Этнография детства чувашей волго - уралья во второй половине xix – первой трети xx вв.: традиционная родильная обрядность и социализация р е бенка

На правах рукописи

Егорова Оксана Вениаминовна

Этнография детства чувашей Волго-Уралья

во второй половине XIX – первой трети XX вв.:

традиционная родильная обрядность и социализация ребенка

специальность 07.00.07 – этнография, этнология и антропология

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени

доктора исторических наук

Чебоксары – 2010

Работа выполнена на кафедре археологии, этнографии и региональной истории ФГОУ ВПО «Чувашский государственный университет имени И.Н. Ульянова»

Научный консультант: доктор исторических наук, доцент

Таймасов Леонид Александрович

Официальные оппоненты: доктор исторических наук

Данилко Елена Сергеевна

доктор исторических наук

Иванов Виталий Петрович

доктор исторических наук

Ягафова Екатерина Андреевна

Ведущая организация: Музей антропологии и этнографии

имени Петра Великого

(Кунсткамера) РАН

Защита состоится «24» декабря 2010 г. в 10 часов на заседании объединенного совета по защите докторских и кандидатских диссертаций ДМ 212.301.05 при Чувашском государственном университете имени И.Н.Ульянова по адресу: 428034, г. Чебоксары, ул. Университетская, 38, корп. 1, ауд. 513.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Чувашского государственного университета имени И.Н. Ульянова по адресу: 428034, г. Чебоксары, ул. Университетская, 38.

Автореферат разослан «_____» ______________________ 2010 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета,

кандидат исторических наук Петров Н.А.

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Комплекс обычаев и обрядов, связанных с рождением и воспитанием ребенка, занимает важное место в традиционной культуре любого этноса, ритуализированно оформляя один из ключевых этапов человеческого бытия. Традиционные обряды и приемы, призванные способствовать благополучию ребенка и матери, в конечном счете разрослись в разветвленную обрядовую систему.

Целостное восприятие, самопознание этноса невозможны без понимания свойств и особенностей своей культуры, физиологической, социальной, этнокультурной и иной природы детства^[1]. Традиционный мир детства является продуктом общественного развития, неотъемлемой составляющей социального самосознания народа. Проблемы рождения, развития и воспитания детей и молодежи не теряют своей актуальности. Президент Российской Федерации Д.А. Медведев 12 ноября 2009 г. в своем Послании Федеральному Собранию РФ подчеркнул: «Закрепленные в национальной культуре нравственные установки, модели поведения предопределяют успешное развитие личности и нации в целом»^[2].

Изучение обычаев и обрядов детского цикла является одной из основных задач по воссозданию целостной структуры этнической культуры и представляет большой научно-теоретический и практический интерес. Разработка проблем детского цикла имеет значительную ценность в плане исследования архаичных семейных и социальных институтов, ранних форм религии, вопросов народной педагогики и медицины, позволяет воссоздать целостную картину традиционного общества, представить его мировоззрение и этнические константы, дает уникальный материал для соответствующих исторических реконструкций.

Сегодня особо актуален вопрос социализации детей-сирот в российском обществе, который приобрел важную общественную значимость. Советский опыт интернатского содержания и воспитания детей-сирот постепенно трансформируется и изживает себя. Опыт усыновления или патронажа не лишен примеров использования принудительного детского труда, нередко с применением насилия. В связи с этим представляется важным более глубокое изучение традиционных форм воспитания в чувашской общине детей, нуждающихся в попечении.

Актуальность исследования данной проблемы определяется также коренными социально-экономическими, общественно-политическими и культурными преобразованиями XX – начала XXI вв., которые привели к значительным изменениям и исчезновению обрядов и обычаев. Происходит смена исторических поколений, и уходят в прошлое непосредственные носители традиций и исполнители обрядовых действий. Задача этнографа – исследовать и сохранить для потомков ценный пласт традиционной культуры народов.

Объектом исследования является детство как явление этнической культуры чувашей, или этнография детства.

Предмет исследования – функционирование народномедицинских и медицинских, бытовых, народнопедагогических рациональных и магически-психических приемов в рождении, физическом развитии и социализации детей дошкольного возраста.

Территориальные рамки исследования охватывают современную территорию Волго-Уралья: Чувашскую Республику (территорию компактного проживания основной части чувашского этноса) и географические зоны расселения чувашской диаспоры (Республики Татарстан, Башкортостан, Марий Эл, Самарскую, Ульяновскую, Оренбургскую, Пензенскую, Саратовскую области).

Хронологические рамки работы. Исследование охватывает вторую половину XIX – первую треть ХХ в., когда ещё бытовали и сохранялись традиционные формы и патриархальный уклад жизни чувашского крестьянства. Данный исторический период отмечается кардинальными социально-экономическими, общественно-политическими и культурологическими преобразованиями, которые привели к серьезным изменениям в жизнедеятельности чувашского этноса. Вместе с тем на этом историческом этапе почти не изменились условия рождения и воспитания ребенка. Выбор нижней границы исследования объясняется началом буржуазной модернизации российского общества, внесшей коррективы в традиционную обрядовую систему. Верхняя граница определена кануном Великой Отечественной войны, когда начали исчезать и трансформироваться многие детские обряды (отрезание пуповины, захоронение последа и др.), произошло слияние обрядов ача чк и крещения, акушерство стало вытеснять институт повитух и т.д.

Цель исследования состоит в комплексном изучении этнографии детства чувашей Волго-Уралья во второй половине XIX – первой трети ХХ вв.

В соответствии с целью в диссертации ставятся следующие задачи:

• обобщить опыт отечественной и зарубежной историографии и сформировать репрезентативную источниковую базу по теме;
• осуществить реконструкцию обрядовой системы, связанной с рождением ребенка;
• проанализировать особенности формирования государственной системы акушерства, использовавшей практический опыт рациональных обрядов и приемов повитушества;
• выявить взаимосвязь между обрядами послеродового цикла и социальной статусностью, судьбами ребенка и матери, проследить их отсроченное действие на процесс социализации ребенка;
• рассмотреть систему ухода за детьми, религиозно-нравственный аспект воспитания в чувашской деревне, показать гендерную специфику семьи и сельской общины;
• провести научную реконструкцию вещественного мира ребенка и этапов развития игровой культуры в исторической ретроспективе и определить исторический и культурный контексты игровых традиций как условия развития личности;
• изучить антропологию детского тела в системе важнейших обрядовых комплексов: развития физической силы, обучения ходьбе, купания и ухода за кожей ребенка;
• исследовать причины высокой детской смертности и описать методы лечения болезней;
• определить локальную специфику и общие черты детской обрядности в общинах, расселенных в различных географических зонах Волго-Уралья.

Теоретико-методологическая база исследования подробно охарактеризована в первой главе диссертации.

Степень научной разработанности проблемы. Историографическая ситуация в области этнографии детства чувашей оценивается в первой главе диссертационного исследования.

Становление этнографии детства как особого научного направления связано с целым рядом имен зарубежных этнографов (Б. Малиновский, М. Мид и др.). В их исследованиях рассмотрены многие общие социокультурные проблемы детства, такие как особенности формирования личности ребенка в разных культурах, половозрастной символизм, процессы взросления и социализации детей. Под влиянием этих работ в XX в. в европейской науке возникло целое направление кросскультурных исследований детства.

Вопросам детства уделялось внимание в дореволюционной русской этнографии и фольклоре. Начиная со второй половины XIX в. до начала ХХ в. обильные данные были собраны Русским географическим обществом, Академией наук, Этнографическим бюро князя В.Н. Тенишева, рядом губернских статистических комитетов. Ребенка в этнокультурном контексте открыли врачи (Е.А. Покровский, В.Ф. Демич). Специальные научные исследования вопросов детства не осуществлялись. Как правило, работы носили описательный характер и отражали лишь внешние условия мира ребенка (обстановка родов, способы ношения или укутывания ребенка, детские люльки, игры, игрушки). Изучались произведения детского фольклора, но редко затрагивались вопросы положения детей в семье, обществе, взаимоотношений между взрослыми и детьми. Методологическую ценность представляет программа, составленная В.Н. Харузиной (1904 г.) и ее статья «Об участии детей в религиозно-обрядовой жизни». С самого начала этнография детства развивалась как междисциплинарный объект. Это было связано, прежде всего, с использованием исследовательских методик специалистами разных направлений. В дореволюционной Чувашии, как и в России в целом, этнография детства не получила самостоятельной разработки, а рассматривалась попутно в ходе изучения других вопросов этнографии. Кроме того, следует отметить описательный характер этих работ. В целом была заложена источниковая база для дальнейших научных исследований.

Послереволюционная Россия характеризуется временем кардинальных перемен, социокультурных изменений. В советское время мир детства стали изучать фольклористы (Г.С. Виноградов, О.И. Капица), педагоги (Г.Н. Волков). Вплоть до 80-х гг. ХХ в. в историографии не было осознано изучение детства. Причина этого заключалась не только в отсутствии разработанной методики, программы, а прежде всего в политическом подходе. Развивался миф о «счастливом детстве» советских детей и отсутствии проблем. В нашей стране вопросы детства на новый уровень поставил ученый И.С. Кон. Применение его программы позволило систематизировать этнографические исследования, выделить наиболее актуальные вопросы, совершенствовать методику дальнейших исследований. В результате мы имеем целенаправленные исследования, охватывающие большой круг народов, стоящих на разных ступенях социально-экономического развития и расселенных в нескольких районах мира. Проблема этнографии детства более детально стала исследоваться с 90-х гг. ХХ в.

В последние десятилетия были изданы специальные работы по этнографии детства (Х.В. Дзуцев, Т.З. Бесаева, Л.Т. Соловьева, Ю.Г. Кустова, Д.А. Баранов, Л.Х. Боташева). В работах исследователей разных методологических позиций и направлений значительное место занимают проблемы детства (А.К. Байбурин, Н.Л. Пушкарева, Г.И. Кабакова, И.А. Седакова, О.Е. Кошелева, В.Г. Безрогов). Применение современных методик и информационных технологий открывает новые возможности для дальнейшего развития этнографии детства и позволяет использовать основные выводы и положения исследователями разных направлений.

Источники исследования. Основным источником при написании диссертации явились полевые материалы, собранные автором в чувашских селениях Волго-Уралья в период 1995-2009 гг. Это этнографические материалы, включающие в себя устную информацию, раскрывают, поясняют, иллюстрируют ряд сторон обычаев и обрядов детского цикла.

В работе использован комплекс разнотиповых и разновидовых архивных материалов фондов Петербургского филиала архива РАН, РГО, Государственных архивов Самарской, Ульяновской областей, Национального архива Республики Татарстан, различных архивов Чувашской Республики. Основой исследования стали документы 40 фондов. Использование архивных источников позволило восстановить особенности бытования ряда обрядовых комплексов со второй половины ХIХ – до первой трети ХХ вв.

Вещественная группа источников представлена предметным миром ребенка, хранящимся в фондах РЭМ, Саратовского областного краеведческого музея и Чувашского национального музея. Однако материальные предметы в них представлены в незначительном объеме. В отличие от указанных выше, сельские и школьные краеведческие музеи содержат более богатую коллекцию материалов.

Опубликованные источники были разделены на несколько видов: нормативно-правовые; статистические материалы; фольклорные источники; мемуары (очерки, заметки); словари, справочники, интернет-ресурсы; программы; материалы периодической печати. Основной сбор материала по этнографии детства приходится на вторую половину ХIХ – начало ХХ вв. Большая часть работ этого периода опубликована в мемуарах, очерках и записках. Несмотря на то, что тематика детских обычаев и обрядов присутствует в опубликованных источниках фрагментарно, они представляют особую значимость для уточнения описаний, собранных в более поздний период.

В работе использовались материалы собственных полевых экспедиций, сбор которых осуществлялся по специально разработанной авторской программе. Вопросник был составлен на основе методик, предложенных В.Н. Харузиной, Н.В. Никольским, Т.А. Листовой. Особое внимание уделялось сбору данных в зонах активных межэтнических контактов, где чувашское население проживало по соседству с татарами, башкирами, марийцами. В ходе полевых экспедиций среди чувашей Волго-Уралья наряду с заполнением анкет-опросников было собрано значительное количество фотоматериалов и видеосюжетов.

Собранный полевой, архивный и опубликованный материал репрезентативен для раскрытия темы, дает коррелируемую достоверную информацию и позволяет всесторонне осветить этнографию детства в заданных хронологических рамках, провести необходимую реконструкцию и анализ для решения поставленных цели и задач исследования.

Научная новизна работы определяется тем, что оно является первым научным исследованием этнографии детства чувашей в переломный период социокультурного развития. Проанализированы обряды и обычаи детского цикла в исторической ретроспективе с использованием конкретных примеров из жизни и быта чувашской семьи и общества. Материал диссертации построен на междисциплинарной основе и позволяет раскрыть традиционные аспекты народной и государственной систем охраны здоровья беременных, матерей и детей; восстанавливает систему социального становления и развития ребенка в сложной системе детско-игровых, бытовых и трудовых отношений и др. Впервые обобщаются данные по различным обрядам детского цикла территориальных групп чувашей. В научный оборот вводится значительный объем архивного и полевого материала. В условиях стремительного информационно-технического развития общества, масштабной глобализации и, как следствие – угасания этнических традиций, демографического кризиса особую ценность и политическую значимость представляют работы, воссоздающие мир детства в традиционном чувашском обществе.

Научно-практическая значимость исследования. Материалы диссертации существенно дополняют научные знания о динамике обычаев и обрядов детского цикла, вносят коррективы в систему традиционной культуры чувашского народа. Опубликованные работы автора по теме исследования расширяют историографию рассматриваемой научной проблемы.

