Монастыри екатеринбургской епархии: административно-экономическое и социально культурное развитие (1861 – 1935 гг.)

На правах рукописи

Андреева Елена Владимировна

Монастыри Екатеринбургской епархии:

административно-экономическое

и социальнокультурное развитие

(1861 – 1935 гг.)

Специальность 07.00.02 – Отечественная история

Автореферат диссертации

на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Екатеринбург – 2006

Работа выполнена в Институте истории и археологии Уральского отделения РАН.

Научный руководитель: доктор исторических наук, профессор Постников Сергей Павлович

Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор

Кондрашева Маргарита Ионовна

кандидат исторических наук, доцент

Нечаев Михаил Геннадьевич

Ведущая организация: Уральский государственный педагогический университет

Защита диссертации состоится « 8 » ноября 2006 г. в _____ часов на заседании диссертационного совета Д 004.011.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора исторических наук при Институте истории и археологии УрО РАН (620026 г. Екатеринбург, ул. Р.Люксембург, 56).

Автореферат разослан ____________ 2006 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета,

кандидат исторических наук Е.Т. Артемов

1.общая характеристика работы

Актуальность темы. В современных условиях становятся особенно актуальными исследования, раскрывающие забытые страницы истории нашего духовного прошлого. Вопросы культуры, духовной жизни приобретают особую актуальность. «Приобщение молодежи к нашему духовному и культурному наследию является важной национальной задачей», - отметил В.В.Путин на торжестве, посвященном 200-летию музеев Московского Кремля.^[1]

Каждый человек, родившийся и выросший в России, чаще всего не отдавая себе в том отчета, соприкасался с духовной и культурной традицией, сформированной под влиянием православия. Своим религиозно-нравственным авторитетом и своими идеалами Русская Православная Церковь (РПЦ) через монастыри, приходы и церкви оказывала огромное влияние на российское общество в целом.

В 1917 г. православными считались 72% населения страны. В Российской империи насчитывалось 67 епархий и 48000 приходов, в которых действовали 80792 храма, 1025 мужских и женских монастырей, высшую иерархию составляли 130 митрополитов, архиепископов и епископов. Церкви принадлежало около 35000 начальных школ и 34497 библиотек, церковные кадры готовили 185 епархиальных училищ, 57 семинарий и 4 духовные академии.^[2]

Современные социологические исследования, проводимые Среднерусским консалтинговым центром, неизменно показывают, что Русская Православная Церковь – единственный социальный институт в нашей стране, авторитет которого среди россиян непрерывно растет.^[3]

В условиях современной России важно понимать истинные отношения между государством и церковью, как они строились на местах, как политика государственных деятелей царской и советской России влияла на сферу религиозной жизни русского народа, в том числе и на судьбу уральских монастырей.

Формирующаяся сегодня российская государственность стоит перед необходимостью выработать свою новую модель отношений с религиозными организациями. Для этого необходимо полнее и объективнее изучить экономические, политические и социально-культурные аспекты исторического развития монастырей.

Объект исследования – православные монастыри Екатеринбургской епархии, которые рассматриваются как религиозная организация Православной Церкви, имеющая устав – кодекс поведения, подчиняющаяся в административном отношении главе епархии – архиерею,^[4] и в качестве комплекса богослужебных, жилых, хозяйственных построек, принадлежащих общине монахов.^[5]

Предметом исследования является административно-экономическая и социально-культурная деятельность монастырей на определенном этапе исторического развития (1861-1935 гг.).

Хронологические рамки исследования охватывают 1861 – 1935 гг.

Дата 1861 г. связана с отменой крепостного права в Российской империи. Поскольку в основном монашествующие со второй половины XIX в. были выходцы из крестьянского сословия, то проведение этой реформы повлияло на дальнейший рост монастырей.

В 1935 г. перестает действовать последняя монастырская община Сирбишинского Введенского женского монастыря на территории Восточного Урала. До этого были ликвидированы самые крупные и влиятельные православные организации Екатеринбургской епархии, находившиеся в Верхотурье при Николаевском мужском (в 1929 г.) и Покровском женском (в 1932 г.) монастырях, и в Екатеринбурге при Ново-Тихвинском женском монастыре (в 1930 г.).^[6]

Территориальные рамки исследования определяются границами Екатеринбургской епархии, состоящей из пяти уездов Пермской губернии: Екатеринбургского, Ирбитского, Верхотурского, Камышловского и Шадринского.

