Композитные перформативы в функциональной парадигме языка: семантический и прагматический аспекты
На правах рукописи
РОМАНОВА Лариса Алексеевна
КОМПОЗИТНЫЕ ПЕРФОРМАТИВЫ В ФУНКЦИОНАЛЬНОЙ
ПАРАДИГМЕ ЯЗЫКА: СЕМАНТИЧЕСКИЙ И ПРАГМАТИЧЕСКИЙ
АСПЕКТЫ
10.02.19 – теория языка
Автореферат
диссертации на соискание ученой степени
филологических наук
Великий Новгород - 2010
Работа выполнена в рамках совместного научного проекта кафедры общего и классического языкознания Тверского государственного университета и кафедры теории языка и межкультурной коммуникации Тверской государственной сельскохозяйственной академии.
Научный консультант: - доктор филологических наук, профессор,
Романова Елена Георгиевна.
Официальные - доктор филологических наук, профессор
оппоненты: Тарасов Евгений Федорович
(Институт языкознания РАН);
- доктор филологических наук, профессор
Седов Константин Федорович
(Саратовский государственный университет);
- доктор филологических наук, профессор
Кашкин Вячеслав Борисович
(Воронежский государственный технический
университет).
Ведущая организация - ГОУ ВПО «Волгоградский государственный
педагогический университет»
Защита состоится «______» ______________ 2010 г. в ______ на заседании диссертационного совета Д 212.168.09 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук при Новгородском государственном университете им. Ярослава Мудрого по адресу: 173014, г. Великий Новгород, Антоново, Гуманитарный институт, ауд. 1213.
С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Новгородского государственного университета по адресу: 173014, г. Великий Новгород, Антоново, НовГУ, Гуманитарный институт.
Текст автореферата размещен на официальном сайте ВАК
http: //www.vak.ed.gov.ru
Отзывы можно направлять по адресу: Россия, 173014, г. Великий Новгород, Антоново, НовГУ, Гуманитарный институт, кафедра русского языка.
Автореферат разослан « ______» ____________ 2010 г.
Ученый секретарь
диссертационного совета,
кандидат филологических наук, доцент В.И. Макаров
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
К числу явлений, получивших широкую известность в научном гуманитарном дискурсе, но не вполне изученных в коммуникативной лингвистике, относятся композитные перформативные образования, которые в отличие от канонических перформативных высказываний содержат в своей организационной структуре дополнительные строевые компоненты или модальные модификаторы в виде предикатов мнения, намерения, оценки, разрешения, позволения, эмоционального состояния, модальных и вспомогательных операторов, включенных предикатных конструкций и др.
В отличие от классических, по Дж.Л. Остину, или канонических (т.е. соответствующих всем критериям и канонам перформативного выражения) перформативных высказываний, которые с завидной регулярностью и постоянством активно обсуждались и обсуждаются в работах отечественных и зарубежных ученых различных школ и направлений, периодически перерастая в «перформативные бумы» или «перформативные повороты» (см.: Austin, 1962; 1963; 1979; Searle, 1962; 1968; 1971; 1977; Andersson, 1975; Boguslawski, 1978; 1979; Habermas, 1971; Helbig, 1975; Fraser, 1974; 1975; Katz, 1977; Knig, 1998; Krmer, 1998; 2001; 2002; Kummer, 1968; Lang, Steinitz, 1978; Larraya, 1979; Petfi, Kayser, 1978; Parker, 1995; Recanati, 1987; 1987a; Ross, 1970; Sadock, 1974; 1975; Samek, 1965; Sgall, 1978; Stahlhut, 2001; Urmson, 1979; Warnock, 1991; Winkler, 2000; 2004; Wirth, 2002; 2003; Wulf, 2001; Wunderlich, 1974; 1975; 1976; Zimmermann, Mller, 1977; Апресян, 1986; Арутюнова, 1998; Бенвенист, 1974; МакКоли, 1981; Москальская, 1981; Мурзин, Белоглазова, 1980; Почепцов, 1975; 1978; 1981; 1982; Почепцов О., 1981; 1986; Романов, 1981; 1982; 1984; 1985; 1988; 2005; Романова Е., 1998; 2000; 2002; Хельбиг, 1978; Четыркина, 2005 и др.), композитные перформативные конструкции оказались вне поля зрения исследователей и практически не являлись самостоятельным объектом лингвистических описаний.
Актуальность обращения к теме описания функционально-содержа-тельных характеристик композитных перформативных образований в интерактивном пространстве объясняется попыткой решения ряда проблем и вопросов теоретического языкознания, связанных с особенностями функционирования композитных перформативных конструкций, определяющих перформативное поведение говорящего субъекта в социальных условиях речевого взаимодействия и воздействия, но не получивших на сегодняшний день всестороннего анализа. Актуальность предложенной темы исследования обусловлена наличием устойчивого интереса к проблемам функционирования в коммуникативном пространстве социума перформативных (канонических и перформансных, сходных по формальным признакам с классическими перформативами как их симулякры) конструкций вообще и композитных перформативных образований (Я-дискурсов) в частности в рамках различных научных школ и направлений, а также отсутствием системного описания феномена композитной перформативности с функционально-семантических и прагмалингвистических позиций и применением новых «квалитативных», по Д. Чалмерсу (Chalmers, 1996: 169), или «качественных (многообразных, нестрогих, вариабельных, интерактивных, контекстуальных) методов» и многоуровневых (комплексных) методик, возникших в последней трети прошлого века на волне «лингвистического поворота» и представляющих собой многообразие неклассических методологических подходов к феномену перформативного композитного образования, которые существенно расширяют стандартное представление о научном исследовании и, позиционируясь в рамках столь проблематичных перформативных Я-дискурсов, «испытывают на прочность текущие ограничения и открывают для описания новые перспективные территории» (Касавин, 2007: 102).
Особую актуальность в теоретическом языкознании данная проблематика приобретает в контексте все возрастающего интереса к выявлению роли «человеческого фактора» в коммуникативно-социальной интеракции, который приводит исследователей к осознанию важности не только проблем описания языковых структур, участвующих в социальной интеракции, но и задач всестороннего изучения интерактивного пространства жизненных сценариев говорящего субъекта (как homo loquens), использующего (как homo rhetoric-cus) эти структуры в виде коммуникативных или дискурсивных проявлений (практик) для решения конкретных задач в условиях обыденной коммуникации, и поиска ответа на вопрос, который будоражит теоретическое сознание второй половины ХХ-го и начала XXI-го веков: действительно ли верен тезис «loquor ergo sum»? В этом ракурсе языковая личность в ее способности осуществлять в рамках единого интерактивного пространства определенные перформативные действия или практики с учетом их семантико-функцио-нальных свойств и коммуникативных установок другой говорящей личности становится интегральным объектом изучения интенсивно развивающихся актуальных направлений и парадигм науки о языке, а именно: коммуникативной лингвистики, прагмалингвистики, социолингвистики, когнитивной лингвистики, этнолингвистики, коммуникативного и социального конструктивизма и др. Кроме того, актуальность исследования определяется необходимостью систематизировать общие сведения о функционально-конструктив-ной и дискурсивной специфике композитных перформативов как особого криптокласса единиц в пространстве социально-коммуникативной интеракции и с новых теоретических позиций пересмотреть существующие взгляды на роль строевых, манифестационных и прагматических аспектов этих единиц в коммуникативном процессе.
Обращение к функциональному классу композитных перформативов представляется актуальным также в силу того, что хотя с середины пятидесятых годов прошлого столетия лингвисты неоднократно возвращались к проблеме выяснения условий функционирования канонических (классических, в смысле Дж.Л. Остина) перформативных выражений, тем не менее, единой теории функционирования перформативных высказываний создано не было и многие функционально-семантические свойства языковых единиц данной категории остались необъясненными. В частности, класс композитных перформативных конструкций даже не выделялся из коммуникативно-социаль-ного поля перформативного употребления (перформативного поведения, пер-формативного измерения) говорящего субъекта, как и не определялся их коммуникативный статус в динамической модели диалогического общения в рамках бытующей типологии жизненных сценариев социальной интеракции. А между тем потребность в разработках такой теории очевидна, ибо само явление композитной перформативности как механизма производства действий, способных в определенном ракурсе менять коммуникативнй мир его участников, широко распространено в различных языках и играет существенную роль в дискурсивной деятельности субъектов социальной интеракции, особенно в сфере обыденного и институционально-профессионального общения при возрастающей роли экстралингвистических факторов, таких как своеобразие самой ситуации перформативного общения, особенности перформативного поведения участников социальной интеракции в случае наличия асимметрии в социальном статусе, коммуникативная иерархичность, кодекс доверия собеседников, их социально-ролевая принадлежность к определенным институциональным сферам и др., обеспечивающих в конечном итоге специфику и условия функционирования в социуме композитных перформативных образований.
Актуальность предлагаемого исследования детерминирована также потребностью решения вопросов о соотношении манифестационных средств композитной перформативности в различных языках, необходимостью выявления национальной специфики средств выражения функциональной категории композитной перформативности и их прагматической вариативности в плане функциональной синонимии. В работе обосновывается необходимость применения предлагаемого подхода для решения многих актуальных проблем современной лингвистики с привлечением данных целого ряда наук - философии, этнолингвистики, социологии, социальной психологии, психологии дискурса, теории речевой деятельности, дискурсологии, политологии - с целью осуществления комплексного описания вербальных перформативных проявлений в социальной интеракции как особой разновидности речевой деятельности, концептуализации интерактивной действительности человеком и ее репрезентации в национальной языковой картине мира, выявления роли говорящего субъекта в осуществлении перформативной дискурсивной деятельности как элемента «внутримирной», «мирораскрывающей» и «мироконструируемой» деятельности людей, разработки критериев макросегментации диспозиций Я-модальностей говорящего субъекта в перформативных конструктах в виде «практических действий / предложений», по Й. Кёнигу (Knig, 2005: 123), обусловленных социальными, межличностными отношениями ин-терактантов и спецификой типовой ситуации коммуникативного взаимодействия.
Выбранный ракурс описания функционально-семантических свойств криптокласса композитных перформативов предоставляет возможность с новых теоретических позиций исследовать социальную и национальную значимость указанной разновидности перформативных выражений и форм перформативного поведения в процессе межличностной коммуникации с привлечением не только собственно лингвистических, но и междисциплинарных понятий, предлагая авторский лингвистический инструментарий для сходных описаний анализируемых конструктов на материале других языков. Применение данных понятий к русским, английским и немецким композитным перформативным конструкциям позволило, с одной стороны, обозначить как общие, так и национальные особенности речетворческой деятельности говорящего субъекта, а с другой стороны – развить новую концепцию регулятивного статуса перформативной интеракции в типовых сценариях жизнедеятельности индивидов, разрабатываемую в Тверской школе динамической модели диалогического общения.
В исследованиях представителей названной школы разрабатывались понятия «перформативного значения и перформативной функции», «иллокутивного потенциала и его объема в соотношении с иллокутивной силой», «иллокутивной транспозиции», «иллокутивной прагматограммы реализации коммуникативных целей говорящего субъекта», «функционально - семанти-ческого представления реализации типовой иллокутивной функции» (Романов, 1980; 1981; 1982; 1984; 1986; 1988), «ритуализированных перформативов», «модализированных перформативов», «адверзивных перформативных высказываний», «сакральных перформативов» (Романов, 1987; 1989; 1998; Федосеева, Романов, 1989; Погорелова, 1998; Романова Е., 1987; 1996; 2001; 2002; 2005; Лебедев, 2003; Стасюк, 2005), анализировались иллокутивные свойства перформативных актов учебной дискурсии (Жителева, 2004; Носар, 2002; Комина, 2005; Богатырева, 2006), рассматривались функционально - семантические характеристики «инзистивных иллокутивных актов» (Витлинская, 2001), «эмотивных перформативных выражений» (Максимова, 2000; Носкова, 2006), «менасивных перформативных практик» (Быстров, 2002), «инвективных перформативных действий» (Костяев, 2003), «инструктивных речевых актов и актов директивной дискурсии» (Яковлева, 1995; 2005; Агамалиева, 2002; Рыжов, 2004; Филиппова, 2007), уточнялись содержательные и прагматические параметры реализации национально – культурных скриптов с иллокутивной направленностью «приглашения» (Алекберова, 2006), «комплимента» (Мурашкина, 2005; Сурова, 2007), «согласия» (Морозова, 2000; 2005), «обвинения» (Погребисская, 2006), «защиты» (Бурмистрова, 2005; Желтова, 2009).
В работах отечественных и зарубежных лингвистов были проанализированы формальные (лексические и синтаксические) средства выражения перформативного употребления языковых конструкций, раскрывающих, главным образом, национальную специфику манифестационного оформления канонических перформативных формул / высказываний того или иного языка (Апресян, 1986; Арутюнова, 1990; Бенвенист, 1974; Богданов, 1983; 1985; 1990; 1993; Вежбицка, 1985; Вендлер, 1985; Кодзасов, 1985; 1992; Коул, 1982; Кустова, Падучева, 1994; Падучева, 1994; Петелина, 1986; Почепцов, 1975; 1978; 1981; 1982; Почепцов Г., мл., 1978; Почепцов О., 1981; 1986; Рябцева, 1992; Семененко, 1987; Хельбиг, 1978; Янко, 1994; Andersson, 1975; Black, 1990; Boguslawski, 1979; Brandt, 1990; Fingarette, 1967; Forguson, 1969; Fraser, 1974; Gale, 1976; Grodzinski, 1980; Hedenius, 1963; Hetzel, 2004; Huber, 2003; 2006; Knig, 1998; Krmer, 1998; Parker, 1995 и др.), прагматические условия реализации иллокутивной силы высказываний (Huber, 2003; Jessen, 1979; Katz, 1977; Kohl, 1985; Notte, 1978; Pasch, 1990; Pisarkowa, 1976; Recanati, 1987; Viehweger, 1987; Wirth, 2002 и др.) и роль перформативных / иллокутивных глаголов в конституировании структуры речевых актов (Кобозева, 1985; Sadock, 1974; 1977; Samek, 1965; Searle, 1962; 1968; 1971; 1977; Sesonski, 1965; Wirth, 2002; Wright, 1969; Wulf, 2001; Wunderlich, 1974; 1976 и др.).
Однако, несмотря на значительное количество работ, посвященных анализу различных характеристик феномена перформативности, композит- ные перформативаные образования в виде комплексных конструктов не являлись до настоящего времени предметом лингвистического описания. Практически этот аспект языковых параметров перформативных конструкций не выделялся и не фиксировался исследователями, поскольку перформативные образования в виде композитных перформативов не подходили под классическое определение перформативности, данное в известных работах Дж.Л. Остина и его последователей. Перформативные композиты либо растворялись в канонических перформативных конструкциях, либо частично упоминались в качестве их подкласса как «модализированные перформативы» (Романов,1984; 1987; 1988; 2005; также: Стасюк, 2005; Wunderlich, 1976) или как «загороженные перформативы» («hedged performatives» в понимании Б. Фрейзера, см.: Fraser, 1974; 1975; ср. также схожее понятие «включенных перформативов» или «embeded performatives» в работе: Sadock, 1974), хотя о грамматических конструкциях, «осложненных» в прагматическом плане строевыми элементами в виде различных компонентов, например, модальных глаголов, вспомогательных глагольных лексем, предикатов оценки, мнения, признания и др. упоминали многие лингвисты (см.: Почепцов, 1971: 116-130; 1981; Москальская, 1974: 29-32; 1981; а также: Карабан, 1989; 1991; Туманова, 1997; Стаценко, 2005).