Изучение обрядов, обычаев детского цикла, помимо историко-этнографического интереса, имеет важное практическое значение. Потребность народа в особом оформлении важнейших событий семейной жизни чрезвычайно велика, поэтому необходимо выявить все ценное и положительное, прекрасное в старинных, выработанных народом на протяжении веков обрядах, чтобы использовать по мере возможности в современной жизни, отбросив архаические, иногда унижавшие человеческое достоинство элементы.

Основные выводы диссертации могут быть использованы при разработке лекционных курсов и учебных пособий по этнографии народов Волго-Уральского региона. Отдельные положения работы возможно применить в учебном процессе общеобразовательных школ и системе дошкольного воспитания, в которых многие перспективные программы базируются на идее глубокого взаимодействия с семьей, на освоении положительного опыта в семейном воспитании и обучении чувашского народа. Приведенная в исследовании обрядовая лексика чувашей Волго-Уралья пополняет словарный фонд чувашского языка и может быть использована в разработке курсов по чувашской диалектологии, чувашского и других тюркских языков.

Рост национального самосознания все больше оживляет интерес к народной культуре и семейной обрядности. При этом на первый план выходит праздничная сторона обычаев и обрядов, широко используемых в культурно-просветительской работе при подготовке сценариев для самодеятельных выступлений, раскрытии забытых традиций в области раннего детства, при комплектовании музейных фондов, оформлении экспозиций по традиционной культуре и верованиям чувашей.

Обобщенный материал может быть использован писателями и поэтами при создании исторических произведений, режиссёрами при постановке сцен из народной жизни, художниками для достоверного изображения быта, культуры, взаимодействий в кругу семьи и общины чувашей. Результаты исследования помогут организовать детские передачи по радио и телевидению.

Методы лечения и охраны здоровья, использовавшиеся в традиционном обществе в области охраны материнства и детства, могут обогатить знания по нетрадиционной медицине, показать отношение чувашей к природе и их представления о мироустройстве.

Исследование обычаев и обрядов, в центре которых стоял ребенок, позволяет выявить в современных языковых и народно-религиозных, обрядовых и фольклорных (постфольклорных) фактах архаические модели, которые служат базой для трансляции и воссоздания традиционной культуры, ее переосмысления или даже изобретения.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Обряды детского цикла занимали особое место в системе традиционной обрядности чувашей. Они дополняют целостную картину крестьянского мира и отражаются в характере и особенностях этнокультурных перемен.
2. Историческое развитие общества привело к трансформации и постепенному разрушению системы традиционной обрядности. Из нее исчезли многие обряды детского цикла.
3. В первый год жизни ребенка в обрядовых действиях основное внимание уделялось защите его от злых духов и «исправлению» тела. Поверья, связанные с рождением внебрачного ребенка, близнецов и т.д., были направлены на предсказание «физиологической» и «социальной» судьбы человека.
4. На трансформацию обрядов воздействовали религиозные верования как дохристианские, так и христианские. В зависимости от степени сохранения или развития тех или иных традиций одни и те же обряды (например, крещение) приобретали разное смысловое значение.
5. Комплекс обрядов, формирующих вещественный мир ребенка, отличался меньшей сакральностью и большей рациональностью. Он был направлен на обеспечение нормальной жизнедеятельности, здоровья и развития ребенка. Поэтому их трансформация происходила намного быстрее.
6. Патриархальные отношения в семейно-бытовой сфере определяли специфику гендерных отношений и религиозно-нравственного воспитания детей. Социально-половые роли девочек и мальчиков четко определялись в обрядовых действиях родильного цикла.
7. Важными институтами социализации детей являлись первичные организации – семья, группа сверстников, община, т.е. общественное окружение, в котором ребенок находился в систематическом контакте.
8. Социальный статус и материальное положение матерей-одиночек на протяжении исследуемого периода зависели от соотношения норм традиционной морали, церковных правил и государственных законов в сфере репродукции. К первой трети XX в. государственная политика становится определяющей в данной сфере.
9. Чуваши сохранили богатый опыт использования рациональных методов лечения детей. В современных условиях для этого применяют научные знания (психотерапия, массаж, фито- и ароматерапия и пр.).

Апробация результатов исследования. Результаты исследования по теме диссертации автором были изложены в докладах и сообщениях на международных, всероссийских, региональных научных конференциях и конгрессах в Чебоксарах (1996, 1997), Сыктывкаре (1999), Москве (1999, 2007), Самаре (2006, 2008), Ижевске (2004), Санкт-Петербурге (2005), Саратове (2006, 2007), Глазове (2008), Саранске (2007, 2008), Улан-Удэ (2005, 2008), Новосибирске (2008), Уфе (2009), Оренбурге (2009). Научные труды в области этнографии детства чувашей Волго-Уралья были поддержаны грантами Российского гуманитарного научного фонда (2007 – 2009 гг.).

Всего по теме опубликована 41 работа, в том числе: две монографии, 39 научных статьи, из них 9 – в ведущих рецензируемых журналах, включенных в перечень ВАК для публикации основных положений докторских и кандидатских диссертаций.

Диссертация обсуждена на расширенном заседании кафедры археологии, этнографии и региональной истории ФГОУ ВПО «Чувашский государственный университет имени И.Н. Ульянова» и отдела этнографии и антропологии Чувашского государственного института гуманитарных наук.

Структура диссертации. Структура диссертации определена основными проблемно-тематическими блоками, заявленными в цели и задачах работы. Диссертация состоит из введения, шести глав, заключения, списка использованных источников и литературы, приложения, включающего фотоиллюстрации, список информаторов.

II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении обоснована актуальность, определены объект, предмет, хронологические и территориальные рамки, цель и задачи исследования, степень изученности проблемы, источниковая база, раскрыта научная новизна и научно-практическая значимость диссертации, указаны основные выносимые на защиту положения, приведены сведения об апробации результатов диссертационного исследования, обоснована структура работы.

В первой главе – «Научно-методические основы исследования» проанализированы методы, широко применяющиеся в историко-этнографических работах: описательный, типологический, сравнительно-исторический, семантический и морфологический анализ, семиотическое рассмотрение отдельных элементов обряда и их интерпретации и др. Подробно изложена методика проведения полевых работ, формирование этапов, разработка этнографических вопросов, развитие мотивации информантов, дальнейшая обработка и анализ полученного материала по этнографии детства чувашей.

В первом параграфе главы рассмотрена теоретико-методологическая база исследования. Проанализированы подходы и методы научного познания, необходимые для осмысления собранного материала и создания собственной концепции исследования, но и оказавшие влияние на применявшиеся в диссертации дефиниции («детство», «социализация»). В научный оборот впервые вводятся этнографические диалектизмы, касающиеся родильно-крестильного цикла чувашей на территории Волго-Уралья.

В первом разделе параграфа рассмотрена методология исследования. Диссертация построена на принципах историзма, объективности, конкретности, интеграции различных видов источников. Использованы общенаучные методы анализа, синтеза, аналогии, систематизации и классификации при доминировании сравнительно-исторического метода. Осуществлен анализ влияния разных факторов на развитие региональной культуры, благодаря которому удалось выявить общее и особенное в обрядовых действиях различных территориальных групп чувашей, проследить изменения, произошедшие на протяжении рассматриваемого периода. Для этнографов особый интерес представляет историко-сравнительное изучение механизмов социализации, посредством которых ребенок приобретает значимые для этноса национальные черты. Данный метод помогает реконструировать традицию народной медицины, с учетом общих и особенных черт в культуре различных народов. Использование историко-генетического метода дало возможность рассмотреть явления и события во временной последовательности, в движении и изменении. В работе широко использован устно-исторический метод, характеризующийся непосредственным общением с респондентами, проведением анализа документальных и литературных источников. При сборе полевого материала значительное внимание уделялось воспоминаниям людей.

При изучении этнографических тем важным методом научного познания является типологизация. С опорой на структурно-типологический метод выявлялась локальная специфика детской обрядности. Историко-типологический метод позволил обобщить наиболее характерные, однородные черты в обрядности чувашей. С помощью сравнительно-типологического метода отмечались региональные, диалектологические особенности, позволившие установить направления культурного и языкового влияний, этнических смешений и т.д. Структурно-функциональный метод особенно полезен для изучения детского вещественного материала, представляющего целостный взаимосвязанный информационный корпус, обладающий особым потенциалом и предоставляющий возможность получить надежную информацию о человеке, социуме и в целом – реализованном опыте человеческого существования^[3].

Каждый исторический период имеет определенную информационную специфику, но для лучшего понимания и осознания проблем детства необходимо создать универсальную модель. Данный метод позволяет проследить некоторые предметы детского быта в эволюции, обозначить временные рамки их использования, их функциональную значимость. Любая вещь изначально представляет собой преобразованную информацию, она для того и преобразована, чтобы быть сохраненной в виде физического объекта. Для решения этой задачи используется интерпретативный метод, применяемый к анализу визуальных источников, позволяя в первом случае расшифровывать скрытые или табуируемые смыслы, в том числе и подлежавшие неосознанному умолчанию, во втором символику жестов, поз, композиции и характерных атрибутов изображения. С помощью данного метода удалось выявить многие элементы детской повседневности, ухода за детьми на основе материалов документальных фильмов. В источниковедческом анализе исторических источников «системный подход, структурный анализ и выявление на этой основе их скрытой информации значительно расширяют возможности установления достоверности заложенной в них информации»^[4].

В работе использован ареально-географический метод, который предусматривает изучение одних и тех же событий и явлений в разных местах (странах, регионах и т.п.). Данный метод широко использовался для сравнения чувашских обрядов, происходивших на территории Чувашии и за ее пределами. Значительное внимание уделено ретроспективному методу, направленному от настоящего к прошлому, от следствия к причине. Использованы также количественные (математические) методы для обработки полевых, разрозненных статистических материалов. Этому в значительной степени способствует компьютеризация рабочего места исследователя. Историко-этнографическим исследованиям присуща описательность, которая выступает необходимым доказательным элементом исторического анализа, имманентной формой выражения исторического развития объекта^[5]. Поэтому обрядность характеризуется с помощью описательного метода с использованием этнографических, лингвистических и фольклорных данных. При исследовании лексических материалов применялись лингвистические методы этимологического и семантического анализа^[6]. Теоретические концепции исследования опираются на большой круг авторов, исследующих фольклор и постфольклор с помощью культурно-антропологических методов (А. ван Геннеп^[7], А.К. Байбурин^[8] ).

Для сопоставления этнографического материала по различным регионам Волго-Уралья была применена методика норвежского антрополога Фредрика Барта, заложившего основы изучения феномена этничности и сместившего фокус антропологического анализа с внутреннего устройства и истории отдельных этнических групп на социальные границы между этносами и механизмы их поддержания. Наше исследование подтверждает мысль Ф. Барта о том, что этническая группа, занимающая территорию с варьирующимися экологическими условиями, будет проявлять региональное многообразие институционализированного внешнего поведения, не отражающее различий в культурной ориентации^[9]. В ходе рассмотрения межэтнических контактов чувашей с татарами-мусульманами заметны некоторые различия, и это связано прежде всего с этноконфессиональным фактором. В отношениях с марийцами, мордвой и русскими у чувашей в обрядовой сфере происходит уменьшение различий и стирание этнических границ.

В исследовании использовалась методика комплексного изучения социализации детей, разработанная И.С. Коном, который отмечает, что ребенок – не просто объект воспитания, социализации и иных внешних воздействий, а самосознательный, активный субъект жизнедеятельности. Сопоставляя понятийный аппарат и фактические данные, анализируется природа возрастных категорий, соотношение целей и средств воспитания, половые различия и особенности социализации мальчиков и девочек, выявляется специфика родительских чувств и отношений, показывается взаимодействие отцовских и материнских функций в разных обществах Востока и Запада.

Использование широкого спектра современных методов научного исследования позволяет получить наиболее полную картину мира детства чувашей. Предметно-тематическое и методологическое многообразие дает возможность наиболее полно реализовать исследовательские задачи.

Во втором разделе представлена современная методология и методика сбора полевого этнографического материала. При этом использовались следующие методы: опрос, интервьюирование, анкетирование, включенное наблюдение. Основным способом получения первичной информации успешно выступает опрос. Вербальная информация в основном добывалась непосредственно путем опроса респондентов по заранее подготовленному вопроснику, а также в ходе непосредственной беседы. При сборе первичной информации широко применялся метод интервью, особенно в случаях, когда требовалось углубленное изучение психологических (установки, стереотипы) и этнокультурных (обычаи, обряды) характеристик. Использованы две формы интервью: 1) глубинное интервью с основными, так называемыми ключевыми, информаторами с последующим дополнением полученных интервью по отдельным вопросам у вторичных, менее компетентных информаторов; 2) структурное (тематическое) интервью у большого числа информаторов. Использовалось биографическое интервью, в особенности его разновидность – лейтмотивное, когда исследователь помогает респонденту подойти к определенной теме и придерживаться ее впоследствии^[10]. При общении с глазу на глаз с респондентом для создания атмосферы полного доверия способствует проблемно-ориентированное интервью. Таким образом, возник корпус текстов, доступных для дискурсивного анализа, т.е. для изучения актуализированных в этих рассказах элементов (нарративов, аргументаций, объяснений, общепринятых принципов и т.п.), посредством которых рассказчицы идентифицировали себя по социальной, национальной, этнической осям.

