Китайские мигранты на дальнем востоке россии (1858-1938 гг.)
На правах рукописи
ЗАЛЕССКАЯ ОЛЬГА ВЛАДИМИРОВНА
КИТАЙСКИЕ МИГРАНТЫ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ РОССИИ
(1858-1938 гг.)
Специальность 07.00.02 – Отечественная история
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание учёной степени
доктора исторических наук
Благовещенск – 2009
Работа выполнена на кафедре истории ГОУ ВПО Благовещенского
государственного педагогического университета
Научный консультант - доктор исторических наук, профессор
Шиндялов Николай Антонович
Официальные оппоненты: член-корреспондент РАН,
доктор исторических наук, профессор
Ламин Владимир Александрович
доктор исторических наук, профессор
Ващук Ангелина Сергеевна
доктор исторических наук, профессор
Ципкин Юрий Николаевич
Ведущая организация - Дальневосточный государственный университет
Защита состоится 26 ноября 2009 г. в 10.00 часов на заседании диссертационного
совета ДМ005.010.01 при Институте истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН по адресу: 690950, г. Владивосток, ул. Пушкинская, 89.
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН.
Автореферат разослан « »_____________ 2009 г.
Ученый секретарь
диссертационного совета,
кандидат исторических наук Г.А. Сухачева
Общая характеристика работы
Актуальность темы исследования. Важнейшей тенденцией современного мира является взаимодействие цивилизаций, что представляет собой качественно новый уровень взаимоотношений внутри глобальной общественной системы. Усиление взаимосвязи и взаимозависимости между цивилизациями приводит к возрастанию сегодня роли зарубежных диаспор в различных странах мира. В условиях глобализации нарастает организационный и финансовый потенциал диаспор, они все более активно включаются во внутренние процессы принимающей страны, выступая и как фактор экономического развития (являясь, например, источником дешевой рабочей силы), и как элемент дестабилизации общества (в частности, в странах Европы).
Одной из самых влиятельных диаспор в мире является китайская. Сегодня во всем мире насчитывается около 40 млн. зарубежных китайцев (хуацяо)[1], проживающих в Юго-Восточной Азии, США, Канаде, Австралии, Западной Европе и т.д. Роль хуацяо в дальнейшем укреплении Китая и вовлечении его в мировые интеграционные процессы чрезвычайно важна.
История российско-китайских отношений насчитывает почти четыре века, на протяжении которых между Россией и Китаем развивались дружественные взаимосвязи не только на межгосударственном уровне, но и шло тесное взаимовыгодное общение приграничного населения, был заложен фундамент для дальнейших добрососедских отношений.
Российско-китайское взаимодействие многогранно и многоаспектно. Это целостный процесс, находящийся в непрерывном развитии, и в то же время результат сосуществования двух цивилизаций с присущими каждой из них традициями, культурой, ментальным и социальным опытом.
Одним из важнейших направлений российско-китайского взаимодействия (как на региональном, так и на межгосударственном уровнях), а также неотъемлемой частью истории России является китайская миграция. Для более эффективного использования потенциала китайской миграции на Дальнем Востоке России, создания сбалансированной системы мер для достижения взаимной выгоды в этой сфере сотрудничества России с Китаем необходимым представляется изучение имеющегося опыта присутствия китайских мигрантов на российском Дальнем Востоке. В жизни дальневосточного региона России на различных этапах его развития – в составе Российской Империи, в годы революционных преобразований и строительства социализма – участвовало довольно многочисленное население сопредельного Китая. В свете современной методологии, приемов и методов исторического познания в глобализирующемся мире необходимо провести реконструкции и концептуальные обобщения в изучаемом поле для более глубокого, целостного, многомерного видения проблемы, выделения новых уровней и новых ориентиров для дальнейших исследований в данном направлении.
Исследование правового положения и хозяйственной деятельности китайских мигрантов в разные периоды позволит выявить специфические особенности китайского присутствия на российском Дальнем Востоке, что дает возможность в дальнейшем прогнозировать стиль поведения и учесть степень влияния китайской диаспоры на социально-экономические процессы в регионе, создавать модели конструктивных межцивилизационных отношений.
Краткая характеристика степени изученности проблемы и источниковой базы исследования. Проведенный обзор достижений отечественной, китайской и западной историографии позволяет сделать вывод о том, что накоплен солидный массив работ по истории китайских мигрантов на Дальнем Востоке России в 1858-1938 гг., наблюдается устойчивый интерес исследователей к этой проблеме. Однако ряд аспектов китайского присутствия на российской территории (процесс развертывания национальной политики в отношении китайских мигрантов, особенности правового положения китайцев в периоды революционных и социалистических преобразований на российском Дальнем Востоке, трансформационные процессы в среде китайского населения, участие китайцев в социалистическом строительстве и т.д.) нуждается в рассмотрении. Для проведения сравнительного многопланового исследования необходимым представляется освещение проблем китайского населения на различных исторических этапах. Для решения поставленных задач автором были использованы опубликованные и неопубликованные документы, выявленные в федеральных и региональных архивах, библиотеках Российской Федерации и КНР. В процессе написания работы были изучены законодательные и программные документы, периодическая печать, мемуары. Для достижения цели исследования, более глубокого изучения предмета особое внимание было уделено анализу делопроизводственной документации региональных властных органов, материалов статистики. Подробная характеристика историографической и источниковой базы исследования представлена в первой главе диссертации.
Целью нашей работы является исследование в широком плане участия китайских мигрантов в социально-политических и социально-экономических процессах на Дальнем Востоке России в 1858-1938 гг., их правового положения, хозяйственной деятельности и аспектов межцивилизационного взаимодействия с русским населением в период глубоких общественно-политических трансформаций в российском дальневосточном регионе.
Для достижения цели исследования были определены следующие задачи:
- исследовать формирование, количественный и качественный состав китайского населения и условия его проживания на российском Дальнем Востоке;
- рассмотреть деятельность региональных властных органов и правительств по регулированию обязанностей и прав китайских мигрантов в различные исторические периоды;
- охарактеризовать особенности использования в дальневосточной экономике китайского труда;
- осветить трансформационные процессы среди китайского населения на российском Дальнем Востоке;
- исследовать влияние государственной национальной политики на правовое положение китайских мигрантов в различных исторических условиях;
- проанализировать участие китайского населения в социально-политических и социально-экономических процессах на Дальнем Востоке России;
- раскрыть аспекты межцивилизационного взаимодействия китайских мигрантов и русского населения в дальневосточном регионе.
Объект исследования – китайские мигранты на Дальнем Востоке России в 1858-1938 гг. Предметом исследования является правовое положение и состав китайских мигрантов на российском Дальнем Востоке в 1858-1938 гг., их хозяйственная деятельность, а также межцивилизационное взаимодействие населения Дальнего Востока России и китайских мигрантов в исследуемый период.
Территориальные рамки исследования охватывают юг российского Дальнего Востока (современную территорию Амурской области, Приморского и Хабаровского краев) и Забайкальский край (бывшая Забайкальская область, в исследуемый период входила в состав Приамурского генерал-губернаторства (в 1884-1906 гг.), Дальневосточной республики, затем Дальневосточной области и Дальневосточного края)[2]. Для исследования были выбраны районы наиболее массового присутствия китайцев (в количественном отношении) на российском Дальнем Востоке. В пределах избранных территориальных рамок в изучаемый период китайские мигранты сосредотачивались в основном в Амурской и Приморской областях (в 1897 г., например, их насчитывалось там 11 160 чел. и 29 284 чел. соответственно)[3], в меньшей степени – в Забайкальской области (в 1897 г. – 2342 чел.)[4]. Китайского населения практически не было в Камчатской области и на Сахалине, поэтому эти территории не входят в рамки исследования.
Хронологические рамки исследования определяются с 1858 г. – года подписания Айгуньского договора, когда китайцы в Приамурье обрели статус мигрантов и до 1938 г. – года масштабной депортации китайских мигрантов с территории российского Дальнего Востока. Всего же при изучении правового положения и хозяйственной деятельности китайского населения на Дальнем Востоке России в 1858-1938 гг. можно выделить три периода: 1) 1858-1917 гг. – период пребывания и деятельности китайских мигрантов на Дальнем Востоке Российской Империи на этапе становления капитализма; 2) 1917-1922 гг. – годы революционных преобразований и гражданской войны на Дальнем Востоке, когда сменяющие друг друга властные режимы проводили свои собственные мероприятия по регулированию количественного и качественного состава китайских мигрантов; 3) 1923-1938 гг. – период хозяйственной деятельности китайского населения в условиях советизации и индустриализации Дальнего Востока и реализации в регионе советской национальной политики. На этом этапе китайские мигранты рассматривались не только как актор социально-экономического развития края, но и как национальное меньшинство, нуждающееся в интернациональном воспитании в целях дальнейшего вливания в общность «советский народ». Необходимость подробного рассмотрения претворения в жизнь принципов советской национальной политики в отношении китайских трудящихся и многоаспектность этой политики обусловила включение в структуру диссертации гл.4-й, построенной по проблемному принципу.
Методологической основой диссертации являются принципы диалектики и историзма, научности и объективности. Применение принципов диалектики и историзма позволило исследовать исторический процесс жизни и деятельности китайского населения на российском Дальнем Востоке в динамике, проследить происходившие явления в конкретно-историческом контексте. Объективность и научность исследования проявляются в критическом анализе используемых источников, формулировании итоговых положений и выводов на основе фактической источниковой базы с позиций объективного изучения факторов, обусловивших особенности пребывания китайских мигрантов на Дальнем Востоке России в исследуемый период.
При проведении исследования широко использовался системный подход, позволивший проанализировать объект исследования как единое целое и в то же время как сложную структуру, представляющую собой совокупность взаимосвязанных элементов, а также как составляющую более сложной системы.
Основными принципами системного подхода являются: наличие связей между составляющими системы и вне ее; признание целостности системы и невозможность разделить ее на полностью независимые элементы; наличие границ системы и границ в отношении ее составляющих; стремление системы выровнять свое состояние с внешним окружением; иерархичность и т.п.[5]. В нашей работе мы также опирались на разработанную авторским коллективом под руководством А.Д. Богатурова концепцию «системного мировидения», позволяющую рассматривать отношения между государствами через призму систем и подсистем, во всем многообразии процессов взаимодействия и взаимовлияния. Важнейшей чертой системного мировидения является понимание несводимости свойств целого лишь к сумме свойств частей[6].
Рассматривая китайское население на российском Дальнем Востоке как сложную систему, мы определяем ее границы в историко-географическом поле российского дальневосточного региона, хронологически отграничивая 1858-1938 гг. как период выпуклого существования системы. Территориально система расположена в российском дальневосточном регионе, геополитически соседствующем с Китаем. Уровень геополитического соприкосновения стадиальных цивилизаций обуславливает процессы локального межцивилизационного взаимодействия.
Система не имеет лакун и предстает в историческом процессе в своей полноте и целостности. Составляющие этой системы разнообразны и, в свою очередь, состоят из множества систем и подсистем – социальная структуризация, правовое поле, культурная матрица и т.д. Система обладает собственными конкретными переменными (заключенными в формы и отраженными в названиях параграфов нашего исследования), обеспечивающими, вкупе с факторами и условиями существования системы, ее целостность на том или ином временном этапе. Между элементами системы существуют постоянные разноуровневые связи, изучение которых позволяет выявить эволюцию и качественные характеристики системы. В свою очередь, китайское население на российском Дальнем Востоке выступает как составляющий элемент в системе межрегиональных и межгосударственных российско-китайских (советско-китайских) отношений, испытывающий как внешнее воздействие, так и оказывающий влияние на целостность и равновесность/неравновесность систем более высоких уровней.
Как составляющая системы, китайское население участвует во всех изменениях этой системы, испытывая ее динамические колебания и одновременно оказывая влияние на ослабление либо усиление равновесия. В свою очередь, вызывая колебания поверхностей историко-географического поля, китайские мигранты активно участвуют в формировании мегатренда содержательного развития геополитики. Это позволяет характеризовать китайское население как многоаспектный феномен в истории российско-китайских (советско-китайских) отношений и истории дальневосточного региона, а хозяйственную деятельность китайских мигрантов в условиях изменения их правового положения – как формирующую среду межцивилизационного российско-китайского взаимодействия.
Автор исследовал межцивилизационное взаимодействие внутри одного государства. Такой подход обеспечил изучение проблемы при максимальном сближении субъектов и значительной степени интенсивности взаимодействия в контексте его непрерывности. Межцивилизационные отношения рассматривались через призму участия китайских мигрантов в трансформационных процессах на российском Дальнем Востоке.
На жизнь и деятельность китайских мигрантов на Дальнем Востоке России оказывало влияние соседство России и Китая, исторический процесс их взаимодействия на межгосударственном и межрегиональном уровнях. Дальневосточный регион рассматривается при этом как «географическое пространство, где взаимосвязанно существуют государственные образования, исключительно зависящие друг от друга во внешней политике»[7]. Поиск оптимальных путей в развитии взаимоотношений обогащал систему взаимосвязанных уникальных территориальных паттернов освоения территорий, трансформируя их в историко-географические образы границ, одним из которых (наряду, например, с Амуром, Транссибом, КВЖД, российской эмиграцией в Северо-Восточном Китае, Маньчжоу-го и т.п.) являлось китайское население.
В нашей работе мы применили также структурно-функциональный анализ, рассмотрев каждую системную составляющую с точки зрения функциональности. Этот подход позволил, например, охарактеризовать качественные и количественные составляющие китайского населения как регуляторы дальнейшего поведения отдельных частей системы; при освещении форм национального строительства в отношении китайских мигрантов на советском Дальнем Востоке – выявить вклад по адаптации и повышению устойчивости системы и т.д.
С точки зрения функциональности, одним из регуляторов системы выступает правовое положение китайских мигрантов на российском Дальнем Востоке. В свою очередь, рассматривая правовое положение китайцев как структуру системы, мы учитываем присущее этой структуре свойство динамичности, вытекающее из многообразия социальной действительности при абстрактности и типичности правовых норм. Обладая динамизмом, исследуемая структура соответствует существующим общественным отношениям в тот или иной исторический период, что обуславливает ее многовариантность и социально-регулятивное многообразие. В нашей работе при анализе правового положения китайских мигрантов на Дальнем Востоке России в 1858-1938 гг. был применен интегративный подход, который заключается в исследовании правового положения в тесной связи с деятельностью субъектов в обществе, условиями и потребностями социальной действительности. Право рассматривается как социальный процесс, регулируемый соответствующими нормами, т.е. как определенного рода разновидность социальных явлений. Право следует характеризовать как социальное явление в том смысле, что оно существует в определенном обществе, служит эффективным регулятором поведения людей[8]. Мы рассматриваем правовое положение китайского населения в российском дальневосточном регионе и как государственно-правовое, и как социальное явление, возникающее, существующее и изменявшееся в соответствии с определенными историческими условиями, и взаимообуславливающее участие китайских мигрантов в социально-политических и социально-экономических процессах на Дальнем Востоке России в исследуемый период.
Для достижения цели исследования был применен принцип дополнительности, сопряжения формационного и цивилизационного подходов, что позволило показать уникальность и сложность исторического процесса жизни и деятельности китайского населения на российском Дальнем Востоке, а также осветить влияние цивилизационных особенностей на участие в социально-политических процессах в российском обществе, раскрыть аспекты межцивилизационного российско-китайского взаимодействия, опираясь на этапы изменения производственных отношений и учитывая поступательно-стадиальный характер развития общественных процессов.
Для более глубокого изучения проблемы необходимым представляется применение концепции исторического опыта, сформулированной акад. В.В. Алексеевым. Анализируя исторический опыт как часть исторического знания, прослеживая преемственность знаний и умений поколений, оценивая прошлое в ретроспективе и координируя его итоги с последующим развитием, становится возможным осмысление задач, стоящих перед обществом на современном этапе[9]. Рассмотрение правового положения и хозяйственной деятельности китайских мигрантов в свете концепции исторического опыта позволяет глубже понять связь с настоящим и воздействие на будущее.
В ходе исследования были использованы также такие методы, как проблемный, проблемно-хронологический, периодизации, статистический и др., которые позволили рассмотреть условия присутствия китайского населения на российском Дальнем Востоке, выявить особенности жизни и деятельности китайских мигрантов.
Научная новизна работы определяется следующими положениями:
- Впервые проведено изучение китайского населения на Дальнем Востоке России как многоаспектного явления в истории российско-китайских (советско-китайских) отношений и истории дальневосточного региона; как важнейшего составляющего элемента дальневосточного общества, который оказывал влияние на социально-экономическую обстановку в дальневосточном регионе и одновременно являлся объектом политики властных органов.
- Осуществлено комплексное исследование количественного и качественного состава, хозяйственной деятельности и правового положения китайских мигрантов на российском Дальнем Востоке в различные исторические периоды; впервые рассмотрено правовое положение китаянок, особенности жизни и деятельности китайской интеллигенции на Дальнем Востоке России.
- Проанализировано участие китайских мигрантов в социально-экономических и социально-политических процессах на российском Дальнем Востоке за почти вековой хронологический период; впервые освещена их роль в жизни региона в годы революционных преобразований, в период Дальневосточной республики, в годы восстановления народного хозяйства, советизации и индустриализации на Дальнем Востоке России.
- Исследованы аспекты образования и революционного воспитания китайского населения на Дальнем Востоке России; рассмотрен исторический процесс восприятия китайскими мигрантами революционного опыта, в дальнейшем применявшегося в Китае возвращавшимися на родину представителями китайского этноса.
- Обобщен в широком плане исторический опыт межцивилизационного взаимодействия народов двух стран – России и Китая – на российском Дальнем Востоке, что является значимым для характеристики современного состояния и перспектив российско-китайских отношений.
- Автором введено в научный оборот значительное количество ранее не публиковавшихся архивных документов, выявленных в центральных и региональных архивах (всего были исследованы материалы 123 фондов 11 архивов), а также использованы многочисленные документальные издания и специальные научные исследования, в т.ч. на китайском языке – из фондов библиотек Пекина, Шанхая, Гуанчжоу, Харбина, Хэйхэ.
- Автором составлен биографический словарь, где впервые в таком объеме представлены сведения о персоналиях из среды китайских мигрантов на российском Дальнем Востоке.
Положения, выносимые на защиту:
- Китайское население на Дальнем Востоке России в исследуемый период являлась важным составляющим компонентом межрегионального и межгосударственного уровней российско-китайских отношений.
- Китайские мигранты на российском Дальнем Востоке в различных социально-политических условиях и адаптировались среди российского населения, и интегрировались в дальневосточном обществе, а в целом постоянно активно участвовали в политических процессах в дальневосточном регионе, формируя его историко-географическое пространство.
- Китайское население стало важнейшим составляющим элементом дальневосточного общества, который оказывал влияние на социально-экономическую обстановку и одновременно являлся объектом политики властных органов.
- В среде китайского населения на российском Дальнем Востоке в исследуемый период шли трансформационные процессы, обусловленные конкретной социально-политической обстановкой и изменениями в правовом положении китайских мигрантов.
- Китайскими мигрантами был воспринят и накоплен опыт революционной, политико-преобразовательной и идеологической деятельности на советском Дальнем Востоке, и в дальнейшем распространен в Китае.
- Осуществляя хозяйственную деятельность на Дальнем Востоке России в условиях изменения своего правового положения, китайские мигранты активно взаимодействовали с русским населением на уровне «народной дипломатии»; шло тесное межцивилизационное сближение и соприкосновение двух культур.
- Китайское население на территории российского Дальнего Востока в исследуемый период представляет собой многоаспектный феномен в истории российско-китайских (советско-китайских) отношений и истории дальневосточного региона.
Апробация работы. По теме диссертации опубликованы 2 монографии (общим объемом 33,6 п.л.) и 33 научные статьи, в т.ч. статьи в журналах «Отечественная история», «Вопросы истории», «Проблемы Дальнего Востока», «Новая и новейшая история» и др., входящих в перечень ВАК. Результаты исследования апробированы на 10 научных конференциях, в т.ч. на 6 международных: Челябинск (2006), Комсомольск-на-Амуре (2007, 2008), Хабаровск (2008), Благовещенск (2008). Статья по теме диссертации (на китайском языке) была опубликована в научно-исследовательском историческом журнале «Сиболия яньцзю» (г.Харбин, КНР). Работа автора по теме диссертации заняла 2-е место во Всероссийском конкурсе на лучшую научно-исследовательскую работу среди молодых ученых Современной Гуманитарной Академии (Москва, 2007).
Практическая значимость исследования. Основные положения и выводы исследования могут быть применены для выработки и корректировки правительством принципов миграционной политики в отношении китайских мигрантов на российской территории, а также для дальнейшей разработки местными администрациями приграничных территорий комплекса мер, направленных на развитие конструктивных партнерских отношений с Китаем с учетом имеющегося опыта. Материалы диссертации могут быть использованы для подготовки фундаментальных работ по истории Дальнего Востока, в обобщающем анализе по истории китайских мигрантов и российско-китайского приграничного взаимодействия на Дальнем Востоке, в учебном процессе в вузах при чтении курсов «История китайских мигрантов на Дальнем Востоке России», «История российско-китайских отношений» и т.п.
Структура работы. Работа состоит из введения, пяти глав, заключения, списка источников и литературы, приложений.
Основное содержание работы
Во введении обосновывается актуальность темы диссертации, методология работы, определены цель и задачи, хронологические и географические рамки, обозначена научная новизна и практическая значимость исследования.
Первая глава «Историография и источники по проблеме исследования» содержит анализ историографического массива и источниковой базы диссертации.
Историография поставленной проблемы многопланова и многоаспектна, что обусловлено необходимостью изучения различных сторон пребывания китайских мигрантов на российском Дальнем Востоке в 1858-1938 гг.: их хозяйственной деятельности, участия в социально-политических процессах в российском обществе, особенностей правового положения, места в национальной политике России и т.д.
В отечественной историографии истории китайских мигрантов на российском Дальнем Востоке можно выделить дореволюционный, советский и постсоветский периоды. В дореволюционной отечественной историографии, на начальном этапе исследований (1860-1890-е гг.), не было проведено целенаправленного сбора сведений о китайцах на территории российского Дальнего Востока. Поэтому информация о количестве, деятельности, условиях быта и местах сосредоточения китайских мигрантов содержится в географических описаниях края, осваиваемого после юридического закрепления дальневосточных земель за Россией. Первые исследования в этом направлении принадлежат перу военных и гражданских чиновников, служивших на Дальнем Востоке, и путешественников, приезжавших в этот край.
