Письменные источники по истории старообрядческих толков и согласий байкальского региона (вторая половина xviii – первая треть xx вв.)

На правах рукописи

СМЕТАНИНА Елена Владимировна

ПИСЬМЕННЫЕ ИСТОЧНИКИ

ПО ИСТОРИИ СТАРООБРЯДЧЕСКИХ ТОЛКОВ И СОГЛАСИЙ БАЙКАЛЬСКОГО РЕГИОНА

(вторая половина XVIII – первая треть XX вв.)

Специальность 07.00.09 – историография, источниковедение

и методы исторического исследования

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени

кандидата исторических наук

Улан-Удэ

2009

Работа выполнена в Центре восточных рукописей и ксилографов Учреждения РАН Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН

Научный руководитель: доктор исторических наук, доцент

Бураева Светлана Валерьевна

Официальные оппоненты: доктор исторических наук, доцент

Николаев Эдуард Афанасьевич;

кандидат исторических наук, доцент

Костров Александр Валерьевич

Ведущая организация: ГОУ ВПО «Бурятский государственный

университет»

Защита состоится 22 декабря 2009 года в 14.00 час. на заседании диссертационного совета Д 003.027.01 при Учреждении Российской академии наук Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН (670047, Республика Бурятия, г. Улан-Удэ, ул. Сахьяновой, 6).

С диссертацией можно ознакомиться в Центральной научной библиотеке Бурятского научного центра СО РАН по адресу: 670047, г. Улан-Удэ, ул. Сахьяновой, 6

Автореферат разослан 19 ноября 2009 г.

Ученый секретарь диссертационного совета Жамсуева Д.С

Актуальность исследования.

Старообрядчество, возникшее после церковного раскола как оппозиция официальной православной церкви, постепенно переросло в масштабное народное движение, со временем распространившееся по всему миру. Во многих уголках планеты оно сохранило свою яркую самобытность до настоящего времени.

В Байкальском регионе старообрядцы появились во второй половине XVIII в. Здесь их стали называть - «семейские», поскольку переселены они были вместе с семьями. Принеся с собой свою уникальную культуру и традиции, они смогли многое донести до наших дней.

Революция, гражданская война и последовавшие за ними гонения на старообрядцев (в т.ч. семейских) со стороны Советского правительства в начале XX в. не привели к полному исчезновению приверженцев староверия, но заставили их уйти в глубокое подполье.

Возрождение духовной жизни старообрядцев и ее выход на качественно новый уровень, в 90-е годы XX в. сделали возможным обращение к этой теме ученых. Принципиальный традиционализм, ставший идеологией и практикой старообрядчества, определил высокую ценность и необходимость изучения этой культуры. Сложный и многогранный феномен старообрядчества привлекает внимание исследователей многих отраслей исторической науки, фольклористики, культурологии. Об этом свидетельствует проведение ежегодных международных, всероссийских и региональных научно-практических конференций, посвященных разработке проблем истории и современности старообрядчества.

Особенно важным в этой связи становится изучение региональных особенностей старообрядчества, поскольку такие исследования помогают выявить качества этого масштабного явления характерные только для определенной местности. В Байкальском регионе такой уникальной чертой можно считать бытование большого числа толков и согласий у семейских.

С момента появления старообрядчества, как оппозиционного движения, начался процесс его дробления на согласия и толки. Причиной этого явления стали расхождения во взглядах на проведенную церковную реформу, внесшую изменения в отправлении культа, через исправление богослужебных книг. Сложились мощные духовные центры приверженцев отдельных согласий и толков (Стародубье, Выг, Поморье и т.д.).

Старообрядцы в Байкальский регион были переселены из разных областей западной части России и приграничных территорий, поэтому картина бытования согласий и толков сложилась довольно пестрая. Пристальное внимание к их деятельности со стороны властей, как гражданских, так и церковных не могло не отразиться в многочисленных архивных материалах. Однако, в отличие от многих «старообрядческих» ареалов России, проблематика истории и бытования толков и согласий в Байкальском регионе до сих пор изучена лишь фрагментарно и очень поверхностно.

Изучение старообрядчества невозможно без обращения к книжно-рукописному наследию. Дифференциация старообрядчества вызвала появление большого количества полемических произведений. Тесное сосуществование представителей разных согласий и толков привело к развитию бурной полемики как внутри старообрядчества, так и с представителями Русской православной церкви, которая проводила в регионе миссионерскую работу. Споры и разногласия вылились на страницы полемических произведений.

Попытки составить целостную картину источниковой базы проблемы бытования толков и согласий в Байкальском регионе, куда бы вошли как архивные материалы, так и книжно-рукописное наследие (в виде полемических произведений), не предпринимались. Следовательно, для углубленного изучения региональных особенностей старообрядчества, вопрос комплексного описания и анализа корпуса письменных источников безусловно актуален.

Степень изученности проблемы

Старообрядчество как особое явление русской церкви, культуры и экономики вызывало интерес исследователей, начиная с середины XVIII в. В изучении российского старообрядчества можно выделить три этапа: дореволюционный, советский и постсоветский.

В дореволюционной отечественной историографии, посвященной проблемам старообрядчества, традиционны следующие направления: церковное, ведомственное и демократическое.

Первые работы о старообрядчестве были написаны представителями официальной православной церкви и русской исторической науки (Дмитрием Ростовским, Макарием (Булгаковым), Н.И. Субботиным) и преследовали исключительно обличительные и миссионерские цели. Их относят к церковному (синодальному) направлению старообрядческой историографии. В конце XVIII в. Андрей Иоаннов описал самые крупные современные ему толки и согласия и их «заблуждения». Н.И. Субботин в 1895 г. выпускает работу, посвященную специально истории «австрийского» согласия. Главная заслуга историков церковного направления состояла в сборе и публикации документов о старообрядчестве, как правительственных, так и «вышедших из раскольничьей среды».

Своеобразный итог академических исследований «по расколу» был подведен в 90-х годах XIX в. основательным трудом П.С. Смирнова «История русского раскола старообрядства», где важное место было отведено Иргизу как центру беглопоповщины. П.И. Мельников в «Очерках поповщины» называет Иргиз конца XVIII столетия митрополией поповщины.

С середины ХIХ в. развивается демократическое (народническое) направление в изучении раскола, когда старообрядчество рассматривалось исключительно как движение социального протеста (А.П. Щапов, А.С. Пругавин, В.В. Андреев, В. Кельсиев и др.). В это же время появились работы, в которых описывались особенности того или иного старообрядческого согласия: по истории поповщины (К.Н. Николаева) и о беспоповщине (Г. Яковлева). Материалы для истории беспоповских согласий в Москве, федосеевцев Преображенского кладбища и поморского монинского согласия были собраны Николаем Поповым и опубликованы в 1870 г.

В начале XX в. появился ряд работ по старообрядчеству, в которых авторы предприняли попытки глубокого анализа отдельных аспектов истории старообрядчества. Н.Д. Кузнецов рассмотрел проекты закона о старообрядческих общинах. П.С. Смирнов выделил ключевые моменты разногласий внутри старообрядчества. Ф.Е. Мельников затронул в своих статьях все стороны старообрядческой жизни, в том числе деление его на толки. С.А. Зеньковский описал историю поповщины, поморского беспоповства, федосеевщины и др. И.К. Быковский описал историю старообрядчества нескольких согласий. Эти фундаментальные работы затронули многие аспекты истории старообрядчества в России и до сих пор не потеряли своей актуальности.

Важным итогом периода стало не только накопление общих знаний о старообрядчестве и его направлениях, но и сбор и публикация исторических источников. В течение второй половины XIX в. и в начале XX столетия было издано множество материалов по истории и культуре старообрядчества и сектантства под редакцией Н.И. Субботина, Я.Л. Барскова, Е.В. Барсова, В.Д. Бонч-Бруевича, В.Г. Дружинина, Н. Попова, В. Кельсиева, А.И. Журавлева, Н.И. Ивановского. Сами старообрядцы уже во второй половине XIX в. предпринимали попытки издавать свои научные труды, однако их книги распоряжениями Святейшего Синода запрещались и уничтожались. После 1905 г. вышли в свет работы старообрядческих писателей и исследователей раскола В.Е. Макарова, В.Г. Сенатова, И.И. Кириллова. В 1910 г. в Уральске напечатана работа Еп. Арсения Уральского (Онисим Швецов) об истории и существовании священства «в старообрядческой Христовой церкви».