Тем не менее факт присутствия таких «дополнительных конструктивных элементов», «конструктивных дополнений» (в терминологии Г.Г. Почеп-цова, 1971) именно в структуре перформативных выражений до недавнего времени не находил своей оценки и объяснения с позиций функциональной парадигмы языка. Больше того, вне поля зрения исследователей оказались не только семантические и прагматические свойства обозначенных усложненных перформативных конструкций, но даже не анализировалась роль таких дополнительных конструктивных элементов в формировании их прагматической направленности в коммуникативном плане. Практически не рассматривался статус конструктивных дополнений как строевых элементов перформативного измерения в структуре высказывания и не поднималась проблема о функциональной характеристике этих элементов, чтобы ответить на вопрос о целевых параметрах их использования в условиях социальной коммуникации. Больше того, не предпринимались попытки выявить функциональные параметры таких элементов в коммуникативном процессе. Поэтому вопросы о том, выполняют ли эти элементы обыкновенную «орнаментальную» (в риторическом плане) функцию в структуре композитного перформативного образования, являясь своеобразным экспонентом стиля говорящего индивида или выразителем конкретного контекста употребления этикетных форм, и каким образом они оказывают влияние на формирование объема прагматического значения композитных перформативных конструкций, а также вопросы об участии этих элементов в формировании и маркировании социальных отношений между участниками интерактивного взаимодействия и реализации в рамках перформативных образований своей регулятивной специфики в коммуникативном обмене, остались без ответа.
Приходится также констатировать, что практически не рассматривались вопросы о построении матричной модели композитных перформативов (по аналогии с остиновской канонической моделью) и системы ее возможных формальных модификаций (т.е. функционального варьирования). Также не было предпринято попыток описать типологию композитных перформативов и условия их функционирования в диалогическом пространстве социальной интеракции. И хотя проблема функционирования «модализированных перформативных высказываний» поднималась в связи с анализом лексико - се-мантических средств формирования регулятивных действий в речевой интеракции (Романов, 1988: 120-128), тем не менее, коммуникативный статус композитных перформативов в функциональной парадигме регулятивных действий остался не выясненным. В свете выше изложенного становится понятным, что композитная перформативная конструкция не является простым усложненным вариантом канонических перформативов, а представляет собой своеобразную функциональную конструкцию как самостоятельный лингвистический объект, предназначенный для решения конкретных задач в условиях социально-коммуникативной интеракции, функционально-семантические свойства и параметры которого необходимо выявить и описать.
С этих позиций настоящее исследование можно рассматривать как одну из первых попыток описания композитной перформативности с учетом появления и развития новых лингвистических научных парадигм на рубеже 20-го и 21-го веков, которая предлагает свой собственный методологический аппарат анализа композитного перформативного конструкта, что дает возможность по-новому подойти к описанию дихотомии перформатив - констатив и выявлению функциональной роли феномена композитных перформативов в семиосфере социальной коммуникации, задавая в ней «русла возможной речи» о предмете, целях и задачах отдельных композитных перформативных действий и «перформативного поведения» в целом. Необходимость нового подхода к анализу феномена композитного перформативного образования продиктована фактом уже более чем пятидесятилетнего активного интереса к перформативности, так как названный феномен с завидной регулярностью притягивает к себе пристальное внимание исследователей различных научных школ и направлений, изучающих теоретические и практические аспекты этого явления в комплексе гуманитарных наук.
Таким образом, если до последней четверти 20-го века каноническая перформативность была предметом рассмотрения отечественных и зарубежных логиков, философов, лингвистов с учетом функционирования основополагающих признаков и свойств перформативной формулы, то с развитием идей постструктурализма, коммуникативного конструкционизма и постмодернизма категория перформативности начинает утрачивать свой прежний статус и претерпевает определенную функционально - содержательную тран-сформацию. Но и в этих новых условиях явление композитной перформативности по-прежнему остается вне поля зрения исследователей.
Объектом предлагаемого исследования выступает целостное описание речевого перформативного поведения коммуникантов в типовых ситуациях жизненных сценариев социальной коммуникации, а предметом исследования является назначение и употребление композитных перформативных конструктов (дискурсивных образований, практик) как маркеров регулятивного, коммуникативно-организующего, перформативного поведения участников социальной коммуникации.
Цель настоящего исследования носит многоплановый характер и состоит в разработке концептуальных и методологических основ функционирования типов и принципов перформативного поведения участников речевого взаимодействия с тем, чтобы выявить специфику использования ими композитных перформативных образований (Я-дискурсов) для создания и реализации условий, обеспечивающих эффективное взаимодействие интерактантов на прагмалингвистическом, социолингвистическом и когнитивном уровнях.
Общая цель обусловила постановку и решение следующих конкретных задач:
- проанализировать и обобщить состояние заявленной научной проблемы в современной лингвистике, психолингвистике, философии языка и когнитологии, составить и обосновать понятийно-терминологический аппарат исследования, разработать иерархически обусловленную систему коммуникативно-прагматических категорий, необходимых для реализации цели исследования, и предложить пути анализа речевого перформативного поведения говорящей личности в условиях социальной интеракции;
- уточнить бытующие в научной литературе последних десятилетий понятия «перформативность» и «перформансность / перформация», а также описать функциональные условия реализации дискурсивных отношений «перформатив – перформация / перформанс – констатив»;
- очертить содержательный объем понятия «композитный перформативный конструкт» и дать развернутую характеристику вводимых понятий «перформативное речевое (дискурсивное) поведение» говорящей личности, «перформансный речевой акт» и «перформансный перформативный акт» в условиях межличностной и национально - культурной специфики актов социальной интеракции;
- определить коммуникативный статус композитных перформативных конструктов как единиц соответствующего криптокласса, участвующих в реализации личностных установок и перформативного речевого (дискурсивного) поведения говорящего субъекта в актах социальной коммуникации;
- построить типологию композитных перформативных образований и установить их содержательные и конструктивные особенности;
- описать инвентарь вербальных средств и семантические признаки классификаторов (дополнительных строевых компонентов), репрезентирующих перформативный модус композитных дискурсивных образований, и установить специфику закономерностей лексического представления этого модуса в межличностной и национально-культурной коммуникации разных языков;
- выявить коммуникативно-прагматическую роль композитных перформативных конструктов в формировании регулятивных действий между собеседниками в условиях социально-коммуникативной интеракции.
Методологический аппарат исследования опирается на разработки анализа функциональных свойств перформативных единиц в прагмалингвистике (Дж.Л. Остин, Дж.Р. Серл, Ю.Д. Апресян, Н.Д. Арутюнова, Э. Бенвенист, А.Н. Баранов, В.В. Богданов, С.В. Кодзасов, Е.В. Падучева, А.А. Романов, J.S. Andersson, L.J. Cohen, B. Fraser, K. T. Fann, J. Kertscher, D. Mersch, G. Lakoff, F. Recanati, J.M. Sadock, B. Schlieben - Lange, R.C. Stalnaker, J.O. Urmson, M.H. Wrner), теории речевых актов (А. Вежбицка, Г.Г. Почепцов, О.Г. Почепцов, И.П. Сусов, Г. Хельбиг, J.L. Austin, K. Bach, R. Harnisch, L.W. Forguson, W. Kummer, A. Munro, J.R. Searle, P.F. Strawson, D. Wunderlich) и теории коммуникации, в частности на описание коммуникативного взаимодействия как феноменологического пространства (К.-О. Апель, П. Бергман, П. Бурдье, Ф. Варела, Л. Витгенштейн, Э. Гуссерль, Ж. Деррида, К. Джерджен, В.А. Звегинцев, И.Т. Касавин, Ж. Лакан, В.А. Лекторский, А.А. Леонтьев, Ж.-Ф. Лиотар, Н. Луман, У. Матурана, М. Мерло-Понти, М. Фуко, Ю. Хабермас, Р. Харре, А. Шюц), как семиотический континуум, формирующий и верифицирующий ее универсалии и аксиомы (Ж. Бодрийяр, П. Вацлавик, Р. Барт, Д. Джексон, Б.Ю. Городецкий, В.З. Демьянков, А.Е. Кибрик, Х. Ортега-и-Гассет, Г.Г. Почепцов, Ч. Пирс, Э. Сепир, И.П. Сусов, Е.Ф. Тарасов, У. Эко, К. Ясперс, P. Brown, S.C. Levinson, E. Glasersfeld, J.J. Katz, U. Wirth, Ch. Wulf, J. Zirfas) и как следствия социокультурной обусловленности ее стереотипных проявлений, порожденной языковой картиной мира этносоциума (Т. Ван Дейк, Е.С. Кубрякова, А.О. Прохоров, Ю.Е. Прохоров, Ю.А. Сорокин, И.А. Стернин, С.Г. Тер-Минасова, К. Уилбер, В.И. Шаховский, M. Achhard, R. Dirven, E. Gendlin, C. Goddard, Е. Leach, К. Meyer-Drawe, A. Wierbizca).
Для решения поставленных задач применялся комплексный подход, основанный на использовании ряда общетеоретических и частных принципов, методов и приемов анализа. В качестве основных теоретикометодо-логических посылов, определяющих анализ парадигмы отношений между коммуникантами в процессе речевого взаимодействия, выступали положение феноменологии о признании интенциональности неотъемлемой характеристикой человеческого сознания и принцип антропоцентризма, согласно которому в фокусе лингвистического анализа должна находиться языковая личность с ее коммуникативным опытом как субъект речевой деятельности и как когнитивный агент языкового сознания в эпистемологическом пространстве жизнедеятельности. Эти исходные постулаты явились основой для ряда частных положений, определивших направленность и специфику проведенного исследования с использованием «качественных» (многообразных, нестрогих, вариабельных, интерактивных, контекстуальных) методов и методик дискурс-анализа: а) языковая личность каждого отдельного индивидуума уникальна, что находит свое отражение в речевом поведении, в частности в порождаемых ею дискурсивных перформативных практиках, б) характерные лингвистические особенности тех или иных дискурсивных практик передают (в прямом и опосредованном виде) особенности структуры и динамики процессов в ментальном пространстве («вместилище») конкретной языковой личности. Основным общенаучным методом исследования в диссертации является гипотетико-дедуктивный метод. В работе также применены методы социально-контекстуального и функционального анализа с указанием ролевых проявлений коммуникативного взаимодействия, метод семантической и прагматической интерпретации. Кроме того, использованы элементы количественного анализа, позволившие охарактеризовать статистические отношения различных манифестационных форм композитных перформативных конструкций.
Материалом для исследования послужили 4650 (фиксированных в письменной и устной форме) фрагментов диалогического взаимодействия на русском (1700 фрагментов), английском (1530 фрагментов) и немецком (1420 фрагментов) языках, полученных методом сплошной выборки и приводимых для соответствующей аргументации выдвигаемых положений и гипотез. Дан-ные перформативного поведения разноязычных говорящих субъектов используются для описания и изучения особенностей функционирования композитных перформативов в разных лингвокультурных сообществах в целях определения оптимальных путей и методов преподавания контактирующих языков, так как учет специфики национального языка при анализе определенных лингвистических категорий путем «наблюдения … над тем, как разные народы представляют себе одни и те же, на первый взгляд, вещи, оказываются тоже не менее поучительным морем открытий» (Щерба, 1977: 341). Разнообразный характер источников исследования объясняется многоплановостью и многогранностью объекта анализа в типовых ситуациях жизненных сценариев социальной коммуникации.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Композитные перформативные образования (композитные перформативы, Я-дискурсы) представляют собой комплексные коммуникативные единицы, свойства и структура которых формируются в условиях интерактивной системы социального семиозиса, отражающей способность языковых единиц специфическим образом «членить, раскрывать мир» и моделировать информацию о нем в рамках определенного культурного контекста. Данная способность композитных перформативных образований к дискретизации, категоризации и моделированию мира реализуется в специфическом языковом знании, которое хранится в ментальном пространстве носителей языка культурных (в широком понимании этого термина: от бытовых до конфессиональных и социально - политических) традиций и конвенций и закрепляется в словоупотреблении конкретного говорящего субъекта как когнитивного агента.
2. Композитные перформативы, представленные в условиях интерактивной системы социального семиозиса в виде комплексного образования функциональных единиц соответствующего криптокласса, являют собой итог культурно - семиотического оформления акта (действия, момента) вторжения со стороны говорящего субъекта или когнитивного агента в реальный мир социальной интеракции, порождая, отражая и, тем самым, фиксируя в ней появление/проявление новой (дополнительной) системы реального мира (коммуникативной реальности) на уровне новых отношений между коммуникантами, устанавливаемых говорящим субъектом в момент такого вторжения.
3. Как множество функциональных единиц криптокласса композитные перформативы (композитные перформативные дискурсы), конструктивно оформленные по монадному принципу, реализуются в виде определенных речевых жанров, представленных набором (инвентарем или «архивом») дискурсивных практик, которые обусловлены социально - культурным контекстом и формируются в культурной диахронии. Жанры перформативной дискурсии выделяются на основе совокупности признаков с обязательным учетом особенностей культурной семантики и культурно-прагматического компонента социального взаимодействия.
4. Основываясь на монадном принципе манифестационной целостности конструктного образования, отражающим символ активности и наличия духовной воли к проявлению непроявленного «мира отношений» говорящих субъектов, композитные перформативы представляют собой сложное образование (конструктивный композит или композитный конструкт), создаваемое чаще всего говорящим субъектом посредством механизма ассоциативного связывания перформативного компонента с другими строевыми единицами композитного перформативного конструкта и хранящееся в ментальном пространстве разных носителей языка в виде целостной когнитивной структуры.
5. Знание о конструктивном сочетании перформативного компонента (маркера) с другими строевыми единицами композитного образования пред-ставлено в виде комплексного образования единиц криптокласса (перфор-мативного композитного конструкта), которое дискурсивно реализуется в моделях культурного скрипта жизненного сценария говорящего субъекта. Та-кие модели, образованные в виде композитного сочленения перформативного компонента (индекса) и дополнительных конструктивных элементов, характеризуются рядом особенностей, наиболее релевантной из которых является их монолитная конструктивно-содержательная оформленность. Взятые в отдельности такие компоненты не способны сами по себе создавать единую структуру перформативного комплекса (или композитного перформатива), которую они образуют в соединении друг с другом. Способность названных компонентов модели как языковых единиц перформативного скрипта к заполнению определенных синтаксических позиций в значительной степени обусловлена криптоклассной принадлежностью перформативного индекса типового скрипта. Сопоставление реализованных и нереализованных валентных свойств перформативного индекса и дополнительных конституентов композита открывает возможности для выявления национально-культурной (этнопрагматической) языковой специфики функционирования перформативных речевых практик.
6. Модальность содержания комплексного перформативного действия в построенном по указанной модели композитном конструкте определяется интерными и экстерными семантическими отношениями его компонентов друг к другу, так как семантика самого перформативного компонента и семантика дополнительных конструктивных элементов в структуре композитных перформативов отличаются емкостью и разнообразием функций.
7. Прагматический эффект использования композитного перформативного конструкта достигается системой комплексных отношений между перформативными свойствами его лексико-грамматических единиц и семантикой дополнительных конструктивных элементов. Влияние семантики дополнительных конструктивных элементов на иллокутивный потенциал и интенциональную (иллокутивную) направленность композитных перформативных образований проявляется в редуцировании или интенсификации силы воздействующего (прагматического) эффекта, которая репрезентирует смену отношений между интерактантами в мире вновь создаваемой коммуникативной реальности.
8. В пределах композитного конструкта средства перформативной экспонентности способны в определенной степени корректировать направление действия иллокутивной силы и переводить перформативные композитные образования из одного коммуникативно - прагматического типа в другой или значительно изменять (и даже подменять или замещать) интенциональную направленность композитной перформативной конструкции, переводя его из функционального поля реализации одного иллокутивного фрейма в функцио-нальное поле другого иллокутивного фрейма. Механизм такой коррекции опирается на специфику двучастного (означающее и означаемое) деления перформативного композита как знака, которое в прагматическом плане способно преобразовывать (осуществлять подмену, замещать) композитные перформативные практики в чисто речевые перформансные акты (практики) или перформансные перформативы, превращая их в фиктивный знак перформативности, в симулякр реального перформативного выражения, в своего рода субституты перформативности, которые не могли бы акцентировать эксплицитную связь означающего (т.е. их грамматического оформления, не отличимого от канонических реальных перформативов) с референциальным аспектом означаемого, создавая и обусловливая тем самым кажущуюся свободу их интерпретации адресатом и формирования специфического смысла и значения у коммуникантов.
