Поэтико-философский текст как объект филологической герменевтики
На правах рукописи
УДК 811.11.+801.733
ВОЛЬСКИЙ
Алексей Львович
ПОЭТИКО-ФИЛОСОФСКИЙ ТЕКСТ
КАК ОБЪЕКТ ФИЛОЛОГИЧЕСКОЙ ГЕРМЕНЕВТИКИ
Специальность 10.02.04 –германские языки
А В Т О Р Е Ф Е Р А Т
диссертации на соискание ученой степени
доктора филологических наук
Санкт-Петербург
2008
Работа выполнена на кафедре германской филологии ГОУ ВПО«Российский государственный педагогический университет имени А.И. Герцена»
| Научный консультант: Официальные оппоненты: Ведущая организация | доктор филологических наук, профессор Евгения Александровна Гончарова доктор филологических наук, профессор Алексей Иосифович Жеребин доктор филологических наук, профессор Тамара Анатольевна Казакова доктор филологических наук, профессор Рашид Султанович Аликаев Нижегородский государственный лингвистический университет |
Защита состоится « ____ » _______________ 2009 года в _______ часов на заседании диссертационного совета Д 212.199.05 Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена по адресу: 191186, г. Санкт- Петербург, наб. р. Мойки, 48, корп. 14, ауд. 314.
С диссертацией можно ознакомиться в фундаментальной библиотеке Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена
Автореферат разослан « ______ » _______________ 2009 г.
Ученый секретарь
диссертационного совета А.Г.Гурочкина
Реферируемое диссертационное исследование представляет опыт герменевтического осмысления системы духовной культуры Германии на основе сравнительной интерпретации и описания синкретического взаимодействия поэзии и философии как двух форм организации дискурса, отражающих фундаментальные стратегии ментальной деятельности человека. Термин «поэзия» понимается согласно традиции романтизма (Фр. и Авг. Шлегели, Фр.В.Й.Шеллинг, Новалис, Фр.Шлейермахер) как синоним свободной творческой деятельности, получающей свое высшее воплощение в словесно-художественном творчестве, которое осуществляется в функциональных формах стиха и прозы. «Философия» понимается также, исходя из романтической традиции, как изначальная и высшая форма познания первооснов бытия («тоска по бесконечности» - в интерпретативном переводе Фр.Шлегеля). Сопоставительное исследование поэзии и философии фокусирует, следовательно, проблему отношения между творчеством и знанием, свободой и необходимостью, субъектом и объектом, подчеркивая диалектическое двуединство системы культуры в целом.
С одной стороны, начиная с Платона, проблема отношения поэзии к философии и философскому знанию, приобрела статус «извечной» и неразрешимой, с другой, она стала особенно актуальной для немецкой культуры Нового времени, которая осмысляла свою сущность именно через диалог между ними (Zwiegesprch zwischen Dichten und Denken). Именно в Германии оформились две традиции, которые по-разному трактуют сущность как философского познания, так и его отношения к поэтическому слову: научно-логическая и романтико-герменевтическая. Если первая традиция (Г.В.Лейбниц, К.Вольф, И.Кант, И.Г.Фихте, Г.В.Фр.Гегель, Э.Гуссерль, Р.Карнап) усматривает свой идеал в т.н. «чистом мышлении», которое воплощается в языке чистых (логических) понятий, исходит из максимального размежевания научного и художественного дискурса, то вторая (романтики, В. фон Гумбольдт, Фр.Ницше, М.Хайдеггер) усматривает в поэзии оригинальную форму философии, а в синкретизме научного и художественного дискурса – прогрессивный идеал философской мысли.
Синкретическое взаимодействие поэтического и философского дискурса представлено в реферируемой работе в двух формах – поэтической философии и философской поэзии. Под поэтической философией понимается такая форма организации философского дискурса, в которой философское содержание порождается и развивается при помощи поэтических средств и подчиняется законам поэтического языка. Комплементарным понятием выступает философская поэзия как форма художественного дискурса, принадлежащая первично литературному ряду, но осмысляемая в герменевтической традиции как философия. Сказанное дает основание говорить о трех формах философии, отражающих разные формы осуществления познавательной деятельности, по отношению к которой они образуют триединство: логическая философия – поэтическая философия – философская поэзия. Внутри указанного триединства первая форма принципиально отрицает возможность поэтического выражения, вторая допускает, а также широко использует как ресурсы языковой формы (внутреннюю форму слова), так и средства поэтического языка (метафору), третья – сама по форме принадлежит литературному ряду. В данной работе осуществлено исследование поэтической философии и философской поэзии внутри данного триединства на основе со- и противопоставления логической форме философии.
Его актуальность состоит в формулировании понятия, а также создании научной концепции поэтической философии (философской поэзии) как сущностного феномена духовной культуры Германии, что позволяет создать основания для нового теоретического понимания ее исторической и национальной специфики. Создание такой концепции предполагает выработку целостного подхода к данной многоаспектной проблеме, включающей философскую, историко-литературную и лингвистическую компоненту, которые дополняют друг друга в рамках филологической герменевтики культуры.
В связи со сказанным новизна исследования определяется использованием герменевтического метода, который, с одной стороны, рассматривает проблему поэтической философии в широком историко-философском и историко-литературном контексте, а с другой, фокусирует внимание на проблеме языка и текста.
Объектом диссертационного исследования являются индивидуальные поэтико-философские и философско-поэтические текстовые системы, которые выступают в качестве форм существования поэтической философии.
Научная концепция, которой определяется теоретическая значимость диссертации, рассматривает науку (философию) и искусство (поэзию) как две разновидности внутренней формы языка и одновременно две формы познания. Если далее, следуя герменевтической традиции, саму сущность языка усматривать в Логосе, то философия и поэзия предстанут как две ипостаси Логоса – логическая и металогическая, воплощаемые в двух видах концептов логическом и металогическом. Формой языкового выражения логического концепта в тексте выступает термин, металогического концепта – поэтическая метафора. Целостное познание достижимо только через взаимодействие обеих познавательных функций. Теоретическая концепция, лежащая в основе данной работы, имеет, следовательно, двухфокусную структуру, соответствующую двуединству самого объекта.
Методологической базой диссертации стали исследования:
по богословской, философской и филологической герменевтике философской эстетике, исторической поэтике, философии языка и мифа, соотношению художественного и философского дискурса, определившие ядро авторской концепции:
а) антично-христианской: Платон, Ориген, Бл.Августин
б) немецкой: И.Г.Гердер, И.Г.Гаман, Фр.Шлейермахер, Новалис, Авг.и Фр.Шлегели, Фр.В.Шеллинг, В.ф.Гумбольдт, Фр.Ницше, В.Дильтей, Э.Кассирер, О.Вальцель, М.Хайдеггер, Т.Адорно, Г.-Г.Гадамер
в) отечественной: А.В.Веселовский, А.А.Потебня, П.А.Флоренский, С.Булгаков, Г.Г.Шпет, Вяч.Иванов, О.М.Фрейденберг, И.Г.Франк-Каменецкий, А.Ф.Лосев, С.С.Аверинцев, М.Мамардашвили, А.В.Михайлов, В.В.Бибихин, Г.И.Богин, Н.О.Гучинская, А.И.Жеребин
По лингвистическому и герменевтическому литературоведению: Л.Шпитцер, М.Верли, Э.Штайгер, В.Кайзер, Фр.Мартини, П.Сонди.
По теории лирики, поэтического языка и текста: В.М.Жирмунский, Р.О.Якобсон, Ю.Н.Тынянов, В.Б.Шкловский, Г.О..Винокур, Я.Мукаржовский, Я.Славинский, Ю.М.Лотман, У.Эко, Х.Фридрих, М.Хамбургер
По лингвистической семантике, теории концепта и поэтической метафоры: Н.Д.Арутюнова, М.В.Никитин, П.Рикер, Х.Вайнрих, Г.Блюменберг, Ю.С.Степанов, Е.С.Кубрякова, Ю.Дитман
Кроме того, теоретическую базу исследования обогатили философские, литературоведческие и лингвопоэтические исследования индивидуальных поэтико-философских систем анализируемых авторов:
- Новалис: О.Вальцель, Р.Самуэль, Г.-Й.Мэль, Е.Хефтрих, М.Диц, П.Клукхон, Х.Шанце, Х.Эссельборн, Ю.Штридтер, Г.Шульц
- Фр.Гёльдерлин: Н.ф.Хеллинграт, Р.Гвардини, Фр.Байснер, В.Биндер, Б.Бёшенштайн, Л.Райн, Й.Шмидт
- М.Хайдеггер: Г.-Г.Гадамер, О.Пёггелер, Б.Алеман, Г.Йегер, Р.Польт, В.Бимель, К.Штальхут, У.Тиц, Г.Фигал
Целью исследования является описание феномена поэтической философии как особого культурно-языкового феномена немецкой лингвокультуры с опорой на три взаимообусловленные и взаимосвязанные доминанты, соответствующие триединству герменевтики и выполняющие частные задачи:
- Историческая доминанта предполагает раскрытие и обоснование поэтико-философской традиции внутри немецкой духовной культуры, с одной стороны, а с другой, выявление поэтической природы самой герменевтики, что в свою очередь обосновывает тезис об адекватности объекта исследования и метода его изучения.
- Теоретическая доминанта ставит своей задачей раскрыть языковую сущность поэтической философии как особого способа концептуализации действительности, в основании которого лежат процессы метафоризации, формирующие металогические концепты внутри поэтико-философского текста.
- Интерпретативная доминанта раскрывает сущность металогических концептов в поэтико-философских текстах Новалиса, Фр.Гёльдерлина и М.Хайдеггера.
Выбор именно этих авторов обусловлен не только универсальной значимостью их индивидуальных поэтико-философских систем для романтико-герменевтической традиции в целом, но и свойственной их тексттам жанровой вариативностью, позволяющей показать данное явление в «нестандартных» для традиционной философии синкретических формах. В корпус исследуемых текстов вошли такие жанры, как фрагмент, роман, сказка (Новалис), роман, поэтологические сочинения и письма, лирика (Фр.Гёльдерлин), лекционный курс, текст интерпретации поэтического произведения (М.Хайдеггер).
Положения, выносимые на защиту:
- Начиная с эпохи романтизма, проблема взаимодействия философии и поэзии теоретически осознается как смысловой центр немецкой лингвокультуры, проявляющий антиномию между наукой и искусством, познанием и творчеством, необходимостью и свободой, реальным и идеальным, объектом и субъектом. Развитие гуманитарных наук в последующие столетия требуют нового комплексного подхода к освещению современного состояния этой проблемы, который может быть осуществлен в рамках герменевтики как философски-филологического метода познания бытия через язык искусства.
- В немецкой духовной культуре наличествуют две традиции, по-разному определяющие роль поэзии как формы толкования и познания мира. Первая традиция, восходящая к Платону – рационально-логическая – стремится к идеалу чистого мышления и философии как строгой науки. Вторая традиция, истоки которой лежат в христианской богословской мистике, толковавшей бытие как Логос, рассматривает язык поэзии как форму толкования и познания бытия. В историко-литературном ряду данная традиция предстает как романтическая, в философско-филологическом – как герменевтическая.
- Поэтическая философия и философская поэзия образуют два комплементарных явления, представляющие две формы синтеза поэзии и философии. Поэтическая философия есть первично форма философского дискурса, в которой философское содержание порождается и развивается при помощи средств поэтического языка. Философская поэзия есть первично форма художественно-литературного дискурса, которая внутри герменевтической традиции осмысляется как философия. Формой языкового выражения поэтической философии выступает поэтико-философский, философской поэзии – философско-поэтический текст.
- Логическая и поэтическая формы отражают антиномию между наукой и искусством и две модификации внутренней формы языка – логическую и металогическую. Логическая форма языка отражает языковое мышление, которое стремится к знанию в его чистоте, объективности, вещности и статичности, т.е. в модусе его бытия. Металогическая внутренняя форма выделяет динамическую, энергийную, субъективную и диффузную природу знания, рассматривая предметы в модусе их становления. Данные модификации внутренней формы языка являются в гносеологическом аспекте равноценными и обеспечивают целостное познание только в сочетании друг с другом.
