Погребальная практика населения глазковской культуры прибайкалья: по материалам могильника хужир-нугэ xiv
На правах рукописи
Новиков Алексей Геннадьевич
ПОГРЕБАЛЬНАЯ ПРАКТИКА НАСЕЛЕНИЯ ГЛАЗКОВСКОЙ КУЛЬТУРЫ ПРИБАЙКАЛЬЯ:
по материалам могильника Хужир-Нугэ XIV
07.00.06 – археология
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени
кандидата исторических наук
Иркутск - 2007
Работа выполнена на кафедре археологии, этнологии и истории древнего мира Иркутского государственного университета
Научный руководитель - доктор исторических наук, профессор
Герман Иванович Медведев
Официальные оппоненты:
Владимир Васильевич Бобров, Кемеровский государственный университет
доктор исторических наук, профессор
Иван Васильевич Асеев, Институт археологии и этнографии СО РАН
доктор исторических наук
Ведущая организация:
Красноярский государственный педагогический университет
Защита состоится 25 декабря 2007 года в 10 часов на заседании диссертационного совета Д 003.006.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора исторических наук при Институте археологии и этнографии Сибирского отделения Российской Академии наук по адресу: 630090, г. Новосибирск, проспект Академика Лаврентьева, 17.
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института археологии и этнографии СО РАН
Автореферат разослан «…» ноября 2007 г.
Ученый секретарь
диссертационного совета
доктор исторических наук С.В. Маркин
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность темы исследования. Одним из основных видов археологических источников является погребальный памятник, комплексное изучение которого позволяет провести реконструкцию погребального обряда. Процесс накопления информации об этих источниках, отнесенных к бронзовому веку, на территории Прибайкалья начался с конца XIX в. Особенностью изучения этого хронологического периода в регионе является его неразрывная связь с исследованиями неолита и созданием единых схем периодизаций. Впервые материалы по погребениям неолита и бронзового века Прибайкалья были обобщены А.П. Окладниковым (1938, 1950, 1955). Рассматривая их как исторический источник, он уделял особое внимание изучению и реконструкции погребального обряда, хозяйства, социального устройства и мировоззрения древних обществ.
Практически до 90-х гг. XX в. вопросы бронзового века региона решались попутно с общими проблемами культурно-исторического развития древних культур Прибайкалья. По мере накопления фактических материалов периодически возникали дискуссии о хронологических рамках бронзового века; внутренней периодизации этого периода; происхождении культуры. Изучение археологических объектов, в основном, исчерпывалось описанием погребений, типологией сопроводительного инвентаря и определением хронологии. Вопросы реконструкции погребальной практики, хозяйственной деятельности и социальных отношений, практически, не разрабатывались. Все это возможно объяснить отсутствием крупных, полностью исследованных могильников бронзового века на территории Прибайкалья и определенным кризисом вещеведческого подхода к интерпретации погребальных памятников, характерного для традиционной археологии.
С завершением многолетних раскопок могильника Хужир-Нугэ XIV и получением богатых материалов (полностью вскрытый могильник, содержащий 79 погребений) появилась возможность для выхода на новый уровень обобщений и исследования погребальной практики глазковского населения Прибайкалья, что определяет актуальность предлагаемой темы. Подобная работа для территории Прибайкалья проводится впервые.
Цель и задачи исследования. Основной целью предлагаемой работы является всестороннее, междисциплинарное исследование погребальных комплексов могильника Хужир-Нугэ XIV и проведение на этой основе реконструкций погребального обряда, хозяйственного уклада и социальных отношений населения, оставившего древний некрополь.
Для реализации поставленной цели требуется решение следующих задач:
1) рассмотреть историю изучения погребальных памятников бронзового века Прибайкалья и проанализировать культурно-хронологические концепции, методы и подходы к решению проблем бронзового века Прибайкалья;
2) систематизировать материалы, полученные в результате многолетних (1993, 1997-2001 гг.) тематических, комплексных раскопок могильника Хужир-Нугэ XIV; выполнить их детальное описание;
3) провести планиграфическое изучение размещения погребений на могильном поле; определить динамику развития некрополя. Выделить общие и особенные черты погребального обряда, характерного для могильника, и сопоставить их с ранее изученными погребениями бронзового века региона;
4) на основе типологического анализа сопроводительного инвентаря и особенностей погребального обряда провести корреляцию материалов с погребениями бронзового века сопредельных территорий; определить относительную и абсолютную датировку погребальных объектов и могильника в целом;
5) обобщить и интерпретировать результаты анализов, выполненных естественнонаучными методами, для реконструкции хозяйственной деятельности и социальных отношений.
Объект и предмет исследования. Объектом исследования является представительный материал могильника Хужир-Нугэ XIV, а предметом – изучение погребальной практики населения глазковской культуры бронзового века Прибайкалья.
Хронологические и территориальные рамки. Работа охватывает период бронзового века с конца III – II тыс. до н.э. (4,2-3,4 тыс. л.н.). Нижняя и верхняя границы исследования обусловлены серией радиоуглеродных дат, определяющих хронологические рамки, в пределах которых мог существовать могильник.
Некрополь расположен в 193 км к СВ от г. Иркутска и в 2 км к ЮЗ от с. Сарма, в одноименной бухте СЗ побережья Малого моря оз. Байкал (Ольхонский район Иркутской области). В физико-географическом отношении он находится на территории Приольхонья, являющейся составной частью северо-западного Прибайкалья (к северу и западу от оз. Байкал, в пределах Байкальской впадины) (Лут, 1978). На этой территории в бронзовом веке сложилась глазковская культурная общность, наиболее крупным и комплексно исследованным могильником которой является некрополь Хужир-Нугэ XIV.
Источниковой базой диссертации являются материалы 79 погребений могильника Хужир-Нугэ XIV. Этот памятник обнаружен Маломорским отрядом БАНЭ ИГУ (О.И. Горюнова) в 1991 г. Частично исследован (вскрыто 5 погребений) тем же отрядом в 1993 г. (Горюнова, 1995; Горюнова, Свинин, 1996). Планомерные комплексные раскопки проведены Российско-Канадской археологической экспедицией (О.И. Горюнова, А.В. Вебер) в 1997–2001 гг. (Горюнова, Вебер, 1997, 2000, 2001; Горюнова, Вебер и др., 1998; Горюнова, Вебер, Новиков, 1998) при непосредственном участии автора предлагаемой работы.
В качестве сравнительных материалов привлекаются опубликованные комплексы ряда памятников и культур, близких территориально и хронологически.