9. Значения строевых компонентов в структуре композитных перформативов растворяются в значении комплексной перформативности и, теряя свою семантическую специфику, маркируют уровень регулятивных отношений между участниками социальной интеракции. Принимая участие в организации согласованного взаимодействия в качестве единиц особого плана – регулятивных действий (регулятивов), перформативные композиты могут выполнять в коммуникативном процессе две противоположные функции: а) интегративную функцию эффективного (успешного, согласованного) взаимодействию партнеров с системой вербального маркирования регулятивов кооперативного общения и б) дезинтегративную функцию социальной интеракции с системой вербального маркирования регулятивов противодействия такому общению.
10. Специфика дезинтегративной функции композитных перформативов определяется коммуникативно-функциональной ролью и семантическими особенностями дополнительных строевых конституентов, которые способствуют функциональной трансформации канонической позиции перформативного показателя (перформативного индекса, матрицы) в его симулякр, для того чтобы эффективнее реализовывать воздействующую и манипулятив-ную функции речевых актов в условиях социальной интеракции, в условиях «доминирующей идеологии»» (в терминологии Ж. Деррида) тех или иных социальных институтов, формировать и «навязывать свой специфический язык», язык перформансных речевых актов и перформансных перформативных актов, которые существенно (а с точки зрения функционирования обыденного языка в жизненных контекстах членов социума - преднамеренно и целенаправленно) могут ограничивать способность индивидуумов осознавать свой жизненный опыт, свое материальное бытие.
Научная новизна диссертационного исследования заключается в постановке и конкретном решении ранее неизученной проблемы природы, коммуникативного статуса и специфики функционирования композитных перформативных образований (Я-дискурсов, конструкций) в актах социальной интеракции, а также в особом интегральном подходе, синтезирующем на междисциплинарном уровне качественные методы исследования в сфере гуманитарных наук вообще и в лингвистике в частности. Впервые в научной практике лингвистического описания предпринято системное исследование феномена композитной перформативности в контекстах его возможного интерактивного проявления и предложены исследовательские решения, на основе которых выделен особый коммуникативный инструмент - композитный перформативный конструкт. Кроме того, впервые в рамках функциональной парадигмы, объединяющей коммуникативно-прагматический и когнитивный подходы к анализу языковых явлений, осуществлена попытка исследовать композитные перформативные образования как конструкты вновь создаваемой коммуникативной реальности, отражающей весь спектр регулятивных отношений между участниками социальной интеракции, и классифицировать реализуемые говорящим субъектом перформативные композиты в системообразующем контексте их интенциональности и структуры. По-новому осуществлен прагматический анализ языкового общения с учетом моделирования и структурирования коммуникативной реальности актов перформативной дискурсии, обусловленной семантической характеристикой классификаторов конструктивных единиц «архива» композитных перформативных прак-тик. Воплощен новый комплексный подход к анализу значения перформативных практик (действий), в основе которого лежит представление о значении как структурированной сущности и как целостности языкового, семантического и внеязыкового энциклопедического знания. Новаторской является попытка описания механизмов концептуальной интеграции как когнитивного основания лингвокреативных свойств перформативного поведения участников социальной коммуникации. Впервые зафиксированы характерные для социальной коммуникации типы композитных перформативных практик, выявлена их типовая схема (модель) манифестационной репрезентации и описаны семантико-прагматические свойства таких типовых практик. Также впервые в рамках организационной структуры социальной интеракции предложен оригинальный принцип разграничения класса перформативных образований на канонические перформативы, композитные перформативы и перформансные перформативы. Помимо этого в работе впервые выделяются и характеризуются относительно друг друга ведущие направления в исследовании феномена перформативности вообще и композитной перформативности в частности. Предложен метаязык описания динамических процессов перформативной интеракции и обоснована правомерность выделения коммуникативного пространства композитных перформативов в качестве особой разновидности коммуникации в социокультурной сфере говорящего индивида с определением критериев такого выделения. В диссертации также содержится анализ нового для коммуникативной лингвистики факта композитных перформативных образований и представлен новый эмпирический материал для установления функциональных характеристик перформативного поведения участников социальной интеракции. В целом диссертационное исследование открывает новое направление в изучении языка перформативного поведения индивида и сферы функционирования перформативного дискурса в коммуникативном пространстве.
Теоретическая значимость проведенного исследования заключается в том, что в нем определена модель исследования такого специфического объекта лингвистики как композитные перформативы. В этом плане проведенное исследование существенно развивает теорию речевого воздействия и - шире - речевой деятельности в общелингвистическом и частнолингвистическом планах и представляет собой вклад в общую теорию прагматики общения и в изучение глубинных механизмов, лежащих в основе лингвокреативной («мирораскрывающей») деятельности говорящего субъекта в условиях интерактивного обмена перформативными действиями (практиками). Результаты предлагаемого исследования позволяют углубить представление о прагматической структуре социальной интеракции, об основных принципах коммуникативного взаимодействия в актах перформативной дискурсии. Теоретическая значимость результатов, полученных в процессе диссертационного исследования, состоит в выделении такого лингвистического объекта как композитные перформативы, в новом подходе к описанию функциональных особенностей композитных перформативных практик в социальной интеракции и установлению их роли в формировании и развертывании типовых культурных скриптов жизненных сценариев индивида, в новом взгляде на интерпретацию синтактико - семантических свойств композитных перформативных образований и выявлении семантико-прагматической специфики перформативных конструктов в социальном взаимодействии. Изучение такого явления как композитные перформативные образования (конструкции) в коммуникативно - функциональной лингвистике способствует описанию закономерностей развития и функционирования языка в социуме, позволяет осмыслить с лингвистической точки зрения процесс регуляции речевого поведения участников диалогической интеракции, расширяет представление о соотношении коммуникативной, ситуативной и языковой семантики. В общелингвистическом плане теоретически значимыми являются аргументы в пользу анализа регулятивной функции языка, в особенности ее воздействующей и преобразующей речевое поведение разновидности. Теоретически значимым также является распространение инструментария прагмалингвистики на семантический анализ таких явлений как изменение личностных установок говорящего субъекта посредством специфических коммуникативных регулятивных единиц - композитных перформативных практик, ориентированных на различные области профессиональной коммуникации: от риторического убеждающего воздействия в институционально-социальной сфере общения до обыкновенного медицинского (терапевтического, психотерапевтического и психоаналитического) дискурса.
Практическая ценность работы состоит в том, что теоретические результаты и предложенные эмпирические методы исследования композитных перформативов применимы для решения широкого круга задач в изучении процессов коммуникации в институциональных сферах общения, позволяют оптимизировать прагматические условия эффективности речевого общения и отрабатывать стратегии и тактики целевого коммуникативного взаимодействия в типовых сценариях жизнедеятельности индивида. Представленные материалы могут быть также использованы в системных исследованиях по проблемам функциональной лингвистики, когнитологии, социо - и психолингвистики, а также в учебных программах филологических, философских и социологических факультетов университетов, педагогических институтов и других учебных заведений. Возможно также применение результатов исследования в практических и теоретических вузовских курсах по названным направлениям и в спецкурсах по анализу дискурса, культуре речи, речевому этикету, этнопрагматике, семантике и прагматике речевого общения, теории и интерпретации диалогического дискурса, теории речевого воздействия, стилистике, риторики и лингвострановедению. Также результаты исследования могут оказаться полезными при разработке коммуникативно-ориентиро-ванных методик преподавания родного и иностранного языков. Кроме того, основные положения, выводы и методика анализа могут быть востребованы при разработке практических методик социально - психологического тренинга в курсах повышения квалификации и переподготовки кадров с целью повышения уровня коммуникативной компетенции, что является частью их профессиональной подготовки. Результаты исследований могут также вызвать интерес у психологов, философов, социологов и антропологов, а также могут использоваться при подготовке профессиональных коммуникаторов, специалистов по связям с общественностью и специалистов, занятых в сфере переговорного процесса, управления человеческими ресурсами, работников медиапространства и СМИ.
Апробация работы. Результаты исследования прошли апробацию на заседаниях кафедры общего и классического языкознания Тверского государ-ственного университета в 2005-2010 годах, в докладах и выступлениях на конференциях и симпозиумах, в том числе на 16 международных («Имиджелогия: Актуальные проблемы социального имиджмейкинга - 2005»; «Имиджелогия: Феноменология. Теория. Практика – 2006», г. Москва, 2005; 2006; «Гендерные основания механизмов и профилактики девиантного поведения личности и малых групп в ХХI веке», Москва - Кострома, 2005; «Языковая личность в дискурсе: Полифония структур и культур», г. Тверь, 2005; «Полиэтническая среда: культура, политика, образование», Украина - Швейцария, г. Луганск, 2004; «Пред'явлення свiту в гуманiтарних дискурсах ХХI столiт-тя», Украина - Швейцария, г. Луганск, 2008; «Художественный текст в диалоге культур: Научная конференция, посвященная Году Пушкина в Казахстане», г. Алматы, 2006; «Гуманитарные проблемы миграции: социально-правовые и языковые аспекты адаптации соотечественников в Тюменской области», г. Тюмень, 2006; 2007; «MegaLing - 2007: Горизонты прикладной лингвистики и лингвистических технологий», Украина, Портенит, 2007; «Стабилизация производства и развитие региона на основе внедрения научных инновационных технологий», г. Тверь, 2007; «Проблемы Тверской науки и образования», г. Тверь, 2008»; «The IХ -th International Conference «Cognitive Modelling in Linguistics», Sofia, Bulgaria, 2007; «Cognitive Modelling in Linguistics», Montenegro, Bechichi, 2008; «Язык и культура», г. Киев, Украина, 2009; «The ХI-th International Conference «Cognitive Modelling in Linguistics», Constance, Romania, 2009), 4 Всероссийских («Текст как культура», Смоленск, 2005; 2007; 2008; 2009) и 10 региональных и межвузовских конференциях (Тверь, 2004 - 2009 гг.; Томск, 2007; Ростов-на-Дону, 2008; Ульяновск, 2007; Чебоксары, 2008). Результаты работы регулярно (с 2004 г. по 2010 г.) обсуждались на заседаниях межвузовского теоретического семинара «Языковое пространство личности в социальной коммуникации» при кафедре теории языка и межкультурной коммуникации Института прикладной лингвистики и массовых коммуникаций ТГСХА.
Основные теоретические положения и выводы диссертационной работы отражены в 45 публикациях: 4 монографиях, две из которых коллективные, 41 статье и сообщениях в журналах и межвузовских сборниках научных трудов, 10 из которых опубликованы в изданиях, рекомендованных в Перечне ведущих рецензируемых научных журналов и изданий ВАК Российской Федерации. Общий объемом опубликованного материала по теме исследования составляет 48, 25 п.л. Результаты диссертационного исследования внедрены в ряд спецкурсов и курсов лекций «Русский язык и культура речи», «Этика и эстетика делового общения», «Основы теории коммуникации», «Прагматика общения», а также использовались при руководстве дипломными сочинениями.
Структура и объем диссертации определяется поставленными конкретными задачами и логикой развертывания основной темы исследования. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка условных обозначений, списка использованной литературы, списка источников примеров и сокращений. Библиографический список включает в себя 581 источник на русском, английском, немецком, польском, французском и шведском языках.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во введении дается обоснование выбора темы, развертывается ее актуальность, определяются объект и предмет исследования, формулируются цели и задачи исследования, обосновывается научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы, раскрываются основные понятия работы, приводятся положения, выносимые на защиту, а также данные об их апробации и внедрении, описывается структура диссертации.
В первой главе «Общие принципы описания феномена перформативности в парадигме современного научного дискурса» дается подробный анализ состояния проблемы и описаны подходы к изучению композитных перформативных образований, систематизированы общие сведения относительно предмета исследования, представлены теоретические основы описания композитных перформативных конструкций, обоснована целесообразность изучения функционально-семантических свойств композитной перформативности в условиях социальной интеракции.
Оценка состояния проблемы изучения феномена перформативности вообще и композитной перформативной дискурсии в частности показала, что
теория перформатива (перформативности, перформативных выражений) име-ет довольно длительную историю и свои истоки черпает в недрах аналитической философии. Пройдя в своем развитии несколько стадий и этапов, она обогащалась на том или ином «теоретическом повороте» исследовательской мысли идеями представителей других научных школ и направлений. Являясь своеобразным откликом на проблему лингвистического обоснования человеческого сознания, комплексная теории перформативности (теория перформатива, перформативного поведения и перформанса, перформансного перформатива) в философско-методологическом плане развивалась, главным образом, как критика общеструктуралистской парадигмы (включающей в себя и ее дальнейшее развитие в виде постструктурализма, модернизма и постмодернизма), которая была направлена на решение основных проблем, а именно проблем структурности, знаковости, коммуникативности и целостности субъекта как говорящей личности.
Постулат о тождестве языкового оформления сознания с самим сознанием стал общим местом в рамках аналитической философии уже на рубеже 1930-1950-х годов ХХ века, поднимая проблемы оценки истинности / ложно-сти содержания языковых выражений. Вопрос о том, насколько человек как говорящая личность адекватен своему сознанию, по свидетельству современных исследователей (философов, психологов, лингвистов, культурологов и литературоведов), остается дискуссионным, ибо до сих пор не выявлено существенных доказательств в опровержении тезиса о том, что наиболее доступным и содержательно насыщенным способом постижения сознания другого человека является информация, которую носитель сознания создал (сконструировал) и передал при помощи самого распространенного и древнего средства коммуникации - обыкновенного языка (Ильин, 1996) в виде вербальных конструктов, реализующих ее сущность: loquor ergo sum.
Отмечается, что языковое сознание в современной постструктуралистской интерпретации рассматривается как принципиально нестабильное, динамически подвижное образование, способное существенно видоизменяться в зависимости от того языкового материала, с которым оно сталкивается и который в той или иной мере, но обязательно при этом принимает участие в его конституировании. Экстраполируя сказанное на природу условий истинности / ложности языкового материала (языковых образований различной формы - от высказываний до дискурса/текста), можно говорить о том, что каждый продукт коммуникативной деятельности в виде дискурса или текста (когда при «общей текстуализации мира» текстом может быть и новая жизненная ситуация, прочитывая которую, индивид может полагать для себя необходимым сменить форму ролевого поведения, чтобы вписаться в другие условия или нормы существования) предлагает воспринимающему сознанию определенную речевую позицию, тем или иным образом конституирующую его воображаемую связность и целостность (Барт, 1989; 2003; Кристева, 2000; 2004; Ильин, 1996; Грязнова, 2005).
Логико-философский подход к оценке истинности / ложности высказываний (дискурса, текста), по Дж.Л. Остину, позволил выявить в системе коммуникативных (речевых) практик новые функциональные условия норм ком-муникативного существования жизнедеятельности субъекта в виде двух базовых разновидностей языковых выражений - перформативов и констативов, отличающихся друг от друга спецификой реализации пропозиционального содержания высказываний (главным образом, формально-грамматического плана) и набором показателей (репрезентантов) модальности выражения ассертивности в них. Анализ работ, посвященных описанию феномена перформативности в пределах отмеченной научной парадигмы, показал, что выявленные критерии предложенного разграничения оказались не в полной мере состоятельными и достаточными в плане формального, эксплицитного разграничения контрарных или разнонаправленных отношений между перформативами и констативами в рамках единого целостного образования, т.е. комплексного (композитного) перформативного конструкта или дискурса. При этом также выяснилось, что для обозначения аспектов одномоментности процессов говорения - действия, говорения - совершения и говорения - исполнения (т.е. акционального и результативного свойств) в системе речевых практик применялись термины «перформативность» и «перформация / перформансность» без анализа их функциональных свойств, особенностей и контекстов употребления, что в немалой степени способствовало многозначности толкования феномена перформативности представителями различных научных направлений, например: «перформативность в свете пересечения культурологических и социальных исследований», «перформативность и материальность: событие и повтор», «перформативность коммуникации», «пер-формативность компьютерной среды», «ритуал: перформативность и идентичность», «социальное как ритуал: мимезис, перформативность, практика», «перформативность и гендер», «перформативность и медиальность»; «перформативность и восприятие», «перформативность и театральность», «перформативность кино», «перформативность и идентефикация пола», «гендерная перформативность» и др.