В историографии советского периода преобладали исследования старообрядчества как движения протеста (А.Е. Катунский, В.Ф. Миловидов), причем большинство исследований было посвящено истории раннего периода раскола (XVII - первая половина XVIII вв.). Особое внимание в работах такого рода уделялось социально-экономическим аспектам деятельности старообрядчества. Однако в начале 20-х гг. ХХ в. всё ещё продолжали выходить работы, посвященные отдельным согласиям. Так, в 1923 г. вышло исследование С.И. Быстрова о поморском согласии в Саратовском крае.

Особенностью историографии старообрядчества 60-70-х гг. XX в. стало появление множества региональных исследований социологического и этнографического характера. В этот же период вновь возрастает научный интерес археографии к сочинениям староверов. Взаимосвязь исторической науки и литературоведения в отношении раскола обнаруживается на протяжении последующих десятилетий, выступая, таким образом, в виде устойчивой тенденции отечественной культуры. Появляются ставшие в настоящее время классическими труды В.И. Малышева, Д.С. Лихачева, А.Н. Робинсона, В.Л. Комаровича. С 1965 г. комплексное изучение старообрядческих центров ведется МГУ, в конце 1960-х гг. начинается деятельность археографов в Новосибирске, а с 1975 г. работает археографическая лаборатория Уральского госуниверситета.

Для современного этапа историографии старообрядчества характерно преобладание региональных исследований. Ряд исследований этого периода посвящен истории согласий и толков. Среди них работы зарубежных исследователей США, Канады, Японии, Латвии, Украины и т.д. - Р. Морриса, Р. Робсона, Д. Шеффел, Е. Накамура и др. Российской региональной тематике посвящены диссертационные работы Н.В. Прокофьевой по истории старообрядчества Верхнего Поволжья и Е.С. Данилко по этнографии финно-угорских старообрядческих общин Урало-Поволжья; историей нижегородского старообрядчества занимаются Е.В. Галицкая, Л.Г. Козлова, А.В. Морохин; Удмуртии – А.С. Мутина; Республики Коми - А.А. Чувьюров; Верхокамья - И.С. Куликова; Читинской области - Р.П. Потанина, Т.М. Зенкова; Приморья - Ю.В. Аргудяева, И.Л. Шевнин, М.Б. Сердюк; Алтая - К. Ю. Иванов; Восточной Сибири – Н.Н. Стахеева; Дальнего Востока - В.Ф. Лобановым и т.д. Многие зарубежные и российские исследователи уделяли особое внимание источниковедческой характеристике выявленных разновидностей письменных источников - А.А. Подмазов (Латвия), Г.П. Станкевич и С.В. Таранец (Украина), И.Н. Юркин, И.Н. Ружинская, И.Ю. Макаров, В.В. Кобко, Е.В. Прокуратова и др.

Появились специальные историко-археографические исследования по истории старообрядческих согласий, в которых преобладает урало-сибирский аспект. Екатеринбургскими учеными сделан значительный вклад в изучение региональной истории староверов Урала: на материалах согласия часовенных работает Ю.В. Клюкина, С.А. Белобородов уделил внимание белокриницким религиозным объединениям и т.д. Для сибирских археографов тема углубленного источниковедческого изучения согласий и толков старообрядчества стала в постсоветский период одной из основных. Согласию странников посвящены работы А.И. Мальцева и Е.Е. Дутчак, а последняя монография А.И. Мальцева (2006) расширяет тематику и посвящена взаимоотношениям старообрядческих беспоповских согласий. На основе привлечения обширного рукописного наследия восстанавливается история полемики, попытки преодолеть разногласия, динамика взаимных характеристик. Творчеству и истории наиболее значительного течения старообрядчества востока России — согласия «часовенных» посвящены фундаментальные работы Н.Н. Покровского и Н.Д. Зольниковой. Особенности типа чтения старообрядцев в зависимости от принадлежности к определенному согласию в ряде работ анализируют Е.И. Дергачева – Скоп и В.Н. Алексеев.

Важной отличительной чертой постсоветского этапа историографии старообрядчества стало вовлечение в научные дискуссии по проблемам староверия как широкого круга ученых, так и самих старообрядцев, принимающих участие в тематических конференциях, публикующих материалы на страницах центральных и региональных старообрядческих изданий, а также на старообрядческих сайтах.

В целом, многочисленным отрядом историков и археографов получен значительный, зачастую уникальный, материал. Необходимо отметить широкий охват тем для исследований, глубину проработки поставленных задач, многообразие подходов к решению сложных проблем и перспективность разрабатываемых концепций.

В заключение историографического обзора необходимо определить степень изученности в исторической литературе собственно забайкальского старообрядчества и его направлений.

Первые исследовательские труды по истории старообрядчества стали появляться по прошествии нескольких десятилетий с момента церковного раскола. Изучение толков и согласий началось немного позже. Первое упоминание о забайкальских старообрядцах мы находим у профессора П.С. Палласа. В 1770-1773 гг. он путешествовал по Западной и Восточной Сибири, побывал на Алтае и в Забайкалье. В начале XIX в. свои заметки о жизнедеятельности семейских Забайкалья оставили декабристы – И.Д. Якушин, барон А.Е. Розен, А.П. Беляев, братья М. и Н. Бестужевы, М.К. Кюхельбекер. Описание жизни и быта забайкальских старообрядцев встречается и в работе А. Мартоса. В целом работы названных авторов имели описательный характер.

В 60-80-е гг. XIX в. интерес к старообрядцам (семейским) возрос. В 1861 г. их посетил крупный этнограф С.В. Максимов. Материалы из жизни и быта старообрядцев Забайкалья были опубликованы в работах Н.П. Ушарова, Н.В. Паршина, Н.П. Протасова, П.А. Ровинского, Ю.Д. Талько-Грынцевича, А.М. Станиловского. Ученые в своих исследованиях описали культуру, быт, фольклор и в небольшой степени книжность старообрядцев.

Следующий (советский) этап развития историографии старообрядчества региона начинается в 20-е гг. ХХ столетия. Сохранялась тенденция к изучению проблемы старообрядчества Забайкалья преимущественно с точки зрения этнографии и фольклористики, с преобладанием идеологического фактора и атеистического подхода. Отдельные исследователи вышли за эти рамки и попытались дать более широкую картину истории семейских. В частности, это относится к работам А.М. Поповой, В.П. Гирченко и А.М. Селищева. Работа В.П. Гирченко обращает на себя внимание углубленной трактовкой архивных документов, подавляющее большинство которых вводилось в научный оборот впервые. Обобщающим трудом о старообрядчестве в Байкальском регионе является монография А.М. Селищева, где он выступает как историк, языковед, археограф и этнограф.

В 50-80-е гг. XX в. М.М. Шмулевичем, В.П. Мотицким, Л.Е. Элиасовым серьезно исследовались социально-экономическое положение, специфика религиозных верований, семейная жизнь, фольклор и политика государства в отношении старообрядцев (семейских).

Большой вклад в изучение истории и этнографии старообрядчества Забайкалья внес Ф.Ф. Болонев. Его первые работы появились в указанный выше период. Научные изыскания и публикации трудов продолжаются до настоящего времени.

Постсоветский период характеризует многоаспектное изучение истории, материальной и культуры забайкальского старообрядчества. В 90-е годы XX в. написано сразу несколько диссертационных работ, В работе Н.Н. Стахеевой, посвященной старообрядчеству Восточной Сибири, затронута и тема бытования старообрядческих толков в Забайкалье. Необходимо отметить появление работ историко-социологического характера. Проблемы социокультурной адаптации семейских - в центре внимания Е.В. Петровой.

В.М. Пыкин, исследуя вопросы заселения семейскими Забайкалья, в ряде своих работ обращает внимание на проблемы использования источниковой базы для изучения истории старообрядчества региона.

Ряд современных историков старообрядчества изучают проблему взаимоотношений старообрядцев и власти (центральной и местной, гражданской и духовной), в той или иной степени затрагивая вопросы истории толков и согласий. На обширном документальном материале построены монографии И.В. Цыремпиловой и С.В. Васильевой. С.В. Васильева также осуществила источниковедческий анализ массива архивных документов по истории старообрядчества в фонде Тарбагатайского волостного правления. Миссионерская деятельность Русской православной церкви в старообрядческой среде Забайкалья стала предметом изучения Т.Н. Гуссейновой.

