Коммуникативный феномен лжи: лингвистический и семиотический аспекты (на материале немецкого языка)
На правах рукописи
ЛЕНЕЦ АННА ВИКТОРОВНА
КОММУНИКАТИВНЫЙ ФЕНОМЕН ЛЖИ:
ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ и СЕМИОТИЧЕСКИЙ АСПЕКТЫ
(на материале немецкого языка)
10.02.19 – Теория языка
10.02.04 – Германские языки
Диссертация
на соискание учёной степени
доктора филологических наук
Ростов-на-Дону 2010
Диссертация выполнена на кафедре немецкой филологии
Педагогического института
ФГОУ ВПО «Южный федеральный университет»
| Научный консультант: | доктор филологических наук, профессор Матвеева Галина Григорьевна |
| Официальные оппоненты: | доктор филологических наук, профессор Аликаев Рашид Султанович (Кабардино-Балкарский государственный университет) доктор филологических наук, профессор Радченко Олег Анатольевич (Московский городской педагогический университет) доктор филологических наук, профессор Шаховский Виктор Иванович (Волгоградский государственный педагогический университет) |
| Ведущая организация: | Иркутский государственный лингвистический институт |
Защита состоится «22» апреля 2010 г. в 10 часов 00 минут на заседании диссертационного совета по филологическим наукам Д.212.208.17 в Педагогическом институте Южного федерального университета по адресу: 344082, г. Ростов-на-Дону, ул. Большая Садовая, 33, ауд. 202.
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Педагогического института Южного федерального университета.
Автореферат разослан «22» марта 2010 г.
Учёный секретарь
диссертационного совета,
к.ф.н., доцент Григорьева Н.О.
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Представленная диссертация посвящена кругу проблем, связанных с изучением лингвистической стороны коммуникативного феномена лжи, которая, будучи не только социально-психологическим компонентом жизнедеятельности человека в обществе, но и своеобразным кодом любой коммуникации, в последнее время всё чаще оказывается в фокусе исследовательского интереса самых различных направлений – философии, социологии, психологии, юриспруденции и лингвистики. Изучение лжи в коммуникации, вопросов, связанных с темой «лингвистика лжи», стало особенно интенсивным в последнее время. Внимание исследователей лжи переключилось с вопроса о том, как оформляется ложь в языке, на вопрос о том, как она функционирует в речевом общении и возможно ли измерить её основные параметры.
Настоящее исследование посвящено трём важным аспектам коммуникативного феномена лжи, определяющим его взаимоотношение с лингвистическими механизмами и системой кодирования смысла высказывания, с одной стороны, и с культурной системой действий в обществе – с другой стороны. Соответствующие вопросы сгруппированы в нашем исследовании вокруг трёх тем: 1) лингвистика, 2) семиотика, 3) культура.
Работы, посвящённые изучению лингвистического и семиотического аспектов лжи, в отечественной лингвистике, весьма немногочисленны (Н.В. Глаголев (1987), Й. Кубинова (2002), Ю.И. Левин (1974), С.Н. Плотникова (2000), В.И. Шаховский (2005)). За рубежом активно развивается «лингвистика лжи» (Н. Weinrich (1966)), прежде всего, в немецком языкознании, как самостоятельное направление, где обобщаются и интегрируются теоретические результаты исследований лжи в области философии, психологии, социологии, юриспруденции, литературоведения (S. Bok (1980), D. Busse (1992), R. Chisholm, T.D. Feehan (1977), Die Lge… (1927), S. Dietz (2002), U. Eco (1985), E. Eggs (1976), G. Falkenberg (1980, 1982), B. Giese (1992), K. Gloy (1979), E. Goffman (1969), J. Meibauer (2005), J.M. Vincent, C. Castelfranchi (1981) и др.).
Наметившиеся в лингвистических исследованиях лжи два направления различаются своими предметами и методами. Представители первого направления занимаются изучением языковых единиц, номинирующих ложь/обман, методами логического анализа (Н.Д. Арутюнова (1991, 1994), И.Б. Шатуновский (1991), J. van der Auwera (1985), S. Dietz (2002), L. Gustafsson (1980) и др.), структурного анализа (Н.В. Глаголев (1987), К. Ehlich, К. Martens (1972), U. Fllgrabe (1995) и др.) и методами когнитивной семантики (А. Вежбицкая (2001), Е.И. Морозова (2008), Н.Н. Панченко (1999), W. Abraham (1976), S. Dnninghaus (1999), H.-J. Heringer (1977) и др.). Постулаты когнитивной семантики потребовали от исследователей перехода от описания к интерпретации связей языкового выражения со структурами знаний и процедурами их обработки (Е.С. Кубрякова (1995), Дж. Лакофф, М. Джонсон (1987), С.Н. Плотникова (2000), Р.С. Столнейкер (1985), М. Schwarz, J. Chur (1993) и др.).
Внимание представителей другого направления сосредоточено на изучении прагматических характеристик ложных высказываний, т.е. сознательного, намеренного нарушения условий выполнения речевого акта, принципов кооперативного общения (Й. Кубинова (2002), Дж. Остин (1986), Дж.Р. Сёрль (1986), W. Abraham (1979), С. Castelfranchi, I. Poggi (1994), R. Chisholm, T.D. Feehan (1977), G. Falkenberg (1982), J. Meibauer (2005)). Исследователями привлекается методологический аппарат теории речевых актов (S. Dietz, 2002, В. Giese (1992)), применяются методы дискурсного анализа для выявления манипулятивного характера лжи (М.Л. Макаров (1997), Т.М. Николаева (1999), С.Н. Плотникова (2000), U. Dubravka (1995), F. Hundsnurscher (1994)). Однако задача изучения феномена лжи как кода с позиции его структуры, содержательного состава семиотических законов её функционирования вышеназванными исследователями не ставится.
Возможность раскрыть лингвистические и семиотические особенности реализации лжи в коммуникации даёт модель измерения лжи, разработанная в данной работе на материале немецкого языка. Обращение к анализу семиотического аспекта лжи на примере только одного языка представляется правомерным, так как признаётся мнение об особенностях использования коммуникантами лингвистических средств в процессе общения в каждом конкретном языке. В работах, близких настоящему исследованию по кругу поднимаемых вопросов, исследуются лингвистические категории на материале отдельных языков и в сопоставительном плане (О.С. Иссерс (1999), С.Н. Плотникова (2000), И.И. Сущинский (1991), Т.Е. Янко (2001)).
В изучении данной проблематики лидирующее положение занимает зарубежная прагмалингвистика (прежде всего, это исследования, выполненные в США, Великобритании, Германии, Франции). В настоящее время отсутствуют крупные работы обзорно-аналитического характера, посвящённые достижениям зарубежных исследователей в области «лингвистики лжи» на материале немецкого языка. Для российского читателя работы современных немецкоязычных и англоязычных авторов по данной теме являются труднодоступными. Поэтому в данной диссертации внимание сконцентрировано на исследованиях лжи, написанных на немецком и английском языках и выполненных на базе немецкого, английского, русского, французского, итальянского и других языков. Анализ позволил сделать вывод об общих законах и тенденциях в подходе к проблеме и в то же время увидеть специфику их языковой реализации немецкими коммуникантами.
Кроме того, остаются недостаточно разработанными как общие вопросы лжи с позиции теории языка (ложь как коммуникативный феномен, аргументирующий эффект лжи, результативность экспертизы ложных высказываний), так и частные (дефиниция лжи как понятия прагмалингвистики, выявление типов лжи с позиции лингвистической прагматики, определение действенного характера лжи, обнаружение импликаций при передаче ложного сообщения, культуры лжи в дискурсе). В диссертации разработан лингвистический и семиотический подходы к анализу и трактовке ложных высказываний в немецком языке.
Исследование лингвистического аспекта лжи как полноправное направление в общелингвистической теории лжи в отечественной науке ещё не сформировалось. Не существует пока и детального измерения ложных высказываний в коммуникации, которое позволило бы составить их классификацию. В связи с изложенным выше данное комплексное исследование лжи на материале немецкого языка является актуальным как для развития общей лингвистической теории лжи, теории коммуникации, прагмалингвистики, так и для выявления своеобразного языкового варьирования лжи в рамках частного германского языкознания.
Объектом настоящего исследования является коммуникативный феномен лжи в его лингвистическом и семиотическом аспектах.
Предметом исследования являются лингвистические единицы немецкого языка, которые используются отправителем при осуществлении ложных высказываний.
Материалом исследования послужили ложные высказывания, собранные на основе сплошной выборки из художественных произведений XX–XXI вв. на немецком языке, примеры из газетно-публицистической немецкой прессы и выступлений немецких политиков. Кроме того, с привлечением информационных ресурсов Интернета использовались фрагменты, полученные из базы корпусов немецких текстов (AAC, IDS: Cosmas, DWDS, Limas, Schweizer Textkorpus), Интернет-источников по публицистической проблематике (Zeitungstexte), из кинофильмов, записей живой речи.
Основанием для использования литературно-художественного материала и кинофильмов послужила философская теория возможных миров, которая трактует представление об истинности/ложности с точки зрения положения вещей не в мире в целом, а в некоем возможном мире (С.Н. Плотникова (2000), Р.С. Столнейкер (1985)). В связи с этим литература является естественным объектом для семиотического анализа лжи (Р. Aron (1927), К. Corino (1988), B. Dewitz, R. Scotti (1997), Н. Hafenbrack (1985), Kann denn Lge… (1995), Ch. Zeller (2004)). Совокупный объём рассмотренного немецкоязычного материала составляет свыше 60 000 страниц.
Цель настоящего диссертационного исследования заключается в разработке лингвистической теории феномена лжи, в построении модели её измерения и в выявлении языковых структур, посредством которых оформляется ложная информация в современной немецкой коммуникации.
В соответствии с намеченной общетеоретической целью в работе решены следующие задачи:
- определена структура и функции коммуникативного феномена лжи;
- описаны характеристики собственно философских, социолингвистических, психолингвистических, юрислингвистических, лингвокультурологических, педагогических и лингвистических аспектов феномена лжи;
- выявлены и объяснены семиотические механизмы оформления ложной информации средствами немецкого языка;
- рассмотрена ложность как прагмалингвистическая категория;
- разработана классификация ложных речевых актов на материале немецкого языка. В связи с чем:
а) дано определение ложного речевого акта;
б) выявлены и систематизированы ложные речевые акты на уровне локуции и иллокуции;
- установлены основные типы манипулятивных стратегий и тактик навязывания лжи в немецком речевом общении;
- разработана для коммуникативного феномена лжи модель измерения, позволяющая сделать выводы о вербальном оформлении ложного речевого акта, его иллокутивной силе, намерении отправителя ложного высказывания, а также о коммуникативном взаимодействии участников речевого общения;
- верифицирована модель измерения лжи на примере немецкого институционального и бытового дискурсов (в монологе и диалоге).
Методологической базой научного изыскания являются общефилософские диалектико-материалистические принципы связи мышления и языка, категорий количества и качества, формы и содержания, причины и следствия. В качестве методологических принципов настоящего исследования избираются принцип антропоцентризма и интегративный подход к исследованию феномена лжи.
В качестве основных общенаучных методологических концепций в диссертации использовались такие исследовательские процедуры, как гипотетико-дедуктивный метод, описательно-сопоставительный метод, метод конверсационного анализа речи.
Для описания семантических, синтаксических и прагматических принципов оформления лжи в речи использовался метод семиотического анализа. Для понимания и истолкования ложных речевых актов использовался интерпретативный метод. В основу интерпретативного метода в диссертации положена концепция дискурсивного анализа, разработанная Т. ван Дейком (Т. ван Дейк (1989), М.Л. Макаров (1998)). В рамках интерпретативного метода используются теория интенциональных состояний Дж. Сёрля (1986), процедура исчисления речевых актов Дж. Сёрля, Д. Вандервекена (1986). В свете вышеназванных теоретических и методологических положений ложный речевой акт рассматривается как стратегическое средство, способствующее реализации манипулятивного воздействия на коммуникантов дискурса.
Полиаспектный подход к изучаемому объекту потребовал следующего инструментария в современной лингвистике:
- теория речевых актов (ТРА) (Н.Д. Арутюнова (1998), В.В. Богданов (1989), Д. Вандервекен (1990), А. Вежбицка (1985), В.З. Демьянков (1986, 1989), И.М. Кобозева (1986), Дж. Остин (1986), Дж.Р. Сёрль (1986), П.Ф. Стросон (1986), И.П. Сусов (1984), К.Н. Ebert (1973), Р. Ernst (2002), G. Gabriel (1976), P. Mller (1977), Н. Wagner (2001), K. Zimmermann (1982) и др.);
- анализ коммуникативных правил речевого общения (Р.С. Аликаев (2000, 2003), В.З. Демьянков (1982), В.И. Карасик (2004), М.Л. Макаров (1998), Е.В. Милосердова (2001), Н.И. Формановская (2007), А.-Р. Alkofer (2004), Y. Cho (2005), N. Groeben, В. Scheele (1984), М. Hartung (1998), R. Hitzler u.a. (1996), Н. Knoblauch (1998), Е. Lapp (1992), D. Lewis (1975), N. Nixdorf (2002), J. Ossner (1985));
- теория импликатур (Г.П. Грайс (1985), В.З. Демьянков (1982), J. Meibauer (2005));
- конверсационный анализ (J. Dittmann (1982), K. Ehlich (1987), W. Holly (1987), F. Liedtke (1997), G. Meggle (1993), J. Meibauer (1997), E. Rolf (1994));
- межкультурная прагматика (С.Г. Агапова (2004), И.А. Стернин (2002), H. Eckert, G. Parker (2005), H.-J. Heringer (1994), N. Nixdorf (2002), J. Rehbein (1985), J. Verschueren (1991));
- корпусная лингвистика (А.Н. Баранов (2001), C. Scherer (2006));
- теория измерений (Е.Ю. Артемьева (1999), А.И. Мягков (2002), А.И. Орлов (2002, 2004), А.П. Пахомов (2006), С. Стивенс (1960), И.А. Церковная (2005), N. Campbell (1952), R. Hettlage (2003) и др.).