Выявленные в рамках логико-философского подхода перформативные свойства высказываний как системообразующих единиц соответствующих речевых практик (перформативных речевых действий / performative utterances / performative Handlungen), а также условия реализации их исполнения или перформации (performance) нашли свое преломление в определенных культурных пространствах социального взаимодействия. Особенно это касается тех сфер культурных контекстов современного постиндустриального общества, в которых терминологическая близость понятий перформативности (англ.: performative, нем.: Performativitt) и перформации (англ.: performance, нем.: Performanz) не требует их строгого и четкого различия, ограничиваясь лишь общими чертами сходства или даже обнаруживая смешение этих понятий. Примечательно, что в работах, посвященных описанию актов перформативной дискурсии в культурологических и социальных сферах социума, все отчетливее наблюдается не только смешение понятий перформативности (performative) и перформанса (performance), но так же замена и даже подмена одного термина другим (ср., например, широкое бытование термина «пер-фрманса» в театральной и кинематографической среде, в сфере шоу-бизнеса в целом), что можно считать характерной чертой исследований феномена перформативности последних десятилетий ХХ и начала ХХI вв (см.: Butler, 1997; Fischer-Lichte, 2001; 2004; Hebecker, 1999; Krmer, 1998; Stahlhut, 2001; Winkler, 2004; Wirth, 2004; Wulf, 2001).
Выяснилось, что в контексте современной культурно-научной дискуссии само понятие перформативности все больше отделяется от ее остиновских речеактовых истоков и акцент переносится на описание специфики динамического процесса исполнения различных видов действий и их интерпретацию в рамках тех или иных артефактов культуры. В этом плане перформативность вообще и композитная перформативность в частности рассматриваются чаще всего как процесс, при помощи которого осуществляется культурное событие (например, кино, танец или театральная постановка), которое внешне обладает остиновскими перформативными свойствами ситуационности и неповторимости и на этом основании считается одним из базовых и конститутивных признаков культуры. Налицо нарастающее проявление общей тенденции современной научной гуманитарной мысли, свидетельствую-щей о постепенной трансформации введенного Дж. Остином понятия перформативности в понятие перформанса (performance), суть которой сводится к всеобъемлющему расширению известного в историческом плане понятия «перформативность» и его приложимости к любому выражению (действию, высказыванию), непосредственно вплетенному в акт коммуникации как действие, как исполнение действия, ср.: «дискурс перформативного», «культура перформативности», «перформативность культуры», «перформативность ритуала», «перформативность карнавала», «медиальность и перформативность», «перформативность символического», «визуальная перформативность, визуальный перформанс», «перформансность образа», «визуальная перформансность» (см.: H. Huber, 2004; M. Huber, 2006; Koernicke, 2002; Win-kler, 2004 и др.).
Оказалось, что широта применения понятия перформативности ставит его в центр различных исследовательских направлений и механизмов для получения нового гуманитарного знания, вовлекая это понятие в точку пересечения целого ряда гуманитарных сфер и дисциплин и взаимоперекрещивания самих конститутивных признаков, положенных Дж.Л. Остином в основу разграничения перформативности и констативности. Очевидно, что широкая панорама трактовок перформативности приводит к размытости и трансформированию его базовых конститутивных признаков, сводя их функционально-содержательную направленность и специфику к обыкновенному перформансу как привычному (заведенному сценарием жизненных ситуаций), повторяющемуся и становящемуся ритуальным исполнению действий. Больше того, широта внедрения и распространения термина перформативность, его способность раскрывать свои основные функциональные свойства с учетом лишь базовых (конститутивных) признаков, очевидная трансформационная гибкость и семантическая дисперсность обусловили исключительную терминологическую универсальность и многоплановость объема понятия «перформатив» и значимый разброс сфер его применения.
Выявленные признаки трансформации перформативных свойств в речевой практике социальной интеракции способствовали тому, что понятие перформативности как феномен социальной интеракции стало постепенно использоваться в разнообразных научных сферах гуманитарного дискурса и из прагматической категории, характеризующейся уникальностью и неповто- римостью совершения речевого действия, и превращаться в категорию инсценированного исполнения (симулякр) действий театрально - ритуального (т.е. повторяющегося, построенного по заранее разработанному плану) порядка, в «материальное воплощение посланий в «актах письма» (в том числе и компьютерного) или в процесс интерпретации - «построение» своего представления в акте чтения, по Р. Барту. И уже в практических условиях реализации интерактивного архива «жизненных сценариев» с трудом определяется ситуация, когда используется перформатив в его каноническом употреблении, а когда функционирует перформанс как исполнение, отвечающее лишь определенным (отдельным) условиям перформативных речевых актов. В этой связи неизбежно возникают вопросы, требующие продолжения поиска ответов на них, а именно: с какой целью и для чего Дж.Л. Остин противопоставлял перформативы констативам, если в современной диаде «перформатив - перформанс» при такой «замене» одного члена противопоставления на другой (т.е. замене реальности на симулякр) не остается места констативам вообще, какими языковыми средствами маркируется прагматическая предназначенность (иллокутивность) в объеме соотношения ее целевого потенциала и конкретной иллокутивной силы в ее перформативном речеактовом воплощении и какова роль канонических перформативов в их соотношении с перформансными перформативами и перформансными действиями как их симулякрами, когда в условиях социальной интеракции они все чаще и чаще замещаются перформансными перформативами, которые повторяют по форме остиновские классические перформативы, но не являются таковыми по их содержанию и прагматическому предназначению?
Проведенный анализ также показал, что деление на перформативные и констативные высказывания в условиях социальной интеракции речевых актов не определяется эксплицитной или имплицитной формой экспонентности их иллокутивных актов, маркируемых соответствующими перформативными или, в терминологии Дж.Р. Сёрла, иллокутивными глаголами. Выясняется, что и в перформативном употреблении, и в констативном использовании речевых актов их иллокутивные параметры присутствуют в качестве неотъемлемых конституентов речевых произведений (дискурсов, или высказываний) и оказывают влияние на интерпретационные свойства таких языковых выражений или их прагматическое «прочтение» адресатом. Также обнаружилось, что эксплицитная форма выражения иллокутивности при помощи перформативного глагола экспонирует лишь особые коммуникативно-социальные условия и свойства этих высказываний, подчеркивая, что их перформативное употребление является особым случаем использования говорящим субъектом таких (перформативных) выражений для определенных целей и задач в сложившемся или создаваемом коммуникативном пространстве социальной интеракции собеседников. Анализ работ по теории речевых актов также показал, что использование перформативных речевых актов является одним из специфических способов номинации фактов, процессов реальной действительности и формирует специфическую информативно-содержательную (смысловую) и функционально-тематическую реальность коммуникативного бытия участников социальной интеракции в строго ограниченных координатах «я – здесь – сейчас». Информативная значимость эксплицитных перформативных речевых актов или имплицитных (косвенных) речевых актов в сходной с ним функции, как единый мысленный конструкт, связана главным образом с локутивным и иллокутивным аспектами речеактовой структуры вербального композитного произведения и обусловлена в определенной степени ее интерпретативными характеристиками со стороны участников социальной интеракции. Такая интерпретативная значимость несет определенную прагматическую информацию и обладает семантическим содержанием, на основе которого слушающий как адресат устанавливает истинную (т.е. выражаемую говорящим в момент произнесения/исполнения) иллокутивную на-правленность (иллокуцию) композитного перформативного образования и соответствующую ей перлокуцию в виде посткоммуникативного эффекта.
Полученные в ходе анализа работ по теории речевых актов наблюдения ставят перед исследователями необходимость поиска ответов на новые вопросы о том, почему ни в одной из типологий (классификаций) речевых актов не были представлены композитные перформативные конструкции в виде отдельного прагматического типа или их подтипов, имеющих сходство с дру-гими типами по объему иллокутивного потенциала, как проявляется и маркируется композитная перформативность, каков ее коммуникативный статус и в чем заключается коммуникативное предназначение композитных дискурсивных образований в социальной интеракции, в которых перформативность индексирована в специфической, «загороженной», в терминологии Б. Фрейзера (Fraser, 1975), форме, какая роль и какое предназначение отводится композитным перформативным практикам в социальной интеракции?
Проведенный анализ существующих направлений и подходов к феномену перформативности в различных научных парадигмах - от аналитической философии, верификационной оценки, социо-коммуникативного исполнения или перформации речевых действий, лингвистической гипотезы глубинного метапредиката до теории речевых актов - показал, что найти ответы на поставленные вопросы можно только лишь при описании семантической и функциональной природы перформативных композитных конструктов в рамках нового подхода, именуемого коммуникативным конструкционизмом. Очевидно, что поиск ответов на поставленные вопросы еще в большей степени обусловливает императивность разработки новой теоретической базы и нового подхода в оценке и понимании феномена композитной перформативности, его функциональной предназначенности как основного «кода дискурсивного доступа» к интерактивной личности в социальной коммуникации. И первым шагом в этом направлении является анализ когнитивно-коммуни-кативной специфики принципов образования композитных перформативных конструкций (композитных перформативов, перформативных дискурсов-кон-структов) и их функциональное предназначение в конструировании участниками социальной интеракции совместного коммуникативного пространства как новой коммуникативной реальности или новой, сконструированной языковой картинной мира, построенной на базе отношений между ними.
Вторая глава «Когнитивная специфика перформативных единиц в конструировании языковой картины мира говорящего субъекта» посвящена исследованию параметров, позволяющих установить когнитивную специфику композитных перформативных образований в конструировании языковой картины мира участников социальной интеракции, определению объема понятий «перформативного композита» и «перформативного конструкта». Прежде всего была зафиксирована отчетливо проявляющаяся в гуманитарном научном дискурсе тенденция рассматривать феномен перформативности как формальное и деятельностное проявление речевых / дискурсивных практик в виде исполнительской реализации определенных, осуществляемых по сценарию перформансных интеракций, определяемых как форму разрыва с классической нормативной философской методологией и одновременно позици-онирующих себя как способ выхода за традиционные дисциплинарные границы в направлении «когнитивистской» научной парадигмы с активным проявлением идей коммуникативного конструкционизма (ср.: Касавин, 2007; Князева, 2005; Найссер, 2005; Улановский, 2006; Харре, 1995; 2006; Gergen, 1998; Watzlawick, 1981 и др.).
В контексте идей коммуникативного конструкционизма адекватность использования любого слова или организованной совокупности слов (например, канонических перформативов или композитных перформативных конструктов), а также их способность «схватить реальность как она есть», по Л. Витгенштейну, есть предмет локальной социальной договоренности в координатах «я - здесь - сейчас». При этом коммуникативно-прагматическая ценность и значимость любого дискурсивного проявления - от одиночных дискурсивных практик до сложных перформативных дискурсивных образований – заключается не столько в способности отражать истину содержания, сколько в возможном содействии осуществлению отношений между участниками социальной интеракции в сложившейся новой коммуникативной реальности, которую создает перформативное поведение говорящего субъекта.
В когнитивно - функциональном плане любой перформативный композитный конструкт или комплекс (Я-дискурс) характеризуется определенным набором признаков и свойств, а именно: а) цельно-оформленностью в конструктивном, содержательном и функциональном планах; б) хранением («размещением») в ментальном пространстве носителей одного и того же языка в готовом виде (т.е. в определенной комбинации) в виде определенного конструкта; в) созданием у носителей одного и того же языка в процессе своей реализации определенной ассоциации или образа (по аналогии с образом - организатором, «бестелесным образом» имагинации, по Я.Э. Голосовкеру); г) восстановлением какой-либо ситуации как реалии человеческого пространства мира; д) каузацией (быть первопричиной, отправной точкой возникновения) определенных, пусть и не всегда одинаковых, эмоций и модусов как функциональных «параллельных и творческих отношений», при которых ощущаемый смысл целого действует у носителей одного и того же языка совместно с символами («маркерами») такого целого, по Ю. Гендлину; е) близостью в интерпретации и инференции как когнитивных процессов, связанных с обработкой информации, хранящейся (закрепленной) в том или ином перформативно-композитном комплексе у разных индивидов; ё) экспонированием на языковом уровне в виде комбинированной единицы (перформативного дискурса-композита), построенной по определенной модели (фреймовому сценарию) и соответствующей как свободным, так и несвободным сочетаниям ее составляющих компонентов - выражений, речевых действий, речевых / дискурсивных практик в виде микро - и макроконтекстов.
Эмпирический языковой материал в виде микро - и макроконтекстов сочетаемостной сопряженности перформативных имен (т.е. перформативных индексных элементов – от глаголов до их субститутов) с дополнительными строевыми компонентами показал, что на базе основного предикативного признака, категоризующего множество создаваемых перформативных коммуникативных событий и разбиение этого множества на классы (типы, разряды), были выявлены типовые композитные структурные образования, где в качестве категоризующей основы выступает базовая связка перформативного элемента и дополнительного строевого компонента (компонентов), раскрывающего акциональный признак характеризуемой интерактивной (событийной) ситуации, которые в своей совокупности составляют обычную свер-нутую пропозицию по принципу схематичного представления абстрактного речевого акта у Дж.Р. Серла и Т.Т. Баллмера.
Категориальная сущность множества перформативных имен, охарактеризованных предикативными признаками-действиями (Я говорю и одновременно я называю имя-терм событийной интеракции, тем самым я выделяю его из множества жизненных сценариев существующих в мире социальной коммуникации, и таким образом я формирую новый уровень отношений с интерактантами в выделенном сценарии тем, что я создаю новую реальность коммуникативных отношений, устанавливая и закрепляя этот уровень отношений с участниками социально-коммуникативной интеракции, и тем самым я характеризую уровень познания (новой, коммуникативной) действительности и включения в неё таким образом, что этот уровень входит на правах части новой коммуникативно - социальной действительности, отраженной в виде обыкновенной пропозициональной свертки в когнитивной системе ментального пространства индивида для актуализации этого признака в момент его использования), позволяет прийти к соответствующему разбиению такого множества на различные типы, подтипы и субтипы. Указанная последовательность реализации (актуализации в речи) перформативных признаков (характеристик) имени-терма событийной интеракции отражает механизм действий, в ходе которых «что-то» становится социальным объектом, и именно она (актуализация имени-терма событийной интеракции) являет собой социальное конструирование взаимоотношений между субъектами интеракции или «конструктивное событие». В определенных обстоятельствах актуализации названных перформативных признаков такое конструирование не является вопросом строгого соответствия термина реальному миру как он есть, а, скорее, является вопросом специфических отношений, в которых задействованы участники социально - коммуникативной интеракции.
В процессе актуализации говорящим субъектом названных признаков композитной перформативности в пространстве типовых жизненных сценариев социальной коммуникации в виде Я - форм (композитных Я-дискурсов) важно принимать во внимание факт наличия принципа дуального (двунаправленного) взаимодействия индивида с окружающим миром: а) индивид воздействует на мир вещей (явлений, событий) и взаимодействует с ним, познавая их свойства и характеристики, и б) мир вещей воздействует на индивид, закрепляя в его объективной и языковой картинах мира характеристики и свойства таких взаимодействий. Обозначенный принцип дуального взаимодействия говорящего субъекта и мира реализуется в перформативном композитном Я-дискурсе в виде структурированной диспозиции модальностей Я говорящего субъекта (говорящих индивидов), в которой отражены формы социального конструирования мира и собственного Я как описание и объяснение реальности (действительной и коммуникативно - перформативной) посредством языковых выражений (дискурсивных Я - практик) социальных отношений между участниками интеракции. Диспозиция модальности (модаль-ностей) Я говорящего субъекта представляет собой то, что создается в процессе и посредством речевой интеракции по ходу и мере реализации ее условий, когда адресант и адресат выявляют себя как заинтересованные участники социально-коммуникативного взаимодействия. В этом плане диспозиция становится действенным элементом социально - коммуникативной интеракции и жизненного пространства говорящего субъекта. Ср., рус.: «Мой господин! – обратился я теперь к врачу, встав вплотную к его седлу, с которого он еще не сошел, и именно самым дружеским тоном своего голоса. - Мой господин, я не имею чести знать Вас, и поэтому я хотел бы попросить Вас извинить мою немного дерзкую просьбу; англ.: «If you will allow me, said Clennam, I will tell you my reason for pressing the subject. I admit that I do press it, and I must beg you to forgive me if I do so, very earnestly» (Dickens, 557); нем.: «Ich spreche jetzt als Freund zu dir», begann er erneut, «du bist auf dem Wege alles zu verlieren, und deshalb mchte ich dich bitten, dir diesen Schritt noch einmal zu berlegen» (August, 361).