Сведения о китайцах в Уссурийском крае были собраны А.Ф. Будищевым, М.И. Венюковым. В их работах была дана характеристика трудовой деятельности китайских мигрантов, освещались особенности взаимодействия китайцев с аборигенным населением края[10]. О китайцах в Уссурийском крае свидетельствовал Палладий (Кафаров), посетивший в начале 1870-х гг. Приморскую область. Палладий дает характеристику социального состава и численности китайского населения, положительно оценивая систему самоуправления китайцев[11].
Основные занятия, районы проживания, быт и традиции китайцев в Уссурийском крае были освещены в заметках Н.М. Пржевальского, который отмечал существование организованного управления у китайского населения[12]. Проблемы приобретения китайским населением на российской территории русского подданства отражены в работах В.В. Крестовского. Он отметил неготовность и нежелание китайцев ассимилироваться в русском обществе[13].
В начале 1880-х гг. в исследовании Л.И. Шренка «Об инородцах Амурского края» были рассмотрены проблемы расселения китайцев на российском Дальнем Востоке[14]. Подробные сведения о численности китайцев и динамике миграционного процесса были собраны и обобщены И.П. Надаровым. В его работах дана характеристика китайской общины и рассматривается роль китайцев в экономическом развитии края[15].
Сведения о хозяйственной деятельности китайского населения на российской территории и численности китайцев приведены в исследованиях А.Ю. Назарова, П.П. Шимкевича, А.В. Даттана, Н.В. Слюнина[16]. Взаимоотношения китайских мигрантов и русских властей были проанализированы в исследовании пограничного комиссара в Южно-Уссурийском крае Н.Г. Матюнина. Он отмечал, что сложность установления контроля над китайским населением была обусловлена непониманием ими статей Айгуньского и Пекинского договоров[17].
Хотя большинство отмеченных работ не могут рассматриваться как исторические исследования (они ценны прежде всего накопленным историческим материалом), фактически в данных трудах вопросы китайских мигрантов рассматривались в русле «миссии по отношению к азиатским народам»[18], через призму основной проблемы социальной философии России XIX в. – проблемы определения роли России в историческом процессе, ее социальных, исторических, политических, культурных и религиозных особенностей. В этих работах, написанных в период развертывания колонизационных процессов в дальневосточном регионе, прослеживается идея культурной российской миссии в историко-географическом дальневосточном поле (в дальнейшем выкристаллизовавшаяся в евразийское направление отечественной исторической мысли и получившая развитие в трудах Н.С. Трубецкого, П.Н. Савицкого, Г.В. Флоровского, П.П. Сувчинского и др.).
В процессе колонизации Дальнего Востока России шло формирование рабочего класса, и исследователи процессов развития промышленности в дальневосточном регионе (Ф.Л. Вильчинский, Л. Тове, Д. Иванов, В.Я. Александров, А. Вережников и др.)[19] анализировали различные аспекты использования китайского труда, освещая, т.о., категорию китайских отходников на российской территории как определенную страту российского общества. Китайские мигранты рассматриваются как социальная структура, которой региональные власти вынуждены были уделять внимание и вырабатывать меры по ее управлению. Весомый вклад в изучение китайских мигрантов был внесен обобщающей работой В.В. Граве «Китайцы, корейцы и японцы в Приамурье» (СПб., 1912), выполненной в рамках Амурской экспедиции. В этом труде был проанализирован количественный состав китайских мигрантов, охарактеризовано значение экономической деятельности китайцев в дальневосточном крае в различных отраслях промышленности. Автором был также рассмотрен вопрос о взаимодействии китайских мигрантов с русской администрацией, выделены причины неудач в управлении китайским населением[20].
Исследования количественного и качественного состава китайского населения, его роли в хозяйственном освоении российского дальневосточного региона было продолжено в работах Л. Богословского, Л.Г. Ульницкого, А.М. Оссендовского[21]. Сведения о численности китайцев на российской территории, а также особенности их хозяйственной деятельности и самоуправления освещены в трудах В.К. Арсеньева. Исследователь отмечал отсутствие контроля над китайскими мигрантами со стороны русских властей и необходимость проведения последовательной политики в этом вопросе[22].
Анализ дореволюционной российской историографии свидетельствует об отсутствии солидных научных работ по исследуемой проблеме. Был накоплен значительный массив статистических сведений о численности и хозяйственной деятельности китайских мигрантов, предприняты первые попытки анализа китайского фактора в развитии дальневосточного региона.
Советский этап отечественной историографии на российском Дальнем Востоке начинается после советизации края. В 1920-1940-е гг. шло становление советской исторической науки, утверждение т.н. марксистской парадигмы. Китайские мигранты, находившиеся в 1920-е гг. на Дальнем Востоке России, представляли собой неоднородную социальную структуру, включавшую и рабочих, и ремесленников, и предпринимателей (торговцев), и криминальный элемент. Наличие разных социальных слоев китайского населения, а также то, что жесткое вытеснение китайских предпринимателей различными методами (налоговыми, административно-репрессивными и т.п.) с территории советского Дальнего Востока происходит к началу 1930-х гг., обусловило отсутствие в советской историографии того периода какой-либо строгой методологической концепции в отношении китайских мигрантов. Так, например, Н.Б. Архипов, рассматривая проблемы присутствия и регулирования китайского населения на советском Дальнем Востоке, ограничивается характеристикой китайской миграции как «важного антропогеографического фактора в экономике»[23]. В незначительной степени вопросы, связанные с жизнедеятельностью китайцев в дальневосточном регионе, затрагивались в обобщающих исследованиях по истории Дальнего Востока[24]. В первые три десятилетия советской историографии также не было создано специальных работ по изучению китайских мигрантов на российском Дальнем Востоке, а репрессии и депортации китайского населения в конце 1930-х гг. обусловили фактическое закрытие данной проблематики для исследования.
Начиная с конца 1950-х гг., внимание исследователей привлекает проблема участия китайских трудящихся в гражданской войне в России. Рассмотрению роли китайских подданных в защите молодой Советской Республики от интервентов и белогвардейцев посвящены труды И.И. Бабичева, Н.А. Попова, А.Н. Хейфеца, Л.И. Жарова, В.М. Устинова и др.[25].
Значимым этапом в изучении истории китайских мигрантов на российском Дальнем Востоке стали 1980-е гг. Хозяйственная деятельность китайского населения во второй половине XIX – начале XX вв. стала характеризоваться как составляющая народного хозяйства дальневосточного региона. Появляются исследования, в которых рассматривались проблемы внешней, в т.ч. и китайской, миграции в контексте социально-экономического развития дальневосточного региона. Роль азиатской миграции в развитии края была проанализирована в исследовании Л.И. Галлямовой. Она характеризовала азиатскую миграцию как один из источников трудовых ресурсов на дальневосточной советской территории[26]. Как важный фактор формирования и развития хозяйства дальневосточного края рассматривали внешнюю миграцию в своих работах В.А. Александров, Е.Л. Беспрозванных, В.М. Кабузан, А.И. Алексеев, Б.Н. Морозов[27].
В конце 1980-х гг. значительный вклад в исследование проблемы был внесен монографией Ф.В. Соловьева. Объектом исследования Ф.В. Соловьева стало китайское отходничество на Дальнем Востоке, которое, по мнению автора, нельзя характеризовать однозначно: присутствие китайских мигрантов несло в себе как положительные, так и отрицательные стороны[28]. Количественные и качественные характеристики китайского населения были приведены в работе Л.Л. Рыбаковского, который отмечал, что китайские мигранты появились на российских дальневосточных территориях только с началом активного заселения Россией Приамурского края[29].
Постсоветский период знаменует собой новый этап в изучении истории китайских мигрантов на российском Дальнем Востоке. Интерес историков к исследованию проблем китайского населения многократно возрастает. Это было связано с активным развитием российско-китайских отношений на межгосударственном и межрегиональном уровнях, притоком китайских мигрантов на российский Дальний Восток, усилением степени влияния китайской миграции на экономическое развитие региона, открытием ранее не доступных для исследователей фондов архивов.
На постсоветском этапе развития отечественной историографии мы можем выделить два блока работ – 1) труды по проблемам китайских мигрантов на Дальнем Востоке России в конце XIX – начале XX вв. (в дореволюционный период) и 2) исследования по истории китайского населения на российских дальневосточных территориях в 1920-1930-е гг. В свою очередь, в первом блоке работ прослеживается несколько направлений:
- Исследования проблем управления и правового регулирования китайского населения на российском Дальнем Востоке. Это направление представлено обстоятельными трудами и рядом монографий исследователей Т.Н. Сорокиной, В.Г. Дацышена, Е.И. Нестеровой, Т.З. Позняк, А.В. Усовой, Н.И. Дубининой и др.
В работах омского исследователя Т.Н. Сорокиной освещаются органы самоуправления китайского населения, механизм правового регулирования китайской миграции, условия проживания китайцев на российской территории[30]. Автор, подробно проанализировав противоречия при проведении миграционных мер, приходит к выводу о «непоследовательности», «половинчатости» политики приамурских властей в отношении китайской миграции, выделяя как основную причину этого отсутствие разработанной законодательной базы в области миграционной политики[31].
Проблемы управления китайскими мигрантами на российском Дальнем Востоке в дореволюционный период рассматривались в работах Е.И. Нестеровой[32]. Обобщающим трудом по этой теме стало монографическое исследование, в котором были проанализированы проблемы взаимодействия русской администрации и китайских мигрантов. Выделяя несколько этапов во взаимодействии русских чиновников и китайских мигрантов, исследователь подчеркивает многоплановость и многоаспектность рассматриваемой проблемы, сильную степень зависимости политики местной администрации на Дальнем Востоке России от существовавших в российском правительстве этностатусных представлений и сложившейся иерархичной лестницы в отношении населения и мигрантов в российском государстве[33].
Особое внимание исследователи уделяли анализу правового положения китайских мигрантов, подчеркивая при этом роль государства как формирующей силы общества и приоритет цели обеспечения национальной безопасности (О.А. Тимофеев, В.Г. Дацышен, В.Л. Ларин)[34]. В этом же ключе в российской историографии постсоветского периода был проведен анализ проблемы «желтой опасности» в дальневосточном регионе дореволюционного периода. Так, в частности, В.Л. Ларин рассматривал эволюцию темы «желтой опасности» в дальневосточном обществе, отмечая, что «желтая опасность» ассоциировалась, прежде всего, с экономическим ущербом от китайского присутствия в регионе[35]. Дискуссии о «желтой опасности» в дальневосточном российском обществе дореволюционного периода осветил в своих работах В.И. Дятлов. Автор рассматривает китайскую миграцию в историческом контексте, подчеркивая конкурентоспособность китайского труда в сравнении с русским[36].
Вопросы правового положения иностранных, в т.ч. китайских, подданных на российском Дальнем Востоке рассматривались в работах Т.З. Позняк[37]. Половозрастной состав, правовое положение и численность китайского населения на российском Дальнем Востоке во второй половине XIX – начале XX вв. были детально освещены ею в монографическом труде[38]. Политика Приамурских генерал-губернаторов по отношению к китайским мигрантам анализировалась в работах Н.И. Дубининой, Г.А. Сухачевой и др.[39].
Много внимания исследователи уделяли вопросам правового регулирования статуса жителей «зазейского анклава» (В.Г. Дацышен, А.В.Усова)[40]. В.Г. Дацышеном в монографии «Русско-китайская война. Маньчжурия 1900 г.» (СПб., 1996) подробно рассматривалась проблема репрессий «зазейских маньчжур» на российской территории во время вооруженного русско-китайского конфликта 1900 г. Русско-китайский военный конфликт 1900 г. автор характеризует как «кульминацию русско-китайских противоречий на Амуре, накопившихся за 50 лет» [41]. В свою очередь, А.В. Усова отметила, что основой для возникавших конфликтных ситуаций между русским и китайским населением был неопределенный политико-правовой статус деревень Зазейского края[42].
- Изучение хозяйственной деятельности китайских мигрантов на Дальнем Востоке России (работы Г.Н. Романовой, А.В. Алепко, Л.И. Галлямовой, Т.Н. Сорокиной, С.Ф. Хроленка, Е.Д. Кочегаровой, Е.Ю. Башкуевой, П.Ю. Афанасьева и др.).
В работах данного направления превалирует следующий принципиальный подход: исследователи рассматривают хозяйственную деятельность китайских мигрантов как важную составляющую экономики дальневосточного региона, анализируя положительные и отрицательные стороны китайского экономического присутствия на российской территории, его роль в колонизации российского Дальнего Востока.
Значительный вклад в исследование проблемы был внесен работами Г.Н. Романовой[43]. В ее исследованиях обстоятельно, с привлечением массива неопубликованных документов и материалов на китайском языке рассматривались различные аспекты хозяйственной деятельности китайских мигрантов на Дальнем Востоке России, анализировались положительные и отрицательные стороны китайского труда. Г.Н. Романова подчеркивает сложность и многоплановость китайской миграции, высокую степень адаптации китайцев к условиям жизни на российской территории[44].
Влияние китайского предпринимательства на развитие экономики дальневосточного региона и значение китайского труда в промышленности Дальнего Востока анализировались в работах Л.И. Галлямовой. Автор дала подробный анализ условий жизни и труда дальневосточного пролетариата, неотъемлемой составляющей которого являлись и китайские рабочие[45]. Существенным вкладом в исследование проблемы стала монография Т.Н. Сорокиной, в которой был дан детальный анализ законных и незаконных занятий и промыслов китайцев на Дальнем Востоке России[46].
Изучению экономической деятельности китайских мигрантов посвящены, в частности, глава монографии и ряд статей хабаровского исследователя А.В. Алепко[47]. Автор отмечает, что китайское предпринимательство оказывало значительное воздействие на экономическую ситуацию в дальневосточном регионе. Вместе с тем, некоторые виды торгово-промысловой деятельности китайцев были запрещены, и автор приходит к выводу о «неоднозначном характере» китайского экономического проникновения на российский Дальний Восток[48].
Имеются специальные исследования, посвященные особенностям китайского труда в золотопромышленности и сельском хозяйстве российского Дальнего Востока и Забайкалья в дореволюционный период (С.Ф. Хроленок, Е.Д. Кочегарова, П.Ю. Афанасьев, Е.Ю. Башкуева и др.)[49].
- Исследования криминогенных факторов присутствия китайских мигрантов на российской территории. Проблема правонарушений, совершаемых китайцами, освещались в работах Г.А. Сухачевой, В.Г. Дацышена, А.М. Буякова, О.А. Буякова, В.В. Синиченко, И.А. Решетнева, В.О. Шелудько, М.В. Кротовой и др. Следует отметить, что общим подходом для всех исследований данного направления является признание обусловленности криминогенных факторов несовершенством управления и правового регулирования в отношении китайского населения.
Опираясь на архивные материалы, Г.А. Сухачева анализирует деятельность китайских обществ во Владивостоке по организации производства и продаже опиума среди местного населения и контрабандному провозу опиума в Китай, прослеживая тесную связь между доходами тайных обществ и количеством скупленного ими в Приморье золота и серебра. Исследователь подчеркивает заинтересованность представителей местной русской администрации в сохранении обществ и высокий уровень взяточничества на всех ступенях полицейского аппарата[50].
Сходных взглядов на деятельность китайских торговых обществ придерживается в своих работах А.М. Буяков, отмечая высокий уровень консолидации и налаженные каналы связи внутри этих структур. Исследователь обращается также к проблемам управления китайским населением, рассматривая вопросы образования и существования китайской полиции во Владивостоке, ее взаимодействие с русскими административными структурами[51].
Одним из аспектов проблемы, традиционно вызывавших интерес исследователей, является вопрос контрабандного провоза товаров на российскую и китайскую территории в конце XIX – начале XX вв. В работах В.Г. Дацышена, В.О. Шелудько, В.А. Черномаз, М.В. Кротовой, Н.А. Беляевой[52] рассматривались формы и методы контрабанды, анализировались объемы нелегально провозимых товаров, характеризовались меры по борьбе с этим явлением. В целом, исследователи придерживаются единого подхода в освещении контрабанды как одной из особенностей дальневосточной экономики в начале XX в. и отмечают наличие тесного взаимодействия русского и китайского населения в процессе нелегального провоза товаров.
Серьезной проблемой во взаимоотношениях населения приграничных территорий России и Китая стали нападения хунхузов на русские поселения и мирных жителей. Этот вопрос исследовала в своих работах Г.А. Сухачева, охарактеризовав хунхузничество как явление, обусловленное совокупностью экономических и социально-политических факторов[53].
Обобщающими работами по проблеме девиантного поведения китайцев на российской территории стали труды В.В. Синиченко, И.А. Решетнева. Исследователи осветили специфику правонарушений, совершавшихся китайскими мигрантами на российском Дальнем Востоке в дореволюционный период и методы борьбы российских властей с преступлениями, отметив неэкономический характер подавляющего большинства методов, заключавшихся фактически только в ужесточении карательной политики[54].
- Изучение культурных и этносоциологических аспектов присутствия китайского населения на российском Дальнем Востоке (в трудах В.Г. Дацышена, С.Э. Аниховского, Л.В. Пресняковой и др.).
Исследователи, работающие в данном направлении, акцентируют внимание на характеристике численного состава китайского населения и аспектов их трудовой занятости, выявлении факторов, влияющих на адаптацию китайцев в новых экономических и социально-политических условиях, определении степени участия китайских мигрантов в социальных процессах, сохранении китайцами своей ментальности и религиозных верований и т.д. (В.Г. Дацышен, С.Э. Аниховский, А.М. Жуков) [55]. Как одна из форм адаптации китайцев рассматриваются китайские театры на Дальнем Востоке России (Л.В. Преснякова)[56].
Авторы вышеуказанных работ придерживаются следующего принципиального подхода: осветить проблему путем целостного анализа исторических и этносоциологических аспектов вопроса. Существенный вклад в изучение истории «зазейских маньчжур» внесен коллективным исследованием «Маньчжурский клин»: история, народы, религии»[57], в котором впервые была дана характеристика этнорелигиозному аспекту существования китайского населения в Приамурье, а история «маньчжурского клина» рассматривается с точки зрения совокупности этнических и политических противоречий в регионе.
Различные аспекты жизнедеятельности китайского населения представлены в монографии А.И. Петрова «История китайцев в России. 1856-1917 годы» (СПб., 2003), содержащей богатый фактический материал. Значительное место в монографии отводится рассмотрению различных сторон существования китайской миграции на российском Дальнем Востоке, характеристике сфер деятельности мигрантов, культурному взаимодействию русского и китайского народов. Отмечая непоследовательность местных властей в отношении китайской миграции, исследователь вместе с тем подчеркивает значительность накопленного дальневосточной администрацией опыта в управлении китайским населением[58]. Изучению проблем регулирования китайской миграции, количественного и качественного состава китайского населения посвящены и другие работы А.И. Петрова[59].
Проблемы истории китайской миграции в России в дореволюционный период рассмотрены в трудах академика В.С. Мясникова, посвященных исследованию российско-китайских отношений[60]. В.С. Мясников подчеркивает, что период конца XIX – начала XX столетия стал периодом взаимосвязей России и Китая на уровне «народной дипломатии», что существенно обогатило историю общения двух народов[61].
В целом, в отечественной историографии имеется солидное количество работ, посвященных истории китайских мигрантов на Дальнем Востоке России в дореволюционный период. Исследователи разрабатывали различные стороны проблемы, провели глубокий научный анализ аспектов хозяйственной деятельности и правового регулирования китайского населения на российской территории.
Если вопросы жизнедеятельности китайского населения на российском Дальнем Востоке в дореволюционный период разработаны в достаточной степени, то по истории китайских мигрантов в дальневосточном регионе в 1920-1930-е гг. насчитывается меньшее количество исследований.
Проблемы китайского населения на российском Дальнем Востоке затрагивались учеными при написании работ по истории китайцев в России. Так, в трудах А.Г. Ларина[62], освещающих жизнь и деятельность китайских мигрантов в России с середины XIX в. до наших дней, аспекты присутствия китайцев на российском Дальнем Востоке рассматривались автором в контексте общих проблем китайской рабочей миграции, самоуправления китайских общин, деятельности китайских обществ и Союза китайских рабочих. Исследователь приходит к выводу, что особое геополитическое положение дальневосточного региона обуславливало присутствие китайских мигрантов на российской территории в различные исторические периоды[63].
Проблемы управления китайским населением, их правового положения, изменений количественного и качественного состава китайских мигрантов на российском Дальнем Востоке освещались в монографиях по истории дальневосточного региона. В солидном коллективном труде «Дальний Восток России в период революций 1917 года и гражданской войны» (Владивосток, 2003) были подробно проанализированы разрабатывавшиеся законопроекты о предоставлении культурно-национальной автономии национальным меньшинствам (к ним относились и китайские мигранты) в Дальневосточной республике в русле концепции советской национальной политики[64].
Положение китайских предпринимателей в годы гражданской войны и советизации на Дальнем Востоке в контексте социально-экономической ситуации в дальневосточном регионе освещалось в работах Л.Н. Долгова, А.А. Демидова[65]. Отдельные факты о жизнедеятельности китайских мигрантов, функционировании китайских союзов и китайских обществ в годы революционных преобразований, участии китайцев в гражданской войне и партизанском движении на Дальнем Востоке содержатся в труде читинского исследователя В.И. Василевского[66]. Переговоры пекинского правительства и миссии И.Л. Юрина, в ходе которых обсуждались и проблемы обеспечения безопасности китайских мигрантов в Дальневосточной республике, освещался в монографии хабаровских исследователей Ю.Н. Ципкина и Т.А. Орнацкой[67]. Аспекты национальной политики ДВР в отношении китайского населения затрагивались в работах В.В. Сонина[68].
На основе новых методологических подходов, в региональной отечественной историографии развивалось направление по исследованию проблем китайских мигрантов в контексте исторического процесса миграционных потоков, векторно направленных на российский Дальний Восток в 1920-1930-е гг. Основываясь на этой позиции, количественный и качественный состав китайского населения на Дальнем Востоке России в 1920-1930-е гг. был детально проанализирован в работах Г.А. Ткачевой, Н.Г. Кулинич [69].
Весомый вклад в изучение проблемы был внесен монографией «Этномиграционные процессы в Приморье в XX веке», созданной коллективом владивостокских ученых под руководством А.С. Ващук[70]. Значительная часть монографии посвящена изложению и анализу сведений о социальном составе, численности, занятиях китайских мигрантов. Авторы этого научного труда, вводя в научный оборот солидный массив ранее не публиковавшихся архивных источников, рассматривают китайскую миграцию как важнейший аспект социально-экономической жизни дальневосточного региона.