Особую группу источников составляют данные междисциплинарных исследований: археозоологические определения (Н.Д. Оводов - Лаборатория археологии и палеогеографии Средней Сибири при ИАЭТ СО РАН, г. Красноярск); краниометрические и половозрастные показатели антропологических серий (А.Р. Ливерс - Отдел экологии и эволюционной биологии, Университет Корнелл, г. Итака, США); радиоуглеродное датирование (Р.П. Бэукенс - Лаборатория IsoTrace, Университет Торонто, Канада; Л.А Орлова - Радиоуглеродная лаборатория, Институт геологии СО РАН, г. Новосибирск; Л.Д. Сулержицкий - Радиоуглеродная лаборатория, Институт геологии РАН, г. Москва); минералогические определения (А.П. Секерин - Институт Земной коры СО РАН, г. Иркутск), спектральный анализ бронз (Л.А. Павлова - Институт геохимии СО РАН, г. Иркутск), трасологические исследования (Н.Ю. Кунгурова - Научно-производственный центр по сохранению историко-культурного наследия Алтайского края, г. Барнаул). Химический состав кости человека для определения палеодиеты - анализы стабильных изотопов углерода (С13 и С12) и азота (N15 и N14) костного коллагена погребенных выполнены А.М. Катценберг (Отдел археологии, Университет Калгари, Канада).
Методы исследования. Исследования базируются на общетеоретических разработках о познавательных возможностях археологии как науки, о специфике археологического источника и на данных естественных наук. В работе использовались общетеоретические подходы к понятиям «археологический источник», «погребальный памятник», «погребальный обряд», опубликованные в ряде работ российских ученых (Леонова, Смирнов, 1977; Алекшин, 1980; Генинг, 1983; Мельник, 1990; Гуляев, 1990; Ольховский, 1995; Гуляев, Ольховский, 1999). Применялись методы археологического исследования при анализе погребального обряда: планиграфическое изучение расположения могил на могильном поле; сравнительный и типологический методы; метод датированных аналогий; корреляция взаимосвязи между возрастом, полом и погребальным инвентарем и др. Широко привлекались этнографические данные.
В работе при интерпретационных построениях использовались результаты естественнонаучных методов исследований, которые открывают новые возможности для изучения древних хозяйственных систем и определения технологий изготовления орудий производства.
Защищаемые положения
1. Материалы полностью раскопанного могильника Хужир-Нугэ XIV являются ценным археологическим источником, междисциплинарное исследование которого позволяет провести реконструкцию погребального обряда, хозяйственного уклада и социальной структуры общества.
2. Анализ сопроводительного инвентаря из погребений могильника Хужир-Нугэ XIV, сравнение его с комплексами захоронений Прибайкалья и сопредельных территорий позволяют отнести его к позднему этапу глазковской культуры бронзового века, а серия радиоуглеродных дат, полученных практически по каждой могиле, дает возможность проследить динамику развития некрополя и определить пределы существования комплексов и могильника в целом по абсолютным датам.
Научная новизна работы заключается в том, что крупный, полностью раскопанный могильник бронзового века Прибайкалья впервые стал объектом специального комплексного исследования. Всестороннее изучение его материалов как важного археологического источника, использование современных методов и подходов к интерпретации погребальных памятников, интеграция с естественными науками позволили по-новому подойти к реконструкциям погребальной практики, к вопросам изучения социально-экономических структур древнего населения, определить хронологические рамки существования могильника и динамику его развития.
Широко используются новые подходы к интерпретации полученных материалов: планиграфический анализ могильного поля, зависимость ориентации погребенных от сезона захоронения, демографический анализ, изучение стратегии добывания пищи и рациона питания и др.
Впервые после А.П. Окладникова подробно рассмотрена более чем столетняя история изучения и исследования археологических памятников бронзового века Прибайкалья, выявлены основные подходы к решению вопросов реконструкции историко-культурной ситуации.
Научно-теоретическая и практическая значимость работы будет выражена, прежде всего, в монографическом издании материалов могильника Хужир-Нугэ XIV, в реконструкции культурно-социальных связей и хозяйственно-бытовых систем населения бронзового века Прибайкалья. Материалы и результаты диссертационного исследования могут быть использованы при подготовке теоретических работ по истории и археологии, при написании обобщающих трудов по древней истории Прибайкалья и сопредельных территорий, учебно-методических пособий, при подготовке учебных курсов и спецкурсов по обозначенной теме для прочтения их в вузах, создании музейных экспозиций.
Апробация работы. Основные положения диссертации докладывались и обсуждались автором на съезде, конференциях и симпозиумах различного ранга: международных (г. Новосибирск. 1998; г. Абердин, Шотландия, 2004; г. Иркутск, 2005), всероссийских (г. Иркутск, 2005; г. Новосибирск, 2006) и региональных (г. Улан-Удэ, 1998; г. Чита, 1999; г. Новосибирск, 2000); на ежегодных сессиях Института археологии и этнографии СО РАН (г. Новосибирск, 1998, 2005). Отдельные моменты и результаты проведенных автором исследований по бронзовому веку отражены в 16 научных публикациях (в их числе: 2 статьи в ведущих рецензируемых изданиях, определенных Высшей аттестационной комиссией, 1 коллективная монография, 4 статьи в материалах всероссийских и международных конференций).
Структура работы. Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения, библиографического списка и приложения (включающего альбом с рисунками, таблицы и гистограммы).
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во введении обоснована актуальность темы, определены цели и задачи исследования, защищаемые положения, территориальные и хронологические рамки, названа источниковая база, методологическая основа и методика изучения материалов, научная новизна работы, ее практическая значимость, апробация и структура.
Глава 1. История и проблемы изучения погребений бронзового века Прибайкалья.
В главе рассматриваются выделенные этапы открытия и изучения погребальных памятников бронзового века Прибайкалья, а так же основные культурно-хронологические концепции и проблемы по теме диссертации.
Первый этап (конец XIX в. – середина 50-х гг. ХХ в.) - период становления археологии в Сибири. Характеризуется постепенным накоплением фактических материалов и первыми историческими интерпретациями археологических источников (древних погребений). Знаменуется дискуссией о существовании бронзового века на территории Прибайкалья. Этот этап связан с деятельностью М.П. Овчинникова, Б.Э. Петри, В.И. Подгорбунского, Г.П. Сосновского, В.А. Городцова, Г.М. Константинова, А.П. Окладникова и М.М. Герасимова. Публикации А.П. Окладникова (1950, 1955) положили конец дискуссии о несамостоятельном существовании бронзового века на территории Прибайкалья; наметили схему его развития и дали историческое обоснование глазковского этапа.
Второй этап (2 половина 50-х - конец 80-х гг. XX в.) характеризуется расширением географии и увеличением фронта археологических исследований, охвативших побережье оз. Байкал, верхнюю Лену и Приангарье. Увеличивается фактическая база, внедряются методы естественных наук, открывающие новые возможности в изучении и интерпретации древних культур. Проводятся попытки детализации и коррекции периодизации бронзового века Прибайкалья, предложенной А.П. Окладниковым на основе погребений.
Появляются новые комплексы, характеризующие разные периоды бронзового века региона. Полевые изыскания проводятся по двум направлениям: 1) раскопки могильников (Шумилиха, Усть-Ямный, Обхой, Манзурский могильник, Улярба, Шаманский Мыс, Сарминский Мыс и др.) и 2) исследования многослойных поселений (Горелый Лес, Плотбище, Улан-Хада, Тышкинэ II и III).