В терминах коммуникативного конструкционизма предлагаемая концепция перформативного композитного Я - дискурса отличается от традиционной точки зрения тем, что согласно идеям конструкционизма Я - дискурс представляет собой устойчивую индивидуальную когнитивную структуру, и интерпретируется как «сфера публичного дискурса», по К. Джерджену, в которой Я говорящего является субъектом социального обмена (ролевых исполнений и экспектаций) в рамках культуры данных жизненных сценариев. В структуре диспозиций модальностей Я любого перформатитвного композита (как Я-дискурса) выявляются следующие компоненты: 1) конструкт как «бестелесный образ имагинации», 2) модальности Я когнитивного агента как говорящего субъекта с системой отношений к участникам социальной интеракции в виде «модусов функциональных отношений» (Ю. Гендлин) и 3) представители социального окружения в том виде, как их воспринимает говорящий индивид в роли субъекта познания и когнитивного агента.
Как таковая, диспозиция модальностей Я обычно не осознается говорящим индивидом. И каждый раз, когда индивид сталкивается с некоторым интегральным фоном (гештальтом, фреймовой конфигурацией) типовой интеракции, в нем могут более отчетливо выступать те или иные отдельные модальности Я когнитивного агента. При этом такой интегральный фон самовосприятия может оставаться постоянным или меняться в зависимости от местоположения (сценария типового взаимодействия) аспектов Я говорящего индивида на континууме типового конструкта. Каждая диспозиция имеет тенденцию проявляться в когнитивном, обыденном и перформативном поведении вполне определенным образом в виде той или иной (т.е. в виде констативной или перформативной) коммуникативной (речевой) практики. Причем внешний рисунок (манифестационная конструктивность) вербального и невербального поведения достаточно точно отражает взаиморасположение модальностей Я когнитивного агента как говорящего субъекта, например: приказ – обязательное следование приказу по определенному (предписанному) сценарию, а совет – не обязательное следование совету и не обязательное исполнение ритуальной специфики совета; ср. также ситуацию с предметным миром вещей и их оценкой: гранит – камень, но твердый, а малахит – камень, но мягкий и т.п. Достаточно одной из модальностей изменить свое местоположение на континууме конструкта, как поведение и эмоции участников интеракции могут резко поменяться.
Поскольку каждая диспозиция жестко привязана к определенному пер-формативному конструкту, то появляется возможность проинтерпретировать связи диспозиций, осуществив тем самым переход от анализа индивидуального сознания к анализу композитного Я - дискурса когнитивного агента в его перформативном поведении. Интерпретация связей диспозиции отличается от интерпретации корреляционной связи между конструктами. Понятие положительной и отрицательной корреляционной связи теряет свое непосредственное значение, трансформируясь в понятие противоречивого или непротиворечивого самовосприятия по условиям перформативного характера проявления модальности – Я, т.е. в виде конкретной перформативной дискурсивной практики в рамках конструкта, ср. рус.: Хорошо, хорошо, я должен извиниться. Действительно, я ошибся, я действовал легкомысленно; англ.: I must apologize for that crack about salary. I forgot you were listening (Stout, 22); нем.: Okay, Jim, ich muss mich entschuldigen, wahrscheinlich habe ich leichtsinnig gehandelt (Specht, 24).
Механизм интерпретации связей диспозиции обусловлен, по А. Анастази (1982), конструктной валидностью постепенного накопления информации из разных источников, когда в дело идут любые данные, бросающие свет на природу рассматриваемого свойства, на условия, от которых зависит его развитие и проявление. Другими словами, прямое доказательство конструктной валидности требует накопления информации и теоретического обобщения результатов описания рефлективной деятельности когнитивного агента при использовании им своего истолкования связей между участниками социально-коммуникативной интеракции, вещами мира в их целостном восприятии. Обозначив основные позиции конструктивной деятельности говорящего субъекта как когнитивного агента, необходимо фиксировать определенные изменения, происшедшие в рассматриваемом криптоклассе перформативных композитных образований в течение временного периода реализации их типовых иллокутивных потенциалов. Например, в криптоклассе композитных директивов, угроз, обещаний, хулы, объявления санкций и др. период реализации может охватывать различные по протяженности временные отрезки.
Функциональная специфика дискурсивных перформативных практик, осуществляющихся в говорении, призвана при успешном выполнении действия (а в случае перформансных практик - успешного образа действия или подражания ему) конструировать новую модель поведения, реализующуюся в установлении новых социальных отношений между участниками вновь созданной коммуникативной реальности, в то время как перформансные практики приводят к конструированию своего рода фиктивной (мнимой) действительности отношений по принципу «как если бы», ср. рус.: Хотите, я дам Вам совет? – О, если бы я только мог просить Вас об этом!; англ.: When I married Lord Bracknell I had no fortune of any kind. But I never dreamed for a moment of allowing that to stand in my way. Well, I suppose I must give my consent (O.Wilde, 58); нем.: Darf ich Ihnen einen Rat geben? - Ich mchte Sie sehr darum bitten, deswegen bin ich ja gekommen. Ich muss mich wegen meiner Hilfslosigkeit entschuldigen (August, 292).
Создаваемую говорящим при помощи Я – дискурса новую коммуникативную реальность можно именовать реальностью второго порядка, т.е. такой реальностью, которая выражена в языке и посредством языка. Она является элементом дискурса, так как оперирование языком, или «совокупностью осмысленных значений», по К. Джерджену (2003:46-47), суть всегда коммуникация, взаимодействие индивидов, вступивших в отношение социальной взаимозависимости, ибо «если бы не было взаимозависимости, т.е. совместного созидания смыслосодержащего дискурса», то не было бы ни «объектов», ни «действий», ни способов сомневаться в их реальности...; в конечном счете все, что обладает значением, произрастает из сферы отношений». С этих позиций отправной точкой познания («локусом познания», в терминологии К. Джерджена) - вместо индивида в когнитивной парадигме - становится сфера его отношений» через свое (свои) действие (действия) к другому участнику как со-творцу реальности второго порядка или новой коммуникативной реальности. В этом плане перформативная Я – форма композитных образований (Я-дискурсов) как нерасчлененных компонентов, функционирующих в рамках только единого конструкта, значение которых выводится только из значения целого, призвана в функциональном плане отражать социально - коммуникативные отношения участников социальной интеракции, конструирующих - при помощи языка – новую повседневную реальность своего бытия и наделяющих ее смыслом и значением в рамках сложившихся социальных отношений. Поэтому в фокусе перформативного композитного Я-дискурса оказывается природа языка как средство социально - коммуникативных представлений о мире и способ отображения, отражения, сохранения, передачи и хранения объективного знания и его роль в социальной практике.
Использование композитных перформативных конструктов в социальной интеракции в виде особого криптокласса социального семиозиса обусловлено необходимостью и важностью создания новой реальности (или коммуникативной метареальности) в процессе интерактивного обмена, в которой отношения между интерактантами приобретают (получают) бльшее значение, чем само содержание передаваемого в перформативном высказывании. Использование композитных перформативных конструкций в социальной коммуникации предоставляет возможность «играть» с реальностью и с опытом (когнитивной базой, «запасом знания»), по А. Шютцу, собеседника, перестраивая ее в соответствии с личностными установками, ожидаемыми откликами и социальными потребностями. Таким образом, функционирование композитных перформативных конструкций в социальной коммуникации призвано раскрывать специфику действий (поведения) коммуникативного субъекта по созданию новой реальности (коммуникативной метареальности), обозначая ее границы и «зоны приложимости» таких конструкций к ней и к системе социально-личностных отношений ее участников.
В третьей главе «Типология композитных перформативных конструкций в интерактивном пространстве» рассматриваются общие принципы описания композитных перформативных конструкций с учетом выделения инвариантной композитной структуры и построения на ее основе типологии исследуемых композитных конструктов, описаны структурно-содержательные и функциональные характеристики перформативных композитов с дополнительными строевыми компонентами в роли модальных модификаторов, выделены языковые средства манифестационной экспонентности указанных конструкций в виде типовых моделей, а также определены условия функционирования композитных перформативных конструкций в социальной коммуникации и особенности формирования характера дуальных отношений миров говорящих субъектов, кроме того, представлен механизм реализации структурирования мира вещей и отношений в типовых композитных конструктах перформативного плана.
Инвариантная композитная перформативная конструкция манифестационно отличаются от канонических перформативов тем, что их матричная формула конструктивно осложнена и в ней перформативная лексема выступает в необычной для нее роли – в роли инфинитива, а дополнительный компонент (обозначенный как MV) в виде модального модификатора представлен как «дополнительный строевой элемент», что позволяет матричную формулу композитной перформативной конструкции представить следующим образом:
NP - MV - NP - IPV - Satz, то есть, с учетом предикатно - аргументной конфигурации ее структуру можно записать в виде таких символов:
1 0 2 00 3
Основное отличие композитной перформативной формулы от канонических перформативных матриц заключается в том, что предикатное ядро такой конфигурации (0) выражено не перформативным глаголом, хотя оно и экспонируется в форме первого лица единственного числа настоящего времени; инфинитивная часть предиката (00) замещается перформативным термом-именем (индексом) в форме инфинитива; первый аргумент (1) представлен местоимением первого лица единственного числа; второй аргумент (2) – местоимением второго лица единственного или множественного числа, круглые скобки указывают на факультативный характер позиции второго лица в конструктивном построении; третий аргумент (3) представлен преимущественно придаточным предложением, или инфинитивной группой, но в зависимости от конкретного заполнения матрицы может включать в себя и другие языковые корреляты.
Семантическое содержание матричной формулы композитного перформативного конструкта может быть представлено в виде следующей трехаргументной конфигурации: «Я (1) - могу (0) (хочу, должен, обязан …) - тебе/Вам (тебя, Вас) (2) - форма перформативного индекса (00) - в том (о том, …), что … (3)», где 1, 2, 3 - аргументы (первый - носитель воздействия, второй - объект воздействия, третий - цель воздействия), 0, 00 - предикат, репрезентирующий отношение между аргументами. Конкретная семантическая конфигурация инвариантной формулы композитного перформативного конструкта может быть выведена с учетом всех семантико-синтаксических признаков предикатного ядра, представленного конкретной семантикой строевого элемента. В качестве предикатного ядра семантической конфигурации композитного перформатива выступает модальный модификатор в сочетании с перформативным индексом в виде имени-терма. В образовании предикатного ядра принимают участие модальные модификаторы в виде модальных глаголов - долженствовать (ought to sollen, mssen; must); желать, хотеть (need, want, would, should, wollen, mgen); мочь/сметь (иметь право, мочь; may, might, dare, knnen, drfen; should, would) и «включенных», по В.В. Богданову, предикатов мнения, намерения, оценки, надежды, разрешения, позволения, эмоционального состояния, главным образом, таких как бояться, опасаться, стесняться/смущаться. Характерно, что в рамках композитной матрицы перформативный индекс (в форме инфинитива) не теряет своих семантических и функциональных свойств и используется в интерактивном плане для построения новой (не только коммуникативной, но и социальной) реальности интерактивных отношений между собеседниками, чтобы формировать и создавать определенные регулятивные действия для новых или вновь создаваемых / созданных условий речевого взаимодействия при произнесении перформативного конструкта в момент использования этих произведений по схеме: «я – здесь – сейчас».
При использовании в композитных перформативных конструкциях дополнительных строевых элементов в виде модальных модификаторов, например, модальных или иных глаголов, наблюдается некоторая дисперсия их значений, ибо в своем большинстве они абстрагируются от конкретных лексических значений и не столько модифицируют семантику исходного образца, сколько отражают уровень значения регулятивных отношений между участниками речевого взаимодействия. В частности, они участвуют в организации кооперативного сотрудничества между собеседниками для реализации глобальной коммуникативной цели, охватывая степень интенсивности воздействия партнеров в полном объеме. И хотя строевые вспомогательные элементы композитной перформативной конструкции подвержены определенной семантической дисперсии, они не теряют полностью свой семантический потенциал, а реализуют его в рамках перформативного композита и призваны индексировать уровень регулятивных отношений между участниками социальной интеракции, помогая в организации кооперативного сотрудничества по реализации согласованной коммуникативной цели. Тем не менее, значение композитного перформативного конструкта, его содержание воспринимается как «цельноспаянная семантика» (А.А. Уфимцева), которая предполагает диалектическое единство семантических компонентов, составляющих перформативный конструкт. Такой подход к композитному перформативному образованию предполагает, что в своем значении перформативный композит предстает в виде некоторого сложного понятия как целостной в функционально-содержательном плане единицы, которую нельзя поделить на части, способные воспроизводить отдельные мысли. Такую композитную единицу можно лишь в целом восприятии соотнести с «единицей мышления», в терминологии П.В. Чеснокова.
Понятие перформативного композита предполагает наличие в его комплексной структуре двух частей, которые должны соотноситься с цельноспаянной семантикой всего соединения: произнесения такого дискурсного комплекса и выполнения действия. При этом, семантические свойства, присущие перформативной категории вообще, например, «быть успешным или неуспешным» (Austin, 1962), то есть эффективным или неэффективным с точки зрения результативности выстраиваемых собеседниками отношений, сохраняются в композитных перформативных конструкциях. Более того, чтобы быть «успешным» (эффективным, результирующим), перформативный композит также должен удовлетворять следующим условиям успешности: а) должна существовать общепринятая конвенциональная процедура, приводящая к определенному конвенциональному результату и включающая в себя произнесение определенных слов определенными лицами в определенных обстоятельствах, б) конкретные лица и обстоятельства в каждом данном случае должны быть пригодны для проведения той конкретной процедуры, к которой говорящий индивид обращается посредством композитного перформатива, в) процедура должна выполняться всеми участниками правильно и полностью. В этой связи эффективность или результативность композитной конструкции, например, директив - приказ, обеспечивается тем, что приказ отдается лицом, наделенным соответствующими полномочиями, выполним и имеется лицо, которое должно и способно (т.е. находится в состоянии по условиям социальной интеракции) этот приказ выполнить. При нарушении одного или нескольких условий успешности реализация композитного перформативного конструкта будет неуспешной, т.е. он остается без результативного (ответного) действия и становится подобным его симулякру. Очевидно, что реализация композитных перформативов должна опираться на нормативные для данного социума последствия и на социальные конвенции или условия (уложения, положения, установления), т. е. на систему норм, обязанностей и предписаний, существующих в момент реализации перформативного поведения в локальном пространстве акта социальной интеракции.
Конкретная семантическая конфигурация инвариантной конструкции композитных перформативов представляет собой определенный, в терминологии Р. Харре (2005), «шаблон», т.е. «универсальные для данной «локальной этнографии структурные лекала», которые являются устойчивыми элементами когнитивных ресурсов любого социально компетентного индивида в пределах конкретного сообщества и могут быть выведены с учетом всех семантико-синтаксических признаков ее модификаторов, представленных наиболее частотными репрезентантами в виде выделенных модальных лексем. Учитывая реализацию конкретной семантической конфигурации инвариантной конструкции композитных перформативов, можно представить ее коммуникативно - интенциональное содержание в виде определенных синтаксических конструкций (моделей), способных «выявить исходный материал, на базе которого происходят все модификации, схождения и противопоставления, соединения в более сложные структуры» (Москальская, 1974: 22). Например, рус.: «Но если Вы поможете нам найти эту пропажу и поможете закончить это дело, то я, безусловно, могу обещать Вам, что мы не станем передавать этот материал журналистам»; англ.: «Then, sir», he said, in kindly tones, «I think I can promise you an early relief from your troubles. I have that much confidence in my powers of argument and persuasion, in the natural impulses of the human heart toward good, and in the strong influence of a husband's unfaltering love» (O. Henry, 29); нем.: «Aber helfen Sie mir, das Dossier des Kleinschmidt abzuschlieen, und ich kann Ihnen versprechen, dass wir Sie nicht der Polizei bergeben werden» (Specht, 412).
