Миссионерская деятельность русской православной церкви в западной сибири в конце xvii – начале xx вв.
На правах рукописи
СОФРОНОВ Вячеслав Юрьевич
МИССИОНЕРСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ
В ЗАПАДНОЙ СИБИРИ
В КОНЦЕ XVII – НАЧАЛЕ XX вв.
Специальность 07.00.02 – Отечественная история
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени
доктора исторических наук
Барнаул – 2007
Работа выполнена на кафедре отечественной истории
ГОУ ВПО «Алтайский государственный университет»
Научный консультант: доктор исторических наук, профессор
Гончаров Ю.М.
Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор
Ивонин А.Р.
доктор исторических наук, профессор
Мамсик Т.С.
доктор исторических наук, профессор
Шерстова Л.И.
Ведущая организация: Томский государственный университет
Защита состоится 12 ноября 2007 года в 10.00 часов на заседании диссертационного совета ДМ 212.005.08 при Алтайском государственном университете по адресу: 656049, г. Барнаул, ул. Димитрова, 66, зал заседаний ученого совета.
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Алтайского государственного университета.
Автореферат разослан «___» _____________ 2007 г.
Ученый секретарь
диссертационного совета
доктор исторических наук, профессор Е.В. Демчик
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность темы. Изучение различных аспектов истории Русской Православной Церкви (РПЦ) в наши дни продолжает оставаться научно значимым и актуальным. К началу 2007 г. около 80% русскоязычного населения нашей страны заявляли о своей принадлежности к православию и поддержке деятельности РПЦ. История русской церкви неотъемлема от истории России. Формирование и выработка концепции истории Отечества на современном этапе невозможны без рассмотрения в ней истории РПЦ, которая развивалась практически одновременно с Русским государством, служила не только вектором идеологической направленности его развития, но и связующим элементом межэтнического государственного учреждения. Русская Православная Церковь нередко брала на себя важную роль в формировании как внешней, так и внутренней государственной политики. На этой же базе строилась и культура всего русского общества, а потому влияние РПЦ стало преобладающим в исторической жизни русского народа. Трудно переоценить ее роль и как фактора социальной стабильности.
В последние годы в связи с изменением ситуации в отечественной исторической науке возникла возможность объективной оценки как позитивного так и негативного исторического опыта миссионерского движения в Западной Сибири дореволюционного периода, осуществляемого Русской Православной Церковью.
Кроме этого, актуальность изучения миссионерской деятельности РПЦ в Западной Сибири обусловлена следующими факторами:
- необходимо восстановление преемственных связей между деятельностью миссионеров прошлого и настоящего;
- следует оценить позитивный вклад миссионерства в культуру и просвещение народов Российской империи;
- требуется дать обоснование необходимости дальнейшего исследования деятельности РПЦ в регионах совместного проживания представителей различных конфессий, в частности, в Западной Сибири.
Вопрос о миссионерской деятельности РПЦ актуализируется в связи с тем, что в последние годы в стране наблюдается подъем религиозности, открытие конфессиональных духовных учебных заведений, учреждение религиозных общественных организаций, что, в свою очередь, сопровождается повышением интереса населения к истории церкви.
Таким образом, актуальность исследования проблемы миссионерской деятельности РПЦ в рассматриваемый период (конец XVII – начало XX вв.) представляется вполне закономерной и обоснованной.
Состояние изученности проблемы. Вопросы, связанные с изучением истории РПЦ и научной разработкой православного миссионерства, всегда привлекали внимание историков. Труды, посвященные данной проблеме, можно разделить на три группы: дореволюционного периода (XVIII в. – 1917 г.), советского (1917 г. – конец 1980-х гг.) и постсоветского (1990-е гг. – начало XXI в.).
Анализ литературы дореволюционного периода свидетельствует о том, что авторы того времени в достаточной мере располагали фактическими материалами по истории миссионерской работы РПЦ среди представителей иных конфессий и старообрядчества на территории Западной Сибири, что и определяет ценность их сочинений. Но для работ этого периода характерна конфессиональная и идеологическая акцентированность и практически полное отсутствие критики в адрес церкви и ее иерархов.
В советской историографии изучение православного миссионерства стало предметом ортодоксальной критики; события и факты, отражающие взаимоотношения государства и религиозных институтов, рассматривались исключительно с точки зрения материалистического мировоззрения. Исследования, связанные так или иначе с деятельностью РПЦ, в большинстве своем признавались «неактуальными», в результате чего находилась на периферии интересов отечественной науки. При этом зарубежные исследователи того периода были лишены доступа к необходимым для работы источникам.
Постсоветский период историографии по вопросам миссионерской деятельности РПЦ характеризуется отходом исследователей от идеологических штампов прежних лет и односторонней трактовки деятельности РПЦ.
В то же время проблема миссионерства в Западной Сибири до сих пор всесторонне и целостно не осмыслена, существующие исследования посвящены отдельным аспектом. В большинстве своем публикации исследователей последнего периода рассматривают деятельность православных миссионеров среди аборигенов Северо-Запада Сибири, довольно полно представлен исторический аспект деятельности Алтайской миссии. Борьба православной церкви со старообрядчеством в отечественной и зарубежной историографии хотя и изучена довольно подробно, но работы по этому вопросу характеризуются ограниченностью исследования территориальными и временными рамками. Противостояние двух главных религиозных конфессий – православия и мусульманства – в условиях Западной Сибири долгое время находилось под негласным запретом ввиду болезненного отношения к данной проблеме исламских духовных лидеров. Осмысление роли миссионерской деятельности Русской Православной Церкви в Западной Сибири, выявление основных этапов этой деятельности, анализ допущенных ошибок и просчетов, а так же и положительной роли миссионерства в спектре внутренней политики царского правительства по отношению к населению сибирского края – все эти проблемы остается пока еще не выясненными и не получившими должной оценки.
Ввиду значительного объема работ по исследуемой тематике рассмотрение сложившейся историографической ситуации по данному вопросу сделано в рамках соответствующего раздела диссертации.
Территориальные рамки исследования охватывают пространство Западной Сибири в ее естественных географических границах. Административно данная территория в разное время носила различные наименования. В конце XVII в. рассматриваемая территория входила в состав Тобольского разряда. С 1708 г. была открыта Сибирская губерния с центром в Тобольске. В 1716 г. Сибирь разделилась на три провинции: две приуральские (Вятская и Соликамская) и одну собственно сибирскую – Тобольскую. В 1724 г. из Тобольской провинции выделились еще две – Енисейская и Иркутская.
Указом правительства от 19 января 1782 г. в Сибири были созданы три наместничества: Тобольское, Колыванское и Иркутское; Тобольское наместничество разделилось на две области: Тобольскую и Томскую. В 1796 г. наместничества были упразднены, и в Сибири образованы вновь две губернии – Тобольская и Иркутская. Значительная часть территории Тобольской губернии в 1804 г. была отделена и включена в созданную впервые Томскую губернию. По новой реформе управления, проведенной в 1822 г. под руководством М.М. Сперанского, в Сибири образовались два генерал-губернаторства – Западно-Сибирское и Восточно-Сибирское с административными центрами в Тобольске (с 1839 г. – в Омске) и в Иркутске. В 1882 г. Западно-Сибирское генерал-губернаторство было упразднено, а губернии Тобольская и Томская переведены на одинаковое положение с губерниями европейской России. В таком административном подчинении оставалась исследуемая нами территория вплоть до событий 1917 г.
Территориальные рамки подразделений церковного ведомства (епархий), также не оставались стабильными в рассматриваемый нами период. В 1669 г. была учреждена Сибирская митрополия, просуществовавшая до 1768 г. с местонахождением митрополичьей кафедры в Тобольске. В нее включалась вся территория от Урала до вновь осваиваемых Забайкальских земель и лишь в 1727 г. была выделена самостоятельная Иркутская епархия. Другое кардинальное изменение относится к 1799 г., когда во всей империи была предпринята попытка привести границы епархий в соответствие с границами губерний, после чего более 200 приходов Тобольской епархии оказались в составе вновь учрежденной Екатеринбургской епархии, а другие 37 – в составе Оренбургской и Уфимской епархий. С открытием в 1834 г. Томской епархии владения тобольских владык значительно уменьшились, но все еще не совпадали с губернскими границами.
В 1895 г. была выделена самостоятельная Омская епархия, в состав которой вошли церкви Акмолинской и Семипалатинской областей и 92 церкви Тюкалинского, Тарского и Ишимского округов. В 1914 г. из Омской епархии была выделена Петропавловская епархия.
Хронологические рамки исследования охватывают период с конца XVII столетия и по 1917 г. включительно. Столь обширные временные рамки необходимы для целостного осмысления задач и методов миссионерской деятельности РПЦ, выявления процессов и явлений, происходивших на территории Западной Сибири в зависимости от изменения приоритетов во внутренней государственной политике.
Обоснованием верхней и нижней временных границ исследования являются следующие факторы. 7 апреля 1685 г. был принят закон, направленный на борьбу с церковным расколом, после чего началось повсеместное преследование старообрядцев и их массовое бегство в Сибирь, что привело к началу деятельности РПЦ среди старообрядчества. Тем же 1685 г. датируется грамота, направленная сибирскому митрополиту Павлу, в которой говорится об осторожном обращении в православие представителей иных вероисповеданий[1]. Указанная грамота является наиболее ранним документальном, свидетельствующим о начале миссионерской деятельности в Западной Сибири в конце XVII столетия. Именно в конце XVII века сформировались основные принципы миссионерства, основанные на добровольном переходе представителей иных конфессий в православие.
В то же время 1917 г. является естественной верхней границей исследования, поскольку именно с этого момента РПЦ перестала быть государственным институтом и была прекращена проводимая ею миссионерская деятельность.
Объектом исследования является миссионерская деятельность Русской Православной Церкви.
Предметом исследования является опыт, специфика и особенности миссионерской деятельности РПЦ на территории Западной Сибири.
Цель исследования состоит в выявлении, изучении и обобщении взаимосвязанных естественных географических, исторических, социально-экономических, организационных, этнокультурных, правовых, конфессиональных факторов, раскрывающих и характеризующих миссионерскую деятельность РПЦ на территории Западной Сибири в исследуемый период. Достижение цели исследования предполагает решение следующих
задач:
- проанализировать изменения относительно вопросов миссионерства, происходившие в российском законодательстве в рассматриваемый период;
- проследить развитие форм и методов деятельности РПЦ в Западной Сибири;
- конкретизировать и уточнить начало проникновения в Западную Сибирь христианства и ислама;
- исследовать основные причины миссионерской деятельности РПЦ в Западной Сибири;
- выявить основные направления миссионерской деятельности РПЦ в Западной Сибири и этапы их развития;
- охарактеризовать условия и особенности миссионерской деятельности среди языческого, мусульманского и старообрядческого населения края[2]
- ;
- изучить видоизменение направленности сибирского миссионерства в зависимости от задач внутренней правительственной политики;
- оценить значимость исторического опыта миссионерской деятельности РПЦ для современности.
Методологическую основу исследования составляют общенаучные принципы и традиционные исторические методы исследования. Методология исследования выстраивалась, исходя из поиска теории или концепции, которая позволила бы объяснить причины возникновения, динамику развития и заключительный этап деятельности православного сибирского миссионерства в рассматриваемый период.
В ходе исследования, главным образом, использовался цивилизационный подход, в основе которого лежат такие понятия, как «цивилизация» и «культура». Оба понятия включают в себя определенные культурные ценности, нормы поведения, институты власти и управленческие структуры, которым различные народы на протяжении ряда лет придают первостепенное значение. Цивилизационный подход позволяет изучать и рассматривать такие предметы и явления, как язык, история, религия, традиции, субъективная самоидентификация людей.
В нашей работе на примере деятельности православных миссий в Западной Сибири показано, как миссионерами были привнесены в инородную среду многие культурные принципы, обычаи, которые в дальнейшем повлияли на развитие культуры проживающих там народностей, таким образом миссионерское движение служило своеобразным проводником между этими двумя мирами, помогая и способствуя их взаимообмену культурными ценностями.
Кроме того, в диссертационной работе используется сравнительно-исторический метод. Он позволил изучить миссионерскую деятельность Русской Православной Церкви в Западной Сибири не изолированно, а в рамках единого общероссийского процесса, в сравнении с другими российскими регионами, выявить общие закономерности и особенности, присущие миссионерской деятельности РПЦ в Западной Сибири. При этом обращалось внимание на раскрытие причин, обусловивших это своеобразие. К одной из главных причин, повлекших за собой изменение направления и рода деятельности православного сибирского духовенства, можно отнести увеличение плотности населения сибирского региона, которая увеличивалась не только благодаря естественному приросту населения, но и за счет ссылки, свободного переселения, бегства в Сибирь, в том числе старообрядцев. В рассматриваемый в работе период происходил процесс изменения роли церкви в связи с демократизацией общества, росло национальное самосознание коренного населения, возникали общины сектантов и пр. Все эти явления и процессы, происходившие в европейской России, находили свое место в той или иной мере и в Западной Сибири, а потому миссионерская деятельность Русской Православной Церкви в сибирском регионе рассматривается нами в неразрывной связи и в зависимости от изменений, происходящих не только в России, но и на всем европейском континенте.
Важнейшее значение для анализа и раскрытия темы диссертационной работы имеют статистические методы. Они позволяют на основе анализа изменений количественных показателей дать характеристику новых явлений общественной жизни. В диссертации эти методы используются при определении численности коренного населения, выявления изменений состава православных миссионеров в числе священнослужителей, количества окрещенных местных жителей, изменения числа старообрядцев и сектантов.