А.В. Костров, уделяя основное внимание историографии старообрядчества в регионе, рассмотрел историю беглопоповщины Забайкалья в контексте старообрядческих съездов 1909 г.

Книжно-рукописная традиция старообрядцев Забайкалья уже стала объектом изучения археографов. Лакуну в изучении певческой культуры заполнила своим диссертационным исследованием Т.Г. Федоренко (Казанцева). Работы С.В. Бураевой по истории старообрядческой книжно-рукописной традиции Забайкалья вводят в научный оборот новые сведения о памятниках письменности и книжно-рукописном наследии старообрядцев.

В целом, эту группу работ характеризует специальное внимание к вопросам истории толков и согласий. Исследователи дают определения дефиниций «толк» и «согласие», обращают внимание на поповское и беспоповское направления, упоминают ряд согласий и толков. Однако догматические, обрядовые и историко-культурных особенности их бытования ученые рассматривают в контексте объекта и предмета собственных научных изысканий.

Таким образом, проведенный историографический анализ показывает, что уровень и направления изучения старообрядцев Байкальского региона находятся в общероссийском контексте. Однако, история толков и согласий старообрядчества Байкальского региона второй половины XVIII – первой трети XX вв., несмотря на несомненное внимание историков, этнографов и социологов, не получила комплексного освещения в специальных источниковедческих исследованиях. Высокая научно-практическая значимость проблемы, ее актуальность и недостаточная разработанность обусловили выбор темы настоящего диссертационного исследования.

Объект исследования - письменные источники (документальные материалы, а также книги и рукописи, бытовавшие в старообрядческой среде), содержащие информацию о различных аспектах догматики и бытования толков и согласий Байкальского региона.

Предмет исследования - формирование и развитие старообрядческих толков и согласий Байкальского региона и отражение динамики этого процесса в документальных и нарративных исторических источниках.

Для адекватного понимания предмета исследования необходима точная формулировка дефиниций, применяемых нами в диссертационной работе.

«Семейские» – общее название компактной этноконфессиональной группы забайкальских старообрядцев.

При исследовании темы обнаруживаются расхождения авторов в формулировке понятий «толк» и «согласие», поэтому считаем необходимым определить их более точно.

Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, давая определение понятию «толк» ставит равенство между дефинициями толк и согласие: «Толки раскольников называются у них общинами, братствами, согласиями, кораблями и проч. Как поповщина, так и беспоповщина разделились на несколько толков или согласий». Ряд исследователей (С.А. Зеньковский, А.П. Щапов, Ф.Е. Мельников и др.) определяли понятия толк и согласие следующим образом: «Толк – одно из наиболее крупных формирований (ветвей), на которые распались основные направления в старообрядчестве – поповщина и беспоповщина», а согласие в свою очередь определяется как «одно из мелких формирований в старообрядчестве, на которые делятся наиболее крупные – толки».

Однако, наиболее точным нам кажется следующее определение понятий: «Согласие – термин не строго определенного значения, подразумевающий крупное разделение старообрядчества по вероучительным признакам на беглопоповцев, поповцев. Более дробное разделение согласий зачастую называется толками». Понятие «толк» в этом источнике формулируется следующим образом: «термин не строго определенного значения, одновременно означающий и более крупное и более дробное, чем согласие, разделение старообрядчества по особенностям вероучения. В первом значении говорят о толках поповцев и беспоповцев, во втором значении имеются в виду мелкие подразделения в одном согласии (авторы данного словаря придерживаются именно этого понимания слова)» (Старообрядчество: опыт энциклопедического словаря).

Нам видится необходимым ввести в наше исследование еще одно понятие - «направление». Этим понятием мы считаем возможным определить поповство и беспоповство, выделив решающим фактором принятие и непринятие священства приверженцами старообрядчества.

Цель исследования – выявление и комплексное исследование забайкальских письменных источников, раскрывающих историю старообрядческих толков и согласий в регионе.

Для достижения поставленной цели нам необходимо решить следующие задачи:

- определить основные виды письменных источников, содержащих сведения об истории толков и согласий;

- классифицировать и систематизировать выявленные письменные источники;

- дать общую характеристику и выявить групповую специфику архивных документов, содержащих сведения по истории старообрядчества Байкальского региона;

- проанализировать полемические произведения из книжно-рукописного наследия старообрядцев Забайкалья в контексте формирования и развития различных старообрядческих направлений.

Методология и методика исследования. Методологической установкой, определяющей общую форму организации, целей и направления исследования, является принцип историзма, требующий изучения исследуемых явлений и процессов в их конкретно-исторической обусловленности и развитии, раскрытия объективно-существующих связей между факторами и выяснения их специфики с учетом пространственно-временных связей. Под принципом историзма нами понимается анализ источников, отражающих развитие старообрядческих толков и согласий Байкальского региона со времени их появления в регионе и особенности изменений, происходивших под воздействием государственно-церковной и светско-атеистической политики. Принцип объективности предполагает всестороннее изучение старообрядчества исследуемого региона. Его применение позволило провести объективный анализ и дать оценку фактам, относящимся к теме в их совокупности.

Методология научного познания исторических процессов и явлений определяет необходимость всесторонности их исследовательского анализа с опорой на лучшие достижения ученых разных школ и направлений. Основу исследования составили труды отечественных историков, этнографов, археографов. Теоретические позиции ученых, изучавших проблему истории старообрядчества и его различных направлений в России (А.П. Щапов, Ф.Е. Мельников, С.А. Зеньковский), Сибири (Н.Н. Покровский, Н.Д. Зольникова, А.И. Мальцев, В.И. Алексеев, Е.И. Дергачева-Скоп) и Байкальском регионе (А.М. Селищев, Л.Е. Элиасов, Ф.Ф. Болонев и др.) стали базовыми для диссертационного исследования.

Анализ источников проводился в тесной синкретической связи общенаучных и специальных методов. При интерпретации материала использованы такие общенаучные методы, как анализ-синтез, исторический и логический; а также специальные и специально-исторические методы - сравнительно-исторический метод с применением системного анализа, описательный и книговедческий методы. С помощью синхронного анализа мы смогли рассмотреть изучаемые источники в статике, целостно и как систему; диахронный анализ позволил проанализировать их в динамике и сегментарно.

Помимо перечисленных, в исследовании широко применялись методы полевой и камеральной археографии, позволившие изучить содержание и технические особенности памятников письменности различных способов тиражирования в их неразрывной связи. При поэкземплярном описании рукописей нами была использована методика, разработанная ОРиРК ГПНТБ СО РАН (Новосибирск).

Источниковая база диссертации - опубликованные и неопубликованные письменные источники. Для осуществления комплексности исследования нами были изучены как документальные, так и нарративные материалы, в совокупности образующие репрезентативную основу для изучения заявленной темы.

В процессе исследования автором были выявлены и проанализированы документальные материалы, отложившиеся в государственных и ведомственных архивохранилищах региона. Были исследованы следующие документальные комплексы:

Государственный архив Иркутской области (ГАИО) - фонды Иркутской духовной консистории (№ 50); Главного управления Восточной Сибири (№ 24); Благочинного иркутских городских церквей (№ 587); Коллекции метрических книг старообрядческих общин и сект (№ 279).

Национальный архив Республики Бурятия (НАРБ) содержит материалы о старообрядцах в 28 фондах. Из всего источникового массива особо отметим фонды Верхнеудинского окружного полицейского управления (№ 337); старообрядческого епископа Иркутско-Амурского Афанасия (№ 478); Селенгинского Троицкого монастыря (№ 262); Тарбагатайского волостного правления (№ 207); П-1 «Бурятский обком КПСС» (1921-1991), Р-248 «Совет Министров Бурятской АССР», Р-475 Президиум Верховного Совета Бурятской АССР, Р-581 Бурят-монгольский областной союз воинствующих безбожников, давшие нам наибольшее количество материала.

Государственный архив Забайкальского края (ГАЗК): фонды Нерчинского горного правления (№ 31); Забайкальского областного правления (№ 1(о)); Областного статистического комитета (№ 19); Церквей Забайкальской области (№ 282); Забайкальской духовной консистории (№ 8).