Теория речевых актов задействована непосредственно при разработке и объяснении классификации ложных речевых актов, при анализе значимых признаков ложных речевых актов, описании условий их осуществления.
Для измерения феномена лжи в коммуникации актуальными явились метод анализа коммуникативных правил речевого общения, метод вычисления конверсационных импликатур, конверсационный анализ разговора и межкультурная прагматика. Метод анализа коммуникативных правил речевого общения применялся для вычисления тех компонентов смысла ложного высказывания, с помощью которых отправителю удаётся уклониться от соблюдения принципа Кооперации в общении.
Теория конверсационных импликатур использовалась для определения ложной информации с точки зрения имплицитных смыслов, где нарушения категорий Количества, Качества, Отношения и Способа осуществляются отправителем целенаправленно и осознанно. Нарушение выделенных категорий является коммуникативно-прагматическим условием осуществления ложных речевых актов в речевом общении.
Основы межкультурной прагматики использованы для определения кода (социально и индивидуально обусловленный) лжи, который выбирается коммуникантом в общении, а также регистра лжи (симметричный и асимметричный). Выбор кода и регистра существенно влияет на ход общения между людьми, принадлежащими к разным культурам.
Корпусная лингвистика использована для выборки иллюстративных примеров, подсчёта количественных показателей лексико-грамматических средств при осуществлении ложного высказывания.
Теория объективных измерений в современных исследованиях гуманитарных наук применена для выведения основных шкал –конститутивных признаков ложного высказывания, для построения модели измерения лжи, которая направлена на лингвистическое описание лжи и её прагматической системы организации и функционирования.
На защиту выносятся следующие положения:
- Феномен лжи представляет собой коммуникативное явление, вербализуемое языковыми единицами разных уровней. Структура и функции лжи теоретически обосновывают недостаточно представленные в научной литературе лингвистические аспекты феномена лжи. Содержательная характеристика последней даётся через определение её функций в соответствии с внешними компонентами речевой ситуации лжи: метаязыковой, референтивной, эмотивной, фатической, поэтической и воздействующей.
- Лингвистическая теория феномена лжи представляет собой полиструктурное образование, включающее в себя лингвофилософские, социолингвистические, психолингвистические, юрислингвистические, педагогические, семиотические и лингвокультурологические конституенты, которые, с одной стороны, обеспечивают его многоуровневую организацию, а с другой стороны, объясняют своеобразие функционирования лжи в процессе коммуникации.
- Вербальность лжи обосновывает её рассмотрение как объекта семиотики и её детерминацию как своеобразного кода в языке. При семиотическом подходе под таким кодом понимаются языковые констатации использования знаков коммуникантами с целью намеренного введения собеседника в заблуждение, навязывания лжи.
На семантическом уровне для оформления ложного высказывания в немецком языке используются: псевдонаучная манера выражения; игра слов; выбор идейно-эмоциональной лексики, метафор, вновь созданных слов. Своеобразие синтаксических механизмов оформления лжи в немецком языке заключается в применении правил грамматического построения высказывания, при которых грамматически правильно построенные предложения, тем не менее, позволяют отправителю намеренно ввести в заблуждение получателя и отвлечь его внимание от актуальной информации. Немецкими коммуникантами для оформления ложного высказывания используются следующие синтаксические явления: номинализация и именные группы; простые, эллиптические/ сложные предложения; инфинитивные формы глагола; модальный компонент. Анализ механизмов оформления лжи на прагматическом уровне проводится в связи со значением высказывания (подтекст, намёк), референцией говорящего, пресуппозицией.
- Ложность рассматривается как прагмалингвистическая категория, которая определяется как несоответствие или нарушение отправителем основных прагматических правил и описывается на материале немецкого языка в прагматических видах толкования значения высказывания. Установлена внутренняя категориальная формула конститутивных признаков ложности как сумма постоянных и переменных признаков. Постоянные признаки представлены в общем виде как нарушение: нарушение намерения и нарушение искренности. Переменные признаки включают в себя: отправителя, получателя, пресуппозицию.
В процессе создания высказывания отправитель использует языковые средства для внедрения двусмысленности. Двоякий смысл ложного высказывания позволяет отправителю успешно манипулировать сознанием получателя и оказывать на него желаемое для отправителя воздействие. Участники коммуникации осуществляют двоякость смысла через передачу ложной информации, а также через частичное или полное преобразование истинной информации высказывания в ложную.
- Ложный речевой акт определяется как вид речевого действия, при совершении которого намеренно нарушается ожидаемое соблюдение постулатов речевого общения. Получатель в процессе коммуникации может иногда осознавать эти нарушения, но чаще всего он их не осознаёт.
Классификация ложных речевых актов строится с учётом локутивного и иллокутивного уровней. Отправитель «подстраивается» под ожидания получателя и с этой позиции на уровне локуции ложные речевые акты разделяются на имитирующие (имитация отправителем голоса, акцента, вокабуляра), симулирующие (отправитель высказывания выражает установки, желаемые получателем), вуалирующие (скрытое сложное намерение, распознаваемое получателем частично).
На уровне иллокуции выделяются ложные констативные акты, ложные комиссивные акты, ложные директивные акты, ложные декларативные акты, ложные экспрессивные акты и ложные контактивные акты.
- Манипулятивная сила лжи заключается в воздействии отправителя на получателя. Воздействие осуществляется отправителем с помощью таких языковых средств и речевых приёмов, которые влияют на принятие получателем выгодных для отправителя решений. Манипулятивная сила лжи реализуется отправителем имплицитными слоями информации – пресуппозиции, импликатуры высказывания, а также выбором различных коммуникативных стратегий и тактик.
Использование серии ложных высказываний позволяет немецкоговорящему коммуниканту реализовать определённые тактики оказания давления на получателя. Принцип Кооперации/Некооперации базируется на приоритете интересов отправителя над интересами получателя. Установка на Кооперацию/Некооперацию является одним из важных параметров в описании коммуникативных манипулятивных стратегий и тактик лжи.
В зависимости от установки коммуникантов манипулятивные стратегии делятся на кооперативные (аргументативные, ритуализированные, креативные), конфликтные (тактика нечестной игры, провокационные и деструктивные) и нейтральные стратегии (тактика игнорирования и тактика контроля над ситуацией). В зависимости от интенсивности навязывания лжи в коммуникации выделяются активные и пассивные тактики. Для институционального дискурса характерны деструктивные тактики и тактики контроля над ситуацией. Доминирующими тактиками в немецком бытовом дискурсе являются ритуализированные и креативные.
- Процесс и условия создания ложного высказывания, прагматические особенности оформления лжи в речи образуют основу для построения модели её измерения в коммуникации. Модель измерения включает конститутивные признаки ложного высказывания: отправитель и его намерение обмануть получателя с помощью утверждения, получатель и его неосознаваемая вера в истинность утверждения отправителя. Они задают шкалы его измерения: шкала намерения; шкала знания и веры; шкала тактики внедрения ложного высказывания; шкала иллокутивной силы высказывания. Измерение ложных высказываний может быть построено по схеме: ложный речевой акт – манипулятивная тактика – манипулятивная стратегия.
- Модель измерения лжи в коммуникации построена на основе исчисления совокупности лингвистических характеристик ложного высказывания по различным шкалам.
Модель измерения лжи в коммуникации верифицируется на основе анализа речевого взаимодействия немецких коммуникантов в институциональном и в бытовом дискурсах (на материале как монолога, так и диалога). Целью лжи в различных видах институционального дискурса выступает сохранение и/ или получение каких-либо общественных преференций. В институциональном дискурсе (на примере немецкого политического дискурса) коммуниканты используют аргументативные и деструктивные тактики. В бытовом дискурсе немецкие коммуниканты чаще применяют ритуализированные и креативные тактики лжи для сохранения эмоционального равновесия, соблюдения социальных норм и правил.
Научная новизна диссертации заключается в том, что настоящее комплексное описание лжи как коммуникативного феномена осуществлено в отечественной лингвистике впервые.
Научная новизна обусловлена привлечением к анализу лжи корпусной лингвистики, а также таких направлений в прагмалингвистике как теория коммуникативных постулатов, теория конверсационного анализа разговора и межкультурная прагматика. Основополагающим моментом при рассмотрении лжи с позиции прагмалингвистики является её понимание как нарушения. Все нарушения, реализуемые в дискурсе, рассматриваются на материале немецкого языка впервые, поскольку в большинстве работ, посвящённых лингвистической стороне феномена лжи, для исследования использовались материалы на английском или русском языках.
Новизна исследования связана также с построением оригинальной модели измерения лжи как коммуникативного феномена. Разработанная модель измерения ложных речевых актов релевантна для описания лжи в различных типах дискурса.
На материале немецкого языка комплексный семиотический анализ единиц разных уровней языковой системы, репрезентирующих ложь, проводится впервые.
Теоретическая значимость диссертации определяется тем, что выработанные принципы детального лингвистического описания коммуникативного феномена лжи способствуют развитию общей лингвистической теории лжи и лингвистической прагматики.
Разработка лингвистической теории лжи позволяет ввести в научный оборот понятий «коммуникативный феномен лжи», «ложный речевой акт» и «модель измерения лжи».
Предлагаемая в исследовании модель измерения, представляющая собой интегративное полиструктурное образование и объединяющая в единый анализ лингвистические аспекты ложного высказывания и семиотические аспекты, открывает новые возможности теоретического осмысления лжи как коммуникативного феномена.
Комплексный анализ семиотических аспектов осуществления лжи является теоретически значимым для исследований языковых средств всех уровней немецкого языка.
На основе выведения закономерностей осуществления лжи в институциональном (политическом) и бытовом дискурсах возможен дальнейший анализ лжи на материале других типов дискурса.
Практическая ценность работы определяется возможностью внедрения результатов исследования в курсы теории общего, германского и немецкого языкознания, грамматике, прагмалингвистике, социолингвистике, межкультурной коммуникации, лингвокультурологии, лексикологии, страноведению, в спецкурсы по анализу дискурса, лингвистике лжи, литературе Германии.
Материал, представленный в диссертации, может быть использован в практике преподавания немецкого языка, в частности, в обучении приемам речевого воздействия, манипуляции.
Апробация и реализация результатов диссертации. Концепция, теоретические положения и результаты исследования были представлены в докладах на научных семинарах в университетах г. Регенсбурга, г. Майнца (Германия) в 2006 г. Основные выводы исследования обсуждались на заседаниях кафедры немецкой филологии ПИ ЮФУ. Результаты проведённого исследования прошли апробацию в докладах и сообщениях, представленных на 18 международных, общероссийских и региональных конференциях: в Ростове-на-Дону (РИНяз, апрель 2005 г.), в Волгограде (ВолГУ, апрель 2006 г.), Ростове-на-Дону (РГУ, октябрь 2006 г.), Тольятти (ТГУ, декабрь 2006 г.), Кирове (ВГГУ, декабрь 2006 г.), Рязани (РГМУ, март 2007 г.), Благовещенске (БГПУ, апрель 2007 г.), Москве – Пензе (МНЭПУ, май 2007 г.), Таганроге (ТГПИ, июнь 2007 г.), Москве, (МГЛУ, сентябрь 2007), Пятигорске (МГЛУ, октябрь 2007), Москве – Вашингтоне (РУДН, октябрь 2007 г.), Стерлитамаке (ГПА, октябрь 2007 г.), Ростове-на-Дону (ПИ ЮФУ, ноябрь 2007 г.), Минске (МГЛУ, декабрь 2007 г.), Ростове-на-Дону (ДЮИ, март 2006, 2008, 2009 гг.). Теоретические положения и выводы диссертационного исследования были также апробированы автором при проведении лекционных и семинарских занятий по прагмалингвистике в Педагогическом институте Южного федерального университета.
Основные положения и материалы исследования представлены в 40 публикациях общим объемом 43,37 п.л., включая монографию, главу в коллективной монографии, учебное пособие, статьи в региональной и центральной печати, в том числе статьи в журналах, рекомендованных ВАК РФ для представления результатов докторских диссертаций.
Структура работы определяется целями и задачами исследования. Объём диссертации – 392 страницы. Диссертация включает: Введение, четыре главы, Заключение, список использованной литературы (более 600 наименований, из них 300 на иностранных языках: немецком и английском), списки цитируемой литературы и словарей.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во Введении определяется тема исследования, обосновывается её актуальность, теоретическая и практическая значимость диссертации, определяется основная цель и задачи, характеризуется комплексный метод исследования, формулируется разрабатываемая теория, приводятся положения, выносимые на защиту.