Таким образом, в работе использованы различные методы исследования, что позволяет составить более полную картину изучаемой проблемы.
Источниковая база исследования состоит из нескольких групп источников.
В первую группу источников включены законодательные акты. Наиболее значимым и основополагающим из опубликованных источников по церковному законодательству можно назвать «Полное собрание законов Российской империи» (ПСЗ), первым изданием которого руководил непосредственно М.М. Сперанский. Этот источник содержит царские манифесты, именные указы и повеления, определявшие статус РПЦ, ее управление, проведение церковных реформ, назначения на различные должности высших церковных должностных лиц, правовое положение православного духовенства. На основе ПСЗ издавались различные собрания законодательных актов и другие официальные распоряжения[3]. Большое значение имеют также тематические сборники постановлений по церковному ведомству[4].
Репрессивная деятельность православного духовенства по отношению к ее идеологическим противникам из числа старообрядчества должна была проводиться в строгом соответствии с государственным законодательством, что нашло свое отражение в отдельно изданных сборниках правил и законов по этой части[5].
Существовали нормативные акты для определенного региона, вышедшие из-под пера епархиальных архиереев или служителей консисторий. Они помещены в фонде 156 Тобольской консистории ГУТО ГА в Тобольске. К ним можно отнести: «Правила для причта походной Обдорской церкви св. апостолов Андрея Первозванного и Петра Первоверховного», разработанные консисторией в 1855 г.; «Инструкцию для миссионеров Обдорской, Кондинской и Сургутской миссий», созданную консисторскими служителями в 1867 г. и др.
Вторая группа источников: сборники и собрания документов, работы справочного характера. Одним из источников для изучения высших церковных должностных лиц могут послужить «Адрес-календари», например: «Адрес-календарь: Общая роспись начальствующих и прочих должностных лиц по всем управлениям в Российской империи». Ряд сведений о православных монастырях и их настоятелях может быть получен из изданных в начале XX в. книг Л.И. Денисова[6]. Несомненный интерес представляют издания ЦСК МВД «Распределение старообрядцев по толкам и сектам» (СПб., 1901), а также данные, опубликованные С.К. Паткановым: «Статистические данные, показывающие племенной состав населения Сибири, язык и роды инородцев (на основании специальной разработки материала переписи 1897 г.)»; «О приросте инородческого населения Сибири. Статистические материалы для освещения вопроса о вымирании первобытных племен»; и другие издания.
В материалах официального характера важны годовые «Всеподданнейшие отчеты обер-прокурора Святейшего Синода по Ведомству православного исповедания», содержащие сведения о деятельности Синода, бюджете, духовных учебных заведениях, монастырях, миссионерстве и пр. Сюда же следует отнести «Стенографические отчеты» Государственной Думы и Государственного Совета, изданные в 1906–1916 гг., которые содержат важные сведения относительно обсуждения церковных вопросов.
Следует отметить изданную лабораторией истории и культуры Сибири на базе Тюменского государственного университета серию «Сибирский раритет», в которой собраны на основе документов Тобольского государственного архива материалы по истории православия северо-запада Сибири[7].
Третью группу составили материалы делопроизводства, к которым относятся документы, отражающие отношения между органов государственной власти и епархиальными архиереями, отложившиеся частично в Российском государственном архиве древних актов (РГАДА) и в Российском государственном историческом архиве (РГИА). Так, в РГАДА в фонде Канцелярии Сената (Ф. 248) помещена переписка Петра I с сибирским митрополитом Филофеем (Лещинским), а в фонде Сибирского приказа (Ф. 214) сосредоточена переписка гражданских властей по вопросам крещения аборигенов Сибири. С учреждением в 1721 г. архива Канцелярии Св. Синода (Ф. 796) эта часть документов заняла свое место в РГИА. В дальнейшем этот фонд стал главным собранием материалов по истории РПЦ. В РГИА находится фонд Канцелярии обер-прокурора Синода (Ф. 797), первое дело которого датируется 1742 г. Фонд Комиссии духовных училищ (Ф. 802) содержит документы, по которым прослеживаются готовящиеся реорганизации в духовном ведомстве и имена лиц, занятых этим. В фонде Департамента духовных дел иностранных исповеданий (Ф. 821) отложились дела, связанные с переходом лиц иных конфессий в православие. В Национальном архиве Республики Татарстан (НА РТ) в фонде Казанской духовной консистории (Ф. 4) сосредоточены дела, касающиеся различных аспектов борьбы РПЦ с расколом и распространением неправославных вероучений, направляемые казанскими миссионерами их сибирским коллегам. Но наиболее важное значение для исследования имел Государственный архив в г. Тобольске (ГУТО ГА в г. Тобольске). Так, в фонде Тобольской духовной консистории (Ф. 156) находятся документы, отражающие деятельность РПЦ в Западной Сибири с 1721 по 1919 г. Там собрано наибольшее количество сведений о деятельности сибирского клира: переписка епархиальных архиереев с гражданскими властями; запросы в другие епархии по вопросу присылки миссионеров; документация об открытии и закрытии миссионерских станов, их финансовые отчеты; документы, в которых зафиксированы неоднократные попытки начала подготовки миссионеров на базе Тобольской духовной семинарии; дела о борьбе РПЦ с сибирским расколом, отчеты о крещении иноверцев, подписки, взятые с них и т. п. Весь комплекс дел можно разбить на следующие подгруппы:
- распоряжения, исходящие из консистории и лично от епископа;
- инструкции для миссионеров;
- дела по подготовке миссионеров;
- рапорты, отчеты священнослужителей и миссионеров;
- отчеты Обдорской, Кондинской, Сургутской миссий, противомусульманских и противораскольнических миссий;
- протоколы собраний Братства Димитрия Солунского;
- журналы миссионеров;
- финансовые отчеты миссионеров;
- списки новообращенных;
- следственные дела в отношении старообрядцев;
- письма и грамоты гражданских лиц в адрес консистории и епископа;
- «подписки», которые брались с аборигенов при их крещении.
Особенно полно представлены в консисторском фонде документы, свидетельствующие о непримиримости борьбы церковных властей с расколом в середине XVIII в. Здесь имеются уникальные документы, в которых старообрядцы перечисляют все претерпеваемые ими со стороны властей притеснения, ведут теософский спор с официальной церковью, грозят самосожжением в случае невыполнения их требований. Там же находятся следственные дела по процессам над старообрядцами, в которых описываются их допросы и применяемые по отношению к ним меры принуждения их к переходу в лоно официальной церкви. Имеются ежегодные отчеты приходского духовенства о числе вновь обращенных, но они довольно нерегулярны и не отличаются системностью.
Имеющийся в архиве фонд Тобольского епархиального комитета православного миссионерского общества (Ф. 58), созданного в конце XIX в., содержит подробные отчеты о собраниях и деятельности общества на местах, но они в большинстве своем носят официозную окраску и судить по ним о реальной деятельности миссионеров весьма затруднительно. В фонде Хэнского миссионерского стана (Ф. 703) большая часть материалов посвящена описанию трудностей, с которыми сталкивались миссионеры, и финансовых проблемах проповедников.
К фондам учреждений административного управления можно отнести фонд Тобольского наместнического правления (Ф. 341), фонд Тобольского губернатора (Ф. 479), фонд Сибирского генерал-губернаторства, фонд Тобольского общего губернского управления (Ф. 152), где находятся послания сибирских архиепископов к гражданским властям по поводу перевода крещеных аборигенов из ясачного состояния в иные сословия, ответы гражданских властей в адрес Тобольской духовной консистории, а также просьбы клириков о выделении подвод и речных судов для поездок миссионеров.
В фондах Тобольского губернского жандармского управления (Ф. 159) и Тобольской полицмейстерской конторы (Ф. 661) помещены документы о привлечении к уголовному преследованию лиц, совершивших противоправные действия в вопросах веры, «уклоняющихся в раскол» и пр.
Хотя фонды Тобольского государственного архива содержат практически полную информацию по исследуемой теме, ряд документов, необходимых для составления полной картины исследуемого вопроса, находится в архивах других городов.
В Государственном архиве Томской области (ГАТО) в фонде Томской духовной консистории (Ф. 170), фонде Томского архиерейского дома (Ф. 182) и фонде Томского духовного правления (Ф. 173) сосредоточены документы, в которых также отражена миссионерская деятельность в Западной Сибири. Из них видно, что если в XVIII в. миссионерская деятельность всецело была сосредоточена в Тобольске, то уже в XIX в. и особенно во второй его половине Томский архиерейский дом начинает заниматься ею вполне самостоятельно и без каких-либо согласований с коллегами. Особенно важен фонд Алтайской духовной миссии (Ф. 184), из документов которого четко вырисовывается все происходящее с начала зарождения миссии и до ее закрытия. Часть документов этой же тематики имеются в наличии в Центре хранения архивных фондов Алтайского края (ЦХАФ АК), к ним относится фонд Алтайской духовной миссии (Ф. 164). В Курганском государственном архиве в фонде консистории (Ф. 235) собран ряд документов, связанных с крещением мусульман, и отчеты приходского духовенства по этому вопросу.
Четвертая группа источников – это материалы центральной и местной периодической печати. С 1874 г. Православное миссионерское общество в Москве издавало еженедельно журнал «Миссионер», который в 1880 г. вошел в состав «Московских центральных ведомостей». С 1893 г. печатным органом миссионерского общества стал журнал «Православный благовестник», выходивший два раза в месяц. В них публиковались материалы общего характера по истории миссионерства. К изданиям такого рода можно отнести «Миссионерские противомусульманские сборники», периодические издания: «Православный собеседник», «Труды Киевской духовной академии», «Душеполезное чтение», «Руководство для сельских пастырей», «Епархиальные ведомости», «Православный благовестник» (орган Православного миссионерского общества), «Богословский вестник» (орган Московской духовной академии), «Православный собеседник» (орган Казанской духовной академии), «Церковно-приходская школа», «Русский паломник», «Кормчий», «Миссионерское обозрение», «Миссионерский сборник», «Православный путеводитель» и др.
Среди местных периодических изданий наибольший интерес представляют «Тобольские епархиальные ведомости», которые начинают выходить с 1882 г. Наиболее интересным для нашей работы является неофициальный отдел, где публиковались отчеты Тобольского церковного братства Димитрия Солунского, Обдорского миссионерского братства во имя святителя Гурия, статьи, посвященные проблемам миссионерской деятельности, публиковали свои взгляды на дальнейшее развитие сибирского миссионерства различные авторы. Материалы о работе миссий публиковались также в «Тобольских губернских ведомостях», «Сибирском листке» и «Сибирской торговой газете». Данная группа источников позволяет более полно представить картину деятельности миссий и церковно-миссионерских организаций.
Пятую источниковую группу составили записки миссионеров, воспоминания, исторические, путевые очерки исследователей и путешественников. Среди них можно назвать имена М.А. Кастрена, П.П. Инфантьева, К.Д. Носилова, П. Головачева и другие. Эта группа источников по характеру наиболее субъективна, она служит дополнением к документам других групп, позволяя более зримо представить действия миссионеров, степень религиозности населения.
К этому же ряду документов можно отнести рукописное сочинение протоиерея Василя Вербицкого (1827–1890 гг.) – исследователя истории, языка, устного народного творчества алтайцев. Она озаглавлена автором как «Очерк», где излагается история становления Алтайской миссии[8].
Научная новизна исследования обусловлена в значительной мере самой постановкой вопроса. В работе впервые комплексно рассматривается миссионерская деятельность Русской Православной Церкви по трем направлениям: среди мусульманского, языческого и старообрядческого населения Западной Сибири.
На рассмотрение выносится исторический отрезок времени, отмеченный важными социокультурными явлениями: с начала развертывания широкомасштабной миссионерской деятельности РПЦ в Сибири и до момента ее прекращения в связи с отделением церкви от государства.
На основе введения новых документальных источников доказывается, что планомерная миссионерская деятельность РПЦ среди мусульман Сибири началась значительно раньше, чем в других регионах государства, где преобладало население, исповедующего ислам.
В динамике показано развитие миссионерской деятельности среди языческого населения Сибири, которая на первоначальном этапе осуществлялась РПЦ практически параллельно с деятельностью исламских миссионеров и каким образом в дальнейшем возобладал приоритет православной церкви. Новым является и взгляд на сибирский раскол, в котором отмечены элементы «религиозного терроризма», берущего свое начало в XVII–XVIII вв. и повлиявшего на социокультурную атмосферу края. В работе выявлены и подвергнуты анализу основные тенденции и изменения прозелитской политики правительства и РПЦ на территории Западной Сибири, а также механизмы, виды, формы и методы сибирского миссионерства.
Научно-практическая значимость исследования заключается в выявлении автором значительного блока новых документов и источников, совокупность которых позволяет выявить основные закономерности религиозной политики государства на территории Западной Сибири в дореволюционный период. Полученные в результате исследования выводы и сделанные в диссертации конкретные рекомендации послужат дальнейшему развитию научных исследований данной направленности. Собранный и обобщенный материал исследования может быть использован в учебном процессе при чтении курса исторических дисциплин регионального цикла, при изложении истории РПЦ на занятиях по отечественной истории в вузах, средних специальных учебных заведений, школах Сибири и Зауралья, а также при создании музейных экспозиций. Выпущенные автором данной работы монографии «Откуда земля сибирская пошла», «Светочи земли сибирской», «Три века сибирского миссионерства» используются как учебные пособия на уроках истории и краеведения, по ним прочитан курс лекций студентам в Тобольского государственного педагогического института им. Д.И. Менделеева, в Тобольской духовной семинарии, подготовлен цикл телефильмов и радиопередач.