Из ведомственных архивов наибольший интерес представили документы из личного фонда Л.Е. Элиасова (№ 19) Центра восточных рукописей и ксилографов ИМБТ СО РАН, и делопроизводственные, а также судебно-следственные материалы архивного фонда УФСБ России по РБ.

Основной массив информации о толках и согласиях старообрядцев Байкальского региона сосредоточен в делопроизводственных материалах – учетно-отчетной, текущей и справочной документации, делопроизводственной статистике, служебной переписке как светского, так и клерикального характера. Ряд сведений содержится в учетно-статистической документации (ревизских сказках и материалах переписей), а также в эпистолярных источниках.

Важную часть источниковой базы составляют законодательные материалы. Этот вид письменных источников представлен законами, правительственными указами и постановлениями о «расколе» и правах старообрядцев. Законодательные акты, касающиеся положения старообрядцев, были выявлены в «Полном собрании законов Российской империи», «Законах о раскольниках и сектантах с разъяснением Святейшего Правительствующего Синода и Правительствующего Сената», «Своде законов Российской империи» (закон «О предупреждении и пресечении распространения расколов и ересей между православными»). Статьи «о ересях и расколе» второго отдела «Уложения о наказаниях уголовных и исправительных» (1846 г.) опубликованы в 6-м томе сборника «Российское законодательство X-XX вв.». К законодательным и нормативным материалам советского периода, отражающим тему нашего исследования, относятся декреты ВЦИК и СНК по вопросам культов, инструкции НКЮ и НКВД по их внедрению, постановления Постоянной комиссии по вопросам культов при ВЦИК РСФСР и ЦИК СССР, регулирующие права, обязанности и направления деятельности религиозных объединений.

Кроме законодательных источников светского характера, следует особо выделить акты старообрядческого канонического права - постановления съездов и соборов различных согласий, регулировавших внутреннюю религиозно-общественную жизнь старообрядческих общин.

В работе также использовались материалы периодической печати - официальные издания Русской православной церкви XIX в. – «Иркутские епархиальные ведомости» и «Забайкальские епархиальные ведомости».

Необходимой составляющей нашего исследования стали нарративные источники – комплекс полемических и историко-полемических рукописных, гектографических и старопечатных изданий, бытовавших в старообрядческой среде Забайкалья. Основное внимание было уделено сочинениям, отразившим как догматику, так и динамику формирования и развития различных старообрядческих направлений.

Одна из особенностей современной археографической ситуации исследуемого региона – значительный массив источников, вывезенных за пределы Забайкалья. Книжно-рукописное наследие старообрядцев Забайкалья рассредоточено в книжных коллекциях различных городов Сибири. В этой связи в диссертационной работе проанализированы полемические произведения из книжных коллекций, находящихся, в том числе, и за пределами изучаемого региона - в Новосибирске, Иркутске, Чите и Улан-Удэ: Забайкальской территориальной коллекции Отдела редких книг и рукописей Государственной публичной научно-технической библиотеки Сибирского отделения Российской академии наук (г. Новосибирск); Отдела редкой книги Научной библиотеки Иркутского государственного университета (г. Иркутск); коллекции Читинского областного краеведческого музея (г. Чита), кириллической коллекции Национальной библиотеки Республики Бурятия (г. Улан-Удэ), коллекции старообрядческой литературы из фондов ЦВРК ИМБТ СО РАН (г. Улан-Удэ), а также частных старообрядческих коллекций г. Улан-Удэ.

В качестве дополнительных источников привлекались научные повествовательные источники – монографии и публикации, посвященные истории и культуре старообрядчества региона, а также издания, содержащие описания отдельных памятников письменности и книжных коллекций в целом; опубликованные описания и каталоги региональных коллекций кириллической книжности.

Необходимо отметить разнообразие видов и разновидностей письменных источников, содержавших интересующую нас информацию, что позволило осуществить кампаративность и системность исследования. Подробная характеристика и анализ источников содержится в основной части диссертационной работы.

Хронологические рамки исследования - вторая половина XVIII – первая треть XX вв. Нижний рубеж определен временем переселения старообрядцев (семейских) в Забайкалье. Верхний – временем наступления принципиально новой ситуации существования старообрядчества в условиях господства атеистической советской идеологии и культуры. Первые два десятилетия советской власти ознаменованы относительной лояльностью светских властей по отношению к старообрядчеству – храмы продолжали функционировать, местные власти фактически не препятствовали отправлению культа. После 1930 г. советская политика стала агрессивно-атеистической и к концу десятилетия ситуация кардинально изменилась – церкви и молельные дома были закрыты, старообрядческие священники, уставщики и начетчики репрессированы и дифференциация местного старообрядчества была фактически нивелирована.

Территориальные рамки охватывают Байкальский регион. Для дореволюционного периода - это территория Иркутской губернии (до 1851 г.), после 1851 г. – территория Иркутской губернии и Забайкальской области. В первые десятилетия ХХ в. это территория, объединяемая административными границами Бурят-Монгольской республики, Иркутской и Читинской областей. Выделение ареала исследований в таком формате достаточно давно сложилось в региональной научной литературе. Субъекты объединены по принадлежности к бассейну оз. Байкал, геополитической и экономической взаимосвязи, значительному сходству их природных условий и социокультурных особенностей. Выбор данной территории обусловлен также и факторами историко-культурного характера: догматической целостностью старообрядчества региона, наличием единой источниковой базы, проработанностью проблематики истории и этнографии старообрядчества именно в общебайкальском контексте.

Научная новизна диссертационного исследования определяется его предметно-объектной областью. Впервые обобщены сведения о совокупности документальных и нарративных источников и введены в научный оборот новые архивные и книжно-рукописные материалы; в контексте истории старообрядческих толков и согласий Байкальского региона проанализированы содержание и информативность различных видов и разновидностей письменных источников. Это позволило внести свой вклад в разработку и совершенствование приемов анализа исторического материала, а также в создание новой концепции, построенной на современной методологии компаративного источниковедения. Полученные в результате комплексного анализа данные позволили произвести переоценку и опровергнуть ряд научных фактов, бытовавших до настоящего времени в научной региональной литературе.

Практическая значимость работы состоит в возможностях применения вновь выявленных и описанных материалов для углубленных исследований различных аспектов истории, материальной и духовной культуры старообрядчества региона. Применение специалистами гуманитарного профиля полученных нами результатов позволят усилить влияние академической и вузовской науки на формирование общественных взглядов и мнений по вопросам региональной истории старообрядчества (в противовес массовой и клерикальной публицистике). В теоретическом плане результаты данного диссертационного исследования могут служить в качестве одного из путей к пониманию особенностей мировосприятия и самоопределения в социуме отдельных сегментов старообрядчества Байкальского региона. Фактический материал и выводы диссертации могут быть использованы при разработке и обновлении общих и специальных курсов по истории и источниковедению России, Сибири и Байкальского региона.

Апробация Основные положения и выводы диссертации содержатся в статьях и сообщениях, опубликованных автором. Результаты исследования были изложены на Межрегиональном научном фестивале «Молодежь и наука – третье тысячелетие» (Красноярск, 2002); Научно-практической конференции «Кирилло-Мефодьевские чтения» (Улан-Удэ, 2003); Международном научном симпозиуме «Этнокультурное образование: совершенствование подготовки специалистов в области традиционных культур» (Улан-Удэ, 2003); Всероссийской конференции «Конфессии народов Сибири в XVII – начале XX вв.» (Иркутск, 2005); международной конференции «Старообрядчество: история и современность, местные традиции, русские и зарубежные связи» (Улан-Удэ, 2007) и др.

Структура исследования. Диссертационная работа состоит из введения, двух глав (состоящих из восьми параграфов), заключения, списка использованной литературы и приложений, содержащих образцы архивных документов и перечень цитируемых авторов и произведений в старообрядческих сборниках.

Основное содержание диссертации

Во Введении обосновывается актуальность темы, формулируются цель, задачи, объект и предмет исследования (в том числе, уточняется значение дефиниций, используемых в работе), раскрываются основные направления методологической и методической основ исследования, проводится анализ степени изученности темы и характеризуется источниковая база, определяются хронологические и территориальные рамки, указываются научная новизна и практическая значимость работы.

Первая глава «Сведения об истории старообрядческих толков и согласий в документальных источниках и материалах периодической печати Байкальского региона» посвящена обзору, классификации и систематизации архивных и разнообразных опубликованных материалов в контексте рассмотрения формирования и развития старообрядческих направлений в изучаемом регионе.