- Основу логической и металогической внутренней формы составляют соответственно логический и металогический концепт, при этом основной формой языкового выражения логического концепта является термин, металогического концепта – поэтическая метафора, понимаемая при герменевтическом толковании как совокупный вид иносказательной образности, т.е. синкретический троп, включающий как семантические отношения по сходству, так и по смежности.
- Метафора есть инструмент герменевтического толкования. Герменевтика как учение о поэтическом познании есть также художественно-научный метод толкования и понимания поэзии (Kunstlehre), осуществляющийся при помощи поэтических средств. В основе герменевтического толкования лежит метод метафорической рефлексии исходного текста, осуществляющейся в тексте толкования. Исторически метод метафорической рефлексии был воплощен в традиции аллегорического толкования.
- Поэтико-философский текст как целостный металогический концепт обладает расщепленной референцией. С одной стороны, он обращен к объектам «реального» мира, с другой – обладает свойством автореферентности. Содержание металогического концепта совпадает с совокупным поэтико-философским содержанием текста и реализует себя как собирание (логос в изначальном смысле) метафорических фрагментов-метонимий в единую поэтико-философскую систему, имеющую индивидуально-творческий характер.
- Металогические концепты имеют имманентно-текстовую природу языкового мифа, в котором сняты логические антиномии. Поэтому они допускают сосуществование в своей семантической структуре сем, относящихся к противоположным таксономическим классам.
Практическая значимость диссертационного исследования состоит в разработке оснований интерпретации текста в логике герменевтического подхода, в возможности использования его теоретических положений, материала анализа и теоретических выводов на лекциях, семинарах, при подготовке пособий, спецкурсов по широкому спектру научных дисциплин: философской и филологической герменевтике, поэтике, стилистике, истории философии, семантике, истории и теории литературы, анализу и интерпретации поэтического текста.
Апробация теоретических положений и результатов исследования. Основные положения и результаты диссертационного исследования изложены в докладах на международных, всероссийских и межвузовских научных конференциях в Архангельске, Месскирхе, Москве, Нижнем Новгороде, Париже, Санкт-Петербурге, Самаре, Твери, Хагене, на заседаниях кафедры германской филологии РГПУ им.А.И.Герцена, в монографии «От поэтической философии к философской поэзии: опыт герменевтического исследования», а также в 30 публикациях в печатных изданиях. Материал диссертации использовался автором при подготовке учебно-методических пособий, лекционных курсов и докладов в РГПУ им.А.И.Герцена, Высшей религиозно-философской школе, Институте иностранных языков.
Структура и объем работы. Основное содержание исследования изложено на 420 страницах машинописного текста (общий объем диссертации составляет 450 страниц). Диссертация состоит из введения, шести глав и заключения, библиографического списка, включающего 445 наименований на русском и иностранных языках.
Основное содержание работы
Первая глава «Поэзия и философия в парадигме европейской духовной традиции» в широкой исторической перспективе представляет проблему соотношения поэтического и философского дискурса с опорой на немецкую романтико-герменевтическую традицию. Рассмотрение соотношения поэзии и философии и специфики поэтической формы знания в парадигме европейской духовной традиции ведется с позиций романтической литературной теории и герменевтики, но начинается с Платона, т.к. Платон был первым, кто поставил вопрос об отношении поэзии к знанию. Платон стоял на стыке двух традиций: древней мифо-поэтической и новой рационально-логической, что обусловило, с одной стороны, двойственность его собственной позиции, а с другой, двойственность последующей европейской традиции. Наряду с этическим аргументом о потворстве низменным страстям, который был высказан в «Государстве», бессознательный характер поэтического творчества («Апология Сократа», «Ион», «Федр»), а также миметический характер поэтического искусства и всей речевой деятельности в целом («Кратил») лишают поэзию и язык права претендовать на истинное, т.е. философское знание. С другой стороны, форма платоновских диалогов, их язык, соединяющий логическое и образное начало, мифологические реминисценции, определяющие развитие его диалогов, дали право романтикам, в частности Фр.Шлегелю, определить идеал его философии как «истинную поэзию и высшую музыку».
Наряду с платоновской критикой поэзии и языка, в которой, по Г.-Г.Гадамеру, лежат истоки европейской традиции «забвения языка» («Sprachvergessenheit») и логического рационализма, существует иная традиция – герменевтическая, рассматривающая язык как творческое начало, а язык поэзии как форму толкования бытия. Ее истоки восходят к святоотеческой герменевтике (Бл.Августин) и средневековой христианской мистике.
Теоретическое обоснование философско-герменевтической роли поэзии происходит в Германии в рамках романтической школы: в эстетике романтизма философия искусства завершает собой систему философских наук. Учение о поэзии составляет смысловое ядро теории немецкого романтизма, и ее новизна состоит, прежде всего, в том, что поэзия была осмыслена романтиками как высшая форма познания. Именно через эту идею проблема соотношения реального и идеального, объективного и субъективного, индивидуального поиска смысла бытия и осознания человеком его места на земле обрела теоретическую и художественную форму синтеза поэзии и философии.
Синтез поэзии и философии проявляется трояко: в философском учении о поэзии, в поэтическом характере философии, в философском характере самой поэзии. Три названные аспекта не являются обособленными, а образуют триединство, по отношению к которому их следует рассматривать. Термин поэзия романтики толковали максимально широко, толкуя его этимологически как творчество, которое лежит в основе любого искусства, прежде всего словесного. Согласно романтической теории, опирающейся на идеи И.Г.Гамана и И.Г.Гердера, в поэзии следует искать генезис и сущность языка. Генетическое единство бытия и языка получило название миф, который романтизм толковал как изначальное творчество – первопоэзию. Развитие логического мышления, отделение субъекта от объекта привели к распаду мифа, который восстанавливается в метафорическом языке поэзии. Миф как система целостного миросозерцания является живой основой («первоматерией», по Шеллингу) всякого искусства, поэтому задача романтической поэзии заключается в создании новой мифологии (Фр.Гёльдерлин, Фр.Шлегель).
Теоретическое соединение поэзии и философии привело к возникновению важной категории романтической поэтики – критики, которая была задумана как форма познания бытия через язык искусства. Внутри критики выделяются три аспекта: исторический, поэтический и трансцендентальный. Критика в ее историческом аспекте разрабатывается Фр.Шлегелем в работе «Об изучении греческой поэзии», в которой посредством изучения классического греческого (объективного) искусства Фр.Шлегель стремится к познанию сущности современного (субъективного) искусства и достижению синтеза реального и идеального начал. Критика в своем поэтическом аспекте означает, во-первых, понимание произведения не только как элемента в ряду литературных фактов, но, в первую очередь, как самостоятельного поэтического целого, обладающего уникальной внутренней организацией, т.е. из него самого. Задача критики состоит в том, чтобы понять имманентное развитие смысловой структуры произведения. Данный процесс предполагает разделение целого на отдельные части и понимание каждой части в связи с другими частями и с целым. Поэтому Фр.Шлегель и Фр.Шлейермахер определяли понимание как дискурсивное воссоздание (Nachkonstruieren) поэтического текста, которое реализуется в тексте толкования. Во-вторых, сама критика должна стать продуктивной, т.е. поэтической: она требует, с одной стороны, творческого понимания текста, а с другой, призвана побудить читателя к собственному творчеству. Критика в философско-трансцендентальном аспекте включает в себя три момента. Во-первых, трансцендентальное начало состоит в том, чтобы наряду с интерпретацией текстов, быть условием их возникновения. Во-вторых, критическая поэзия сама себя критикует, т.е. «осознает». Интерпретация включена в текст самого произведения: образная структура преломляется в его понятийной структуре – примером для Фр.Шлегеля является роман И.В.Гёте «Годы учения Вильгельма Мейстера». В-третьих, понятие трансцендентальной поэзии имеет значение высшего познания как синтеза реального и идеального (220 фр. Фр.Шлегеля).
Теорию Гердера и романтиков о поэзии как праязыке человечества продолжили исследования В. фон Гумбольдта. Его философия языка представляет собой философски-филологическое обобщение умозрительных и художественных идей романтиков, переформулировку и развитие таковых в русле науки о языке. Предметом философии языка В.ф.Гумбольдта являются проблемы о происхождении языка, соотношении духа и языка и сущности языка. В диахронии язык сливается с духом и неотделим от него. В синхронии язык проявляет свою сущность поэтически, будучи творческой деятельностью, связывающей мысль и артикулированный звук – энергией духа. Мышление как трансцендентальный синтез (Кант) дополняется мышлением языковым – синтезом мысли и слова, в результате которого сама мысль видоизменяется, приобретая исторические, национальные, социальные и индивидуальные черты. «Чистая» мысль – это только бытие в возможности. Высказанная мысль – бытие в действительности. Согласно Гумбольдту язык нельзя рассматривать как инструмент для выражения уже готовой мысли, но как орган, формирующий мысль.
Фр. Ницше приходит к идее языка как поэзии и поэзии как (единственной) форме возможного познания с других позиций, нежели романтики и В. фон Гумбольдт. С Кантом его объединяет идея трансцендентального феноменализма, но в отличие от последнего у Ницше он не логического, а эстетического толка. В работе «О правде и лжи во внеморальном смысле» Ницше теоретически обосновывает свой художественно-философский метод, высказывает важные идеи о природе языка и формулирует самобытную теорию метафоры. Исходной точкой его рассуждений является тезис о непознаваемости мира и субъективном понятии истины. Познание предстает как субъективное толкование воспринимаемых чувственных рефлексов и имеет поэтому метафорическую природу. Понятия, которые отражают только субъективный мир сознания, суть стершиеся метафоры, которые возникли из некогда живых метафор. Невозможность осуществления объективного познания приводит Ницше к идее эстетического творчества. Эстетическое оправдание творчества состоит в том, что невозможность познания существующего открывает дорогу эстетическому творчеству. Объективный мир непознаваем, но познаваем эстетический мир, ибо сам познающий является его творцом.
Новый синтез многообразных идей романтико-герменевтической традиции происходит в философии М.Хайдеггера. Хайдеггер обращается к проблемам соотношения бытия и языка еще в книге «Бытие и время», в которой язык понимается как онтологическая структура человеческой экзистенции. Сама же экзистенция может быть осмыслена только в связи с проблемой бытия. Язык для Хайдеггера – артикуляция понимания открытости бытия, принадлежащего к экзистенциальной структуре присутствия. Сущность языка Хайдеггер усматривает в спонтанной речи как экзистенциале присутствия. Частичный отказ от традиционного философского языка имеет место уже в «Бытии и времени», где Хайдеггер вводит такие философские неологизмы как: Erschlossenheit, Befindlichkeit, Geworfenheit, In der Welt-Sein, Weltlichkeit der Welt и др. Неудача проекта фундаментальной онтологии «Бытия и времени» привела Хайдеггера к идее глубокой критики метафизики, которая неотделима от критики ее языка. Именно в этот период центром его размышлений становятся проблемы искусства, поэзии и языка и их связи с проблемой бытия и истины. Хайдеггер предпринимает попытку новой (после романтиков и Фр. Ницше) онтологизации эстетики в своей работе «Исток художественного творения» (1935г.), в которой он соединяет вопрос об истине с феноменом художественного творчества. Вопрос об истоке художественного творения – в то же время и вопрос о его сущности. Сущность художественного творения состоит в том, что оно является «местом, в котором истина «вводит себя в творение» (der Ort, an dem sich die Wahrheit ins Werk setzt). Вопрос о сущности творения неотделим от вопроса о сущности истины: не художник вкладывает в произведение истину, а, наоборот, сама истина как несокрытость перемещает нас в такой модус бытия, в котором мы становимся способны к ее восприятию. Забвение изначального мышления истины состоит в том, что в качестве главного опыта ее переживания полагается представленная вещь, в то время как истина есть та открытость, в свете которой сущее только и может явиться и, следовательно, быть мыслимым. Для представляющего сознания этот невидимый свет, окружающий сущее, просто не существует, есть ничто (Nichts).