Апробация и использование практических результатов исследования. В период с 1991 по 2007 гг. основные положения диссертации были заслушаны и обсуждены на следующих международных, всероссийских и межрегиональных научных конференциях и симпозиумах: I Международная конференция генеалогов (Москва, 1991 г.); Всероссийская научно-практическая краеведческая конференция «Словцовские чтения» (Тюмень, 1992 г.); Всероссийская научная конференция «Макушинские чтения» (Омск, 1993 г.); Всероссийская научно-практическая конференция «Педагогика и школа» (Тобольск, 1994 г.); Областная научная конференция «Педагогическая культурология» (Тюмень–Тобольск, 1995 г.); Областная научно-практическая конференция «Профессиональное образование Тюменского края: история и современность» (Тобольск, 1996 г.); Областная научная конференция «Общество, школа, педагог» (Тобольск, 1997); Областная научная конференция «Образование и культура Тюменского края XVIII–XX вв.» (Тобольск, 1998 г.); «Культурное наследие народов Западной Сибири. Сибирский симпозиум» (Тобольск, 2000 г.); Всероссийская научная конференция «Три века сибирской школы» (Тобольск 2001 г.); II Тюменские родословные чтения (Тюмень, 2002 г.); V Сибирский симпозиум «Культурное наследие народов Западной Сибири. Путь культуры: Тюркские народы» (Тобольск, 2002 г.); VII Сибирский симпозиум. «Культурное наследие народов Западной Сибири. Путь культуры: Русские» (Тобольск, 2003 г.); III Международная научно-практическая конференция «Aus Sibirien – 2006»: Стеллеровские чтения» (Тюмень, 2006); I Всероссийская научно-практическая конференция «Занкиевские чтения» (Тобольск, 2007).
Основные положения диссертации опубликованы в межвузовских сборниках: «Академический журнал Западной Сибири», «Вестник развития науки и образования», «Известия Алтайского государственного университета», «Вестник Томского государственного университета», «Омский научный вестник», «Вестник Тюменского государственного университета» и «Вестник Тобольского Государственного педагогического института им. Д.И. Менделеева», «Тюменский исторический сборник». Ряд работ опубликован в журналах «Родина», «Посев», «Грани», «Северо-Восток», «Сибирские огни», «Урал», «Сибирское богатство», «Врата Сибири», «Югра», «Ямальский меридиан», «Сибирские истоки», «Эринтур», где они получили положительную оценку; отдельные материалы исследования размещены на сайтах «Сибирская заимка», «Русский переплет», «Истоки».
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Диссертационная работа состоит из введения, шести глав, заключения, списка сокращений, списка использованных источников и литературы.
Во введении обоснованы актуальность, степень изученности проблемы, предмет и объект исследования, определены его хронологические и территориальные рамки, цель и конкретные исследовательские задачи, обоснована методология исследования, представлена научная новизна, апробация и использование практических результатов диссертации.
Первая глава «Историографическая основа исследования» посвящена анализу существующих научных трудов по исследуемой проблеме. В данной главе осмысляется становление истории русской церкви как науки; предлагается обзор литературы по истории церковного раскола; рассмотривается историография «мусульманского вопроса»; обобщается историографические аспекты миссионерской деятельности РПЦ среди аборигенов Западной Сибири.
Историографии РПЦ еще только предстоит стать самостоятельным и полноправным разделом отечественной исторической науки, поскольку русская церковная история как наука существует менее двух веков, из которых большую часть XX столетия она находилась под запретом. Мы можем назвать лишь нескольких авторов очерков по историографии РПЦ, среди них: А.П. Лебедев, А.В. Карташев, С.Г. Пушкарев[9]. История европейской церкви изучалось с первых веков ее возникновения, в России же первые подобные попытки были предприняты лишь в XVIII в.
Одной из первых стала книга датчанина А.Б. Селя «De Rossorum hierarchia», преподававшего в 30-е гг. XVIII столетия латинский язык в Александро-Невской семинарии, но это произведение так и не было изданно. В 1805 г. появился первый обобщающий труд по истории Русской Церкви митрополита Московского Платона (Левшина) «Краткая церковная российская история» (2 т.), где изложение было доведено до 1700 г.[10]. На основе книги А.Б. Селя епископы Амвросий и Евгений издали с 1807 по 1815 гг. «Историю российской иерархии», состоящую из шести частей. В них приводились не только биографии русских иерархов, но и сообщалось о соборах русской церкви, русских святых, монастырях и т. п.
По прямому указанию Комиссии духовных училищ архимандрит Филарет подготовил учебник для духовных академий, начав историю церкви с сотворения мира[11]. В 1838 г. свой вклад в историю русской церкви внес А.Н. Муравьев, первый историк церкви, не принадлежавший к кругу церковнослужителей. Но в своей книге он привел лишь краткие биографии патриархов и некоторых митрополитов[12]. По словам А.В. Карташева, это был шаг назад даже в сравнении с первыми подобными изданиями.
Середина XIX в. была ознаменована появлением исследователей церковной истории, не уступавших светским, – епископа Макария (Булгакова)[13] и Филарета (Гумилевского) [14]. Работа Гумилевского стала первой, в которую был включен синодальный период истории РПЦ.
Для второй половины XIX в. характерно сосредоточение исследователей церковной исторической науки в духовных учебных заведениях. Среди наиболее крупных имен можно назвать профессора А.П. Лебедева, выпустившего 11 томов по истории русской церкви, в которых он подверг серьезной критике ряд ранее общепринятых фактов по принятию и распространению христианства на Руси. Результатом многих лет исследований стали труды профессоров П.В. Знаменского и А.П. Доброклонского[15]. Кроме того, П.В. Знаменскому принадлежит ряд монографических исследований по специальным вопросам истории синодального периода РПЦ[16]. Особое место в историографии Русской Церкви занимает незаконченный труд профессора Е.Е. Голубинского «История Русской Церкви» (М., 1880–1911. 2 т.; 1997–1998), где автор довел повествование до XVI в. Заметный след в изучении синодального периода истории русской церкви оставил Т.В. Барсов, три монографии которого были посвящены деятельности Св. Синода[17]. Среди обобщающих трудов, вышедших в начале XX в., следует отметить монографии С.Г. Рункевича и В.П. Верховского[18]. Как отмечает ряд исследователей, работы П.В. Верховского отличаются объективностью и большой научной добросовестностью. Отдельные хронологические этапы и события синодального периода Русской Церкви освещены в монографиях Ф.И. Титова, А.А. Папкова, И. Айвазова, А.Н. Пыпина[19].
В советскую эпоху церковная история была заменена научным атеизмом, что привело к тенденциозности в исследовательской деятельности этой направленности. Но ряд ученых посвятили свои труды проблеме взаимоотношений церкви и государства и социальной роли церкви, обеспечив себе тем самым возможность публиковать свои исследования вполне официально, сохранив некоторую преемственность с работами дореволюционных авторов[20].
В постсоветский период возобновилась исследовательская деятельность по изучению истории РПЦ, был издан ряд учебных пособий и спецкурсов[21]. В 1989 г. вышла в свет коллективная монография «Русское православие: вехи истории» под редакцией А.И. Клибанова (М., 1989), где авторы отметили основные этапы развития православной церкви в России. Авторы четко определили основные направления миссионерства, на базе богатого фактического материала была полно освещена его событийная сторона. В ряде диссертаций и монографий довольно широко был рассмотрен спектр вопросов по церковной истории [22]. Весьма актуальна на современном этапе работа М. Ю. Нечаевой «Монастыри и власти: Управление обителями Восточного Урала в XVIII веке» (Екатеринбург, 1998).
После революции за рубежом сложилась определенная школа историков русской церкви, которые на основе имеющихся у них в наличии документов по-своему освещали эту тему. Так, в 1950-х гг. обобщающий курс по истории Русской Церкви был издан в Париже А. В. Карташевым[23]. Аналогичные издания принадлежат Н.Д. Тальбергу («История русской церкви» (М., 1997)) и И.К. Смоличу («История Русской Церкви: 1700–1917» (М., 1997)).
Таким образом, история РПЦ начиная с XVIII в. привлекала к себе внимание исследователей, но лишь XIX век стал началом изучения истории русской церкви, которое велось первоначально, главным образом, церковными клириками, но во второй половине столетия они уступили первенство академическим ученым, которые в своих трудах подвергли анализу и серьезной критике не только труды предшествующих им авторов, но и ряд исторических фактов, считавшихся ранее непререкаемыми. К концу XIX – началу XX вв. историческая церковная наука вышла на профессиональный уровень и развивалась вполне самостоятельно, привлекая к себе исследователей нового поколения.
Советский период нельзя исключать из историографического обзора по изучению деятельности церкви, поскольку отдельные исследователи продолжали работу в данном направлении, имея доступ к архивной базе и используя труды дореволюционных авторов. В сравнении с ними зарубежные историки русской церкви были лишены возможности использовать источники, находящиеся на территории СССР, что качественно отразилось на содержании их исследований, носящих зачастую некоторую компилятивность. В постсоветский период продолжилось развитие науки по истории РПЦ, о чем говорит появление самостоятельных трудов, учебных пособий и отдельных публикаций рассматриваемой нами тематики.
Исследования, посвященные проблемам раскола и старообрядческого движения, уже в конце XIX века были выделены как самостоятельное направление в исторической науке, что позволило авторам данного направления собрать и обобщить довольно значительные сведения по истории церковной оппозиции. В советский и постсоветский период вопросами раскола активно занимались исследователи различных школ, не объединенных общими целями и задачами. Для нашего исследования их труды важны в той степени, в которой в них уделяется внимание непосредственно миссионерской деятельности РПЦ по отношению к сибирскому старообрядчеству в исследуемый период. Следует отметить, что обобщающего труда по истории взаимоотношений официальной церкви и старообрядчества в дореволюционный период до сих пор не имеется, преобладают работы, лишь фрагментарно освещающие эту деятельность.
В советской историографии проблема миссионерской деятельности разрабатывалась крайне незначительно. Характерной особенностью подобных исследований становилась резко негативная оценка миссионерства, а также искажение исторических реалий в угоду конъюнктурным соображениям[24].
В историографии современного периода по рассматриваемой проблеме четко прослеживаются три основных направления. Представители первого (Ф. Брайен-Беннингсен, С. Фаизов, Л.А. Ямаева) придерживаются того мнения, что миссионерская деятельность среди мусульманского населения оказала пагубное воздействие на развитие мусульманского сообщества[25].
Их оппоненты, которые, в большинстве своем, являются деятелями Русской Православной Церкви (С. Бородин, Л. Картавенко, П. Рязанов), полагают, что православная миссия несет миру, в том числе мусульманскому, спасение, соответственно, дело ее «благое и богоугодное».
Представители третьего направления (Р.Г. Ланда, А.В. Малашенко, Е. Воробьева) стараются дать объективную картину православной миссионерской деятельности среди мусульман Российской империи, основанную на широком круге источников [26].
Наиболее близко, но далеко не исчерпывающе, подошли к теме противомусульманской деятельности православной церкви в Западной Сибири участники V Сибирского симпозиума, проходившего в 2002 г. в Тобольске. Но их выводы относительно этого вопроса диаметрально противоположны. Если Е.М. Главацкая по-прежнему остается проводником и глашатаем идеи «насильственной христианизации» сибирских народов, то Г.И. Иванцова, Е.Н. Коновалова, Г.Ш. Мавлютова, О.П. Цысь, опираясь на документы, пытаются выявить тенденции и факты деятельности миссионеров, обозначить их роль в гамме событий и контактов по налаживанию межконфессиональных связей недалекого прошлого[27].
Проблемы межнациональных отношений в Российской империи превращаются в последние годы в одну из главных тем не только отечественной, но и западной историографии[28]. Это стало особенно заметно после трагических событий, произошедших на территории США 11 сентября 2001 г. Зарубежные авторы в своих монографиях исследуют религиозную государственную политику России, деятельность православных миссий в центральном и северном Поволжье, что можно объяснить возникшим в последние десятилетия противостоянием между христианским и мусульманским мирами, но фундаментального исследования в этом направлении проведено не было.
Историография миссионерской деятельности РПЦ среди сибирского автохтонного населения берет свое начало в XVIII веке. Одной из первых стала работа «Краткое описание о народе остяцком» (1715 г.), которая была подготовлена Григорием Новицким, полноправным участником и свидетелем экспедиций митрополита Филофея (Лещинского)[29]. Ценные этнографические сведения об аборигенном населении Северо-Западной Сибири можно найти в работах П. Палласа, В. Зуева, которые они собрали во время поездки по Иртышу и Оби до Ледовитого океана[30]. К подобным работам можно отнести «Краткие записки…» штаб-лекаря В.Н. Шаврова, члена Тобольской врачебной управы Ф. Белявского, лингвиста М.А. Кастрена[31]. Всем авторам того периода присуща некая «живоописательная манера», которая была характерна для их западных предшественников XVIII в. У читателя не возникает озабоченности состоянием дел на Обском (Тобольском) Севере, что будет прослеживаться в более поздних трудах исследователей.
Вопросом миссионерской деятельности значительное внимание уделял в своих публикациях Н.А. Абрамов, который основывался не только на собственных наблюдениях, но и подтверждал их архивными документами из губернского и полицейского управлений, из фондов Тобольской консистории и семинарского архива. Николай Алексеевич Абрамов смог без идеализации и по возможности объективно в ряде своих статей донести до читателя основные сведения о христианизации Сибири[32]. Им собраны биографические сведения о жизни и деятельности сибирских архиереев, которые приложили немало стараний по развитию миссионерства на севере Тобольской епархии[33]. Все это сделало его работы особенно ценными и незаменимыми для исследователей истории сибирской церкви.