В первом параграфе «Архивные документы по истории старообрядчества Байкальского региона: палеографические особенности, видовая классификация и систематическая характеристика» анализируются документальные материалы из региональных и ведомственных архивохранилищ по различным параметрам внешней и внутренней источниковедческой критики; обсуждаются проблемы поиска, выявления и степени использования исторических источников по теме исследования.

В работе объединены сведения о материалах Государственного архива Иркутской области (ГАИО), Государственного архива Забайкальского края области (ГАЗК), Национального архива Республики Бурятия - НАРБ).

Документы, отложившиеся в архивах, различны по своим палеографическим характеристикам. Способ тиражирования – рукописный, машинописный (с конца XIX в.), гектографический. Рукописные документы выполнены, как правило, разборчивыми почерками и не представляют проблемы прочтения. Исключение составляют немногочисленные документы XVIII в. К концу XIX в. значительная часть документов уже выполнялись на типографских бланках.

Все выявленные документы можно разделить на делопроизводственные материалы церковных и государственных учреждений, делопроизводственные материалы из архивов правоохранительных органов, официальную и частную переписку. Хронологические рамки большей части архивных материалов – XIX – XX вв.

Анализ динамики видового состава корпуса документальных материалов показал очевидную зависимость от ряда факторов, таких как: изменения внутренней политики государства и Русской православной церкви, изменения государственного строя, достижения технического прогресса и др.

Наибольшее число фондов (28), содержащих сведения о старообрядцах региона отложилось в НАРБе.

Хронологически изменения выглядят следующим образом: Документы середины XVIII – середины XIX вв. - фонд № 88 «Управление Верхнеудинского коменданта» (1764-1828); фонд № 472 «Троицкосавская пограничная канцелярия» (1785-1855). Здесь были найдены сведения о переселении старообрядцев в Забайкалье: о численности и времени прибытия партий переселенцев.

Документы конца XIX – начала XX в. представляют собой самый большой документальный массив. К этой группе относятся 15 фондов: Фонд № 34 «Куйтунское волостное правление» (1884-1919); № 44 «Мухоршибирское волостное правление» (1803-1916); № 51 «Новобрянское сельское управление» (1864-1917); № 53 «Надеинские сельское управление» (1858-1916); № 63 «Верхнеудинский отдел Забайкальского епархиального училищного совета» (1887-1917); № 92 «Канцелярия Кяхтинского градоначальника» (1816-1863); № 180 «Верхнеудинский земский суд» (1787-1888); № 186 «Верхнеудинский Одигитриевский собор» (1841-1921); № 248 «Верхнеудинский уездный распорядительный комитет» (1873-1923); № 305 «Забайкальское областное правление» (1855-1915); № 337 «Верхнеудинское окружное полицейское управление» (1866-1918); № 382 «Окино-Ключевское волостное правление» (1858-1917), № 478 (1867-1936), № 391 «Верхнеудинское окружное управление» (1838-1852), № 396 «Верхнеудинское уездное рекрутское по воинским повинностям присутствие» (1849-1892).

Фонды этой группы содержат делопроизводственные, статистические, эпистолярные и другие виды письменных источников.

Документы по истории старообрядчества в XX веке отложились в девяти фондах: № 52 «Куналейское сельское управление» (1900-1916), фонд № 55 «Хонхолойское сельское управление» (1906-1914), фонд № 69 «Куналейское волостное правление» (1904-1918), фонд № 78 «Крестьянский начальник 1-го участка Верхнеудинского уезда» (1901-1917), № 352 «Статистический отдел Забайкальского переселенческого района» (1906-1923). Эти фонды содержат в основном делопроизводственные документы еще не реформированных советской властью органов государственного управления местного уровня.

Материалы ряда фондов иллюстрируют становление советской атеистической идеологии, негативное отношение к старообрядчеству и борьбу с ним. Среди них фонды: П-1 «Бурятский обком КПСС» (1921-1991), Р-248 «Совет Министров Бурятской АССР» (1922-1997), Р-475 «Президиум Верховного Совета Бурятской АССР» (1921-1994), Р-581 «Бурят-монгольский областной союз воинствующих безбожников» (1926-1938).

Самыми широкими по хронологии охвата являются фонд № 262 «Селенгинского Троицкого монастыря» (1681-1913) и фонд № 207 «Тарбагатайского волостного правления» (1736-1921).

В ГАЧО нами был выявлен обширный круг источников, ранее не использованных в опубликованных научных работах. Это фонды «Нерчинского горного правления» (№ 31), «Забайкальского областного правления» (№ 1(о)), «Церкви Забайкальской области» (№ 282), «Епархиального училищного света» (№ 7), «Забайкальской духовной консистории» (№ 8), «Областного статистического комитета» (№ 19), «Военного губернатора Забайкальской области» (№ 13), «Областного по крестьянским делам присутствия» (№ 20) и др. Большинство вновь выявленных материалов относится к делопроизводственному виду письменных источников.

Схожая ситуация и с использованием фондов ГАИО. В наибольшей степени исследователями освоен фонд «Иркутской духовной консистории» (№ 50). На документы из этого фонда ссылаются все без исключения исследователи. Однако, сведения по истории и статистике старообрядческого населения вообще и старообрядческих толков Забайкалья, в частности, нами были найдены еще и в фондах «Главного управления Восточной Сибири» (№ 24), «Канцелярии иркутского генерал-губернатора» (№ 25), «Иркутского губернского управления (Крестьянское отделение)» (№ 32), «Благочинного иркутских городских церквей» (№ 587), «Иркутского епархиального управления» (1918-1933) (№ 485), «Коллекции метрических книг старообрядческих общин и сект» (№ 279).

Архивным документам зачастую принадлежит определяющее место в изучении различных сторон истории старообрядческих толков и согласий. Однако при фронтальном обследовании архивных фондов выявлено, что компактно хранящихся документальных комплексов по исследуемой нами теме не существует. Сведения о старообрядцах различных направлений зачастую рассеяны по отдельным делам и фондам. Затрудняет работу по выявлению документов еще и нередко встречаемое несоответствие названия архивного дела в описи его реальному содержанию.

Анализ диссертационных и монографических работ исследователей, затрагивавших проблематику истории старообрядческих толков и согласий Байкальского региона, показал, что основное внимание большинства специалистов было сконцентрировано лишь на некоторых фондах центральных и региональных архивов. Нам удалось значительно расширить перечень фондов и дел по исследуемой теме.

Следующий параграф «Сведения о толках и согласиях в документальных комплексах церковных учреждений» содержит классификационную и тематическую характеристики этой обширной группы материалов.

Заселение старообрядцев в Забайкалье и Байкальский регион произошло в середине XVIII в. Именно с этого момента руководство РПЦ, осознавая необходимость воздействия на религиозные взгляды староверов в месте их компактного расселения, сочло необходимым организовать противораскольнические миссии в регионе. Миссионерская работа осуществлялась в русле общегосударственной политики. Основной целью миссии были сбор сведений о количестве старообрядцев и обращение старообрядцев в лоно РПЦ. Центром этой работы были Иркутская и Забайкальская духовные консистории. Именно поэтому в их фондах отложилось множество документов, содержащих сведения о принадлежности старообрядцев к различным толкам. Также сведения по интересующей нас тематике были обнаружены в фондах «Благочинного иркутских городских церквей», «Селенгинского Троицкого монастыря», «Епископа Иркутско-Амурского Афанасия», «Церквей Забайкальской области» и др.

Основной массив сосредоточен в делопроизводственной документации церковных учреждений. Нами выделены следующие группы документов: постановления, касающиеся раскольников, принятые к исполнению на местах; циркуляры; статистические отчеты, составленные миссионерами противораскольнических миссий, отчеты миссионеров о работе со старообрядцами (различного формуляра и степени приводимых подробностей), делопроизводственная статистика (ведомости), служебная переписка.

Подобно разработанные формуляры таких разновидностей документов, как «Сведения» и «Отчеты» позволяют выяснить не только количественный состав, но и внутристарообрядческую дифференциацию, время поселения и основания храмов, уточнить методы миссионерской работы. Зачастую отчеты содержат уникальную информацию по истории старообрядческих направлений. Так, в отчете священника К. Любшина нами выявлено описание истории появления толка чистяковцев в с. Десятниково.