Отделяя опыт переживания истины от трансцендентального субъекта восприятия и переводя онтологический феномен истины в автономную, от субъекта восприятия независимую и даже конституирующую всякий отдельный акт восприятия позицию, Хайдеггер десубъективирует эстетику.
Сущность самого искусства проявляется прежде всего в поэзии (Dichtung), которая есть набросок (Entwurf) новой реальности. В более узком смысле поэзия есть искусство языковое. Сам язык для Хайдеггера не просто материал искусства, но связан с поэзией как генетически, так и сущностно.
Поиск сущности языка, а через него и сущности бытия, идет двумя путями: через толкование этимологии немецких, латинских и греческих слов в поисках изначального, т.е. «бытийного» смысла слова. Этимологической интерпретации-деструкции подвергаются основные метафизические понятия: логос, мышление, истина, основание, воля и др. Второй путь ведет через язык поэзии как искусства. Поэзия как «словесное творчество бытия» (worthafte Stiftung des Seins) есть воссоздание мифа с помощью средств поэтического языкотворчества. Обратившись сначала к греческой драме (интерпретация хора из «Антигоны» Софокла), Хайдеггер интерпретирует тексты немецкой поэзии (М. Клаудиус, Новалис, Э. Мерике, Г. Тракль, К.Ф. Мейер, Р.М. Рильке. Ст. Георге), в которой раскрывается сущность бытия. У ее истоков в Германии стоит Фр.Гёльдерлин, который в своей поздней лирике «вновь творит сущность самой поэзии».
Немецкую духовную культуру Хайдеггер, следуя романтической традиции, воспринимает через призму диалога между поэзией и философией. (Zwiegesprch zwischen Dichten und Denken), но в отличие от романтиков настаивает на их фундаментальном различии в синхронии (Denker sagt das Sein, Dichter nennt das Heilige). Сближение возможно только через диалог, проявляющийся как в герменевтической интерпретации поэтических текстов, так и в собственном языкотворчестве: в образовании новых слов-понятий, принадлежащих альтернативному метафизике мышлению бытия.
Философская поэзия получает свое непосредственное выражение в лирике, теоретический интерес к которой в Германии возникает, прежде всего, у А.Шопенгауэра, рассматривающего ее как «свободное от воли познание», и Фр. Ницше, который в «Рождении трагедии из духа музыки» определил лирику как аполлоническое толкование дионисической музыки.
Важную роль в процессе философской рецепции лирики сыграло новое «открытие» и издание поздних гимнов Фр. Гёльдерлина филологом-классиком и участником кружка Ст. Георге Н.фон Хеллингратом.
В отличие от научного позитивизма и литературного натурализма лирическое направление провозглашало право на субъективное познание мира, на индивидуальный поэтический язык и сближало поэзию с музыкой, религией и мифом. Лирическое стихотворение воспринималось как сакральное пророчество, заклинание, некое глубокомысленное высказывание о бытии, что позволяет говорить о философии в лирической форме. Эта воззрение объединило поэтов и теоретиков литературы разных направлений, которых Н. фон Хеллинграт назвал «народом Гёльдерлина». К представителям этого направления можно причислить, помимо Ст. Георге и его круга, М. Хайдеггера, Г.Г. Гадамера, Э. Штайгера, Т. Адорно, Г. Тракля, Х. фон Гофмансталя, Р.М. Рильке, Г. Бенна, Г.Э. Хольтхузена, П. Целана.
Вторая глава «Герменевтика как творческий метод толкования текста» рассматривает поэтическое начало внутри герменевтики как метода толкования текстов, которое наиболее эксплицитно проявилось в аллегорическом методе толкования. Аллегорический метод рассмотрен в историческом, синхроническом и типологическом аспекте.
Герменевтика есть не только философское учение о поэзии, но и метод анализа поэтических текстов, стоящий на стыке науки и искусства. Творческое понимание осуществляется как движение по герменевтическому кругу, в результате которого часть познается в связи с целым, а целое может считаться познанным только тогда, когда познаны все его отдельные части. Результатом толкования соотношения части и целого является понимание как творческое «воссоздание» (Nachkonstuieren, по Фр.Шлейермахеру и Фр.Шлегелю) произведения средствами научного дискурса. Так понимала свою задачу романтическая критика, говорившая о том, что толкователь способен понять текст лучше, чем его понимал автор, и считавшая, что толковать поэзию следует при помощи самой же поэзии. Генетически это принцип восходит к принципам сакральной герменевтики, в которой чисто механическое (информативное) знание само по себе мало значит: буква может быть понята истинно только в Духе.
В искусстве толкования Шлейермахер различал два метода: сравнительный и интуитивный (divinatorisch). В самом интуитивном толковании Фр. Шлейермахер различает две стороны: объективно-интуитивную и субъективно-интуитивную, направленные в первом случае на языковую систему, во втором – на авторскую личность. Идея интуитивного толкования, а также выделение психологической стороны толкования показывают важную роль личности интерпретатора в герменевтическом процессе. На этом основании В. Дильтей провозгласил герменевтику методологией наук о духе, противопоставив их наукам о природе, в которых эмпирический субъект познания должен оставаться максимально независимым по отношению к процессу познания. Понимание (Verstehen), непременно включающее в себя субъективный элемент, у В. Дильтея противопоставляется объективному естественнонаучному познанию (Erkennen) и неотделимо от «вчуствования» (Einfhlung), психологического вживания в понимаемое.
Связь герменевтики и поэзии всегда сознавалась в традиции: еще у Платона поэты названы «герменевтами богов» («Ион»), но систематически проявилась в аллегорическом методе толкования (аллегорезе). Аллегореза как форма поэтического толкования рассмотрена в историческом, синхроническом и типологическом аспектах.
Появление и распространение аллегорезы связано со сменой интеллектуальной парадигмы того времени: мифопоэтическая традиция все больше уступает первенство рационалистической философии. Буквальное понимание мифов для стоиков становится невозможным. Возможным и единственно верным воспринимается философское толкование мифологической поэзии, при котором образный язык мифа переводится на язык философского логоса.
Аллегореза является основным методом толкования александрийской школы богословия. Филон, Климент различали наряду с буквальным (плотским, историческим) аллегорический (духовный, вечный, этический) смысл Св.Писания, который является главной целью толкователя. Следуя этой традиции, Ориген различает три вида смысла: буквальный, душевный и духовный, а также типологически противопоставляет Ветхий завет Новому по схеме: обетование - исполнение. Из учения Оригена вышла концепция о четырех смыслах библейского текста, которая приняла завершенный вид у Кассиана, различавшего буквальный, аллегорический, моральный и анагогический смысл текста.
Показательно, что аллегорический метод начинает набирать силу тогда, когда одна мировоззренческая парадигма приходит в соприкосновение с другой. При этом возникает неравенство: старая парадигма начинает восприниматься как недостаточная, устаревшая, «плотская». Она превращается в знак для новой парадигмы, ее аллегорию.
Аллегореза возрождается в Новое время в эпоху романтиков и И.В.Гёте в рамках не сакральной, а филологической герменевтики и из проблемы о смыслах текста преобразуется, с одной стороны, в проблему разных способов толкования, а с другой в связи с соотношением буквального и духовного смыла. Фр. Шлейермахер различает два вида толкования: грамматическое и психологическое. При грамматическом толковании герменевт понимает речь как факт языка, а при психологическом – как факт индивидуального сознания. При грамматическом толковании текст рассматривается как языковое обозначение и проецируется на ту языковую область, внутри которой он функционирует.
Одной из основных проблем аллегорического метода в том виде, в каком он существовал в античности, было асимметрическое отношение буквы и духа. Конкретный образ, который был носителем духовного смысла при крайнем подходе к аллегорезе (как, например, у Филона) был только сингулярным и фактически случайным знаком, стоящего за ним смысла. При толковании он полностью поглощался тем смыслом, который он был призван отразить. В Германии проблема соотношения формы и смысла вновь возникла в контексте рассуждений И.В.Гёте и романтиков о символе и аллегории. В цикле философских фрагментов «Рефлексии и максимы» Гёте различает аллегорию и символику (Symbolik), рассматривая аллегорию как форму выражения понятия, символику – идеи. Понятие, по Гёте, всегда ограничено и доступно рациональному пониманию, идея – бесконечна и непознаваема. В «Философии искусства» Фр.В.Шеллинг различает форму связи образа и идеи и рассматривает три вида непрямого сообщения: схему, аллегорию и символ. Схему он толкует как созерцание особенного в общем, аллегорию как созерцание общего в особенном, символ же – как синтез аллегории и схемы. В нем буква и дух, форма и выражение составляют нерасторжимое единство: единичное функционально приравнивается к всеобщему. Согласно Шеллингу «изображение абсолютного в абсолютном тождестве всеобщего и особенного в особенном возможно только символически». Абсолютное единство может быть показано двумя способами – в сфере всеобщего, которое имеет место в философии и в сфере особенного – таким изображением является искусство.
Соотношение аллегорического и исторического толкования в современной герменевтике рассмотрено на материале двух герменевтических дискуссий, которые велись вокруг лирики современного немецкоязычного поэта П.Целана. Первая дискуссия между П.Сонди и Г.-Г.Гадамером посвящена оценке статуса экстралингвистических данных (исторических, биографических ит.д. реалий) при интерпретации как герметической поэзии Целана, так и поэтических текстов вообще. Теории взаимодействия двух уровней смысла П.Сонди Г.-Г. Гадамер противопоставляет идею «смыслового единства» текста, в основании которого лежит его обобщенная идея (аллегорический смысл) усмотрение которой является залогом понимания поэтического текста. Вторая дискуссия между Г.-Г.Гадамером и Ж.Деррида возникает в связи с проблемой понимания (непонимания) как знакового события прочтения поэтического текста. В то время как Гадамер исходит из понятия смыслового горизонта, который задается диалогом текста и толкователя, Деррида, следуя практике диссеменального чтения, подвергает сомнению категорию смысла как таковую. В результате сам процесс интерпретации не есть слияние горизонта текста и читателя, а имеет своей целью разрыв горизонтов (разрыв в коммуникации), делающие непонимание основным итогом интерпретации.
В качестве примера современной аллегорезы рассмотрена самобытная типологическая концепция Н.О.Гучинской, которая рассматривает процесс смены исторических парадигм духовной культуры как герменевтический процесс толкования, ведущий от Св.Писания через богословскую мистику к лирической поэзии, понимаемый как процесс создания индивидуальных символических систем, отражающих личный опыт богопознания.
Третья глава «Текст и металогический концепт как горизонт герменевтического толкования» исследует проблему поэтического текста, рассматривает проблему метафоры как формы имманентной поэтической рефлексии, обсуждает теоретический вопрос о референции поэтического текста, формулирует понятия логического и металогического концептов и анализирует их функционирование в тексте.
Основным объектом герменевтического анализа является поэтический текст, функциональные законы которого наиболее эксплицитно проявляются в тексте стихотворном вследствие присущей ему концентрированности и краткости (тесноты стихового ряда).
Внутри языковой системы поэтический язык занимает двойственное положение. С одной стороны, он является звеном в цепи остальных функциональных языков (делового, научного, публицистического, разговорного), ибо язык есть материальная основа художественного творчества, а с другой, противостоит всем остальным функциональным языкам как равновеликая в их сумме система, ибо является принадлежностью не только системы языка, но и искусства. Для выполнения художественной задачи поэтический язык может использовать любые языковые средства, выходя тем самым за узкофункциональные рамки. Основным художественным законом поэтического языка как искусства мусически-изобразительного является ритм.
Общая система поэтического языка образует две функциональные подсистемы: стих и прозу, которые существуют и организуют свой материал по ритмическим законам. При этом в отличие от прозы стих есть речь метрическая, т.е. измеряемая, и в этом состоит ее имманентная функциональная специфика: в стихотворной речи текст распадается на соотносимые формальные отрезки, к которым относятся строки и их элементы – акцентные группы (такты). Проза же представляет собой речь метрически нерасчлененную, единицы которой (предложения) не имеют строго функционального соответствия.