Начинание Абрамова продолжил протоиерей Александр Иванович Сулоцкий, который на основе архивных документов консистории и семинарии опубликовал ряд материалов о миссионерской деятельности православной церкви в Сибири[34]. Одна из его работ непосредственно освещает деятельность Обдорской, Кондинской и Сургутской миссий Березовского края[35]. Но при всей значимости трудов Н.А. Абрамова и А.И. Сулоцкого следует отметить некоторую идеализацию этими авторами описываемых событий и явлений. Будучи историками церкви и находясь под ее сильным идеологическим влиянием, они не могли дать объективную оценку деятельности РПЦ среди сибирских аборигенов. Ими не выстроена полная картина миссионерской деятельности, а ряд документов не осмыслен критически. К тому же ряду принадлежат работы П. Головина, 3. Козлова, Е. Елисеева, В. Герасимова, миссионеров Иринарха (Шемановского) и Василия (Бирюкова)[36].
Либерализация российского общества после отмены крепостного права обусловила появление новых авторов, которые критически оценили деятельность церковных властей, в том числе и проводимую ими миссионерскую деятельность. Среди них можно назвать С.С. Шашкова и Н.М. Ядринцева, принадлежавших к кругу сибирского областничества и крайне негативно воспринимавших политику местных, как гражданских, так и церковных властей[37]. Как Ядринцев, так и другой видный «областник» Г.Н. Потанин считали разрушительной политику царской России по отношению к коренным сибирским народам[38]. Более того, они ратовали за независимость и самоопределение этих народностей. Отрицательную оценку экономическому и политическому развитию сибирских народов давал А.П. Щапов, но при этом он придерживался убеждений, согласно которым, русское население прогрессивно повлияло на автохтонные народы Сибирского региона[39].
Ученый из Харькова П.Н. Буцинский долгое время занимался изучением деятельности РПЦ в Сибири с момента открытия Сибирской епархии[40]. К этому же периоду относится книга Т.А. Догуревича, в которой сообщаются некоторые этнографические сведения о народах Севера и о распространении среди них христианства[41].
Особо следует выделить авторов конца XIX в., совершивших путешествия по заполярным районам Сибири. Большинство из них указывают на те проблемы, которые возникали на протяжении ряда лет сосуществования русского населения с местными аборигенами, и даже предлагают пути их решения, как поступил А. Якоби, выступивший с циклом лекций перед епархиальным духовенством[42].
Исследователь Тобольского Севера А.А. Дунин-Горкавич, вслед за наиболее прогрессивными авторами своего времени, высказал опасения за будущее северных народностей. Он ставил под сомнение целесообразность продолжения миссионерской деятельности в северных регионах Западной Сибири[43].
В советской историографии миссионерская деятельность православной церкви среди аборигенов Западной Сибири была подвергнута критической оценке. Так, в 1936 г. была выпущена работа А.Г. Базанова «Очерки по истории миссионерских школ на Крайнем Севере», в которой он, вероятно, под влиянием идей С.В. Бахрушина, дает весьма негативную оценку просветительской роли православной церкви на севере Сибири[44]. Подобный взгляд на Россию, как на «тюрьму народов», где церковь способствовала «порабощению и одурманиванию аборигенов», на долгие годы сохранился в советской историографии. С тех же позиций выступил И.И. Огрызко, подготовивший монографию на основе документальных материалов о христианизации «сибирских инородцев»[45]. Н.А. Свешников, как и предыдущие авторы, считал, что крещение ханты и манси проводилось насильственным путем, «под дулами пушек и пищалей солдат»[46]. Практически все советские исследователи, чьи труды посвящены жизнеописанию и культуре северных народностей, сходятся во мнении о наличии насильственных методов христианизации[47].
Впервые о мирном ходе колонизации территорий Зауралья и добровольном принятии местными народами православия заявила Н.А. Миненко[48]. Хотя далеко не все исследователи согласились на пересмотр своих позиций, но постепенно в российской историографии конца XX столетия возобладала точка зрения, которая давала положительную оценку северному миссионерству, отмечая при этом и отрицательные стороны его деятельности[49].
Нарастал интерес к данной теме и в последнее десятилетие XX столетия, о чем говорят публикации таких авторов, как О.П. Илюнечева, Е.Н. Коновалова, Н.С. Половинкин, М.О. Акишин, Е.П. Мартынова, Д.В. Городенко, Е.М. Главацкая, А.В. Жук[50].
Особо следует отметить монографию Г.Ш. Мавлютовой «Миссионерская деятельность Русской Православной Церкви в Северо-Западной Сибири (XIX – начало XX века)», которая выявила значительное число новых документов и публикаций и весьма корректно осветила методы и формы миссионерской работы. Ею подробно рассмотрена деятельность Сургутской, Кондинской и Обдорской миссий, названы их руководители, а также настоятели и священнослужители монастырей, даны выдержки из их отчетов, приводится число окрещенных аборигенов и пр. Но при этом мы не можем согласиться с ее выводами, в которых она указывает, что «причинами невысокой результативности миссионерской деятельности…» явились верования местных народностей, которые «оптимально соответствовали их образу жизни»[51]. При всей несомненной ценности проведенной работы, Г.Ш. Мавлютова не провела сравнения с миссионерской деятельностью на юге Западной Сибири (Алтайская миссия) и в других регионах России. Хронологические рамки ее работы охватывают лишь XIX – начало XX века.
На современном этапе ученые Сибири исследуют различные аспекты истории Алтайской миссии. Так, многие статьи Н.Ю. Храповой посвящены этой теме. Она рассматривает деятельность Алтайской миссии через призму государственной политики в осуществлении колонизации и русификации окраин России[52]. Ученые Кемеровской области Д.В. Коцюба, В.В. Ерошев и В.Н. Кимеев разрабатывают эту тему с учетом интересов своего региона[53].
Скрупулезному исследованию духовного наследия алтайских миссионеров посвятил свои работы протоиерей Б.И. Пивоваров из Новосибирска[54]. Его труды представляют собой фундаментальное археографическое и библиографическое исследование фондов Алтайской духовной миссии. О значении миссии в системе официальной политики государства, ее влиянии на культурную жизнь региона пишет Н.С. Модоров[55]. О.А. Гончарова привела в своей работе факты, отражающие ее роль в оказании медицинской помощи местному населению[56]. О влиянии алтайских миссионеров на распространение оседлости как новой формы жизнеустройства аборигенов Алтая указывают в своих работах Н.А. Майдурова, Д.И. Табаев[57]. Вопросы культурного взаимодействия между алтайцами и миссионерами рассмотрел В.Н. Кислицын, подмечая и положительные моменты, и недостатки в организации и содержании обучения в школах миссии[58]. А.Т. Тыбыкова показала роль основателя миссии – М. Глухарева – в создании алтайской письменности. По мнению филологов Горного Алтая, «Грамматика алтайского языка», одним из составителей которой был видный алтайский миссионер В. Вербицкий, и «сегодня не утратила своей научной значимости»[59]. Миссия «породила» первый слой алтайской интеллигенции – писателей и художников, что подтверждает монография филолога З.С. Казагачевой «Зарождение алтайской литературы»[60].
Таким образом, историография вопроса весьма обширна и дает возможность рассмотреть проблему деятельности православных миссионеров в Западной Сибири с различных позиций, используя весь спектр приведенных трудов и публикаций. Но следует констатировать, что на сегодняшний день сибирское миссионерство не рассматривалось в комплексе и во взаимосвязи с изучением всех видов и направлений его деятельности, нет обобщающего труда по истории миссионерства Русской Православной Церкви в Западной Сибири.
Во второй главе «Генезис методов, форм и законодательной базы миссионерства Русской Православной Церкви (конец XVII – начало XX вв.)» рассматриваются формы и методы миссионерской деятельности, их правовая основа, а также начало распространения идей христианства и ислама на территории Западной Сибири и первоначальные методы крещения автохтонного населения.
Первоначально миссионерская деятельность РПЦ началась с пропаганды основ христианского учения проповедниками-одиночками, но в дальнейшем возникли многочисленные организации и общественно-религиозные объединения со своими уставами, капиталом и органами самоуправления, целью которых являлась пропаганда христианских догматов и привлечение на свою сторону большего числа прихожан. Главным руководящим центром миссионерства стал орган государственной власти – Св. Синод, миссионерская деятельность в Западной Сибири проводилась непосредственно под началом и контролем государства и являлась частью его национальной политики по вовлечению нерусской части населения в сферу православной (русской) культуры.
При этом российское законодательство по вопросам веры претерпело значительные изменения: от мер репрессивных оно значительно смягчилось, что было закреплено указом Петра III от 29 января 1762 г., но приоритет государственной православной церкви сохранялся вплоть 1917 г. Все это указывает на противоречивую картину в государственном законодательстве по вопросам веры, вследствие чего деятельность РПЦ находилась в прямой зависимости от государственной политики.
Появление христианского вероучения на юге Западной Сибири датируется еще VI–VII вв. Во время походов русских ратей XIII–XIV вв. в Зауральскую Югру аборигены края могли составить некоторое представление о «русской вере», что подтверждают археологические находки последних лет. Но лишь после похода Ермака и расселения в Сибири православного русского населения стало возможным беспрепятственное распространение в крае основ христианства. Значительно раньше в Западной Сибири обрел своих последователей ислам, ставший реальным конкурентом православию. Если первоначально по отношению к аборигенам Западной Сибири государство проявляло веротерпимость, то уже в XVIII в. был взят курс на полную христианизацию всей нехристианской части населения. При этом проводились существенные разграничения между язычеством и мусульманством, что в первую очередь нашло свое проявление в период крещения родоплеменной знати Приобья.
Здесь же рассмотрено и такое неоднозначное явление, как «нестроения» – полная или частичная утрата христианских традиций среди православной части сибирского населения, имевшая место лишь в изучаемом нами регионе.
В третьей главе «Модификация миссионерской политики на территории Западной Сибири в XVIII в.» рассматриваются видоизменения, которые претерпевала миссионерская политика в течение XVIII столетия.
В начале XVIII в. по инициативе Петра I началась массовая христианизация туземцев Северного Приобья. Если его предшественники ограничивались крещением представителей политической элиты и созданием отдельных христианских центров, то после падения самых сильных северных княжеств (Кодского, Пелымского, Демьянского, Обдорского) и создания в Тобольске, как опорном пункте, центра державного православия, стала возможной христианизация края. Царским указом предписывалось сжигать языческих идолов, строить на их местах церкви и часовни, а всех жителей приводить к святому крещению «от мала до велика»[61]. С просветительской целью приказывалось открыть миссионерские школы в Верхотурском и Кондинском монастырях[62]. Процесс крещения северных аборигенов продолжался на протяжении всей первой половины XVIII в. В него были вовлечены не только значительные силы православного духовенства, но и гражданские власти, включая сибирских губернаторов.
Во второй половине XVIII столетия, как отмечалось П.А. Словцовым, «такого благоволения к новокрещеным не бывало и во времена митрополита-схимонаха»[63]. Для привлечения аборигенов к обряду крещения, согласно указу императрицы Елизаветы (1751 г.), «велено выдавать на пару каждому окрестившемуся остяку сукна светлоголубого и василькового по 8 аршин, на подкладку крашенины по 22», «остячке же на сарафан по 2 кумача, на подкладку крашенины 20, холста на рубахи 16 аршин».
В конце XVIII в. среди туземцев восточной части европейской России начались волнения в связи с распространением слухов о предполагающейся насильственной христианизации, и постановлением Сената (1789–1799 гг.) дальнейшие действия проповедников на севере были приостановлены[64]. Но к тому времени практически все аборигены, проживавшие на территории Березовского и Сургутского уездов, были крещены[65]. Отмечено, что ряд аборигенов не пожелали расставаться с «верой отцов» и всеми возможными способами оказывали сопротивление властям, с оружием в руках они мстили принявшим крещение соплеменникам. Однако к концу XVIII в. властям удалось погасить очаги наиболее активного сопротивления.
В отношении мусульман Западной Сибири проводилась иная политика, поскольку авторитет ислама был достаточно высок [66]. Хотя на стороне православия стояло государство, но мусульмане, будучи единой и сплоченной массой и объединенные монотеистическим вероучением, не допускали раскола своих рядов и проникновения в них христианских идей[67]. В то же время в 1718–1720 гг. митрополиту Филофею удалось окрестить туринских татар, а в 20-е годы XVIII столетия перешла в православие часть мусульманского населения Усть-Ишимской и Усть-Тарской волостей[68]. По мнению Ф.Т. Валеева, за первую половину XVIII в. было окрещено 2–3 тыс. человек из числа сибирских татар[69].
Выявленные нами документы позволяют говорить о том, что с 1758 г. в Тобольской семинарии началось преподавание татарского языка с целью подготовки проповедников[70]. А в 1769 г. указ Св. Синода предписывал епархиальным архиереям принимать в семинарии учеников из вновь обращенных, чтоб они «никогда своего языка не забывали», «и после окончания обучения посылать для проповеди»[71]. При этом шел постепенный переход в православие мусульман, проживающих вблизи крупных городов и по каким-то причинам оказавшихся вовлеченными в сферу производства или обслуживания городского населения. Со временем этот процесс стал более динамичным вследствие того, что все большее число сибирских татар, а также бухарцев вступало в культурные и хозяйственные контакты с русским населением. На юге края наибольшее число из принявших крещение составили так называемые «ясыри», бежавшие из плена или от его реальной угрозы в российские приграничные крепости и селения.