В первой главе «Теоретические и методологические проблемы описания коммуникативного феномена лжи» рассматриваются базовые теоретические предпосылки понимания лжи, анализируются различные подходы к определению феномена лжи в фундаментальных науках, описывается специфика языковых средств выражения лжи, определяются предпосылки возникновения и статус направления «лингвистики лжи».
Исследование внешней стороны феномена лжи, которое осуществлялось через изучение философского, социального, психологического и лингвистического аспектов лжи, позволило выделить и разграничить разнообразные виды искажения действительности, которые группируются вокруг четырёх: неискренность отправителя, сокрытие им истины от получателя, манипуляция получателем, злоупотребление его доверием.
Анализ различных подходов – философского (Г.Ч. Гусейнов (1989), Д.И. Дубровский (1990, 1994), О.А. Радченко (2005), В.И. Свинцов (1990), А.К. Секацкий (1994, 2000), А. Baruzzi (1996), М. Bettetini (2003), W. Betz (1962), Т. Blume (1998), Е. Brendel (1992), U. Eco (1977), L. Gustafsson (1980), R. Olschanski (2001), Р. Ricur (1994), Е. Schepper (1977), W. Shibles (2000), F. Sick, H. Pfeifer (2001)), логического (Л.А. Введенская, Л.Г. Павлова (1996), О.Н. Лагута (2000)), социально-психологического (Н.В. Гладких (2001), Г. Грачёв, Ж. Дюпра (1905), И. Мельник (2002), В.В. Знаков (1994), М.А. Красников (1999), Н.Г. Любимова (2003), С.И. Симоненко (1998), А.Н. Тарасов (2005), J. Bergmann (1998), S. Bok (1980), T. Brockmann (1991), H. Ernst (1986), K. Fiedler, J. Schmid (1998), U. Fllgrabe (1995), H. Lukesch (2003), K. Panhey (2003), J. Schmid (2003) и др.), юридического (М.А. Баскакова (1998), А.А. Закатов (1984), Криминалистика (1995), А.А. Леонтьев, А.М. Шахнарович, В.И. Батов (1977), В.А. Образцов (1995), L. Adam (1927), D. Busse (1992), F.-C. Schrder (1995)) и педагогического (Е. Бык (2005), В.В. Зеньковский (1996), П. Экман (1993), W. Nolte (1927)) – к исследованию коммуникативного феномена лжи позволил выделить общетеоретические лингвистические принципы её описания.
Понятие лжи / ложности суждения с самого начала активно изучалось в логике и философии как возможное противопоставление истине, иногда правде. При этом принимаются во внимание семантические оттенки категорий «правда» и «истина»: «правда» включает субъективный оттенок, т.е. элемент личностного отношения к передаваемой информации, в термине «истина» представлена объективная оценка действительности.
Достаточно глубоко и всесторонне разработан правовой, или юридический, подход в исследовании лжи. В юриспруденции, а точнее в криминалистике, в связи с ложью принято говорить о ложных показаниях или ложных заявлениях. Ложные показания и ложные заявления – это, прежде всего, речевые высказывания, или ложные высказывания. Имеющиеся в юриспруденции классификации были изучены для создания собственной таксономии ложных речевых актов.
Изучение лжи с точки зрения психологии и социологии представляет огромный пласт в научном исследовании данного понятия. В этих исследованиях интерес представляют истоки социализации индивида, где учитываются все этапы формирования личности – от полного отрицания соблюдения общественных норм до их сознательного выполнения во избежание осуждения со стороны коллектива.
Лингвистическая сторона феномена лжи является предметом исследования любого известного на современном этапе направления языкознания (психолингвистика, социолингвистика, когнитология, прагмалингвистика, лигвокультурология и др.), а также на любом уровне языка (фонетическом, морфологическом, лексическом и др.).
Проведённый анализ дефиниций «ложь» и «обман» в отечественных и зарубежных исследованиях позволил определить общие причины лжи/обмана и формы их проявления, установить их национально-культурную специфику. Так, в русских дефинициях лжи и обмана выражена сознательность и намеренность речевых и поведенческих действий, которые искажают истину. В немецких определениях чётко указывается на получателя ложной информации, в частности на нарушение его прав в получении правдивой информации. Основные критерии ложного высказывания с позиции отправителя/получателя, взаимосвязь между ними определяют значимость исследования лжи для целого ряда дисциплин – социолингвистики, психолингвистики, когнитологии, лингвокультурологии, семиотики и др.
Исследование структуры и функций коммуникативного феномена лжи позволяет теоретически обосновать недостаточно представленные в научной литературе лингвистические аспекты данного явления. Содержательная характеристика лжи даётся через определение её функций в соответствии с внешними компонентами речевой ситуации лжи: метаязыковой, референтивной, эмотивной, фатической, поэтической и воздействующей. Ложное высказывание, как и любое другое, представляет собой совокупность всех функций. Доминирующей функцией в речевой ситуации лжи является воздействующая. Воздействие на получателя осуществляется в результате успешной подмены истинной действительности на ложную (факт этой подмены осознаётся или не осознаётся получателем).
Выделенные функции лжи как коммуникативного феномена позволили детерминировать научные направления, в которых анализируется лингвистическая сторона лжи и которые послужили основой для лингвистического системно-структурного описания лжи в рамках нового научного направления в отечественной науке – «лингвистики лжи».
В диссертации рассматривается опыт исследования лжи/обмана отечественными и зарубежными учёными. Проведенный сравнительный анализ работ позволяет прийти к выводу о том, что зарубежными лингвистами (здесь имеются в виду преимущественно исследования немецких учёных) сделан значительный вклад в изучение лжи (W. Abraham (1976, 1979), P. Aron (1927), S. Bok (1980), S. Dietz (2002), S. Dnninghaus (1999), U. Eco (1985, 2002), E. Eggs (1976), K. Ehlich, K. Martens (1972), G. Falkenberg (1981, 1982, 1984, 1985, 1986), R. Fischer (2003), D. Franck (1973), H. Frisk (1936), U. Fllgrabe (1995), B. Giese (1992), H.P. Grice (1957), F. Hundsnurscher (1994), Kulturen der Lge (2004), J. Meibauer (2005), C. Mller-Fraureuth (1965), V. Piwonka (2003), H. Vaichinger (1911), J.M. Vincent, C. Castelfranchi (1981), H. Wagner (1920), H. Weinrich (1966, 1986), P. Zagorin (1990), H.D. Zimmermann (1985), K. Zimmermann (1982), M. Zuckermann, R.E. Driver (1985)). Всестороннее исследование лжи позволило зарубежным учёным выделить самостоятельное направление – «лингвистика лжи».
Толчком для изучения лингвистического аспекта ложного высказывания в отечественных и зарубежных исследованиях послужила работа Х. Вайнриха «Лингвистика лжи» (1966). Об этом свидетельствуют ссылки отечественных и зарубежных учёных, которые занимались проблемой лжи и обмана с различных позиций (В.В. Знаков (2000), М.А. Красников (1999), Й. Кубинова (2002), Н.Н. Панченко (1999), С.Н. Плотникова (2000), В.И. Шаховский (2005), S. Dietz (2001), G. Falkenberg (1982), R. Fischer (2003), B. Giese (1992), H.-J. Heringer (1977), R. Hettlage (2003) и др.).
В исследованиях зарубежных лингвистов глубоко изучаются морфологический, семантический, синтаксический, прагматический аспекты лжи/обмана, а также отдельные речевые акты («заблуждаться/ошибаться»), ложь в литературоведческом аспекте, ложь с позиции когнитологии, теории конверсационных импликатур, межкультурной коммуникации. Некоторые из исследователей пытаются предложить лингвистические теории лжи (S. Dietz (2001), U. Eco (1989), G. Falkenberg (1982), F. Sick, H. Pfeifer (2001), Н. Weinrich (1966), однако каждый предлагает это сделать с позиции какого-либо одного направления. В результате анализа истории возникновения и развития лингвистических исследований лжи в отечественной и германской филологии нами были определены основные этапы становления «лингвистики лжи» в Германии и России.
Во временном отрезке 1987–2009 гг. выделены три периода в становлении данного направления в России: логико-философский (конец 80-х – начало 90-х гг. ХХ в.); междисциплинарный (середина 90-х – конец 90-х гг. ХХ в.); лингвистический (начало ХХI в. – по настоящее время). Такая «размытость» границ периодов становления «лингвистики лжи» в России, как и её тесная взаимосвязь с другими фундаментальными науками, объясняется политическими и историческими событиями в России, которые в значительной мере повлияли на исследования лжи.
Поэтапное становление «лингвистики лжи» в Германии является вполне закономерным и объяснимым. Немецкая художественная литература, в которой представлены ложь и обман, не только имеет богатую историю, но и является фундаментом для научных изысканий по теме лжи в ХХ и ХХI вв. «Лингвистика лжи» в Германии включает в себя следующие периоды становления: междисциплинарный (начало ХХ в. – 30-е гг. ХХ в.); период структурного анализа (30–60-е гг. ХХ в.); семантический (60–80-е гг. ХХ в.); прагматический (80-е гг. ХХ в. – настоящее время). Стремительный рост числа лингвистических исследований лжи прогнозирует дальнейшее развитие научного направления «лингвистика лжи».
В настоящее время понятие «лингвистика лжи» широко употребляется как отечественными, так и зарубежными учёными применительно ко всем изысканиям лингвистической стороны лжи (А.Б. Бушев (2003), С.Н. Плотникова (2000), В.И. Шаховский (2005), G. Falkenberg (1982, 1984), В. Giese (1992), Kulturen der Lge (2004), М. Piwonka (2003)).
В реферируемом диссертационном исследовании под лингвистической теорией лжи понимается многоуровневая система лингвистического изучения лжи как феномена коммуникации. В данной системе на каждом из уровней обобщаются и интегрируются теоретические результаты исследований лжи, достигнутые такими современными лингвистическими направлениями, как лингвофилософия, логический анализ языка, психолингвистика, социолингвистика, юрислингвистика, семиотика, лингвокультурология, литературоведение.
Современные теории и концепции лжи в вышеназванных научных направлениях составляют предметные поля «лингвистики лжи». Обзор различных теорий и концепций позволяет заключить, что лингвистическая теория лжи вписывается в современную систему научного знания как комплексное направление, интегрирующее знания о лжи в языке и речи. Концептуальный базис данных теорий показал, что они располагают необходимыми методологическими основами для выделения «лингвистики лжи» в качестве самостоятельного научного направления и для дальнейшего построения прагмалингвистической теории лжи. Возможные пути решения этой задачи рассмотрены в последующих главах.
Во второй главе «Семиотические аспекты анализа коммуникативного феномена лжи в немецком языке» систематизируются семиотические подходы к анализу ложной информации в речевом общении, рассматриваются основные семиотические принципы оформления ложного высказывания в немецком языке.
Семиотика является объединяющим звеном естественных, социальных, психологических и гуманитарных наук. Важным для объединения наук является понятие знака и знаковой системы как совокупности знаков, устроенной определённым образом. В качестве предпосылок рассматриваются взгляды отечественных и зарубежных учёных на семиотическую природу лжи (А.Н. Баранов, 2001), М.Я. Гловинская (1998), Ю.И. Левин (1974), U. Eco (1989)).
Язык в полном семиотическом осмыслении этого термина есть любая межсубъектная совокупность знаковых средств, употребление которых определено семантическими, синтаксическими и прагматическими правилами. На всех уровнях семиотики обнаруживаются также типологические свойства лжи, при осуществлении которой соблюдаются:
- семантические правила, реализуемые при использовании метафор, метонимии, эвфемизмов, заимствований; при искажении смысла высказывания (Д.В. Аксёнов (2005), А.Б. Бушев (2003), Й. Кубинова (2002), Н.Н. Панченко (1999), С.Н. Плотникова (2000), В.И. Шаховский (2005), Р. Aron (1927), S. Bok (1980), S. Dnninghaus (1999), H. Vaichinger (1911), H. Wagner (1920));
- синтаксические правила, которые проявляются в использовании пассивной формы глагола; различной длины предложения; именного стиля (А.Н. Баранов (2001), Ю.И. Левин (1974), R. Fischer (2003), U. Fllgrabe (1995), H. Weinrich 1966));
- прагматические правила, которые выражаются в категориях конверсационных импликатур; пресуппозиции; цели высказывания, намерения (Н.В. Глаголев (1987), Ю.Ю. Дешериева (2002), Е. Eggs (1976), G. Falkenberg (1982), F. Hundsnurscher (1994), J. Meibauer (2005), M. Piwonka (2003), K. Ehlich, K. Martens (1972), Н.Р. Grice (1957), J.M. Vincent, C. Castelfranchi (1981)).
Важность изучения семантики слова предопределяется тем, что она является в некотором роде посредником между человеком и той действительностью, в которой он живет, потому что семантические правила изучения лжи – это анализ созданных семиотикой словесных констатаций того, каковы особенности использования этих знаков коммуникантами с целью введения в заблуждение, обмана, лжи собеседнику. Сюда относится использование синонимов, слов абстрактной семантики, «засоряющей» канал общения лексики, фразеологизмов.
