазом и недоступны для анализа человеку без специальной подготовки). Лицо настолько индивидуально (за редкими исключениями), что его можно назвать своего рода «личным паспортом», по которому можно узнать человека; что происходит не посредством анализа отдельных частей лица (его черт), а путём целостного (гештальтного) восприятия.
Описываемое явление (индивидуальный характер лица), разумеется, нашло отражение в языках. Сначала в виде переносного значения: рус. Лицо – индивидуальный облик, отличительные черты (Словарь русского языка 1989, с. 264), а затем, по классической схеме – прижившись в языке и перестав восприниматься как образное выражение, в виде прямого: Лицо – характерный облик кого-либо, отличающий его от аналогичных предметов, явлений и т.п.: Лицо газеты, Творческое лицо писателя (Современный толковый словарь 2008, с. 323). Отсюда возникло выражение «иметь своё лицо», которое означает «иметь свой индивидуальный облик, отличительные черты» (Словарь русского языка 1989, с. 329), т.е. быть индивидуальным, непохожим на других, неповторимым; соответственно, «не иметь своего лица» – быть ничем не приметным и сливаться с общей массой; терять (потерять) [свое] лицо (себя) – утрачивать кому-, чему-либо характерные особенности, свойства (Современный толковый словарь 2008, с. 323). Отсюда пожелание не терять своего лица, т.е. не терять свою индивидуальность (Там же, с. 329). Данное явление, проиллюстрированное на примере русского языка, также характерно для исследуемых в данной работе языков, как и следующее: перенос свойств лица на неодушевленные предметы. В порядке механизма метафоризации лицо, являющее собой образ, первичное впечатление, восприятие, а главное – репрезентацию человека, перенесло свое значение на неодушевлённый мир. Так, например, выражение facelift – подтяжка лица: The new owner had given the pub a facelift – Новый владелец придал пабу новый, свежий вид, сделал «косметический» ремонт (букв. сделал подтяжку лица) или рус. Всё изменилось. Лицу бизнеса сделали пластическую операцию.
3. Лицо – самая открытая часть человеческого организма, которая всегда на виду, поэтому выражение Это твое лицо (твоя «обложка») обозначает то, что на поверхности и всегда доступно для взора окружающих, то, что «репрезентирует» человека, чего не спрятать (только под маской, под личиной.
Механизм метафорической замены, где лицо, являющее собой первую физическую характеристику, восприятие человека, физическое представление о нем, переносит значение и начинает символизировать, как говорилось выше, также и его личностные характеристики. См. франц.: Donner un visage quelqu’un – охарактеризовать кого-либо, конкретно представить, рассказать, что он из себя представляет, букв.: дать кому-либо лицо.
4. Лицо – самая выразительный орган человека (мимика). Лицо подвижно и выразительно. М. Аргайл выделяет выражение лица как один из «классов социальной техники общения» (Цит. по: Габуниа 2005, с. 26). Действительно, сложно переоценить значение лица, если говорить о невербальном общении. В качестве основного отличия невербальных сообщений от вербальных выделяется «большая многозначность, ситуативность, синтетичность, спонтанность. Невербальное поведение… указывает на актуальные психические состояния личности, позволяет экономить речевые сообщения, усиливает эмоциональную насыщенность сказанного» (Там же, с. 67).
Передача информации возможна как при помощи собственно коммуникативных знаков – осознанные сигналы, жесты, куда входит и мимика, так и поведенческих, помимо воли обладателя лица, и тогда последнее не передаёт, а «выдаёт» мысли или эмоции, которые субъект желал бы, возможно, скрыть. Тогда речь идёт уже о «знаках» неосознанных и неуправляемых, таких как побледнение или покраснение, например – ненамеренных знаках. Тогда выражение владеть собой можно трактовать как способность контролировать свой «выразительный орган» так, чтобы личные переживания не стали достоянием публики. Ср. франц.: Sa physionomie tait transforme … Enfin il redevint matre de lui. Son visage reprit son calme habituel – Он изменился в лице… Наконец, он взял себя в руки и его лицо снова приняло обычное выражение спокойствия. Соответственно, сравнение лица с маской – лицо словно маска – говорит о том, что оно ничего не выражает (никаких чувств, эмоций, переживаний, настроения его обладателя). Так же и выражение каменное лицо, помимо остальных коннотаций, подразумевает отсутствие выражения.