Анализ эмпирического материала показал, что манифестация инвариантной формулы композитной перформативной конструкции может проходить по-разному: или в поверхностную сферу проецируется одинаковое число аргументных позиций, как и в семантической структуре, или число этих позиций оказывается меньше. В последнем случае можно говорить о трансформах, являющихся производными от эксплицитных композитных перформативных конструкций. Используя методику выделения типовой экспонентности перформативных реквестивов (см.: Романов, 1985; 1988), можно представить общую классификацию типов конструктивной манифестации композитных перформативов в виде следующей таблицы:
| Модели Ком- муника- тивно-праг- матический тип | Конструктивная экспонентность прагматических типов | ||||||||
| М-1 | М-2 | М-3 | М-4 | М-5 | М-6 | М-7 | М-8 | ||
| Декларативно-экспрессивный иллокутивный тип | |||||||||
| Комиссивы | - | + | + | + | + | + | - | - | |
| обязательства | - | - | - | - | - | - | - | - | |
| клятвы | - | - | + | - | + | + | - | - | |
| обещания | - | - | + | + | + | - | - | - | |
| обеты | - | - | - | - | - | - | - | - | |
| заверения | - | + | + | + | - | + | - | - | |
| гарантии | - | - | - | - | + | - | - | - | |
| держания пари | - | - | - | - | - | + | - | - | |
| Экспозитивы | + | + | + | - | + | + | - | + | |
| возражения | - | + | + | - | - | - | - | + | |
| протесты | - | - | - | - | - | - | - | - | |
| разъяснения | - | + | + | - | + | - | - | - | |
| угрозы | + | - | - | - | - | + | - | - | |
| Пермиссивы | + | + | + | + | - | + | - | - | |
| согласие | + | + | + | + | - | - | - | - | |
| снятие запретов | - | - | - | - | - | - | - | - | |
| разрешения | - | - | - | - | - | + | - | - | |
| Контактивно-регулятивный иллокутивный тип | |||||||||
| Сатисфактивы | + | + | + | + | - | - | - | + | |
| упрек | - | - | + | - | - | - | - | - | |
| сожаления | + | + | + | - | - | - | - | + | |
| извинения | + | - | - | + | - | - | - | - | |
| прощения | - | - | + | - | - | - | - | - | |
| осуждения | - | - | - | - | - | - | - | - | |
| обвинение | + | - | + | - | - | - | - | - | |
| критика | - | - | - | - | - | - | - | - | |
| хвастовство | - | - | - | - | - | - | - | - | |
| Регламентивы | + | + | + | + | - | + | - | - | |
| поздравления | - | + | - | + | - | - | - | - | |
| обращения | - | - | - | - | - | - | - | - | |
| приветствия | + | + | - | - | - | - | - | - | |
| Директивный иллокутивный тип | |||||||||
| Инъюктивы | + | + | + | - | - | + | - | - | |
| Приказ | - | - | - | - | - | - | - | - | |
| Распоряжение | + | - | - | - | - | - | - | - | |
| Требование | + | + | + | - | - | + | - | - | |
| Принуждение | - | - | + | - | - | - | - | - | |
| Реквестивы | + | + | + | + | - | + | - | + | |
| Просьба | + | + | + | + | - | + | - | + | |
| Мольба | - | - | - | - | - | + | - | - | |
| Заклинание | - | - | - | - | - | - | - | - | |
| Инструктивы | + | - | + | - | - | + | - | - | |
| Предписания | - | - | - | - | - | - | - | - | |
| Предостережение | + | - | - | - | - | + | - | - | |
| Рекомендация | + | - | - | - | - | - | - | - | |
| Запреты | - | - | + | - | - | - | - | - | |
| Суггестивы | + | + | + | + | + | + | - | + | |
| Совет | - | - | + | - | + | + | - | + | |
| Предложение | + | + | + | + | - | + | - | + | |
| Предупреждение | + | - | - | - | - | + | - | - | |
| Инвитивы | - | - | - | - | - | - | - | + | |
| Приглашение | - | - | - | - | - | - | - | + | |
Предложенная классификация манифестационного оформления композитных перформативов позволила выявить объем коммуникативного «архива» типовых моделей реализации иллокутивных функций композитных перформативных образований с учетом дополнительных (главным образом, модальных и включенных) строевых компонентов в качестве их «расширителей» и модификаторов. Представленные в таблице символы «+» и «-» фиксируют отмеченность (наличие, фактуальность) соответствия конкретных моделей конструктивному оформлению того или иного прагматического типа в его иллокутивном проявлении или отсутствие такого соответствия. В статистическом плане эмпирический материал распределился в процентном соотношении следующим образом: 23 % для М-1; 10,33 % для М-2; 22,33 % для М-3; 5, 66% для М-4; 4, 66% для М-5; 12, 66% для М-6; 10,33% для М-8. Опираясь на данные таблицы, можно заключить, что критерий экспонентности коммуникативно-интенционального (иллокутивного) содержания композитных перформативов является базовым показателем разграничения функциональных типов композитных перформативных конструктов. Более того, можно также утверждать, что реализация иллокутивного потенциала композитных перформативных конструктов осуществляется в своем большинстве эксплицитным способом. При этом эксплицитно выраженные композитные перформативные конструкты, характеризующиеся композитной связью (спаянностью) модального компонента (преимущественно, глагола) с перформативным основанием конструкта, подразделяются на основные (нетранспонированные) и вторичные (транспонированные) формы экспонентности композитных перформативов.
К основным синтаксическим формам экспонентности композитных перформативов относятся повествовательные конструкции (инвариантная формула - матрица как исходная, базовая конструкция), а также её манифестационные разновидности. К разряду транспонированных в синтактико-се-мантическом плане форм следует, прежде всего, отнести вопросительные конструкции. В данном случае формальная транспонированность вопросительной формы не затрагивает семантическую специфику и прагматическое предназначение иллокутивной функции композитных перформативных конструкций. Исследуемый эмпирический материал позволил выявить тот факт, что в недрах конструктивного «архива» выделенных композитных перформативов не удалось обнаружить модели, имплицитно выражающие их интенциональное содержание. Так же не были выявлены конструкции, в которых отсутствовал бы или заменялся чем-либо показатель, маркер перформативной основы или её составляющая часть в виде модального или какого-либо иного компонента.
Представленные в таблице данные позволяют утверждать, что наиболее употребительными конструкциями для экспонентности коммуникативно - интенционального содержания композитных перформативов являются инвариантные (полные) матричные конструкции, включающие в своем составе дополнительные компоненты и перформативный терм-имя в виде определенных модификаций. Также было установлено, что, например, в немецком языке отсутствуют определенные синтаксические формы (модель № 7 - 2,03 % от общего количества примеров русского и английского языков) для выражения ряда композитных перформативных конструкций с различным интенциональным содержанием. Кроме того, композитные перформативные конструкты с иллокутивной направленностью обязательств, обетов, протестов, снятия запретов, осуждений, критики, хвастовства, обращений, приказов, заклинаний, предписаний не нашли своего эксплицитного отражения в выделенных моделях.
Приведенная типология реализации иллокутивных функций, подразделенных в архивном массиве композитных перформативных практик на типы и подтипы речевого взаимодействия, основывается на корреляции (или ее отсутствии) типовой иллокутивной функции (силы) с соответствующим под-типом иллокутивного потенциала. Построенная классификация (типология) принимается в предлагаемом исследовании за основу для анализа композитных перформативных конструкций.
Эмпирический материал показал, что в выделенных моделях поверхностной (манифестационной) реализации иллокутивного «архива» композитных перформативных конструкций помимо модальных глаголов как структурных модификаторов также принимают участие «включенные предикаты», по В.В. Богданову (1977), выполняющие функцию структурных «расширителей» как дополнительных компонентов композитных перформативных конструктов. К их числу относятся предикаты мнения, намерения, оценки, надежды, разрешения, позволения, эмоционального состояния, главным образом, такие как бояться, опасаться, стесняться / смущаться, которые, уступая в частотности употребления модальным модификаторам, являются такими же активными «участниками» в плане конструктивного расширения перформативных композитов и нередко встречаются в «архиве» указанных моделей коммуникативной реализации иллокутивных функций. Однако несмотря на различие в процентных показателях «востребованности» конкретных модификаторов в тех или иных моделях реализации типовых иллокутивных функций, их конкретное предназначение и роль в проявлении регулятивной (т.е. коммуникативно-организующей) специфики социально - коммуникативной интеракции может быть выявлена на примере наиболее частотных представителей этого класса, что обусловливает их дальнейший анализ в семантическом и прагмалингвистическом плане.
В четвертой главе «Функционально - содержательная характеристика композитных перформативных конструкций» раскрыта регулятивная (прагматическая) специфика композитных перформативных практик, в которых структурно-образующую основу предикатного ядра составляют модальные модификаторы, разбитые по их частотным показателям на три группы: 1) мочь / сметь / иметь право, мочь (can, may; knnen, drfen); 2) долженствовать (must, ought to, mssen, sollen); 3) желать, хотеть (will, want, would, should, wollen, mgen).
Модальные модификаторы предикатного ядра первой группы - глаголы мочь, уметь, иметь возможность, can, may drfen, knnen в общем и целом обладают следующими семантическими характеристиками: 1) иметь умственную, физическую способность к чему-либо; 2) способность названных модификторов (преимущественно, глаголов в инфинитиве) выражать на основании определенных обстоятельств и предпосылок процесс или состояние возможности субъекта; иначе говоря, их основное значение сводится к выражению возможности, которая реализуется в различных видах, например, в виде физической возможности. Кроме того, отмечена реализация возможности, обусловленной внешними обстоятельствами, а также возможности, которая связана с проявлениями умений и навыков, возможности, связанной с разрешением, вытекающим из объективной ситуации что-либо сделать, и возможности, близкой к предположению, основанному на объективных фактах. Примечание: здесь и далее учитываются, главным образом, их суммированные, наиболее типичные значения, представленные в русских, немецких и английских лексикографических источниках.
Типология выделенных моделей модификационной экспонентности композитных перформативов показала, что модальные модификаторы первой группы достаточно часто выступают в качестве составной части их предикатного ядра. Например, рус.: Корцелиус собрался с силами первый. «Я могу тебе поклясться, Берти, письмо настоящее! Никакого трюка! Никакой подделки! Ну, сравни же почерк!»; англ.: «I can swear to it, and besides, if they had had the key or a dublicate, why should they waste time trying to force an obviously unforceable lock?» (Agatha Christie, 84); нем.: Andrej sprte Ihr Zgern. «Manja, wir sehen uns bald wieder», sagte er und reichte ihr die Hand. «Stepan Iwanowitsch, wir werden den Flug nach Moskau in Berlin unterbrechen und nach Dresden fahren. Ich kann es dir bestimmt versprechen, Manja» (Letsche, 217). Примечательно, что в выделенных моделях поверхностной (манифестационной) реалиизации иллокутивного «архива» композитных перформативных конструкций доля модальных модификаторов первой группы составляет около 21,3% от общего числа анализируемых фрагментов социальной интеракции с незначительными отклонениями среди корпуса примеров того или иного языка.
Семантика других модификаторов этой же группы включает в себя следующие разновидности, а именно 1) иметь чье-либо разрешение, согласие на что-либо; 2) иметь право на что-либо независимо от чьего-либо разрешения; 3) выражать желание, просьбу (в основном в предложениях с отрицаниями) и 4) выражать вероятность (употребляется в осторожных определениях, констатациях и смягчает утверждения, высказывания). Как правило, базовое значение этих модификаторов сводится к выражению возможности, вытекающей из разрешения (сметь, иметь право). Наиболее характерный (частотный) семантический вариант - это реализация разрешения. В отличие от модификаторов, выражающих возможность в силу объективных условий, названные представители указывают, прежде всего, на возможность, зависящую от разрешения, от воли или желания человека.
Кроме того, в семантическом плане указанные модификаторы раскрывают значения а) «обладание внутренним, моральным правом на какой-либо поступок» и б) «предположение, которое, однако, основано не на объективной возможности (как в случае с модификаторами первой группы), а на субъективном, довольно неопределенном предположении, вероятности». Ср., в частности, рус.: «Договорились!» - сказал он, вздыхая. - «Могу я пригласить Вас в один из ближайших дней на вечернюю прогулку по Парижу?»; англ.: «May I ask you two or three questions? I believe you to be a man more apt to be truthful than—timid» (O. Henry, 32); нем.: «Dann darf ich dir verraten, dass man auch in meiner Arbeit nicht ohne khlen Kopf und eine groe Portion Gelassenheit auskommt», entgegnete sie selbstbewusst. (Letsche, 96). В выделенных моделях поверхностной (манифестационной) реализации иллокутивного «архива» композитных перформативных конструкций указанные модификаторы уступают в частотности употребления отмеченным выше модификаторам и в про-центном соотношении составляют от общего числа анализируемых фрагментов социальной интеракции примерно 7, 6%. В общей совокупности архива практик композитных перформативов в социальной интеракции первая группа модификаторов составляет примерно одну треть (около 28,9 %) от общего количества анализируемых коммуникативных фрагментов.
Модальные модификаторы предикатного ядра второй групппы композитных перформативов обладают следующей семантикой: а) выражение в предикатном ядре настоятельно необходимой фактуальности осуществления процессов или состояний на основании определенных обстоятельств и предпосылок; б) выражение необходимых предпосылок для совершения какого-либо действия в силу внутреннего убеждения, осознанного долга, моральной обязанности; в) репрезентирует отрицательные требования и г) раскрывает необходимое логическое заключение, вывод, вынужденную догадку, предположение. Общий семантический потенциал модификаторов второй группы сводится к выражению необходимости совершения какого-либо действия в широком смысле слова.
Модификаторы с указанной семантикой широко встречаются в композитных перформативных конструктах и представлены в 28,2% коммуникативных фрагментах от общего числа анализируемых примеров, ср., рус.: Я должен признать к своему стыду, что в этот момент я больше не соображал, что делал; нем.: Ich bedaure – wir haben keinen Pagen nachts zwischen zwlf und sechs Uhr morgens. Es wird auch immer schwieriger mit dem Personal. Ich muss Sie leider bitten, einen Augenblick zu warten, bis ich dem Hausdiener geklingelt habe, damit Ihr Gepck… (Martin, 134). Аналогичную картину можно наблюдать и в английском языке.
Другие модификаторы этой группы объединены в первом значении семантическими признаками выражения воли кого-либо, кто не является грамматическим субъектом, воли, направленной на реализацию содержания инфинитивного компонента, например: а) Х должен что-то сделать, т.к. кто-либо хочет, требует, чтобы Х сделал что-то; б) употребляется людьми, которые верят в судьбу и приписывают ей обладание волей; в) выражает, что говорящий определенно выполнит содержание инфинитива; может употребляться в обещаниях, угрозах. Второе значение (в нем. языке, например, часто в форме Konjunktiv Prteritum или Plusquamperfekt) связано с выражением того, что кто-либо воспринимает реализацию содержания инфинитивного компонента предикатного ядра, которую он считает необходимой, как правильную, благоприятную, выгодную и (б) с выражением (опять же в нем. яз. в грамматической форме Prsens или Prteritum в вопросах, которые кто-либо задает себе сам) того, что кто-либо находится в нерешительности относительно того, как правильно, благоприятно он реализует содержание инфинитива. Третье значение обусловлено а) выражением (только в форме Prsens в нем яз.) того, что говорящий представляет содержание инфинитива как мнение, высказывание или как утверждение другого, который не является грамматическим субъектом и б) постановкой вопросов, которые говорящий задает кому-либо и выражает, что выполнение содержания инфинитива прямо или косвенно предполагается или ожидается от кого-либо, кто не является грамматическим субъектом и говорящим. Четвертое значение реализуется: а) в сложноподчиненных предложениях с придаточными условными (в форме Konjunktiv Prteritum в нем. яз.), в котором подчеркивается гипотетический характер условного предложения), чтобы подчеркнуть, что выполнение содержания инфинитива, вероятно, наступит или, вероятно, наступило; б) (в основном в вопросах, которые говорящий задает себе сам) в выражении того, что говорящий сомневается в том, наступило или наступит ли выполнение содержания инфинитив. Пятое значение обозначает (в форме Prteritum в нем. яз.) будущее в прошедшем.