В речи синонимия замещает соответствующее понятие, позволяя, таким образом, моментально «считывать» информацию, которую несёт в себе слово. Моментальное «считывание» информации происходит внутри экстенсиональных и интенсиональных контекстов.
Получатель в процессе декодирования высказывания выбирает одно из нескольких значений, предложенных отправителем в виде языковых выражений, «засоряющих» канал общения. К последним в немецком языке относятся слова с семантикой нерелевантности числового показателя (man, jemand, etwas, единицы с элементом irgend, einer, etlicher, mancher, viele, wer, was); псевдонаучная манера выражения (dermatologisch besttigt; klinisch erprobt und bewhrt; статистическая информация); игра слов: Mnner im Olymp (реклама мужских сорочек фирмы Olymp); выбор идейно-эмоциональной лексики: „Seht euch eure Jugendfreunde Noman und Kapell an. Sie wollen nicht das Ehrentuch unserer nationalen Volksarmee tragen. Seht sie euch sehr genau an. Sie tragen die Uniform des Klassengegners.“ [Hein, 1999]; метафора: Wenn das Volk nicht berzeugt ist, hat das die politische Kommunikation versagt – und die Politik ist gescheitert. Dann reit der Draht zwischen Regierenden und Regierten; создание новых слов: (das Altersheim/ das Seniorenheim; der Geisteskranke/ der psychisch Gestrte; die Armenkasse/ die Sozialfrsorge).
Заслуживают особого внимания исследования, которые проводятся в области семантики лжи, а именно выявление абстрактной семантики и описание потенциала фразеологизмов, номинирующих ложь/обман (А.В. Гриценко (2004), Н.Н. Панченко (1998, 1999), О. Пироженко (2001), T.V. Filipenko (2000)), изучение факторов межъязыковой фразеологической эквивалентности (Р.А. Сафина (2003)), исследование фразеологической репрезентации концепта «ложь/обман» в политическом (А.В. Гриценко (2004)), диалогическом дискурсах (О. Пироженко (2001)), в современном молодёжном жаргоне (Е.А. Коломиец (2005)). В соответствии с проведённым анализом делается вывод о том, что фразеологические единства, номинирующие ложь/обман, возникают на основе семантического переосмысления. Значение подобных единиц, образующееся на основе переосмысления переменного словосочетания, обладает абсолютной экспрессивностью. Фразеологизмы репрезентируют тактику внедрения ложного высказывания; негативно оценивают качества языковой личности – субъекта лжи; характеризуют получателя ложного сообщения; пассивность или активность ложного высказывания фиксируется в немецком языке на примере фразеологизмов.
С помощью семантических правил построения ложного высказывания отправителю удаётся заменить соответствующее понятие и успешно воздействовать на получателя.
Синтаксические правила осуществления ложного высказывания в немецком языке проявляются в таком построении высказывания, при котором грамматически правильно построенные предложения позволяют отправителю ввести в заблуждение получателя (сложные предложения, употребление пассивной формы глагола). Степень развёрнутости/свёрнутости высказывания, смена «коммуникативного веса» семантических ролей, присутствующих в падежной рамке предиката (замены агенса, пациенса), безличные и пассивные конструкции, инфинитивная форма глагола, деепричастия, номинализация, стилистические приёмы и модальный компонент позволяют отправителю направлять внимание получателя и регулировать его поведение таким образом, чтобы он сделал неверные выводы и заключения.
Степень развёрнутости/свёрнутости ложного высказывания выражается в использовании сложных и простых предложений, с помощью которых отправитель стремится максимально затруднить понимание получателем смысла высказывания. Сложные предложения часто используются в устных выступлениях политиков в качестве клятв, заверений, поручительств. Эллиптические, простые нераспространённые предложения используются отправителем ложного высказывания для сокрытия действительного положения дел, ухода от прямого ответа.
Синтаксические механизмы лжи, механизмы введения в заблуждение чаще всего используются в немецком языке в комплексе: безличные и пассивные конструкции, простые, эллиптические/сложные предложения; инфинитивная форма глагола. Безличные и пассивные конструкции, простые, эллиптические предложения в немецком языке позволяют отправителю ложного высказывания исключить участников из языкового описания ситуации: „Ich wei ja nicht, wer euch so aufs Maul gehauen hat, aber…“ Krollmann bleibt sitzen. „Gleichgewicht verloren beim Fensterputzen. Mach Dir mal um uns keine Sorgen“ [Barklet, 2001]. В заголовках немецких журналов и газет в случае разъяснения, уточнения обстоятельств, а также при передаче слухов и сплетен выражаемая точка зрения не связывается с конкретным говорящим. Слухи по мере передачи от человека к человеку могут значительно изменяться в их содержании, поэтому говорящий стремится заранее снять с себя всякую ответственность за передаваемую информацию. Данные причины обусловлены замкнутостью коммуникативного пространства и поэтому также являются характерными признаками общения в корпорациях, трудовых коллективах, организациях. Неофициальная информация (слухи, сплетни) распространяется, как правило, устно, при этом источник информации может скрываться или замещаться. В любом случае ответственным будет кто-то другой, а не сам отправитель ложного высказывания.
Смена «коммуникативного веса» семантических ролей, присутствующих в падежной рамке предиката, определяется ролевой иерархией, начало которой имеет вид: агенс (субъект действия) > экспериенцер (объект действия) > пациенс (сущность, подвергающаяся действию). Использование неопределённых агенсов (es, man, viele, manche, alle) свидетельствует о нежелании отправителя выдавать источник информации, о внушении сомнения у получателя в его уже имеющемся убеждении, мнении. Полное исключение агенсной позиции с пассивной конструкцией является одним из успешных приёмов передачи отправителем ложной информации. Исключение экспериенцера в предложениях с глаголами «scheinen» (казаться, представляться) также служит для передачи отсутствия ответственности отправителя за высказанное суждение. Исключение в высказывании агенса, или пациенса, или экспериенцера, нарушая «коммуникативный вес» в предложении, позволяет отправителю разными способами снять с себя ответственность за высказанное утверждение, суждение. Такой приём встречается в некоторых устных и письменных текстах бюрократов, педагогов-теоретиков (Д. Болинджер (1987)).
Последовательность равноправных между собой элементов при перечислении оказывает воздействие на впечатление получателя и позволяет успешно осуществить ложь. Одним из главных источников упорядочивания однородных членов является принцип Приоритета (М.Б. Бергельсон, А.Е. Кибрик (1981)). Основное внимание при перечислении уделяется механизмам выделения коммуникативно значимой информации, которое влияет на запоминание, а также на производимое впечатление. Изменение порядка элементов приводит не только к переоценке смысла высказывания, но и к переосмыслению сравнительной значимости элементов.
Нарушение «коммуникативного равновесия» происходит также и в том случае, когда в высказывании отправителя замещается пациенс его незначительным признаком. Это позволяет отправителю акцентировать внимание получателя на незначимой стороне описываемого события, дистанцироваться от предлагаемой в высказывании информации.
Описываемое событие, в котором доминируют имена, предстаёт в виде закономерности, которую невозможно изменить. Глаголы выступают формальными вспомогательными составляющими, которые не имеют собственного значения в предложении. Номинализация, или именной стиль, позволяет управлять процессом понимания, так как отправитель имеет возможность легко выводить из обсуждения важных действующих лиц ситуации: In dieser Feststellung liegt die Antwort Webers auf die Frage nach dem Grund fr die Tatsache der Entstehung des modernen Kapitalismus ausgerechnet in Europa (Adolf Holl). Известно, что именной стиль широко использовался в политическом дискурсе бывшей ГДР (D.E. Zimmer (1996)) и Советского Союза (П. Cерио (1999)).
Роль контекста является решающей не только для анализа всех вышеприведённых структур и преобразований внутри самого предложения в немецком языке, но и для таких способов искажения или утаивания информации, как стилистические приёмы и эмоционально избыточные высказывания. В некоторых контекстах обычное значение модального слова или выражения, фиксируемое в словарях, претерпевает значительные изменения. Содержащая его пропозиция меняет при этом свой логический статус, своё «обычное» истинностное значение. Это связано с такими стилистическими фигурами, как антифраза, литота, аллегория.
При рассмотрении прагматических правил осуществления лжи в немецком языке за основу принимается мнение о структуре языка как системе поведения знаков (Ч.У. Моррис (2001)). На отнесение лжи именно к предмету прагмалингвистики указывалось уже отечественными (Ю.С. Степанов (1981)) и зарубежными учёными (Г. Клаус (1967)). Ложность остаётся одной из противоречивых и активно обсуждаемых категорий в современной отечественной и, преимущественно, зарубежной прагмалингвистике (Н.Д. Арутюнова, Е.В. Падучева (1985), А. Вежбицка (1985), З. Вендлер (1985), Н.В. Глаголев (1987), Г.П. Грайс (1985), Г.Г. Кларк, Т.Б. Карлсон (1986), Дж. Остин (1986), Дж.Р. Сёрль (1986), Р.С. Столнейкер (1985), W. Abraham (1976, 1979), K.H. Ebert (1973), R. Fischer (2003), B. Giese (1992), K. Gloy (1979), G. Grewendorf (1982), G. Grewendorf, F. Hamm, W. Sternefeld (1987), L. Gustafsson (1980), F. Hundsnurscher (1994), J. Meibauer (2005), M. Piwonka (2003), K.R. Wagner (2001), K. Zimmermann (1982), M. Zuckermann, R.E. Driver (1985)).
Являясь изначально категорией логики, ложность рассматривалась как противопоставление истинности. Примерно до начала 20-х гг. ХХ в. в математической логике учёные исходили из двух значений истинности высказываний – «истинно» и «ложно». Ложность означала отрицание истинности, а истина – отрицание лжи (Н.И. Кондаков (1975)). «Перекочевав» из логики в прагматику, понятие ложности сначала изучалось в связи с логическими парадоксами (Ч.У. Моррис (2001)).
Категория ложности определяется как несоответствие или нарушение основных прагматических правил и описывается в прагматических видах толкования значения высказывания. Представляется справедливым представить схематично внутреннюю категориальную формулу конститутивных признаков ложности как сумму постоянных и переменных признаков. Постоянные признаки представлены в общем виде как нарушение: намерения + искренности. Переменные признаки включают в себя: отправителя + получателя + пресуппозицию. Формула включает конститутивные признаки категории ложности: отправитель, получатель, намерение, пресуппозиции, импликатура высказывания.
Категория ложности, являясь довольно широким понятием, в первую очередь, отображает существенные признаки искажения объективной действительности. На начальном этапе становления прагмалингвистики ложность рассматривалась как одно из измерений утвердительных высказываний (Дж. Остин (1986)). Позже категория ложности получает несколько другую трактовку и рассматривается, главным образом, с позиции нарушения прагматических правил: нарушение значимых измерений речевого акта (Дж.Р. Сёрль (1986), В. Giese (1992)), нарушение намерения говорящего (З. Вендлер (1985), Г.Г. Кларк, Т.Б. Карлсон (1986), Дж.Р. Сёрль (1986)), нарушение условий искренности (Дж.Р. Сёрль, Д. Вандервекен (1986)), нарушение условия существования объекта (П.Ф. Стросон (1982)), нарушение общего набора пресуппозиций коммуникантов (Р.С. Столнейкер (1985)), нарушение принципа вежливости, стратегий и тактик ведения разговора (Н.Д. Арутюнова, Е.В. Падучева (1985)), нарушение смысла высказывания (J. Meibauer (2005), M. Piwonka (2003)), нарушение постулата качества принципа Кооперации (Г.П. Грайс (1985)).
Изучение лжи в рамках прагмалингвистики проводится в связи:
- с адресатом речи, так как реакция на истинность или ложность высказывания происходит в соответствии с его речевой компетенцией, его знанием конвенций общения, а также с его психическим состоянием (изменения в его эмоциональном состоянии) и социальными ритуалами;
- с субъектом речи, так как важны прагматическое значение высказывания (подтекст, намёк), референция говорящего, прагматические пресуппозиции, отношение говорящего к тому, о чём он сообщает (ирония, многозначительность) „Was sind schon drei Kilometer“, sagt Jacob. „Du bist gut! Fr dich ist es vielleicht nicht viel, du hrst jeden Tag Neues. Aber drei Kilometer sind drei Kilometer!“ [Becker, 2004].;
- со значением, которое вкладывает отправитель в высказывание: согласно классической типологии импликатуры высказывание состоит из того, «что сказано» и «что подразумевалось» (Н.Д. Арутюнова (1990), Г.П. Грайс (1985)): „Die Sache ist die“, sagt Mischa. „Wir haben uns gedacht, wenn der Strom nicht zum Radio kommt, dann muss das Radio eben zum Strom.“ „Willst du mir Rtsel aufgeben?“ fragt Jacob beunruhigt,… [Becker, 2004].
В своей теории Г.П. Грайс показал, что говорящий передаёт больше того, что сообщают на самом деле его слова. Он передаёт целый набор контекстно подразумеваемых представлений, носящих название имликатур, т.е. дополнительное сообщение, получаемое слушателем.