5. Лицо – орган, выделяющий человека из животного мира. Совершенно очевидно, что одной из самых веских причин восприятия лица как моральной идентификации человека и наделения его такой семантической нагрузкой является то, что лицо «выделяет» человека из животного мира» (Бгажноков 1999, с. 17). Лицо – показатель наличия сознания и культуры у его обладателя, признаков человека. Например: Да ты посмотри на него! Да разве это лицо… Это же морда. Сравнение лица (человека) с мордой ставит под сомнение статус человека его обладателя, его сравнивают с животным, подразумевая, что на его лице отсутствуют следы культуры и сознания, следовательно – это не лицо, а его обладатель не человек. «Только человек, в отличие от животных, способен трансцендировать жизнь – он является жизнью, осознающей самое себя» (Бижева 2000, с. 13).
Эти два «только» – физическое (только человек обладает лицом) и духовное (только человек обладает моральными характеристиками) обрели метонимическую связь, и материальное (физическое) стало символизировать духовное, т.е. лицо стало символизировать моральные характеристики которыми обладает только человек (сознание, совесть, честь), и самого человека. «Процесс символизации происходит с помощью корреляции материального и духовного, видимого и невидимого» (Керлот 1994, с. 10).
Итак, в языках отражена психофизическая связь «лицо – человек/личность». Механизм символизации лицом сущности и моральных характеристик человека, как видно, прозрачен.
6. Лицо – это отражение внутреннего мира человека, его характера и моральных качеств. Здесь речь идёт не о сиюминутных переживаниях, а о характере, о натуре человека. Тут лингвистика пересекается (или соприкасается) с физиогномистикой (физиогномика – «учение о выражении человека в чертах лица и формах тела. В широком смысле искусство толкования внешнего облика» (БСЭ 1999, с. 1275).
Во фразеологических единицах четырех языков зафиксировано то, что психические и моральные характеристики человека отображаются на его внешнем облике, в частности (или в особенности) на его лице. Приведём примеры: Лицо (глаза) – зеркало души (Фразеологический словарь русского языка, с. 86); адыг. Нэгур гум игъундж (букв.: лицо – зеркало сердца; франц. Le visage est l’image de l’me (лицо – изображение (отображение) души (Новый большой французско-русский фразеологический словарь 2005, с. 1602); англ. The face is the index of the mind, вар.: The face is the index of the heart (лицо – отражение ума (сердца) (Краткий русско-английский фразеологический словарь 1988, с. 86). Ср. лат. Vultus est index animi. Очевидно, что приведённая единица универсальна и, более того, представляет собой практически буквальный перевод на всех исследуемых языках, что говорит о глубинности и надкультурности этой грани архетипического восприятия лица (физического органа) как эквивалента его духовной составляющей, его сущности.
Данный ряд можно продолжить более культурно специфичными примерами.
Англ.: A good face is a letter of recommendation – хорошее лицо как рекомендательное письмо (Краткий русско-английский фразеологический словарь 1988, с. 86).
Адыг.: Укъызэдэ1уакъым нэхъ абы игу ф1ы зэримылъыр и нат1эм итха – Ты меня не послушала, хотя у него на лбу написано, что у него душа чёрствая (букв. на лбу написано, что нет в сердце хорошего).
Данные примеры одинаково иллюстрируют оба пункта (лицо как индикатор сиюминутных переживаний и состояний человека и лицо как отражение сущности и моральных характеристик личности), их значение может быть определено по контексту (это утверждение справедливо для всех исследуемых лингвокультур). Они тесно связаны, т.к. человек, сущность человека, есть его мысли, чувства, реакции и состояния, которые, в свою очередь, обусловлены его характером. В этом смысле интересна антитеза Зи нэгу мыф1ым и гури ф1ыкъым (плохой взгляд (лицо) – плохое сердце (Бгажноков 1999, с. 73) (этот пример может быть отнесён как к сиюминутным переживаниям, так и к постоянным характеристикам), однако фраза Зи нэгу къабзэм и гури къабзэщ (Чистый взгляд (букв.: лицо) – чистое сердце, может быть отнесена только к постоянным характеристикам. «Чистое сердце» (Гу къабзэ) или Гу итхьащ1ык1а, букв.: вымытое сердце, в адыгском языке не воспринимается как временная характеристика.
Интересно отметить, что подобно тому, как лицо в целом представляет собой отражение внутреннего мира человека, отдельные его части (или черты) так же связываются с отдельными чертами характера или определёнными характеристиками, как, например цвет глаз. Так, Иван IV Грозный говаривал: «Встречал ли кто-нибудь честного человека, у которого голубые глаза?» (Мудрость тысячелетий 2006, с. 242). В этом высказывании (разумеется, небесспорном) цвет глаз есть показатель честности.
Итак, утверждение о связи моральных характеристик человека с его лицом полностью нашло подтверждение в паремиологических фондах исследуемых языков: в них лицо символизирует такие важнейшие личностные категории, как «честь», «совесть».