Появляются узкоспециализированные работы, в которых освещались различные аспекты жизнедеятельности китайского населения на советском Дальнем Востоке. Вопросы китайского труда в золотопромышленности советского Дальнего Востока рассматривались в исследованиях Е.Д. Кочегаровой, В.П. Зиновьева[71]. Криминогенные факторы присутствия китайского населения на российском Дальнем Востоке в 1920-1930-е гг. (макосеяние, опиекурение, хунхузничество, контрабанда, притоносодержательство и т.п.) анализировались в работах Н.А. Шабельниковой, В.Ф. Печерицы, Г.А. Сухачевой, Л.А. Дударь, П.П. Худякова[72].
Углубление и расширение научного поиска вкупе с плюрализмом подходов ставит перед исследователями новые проблемы. Появляются работы, в которых характеризуются аспекты культурного взаимодействия русского и китайского населения, анализируются адаптационные процессы в среде китайских мигрантов. С этой точки зрения в исследованиях В.Г. Дацышена, Т.И. Виноградовой, В.А. Королевой, Е.Н. Чернолуцкой[73] освещается процесс создания Дальневосточного Комитета Нового Алфавита (ДВК НА) и популяризации латинизированной китайской письменности, деятельность китайских театров на российском Дальнем Востоке, численность китайских конфессий. Специфика русской и китайской ментальности была проанализирована В.Г. Дацышеном и в монографии, посвященной истории китайских мигрантов в Сибири. Автор, характеризуя китайских мигрантов в Сибири и рассматривая различные аспекты их социально-экономической деятельности, приходит к выводу, что в XX веке китайцы в Сибири, как и в России в целом, не смогли полноценно интегрироваться в русское общество, не смогли сформировать «российской или советской китайской культуры»[74].
Новым направлением в исследованиях стало изучение аспектов репрессивной политики в отношении китайской миграции на советском Дальнем Востоке. Если в работах Н.Ф. Бугая[75] содержатся отдельные факты по этому вопросу, то работы владивостокского исследователя Е.Н. Чернолуцкой[76] содержат солидный массив фактических сведений вкупе с анализом происходивших событий в контексте социально-политической обстановки в дальневосточном регионе, а также общего хода репрессий в СССР. Автор, прослеживая этапы репрессий китайских мигрантов, подчеркивает невозможность определения точного количества репрессированных китайцев вследствие их миграционной подвижности[77].
Таким образом, в начале XXI в. наблюдается возрастание интереса отечественной историографии к изучению истории китайцев на российском Дальнем Востоке в 1920-1930-е гг. Исследуются различные аспекты истории китайского населения в дальневосточном регионе.
Китайская историография проблемы может быть разделена на три периода: цинскую, гоминьдановскую и историографию КНР. Первые исследования истории китайского населения в России проводили чиновники цинского правительства, излагавшие свои собственные наблюдения о жизни китайцев на российских дальневосточных территориях. Их труды лишь условно можно отнести к историографии проблемы – научный анализ вопроса не проводился. Наиболее значимыми в ряде подобных работ следует признать труды Цао Тинцзе, цинского чиновника, серьезно занимавшегося историей и географией. В 1885 г. он отправился в 130-дневную поездку по местности вдоль русско-китайской границы. Его исследования содержат богатый статистический материал о численности китайцев в Приамурье и Приморье, китайских купцах и земледельцах[78].
Гоминьдановские историки продолжили традицию цинской историографии рассматривать русско-китайские отношения как продолжение связей Китая с племенами, населявшими район Приамурья и Забайкалья в далеком историческом прошлом, подчеркивая при этом агрессивный характер политики России в Китае[79]. Придерживаясь взгляда на политику России как на колониальную, рассматривал мероприятия царского правительства по регулированию правового статуса китайских мигрантов на Дальнем Востоке России Сюй Цзяцин[80]. Вопросы численности китайских рабочих в России в начале XX в. затрагивались в монографии Ли Чанфу «История колониализма в Китае», в которой автор проследил тесную взаимосвязь понятий «колониализм» и «миграция»[81].
После образования КНР, в годы развития дружественных отношений Китая и СССР (т.н. «миюэ» - «медовый месяц»), появляются исследования Пэн Мина и Лю Юн-аня, посвященные участию китайцев в гражданской войне в России. Авторы рассматривали проблему, подчеркивая интернациональный, братский характер взаимодействия русского и китайского народов. Эти работы были переведены на русский язык и опубликованы в Советском Союзе[82]. В годы «культурной революции» в Китае все исследования по истории китайских мигрантов были свернуты.
Новый этап в развитии китайской историографии начинается с утверждением в Китае политики «реформ и открытости». Значительно расширяется круг научных исследований, в исторической науке укрепляется тенденция проанализировать и обобщить уроки прошлого, оформляется переход от абстрактного к конкретному изучению событий и явлений.
Изучение истории китайских мигрантов в России становится одним из направлений в исследованиях истории взаимоотношений двух стран – России и Китая. Создаются научно-исследовательские институты, формируются научные коллективы, занимающиеся изучением истории России и российско-китайских отношений.
В целом, труды китайской историографии по истории китайских мигрантов в России, опубликованные в 1980-1990-е гг., можно разделить на несколько групп:
- Работы об участии китайских трудящихся в революционных преобразованиях и гражданской войне на территории России. Этому вопросу китайские исследователи, в соответствии с развитием китайской исторической науки, традиционно уделяли пристальное внимание, высоко оценивая роль китайских трудящихся, в годы революционных преобразований в России влившихся в ряды Красной Армии и партизанские отряды, в защите идей Октября (Ли Сяньжун, Юй Хунцзюнь)[83].
- Труды по истории китайских рабочих в России в конце XIX – начале XX вв. Весомый вклад в разработку данного направления был внесен работами китайского историка Ли Юнчана[84]. Ли Юнчан рассматривал поставленную проблему на основе формационного подхода, особо отмечая несправедливое отношение к китайским кули в капиталистическом обществе. В свою очередь, Ли Сянжун характеризовал социально-экономическое положение китайских мигрантов в России накануне и после Октябрьской революции, подчеркивая значение Октября 1917 г. как переломного этапа в истории китайской миграции в России[85]. В работах данного направления наиболее заметно концептуальное обоснование «колониальной» политики России.
- Исследования деятельности Союза китайских рабочих в России, Центрального организационного бюро китайских коммунистов и др. революционных организаций, объединявших китайских мигрантов. Изучению данного направления посвящены одноплановые работы Ли Юйчжэня, Линь Цзюня, Ли Шупина, Хэ Вэя[86]. Китайские исследователи признают значительной роль Союза китайских рабочих в сплочении китайских трудящихся на территории России и деятельность Союза по оказанию помощи нуждавшимся гражданам Китайской Республики. Китайские авторы также высоко оценивают помощь советского правительства в создании и обеспечении деятельности организаций, объединявших и поддерживавших китайских мигрантов на территории России в годы революционных преобразований. Линь Цзюнь, в частности, отмечает, что Союз стал первой организацией за пределами Китая, объединившей такое значительное количество китайских рабочих, и, вместе с тем, организацией, функционировавшей до создания КПК[87].
- Работы, характеризующие хозяйственную деятельность китайцев на российском Дальнем Востоке. Среди работ данного направления можно выделить труды Кун Цзинвэя, который дает подробную количественную и качественную характеристику китайско-российской (советской) торговле, подчеркивая дружественный, взаимовыгодный характер российско-китайских приграничных связей[88]. Большой массив фактических сведений об объемах и динамике развития советско-китайской торговли и контрабанды содержится в коллективном труде под редакцией Мэн Сяньчжана[89].
В 1990-е гг. наметились новые концептуальные подходы к анализу вопросов истории китайских мигрантов в России. Это было связано с обращением китайских историков к различным методологическим приемам в русле цивилизационного подхода, признанием важности исследования культурных аспектов. Существенным вкладом в историографию проблемы стал коллективный труд хэйлунцзянских историков «Сборник материалов по истории китайских мигрантов в России. Вып.8: Материалы по истории и культуре г. Хэйхэ» (Хэйхэ, 1991), в котором анализируется не только политический и экономический аспекты в истории китайского населения на российском Дальнем Востоке, но и проблемы межкультурного взаимодействия и взаимовлияния народов двух стран – России и Китая[90].
Сегодня китайские ученые продолжают искать и разрабатывать новые методологические подходы в изучении истории, исследования исторических процессов. Рассматривая формационный подход в изучении истории как основной, и призывая к поэтапному изучению исторических процессов и явлений с позиций марксизма, китайские историки большое значение придают системному анализу исторических процессов.
Исследование истории китайской диаспоры сегодня привлекает все большее внимание китайских ученых. Пристальное внимание китайские исследователи сегодня уделяют характеристике и анализу внутренних миграционных процессов в Китае (Гао Лэцай, Лю Цзюй, Ли Ин, Фань Лицзюнь, Гу Лихуа, Ли Синшэн)[91] и внешней миграции, подчеркивая вклад хуацяо в экономическое развитие принимающей страны, а также значительность их помощи родине в периоды войн и в мирное время (Вэй Линь, Го Чжэньдун, Ли Ин, Жэнь Гуйсян и др.)[92].
На государственном уровне создано издательство по опубликованию исследований по истории хуацяо – «Чжунго хуацяо чубаньшэ». Проблемам китайских мигрантов посвящен научный сборник, выпускаемый Гуансийским обществом изучения истории китайской диаспоры «Багуй цяоши» (в 2002 г. переименованный в «Багуй цяокань»). Регулярно выходит научный журнал «Хуацяо хуажэнь лиши яньцзю», где публикуются результаты исследований общих и частных вопросов китайской миграции. Значимым вкладом в изучение проблемы стал выход 12-томной энциклопедии китайской миграции «Хуацяо хуажэнь байкэ цюаньшу» под ред. Чжоу Наньцзина (Пекин, 1999-2002), где были рассмотрены социально-правовые, экономические, культурные аспекты истории китайской миграции. Высказываются мнения о необходимости выделить китайскую миграцию в отдельную отрасль знания с последующей разработкой проблемы с точки зрения многофакторности и многоаспектности исторического процесса[93].
На рубеже веков продолжается разработка проблем истории китайских мигрантов в России. Сведения по истории китайского населения в России содержатся в общих работах по китайской миграции[94], и в трудах по истории внешней политики Китая в новое и новейшее время[95]. С учетом новых методологических подходов и спецификой исследования хуацяо в глобализирующемся мире, работы по истории китайских мигрантов в России можно разделить на два направления:
- Изучение участия китайцев в революционном движении на российской территории. Эта проблематика по-прежнему занимает особое место в исследованиях по истории китайского населения в России. Авторы активно разрабатывают аспект тесного взаимодействия русских и китайцев, анализируя степень восприятия китайскими мигрантами революционного опыта. Китайские историки подчеркивают, что деятельность Союза сыграла значительную роль в распространении в среде китайских мигрантов марксистко-ленинских идей (Жэнь Гуйсян, Гао Цзиншань, Хуан Ли, Го Юань)[96]. Появляются работы, в которых рассматривается роль китайских мигрантов в России в создании КПК, при этом китайские ученые подчеркивают влияние происходивших революционных событий в России на формирование политических взглядов китайских трудящихся[97]. Как переломный этап в истории китайцев в России рассматривает в своих исследованиях период Первой мировой войны и Октябрьской революции Ли Чжисюэ, подчеркивая, что эти события оказали судьбоносное значение для многих тысяч китайских мигрантов[98].
- Исследования аспектов хозяйственной деятельности и количественного состава китайских мигрантов. Данный круг вопросов рассматривается в основном в работах по истории китайско-российских (советских) отношений. Проблемы китайских мигрантов затрагиваются в монографиях и статьях Ло Сяохуэя, Го Юньшэня, Хуан Динтяня, Шэнь Чжихуа и др., посвященных истории взаимодействия двух стран – России и Китая[99]. Однако, несмотря на произошедший в китайской исторической науке «концептуальный прорыв», сохраняется взгляд на политику России в Китае как на «колониальную», агрессивную, поэтому многие аспекты проблемы, в частности, межцивилизационное взаимодействие русского и китайского населения, контакты на уровне «народной дипломатии» и т.д. нуждаются в дальнейшем рассмотрении и осмыслении.
Значимый вклад в изучение проблемы внесли магистерские диссертационные исследования Бай Сяося, Бу Цзюньчжэ[100]. Авторы, вводя в научный оборот определенное количество ранее не публиковавшихся материалов, проанализировали роль китайских мигрантов в экономическом развитии российского Дальнего Востока, осветили количественный состав китайцев. Вместе с тем, не была прослежена эволюция правового положения китайского населения на российской территории, ряд сфер деятельности китайских мигрантов был охарактеризован лишь поверхностно, не рассматривались криминогенные факторы присутствия китайцев в дальневосточном регионе. Солидной обобщающей работой по истории китайской миграции в России стала докторская диссертация Чжао Цзюнья[101], но автор не ставил целью специально углубляться в исследование жизнедеятельности китайских мигрантов на российском Дальнем Востоке.
Проблема жизни и деятельности китайского населения на российском Дальнем Востоке во второй половине XIX – первой половине XX вв. получила освещение и в западной историографии. Один из методологических приемов состоял в том, что при анализе китайского исторического процесса западная историография в качестве эталона использовала европейскую модель развития. Этих методологических подходов придерживались в своих работах В. Оудендик, М. Винг, О. Латтимор, Л. Зигельбаум[102]. Освещая вопросы регулирования численности китайских мигрантов, их взаимодействия с русской администрацией, проблему «желтой опасности» и т.д., исследователи проецировали китайский путь развития на европейское историческое поле.
С конца 1960-х гг. в западной синологии стала набирать силу парадигма революции, отвергавшая европоцентризм и культурализм и признававшая историчность и прогрессивность революций в истории Китая. Пристальное внимание отводилось истории революционного движения и связанных с ним событий. В работах А. Уайтинга, Х. Вэя, К. Роннинга, Р. Квестида, Э. Хойта и др.[103], посвященных истории советско-китайских отношений, были подробно проанализированы отдельные аспекты приграничного взаимодействия (проблема китайского и русского судоходства по Амуру, конфликт 1900-1901 гг., интервенция войск пекинского правительства на территорию Дальнего Востока и Сибири и т.п.), но вопросы хозяйственной деятельности и правового положения китайских мигрантов на российском Дальнем Востоке специально не рассматривались.
После осознания очевидности успехов реформ рыночного характера в Китае в западной историографии происходит смена ряда общеметодологических подходов к анализу новой истории Китая. В русле «парадигмы модернизации» выполнены работы (Г. Ванг, Л. Пань, Дж. Стефан, Э. МакКеон, К. Чань, Г. Бентон и др.)[104], в которых история китайской диаспоры рассматривалась и анализировалась как конструктивная составляющая в истории Китая и китайской цивилизации, как важный фактор развития мировых миграционных потоков и в целом мирового исторического процесса.
В целом, для работ китайской историографии характерно тяготение к обобщенным интерпретациям. Парадигма множественности подходов находится в развитии. Сильны концептуальные построения, выкристаллизовывавшиеся в годы китайско-советской конфронтации. Китайская историография по-прежнему подчинена строгим идеологическим установкам. Широко используя опубликованные и неопубликованные российские источники, китайские историки любой процесс или явление интерпретируют в соответствии с потребностями и спецификой китайской исторической науки. Труды западных историков, несмотря на занимаемую ими «позицию третьей стороны», также не лишены определенных уклонов в осмыслении проблемы. Превалирующие парадигмы в осмыслении истории Китая используются ими и при анализе российско-китайских отношений. Характеризуя процесс российско-китайского межгосударственного и межрегионального взаимодействия, западные ученые затрагивают и вопросы китайских мигрантов на российском Дальнем Востоке, не выделяя эту тему в отдельную область изучения.
Достижением отечественной историографии является формирование целого направления – изучения истории китайского населения на российском Дальнем Востоке. Пристальное внимание исследователи уделяли рассмотрению жизни и деятельности китайских мигрантов на дальневосточных российских территориях во второй половине XIX в. - 1917 г. Малоизученными остаются вопросы китайского населения на российском Дальнем Востоке в 1920-1930-е гг. Необходимым представляется более углубленное изучение ряда аспектов китайского присутствия на российской территории, обобщение и осмысление накопленного исторического опыта истории китайских мигрантов на российском Дальнем Востоке в 1858-1938 гг.
Источниковая база диссертации. Для решения поставленных в исследовании задач автором были использованы опубликованные и неопубликованные документы, выявленные в 123 фондах 11 федеральных и региональных архивов, библиотеках Российской Федерации и КНР. Использованные в работе источники тематически можно разделить на несколько групп.
Законодательные документы. Документы этой группы источников определяют правовые основы и юридические нормы хозяйственной деятельности и правового положения китайского населения на Дальнем Востоке России в исследуемый период. В эту группу включены ноты, декреты, декларации, официальные письма российского, советского и китайского правительств, меморандумы и ноты правительства Российской Империи, советского и пекинского правительств, правительства ДВР, опубликованные в сборниках документов внешней и внутренней политики России и Китая на русском и китайском языках и позволяющие выделить основные тенденции и направления в политике по отношению к китайским мигрантам на российском Дальнем Востоке[105].
Большую ценность представляют постановления и распоряжения властных структур на российском Дальнем Востоке по регулированию жизнедеятельности китайского населения (правила перехода границы, получения виз и паспортов, упорядочения экономической деятельности и т.д.), опубликованные в сборниках документов периода гражданской войны и интервенции и периода советизации на Дальнем Востоке[106].
При изучении законодательных документов в процессе исследования были проанализированы также неопубликованные источники, которые раскрывают особенности исторического фона. Процесс разработки и оформления законопроектов позволили проследить документы, хранящиеся в фондах: ГАРФ – «МИД Временного правительства автономной Сибири» (Ф.Р-154), «Совет министров Временного правительства автономной Сибири» (Ф.Р-175), «МИД Российского правительства (А.В. Колчак)» (Ф.Р-200), «Канцелярия правителя Приамурского земского края» (Ф.Р-937); АВПРИ – «Референтура по Китаю» (Ф.100), «Министерство иностранных дел ДВР» (Ф.490); РГВИА – «Штаб Приамурского военного округа» (Ф.1558) и др.
Программные документы. В эту группу источников включены партийные документы ЦК РКП(б) – ВКП(б), директивные решения ее высших органов (съездов, конференций, пленумов и т.п.), определявшие дальнейшие направления в развитии народного хозяйства и партийного строительства и внешнеполитический курс советского государства. В принимавшихся партийных решениях отражены концептуальные основы советской национальной политики, на которые в дальнейшем опиралось Дальбюро при разработке директив и системы мероприятий по работе с китайскими мигрантами на советском Дальнем Востоке. Отдельный массив источников представляют собой статьи и доклады руководителей советского государства, являвшиеся основополагающими документами в формировании принципов и установок советской национальной политики[107].
Этапы подготовки Коминтерном социалистической революции в Китае в русле осуществления мировой революции, деятельность Дальбюро по воспитанию революционных кадров для воплощения в жизнь идей революции раскрывают материалы, выявленные автором в фондах Российского государственного архива социально-политической истории (РГА СПИ) «Дальбюро ЦК РКП(б)» (Ф.372), «Секретариат В.И. Ленина» (Ф.5), «Коммунистический университет трудящихся Востока» (Ф.530).
Актовая документация. В эту группу источников вошли документы договорного вида, а именно российско-китайские договоры и соглашения, фиксирующие правовые отношения между двумя странами в исследуемый период и определявшие юридические нормы для дальнейшего регулирования присутствия китайских мигрантов на Дальнем Востоке России. Документы данной группы содержатся в опубликованных изданиях документов на русском и китайском языках[108], в фондах Архива внешней политики Российской Империи (АВПРИ) «Китайский стол» (Ф.143), «Миссия в Пекине» (Ф.188); Архива внешней политики Российской Федерации (АВП РФ) «Референтура по Китаю» (Ф.100).
Делопроизводственная документация. Это наиболее обширная группа источников, в которую вошли протоколы совещаний и конференций, стенограммы заседаний съездов и правительств, письма и телеграммы, отчеты руководителей государственных предприятий промышленности и торговли Дальнего Востока России, руководителей и служащих таможен Дальнего Востока; переписка с китайскими консульствами на российском Дальнем Востоке по вопросам регулирования количественного состава и социально-экономической деятельности китайских мигрантов[109]. В значительной мере обмен информацией осуществлялся в форме бумажного документооборота, объем которого значительно увеличивается в советский период, отражая различные аспекты политики в отношении китайских мигрантов.
- Значительное количество документов, позволяющих подробно исследовать специфику китайского присутствия на российском Дальнем Востоке, правовое положение китайских мигрантов на российской территории – решения, резолюции, приказы, предписания царской администрации и региональных властных органов – были выявлены автором в фондах: АВПРИ – «Вице-консульство в Айгуне» (Ф.202), «Чиновник по дипломатической части при Приамурском генерал-губернаторе» (Ф.327); ГАРФ – «Управление иностранными делами Временного Приамурского правительства» (Ф.Р-942) и др.
Сведения о мероприятиях по развертыванию профсоюзного и кооперативного движения среди китайских трудящихся на советском Дальнем Востоке хранятся в фондах ГАХК «Уполномоченный ЦК профсоюзов просвещения на Дальнем Востоке» (Ф.Р-624), «Хабаровский краевой совет промкооперации» (Ф.Р-688) и ГАЧО – фонды «Читинский городской совет профсоюзов» (Ф.Р-590), «Читинский окружной совет профсоюзов» (Ф.Р-1491), «Китайский комитет профсоюза сельскохозяйственных и лесных рабочих и огородников в г. Чите» (Ф.Р-1164).
Фонды ГАЧО («Забайкальский губернский отдел народного образования» (Ф.Р-1448) и РГИА ДВ «Отдел народного образования Благовещенского райисполкома» (Ф.Р-3240) содержат материалы, позволяющие проследить процесс реформирования системы образования для китайских мигрантов в Дальневосточном крае, проанализировать численность китайских школ в крае в 1920-1930-е гг. и их расположение по районам, количество китайских детей, охваченных школьным образованием и пионерским движением.
Деятельность китайских коммунистических ячеек и секций позволили выявить протоколы заседаний, хранящиеся в фондах ГАЧО Ф.П-71 («Сретенский окружной комитет ВКП(б)») и Ф.П-75 («Читинский окружной комитет ВКП(б)» и фонде ГААО Ф.П-1319 («Первичная организация китайской секции Амурского окружного совета профсоюзов»). Важной особенностью выявленных материалов является наличие четкого деления китайского населения на различные группировки, основанные на традициях землячества, между которыми было как сотрудничество, так и противостояние.