В 1789 г. издается указ о веротерпимости по отношению к мусульманам, и тогда же приостанавливается отправка миссионеров в «иноверческие селения ввиду угрозы крестьянских волнений не только в Тобольской, но и Казанской, Нижегородской, Вятской, Рязанской, Тамбовской и Иркутской епархиях»[72]. В конце XVIII в. отмечены лишь единичные случаи перехода мусульман в православие.
С конца XVII в. в Западной Сибири стало распространяться старообрядческое учение, сопровождавшееся массовыми самосожжениями[73]. Административные меры, направленные против самоподжигателей, мало что дали. К «увещеванию» воинствующих старообрядцев привлекли клириков официальной церкви, первым среди которых стал митрополит Игнатий (Римский-Корсаков), обратившийся к ревнителям «старинного благочестия» с так называемым «Посланием»[74]. Сменивший его в 1702 г. митрополит Филофей (Лещинский) проявил себя как непримиримый борец с церковной оппозицией[75]. Волнения жителей г. Тары в 1722 г., вызвали новую волну самосожжений[76]. Этому способствовал и указ Св. Синода от 17 мая 1722 г. о налагавшемся на духовенство обязательстве нарушения тайны исповеди[77]. При этом продолжалась запись старообрядцев в двойной подушный оклад, к чему было привлечено значительное число церковнослужителей как людей, «разумеющих грамоту».
К середине XVIII в. политика правительства по отношению к старообрядцам достигла крайних форм, выразившихся в репрессивных методах воздействия на них. В период управления Тобольско-Сибирской епархией Сильвестром (Гловатским) (1749–1755) Сенатом и Св. Синодом был принят ряд указов, согласно которым требовалось, чтобы как гражданские, так и духовные власти объединили свои усилия и «записавшихся в раскол в последнюю ревизию» отсылали в духовные правления для выяснения причин отхода от православной церкви. На 1760 г., согласно духовным росписям, по Сибирской епархии «раскольников» числилось 5875. Они распределялись по следующим заказам: тюменский – 98, краснослободский – 526, ялуторовский – 49, рафаиловский – 222, воскресенский – 87, троицкий – 8, далматовский – 237, екатеринбургский – 863, демидовский – 3442, ишимский – 2, тарский – 16, томский –109 и барнаульский – 216[78]. Но после издания правительственных указов 1 февраля и 22 сентября 1762 г. все следствия над последователями раскола были прекращены, а находившиеся в заключении выпущены на свободу. 8 ноября 1782 г. был отменен сбор двойного оклада со всех старообрядцев.
Таким образом, восемнадцатое столетие ознаменовалось для РПЦ тесным сотрудничеством с государством, сопричастностью к проводимой внутренней политике, где миссионерство служило целям и задачам, выдвинутым временем; органически влилось и во многом совпало с происходящими в государстве изменениями и преобразованиями, когда практически во всех областях общественной жизни происходили коренные преобразования и ломка старых традиционных устоев, которые изменили статус православной церкви, сделав ее частью государственных структур.
Глава четвертая – «Миссионерская деятельность РПЦ как форма распространения православия в XIX – начале XX вв.». В XIX в. происходит коренные изменения в миссионерской деятельности. 24 декабря 1828 г. Св. Синодом был издан указ «Об учреждении в Тобольской и Казанской епархиях миссионеров для обращения в православие иноверцев», который стал отправной точкой для последующей миссионерской деятельности на севере Западной Сибири[79]. Но первая же попытка открытия Обдорской миссии (1832 г.) закончилась неудачей, вызвав неудовольствие гражданских властей и волнения среди аборигенов – миссия закрылась в 1836 г. За этот небольшой временной период было окрещено не более двадцати человек[80]. Нельзя не согласиться с мнением А.И. Сулоцкого, который утверждал, что первоначальные результаты деятельности Обдорской миссии оказались «почти безуспешны». Повторно Обдорская миссия открылась в 1854 г. при Петропавловской церкви. Миссионерством должен был заниматься специальный штат, не занятый в приходской службе, состоящий из священника-миссионера, диакона и двух причетников. Для поездки по стойбищам была построена походная церковь во имя св. апостолов Петра Верховного и Андрея Первозванного[81]. Миссия просуществовала вплоть до установления на севере края советской власти, претерпев при этом ряд изменений.
Распоряжением Св. Синода от 6 июня 1836 г. было решено основать православную миссию на базе Кондинского монастыря[82]. Но миссионерская деятельность в стенах Кондинского монастыря развернулась лишь с 1844 г., а в 1860 г. деятельность миссии была признана неудовлетворительной и встал вопрос о ее закрытии, поскольку все население, входившее в сферу ее деятельности, было православным. В 1891 г. решением Св. Синода Кондинский монастырь был преобразован в женскую миссионерскую общину с подчинением ее Тобольскому Иоанно-Введенскому монастырю.
В 1867 г. в Сургуте был открыт миссионерский стан, куда направили священника и причетника, увеличив им почти в два раза оклады[83]. После очередной ревизии в 1883 г. встал вопрос о прекращении деятельности миссии, но вопрос затянулся до 1898 г., когда согласно распоряжению Св. Синода она была закрыта из-за отсутствия некрещеных туземцев, которых необходимо лишь «направлять в русло православной веры», чем могут заниматься священники местных церквей[84].
На фоне неудач северных миссий обращает на себя внимание деятельность Алтайской миссии, которая была Высочайше утверждена 15 декабря 1828 г. Открытие ее состоялось 29 августа 1830 г., когда миссионер Макарий (Глухарев) «у самых врат Алтая» основал в с. Улале и с. Майме два больших миссионерских стана[85]. Главный смысл разработанной Макарием программы состоял в том, чтоб сделать «инородца» грамотным, приучить к культурному и более рентабельному способу ведения хозяйства. За всем этим, как он считал, должна стоять фигура миссионера, который бы знал алтайский язык, основы естественных наук и медицины. Пример создания и развития Алтайской миссии можно назвать едва ли не идеальным вариантом культурного воздействия русских миссионеров на представителей имперских окраин, если бы не ее доминирующая идеологическая направленность, поскольку миссионеры представляли, прежде всего, христианскую церковь и продолжали ее традиции.
Вместе с тем, во второй половине XIX в. некоторые из ученых и церковных клириков выступали в разрез с традиционной миссионерской политикой и методами христианизации аборигенов, которыми пользовалась православная церковь. Среди них следует назвать профессора Казанского университета Аркадия Ивановича Якобия, указывающего в своих публикациях на «угасание инородцев»[86]. Тобольский протоиерей Григорий Тутолмин писал о необходимости обновления и расширения Березовско-Обдорской миссии[87]. Священник Кондинской Свято-Троицкой церкви Березовского уезда Зосима Козлова регулярно помещал на страницах местных епархиальных ведомостей свои размышления о «духовно-нравственном состоянии инородцев», признавая его неудовлетворительным. Но их призывы не были услышаны. При этом наблюдались разрозненность и несогласованность в деятельности сибирских миссионеров, отсутствие единого координационного центра и лидера. Сотрудники миссий, располагавшихся на севере края, были поставлены в необычайно тяжелые условия: оторванность от центра, затруднения с транспортным сообщением, суровая климатическая обстановка, слабое и часто несвоевременное финансирование, отсутствие взаимопонимания с гражданскими властями и пр. Но постепенно сибирское миссионерство смогло преодолеть большинство этих трудностей, завоевать доверие местного населения и наладить систематическую проповедническую деятельность в крае, являясь по сути дела едва ли не единственным просветителями и защитником коренного местного населения.
В главе пятой «Миссионерская деятельность РПЦ среди тюркского населения Западной Сибири в XIX – начале XX вв.» рассматривается развитие противомусульманской деятельности РПЦ в XIX – начале XX вв. Если конец XVIII в. ознаменовался прекращением миссионерства среди мусульман, то указом Св. Синода от 16 июня 1800 г. об «утверждении в христианской вере крестившихся иноверцев» предписывалось в «инородческие селения» назначать священников, знающих языки местных народностей[88]. Другой синодский указ, от 22 января 1803 г., в срочном порядке требовал: «брать в священники» или принимать для учебы в духовные семинарии лиц, знающих татарский язык, и перевести на него основные молитвы, символы веры и главные положения службы[89]. Преподавателем Тобольской духовной семинарии Иосифом Гигановым были выпущены в Петербурге необходимые для миссионеров книги по изучению татарского языка[90]. Под руководством И.И. Гиганова сибирский бухарец Ният Бака Атнометев написал и подготовил к печати свой вариант той же тематики: «Букварь татарского и арабского письма» (СПб., 1802).
Принятые меры дали свои результаты, и процесс перехода мусульман в православие значительно возрос в сравнении в XVIII в. Так, в 1823 г. число крещеных татар достигало 240 чел. Большинство из них имели постоянные контакты с христианским населением, находились у них в услужении, часть мусульман отбывала наказание за совершенные преступления, большинство же новокрещенных находились на военной или государственной службе.
В XIX в. назрела необходимость отправки проповедников в степные районы Западной Сибири, где упрочились позиции Российского государства. В 1837 г. Св. Синод обратился в Главное управление Западной Сибири с вопросом об открытии противомусульманской миссии в Акмолинской и Семипалатинской областях, на что был получен отрицательный ответ, поскольку «миссионерам небезопасно будет вести свою деятельность в южных областях, где имеет место религиозный фанатизм». Вернулись к рассмотрению этого вопроса лишь во второй половине XIX в. 29 августа 1880 г. Российское миссионерское общество сделало запрос Тобольскому епископу Василию (Левитову): «Неблаговременно ли теперь устроить в Киргизской степи миссию». В результате чего в 1882 г. Синод позволил открыть так называемую «Киргизскую миссию» как филиал Алтайской миссии с содержанием за счет Российского миссионерского общества в размере 840 руб.[91]. Миссия успешно развивалась, и к концу столетия при ней функционировало 6 станов. 4 сентября 1889 г. на юге Тобольской епархии в станице Щучинской Кокчетавского уезда Акмолинской области была открыта церковно-миссионерская школа, из которой в дальнейшем планировалось сформировать противомусульманскую миссию, но далее этого не пошло из-за отсутствия финансирования и подготовленных миссионеров.
15 февраля 1900 г. был издан указ Св. Синода об открытии «в виде опыта» Тобольской противомусульманской миссии, которая бы находилась непосредственно в Тобольске и вела работу среди сибирских татар. Кадровый вопрос был решен путем приглашения в качестве миссионеров священнослужителей из числа крещенных татар с Поволжья. В 1906 г. «Тобольскую противомусульманскую миссию» переименовали в «Тобольскую центральную миссию», которая просуществовала до 1917 г. и активно занималась выпуском печатных изданий «по противодействию исламской пропаганде среди мусульман России»[92]. Наиболее яркой личностью среди миссионеров, работавших с мусульманами, являлся на тот период священник Ефрем Константинович Елисеев, оставивший после себя ряд публицистических изданий миссионерской направленности.
Следует отметить, что миссионерская деятельность православной церкви среди мусульманского населения Западной Сибири в XIX – начале XX вв. зарождалась и развивалась одновременно с тенденциями и изменениями, происходящими в российском обществе и в полной мере отражала их специфику и особенности.
В главе шестой «Миссионерская деятельность РПЦ среди последователей старообрядчества и сектантства в XIX – начале XX вв.» отмечены основные этапы становления и развития миссионерства в данном направлении. В XIX в. борьба с расколом приняла иные формы и методы: власти попытались вернуть старообрядцев в лоно православной церкви путем некоторых уступок и обещаний, путем создания так называемого «единоверия». С 1838 по 1854 гг. в Западной Сибири были открыты 15 единоверческих храмов, куда были направлены священники, состоявшие в ведении епархиальных духовных консисторий, но лишь небольшая часть старообрядцев перешла под их начало. В 1849 г. в стране появились представители так называемой «белокриницкой иерархии», которые могли составить серьезную конкуренцию официальной церкви.
Этим объясняется постановление Св. Синода от 22 октября 1853 г., направленное в главные сибирские города, которым предписывалось всем епархиальным епископам, на чьей территории проживали старообрядцы, выбрать по 1–2 священника или монашествующих, знакомых с расколом и его местными особенностями. С этого времени начался длительный этап очередного противостояния официальной церкви и старообрядческого движения, когда то открывались, то распускались миссионерские станы по всей Западной Сибири. При этом государство из различных источников оказывало финансовую поддержку деятельности «противораскольничьих» миссионеров, выплачивая им жалованье и покрываля расходы на поездки и выпуск печатных изданий. Кандидатуры на миссионерские должности должен был утверждать епархиальный архиерей, выбирая «лучших из лучших» из числа епархиальных клириков. Но число обращенных в православие старообрядцев оставалось весьма незначительным. Так, за 1863 г. миссионерами Тобольской епархии было обращено всего 12 чел., в то время как Государственное казначейство выделяло на их содержание 3 000 руб. в год [93]. За первые 5 лет в Тобольской епархии было обращено в православие: мужчин – 183, женщин – 270. На тот же период в епархии было зарегистрировано 45422 чел. старообрядцев, проживающих в 128 приходах [94].
Существенные изменения миссионерская деятельность претерпела в 80-е годы XIX в., когда императорским указом старообрядцы получили большинство гражданских прав и им было разрешено открыто проводить церковные службы и обряды. Государство через Св. Синод практически обязало духовенство заниматься миссионерством в регионах, где старообрядчество было наиболее развито и активно, что и привело к началу регулярного проповедничества.