Работа по учету старообрядцев разных толков в хронологическом и внутриполитическом контексте велась с разной степенью активности. Нельзя не учитывать вероятность неполной достоверности сведений, однако зачастую сведения из делопроизводственных бумаг Русской православной церкви являются единственно доступным источником, позволяющим оценить количественный и качественный состав старообрядцев изучаемого нами региона.

Важную роль в освещении истории старообрядческих направлений играют эпистолярные источники – переписка между священниками, письма паствы к священникам. Большинство писем сосредоточено в фонде еп. Афанасия Амурского, которые в основном освещают деятельность «белокриницкого» согласия. Однако в ряде случаев данные источники помогают детально понять пути и причины перехода из одного согласия в другое.

В целом, материалы церковных архивных комплексов подтверждают значительное преобладание поповского направления на территории Байкальского региона (беглопоповцев и «белокриницких»), а также существование здесь беспоповцев – федосеевцев, поморцев, чистяковцев.

Третий параграф посвящен рассмотрению степени дифференциации старообрядчества в документах правоохранительных органов и органов управления.

Документальные комплексы светских властей подразделяются нами на две большие группы: материалы деятельности органов государственного управления, на которые была возложена практическая работа по реализации законодательства в отношении старообрядцев и материалы органов внутренних дел, осуществлявших надзор в рамках государственной политики.

Органы государственной власти осуществляли тщательный надзор за старообрядцами в Байкальском регионе (впрочем, как и на территории всей России). С момента появления старообрядцев в Байкальском регионе официальные власти, отчаявшись искоренить вероотступников, постоянно предпринимали попытки организовать учет старообрядческого населения.

Делопроизводственные материалы органов управления, касающиеся старообрядчества, представлены распорядительной документацией и делопроизводственной статистикой: ведомости, циркуляры, рапорты, приказы и т.д. Эти документы сгруппированы в фондах волостных правлений. Особое внимание привлекают также отложившиеся здесь материалы учета (ревизские сказки) и интересный комплекс дел «о поимках беглых попов», а также документы «просительной» группы (прошения и обращения), позволяющие уточнить причины нежелания перехода жителей поселений из одного согласия в другое.

Сведения, содержащиеся в этих документах, требуют тщательной их проверки достоверности. Дистанция между старообрядческим населением и гражданскими властями была столь велика, что не допускала доверительного контакта, необходимого для получения точных сведений.

Выявленные документы лишь отчасти раскрывают историю существования толков и согласий в регионе. Формуляры практически всех разновидностей учетно-статистической группы дают нам довольно общее представление о дифференциации старообрядчества – на поповцев (приемлющих священство), и беспоповцев (признающих либо не признающих браки).

Специальные системы делопроизводства представлены в архивах Байкальского региона судебно-следственными и делопроизводственными материалами правоохранительных органов.

Нам удалось выявить небольшое количество не опубликованных ранее документов, содержащих сведения по истории толков и согласий в фонде Верхнеудинского окружного полицейского управления, среди многочисленных функций которого были охрана общественного благочестия и организация сбора статистических сведений. Документы этой группы представлены служебной перепиской (с волостными управлениями), статистическими сведениями, рапортами, отчетами. Следственные материалы группируются в дела «о поимке беглых попов», что значительно дополняет подобный комплекс из фондов волостных правлений. Материалы правоохранительных и исполнительных органов власти дореволюционного периода документально подтверждают наличие в Байкальском регионе поповского направления (разделяемого на беглопоповцев, «австрийцев» и лукьяновского согласия) и беспоповского (темноверцев, федосеевцев, среднековцев, поморцев).

В советский период появляется новый документальный комплекс – материалы органов госбезопасности. Первое десятилетие советской власти на территории Байкальского региона характерно активным сбором информации обо всех культах, отправлявшихся на данной территории и его представителях. Не стало исключением и старообрядчество – в архивном фонде УФСБ России по РБ хранятся обзоры и аналитические записки о состоянии старообрядчества, собраны многочисленные «объективки» на десятки уставщиков и начетчиков, различные списки. Наибольший интерес для нас представили списки уставщиков за 1925 г. с указанием фамилий, возраста, места жительства, принадлежности к определенному толку. Отметим, что уголовные дела из этого архива не содержат какой-либо информации о принадлежности к определенному старообрядческому направлению.

В заключительном разделе первой главы рассмотрены периодические издания Русской православной церкви как источник по истории толков и согласий исследуемого нами региона. В анализ первоначально были включены издания как Иркутской, так и Забайкальской епархий. Однако необходимые сведения были нами выявлены лишь в «Иркутских епархиальных ведомостях» (ИЕВ).

Первое упоминание о старообрядцах Байкальского региона, на страницах журнала «Иркутские епархиальные ведомости» датируется 1867-м г. В статье «Начальное появление раскольников в Иркутске» неизвестным автором излагается история появления в начале XVIII в. на территории Иркутской епархии первых старообрядцев, их помещение в монастыри в качестве узников, появление в Иркутске как тайных раскольников, прикрывавшиеся видом православия, так и открытых «расколоучителей» и их последователей; сюжет о первом официально зафиксированном в регионе переходе из православия в староверие. Однако упоминаний о каких либо конкретных согласиях в данной публикации нет.

В конце 70-х гг. XIX в., в связи с серьезной активизацией миссионерской деятельности в старообрядческой среде, а также значительным обновлением миссионерских кадров в ИЕВ было решено опубликовать серию специальных «Бесед» (и выдержки из них) по наиболее важным вопросам «с целью просвещения населения и показания неправоты вероотступников». Этому во многом способствовала деятельность главы забайкальской «противураскольничей миссии» архимандрита Михаила. Идея была осуществлена в 1880-1883 гг. в нескольких публикациях.

Первая публикация представляет нам выдержки из беседы об Антихристе с одним из авторитетных лидеров местного старообрядчества. Состоялась она в деревне Чирках Тотюнского уезда (1880 г.). По словам самого старообрядца, имя которого не упоминается, он и его соратники являются последователями федосеевского толка. Ключевым вопросом беседы было пришествие царствия Антихриста – один из основных в полемике между старообрядцами и официальной православной церковью.

Следующие несколько бесед - о перстосложении - состоялись уже в 1881 г. Содержание беседы приведено в традиционной для православной форме «вопрошаний» (вопрос-ответ). Заметим, что архимандрит Михаил в своих комментариях делает акцент на не столь уж высоком уровне грамотности старообрядцев, с чем трудно согласиться. По словам священника, его доводы подтолкнули старообрядцев к более пристальному изучению старопечатных книг. Обосновывая свое мнение, в каждой беседе и по каждому вопросу, старообрядцы ссылались на произведения и авторов, которые были признаны авторитетными в их среде.

В 1882 г. основными темами «Бесед» стали служение и низложение патриарха Никона, православный крест (форма и количество концов креста согласно Священному писанию), а также «запреты» в старообрядческой среде, в частности неупотребление чая и кофе. Беседа, опубликованная в 1883 г., имела место в конце предыдущего 1882 г. с «шерлодаевскими» (шеролдаевскими-авт.) старообрядцами о вечном пребывании на земле Христовой церкви, о её таинствах, пастырях и обрядах. Как отмечал архимандрит Михаил, эта беседа о неповрежденности символа веры была «подробнее прежних». Причина – интерес старообрядцев к аргументам иерарха Русской православной церкви «из старопечатных книг». Участие в диспуте приняли около 40 начетчиков, «грамотеев» и наиболее авторитетных стариков села. В описании архимандрит, помимо прочего, останавливается на внешности и манерах старообрядцев, участвующих в беседе.

Темами бесед 1883 г. также стали отношение к браку и написание имени Христа. Беседа состоялась в селе Унэгэтэй Верхнеудинского округа. Подробное описание беседы раскрывает некоторые характерные особенности старообрядческой среды: пытливость умов и усердие в поиске мест из Святого Писания для обоснования точки зрения в полемике. Для сохранения книг и удобства использования делались выписки, содержавшие цитату и точные указании на источник.