В целом, семантика других модальных модификаторов этой группы обычно выражает долженствование в результате директивного воздействия, то есть, реализации чужой воли: а) в случае выражения обязанности, долга, которые налагает другое лицо, б) в случае употребления вопросительной формы (модель м-7), когда ожидается распоряжение другого лица, в) в случае выражения пожелания, г) для передачи чужого мнения, которое приводится со слов других лиц, и это мнение лично не проверено и д) для выражения значение будущего времени.
Композитные перформативные конструкции с названными модальными модификаторами (в частности, долженствовать, быть обязанным) не столь широко представлены в практике жизненных сценариев социальной интеракции и в корпусе анализируемых примеров их доля составляет 6,8%. Ср., рус.: Я должен поблагодарить Вас за сотрудничество, госпожа Галлан; англ.: «… and I must thank you for the extreme interest with which I have read it» (Ch. Darwin,358); нем.: «Ja», sagte er. «Woher wissen Sie das? Ich soll Sie von Niels Nielsen gren», erklrte Voigt (Martin, 114).
Модальные модификаторы предикатного ядра третьей группы имеют следующий семантический потенциал, который: 1. а) выражает фактуальность того, что воля, желание или намерение субъекта направлено на то, чтобы с объектом что-то происходило, чтобы реализовалось содержание объекта, инфинитивного компонента предикатного ядра, дополнительного придаточного предложения; б) выражает то, что кто-либо хочет что-либо сделать; кто-либо хочет, чтобы кто-либо сделал что-либо; воля, желание индивида, его намерение направлено на то, чтобы он или кто-либо другой что-либо сделал; 2. отражает требование к реализации содержания инфинитива; а) выражает, что говорящий обращается к речевому партнеру с требованием, предложением совместно реализовать содержание инфинитива; б) раскрывает вежливое, но определенное или даже очень определенное требование; 3. выражает, что говорящий определяет содержание как утверждение субъекта, в правильности которого он сомневается; 4. (в основном с неодушевленным субъектом) выражает необходимость, показывает, что реализация действия (как условие для чего-либо) необходима и часто создает трудности, требует усилий.
Основное значение указанных модальных модификаторов в структуре предикатного ядра сводится к тому, чтобы выражать желание, волю в самом широком смысле. Их значения обусловлены не только субъективной склонностью или расположением, но и объективными причинами: а) выражает желание, волю, как выражение долга, обязанности; б) выражает любое уверенное желание. Как правило, это желание объективно и фактуально обосновано, что придает ему значение уверенности. Кроме того, отмеченные модификаторы могут употребляться в значении намерения, а так как намерение связано с будущим, то они имеют значение будущего времени. Помимо прочего такие модификаторы используются для выражения приглашений, смягченных приказаний. В манифестационном плане данный тип модификаторов используется в качестве вводного структурного компонента перформативных дискурсивных конструктов. Примечательны случаи употребления названного типа модальных модификаторов в немецком языке, когда они в сочетании с инфинитивом II выражают чье-либо утверждение, в достоверности которого говорящий сомневается, например: Sie will das ganze Gedicht auswendig gelernt haben. Ср. также: рус.: Она клянется, что выучила все стихотворение наизусть; в англ. яз. прямых аналогов не отмечено.
В отмеченных моделях реализации иллокутивной экспонентности композитных перформативов модификаторы названной группы достаточно репрезентативны и составляют 22,6% от объема всего корпуса анализируемых фрагментов социальной интеракции, например, рус.: Я слушал тебя молча, и этого я хочу теперь потребовать от тебя; англ.: «Third, I want to warn you about Zorka. About a thousand cops are looking for her, and if they come and find her there it will get you in a lot of trouble, and I'd be glad to» (Rex Stout, 63); нем.: Der Inspektor richtete sich auf und blickte dem Mann unverwandt ins Gesicht, whrend er fortfuhr: “Ich will Ihnen raten, Monsieur, nun endlich die Wahrheit zu sagen” (Letsche, 72).
Другие представители данной группа модальных модификаторов (любить, желать, нем. mgen, англ. want, would / should like) обладают следующим семантическим потенциалом: 1) любить что-либо, кого-либо, находить кого-либо симпатичным, находить в чем-либо удовольствие (нем.: mgen + Akk. objekt); 2) выражает (часто в вежливых просьбах) желание кого-либо реализовать содержания инфинитивного компонента (нем.: mgen в Prteritum Konjunktiv + Infinitiv); 3) выражает (в нем.: mgen + Infinitiv im Prsens) убеждение говорящего, что он не против реализации содержания инфинитивного компонента, что он готов взять ее на себя; с синтаксической точки зрения говорящий не является грамматическим субъектом таких конструкций; 4) репрезентирует (в нем. mgen + Infinitiv) убеждение говорящего, что содержание инфинитива сохраняется как возможность а) выражать согласие говорящего, что он не против возможной реализации содержания инфинитивного компонента, что он ее признает, допускает, но не считает ее решающей; б) выражать предположение говорящего, что он представляет содержание инфинитива как возможность, как предположение.
Было установлено, что основное значение данных модификаторов сводится к выражению субъективной личной склонности говорящего, его расположению к чему-либо в форме благосклонности, приязни, а также может иметь значение предположения, допущения какой-либо возможности, пожелания и желания, обусловленные субъективными причинами. Композитные перформативные конструкции с этими модальными модификаторами в качестве их предикатнообразующего центра отмечены в 11,9% случаев от общего числа анализируемых фрагментов социальной интеракции. Примечательно, что в немецком, русском и английском языках этот модальный модификатор встречается исключительно в форме прошедшего времени первого лица сослагательного наклонения, ср.: рус. - «Мой господин»! – обратился я теперь к врачу, встав вплотную к его седлу, с которого он еще не сошел, и именно самым дружеским тоном своего голоса. – «Мой господин, я не имею чести знать Вас, и поэтому я хотел бы попросить Вас извинить мою немного дерзкую просьбу …»; англ.: «I would advise you – if I advised you at all – to do something very different. I would trust her if I were you» (Agatha Christie, 114); нем.: «Ich spreche jetzt als dein Bruder zu dir“, begann er erneut, „du bist sehr erregt, und deshalb mchte ich dich bitten, dir diesen Schritt noch einmal zu berlegen» (August, 382).
Языковой материал позволил установить некоторые особенности функ-ционирования модальных модификаторов этой группы в композитных перформативных конструктах, выявив в ней определенную подгруппу модификаторов, значение которых формируется структурно - синтаксическими средствами при помощи предикативной конструкции в немецком языке haben + zu + Infinitiv и have + to + infinitiv в английском языке в значении «быть дол-жным, быть вынужденным сделать что-либо». В корпусе примеров отмечено 1,6% композитных перформативных конструкций, предикатное ядро которых сформировано при помощи названных модальных модификаторов. Ср. рус.: «Киль заклинило, – с трудом перевел дыхание Камрау. – Мне нужно подготовить шлюпку». – «За это я вас должна благодарить!» – закричала Берта; англ.: «I have to announce, Miss Garland», said he, «the enforced suspension of our journey» (O. Henry, 112); нем.: «Ruhig, Sir! Ich habe Ihnen einen anderen Weg vorzuschlagen. Es ist freilich etwas unangenehmer, sonst aber ebenso sicher» (Galen, 309). Очевидно, что обозначенная экспонентность предикатного ядра в композитной перформативной конструкции несет в себе семантику «долженствования», «необходимости совершения действия при активном субъекте», ср., рус.: Мне нужно тебе многое простить; англ.: I have to forgive you a lot of things; нем.: Ich habe dir vieles zu verzeihen.
В ходе исследования выяснилось, что, выступая в роли дополнительных структурно-семантические компонентов перформативного композита, модальные модификаторы не рассматриваются в качестве автономных лексических единиц и используемые в такого рода конструкциях абстрагируются от своих конкретных лексических значений, нередко растворяя их в семантике композитного перформативного образования. Однако присущие им семантические свойства не столько модифицируют семантику исходного образца, сколько отражают семантический уровень регулятивных отношений между участниками речевого взаимодействия. Кроме того, они помогают в организации кооперативного сотрудничества по реализации глобальной цели, раскрывая степень интенсивности воздействия партнеров в полном объеме. Теряя в своей основе присущие им лексические значения, модальные модификаторы в функциональном плане активно участвуют в формировании уровня регулятивных отношений между коммуникантами и помогают им в организации кооперативного сотрудничества по реализации основной цели.
Проведенный анализ также показал, что функционально-семантическая специфика модальных модификаторов в структуре предикатного ядра перформативных композитных конструкций проявляется в следующем. Во-пер-вых, взаимодействие любого из модальных модификаторов с перформативной индексальной частью композитной конструкции проявляется в усилении (возрастании) прагматического (иллокутивного) эффекта по сравнению с каноническими перформативными конструкциями, что приводит к более четкой фиксации новых отношений между участниками социальных интеракции. Во-вторых, любой из модальных модификаторов композитного перфор-мативного конструкта способен снижать иллокутивную силу перформативной композитной практики, что также отвечает прагматическим задачам социальной интеракции по уточнению отношений между ее участниками. В-тре-тьих, перформативный индех предикатного ядра композитных образований способен под воздействием семантики модальных модификаторов в незначительной степени корректировать направленность воздействия иллокутивной силы и переводить перформативный композит из одного коммуникативно - прагматического типа в другой тип, оставаясь при этом в сфере реализации функциональных условий одного и того же иллокутивного потенциала. При этом установлено, что каждый из модальных модификаторов, за некоторым исключением, способен значительно изменить интенциональную направленность композитного перформативного образования и, как следствие, изменить его коммуникативно-прагматический тип, переводя его из сферы реализации функциональных условий одного иллокутивного потенциала в сферу другого иллокутивного потенциала. В-четвертых, каждый из модальных модификаторов имеет свои особенности с точки зрения его употребления с целью того или иного влияния на иллокутивную силу и иллокутивный потенциал конкретных композитных перформативов.
Результаты взаимодействия модальных модификаторов с перформатив-ной основой предикатного ядра композитных перформативных конструктов можно представить в следующей таблице:
| Прагмат. эффект воздей- Модаль ствия ный мо- дификатор | Увеличение иллокутивной силы | Уменьшение иллокутивной силы | Переход в другой тип внутри одного иллокутивного потенциала | Переход в другой иллокутивный потен-циал |
| Группа первая: | ||||
| Мочь, уметь, knnen, can | 38,71% | 32,25% | 16,12% | 12,91% |
| Уметь, иметь возможность, drfen, may | 18,08% | 27,33% | 54,59% | 0% |
| Группа вторая: | ||||
| Вынужденная необходимость, mssen, must, | 57,33% | 17,07% | 6,09% | 19,51% |
| Долженствование sollen, ought to | 9,88% | 5,01% | 20,21% | 24,90% |
| Группа третья: | ||||
| желать, хотеть, wollen, will | 28,27% | 18,18% | 16,68% | 36,87% |
| форма сосл. наклонения желательности / бы - формы, mgen, would; should | 9,89% | 8,57% | 15,28% | 56,26% |
В заключение следует отметить, что рамки коммуникативно-функцио-нальной парадигмы современной науки о языке позволили выявить особенности взаимоотношений языка как системы и homo loquer как человека говорящего, использующего эту систему в том или ином «сценарии жизненного пространства» или, по Л. Витгенштейну, «форме жизни». Антропоцентрический подход к анализу композитных перформативных конструктов дает возможность использовать достижения различных наук для всесторонней оценки речевого поведения языковой личности, в том числе и перформативного, в рамках социального обмена речевыми (дискурсивными) действиями. Показано, что для достижения этих целей потребовалась разработка новой теоретической базы, обусловливающей трансценденцию семантики как содержательно-фактического измерения языкового опыта в направлении прагматики как производственно-деятельного изменения во внешнем мире, чтобы в русле нового подхода в опоре на прагматический и перформативный аспекты языка попытаться найти ответы для решения заявленного круга проблем с учетом репрезентации различных измерений языкового опыта человека говорящего. С этих позиций композитная перформативность уже не рассматривается как способ трансляции смысла, а рассматривается как способ производства действий, в результате которых мир, репрезентируемый участниками социально-коммуникативной интеракции с ее итеративными свойствами, меняется в пределах границ такого взаимодействия. В этом плане «композитная перформативная материальность» оказывается одним из основных мотивов медиалистской трансформации прагматики в гетерогенность контрарных отношений опыта мира и опыта языка говорящего субъекта как «онтологии двух миров», укоренившихся в представлении о компетенции и перформансе, реализуемых на разных уровнях языковой системы.
Избранный в работе коммуникативно-прагматический подход к описанию композитных перформативов позволил вскрыть лингвистические приемы описания такой трансформации, выявить следствия разновидностей дискурсивного «архива» композитных перформативных конструктов, реализуемых говорящим субъектом в системе жизненных сценариев социальной интеракции и описать коммуникативный статус таких перформативных образований, а главное – ответить на вопрос: что собой представляет композитный перформативный конструкт и в чем заключается его коммуникативно - прагматическое предназначение в дискурсивном обмене перформативными практиками - действиями. Была установлена когнитивно - коммуникативная специфика композитных перформативных конструктов, а также были определены принципы образования композитных перформативных конструкций (ком-позитных перформативов, перформативных дискурсов). Кроме того, было выявлено их предназначение в конструировании совместного коммуникативного пространства (как новой коммуникативной реальности или новой, сконструированной языковой картиной мира реальности) для участников социальной интеракции. Доказано, что в интерактивном процессе композитные перформативы выполняют в содержательном и прагматическом планах иную функцию по сравнению с каноническими перформативными конструкциями. В частности, композитные перформативы активно участвуют в формировании регулятивных действий в созданном ими коммуникативном пространстве, обусловливая своей функционально - семантической спецификой процесс маркирования таких действий в социальной интеракции. Также установлено, что в зависимости от стратегических целей говорящего и семантических свойств композитных перформативов с модальными модификаторами осуществляется функциональное варьирование их иллокутивного потенциала в процесса дискурсивной каузации: в одном случае композитные перформативы способны смягчить или нейтрализовать степень воздействия на собеседника, а в другом - наоборот, они направлены на усиление воздействующего эффекта для достижения запланированной цели. Маркированные композитными перформативными конструкциями дискурсивные практики, способствующие и противодействующие кооперативному (согласованному) общению, могут использоваться в качестве экспликаторов практически всех регулятивных действий данной группы. Используя подобные дискурсивные реплики-практики, участники социальной коммуникации имеют возможность влиять на ход интерактивного процесса, регулируя его вариативность в пределах национального скрипта типового фреймового сценария. При этом они также имеют возможность исправлять возникающие затруднения (сбои, недоразумения, разногласия) в развертывании дискурсивных цепочек - следований и направлять дискурсивный обмен в русло согласованной кооперативной деятельности для достижения глобальных целей социальной интеракции.
Основные положения исследования изложены в следующих публикациях автора:
Монографии
1. Романова Л.А. Структурно-семантические аспекты композитных перформативов в функциональной парадигме языка: монография [Текст] / Л.А. Романова. – М.: Ин-т языкознания РАН, 2009. – 180 с. (15 п.л.).
2. Романова Л.А. Притяжение перформатива. Очерки по теории перформативности от Дж.Л. Остина до наших дней: монография [Текст] / Л.А. Романова. – М.: Ин-т языкознания РАН, 2009. - 156 с. (9,75 п.л.; в соавторстве; личный вклад – 8,75 п.л.).
3. Романова Л.А. Конструктивная семантика криптокласса английских прилагательных размера в диахронии и синхронии: монография [Текст] / Л.А. Романова. – М.: Ин-т языкознания РАН, 2007. – 120 с. (8, 5 п.л.).