Современные этнографические исследования невозможны без использования информационных технологий, позволяющих исследователю зафиксировать, классифицировать и обработать полученные полевые материалы. Использование цифровой техники: фото- и видеокамер, диктофонов, копировальной техники и интернет-технологий различного формата обеспечивают высокую скорость и точность в процессе сбора полевого материала. Использование современных технологий позволило сформировать огромный информационный массив полевого этнографического материала на разнообразных носителях информации, что значительно обогатило данную диссертацию.

Второй параграф исследования посвящен историографии проблемы. В нем анализируется специальная литература по этнографии детства чувашей Волго-Уралья. Первые публикации, содержащие сведения об особенностях детской обрядности, относятся к XVIII в. Можно выделить 3 этапа в развитии историографии темы: дореволюционный (1800 – 1917 гг.); советский (1917 – 1991 гг.); современный (с 1992 г. по настоящее время).

На первом этапе осуществлялся сбор материалов в двух направлениях: этнографо-медицинском и фольклорном (И. Благовидов, А. Можаровский, В.К. Магницкий, Н.В. Никольский, Г.Т. Тимофеев, Д. Месарош). Работу В.А. Сбоева можно считать первым научным трудом по этнографии чувашей, куда включены сведения о детской обрядности^[11]. Этнографические очерки дореволюционных авторов положили начало изучению этнографии детства, особенно в части сбора ценных фольклорных материалов.

В советский период (1917 – 1991 гг.) впервые в отечественной науке появляются обобщающие труды о традиционных способах и формах социализации детей различных народов мира^[12]. Рост научного интереса к традиционной культуре народов СССР способствовал появлению региональных работ^[13]. Ведущий этнограф П.В. Денисов, изучая религиозные верования чувашей, в своей монографии указал религиозно-магические действия, которые сопровождали рождение детей и их дальнейший рост, а также приемы лечения детских болезней^[14]. В ходе изучения семейной обрядности чувашей П.П. Фокин на основе анализа полевого, фольклорного и письменного материала рассмотрел взаимосвязь и взаимодействие нового и традиционного в родильной обрядности чувашей^[15]. Содержание устойчивого бытования обряда имянаречения среди закамских чувашей находим в работах Н.И. Егорова и Л.П. Петрова^[16].

На современном этапе этнография детства характеризуется солидным багажом накопленного материала, теоретическими и методологическими разработками, доминированием междисциплинарного подхода. Он характеризуется подъемом интереса к традиционной культуре народов Волго-Уралья, где значительное место занимают проблемы этнографии детства^[17]. Общие теоретические основы для достижения цели диссертации заложены в трудах Д. Рансель^[18], Ив Левин^[19] и др. Ценный материал по истории акушерства, борьбе с эпидемическими инфекционными болезнями, охране материнства и детства содержится в публикациях Г.А. Алексеева^[20]. Вопросы родильной обрядности, имянаречения, народной мифологии в мировоззрении чувашей, синкретизации форм традиционно-религиозной, православной обрядности и народной медицины рассмотрены в ряде работ А.К. Салмина^[21].

Особую группу составляют работы, написанные на материалах чувашской диаспоры. Ценный материал по этнографии симбирских чувашей содержится в очерке В.Н. Федорова, в котором даны описания крестьянских поверий и представлений, связанных с родами, акушерством, уходом за детьми и воспитанием детей^[22]. В работах Е.А. Ягафовой представлены материалы по детской праздничной культуре самарских чувашей^[23]. Сведения об изготовлении рубашки «одного дня» находим в работах Г.Б. Матвеева^[24] и И.Г. Петрова^[25].

Для проведения историко-сравнительного анализа чувашей с народами Волго-Уралья обратились к работам исследователей разных методологических позиций^[26]. В трудах чувашских ученых В.Д. Димитриева^[27], Л.А. Таймасова^[28] отразились некоторые аспекты исследуемой проблемы. К сожалению, имеющаяся в нашем распоряжении литература, не дает целостной картины сложного и разнообразного мира детства чувашей. До настоящего времени нет обобщающих трудов, представляющих комплексную характеристику обрядам, обычаям и традициям, которыми был насыщен жизненный цикл ребенка в традиционном чувашском обществе. Поэтому наше исследование направлено на заполнение этого пробела.

В третьем параграфе дана характеристика источников. Наибольшую ценность представляют архивные материалы, часть которых вводится в научный оборот впервые. Оригинальные сведения по детскому фольклору, профилактике и лечения детских болезней извлечены из архивных фондов г. Санкт-Петербурга (ПФА РАН, РГО). В Государственном архиве Самарской области (ГА СО) сохранились детские рисунки, материалы с описанием игр и развлечений детей^[29]. В Государственном архиве Ульяновской области (ГА УО) ценные данные по теме извлечены из фондов И.Н. Юркина и священника А.В. Рекеева. В них содержится информация по имянаречению некрещеных чувашей, о взаимоотношениях в семье, материалы по чувашской мифологии^[30]. В документах хранятся данные о системе детского призрения в чувашской общине^[31].

В Фонде Канцелярии Казанского губернатора (Ф. 1) Национального архива Республики Татарстан (НА РТ) выявлены документы о системе детского призрения чувашей, об учреждении приютов трудолюбия для детей-сирот, устройстве приют-яслей, происшествиях с детьми т.д. Статистические материалы о профилактике заболеваний и лечении детей обнаружены в фонде Казанского губернского правления (Ф. 2). Сведения о регулятивной функции религиозных обычаев и обрядов, узаконении внебрачных детей, жертвоприношениях по случаю рождения больного ребенка обнаружили в фонде № 4. Дела о наказаниях детей родителями, семейно-бытовых конфликтах содержатся в фонде № 40.

Значительный документальный и рукописный материал по теме исследования сконцентрирован в архивах Чувашской Республики. Важную информацию удалось извлечь из метрических книг, хранящиеся в фондах Центрального государственного архива ЧР (Ф. 408, 557). Особому анализу подверглись книги церквей в чувашско-татарских этноконтактных зонах. В диссертации использованы фольклорно-этнографические материалы, собранные Н.В. Никольским, В.К. Магницким, Н.И. Ашмариным, К.В. Элле и другими, которые хранятся в Научном архиве Чувашского государственного института гуманитарных наук (НА ЧГИГН). Интересные этнографические наблюдения содержат автобиографические сочинения воспитанников духовных и светских учебных заведений Казани и Симбирска. Ценнейший материал по истории детства собран историками, этнографами, фольклористами во время экспедиций, проводившихся ЧГИГН на территории Чувашии, Башкортостана, Татарстана, Самарской, Ульяновской, Оренбургской областях в 1949, 1950, 1961, 1962, 1984, 1987 гг. Кроме рукописных этнографических, фольклорных сведений в отчетах экспедиций хранятся фотоматериалы, зарисовки. Диссертационное исследование дополняется визуальными источниками. В фильме М. Кошкинского «Страна Чувашская» показано не только участие детей в различных традиционных семейных и общинных мероприятиях, но и их повседневность – игра на песке, оказание помощи взрослым.

В исследовании использован музейный материал из коллекций Российского этнографического музея, Саратовского областного музея краеведения, Этнографического музея Казанского государственного университета.

Полезная информация извлечена из опубликованных источников: нормативно-правовых документов^[32], статистических^[33], фольклорных^[34] сборников. Ценным дополнением для нашего исследования стали результаты медицинских обследований, проводившиеся в 1930 – 1940-х гг. в Чувашии. Основная причина сбора материала – изучение причин высокой детской и материнской смертности. В статьях врачей содержатся сведения о развитии санитарно-просветительской деятельности, акушерстве в Чувашии^[35]. Использовались мемуары и воспоминания. Изучались сюжеты о детях в произведениях чувашской художественной литературы^[36]. Полезная информация извлекалась из словарей, справочников, энциклопедий, интернет-ресурсов. Важным источником явились и публикации периодической печати.

Полевой этнографический материал, позволивший сделать важные обобщения и выводы по ряду исследуемых вопросов, собирался в 1996 – 2009 гг. в районах Чувашии и среди чувашского населения республик Татарстан, Марий Эл, Башкортостан и Самарской, Саратовской, Пензенской областей.

Во второй главе – «Родильная обрядность» изучены обрядовые комплексы дородового периода жизненного цикла ребенка, позволяющие понять представления чувашей о душе, жизни и смерти, об отношении к беременности и бесплодию, о народных методах приема родов, развитии акушерства.

В первом параграфе рассмотрены брачные мотивы в родинах. Особое внимание уделено свадебной обрядности, в которой отражалось отношение семьи и общества к будущему потомству. В свадебный цикл органически вплетались многочисленные обычаи, направленные на деторождение. Многообразие способов и средств, с помощью которых чуваши старались оградить новобрачных от несчастий, лишний раз демонстрировало их отношение к будущему члену семьи и общества. Нами анализируются обряды, направленные на рождение мальчика и девочки. Дается объяснение экономических и социальных факторов их бытования. Приводятся остаточные примеры проявления архаичных взглядов в современной жизни. Наши материалы подтверждают, что родильные обряды строились на матримониальных основах, которые призваны были обеспечить преемственность поколений. Пожелания многодетности новобрачным составляли одну из основных идей чувашской свадебной обрядности.

Во втором параграфе показано отношение чувашей к бесплодию и бездетности. В чувашской деревне способность замужней женщины к деторождению имела жизненно важное значение не только для супругов, но и для всей семейно-родовой общины. Материнство рассматривалось как высшая социальная ценность. По космогоническим представлениям чувашей, пресечение рода влекло за собой прекращение приношения жертвы предкам, что, в свою очередь, обрекало их души на мучения и считалось самым тяжким грехом. Поэтому существовал ряд правил и запретов на действия, могущих привести к бесплодию. Так, детям запрещалось бить метлой людей и животных, нельзя было заключать браки между родственниками. Чаще всего причину бесплодия чуваши объясняли действием злых духов или сглазом. В диссертации приведены рациональные (массаж, фитотерапия) и иррациональные (заговоры, моления и др.) приемы предупреждения и лечения бесплодия. Практиковалось обращение к знахарям и служителям культа. Для предохранения от сглаза было широко распространено ношение амулетов. Наступление беременности меняло положение молодой женщины в семье и обществе: она приобретала статус полноправного члена общины – «асл ын» (большого человека). После рождения ребенка начиналась своеобразная социализация матери.

«Душа» в родильной обрядности исследуется в третьем параграфе. В мировоззрении чувашей значительное место занимали суеверные архаичные представления о душе, испытавшие в последующем влияние христианских воззрений. Нами описаны способы оживления малыша при родах. Считалось, что при рождении ребенка душа, пребывающая в ином мире, вселялась в младенца. Рождение ребенка рассматривалось как пересечение границы двух миров – воображаемого и реального. Души брошенных детей не могли пройти круговорот бытия и небытия. Чтобы круг замкнулся, душа должна попасть в верхний мир, откуда его люди получали при рождении. Эти представления чувашей переплелись с религиозными верованиями, в которых загробный мир воспринимался как продолжение земной жизни.

В четвертом параграфе рассмотрены обычаи и обряды периода беременности. В работе различные запреты (табу) и предписания в период беременности, направленные на благополучные роды и сохранение ребенка от неблагоприятных последствий. Их можно разделить на несколько групп: запреты, необходимые для благополучия ребенка; самой матери; окружающих ее людей и вещей. Чуваши считали зачатие ребенка явлением сверхъестественным и магическим. С момента зачатия повседневность беременной становилась строго регламентированной. Существовал целый ряд пищевых табу. Нежелательным было участие в общественных праздниках, похоронах, общение с людьми, известными своими способностями к колдовству и порче. Нарушение запретов, несоблюдение предписаний могли негативно повлиять на состояние самой беременной, новорожденного младенца и окружающих. Существовало множество способов защиты беременной от «злых сил», например, с помощью амулетов.

Пятый параграф главы посвящен анализу обычаев и обрядов, связанных с рождением ребенка. Роды в основном проходили в избе, бане, реже в хлеву. Обычай рожать в бане, по-видимому, связан с представлением о роженице как о нечистой женщине. Роды в хлеву мы объясняем продуцирующей магией в целях размножения скота, а также уподобительной, чтобы роды оказались столь же легкими, как рождение ягнят и телят. В то же время хлев обеспечивал наибольшую скрытность. В источниках встречаются случаи родов в родительском доме. По мере утверждения христианства в родильных обрядах чуваши стали использовать сакральные предметы (икону, подвенечную свечу, святую воду, елейное масло и т.д.), читали молитвы, обращаясь к Богу, Божьей Матери, святым. Перед родами прилагались физические и символические усилия по «оживлению» матери и ребенка, укреплению их жизненных потенций и здоровья.

Обрядовый цикл после рождения ребенка включал обрядовые действия перерезания и перевязывания пуповины, убирания последа и т.д. Упрощение или усложнение ритуального сценария зависело от состояния роженицы и ребенка. Наряду с иррациональными действиями в оказании помощи роженицам было много рационального: психопрофилактика, подготовка беременной к родам, предупреждение кровотечения, борьба с асфиксией, ручное отделение последа и т.д.

В шестом параграфе изучен обряд обрезания пуповины и захоронения плаценты, дан анализ следующему циклу родильной обрядности, включающему, во-первых, акушерские действия, связанные с перерезанием и перевязыванием пуповины ребёнка, а также с дальнейшим уходом за пупком, во-вторых, убиранием последа и отпавшей пуповины. Как и во всякой традиционной культуре, ребенок отделялся от мира, предшествующего человеческому обществу, и вовлекался в сообщество, в котором существовали определенные отношения между полами. Такое необходимое действие, как перерезание пуповины, заключало в себе все символические значения. Будущие наклонности ребенка могли зависеть от того, кто ее перерезал. Поэтому для этого важного действия приглашался человек с хорошей репутацией. После завязывания пуповины и выхода плаценты обрядовые действия приобретали преимущественно апотропеический и социализирующий смысл, выражавшие тесную связь с хозяйственной деятельностью, разделением труда по признаку пола и призванные магически влиять на судьбу ребенка. На изменение и трансформацию обрядов влияли изменения в быту, утверждение православия, развитие медицины и т.д.