В научный оборот вводятся материалы ангарских и верхнеленских погребений (Окладников, 1974-1976, 1978), Фофановского могильника (Герасимов, Черных, 1975), Шумилихи (Горюнова, 1975; Бронзовый век Приангарья…, 1981), Шаманского Мыса (Конопацкий, 1982) и др., позволяющие расширить данные по разным периодам бронзового века Прибайкалья.
Впервые для этого региона появляются периодизации древних культур, построенные на изучении многослойных поселений (Хлобыстин, 1964; Свинин, 1970; Горюнова, 1984).
Однако, в целом, в рассматриваемый период специальные тематические исследования по бронзовому веку Прибайкалья, практически, не проводились. Все предложенные периодизации охватывали широкий хронологический диапазон от каменного до железного века включительно; бронзовый век рассматривался, как правило, попутно с общей проблематикой (Хлобыстин, 1964; Свинин, 1970; Конопацкий, 1979; Зубков, 1982; Горюнова, 1984). Отсутствие характеристик выделенных (на основе погребений) периодов бронзового века Прибайкалья привело к дискуссии о принадлежности глазковской культуры к энеолиту, раннему или развитому бронзовому веку, хронологии этих периодов.
В эти годы отмечается внедрение методов естественных наук в археологические исследования Прибайкалья (Мамонова, 1973; Сизиков, Савельев и др., 1975; Сергеева, 1981; Конопацкий, 1982; Горюнова, Воробьева, 1986 и др.). Однако, публикация фактических материалов по региону осуществлялась медленными темпами и носила, в основном, предварительный, информативный характер.
Третий этап (конец 80-х гг. XX в. – до настоящего времени) характеризуется комплексными, тематическими исследованиями объектов бронзового века, масштабными вскрытиями, широким привлечением методов естественных наук. Происходит процесс переосмысления имеющихся материалов; публикуются обобщающие исследования по проблемам бронзового века Прибайкалья.
В конце 80-х гг. появилась серия радиоуглеродных дат по погребениям Прибайкалья, в результате которых существенно удревнялась датировка глазковской культуры – 4,6 (4,8) – 3,6 (3,4) тыс. л.н. (Мамонова, Сулержицкий, 1989). Противоречие многих дат вызвало неоднозначное к ним отношение.
Обобщению и переосмыслению накопленных данных по бронзовому веку Прибайкалья посвящена серия статей О.И. Горюновой 90-х гг. XX в. На основе материалов многослойных поселений ею стратиграфически выделены и характеризованы периоды бронзового века региона, определены локальные группы для его позднего периода (Горюнова, 1992, 1996; Горюнова, Воробьева, 1993 и др.). В научный оборот вводятся материалы ранее раскопанных некрополей (Древности Байкала, 1992; Базалийский, Туркин и др., 2001; Горюнова, 2002; Горюнова, Новиков и др., 2004).
В сибирской археологии этих лет отмечается определенный кризис старых методов археологических исследований; культурно-исторические периодизации, построенные на чисто археологических методах, вошли в противоречие с датированием радиоуглеродным методом. Вновь развернулась дискуссия о генезисе, хронологии и периодизации бронзового века Прибайкалья (Weber, 1995; Харинский, Сосновская, 2000; Базалийский, Туркин и др., 2001; Вебер, Линк, 2001; Горюнова, 2002; Горюнова, Новиков и др., 2004 и др.). Авторы пытаются найти новые подходы для уточнения культурно-исторических схем и предлагают свои модели развития культур. Учитывая данные последних лет, следует признать, что устойчивая тенденция С14 дат к удревнению этапов эпохи бронзы оказалась верной.
В последние десятилетия возобновились тематические, комплексные раскопки могильников, в результате которых получены качественные материалы по погребальной практике, материальной и духовной культуре. Проводятся мультидисциплинарные совместные российско-канадские исследования на могильниках Хужир-Нугэ XIV, Курма XI и др. (Горюнова, Вебер, 1997, 2000, 2001, 2002, 2003), направленные на реконструкцию экономики, моделей передвижения и социальных отношений населения Прибайкалья в неолите – бронзовом веке. Предлагаемое диссертационное сочинение является одним из направлений в разработке этого проекта.
Глава 2. Описание погребальных комплексов могильника Хужир-Нугэ XIV.
Одним из основных археологических источников для изучения древних культур является погребальный комплекс, т.е. сохранившиеся к моменту раскопок остатки погребения (Гуляев, 1995; Ольховский, 1995; Гуляев, Ольховский, 1999). В погребениях потенциально заложена разнообразная информация, анализ которой позволяет реконструировать духовную и материальную культуру, социальное устройство, уровень развития общества и подверженность влияниям извне. В связи с этим в предлагаемой главе дается полное описание всех вскрытых погребений (79) могильника Хужир-Нугэ XIV, анализ которых позволил подойти к ряду реконструкций. Описание погребений выполнено на основе методологических и практических разработок различных авторов модели структуры погребального комплекса (Мельник, 1993; Смирнов, 1997 и др.).
Глава 3. Планиграфические особенности могильника и элементы погребального обряда
Погребальный обряд характеризуется определенными показателями, фиксируемыми при археологических исследованиях: топография и планиграфия могильника, надмогильные и внутримогильные сооружения, положение и ориентация погребенных, сопроводительный инвентарь, следы ритуальных действий и т.д. Многолетние комплексные исследования на некрополе Хужир-Нугэ XIV позволили получить богатую информацию по планиграфии могильника и ритуалу погребения.
В первом параграфе исследуются планиграфические особенности могильника. Протяженность некрополя с ЮЗ на СВ – 205 м, с СЗ на ЮВ – 40 м. Визуально на могильном поле выделяется три группы захоронений, локализующиеся в центральной части, в ЮЗ и СВ его концах. Большинство погребений центральной части некрополя организованы в ряды–цепочки (по 3-5 могил), ориентированные по линии С–Ю или с небольшим отклонением к западу. Всего отмечено 10 рядов. Северо-восточная группа погребений расположена выше по склону относительно остальных захоронений. Надмогильные сооружения этой группы отличались более крупными размерами и кучной группировкой могил (по 3-4), примыкающих друг к другу.
Размещение погребений рядами на могильном поле отмечено на ряде некрополей неолита и бронзового века Прибайкалья и сопредельных территорий, и объясняется кровным родством умерших (Окладников, 1950, 1978; Молодин, 2001; Гришин, 2002; Кирюшин, Грушин и др., 2003). Могильник в целом следует рассматривать как родовой, а отдельные ряды как семейные погребения.
Во втором параграфе внимание уделяется погребальному сооружению как форме организации замкнутого пространства вокруг умершего, относительно устойчивому элементу всего погребального комплекса. Все захоронения на могильнике Хужир-Нугэ XIV располагались под каменными надмогильными кладками. Их форма - овальная или округлая; конструкция, преимущественно, сплошная, выложенная из плит в несколько слоев. В 27 случаях надмогильные сооружения имели вид кольцевых или полукольцевых кладок (все они были разрушены в древности). Ориентация надмогильных сооружений, преимущественно, по линии ЮЗ-З – СВ-В. Пять кладок ориентированы по линии СЗЗ – ЮВВ. Размеры сооружений 2,3-4,9х1,1-2,4 м; кольцевых кладок 5,0-6,5х4,0-5,0 м.