Но после принятия в 1905 г. закона о свободе вероисповедания и юридического признания конфессионального равенства, сибирское православное миссионерство оказалось в критической ситуации, когда их выступления не только не давали положительных результатов, но и вызывали неудовольствие и непринятие со стороны верующих. Главным показателем негативного отношения верующих к православным проповедникам можно считать и резко возросшее число желающих из православных прихожан перейти в старообрядчество или сектантство. Тот же закон о свободе вероисповедания позволил беспрепятственно развиваться в Западной Сибири сектам протестантов, нашедших в ней благодатную почву. Среди наиболее активных сект следует отметить штундистов, баптистов и адвентистов, которые образовывали собственные миссионерские общества с отделами во всех русских губерниях. В селах сектанты открывали воскресные школы для взрослых, регулярно проводили собрания на фабриках и заводах.
При этом православная церковь, не сумевшая предотвратить их появление, лишь предупреждала и указывала на «надвигающуюся опасность» и констатировала рост сект. Таким образом, в начале XX в. в деятельности сибирских противораскольнических миссионеров наблюдались кризисные явления, возникшие вследствие изменения политической ситуации в стране. Вышесказанное заставляет сделать вывод о том, что Русская Православная Церковь не только не была готова, но и не могла стать тем заслоном, роль которого уготовило ей государство в борьбе с представителями церковной оппозиции в лице старообрядчества и сектантов, а потому результаты ее деятельности в таком качестве вряд ли можно признать положительными.
Заключение содержит итоги исследования, представленные выводами по изученной теме.
Выполненное исследование по теме «Миссионерская деятельность Русской Православной Церкви в Западной Сибири в конце XVII – начале XX вв.» позволило прийти к выводу, что миссионерское движение в Западной Сибири являлось важной составляющей в политике российского правительства по отношению к многонациональной части сибирского населения. Миссионерство в России и в том числе в Западной Сибири было тесно связано с христианизацией нерусских народностей, монастырской колонизацией, борьбой с расколом и сектантством. Миссионерство сыграло главенствующую роль в становлении сибирской культуры, основой которой на протяжении многих веков было православие.
Основные принципы миссионерства, оформленные на законодательном уровне, неоднократно трансформировались и претерпевали различные изменения в соответствии с политикой, проводимой государством по отношению к автохтонному населению Западной Сибири. Исторически сложилось, что Западная Сибирь оказалась местом тесного взаимодействия различных религиозных конфессий, благодаря чему миссионерская деятельность РПЦ одновременно развивалась по трем направлениям, приоритетность которых определилась в конце XVII в. и прослеживалось в течение всего рассматриваемого периода.
В исследовании доказывается, что начало миссионерской деятельности в Западной Сибири стало возможным лишь в конце XVII столетия, а в начале XVIII в. был взят курс на полную христианизацию автохтонного населения, что нашло свое отражение в распространении православия среди аборигенов Приобья. Нами сформулированы и обоснованы причины, которые побудили Петра I начать процесс христианизации; показаны причины неудач первых миссионеров, рассмотрены основные методы христианизации и их модификация. Отмечено, что миссионерская деятельность в первой половине XVIII в. не имела еще планомерной и целенаправленной программы и не отличалась стабильностью, а к концу столетия прекратилась окончательно.
В работе показано, что реформы М.М. Сперанского не только дали новый всплеск сибирскому миссионерству в XIX в., но и определили его место в национальной имперской политике, включив его в круг государственных интересов, которые заключались в ориентации туземных народов на восприятие ими русской культуры и постепенного русифицирования, в связи с чем были открыты православные миссии в Обдорске и на Алтае, а затем при Кондинском монастыре и в Сургуте.
На основе выявленных документов нами изучены основные этапы развития и затухания миссионерства в Западной Сибири в течение XIX – начале XX вв., обозначены особенности деятельности северных миссий, исходящие из конкретных условий, в которых они находились, объяснены причины их неудач и трудности, с которыми им приходилось сталкиваться. Удалось внести уточнения в определение роли отдельных миссионеров и их отношение к процессу христианизации края. Доказано, что именно с середины XIX в. начался процесс бюрократизации миссионерства, повлекший за собой создание многоуровневых общественно-религиозных структур, занятых привлечением средств и внимания общественности к данному виду деятельности православной церкви. В работе показана роль миссионерства в просвещении северных аборигенов, результатом чего стали открытие школ, приютов и пансионатов, выпуск различных словарей, разговорников и религиозной литературы на языке народов Западной Сибири. Выявлены и обобщены новаторские и критические взгляды на миссионерство прогрессивных общественных и религиозных деятелей конца XIX – начала XX вв., предлагавших РПЦ в корне изменить миссионерскую политику среди аборигенов севера. При этом доказывается, что нельзя дать однозначную оценку миссионерству Западной Сибири, поскольку оно несло в себе как позитивные, так и негативные элементы.
Изучив историю открытия Алтайской миссии, мы пришли к выводу, что деятельность алтайских миссионеров можно назвать едва ли не идеальным вариантом культурного воздействия русских миссионеров на представителей имперских окраин, если бы не ее доминирующая идеологическая направленность. Открытие ими социокультурных заведений и вовлечение в свою работу как аборигенов, так и русских переселенцев, заставляют говорить о несомненных успехах православных алтайских миссионеров. Нами отмечен значительный вклад миссионеров в издательскую и переводческую деятельность, в дело изучения тюрко-язычного населения края и установление с ним контактов. Но их пример не нашел подражания среди их коллег в других регионах, потому Алтайская миссия, на наш взгляд, скорее исключение, чем правило среди аналогичных ей учреждений.
В работе исследуется динамика процесса перехода в православие в XVIII в. некоторой части мусульманского населения, происходящего главным образом вследствие налаживания культурных и хозяйственных контактов мусульман с русским населением. На основе архивных документов установлено, что довольно значительной группой аборигенов, принявших православие, стали так называемые «ясыри», бежавшие из неволи в русские крепости и поселения и ассимилировавшиеся в среде православного населения. Нами выявлена дата начала миссионерской деятельности (80-е годы XIX в.) среди кочевых народов юга Западной Сибири и причины, позволившие это сделать.
В ходе исследования установлено, что в центральных регионах Западной Сибири активная деятельность среди мусульман началась лишь в начале XX в., поскольку ислам представлял довольно сильную конкуренцию православию и светская власть опасалась проводить открытую христианизацию мусульманского населения. Выявлены имена первых миссионеров среди мусульман в центральных сибирских регионах, которые являлись выходцами из крещенных татар Поволжья и отличались ортодоксальностью своих взглядов. В ходе исследования показано, что переход мусульман в православие происходил не так активно, как на севере края. Крещение принимали в большинстве своем те, кто находился в бытовом, производственном или родственном контакте с православным сибирским населением, за счет чего происходило стирание межконфессиональных границ и различий.
В ходе работы показано, что после принятия закона 7 апреля 1685 г., направленного на устранение церковного раскола, православная церковь постоянно вовлекалась и использовалась государством для борьбы с ним, что особенно остро проявилось в Западной Сибири с конца XVII – начала XX вв.
На служителей церкви возлагались обязанности по предотвращению староверческих самосожжений, организовывать специальные следственные комиссии, вести розыск укрывающихся от переписи и пр. Указ, отменяющий тайну исповеди, отдалил от официальной церкви прихожан и во многом дискредитировал ее, подорвал доверие к ней, тем самым, увеличив число «уклоняющихся в раскол» сибиряков.
Таким образом, полное неприятия официальной церковью взглядов оппозиции сделало невозможным возникновение диалога со старообрядчеством, что привело к созданию кризисной ситуации в крае. Начав с проповедей и увещеваний, православное духовенство вскоре перешло к инквизиторским методам, приняв на себя несвойственные ему функции. Попытка на государственном уровне привлечь старообрядцев на свою сторону в XIX в. путем введения единоверия не привела к кардинальным изменениям и не повлекла переход церковной оппозиции в лоно официальной церкви. Активность старообрядцев заставила власти начать в Западной Сибири в середине XIX в. повсеместную агитацию против их вероучения силами православной церкви. На государственном уровне духовенство побуждали заниматься миссионерством в регионах, где старообрядчество было наиболее развито и активно, что и привело к началу регулярного проповедничества, именуемого церковью как противораскольническая деятельность.
Исследование показало, что после принятия 17 апреля 1905 г. указа «Об креплении начал веротерпимости» сибирское православное миссионерство оказалось в критической ситуации, когда его деятельность не только не давала положительных результатов, но резко возросло число прихожан, переходивших в старообрядчество. Не сумела церковь предотвратить и появления протестантских сект, в короткий срок составивших православию значительную конкуренцию. Все это говорит о том, что официальная церковь не была готова к длительному противостоянию со старообрядчеством и сектантами, и это привело к наметившемуся кризису сибирского миссионерства. В начале XX в связь церкви с государством начала приобретать разрушительный характер, и их разделение превратилось в настоятельную необходимость. Нами доказано, что в борьбе со старообрядчеством церковь действовала в тесном сотрудничестве с государством, исполняя правительственные указы и распоряжения, где миссионерство служило орудием для их исполнения.
Таким образом, всем нашим исследованием доказано, что профессиональное миссионерство, явившееся продуктом эпохи реформ Петра I, претерпевало определенный генезис от проповедников-одиночек до возникновения мощных бюрократических структур со своими уставами, имуществом и финансированием, деятельность которых заключалась в распространении православия. На подготовку их кадрового состава тратились значительные средства, обучение будущих миссионеров велось в духовных академиях, семинариях, церковных училищах и на специальных курсах. Общественно-религиозные организации стали своеобразными партиями, нацеленными на привлечение граждан к православию. Ими выпускались газеты, журналы, брошюры, листовки, духовно-нравственная литература, которые распространялись не только в Сибири, но и в Центральной России. Проводились миссионерские съезды и собрания, на которых обсуждались первоочередные вопросы и их воплощение. Миссионерство повлияло и на саму структуру сибирской церкви, во многом изменив состав и обязанности церковного клира, расширив ее задачи и функции.
Триединая направленность сибирского миссионерства проистекала из складывающейся в крае политической и этнокультурной ситуации. Миссионерское движение являлось важным фактором деятельности церкви, оказавшим существенное влияние на внутреннюю политику государства в Западной Сибири и построения в крае совершенно нового этноконфессионального общества.
По теме диссертации опубликованы следующие работы:
Монографии и учебные пособия:
1. Софронов В.Ю. Откуда земля сибирская пошла: Учебное пособие. Тобольск: ТГПИ, 1996. 18 п.л.
2. Софронов В.Ю. Светочи земли сибирской: Жизнедеятельность митрополитов, архиепископов и епископов Сибирских и Тобольских (1620 -1918 гг.): Монография. Екатеринбург: Изд-во «Уральский рабочий», 1998. 13,8 п.л.
3. Софронов В.Ю. Тобольский биографический словарь. Екатеринбург: Изд-во «Уральский рабочий», 2004. 30,3 п.л., авторский вклад – 11 п.л.
4. Софронов В.Ю. Три века сибирского миссионерства. Ч. 1. Миссионерская и духовно-просветительская деятельность Русской Православной Церкви в Западной Сибири (конец XVII – начало XX вв.): Монография. Тобольск: ТГПИ, 2005. 9,1 п.л.
5. Софронов В.Ю. Три века сибирского миссионерства. Ч. 2. Миссионерская деятельность Русской православной церкви среди мусульман и старообрядцев Западной Сибири (конец XVII – начало XX вв.): Монография. Тобольск: ТГПИ. 2005. 10,75 п.л.
6. Софронов В.Ю. Три века сибирского миссионерства. Ч. 3. Духовно-просветительская деятельность Русской Православной Церкви в Западной Сибири (конец XVII – начало XX вв.). Монография. Тобольск: ТГПИ, 2005. 9,5 п.л.
Работы, опубликованные в периодических научных изданиях, рекомендуемых ВАК:
7. Софронов В.Ю. Становление духовной школы Сибири // Вестник Тюменского государственного университета. 2003. № 3. С. 84–93.
8. Софронов В.Ю. Методы крещения автохтонного населения Западной Сибири в конце XVI–XVII вв. // Омский научный вестник. 2006. № 9(47). С. 21–23.
9. Софронов В.Ю. Распространение идей христианства на территории Западной Сибири до ее вхождения в состав Русского государства // Вестник Тюменского государственного университета. 2007. № 1. С. 193–197.
10. Софронов В.Ю. Государство и церковь в борьбе с церковным расколом (конец XVII – начало XX вв.) // Вестник Томского государственного университета. № 300. 2007. июль. С. 105–109.
11. Софронов В.Ю. Государственное законодательство России по конфессиональным вопросам и православное миссионерство в конце XVII – начале XX вв. // Известия Алтайского государственного университета. 2007. № 2. С. 14–26.
Статьи в журналах и сборниках:
12. Софронов В.Ю. Строить и просвещать (О Тобольском архиепископе Варлааме (Петрове) // Тобольский хронограф. Вып. 1. Омск, 1993. С. 147–154.
13. Софронов В.Ю. От иноземцев скрыто, а сибирянам не разумно // Тобольский хронограф. Вып. 1. Омск, 1993. С. 119–128.
14. Софронов В.Ю. Провидение ведет вас // Тобольский хронограф. Вып. 1. Омск, 1993. С. 129–146.
15. Софронов В.Ю. Искер – город из прошлого // Тобольский хронограф. Вып. 2. М., 1994. С. 7–16.
16. Софронов В.Ю. О бедном корнете замолвите слово // Тобольский хронограф. Вып. 2. М., 1994. С. 170–188.
17. Софронов В.Ю. А было ль «дум высокое стремленье?» // Тобольский хронограф. Вып. 2. М., 1994. С. 209–225.