Особый интерес представляют документы ГАПК - фонды «Первичная организация ВКП(б) Китайско-Ленинской совпартшколы» (Ф.П-432) и «Дальневосточная краевая Китайская Ленинская школа повышенного типа» (Ф.П-1190), в которых содержатся сведения о составе преподавателей и деятельности школы для китайского населения на Дальнем Востоке. Материалы данных фондов позволили автору осветить основные направления образовательного процесса китайской ленинской школы: охарактеризовать содержание учебных планов, программ, структуру обучения, количественный состав учащихся.
Документы и материалы статистического характера – справочники, ежегодники, отчеты, обзоры, в которых содержатся сведения о количественном и качественном составе китайского населения на российском Дальнем Востоке в различные исторические периоды.
Статистические данные о количестве китайских мигрантов на Дальнем Востоке Российской Империи содержатся в ежегодных отчетах военных губернаторов Приморской и Амурской областей и приложениях к ним – обзорах[110]. Частично отчеты опубликованы, но значительная часть их находится в фондах РГИА ДВ «Канцелярия Приамурского генерал-губернатора» (Ф.702) и «Канцелярия военного губернатора Амурской области» (Ф.704). Массив статистических данных о численности китайских мигрантов содержится в материалах Первой Всеобщей переписи населения Российской империи 1897 г. (данные по Приморской и Амурской областям). Они позволяют исследовать численность, состав, занятость китайского населения[111].
Сведения о количественном и качественном составе китайского населения на советском Дальнем Востоке содержатся в отчетах Дальревкома и справочниках о состоянии народного хозяйства и промышленности Дальневосточной области (с 1926 г. – Дальневосточного края)[112]. Эти статистические материалы ценны тем, что дают подробную характеристику занятости китайских мигрантов по губерниям (округам), их численности в динамике в различных отраслях дальневосточного производства. Следует также отметить, что эти отчеты, справочники и обзоры составлялись в подавляющем своем большинстве специалистами в области народного хозяйства, тщательно систематизировавшими материал и глубоко анализировавшими факты. Самостоятельную научную ценность представляют таблицы и приложения к данным документам.
При анализе статистических данных мы обращались к источникам на китайском языке. Немало сведений о численности китайских мигрантов на российском Дальнем Востоке, об объемах провозимой китайцами контрабанды, о характере китайской торговли содержится в исторических хрониках и региональных обозрениях, написанных авторскими коллективами[113].
Однако большая часть материалов статистического характера, позволяющих проследить особенности хозяйственной деятельности китайских мигрантов, их участия в советизации и индустриализации Дальнего Востока, была выявлена в архивных фондах: РГИА ДВ «Далькрайисполком» (Ф.Р-2413), «Амурский окрисполком Совета рабочих, крестьянских, казачьих и красноармейских депутатов» (Ф.Р-2638), «Благовещенский райисполком Совета депутатов трудящихся» (Ф.Р-3238); ГАПК «Владивостокский уездный комитет ВКП(б)» (Ф.П-33), «Приморский губернский комитет ВКП(б)» (Ф.П-61), «Владивостокский окружной комитет ВКП(б)» (Ф.П-67); ГАХК «Дальэкосо» (Ф.Р-1151), «Представительство Далькрайисполкома в Москве» (Ф.Р-1228), «Хабаровский краевой комитет госстатистики» (Ф.Р-719); ГАЧО «Забайкальский губернский комитет РКП(б)» (Ф.П-81), «Сретенский окружной комитет ВКП(б)» (Ф.П-71), «Читинский окружной комитет ВКП(б)» (Ф.П-75) и др.
Особый интерес для исследователя представляла работа с документами, освещающими процесс реализации советской национальной политики в отношении китайского населения на советском Дальнем Востоке, деятельность партийного и советского руководства по образованию и просвещению китайских мигрантов. Солидный массив статистических сведений по данной проблеме был выявлен в фондах ГАХК «Далькрайком ВКП(б)» (Ф.П-2), «Приамурский губернский комитет РКП(б)» (Ф.П-335), «Хабаровский окружком ВКП(б)» (Ф.П-341), «Уполномоченный ЦК профсоюзов просвещения на Дальнем Востоке» (Ф.Р-624) и ГАЧО в фондах «Читинский городской комитет КП РСФСР» (Ф.П-1), «Читинский райком КП РСФСР» (Ф.П-10), «Читинский областной комитет ВКП(б)» (Ф.П-135).
Проанализировать специфику кооперативного и профсоюзного движения в среде китайских мигрантов позволили справочные материалы, хранящиеся в фондах РГИА ДВ «Исполнительный комитет Приморского областного Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов» (Ф.Р-25), «Исполнительный комитет Приморского краевого совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов» (Ф.Р-26), ГАХК «Хабаровский краевой совет промкооперации» (Ф.Р-688), ГАЧО «Читинский городской совет профсоюзов» (Ф.Р-590), «Читинский окружной совет профсоюзов» (Ф.Р-1491), «Далькрайсовнархоз» (Ф.Р-791). Ценные материалы по данному вопросу (книги учета посева культур и урожайности, а также бухгалтерские книги китайских огородных хозяйств – на китайском языке) содержатся в фонде ГАЧО «Китайский комитет профсоюза сельскохозяйственных и лесных рабочих и огородников в г. Чите» (Ф.Р-1164).
Материалы периодической печати. В дальневосточной прессе исследуемого периода – газетах «Амурская правда» (Благовещенск), «Дальневосточная Республика» (Верхнеудинск; Чита), «Забайкальский рабочий» (Чита), «Красное знамя» (Владивосток), «Тихоокеанская звезда» (Хабаровск), «Гунбао» (Харбин) и др. уделялось внимание вопросам правового положения китайских мигрантов на российском Дальнем Востоке во время конфликтов и напряженности в российско-китайских отношениях, контрабандного провоза товаров и макосения, хозяйственной деятельности китайских подданных и т.д. На страницах прессы освещается мнение общественности дальневосточного края по вопросам китайского присутствия в регионе. Ценные сведения по вопросам реализации политики российских властных органов в отношении китайского населения на Дальнем Востоке России и принципов советской национальной политики содержатся в местных журналах: «Наш путь», «Дальневосточный партработник», «Дальневосточное хозяйство», «Экономическая жизнь Амура», «Экономическая жизнь Дальнего Востока» и др.
Мемуары и документы личного происхождения. В работе были использованы воспоминания политических деятелей, дипломатов, эмигрантов, участников партизанского движения, позволяющие глубже понять подоплеку тех или иных событий исследуемого периода, замыслы и стремления советских руководителей, руководителей белого движения[114]. Мемуарная литература является ценным источником, несмотря на значительный субъективизм.
В целом использование данного комплекса источников позволило достаточно полно осветить исследуемую проблему, сопоставить исторические факты для выявления общих тенденций исторического процесса жизни и деятельности китайского населения на Дальнем Востоке России в исследуемый период.
Во второй главе диссертации «Китайское население на Дальнем Востоке Российской Империи (1858-1917 гг.)» анализируются социально-экономические и политические условия в Китае и России и причины выхода китайских мигрантов на российский Дальний Восток, дается характеристика хозяйственной деятельности и состава китайского населения, рассматриваются правовые нормы жизни и деятельности китайских мигрантов на Дальнем Востоке России и особенности взаимодействия с русским населением.
После подписания Айгуньского и Пекинского договоров в сер. XIX в. началось активное заселение территорий юга российского Дальнего Востока переселенцами из западных регионов России, а Маньчжурии – выходцами из центральных и южных провинций Китая. Происходит сельскохозяйственное, промышленное и транспортное освоение приграничных территорий обеих стран. Так, численность населения Хэйлунцзянской провинции с 1887 по 1895 гг. увеличилась с 408 тыс. до 1,5 млн. чел.[115]. С нач. 1880-х гг. происходит активное освоение и заселение дальневосточных территорий России. Если за 1858-1882 гг. в Приамурский край прибыло около 12 тыс. крестьян, то за 1883-1900 гг. – 83,5 тыс. (в 7 раз больше)[116]. В силу особенностей своего геополитического положения – слабой заселенности, богатейших природных ресурсов, протяженности границ и их слабой охраняемости, соседства с Китаем российский Дальний Восток стал притягателен для китайских мигрантов. Исходя из рода занятий и степени оседлости, китайских мигрантов можно классифицировать по следующим группам: 1) «зазейские маньчжуры»; 2) торговцы; 3) кустари и ремесленники; 4) рабочие (в т.ч. приисковые); 5) земледельцы; 6) промысловики, контрабандисты, хунхузы.
Массовое расселение китайцев на российском Дальнем Востоке, поощряемое цинским правительством, а затем правительством Китайской Республики, вызывало у русской администрации и общественности опасения о возможной «желтой» опасности. К 1912 г. на российском Дальнем Востоке постоянно находилось около 200 тыс. китайцев, в т.ч. во Владивостоке – 70 тыс. чел., в Уссурийске – 10 тыс. чел., в Хабаровске – 10 тыс. чел., в Благовещенске – 20 тыс. чел., в Николаевске-на-Амуре – 3 тыс. чел.; в Чите, Нерчинске и на строительстве Транссиба – от 70 до 90 тыс. чел.[117]. Накануне Февраля 1917 г. в России находилось примерно 500 тыс. китайцев[118].
Китайские мигранты внесли определенный вклад в хозяйственное освоение российского Дальнего Востока. Китайцы-арендаторы земель в Приамурье и Приморье способствовали дальнейшей земледельческой колонизации региона, крупные и мелкие торговцы снабжали Дальний Восток необходимыми товарами. С помощью дешевого труда китайских рабочих велось строительство городов, дорог, разработка приисков в дальневосточном крае. Потребность в китайской рабочей силе на российском Дальнем Востоке сохранялась. В годы Первой мировой войны эта потребность возрастает.
Интересы китайских мигрантов на Дальнем Востоке России защищали китайские консульства. В 1897 г. во Владивостоке был учрежден пост коммерческого агента, им был назначен чиновник 3-го класса Ли Цзяао. 1 мая 1909 г. китайский коммерческий агент во Владивостоке Гуй Фань (в 1906 г. он сменил на этом посту Ли Цзяао) был признан китайским генеральным консулом во Владивостоке[119].
Русская администрация вплотную столкнулась с проблемой регистрации и учета китайцев, приезжающих на Дальний Восток на заработки. Китайские отходники прибывали организованно (по набору через русские представительства в Китае) и самостоятельно, в стихийном порядке. При переходе границы каждый китайский подданный был обязан предъявить паспорт, выданный ему своим правительством, а по истечении месяца необходимо было получить русский билет (т. е. вид на жительство, стоимость его к началу XX в. составляла 5 руб.). Китайцы, не имевшие национальных паспортов или русских билетов, высылались за границу. Этими правилами, задуманными как временные, неоднократно продлевавшимися и дополнявшимися, местная русская администрация продолжала руководствоваться в отношениях с китайскими подданными вплоть до начала Первой мировой войны, т.к. общий иммиграционный закон так и не был принят.
Важным звеном в механизме взаимодействия русской администрации с китайскими мигрантами являлся институт пограничных комиссаров. Перед пограничными комиссарами стояли задачи охраны границы от проникновения уголовных элементов, выдачи русским и китайским подданным билетов на право проживания в России, разрешения споров между пограничными жителями.
Для китайских подданных билет на жительство в России стоил 5 руб. (4 руб. 25 коп. стоимость билета плюс налог в 75 коп.). Китайцы в возрасте от 10 до 15-ти лет за билет платили 2 руб. (1 руб. 25 коп. стоимость билета плюс налог 75 коп.). Билет необходимо было выбирать каждый год и не позднее чем в течение 3-х дней после прибытия в Россию, за невыборку билета назначался штраф в 5 руб.[120]. Установление контроля за регистрацией китайцев осложнялось тем, что российско-китайская граница фактически оставалась открытой. Русскими и китайскими чиновниками не было подписано никаких совместных документов о порядке перехода границы.
Правовое положение и правила въезда китайских подданных не были окончательно урегулированы, не был сформирован механизм контроля в отношении китайского населения в крае. Ситуация усугублялась невозможностью точного учета китайских мигрантов, что было связано с недостатками в статистической работе, мобильностью китайцев, их нелегальным проникновением на российскую территорию, спецификой китайских имен и фамилий. Наблюдались колебания русской местной администрации от создания либеральных условий в отношении китайских мигрантов до мероприятий по ограничению их влияния в регионе.
Китайскому населению на российском Дальнем Востоке были присущи некоторые специфические особенности: закрытость, иерархичность, приверженность традициям, тесные связи с родиной, половой дисбаланс и т.п. Несмотря на цивилизационные различия, на бытовом уровне происходило взаимодействие русского и китайского населения, что можно характеризовать как проявление «народной дипломатии». Русское население знакомилось с бытом и традициями китайцев, особенностями китайской культуры и ментальности. В силу цивилизационных особенностей, китайцы не стремились ассимилироваться в российском обществе, однако активно участвовали в социально-экономических процессах на территории Дальнего Востока России.
В третьей главе диссертации «Китайские мигранты на российском Дальнем Востоке в годы революционных преобразований и гражданской войны (1917-1922 гг.)» рассматривается правовое положение и хозяйственная деятельность китайских мигрантов в годы смены властных режимов на российском Дальнем Востоке, освещается участие китайцев в гражданской войне на территории Дальнего Востока России.
Китайских мигрантов, к Октябрю 1917 г. находившихся на советской территории, советское руководство, ориентировавшееся на осуществление мировой социалистической революции, предполагало использовать как участников грядущих классовых битв. В соответствии с принципами советской национальной политики, они имели равные с гражданами советского государства права. Учет конкретных интересов китайских подданных на территории Советской России и защита их прав рассматривались как этап в процессе приобщения китайских мигрантов к революционным преобразованиям в России и дальнейшего интернационалистического воспитания.
Проблемами китайских рабочих-мигрантов занимался созданный в апреле 1917 г. в Петрограде Союз китайских граждан в России. Под руководством Союза, который объединил более 60 тыс. китайских трудящихся, организовывались кассы взаимопомощи, создавались школы политграмоты, читались лекции, создавались коммунистические ячейки. 25 июня 1920 г. было создано Центральное организационное бюро (ЦОБ) китайских коммунистов в России, которое проводило агитационную и пропагандистскую работу среди живших в России китайских рабочих. Около 1600 китайцев прошли курс обучения в Университете трудящихся Китая (Коммунистическом университете трудящихся-китайцев), около 500 чел. – в Коммунистическом университете трудящихся Востока. Также для китайских революционеров был открыт прием в Военную академию им. М.В. Фрунзе, Военно-политическую академию им. Н.Г. Толмачева, Высшую артиллерийскую школу, Летную военно-теоретическую школу, Международную ленинскую школу, Центральную комсомольскую школу[121].
В годы революционных преобразований продолжалась хозяйственная деятельность китайских мигрантов на территории российского Дальнего Востока. Сменявшие друг друга властные органы имели свои подходы в регулировании отношений с китайским населением. В Амурской трудовой социалистической республике китайские мигранты были уравнены в правах с русским населением. В апреле 1918 г. IV съезд Советов Дальнего Востока принял постановление о создании китайским рабочим одинаковых с русскими рабочими условий труда. В правах с русскими на пользование землей уравнивались крестьяне всех национальностей, в т.ч. и китайские. Китайским огородникам предоставлялись земельные наделы.
Небольшевистские правительства, в силу кратковременности своего пребывания у власти, предпринимали точечные меры по регулированию правового положения и хозяйственной деятельности китайских мигрантов. В ночь с 18 на 19 ноября 1918 г. «Верховным правителем России» был провозглашен адмирал А.В. Колчак. Было создано Омское правительство. К сер. 1919 г. Омским правительством было отменено большинство ограничений в сфере промышленности и торговли. В 1919 г. из зарегистрированных в Благовещенске 1064 торговых предприятий 476 принадлежало русским, 528 – китайским подданным. В руках китайцев практически находилась торговля мануфактурой (им принадлежало 45 предприятий из 56), фруктами (19 предприятий из 19), овощами (2 из 2), бакалеей (63 из 76), одеждой, обувью и т. п.[122].
Попытка выработать четкую позицию в национальном вопросе по отношению к китайским мигрантам была предпринята в Дальневосточной Республике. Национальная политика в ДВР строилась, с учетом региональных особенностей, в соответствии с принципами советской национальной политики. В решении национального вопроса в ДВР руководящая роль принадлежала Дальневосточной организации РКП(б), действовавшей в соответствии с указаниями советского руководства. Исходя из большевистской программы по национальному строительству, было конституционно закреплено право на культурно-национальную автономию для всех нацменьшинств на территории республики (в эту общность включали и китайских мигрантов). Хотя разрабатывавшийся закон об автономии так и не был принят, китайскому населению фактически было предоставлено право на культурно-национальную автономию.
В период ДВР система китайского населения обогатилась множеством новых элементов – активно создавались коммунистические секции, ячейки, отделения Союза китайских рабочих. Их деятельность способствовала объединению китайских трудящихся и в целом укрепляла устойчивость системы китайского населения. Возникло новое звено во взаимоотношениях русского и китайского населения – китайские мигранты воспринимали революционный и организаторский опыт России.
На территории ДВР при многоукладности экономики и свободе предпринимательства и торговли продолжали вести дела китайские торговцы и функционировали частные китайские предприятия. В 1922 г. в Чите из 1153 предприятий розничной торговли 510 принадлежали гражданам Китайской Республики, в Амурской области 391 предприятие принадлежало русским, 510 – китайцам. В Хабаровске почти 80% всех предприятий принадлежали китайцам[123]. Во всех крупных городах Дальнего Востока продолжали существовать китайские коммерческие общества, руководство которыми осуществляли китайские консульства на территории ДВР.
В 1917-1922 гг. исследуемая система пополняется новыми взаимосвязями и переменными – в гражданской войне на территории России участвуют китайские мигранты. Значительная часть китайских трудящихся приветствовала Октябрьскую революцию и приняла активное участие в гражданской войне. Китайские трудящиеся сражались в составе красногвардейских формирований Гродековского, Уссурийского, Даурского и др. фронтов, участвовали в ликвидации «читинской пробки», освобождении Приморья. Только в Амурской области китайцев в партизанских отрядах насчитывалось более 10 тыс. чел.[124]. Количество китайцев в Красной Армии в годы гражданской войны и в российской, и в китайской историографии оценивается в 30-40 тыс. чел.[125].
Вступление в вооруженные формирования для большинства китайских мигрантов являлось способом существования в сложнейших социально-политических условиях, определенная часть восприняла революционные идеи. Участие китайцев в гражданской войне на территории России было обусловлено принадлежностью их к определенному социальному слою, невозможностью найти работу на фоне сложного положения в российской экономике, развитыми традициями землячества в среде китайского населения. Китайские мигранты, участвуя в революционных преобразованиях на территории России, явились актором в процессе взаимодействия населения двух геополитических соседствующих стран – России и Китая.
В четвертой главе диссертации «Реализация советской национальной политики в отношении китайского населения на Дальнем Востоке СССР (1923-1938 гг.)» анализируется механизм воплощения в жизнь принципов национальной политики в отношении китайских мигрантов на советском Дальнем Востоке, раскрываются различные аспекты национальной политики – организация культурно-просветительной работы среди китайских трудящихся, реформирование системы образования китайских рабочих, развертывание кооперативного, профсоюзного и стахановского движения среди китайских мигрантов, функционирование советского китайского театра.
В русле проводимой советским государством национальной политики китайским мигрантам уделялось особое и постоянное внимание со стороны региональных структур власти. Советскими властными органами были созданы условия, обеспечивающие сохранение китайского населения на советском Дальнем Востоке как национального меньшинства, его воспроизводство через систему минимальных гарантий прав национальных меньшинств (через систему образования), национальное самовыражение (газеты, театры, прочие культурные мероприятия и институты). Прослойкой общества, которой предоставлялось правовое равенство в русле проводимой в советском государстве национальной политики, были избраны китайские трудящиеся – рабочие и служащие госпредприятий, кустари, ремесленники, огородники. Повсеместно создавались окружные совещания по делам нацменьшинств. Было провозглашено равенство прав китаянок на советском Дальнем Востоке; в их среде была также развернута просветительная работа.
Для китайских рабочих выделялись места на курортах и в домах отдыха края. Китайские мигранты пользовались избирательным правом. Так, в перевыборах сельсоветов в ДВК в 1926/27 г. участвовало 46,8% китайского населения, в 1928/29 г. – 52,4%[126].
21 июля 1930 г. ВЦИК и СНК приняли постановление «О практическом проведении национальной политики в Дальневосточном крае в отношении китайцев и корейцев». На местах учреждались должности уполномоченных, группы содействия, перед которыми стояли задачи изучать экономическое и правовое положение корейского и китайского населения и наблюдать за проведением в жизнь национальной политики региональными органами советской власти.
Неотъемлемой составляющей советской национальной политики в 1920-1930-е гг. стало развертывание культурно-просветительной и партийной работы среди китайских мигрантов на Дальнем Востоке СССР, что, по замыслу советского руководства, должно было способствовать интернационализации китайского населения и подготовке его, в перспективе, к участию в революционном движении в Азии. Поэтому разработке и осуществлению форм и методов культпросветработы среди китайских трудящихся уделялось пристальное внимание со стороны региональных органов различных уровней. Были достигнуты определенные результаты – в крае развернута сеть пунктов по ликвидации неграмотности среди китайских трудящихся, в крупных населенных пунктах открыты клубы, ставшие фактически центрами культурно-просветительной работы, регулярно организовывались партийно-просветительные курсы для китайских рабочих. В конце 1920-1930-х гг. на Дальнем Востоке функционировали 6 клубов для восточников, с общим количеством членов 1945 чел., преимущественно, китайских рабочих[127]. Всего в 1924-1929 гг. в Приморской губернии в ликбезах было обучено около 2 тыс. китайских мигрантов[128]. Издание газет на китайском языке (на советском Дальнем Востоке для китайских мигрантов издавались газеты «Рабочий путь», «За новый алфавит», «Восточный рабочий», «Китайский рабочий», «Горняк», «Портовик» и др.) способствовало распространению революционных идей среди китайских трудящихся. Значительную роль в деле ликвидации неграмотности среди китайских мигрантов на территории СССР сыграло создание нового латинизированного алфавита: перевод китайской письменности на латинскую основу позволил китайским трудящимся более быстро овладевать знаниями и ориентироваться в современной им политической ситуации, что открывало новые возможности для дальнейшей работы и учебы.