Причиной того, что в четырёх исследуемых лингвокультурах существуют универсальные (и надкультурные) способы восприятия лица как органа, является архетипическая природа исследуемого концепта, который, с одной стороны, входит в число базовых ценностей практически любой культуры, с другой стороны, является предельно физическим, обиходным и привычным.
Семантические признаки концептуализации лица/чести/совести в четырёх лингвокультурах представлены в следующей таблице, которая позволяет наглядно представить универсализм выявленных нами черт концепта «лицо/честь/совесть».
| язык Семантич. признак | Русский | Адыгский | Французский | Английский |
| Наличие/отсутствие лица | + | + | + | + |
| Чистое/грязное лицо | + | + | + | + |
| Вместимость неблаговидных поступков в лицо | + | |||
| Чувствительное /нечувствительное лицо | + | + | + | + |
| Совместимость поступков с лицом | + | + | + | |
| Отражение сущности человека и его внутреннего состояния | + | + | + | + |
| Лицо как отражение неискренности | + | + | + | + |
В Заключении изложены результаты исследования, сделаны необходимые выводы и указаны перспективы дальнейшего исследования темы, в числе которых можно назвать такие аспекты, как изучение концепта «лицо/честь/совесть» в диахроническом, в сравнительно-сопоставительном аспектах, а также исследование других концептов, соотносимых с понятием «лицо», с иными морально-нравственными характеристиками человеческой личности.
Основное содержание и выводы диссертационного исследования отражены в следующих публикациях, в том числе в издании, рекомендованном ВАК РФ:
- Гучепшокова С.А. Особенности семантики концепта напэ – лицо/честь/совесть в адыгейском языке // Вестник АГУ. – Майкоп, 2010. № 4 (70). С. 91–95.
- Гучепшокова С.А. Недооценка, или недосказанность, как свойство речи аристократии (на примере английского и адыгейского языков) // Актуальные проблемы современного языкознания и литературоведения: Мат-лы 5-й Межвуз. конф. молодых ученых. – Краснодар: КубГУ, 2005. С. 93-101.
- Гучепшокова С.А. Концептуальная метонимия "лицо вместо человека" в русском, английском, адыгейском и французском языках // Актуальные проблемы современного языкознания и литературоведения: Мат-лы 5-й Межвуз. конф. молодых ученых. – Краснодар: КубГУ, 2005. С. 88-92.
- Гучепшокова С.А. Универсальный концепт «лицо» как символ чести, совести и репутации в английской, французской, адыгейской и русской картинах мира // Научно-методическое обеспечение преподавания иностранных языков на неязыковых факультетах в свете теории и практики межкультурной коммуникации: Мат-лы 1-й Всероссийской научно-методич. конф. (Майкоп, 15-17 марта 2006 г.). – Майкоп: АГУ, 2006. С. 110-115.
- Гучепшокова С.А. Лицо как выражение моральной и физической идентичности человека // Речевая деятельность: субстанциальные и процессуальные аспекты: Мат-лы межрегиональной научно-практич. конф. (Краснодар, 15-17 мая 2007 г.). – Краснодар: КГУКИ, 2007. С.77-79.
- Стратегия недооценки как первостепенная характеристика речи английских и адыгских аристократов // Научно-методическое обеспечение преподавания иностранных языков на неязыковых факультетах в свете теории и практики межкультурной коммуникации: Межвузовский сборник. – Майкоп: АГУ, 2010. № 6. С. 54-57.
- Гучепшокова С.А. Концепт и архетип как лингвокультурные феномены // Актуальные проблемы современного языкознания и литературоведения: Мат-лы 9-й Межвуз. конф. молодых ученых (Краснодар, 24 апреля 2010 г.). – Краснодар: КубГУ, 2010. С.49-57.
- Гучепшокова С.А. Репрезентация культурной памяти и языкового сознания в архетипах и концептах // Когнитивная лингвистика и вопросы языкового сознания: Мат-лы Междунар. науч. конф. (Краснодар, 25-26 ноября 2010). – Краснодар: КубГУ, 2011. С. 30-35.
[1] В данной работе мы используем понятие «адыгский язык», не дифференцируя его литературные варианты (адыгейский и кабардино-черкесский) и диалекты (абадзехский, шапсугский, бжедугский, темиргоевский). Это обусловлено тем, что объектом нашего исследования является лингвокультура, а не языковые явления. Когда рассматривается лингвокультурный аспект, адыговеды, как правило, используют термины «адыгский язык», «адыгская лингвокультура». В отношении культуры, включая этику, этикет и пр., мы также используем отоним «адыгский».