Категория ложности высказывания используется практически во всех «магистральных линиях» прагматических исследований в германском языкознании: воздействие в речевом общении, составляющее основной материал для прагматических наблюдений; стратегии и тактики речевого поведения и их роль в образовании неявных смыслов высказывания; пресуппозиции; импликатура высказывания.
В процессе создания высказывания отправитель использует языковые средства для внедрения двойственного смысла. Коммуникативные «упаковки» смысла вносят неоднородность в план содержания высказывания, что приводит к возникновению в нём различных компонентов или слоёв, не одинаковых по степени эксплицитности содержания (А.Н. Баранов (2001)). Создание двойственности смысла позволяет отправителю ложного высказывания успешно манипулировать сознанием получателя и оказывать на него желаемое для отправителя воздействие.
Коммуникативный феномен ложь определяется в диссертации как одно из средств скрытого управления сознанием и поведением человека, т.е. манипулирование им. Цель речевой манипуляции при осуществлении лжи – склонить манипулируемое лицо, т.е. получателя, к признанию ложных высказываний за истинные. В связи с этим понятие речевой манипуляции тесно переплетается с понятием речевого воздействия, которое является конечной целью любой коммуникации. Речевое воздействие может осуществляться открыто и скрыто. Манипулятивная сила лжи заключается в скрытом неосознаваемом получателем и намеренном использовании отправителем языковых средств и речевых приёмов для оказания воздействия на получателя, на принятие им выгодных для отправителя решений. Манипулятивная сила лжи оказывается на получателя отправителем с помощью имплицитных слоёв информации, а также с помощью различных коммуникативных стратегий и тактик.
Исследование семиотических аспектов анализа лжи в немецком языке наглядно показало творческий характер языка, который имеет в своём распоряжении достаточный набор семантических, синтаксических и прагматических средств по намеренному введению получателя в заблуждение. Все рассмотренные выше основания позволяют рассматривать ложь как особый код в языке или «язык в языке». Осуществляя ложное высказывание, отправитель кодирует информацию на всех уровнях языка таким образом, чтобы выведение смысла высказывания получателем способствовало успешной манипуляции им.
Рассмотренные процесс и условия создания ложного высказывания, прагматические особенности оформления лжи в речи образуют базу для обоснования лингвистической теории лжи и построения модели её измерения в коммуникации с позиций прагмалингвистики.
В третьей главе «Модель измерения лжи в коммуникации» исследуется понятие модели измерения в науке, критически анализируются существующие подходы к изучению прагматической природы лжи; даётся обзор развития и становления отечественной и зарубежной прагмалингвистики; определяется понятие ложного речевого акта; строится модель измерения лжи.
В реферируемой работе при построении модели измерения применяется метод исчисления, который как вид математической системы включает: исходные (первичные или неопределяемые) понятия; первичные (недоказываемые) утверждения о связях между этими понятиями (аксиомы); правила вывода новых утверждений (теорем) из уже имеющихся. Критерием адекватности любой модели служит измерение её составляющих на практике.
Для построения модели измерения лжи рассматриваются общие принципы построения модели измерения, а также существующие подходы к изучению лжи в прагмалингвистике. Измерение является основным средством объективного познания окружающего мира, где происходит «показ неизвестного посредством известного» (Е.Ю. Артемьева (1999)). Предметом измерения являются качественные признаки лжи: намерение, цель, способ внедрения. Процедура измерения заключается в описании действий, которые выполняются с помощью измерительных инструментов.
Необходимые признаки переменных шкал выводятся на основании анализа современных прагмалингвистических направлений: теории речевых актов, теории анализа речевого общения, теории конверсационных импликатур, экспериментальной, межкультурной и сопоставительной прагмалингвистики.
Установлено отличие предлагаемой модели измерения лжи от существующих попыток «выведения таксономии лжи, которая осуществляется посредством правды» (J.M. Vincent, C. Castelfranchi (1981)), «определения типов обманных речевых действий» (G. Falkenberg (1982)), «типологии речевых действий обмана» (В. Giese (1992)), «структуризации назначения типов лжи» (C. Castelfranchi, I. Poggi (1994)). Очевидно, что все классификации осуществлялись по принципу выведения основных видов и форм передачи ложного высказывания с последующей их таксономией.
В основе трактовки прагмалингвистического аспекта феномена лжи лежит её понимание как вида речевого акта манипулятивного воздействия. Ложный речевой акт как основная единица ложного речевого поведения представляет собой сознательное, намеренное речевое действие, имеющее целью ввести в заблуждение собеседника, манипулировать его сознанием. На успешность осуществления ложного высказывания существенно влияют сила убеждения отправителя и выбранная им тактика внедрения ложного высказывания. Чем сильнее будет убеждение отправителя, чем удачнее будет выбрана им тактика внедрения, тем успешнее будет осуществление ложного высказывания, тем быстрее получатель поверит отправителю.
В качестве основной единицы в модели измерения рассматривается ложный речевой акт – вид речевого действия, при совершении которого отправителем намеренно нарушается ожидаемое получателем соблюдение принципов и правил речевого общения.
Центральной формулой лжи, рассматриваемой в прагмалингвистике, является утверждение, которое на момент произнесения не совпадает с явными убеждениями отправителя в том, что утверждаемое является правдой. Цель ложного утверждения заключается в убеждении получателя и формировании у него мнения о положении дел/вещей, которые в действительности обстоят иначе. При анализе ложного речевого акта целесообразно использовать следующие внешние компоненты речевого акта: отправитель, получатель, цель, контекст и др. Действенность лжи заключается в её воздействующем и манипулятивном эффекте, т.е. тех изменениях в ментальном и физическом состоянии получателя, которые происходят после передачи ложной информации отправителем.
Основой для выведения переменных шкал модели измерения лжи в рамках прагмалингвистики служат основные направления прагмалингвистики. С учётом основных параметров ложного речевого акта модель измерения лжи целесообразно представить в следующем виде:
«Модель измерения лжи в коммуникации»
ИЗМЕРЕНИЕ С ПОЗИЦИИ ТЕОРИИ РЕЧЕВЫХ АКТОВ:
ШКАЛА ОФОРМЛЕНИЯ ЛОЖНОГО РЕЧЕВОГО АКТА
- локутивный аспект ложного речевого акта:
имитирующие, симулирующие, вуалирующие
ШКАЛА СИЛЫ ЛОЖНОГО РЕЧЕВОГО АКТА
- иллокутивный аспект ложного речевого акта:
ложный ассертив, ложный директив, ложный комиссив, ложный декларатив, ложный эмотив, ложный контактив
ШКАЛА НАРУШЕНИЯ НАМЕРЕНИЯ
- намерение при осуществлении ложного речевого акта:
эксплицитный ложный речевой акт, имплицитный ложный речевой акт
ИЗМЕРЕНИЕ ЛЖИ С ПОЗИЦИИ КОММУНИКАТИВНЫХ ПОСТУЛАТОВ:
ШКАЛА ЗНАНИЯ И ВЕРЫ
- Нарушение принципа Кооперации:
нарушение категорий постулата Количества;
нарушение категорий постулата Качества;
нарушение категорий постулата Отношения;
нарушение категорий постулата Способа
ИЗМЕРЕНИЕ ЛЖИ С ПОЗИЦИИ КОНВЕРСАЦИОННОГО АНАЛИЗА РАЗГОВОРА:
ШКАЛА СТРАТЕГИЙ И ТАКТИК ВНЕДРЕНИЯ ЛЖИ
- Кооперативные стратегии лжи:
аргументативные тактики, ритуализированные тактики, креативные тактики
- Конфликтные стратегии лжи:
тактики нечестной игры, провокационные тактики, деструктивные тактики
- Нейтральные стратегии лжи:
тактика игнорирования, тактика контроля над ситуацией
ИЗМЕРЕНИЕ ЛЖИ С ПОЗИЦИИ МЕЖКУЛЬТУРНОЙ ПРАГМАТИКИ:
ШКАЛА ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ
- Код взаимодействия участников коммуникации:
социально обусловленный код, индивидуально обусловленный код
- Регистр речевого общения:
симметричный регистр, асимметричный регистр
Модель измерения лжи представляет собой исчисление совокупности переменных ложного высказывания с позиции теории речевых актов, теории конверсационного анализа разговора, межкультурной прагматики.
Исследование ложного речевого акта с позиции теории речевых актов показало, что совершение ложного речевого акта возможно на всех уровнях локутивного аспекта: произнесение звуков (фонетический акт) и произнесение слов, принадлежащих определённому словарю, в соответствии с грамматическими правилами (фатический акт), а также использование слов с определённым смыслом и референцией (ретический акт).
В акте фонации ложные речевые акты – это имитация голоса, имитация акцента, вокабуляра. При имитации отправителем голоса (например, по телефону) осуществляется индивидуальное подражание. При искусственно создаваемом акценте, чтобы быть принятым за иностранца, имитируется территориальная/региональная принадлежность, например, отправитель пытается создать у получателя иллюзию, что открытка действительно получена от лидера революционного движения в Китае Мао Цзэдуна: Er zeigte Maos Kopf und las eine handschriftliche Widmung: „Lekowed mein groissen Rebbe, Chawer Karl Marx, mit groisser Achting – Mao“ (Das groe Kishon-Buch. Gesammelte Satiren 1961–1969 (1993)).
При сознательном выборе определённого вокабуляра (например, жаргона, социолекта) отправитель, являясь при этом представителем другой социальной группы, имитирует свою принадлежность к определённой социальной группе. Цель использования лексики определённой социальной группы – выдать себя за «своего», добиться признания у представителей данной социальной группы. Молодому человеку удаётся избежать наказания путём введения полицейского в заблуждение: Mario tat ganz unschuldig. „Verboten? Wieso verboten? Hat hier jemand verboten gesagt?“ Er merkte schnell, dass er damit nicht durchkommen wrde. „Ach, verboten meinen Sie“, sagte Mario erleichtert. „Das ist doch Jugendsprache“. „Der Ausdruck verboten findet in der Jugendsprache Anwendung, wenn die noch nicht volljhrigen Sprecher ihrer Begeisterung Ausdruck verleihen wollen“, sagte Brille, der schon so viel gelesen hatte, dass er sich nicht nur die Augen verdorben hatte, sondern auch mhelos arrogant lange Stze sprechen konnte. „Verboten ist demnach ein Wort, das Zustimmung ausdrckt.“ „So wie dufte oder prima“, meinte Wuschel, der so genannt wurde, weil er aussah wie Jimi Hendrix (Brussig T. Am krzeren Ende der Sonnenallee (2001)).
Ложные высказывания в фонетическом акте определяются как имитирующие речевые акты, целью которых является введение в заблуждение собеседника с помощью звукового подражания. К имитирующим речевым актам относятся только те, в которых отправитель использует код звукового подражания (акт фонации) для намеренного введения в заблуждение получателя о своей принадлежности к социальной, региональной или иной группе.
На уровне фатического акта также возможно подражание, цель которого будет состоять в произнесении особым образом. С помощью просодических показателей, модальных частиц, междометий, обладающих эмотивным значением, отправитель может выразить свои пропозициональные установки, которых у него на самом деле нет. В случае если отправитель высказывания выражает установки, которые, как он думает, желаемы со стороны получателя, т.е. в случае создания ложных представлений у получателя, следует говорить о симулирующих речевых актах. Сюда относятся случаи притворства, лицемерия, когда отправитель скрывает настоящие и подделывает, симулирует ложные эмоции. В повседневном общении широко распространены симуляция радости, симуляция удивления, симуляция сожаления, разочарования. Симуляция положительных эмоций часто осуществляется в ситуациях речевого этикета, например симуляция «уважения, почтения»: „Darf ich diese sensationelle uerung wrtlich zitieren? Ich mache mir keine Notizen mehr. Es steht gar nicht dafr, ein solches Gewsch aufzuschreiben. Ich werde kleine abstrakte Figuren in mein Notizbuch machen“ (Das groe Kishon-Buch. Gesammelte Satiren 1961–1969 (1993)).
На уровне ретического акта отправитель использует слова с определённым смыслом и референцией. В связи с ложным речевым актом следует говорить о случаях косвенной референции – намёки, уловки, увёртки, к которым отправитель прибегает с разными целями: при желании высказаться о себе и в то же время не сделать никаких признаний или нелестно отозваться об адресате и при этом избежать ответственности за свои слова. В данном случае референция понимается как субъективный акт, определяемый намерением отправителя. При этом намерение тщательно вуалируется отправителем. В данных примерах нормальные условия референции могут не действовать. При намёке на что-либо подразумевается какая-либо условность, т.е. со стороны отправителя кроется продуманный расчёт на определённую реакцию со стороны получателя: „Blo die Weinauswahl ist nicht gerade berauschend. Warum bist du eigentlich nicht an unseren Tisch gekommen?“ „Ich wollte nicht stren. Bei deiner Verabredung. Mit deinen Kollegen“ (Korpus-Quelle: IDS-Cosmas). Ложные речевые акты со скрытым сложным намерением отправителя, чтобы получатель распознал лишь часть намерения, определяются как вуалирующие речевые акты. Вуалирующие речевые акты совершаются на основе «признака языковой экономии, так как привязаны к коммуникативной ситуации, контексту» (К. Zimmermann, Р. Mller (1977)).