Указанные особенности получают свое воплощение в поэтическом тексте. Основу его лингвистической специфики составляет поэтическая функция языка, делающая эстетически релевантной материальную сторону языкового сообщения и проявляющуюся в «проекции принципа эквивалентности с оси селекции на ось комбинации» (Р.Якобсон). Соотносимость формальных элементов текста влечет за собой семантическую эквивалентность входящих в поэтический текст элементов. Слова, входящие в смежные метрико-синтаксические группы, вступают друг с другом в отношения по сходству, образуя на метрико-синтаксическом уровне явления разноуровневых повторов, а на семантическом – контекстуальной синонимии и антонимии.
Важным следствием обращенности поэтического высказывания на самое себя является модификация его референции. Она проявляется в ослаблении референтных связей входящего в поэтический текст слова и создании новых, имманентно текстовых связей на уровне звуковом, морфологическом, лексическом и синтаксическом. Поэтическое слово непременно является частью как отдельного метафорического образа, так и целого текста как единой ритмикометафорической системы. В качестве элемента словеснохудожественной системы оно соотносится с метафорическим образом, частью которого выступает. Семантические отношения внутри метафорического образа создают основу поэтической номинации.
Структурный подход позволяет рассматривать указанные элементы как элементы функционально и структурно эквивалентные друг другу. Согласно идее В.Г.Адмони, их можно считать элементами парадигматического ряда. Все эти элементы, будучи преобразованы поэтической функцией языка, отражаются в синтагматике текста, к которой относятся темы и идеи, образ автора и образы действующих лиц, система повторов, параллелизмов и антитез, явления окказиональной антонимии и синонимии. Взаимодействие парадигматики и синтагматики внутри текста приводит к возникновению нового типа структурно-смысловых отношений – глубинного (аллегорического).
Всякое поэтическое слово имеет одновременно и свое языковое (буквальное) значение, и новое метафорическое значение (в терминологии классической герменевтики – аллегорическое), которое не содержалось в первом. Если считать, что языковое значение проявляется в поверхностной структуре (внешней форме текста) текста, то метафорическое значение проявляется только через анализ его глубинной структуры – внутренней формы, на раскрытие которой направлен герменевтический анализ.
Понятие внутренней формы является одним из старейших в философии и принадлежит платонической традиции. Плотин впервые употребил термин «внутренний эйдос» ( ), переведенный М. Фичино как «intrinseca forma» (нем. innere Form). Новое развитие учение о внутренней форме получило в европейском неоплатонизме как реакция на аристотелизм средневековой схоластики. В Германии понятие внутренняя форма применялось И.В. Гёте и В. фон Гумбольдтом. В. фон Гумбольдт был первым, кто применил понятие внутренней формы по отношению к языку (innere Sprachform), связывая с его помощью внешние формы языка с ментальными процессами.
Внутренняя форма мыслится Гумбольдтом не как нечто статичное и фиксированное, но образует внутренние «пути» (Bahnen) развития языка, отражая свойственное только ему мировидение. Центральное место в образовании внутренней формы языка занимают понятия, которые дух производит от предметов. В России основные ветви гумбольдтианского учения о внутренней форме представлены работами с одной стороны, А. Потебни и П.Флоренского, а с другой стороны, – Г.Шпета.
Следуя идеям Г.Шпета, мы различаем два вида внутренней формы: логическую и поэтическую, понимая под первой объективное развитие понятия, отражающее диалектическое движение самого смысла, под второй – семантические отношения, которые складываются внутри авторефлексивного поэтического текста и выражаются в его метафорической образности. Внутренняя форма текста проявляет себя в его концептуальной структуре.
В реферируемой работе выделяются три типа концептов: общеязыковые, логические и металогические. Общеязыковые концепты в целом отражают наши повседневные знания о действительности. В них содержится информация, с помощью которой языковая личность может принадлежать языковому коллективу и осуществлять процесс повседневной коммуникации. Общеязыковой концепт отличается, с одной стороны, широким, а с другой, относительно размытым значением. Ему противостоят логические и металогические концепты, в основе которых лежит переосмысление действительности, подчиняющееся целям ее более глубокого и всестороннего осмысления.
В основе языковой репрезентации логического концепта в тексте лежит термин, выражающий понятие, в основе металогического концепта – поэтическая метафора, которая в поэзии «оказывается аналогом понятия» (Шпет, Фрейденберг). Напряжение между этими двумя полюсами (термином и метафорой) отражает антиномичность самого языка, его одновременно объективную и субъективную, статическую и динамическую природу. На основании этого противопоставления раскрывается антиномия между наукой и искусством, логической и поэтической философией.
Проблема философской терминологии рассмотрена в аспекте однозначности и непротиворечивости терминологии, а также в аспекте соотношения формы и содержания внутри философского текста.
Философский термин «представление» (Vorstellung) рассмотрен на примерах в философии И. Канта и Э.Гуссерля, которые отражают тенденцию к возрастающей однозначности философского языка, которая, однако, остается для логической философии всегда идеалом. Соотношение формы и содержания рассматривается на примере категорического императива в философии Канта. Сравнение разных формулировок показывает, что логический концепт образуется и применяется в такой парадигме мышления, в которой языковая форма высказывания относительно индифферентна по отношению к логическому содержанию термина.
Логический концепт как «чистое понятие» имеет тенденцию к априорности не только по отношению к эмпирическому опыту, но по отношению к языку, который как явление историческое, национальное и психологическое в данном опыте коренится. Логический концепт определяет формальные отношения между чистыми предметами мысли. Абстрактное содержание логического концепта выявляет тенденцию мышления к результативности и формальной чистоте мыслительного процесса вне зависимости от исторических, национальных, территориальных, социальных и индивидуальных и т.п. эмпирических различий.
В основании металогического концепта лежит поэтическая метафора, которая представляет собой и отдельное явление поэтического текста, и его сущность, образуя метафору текста. Метафора в поэтическом тексте выступает как синкретический троп, внутри которого отношения по смежности накладываются на отношения по сходству. Синкретический троп, будучи рассмотрен в когнитивной функции, образует в тексте лингвистическую основу новой ментально-речевой сущности – металогического концепта.
Металогический концепт характеризуется расщепленной референцией, т.к. является элементом двух семантических рядов – языкового и поэтического. Как элемент языкового ряда он соотносится с объектами внешнего объективного мира, как элемент поэтического ряда – с создаваемым в тексте новым поэтическим мифом. Прообразовательной лингвистической структурой такого мифа является метафора, которая восстанавливает мифологические отношения внутри метафорического словосочетания, через заложенный в ней логический парадокс преодолевая субъектно-объектную антиномию рационального сознания. Т.к. внутри поэтического мифа сняты антиномии рационалистической картины мира, семантическая структура металогического концепта допускает сосуществование сем, принадлежащих к противоположным таксономическим классам.
В отличие от термина, обладающего жесткой интенсиональной структурой металогический концепт обладает диффузной семантической структурой, в которой граница между интенсионалом и импликационалом не может быть проведена четко.
Фр.Ницше показал, что в основании рефлексии как ментальном отражении предмета в сознании лежит процесс метафоризации, в результате которого один предмет выражается при помощи другого, выступающего его метафорическим субститутом. Поскольку рефлексивный процесс познания в принципе бесконечен, бесконечным может считаться и процесс образования метафорических замен. Будучи основным инструментом рефлексии, метафора является также важнейшим средством герменевтического толкования текста, в основании которого лежит творческая рефлексия интерпретатора.
В наиболее эксплицитном виде метафорическое толкование проявляется в поэтическом переводе, который может рассматриваться как чисто художественное проявление герменевтического толкования: художественный текст, существующий на одном языке, поэтически толкуется через художественный текст на другом языке. Переводчик толкует метафорическую систему оригинала при помощи собственной метафорической системы, заменяя одну метафору другой.
Филологическая герменевтика, понимаемая Фр.Шлейермахером как художественно-научный метод толкования, также зиждется на метафоре. Во-первых, герменевтическое толкование может рассматриваться как вариант такой перевода, при котором язык искусства переводится на язык научного дискурса. Во-вторых, сам текст толкования, как показал анализ аллегорезы, широко использует язык метафор.
Процесс метафорического толкования есть также имманентное свойство поэтического текста, который сам себя истолковывает. Этот герменевтический аспект текста был выражен М.Лютером в знаменитом афоризме: Писание само себя толкует. Для подтверждения этих положений в работе проанализирован первый «сонет к Орфею» Р.М.Рильке, в котором его исходный концепт в результате целого ряда метафорических «перетолкований» становится металогическим: сущностью дерева (Baum) является храм (Tempel).
Четвертая глава «Герменевтика как метод толкования эволюционных языкотворческих процессов в поэтико-философских системах (на материале творчества Новалиса)» посвящена герменевтическому исследованию поэтико-философских текстов Новалиса (от цикла фрагментов «Цветочная пыльца» к роману «Генрих фон Офтердинген»), в которых анализируется один из центральных металогических концептов Новалиса – «цветок», который Новалис называл «символом тайны нашего духа».
Фрагмент – основной поэтико-философский жанр романтизма, отражающий проявление бесконечной Истины в конечном разуме. Исторически фрагмент, с одной стороны, продолжает традицию философского афоризма, в основном французского (Монтень, Ларошфуко, Шамфор), а с другой, возвращается к фрагментам досократиков, философия которых имела еще мифо-поэтический характер. Если досократическая философия дошла до нас во фрагментарной форме, то в современную эпоху, как показал Фр.Шлегель на примере Г.Э.Лессинга, фрагментарность становится свойством самого мышления.
Фрагмент как текст обладает двуединством: с одной стороны, он является внутренне завершенным целым, а с другой, он – часть системы фрагментов и должен пониматься только в связи с таковой. Будучи малой прозаической формой, фрагмент тяготеет к краткости, афористичности и имплицитности, что отражается в поверхностной структуре в логическом парадоксе, игре слов, обилии повторов и антитез, образной метафорике и сравнениях.
Фрагмент является основным поэтико-философским жанром как в творчестве самого творчестве Новалиса, так и в методе его философской рецепции: изучаемые им философские системы он превращает во фрагменты. Это демонстрируют т.н. «фихтеанские штудии» (Fichte-Studien). Однако в анализируемом тексте Новалис стремится раскрыть именно синтетическое начало, что показывают сконструированные им понятия «Schweben», «Hin-und Herdirection», призванные выразить синтетический характер как самой познавательной деятельности, так и ее объекта. Для смыслового выделения синтетического характера познания Новалис обыгрывает внутреннюю форму слова: понятию «Gegenstand» (предмет, объект) он противопоставляет свой философский неологизм – понятие «Zustand» (в данном случае «субъект»), выделяя через корневой повтор, с одной стороны, различие (zu und nicht gegen jemanden stehen), а с другой, их общую сущность.
Состоящий из 125 фрагментов цикл фрагментов «Цветочная пыльца» (Bltenstaub), который был назван Новалисом «осколками непрерывного монолога» и «мистическими фрагментами», внешне имеет полицентрическую композицию и полисемантическую структуру, объединяющую разнородные тематические группы. Эти группы подчиняются, однако, более глубокому единству: главной идеей цикла является соотношение конечного и бесконечного, части и целого. Поэтому внешнее многообразие подчиняется и организуется через единство общего для всего цикла металогического концепта (цветка), делая внешне разнородные и семантически несвязанные между собой фрагменты подобными друг другу: проявлениями общей для всех них «цветочности». Такая организация цикла наиболее эксплицитно выражена в трех наиболее значимых позициях текста: заглавии (отношение цветок – пыльца), девизе (семя – плод) и первом фрагменте (безусловное – обусловленность).
Первый фрагмент (Wir suchen berall das Unbedingte, finden aber nur Dinge), будучи программным для всего цикла, выражает данную идею в поэтической форме. Данный фрагмент построен на антитезе, в основе которой лежит создающий игру слов лексический повтор: das Unbedingte – Dinge. Благодаря этому повтору Новалис показывает двойственность, характеризующую отношения обусловленностей и безусловного. С одной стороны, глубокое различие между безусловным и обусловленностью, а с другой, их общую сущность и делающую возможность проявление бесконечного в конечном. Металогическим концептом безусловного, как было сказано, выступает цветок, а остальные фрагменты образуют «цветочную пыльцу», т.е. метонимические фрагменты данного концепта. Они могут рассматриваться и как самостоятельные микросистемы, и как семы, входящие в состав единого металогического концепта – цветка.