Китайские рабочие должны были стать активными участниками социалистического строительства в СССР, а в дальнейшем – участниками революции в Китае и в мире, поэтому их политическое просвещение и обучение являлось важным аспектом общей системы образования советского государства. В целом, в этой области были достигнуты определенные успехи – для детей открывались китайские школы, для взрослых – рабфаки, отделения при высших учебных заведениях. К 1927/28 уч. г. в ДВК уже насчитывалось 4 государственных китайских школы 1-й ступени с общим количеством учеников 127 чел.[129]. Проводилась и внешкольная работа с китайскими детьми – в форме китайских детских площадок и китайских пионерских отрядов. По состоянию на 1 января 1932 г. во всех учебных заведениях края обучалось всего 809 китайцев и 3828 детей китайских мигрантов[130]. Уникальным опытом явилось функционирование Дальневосточной краевой высшей китайской ленинской школы, образованной 1 марта 1933 г. В 1936/37 уч. г. в школе числилось 281 чел. курсантов, при школе функционировала первичная комсомольская организация, в которой состоял 41 комсомолец, из них 36 китайцев и 5 корейцев [131]. Предоставление возможностей для обучения на специально созданных для китайцев рабфаках и отделениях при вузах стало одним из путей получения китайскими мигрантами ранее не доступного среднего и высшего образования, что обогатило структуру исследуемой системы и способствовало выходу ее на качественно новый уровень. В среде китайского населения готовились кадры руководителей, организаторов, партработников. Получив образование на российской территории, многие китайцы стали в дальнейшем активными участниками революции в Китае.
Китайские трудящиеся активно вовлекались в профсоюзы и кооперативы. Несмотря на сложности и недостатки в процессе кооперирования и объединения в профсоюзы китайских мигрантов, работа в этой области привела к определенным результатам. К концу 1927 г. организованных китайских рабочих насчитывалось 12 932 чел., или 80% от числа всех учтенных в промышленности китайских рабочих ДВК[132]. Среди китайских рабочих была распространена система коллективных договоров, их работа строилась на основе трудового законодательства СССР, рабочие вовлекались в соцсоревнование и ударничество, участвовали в мероприятиях по линии профсоюзов. Китайские рабочие стали создавать производственные бригады, что было иной формой организации труда, нежели артели.
Уникальным и, вместе с тем, закономерным явлением в общем процессе развития дальневосточной региональной культуры стало создание и достаточно длительное функционирование китайских театров на советском Дальнем Востоке. Наиболее плодотворной была деятельность китайского театра во Владивостоке. 19 марта 1931 г. при Владивостокском китайском театре был создан единственный в СССР китайский театр рабочей молодежи (ТРАМ). В августе 1932 г. на первой Всесоюзной олимпиаде самодеятельного искусства китайский ТРАМ стал одним из первых и получил от газеты «Советское искусство» Красное знамя «за большевистскую идейность и мастерство». Особым постановлением президиума ВЦСПС ТРАМ был премирован поездкой по СССР. Таким образом, задача объединения и приобщения китайцев к революционным идеалам решалась своеобразными методами – через культурную составляющую жизни китайцев на российской территории. Творческая деятельность китайских театров стала неотъемлемой частью исторического процесса добрососедского сосуществования российской и китайской наций.
В пятой главе диссертации «Участие китайских мигрантов в социалистическом строительстве на советском Дальнем Востоке (1923-1938 гг.)» дается характеристика хозяйственной деятельности китайского населения на советском Дальнем Востоке в восстановительный период, освещается участие китайских мигрантов в индустриализации и коллективизации, прослеживаются изменения в количественном и качественном составе китайского населения, анализируются аспекты репрессивной политики в 1934-1938 гг. в отношении китайских мигрантов.
Важным составляющим компонентом дальневосточного региона и его самостоятельной многоуровневой системой в 1923-1938 гг. являлось китайское население. В восстановительный период на Дальнем Востоке, в условиях осуществления НЭПа, китайское население активно участвовало в социально-экономической жизни региона. Органами региональной власти осуществлялось правовое регулирование хозяйственной деятельности китайских мигрантов. Проблемы хозяйственного развития региона обусловили широкое вовлечение в эти процессы китайских предпринимателей. Китайские трудящиеся занимались ремесленным производством и кустарничеством, восполняя неразвитость местной инфраструктуры. При функционировании государственных и частных предприятий сохранялась потребность в китайской рабочей силе. В 1926 г. в ДВК насчитывалось 72 005 чел. китайского населения (3,8% от общего количества населения в крае и 41,3% от общего количества иностранцев в ДВК)[133] – 68 025 мужчин и 3980 женщин. В крупных городах края всего проживало 42 203 чел. китайцев: 24 480 чел. во Владивостоке, 5615 чел. в Хабаровске, 4878 чел. в Никольске-Уссурийском, 3895 чел. в Благовещенске, 3340 чел. в Чите[134]. Из 72 тыс. китайцев 3815 чел. являлись гражданами СССР, 68 190 чел. – китайскими подданными[135].
В период советизации на Дальнем Востоке повышается степень централизации управления и усиливается роль государственного сектора в дальневосточной экономике. Ограничительные меры, направленные на свертывание частнопредпринимательского элемента, такие как усиление налогового пресса, реквизиции товаров, конфискации предприятий вели к значительному уменьшению доходов китайских торговцев на территории советского Дальнего Востока. Одновременно шаг за шагом усиливалась охрана границ.
Несмотря на ограничительные меры, предпринятые по отношению к частному бизнесу, специфика дальневосточного региона обуславливает дальнейшее экономическое присутствие в регионе китайских торговцев. В 1926 г. китайских предпринимателей насчитывалось 96% (8109 чел.) от общего числа всех торговцев-восточников ДВК[136]. В 1926/27 г. в ДВК функционировало 5148 китайских предприятий с оборотом 54 129 тыс. руб. Из них 1137 заведений торговали продуктами, напитками и табачными изделиями, 197 – тканями и галантереей, 2498 вели универсальную и смешанную торговлю[137]. Влияние китайского торгового капитала опиралось на поставки с торговых баз китайских промышленных рынков и налаженные связи с партнерами в Маньчжурии.
Конец 1920-х – начало 1930-х гг. стали временем серьезных трансформаций в среде китайского населения на советском Дальнем Востоке. Свертывание НЭПа и вытеснение частнокапиталистического сектора из дальневосточной экономики повлекло за собой значительные ограничения для китайского бизнеса. С помощью налогового пресса, насильственного распространения облигаций государственного займа, реквизиций товара и конфискаций предприятий советские властные органы вытесняли китайских предпринимателей из региона. Непосредственное, самое серьезное влияние на дальнейшее развитие межрегиональных связей России и Китая и связей на уровне приграничного населения двух стран оказало обострение советско-китайских отношений на межгосударственном уровне в конце 1920-х гг. Количественный и качественный состав китайского населения во время конфликта на КВЖД 1929 г. подвергается необратимой трансформации, углубившейся со свертыванием НЭПа на советском Дальнем Востоке. Удельный вес китайских рабочих на предприятиях края понизился с 17% в 1929/30 г. до 2,2% в 1930/31 г.[138]. Прекращают свою деятельность на советском Дальнем Востоке китайские общества. Китайское население на Дальнем Востоке СССР сохраняется, однако лишается одной из своих составляющих – китайских предпринимателей.
Оккупация Японией Маньчжурии в нач. 1930-х гг. становится новым стимулом для китайской миграции на советский Дальний Восток, а сохранявшаяся государственная задача дальнейшего освоения дальневосточного края обеспечивает необходимость привлечения китайской рабочей силы. Для советских властных органов в условиях обострения международной ситуации в дальневосточном регионе сохраняется приоритет целей форсированной социалистической модернизации. Согласно официальным данным, в 1932 г. в ДВК находилось 57 711 китайских мигрантов[139], в том числе во Владивостоке насчитывалось до 15 тыс. китайских рабочих[140].
Продолжается межцивилизационное взаимодействие русского и китайского населения, с началом коллективизации вобравшее в себя еще одну переменную – китайские и «смешанные» (с китайскими и русскими хозяйствами) колхозы. В 1932 г. в крае насчитывалось 16 китайских и «смешанных» колхозов, среди них непосредственно китайских – 13 с общим количеством 675 хозяйств и 2287 едоков[141]. Признавая выработанные годами китайские приемы обработки земли, за китайскими колхозами была негласно закреплена прерогатива выращивания овощей. Были предприняты меры стимулирования китайцев к разведению традиционных восточных культур. В коллективных хозяйствах правовое положение китайских колхозников коррелируется с правовым положением русского населения. Хозяйственная деятельность китайских огородников отныне осуществлялась в рамках модели крупного товарного производства в форме колхозов и совхозов.
Дальнейшее обострение международной обстановки окончательно вынуждает советское руководство выбрать приоритетным направлением обеспечение безопасности региона. В середине 1930-х гг. система китайского населения на советском Дальнем Востоке подвергается воздействию масштабных внешних факторов и, войдя в неравновесное состояние, прекращает свое существование. Составляющие и переменные системы более не функционируют, разрываются связи между элементами. Китайские мигранты на Дальнем Востоке были подвергнуты массовым репрессиям. Китайцы арестовывались, приговаривались к лишению свободы и высшей мере наказания, высылались из пределов СССР. Из Приморья в 1938 г. было депортировано около 10 тыс. китайцев, включая членов семей смешанных браков[142]. Из Хабаровска китайцы были выселены в Амурскую область (Мазановский и Селемджинский районы) и в Кур-Урмийский и Верхне-Буреинский районы Хабаровского края[143]. Из 43-х русских и китайских преподавателей Дальневосточной ленинской школы в 1938 г. подверглись репрессиям около 20-ти чел., деятельность школы была прекращена[144]. Депортация китайцев готовилась под лозунгом необходимости защиты Родины, усиления охраны ее рубежей. Из СССР в 1937-1938 гг. было выслано 63 тыс. китайцев[145], с территории советского Дальнего Востока – 19 тыс. китайского населения[146].
После репрессий 1938 г. численность китайского населения на советском Дальнем Востоке значительно уменьшается – по данным Всесоюзной переписи населения 1939 г., до 5,5 тыс. чел.[147]
. Китайские мигранты в крайней степени были разобщены, их роль в социально-экономических процессах на Дальнем Востоке России значительно уменьшается. Что касается правового положения китайских мигрантов, они более не входят в категорию «национального меньшинства» в советском государстве. Тем не менее, несмотря на значительное сокращение численности китайцев на советском Дальнем Востоке, на российской территории продолжается межцивилизационное взаимодействие народов России и Китая.
В заключении диссертации подведены итоги исследования, сформулированы основные выводы. Проанализировано участие китайские мигрантов в социально-политических и социально-экономических процессах на Дальнем Востоке России в 1858-1938 гг., их правовое положение, хозяйственная деятельность и межцивилизационное взаимодействие с русским населением в период глубоких общественно-политических трансформаций в российском дальневосточном регионе.
В результате проведенного исследования, анализа документов, публикаций, мемуаров и других источников можно сделать следующие выводы:
- Исторический процесс формирования китайского населения на Дальнем Востоке России в исследуемый период был обусловлен сложившейся многолетней практикой приграничного сосуществования двух государств – России и Китая. К середине XIX в. активно осуществлялись дипломатические контакты между Россией и Китаем на государственном и региональном уровнях, благодаря развитию российско-китайской торговли шли процессы взаимодействия приграничного населения двух стран.
- После юридического оформления и закрепления в составе России Приамурья и Приморья, с подписанием Айгуньского и Пекинского договоров, начинается геополитическое сближение России и Китая в дальневосточном регионе. Заключенные договоры явились не просто дипломатическими документами, зафиксировавшими положение на границе, а актами, устанавливавшими правила взаимодействия жителей приграничных территорий России и Китая в духе дружбы и добрососедства и обеспечившими самые тесные контакты на уровне населения. Одним из основных элементов взаимодействия становятся взаимоотношения с китайскими мигрантами. Благодаря особенностям социально-экономической ситуации в Китае и России и специфике дальневосточного региона, китайское население становится важнейшим элементом системы российско-китайских связей и одновременно самостоятельной сложной системой геополитического пространства российского Дальнего Востока.
- Правовое положение китайских подданных на российской территории во второй половине XIX в. отличалось рядом особенностей. Сообразуясь со спецификой правового положения, условно в среде китайских мигрантов можно выделить следующие группы:
- «зазейские маньчжуры» – после юридического разграничения между Россией и Китаем до 1900 г. они проживали на российских землях своей общиной, пользуясь правом экстерриториальности, сохраняя подданство цинской империи;
- торговцы – их пребывание на российской территории регламентировалось правилами для иностранцев; они имели свои органы самоуправления, тесно контактируя с русским населением;
- рабочие, в т.ч. приисковые – имели свою форму самоорганизации: не зная русского языка, объединялись в артели, во главе которых стоял «подрядчик» («старшинка»); жили закрытыми группами, являлись мобильной рабочей силой, формировавшей социально-экономическое пространство приамурских приисков и приграничных российско-китайских территорий (сезонно приходили и уходили, участвовали в контрабанде золота, меняли добытое золото на спирт и т.п.);
- кустари и ремесленники – их хозяйственная деятельность способствовала развитию мелкого производства, они широко предоставляли обиходные услуги русскому населению;
- земледельцы – в условиях дальневосточного, непривычного для переселенцев из европейской России климата обрабатывали земли на российской территории, взятые в аренду и, несмотря на свою малочисленность, играли заметную роль в снабжении русского населения сельскохозяйственной продукцией (в основном овощами);
- промысловики, контрабандисты, хунхузы – вследствие огромной протяженности и слабой охраны дальневосточных границ практически бесконтрольно проникали на российскую территорию; занимаясь нелегальной деятельностью, формировали стихийные миграционные потоки.
- В начале XX в. происходят значимые изменения в составе китайского населения – упразднен «зазейский анклав». Китайское население зазейских поселений было выдворено с российской территории, освободившиеся после ухода китайских подданных земли были предоставлены для заселения Амурскому казачьему войску. Обусловленное строительством и вводом в эксплуатацию КВЖД развитие Маньчжурии, в свою очередь, стимулирует увеличение китайских миграционных потоков на российскую территорию. Возрастание количества китайских мигрантов на Дальнем Востоке России приводит к распространению в российском обществе представлений о «желтой опасности». В условиях стремительного освоения «желтым трудом» дальневосточного рынка и ослабления позиций России в дальневосточном регионе после русско-японской войны, были предприняты меры к закреплению дальневосточных территорий за Россией. В 1909 г. был образован Комитет по заселению Дальнего Востока, деятельность которого стимулировала переселенческое движение и крестьянскую колонизацию дальневосточных земель, способствовала строительству Амурской железной дороги, развертыванию Амурской экспедиции по изучению региона, развитию сельского хозяйства, торговли и промышленности в крае. Комитет ужесточает правила проникновения китайских подданных на российскую территорию, вводит ряд серьезных ограничений их деятельности, которые, впрочем, в период Первой мировой войны были в значительной степени сняты.
- В период 1917-1922 гг. правовое положение китайских мигрантов на российском Дальнем Востоке приобретает свои специфические особенности – китайское население участвует в установлении советской власти, став объектом революционного воспитания. В период революционных преобразований изменения в правовом положении китайского населения происходили вместе со сменой региональных властных режимов: большевики провозгласили равенство в правах китайских подданных и русского населения, антибольшевистские правительства сохраняли дореволюционный статус-кво в правовом положении китайского населения. Спецификой отличалась политика ДВР в этом вопросе – китайским мигрантам впервые было предоставлено право культурно-национальной автономии. Продолжавшаяся хозяйственная деятельность китайских мигрантов помогала российскому населению выживать в сложных социально-экономических условиях – китайцы снабжали российский Дальний Восток продуктовыми и промышленными товарами, спиртом и т.д.
- Обусловленная объективными причинами, хозяйственная деятельность китайского населения в исследуемый период стала фактором адаптации китайских мигрантов в российском обществе, и вместе с тем актором освоения российским населением дальневосточного региона, важным условием выживаемости в сложных условиях колонизации неосвоенных территорий и проходивших в России трансформационных процессов. Деятельность китайских мигрантов, являясь одновременно субъектом (обуславливала необходимость корректировки курса экономического развития в крае) и объектом (регулировалась, в той или иной степени, сменявшими друг друга властными режимами) внутренней политики российского Дальнего Востока, стала составляющей дальневосточной региональной системы, аспектом развития российско-китайского взаимодействия на межрегиональном и межцивилизационном уровнях.
- Включение китайских трудящихся в преобразования на территории России соответствовало коминтерновским установкам о развертывании в дальнейшем в Китае революционного движения с перспективой включения Китая в осуществление мировой революции. Китайские интернационалисты и прошедшие обучение в советских вузах студенты-китайцы должны были стать активными участниками предстоящих общественных трансформаций.
- В 1923-1938 гг. китайское население вовлекается в социалистическое строительство на Дальнем Востоке и происходящие трансформационные процессы, формируя новое общество. С присоединением российского Дальнего Востока к РСФСР происходят значимые перемены в правовом положении китайского населения – китайские мигранты были включены в категорию «национальные меньшинства» (с присвоением им соответствующих прав нацменьшинства в советском государстве, что означало абсолютное изменение их социального положения в российском обществе), сохраняя, в то же время, свой правовой статус иностранцев. Таким образом, на протяжении всего исследуемого периода правовое положение китайских мигрантов активно эволюционирует, вызывая колебания системы межцивилизационного взаимодействия и формируя изменения в правовом поле российского общества.
- Со свертыванием НЭПа на Дальнем Востоке, после конфликта на КВЖД 1929 г. изменяется состав китайского населения – на российской территории прекращают свою деятельность китайские предприниматели, количество китайских мигрантов уменьшается. Прекращают свою деятельность на советском Дальнем Востоке китайские общества. В то же время, формируется группа китайской интеллигенции, что было обусловлено взаимосвязью структуры с глобальной системой межгосударственных советско-китайских отношений.
- Вплоть до 1938 г. – года масштабной депортации китайского населения с территории советского Дальнего Востока – китайские мигранты оказывали влияние на социально-экономическую обстановку в регионе. Китайские мигранты пополняли ряды дальневосточных рабочих, прислуги, огородников, ремесленников. Присутствие китайских мигрантов влияло и на криминогенную ситуацию в дальневосточном обществе.
- Осуществлялись процессы реализации советской национальной политики в отношении китайских мигрантов на российском Дальнем Востоке. Была развернута система мероприятий по организации кооперативного, профсоюзного и стахановского движения, культпросветработа, реформа образования и театрального дела среди китайцев. Китайским мигрантам были действительно предоставлены права и возможности равноправного существования в советском государстве. Воплощение в жизнь принципов советской национальной политики открыло для китайского населения совершенно новые возможности в обучении, трудовой деятельности, реализации личностных потребностей.
- Присутствие китайских мигрантов на российской территории обуславливало межцивилизационное взаимодействие русского и китайского населения. Оно не прекращалось не только в течение исследуемого периода, но и после масштабной депортации китайского населения, когда в правовом отношении китайские мигранты были исключены из категории «национального меньшинства» в советском государстве. Тем не менее, несмотря на значительное сокращение численности китайцев на советском Дальнем Востоке, на российской территории продолжается межцивилизационное взаимодействие народов России и Китая.
Таким образом, можно сделать вывод о том, что пребывание китайских мигрантов на дальневосточных российских территориях в исследуемый период и постоянное взаимодействие населения России и Китая оказало непосредственное влияние на дальнейшее развитие российско-китайских связей:
- был накоплен богатейший опыт взаимоотношений между народами двух соседствующих стран – России и Китая;
- были заложены прочные основы дальнейшего сотрудничества и взаимодействия на межрегиональном и межцивилизационном уровнях;
- в сознании китайских мигрантов был сформирован образ России, что, по возвращении китайских подданных на родину, оказывало влияние на дальнейшее восприятие ими происходивших в России социально-политических и экономических процессов;
- взаимовлияние двух цивилизаций на российской территории в период трансформационных преобразований в России способствовало развертыванию революционных процессов в Китае, актором которых являлись прибывавшие на родину китайские мигранты. Происходившие социально-политические перемены в Китае, трудящиеся которого рассматривались советским руководством как резерв в грядущих революционных преобразованиях, в дальнейшем оказывали непосредственное влияние на российско-китайские взаимоотношения.
Проведенное автором исследование истории пребывания китайских мигрантов на Дальнем Востоке России за восемь десятилетий российской истории (1858-1938 гг.) позволило проследить эволюцию правового положения и особенности хозяйственной деятельности китайского населения в сложнейших исторических условиях, впервые раскрыть и охарактеризовать специфические особенности присутствия китайцев на российской территории на этапах величайших общественных трансформаций. В процессе работы было выявлено, что сложившиеся исторически и закрепленные юридически в середине XIX в. отношения дружбы и сотрудничества между народами России и Китая продолжались и укреплялись, субъектом и объектом постоянного российско-китайского взаимодействия были китайские мигранты. Автором было установлено, что китайское население являлось важным составляющим аспектом всей системы российско-китайских отношений в дальневосточном регионе и, вместе с тем, сложной самостоятельной системой со множеством составляющих элементов и развитыми взаимосвязями внутри системы. Система китайского населения была разрушена только силовыми методами – а именно фактором обеспечения государственной безопасности, в условиях дальневосточного региона оказавшимся наиболее сильно воздействующим на систему.
Результаты проведенного автором исследования свидетельствуют о том, что межцивилизационные связи китайских мигрантов и российского населения на дальневосточных российских территориях и участие китайского населения в социально-экономических и социально-политических процессах на Дальнем Востоке России являлись важнейшими акторами взаимоотношений между Россией и Китаем. В данной работе автором была решена крупная научная проблема, что восполняет пробелы в истории китайского населения на Дальнем Востоке России и является значимым научным достижением в исследовании взаимодействия народов двух стран – России и Китая.
Китайская миграция сегодня является и в ближайшем будущем будет важным составляющим компонентом социально-экономической жизни Дальнего Востока России. Очевидным является огромный потенциал китайского труда для российского Дальнего Востока. И в процессе развития отношений России и Китая в XXI веке без изучения исторического опыта жизни и деятельности китайских мигрантов на Дальнем Востоке России невозможно будет достичь эффективных решений проблем, возникающих в ходе постоянного российско-китайского взаимодействия.
По теме диссертации опубликованы следующие работы:
Монографии:
- Залесская, О.В. Российско-китайские приграничные отношения на Дальнем Востоке (1917-1924 гг.) / Под общ. ред. проф. Н.А. Шиндялова. – Благовещенск: Изд-во БГПУ, 2002. – 157 с. [9,8 п.л.]
- Залесская, О.В. Китайские мигранты на Дальнем Востоке России (1917–1938 гг.). – Владивосток: Дальнаука, 2009. – 380 с. [23,8 п.л.]