На иллокутивном уровне ложного речевого акта отправитель одновременно совершает некоторое действие, которое имеет определённую внеязыковую цель утверждения, обещания, похвалы, приветствия и т.п. Обобщённая и целостная характеристика высказывания как средства осуществления иллокутивного акта обладает иллокутивной силой высказывания, и поэтому на данном уровне ложные речевые акты могут измеряться по шкале силы ложного высказывания.
В основе анализа значимых признаков ложного высказывания лежит понимание лжи как инструмента намеренного речевого манипулятивного воздействия отправителя на получателя для достижения определённой цели. Структура ложного речевого акта в основных чертах воспроизводит модель любого речевого действия, которая включает в себя две составляющие –показатель суждения, или пропозициональный показатель, и показатель функции, или иллокутивный показатель.
Для таксономии ложных речевых актов выявлены основные нарушения существенных условий осуществления речевого акта: наличие отличительного признака для каждого вида ложного речевого акта; нарушение иллокутивной цели; нарушение содержания намерения отправителя. На этом основании выделяются следующие типы ложных речевых актов: ложные констативы, ложные комиссивы, ложные директивы, ложные декларативы, ложные экспрессивы и ложные контактивы. Нарушение существенного условия заключается в следующем:
- для ложного констатива – в проявлении ложной ответственности отправителя за сообщение/утверждение: “Na was ist?“ „Das mit den Russen stimmt“, sagt Jakob. „Und jetzt lass mich in Ruhe.“ [Becker, 1982];
- для ложного комиссива – в ложном принятии отправителем обязательства совершить действие в определённом контексте: Er wei, wie lcherlich das ist, nach drei Worten merkt er, wie nutzlos er lgt, aber er bringt die Stze zu Ende wie aufgezogen. „Du siehst sie bestimmt wieder“, verspricht er noch [Becker, 1982];
- для ложного директива – в побуждении отправителем получателя совершить действие, построенное на заведомо ложном умозаключении получателем: „Ich bitte dich, Mischa“, sagt Jacob geqult, „hier sind so viele nette Menschen. Musst du ausgerechnet mit mir tragen?“[Becker, 1982];
- для ложного декларатива – в ложном указании на статус и полномочия отправителя: Reporter: <…> „Wrden Sie unseren Hrern bitte sagen, wie Sie aus Ihrer Sicht die augenblickliche Situation einschtzen?“ Sir Winston: „Das ist nicht allzu schwer. Ich bin fest davon berzeugt, dass die ganze Schlamassel bald zu Ende sein wird, allerhchstens noch ein paar Wochen“ [Becker, 1982];
- для ложного экспрессива – в ложном выражении отправителем психологического состояния, его отношения или оценки существующего положения дел: Ich habe mich sehr gefreut, Sie zu sehen [Kischon, 1993];
- для ложного контактива – в ложной учтивости отправителя и признании им авторитета получателя (случаи этикета): „Kber“ stellte er sich vor. „Angenehm“, log Kber und wiederholte das Prozedere bei Winkelmann. „Reinhold Redlich“, „Angenehm“, log Winkelmann und widmete sich seinem Meyers [Goyke, 2000].
Измерение ложных речевых актов в рамках ТРА заключается в их своеобразии, которое проявляется в различных способах реагирования отправителя на условия коммуникативной ситуации.
Перлокутивный аспект речевого акта заключается в реализации определённого воздействия на чувства, мысли или действия получателя: довод может убедить, запрет может сдержать получателя от какого-либо действия, информация может удивить и т.д. Ложь – ложное речевое действие отправителя, и она остаётся ложью, даже если не удалось убедить получателя. Обман – ложное действие только в том случае, если удалось убедить получателя.
Намерение, являясь одной из основных характеристик лжи, возникает и формируется как стратегический замысел ещё до реализации высказывания. При этом отправителем выбираются прямые и косвенные способы манифестации его намерения. В реферируемой диссертации обосновывается измерение ложных речевых актов по шкале намерения с переменными «эксплицитные» и «имплицитные ложные речевые акты». Первостепенной целью ложного речевого акта является введение в заблуждение получателя высказывания об истинном положении дел. Второстепенной целью ложного речевого акта является намеренный выбор того или иного существующего релевантного приёма, способствующего решению его задач. При достижении первостепенной цели осуществляется эксплицитное нарушение намерения, при достижении второстепенной цели осуществляется имплицитное нарушение намерения отправителя.
Эксплицитное нарушение в ложном речевом акте заключается в выражении открытого намерения отправителя добиться от получателя определённого ложного вывода о существующем положении дел. Эксплицитность нарушения намерения отмечается, например, при осуществлении ложного комиссива.
Имплицитное нарушение заключается в отсутствии выражения намерения отправителя. Он демонстрирует своё намерение через использование речевого акта, предназначенного для достижения другой иллокутивной цели, т.е. он пытается добиться от получателя действия, обратного тому, что означает совершение иллокутивного акта.
Измерение ложного речевого акта с позиции ТРА является в некотором смысле статичным, она игнорирует динамическую и стратегическую природу естественного речевого общения. Измерение лжи в речевом общении целесообразно проводить с позиции таких направлений в прагмалингвистике, как теория коммуникативных импликатур, конверсационного анализа и межкультурная прагматика.
В ходе измерения лжи в рамках теории коммуникативных постулатов установлено, что отправитель при осуществлении ложного высказывания уклоняется от соблюдения принципа Кооперации.
Нарушение постулатов категории Количества осуществляется через избыточность информации, выражающуюся в повторах, переформулировании сказанного и излишней говорливости, а также путём опущения существенных или введения некоторых несущественных для получателя моментов, например с помощью тавтологии, основная формула которой представлена в виде «N есть N». Отправителя тавтологии, которая не утверждает некую пропозицию, а передаёт подтексты, можно считать сотрудничающим с получателем в том случае, если получатель предполагает, что отправитель хочет намекнуть на то, что «с этим ничего нельзя поделать» (или что-либо подобное). Ложь при использовании тавтологии возможна лишь через неверный смысл, подтекст.
Нарушение постулатов категории Качества осуществляется через утверждение отправителем пропозиции, противоположной его действительному мнению. Яркими примерами нарушений первого постулата («Не говори того, что ты считаешь ложным») являются ирония, метафора, литота, гипербола. Слушатель перестраивает сказанное утверждение, т.е. принимает пропозицию, противоположную утверждаемой. Сюда относятся случаи нарушения, когда отправитель ложного высказывания подтверждает пропозицию, утверждаемую его собеседником. При отсутствии у отправителя достаточных оснований для утверждения он, тем не менее, соглашается с мнением своего собеседника, как если бы эти основания у него были.
Нарушение постулатов категории Отношения происходит при отмене, подмене или отклонении от существа вопроса, хода речевой ситуации. Нарушение категории, или максимы Отношения, как технический приём манипуляции широко используется в дискурсе «чёрного» PR («паблик рилейшнз») в избирательных кампаниях, подрывающего рейтинг кандидатов (Н.В. Владимирцева (2008)).
Нарушение постулатов категории Способа подразумевает нарушение постулатов способа и метода, которые связаны с неоднозначностью интерпретации высказывания. Нарушение данной категории осуществляется также за счёт неясности ответа, многозначности слова. Сознательное и явное нарушение принципа ясности высказывания происходит и при осуществлении ложного высказывания отправителем в присутствии третьего лица, для которого содержание высказывания сознательно «затемняется».
В рамках конверсационного анализа уделяется внимание изучению последовательности речевых ходов, смене коммуникативных ролей, обоснованию выбора отправителем языковых средств с учётом существующих у получателя предварительных знаний и ожиданий, выбора стратегий и тактик речевого общения. Смена коммуникативных ролей трактуется как система взаимодействия, обеспечивающая коммуникантам ход разговора, система условий и соответствующих сигналов передачи кому-то из коммуникантов права на очередной речевой вклад, речевой ход.
Устанавливается зависимость особенностей выбора речевых ходов от этнокультурных и возрастных факторов, выбора типа дискурса, выбора стратегического замысла коммуникантов. Реализовать стратегический замысел коммуникантов позволяет удачный выбор средств и приёмов реализации, т.е. речевая тактика. Стратегический замысел отправителя заключается в том, чтобы завладеть ментальным состоянием получателя, манипулировать получателем, для которого истинное намерение отправителя останется неопознанным. Удачное использование тактик, т.е. осознаваемый выбор и применение коммуникативных правил в конкретной ситуации речевого общения, позволяет успешно воздействовать на партнёра по коммуникации.
Ложный речевой акт может измеряться по шкале манипулятивных стратегий и тактик. В рамках анализа лжи в теории конверсационного анализа разговора выделяются шкалы стратегий: кооперативные/ конфликтные/ нейтральные, активные/ пассивные.
Кооперативная стратегия лжи нацелена на сотрудничество отправителя с получателем, на установление контакта с собеседником, достижение взаимопонимания. В кооперативной стратегии нами выделены следующие речевые тактики – аргументативные, ритуализированные и креативные.
При аргументативной тактике отправителем выбираются такие ложные речевые акты, которые позволяют убедить получателя с помощью утверждения (например, репрезентативы, констативы, ассертивы, комиссивы) некоторого положения дел, которое на самом деле является ложным. При ритуализированной тактике отправителем используются его знания о конвенциях коммуникативной ситуации. Ритуализированная тактика осуществляется с помощью контактивов, т.е. социально упорядоченных, согласованных с нормами поведения действий. Отправитель ложного высказывания внешне подчиняется законам, принятым в данном обществе, а внутренне он их не принимает. При креативной тактике отправителем создаётся новая благоприятная обстановка (хорошее настроение, примирение коммуникантов, желание избежать разлада между коммуникантами) для всех участников ситуации. В качестве манипулятивных ходов в креативных тактиках используются шутка, ирония, выдумка.
Конфликтная стратегия лжи направлена на разрыв отношений между отправителем и получателем. Основной целью отправителя является демонстрация превосходства над получателем. Причинами лжи при конфликтной стратегии и тактиках являются нежелание отправителя взаимодействовать с получателем, стремление спровоцировать конфликт, вывести получателя из состояния равновесия. Тактиками в конфликтной стратегии лжи выступают тактика нечестной игры, провокационная и деструктивная тактики.
При тактике нечестной игры отправителем используются активная психологическая борьба и позиционный нажим. В качестве речевых действий в этих тактиках используются экспрессивы, речевые акты вынуждения получателя к сочувствию. При провокационных тактиках отправитель прибегает к действиям, которые влекут за собой конфликт (речевые акты намёка, упрёка, возмущения, ложные декларативы). Используя деструктивные тактики, отправитель ложного высказывания стремится открыто испортить отношения с получателем, нарушая ожидаемое со стороны получателя ведение разговора, ход коммуникации (речевой акт дискредитации).
Нейтральная стратегия лжи характеризуется наличием у одного из коммуникантов установки на игнорирование партнёра по коммуникации. Цель нейтральных стратегий лжи – избежать общения с человеком, потенциально способным причинить «коммуникативное неудобство» собеседнику, а также выяснить отношения с целью установления действительного положения вещей. В данных стратегиях нами выделены такие тактики, как тактика игнорирования и тактика контроля над ситуацией (молчание, умолчание, сокрытие информации).
Тактики целесообразно различать также по параметру инициативности, заинтересованности отправителя. В зависимости от интенсивности навязывания лжи отправителем различаются активные и пассивные тактики.
К активным речевым тактикам относятся тактики, направленные на энергичное со стороны отправителя воздействие на сознание получателя (аргументативные, деструктивные, провокационные, тактика нечестной игры, тактика психологической борьбы, тактика контроля над ситуацией).
Пассивные речевые тактики внедрения лжи понимаются как не активно применяемые со стороны отправителя (тактика игнорирования).
В рамках межкультурной прагматики анализируются речевые акты конвенциональной лжи на примере вежливости. Вежливость представляет собой категорию коммуникативного сознания и является отражением национального менталитета. Вежливость имеет непосредственное отношение ко лжи. Коммуниканты, принадлежащие к разным культурам и говорящие на разных языках, по-разному воспринимают мир. Это проявляется и при оценке ложности высказывания. На успешность и эффективность взаимодействия участников коммуникации влияют такие факторы, как владение языком, знание национально-культурной специфики речевого поведения. Правила поведения в той или иной культурной среде накладывают определённые обязательства на коммуниканта. Национально-культурные особенности поведения коммуникантов в речевом общении связаны с тем, что в разных культурах существует своё понимание принятых норм поведения.
Знание норм и правил поведения своей культуры и их сознательное перенесение в речевое общение в другой (неродной) культуре также может быть свидетельством лжи со стороны отправителя. Именно эти обстоятельства используются отправителем ложного высказывания для введения в заблуждение своего собеседника. При этом им может использоваться социально обусловленный или индивидуально обусловленный код.
При использовании социально обусловленного кода отправитель ложного высказывания апеллирует к якобы имеющимся у него знаниям о конвенциях, постулатах речевого общения, принятых в другом обществе. В этом случае отправитель предстаёт не столько как объект воздействия различных социальных факторов, сколько как субъект, руководствующийся собственными мотивами, интересами и стереотипами.