Институт повитух и акушерство рассмотрены в седьмом параграфе. Репутация хорошей повитухи основывалась на богатом личном опыте, на глубоком знании обрядов и магических действий. Институт повитух обеспечивал преемственность традиционного комплекса родильной обрядности. Он функционировал вплоть до конца 1950 – начала 1960-х гг. (например, саратовско-пензенские чуваши пользовались услугами повитух до конца 1950-х гг., в д. Кожай-Семеновка БР до 1961 г., в с. Трехбалтаево Шемуршинского района ЧР – до 1965 г.). Только к этому времени во всех сельских поселениях была создана сеть медицинских учреждений с акушерской службой.

В диссертационном исследовании проанализированы отношения между повитухами, обществом и властью, которые постепенно менялись в сторону сужения деятельности повитух. Выявлены региональные особенности функционирования института повитушества. Территориальные различия имелись в размерах и формах вознаграждения их услуг. Многое зависело от местных традиций, характера оказываемой помощи, состоятельности семьи и т.д. В источниках чаще упоминались сурбаны, платки, платья, рубашки, холст. Цена подарков зависела от степени зажиточности семьи роженицы. Нередко повитуха довольствовалась добрым словом.

Развитие медицины и образования привели к вытеснению института повитушества. Однако его опыт был использован в становлении акушерской службы в Чувашии.

В третьей главе – «Обрядность младенческого периода» исследуется послеродовой цикл обычаев и обрядов чувашей: а) очищение матери и ребенка, направленное на борьбу с «нечистой силой», за здоровье, благополучие матери и ребенка; б) принятие ребенка в состав семьи и общины в качестве равноправного члена с приобщением его к религиозным культам и дальнейшим уходом за ним. Под очищением понимались ритуальные и магические действия, цель которых – реальное и символическое очищение. В структуре этого цикла наряду с религиозно-магическими элементами, занимавшими, как и в предшествующих циклах, доминирующее место, довольно многообразно представлены элементы социальной, юридической и экономической подструктур.

В первом параграфе исследованы ритуальные и магические действия послеродового очищения матери и ребенка. В структуре этого цикла наряду с религиозно-магическими обрядами представлены элементы социальной, юридической и экономической подструктур. Послеродовой период связан прежде всего с идеей очищения, которая предопределяла направленность послеродовой обрядности. Очистительным действиям, имеющим одновременно апотропеический характер, было купание. В обычае «очищения» рожениц обнаруживается ряд своеобразных черт, имевших весьма сложную основу, в которой переплетались как утилитарные, главным образом лечебно-гигиенические, так и религиозно-магические функции. С утверждением православия роженицы прибегали к церковному очищению (очистительная молитва).

Младенец также проходил этап очищения. Купание младенца носило обрядовый характер, в котором переплетались гигиенические и магические действия. Строгое соблюдение обряда «очищения» объяснялось и причинами социально-психологического характера – страхом за жизнь матери и новорожденного. Очищение, символизировавшее освобождение от греховности и неприкасаемости, и обретение вновь «чистоты» знаменовали возвращение к обыденному и не были сопряжены с духовным перерождением женщины, поэтому носили пассивный характер. Они завершили цепь связанных с женщиной родильных обычаев и обрядов. До наших дней послеродовые обряды сохранились лишь в виде отрывочных и поверхностных воспоминаний.

Второй параграф освещает обряды имянаречения, имевшие у разных этнотерриториальных групп чувашей и народов Волго-Уралья общие и отличительные черты. Нами отмечены способы наделения новорожденного именем. На антропонимиконе чувашей сказалось влияние соседних народов. Так, чуваши, живущие в окружении татар, нарекали детей татарскими именами и нередко советовались с муллами. При имянаречении учитывались жизненные обстоятельства. Например, в случае частых смертей новорожденных чуваши совершали обряд купли-продажи ребенка, известный всем народам Поволжья, в том числе и русским. Передача ребенка через окно связана с семантикой окна как пограничья с «иным» миром, как границы между своим и чужим пространством, обеспечивающим связь обитателей дома с внешним миром. Имя воспринималось как средство, при помощи которого на новорожденного можно было перенести положительные черты характера других людей. Называть новорожденного именем умершего восходит к культу предков. Продолжением этой традиции явился отмеченный и в ХХ в. определенный порядок в выборе имени, при котором первый сын носил имя деда с отцовской стороны, второй – имя деда по материнской линии. С укреплением позиций христианства в чувашской среде имя ребенку стали давать в церкви при крещении. Тем не менее чуваши продолжали давать вторые, охранные имена для введения в заблуждение злых духов.

Проведение «ача чк» подробно рассмотрено в третьем параграфе. Для каждого родившегося ребенка готовили «ребячье варево», а «ребячьи дары» – только для первенца. Разные названия одного и того же обряда отражали не столько их локальный характер, сколько стадиальные типы, отличающиеся прежде всего тем, какая пища считалась главной жертвой, т.е. выкупом перед Богом. Объединяло же всех более широкое понятие «ача чк» – жертвоприношение по случаю рождения ребёнка. Для этого обряда, наряду с религиозно-магическими элементами, характерны действия, которые имели важное социально-правовое значение. Он совершался в кругу большой семьи, и своими поклонами в адрес родственников роженица демонстрировала покорность и почтительность к ним и просила благосклонного отношения к её ребёнку. Положительная реакция родни мужа означала признание ребёнка новым членом семьи. Получаемые ею подарки и поздравления в связи с рождением первого ребенка, по существу, выражали общественное признание возросшего авторитета роженицы. Угощение сопровождалось многочисленными благопожеланиями в адрес матери и ребенка. В южных районах Чувашии (Комсомольском, Батыревском) обряд ача птти (яшки) проводят до сих пор, параллельно используя слово ача птти и кестинья. Таким образом, оба обряда слились в одно целое и сопровождаются совместным угощением и подарками ребенку и матери. Обрядовая сторона исчезает. Сейчас семейный праздник по случаю рождения ребенка проводят в основном после крещения в церкви.

В четвертом параграфе исследуется обряд крещения ребенка. Обряд имеет религиозный смысл, но вместе с тем содержит дохристианские элементы, такие как совместная трапеза родственников, хлеб как подарок куму от матери ребенка и др. У чувашей, в связи с утверждением христианских обрядов, вместо ача чк начали совершать обряд крещения – ача тыттарни, ача тытни (означает быть/стать восприемником (-цей) новорожденного (букв. «держать/принимать младенца). С церковным обрядом крещения связаны появление и исключительно широкое присутствие в семейном быте чувашей института крестных родителей. Количество восприемников в чувашских селениях колебалось от одного до двух и более. Их старались выбрать среди известных и состоятельных лиц. Чаще встречались случаи, когда один из восприемников был родственником с материнской стороны, а второй – с отцовской. Они выполняли двоякую роль: религиозно-магическую и социальную (приобщали крестника к социальной общности, в данном случае к православной общине). Функция крестных, скрепленная народной традицией, гораздо шире той, которую им приписывала церковь. Духовное родство признавалось равным кровному, что еще более укрепляло родственные связи. Ввиду признания кумовства равным родственным отношениям, брака между крестными родителями или кумовьями и крестником или крестницей были запрещены. Дети крестных также не имели права вступать в брак, так как считались духовными родственниками. В случае отсутствия в селе церкви «нежизненного» младенца в русском православии разрешалось окрестить повитухе. Главными действиями при этом были очищение водой, чтение молитвы и наречение имени.

В четвертой главе – «Физическое развитие и охрана здоровья детей», раскрывается важный комплекс этнографии детства – физическое развитие чувашских детей и охрана их здоровья. Мы изучили обряды, связанные с появлением зубов, первой стрижкой волос и обрезанием ногтей, обучением хождению, речи, уходом за кожей детского тела. Уровень социально-экономического развития сильно влиял на качество детского питания. В главе рассмотрены приемы и способы предупреждения, лечения детских болезней.

В первом параграфе этой главы рассмотрено отношение чувашей к развитию физического тела ребенка. Особое внимание мы уделили обрядам и действиям по увеличению жизненной силы ребенка – появлению зубов, росту ногтей и волос. Нами сделаны наблюдения за народными обычаями по укреплению зубов. Выявлены особенности в обрядах обрезания волос, подстригания ногтей, в основе которых лежали представления о присущей им магической силе. По чувашским поверьям не рекомендовалось разбрасывать ногти и волосы не только детей, но и взрослых, так как в них таилась жизненная сила. Некоторые исследователи первую стрижку связывали с обрядом инициации, основной смысл которого в «утверждении с помощью культурных образцов половой принадлежности ребенка»^[37]. С этого возраста ребенок начинал достаточно хорошо понимать речь взрослого, отец сближался с сыном, брал его в помощники во время работы. Со временем обряд стрижки перешел на более ранний срок – через год. Это было связано с санитарно-гигиеническими особенностями. Кроме магических способов, использовали рациональные приемы лечения зубов. Появление зубов, рост ногтей и волос являлись важными признаками рождения здорового ребенка и его дальнейшего роста. В изучаемый нами период не было детской стоматологии, и матери пользовались знаниями народной медицины.

Следующий раздел параграфа мы посвятили анализу народных способов обучения ходьбе. Чуваши использовали лечебно-магические обряды, чтобы ребенок начинал ходить: били веником, хлестали ветками шиповника и бросали их на перекресток; имитировали «перерезание пут» на ногах (тллине касн) и др. Для обучения детей ходьбе чуваши изготовляли специальные приспособления: тележки-табуретки, коляски, ящики, поводки. Первые шаги связывались с одним из важных этапов развития ребенка, началом самостоятельной жизни. После того как ребенок научился ходить, предполагалось одевать ребенка так, чтобы скрыть гениталии, завершить кормление ребенка грудью, однако этих установок придерживались редко.

Существовали народные приемы обучения речи, для чего, к примеру, разламывали над головой ребенка вынутые из печки, припекшиеся друг к другу караваи. Язык, на котором ребенок говорил, зависел от его социального окружения. Речь усваивающего язык оказывалась объектом наблюдения со стороны взрослых, в первую очередь матери. Чуваши использовали всевозможные средства для развития речи ребенка: начиная от иррациональных, мифических до народной педагогики. Они понимали важную роль коммуникации в жизни человека. С развитием речи ребенка объем детской лексики постепенно уменьшался. Язык и определенный способ речевого поведения способствовали эффективному вхождению ребенка в окружающую его среду.

В следующем разделе параграфа рассматривается обряд купания и уход за телом ребенка, имевшие важное практическое и магическое значение. В представлении чувашей баня – место, где закалялся организм и где выходили из тела все хвори и болезни. Купание ребенка сопровождалось произнесением различных заговоров, потешек и прибауток. При купании ребенка использовали настои ромашки, крапивы, череды, настой сена, собранного с 77 мест, ландыша (ийе курк). Во время купания не рекомендовалось называть ребенка по имени. Если после бани он плакал, становился вялым, считали это влиянием злого духа ийе («ийе чмлан») и водили к бабкам. Во время купания повитуха по возможности старалась исправить видимые физические недостатки ребенка. Массировали ребёнка после каждого купанья до исчезновения физических недостатков. Весь процесс купания был насыщен заговорами и другими действиями суеверного характера.

Во втором параграфе рассмотрено детское питание. Кормление ребенка производилось с соблюдением ряда традиционных норм, столовых приборов, правил поведения за столом. Первому кормлению новорожденного придавалось особое ритуальное значение. Мы изучили обряд первого кормления грудью, имевший территориальные особенности. Набор пищевых продуктов народов Волго-Уралья зависел от соотношения отраслей традиционного хозяйства. Родители следили за поведением детей за столом. Существовал строгий порядок за столом – дети занимали места по возрасту. Мать всегда делила поровну на всех членов семьи куски хлеба, мяса и другие продукты. Нехватка еды приучала детей бережливости. У чувашей специальной посуды для детей не было, в редких семьях для младенцев выделяли отдельные чашечки и ложечки. Мать или член семьи, кормящий ребенка, прежде всего, старались, чтобы ребенок был доволен и спокоен. Когда семья собиралась за общим столом, во время трапезы велись неспешные разговоры, детей приучали быть неприхотливыми в еде, это имело большое воспитательное значение.

Народные приемы и способы охраны здоровья детей изучены в третьем параграфе. Здесь рассмотрены санитарно-гигиенические приемы, способы охраны здоровья младенца, методы лечения и особенности лечебно-профилактических мер.

Первый раздел параграфа посвящен предупреждению болезней и смертности. Вступивший в жизнь младенец сразу окружался плотным частоколом суеверных поверий и абстрактных представлений. С первых дней появления младенца старались заглянуть в его будущее, предугадать судьбу, определить характер и склонности. Во внимание принимались и тщательно анализировались окружающими сопутствовавшие рождению ребенка обстоятельства: время суток, месяц, число, день недели, сезон, светила, место рождения и прочие слагаемые. По физическим особенностям пытались определить продолжительность жизни новорожденного. Так как была высокая смертность, мать использовала всевозможные способы сохранения жизни ребенка. Болезни детей многие чуваши объясняли воздействием как чисто материалистических, физических сил, так и злых духов. Если ребенок заболевал, его лечили различными способами: прогревали, поили настоем различных трав, делали массаж, обращались к психотерапии. Развитие медицины, профилактическая и просветительская работа врачей значительно снизили детскую смертность.