Могильник – грунтовый. Практически во всех захоронениях (77) зафиксированы внутримогильные перекрытия (от 1 до 4), состоящие из плит. Могильные ямы (овальные) прорезали собой слой желтой щебенистой супеси и частично были выдолблены в скальной породе. Глубина могил от 0,24 до 0,65 м. В 12 случаях могилы ограничены вертикальными плитами, установленными в головах и (или) ногах погребенных. Четыре могилы сопровождались искусственными округлыми ямами глубиной до 0,35 м, которые, вероятно, несли определенную культовую нагрузку.
В третьем параграфе рассматривается степень сохранности погребений и костяков. Из 79 погребений бронзового века, вскрытых на некрополе, 26 могил нарушены в той или иной степени человеком в древности. Из них: 6 – разрушено полностью, в 20 случаях они потревожены частично. Судя по костям, находившимся в сочленении, возможно предположить, что в момент ограбления (или осквернения) у покойных разложились не все связки и, следовательно, могилы разрушали их современники. На это указывает и хорошее знание ритуала захоронения: все надмогильные сооружения разрушены, как правило, над верхней половиной погребенного (где обычно располагался основной сопроводительный инвентарь), в то время как ноги не были потревожены.
Пятьдесят одна могила считаются нами не потревоженными. Их сохранность различная, в зависимости от действия природных факторов (15) и от особенностей обряда (17): в одном случае покойный полностью сгорел (№ 41), в пяти – погребенные частично или полностью обуглены, одиннадцать погребений рассматриваются нами как вторичные.
В четвертом параграфе анализируются половозрастная характеристика и трупопомещение умерших людей в могилах. Всего на некрополе отмечены останки 87 погребенных. Их идентификация по полу и возрасту в связи с плохой сохранностью скелетных материалов часто затруднена. В числе погребенных: взрослых (старше 20 лет) - 59 человек (68,6% от 86 погребенных), людей юношеского возраста – 9 (10,5%) и детей (до 15 лет) – 18 (20,9%).
Отмечено, что в ЮЗ и центральной частях могильного поля зафиксированы погребения разных половозрастных категорий; в СВ конце – практически все взрослые.
На некрополе преобладают индивидуальные захоронения (67). Имеются двойные (7) и коллективные (тройные) погребения (2). Размещение покойных в первом случае: одноплоскостное и ярусное. Захоронения в двойных и коллективных могилах – одномоментные; исключение могли составлять два ярусных погребения, в которых покойные отделены друг от друга каменными перекрытиями. По половозрастному составу выделены: совместные захоронения взрослых и детей; юноши и ребенка; взрослых. Вероятно, совместные погребения принадлежали людям с определенной степенью родства.
Анализ половозрастного состава погребенных, расположенных по отдельным рядам, позволяет выделить: однорядные захоронения взрослых и детей (7); захоронения взрослых (3). Мужские погребения отмечены во всех рядах; отдельных женских и отдельно детских рядов нет. Детей хоронили либо индивидуально, либо со взрослыми (в 3 из 5 случаев – с мужчинами).
В пятом параграфе говорится о положении погребенных в могильной яме. На некрополе достоверно судить о первоначальной позе покойных возможно в 74 случаях. Из них преобладает - вытянутая на спине (64). Десять покойных помещены на спине, с согнутыми и приподнятыми в коленях ногами. Последнее трупоположение встречается по всей площади некрополя, располагаясь в рядах и между ними. В погребении № 58 зафиксированы обе позы вместе, что свидетельствует об их единовременном существовании. В 4 случаях отмечены дополнительные манипуляции, проведенные перед захоронением, в виде связывания ног умершего в районе колен и щиколоток.
Шестой параграф посвящен ориентации погребенных, которая имеет большое значение, раскрывая космологические представления древнего населения. Для могильника характерна традиция в погребальном обряде ориентировки покойных головой на запад (43), с отклонениями к ЮЗ (30) и СЗ (6) в зависимости от времени года захоронения. Анализ ориентировки погребенных, выполненный в варианте календарных циклов, разработанных В.В. Генингом и В.Ф. Генингом (1985), показывает, что наибольшее количество погребений на некрополе Хужир-Нугэ XIV, вероятно, произведено в начале весны и начале осени.
В параграфе семь отражены вопросы использования в погребальной практике огня и охры. На некрополе в ритуале погребения большую роль имело использование огня (36 могил из 77), которое фиксируется в виде мощных кострищ или отдельных угольков. Выявлено два варианта разведения огня: на перекрытии (преобладает) и в могиле. От мощности костра зависела степень обугливания костей. В 13 погребениях огонь использовался совместно с охрой; в 9 – только охра. Эти особенности встречены на могильнике в погребениях всех половозрастных групп с различным трупоположением покойных, как в первичных, так и во вторичных захоронениях. Причем, следы использования огня выявлены и в целых, не потревоженных погребениях, и в разрушенных людьми в древности. Захоронения с использованием огня и охры зафиксированы во всех рядах в разном сочетании, по всему могильному полю. При этом отмечено, что в его ЮЗ части преобладает использование охры (в 11 из 14 могил), а в центральной – огня (в 33 из 44).
В восьмом параграфе рассматриваются практика вторичного погребения и манипуляции с головой (черепом) погребенного. Одиннадцать погребений на могильнике содержали костяки с преднамеренно нарушенной до их захоронения анатомической целостностью. Подобные способы обращения с умершим приводят к появлению археологически фиксируемых вторичных, расчлененных и парциальных погребений. Под вторичными погребениями понимаются результаты захоронения останков с разложившимися или полуразложившимися мягкими тканями (Зайцева, 2001). Основанием для отнесения погребений к вторичным служат: отсутствие признаков нарушения могилы человеком или мелкими хищниками при наличии нарушения целостности костяка.
Среди вторичных погребений на могильнике выделяются два вида: полностью экскарнированные (№ 28) и частично экскарнированные (№ 16, 17, 36 -1,2. 53, 59 -2, 63, 77). В первом случае перезахоронению подлежал полностью скелетированный труп, распавшийся на отдельные элементы. Во втором - производилось перезахоронение останков, находящихся на разных стадиях разложения, сохраняющих отдельные связки. На могильнике среди частично экскарнированных погребений преобладали захоронения с неполным костяком, с небольшим нарушением анатомического порядка (6). В двух погребениях (№ 36 -1, 77) кости располагались компактными кучами (часть из них находилась в сочленении).
На некрополе отмечено 4 парциальных (частичное, неполное) погребения (№ 26, 40, 42, 59 –1), представленные отдельными захоронениями черепов, которые помещались в могилу полностью или частично скелетированными.
Зафиксировано 2 случая манипуляций с головой (черепом) погребенного, проведенные после его захоронения (№ 24, 87). Все они нарушены в древности; в могилах отсутствовали черепа, в то время как остальные кости сохраняли анатомический порядок. Судя по размерам могильных ям и расположению в них покойных – в могилах оставалось место под голову погребенного (т.е. рассчитана на целое тело умершего человека). Вероятно, головы (или черепа) из могил вынимались целенаправленно.