Статьи в журналах перечня изданий ВАК РФ:
- Залесская, О.В. Культурно–просветительная работа среди китайских рабочих на Дальнем Востоке России (20-30-е гг. XX в.) // Россия и АТР. – 2007. – № 3. – С. 139-151. [1,2 п.л.]
- Залесская, О.В. Основные направления в образовании и обучении китайского населения на советском Дальнем Востоке в 20-30-е гг. XX в. // Отечественная история. – 2008. – №2. – С. 97-106. [0,8 п.л.]
- Залесская, О.В. Государственная торговля советского Дальнего Востока с Северо-Восточным Китаем в 1920-е гг. // Проблемы Дальнего Востока. – 2008. – №3. – С. 43-57. [1,3 п.л.]
- Залесская, О.В. Китайские театры на советском Дальнем Востоке. 20-30-е годы // Новая и новейшая история. – 2008. – №3. – С. 221-228. [0,6 п.л.]
- Залесская, О.В. Контрабандная торговля с Китаем на советском Дальнем Востоке. 1920-1930-е гг. // Вопросы истории. – 2008. – №4. – С. 146-150. [0,6 п.л.]
- Залесская, О.В. Китайские мигранты в условиях политической ситуации на Дальнем Востоке в конце 1920-х – середине 1930-х годов // Известия Российского государственного педагогического университета имени А.И.Герцена. – СПб., 2008. – N 12(86) : Общественные и гуманитарные науки (философия, история, социология, политология, культурология, искусствоведение, языкознание, литературоведение, экономика, право). – С. 52-62. [1,4 п.л.]
- Залесская, О.В. Советская политика в отношении китайских мигрантов в 1920-е гг. // Вопросы истории. – 2009. – №1.– С. 137-141. [0,6 п.л.]
- Залесская, О.В. Особенности кооперативного движения в среде китайских мигрантов на советском Дальнем Востоке (1920-1930-е гг.) // Известия Российского государственного педагогического университета имени А.И.Герцена. – СПб., 2009. – N 96 : Общественные и гуманитарные науки (философия, история, социология, политология, культурология, искусствоведение, языкознание, литературоведение, экономика, право). – С. 17-24. [1 п.л.]
- Залесская, О.В. Участие китайских мигрантов в гражданской войне на российском Дальнем Востоке // Власть и управление на Востоке России. – 2009. – №1(46). – С. 103-108. [0,5 п.л.]
- Залесская, О.В. Организация хозяйственной деятельности китайских мигрантов на Дальнем Востоке России (1920-1930-е гг.) // Проблемы Дальнего Востока. – 2009. – №3. – С. 37-49. [1 п.л.]
- Залесская, О.В. Правовое положение китайских мигрантов на Дальнем Востоке России (1920-1930-е гг.) // Новая и новейшая история. – 2009. – №3. – С. 211-219. [0,7 п.л.]
- Залесская, О.В. Интеграция китайских трудящихся в социально–экономическую жизнь Дальнего Востока России (1920-1930-е гг.) // Научные проблемы гуманитарных исследований. – 2009. – №4. – С. 32-39. [0,6 п.л.]
- Залесская, О.В. Китайские колхозы на советском Дальнем Востоке (1930-е гг.) // Новый исторический вестник. – 2009. – №2(20). – С. 37-44. [1 п.л.]
- Залесская, О.В. Особенности китайской рабочей миграции на российский Дальний Восток в кон. XIX в. – 1917 г. // Научные проблемы гуманитарных исследований. – 2009. – №5(2). – С. 47-55. [0,7 п.л.]
Статьи в сборниках материалов международных конференций:
- Залесская, О.В. Фактор присутствия китайских мигрантов на Дальнем Востоке России (30-е гг. XX в.) // Проблемы развития приграничных территорий : Сборник материалов международной конференции / Под ред. д.п.н. Н.В. Лежневой. – Челябинск: Изд-во Челяб. гос. ун-та, 2006. – С. 140-145. [0,4 п.л.]
- Залесская, О.В. Китаянки на советском Дальнем Востоке // История освоения Россией Приамурья и современное социально-экономическое состояние стран АТР : Материалы международной научно-практической конференции (г. Комсомольск-на-Амуре, 4-5 октября 2007 г.). – В 2 ч. – Комсомольск-на-Амуре: Изд-во АмГПГУ, 2007. – Ч.1. – С. 333-337. [0,3 п.л.]
- Залесская О.В. Латинизация иероглифической письменности китайских мигрантов советского Дальнего Востока // Россия – Китай: взаимодействие двух культур, партнерство и сотрудничество : Сборник материалов международной конференции. – Благовещенск: Изд-во ГУ АО «Государственный архив Амурской области», 2008. – С. 139-146. [1 п.л.]
- Залесская, О.В. Национальная политика ДВР в отношении китайских мигрантов // Приамурье – форпост России в АТР : Материалы международной научно–практической конференции (г. Благовещенск, 22-23 апреля 2008 г.). – Благовещенск: «ООО Поли–М», 2008. – С. 184-193. [0,7 п.л.]
- Залесская, О.В. Роль китайских торговых обществ в жизни китайской диаспоры на российском Дальнем Востоке (кон. XIX в. – 1930-е гг.) // Дальний Восток : динамика ценностных ориентаций : Материалы международной научно-практической конференции (г. Комсомольск-на-Амуре, 22-24 сентября 2008 г.) / Редкол.: И.И. Докучаев (отв. ред.) и др. – Комсомольск-на-Амуре : ГОУ ВПО «КнАГТУ», 2008. – С. 619-624. [0,6 п.л.]
- Залесская, О.В. Китайские мигранты в Дальневосточном крае во время конфликта на КВЖД 1929 г. // Актуальные проблемы исследования истории КВЖД и российской эмиграции в Китае : Материалы научного семинара с международным участием (г. Хабаровск, 21-22 ноября 2008 г.). – Хабаровск: Изд-во ДВГГУ, 2008. – С. 54-60. [0,4 п.л.]
Статьи в российских и зарубежных научно–теоретических журналах:
- Залесская, О.В. Некоторые аспекты национальной политики в отношении китайских мигрантов на советском Дальнем Востоке в 20-30-е гг. XX в. // Социальные и гуманитарные науки на Дальнем Востоке. г. Хабаровск. – 2007. – №2. – С. 67-77. [1 п.л.]
- Залесская, О.В. Торгово-экономические отношения Дальнего Востока СССР и Северо-Восточного Китая в 20-е гг. XX в. // Краеведение Приамурья. – 2007. – № 1. – С. 37-59. [2,7 п.л.]
- Залесская, О.В. 1920-1930 нянь Чжунго Дунбэй юй Су Э юаньдун дицюй цзинмао гуаньси (Торгово-экономические связи Северо-Восточного Китая и советского Дальнего Востока в 1920-1930-е гг.) (на кит. яз.) // Сиболия яньцзю. г. Харбин. – 2008. – №2. – С. 47-50. [0,7 п.л.]
- Залесская, О.В. Хозяйственная деятельность и правовой статус китайских подданных на Дальнем Востоке России в конце XIX – начале XX вв. // Краеведение Приамурья. – 2008. – №4. – С. 3-27. [3 п.л.]
Статьи в сборниках материалов Всероссийских и региональных научно–практических конференций:
- Залесская, О.В. Государственная политика в отношении китайских мигрантов на Дальнем Востоке России (20-30-е гг. XX в.) // Демографическая ситуация в Приамурье: состояние и перспективы : Материалы региональной научно–практической конференции «Демографическая ситуация и миграционная политика в Приамурье: социально–экономические, правовые и медико-экологические аспекты» (г. Благовещенск, 10-11 февраля 2006 г.). – Благовещенск: ИПК «Приамурье», 2006. – С. 133-137. [0,6 п.л.]
- Залесская, О.В. Россия и Китай на Дальнем Востоке в 1911-1949 гг. : геополитическое взаимодействие наций и государственных образований // Молодые ученые СГА. – М.: Изд–во СГУ, 2008. – С. 28-34. [0,3 п.л.]
- Залесская, О.В. Издательская деятельность советского государства по просвещению китайских трудящихся Дальневосточного края (1920-1930 гг.) // Приамурье – век двадцатый : Материалы региональной научно–практической конференции (г. Благовещенск, 23-24 октября 2007 г.). – Благовещенск: Амурский областной краеведческий музей им. Г.С. Новикова-Даурского, 2008. – С. 158-162. [0,3 п.л.]
- Залесская, О.В. Китайская миграция на Дальнем Востоке России (кон. XIX –нач. XXI вв.) // Внешнеэкономическая деятельность Амурской области. Развитие. Проблемы. Перспективы : Материалы региональной научно–практической конференции (г. Благовещенск, 4-5 декабря 2008 г.). – Благовещенск: Изд-во АмГУ, 2008. – С. 63-67. [0,3 п.л.]
- Залесская, О.В. Кооперирование китайских трудящихся на советском Дальнем Востоке // Материалы 58-й научно-практической конференции преподавателей и студентов: В 3-х ч. – Благовещенск: Изд-во БГПУ, 2008. – Ч.1. – С. 114-120. [0,5 п.л.]
- Залесская, О.В. Участие китайского населения в коллективизации на советском Дальнем Востоке // Амурская область: история и современность : Материалы Всероссийской научно-практической конференции (г. Благовещенск, 21-24 октября 2008 г.). – Благовещенск: Амурский областной краеведч. музей им. Г.С. Новикова-Даурского, 2009. – С. 10-13. [0,2 п.л.]
Статьи в сборниках научных трудов:
- Залесская, О.В. Социально-экономическое развитие Северо-Восточного Китая в 20-е гг. XX века // Сборник научных трудов молодых ученых ДальГАУ: Сборник научных трудов ДальГАУ. Вып.3. – Благовещенск: Изд-во ДальГАУ, 2003. – С. 138-145. [0,4 п.л.]
- Залесская, О.В. Приграничные торгово-экономические связи российского Дальнего Востока и Северо-Восточного Китая в 1917-1924 гг. // Ученые записки Благовещенского государственного педагогического университета. Том 21. Гуманитарные науки: В 2-х частях / Под общ. ред. О.Н. Бархатовой, А.В. Баранова. – Благовещенск: Изд-во БГПУ, 2004. – Ч. 1. – С. 166-176. [0,7 п.л.]
- Залесская, О.В. Контрабандная приграничная торговля и методы борьбы с ней на советском Дальнем Востоке // Вестник Амурских архивов. г. Благовещенск. – 2007. – №6. – Ч.1.– С. 154-166. [0,8 п.л.]
[1] Го Чжэньдун. Хуацяо хуажэнь цзай шицзе дэ фэньбу цзи фачжань (Расселение и развитие китайской диаспоры в мире) // Багуй цяокань. 2005. №2. С. 52.
[2] В состав Дальневосточного края в 1926 г. вошла только часть Забайкальской губернии - Читинский и Сретенский округа, 30 июля 1930 г. они были переданы в состав новообразованного Восточно-Сибирского края.
[3] Аниховский С.Э. Китайцы на Дальнем Востоке России: этносоциологический аспект (вторая половина XIX – начало XX вв.) // Россия и Китай на дальневосточных рубежах. Вып.2. Благовещенск, 2001. С. 105.
[4] Петров А.И. История китайцев в России. 1856-1917 годы. СПб., 2003. С. 169.
[5] Юдин Э.Г. Системный подход и принцип деятельности. М., 1978. С. 45.
[6] Системная история международных отношений в четырех томах. События и документы. 1918–2003 / Под редакцией А.Д. Богатурова. Т.1, 2. М.: Московский рабочий, 2002 ; Т.3. М.: Научно-образовательный форум по международным отношениям, 2003 ; Т.4. М.: Научно-образовательный форум по международным отношениям, 2004.
[7] Cantori L., Spiegel S. The International Politics of Regions: A Comparative Approach. Englewood Cliffs, NJ., 1970. P.1.
[8] Лукич Р. Методология права. М., 1981. С. 108.
[9] Алексеев В.В. О теории и практике использования исторического опыта // Россия и Китай на дальневосточных рубежах. Благовещенск, 2001. С. 176-188.
[10] Будищев А.Ф. Описание лесов части Приморской области // Сборник главнейших официальных документов по управлению Восточной Сибирью. Т.5. Вып.1. Иркутск, 1883. С. 425-448 ; Венюков М.И. Путешествия по Приамурью, Китаю и Японии / под ред. А.А. Степанова. Хабаровск, 1970 ; Он же. Опыт военного обозрения русских границ в Азии. СПб., 1873.
[11] Палладий. Уссурийские маньцзы // Известия ИРГО, 1871, Т.7. СПб., 1872. С. 369-377.
[12] Пржевальский Н.М. Путешествия в Уссурийском крае, 1867-1869 гг. СПб., 1870.
[13] Крестовский В.В. О положении и нуждах Южно-Уссурийского края. СПб., 1881.
[14] Шренк Л.И. Об инородцах Амурского края. Т.I. СПб., 1883.
[15] Надаров И.П. Северо-Уссурийский край // Записки ИРГО. Т.17. СПб., 1887 ; Он же. Хунхузы в Южно-Уссурийском крае // Военный сборник. 1896. №9. С. 183-204.
[16] Назаров А.Ю. Маньчжуры, дауры и китайцы Амурской области // Известия Восточно-Сибирского отдела ИРГО. Т.XIV. №1-2. Иркутск, 1983 ; Он же. Записка о китайских подданных Амурской области Генерального Штаба Подполковника Назарова // Сборник главнейших официальных документов по управлению Восточною Сибирью. Т.4. Инородческое население Приамурского края. Вып.1. Инородцы Амурской области. Иркутск,1883. С. 17-55 ; Он же. Военно-статистический очерк Амурской области // Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии Вып.31. СПб., 1888 ; Шимкевич П.П. Современное состояние инородцев Амурской области в бассейне Аргуни // Приамурские ведомости. 1895. 12, 26 марта (приложение) ; Даттан А.В. Исторический очерк развития Приамурской торговли. М., 1897 ; Слюнин Н.В. Современное положение нашего Дальнего Востока. СПб., 1908.
[17] Матюнин Н.Г. Записка о китайцах и маньчжурах, проживающих на левом берегу Амура // Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии. Вып.58. СПб., 1894. С. 33-39.
[18] Нестерова Е.И. Русская администрация и китайские мигранты на Юге Дальнего Востока России (втор. пол. XIX – нач. XX вв.) / Под ред. В.Н. Соколова. Владивосток, 2004. С. 17.
[19] Вильчинский Ф.Л. Рабочие силы промышленных предприятий Приморской области : статистическое исследование. Владивосток, 1904 ; Тове Л., Иванов Д. Отчет по статистико-экономическому обследованию золотопромышленности Амурско-Приморского района. Т.II. Амурская область. Ч.1. СПб., 1905 ; В.Я. Александров. Что мешает развитию горного дела в России. СПб., 1907 ; Вережников А. Китайская толпа // Современник. 1911. №4. С. 124-134.
[20] Граве В.В. Китайцы, корейцы и японцы в Приамурье. Труды Амурской экспедиции. Вып.XI. СПб., 1912.
[21] Богословский Л. Крепость-город Владивосток и китайцы // Вестник Азии. Харбин, 1913. №1. С. 20-33 ; Ульницкий Л.Г. Сведения о количестве китайцев, проживавших в Приамурском крае // Записки Приамурского отдела императорского общества Востоковедения. Вып.III. 1915 г. Хабаровск, 1916 ; Оссендовский А.М. Меры к облегчению доступа китайских рабочих на прииски Приамурского края // Золото и платина. 1916. № 1-2. С. 19-20.
[22] Арсеньев В.К. Китайцы в Уссурийском крае // Зап. Приам. отд. ИРГО. Т.X. Вып.1. Хабаровск, 1914. С. 196-197.
[23] Архипов Н.Б. Дальневосточный край. М-Л., 1929. С. 33.
[24] Глуздовский В.К. Дальне-Восточная область. Владивосток, 1925 ; Дербер П.Я., Шер М.Л. Очерки хозяйственной жизни Дальнего Востока. М-Л., 1927 ; Матвеев З.Н. История Дальневосточного края. Владивосток, 1929 ; Михайлов Н.Н. Дальний Восток. М., 1940.
[25] Бабичев И.И. Участие китайских и корейских трудящихся в гражданской войне на Дальнем Востоке. Ташкент, 1959 ; Попов Н.А. Они с нами сражались за власть Советов. Л., 1959 ; Хейфец А.Н. Великий Октябрь и угнетенные народы Востока. М., 1959 ; Он же. Из истории совместной борьбы русских и китайских рабочих КВЖД против интервентов и белогвардейцев (1918-1920 гг.) // Вопросы истории. 1958. № 4. С. 127-145 ; Жаров Л.И., Устинов В.М. Интернациональные части Красной Армии в боях за власть Советов в годы иностранной военной интервенции и гражданской войны в СССР. М., 1960, и др.
[26] Галлямова Л.И. Формирование рабочего класса на Дальнем Востоке России (1860-1917 гг.): дис… канд. ист. наук. Владивосток, 1980.
[27] Александров В.А. Россия на дальневосточных рубежах (вторая половина XVII в.). 2-е доп. изд. Хабаровск, 1984 ; Беспрозванных Е.Л. Приамурье в системе русско-китайских отношений: XVII – середина XIX в. М., 1983 ; Кабузан В.М. Как заселялся Дальний Восток (вторая половина XVII в. – начало XX в.). Хабаровск, 1976; Он же. Дальневосточный край в XVII – начале XX вв. (1640-1917). М., 1985 ; Алексеев А.И., Морозов Б.Н. Освоение русского Дальнего Востока (конец XIX в. – 1917 г.). М., 1989.
[28] Соловьев Ф.В. Китайское отходничество на Дальнем Востоке России в эпоху капитализма (1861-1917 гг.). М., 1989. С. 101.
[29] Рыбаковский Л.Л. Население Дальнего Востока за 150 лет. М., 1990. С. 27.
[30] Сорокина Т.Н. Китайская иммиграция на Дальний Восток России в конце XIX - начало XX вв. // Исторический ежегодник. 1998. Омск, 1999 ; Она же. Китайское Владивостокское общество взаимного вспомоществования в 1906-1914 гг. // Россия и Китай на дальневосточных рубежах. Вып.4. Благовещенск, 2002. С. 354-362.
[31] Она же. Хозяйственная деятельность китайских подданных на Дальнем Востоке России и политика администрации Приамурского края (конец XIX – начало XX вв.). Омск, 1999. С. 250-251, и др.
[32] Нестерова Е.И. Проблема взаимодействия русского, корейского и китайского колонизационных потоков в условиях Приамурья (вторая половина XIX века) // Российское Приамурье: история и современность. Хабаровск, 1999. С. 89-90 ; Она же. Китайцы в Приморье: некоторые аспекты социальной адаптации (конец XIX - начало ХХ вв.) // Адаптация этнических мигрантов в Приморье в ХХ в. Владивосток, 2000. С. 69-82 ; Она же. Управление китайским населением в Приамурском генерал-губернаторстве (1884-1897 гг.) // Вестник ДВО РАН. 2000. №2. С. 40-50 ; Она же. Деятельность китайских торговых обществ на Дальнем Востоке России в начале XX в. // Исторический опыт освоения Дальнего Востока. Вып.4. Этнические контакты. Благовещенск, 2001. С. 136-144, и др.
[33] Нестерова Е.И. Русская администрация и китайские мигранты на Юге Дальнего Востока России (втор. пол. XIX – нач. XX вв.) / Под ред. В.Н. Соколова. Владивосток, 2004. С. 313-316.
[34] Тимофеев О.А. Российско-китайские отношения в Приамурье (сер. XIX – нач. XX вв.). Благовещенск, 2003 ; Дацышен В.Г. Китайская эмиграция в Приморье и отношение к ней русских властей в конце XIX в. // Межд. научн. конф-я «Миграционные процессы в Восточной Азии». Владивосток, 1994. С. 107-108 ; Он же. История российско-китайских отношений в конце XIX – начале XX вв. Краcноярск, 2000 ; Ларин В.Л. Китай и Дальний Восток России в первой половине 90-х: проблемы регионального взаимодействия. Владивосток, 1998 ; Он же. Российско-китайские отношения в региональных измерениях (80-е годы XX – начало XXI в.). М., 2005 ; Он же. В тени проснувшегося дракона: Российско-китайские отношения на рубеже XX-XXI веков. Владивосток, 2006.
[35] Ларин В.Л. Китай и Дальний Восток России в первой половине 90-х: проблемы регионального взаимодействия. Владивосток, 1998. С. 125.
[36] Дятлов В.И. «Желтый труд» в общественно-политических дискуссиях дореволюционной России // Вестник международного центра азиатских исследований. №2. Иркутск, 1999. С. 152-161 ; Он же. Миграция китайцев и дискуссия о «желтой опасности» в дореволюционной России // Вестник Евразии. 2000. №1. С. 63-89.
[37] Позняк Т.З. Переход иностранцев в российское подданство: правовые аспекты и ситуация в дальневосточном регионе (1860-1917 гг.) // Исторический опыт освоения Дальнего Востока. Вып.4. Благовещенск, 2001. С. 185-192 ; Она же. Половозрастная структура и семейное положение китайских иммигрантов на российском Дальнем Востоке (вторая половина XIX – начало XX вв.) // Россия и Китай на дальневосточных рубежах. Вып.3. Благовещенск, 2002. С. 391-396 ; Она же. Статус иностранцев в России и ситуация в дальневосточном регионе в конце 50-х - 70-х гг. XIX в. // Россия и Китай на Дальневосточных рубежах. Вып.5. Благовещенск, 2003. С. 149-156, и др.
[38] Позняк Т.З. Иностранные подданные в городах Дальнего Востока России (вторая пол. XIX – нач. XX вв.). Владивосток, 2004.
[39] Дубинина Н.И. Приамурский генерал-губернатор Л.Н. Гондатти. Хабаровск, 1997 ; Она же. Приамурский генерал-губернатор Н.И. Гродеков. Историко-биографический очерк. Хабаровск, 2001 ; Сухачева Г.А. Китайские тайные общества во Владивостоке в конце XIX – начале XX в. // Китай. Китайская цивилизация и мир: История, современность, перспективы: тез. докл. IV междунар. науч. конф. Ч.2. М., 1993. С. 176-180 ; Она же. Причины увеличения миграции китайцев на русский Дальний Восток в конце XIX – начале XX в. Миграционные процесс в Восточной Азии: тезисы докл. и сообщ. междунар. науч. конф. Владивосток, 1994. С. 105-107, и др.