18. Софронов В.Ю. Под тенью крыл имперского орла // Тобольский хронограф. Вып. 3. Екатеринбург, 1998. С. 240–264.
19. Софронов В.Ю. Кто же ты, Ермак Аленин? // Тобольский хронограф. Вып. 2. М., 1994. С. 158–168.
20. Софронов В.Ю. Тобольская духовная семинария на рубеже XVIII–XIX столетий: // Профессиональное образование Тюменского края: история и современность: Областная научно-практическая конференция. Тобольск, 1996. С. 14–15.
21. Софронов В.Ю. Из опыта краеведческого практикума с учащимися // Педагогика и школа: Материалы научной конференции. Тобольск 1994. С. 21–22.
22. Софронов В.Ю. Программа по предмету «История региона» // Педагогическая культурология. Тюмень; Тобольск, 1995. С. 18–20.
23. Софронов В.Ю. Тобольские воеводы князья Черкасские и первая сибирская школа // Общество, школа, педагог: Материалы научной конференции. Тобольск 1997.
24. Софронов В.Ю. Сибирские купцы и промышленники Корнильевы // Известия русского генеалогического общества. С.Пб., 1998. С. 36.
25. Софронов В.Ю. Аспекты генезиса православия среди русского населения Сибири в XVI–XVII веках// Живая старина и история. Русские старожилы. Материалы III-го Сибирского симпозиума «Культурное наследие народов Западной Сибири». Тобольск; Омск. 2000. С. 204–207.
25. Софронов В.Ю. Сибирский архиепископ (о архиепископе Макарии) // Югра № 12, 2000. С. 53–56.
26. Софронов В.Ю. Деятельность противомусульманской миссии в Тобольской епархии // Путь культуры. Тюркские народы: Материалы V Сибирского симпозиума «Культурное наследие народов Западной Сибири». Тобольск, 2002. С. 225–233.
27. Софронов В.Ю. Противораскольническая и противосектанская деятельность православной церкви в Тобольской епархии в XIX – начале XX вв. // Путь культуры. Русские: Материалы VII Сибирского симпозиума «Культурное наследие народов Западной Сибири». Тобольск, 2002. С. 187–211.
28. Софронов В.Ю. Игнатий Римский-Корсаков и Симеон Верхотурский // Сибирская православная газета 2002. № 3.
29. Софронов В.Ю. Кондинский монастырь – форпост православия Сибири // Сибирские истоки. 2002. № 5. С. 13–18.
30. Софронов В.Ю. Научные экспедиции и изучение Сибири // Сибирская панорама. 2001, 24 мая.
31. Софронов В.Ю. Неусыпный труженик // Югра. 2002. № 10. С. 48–53.
32. Софронов В.Ю. Земля усопших // Врата Сибири. 2002. № 3. С. 256–263.
33. Софронов В.Ю. Сибирь: молодые годы // Сибирские истоки. 2002. № 3. С. 34–37.
34. Софронов В.Ю. Протопоп Аввакум в Тобольске // Ямальский меридиан. 2003. № 4. С. 31–33.
35. Софронов В.Ю. Северное миссионерство глазами современников // Сибирские истоки. 2003. № 3. С. 22–24.
36. Софронов В.Ю. «Отсылать ко учению» // Югра. 2003. № 8. С. 55–57; № 9–10. С. 58–62.
37. Софронов В.Ю. Государство и церковь: непримиримые союзники в борьбе за народную трезвость // Тюменский исторический сборник. Вып. IX. Тюмень, 2006. С. 251–266.
38. Софронов В.Ю. Идеи протестантизма в Сибири в XIX в. // Aus Sibirien. Третья Международная научно-практическая конференция. Научно-информационный сборник. Тюмень, 2006. С. 125–127.
39. Софронов В.Ю. «Русская болезнь». Как в России во второй половине XIX века шла борьба с народным пороком // Родина. 2006. № 5. С. 87–92.
40. Софронов В.Ю. Проблемы распространения православия среди автохтонного населения Западной Сибири в конце XVI–XVII вв. // Академический журнал Западной Сибири. 2007. № 6. С. 50–51.
41. Софронов В.Ю. Асхат Ниязов – собиратель легенд и преданий сибирских татар // Первые Всероссийские Занкиевские чтения. Тобольск, 2007.
42. Софронов В.Ю. Возвращение из забвения // Врата Сибири. Тюмень, 2007. № 1(21). С. 238–241.
43. Софронов В.Ю. Причины начала христианизации населения Западной Сибири в первой половине XVIII в. // IV научные чтения памяти Ю.С. Булыгина. Барнаул, 2007. С. 158–162.
[1] ПСЗ–1. Т. 2. СПб., 1825. С. 662–663.
[2] В исследовании не рассматривается миссионерская деятельность РПЦ среди католического, протестантского и иудейского населения Западной Сибири.
[3] Руководящие для православного духовенства указы Святейшего Правительствующего Синода1721–1878. М. 1879; Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания Российской империи. СПб.; Пг., 1885–1916. 33 т.
[4] Собрание постановлений Святейшего Синода 1867–1874 гг. относительно устройства духовных училищ. СПб., 1875; Устав духовных консисторий. М., 1883; Ивановский Я.И. Обозрение церковных узаконений. СПб., 1883; Барсов Т.В. Сборник действующих и руководственных церковных и церковно-гражданских постановлений по Ведомству православного исповедания. СПб., 1885; Завьялов А. Циркулярные указы Святейшего Правительствующего Синода 1867–1900. СПб., 1901; Руновский Н.П. Церковно-гражданское законодательство относительно православного духовенства в царствование императора Александра II. Казань, 1898; Климов Н. Постановления по делам православного духовенства и Церкви в царствование императрицы Екатерины II. СПб.,1902; и др.
[5] Собрание постановлений по части раскола. СПб., 1858; Собрании постановлений по части раскола, состоявшихся по ведомству Св. Синода. Кн. 2. СПб., 1860; Устав о предупреждении и пресечении преступлений. М., 1879; Свод уставов о предупреждении и пресечении преступлений. СПб., 1890; и др.
[6] Денисов Л.И. Православные монастыри Российской империи» М., 1908; Он же. Православные русские обители. СПб., 1909.
[7] «И здесь появляется заря христианства…» (Обдорская миссия 30-е – 80 –е гг.): Источники / Составитель Темплинг В.Я. Вып. 2. Тюмень, 2003; Кодинский (Кондинский) Свято-Троицкий монастырь в первой половине XVIII в.: люди и стены сибирской обители на кануне секуляризации: Сборник документов / Составитель Туров С.В. Вып. 3. Тюмень, 2003; Из истории Обдорской миссии: Источники (1868–1896 гг.) / Составитель Темплинг В.Я. Вып. 4. Тюмень, 2004; Православные приходы Березовского края в XIX – начале XX века (материалы для истории местных сообществ азиатской России) / Составитель Туров С.В. Вып. 5. Тюмень, 2004; Церкви Обдорска: летопись в документах. Вып. I: Васильевская церковь (1746–1824) / Ред. Составитель Темплинг В.Я. Вып. 6. Тюмень, 2005; Сургутский уезд в документальных памятниках XVIII – XIX вв.: Источники / Составитель Темплинг В.Я. Вып. 7. Тюмень, 2006.
[8] ЦХАФ АК. Оп. 1. Д. 5. Л. 1–34.
[9] Пушкарев Г.С. Историография русской церкви // Записки русской академической группы в США. 1974. Т. VIII; Карташев А.В. Краткий историко-критический очерк систематической обработки русской церковной истории // Христианское чтение. 1903. Ч. I.
[10] Платон. Краткая церковная российская история. М. 1805.
[11] Филарет. Начертание церковно-библейской истории, в пользу юношества. СПб., 1816.
[12] Муравьев А.Н. История русской церкви. СПб., 1838.
[13] Макарий (Булгаков). История Русской Церкви». СПб., 1864–1886; М., 1994–1998.
[14] Филарет (Гумилевский). История русской церкви. СПб., 1895.
[15] Знаменский П.В. Руководство к русской церковной истории. СПб., 1871. М., 1996; Доброклонский А.П. Руководство по истории Русской Церкви. М., 1886–1893; М., 1999.
[16] Чтения из истории Русской Церкви за время царствования Екатерины II // ПС. 1875. № 2–4, 9; Чтения из истории Русской Церкви за время царствования императора Александра I. Казань, 1885; Приходское духовенство со времени реформы Петра Великого. Казань, 1873; Основные начала духовно-учебной реформы в царствование императора Александра I. Казань, 1878; Духовные школы в России до реформы 1808 года. Казань, 1881; История Казанской духовной академии за первый (дореформенный) период ее существования (1842–1870). Казань, 1891–1892. 3 т.; Богословская полемика 60-х годов: Об отношении Православия к современной жизни. Казань, 1909.
[17] Барсов Т.В. Святейший Синод в его прошлом. СПБ., 1896; Синодальные учреждения прежнего времени. СПб., 1897; Московская Святейшего Синода контора. СПб., 1899.
[18] Рункевич С.Г. История Русской Церкви под управлением Святейшего Синода. Т. I: Учреждение и первоначальное устройство Святейшего Правительствующего Синода (1721–1725). СПб., 1900; Он же. Русская Церковь в XIX в. СПб., 1901; Верховский П.В. Очерки по истории Русской Церкви в XVIII и XX столетиях. Варшава, 1912. Т. I; Он же. Учреждение Духовной коллегии; Он же. Духовный регламент. Ростов-на-Дону, 1916. 2 т.
[19] Титов Ф.И. Император Александр III и Православная Церковь в его время. Киев, 1901; Папков А.А. Церковно-общественные вопросы в эпоху царя-освободителя, 1855–1870. СПб., 1902; Айвазов И. Церковные вопросы в царствование императора Александра III. М., 1914. Пыпин А. Н. Религиозные движения при Александре I. Пг., 1916.
[20] Никольский Н. М. История русской церкви. Минск, 1990; Церковь в истории России (IX в. – 1917 г.): Критический очерк. М., 1967; Корзун М.С. Русская православная церковь на службе эксплуататорских классов X в. – 1917 г. Минск, 1984; Борисов Н.С. Русская церковь в политической борьбе XIV–XV веков. М., 1986; Гордиенко Н.С. Современное русское православие. Л., 1987; Скрынников Р.Г. Святители и власть. Л., 1990; и др.
[21] Бакаев Ю.Н. История государственно-церковных отношений в России: Учебное пособие. Хабаровск, 1994; Ульянов В.С. Взаимоотношение церкви и государства в России в допетровский период: Учебное пособие. М., 1995; Поспеловский Д.В. Православная церковь в истории Руси, России и СССР: Учебное пособие. М., 1996; Маршалова А.Е. Православие в истории России: Материалы к лекциям по спецкурсу. М., 1998; Будник А.Г. История русской православной церкви: Учебное пособие. Иваново, 1998; Мартынова А.Е. Православие в истории России: Материалы к лекциям по спецкурсу. М., 1998; Марцева Л.М., Новиков С.В. История русской православной церкви. Омск, 2004; и др.
[22] Фирсов С.Л. Православная церковь и государство в последнее десятилетие существования самодержавия в России. СПб., 1996; Римский С.В. Православная церковь и государство в XIX веке. Ростов-на-Дону, 1998; Тинина З.П. Самодержавие и русская православная церковь в первой четверти XIX века. Волгоград, 1999; Замахова Е.Д. Депутаты от православного духовенства в Третьей государственной думе: Автореф. дис. … к.и.н. М., 1993; Корзун М.С. Русская православная церковь: деятельность и мировоззрение: Автореф. дис. … к.и.н. Минск, 1996; Колова Ю.В. Православная школа казанского духовного учебного округа в первой половине XIX века: Автореф. дис. … к.и.н. Казань, 2002.
[23] Карташев А.В. Очерки по истории Русской Церкви. Париж, 1959. 2 т.; М., 1991; 1997. Т. 1–2.
[24] Климович Л.И. Ислам в царской России. М., 1936; Горохов В.М. Реакционная школьная политика царизма в отношении татар Поволжья. Казань, 1941.
[25] Брайен-Беннингсен Ф. Миссионерские организации в Поволжье во второй половине XIX в. // Исламо-христианское пограничье: итоги и перспективы изучения. Казань, 1994; Фаизов С. Ислам в Поволжье: VII –XX вв. М., 1999; Юнусова А.Б. Ислам в Башкортостане. Уфа, 1999.
[26] Воробьева Е. Политика России среди мусульман. СПб., 1999; Ланда Р.Г. Ислам в истории России. М., 1995; Малашенко А.В. Мусульмане СНГ. М., 1997.
[27] Главацкая Е.К. «Потому что от мечетев церквам Божииим бывает перешкода…»: из истории этно-религиозных контактов в Северо-Западной Сибири в XVII – начале XVIIII вв. // Тюркские народы: Материалы V Сибирского симпозиума «Культурное наследие народов Западной Сибири». Тобольск; Омск, 2002; Иванцова Г.И., Коновалова Е.Н. Противомусульманская миссия новокрешенного Ефрема Елисеева в Тобольской епархии // Там же; Мавлютова Г.Ш. Об обращении в православие татар Западной Сибири // Там же; Цысь О.П. Миссионерская деятельность среди татар Тобольской епархии в конце XIX – начале XX вв.
[28] О религии и империи: миссии, обращения и веротерпимость в царской России. Итака; Лондон, 2001; Франк Аллен Мусульманские религиозные учреждения царской России: исламский мир Новоузенского уезда и Внутреннего казахского жуза, 1780–1910 гг. Лейден; Бостон; Кельн, 2001.
[29] Новицкий Г. Краткое описание о народе остяцком. Новосибирск, 1941.