Традиция вторичного и парциального погребения умерших (после определенного их «выдерживания») своими корнями уходила в неолит и продолжала существовать в бронзовом веке Прибайкалья (Конопацкий, 1982; Горюнова, 1997; Комарова, Шер, 1992; Базалийский, Вебер, 2004). Подобная практика широко распространена в культурах Западной Сибири, что позволяет говорить об эпохальном сходстве погребальной практики посмертной манипуляции с телом и костными останками, характерном для разных культур.
В параграфе девять отмечается наличие и расположение сопроводительного инвентаря. Он обнаружен в 74 (из 79) могилах. Наиболее часто в захоронениях разных половозрастных групп встречены украшения, которыми, вероятно, обшивалась одежда и обувь погребенных.
У 7 индивидуумов (женское и детские) сопроводительный инвентарь отсутствовал. В 21 погребении разных половозрастных групп найдены только украшения (как правило, все они не нарушенные). На могильнике по набору, составу и количеству изделий выделяются 7 погребений, которые (несмотря на то, что часть их разрушена в древности) содержали от 20 до 70 и более находок. Основной набор орудий располагался в мужских захоронениях.
Сопроводительный инвентарь укладывали, как правило, в головах, у пояса и у голени погребенных (чаще – с левой стороны). Встречаются компактно уложенные изделия, видимо, находившиеся в каких-то сумках.
Интересно отметить, что в некоторых могилах встречены наконечники стрел, изготовленные из каолинитовой глины, хрупкость которой позволяет предположить, что эти изделия – муляжи, специально изготовленные для погребения.
В десятом параграфе уделяется внимание использованию животных в погребальном обряде. Среди погребального материала 20 могил (мужские и часть взрослых захоронений, где пол умерших установить не удалось) зафиксированы необработанные остатки костей животных. Как правило, они располагались компактными скоплениями совместно с каменными и костяными орудиями, вероятно, находясь в каких-то сумках.
Среди остатков животных преобладали стенки трубчатых костей и обломки рогов благородного оленя, которые могли быть сырьем для последующего изготовления изделий. Из определимых костей чаще всего встречаются челюсти, зубы и клыки: медведя, бобра, соболя, лисицы, кабарги, нерпы и травоядного животного. Подобный набор костных остатков часто встречается в мужских захоронениях периода неолита – бронзового века Прибайкалья. Вероятно, их следует рассматривать как следы жертвоприношений, в качестве заупокойной пищи, предназначенной для нужд души погребенного в потустороннем мире. В 2 погребениях найдены метаподии и фаланги зайца, находившиеся в анатомическом порядке (лапка животного), которые, видимо, использовались в культовых действиях. В единичном случае найден астрагал барана.
Глава 4. Характеристика сопроводительного инвентаря. Датировка, культурная принадлежность и динамика развития могильника.
В первом параграфе дается характеристика сопроводительного инвентаря. Орудия из металла представлены 2 пластинчатыми ножами и иглой из 3 погребений. Спектральный анализ показал, что они изготовлены из оловянистой бронзы (примесь олова 3,5-7,0%). Анализируя орудия из камня (335 экз.), большое внимание уделялось используемому сырью. Минералогические определения выявили, что основным поделочным материалом служило местное сырье; преобладали изделия из яшмоидов, микрокварцитов, кварца (Новиков, Секерин и др., 2005). Привнесенными материалами являются: зеленый и светлоокрашенный нефрит, кальцит-тримолитовые скарны. Набор каменного инвентаря состоял из: шлифованных топоров и тесел из нефрита, ножей-бифасов листовидной и лавролистной формы, пластинчатых шлифованных ножей из нефрита, вкладышей-бифасов, абразивов. Преобладают наконечники стрел с прямой, округлой и слегка выпуклой базой подтреугольной и листовидной форм. Характерны: вытянутые и равносторонние наконечники стрел, наконечники со скошенной базой; концевые скребки с ретушью по краям изделий; сверла с вытянутым острием и расширенным основанием, обработанные бифасиально; часто использовалась обработка зубчатой ретушью. Орудия из кости: стерженьки составных рыболовных крючков с отверстием в основании, наконечники стрел (преимущественно с ромбическим сечением пера), игла, ложки с длинной рукоятью, лощила, острия, асимметричные двусторонние гарпуны. Изделия из глины. Фрагменты штриховых и гладкостенных сосудов отмечены в 3 погребениях. Археологически целый сосуд один; он - круглодонный, простой закрытой формы. Его поверхность – штриховая, украшенная ромбовидно пересекающимися линиями, выполненными отступающей лопаточкой. Орнамент покрывает верхнюю часть сосуда. В числе украшений: 4 кольца из бронзы (два – с примесью мышьяка 3,9-6,6%, один – олова 12,2%, другой – с примесью мышьяка 10,4% и олова 1,42%), диски и кольца из светлого нефрита, арагонита и кальцит-тримолитового скарна, пастовые бусы (наиболее многочисленны), подвески из клыков, зубов и костей животных.
В результате проведенного анализа набора и типологии инвентаря захоронений могильника Хужир-Нугэ XIV отмечены его полные аналогии с глазковскими комплексами погребений Прибайкалья и, прежде всего, с могильниками Улярба, Шаманский Мыс, Улан-Хада II, Курма XI (Конопацкий, 1982; Комарова, Шер, 1992; Горюнова, Новиков и др., 2004).
Во втором параграфе рассматриваются вопросы датировки, культурной принадлежности и динамики развития могильника. При определении датировки погребений использовались традиционные археологические методы, построенные на сравнительно-типологическом анализе материалов, и широко привлекались новые естественнонаучные методы исследований. Наибольшее значение отводилось радиоуглеродному датированию, проведенному, практически, для каждого погребения.
Особенности погребального обряда, набор и типология инвентаря, наличие литых изделий из бронзы и состав сплавов, содержащих высокий процент добавок олова или мышьяка, позволили сопоставить погребения могильника Хужир-Нугэ XIV с позднеглазковскими комплексами бронзового века Прибайкалья: Верхоленский могильник, Шаманский Мыс, Улярба, Улан-Хада II, Курма XI, слой 8 Листвяной Губы, I нижний слой Улан-Хады (Окладников, 1978; Конопацкий, 1982; Комарова, Шер, 1992; Горюнова, Хлобыстин, 1992; Горюнова, Новиков и др., 2004). Ряд аналогий отмечается в погребальном обряде с хронологически близкими материалами погребений сопредельных территорий и, прежде всего, с кротовской, елунинской и окуневской культурами бронзового века Западной Сибири и Минусинской котловины (Вадецкая, Леонтьев и др., 1980; Молодин, 1985; Гришин, 2002; Кирюшин, Грушин и др., 2003). Определенные моменты сходства позволяют говорить об эпохальной близости рассматриваемых культур. Традиционно эти комплексы датировались в пределах XVI-XI вв. до н.э.