Многие сложности межкультурной коммуникации, которые возникают в общении, вызваны неумением собеседников взаимодействовать, т.е. демонстрировать своё отношение друг к другу в соответствии с нормами данного общества и конкретными ожиданиями партнера.
Выбирая в межкультурном общении индивидуально обусловленный код для внедрения лжи, отправитель использует для убеждения получателя своё знание конвенций, принятых в своём коммуникативном обществе. Отправитель утверждает, что так принято в его обществе, и тем самым вводит в заблуждение своего собеседника. Ситуация складывается следующим образом: отправитель ложного высказывания, владея нормами и правилами речевого поведения другого общества, в качестве аргумента своего неправильного поведения берёт принятые в его (родном) обществе конвенции, и утверждает, что действовал в соответствии с ними. Собеседник в данном случае не знаком с условиями общения в другом обществе, поэтому верит отправителю ложного высказывания.
Понятия об искренности могут различаться из-за таких факторов, как относительность понятий времени, пространства, оценочных суждений, этических и моральных норм и т.д. (О.А. Леонтович (2005)). В связи с этим отправитель и получатель различных культур располагают бльшими и другими возможностями для лжи, чем представители одного лингвокультурного общества. Речевое общение между представителями разных культур можно рассмотреть и измерить по шкале регистра речевого общения с переменными – симметричный или асимметричный регистр.
Под симметричным регистром использования лжи в межкультурной коммуникации понимается интерпретация знаков одной культуры между коммуникантами, для которых язык общения является неродным (например, японец и русский общаются на английском языке). При этом каждый из них будет использовать знаки другой культуры, которые будут преломляться через его культуру и интерпретироваться через культуру собеседника. Однако каждый из участников коммуникации будет стремиться оставаться в рамках той знаковой культуры, на языке которой они общаются. При асимметричном регистре использования лжи в речевом общении между представителями различных культур возникают нарушения относительно языковой компетенции, при которой играет роль культурная доминанта и равноправие. Такая асимметрия может быть взаимной, здесь будет важным: кто, где, на каком языке общается; является для отправителя/получателя язык родным; чередуются ли они для лучшего понимания друг друга, переходя при этом на свой родной язык.
Вышеназванные шкалы взаимосвязаны между собой определённым образом. Измерение коммуникативного феномена лжи может быть представлено с различной степенью детальности.
В четвёртой главе диссертационного исследования «Культурная вариативность феномена лжи в немецком речевом общении» представлены различные подходы к практическому изучению феномена лжи, условий осуществления лжи в немецкоязычной коммуникации.
Понимание культуры не только как оказания влияния на мышление, восприятие, поведение всех членов общества, но и как умения коммуникантами использовать языковые средства в соответствии с целями и содержанием речевого общения, позволяет ввести понятие культура лжи. Осуществление ложного высказывания отправителем во многом обусловлено знанием правил поведения, ценностей и норм в том или ином типе современного дискурса. Культура лжи является общепринятой схемой поведения индивидов, т.е. кодексом правил осуществления ложного высказывания в речевом общении. Культура лжи влияет на поведение коммуникантов, регулирует их поступки, действия и выбор тех или иных ложных высказываний. Для анализа культуры лжи в институциональном и бытовом дискурсе выбраны ложные речевые действия, посредством которых отправитель стремится осуществить стратегию и тактики, нацеленные на манипуляцию сознанием получателя.
Перспективными, в этой связи, являются дискурсный анализ, ориентированный на выявление манипулятивных стратегий и тактик лжи и анализ языкового материала, репрезентирующего осуществление ложного высказывания с помощью словарных описаний или корпусов текстов. С обращением языкознания к человеческому фактору внимание учёных от формальных критериев анализа лжи повернулось в сторону выяснения влияния вышеназванных обстоятельств на ложь в коммуникации. Эмпирические исследования в области «лингвистики лжи» позволяют свести области интересов исследователей к следующим основным:
- анализ языковых явлений, при помощи которых осуществляется ложь;
- влияние социальных факторов на оформление лжи в речи (профессия, статус отправителя);
- национально-культурная специфика понимания и измерения лжи;
- влияние эмоционального состояния, а также пола, возраста отправителя и получателя на оформление ложного высказывания;
- степень воздействия передаваемой отправителем ложной информации.
Языковая личность, её речевая деятельность, коммуникация и проблемы её описания оказались в центре внимания корпусной лингвистики. Ложь проявляет себя в текстах как коммуникативный феномен, который можно описать и проанализировать с помощью корпусной лингвистики. На современном этапе в немецкой корпусной лингвистике существует достаточно большое количество представительных корпусов. В реферируемой диссертации для исследования лжи в коммуникации использовались корпусы немецких текстов: «DWDS – Digitales Wrterbuch der deutschen Sprache des 20. Jahrhunderts» (цифровой словарь немецкого языка ХХ века Академии Наук, Берлин, Германия); «IDS: COSMAS – Institut fr Deutsche Sprache: COSMAS» (Институт немецкого языка: КОСМАС, Маннхайм, Германия); «AAC - Austrian Academy Corpus» (Австрийский национальный корпус, Вена, Австрия) и др. Плодотворной работе с данными корпусами во многом способствовала научно-исследовательская стажировка ДААД и работа в лингвистической лаборатории университета г. Регенсбург (Германия, 2006 г.), когда был собран и обработан практический материал из корпусов немецких текстов.
Семантический аспект лжи (семантические отношения между словами группы; полисемия слова «ложь») изучается на основе данных толковых словарей различных корпусов; фрагментов текстов, где встречается слово «ложь». Данные Корпуса «DWDS» позволяют проводить исследования для изучения репрезентации концепта «ложь» в немецкой лингвокультуре, т.е. отражение своеобразия менталитета коллективного носителя языка. Так, центральными лексемами репрезентации лжи (на основе данных корпусов текстов университета г. Лейпцига) в немецком языке являются Unwahrheit-Erfindung (Dichtung, Falschmeldung, Flschung, Mrchen, Mythos, Nebel, unrichtige Darstellung, Unwahrheit u.a.), Fiktion (Bluff, Doppelspiel, Flausen, Hintergedanke, Ironie, Irrefhrung u.a.), Unehrlichkeit (Gemeinheit, Heuchelei, Hinterlist, Skrupellosigkeit, Unehrlichkeit, Verlogenheit, Verstellung u.a.).
С помощью лемматизации (грамматических форм слова) осуществлялся поиск разрывных составляющих, т.е. грамматических конструкций. Корпус автоматически выдаёт список конкордансов, т.е. список слов с указанием контекстов их использования. Данный список позволяет сгруппировать примеры для последующего анализа. Пример такого списка конкордансов приводится ниже (см. Илл. 1.).
 Wrterbuch  Corpora  Wortinformation   Hilfe | |||||||||||||||||||||
|
Илл. 1. Пример конкорданса, сгенерированный программой Корпуса «DWDS»
по слову «gelogen»
Использование Корпуса «IDS: COSMAS – Institut fr Deutsche Sprache: COSMAS» позволило быстро обрабатывать примеры и сохранять их в личной картотеке.
Разработанная модель измерения лжи применяется для исследования лжи в немецком политическом дискурсе. Политический язык представляет собой особую подсистему национального языка, предназначенную для политической коммуникации. Ложь определяется как характерная черта политического дискурса. Ложь в политическом дискурсе в большинстве случаев подобна физическому воздействию на мозг, органы зрения и слуха человека, при котором из сознания человека «убирается» то, что не нужно и «добавляется» то, что необходимо с точки зрения отправителя. Для анализа были выбраны выступления немецких политиков – Отто Вельса (Wells, Otto), Рихарда фон Вайцзеккера (Weizscker, Richard) и Ангелы Меркель (Merkel, Angela). Речь политиков была подвергнута измерению с позиции конверсационного анализа разговора.
Политический дискурс современной Германии характеризуется, с одной стороны, аргументативностью, толерантностью, стремлением к консенсусу, а, с другой, дискредитацией своего политического оппонента, что вполне естественно для европейского гражданского общества, основанного на балансе групповых интересов. В ходе исследования установлено, что политиками часто используются кооперативная стратегия, нацеленная на установление контакта с получателем (избирателями), и аргументативные тактики. В ходе благоприятного развития политического дискурса политиками используется ложный констатив. Аргументативные манипуляции часто происходят при эксплуатации модального компонента и глаголов пропозиционального отношения. Такие глаголы, как «wissen», «glauben», «meinen», «denken», не могут подвергаться отрицанию. Отрицание глагола уводит диалог в сторону от прямого пути, служит дезориентации партнера. Установлено, что семиотический аспект немецкого политического дискурса заключается в использовании политиками номинализации, эллипсиса, метафоризации, особой интонации и других приёмов воздействия на сознание электората и оппонентов.
Ложь довольно распространённое явление в деловом общении. В сфере торговли выделяются такие манипулятивные тактики лжи, как игнорирование (умолчание о действительном качестве, недостатках товара), как уклонение от прямого ответа); аргументативная тактика; тактика привлечение авторитетного мнения, тактика вовлечения в круг «своих». В деловой сфере выделяются три категории тактик нечестной игры: намеренный обман, психологическая война и тактика позиционного нажима. Цель рекламного дискурса – использование языка как инструмента информативной коммуникации, в ходе которой получатель рекламного сообщения побуждается определённым образом изменить своё отношение к товару. В рекламе часто используются тактика подмены понятий, тактика сравнения в пользу манипулятора, тактика оценивания и др. Основная цель стратегической лжи в медицинском дискурсе – не нанести вред здоровью больного, максимально помочь в его лечении. Для успешной реализации стратегии используются кооперативные и аргументативные стратегии, креативные тактики (тактика доверия, симпатии; тактика апелляции к опыту профессионала).
В бытовом дискурсе исследуется выбор лексических и грамматических средств для осуществления ложного высказывания с помощью немецких корпусов текстов. Выбор ложного речевого акта коммуникантом в бытовом дискурсе определяется психологическими, биолого-физиологическими факторами коммуникантов. Измерение феномена лжи в бытовом дискурсе проводилось на примере культуры лжи у женщин и мужчин. Проведённый анализ позволил выявить, что при осуществлении ложного высказывания немецкоговорящими мужчинами используются как сложные (60%), так и эллиптические (40%) предложения. Лексические средства, а именно частицы (16,6%) и неопределённые местоимения (8,3%) используются мужчинами меньше, чем женщинами (46,6% и 30% соответственно). В речи немецкоговорящих женщин при передаче ложной информации наблюдается преобладание сложных предложений (88,3) по сравнению с показателем эллиптических предложений (11,6). Делается вывод об эмоциональной направленности ложных высказываний у женщин и о ложном представлении фактов у мужчин. Ложь женщин определяется как ложь, ориентированная на получателя (лесть, лицемерие, ложь из вежливости), ложь мужчин ориентирована на отправителя (хвастовство, преувеличение).
При исследовании влияния возраста на ложное сообщение изучаются онтогенез лжи, мотивы, причины лжи/обмана, содержание суждений о лжи у представителей разных возрастных групп. Доказано, что онтогенез лжи как последовательность ступеней коммуникативной деятельности человека является воспроизводимым. Возраст коммуникантов значительно влияет на выбор той или иной тактики. В процессе социализации происходит поступательное изменение выбора от пассивных (запирательство, умолчание) до активных тактик (активное убеждение). Перспективы исследования гендерных и возрастных особенностей лжи в коммуникации связываются с такими направлениями как лингвокультурология и теория межкультурной коммуникации.
В Заключении приводятся наиболее значимые и принципиальные обобщения исследования.
Выводы и рекомендации. Данное исследование имеет широкую функциональную ориентацию и связано с прикладными областями, в частности с исследованиями в области деловой коммуникации (при ведении переговоров, разрешении конфликтов); в юрислингвистике (в правовой коммуникации, в судебной лингвистике); в политической лингвистике (при анализе интервью/выступлений политиков); в социолингвистике (при измерении особенностей профессиональной коммуникации); в психолингвистике (при измерении гендерной/возрастной лжи). Перспективы использования разработанной модели измерения лжи связаны с дальнейшим изучением влияния социальных факторов на оформление лжи в речи; изучением национально-культурной специфики лжи, изучением влияния пола и возраста на оформление ложного высказывания; а также с исследованием степени воздействия ложной информации.
Основные положения диссертационной работы отражены в следующих публикациях:
- Ленец, А.В. Прагматика лжи: монография [Текст] / А.В. Ленец. – Ростов н/Д: Изд-во ПИ ЮФУ, 2008. – 284 с. (16,51 п.л.)
- Ленец, А.В. Коммуникативный феномен лжи в политическом дискурсе [Текст]: коллективная монография/ Г.Г. Матвеева, А.В. Ленец, И.В. Самарина и др. // Диагностирование языковой личности и речевое поведение политика.– Ростов н/Д: ПИ ЮФУ, 2009. – С. 79-106. (9,07/1,4 п.л.)
- Ленец, А.В. Зарубежная прагмалингвистика (опыт прагмалингвистического анализа лжи): учебное пособие [Текст] / А.В. Ленец, Г.Г. Матвеева. – Ростов н/Д: Изд-во ПИ ЮФУ, 2008. – 98 с. (6,0/4,0 п.л.)