[30] Паллас П.С. Путешествие по разным провинциям Российского государства. СПб., 1788. Ч. 3; Зуев В. Материалы по этнографии Сибири XVIII в. М.; Л., 1947.
[31] Шавров В.Н. Краткие записки о жителях Березовского уезда. М., 1871; Белявский Ф. Поездка к Ледовитому морю. М., 1833; Кастрен М.А. Путешествие Александра Кастрена по Лапландии, Северной России и Сибири // Магазин землеведения и путешествий. М., 1860. Т. VI.
[32] Абрамов Н.А. Описание Березовского края // Записки РГО. 1857. Т. XII. С. 327–448; Он же. О введении христианства у березовских остяков // ЖМНП. 1851. № 12. С. 1–22; Он же. Проповедь Евангелия сибирским вогулам // ЖМНП. 1854. Ч. LVII; Он же. Христианство в Сибири до учреждения там в 1621 г. епархии // Странник. 1865. Кн. 8. Отд. II. С. 49–68; Он же. Материалы для истории христианского просвещения Сибири со времени покорения ее в 1581 г. до начала XIX столетия // ЖМНП. 1854. Ч. LXXXI. Отд. V. № 2. С. 15–38; № 3. С. 39–56.
[33] Абрамов Н.А. Филофей Лещинский, митрополит Тобольский и Сибирский // ЖМНП. 1746. № 12. С. 1–18; Он же. Георгий Ящуржинский, архиепископ Тобольский и Сибирский // Странник. 1868. № 8. С. 63–93.
[34] Сулоцкий А. Архиепископ Евгений (Казанцев) как архипастырь Тобольский // Странник. 1872. Т. II. С. 97–152; Он же Жизнеописание Афанасия, архиепископа Тобольского и Сибирского // Странник. 1867 (январь). С. 5–7.
[35] Он же. Миссионерства Березовского края – Обдорское, Кондинское и в особенности Сургутское // Странник. 1869 (август). С. 102–115.
[36] Головин П. Кондинский Троицкий монастырь // ТЕВ. 1892. № 1–2. С. 9–26; № 3–4. С. 68–81; № 5–6. С. 93–100; Козлов 3. Исторический очерк одноклассной церковно-миссионерской школы, за 65 лет (1844–1909 гг.) ее существования // Школьный листок при ТЕВ. 1910. № 16. С. 121–126; Он же. Об инородческом Севере // ТЕВ. 1911. № 6. С. 123–127; Он же. Из истории обращения инородцев Севера Тобольской епархии в христианство // ТЕВ. 1911. № 15. С. 330–333; Елисеев Е. О епархиальной миссии // ТЕВ. 1911. № 20; Герасимов В.Н. Древний и современный Ляпин // Сибирская торговая газета. 1887. № 113. 28 (ноябрь). С. 3; № 114. 29 (ноябрь). С. 2; № 115. 30 (ноябрь). С. 3; Иринарх, иером. История Обдорской духовной миссии. 1854–1904 гг. М., 1906; Василий (Бирюков), иером. По поводу «Истории Обдорской миссии» (1854–1904) // Православный благовестник. 1906. № 6. С. 252–259; № 7. С. 308–312; № 8. С. 350–355; Он же. Состояние православного миссионерства в Западной Сибири после митрополита Филофея (Лещинского) до начала XIX в. // Православный благовестник. 1907. № 3. С. 107–115; № 4. С. 165–170; № 5. С. 216–224.
[37] Шашков С.С. Сибирские инородцы в XIX столетии. М., 1887; Ядринцев Н.М. Сибирь как колония. СПб., 1892.
[38] Ядринцев Н.М. Сибирские инородцы, их быт и современное положение. СПб., 1891; Сибирь как колония в географическом, этнографическом и историческом отношении. СПб., 1882; Потанин Г.Н. Официальное празднование 300-летия Сибири // Исторический вестник. 1882. Т. X. № 12.
[39] Щапов А.П. Сочинения. СПб., 1906. Т. II.
[40] Буцинский П.Н. Открытие Тобольской епархии и первый тобольский архиепископ Киприан. Харьков, 1891; Он же. Сибирские архиепископы: Макарий, Нектарий, Герасим. Харьков, 1891.
[41] Догуревич Т.А. Свет Азии: Распространение христианства в Сибири в связи с описанием быта, нравов, обычаев и религиозных верований инородцев этого края. СПб., 1897.
[42] Якобий А.И. Угасание инородческих племен Севера // ТЕВ. 1894. № 14. С. 234.
[43] Дунин-Горкавич А.А. О деятельности Обдорской духовной миссии // Памятная книжка Тобольской губернии на 1908 год. Тобольск, 1908. С. 79-87.
[44] Базанов А.Г. Очерки по истории миссионерских школ на Крайнем Севере (Тобольский Север). Л., 1936.
[45] Огрызко И.И. Христианизация народов Тобольского Севера в XVIII в. М., 1941; Он же. Христианизация народов Тобольского Севера в XVIII веке: Тез. дис.... канд. ист. наук. Л., 1940.
[46] Свешников Н.А. Христианизация народов Нижнего Приобья // Ученые записки Енисейского гос. пед. ин-та. 1959. Вып. 3. С. 91–111.
[47] Хомич Л.В. Ненцы: историко-этнографические очерки. М.; Л., 1966; Гемуев И.Н., Сагалаев А.М. Религия народа манси. Новосибирск, 1986; Кононенко В.А. Социально-политическая направленность и методы христианизации народностей Обь-Иртышского Севера // Научный атеизм, этика, эстетика. Л., 1971. С. 26–29; Он же. Источники религиозного синкретизма у ханты и манси // Общественная жизнь и религия. Л., 1972. С. 43–46.
[48] Миненко Н.А. Северо-Западная Сибирь в XVIII — первой половине XIX в. Новосибирск, 1975. С. 263–282.
[49] Никонов А.Б. Критический анализ миссионерской деятельности русской православной церкви (1721-1917 гг.): Автореф. дис.... канд. филос. наук. Л., 1988; Храпова Н.Ю. Место и роль Алтайской Духовной миссии в процессе колонизации и хозяйственного освоения Горного Алтая (1828-1905 гг.): Автореф. дис.... к.и.н. Томск, 1989; Пакулак Д. Жизнь и деятельность Иннокентия, митрополита Московского. Тюмень, 1994; Поплавская X.В. К вопросу о православном миссионерстве на Алтае (30-60-е гг. XIX в.) // Этнографическое обозрение. 1995. № 5. С. 99–109.
[50] Илюнечева О.П. Первая библиотека Ямала // Распространение книги в Сибири (конец XVIII – начало XX вв.): Сб. науч. тр. Новосибирск, 1990. С. 149–156.
[51] Мавлютова Г.Ш. Миссионерская деятельность русской Православной Церкви в Северо-Западной Сибири (XIX - начало XX века). Тюмень, 2001. С. 131.
[52] Храпова Н.Ю. Место и роль Алтайской духовной миссии в процессе колонизации и хозяйственного освоения Горного Алтай (1828–1905): Автореф. дисс. канд. ист. наук. Томск, 1989; Она же: Православное миссионерство на Алтае // Русская идея. Барнаул, 1992; а также: Бородавкин А.П., Храпова Н.Ю. К вопросу о культурно-просветительской деятельности архимандрита Макария (М.Я. Глухарева) – идеолога и основателя Алтайской духовной миссии // Алтайский сборник. Вып. XV. Барнаул, 1992; Они же. М.М. Сперанский и Алтайская миссия // Культурное наследие Сибири. Барнаул, 1994.
[53] Ерошев В.В., Кимеев В.М. Тропою миссионеров. Алтайская духовная миссия в Кузнецком крае. Кемерово, 1995; Коцюба Д.В. Алтайская духовная миссия. Вопросы истории, просвещения, культуры и благотворительности. Кемерово, 1998.
[54] Пивоваров Б.И. Издательская деятельность Алтайской духовной миссии. // Книга в автономных республиках, областях и округах Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск, 1990; Из духовного наследия алтайских миссионеров. Б.И. Пивоваров. Новосибирск, 1998.
[55] Модоров Н.С. История и культура Горного Алтая. Горно-Алтайск, 1991; он же: Россия и Горный Алтай: политические, социально-экономические и культурные отношения (XVIII – XIX вв.). Горно-Алтайск, 1996.
[56] Гончарова О.А. Культура, здоровье, здравоохранение. История народной медицины в Горном Алтае. Горно-Алтайск, 1999.
[57] Табаев Д.И. К вопросу о переходе алтайцев к оседлости в дореволюционный период. // Вопросы истории Горного Алтая. Вып. 1. Горно-Алтайск, 1980; он же: Архивные материалы о переходе алтайцев на оседлость. // Гуляевские чтения. Барнаул, 1998; Майдурова Н.А. Горный Алтай в конце XIX – начале XX вв. Горно-Алтайск, 2000.
[58] Кислицын В.Н. Алтайская Духовная Миссия и ее роль в колонизации Горного Алтая // Алтайский сборник. Вып. XV. Барнаул, 1992.
[59] Тыбыкова А.Т. происхождение алтайской письменности и современный этнокультурный процесс // Язык и культура алтайцев. Горно-Алтайск, 1993.
[60] Казагачева З.С. Зарождение алтайской литературы. Горно-Алтайск, 1972.
[61] ПСЗ. СПб., 1885. Т. XV. С. 189.
[62] ПСЗ. Т. VI. 1018, 1382, 4123. Т. XI. 8349, 8792.
[63] Словцов П. А. Историческое обозрение Сибири (1742–1823). Кн. 2. СПб. 1844. С. 94.
[64] ГУТО ГА в Тобольске. Ф. 144. Д. 45а. Л. 2об. – 3.
[65] Зольникова Н. Д. Сельская приходская община в XVIII в. Новосибирск, 1990. С. 25.
[66] Главацкая Е. М. «...И Сибирскому государству какого повреждения не учинить…» (Власть и миссионерство в Северо-Западной Сибири в XVII–XIX вв.) // Известия Уральского государственного университета. 2004. № 31. С. 77.
[67] Валеев Ф.Т. Ислам // Земля сибирская и дальневосточная. 1992. № 7–8. С. 6–7.
[68] Софронов В.Ю. Светочи земли сибирской. Екатеринбург, 1998. С. 106.
[69] Валеев Ф.Т. Западносибирские татары во второй половине XIX–XX веков: Ист.-этногр. очерки. Казань, 1980. С. 196; Файзрахманов Г. Л. История сибирских татар (с древнейших времен до начала XX века).- Казань, 2002. С. 320
[70] ГУТО ГА в г. Тобольске. Ф. 156. Оп. 3. Д. 31.
[71] ГУТО ГА в г. Тобольске. Ф. 156. Оп. 4. Д. 922. Л. 7–7об.
[72] Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания. (ПСП). СПб., Т. III. 1915. С. 274–275.
[73] Пругавин А. Самоистребление. Проявления аскетизма и фанатизма в расколе. (Очерки, аналогии, параллели) // Русская мысль. 1881. Кн.1. С. 84; Покровский Н.Н. "Сказки" перед самосожжением // Отечество. Краевед. альманах. Вып. 6. М., 1995. С. 236.
[74] Игнатий, митрополит. Три послания к раскольникам. Казань, 1855. С. 13.
[75] Сулоцкий А. И. Челобитная митрополита Сибирского и Тобольского Филофея Лещинского Петру Великому и ответ сего Государя на нее: Сочинение в 3т.: Тюмень, Т. II. 2000. С. 82.
[76] Покровский Н. Н. Антифеодальный протест урало-сибирских крестьян-старообрядцев.- Новосибирск, 1974. С. 40.
[77] ПСЗ. Т. VI. № 4012.
[78] ГУТО ГА в г. Тобольске. Ф. 156. Оп. 2. Д. 155.
[79] РГИА. Ф. 796. Оп. 109. Д. 1552. Л. 11.
[80] ГУТО ГА в Тобольске. Ф. 156. Оп. 25. 25. Д. 9. Л. 118.
[81] ГУТО ГА в г. Тобольске. Ф. 144. Д. 10. Л. 16.
[82] ПСЗ. Собр. 2-е. Т. XI. № 9269.
[83] РГИА. Ф. 797. Оп. 96. Д. 45. Л. 12.
[84] Св. Синодом решено с нынешнего года Сургутскую миссию закрыть… // Сибирский листок. 1898. № 14 (8 марта). С. 3.
[85] Священник Филарет Синьковский. Празднование Алтайскою духовною миссиею пятидесятилетнего своего юбилея // ТЕВ. 1881. № 5. С. 65.
[86] Якобий А.И. Угасание инородческих племен Севера // ТЕВ. 1894. № 14. С. 234.
[87] Тутолмин Г. Назревающая вопиющая необходимость обновления и расширения Березовско-Обдорской миссии // ТЕВ. 1918. № 11, 14–15.
[88] ПСЗ. Т. XXVI. № 19455.
[89] ГУТО ГА в г. Тобольске. Ф. 156. Оп. 5. Д. 1421. Л. 2.
[90] Гиганов И. Грамматика татарского языка. СПб.,1801; Он же Букварь татарского и арабского письма. СПб., 1802; Он же Словарь Российско-татарский СПб.,1804.
[91] Томские епархиальные ведомости. 1882. № 10. С. 403–406.
[92] Колокол. 1911. № 16058.
[93] ГУТО ГА в г. Тобольске. Ф. 156. Оп. 26. Д. 920. Л. 1, 6, 41.
[94] ГУТО ГА в г. Тобольске. Ф. 156. Оп. 26. Д. 920. Л. 28, 29(об.).