В работе целостный концепт рассматривается с субъективной и объективной стороны. Способностью видеть в условном безусловное субъект познания располагает в том случае, если безусловное уже содержится в нем самом, и субъект представляет собой синтез конечного и бесконечного (фр.17). Анализ концепта субъект показал, что он теряет те строгие границы, в которые его заключила трансцендентальная философия, и стремится, во-первых, максимально расширить границы, представая в разнообразных номинациях (ich, wir, das Selbst, Mensch, Individuum, Kind, Philister, Verbrecher, Adept, Geschichtsschreiber, Goethe, Fugger ит.д.), а во-вторых, слиться с объектом (обществом, миром природы, техники, вообще со всяким предметом познания) и предстать с ним как единое целое. В поэтико-философской системе Новалиса в функции философской деятельности могут выступать не только мышление, рефлексия, созерцание и т.д., но вообще любой вид человеческой деятельности, например, шутка, которая есть не что иное, как определенный способ соединения конечного и бесконечного и, следовательно, форма философии.
Исходя из этого, можно сделать вывод о том, что металогический концепт обладает диффузной семантической структурой, проявляющейся в проницаемости границы между интенсионалом и импликационалом значения, а также в том, что экстенсионал значения предстает как переменная величина: толкование фрагментов читателем, которое инициируется автором в девизе цикла, позволяет расширять структуру значения путем введения в него новых «обусловленностей».
Роман «Генрих фон Офтердинген» представляет собой философскую систему, существующую в художественной форме, но связанную с философско-поэтическим жанром фрагмента по способу организации структуры. Роман Новалиса фрагментарен в двух отношениях. Он остался незавершенным и представляет собой, следовательно, развернутый фрагмент. Внутренняя фрагментарность романа выражается в ослаблении горизонтальных сюжетно-синтагматических связей между отдельными частями, вследствие чего каждая глава романа представляет собой относительно завершенное и автономное целое. Фрагментарность романа компенсируется особой глубинной организацией его структуры: отдельные эпизоды романа организованы «по вертикали», смысловым центром которых является выявление одной металогической сущности – голубого цветка. Голубой цветок является металогическим концептом как бесконечного бытия, так и формой его поэтического познания. Развитие романа отражает процесс познания главным героем, Генрихом фон Офтердингеном голубого цветка, которое проходит ряд последовательных этапов. В связи с этим весь роман представляет собой феноменологию познания, осуществленную в художественной форме. Ступенями познания являются его сны, беседы с купцами, их сказки, рассказы крестоносцев, рудокопа, отшельника, беседы с Клингзором, врачом Сильвестром. Лингвопоэтическим механизмом осуществления феноменологического движения в тексте выступает особый вид метафоры, названный в работе метаморфозой и проявляющийся как на лексическом, так и на сюжетном уровне. На лексическом уровне метаморфоза выражается за счет самоуглубления лексического значения, когда внутри одного смыслового уровня возникает новый, более глубокий. В качестве базовой метаморфозы романа выступает голубой цветок: во сне Генриха этот цветок превращается в женское лицо, являя свою скрытую сущность. На уровне сюжета цветок выступает и как обобщенный смысл рассказанных поэтических историй, и как одушевленная природа, и в образе тех женщин, которых Генрих встречает – Зулимы, Матильды, Цианы. Особое значение в романе имеет структура познающего субъекта. Если в философии Канта субъект определялся как форма трансцендентального единства, которое рассудок вносит в многообразие чувственного опыта, то Новалис выходит за эти рамки, отказываясь от идеи непосредственного единства. Субъективность его героя, наоборот, раскрывается через систему перевоплощений и метаморфоз. По замыслу автора, Генриху надлежит пройти в процессе познания ряд перевоплощений, становясь пилигримом, монахом, цветком, юродивым, звездой, буквально превращаясь в те вещи, которые он познает.
Глубинной (вертикальной) метаморфозе героев романа, метафорическому самоуглублению образов соответствуют их параллельные, горизонтальные связи друг с другом. Эти метафоры-метаморфозы связывают персонажей, представляя их в буквальном смысле как родственников. Интуиция мира как целого, как одной большой семьи дана в сказке Клингзора, которая представляет собой аллегорическую квинтэссенцию всего романа. Сказку Новалис считал поэтическим и философским жанром, в котором преодолены антиномии рационалистической картины мира. По замыслу Новалиса, роман должен был постепенно «перейти» в сказку, выявив свое истинное сказочное содержание. Композиционно сказка Клингзора завершает первую часть романа, обозначая ту высшую ступень познания, которую главный герой мог стяжать в мире реальном: она завершает первую часть романа – Ожидание (Erwartung) и предваряет вторую – Исполнение (Erfllung). В первой части Генрих выступает как частное лицо, а во второй – как участник космического действа. Структурно сказка Клингзора соединяет реальный и идеальный мир.
Содержательно эта сказка также соединяет два мира. Первый – это мир короля Арктура, мир космический, второй мир – мир человеческой души. Оба мира образно представлены как семьи. С помощью этих миров Новалис строит свою поэтико-философскую систему взаимодействия микро- и макрокосма, мира идеального и реального, целого и части. В качестве «трансцендентального» субъекта выступает сам Клингзор, который творит данный художественный мир из глубин своего духа. К миру макрокосма, который состоит из двух частей (небесного мира и подземного мира), принадлежат следующие персонажи: король Арктур, королева София, их дочь – принцесса Фрейя, старый герой (небесный мир), сфинкс, тарантулы и парки (подземный мир). К микрокосму – отец, мать, их сын Эрос, любовница отца – Джинистан, ее дочь Басня, а также писец. Таким образом, на каждом уровне возникает свой метафорический комплекс: оба мира представляют собой семьи. Если рассмотреть семантические отношения внутри этих метафор, то мы можем здесь говорить об олицетворении – природа предстает в человеческом облике. На эти метафорические отношения наслаиваются отношения метонимические: множественность природных явлений редуцирована здесь до нескольких, поэтому каждый образ может рассматриваться как синекдоха.
Как следует из самого текста сказки, а также из «Паралипоменона», каждый персонаж является еще и аллегорией. Так, Арктур – дух жизни, София – мудрость, Фрейя – мир и любовь, старый герой – железо, отец – смысл, мать – сердце, Эрос – любовь, Джинистан – фантазия, писец – рассудок. Басня аллегорически изображает в данной сказке романтическую поэзию. Таким образом, данные персонажи могут рассматриваться как аллегории абстрактных понятий, а вся сказка как аллегореза современной Новалису абстрактной философии. Отношения внутри семей являются образными выражениями логических философских триад, толкование которых позволяет строить новую онтологию сознания и бытия. Итогом сказки является свержение власти писца (преодоление рационализма) и брак Эроса и Фрейи, воссоединяющий микро- и макрокосм и возвещающий наступление золотого века.
Пятая глава «Система индивидуальных металогических концептов как объект герменевтической интерпретации поэтико-философского текста (на материале творчества Фр. Гёльдерлина)» исследует ключевые металогические концепты Фр.Гёльдерлина. Его творчество представляет собой поэтическую философию, существующую в двух основных формах – в теоретических сочинениях, большая часть которых предстает во фрагментарном виде и в лирике, которую можно считать «поэтической герменевтикой бытия» (Н.Гучинская).
Теоретические сочинения Гёльдерлина возникают в контексте обсуждения проблем этики и эстетики в философии идеализма (Кант, Шиллер, Фихте). Кантовскую антиномию между чувственностью (Sinnlichkeit) и нравственностью (Sittlichkeit) Фр.Шиллер стремился преодолеть эстетически: в категориях красоты, достоинства и игры (Anmut, Wrde, Spiel), а И.Г.Фихте через категорию действия (Tathandlung), которое приводит человеческое сознание к свободе. В «Старейшей программе немецкого идеализма» (1796г.), автором которой может считаться Гёльдерлин, сказано, что высшим актом человеческого разума называет эстетический акт, в котором соединяются остальные идеи, а поэзия названа «учителем человечества». В русле этих идей развиваются рассуждения Гёльдерлина в «Афинском письме», которое завершает собой первую часть философского романа «Гиперион». В этом письме Гёльдерлин продолжает античную традицию философского диалога, котрая в Германии была возрождена в работах У.ф.Гуттена, В.Лейбница, И.Г.Гердера. Новалиса.
Генезис и сущность афинской цивилизации составляет центральную проблему этого текста. Этот генезис Гёльдерлин усматривает в идее красоты, которая открылась афинянам. Красота для Гёльдерлина связана, прежде всего, с единством, преодолением беспорядка хаоса. Но это единство не является аморфным, а представляет собой изнутри преодоленную антиномию. Прекрасное есть единое, которое соединяет в единство противоустремительные и враждебные начала, удерживая их в динамичексом единстве. Следовательно, красота есть преодоление и борьба. Эта идея обуславливает языковое выражение концепта красоты, который лингвистически представляет собой стянутую в одну номинативную единицу антитезу. Сущность красоты (das Wesen der Schnheit) Гёльдерлин вслед за Гераклитом обозначает как «das (das Eine in sich selber unterschiedene)» – «различенное в себе единое». Поскольку функция различения философией традиционно приписывается рассудку, то такое определение красоты приобретает дополнительный интеллектуальный смысл.
Антиномичный характер красоты, соединяющей необходимость и свободу, объективное и субъективное начало, определяет всю структуру данного текста, который рассматривается как развернутая антитеза. Она пронизывает весь текст и реализуется на лексическом, лексико-синтаксическом и композиционном уровне. Так, метафора афинской цивилизации «der werdende Diamant» соединяет в своей семантической структуре статику и динамику, эластичность и твердость, абстрактное и образное, способность оставаться самим собой, одновременно изменяясь. Тесей как образ афинского царя олицетворяет величие царской власти и смирение, выразившееся в добровольном отказе от нее. Афиняне противопоставляются другим народам (спартанцам, египтянам, готам), которые развивались односторонне и поэтому не достигли гармонии. Естественный упадок афинской цивилизации преодолен в образе Диотимы, которая есть новое воплощение афинского идеала красоты. В отличие от Фр.Шиллера Фр.Гёльдерлин видит в Диотиме не только эстетическое, но и реальное возрождение античного идеала.
Идея всеединства как единства противоположностей, развиваемая в романе «Гиперион», является объектом философской рефлексии Гёльдерлина в теоретических фрагментах, относящихся к разным периодам творчества: «Zu Jacobis Briefen ber die Lehre von Spinoza», «Utreil und Sein», «ber den Unterschied der Dichtarten», «ber die Verfahrungsweise des poetischen Geistes», «Der Wechsel der Tne» и др.
Согласно идее Гёльдерлина вечное и абсолютное бытие (целое) проявляет себя в мире, т. е. во времени (а это предопределяет временной характер выражающих это бытие искусств), как бесконечный ряд моментов возникновения и прехождения – один из другого, противоборствующих и друг в друга переходящих. Оригинальность его теории состоит в том, что целое с наибольшей силой проявляется именно в момент его наибольшей внешней дезорганизации, когда видимое явление максимально отрицает внутреннее единство. Исторически этот диссонанс проявляется в период мировых конфликтов, потрясений, революций. В момент гибели конечно-действительного (das endlich Wirkliche) в мир явлений вступает бесконечно-возможное (das unendlich Mgliche), обновляющее мир.
Рассуждения Гёльдерлина может толковаться как гениальная переформулировка романтической теории фрагмента. Характер проявления бесконечного в конечном асимметричный. Чем выше степень изначального единства, тем более разорванным, фрагментарным оно предстанет в самом явлении. Медиумом данного асимметричного проявления бесконечного является поэзия, которая соединяет единый дух и фрагментарный, изменчивый материал.