[40] Дацышен В.Г. Проблема «зазейских маньчжур во 2-й пол. XIX в. // Международная научная конф-я «Исторический опыт открытия, заселения и освоения Приамурья и Приморья в XVII-XIX вв. / Тез. докл. и сообщ. Ч.1. Владивосток, 1993. C.88-90 ; Он же. Проблемы китайской общины на Дальнем Востоке России во 2-й пол. XIX в. // Диаспоры в историческом времени и пространстве. Национальная ситуация в Восточной Сибири. / Тезисы докладов. Иркутск, 1994. С. 78-82 ; Усова А.В. К вопросу о численности жителей зазейских деревень и их этнический состав во второй половине XIX века // ПДВ. 2004. №6. С. 108-115 ; Она же. Численность маньчжурского, даурского и китайского населения в Зазейском крае (1870-1896 гг.) // Цивилизация и государство на Востоке: Мат-лы конф-и кафедры всеобщ. истории РУДН. Вып.3. М., 2004. С. 67-70.
[41] Дацышен В.Г. Русско-китайская война. Маньчжурия 1900 г. Ч.1. СПб., 1996. С. 96.
[42] Усова А.В. История китайцев, маньчжуров и дауров Зазейского края во второй половине XIX века: дис. …канд. ист. наук. М., 2005. С. 165.
[43] Романова Г.Н. Экономические отношения России и Китая на Дальнем Востоке (XIX – нач. XX вв.). М., 1987 ; Она же. Экономическая деятельность китайцев на российском Дальнем Востоке: торговля, предпринимательство, занятость (конец XIX – нач. XX в.) // Адаптация этнических мигрантов в Приморье в XX в.: сб. науч. ст. Владивосток, 2000. С. 83-101.
[44] Она же. Экономическая деятельность китайцев на российском Дальнем Востоке: торговля, предпринимательство, занятость (конец XIX – нач. XX в.) // Адаптация этнических мигрантов в Приморье в XX в.: сб. науч. ст. Владивосток, 2000. С. 99.
[45] Галлямова Л.И. Дальневосточные рабочие России во второй половине XIX – начале ХХ в. Владивосток, 2000 ; Она же. Рабочее движение на Дальнем Востоке России во второй половине XIX – начале XX в. Владивосток, 2004 ; Она же. Азиатские мигранты как фактор развития Владивостока (вторая половина – начало ХХ в. // Историческая наука и проблемы современного образования: Сб. науч. статей по итогам региональной научной конференции. Хабаровск, 2004. С. 51-59.
[46] Сорокина Т.Н. Хозяйственная деятельность китайских подданных на Дальнем Востоке России и политика администрации Приамурского края (конец XIX – начало XX вв.). Омск, 1999.
[47] Алепко А.В. Зарубежный капитал и предпринимательство на Дальнем Востоке России (конец XVIII в. – 1917 г.). Хабаровск, 2001 ; Он же. Незаконное предпринимательство китайцев на российско-маньчжурской границе в нач. XX века // Российское Приамурье: история и современность. Хабаровск, 1999. С. 269-27 ; Он же. Китайцы в Амурской тайге (отходничество в золотопромышленности Приамурья в конце XIX – начале XX в.) // Россия и АТР. 1996. № 1. С. 79-86 ; Он же. Труд китайских рабочих в освоении Приамурья в 1906-1914 гг. // Россия и Китай на дальневосточных рубежах. Вып.2. Благовещенск, 2001. С. 30-36 ; Он же. Экономическая деятельность китайцев в дальневосточном регионе России в XIX – начале XX вв. // ПДВ. 2002. №4. С. 135-144, и др.
[48] Алепко А.В. Экономическая деятельность китайцев в дальневосточном регионе России в XIX – начале XX вв. // ПДВ. 2002. №4. С. 142.
[49] Хроленок С.Ф. Иммиграция рабочих на золотые прииски в дооктябрьский период // Хозяйственное освоение Сибири в XIX – начале XX вв.: сб. ст. Иркутск, 1991. С. 66-77 ; Он же. Китайские и корейские отходники на золотых приисках русского Дальнего Востока (конец XIX – начало XX вв.) // Восток. 1995. №6. С. 70-81 ; Кочегарова Е.Д. К истории развития золотопромышленности Приамурья (конец XIX – начало XX вв.) // Исторический опыт освоения Дальнего Востока. Вып.3. Благовещенск, 2000. С. 219-225 ; Башкуева Е.Ю. Китайский труд в золотопромышленности Забайкальской области (1890-1917 гг.) // Исследования молодых ученых. Межвуз. сб. ст. Вып.VI. Улан-Удэ, 2004. С. 71-76 ; Афанасьев П.Ю. О влиянии китайских золотничников на историю Приамурья // Сборник мат-в международной конф-и «Россия – Китай: взаимодействие двух культур, партнерство и сотрудничество». Благовещенск, 2008. С. 133-139 ; Решетников Н.И. Китайские земледельцы на русском Дальнем Востоке в начале XX в. // Россия и Китай на дальневосточных рубежах. Вып.2. Благовещенск, 2001. С. 36-39.
[50] Сухачева Г.А. Обитатели «Миллионки» и другие: деятельность тайных китайских обществ во Владивостоке в конце XIX – нач. XX вв. // Россия и АТР. 1993. №31. С. 62-70.
[51] Буяков А.М. Наркобизнес в Приморье и на Дальнем Востоке России: исторический экскурс в проблему // Записки Общества изучения Амурского края. Т. XXXIII. Владивосток, 1992. С. 61-69 ; Буяков А.М., Буяков О.А. Китайская полиция во Владивостоке в начале XX века // Записки Общества изучения Амурского края. Т. XXXIV. Владивосток, 2000. С. 69-79.
[52] Дацышен В.Г. Из истории контрабанды спиртных напитков на Дальнем Востоке // Вопросы истории Дальнего Востока. Вып.3(8). Ч.1. Хабаровск, 2001. С. 15-20 ; Он же. Проблемы российско-китайской торговли в конце XIX в. // Научный ежегодник КГПУ. Вып.3. Т.II. Красноярск, 2002. С. 246-254 ; Шелудько В.О., Черномаз В.А. Контрабанда алкоголя и борьба с ней на дореволюционном Дальнем Востоке // Таможенная политика России на Дальнем Востоке. 1998. №1(2). С. 105-114 ; Кротова М.В. Борьба с контрабандной торговлей в приграничных районах Дальнего Востока и полосе отчуждения КВЖД (1900-1917 гг.) //Дальний Восток России в контексте мировой истории: от прошлого к будущему. Владивосток, 1997. С. 118-122 ; Беляева Н.А. Из истории Владивостокской таможни: становление. 1899-1914 гг. // Известия РГИА ДВ. Т.V. Владивосток, 2000. С. 148-158.
[53] Сухачева Г.А. Хунхузы в России: отечественная историография последней трети XIX в. о проблеме хунхузничества на Дальнем Востоке // Россия и АТР. 1996. №4. С. 90-96 ; Она же. Борьба с хунхузничеством в Маньчжурии в конце XIX - первой трети XX в. // Россия и АТР. 2008. №4. С. 104-112.
[54] Синиченко В.В. Правонарушения иностранцев на востоке Российской империи во второй половине XIX – начале XX вв. Иркутск, 2003 ; Решетнев И.А., Синиченко В.В. Китайское, корейское и японское население как «пятая колонна» на восточных окраинах России в конце ХIХ – начале ХХ вв. // Восток. Афро-азиатские общества. 2007. №6. С. 41-54 ; Решетнев И.А. Экономические тенденции и наркоторговля в Дальневосточном регионе в конце X1X – XX вв. // Вестник ИрГТУ. 2006. №2. С. 255-256, и др.
[55] Дацышен В.Г. К истории китайских культовых сооружений в русских городах Приамурья // Миграционные процессы на Дальнем Востоке (с древнейших времен до начала века): Материалы межд. научн. конф-и (Благовещенск, 17-18 мая 2004 г.). Благовещенск, 2004. С. 107-110 ; Аниховский С.Э. Китайцы на Дальнем Востоке России: этносоциологический аспект (вторая половина XIX – начало XX вв.) // Россия и Китай на дальневосточных рубежах. Вып.2. Благовещенск, 2001. С. 103-123 ; Он же. Китайцы и китайские религии в системе межконфессиональных отношений на Дальнем Востоке России (вторая половина XIX - начало XX вв.) // Религиоведение. 2001. № 4. С. 104-112 ; Жуков А.М. Китайцы в Хабаровске // Третьи Гродековские чтения: Мат-лы регион. науч.-практ. конф. «Дальний Восток России: исторический опыт и современные проблемы заселения и освоения территории. Ч.1. Хабаровск, 2001. С. 55-59.
[56] Преснякова Л.В. Традиционный китайский театр на русском Дальнем Востоке и в полосе отчуждения КВЖД в конце XIX – начале XX в. // Вестник ДВО РАН. 2006. №2. С. 114-124.
[57] Аниховский С.Э., Болотин Д.П., Забияко А.П., Пан Т.А. «Маньчжурский клин»: история, народы, религии / Под общ. ред. А.П. Забияко. Благовещенск, 2005.
[58] Петров А.И. История китайцев в России. 1856-1917 годы. СПб., 2003. С. 758.
[59] Он же. Численность китайцев в России накануне Февральской революции // Миграционные процессы на Дальнем Востоке (с древнейших времен до начала века): Материалы международной научной конференции (Благовещенск, 17-18 мая 2004 г.). Благовещенск, 2004. С. 239-243 ; Он же. «Русский китаец» Николай Иванович Тифонтай (Цзи Фэнтай) // Россия и АТР. Владивосток, 2005. № 2. С. 141–151 ; Он же. Китайская историография истории китайцев в царской России // Россия и АТР. 2006. №1. С. 141-155 ; Он же. О некоторых «неосновных» сферах применения труда китайцев на российском Дальнем Востоке (1858-1917 гг.) // Пятые Гродековские чтения : Мат-лы межрегион. научно-практич. конф-и «Амур – дорога тысячелетий». Ч.II. Хабаровск, 2006. С. 87-92.
[60] Мясников В.С. Договорными статьями утвердили (дипломатическая история русско-китайской границы XVII-XX вв.). М., 1996 ; Он же. Квадратура китайского круга: избранные статьи: в 2 кн. М., 2006, и др.
[61] Мясников В.С. Договорными статьями утвердили... С. 410-412.
[62] Ларин А.Г. Китайцы в России. М., 2000 ; Он же. Китайцы в России вчера и сегодня: исторический очерк. М., 2003.
[63] Он же. Китайцы в России вчера и сегодня: исторический очерк. М., 2003. С. 193.
[64] Дальний Восток России в период революций 1917 года и гражданской войны. Т.3. Кн.1. Владивосток, 2003. С. 480-496.
[65] Долгов Л.Н. Экономическая политика гражданской войны: опыт Дальнего Востока России. Комсомольск-на-Амуре, 1996 ; Он же. Определение экономических перспектив Дальнего Востока в период упразднения ДВР (октябрь-ноябрь 1922 г.) // Россия и Китай на дальневосточных рубежах. Вып.4. Благовещенск, 2002. С. 324-329 ; Он же. Осень 1922 года: выбор внешнеполитических приоритетов для Дальнего Востока России // Дальний Восток: динамика ценностных ориентаций. Мат-лы межд. научно-практич. конф-и. Комсомольск-на-Амуре, 2008. С. 613-619 ; Демидов А.А. Экономическая политика ДВР: истоки, эволюция, финал // Дальний Восток России в период революций 1917 г. и гражданской войны: Сб. научных статей. Владивосток, 1998. С. 216-247.
[66] Василевский В.И. Забайкальская белая государственность в 1918-1920 годах: Краткие очерки истории. Чита, 2000.
[67] Ципкин Ю.Н., Орнацкая Т.А. Внешняя политика Дальневосточной Республики (1920-1922 гг.). Хабаровск, 2008. С. 207-211.
[68] Сонин В.В. Становление ДВР (1920-1922). Владивосток, 1990 ; Он же. Экономическая политика ДВР и ее правовое обеспечение // Государственно-правовое развитие Дальневосточного региона и роль органов внутренних дел в этом процессе: Сб. научн. трудов. Хабаровск, 1994. С. 22-30 ; Он же. Народное собрание – высший представительный орган государственной власти Дальневосточной республики (1920-1922 гг.) // Исторический опыт освоения Дальнего Востока. Вып. 3. Благовещенск, 2000. С. 99-105.
[69] Ткачева Г.А. Заселение Дальнего Востока России выходцами из Китая, Кореи и Японии в 20-е годы XX в. // Исторический опыт открытия, заселения и освоения Приамурья и Приморья в XVII – XX вв. (к 350-летию начала похода В.Д. Пояркова на Амур): тезисы докладов и сообщений межд. научн. конф-и. Вып. 2. Владивосток, 1993. С. 73-75 ; Она же. Иммиграция на Дальнем Востоке России // ПДВ. 1994. №4. С..96-101 ; Она же. Демографическая ситуация на Дальнем Востоке России в 20-30-е годы XX в. Владивосток, 2000 ; Кулинич Н.Г. Миграционные процессы в городах Дальнего Востока РСФСР в 1920-е-1930-е гг. // Пятые Гродековские чтения : Мат-лы межрегион. научно-практич. конф-и «Амур – дорога тысячелетий». Ч.II. Хабаровск, 2006. С. 92-100.
[70] Ващук А.С., Чернолуцкая Е.Н., Королева В.А., Дудченко Г.Б., Герасимова Л.А. Этномиграционные процессы в Приморье в XX веке. Владивосток, 2002.
[71] Кочегарова Е.Д. К вопросу использования китайских рабочих в золотопромышленности Дальнего Востока (20-30-е гг. XX в.) // Россия и Китай на дальневосточных рубежах. Вып.3. Благовещенск, 2002. С. 378-386 ; Зиновьев В.П. Китайские и корейские рабочие на горных промыслах Сибири и Дальнего Востока в конце XIX – нач. XX вв. // Вопросы экономической истории России XVIII-XX вв. Томск, 1996. С. 79-80.
[72] Шабельникова Н.А. Она же. Милиция в борьбе с преступностью на Дальнем Востоке России (1922-1930 гг.). Владивосток, 2002 ; Она же. Особенности борьбы с контрабандой на Дальнем Востоке России в 1920-е гг. // Россия и Китай на дальневосточных рубежах. Вып.6. Благовещенск, 2003 ; Печерица В.Ф. Таможенно-тарифное регулирование на Дальнем Востоке в годы НЭПа // Таможенная политика России на Дальнем Востоке. 1999. №1. С. 92-98 ; Он же. Таможенная служба Дальнего Востока в годы революции и гражданской войны // Таможенная политика России на Дальнем Востоке. 2000. №2. С. 94-110 ; Сухачева Г.А. Хунхузничество в Маньчжурии и Приморье: использование его разными политическими силами (20-е гг. XX в.) // Тихоокеанская Россия в истории российской и восточноазиатских цивилизаций (Пятые Крушановские чтения, 2006 г.): В 2 т. Т.2. Владивосток, 2008. С. 253-262 ; Дударь Л.А. Контрабандная торговля на Дальнем Востоке России в годы гражданской войны и иностранной интервенции (1918-1922 гг.) // Вестник Дальневосточной академии экономики и управления. 1997. № 1. С. 49-54 ; Она же. Контрабанда на Дальнем Востоке России в 30-е гг. XX в. // Россия и Китай на дальневосточных рубежах. Вып.6. Благовещенск, 2003. С. 52-55 ; Худяков П.П. Влияние иностранного фактора на формирование криминогенной обстановки в Дальневосточном регионе в 20-е гг. XX в. // Россия и Китай на дальневосточных рубежах. Вып.4. Благовещенск, 2002. С. 375-382 ; Он же. Из истории борьбы с наркоманией на Дальнем Востоке в начале 20-х гг. // Россия и Китай на дальневосточных рубежах. Вып.2. Благовещенск, 2001. С. 424-430.
[73] Дацышен В.Г. Движение за латинизацию китайской письменности и развитие китайской школы на советском Дальнем Востоке // Россия и АТР. 2008. №3. С. 160-169 ; Виноградова Т.И. Альманах «Sowet wenxye» («Советская литература») – первый опыт литературы на латинизированном китайском // Проблемы литератур Дальнего Востока: Сб-к мат-в 2-й Межд. науч. конф. Т.2. СПб., 2006. С. 274-285 ; Королева В.А. Китайские театры на Дальнем Востоке России // Северо-Восточная Азия: Проблемы регионального взаимодействия (История и современность). Т.12. Владивосток, 2003. С. 104-116 ; Чернолуцкая Е.Н. Китайские буддисты в Приморье до и после советизации края (1900-1930-е годы) // Конфессии народов Сибири в XVII – начале XX вв.: Развитие и взаимодействие : Мат-лы Всеросс. науч. конф-и. Иркутск, 2005. С. 274-284.
[74] Дацышен В.Г. Китайцы в Сибири в XVII-XX вв.: проблемы миграции и адаптации. Красноярск, 2008. С. 280-281.
[75] Бугай Н.Ф. Л. Берия – И. Сталину: «Согласно Вашему указанию…» М., 1995 ; Он же. Выселение советских корейцев с Дальнего Востока // Вопросы истории. 1994. № 5. С. 141-148.
[76] Чернолуцкая Е.Н. «Националы» Приморья в Сталинских политических репрессиях // Известия РГИА ДВ. Вып.1. 1996. С. 149-160 ; Она же. Административное управление корейским и китайским населением в Приморье (конец XIX в. – 1930-е гг.) // Дальний Восток России в системе межд. отношений в АТР: история, экономика, культура. Третьи Круш. чтения. Владивосток, 2006. С. 417-425 ; Она же. Конец «Миллионки»: ликвидация китайского квартала во Владивостоке (1936 г.) // Россия и АТР. 2008. №4. С. 24-31 ; Она же. Вытеснение китайцев с Дальнего Востока и депортация 1938 г. // ПДВ. 2008. № 4. С. 133-145.
[77] Чернолуцкая Е.Н. Депортация китайцев из Приморья (1938 г.) // Исторический опыт открытия, заселения и освоения Приамурья и Приморья в XVII – XX вв. (к 350-летию начала похода В.Д. Пояркова на Амур): тезисы докладов и сообщений межд. научн. конф-и. Вып.2. Владивосток, 1993. С. 79.
[78] Цао Тинцзе цзи (Собрание сочинений Цао Тинцзе). В 2-х тт. / Под ред. Цун Пэйюаня, Чжао Минци. Пекин, 1985.
[79] Мясников В.С. Договорными статьями утвердили (дипломатическая история русско-китайской границы XVII-XX вв.). М., 1996. С. 35.
[80] Сюй Цзяцин. Цзи Эго хуагун цинсин (Записки о положении китайских рабочих в России) // Дунфан цзачжи. 1916. №6. Вып.13. С. 5-12.
[81] Ли Чанфу. Чжунго чжиминь ши (История колониализма в Китае). Тайбэй, 1937.
[82] Пэн Мин. Краткая история дружбы народов Китая и Советского Союза. М., 1959 ; Лю Юн-ань. Лю, Юн-ань. Люди интернационального долга (Китайские добровольцы – участники гражданской войны в СССР). М., 1959.
[83] Ли Сяньжун. Люй Э хуагун юй шиюэ гэмин (Китайские рабочие в России и Октябрьская революция) // Лиши цзяосюэ. 1979. №11. С. 42-44 ; Юй Хунцзюнь. Люй Э хуагун дэ гэмин доучжэн - Чжунго хэ шицзе гунъюнь ши шан чжуяо дэ ие (Революционная борьба китайских рабочих в России – важная страница в истории рабочего движения в Китае и в мире) // Чжунго лаодун гуаньси сюэюань сюэбао. 1989. №2. С. 35-37.
[84] Ли Юнчан. Чжунго цзиньдай фу Э хуагун шулунь (О китайских рабочих в России в период новой истории Китая) // Цзиньдай ши яньцзю. 1987. №2. С. 212-233 ; Он же. Шиюэ гэмин цяньси дэ люй Э хуагун (Китайские рабочие в России накануне Октябрьской революции) // Шицзе лиши. 1987. №5. С. 93-102 ; Он же. Люй Э хуагун юй шиюэ гэмин (Китайские рабочие в России и Октябрьская революция). Шицзячжуан, 1988.
[85] Ли Сяньжун. Люй Э хуагун юй шиюэ гэмин (Китайские рабочие в России и Октябрьская революция) // Лиши цзяосюэ. 1979. №11. С. 42-44.
[86] Ли Юйчжэнь. Шиюэ гэмин цяньхоу дэ люй Э хуажэнь цзучжи цзи ци ходун (Организации китайских мигрантов в России до и после Октябрьской революции и их деятельность) // Цзилинь дасюэ шэхуэй кэсюэ сюэбао. 1981. №5. С. 22-30 ; Линь Цзюнь. Цюань Э хуацяо цзучжи – люй Э хуагун ляньхэхуэй яньцзю (Изучение организаций китайских мигрантов в России – Союз китайских рабочих) // Бэйфан луньцун. 1994. №1. С. 99-104 ; Ли Шупин, Хэ Вэй. Ленин санцы цзецзянь люй э хуацяо Лю Шаочжоу (В.И. Ленин трижды встречается с китайским мигрантом в России Лю Шаочжоу) // Гуандун дан ши. 1995. №2. С. 3-5.
[87] Линь Цзюнь. Цюань Э хуацяо цзучжи – люй Э хуагун ляньхэхуэй яньцзю (Изучение организаций китайских мигрантов в России – Союз китайских рабочих) // Бэйфан луньцун. 1994. №1. С. 101, 104.
[88] Кун Цзинвэй. Дунбэй цзинцзи ши (История экономики Северо-Восточного Китая). Чэнду, 1986 ; Он же. Чжунго Дунбэй дицюй цзинцзи ши (История экономики Северо-Восточного Китая) / Изд-е 2-е, испр. и доп. Чанчунь, 1994.
[89] Чжун Су маои ши цзыляо (Материалы по истории китайско-советской торговли) / Гл. ред. Мэн Сяньчжан. Пекин, 1991.
[90] Люй Э хуацяо ши ляо сюань. Хэйхэ вэнь ши цзыляо диба цзи (Сборник материалов по истории китайских мигрантов в России. Вып.8: Материалы по истории и культуре г. Хэйхэ). Хэйхэ, 1991.