В следующем разделе параграфа рассматриваются народные способы лечения детских болезней, которые наряду с эмпирически-рациональными, охватывали и магически-религиозные средства. Не находя рационального объяснения причинам заболевания, возникновение болезни зачастую связывали с действием сверхъестественных сил. В основе любого заговора лежала ситуация, воспроизводимая во время акции и воплощающаяся в действительность при помощи магического воздействия. Отсутствие медицинской помощи чуваши компенсировали народными методами лечения. Успех лечения, по мнению чувашей, зависел от соблюдения ряда условий: времени (дня недели, поры суток, лунной фазы, календарной даты), места (выбирались преимущественно пограничные локусы), выбора участников лечебного ритуала, необходимых средств и приемов, соответствующих характеру болезни, ее причине или источнику. Многие болезни не поддавались лечению домашним способом, тогда родители обращались к деревенским врачевателям. Они нередко рекомендовали задобрить «Киремет» или Тур.

Основными причинами смерти в Чувашии на первом году жизни в начале ХХ в. были желудочно-кишечные и инфекционные заболевания, болезни органов дыхания. В работе рассмотрены детские болезни, лечение которых основано на имитативной магии. После утверждения православия чуваши стали широко использовать святую воду для обрызгивания, ладан для окуривания, совершали крестное знамение при помощи сакральных предметов. У чувашей сохранилось множество вариантов заговоров от сглаза. Причем один и тот же текст встречался в разных местах проживания чувашей. В обрядах снятия сглаза знахарка выполняла основную функцию: смывала болезнь водой и окуривала. В работе рассмотрены различные способы лечения ребенка от испуга. Одни болезни лечили только при помощи рациональных средств, применяя различные травяные и другие настои, припарки, растирания и т.п. Другие – сочетая рациональные средства с магическими. В ряде случаев, особенно при непонятных недомоганиях, использовали только магические средства. Не находя рационального объяснения причинам заболевания, его возникновение связывали с влиянием сверхъестественного мира.

В особом разделе рассмотрены курение и употребление спиртных напитков родителями. Изучение традиционной культуры чувашей показало, что курение всегда порицалось обществом, но искоренить это явление полностью не удавалось. Курение первоначально воспринималось как шалость, потом считалось удовольствием и, наконец, привычкой. Ребенок настолько привыкал к табаку, что ему не страшны были ни угрозы, ни побои. Общество в целом считало курение пороком, злом. Предпринимались некоторые меры против курильщиков, как, например, выговор при старших, наказание бичом и т.п., но все это не давало положительных результатов, и общество вынуждено было мириться с пагубной привычкой ввиду трудности борьбы. Изучение традиционной культуры показало, что проблема курения детей связана с несовершенством воспитательных мер против табакокурения.

Другим пороком в жизни чувашской семьи считалось изготовление самогона. Опробование спиртного напитка во время различных семейных праздников вырабатывало у детей привычку к постоянному его употреблению, что отравляло и мешало их правильному физическому развитию. Детям всячески запрещали употреблять спиртные напитки. Хлебное пиво не рассматривалось в качестве спиртного напитка и нередко употреблялось даже детьми в лечебных и ритуальных целях. К пьяницам относились весьма негативно, поэтому пьянство как порок не было характерно традиционному чувашскому обществу.

В четвертом параграфе изучена похоронно-поминальная обрядность чувашей. Она были частично унифицирована под влиянием христианства. Однако среди чувашей до сих пор сохраняются элементы дохристианских традиций. В этнографической литературе достаточно много сведений о похоронно-поминальных обрядах чувашей, но мало кто из исследователей обращал внимание на детскую обрядность. Мы зафиксировали некоторые элементы похорон ребенка. Так, в ряде мест до выноса гроба мать сцеживала немного грудного молока на щепку от гроба, либо на хлебный мякиш брызгала грудное молоко и укладывала его в гроб вместе с ребенком, либо наливали его в ладошку. Если умирал один из двойняшек, ему в гроб клали куклу, чтобы смерть не взяла другого ребенка. Рядом с телом ребенка обычно клали куклу, одежду, игрушки и т.д. Детям чуть постарше в изголовье клали нож, чтобы они могли на том свете резать и есть хлеб, и иголку с ниткой для пошива одежды. Некрещеных детей хоронили около кладбища и на могилах вместо креста ставили столб. Столбы некрещеных чувашей и кресты православных на могилах детей были невысокими, по ним можно определить возрастную принадлежность. Детская похоронно-поминальная обрядность проводилась в сокращенные сроки и в кругу семьи.

В пятой главе - «Материальный мир ребенка» раскрывается важный комплекс детской обрядности, играющий значительную роль в социализации ребенка. Он представлен обычаями и обрядовыми действиями, связанными с игровой деятельностью ребенка, вещественным миром, состоящим, прежде всего, из зыбки, одежды и игрушек. Комплекс обрядов, формирующих вещественный мир ребенка, отличался от обрядов родильного и послеродового цикла меньшей сакральностью и большей рациональностью. В основном обряды данного комплекса имели целью обеспечение нормальной жизнедеятельности, здоровья и развития ребенка. Эти обряды трансформировались сильнее других комплексов, так как в наибольшей степени зависели от социально-экономических и культурных процессов в обществе.

Первый параграф посвящен колыбели и связанным с ней обычаям и обрядам. В работе отмечены обряды первого укладывания в колыбель, амулеты, которые защищали ребенка от сглаза. Сохранение в быту чувашей традиционной колыбели было обусловлено ее удобством и приспособленностью к жизни и быту чувашской семьи. Различные обычаи и обряды, связанные с колыбелью и колыбельным периодом жизни ребенка, должны были содействовать тому, чтобы предохранить его от «злых духов» и порчи – виновников болезни и смерти. Дети чаще всего умирали в первые годы, и вся семья жила в страхе за ребенка. Поэтому благополучие ребенка в этот период жизни, по представлениям чувашей, очень сильно зависело от колыбели, в которой младенец проводил самый ранний период своей жизни.

Во втором параграфе изучен один из важных компонентов традиционной материальной культуры – детская одежда. Этот аспект является слабоизученным. В целях сохранения жизни больному ребенку, а также в случаях, когда дети умирали, чуваши выполняли ритуал, называемый «пр кун кпи» – «рубашка за один день». Как только ребёнок рождался, в доме собиралось много женщин, преимущественно родных, знакомых. В одну ночь они должны были сшить ему рубашку. Одни пряли, другие мыли нитки, третьи, высушив их, начинали ткать и, выткав, шили ему рубашку.

Сведения о том, когда впервые надевали рубаху, довольно разноречивы. Вероятно, единого правила не было. Обычно это происходило через шесть недель или 40 дней. Первое надевание рубашки имело обрядовое значение. Как правило, первая одежда должна быть новой. Одевание сопровождалось словами: «Телейл пултр!» (Будь счастлив!). Первую рубашку мать старалась сшить нарядной. Социальные различия, материальный достаток накладывали свой отпечаток и на одежду маленьких детей. Детский традиционный костюм во многом был схож с одеждой взрослых. Нередко детям перешивали платья, ранее носившиеся взрослыми членами семьи. Новая одежда и лапти надевались в основном на Пасху. Традиционная детская одежда вышла из употребления в 50-е гг. ХХ в.

Детские игры и игрушки рассмотрены в третьем параграфе. В работе обозначены основные этапы формирования детской игры, занимавшей большое место в жизни детского коллектива. Детские игровые компании обычно объединяли детей близлежащих домов или одной улицы примерно одного возраста. Состав их также был относительно постоянен. Состав игровых компаний мог несколько варьироваться в зависимости от времени года. Любопытной особенностью детских игр, как зимних, так и летних, являлось покровительственное отношение старших к младшим. В работе рассмотрены игры для разновозрастных детей. В детской среде были свои лидеры. Обычно им оказывался ребенок, выделяющийся организаторскими умениями.

Детские игры с производственными, бытовыми, спортивными и религиозно-обрядовыми сюжетами представляли собой начальную трудовую и жизненную подготовку детей. С малых лет дети знакомились и выполняли в игровой форме земледельческие работы. Дети в своих играх подражали взрослым, копировали их трудовую деятельность. Детские игры, передающиеся у чувашей из поколения в поколение, формировали потребность ребенка в познании окружающего мира, в воздействии на него, развивали интеллектуальные, моральные, физические качества, формировали личность в целом. В играх наблюдалось разделение по полу. Любимыми игрушками девочек были куклы, которым давали имена, соответствующие именам взрослых членов семьи ребенка.

Игрушки с самого раннего возраста знакомили ребенка с хозяйственной деятельностью, с различными трудовыми процессами, с теми видами работ, которые ему предстояло выполнять в будущем. У чувашей специальных игрушек для малышей было мало. Поэтому в качестве игрушек ребенку давали хозяйственно-бытовые предметы: деревянную ложку, кружку, блюдо, колодку, новый лапоть, иногда – гребенку. Для зыбочных детей изготовляли нечто вроде погремушки. Ребенку постарше вручали для игры деревянный молоток, колотушку, скалку или какой-нибудь другой рабочий инструмент. Самой распространенной игрушкой чувашских детей были глиняные свистульки. Они делались в форме гуся, утки, петуха, барана и т.п. Специального исследования, в котором был бы обобщен и систематизирован материал по детским играм и игрушкам этнографических и территориальных групп чувашей, до сих пор нет. Сохранение традиций игровой культуры включено в комплекс инициатив международных неправительственных организаций в защиту права ребенка на игру, поддержку научных исследований игры и игрушки.

В шестой главе - «Социализация детей» анализируются особенности процесса социализации ребенка в чувашской общине. Здесь подробно раскрываются этапы, агенты, гендерные и религиозно-нравственные особенности. В работе рассмотрены традиции, ритуалы и обряды, направленные на успешную социализацию ребенка в традиционном чувашском обществе. Также здесь показан характер восприятия чувашами внебрачных детей и формы социальной (общинной) поддержки детей-сирот.

В первом параграфе данной главы изучены основные этапы социализации детей. Существовала периодизация детства на возрастные группы. Детей до пяти-семи лет представляли, не дифференцируя по полу и характеризуя их физический рост и соответствующее поведение. Период детства в работе рассматривается с 0 до 7 – 8 лет и делится дополнительно на два этапа: от 0 до 3 лет – период протосоциализации, и от 3 до 7 – 8 лет – этап социализации детства. Чуваши фиксировали стадии физического развития ребенка, создали лексико-семантический ряд этапов детства. Наиболее детально зафиксировано физическое развитие ребенка до одного года, когда мать уделяла ребенку большое внимание. С этого возраста многие начинали обучаться в школе, некоторые нанимались работниками в зажиточные семьи. В народе считалось, что с семилетнего возраста человек окончательно овладевает всеми секретами речи, поэтому становится полноценно развитым существом.

Второй параграф посвящен выявлению агентов социализации ребенка в воспитании и духовном развитии ребенка. Во второй половине XIX в. у чувашей бытовали большие семьи с чертами патриархальности. Такие семьи являлись коллективом разновозрастных и разнопоколенных людей. Следовательно, многие взрослые родственники влияли на социализацию детей. На протяжении всего периода младенчества к малышу относились снисходительно. Его никогда не наказывали и не ругали, а только могли порицать. Чувашская традиция запрещала открыто выражать недовольство поведением ребенка, формулировать прямые запреты. Считали, что это может плохо сказаться на здоровье и характере ребенка. Родители, нарушающие принятые в обществе нормы обращения с детьми, могли лишиться своего потомства. Забота о ребенке и стремление иметь много детей гасили конфликтные ситуации в семье, между членами общины.

В детской субкультуре основным агентом социализации оставались родители и ближайшие родственники (дедушки и бабушки, тёти и дяди по отцовской и материнской линии, братья и сёстры и др.). Именно в детской среде достаточно жестко с помощью традиционных культурных средств – детского правового быта, детского фольклора и игровых правил – происходило подчинение ребенка групповым нормам и обучение собственному поведению, а значит, формирование его как личности. Детская субкультура предоставляла возможности для самореализации, помогала ребенку выработать готовность к решению проблем, которые появятся в будущем, и сформировать алгоритм адекватного действия^[38]. Общение с большим количеством людей несло больше информации и эмоций.

В работе показана социализирующая роль родителей и других членов семьи. Эмоциональная обстановка в семье накладывала на детей особый отпечаток и могла повлиять на их дальнейшую судьбу. В связи с высокой материнской смертностью нередко социализаторами становились не только одна мачеха, но и бабушка.

С конца ХIX – начала ХХ вв. дошкольные учреждения стали одним из важнейших институтов социализации детей и источниками просвещения. С семи-восьмилетнего возраста социализация детей проходила в стенах школы. С помощью детей и учителей в семьи шли знания, грамота, христианское просвещение, нетипичные для крестьян образцы поведения и образа жизни. В школе у детей формировалась общая картина мира, отличная от традиционной, шла трансформация народной жизни и культуры, менялся механизм передачи жизненного опыта. Социализация детей поднималась на новый уровень. Характерные особенности крестьянского быта чувашей наложили свой отпечаток на отношение к вопросам не только воспитания, но и обучения детей.