В свете этих идей следует рассматривать работы Гёльдерлина о поэтике, которую можно было бы также назвать «онтологической поэтикой», ибо поэтическая теория у него является не только наукой о литературе, но и наукой о бытии. Именно через художественное творчество Гёльдерлин не только герменевтически «расшифровывает» сущность бытия, но и стремится при помощи понятий, принадлежащих сфере поэтики, решать проблемы онтологии. Используемые Гёльдерлином понятия поэтики в его текстах переосмысляются и могут рассматриваться на фоне общепринятого словоупотребления как метафорические.
К числу переосмысленных концептов относятся: тон (Ton), цезура (Zsur), противоритмический перебой (gegenrhythmische Unterbrechung), обращение (Umkehr), которые первично принадлежат сфере музыки, метрики и ритмики.
В работе «О методе действия поэтического духа» вводится понятие «основного тона» (Grundton) или значения (Bedeutung), которые проявляются в материале (Schein, Kunstcharakter) в трех видах тонов: наивном (naiv), героическом (heroisch) и идеальном (idealisch). При этом основной тон выражается через свою противоположность. Гёльдерлин формулирует универсальное учение о метафорическом характере явления духа. Духовная сущность, становясь явлением, предстает в ином, несобственном, виде – метафорически.
Идея о том, что поэзия как высшее явление духа метафорична в своей сущности, выражена в работе «О различии поэтических родов» («ber den Unterschied der Dichtarten»). Весь текст этой работы, раскрывающий метафорическую сущность поэзии, и по форме представляет собой метафору, ибо построен на отождествлении семантических единиц, которые в поэтико-философской системе Гёльдерлина обозначают разные (противоположные) онтологические состояния предмета. На это чередование накладывается терминологически закрепленное противопоставление внешнего и внутреннего, сущности и явления: «Bedeutung» и «Schein». Метафорический характер поэзии – ее основной закон, регулирующий отношения содержания и формы, допускает различные вариации, которые также являются метафорами как по форме, так и по содержанию. Взаимозаменимость, чередование и эквивалентность метафорических конструктов (naiv, heroisch, idealisch) подчеркнуты в композиции данного текста симметричным членением и ритмико-синтаксическим повтором-параллелизмом, создающим стилистический эффект логического закона.
Продолжением музыкальной теории фрагмента является сформулированная в работе «Основание к Эмпедоклу» теория трагедии, которую Гёльдерлин, раскрывая исконное значение этого греческого слова, именует «трагической одой». Наряду с Шиллером, Шеллингом и Гегелем Гёльдерлин является теоретиком трагедии, которая для него является высшей формой поэзии, ибо в трагедии противоречие между противоположностями – природой и искусством, чувственностью и нравственностью, человеком и Богом достигают наибольшей глубины. Для характеристики этой противоположности Гёльдерлин вводит два концепта: «organisch» (органический) и «aorgisch» (аоргический). Первый из них обозначает сферу, связанную с искусством и разумом, второй – с природной стихией и хаосом. Будучи по языковому значению антонимами, по форме они представляют собой анаграмматический повтор, в котором через противопоставление указывается и на сущностное внутреннее единство, которое Гёльдерлин обозначает философским неологизмом «Innigkeit». «Innigkeit» обозначает, с одной стороны, единство противоположностей, а с другой, указывает на имманентный характер единства, воплощающийся, прежде всего, в душе главного героя трагедии – греческого натурфилософа Эмпедокла. Весь же текст данного фрагмента рассматривается как текстуальное развитие анаграмматического повтора.
Органический и аоргический принцип, будучи изначально едиными и разделившись во времени, стремятся достигнуть в своем разделении максимума противоположности. Органическое, полностью лишаясь всяческой аоргики, становится чистой рефлексией рассудка, схематичным искусством (искусственностью), а аоргическое превращается (по отношению к человеку) в нечто недоступное чувствам, непознаваемое, безмерное, т. е. абсолютно отрицательное.
Для обозначения реального результата указанного взаимоперехода Гёльдерлин пользуется следующими неологизмами: «aorgischentsprungene Individualitt» и «organischentsprungene Allgemeinheit», которые, будучи формами оксюморона, представляют собой концентрированное выражение единства противоположностей. Своего максимума противоречие органического и аоргического достигают в фигуре Эмпедокла, что приводит его к гибели. Гёльдерлин развивает теорию трагедии в текстах «Примечаний к Эдипу» и «Примечаний к Антигоне», которые сопровождают его переводы Софокла, центральными понятиями которых являются концепты «цезура» (Zsur) и «обращение» (Umkehr), также являющиеся металогическими концептами, проявляющими идею единства противоположностей.
Своей высшей точки философия Гёльдерлина достигает в поздних свободно-ритмических гимнах, основной темой которых является божественная эпифания. Свободные ритмы в Германии, возникли и развивались как жанр «поэзии мысли» (Клопшток) и выполняли функцию интеллектуальной и философской лирики (Коммерель), объектом которой было трансцендентное бытие. Свободный стих Гёльдерлина, с одной стороны, продолжает современную традицию Клопштока и штюрмеров, а с другой, подражает свободным строфам Пиндара, высокие оды которого Гёльдерлин в этот период переводил. Соединение греческой архаики и немецкого модерна во многом определяют стиль позднего творчества, который был определен Н.ф.Хеллингратом как «жесткое соединение» (harte Fgung).
Первый свободно-ритмический гимн «Wie wenn am Feiertage…» остался незавершенным. Он принадлежит к числу т.н. «поэтологических» гимнов, главными темами которого являются природа, соотношение между природой и поэзией, происхождение поэзии и назначение поэта, становящиеся объектом поэтического мифотворчества Гёльдерлина. Металогический концепт «природа» (Natur) у Гёльдерлина является синкретическим. С одной стороны, природа есть метафизическое начало, лежащее за пределами всякого видимого явления, с другой стороны, природа есть женское и материнское начало. Ее откровение в мире происходит не только в физических явлениях, но и в исторических событиях (коалиционные войны против Франции), в античных мифах, народном фольклоре и поэзии как искусстве: природа, история и поэзия образуют неразрывное триединство. Поэты для Гёльдерлина – это дети природы, получающие откровение – небесный огонь, под коим Гёльдерлин понимает поэтическое вдохновение.
Герменевтический анализ позволяет рассматривать концепты не только внутри одного, но и нескольких текстов. Одним из центральных концептов поэтико-философской системы Гёльдерлина является «Дионис». Перевод текстов о Дионисе Еврипида («Вакханки», 1799г.) и Софокла («Антигона»,1804г.) совпадают с хронологическими границами его позднего творчества, что дает основание говорить о его дионисической сущности. Именно в этот период возникли такие стихотворения как: «Wie wenn am Feiertage… » (1799), Heidelberg, Dichterberuf, Stuttgart (1800), Brot und Wein, Der Rhein, der Einzige (1801), Andenken, Mnemosyne (1803), которые варьируют и развивают «дионисическую» тему. Различия в переводах демонстрируют эволюцию переводческого метода Гёльдерлина: в переводе Софокла он стремится выявить архаику оригинала, его «восточность» (das Orientalische), т.е. дионисическое начало.
В лирических текстах различаются две ипостаси данного концепта: Дионис и дионисийство. При этом Дионис – образ, входящий в поэзию Гёльдерлина из древней мифологии, дионисийство же – категория новой мифологии, мифологии абстрактной, необходимость которой была обоснована сначала самим Гёльдерлином, а вслед за ним и Фр.Шлегелем.
Концепт «Дионис» предстает в лирических текстах как эксплицитно, так и имплицитно – через признаки, восходящие к традиционной мифологии, которые встраиваются в систему мифологии Гёльдерлина, создавая концепт с семантикой всеединства («Gemeingeist Baсchus»). В системе новой мифологии он является как примиритель богов, ибо выступает как брат не только Геракла, но и Христа («Der Einzige»), богов и людей («Brot und Wein»), людей между собой («Stuttgart», «Dichterberuf», «Der Einzige») Дионис – бог единого исторического времени и пространства (Эллады и Европы). Путешествуя, он соединяет Восток и Запад, античность и современность – в терминологии Гёльдерлина «греческое и гесперическое». («Dichterberuf», «Andenken», «Brot und Wein»). Дионис – это бог созидания и примирения («Der Rhein», «Heidelberg»), поэзии и поэтов. («Brot und Wein», «Wie wenn am Feiertage…», «Dichterberuf»). Отрицательным модусом дионисического выступает «титаническое» (Гвардини), ведущее к хаосу («Stimme des Volks»). В последний период творчества Гёльдерлина одной из основных дионисических тем его лирики становится тема памяти, развитая в таких стихотворениях как «Andenken», «Mnemosyne», а также «Hlfte des Lebens». Память для Гёльдерлина – это поэтически гармонизированный хаос, единство трех временных потоков: прошлого, настоящего и будущего.
Шестая глава «Поэтическая герменевтика и этимологический принцип толкования (на материале творчества М. Хайдеггера)» рассматривает герменевтику Хайдеггера в традиции аллегорезы, одним из важнейших методов которой было обращение к генезису понятия на основе раскрытия внутренней форме слова. Герменевтика М.Хайдеггера на пути «высветления сущности бытия из сущности языка» саму сущность языка усматривает в этимологии слов-понятий (прежде всего, греческой метафизики), а также в языке поэтических произведений (прежде всего, в поэзии Фр.Гёльдерлина), двигаясь в русле античной философии языка и аллегорического метода толкования текста.
Этимологический метод рассматривается на примере двух базовых концептов античной метафизики – «» и «». Следуя романтической традиции, истоки современного понимания бытия М.Хайдеггер ищет в происхождении, анализируя основы немецкого глагола «sein». Обращение к этимологии происходит в контексте деструкции европейской метафизики и поиска более изначальной формы философского вопрошания.
Концепт«», который традиционно обозначает природу, этимологически связан со второй основой глагола «sein» – (bheu-) «восходить» (aufgehen), однако содержит в себе значения и двух других основ (es- покоиться и wes- пребывать, verweilen). Обще толкование «» - «das aufgehend-verweilende Walten» отражает, с одной стороны, синтез значений указанных основ, а с другой, их интерпретацию, вводящую в значение «» сему «власти» (Walten), что позволяет Хайдеггеру преодолеть субъектно-объектную парадигму европейской метафизики.
Концепт «» был проанализирован на материале «Введения в метафизику», «Бытия и времени» и двух поэтических текстов – гимна Фр.Гёльдерлина «Как в праздник…» и стихотворения Э.Мёрике «К светильнику». Этимологический метод М.Хайдеггера, как показал анализ, дополняется поэтической этимологией, под которой мы, вслед за Р.Якобсоном, понимаем семантическое сближение слов, происходящее на основе их звукового сходства. Таким сближением является и этимологическая гипотеза о тождестве корней - и -, вводящая в семантическую структуру этого концепта семы светообозначений и позволяющее толковать бытие как «свет» и «восхождение к свету».
Таким образом, возникает параллелизм двух семантических рядов, позволяющий Хайдеггеру, с одной стороны, толковать такие концепты как Sein, Schein, Erscheinung, Phnomen как модусы одной сущности, а с другой, показать двойственный характер этой сущности как двуединства раскрытия (Aufgehen) и сокрытия (Sich-verbergen).