4. Романова Л.А. Заговор как сакральный ритуальный акт суггестивной коммуникации: лингвистический анализ (глава в коллективной монографии) [Текст] /Л.А.Романова // Живая традиция заговора Сибири: Сакрально-ри-туальный дискурс знахарской практики: коллект. монография. - Тюмень: ТюмГУ, ТвГУ, 2005. – С. 124 - 212 (6,75 п.л.; в соавторстве; личный вклад – 4,5 п.л.).
Статьи в изданиях, рекомендованных Высшей аттестационной комиссией в Перечне ведущих рецензируемых научных журналов и изданий
5. Романова Л.А. Перформативные речевые акты в парадигме социального конструкционизма [Текст] / Л.А. Романова // Вестник Костромского гос. ун-та им. Н.А. Некрасова. Научно-методический журнал. Сер. «Акмеология образования». – 2005. - Т. 11. - № 2. – С. 26 - 36 (1,25 п.л.; в соавторстве; личный вклад – 1 п.л.).
6. Романова Л.А. Принцип контрарности в когнитивных практиках структурирования мира вещей [Текст] / Л.А. Романова // Вестник Костромского гос. ун-та им. Н.А. Некрасова. Научно-методический журнал. Сер. «Акмеология образования». 2005. – Т. 11. - № 2. – С. 36 - 43 (0,75 п.л.).
7. Романова Л.А. Полоролевой фактор в организации диалогического общения [Текст] / Л.А. Романова // Вестник Костромского гос. ун-та им. Н.А. Некрасова. Научно-методический журнал. Сер. «Акмеология образования». – 2005. - Т. 11. - № 3. - С. 172 - 176 (0,5 п.л.; в соавторстве; личный вклад - 0,35 п.л.).
8. Романова Л.А. Модель личностного мира внутренних состояний, представляющих сферу «Я» говорящего в жизненных сценариях [Текст] / Л.А. Романова // Вестник Костромского гос. ун-та им. Н.А. Некрасова. Научно - методический журнал. Сер. «Акмеология образования». – 2006. - Т. 12, № 4. – С. 63 - 65 (0,35 п.л.).
9. Романова Л.А. Дискурсивные практики утешения как конструкты сферы «Я» в жизненных сценариях [Текст] / Л.А. Романова // Вестник Костромского гос. ун-та им. Н.А. Некрасова. Научно-методический журнал. Сер. «Акмеология образования». - 2006. - Т. 12. - № 4. - С. 96 - 99 (0,35 п.л.).
10. Романова Л.А. Теория речевых актов в парадигме психо - семио - социального конструкционизма [Текст] / Л.А. Романова // Вестник Новгородского гос. ун-та им. Я. Мудрого. Научно-теоретический и прикладной журнал. Сер. «Гуманитарные науки». – 2007. - № 44. – С. 82 - 84 (0,5 п.л.; в соавторстве; личный вклад – 0,35 п.л.).
11. Романова Л.А. Композитные перформативы в дискурсивной парадигме конструкционизма [Текст] /Л.А. Романова // Известия Волгоградского гос. пед. ун-та. Научный журнал. Сер. «Филологические науки». – Волгоград: «Перемена». – 2008. - № 10 (34). – С. 70 - 75 (0,5 п.л.).
12. Романова Л.А. О трансформации перформативных признаков в коммуникативном пространстве [Текст] /Л.А. Романова // Научная мысль Кавказа. Научный и общественно-теоретический журнал. Северо-Кавказский научный центр высшей школы Южного федерального университета. - 2009. - № 1 (57). – 2009. – С. 102 -107 (0,5 п.л.).
13. Романова Л.А. Композитная перформативная конструкция: структура и функции [Текст] /Л.А. Романова // Научная мысль Кавказа. Научный и общественно-теоретический журнал. Северо-Кавказский научный центр выс-шей школы Южного федерального университета. - 2009. - № 2(58). - С. 147-153 (0,75 п.л.).
14. Романова Л.А. Теория социального конструирования и композитные перформативы [Текст] /Л.А. Романова // Вестник Волгоградского гос. ун-та. Сер. 2. Языкознание. – Волгоград: ВолГУ. – 2009. - № 2 (15). – С. 68-75 (0,5 п.л.).
15. Романова Л.А. Генеративная прагматика композитных перформативов [Текст] /Л.А. Романова // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена: Общественные и гуманитарные науки. Научный журнал. - СПб.. - 2009. - № 118. - С. 137 – 143 (0,5 п.л.).
Статьи в сборниках научных трудов и материалах научных конференций
16. Романова Л.А. Речевая суггестия в структуре убеждающего дискурса [Текст] / Л.А. Романова // Языковая личность в дискурсе: Полифония структур и культур. – М.: Ин-т языкознания РАН, 2005 – С. 122 - 132 (0, 75 п.л.).
17. Романова Л.А. Сакрально - ритуальный текст как основа реализации речевой суггестии / Л.А. Романова // Текст как культура. Сборник научных статей. Вып.V. – Москва – Смоленск: Ин-т языкознания РАН, Смоленский гуманитарный ун-т, 2005. – С. 21 - 30 (0,75 п.л.).
18. Романова Л.А. Семантика топоном в формировании образа [Текст] / Л.А. Романова // Имиджелогия - 2005: Феноменология. Теория. Практика: Материалы Третьего Международного симпозиума по имиджелогии / Под ред. Е.А. Петровой. – М.: Рос. гос. соц. ун-т, 2005. – С. 102 - 106 (0, 35 п.л.).
19. Романова Л.А. Языковые маркеры конфликтного дискурса [Текст] / Л.А. Романова // Гуманитарные проблемы миграции: социально-правовые аспекты адаптации соотечественников в Тюменской области: Материалы 2-й международн. научно - практическ. конф. 9-11 октября 2006 г. Часть 1.– Тюмень: Изд-во ТюмГУ, 2006. – С. 149 - 158 (0,75 п.л.; в соавторстве; личный вклад – 0,35 п.л.).
20. Романова Л.А. Коммуникативный статус интеръективного дискурса малых форм [Текст] / Л.А. Романова // Художественный текст в диалоге культур: Материалы международн. научн. конф., посвященной Году Пушкина в Казахстане 4-6 октября 2006 г. в 2-х частях. Ч.2. – Алматы: Казак уни-верситетi (Казахский национальный университет имени Аль-Фараби), 2006. – С. 77 - 89 (1 п.л.).
21. Романова Л.А. Когнитивная основа психотерапевтической коммуникации: синергетический подход [Текст] / Л.А. Романова // Актуальные проблемы психологии труда. Т.3. – Тверь: ТвГУ, 2006. – С. 57 - 64 (0,5 п.л.; в соавторстве; личный вклад – 0,35 п.л.).
22. Романова Л.А. Классификационная характеристика именного компонента в композитных конструкциях в английском языке [Текст] / Л.А. Романова // Совершенствование содержания образования в контексте реализации национального проекта. Сборник научно - методических трудов. – Тверь: ТГСХА, 2006.– С. 210 - 216 (0,5 п.л.).
23. Романова Л.А. Принцип композитности и его роль в формировании валентной характеристики синтагмы в английском языке [Электронный ресурс] / Л.А. Романова // Электронный научный журнал «Мир лингвистики и коммуникации». – Тверь: ТГСХА, ТИПЛиМК, 2006. - № 4 (2). ISSN 1999 – 8406; Гос. рег. № 0420800038. - Режим доступа: http://www. tverlingua.ru (0,5 п.л.).
24. Романова Л.А. Семантическая классификация инвективной лексики [Текст] / Л.А. Романова // Гуманитарные проблемы миграции: социально-правовые аспекты адаптации соотечественников в Тюменской области: Материалы 2-й международн. научно – практическ. конф. 9-11 октября 2006 г. Ч.1.– Тюмень: Изд-во ТюмГУ, 2006. – С. 229 - 237 (0,75 п.л.; в соавторстве; личный вклад – 0,5 п.л.).
25. Романова Л.А. Корпореальная семантика и ее единицы [Текст] / Л.А. Романова // Стабилизация и развитие региона на основе внедрения инновационных технологий: Материалы международн. научно – практическ. конф. 13-15 июня 2007 г. – Тверь: ТГСХА, 2007. – С. 447 - 457 (0,75 п.л.).
26. Романова Л.А. Типология иллокутивных сценариев сакрального дискурса [Текст] /Л.А. Романова // Гуманитарные проблемы миграции: социально-правовые аспекты адаптации соотечественников в Тюменской области: Материалы 2-й международн. научно – практическ. конф. 9-11 октября 2006 г. – Ч.1. – Тюмень: Изд-во ТюмГУ, 2006. – С. 237 - 245 (0,75 п.л.; в соавторстве; личный вклад – 0,35 п.л.).
27. Романова Л.А. Перформативный дискурс и социальный конструкционизм [Текст] / Л.А. Романова // Стабилизация производства и социальное развитие региона на основе внедрения инновационных технологий: Материалы международн. научно-практическ. конф. 13 - 15 июня 2007 г. – Тверь: ТГСХА, 2007. – С. 457 - 468 (0,75 п.л.).
28. Романова Л.А. Система автоматизированного определения коммуникативных рассогласований в диалоге [Текст] / Л.А. Романова // MegaLing – 2007: Горизонты прикладной лингвистики и лингвистических технологий. Сб. научных докладов Международн. конф. по функциональной лингвистике (24-28 сентября 2007 г., Украина). – Симферополь: УАПРЯЛ, Таврический национальный ун-т им. В.И. Вернадского, 2007. – С. 233 - 237 (0,5 п.л.).
29. Романова Л.А. Перформативный дискурс в парадигме социального конструкционизма [Текст] / Л.А. Романова // Культура как текст. Сборник научных статей по материалам Всероссийской научной конференции. Вып. VII. – Москва: Ин-т языкознания РАН, Смоленск: СГУ, 2007. – С. 81 - 96 (1 п.л; в соавт.; личный вклад – 0,75 п.л..).
30. Романова Л.А. О соотношении терминов перформативность, перформанс и перформансный перформатив в коммуникативном пространстве [Электронный ресурс] / Л.А. Романова // Электронный научный журнал «Мир лингвистики и коммуникации». – Тверь: ТГСХА, ТИПЛиМК, 2008. - № 2 (11). - ISSN 1999 – 8406; Гос. рег. № 0420800038. - Режим доступа: http: // www. tverlingua.ru (0,5 п.л.).
31. Романова Л.А. Категориальный статус перформативности в современном гуманитарном дискурсе [Текст] / Л.А. Романова // Науковi записки Луганського нацiонального унiверситету. Вип. 7. Т.3. Серiя «Фiлологiчнi науки»: Зб. наук. праць [Пред'явлення свiту в гуманiтарних дискурсах ХХI столiття]. Луганськ. нац. ун-т iм Тараса Шевченка. – Луганськ: Альма-матер, 2008. – С. 138 - 143 (0,5 п.л.).
32. Романова Л.А. Типология конфликтных проявлений в диалогическом пространстве [Текст] / Л.А. Романова // Наука и образование. Сборник материалов 7-й международной научной конференции, 28-29 февраля 2008 г. – Белово, 2008. – С. 31-39 (0,56 п.л.; в соавторстве, личный вклад 0,25 п.л.).
33. Романова Л.А. К разграничению понятий перформативности и перформанса в научном дискурсе [Текст] / Л.А. Романова // Культура как текст. Сборник материалов международной научной конференции. Вып. VIII. - М.: Ин-т языкознания РАН, Смоленск: СГУ, 2008. – С. 152 – 160 (0,75 п.л.).
34. Романова Л.А. Прагматика дискурса в ситуации учебной коммуникации в условиях постмодернизма [Текст] / Л.А. Романова // Актуальные проблемы образования современной России на постсоветском пространстве: Материалы ХХI межвузовск. научно – практическ. конф. - Тверь: Международная ассоциация образования, 2008. – С. 196 - 201 (0,5 п.л.).
35. Романова Л.А. Перформативность vs перформанс: социо - культурологический подход [Текст] / Л.А. Романова // Проблемы Тверской науки и образования: Материалы международн. научно - практическ. конф. 3-5 июня 2008 г. Ч. 2. - Тверь: Международная ассоциация образования, 2008. – С. 214 – 219 (0, 35 п.л.).
36. Романова Л.А. Совершать или исполнять речевой акт: о соотношении перформативных и перформансных действий [Текст] / Л.А. Романова // Актуальные проблемы образования современной России на постсоветском пространстве: Материалы ХХI межвузовск. научно - практическ. конф. - Тверь: Международная ассоциация образования, 2008. - С. 201 - 206 (0, 35 п.л.).
37. Романова Л.А. О трактовке перформативности и перформанса в социальной коммуникации [Текст] / Л.А. Романова // Языковой дискурс в социальной практике. Материалы межвузовск. научно - практическ. конф. 4-5 апреля 2008 г. – Тверь: ТвГУ, 2008. – С. 336 - 340 (0, 35 п.л.).
38. Романова Л.А. Перформативность как феномен социальной коммуникации [Текст] /Л.А. Романова // Cognitive Modelling in Linguistics. The X-th International Conference. Bechichi, Montenegro September 06 – 13, 2008. – Bechichi, 2008. – P. 162 – 167 (0,35 п.л.).
39. Романова Л.А. Речевой акт обещания политика [Электронный ресурс] / Л.А. Романова // Электронный научный журнал «Мир лингвистики и коммуникации». – Тверь: ТГСХА, ТИПЛиМК, 2008. - № 4 (13). - ISSN 1999 – 8406; Гос. рег. № 0420800038. - Режим доступа: http: // www. tverlingua.ru (0,5 п.л.).
40. Романова Л.А. Типология композитных перформативных конструкций с дополнительным компонентом [Текст] / Л.А. Романова // Текст как культура. Вып. IX. – Москва - Смоленск: Ин-т языкознания РАН, СГУ, 2009. - С. 194 - 198 (0,5 п.л.).
41. Романова Л.А. Эксплицитная субъективность (Я - форма) композитных перформативных конструкций как уровень отношений интерактантов в социальной коммуникации [Текст] / Л.А. Романова // Языковой дискурс в социальной практике. Материалы межвузовск. научно - практическ. конф. 10-11 апреля 2009 г. - Тверь: ТвГУ, 2009. – С. 233 - 241 (0,65 п.л.).
42. Романова Л.А. Перформативные инвективы в экспрессивном дискурсе [Текст] / Л.А. Романова // Современные технологии в обучении. Сб. научн. трудов по материалам Международн. научно-практическ. конф. 2-4 июня 2009 г. – Тверь: ТГСХА, 2009. – Ч. 2. – С. 199 - 202 (0,35 п.л.).
43. Романова Л.А. Перформативны ли политические обещания? [Текст] /Л.А. Романова // Современная политическая лингвистика: проблемы, концепции, перспективы. Сб. научных тр. - Волгоград: Изд-во ВГПУ «Перемена», 2009. – С. 273 - 281 (0,7 п.л.; в соавторстве; личный вклад - 0,35 п.л.).
44. Романова Л.А. Прагматика и семантика композитных перформативов [Текст] / Л.А. Романова // Современные технологии в обучении. Сб. научн. трудов по материалам Международн. научно-практическ. конф. 2-4 июня 2009 г. – Тверь: ТГСХА, 2009. – Ч. 2. – С. 193 - 199 (0,7 п.л.).
45. Романова Л.А. Семантическая специфика модификаторов предикатного ядра композитных перформативных конструкций [Текст] / Л.А. Романова // Текст как культура. Вып. IX. – Москва - Смоленск: Ин-т языкознания РАН, СГУ, 2009. – С. 185 - 193 (0,75 п.л.).
Подписано в печать
Формат 60х84 1/16. Объем – 2,25п.л. Тираж 100 экз.
Бумага типографская. Гарнитура Таймс.
Печать ризографическая. Заказ №
Отпечатано в издательстве ТГСХА «АгросферА»
Россия, 170904, г. Тверь, п. Сахарово,
ул. Василевского, д.7.
тел. (4822) 53-12-36