По мере накопления фактических материалов и результатов радиоуглеродных определений выявилось несоответствие между относительным (полученным археологическими методами) и абсолютным датированием. В связи с этим встал вопрос о пересмотре взглядов на датировку периодов бронзового века.
Для погребений могильника Хужир-Нугэ XIV получена представительная серия радиоуглеродных дат (95 из 73 погребений) хронологического разброса от 4820 до 2630 л.н. (Вебер, Горюнова и др., 2004). Тщательный их анализ, проведенный в работе, показал невалидность части из них (11 «отскочивших» дат из 95 определений), которые, на наш взгляд, возможно отбраковать по статистическим соображениям до их повторного передатирования. Компактную группу составляют даты в интервале 4200-3400 л.н. Это позволяет предположить, что некрополь мог функционировать в эти хронологические рамки и не обязательно на протяжении всего периода.
Основываясь на датах, возможно предположить гипотетическую модель временной динамики некрополя. Вероятно, могильник начал формироваться одновременно в центральной и СВ его частях; ЮЗ конец стал использоваться (наряду с уже существующим могильным полем) несколько позднее. Подобное формирование некрополя характерно для больших разделившихся семей и родовых групп.
Анализ соотношения особенностей погребального обряда по различным хроносрезам гипотетического существования могильника показал, что многообразие обрядов во всех его вариациях (включая трупоположение) характерно для всего возможного диапазона его использования. Сравнение номенклатуры, типологии и техники обработки сопроводительного инвентаря демонстрирует их идентичность на всем протяжении существования могильника, что свидетельствует об его принадлежности к одной культурно-хронологической группе.
Сравнивая радиоуглеродные определения, полученные по погребениям могильника Хужир-Нугэ XIV, с датами С14 по аналогичным позднеглазковским погребениям Прибайкалья: Шаманский Мыс - в пределах 4240-3990 л.н. (Weber, Mc.Kenzie et al., 2005) и Курма XI – в пределах 4360-3630 л.н. (Вебер, Горюнова, 2005), отмечается их соответствие между собой. Аналогичные даты получены в последние годы и по синхронным культурам бронзового века Западной Сибири (Орлова, 1995; Молодин, 2001; Кирюшин, 2002; Кирюшин, Грушин и др., 2003).
Глава 5. Погребальная практика, хозяйственная деятельность и социальные отношения
В первом параграфе проводится реконструкция погребальной практики. Все могильное поле, вероятно, использовалось одновременно в разных его местах. Новые погребения добавлялись к уже существующим, образуя тем самым хорошо выраженные ряды. Погребения, сооруженные вне рядов, могли быть начальными для новых образований. Можно предположить, что зафиксированные ряды могил представляли собой погребения разных семейно-родственных коллективов, принадлежащих членам одного рода, т.е. своеобразные микрокладбища в рамках общего могильника.
Самые крупные надмогильные сооружения отмечены в СВ конце некрополя. Вероятно, их размеры связаны с социальным положением, занимаемым умершим при жизни, этим же, видимо, обусловлено их размещение на более высоких гипсометрических уровнях. Практически все они принадлежали взрослому населению и отличались количеством и разнообразием сопроводительного материала. Видимо, эта часть могильника использовалась для захоронения наиболее значимых членов рода.
Для погребальной практики некрополя в целом характерны определенные «шаблонные» обрядовые действия. Умершего помещали в могильную яму овальной формы глубиной от 0,24 до 0,65 м. Преобладающее трупоположение покойных – вытянутое на спине. Малочисленную группу составляют погребенные на спине с согнутыми в коленях ногами. Такие могилы планиграфически несамостоятельны. Обе позы помещения покойных использовались в погребальной практике одновременно, что подтверждается их совместным нахождением в могиле № 58. Ориентация всех погребенных – головой на запад (с небольшими отклонениями в зависимости от сезона захоронения). Могильная яма заполнялась камнями, образующими внутримогильные перекрытия. Сверху возводилось надмогильное сооружение в виде овальной сплошной кладки из плит.
На основании трасологических исследований изделий удалось определить функции и значение некоторых вещей в погребальной практике глазковской культуры. К обрядовым признакам относится помещение в погребения неиспользованных в быту инструментов и их проформ (уменьшенные или искаженные копии, обновленные изделия и орудия, изготовленные из пород, не пригодных для применения), по своему значению важных в жизненных функциях человека.
В числе «чрезвычайных» вариантов погребальной практики отмечаются: вторичные и парциальные захоронения, использование в обряде огня и охры, двойные (одноплоскостные и ярусные) и коллективные погребения и др. Среди вторичных захоронений преобладало «выдерживание» покойных на стороне и последующее захоронение частично экскарнированных останков разной степени разложения. Все парциальные погребения представляли собой отдельные захоронения черепов. Такие ритуальные практики распространялись на все половозрастные группы умерших.
Использование в ритуале погребения огня, как и охры, встречается с различным трупоположением покойных, как в первичных, так и во вторичных захоронениях.
При ярусном размещении покойных выявлено сочетание первичного погребения (нижнее) с парциальным (подхоронение черепа или головы). Среди вторичных одноплоскостных погребений зафиксировано двойное захоронение с разной степенью разложения тканей. По всей видимости, покойные являлись родственниками, умершими в разное время.
Разнообразие элементов погребального обряда, отмеченное на этих объектах, говорит о формировании в эпоху бронзы на территории Приольхонья (и Прибайкалья в целом) сложных религиозных представлений, возможно, свидетельствующих о многокомпонентном характере глазковской культуры. Не исключено, что ряд черт в погребальном обряде населения Приольхонья в рассматриваемый период является проявлением их культурных контактов.
Во втором параграфе проводится реконструкция хозяйственной деятельности и рассматриваются вопросы мобильности населения, позволяющие оценить адаптивные возможности общества. Для решения этих вопросов использованы традиционные археологические и антропологические методы, данные археозоологических и минералогических определений, спектрального анализа изделий из металла и серии химических анализов стабильных изотопов в костном коллагене погребенных для выявления рациона питания и мобильности населения.
Набор инвентаря и археозоологические определения демонстрируют, что экономика базировалась на комплексном ведении хозяйства, носившего присваивающий характер. Преобладающее значение имела охота; основным промысловым животным являлся благородный олень. Состав фауны свидетельствует об использовании древним населением двух экологических зон: леса и лесостепи. Вспомогательное значение носили рыболовство и собирательство.
Интересно отметить находку астрагала домашнего барана, зафиксированную в заполнении могилы № 72. На территории Прибайкалья это не первый случай нахождения в бронзовом веке костей домашних животных: полный скелет овцы в погребении № 20 Фофановского могильника, изделия из лопаток быка и челюстей козы или барана в погребениях № 22, 24, 29 могильника Шумилиха (Герасимов, Черных, 1975; Иваньев, 1981). Вряд ли возможно считать, что это случайные явления. Вероятно, наши представления о занятиях населения бронзового века Прибайкалья следует дополнить и зачаточными формами скотоводства.