Статьи, опубликованные в ведущих рецензируемых научных журналах, рекомендованных ВАК:
- Ленец, А.В. Ложь как объект прагмалингвистического исследования [Текст] / А.В. Ленец, Г.Г. Матвеева // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. Спецвыпуск. Вопросы филологии. – Ростов н/Д: СКНЦ ВШ, 2006. – С. 26–29. (0,8 п.л.)
- Ленец, А.В. Основы теории лжи в прагмалингвистике [Текст] / А.В. Ленец // Вестник Пятигорского государственного лингвистического университета. – Пятигорск: ПГЛУ, 2008. – № 4. – С. 50–59 (0,7 п.л.)
- Ленец, А.В. Отечественные и зарубежные теории лжи и речевого обмана [Текст] / А.В. Ленец // Вестник Челябинского государственного университета. Филология. Искусствоведение. – Челябинск: ГОУ ВПО ЧелГУ, 2008. – № 26 (127). – С. 79–87. (0,9 п.л.)
- Ленец, А.В. Структура и функции лжи с позиции лингвистики [Текст] / А.В. Ленец // Известия Волгоградского государственного педагогического университета. Серия Филологические науки. – Волгоград: ВГПУ, 2008. – № 7 (31). – С. 15–19. (0,6 п.л.)
- Ленец, А.В. Эскиз прагмалингвистической модели измерения лжи [Текст] / А.В. Ленец // Вестник Университета Российской академии образования. – М.: Изд-во УРАО, 2008. – № 2 (40). – С. 37–41. (0,7 п.л.)
- Ленец, А.В. Прагматический аспект эффекта обманутого ожидания [Текст] / А.В. Ленец, Е.И. Петрова // Научная мысль Кавказа. Научный и общественно-теоретический журнал. № 2. – Ростов н/Д: Изд-во СКНЦ ВШ, 2009. – С. 50–59. (0,7 п.л.)
- Ленец, А.В. Стратегии и тактики лингвистики лжи [Текст] / А.В. Ленец // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. Выпуск № 1. Вопросы филологии. – Ростов н/Д: Изд-во СКНЦ ВШ, 2009. – С. 126-130 (0,75 п.л.)
- Ленец, А.В. Коммуникативный феномен лжи: межкультурный аспект [Текст] / А.В. Ленец // Вестник Пятигорского государственного лингвистического университета. – Пятигорск: ПГЛУ, 2009. – № 3. – С. 132-135 (0,8 п.л.)
Статьи
- Ленец, А.В. Западноевропейская прагмалингвистика на современном этапе (на примере Германии) [Текст] / А.В. Ленец // Рубикон: межвузовский сборник научных работ молодых учёных. – Ростов н/Д: РГУ, 2004. – Вып. 28. – С. 26–28. (0,3 п.л.)
- Ленец, А.В. Исследование лжи в зарубежной лингвистике (на примере Германии) [Текст] / А.В. Ленец // Актуальные вопросы филологии, и методики преподавания иностранных языков: межвузовский сборник научных статей: в 2 ч. – Ростов н/Д: Изд-во РИНЯза, 2005. – Ч. 2. – С. 144–147. (0,3 п.л.)
- Ленец, А.В. О некоторых аспектах изучения лжи [Текст] / А.В. Ленец // Рубикон: межвузовский сборник научных работ молодых учёных. – Ростов н/Д: РГУ, 2005. – Вып. 35. – С. 4–7. (0,3 п.л.)
- Ленец, А.В. Гендерные особенности передачи ложной информации [Текст] / А.В. Ленец // Гендерные чтения: межвузовский сборник научных трудов. – Ростов н/Д: Изд-во Рост. ун-та, 2006. – С. 30–35. (0,4 п.л.)
- Ленец, А.В. Исследование концепта «ложь» в отечественной лингвистике [Текст] / А.В. Ленец // Актуальные проблемы коммуникации и культуры – 3. – Пятигорск: ПГЛУ, 2006. – С. 102–107. (0,4 п.л.)
- Ленец, А.В. Историко-теоретический обзор исследования феномена лжи [Текст] / А.В. Ленец // Актуальные проблемы филологии и педагогической лингвистики: сборник статей. – Владикавказ: СОГУ, 2006. – Вып. 8. – С. 91–94. (0,5 п.л.)
- Ленец, А.В. К вопросу о прагмалингвистическом подходе к изучению лжи в германской филологии [Текст] / А.В. Ленец, Г.Г. Матвеева // Язык. Культура. Коммуникация: материалы Международной научной конференции: в 3 ч. – Волгоград: ВолГУ, 2006. – Ч. 1. – С. 289–300. (0,7 п.л.)
- Ленец, А.В. «Лингвистика лжи» в России и за рубежом [Текст] / А.В. Ленец // Электронный вестник Центра переподготовки и повышения квалификации по филологии и лингвострановедению. – СПб., 2006. – Вып. 2 [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://evcppk.ru/article.php?id=47, свободный. – Загл. с экрана. – Яз. рус. (0,7 п.л.)
- Ленец, А.В. Прагмалингвистическая трактовка ложного речевого акта [Текст] / А.В. Ленец // Актуальные проблемы прагмалингвистики в контексте межкультурной коммуникации: материалы Всероссийской научной конференции (7, 8 декабря 2006 г.). – Тольятти: ТГУ, 2006. – С. 72–76 (0,4 п.л.)
- Ленец, А.В. Прагматический потенциал фразеологических единиц, номинирующих ложь/обман [Текст] / А.В. Ленец // Вестник Пятигорского государственного лингвистического университета. – Пятигорск: ПГЛУ, 2006. – № 1. – С. 94–97. (0,5 п.л.)
- Ленец, А.В. Речевая ситуация лжи [Текст] / А.В. Ленец // Актуальные проблемы лингвистики XXI века: сборник статей по материалам международной научной конференции (6–7 декабря 2006 г.). – Киров: Изд-во ВятГГУ, 2006. –С. 353–356. (0,4 п.л.)
- Ленец, А.В. Современная трактовка передачи ложной информации в фундаментальных науках как фактор становления научного направления – лингвистика лжи [Текст] / А.В. Ленец // Научная мысль Кавказа. Научный и общественно-теоретический журнал. – Ростов н/Д: Изд-во СКНЦ ВШ, 2006. –№ 15 (99). – Приложение. – С. 32–42. (0,9 п.л.)
- Ленец, А.В. Социально-психологические исследования – предпосылки изучения концепта лжи в лингвистике [Текст] / А.В. Ленец // Личность, речь и юридическая практика: межвузовский сборник научных трудов. – Ростов н/Д: ДЮИ, 2006. – Вып. 9. – С. 117–125. (0,7 п.л.)
- Ленец, А.В. Lge in der Alltagskommunikation [Текст] / А.В. Ленец // Актуальные проблемы коммуникации и культуры: международный сборник научных трудов. – М.; Пятигорск: ПГЛУ, 2006. – Вып. 4. – С. 164–168. (0,43 п.л.)
- Ленец, А.В. Pragmalinguistische Untersuchung der Lge [Текст] / А.В. Ленец // Немецкий язык как иностранный в современном глобальном мире (теория и практика): материалы международной конференции (6–7 октября 2006 г.). –Ростов н/Д: РГУ, 2006. – С. 175–179. (0,4 п.л.)
- Ленец, А.В. К вопросу о преднамеренности/непреднамеренности ложного речевого акта (на примере немецкого диалога) [Текст] / А.В. Ленец // Проблемы диалогизма словесного искусства: сборник материалов Всероссийской (с международным участием) научно-практической конференции (18–20 октября 2007 г.). – Стерлитамак: Стерлитамак. гос. пед. акад., 2007. – С. 39–41. (0,4 п.л.)
- Ленец, А.В. Ложность как прагмалингвистическая категория [Текст] / А.В. Ленец // Ars Grammatica. Грамматические исследования: материалы докладов 3-й Международной научной конференции (Минск, 5–6 декабря 2007 г.) / МГЛУ; редкол.: Д.Г. Богушевич (отв. ред.) [и др.]. – Минск: МГЛУ, 2007. – С. 145–148. (0,4 п.л.)
- Ленец, А.В. Ложь в аспекте межкультурной коммуникации [Текст] / А.В. Ленец // Языковая личность и социокультурное сообщество: материалы межрегиональной научно-практической конференции. – Рязань: Изд-во РязГМУ, 2007. – С. 75–79. (0,5 п.л.)
- Ленец, А.В. Ложь в рамках теории конверсационных импликатур [Текст] / А.В. Ленец // Вопросы теории языка и методики преподавания иностранных языков: сборник трудов Международной научной конференции (Таганрог, 8–10 июня 2007 г.). – Таганрог: Изд-во ТГПИ, 2007. – Ч. 1. – С. 253–257. (0,5 п.л.)
- Ленец, А.В. Национально-культурная специфика изучения лжи [Текст] / А.В. Ленец // Русский язык и культура речи. Разнообразие теорий и практик: сборник статей. – М.: РУДН; Вашингтон, 2007. – С. 177–180. (0,4 п.л.)
- Ленец, А.В. Небылица как вид передачи ложной информации [Текст] / А.В. Ленец // Языковые и культурные контакты: сборник научных статей. – Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2007. – Вып. 1. – С. 155–158. (0,4 п.л.)
- Ленец, А.В. О вежливой лжи [Текст] / А.В. Ленец // Актуальные проблемы лингвистики и лингводидактики: теоретический и методологический аспекты: материалы научно-практической конференции (Благовещенск, 16 апреля 2007 г.): в 2 ч. – Благовещенск: Изд-во БГПУ, 2007. – Ч. 2. – С. 25–29. (0,5 п.л.)
- Ленец, А.В. О прагматике лжи [Текст] / А.В. Ленец // Язык. Культура. Общество: тезисы докладов IV Международной научной конференции (28–30 сентября 2007 г.). – М.: МГЛУ, 2007. – С. 125–126. (0,2 п.л.)
- Ленец, А.В. Подходы к изучению ложного речевого акта в зарубежной филологии (на материале немецкой лингвистической литературы) [Текст] / А.В. Ленец // Актуальные проблемы филологии и педагогической лингвистики: сборник научных трудов. – Владикавказ: Изд-во СОГУ, 2007. – Вып. 9. – С. 99–101. (0,5 п.л.)
- Ленец, А.В. Прагматическое измерение метафоры и иронии [Текст] / А.В. Ленец // Современные направления в лингвистике и преподавании языков: материалы Международной научно-практической конференции. – М.; Пенза: МНЭПУ, 2007. – Ч. 1. – С. 59–64. (0,4 п.л.)
- Ленец, А.В. Предпосылки изучения конвенциональной лжи с позиции межкультурной прагматики [Текст] / А.В. Ленец // Личность, речь и юридическая практика: межвузовский сборник научных трудов. Вып. 10: в 2 ч. – Ростов н/Д: ДЮИ, 2007. – Ч. 1. – С. 238–242. (0,47 п.л.)
- Ленец, А.В. Трактовка лжи в рамках скрытой прагмалингвистики [Текст] / А.В. Ленец // Актуальные проблемы прагмалингвистики: сборник статей к юбилею профессора Г.Г. Матвеевой. – Ростов н/Д: Изд-во ПИ ЮФУ, 2007. – С. 51–55. (0,38 п.л.)
- Ленец, А.В. Dimension der Lge in der Sprechakttheorie [Текст] / А.В. Ленец // Прагмалингвистика и практика речевого общения: сборник научных трудов Международной научной конференции (24 ноября 2007 г.) / редкол.: Г.Г. Матвеева (отв. ред.) [и др.]. – Ростов н/Д: Изд-во ПИ ЮФУ, 2007. – С. 189–193. (0,5 п.л.)
- Ленец, А.В. Lgenforschung in Russland und Deutschland [Текст] / А.В. Ленец // Теоретические и прикладные аспекты исследования языков. Симпозиум Х. Материалы V Международного конгресса «Мир на Северном Кавказе через языки, образование, культуру» (8–12 октября 2007 г.). – Пятигорск: ПГЛУ, 2007. – С. 77–79. (0,2 п.л.)
- Ленец, А.В. Перспективы научного направления «лингвистика лжи» в России и Германии [Текст] / А.В. Ленец // Юрислингвистика-IX: Истина в языке и праве: межвузовский сборник научных трудов / под ред. Н.Д. Голева. – Кемерово; Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2008. – С. 12–25. (1,13 п.л.)
- Ленец, А.В. Стратегия аргументации в политическом дискурсе [Текст] / А.В. Ленец // Личность, речь и юридическая практика: Межвузовский сборник научных трудов. Выпуск 12. – Ростов н/Д: ДЮИ, 2009. – С. 144-148. (0,6 п.л.)
АВТОРЕФЕРАТ
Ленец Анна Викторовна
КОММУНИКАТИВНЫЙ ФЕНОМЕН ЛЖИ:
ЛИНГВИСТИЧЕСКИЙ и СЕМИОТИЧЕСКИЙ АСПЕКТЫ
(на материале немецкого языка)
Подписано в печать ____. Формат 60х84 1/16
Офсетная печать. Объём 2,79 усл. печ. л. Тираж 100 экз. Заказ № ____
ИПО ПИ ЮФУ:
344082, г. Ростов-на-Дону, ул. Большая Садовая, 33