В третьем параграфе рассмотрена гендерная социализация детей. Гендерные стереотипы наиболее выражены в содержании труда. У детей до 7 – 8 лет вырабатывались элементарные навыки труда, закладывались основы трудолюбия. Для данного этапа наиболее эффективным оказалось сочетание «примера» и «поучения». Эти цели достигались преимущественно в процессе игр, подражания взрослым. Особенность данного этапа воспитания заключалась в том, что он проходил совместно для мальчиков и девочек. Чуваши готовили девочек к выполнению домашних обязанностей, мальчиков и для внесемейной деятельности. В тех домах, в которых не было девочек, мальчики помогали матери вышивать, прясть, вязать.

Нередко чуваши попадали в зависимость от зажиточных крестьян. В бедных семьях родители вынуждены были отдавать своих детей внаймы в кулацкие дома (обычно с 8 – 9 лет). Девочки с 7 до 12 лет зачастую уходили няньками «в люди». Некоторые чуваши отдавали своих сыновей в обучение, например, столярному ремеслу к соседу-столяру, сапожному, если в деревне был сапожник.

Общий характер труда не выходил за пределы повседневных бытовых нужд: прокормить семью, приобрести самые необходимые предметы обихода. Наряду со всеми положительными сторонами трудового воспитания, труд не приносил полного удовлетворения и не открывал перспективы. Поэтому нельзя идеализировать патриархальную семью, трудовое воспитание в ней, что делают некоторые исследователи.

В полиэтническом регионе в социализации детей значительную роль играло двуязычие. Овладение русским языком давало возможность быстрее самореализоваться, проявлять мобильность за пределами традиционного общества. В ситуации двуязычия социализация личности приобретала особый характер. Личность должна была овладеть культурными нормами и моделями социального взаимодействия, «заложенными» в двух системах. Человек, которого не понимали, воспринимался не вполне своим в сообществе. Это положение затрагивало вопросы этнической ассимиляции и межэтнической интеграции. Межэтническая интеграция личности означала осознанную им внутреннюю принадлежность к своему этносу и тесную языковую, социально-культурную и психологическую связь с другими этносами.

Традиционная чувашская семья являлась патриархальной, что означало главенство отца. Ролевая функция матери заключалась в воспитании детей. Асимметрия гендерной социализации увеличивается после пяти-шести лет, поскольку отец начинал участвовать в воспитании детей. Распределение семейных ролей, что включало главенство в семье и занятия воспитанием детей, оказывало значительное влияние на характер социализации детей, на отношение родителей с детьми и использование воспитательных методов. Выработанные чувашским народом традиции физического воспитания обладали глубоким содержанием. Особенности гендерных отношений в семье предопределялись отчасти социально-экономическими условиями, в которых происходило образование и развитие семьи. Общественно-политические и социально-экономические преобразования изменили характер семейных отношений и тип социализации ребенка.

Религиозно-нравственный аспект социализации ребенка освещен в четвертом параграфе. Чуваши большое внимание уделяли воспитанию у подрастающего поколения уважительного отношения к традиционным ценностям и сакральным обрядам. С общепринятыми нормами и правилами поведения ребенок знакомился, прежде всего, в семье. Главную роль в этом играло поведение старших, их пример. Подрастая, дети постепенно входили в ту систему взаимоотношений, которая существовала в семье, и она становилась для них непреложным законом. Большое внимание чуваши уделяли воспитанию у детей почтительного отношения к священным местам. По мнению чувашей, божества «Йрх» и «Киремет» наказывали всякого, дерзнувшего около их обиталищ совершить какой-нибудь грех, а жертвоприношения для их умилостивления бывали нередко весьма разорительными. С утверждением христианства стали почитаться предметы церкви, иконы, свечи и др. Несоблюдение установленных правил поведения могло привести к тяжелым болезням, несчастьям родителей. У чувашей по сей день сосуществуют языческие и христианские сакральные места. Религиозно-нравственная основа взаимоотношений поколений в семье особенно четко проявлялась в крестьянских представлениях о значении родительского благословения и родительского проклятья. Сам строй семейной жизни способствовал формированию у детей чувства почтительного отношения ко всем старшим членам семьи и общества.

Социализирующую роль играли своеобразные сборные пункты для мужчин: мельницы, деревенские сторожки и т.д. Нередко взрослые брали с собой своих сыновей. Разговоры взрослых включали ребенка в события и повседневность чувашской общины, он узнавал много нового, получал навыки общения, знакомился с жителями деревни и т.д. За проступки, совершенные малолетними детьми, родители отвечали перед общиной.

В пятом параграфе шестой главы рассматриваются обряды и обычаи, связанные с внебрачным ребенком. Общественное мнение чувашей осуждало потерю девичьей чести. У чувашей существовало множество прозвищ для детей, не признанных отцом. Их пренебрежительно называли «крапивник» (влтрн чппи, влтрен кайк, влтрен три, влтрен шнчи, влтрен инчен тупни, влтрен инчи). Женщины стремились избавиться от внебрачного ребенка, для чего умерщвляли плод. Уложение о наказаниях 1845 г. аборт приравнивало к умышленному детоубийству. Вина за это преступление возлагалась и на людей, осуществлявших изгнание плода, и на самих женщин. Эта правовая ситуация оставалась почти без изменений до 1917 г. В предреволюционной России официально признанной нормой являлось строго отрицательное отношение к аборту, подкрепленное таким мощным инструментарием управления частной жизнью, как антиабортное законодательство и христианская традиция. Таким образом, наличествовали и нормативные, и нормализующие властные определения, совпадающие по своей сути^[39]. Наиболее эффективным представлялось использование православных традиций и обычаев на ранних этапах профилактики преступлений. В период формирования личности происходило усвоение основных моральных норм и принципов поведения, которые впоследствии становились личностными установками.

Разрешение медицинских абортов по желанию женщины нашло свое подкрепление в законодательных актах о браке и семье, принятых в первое десятилетие советской власти. В 1926 г. был принят новый Кодекс о браке, семье и опеке, которым признавались внебрачные союзы, отменялись различия между законнорожденными и незаконнорожденными детьми. Еще Петр I понял главнейшую причину, которая толкала внебрачных матерей на убийства своих детей, поэтому указами 1714 г., 1715 г. предписал устроить особые дома для воспитания внебрачных детей.

В традиционном обществе существовали обряды и обычаи, связанные с предотвращением беременности. Нормы морали по отношению к женщинам, прерывающим беременность, в значительной степени зависели от государственной политики и церкви. За незаконное прерывание беременности чувашских женщин наказывали. Наряду с этим в традиционном обществе сохранялись неписаные нормы, поверья, обряды и обычаи, которые оказывали серьезное влияние на отношение женщин к вопросам замужества и рождения детей. В таком сложном переплетении норм и правил происходило воспроизведение рода, поколений.

В шестом параграфе анализируется отношение к детям-сиротам в чувашской общине. История детского призрения в России свидетельствовала о том, что стремление помочь ближнему, особенно малышам, детям-сиротам и убогим, было одной из особенностей русского национального характера. Сложившаяся в течение многих веков система детского призрения по-своему уникальна. Она включала меры государственной и общественной поддержки. Особую роль играли такие формы призрения детей, как опека и попечительство. В работе показан подробный процесс усыновления и контроль за опекунами.

Воспитание приемного ребенка лежало на воспитателе, который обязан был заботиться о нем как о своих собственных детях: кормить, одевать, давать по возможности образование, исполнять повинности, отдавать воспитанника в солдаты, а воспитанницу замуж. Нередко незаконнорожденные мальчики, усыновленные одинокими людьми, становились единственными кормильцами. За приемышами признавались права наследования. Некоторые многодетные малообеспеченные родители своих детей отдавали на воспитание в другую семью. Приемышей брали преимущественно богатые бездетные люди и бедные, у которых не жили свои дети, в надежде на то, что по принятии в семью чужого ребенка будут жить их собственные дети. У чувашей существовало поверье: кто воспитывает сирот, у тех родные дети не будут умирать.

В ходе Первой мировой войны по всей стране собирали сведения о сиротах и полусиротах, нуждающихся в призрении. Тогда обследование сирот и беспризорных детей, предпринимаемое в России, впервые имело, помимо научно-статистического интереса, важнейшее государственное значение. После 1917 г. детские приюты стали преобразовываться в детские дома. Семейным кодексом 1918 г. усыновление запрещалось, чтобы воспрепятствовать скрытой эксплуатации детей в приемных семьях. Но в начале 1920-х правительство было вынуждено пересмотреть это положение и в некоторых охваченных голодом районах помещать детей в семьи, которые в связи с этим могли рассчитывать на дополнительный надел земли, денежное пособие и снижение налогов. В апреле 1926 г. правительство вновь узаконило усыновление. В период неурожайных 1920 – 1930 гг. наблюдалось некоторое оживление в практике усыновления детей. Не только голод, но и трагические случаи в семье становились причиной опекунства. Изучая предпосылки становления и развития детского призрения в Чувашии во второй половине XIX начале XX века, следует отметить огромный положительный опыт, накопленный в эти годы. Чуваши практически не отдавали детей своей общины в опекунские дома, а предпочитали определять детей в приемыши к чужим, нежели родным, к богатым, нежели бедным. Брали на воспитание детей незаконнорожденных, малолетних. Известны случаи воспитания детей своих родственников.

Седьмой параграф посвящен детям в календарной обрядности чувашей. Дети активно участвовали в общественных и семейных праздниках и обрядах. В работе показана роль детей в проведении календарных праздников (масленица, Пасха, акатуй, семик, круг обрядовых действий, которые проводились с молоком первых нескольких доек после отела (не ырри). Дети первыми открывали праздники, участвовали в сборе продуктов, общей трапезе. В течение всего года дети готовились к празднику весеннего сева акатуй. Наиболее эмоциональным для детей был обряд инициирования дождя. Во время чтения молитв дети находились в стороне, и только потом им раздавали пресные лепешки и накладывали кашу. Во время проведения обряда соблюдалась строгая иерархия. Ближе к котлу рассаживались старики, дальше – молодежь, еще дальше – дети. Все жители деревни обливали водой друг друга из ведра или брызгали из ведра веником. Некоторые в одежде прыгали в пруд.

Детские коллективы, выполняя общественно-обрядовые функции, наделялись особыми правами, поскольку все, что изображалось и произносилось детьми, считалось значительным. Младенчество и детство считались наиболее чистым и безгрешным возрастом, что давало основание для активного включения детей в календарные праздники.

Институт семьи был и остается главной базой социализации детей. В этом процессе семье принадлежит главная роль, особенно в период раннего детства. Эмоциональный тон отношений взрослых к детям в родительской семье, специфика отношений к ребенку в зависимости от пола, психологические механизмы оказывают по сей день влияние на процессы развития и формирования детей и, как результат – на общий стиль воспитания. В семье утверждались традиции сельского общества, поскольку календарные обряды носили коллективный характер. Календарные обряды при всех своих общих чертах хранили локальные отличия.

В Заключении подведены основные итоги проведенного исследования, сформулированы выводы и обобщения, даны рекомендации. Результаты диссертации показали, что в родильной обрядности различных народов существует много общих черт, но в то же время географические, исторические условия, характер общественно-политических, социально-экономических, культурных процессов накладывают отпечаток на традиционную обрядность конкретного этноса и даже отдельных этнических групп. В диссертации выделены комплексы, относящиеся к отдельным этапам рождения и развития ребенка, в своей взаимосвязи образующие целостную систему детской обрядности. С одной стороны, детская обрядность показана как составная часть общей обрядовой системы чувашского этноса, с другой – прослежена, как она функционирует и воздействует на ребенка, родителей, общество в своих многообразных проявлениях на различных этапах жизненного цикла в качестве важнейшего социокультурного компонента.

В детской обрядности сочетались христианские традиции, рациональные приемы, суеверные и языческие представления. Определены комплексы, относящиеся к отдельным этапам рождения и развития ребенка: дородовой – от свадьбы до родов; родовой – обряды, связанные собственно с родами; послеродовой – от рождения до взросления ребенка. Дородовые обряды и обычаи представляли собой поведенческие нормы, сформированные на основе ранних магических знаний. Сохранились отдельные элементы обрядов, связанных с предпочтением рождения мальчика, множество запретов и предписаний для беременных и т.д. До рубежа 50 60-х годов ХХ в. в чувашских деревнях функционировал институт повитух, игравший значительную роль в родильных обрядах и в жизни чувашской семьи. Развитие медицины и рост общей культуры населения привели к ликвидации этого института.

Послеродовой период жизненного цикла ребенка состоял из общественно значимых обрядов; купание ребенка, ача чк, имянаречение и др. С утверждением православия традиционные и христианские обряды смешались. Подобное сочетание обнаружено нами среди саратовско-пензенских чувашей, в ряде районов Татарстана и Ульяновской области. С укреплением позиций христианства в чувашской среде имя ребенку стали давать в церкви при крещении. Однако, вместе с тем, чуваши давали и языческие имена. Полагали, что таким образом они обеспечивают жизнь малышу, запутывая духа, приходящего за душой младенца. Церковные имена для чувашей были непривычны, их произношение было не доступно родителям. Для тюркских народов характерно использование добавления «мин» к именам детей, рожденных с красной родинкой на лице. Причем в обрядах имянаречения с «мин» участвуют муллы, что нельзя сказать о священниках. Данный обряд был распространен среди чувашей Татарстана и низовых районов Чувашии.

Исследование позволило выявить и систематизировать обряды и обычаи, направленные на увеличение жизненной силы ребенка. Основные действия были направлены на формирование здорового ребенка в интересах семьи и общества. Многие способы укрепления здоровья и лечения содержат в себе ценную информацию, которую можно использовать в современной медицинской практике. Вещественный мир детей был направлен на обеспечение нормальной жизнедеятельности, формирование здорового и развитого человека общества. Из детских вещей (детская посуда, одежда, игрушки и др.) наиболее значимой была зыбка. Все детские предметы, вещи, одежда, игрушки были домашнего изготовления. Вещественный мир трансформировался сильнее других комплексов, так как в наибольшей степени зависел от социально-экономических и культурных процессов в обществе.