Для определения рациона питания древнего населения, оставившего погребения на могильнике Хужир-Нугэ XIV, были проведены анализы стабильных изотопов углерода (С13 и С12) и азота (N15 и N14) костного коллагена погребенных. Полученные данные свидетельствуют, что население употребляло в пищу преимущественно мясо наземных травоядных, в меньшей степени – рыбу. Питание у населения, оставившего могильник, было более сбалансированное и разнообразное, достаточное для представителей обоих полов и всех возрастных групп.
Выявлена высокая степень подвижности населения, свидетельствующая о широком использовании природных ресурсов для получения более разнообразной пищи и увеличения сырьевой базы для изготовления орудий и украшений. Спектральный анализ состава бронз, петрографический анализ каменной индустрии могильника и его сырьевой базы позволяют сделать вывод о существовании межгрупповых контактов и обмена на дальние расстояния (до 1000 км).
В третьем параграфе проводится попытка выявления и реконструкции социальной структуры общества, которая является одним из важных направлений интерпретации погребальных памятников. Основным источником для палеосоциальных реконструкций является погребальный обряд. В древности главным структурообразующим принципом организации общества являлось половозрастное деление, поэтому через реконструкцию половозрастных отношений можно подойти к реконструкции социальной структуры общества в целом (Ольховский, 1995; Гуляев, Ольховский, 1999).
Демографическая структура могильника Хужир-Нугэ XIV свидетельствует о положительной динамике численности популяции; отмечается высокая продолжительность жизни населения (взрослых – 43,4 года, с учетом детской и юношеской смертности – 33,1 год). Число захоронений детей по отношению к общему количеству погребений невелико (20,9% от общего количества костяков). Обращает внимание, что наибольшее число взрослых захоронений падает на зрелый (35-50 лет) – 28,8% и возмужалый возраст (20-35 лет) – 22%, что является обычным явлением для древних погребений (Алексеев, 1972). Преобладающее значение среди них имеют мужские захоронения (с большим акцентом на зрелый возраст). Высокая продолжительность жизни мужчин позволяет говорить о благоприятном биогенетическом фоне населения. Данные о состоянии здоровья погребенных указывают, что население было относительно здоровым, с небольшим физиологическим стрессом и незначительными патологиями.
Разнообразие элементов погребального обряда, зафиксированное на могильнике, говорит о неоднородном составе населения, оставившего этот некрополь. Взаимоотношения между ними, судя по всему, носили мирный характер. Могильник в целом принадлежал членам одного рода, а отдельные ряды - семейно-родственным коллективам. Члены сообщества, вероятно, могли достаточно свободно переходить из одной группы в другую.
Видимо, в социальной жизни глазковцев преобладали элементы патриархального уклада, что отразилось в двойных и коллективных захоронениях мужчин и детей; в распределении сопроводительного инвентаря. Весь набор орудий располагался в мужских захоронениях; наиболее богатые из них отмечены в группе возмужалого возраста, т.е. наиболее активных членов коллектива.
На некрополе выявлена социальная неравнозначность коллектива, которая проявилась в специфике распределения погребений на могильном поле (наиболее богатые – в СВ его конце, выше по склону), в особенностях погребального обряда (размеры и количество используемых камней для сооружения надмогильных кладок), количестве и качестве сопроводительного инвентаря. Среди мужской группы населения возмужалого возраста по количеству и составу сопроводительного инвентаря выделяются богатые, стандартные и бедные погребения, что свидетельствует о расслоении общества.
В заключении подведены основные итоги исследования. Погребальные памятники представляют собой ценный археологический источник, всестороннее междисциплинарное исследование которых позволяет провести ряд реконструкций. В результате изучения комплексов могильника бронзового века Хужир-Нугэ XIV выделены и проанализированы основные элементы погребальной практики глазковской культуры Прибайкалья. В связи с тем, что этот некрополь в настоящее время является наиболее представительным, полностью вскрытым и комплексно исследованным могильником бронзового века региона его материалы правомерно использовать для реконструкции погребальной практики глазковской культуры в целом.
В ходе работы была создана база данных по основным признакам погребений могильника Хужир-Нугэ XIV. В результате систематизации этих материалов и привлечения методов естественных наук предложена модель погребальной практики населения глазковской культуры; выделены «шаблонные» и «чрезвычайные» обрядовые действия. Особое внимание уделено практике вторичных и парциальных погребений. На территории Прибайкалья подобные захоронения ранее были отмечены в единичных случаях. Использование новых методических подходов позволило выявить, помимо традиционных форм обращения с умершим, практику преднамеренных посмертных манипуляций с телом до его захоронения («выдерживание» на стороне и т.д.). Определена зависимость ориентации погребенных от сезона захоронения.
На основе проведенных трасологических исследований удалось установить факт использования проформ (вотивные формы, «новые» и обновленные орудия, изготовление изделий из хрупкого, непригодного, сырья) в качестве сопроводительного инвентаря. Подобное явление в погребальной практике бронзового века Прибайкалья отмечено впервые.
В результате планиграфического анализа выявлены особенности расположения погребений на могильном поле (захоронение наиболее значимых членов сообщества выше по склону; группирование могил рядами и т.д.) и прослежена динамика развития некрополя. Судя по датам С14, могильник формировался одновременно в центральной и СВ его частях. Сделано предположение, что зафиксированные ряды, вероятно, состояли из могил семейно-родственных коллективов, принадлежащих членам одного рода. Одновременное формирование могильника на разных его участках характерно для больших разделившихся семей и родовых групп.
Демографическая структура некрополя свидетельствует о положительной динамике численности популяции. Выявлено преобладание мужских захоронений над женскими; сравнительно небольшое число детских захоронений; основной процент взрослых погребений падает на зрелый и возмужалый возраст. Отмечается высокая продолжительность жизни. Население было относительно здоровым; на костях практически нет признаков заболеваний и дефицита питания.
На материалах могильника зафиксирована социальная неравнозначность коллектива, которая проявилась в специфике распределения погребений на могильном поле, в особенностях погребального обряда, количестве и качестве сопроводительного инвентаря (отмечается половозрастная и социальная дифференциация). Дети, женщины и люди старческого возраста погребались практически без инвентаря. Среди мужских одновозрастных погребений выделяются группы с неравноценным инвентарем (богатые, стандартные и бедные), что является важным признаком расслоения общества. Наиболее богатые из них относятся к возмужалому возрасту, т.е. к наиболее активным членам коллектива.
Видимо, в социальной жизни глазковцев преобладали элементы патриархального уклада, что отразилось в двойных и коллективных захоронениях мужчин и детей; в распределении сопроводительного инвентаря.
Реконструкция хозяйственной деятельности населения, оставившего могильник Хужир-Нугэ XIV, демонстрирует, что экономика базировалась на комплексной основе, носившей присваивающий характер. Судя по составу орудийного набора и фауны, охота играла значительную роль в жизни населения бронзового века; основным промысловым животным являлся благородный олень. Состав фауны свидетельствует об использовании древним населением двух экологических зон: степных и лесостепных участков вдоль побережья, а так же лесных - на склонах и вершинах гор. Вспомогательное значение в хозяйстве имели рыболовство и собирательство. Обнаруженный в погребении № 72 астрагал домашнего барана позволил предположить, что традиционные представления о занятиях населения бронзового века Прибайкалья, вероятно, следует дополнить и появлением зачаточных форм скотоводства.