Этимологический метод герменевтики лежит в основе толкования гимна Фр.Гёльдерлина «Wie wenn am Feiertage…» («Как в праздник…»), вошедшего в состав книги «Erluterungen zu Hlderlins Dichtung». М.Хайдеггер называет Гёльдерлина «поэтом поэта», т.к. в этом гимне создается новый миф о поэзии и поэте и их особой связи с природой. Центральным концептом этого гимна (как показал анализ этого гимна в гл.5) является «природа» (Natur), который Хайдеггер толкует этимологически, возводя его к греческому слову «» как «восхождению к свету». Слово «» антиномично. Для греков оно означало восхождение, раскрытие, но также нисхождение и сокрытие, свет и тьму. Исконное значение слова «», ставшего впоследствии основным понятием метафизики, было забыто и односторонне истолковано только как присутствие. Истинное значение этого понятия раскрывает гимн Гёльдерлина, в котором природа вновь предстает в своем истинном обличии. Двуединство раскрытия и сокрытия проявляется в антиномичной метафорике гимна. Из поэтически истолкованной этимологии развивается собственное языкотворчество Хайдеггера, основу которого составляют: корневые (Aufgehen – Hervorgehen – Hervorgang – das (aufgehende) In-sich-zurck-Gehen – Aufgang – das Hervorgehende – zurckgeht – hervor- und weggeht), морфологические и синонимические (антонимические) повторы (Sichffnen– Sichverschlieen– das Offene – die Anwesung– das Erscheinen – die Lichtung и др.), выстраивающиеся в перечислительные ряды и образующие антитезы, варьирующие исходное значение «» как «Aufgehen» (восхождение). Повторы пронизывают весь текст толкования и, занимая дистантные позиции в тексте, становятся его лейтмотивом: природа интерпретируется и как статическая, и как динамическая, творческая сущность. Концентрированно это двуединство воплощается в лексическом новообразовании «das aufgehende In-sich-zurck-Gehen», которое представляет собой не только антиномию в одном словесном комплексе, соединяющем разнонаправленные действия, но и объединяет в причастии и субстантивированном инфинитиве статическую семантику имени с динамической семантикой глагола.
Через обыгрывание разных значений слова «Lichtung» 1) просека, прогалина, поляна 2) открытое пространство 3) прореживание (леса) Хайдеггер вводит новый метафорический ряд, который развивается из семантики слова «Licht» (Das Lichten jener Lichtung – Durchla der Durchsichtigkeit der Helle – Licht – das Leuchten des Lichtes – der Aufgang der Lichtung des Lichten – der Herd und Sttte des Lichtes – das Erglhen – die Helle und die Glut – leuchten – befeuern – erhellend-glhendes Licht – das Feuer).
Наиболее эксплицитно языкотворчество Хайдеггера (не только в тексте данного толкования) выражается в атрибутивных и предикативных тавтологических новообразованиях типа: die Ewigkeit des Ewigen – das Lichte des Lichten – das Leuchten des Lichten – die Anwesung des Anwesens – das Offene der Offenheit – entrckende Berckung- berckende Enrckung – klaffende Klft – an- und abwesen – der Raum rumt – das Nichts nichtet – die Zeit zeitigt и др., которые, соединяя статическую семантику имени с динамической семантикой глагола, проявляют двуединство искомой сущности. Через цепочку номинаций, относящихся к одному денотату («die Natur – das Heilige – das ewige Herz»), которая являет ряд природных перевоплощений, Хайдеггер стремится показать, что природа, которая первоначально противостояла человеку в образе грозы и молнии, перевоплотившись в поэзию, стала близкой человеку сущностью.
М.Хайдеггер полагает, что значение «» как «светить» (lucet) изначально присутствует в поэтическом сказывании и обусловливает поэтическое словоупотребление. Этой проблеме посвящена дискуссия между М.Хайдеггером и Э.Штайгером по поводу последней строки стихотворения Э.Мёрике «К светильнику» («Auf eine Lampe») – Was aber schn ist, selig scheint es in ihm selbst. Э.Штайгер интерпретирует глагол «scheint» как «кажется» (лат. «viditur»), видя в нем концетрированное выражение эпигонального настроения поэта. М.Хайдеггер толкует этот глагол как «светит» (лат. «lucet»), возводя его к изначальному греческому пониманию «». В качестве доказательства этой этимологии он использует другую: изначально нем. слово «Lampe» означало «das Leuchtende». По его мнению, это изначальное понимание этого концепта является более широким, ибо включает в себя не только толкование, предложенное Штайгером, но и такие семы как Schein, Erscheinung, scheinen, bloe Erscheinung. Полемика между Хайдеггером и Штайгером может служить иллюстрацией старинной дискуссии между историческим и аллегорическим толкованием, рассмотренной выше.
Хайдеггер обращается к этимологии слова «логос» в лекции летнего семестра 1935 «Введение в метафизику» также в связи с вопросом о сущности бытия, и различением бытия и мышления (Sein und Denken), которое имеет особый статус. В нем выражена «основная установка европейского духа», приводящая к различению знания и знаемого, субъекта и объекта. Поскольку наукой о мышлении традиционно считается логика, сама же логика есть изначально наука о логосе (« »), Хайдеггер стремиться понять сущность мышления из логоса, которое является, как известно, одним из самых древних и многозначных понятий философии. Чтобы показать различие между логосом и логикой и преодолеть логику, как лжеучение о логосе, Хайдеггер обращается к этимологии.
Этимологически греческое слово «», образованное от глагола «», «собирать», по-немецки «sammeln», означало «Sammlung» (собирание). Это значение присутствовало еще в латинском «legere» и до сих пор сохраняется в немецких словах – «lesen, Weinlese, hrenlese, Auslese». Выражение «ein Buch lesen» обозначает только один из способов «собирания» – отдельных смыслов в процессе чтения в единое целое.
Для того, чтобы подтвердить свою этимологическую гипотезу, Хайдеггер обращается к фрагментам Гераклита и Парменида – мыслителей, философия которых предшествовала созданию логики, мысливших еще поэтически. Анализ фрагментов Гераклита, которые М.Хайдеггер приводит в собственном интерпретативном переводе, показал, что логос первично не был связан ни с субъектом, ни со словом и тем более с логическим суждением, а относился к бытию. Сущность логоса есть первично «собирающая собранность» (sammelnde Gesammeltheit), которая устроена как единство «противоустремительного».
В лекции 1951г. «Logos (Heraklit Fr.50)» Хайдеггер, вновь обращаясь к этимологии «», толкует его не только как «собирание», но в равной мере опирается на две семы: собирать (lesen) и складывать (legen). Этот анализ показал, что в логосе присутствует также возможность его истолкования как das Vorliegende (подлежащее), открывающее путь к субъектно-объектной парадигме мышления. При этом если первый перевод связан с «изначальным» значением греческого глагола «», то второй, как указывает Хайдеггер, по звучанию (паронимически) связан также с латинским «legere».
Вслед за Гераклитом Хайдеггер обращается к другому мыслителю – Пармениду и анализирует знаменитый фрагмент, говорящий о тождестве мышления и бытия:. В греческом слове «», которое он толкует как «vernehmen», выделяются два аспекта. Во-первых, это единство Хайдеггер, как и при рассмотрении логоса, трактует как «единство противоустремительного», т.е. как размежевание и борьбу (нем. Auseinandersetzung, греч. ). Во-вторых, восприятие изначально мыслится внутри бытия, происходит «ради» бытия, изнутри самого бытия. Восприятие не характеристика человеческого познания, мышления, которое бытию противопоставлено, но изначально принадлежит самому бытию. В своем фрагменте Парменид говорит о вовлеченности сущности человека в бытие.
Аналогичная мысль выражена в другом центральном тексте античной литературы – хоре из «Антигоны» Софокла, толкование которого Хайдеггер ведет в три действия. В первом действии речь идет о сущности человека, определяемой как « ». Данное слово есть превосходная степень от субстантивированного прилагательного « », переводимого им как «das Furchtbare» («ужасное»). Ужасное не только объединяет все виды ужаса, страха и боязни, но есть основное свойство «das Walten», «das Gewaltige» («властвования», «властительного»). Бытие и человек, предстают как различные ипостаси « ». Бытие толкуется как «das berwltigende Walten», «das berwltigende» «сверхвластительное», а человек – как «das Gewaltttige» («властодействующее»). Антропология Хайдеггера под «властодействием», понимает творческое («собирающее»), т.е. поэтическое начало. Именно оно творит открытость сущего как истину его бытия, отделяет сущее от несущего, приводит бытие «к стоянию». Через властодействие действует само сверхвластительное, которое существенно едино с ним. Лингвистическим основанием этого единства в тексте Хайдеггера выступает корневой повтор «walt-»: Walten – das berwltigende – das Gewaltige – Gewaltttigkeit –, образуя языковой каркас хайдеггеровской антропологической системы. В отличие от бытия как « » человек определяется как « », которое Хайдеггер переводит как «das Unheimlichste». Этот перевод построен на игре слов. Под этим словом, во-первых, подразумевается высшая степень ужасности (das Fruchtbarste), а во-вторых, тяготение человека к бездомности (das Unheimische), его выход за пределы всего доступного, привычного и обжитого и трансцендирование любой границы.
Сущность «» раскрывается далее как взаимодействие «» (Wissen, знание) и «» (Fug, лад), сущность которого представлена в цепочке однокоренных слов: Fug – Fuge – Fgung – fgend – einfgen – Gefge – Un-fug – verfgen.
Знание вторгается внутрь «лада» (Fug), которое «владеет» (verfgt) всяким знанием. Это вторжение есть изначальный поэтический акт, в котором знающий вбрасывает бытие в сущее, но никогда не может овладеть самим сверхвластительным. Поэтому он обречен сорваться в «Un-fug» (не-ладное). Высшим проявлением такого приведения и тем самым разновидности «» является произведение искусства.
В третьем действии Хайдеггер возводит сказанное в первых двух действиях о человеке к его отношению к бытию и истине. Но в схватке со сверхвластительным властодействие гибнет. Смерть человека не есть результат человеческого несовершенства, но, наоборот, высшее проявление его властодействия как поэтического начала. Сопричастность «» (Vernehmung) и «» (Sein), о которой говорит изречение Парменида, есть не что иное, как указанное соотношение «» и «».
Хайдеггер хочет доказать, что Софокл, Парменид и Гераклит, говорят об одном и том же, а именно: изначальном единстве человека и бытия, бытия и мышления. Этот факт важен не только для истории философии и поэзии. Осознание этих истин – начало истории греков как этноса, особым образом осознавшего себя в бытии, когда были высказаны эти идеи. В этом собственно и состоит значимость греческой цивилизации. В 6 фр. Парменида говорится о близкой связи «» и «». Здесь «» обозначает уже не только собранность самого бытия, но и собирание как человеческое творчество («»).
В послевоенной работе «Письмо о гуманизме» Хайдеггер также говорит о том, что определяющей структурой человеческой сущности является его экстатическое присутствие в просвете бытия. Иначе говоря, человек есть то, что он есть, только в силу своей трансцендентности, понятой как вовлеченность в бытие. Однако он переосмысляет характер данного экзистенциального отношения. Вместо властодействия Хайдеггер приходит к новой интерпретации человека как «пастыря бытия». Смысл человеческого бытия он видит в сохранении, сбережении данного этоса, понятого им как пребывание «вблизи бытия».
Хайдеггер строит поэтическую философию истории, главным событием которой стало разделение «» и «», постепенное переосмысление первого концепта сначала как идеи, затем как сущности, и наконец как объекта (мышления), а второго – как логического высказывания. Причину этого процесса Хайдеггер видит в крахе (Einsturz) изначального понимания истины как несокрытости бытия.
Упадок произошел тогда, когда и, которые у Гераклита, Парменида. Анаксимандра и Софокла мыслились в сущностной сопричастности друг другу, начали отделяться друг от друга. Их первоначальное расхождение завершилось, как мы знаем, их прямым противостоянием в субъектно-объектной парадигме.
Начало упадка (das anfngliche Ende) Хайдеггер связывает с Платоном, с его толкованием «бытия» как («идеи»), а «идеи» как «сущности», «» (собственно «имущество», «Habe»). Но сам упадок обладал величием. Платон и Аристотель – это классика, после которой начинается классицизм, переработка, измельчение ранее бывшего, декаданс. В переходе толкования бытия как «» к толкованию его как «» Хайдеггер усматривает главное событие, определившее ход не только философии, но и европейской истории., который уже у Парменида означал не только собранность бытия, но и собирание как творчество, первичной формой которого был миф-сказывание (Sage) становится (логическим) высказыванием (Aussage) о предмете мысли.
Заключение
Подводя итоги проведенного исследования, можно сделать вывод о том, что соотношение поэзии как формы субъективного творчества и философии как формы объективного знания является смысловым стержнем духовной культуры Германии. В работе была обоснована немецкая духовная традиция, сближающая поэзию и философию и рассматривающая их, с одной стороны, как равноправные формы познания, а с другой, приводящая к идее их синтеза. Поэтико-герменевтическая традиция была противопоставлена другой традиции – рационально-логической, которую характеризует прагматический подход к слову, использование его в качестве (вторичного) средства для отражения философской мысли. Обе традиции в равной мере характерны для немецкой духовной культуры, проявляя ее антиномическую (романтическую) природу.