Необходимо отметить, что лишь в одной «Беседе» приводится точное указание на то, к какому толку принадлежал старообрядец (федосеевский). Остальные публикации имеют территориальную «привязку». Как известно из архивных источников, основная масса старообрядческого населения Забайкалья принадлежала к поповскому направлению. Беспоповцы составляли малый процент от общего числа старообрядцев и на контакт с миссионерами, как правило, не шли. Тем не менее, не стоит забывать вполне справедливое замечание А.М. Селищева о «невозможности найти старообрядческую деревню в Забайкалье, где староверы были бы одного толка».

Круг вопросов, затронутых в беседах (о перстосложении, Антихристе, символе веры, браке и др.) и аргументов сторон достаточно широк. Каждое согласие, каждый толк сформировали для себя «истинный» ответ на них. Более точному определению, чьи же именно аргументы выслушивал православный иерарх, и выяснению адекватности наших предварительных выводов способствовал компаративный анализ данных из книжно-рукописных источников. Большинство бесед, по нашему мнению, было проведено именно с поповцами, и достаточно подробно отражают их точку зрения.

Вторая глава – «Нарративные источники изучения старообрядческих толков и согласий Байкальского региона» - посвящена анализу книжно-рукописного сегмента старообрядческого наследия исследуемого региона.

В первом параграфе главы «Репертуар книжно-рукописных памятников и круг чтения старообрядцев Байкальского региона» материал изложен соответственно динамике развития региональной книжно-рукописной традиции и особенностям её бытования в различных старообрядческих направлениях.

Под репертуаром чтения понимается совокупность литературы, как бытовавшей в старообрядческой среде региона, так и отраженной в полемических сборниках, созданных на этой территории. Реализация читательских возможностей старообрядцев происходит посредством определения круга чтения. Реконструировать репертуар отдельного согласия возможно лишь с выяснением типа чтения, отражающего ряд общих для всех согласий и специфические для каждого из них принципов (отношение к рукописным книгам и их переписке, внимание к уровню грамотности писцов, отношение к новопечатным и старопечатным книгам, авторитетность той или иной книги).

Анализ нескольких крупных государственных и ряда частных книжно-рукописных собраний показал, что для Байкальского региона характерно абсолютное преобладание богослужебных книг (как печатных, так и рукописных) для общественного и частного богослужения. Анализ выявленных книжно-рукописных памятников выявил, что репертуар рукописных и печатных произведений практически не отличался. Старообрядцам Байкальского региона были доступны многочисленные богослужебные и богословские книги, нравственно-учительная, учебная и полемическая литература. Неканонические сочинения (апокрифы и духовные стихи) присутствуют только в рукописных памятниках. Формирование и развитие этого комплекса источников проходило в контексте как социокультурного и политического развития Российского государства, так и в связи с постоянно происходившим уже с начала XVIII в. внутристарообрядческим расслоением. В начале ХХ в. наиболее бурно развивающимся однозначно было белокриницкое согласие поповцев, о чем говорит значительное число не только печатной и рукописной, но и гектографической литературы.

Репертуар книжно-рукописных памятников, несомненно, отражал предпочтения, характерные для поповцев, доминировавших на территории Байкальского региона с самого начала процесса переселения. Последовавшее впоследствии раздробление старообрядческих направлений и формирование в XIX-XX вв. многочисленных толков локального характера фактически не отразились на региональном репертуаре. С некоторой долей вероятности можно допустить, что в книжных собраниях находятся фрагменты библиотек часовенных (учитывая зафиксированную нами распространенность Прологов, учительных Псалтырей, Златоустов, Апокалипсисов и Страстей Христовых). Нами не обнаружено рукописных или иных изданий с самоописанием истории появления какого либо беспоповского толка непосредственно в Байкальском регионе, а между тем именно такие источники помогли бы охарактеризовать представления о своем «корне» у различных толков. Это, возможно, связано с недолговечностью вновь образованных толков и немногочисленностью их сторонников.

Итак, большинство проанализированных нами нарративных памятников письменности могут быть идентифицированы в качестве «поповских». Однако для подтверждения этого вывода нам был необходим более глубокий текстологический анализ на конкретном материале. В дальнейшей работе, из всего массива книжно-рукописного наследия забайкальских старообрядцев, особое внимание было обращено на полемические сочинения, как наиболее полно характеризующие догматическую и обрядовую специфику различных старообрядческих направлений.

Во втором параграфе проанализированы полемические сочинения как источник по истории поповского согласия.

Началом для бурной полемики старообрядчества с официальной церковью явился церковный раскол. Постоянное давление со стороны государства и официальной церкви, сохранявшееся фактически до середины 80-х годов XX в., требовало стойкости, активности и динамичности старообрядческого движения в целом и его отдельных представителей. Итог такого существования нам открыли археографические экспедиции – многие сотни оригинальных, творческих текстов, созданных за последние три века и касающиеся всех сторон идеологической, социальной и этической полемики как с господствующей русской церковью, так и внутри значительно раздробившегося и разошедшегося в своих принципиальных воззрениях движения.

Составляющие полемическую литературу памятники в большинстве своем делятся на три основных направления: 1) полемика защитников «древлего благочестия» с идеологами и проводниками политики Русской православной церкви; 2) споры между различными согласиями, свидетельствующие о борьбе течений в самом старообрядчестве; 3) споры, отражающие разделения внутри старообрядческих согласий или отдельных общин.

Для старообрядческих полемических построений характерна многовариантность, когда буквально каждое согласие, а иногда и каждый автор, представлял свое толкование текстов Священного Писания и Священного Предания, составляющих христианское учение.

После церковного раскола старообрядцы поповского согласия оказались ближе всех других оппозиционеров к официальной церкви. Они не отвергли священства и церковной иерархии, не видели в происходящем «конца света», и потому «особенно вредной ересью» властями церковными и гражданскими не считались. Для богослужения поповцы принимали священников никонианской церкви. После перекрещивания они восстанавливали священника в том чине, в котором он состоял в официальной церкви.

Обратим особое внимание на несколько произведений, содержащих наиболее общий круг вопросов, отражающих дискуссии православных миссионеров и единоверцев со старообрядцами-поповцами. Круг спорных вопросов был широк. Наиболее часто дискутировались вопросы о происхождении Белокриницкой иерархии и личности митрополита Амвросия, продолжение и непрекращение священства и т.д. Поповское согласие вплоть до наших дней остается самым многочисленным в старообрядчестве. Но, как и беспоповство, оно не является однородным, и внутри согласия с течением времени образовались толки. Появление толков вызвало полемику между ними и создание полемических произведений. Одним из таких толков стал «лужковский». В их полемических сочинениях вопросы были адресованы главному наставнику Австрийской митрополии. Круг дискуссионных вопросов не только раскрывает наиболее «спорные», существенные для лужковцев моменты, но и четко обрисовывается позиция белокриницкой иерархии по каждому из них. Итак, основными вопросами в рассмотренных произведениях являются: догматическая полемика, об особенностях и «истинности» отправления культа, а также о принятии Окружного послания. Для историков также несомненный интерес представляют характеристики, которые дают в своих сочинениях представители одних согласий другим.

В следующем параграфе рассмотрена внутристарообрядческая полемика в региональном книжно-рукописном наследии.

Археографами на территории Байкальского региона обнаружено несколько десятков полемических рукописей и рукописных сборников, датируемых XIX - нач. XX вв. Среди них знаменитые «Послания Аввакума» и «Поморские ответы», более поздние Сборники посланий, «Древлеправославное церковное изложение», «Десять посланий Павла Белокриницкого к беспоповцам», «Беседы о белокрыничной иерархии и митрополите Амвросии», описания старообрядческих соборов и диспутов.

Несмотря на то, что поповцы и беспоповцы в момент раскола церкви стояли на одной стороне баррикад против новообрядцев, очень скоро и между ними произошел раскол. Основной причиной стал принципиальный для обеих сторон вопрос о продолжении священства. Инициаторами переписок и прений были поповцы. Они отстаивали мнение о том, что священство в результате реформы не прекратилось и попы остались «вполне годными». Только для того, чтобы все было по «древлему благочестию», приходящих необходимо перекрестить, и можно допускать к священнодействию. Беспоповцы были категорически с этим не согласны. Расхождение по ключевым вопросам о священстве, принятии еретиков, «истинности» порядка совершении обрядов нашли свое отражение на страницах полемических произведений.