[91] Гао Лэцай. Цзиньдай Чжунго Дунбэй иминь лиши дунъинь таньюань (Анализ исторических первопричин переселения в Северо-Восточный Китай в новое время) // Дунбэй шида сюэбао. 2005. №2. С. 29-35 ; Лю Цзюй, Ли Ин. Цяньси 20 шицзи чу чжи 30 няньдай гуаньнэй иминь юй Дунбэй цзинцзи фачжань дэ гуаньси (Взаимосвязи между развитием экономики Северо-Восточного Китая и внутренней миграцией в нач. XX в. – 1930-е гг.: попытка анализа) // Хэйлунцзян шэхуэй кэсюэ. 2005. №1. С. 89-91 ; Фань Лицзюнь. 1931-1937 нянь Дунбэй гуаньнэй иминь дэ тэдянь цзи синчжи (Характер и особенности миграции из внутренних районов Китая на Северо-Восток в 1931-1937 гг.) // Чжунго лиши дили луньцун. 2005. №4. С. 36-43 ; Он же. Лунь 20 шицзи 30 няньдай Дун сань шэн гуань нэй иминь (О переселенцах из внутреннего Китая в Три Северо-Восточные провинции (30-е гг. XX в.) // Лиши цзяосюэ вэньти. 2006. №1. С. 24-28 ; Ли Синшэн. Дунбэй люжэнь ши (История переселенцев на Северо-Восток). Харбин, 1990 ; Он же. Чжунго люжэнь ши (История китайских переселенцев). Харбин, 1996 ; Гу Лихуа. Цяньи Цин чу Дунбэй дэ синши цзи Цин чжэнфу дуй Дунбэй дэ чжэнцэ фачжань (Положение в Северо-Восточном Китае в начальный период правления династии Цин и политика цинского правительства на Северо-Востоке в развитии: попытка рассуждения) // Хаэрбинь сюэюань сюэбао. 2006. №1. С. 16-20.
[92] Вэй Линь. Хуацяо юй Чжунго гунчандан (Китайская диаспора и КПК) // Цзиньжи Чжунго. 2001. №7. С. 6-8 ; Го Чжэньдун. Хуацяо хуажэнь цзай шицзе дэ фэньбу цзи фачжань (Расселение и развитие китайской диаспоры в мире) // Багуй цяокань. 2005. №2. С. 52 ; Ли Ин. Бай нянь вайцзяо цзунхэн (Горизонтали и вертикали внешней политики за 100 лет). Пекин: Чжунго цзинцзи чубаньшэ, 2000 ; Жэнь Гуйсян. Хуацяо юй Чжунго синь миньчжу чжуи гэмин – цзяньлунь миньчжу гэмин шици хуацяо юй Чжунго гунчандан дэ гуаньси (Китайские эмигранты и новая демократическая революция в Китае – о взаимодействии КПК и китайских мигрантов в период демократической революции). Пекин, 2006 ; Хуацяо юй канжи чжаньчжэн (Китайская миграция и антияпонская война). Пекин, 2006.
[93] Го Лян. Чжунго дэ хуацяо хуажэнь яньцзю юй сюэкэ цзяньшэ (Изучение китайской диаспоры и конструирование научной отрасли) // Хуацяо хуажэнь лиши яньцзю. 2003. №1. С. 1-7.
[94] Чжан Цзянь. Цзиньдай шицзе цзинцзи цзяован дачао чжун дэ циюэ хуагун (Китайские рабочие-контрактники в потоке мировых экономических связей нового времени) // Багуй цяоши. 1998. №4. С. 38-42.
[95] Сюн Чжиюн, Су Хао. Чжунго цзинь сянь дай вайцзяо ши (История внешней политики Китая в новое и новейшее время). Пекин, 2005 ; Чжунго вайцзяо ши (История внешней политики Китая): 1840-1949 / Под ред. Хуан Фэнчжи. Чанчунь, 2005.
[96] Жэнь Гуйсян. Люй Э хуагун ляньхэхуэй (Союз китайских рабочих в России) // Данши яньцзю цзыляо. 2003. №5. С. 12-21 ; Гао Цзиньшань. Люй Э хуагун цзай макэсычжуи чуаньбо чжун дэ тэшу цзоюн (Особая роль Союза китайских рабочих в России в распространении марксизма) // Данши боцай. 2004. №11. С. 47-50 ; Хуан Ли. Цун Чжунхуа люй Э ляньхэхуэй дао Эго гунчандан хуаюаньцзюй – люй Э хуажэнь гунчандан цзучжи дэ цзяньли цзи ци лиши цзоюн (От Союза китайских мигрантов в России до Центрального организационного бюро китайских коммунистов – создание и историческая роль коммунистических организаций китайцев в России) // Хубэй синчжэн сюэюань сюэбао. 2006. №6. С. 64-69 ; Го Юань. Люй Э хуагун цзешоу хэ чуаньбо малечжуи гочэн дэ лиши каоча (Историческое исследование процесса восприятия и распространения марксизма-ленинизма китайскими рабочими в России) // Сиболия яньцзю. 2007. №5. С. 60-63.
[97] Ло Сяохуэй, Янь Хуаньцю. Лунь люй Э хуагун юй шиюэ гэмин (К вопросу о китайских рабочих в России и Октябрьской революции) // Чжучжоу гунсюэюань сюэбао. 2002. №3. С. 104-106 ; Хуан Лицюнь. Чжунго жэнь лю сюэ Су (Э) байнянь ши (Китайцы, обучавшиеся в Советском Союзе (России): история за 100 лет). Пекин: Чжунго вэньши чубаньшэ, 2002 ; Ли Хао. Люй Э хуагун гунчандан жэнь вэй цзай чжунгун цзянь дан гочэн чжун фахуэй чжуяо цзоюн вэньти таньтао (К вопросу о неосновной роли китайских коммунистов из России в процессе строительства КПК) // Сиболия яньцзю. 2008. №3. С. 39-43.
[98] Ли Чжисюэ. Шиси 1860 нянь чжи 1914 нянь цзянь дэ фу Э хуацяо (Китайская диаспора в России в 1860-1914 гг.: попытка анализа) // Цзинань сюэбао. 2006. №1. С. 117-121 ; Он же. Ди и цы шицзе дачжань юй шиюэ гэмин шици дэ фу Э хуацяо (Китайская диаспора в России во время Первой мировой войны и Октябрьской революции) // Элосы чжунъя дунъоу яньцзю. 2006. №5. С. 71-76.
[99] Ло Сяохуэй. Цзиньдай Чжун Су гуаньси ши шулунь (Об истории китайско-советских отношений в новое время). Яньцзи, 2001 ; Го Юньшэнь. 1840-1920 нянь цзянь дэ Чжун Э гуаньси (Российско-китайские отношения в 1840-1920-е гг.) // Сиболия яньцзю. 2003. №4. С. 50-54 ; Чжун Э гуаньси дэ лиши юй сяньши (История и современное состояние китайско-российских отношений) / Гл. ред. И Цзинхэ. Кайфэн, 2004 ; Ян Чуан, Гао Фэй, Фэн Юйцзюнь. Байнянь Чжун Э гуаньси (Российско-китайские отношения за 100 лет). Пекин, 2006 ; Хуан Динтянь, Чжао Цзюнья. Элосы Юаньдун дицюй Чжунго иминь чжуанкуан шулунь (О положении китайских мигрантов на российском Дальнем Востоке) // Жэнькоу сюэкань. 2006. №5. С. 9-12 ; Хуан Динтянь. Чжун Э гуаньси тунши (Общая история отношений между Россией и Китаем). Харбин:, 2007 ; Шэнь Чжихуа. Чжун Су гуаньси ши ган (Историческая основа китайско-советских отношений): 1917-1991. Пекин, 2007.
[100] Бу Цзюньчжэ. Цзиньдай Элосы Сиболия цзи Юаньдун дицюй хуацяо хуажэнь шэхуэй яньцзю (Изучение китайского этноса и китайской диаспоры на российском Дальнем Востоке и в Сибири в новое время) (1860-1931): дис. … магистра ист. наук. Чанчунь, 2003 ; Бай Сяося. Элосы Юаньдун дицюй дэ Чжунго иминь вэньти яньцзю (Изучение китайской миграции на российский Дальний Восток): дисс. … магистра ист. наук. Шанхай, 2006.
[101] Чжао Цзюнья. Люй Э хуажэнь яньцзю (Изучение китайской миграции в Россию): дис. … докт. ист. наук. Цзилинь, 2007.
[102] Oudendyk W. Soviet Policy in the Far East // International Affairs. 1936. Vol.15, No.6. P.824-845 ; Lattimore O. Inner Asian Frontiers: Chinese and Russian Margins of Expansion // The Journal of Economic History. 1947. Vol.7, No.1. P. 24-52 ; Wing M. Sino-Soviet Relations in Retrospect // Russian Review. 1950. Vol.9, No.4. P. 267-274 ; Siegelbaum L. Another “Yellow Peril”: Chinese Migrants in the Russian Far East and the Russian Reaction before 1917 // Modern Asian Studies. 1978. Vol.12, No2. P. 307-330 ;
[103] Whiting A. Soviet policies in China. 1917-1924. N.Y., 1954 ; Wei H. China and Soviet Russia. Princeton etc., 1956 ; Cheng T. A History of Sino-Russian Relations. Washington, D.C., 1957 ; Ronning C. A Memoir of China in Revolution. From the Boxer Rebellion to the People’s Republic. N.Y., 1974 ; Leong S. Sino-Soviet Diplomatic Relations. 1917-1926. Canberra, 1976 ; Skocpol T. Old Regime Legacies and Communist Revolutions in Russia and China // Social Forces. 1976. Vol.55, No.2. P. 284-315 ; Quested R. Sino-Russian Relations: a Short History. Sydney ; Boston, 1984 ; ; Hoyt E. The Rise of the Chinese Republic: from the Last Emperor to Deng Xiaoping. N.Y., 1989.
[104] Wang G. China and Chinese Overseas. Singapore, 1991 ; Chinben S. The Chinese Immigrants. Manila, 1992 ; Pan L. Sons of the Yellow Emperor: a History of the Chinese Diaspora. N.Y., 1994 ; Stefan J. The Russian Far East. A History. Stanford, 1994; Tinguy A. Chinese Immigration to Russia: a Variation on an Old Theme // The Chinese in Europe. London, 1997 ; McKeown A. Conceptualizing Chinese Diasporas, 1842 to 1949 // The Journal of Asian Studies. 1999. Vol.58, No.2. P. 306-337 ; Chinese Migrants Abroad: Cultural, Educational, and Social Dimensions of the Chinese Diaspora / editors Michael W. Charney, Brenda S.A. Yeoh, Tong Chee Kiong. Singapore, 2003 ; Chan K. Migration, Ethnic Relations and Chinese Business. Abington ; New York, 2005 ; Benton G. Chinese Migrants and Internationalism: Forgotten Histories, 1917-1945. London ; New York, 2007.
[105] Документы внешней политики СССР. Тт.1-15. М., 1957-1969 ; Декреты Советской власти. Тт.1-9. М, 1957-1978 ; Борьба за власть Советов в Приморье (1917-1922 гг.) : Сборник документов. Владивосток, 1955 ; Чжун Су гоцзя гуаньси ши цзыляо хуэйбянь (Сборник материалов по истории китайско-советских межгосударственных отношений). 1917 – 1924 гг. Пекин, 1993..
[106] Дальсовнарком. 1917-1918 гг. Сб. документов и материалов. Хабаровск, 1969 ; Дальревком. Первый этап мирного Советского строительства на Дальнем Востоке. 1922-1926 гг. Сборник документов. Хабаровск, 1957 ; Действия Японии в Приамурском крае : Сборник официальных документов, относящихся к интервенции держав в пределах Приамурья. Владивосток, 1921 ; Колчак и интервенция на Дальнем Востоке: Документы и материалы. Владивосток, 1995 ; ДВР: Становление. Борьба с интервенцией: (февраль 1920 – ноябрь 1922 г.). Документы и мат-лы. В 2-х частях. Владивосток, 1993 ; Дальневосточная политика Советской России (1920-1922 гг.): Сборник документов Сиб. бюро ЦК РКП(б) и Сиб. рев. комитета. Новосибирск, 1995.
[107] Ленин В.И. Избранные произведения. В 3-х тт. М., 1966 ; Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Изд-е 5-е. Т.2, 25, 31, 33, 39. М., 1979 ; Сталин И.В. Сочинения. Т.1, 2, 4, 5. М., 1947-1951.
[108] Русско-китайские отношения. 1689-1916. Официальные документы. М., 1958 ; Советско-китайские отношения. 1917-1957. Сборник документов. М., 1959 ; Основной закон (Конституция) Дальневосточной Республики. Чита, 1921 ; Чжун Э гуаньси (Китайско-российские отношения). Т.1-9. Тайбэй, 1963-1968.
[109] 6-й съезд Советов трудящихся Амурской социалистической республики, 1-я сессия. Благовещенск, 1918 ; Протоколы заседаний V объединенного съезда крестьян и казаков Амурской области. 1918 г., с 1 по 10 апр. Благовещенск, 1918 ; Протоколы заседаний исполкома Совета трудящихся Амурской Социалистической Республики с 1 июня по 28 июня 1918 г. Благовещенск, 1918 ; VIII Приморская губернская конференция РКП(б). Владивосток, 1925 ; Дальневосточное культсовещание (резолюции и тезисы). 27-30 апреля 1925 г./Дальбюро ВЦСПС. Хабаровск, 1925 ; Два года Советской власти в Приморье. Владивосток, 1925 ; Борьба рабочего класса за восстановление и развитие промышленности ДВО (1922-1925 гг.). Сборник документов и материалов. Хабаровск, 1962 ; Протоколы и труды 2-й сессии Амурского областного собрания уполномоченных. 3-17 марта 1922 г. Благовещенск, 1922.
[110] Всеподданейший отчет Приамурского генерал-губернатора С.М. Духовского за 1893, 1894, 1895 гг. СПб., 1895; Всеподданейший отчет Приамурского генерал-губернатора С.М. Духовского за 1896-1897 гг. СПб., 1898; Обзор Амурской области за 1896-1911 гг. Благовещенск, 1897-1912 ; Приложение к Всеподд. Отчету военного губернатора Амурской области за 1914 г. Благовещенск, 1915.
[111] Первая Всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Амурская область. Т.72. Тетр. 1-2. СПб., 1900 ; Первая Всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Приморская область. Т.76. Тетр. 1-3. СПб., 1899-1904.
[112] Бюллетень Дальневосточного областного конъюнктурного совета (Конъюнктура народного хозяйства ДВО за 1923/24 г.). Хабаровск, 1924 ; Материалы Амурского губернского статистического бюро. Вып.4-6. Благовещенск, 1924-1925 ; Государственная промышленность Дальнего Востока за 1923-1925 гг. Хабаровск, 1925 ; Статистический справочник ДВО. Хабаровск, 1925 ; Контрольные цифры народного хозяйства ДВК на 1925-1926 гг. Хабаровск, 1925 ; Три года Советского строительства в Дальневосточном Крае. (Отчет Дальревкома за 1922-1925 гг.). Хабаровск, 1926 ; Контрольные цифры народного хозяйства Владивостокского округа на 1927-1928 гг. Владивосток, 1927 ; Материалы по китайскому вопросу. №№ 14-16. М., 1928 ; Дальневосточное статистическое обозрение. №№1-11. Хабаровск ; Благовещенск, 1928 ; Отчет Дальневосточной КК РКИ X Дальневосточной партконференции: окт. 1928 г. - апр. 1930 г. Хабаровск, 1930.
[113] Дифан ши цзыляо (Материалы по истории региона) (1916 – 1921). Вып.2-4. Харбин, 1980 ; Хаэрбинь лиши бяньнянь (1896 – 1949) (Хроника истории Харбина). Харбин, 1986 ; Дунбэй дашицзи (Хроника Северо-Восточного Китая). 1840 – 1949. Т.1. Чанчунь, 1987 ; Хэйлунцзян тунцзи чжи (Статистическое описание пров. Хэйлунцзян) / Отв. ред. Ци Шушэнь. Харбин, 1999 ; Хэйлунцзян шэн чжи (Описание провинции Хэйлунцзян). Т.2, 34, 41, 69. Харбин, 1992-1998.
[114] Гинс Г.К. Сибирь, союзники и Колчак. Поворотный момент русской истории. Т.1-2. Пекин, 1921 ; Доронин М. Захват КВЖД. Новосибирск, 1929 ; Го Шаотан (А.Г. Крымов). Историко-мемуарные записки китайского революционера. М., 1990 ; Балакшин П.П. Финал в Китае. Сан-Франциско – Париж – Нью-Йорк, 1958. Бойко-Павлов Д.И. Так было на Дальнем Востоке. М., 1964 ; Манхарт Г. Записки интернационалиста. Благовещенск, 1969 ; Далин С.А. Китайские мемуары. 1921-1927. М., 1982, и др.
[115] История Северо-Восточного Китая XVII-XX вв. Книга 1. Маньчжурия в эпоху феодализма (XVII – начало XX в.). Владивосток, 1987. С.261-262.
[116] История Амурской области с древнейших времен до начала XX века. Благовещенск, 2008. С.289-290.
[117] Цюй Сяофань, Цзюань Чэнцзюнь. Цзиньдай Элосы Юаньдун дицюй хуацяо юй канжи чжаньчжэн (Китайские мигранты на российском Дальнем Востоке в новое время и антияпонская война) // Хуацяо юй канжи чжанчжэн луньвэнь цзи (Китайские мигранты и антияпонская война. Сборник статей). Т.1. Тайбэй, 1999. С. 434.
[118] Инь Цзяньпин. Юаньдун цзаоци кайфачжун дэ вайго лаодун (Труд иностранных рабочих в развитии Дальнего Востока в начальный период) // Сиболия яньцзю. 1997. №6. С. 32 ; Ло Сяохуэй. Цзиньдай Чжун Су гуаньси ши шулунь (Об истории китайско-советских отношений в новое время). Яньцзи, 2001. С. 1 ; Петров А.И. Численность китайцев в России накануне Февральской революции // Миграционные процессы на Дальнем Востоке (с древнейших времен до начала века). Благовещенск, 2004. С. 243.
[119] Нестерова Е.И. Русская администрация и китайские мигранты на Юге Дальнего Востока России (втор. пол. XIX – нач. XX вв.) / Под ред. В.Н. Соколова. Владивосток, 2004. С.216-217.
[120] Ли Юнчан. Чжунго цзиньдай фу Э хуагун шулунь (О китайских рабочих в России в период новой истории Китая) // Цзиньдай ши яньцзю. 1987. №2. С. 220, 222.
[121] Панцов А.В. Тайная история советско-китайских отношений. Большевики и китайская революция (1919-1927). М., 2001. С. 230-231, 237.
[122] Экономические очерки Амурской области. Благовещенск, 1920. С. 60-61.
[123] Сонин В.В. Экономическая политика ДВР и ее правовое обеспечение // Государственно-правовое развитие Дальневосточного региона и роль органов внутренних дел в этом процессе: Сборник научных трудов. Хабаровск, 1994. С. 28.
[124] Бу Цзюньчжэ. Цзиньдай Элосы Сиболия цзи Юаньдун дицюй хуацяо хуажэнь шэхуэй яньцзю (Изучение китайского этноса и китайской диаспоры на российском Дальнем Востоке и в Сибири в новое время) (1860-1931): дисс. … магистра ист. наук. Чанчунь, 2003. С. 37.
[125] Хейфец А.Н. Великий Октябрь и угнетенные народы Востока. М., 1959. С. 79 ; Пэн Мин. Краткая история дружбы народов Китая и Советского Союза. М., 1959. С. 96 ; Ли Сяньжун. Люй Э хуагун юй шиюэ гэмин (Китайские рабочие в России и Октябрьская революция) // Лиши цзяосюэ. 1979. №11. С. 42 ; Ли Юнчан. Чжунго цзиньдай фу Э хуагун шулунь (О китайских рабочих в России в период новой истории Китая) // Цзиньдай ши яньцзю. 1987. №2. С. 230.
[126] ГАХК. Ф. П-2. Оп. 1. Д. 154. Л. 29.
[127] ГАХК. Ф. П-2. Оп. 11. Д. 193. Л. 17.
[128] ГАПК. Ф. П-67. Оп. 1.Д. 112. Л. 85об, 163.
[129] ГАХК. Ф. Р-719. Оп. 6. Д. 3. Л. 42.
[130] ГАХК.Ф. П-2. Оп. 9. Д. 73. Л. 126.
[131] ГАПК. Ф. П-1190. Оп. 1. Д. 5. Л. 5 ; Д.7. Л.Л. 3, 4, 11 ; Д. 15, Л.Л. 1, 6, 9, 27.
[132] ГАПК. Ф. П-67. Оп. 1. Д. 112. Л. 135об.
[133] Дацышен В.Г. Китайские мигранты в СССР и советско-китайские отношения во второй половине 1920-х - начале 1930-х гг. // Актуальные проблемы Центральной Азии и Китая: история и современность. Барнаул, 2006. С. 257.
[134] ГАХК. Ф. П-44. Оп. 1. Д. 598. Л.Л. 74-75.
[135] Ткачева Г.А. Демографическая ситуация на Дальнем Востоке России в 20-30-е годы XX в. Владивосток, 2000. С.46.
[136] Ткачева Г.А. Демографическая ситуация на Дальнем Востоке России в 20-30-е годы XX в. Владивосток, 2000. С. 35.
[137] Дударь Л.А. Государственное регулирование частной и иностранной торговли на Дальнем Востоке в 1920-е гг. // Россия и Китай на дальневосточных рубежах. Вып.4. Благовещенск, 2002. С. 372.
[138] Этноэмиграционные процессы в Приморье в XX в. / А.С. Ващук [и др.]. Владивосток, 2002. С.78.
[139] РГИА ДВ. Ф. Р-2413. Оп. 4. Д. 1778. Л. 1.
[140] РГИА ДВ. Ф. Р-2413. Оп. 4. Д. 1770. Л. 42.
[141] ГАХК. Ф. П-2. Оп. 9. Д. 73. Л. 126.
[142] ГАХК. Ф. 384. Оп. 5сч. Д. 21. Л. 42.
[143] Жуков А.М. Китайцы в Хабаровске // Третьи Гродековские чтения: Мат-лы регион. науч.-практ. конф. «Дальний Восток России: исторический опыт и современные проблемы заселения и освоения территории» Ч.1. Хабаровск, 2001. С. 59.
[144] ГАПК. Ф. П-1190. Оп. 1. Д. 11. Л.Л. 6-8.
[145] Lockwood D. Border Economics Versus Border Mentality: the Politics of Russia/China Border Trade. Melbourne, 2001. P. 4.
[146] Stefan J. The Russian Far East. Stanford, 1994. Р. 212-213.
[147] Всесоюзные переписи населения 1937 и 1939 гг. Дальний Восток РСФСР: Основные итоги : Сб. документов / Сост. С. А. Головин. Благовещенск, 2005. С. 387.