Исследование позволило выявить этапы социализации детей. Это осуществлялось посредством многих обрядов и действий. Методы и приемы народной педагогики основывались на личном примере родителей и старших, прививались играми, семейными и общественными обрядами и праздниками, народным фольклором. В чувашской семье девочек готовили прежде всего к домашних работам и семейным заботам, мальчиков – к тяжелому крестьянскому труду, защите семьи, общины, государства. Чувашские дети не отдавались в опекунские дома, а община определяла их в обеспеченные семьи и к родственникам. Социальный статус и материальное положение матерей-одиночек зависели от соотношения норм традиционной морали, церковных правил и государственных законов в сфере репродукции.

В целом для всего детского обрядового цикла чувашей характерна постепенная трансформация, происходившая в условиях влияния дохристианских, христианских традиций, масштабных перемен в государстве и обществе. В зависимости от степени сохранения и развития тех или иных местных традиций, одни и те же обряды (например, крещение) приобретали разное смысловое значение.

Изучение рассматриваемой темы позволило сформулировать ряд научно-практических рекомендаций:

1. При реализации в государстве демографической, семейной, образовательной политики необходимо рассматривать детство как особый культурно-исторический феномен, требующий междисциплинарного и комплексного подхода.

2. Современной этнографической науке необходимо выявлять и изучать позитивный опыт решения детских проблем в традиционном обществе.

3. Органам, реализующим государственную политику в области охраны материнства и защиты прав детей, внедрять в социальную сферу эффективные формы и методы воспитания, ухода, лечения и социальной поддержки детей, выработанные поколениями в традиционных обществах.

4. Научный анализ вопросов этнографии детства в популярной форме доводить до широкой общественности. В рамках системы общего и дополнительного образования проводить интерактивные занятия и мероприятия для детей.

5. Результаты исследования учитывать при реализации государственных целевых программ федерального и регионального уровней («Дети России», «Профилактика правонарушений», «Дети Чувашии»).

Основные положения диссертационного исследования отражены в следующих публикациях автора

Публикации в ведущих рецензируемых научных журналах и изданиях, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ

1. Егорова О.В. Имянаречение как особый обряд родильного цикла чувашей // Семья в России. 2006. № 2. С. 74–80 (0,2 п. л.).
2. Егорова О.В. Этнография детства чувашей: историография темы // Вестник Чувашского университета. 2006. № 7. С. 17–23 (0,5 п. л.).
3. Егорова О.В. Внебрачный ребенок в чувашской общине: морально-нравственный аспект // Известия Алтайского государственного университета. Серия история, политология, Барнаул: Изд-во Алтайского государственного университета. 2008. № 4–1(60). С. 46-49 (0,5 п. л.).
4. Егорова О.В. Обычаи и обряды, связанные с родами, уходом за новорожденными и лечением детских болезней в среде саратовско-пензенских чувашей // Вестник Саратовского государственного социально-экономического университета. 2008. № 4 (23). С. 162–165 (0,5 п. л.).
5. Егорова О.В. Антропология детского тела: описание, функции, семантика (на примере чувашей Урало-Поволжья) // Вестник Чувашского университета. 2009. № 3. С. 58–64 (0,5 п. л.).
6. Егорова О.В. Представление о душе в родильной обрядности чувашей // Известия Уральского государственного университета. Серия 2. Гуманитарные науки. 2009. № (63). С. 248–256 (0,6 п. л.).
7. Егорова О.В. Этнография детства чувашей по данным автобиографий // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. 2009. № 93. С. 21–28 (0,7 п. л.).
8. Егорова О.В. Дети-сироты и формы их устройства в чувашской общине // Вестник Томского государственного университета. 2009. № 324. С. 180–185 (0,7 п. л.).
9. Егорова О.В. Крещение детей у чувашей: обычаи, обряды, традиции // Вестник Чувашского университета. Гуманитарные науки. 2009. № 4. С. 39–45 (0,5 п. л.).

Монографии

1. Егорова О.В. Традиционная родильная обрядность чувашей Волго-Уралья. Чебоксары: Новый мир, 2010. 170 с. (7,3 п. л.).
2. Егорова О.В. Физическое развитие ребенка и охрана здоровья детей в традиционной культуре чувашей Волго-Уралья. Чебоксары: Новый мир, 2010. 100 с. (6,1 п. л.).

Статьи в научных изданиях

1. Егорова О.В. Старинные чувашские игры у чувашей // Материалы юбилейной итоговой научной конференции Чувашского государственного университета им. И.Н. Ульянова. Чебоксары, 1997. С. 7–8 (0,1 п. л.).
2. Егорова О.В. Вопросы этнографии детства в воспоминаниях И.Я.Яковлева // И.Я. Яковлев и духовный мир современного многонационального общества. Чебоксары, 1998. С. 138–140 (0,25 п. л.).
3. Егорова О.В. Забота о красоте ребенка в родильных обычаях и обрядах чувашей // Проблемы материальной и духовной культуры народов России и зарубежных стран. Сыктывкар, 1999. С. 53 (0,1 п. л.).
4. Егорова О.В. Социализация девочек в чувашской деревне в середине XIX – начале ХХ вв. // Вопросы археологии и этнографии Чувашии. Чебоксары, 2000. С. 105–111 (0,4 п. л.).
5. Егорова О.В. Красота ребенка в родильных обычаях и обрядах чувашей // IV Конгресс этнографов и антропологов России. Нальчик, 2001 г. С. 157 (0,1 п. л.).
6. Егорова О.В. Родильные обряды и поверья у чувашей // Этнология религии чувашей. Вып.1. Чебоксары, 2003. С. 16–56 (2,2 п. л.).
7. Егорова О.В. Чувашская женщина во второй половине XIX – начале XX вв.: черты правового положения и быта // VI Конгресс этнографов и антропологов России. Санкт-Петербург, 2005. С. 285-286 (0,1 п. л.).
8. Егорова О.В. Чувашская женщина в современном городе // Образование, культура и гуманитарные исследования Восточной Сибири в начале XXI века. В 2-х т. Т.1. Улан-Удэ, 2005. С. 410–417 (0,6 п. л.).
9. Егорова О.В. Родильная обрядность самарских чувашей // Диаспоры Урало-Поволжья: Материалы межрегиональной научно-практической конференции (Ижевск; 28 – 29 октября 2004 г.). Ижевск, 2005. С. 150–155 (0,4 п. л.).
10. Егорова О.В. Обычаи и обряды, связанные с родами, уходом за новорожденными и лечением детских болезней в среде закамских чувашей (По материалам полевых исследований) // Чувашский гуманитарный вестник. 2006. № 1. С. 62–74 (0,7 п. л.).
11. Егорова О.В. Дети в похоронно-поминальной обрядности чувашей // Проблемы этнокультурного взаимодействия в Урало-Поволжье: история и современность: Материалы и тезисы докладов межрегиональной научно-практической конференции (27 – 29 октября 2006 г., г. Самара). Самара: Изд-во СГПУ, 2006. С. 153–158 (0,4 п. л.).
12. Егорова О.В. Гендерная социализация детей в традиционной чувашской семье // Социальная педагогика: проблемы социализации детства: Материалы международной научно-практической конференции 29 – 31 марта 2007 г. Саратов: ООО «Издательский Центр «Наука», 2007. С.100–108 (0,5 п. л.).
13. Егорова О.В. Основные результаты и перспективы гендерных исследований // Проблемы детства в контексте междисциплинарных исследований: Материалы Республиканской научно-практической конференции 8 февраля 2007 г. С. 9–14 (0,3 п. л.).
14. Егорова О.В. «Мужское» в традиционной родильной обрядности чувашей // Мужская повседневность: труд, досуг, духовная жизнь Тезисы интернет-конференции / Сост. Д.В. Громов. М.: ИЭА РАН, 2007. С. 9–10 (0,3 п. л.).
15. Егорова О.В. Обычаи и обряды, связанные с предупреждением выкидышей и смерти детей в традиционной культуре чувашей // Конструкты пространства культуры XXI века: международные сборник научных статей. В 3 ч. Ч. I. Теория и методология культуры /Науч.ред. О.Н. Судакова. Улан-Удэ: Издательско-полиграфический комплекс ФГОУ ВПО ВСГАКИ, 2007. С. 137–148 (0,6 п. л.).
16. Егорова О.В. Сакральный мир ребенка (на примере чувашей) // VII Конгресс этнографов и антропологов России: доклады и выступления. Саранск, 9 – 14 июля 2007 г. / редкол.: В.А. Тишков [и др.]; НИИ гуманитар. наук при Правительстве Республики Мордовия. Саранск, 2007. С. 205–206 (0,04 п. л.).
17. Егорова О.В. Неродовые отметины и их значение в родильной обрядности чувашей. Культура провинции: история и современность. Восьмые Короленковские чтения: Материалы Международной научно-практической конференции. Глазов, 2008. С. 61–64 (0,3 п. л.).
18. Егорова О.В. Этнография детства чувашей в трудах Н.В. Никольского // Интеллигенция и проблемы национальных отношений: материалы VII Международной научной конференции (Байкальская встреча). М.; Улан-Удэ: Изд-во Бурятского госуниверситета, 2008. Т. II. С. 281–285 (0,3 п. л.).
19. Егорова О.В. Проблемы раннего детства в чувашской деревне во второй половине XIX – середине XX вв. // Формирование единого пространства образования и науки в российской высшей школе: история и перспективы: сб. ст. науч. конф., посвященной памяти профессора А.В. Арсентьевой. Чебоксары: Изд-во Чуваш. ун-та, 2008. С. 480–485 (0,3 п. л.).
20. Егорова О.В. Межэтнические отношения чувашей и татар: особенности родильной обрядности // Роль конфессий в развитии межнациональных отношений: Россия – Балканы – Поволжье. Самара: Изд-во Самарского научного центра РАН, 2008. С. 209–217 (0,6 п. л.).
21. Егорова О.В. Визуальные источники и информационные технологии полевых исследований в изучении этнографии детства чувашей // Этнокультурное и этноконфессиональное образование: проблемы и перспективы развития. Материалы конференции 9 – 11 декабря 2008 г. Саранск, 2008. С. 74–77 (0,2 п. л.).
22. Егорова О.В. Обучение ходьбе в традиционных обрядах и обычаях чувашей // Актуальные вопросы и достижения современной антропологии: Материалы Всероссийской научной конференции / Под ред. А.В. Махалина, Н.А. Шуховой. Новосибирск, 2008. С. 220–224(0,2 п. л.).
23. Егорова О.В. Детские вещи чувашей в музейных коллекциях: описание, функции, семантика // Этнос. Общество. Цивилизация: II Кузеевские чтения. Материалы Международной научно-практической конференции, посвященной 80-летию Р.Г. Кузеева / Под ред. А.Б. Юнусовой. Уфа: Уфимский полиграфкомбинат, 2009. С. 404 – 406 (0,3 п. л.).
24. Егорова О.В. Чувашские обычаи и обряды периода беременности: роль запретов и предписаний // Славянская традиционная культура и современный мир. Вып. 12. Социальные и эстетические нормативы традиционной культуры: Сб. научных статей. М.: Государственный республиканский центр русского фольклора, 2009. С. 126–138 (0,7 п. л.).
25. Егорова О.В. Визуальные источники и информационные технологии полевых исследований // Материалы девятой международной ежегодной научно-практической конференции преподавателей, студентов и аспирантов. 26 – 27 марта 2009 г. Новосибирск: «Сибпринт», 2009. С. 283–285 (0,3 п. л.).
26. Егорова О.В. Традиционная культура: курение и современный кризис морали // VIII Конгресс этнографов и антропологов России: тезисы докладов. Оренбург, 1 – 5 июля 2009 г. Оренбург: Издательский центр ОГАУ, 2009. С. 559–560 (0,04 п. л.).
27. Егорова О.В. Образ бабушки в традиционной культуре чувашей // Женская гендерная история Отечества X-XXI вв.: новые проблемы и перспективы. Материалы международной практической конференции. Петрозаводск, 19 – 21 июня 2009 г. М.: ИЭА РАН, 2009. С. 16–17 (0,1 п. л.).
28. Егорова О.В. Похороны и поминки чувашских детей: обычаи, обряды и традиции // Научно-педагогическое наследие В.Ф. Каховского и проблемы истории и археологии. Материалы научно-практической конференции. Чебоксары. 19 – 20 декабря 2006 г. Книга 2. Чебоксары: ЧГИГН, 2009. С. 414–422 (0,4 п. л.).
29. Егорова О.В. Зыбка в обычаях и обрядах чувашей // Чувашский национальный музей: Люди. События. Факты. Вып. 6. Чебоксары: ЧНМ, 2009. С. 72–76 (0,3 п. л.).
30. Егорова О.В. Религиозно-нравственный аспект социализации детей в чувашской общине // Региональные особенности аграрных отношений в России: история и современность. Чебоксары: ЧКИРУК, ЧГИГН, 2010. Ч. 1. С. 245–254 (0,4 п. л.).

Подписано в печать. Формат 60х84/16. Бумага офсетная.

Печать оперативная. Усл. изд. л. Уч.-изд. л. Гарнитура Times New Roman.

Тираж 100 экз. Заказ №.

Отпечатано в типографии

Чувашского государственного университета имени И.Н. Ульянова

428015 г. Чебоксары, Московский проспект, 15

---

^[1] Кон И.С. Ребенок и общество (историко-этнографическая перспектива). М., 1988. С. 6.