Круг вопросов полемики беспоповцев стабилен по своему составу. В отличие от бесед с поповцами, здесь делается акцент на вопросы об истинности продолжающегося священства и необходимости «пастыреначалия» для каждого верующего. Наибольшее внимание в этой связи нами было уделено объёмному рукописному сборнику из Забайкальского собрания ГПНТБ ОРиРК СО РАН «О согласиях поморян с поповщиной», где на 40 листах в вопросно-ответной форме подобраны рассуждения о различных толках и согласиях в старообрядчестве. Начинается это сочинение с исторического экскурса о возникновении ересей, истории Римской церкви, деятельности Максима Грека. Затем от лица поморцев «святым отцам и братиям всего поповлянского согласия» были заданы 15 вопросов дабы разрешить сомнения в поповлянстве вашем». Вопросы догматического и обрядового характера – о двуперстии, аллилуйе, иконах и т.п. В сборнике многочисленные ссылки на «Гранограф», «Соборник», «Свиток иеросалимский», «Летопись Барония», «Кормчую книгу», «Поучения Иосифа Волоцкого» и др. Бытование таких произведений позволяло лидеру беспоповской общины закреплять верующих в убеждении истинности именно их трактования Священного Писания.

Заключительный параграф второй главы представляет цитирование и ссылки в полемических произведениях, как основы для выявления иерархии авторитетов различных толков и согласий старообрядцев. Старообрядцы, излагая догматические позиции своего согласия или толка, интерпретируя канонические положения своего учения, широко применяют использование многочисленных цитат. Это характерно и для всех полемических произведений вопросно-ответного или догматического характера, включенных в наш анализ. Такое построение полемического текста делает его универсальным ключом к системе религиозных авторитетов старообрядцев, дает возможность сделать дополнительные выводы о круге чтения и более уверенно связать происхождение рукописи с определенным согласием.

Нами проведен текстологический анализ 15 полемических рукописей и гектографов из забайкальских старообрядческих коллекций Новосибирска и Улан-Удэ – сборники, сочинения в форме Ответов, Беседы, Описание собора и авторское произведение. В анализ нами были также включены не только сведения о литературе, приводимые старообрядцами в тексте полемических произведений, но и подстраничные сноски, и сноски на полях. (Заметим, что на языке современной библиографии все эти цитаты и сноски правильнее называть общим термином - ссылки).

В спорах для подтверждения своей точки зрения, полемизирующие ссылались на авторитетные произведения христианской церкви. В тексте сочинений упомянуты 184 названия цитируемых произведений. В своих полемических построениях старообрядцы Байкальского региона обращаются к авторитету более ста отцов и иерархов церкви. Из авторов самыми цитируемыми, а следовательно и авторитетными являются Василий Великий, Иоанн Златоуст, Матфей Правильник и Никон Черногорский. Самой цитируемой является богослужебная литература, затем, по убывающей – богословская, литература по канонике, Библия и старообрядческие сборники. Далее продолжают этот ряд агиографическая литература, официальные документы, апокрифические памятники, и, наконец, произведения по истории церкви. Таким образом, детализация определенных ранее репертуара и круга чтения забайкальских старообрядцев позволила выявить систему авторитетов в различных старообрядческих направлениях изучаемого региона.

В Заключении подведены итоги исследования, сформулированы основные выводы и результаты.

Комплексный анализ документальных и нарративных письменных источников позволяет сделать вывод о наличии большого массива неопубликованных документов, до сих пор не включенных в региональные исторические и историко-культурные исследования. В наибольшей степени разработаны материалы фондов НАРБ, наименее исследованы фонды ГАЗК и ГАИО. Сведения о старообрядческих толках и согласиях были выявлены в делопроизводственных, учетно-статистических документах и эпистолярных материалах церковных и светских учреждений (правоохранительных органов и органов управления) периодических изданиях Русской православной церкви, а также книжно-рукописных памятниках старообрядцев Байкальского региона.

Полемические произведения различных согласий, выявленные в Байкальском регионе, ранее фактически не анализировались. Среди полемических произведений зафиксировано очевидное преобладание поповских. Гектографические и рукописные сборники подтверждают наличие активной полемики внутри поповского толка и с представителями православной и единоверческой церкви. Произведений беспоповцев намного меньше, что вполне объясняется их малой долей от общего числа старообрядцев Байкальского региона. Исторических и догматических сочинений регионального происхождения нами обнаружено не было.

Анализ значительного количества ссылок в полемических произведениях позволяет сделать вывод о стройной и обширной системе авторитетов (авторов и сочинений), имевших авторитет в старообрядческой среде. Святое писание и «святоотеческие» книги имели безусловную репутацию у старообрядцев различных направлений; как в поповской, так и беспоповской среде, пользовались авторитетом и произведения апологетов каждого согласия.

В результате компаративного анализа письменных источников различных видов доказано несомненное существование на территории Байкальского региона поповского направления (разделяемого на беглопоповцев, «австрийцев» и лукьяновского согласия) и беспоповского (темноверцев, федосеевцев, среднековцев, поморцев, чистяковцев). Сведения из устных рассказов о бытовании на изучаемой территории косогоров, обливанцев, самочинцев, идолопоклонников, землепоклонников, а также толка бегунов не получили своего подтверждения и требуют поиска серьёзных оснований для признания их достоверными.

Массив документов, содержащих сведения о старообрядческих толках и согласиях Байкальского региона, открывает новые возможности для дальнейших исследований. Значительное число архивных документов и книжно-рукописных памятников, еще не привлеченных исследователями, могут стать основой для дальнейших источниковедческих, исторических, филологических и культурологических научных изысканий.

Основные положения диссертации изложены в следующих публикациях автора:

Статьи в журналах, рекомендованных ВАК:

1. Сметанина Е. В. Документы по истории старообрядческих толков и согласий Забайкалья в архивах Байкальского региона / Е. В. Сметанина // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. № 115: научный журнал. – СПб., 2009. – С. 88-93.

Публикации:

2. Казазаева Е. В. (Сметанина) Послания протопопа Аввакума в рукописных сборниках забайкальских старообрядцев // Кирилло-Мефодьевские чтения: Мат-лы науч.-практ. конф. – Улан-Удэ: Издательско-полиграфический комплекс ВСГАКИ, 2003. – С. 60-64.
3. Казазаева Е. В. (Сметанина) Репрессии и искоренение старообрядческой книжности в Забайкалье в 30-е гг. XX в. // Молодежь и наука – третье тысячелетие: Сб. матер. Межрегионального научного фестиваля / Сост. В. В. Сувейдза. – Красноярск, 2002. – С. 63-64.
4. Бураева С. В., Казазаева Е. В., Шамтеев Д. В. Сборники духовных стихов забайкальских старообрядцев: новая находка (по материалам полевых исследований) // Этнокультурное образование: совершенствование подготовки специалистов в области традиционных культур: Матер. IV междунар. науч. симпозиума 25-28 сентября 2003 г. Улан-Удэ. – Улан-Удэ: ВСГАКИ, 2003. – С. 109-116.
5. Сметанина Е. В. Возможности чтения забайкальских старообрядцев (по материалам полемических рукописей XIX – начала XX веков) // Конфессии народов Сибири в XVII - начале XX вв.: развитие и взаимодействие: Матер. всерос. конф. 3-4 февраля 2005г. – Иркутск: Анонс, 2005. – С. 222-225.
6. Сметанина Е. В. Старообрядцы-поповцы в современной Бурятии // Старообрядчество: История, культура, современность: Материалы. – Т. 1. – Москва, 2005. – С. 323-327.
7. Сметанина Е. В. Из истории изучения старообрядческих толков и согласий Забайкалья. – // Старообрядчество: история и современность, местные традиции, русские и зарубежные связи: Мат-лы V Междунар. науч-практ. конф. 31 мая – 1 июня 2007 г. – Улан-Удэ: Изд-во БГУ, 2007. – С. 149 – 152.
8. Сметанина Е. В. «Иркутские епархиальные ведомости» как источник по истории старообрядческих толков и согласий Забайкалья / Е. В. Сметанина // Российский экономический Интернет-журнал [Электронный ресурс]: Интернет-журнал АТИСО / Акад. Труда и социал. отношений. – Электрон. журн. – М.: АТИСО, 2009. - № гос. регистрации 0420600008. – Режим доступа: http://www.globecsi.ru/Articles/2009/Smetanina.pdf, свободный. – Загл. с экрана.

Общий объем опубликованных работ 2,3 п.л.