Результаты минералогических определений сырья дают возможность сделать вывод о высокой степени подвижности населения, установлении межгрупповых контактов и обмена на дальние расстояния (до 1000 км). Все это свидетельствует о широком использовании природных ресурсов с целью увеличения сырьевой базы для изготовления орудий и украшений и получения более разнообразной пищи. Данные стабильных изотопов показывают, что питание у населения, оставившего могильник Хужир-Нугэ XIV, было сбалансированным и разнообразным, достаточным для обоих полов и всех возрастных групп.
Анализ особенностей погребального обряда, набора и типологии сопроводительного инвентаря, сравнение его с комплексами захоронений Прибайкалья и сопредельных территорий, позволил отнести могильник Хужир-Нугэ XIV к позднему этапу глазковской культуры бронзового века. Серия радиоуглеродных дат, полученных практически по каждой могиле, определила хронологические рамки, в пределах которых мог существовать некрополь - 4200-3400 л.н. Они подтверждают более древний возраст глазковской культуры, чем это представлялось ранее. Аналогичные даты получены в последние годы и по синхронным культурам бронзового века Западной Сибири.
Представленные в работе выводы по материалам могильника Хужир-Нугэ XIV не исчерпывают всего многообразия погребальной практики глазковской культуры Прибайкалья и свидетельствуют о сложности мировоззрения населения бронзового века региона.
Основные положения диссертации изложены в следующих авторских публикациях, общим объемом 8,74 п.л.:
Статьи, опубликованные в периодических изданиях, рекомендованных ВАК Российской Федерации
1. Новиков А.Г. Хозяйственная деятельность населения бронзового века Приольхонья (по материалам могильника Хужир-Нугэ XIV) // Вестник Иркутского государственного технического университета. – 2006. – Вып. 4 (28), - т. 2. – С. 212-213 (авт. вкл. – 0,14 п.л.).
2. Новиков А.Г. Погребения бронзового века Прибайкалья с нарушенной анатомической целостностью костяков // Вестник НГУ. Серия: История, филология. – 2007. – Т. 6, вып. 3. Археология и этнография. – С. 109-117 (авт. вкл. – 0,7 п.л.).
Коллективная монография
3. Древние погребения могильника Улярба на Байкале (неолит – палеометалл). / Горюнова О.И., Новиков А.Г., Зяблин Л.П., Смотрова В.И. - Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2004. - 88 с. (авт. вкл. – 5 п.л.).
Статьи, опубликованные в других научных изданиях:
4. Горюнова О.И., Вебер А.В., Ливерсе А. Р., Новиков А.Г. Исследования совместной Российско-Канадской экспедиции на могильнике Хужир-Нугэ XIV (оз. Байкал) // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 1998. – Т. 4. - С. 230-234 (авт. вкл. – 0,1 п.л.).
5. Горюнова О.И., Вебер А., Новиков А.Г. Новые данные по бронзовому веку Прибайкалья: Могильник Хужир-Нугэ XIV // Сибирь в панораме тысячелетий: Мат-лы международ. симпозиума. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 1998. – Т. 1. - С. 138-146 (авт. вкл. – 0,15 п.л.).
6. Горюнова О.И., Новиков А.Г., Мамонова Н.Н. Захоронения бронзового века могильника Сарминский Мыс на побережье оз. Байкал // Гуманитарные науки в Сибири. – 1998. - № 3. - С. 13-19 (авт. вкл. – 0,2 п.л.).
7. Новиков А.Г. Погребальный обряд захоронений бронзового века могильника Сарминский Мыс (оз. Байкал) // Археология и этнография Сибири и Дальнего Востока: Тез. докл. РАЭСК. – Улан-Удэ: Изд-во Бурятского гос. ун-та, 1998. - С. 60-61(авт. вкл. – 0,2 п.л.).
8. Новиков А.Г. Погребальные обряды могильников урочища Улярба // Молодая археология и этнология Сибири: Мат-лы РАЭСК. – Чита: Читин. ун-т, 1999. – Ч. 1. - С. 139-141 (авт. вкл. – 0,2 п.л.).
9. Новиков А.Г. История изучения памятников бронзового века Приольхонья // Наследие древних и традиционных культур Северной и Центральной Азии: Мат-лы РАЭСК. – Новосибирск: Изд-во НГУ, 2000. – Т. 1. - С. 145-147(авт. вкл. – 0,2 п.л.).
10. Горюнова О.И., Новиков А.Г., Вебер А.В. Новейшие археологические исследования на побережье оз. Байкал: Могильник бронзового века Хужир-Нугэ XIV // Материалы культурного форума Евразии между Кореей и Россией. – 2005 (на рус. и корейском яз.). - С. 57-64 (авт. вкл. – 0,2 п.л.).
11. Горюнова О.И., Секерин А.П., Новиков А.Г. Нефрит из погребений могильника Сарминский Мыс (оз. Байкал) // Социогенез в Северной Азии: Мат-лы всерос. науч. конф. с междунар. участием. - Иркутск: Изд-во ИрГТУ, 2005. – Ч. 1. - С. 70-74 (авт. вкл. – 0,2 п.л.).
12. Новиков А.Г., Горюнова О.И. Древнее рыболовство на Байкале (по материалам многослойных поселений периода мезолита – бронзового века) // Изв. лаборатории древних технологий. - Иркутск: Изд-во ИрГТУ, 2005. – Вып. 3. - С. 125-134 (авт. вкл. – 0,5 п.л.).
13. Новиков А.Г., Горюнова О.И., Вебер А.В. Планиграфические особенности могильника бронзового века Хужир-Нугэ XIV // Социогенез в Северной Азии: Мат-лы всерос. науч. конф. с междунар. участием. - Иркутск: Изд-во ИрГТУ, 2005. – Ч. 1. - С. 145-149 (авт. вкл. – 0,3 п.л.).
14. Новиков А.Г., Секерин А.П., Горюнова О.И., Вебер А.В. Каменные артефакты из погребений могильника бронзового века Хужир-Нугэ XIV // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2005. – Т. 11, ч. 1. - С. 437-440 (авт. вкл. – 0,15 п.л.).
15. Новиков А.Г. Историография и современное состояние изучения бронзового века Прибайкалья // Современные проблемы археологии России: Мат-лы всерос. археолог. съезда. - Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2006. – Т. 1. – С. 433-435 (авт. вкл. – 0,3 п.л.).
16. Новиков А.Г., Горюнова О.И., Вебер А.В., Ливерс А.Р. Особенности погребального обряда и демография могильника бронзового века Хужир-Нугэ XIV (оз. Байкал) // Современные проблемы археологии России: Мат-лы всерос. археолог. съезда. - Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2006. – Т. 1. – С. 436-438 (авт. вкл. –0,2 п.л.).