^[2] Послание Президента РФ Дмитрия Медведева Федеральному Собранию Российской Федерации // Российская газета. Федеральный выпуск. 2009. 13 ноября. С. 4.

^[3] Медушевская О.М. Теория и методология когнитивной истории. М., 2008. С. 65-66.

^[4] Цит по: Ковальченко И.Д. Методы исторического исследования. М., 2003. С. 140.

^[5] Иванов В.В. Методологические основы исторического познания. Казань, 1991. С. 74.

^[6] Славянские древности: этнолингвист. слов.: 5 т. / под общ. ред. Н.И. Толстого. М., 2004.

^[7] Геннеп ван А. Обряды перехода. Систематическое изучение обрядов. М., 1999.

^[8] Байбурин А.К. Чудесное знание и чудесное рождение // ПОЛYТРОПОN. М., 1998. с. 494-499; Он же. Заметки к теме «Слово и тело»// Тело в русской культуре. Сб. статей / Сост. Г. Кабакова и Ф. Конт. М., 2005. С. 102-112; Он же. Ритуал: свое и чужое // Фольклор и этнография. Проблемы реконструкции фактов традиционной культуры. Л., 1990. С. 3-17; Он же. Ритуал: между биологическим и социальным // Фольклор и этнографическая действительность. СПб., 1992. С. 18-28.

^[9] Барт Ф. Введение // Этнические группы и социальные границы. Социальная организация культурных различий: сб. ст. / под ред. Ф. Барта. М., 2006. С. 14.

^[10] Романов П.В., Ярская-Смирнова Е.Р. Исследования в социальной работе: оценка, анализ, экспертиза. Саратов, 2004. С. 72.

^[11] Сбоев В.А. Исследования об инородцах Казанской губернии. Заметки о чувашах. Чебоксары, 2004.

^[12] Этнография детства. Традиционные формы воспитания детей и подростков у народов Восточной и Юго-Восточной Азии. М., 1983; Этнография детства. Традиционные формы воспитания детей и подростков у народов Передней и Южной Азии. М., 1983; Этнография детства. Традиционные формы воспитания детей и подростков у народов Южной и Юго-Восточной. М., 1988; Этнография детства. Традиционные методы воспитания детей у народов Австралии, Океании и Индонезии. М., 1992; Соловьева Л.Т. Обычаи и обряды первых лет жизни ребенка у грузин Хевсурети в конце XIX – начале XX вв. // Советская этнография. 1982. №4. С.105-112; Она же. Родильная обрядность у грузин (конец XIX – начало XX в.) // Полевые исследования института этнографии. М.: Наука, 1983. С.123-128; Она же. Обряды и обычаи у грузин, связанные с охраной здоровья детей (начало ХХ в.) // Полевые исследования института этнографии. М., 1984. С. 93-101.

^[13] Козлова К.И. Этнография народов Поволжья. М., 1964; Бусыгин Е.П., Зорин Н.В. Этнография народов Среднего Поволжья. Казань, 1984; Мордва: историко-этнографические очерки. Саранск, 1981; Христолюбова Л.С. Семейные обряды удмуртов: традиции и процессы обновления. Ижевск, 1984; Фокин П.П. Молодежные объединения в дореволюционной чувашской деревне // История и культура Чувашской АССР. Чебоксары, 1975. Вып. 4. С. 165-192; Денисова Н.П. Человек в традиционных религиозно-мифических представлениях чувашей // Вопросы традиционной духовной культуры чувашей. Чебоксары, 1989. С. 42-63.

^[14] Денисов П.В. Религиозные верования чуваш. Чебоксары, 1959.

^[15] Фокин П.П. Современная семейная обрядность чувашей // Вопросы традиционной духовной культуры чувашей. Чебоксары, 1989. С. 75-99.

^[16] Егоров Н.И. Женские личные имена низовых чувашей-язычников // Культура и быт низовых чувашей. Чебоксары, 1986. С. 88-104; Там же. Петров Л.П. Личные имена закамских чувашей-язычников. С. 74-87.

^[17] Корнишина Г.А. Традиционные обряды детского цикла у мордвы // Родины, дети, повитухи в традициях народной культуры. М., 2001. С. 79-92; Уразманова Р.К. Обряды, связанные с рождением ребенка // Татары. М., 2001. С. 356-361; Фокин П.П. Родильные обряды и обычаи // Симбирско-саратовские чуваши. Чебоксары, 2004. С. 121-124; Федянович Т.П. Обычаи и обряды: их место и роль в жизни этноса (по материалам народов Урало-Поволжья) // Расы и народы: Современные этнические и расовые проблемы / Ин-т этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая. М., 2003. Вып. 29. С. 81-94; Молотова Т.Л. Концепция «картины мира» у марийцев (анализ традиционных взглядов на рождение и смерть) // Расы и народы: Современные этнические и расовые проблемы / Ин-т этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая. М., 2003. Вып. 29. С. 34-62; Попова Е.В. Семейные обычаи и обряды бесермян (конец XIX – 90-е годы ХХ вв.). Ижевск, 1998; Касимова Д.Г. Семейная обрядность чепецких татар (середина XIX – XX вв.). Ижевск, 2003; Столярова Г.Р. История формирования и обрядность чувашей-язычников Татарстана // Этнографическое обозрение. 2006. № 2. С. 96-115.

^[18] Ransel D. Village Mothers: Three Generation of Change in Russia and Tataria. Indiana, 2000.

^[19] Левин Ив. Двоеверие и народная религия в истории России. М., 2004.

^[20] Алексеев Г.А., Верещагин В.И. История эпидемических инфекционных болезней в Среднем Поволжье. Чебоксары, 1992; Он же. Здравоохранение в Чувашии в XIX – начале XX века. Чебоксары, 1993.

^[21] Салмин А.К. Народная обрядность чувашей. Чебоксары, 1994; Он же. Предводители обрядов у чувашей. Чебоксары, 1997; Он же. Религиозно-обрядовая система чувашей. Чебоксары, 1993. Он же. Система религии чувашей. СПб., 2007.

^[22] Ромашкин В.Ф., Федоров В.Н., Шабалина Л.П. Чуваши Симбирского Поволжья. Ульяновск, 1998.

^[23] Ягафова Е.А. Самарские чуваши (историко-этнографические очерки). Конец XVII – начало ХХ вв. Самара, 1998; Она же. Календарные обрядовые традиции самаролукских чувашей // Чуваши Самарской Луки. Чебоксары,2003. С. 115-134.

^[24] Матвеев Г.Б. Экспедиция на Черемшан (праздники и обряды чувашей) // Этнология религии чувашей. Чебоксары, 2003. Вып. 1. С. 113-139.

^[25] Петров И.Г. Одежда в родильной обрядности чувашей Урало-Поволжья // Проблемы этнокультурного взаимодействия в Урало-Поволжье: история и современность: материалы и тезисы докладов межрегиональной науч.-практ. конф. (27-29 октября 2006 г., Самара). Самара, 2006. С. 167-174.

^[26] Никитина Г.А. Регулятивная функция общины в сфере семейного быта удмуртов в пореформенный период (1861-1900) // Семейный и общественный быт удмуртов в ХVIII – ХХ вв. Устинов, 1985. С. 53-68; Сануков К. Н. Национальное движение и этническое самосознание финно-угорских народов России // Финно-угроведение. 1996. № 1; Иванов В. П. Чуваши Приуралья: Культурно-бытовые процессы / В. П. Иванов, М. Г. Кондратьев, Г. Б. Матвеев. Чебоксары, 1989. С. 47-51; Загребин А.Е. Финны об удмуртах: Финские исследователи этнографии удмуртов XIX – первой половине XX вв. Ижевск, 1999; Каппелер А. Россия – многонациональная империя. М., 2000; Данилко Е.С. Старообрядчество среди чувашей в контексте межкультурного взаимодействия в Урало-Поволжье // Проблемы этнокультурного взаимодействия в Урало-Поволжье: история и современность. Самара, 2006. С. 93-98; Минеева Е. К. Этнические меньшинства: объект национальной политики Советского государства (на примере диаспор народов мари, мордвы и чувашей) // Изучение истории народов Среднего Поволжья: новые аспекты и сюжеты. Чебоксары, 2008. С. 157-167; Ягафова Е.А. Чуваши в этнически-смешанных селениях Урало-Поволжья // Мы и как удмурты, и как чуваши… Взаимная социально-культурная адаптация в этнически смешанных селениях: сб. ст. М., 2007. С. 64-92; Она же. Чуваши в межкультурном пограничье Урало-Поволжья // Чуваши в межкультурном пограничье Урало-Поволжья // Этнографическое обозрение. 2009. № 6. С. 120-133.

^[27] Димитриев В.Д. История Чувашии XVIII века. Чебоксары, 1959.

^[28] Таймасов Л.А. Православная церковь и христианское просвещение народов Среднего Поволжья во второй половине XIX – начале ХХ в. Чебоксары, 2004.

^[29] ГА СО. Ф. Р-558. Оп. 1. Д. 43.

^[30] Там же. Ф. 835. Оп. 1. Ед.хр. 4.

^[31] Там же. Ф. 46. Оп. 2. Д. 644, 648, 775.

^[32] Гражданский кодекс РСФСР 1922 г. // Отечественное законодательство XI – XX вв. Ч. II. М.: Юрист, 1999; О колхозных родильных домах // Постановление СНК РСФСР 26 марта 1936 г. (СУ № 8, ст. 43); О мероприятиях по упорядочению работы детских садов // Постановление СНК РСФСР 14 сентября 1935 г. (СУ № 23, ст. 223); Об определении платы свято- и церковнослужителям за духовные требы // Полное собрание законов Российской империи. 1765-1766. СПб., 1830. Т. VII; Об утверждении положения об органах опеки и попечительства // Постановление ВЦИК и СНК РСФСР 18 июня 1928 г. (СУ № 75, ст. 520); Свод узаконений и распоряжений правительства по врачебной и санитарной части в империи. Вып. I. СПб., 1895-1896; Уголовное уложение, Высочайше утвержденное 23 марта 1903 года. СПб., 1903; Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1885 года. Издано Н.С. Таганцовым. Изд. 17-е. СПб, 1913; Хронологическое собрание законов, указов Президиума Верховного Совета и постановлений правительства РСФСР. Т. 1. 1917 – 1928; Т. 2. 1929 – 1939 гг. М., 1959.

^[33] АЧССР в цифрах (Статистический справочник) 1920-1924 гг. Чебоксары, 1925; Статистический справочник к десятилетию ЧАССР (1920-1930 годы). Чебоксары, 1930; Чувашия за 15 лет в цифрах: Стат. справ. Чебоксары, 1935; Советская Чувашия за 45 лет (в цифрах). Стат. сб. Чебоксары, 1965; Чувашия за 50 лет Советской власти в цифрах. Стат. сб. Чебоксары, 1967; Кириллова Д.А. Рождаемость в СССР в 1930-е годы. Государственная политика. Статистика. М., 2005.

^[34] Чваш халх смахлх(Ача-пча смахлхе) (Чувашское устное народное творчество (детский фольклор)). Т. 4. Ч. I. Шупашкар, 1985; Чувашское народное творчество. Мифы. Легенды. Предания. Чебоксары, 2004 (на чув. яз.); Чувашское народное творчество. Благословения и молитвословия. Чебоксары, 2005 (на чув. яз.); Чувашское народное творчество. Пословицы и поговорки. Чебоксары, 2007 (на чув. яз.); Чувашское народное творчество. Приметы и поверья. Сновидения. Чебоксары, 2009 (на чув. яз.).

^[35] Архангельский П.С. Результаты некоторых методов опративного лечения выпадения матки и влагалища в условиях районной больницы. С. 53-65; Журин П.Н., Сергеев Н.С. О значении временных изоляторов в борьбе с корью. С. 79-84; Ермошкина Т.П. Послеродовая смертность в лечебных учреждениях Чувашской АССР за 4 года (1936-1939). С. 85-90; Гутман Г.А. Причины материнской послеродовой смертности и борьбы с ней в условиях села. С. 91-94 // Сборник научых работ. Вып. I. Чебоксары, 1942; Сидоров К.К. Воспроизводство населения Чувашии и его санитарная оценка: автореф. дис…канд. мед. наук. М., 1967.

^[36] Кондратушкин С. Наяву // Русские писатели о чувашах. Чебоксары, 1946; Талвир А.Ф. На Буинском тракте. Чебоксары, 1955; Петрова И.А. Татюк (Тядюк). Шупашкар, 1969; Ухсай Я.Г. Ача чухнехи лтрм (Звезда моего детства). М., 1973.; Трубина М. Ф. Детство. Чебоксары, 1975; Уйп М.Д. Ачалх кунсем (Повесть о детстве). Шупашкар, 1981 (на чув. яз.); Эльгер С.В. Вутпа твл витр (Сквозь огонь и бури). М., 1982 (на чув. яз.).

^[37] Байбурин А.К. Обрядовые формы половой идентификации детей // Этнические стереотипы мужского и женского поведения. СПб., 1991. С. 259.

^[38] Абраменкова В.В. Генезис отношений ребенка в социальной психологии детства: автореф. дис…. д-ра психол. наук. М., 2000. С. 26-27.

^[39] Лебина Л. «Навстречу многочисленным заявлениям трудящихся женщин…» Абортная политика как зеркало советской социальной заботы // Советская социальная политика 1920-1930-х годов: идеология и повседневность / под ред. П. Романова и Е. Ярской-Смирновой. М., 2007. С. 229.