В диссертации были проанализированы тексты представителей поэтико-философской традиции – Новалиса, Фр.Гёльдерлина и М.Хайдеггера. Философия этих авторов существует в виде индивидуальных поэтико-философских систем, требующих индивидуального подхода к их изучению. Однако объединяющим началом являются общие тенденции мысли, состоящие в признании мыслеобразующей роли языка поэзии, противопоставлении поэтического языка другим видам «непоэтического» познания (метафизике, логике, общему языку) и выбор в пользу поэтического способа выражения философских идей.
Для этих авторов характерно восприятие бытия в его абсолютной целостности, которая получила в их системах общее название мифа. В целом их можно отнести к традиции монизма, но монизма не абстрактного, а мифопоэтического, построенного на антиномическом противоборстве противоположных начал, нарочитое подчеркивание которого особенно характерно для Фр.Гёльдерлина и М.Хайдеггера.
Главный теоретический вывод, который можно сделать, подводя итоги всего исследования, формулируется в следующем тезисе: поэтический текст есть языковая форма толкования и познания бытия. Язык выступает в поэтическом познании как активное и творческое начало, порождающее и формирующее философскую мысль. Будучи высказан в качестве абстрактной идеи, данный тезис не будет новым. За ним стоит вся история герменевтической мысли, оформленная Хайдеггером в знаменитую тавтологию: die Sprache spricht.
В данной работе была предпринята попытка рассмотреть данную проблему не только умозрительно, но и лингвистически, т.е. показать лингвистический механизм порождения и осуществления процессов логического и поэтического мышления. Философия в ее логической и поэтической форме образуют два пути развития внутренней формы языка и фокусируются в двух видах концептов – логическом и металогическом.
Логический концепт получает свою концентрированную языковую реализацию в научной терминологии. В работе были проанализированы два фундаментальных свойства термина – установка на унивокальность семантической структуры и соотношение формы и содержания логического концепта. В рамках этой проблематики были рассмотрены концепт «представление» у И.Канта и Э.Гуссерля, а также «категорический императив» в философии И.Канта.
Металогические концепты отражают авторефлексивность поэтического (поэтико-философского и философско-поэтического) текста, выступая как процесс «собирания» метафор в единую систему – металогос. В диссертации были установлены следующие свойства металогического концепта:
- Имманентность – металогический концепт порождается и обусловливается языковой формой поэтического текста.
- Синкретизм семантической структуры – металогический концепт, в основе которого лежит метафора, толкуемая в данной работе как синкретический троп, может сочетать в своей семантической структуре семы, при надлежащие противоположным таксономическим классам и тем самым преодолевая логические антиномии логического сознания.
- Диффузность семантической структуры – проницаемость границы между структурой интенсионала и импликационала значения. Способность металогического концепта вбирать в себя новые оттенки значения (семы) отражает процесс имманентно-текстового собирания значений, превращения слова в логос.
Данное исследование не ставило цели типологии текстов, а делало акцент на их интерпретации на основе анализа языковой структуры. Анализ же имел два вектора. С одной стороны, было показано, как единичный общеязыковой концепт внутри текста преобразуется в концепт металогический, формальные границы которого совпадают с текстовыми, а содержание – с совокупным поэтико-философским содержанием текста. С другой стороны, в работе был соотнесен концепт логический и металогический, проведены параллели между поэтической философией и современной ей философией «классической».
Дальнейшее изучение проблем поэтической философии возможно, на наш взгляд, по следующим направлениям. Во-первых, ретроспективно плодотворным представляется расширение поэтико-философской традиции за счет традиции поэтико-мистической (прежде всего, Мастер Экхарт и Якоб Бёме). Предстоит исследовать взаимосвязь этих родственных традиций, определить характер влияний и их языковое своеобразие. Во-вторых, внутри традиции важной темой является изучение места и роли И.В.Гёте. В-третьих, дальнейшие исследовательские перспективы открывает возможность составления концептосферы немецкой духовной лингвокультуры на основе изучения индивидуальных металогических систем.
Сочетание этих векторов соответствует движению по герменевтическому кругу, где часть и целое обуславливают друг друга.
Список публикаций по теме исследования
Всего по теме диссертации опубликована 31 печатная работа общим объемом 41, 2 п.л. В том числе одна монография и 30 статей. Статей, опубликованных в ведущих научных журналах и изданиях, рекомендованных Высшей аттестационной комиссией, материалов конференций – 8 общим объемом 5, 85 п. л. (в списке выделены жирным шрифтом)
Монография: (От поэтической философии к философской поэзии: опыт герменевтического исследования. СПб., 2008, 330с.20, 75 п.л. )
Статьи:
- Философия языкотворчества // Труды высшей религиозно-философской школы.IV Богословие. Философия. Культурология. – СПб.: ВРФШ, 1997. – С.174-180. (0,4 п.л.)
- Философия М. Хайдеггера как языкотворческий процесс // Мартин Хайдеггер и философия ХХ века. Сб. докл. – М29 Мн: Минск, 1997. – С.115-122. (0,4 п.л.)
- Языкотворчество в современной поэзии (на материале анализа трех стихотворений Г.Тракль, Р.М.Рильке, П.Целан) // Studia linguistica 6. – Сб. научных трудов. – СПб.: Образование, 1998г.- С. 90-95. (0, 3 п.л.)
- Основные проблемы герменевтики Фр.Шлейермахера// Герценовские чтения. Иностранные языки: материалы конференции, СПб.: Образование, 1999, с.44-46 (0,1 п.л.)
- Герменевтика поэтического текста // Понимание и существование. Сб. докл., Минск, 2000, C.125-132 (0,4 п.л.)
- Фр. Шлейермахер и его герменевтическая теория// (Предисловие к переводу книги «Герменевтика»), Европейский дом, СПб., 2004, с.5-40 (1, 1 п.л.)
- Свободный стих у Гёте // Разноуровневые характеристики лексических единиц: Сборник научных статей по материалам докладов и сообщений конференции (Смоленск, 16-17 апреля, 2002г.), Смоленск, «Смядынь», 2002, с.309-318 (0,5 п.л.)
- Поэтическая философия в романе Новалиса «Генрих фон Офтердинген»/ Мир романтизма (Выпуск 6), Мат-лы межд.конф. «Мир романтизма» ( X Гуляевских чтений), Тверь, 2002, с.43-50 (0, 4 п.л.)
- Von der St. Petersburger Schule der philologischen Hermeneutik// Deutscher Akademischer Austauschdienst Tagungsband der XX. Germanistikkonferenz des DAAD in Russland an der Staatlichen Pomoren Universitt Archangelsk, 12.05-15.05.2003, Archangelsk, 2003, S.203-214 (0,5 п.л.)
- Свободные ритмы в лирике Гёльдерлина как основа его поэтической философии.//Studia linguistica Перспективные направления современной лингвистики вып.12, СПб. 2003, с.253-261 (0, 4 п.л.)
- Об аллегорическом методе толкования текста.//Текст – Дискурс - Стиль. Сборник научных статей, СПб, Изд. Санкт Петербургского государственного ун-та экономики и финансов, 2004, с.162-171. (0,6 п.л.)
- Начала герменевтики: Платон – Аристотель –стоики.//Studia linguistica Когнитивные и коммуникативные функции языка, вып.13, СПб. Изд. РГПУ им. А.И.Герцена, 2005, с.165-173 (0,6 п.л.)
- Hlderlins Dichtung aus Heideggers Sicht// Russia and Phaenomenological Tradition. The International Conference, September 14th - 17th 2005, St.Petersburg School of religion and philosophy, St.-Petersburg, 2005, S.192-202. (0,6 п.л.)
- Герменевтика поэтико-философского текста. Герценовские чтения. Иностранные языки, СПб., изд. РГПУ им. А.И.Герцена, 2005, с.137-138. (0,1 п.л.)
- Романтический фрагмент как форма поэтической философии. Преломления. Вып.4 Санкт-Петербург, 2006, с.123-134 (1 п.л.)
- ber den Einfluss von Ossip Mandelstam auf die Dichtung Paul Celans.// Akten des XI. Internationalen Germanistenkongresses Paris 2005 „Germanistik im Konflikt der Kulturen“, Bd.11, Bern, Peter Lang, 2008, S.215-220 (0,3 п.л.)
- Восток versus Запад. // Дальний Восток: Проблемы межкультурной коммуникации. М-лы региональной научно-практической конференции (Комсомольск-на-Амуре, 19-21 сентября, 2006г.) – Комсомольск-на-Амуре, ГОУВПО КнАГТУ, 2006г., c.101-103 (0,4п.л.)
- Герменевтика концепта субъект в цикле Новалиса «Цветочная пыльца» // Науки об обществе, человеке и культуре: История, современность, перспективы. – Комсомольск-на-Амуре, ГОУВПО КнАГТУ, 2006г., с.50-73 (1,5 п.л.)
- О некоторых направлениях развития герменевтики в России// Studia linguistica Язык и текст в современных парадигмах научного знания, вып. 15, СПб. Изд. РГПУ им. А.И.Герцена, 2006, с.85 -91 (0,3 п.л.)
- Поэтическая философия: центр или периферия?// Русская германистика. Ежегодник Российского союза германистов. Спецвыпуск. Нальчик: Каб.-Балк. Ун-т, 2007, с.132-137 (0,3 п.л.)
- Мартин Хайдеггер: мышление из языка // Научно-исследовательский проект в рамках программы «Иммануил Кант» регистрационный номер 0120.711410 Инвентарный номер 0220.0 802825, 2008, 58с. ( 3,2 п.л.)
- О теории имманентной интерпретации текста в литературной герменевтике (о развитии герменевтики в швейцарской германистике) // Русская германистика. Ежегодник российского союза германистов, т.III, Языки славянской культуры, М., 2007, с.273-282 (0,5 п.л.)
- М.Хайдеггер и поэзия: поэтическое творчество бытия.// Вопросы философии, М., Наука, 2006, №11, с.171-177 (1п.л.)
- К соотношению исторического и аллегорического толкования при герменевтической интерпретации поэтического текста. Вестник Ленинградского государственного университета им. А.С.Пушкина. Научный журнал. №2 (13) Серия филология. СПб, 2008г., с.157-166 (0,4 п.л.)
- Хайдеггер: герменевтика как поэзия. Известия Российского педагогического университета имени А.И.Герцена №9 (46): Общественные и гуманитарные науки. СПб.: Изд-во РГПУ им.Герцена, 2007, с.94-107 (1 п.л.)
- Металогический концепт «Дионис» в контексте новой мифологии Фр.Гёльдерлина: теория – переводы – лирика Известия Российского педагогического университета имени А.И.Герцена №9 (46): Общественные и гуманитарные науки. СПб.: Изд-во РГПУ им.Герцена, 2008, с.65-73 (0,75 п.л.)
- Этимология как метод герменевтики. Известия Российского педагогического университета имени А.И.Герцена №11 (78): Общественные и гуманитарные науки. СПб.: Изд-во РГПУ им.Герцена, 2008, – С. 161-168 (0,6 п.л.)
- Поэтическая герменевтика Н.О.Гучинской в контексте развития герменевтики в России Вестник Ленинградского государственного университета им. А.С.Пушкина. Научный журнал. №3 (15) Серия филология. СПб, 2008г., – С. 14-24 (0, 6 п.л.)
- Герменевтика символа «голубой цветок» в романе Новалиса «Генрих фон Офтердинген». Известия Российского педагогического университета имени А.И.Герцена №12 (81): Общественные и гуманитарные науки. СПб.: Изд-во РГПУ им.Герцена, 2008, – С. 168-175 (0, 6 п.л.)
- Гёльдерлин: поэзия как герменевтика Известия Российского педагогического университета имени А.И.Герцена №11 (72): Общественные и гуманитарные науки. СПб.: Изд-во РГПУ им.Герцена, 2008, - С.144-156 (0,9п.л.)