В конце 1923 г. с проведением районирования епархиальные границы несколько изменились. На территории бывшей Екатеринбургской губернии теперь располагались 4 округа: Свердловский (бывшие Екатеринбургский и Верхотурский уезды), Ирбитско-Туринский (Ирбитский и Туринский уезды), Нижнетагильский (Нижнетагильский и часть Тюменского уездов), Шадринский (Шадринский и Камышловский уезды). Вышеназванные четыре округа образовали Свердловскую епархию.

Степень изученности проблемы. Приступая к анализу историографии, следует учитывать, что исследования базируются на принципиально разных методологических подходах. Поэтому наиболее логичным представляется разделение историографии по изучаемой проблеме на три периода, каждый из которых имеет свои качественные особенности: досоветский (дореволюционный), советский, постсоветский.

Для дореволюционного периода в основном характерны работы общеописательного плана, посвященные российским монастырям как историко-культурным достопримечательностям и местам религиозного поклонения.^[7] Изучением истории монашества обстоятельно занимались И.М.Покровский, М.Кудрявцев, Е.Е.Голубинский.^[8]

В работах И. Шестакова, Л. Денисова дается краткое описание всех православных монастырей Российской империи, упоминается год, место возникновения обители, количество монахов и послушников, храмов и принадлежащей им земли. У этих авторов упоминается как отдельно существующая в Пермской губернии Екатеринбургская и Ирбитская епархия, однако у них допущены неточности относительно количественного и качественного состава монастырей Урала.

Религиозные организации с позиций русского законодательства XVIII – XIX вв., в свете церковно-гражданских постановлений рассматривали в своих работах В. Ивановский, А.И. Проволович, И.Л. Чижевский, И. Касаткин.^[9] Историей монастырей в связи с местонахождением и топографией святых обителей занимался В.В. Зверинский.^[10] О порядке приобретения земельных владений церквами и монастырями, об использовании их земельной собственности и другого недвижимого имущества Русской Православной Церкви писали И.А. Любинецкий, В. Кильчевский, И. Касаткин, И.Д. Кузнецов.^[11]

Политика государства в отношении монашества и духовной школы стала предметом исследований Б.В. Титлинова, А.А. Папкова, А.И. Розанова.^[12] В своих работах они критиковали упадок религиозной общины в обществе, писали о кризисе Русской Православной Церкви конца XIX в. и о путях возрождения авторитета православия.

Каким было общественное значение монастырей, как боролись с сектантством в монастырских обителях, как использовали монашеский быт для исправительных мер описывали в своих работах И.Д. Кузнецов, А.С. Пругавин, П. Колыбалов.^[13]

Что же касается работ по истории монастырей Восточного Урала, то в поле зрения в основном церковных историков находились крупные и влиятельные обители, ставшие местами массового паломничества. В этом плане больше других повезло Верхотурскому Николаевскому и Далматовскому Успенскому монастырям.

Дореволюционная жизнедеятельность уральских обителей, которой посвящены работы В.Баранова, Г.Плотникова, А. Кривощекова, А. Павловского, В. Иконникова, А.Антонова, С.Павловского,^[14] рассматривалась только с точки зрения популяризации их как мест религиозного поклонения и историко-культурных центров православия на Урале. Издания этих авторов, появившиеся в конце XIX – начале XX вв., носили характер обзорных описаний уральских обителей и их достопримечательностей, лишь упоминая наиболее колоритные фигуры настоятелей и некоторые факты их биографий. Их ценность в том, что это – первые исследования, авторы которых подняли вопрос о необходимости исторического изучения монастырей Екатеринбургской епархии, выявили наиболее важные события исторического прошлого этих обителей.

В советской историографии на протяжении 1920-1930–х гг. постепенно складывалась атеистическая трактовка истории взаимоотношений церкви и государства, где церкви отводилась роль идеологического противника. В работах В.К. Ансвенсула, Д.В. Дягилева, Н.А. Коробейникова, С. Тубанова^[15] дается материал, который разоблачал антинародную деятельность служителей культа и раскрывал “истинные” классовые цели духовенства.

В период революционных событий, происходивших в стране, наиболее актуальными стали вопросы использования земли для нужд простого народа. А так как Русская Православная Церковь, в том числе и монастыри, до революции обладали крупной земельной собственностью и проводили в обществе политику царского правительства, то со сменой власти церкви и монастыри стали “рассадниками контрреволюции”. Наиболее ярко такая непримиримая позиция прослеживается в работах Б.П. Кандидова, Н. Буркина, Р.Ю. Плаксина, В.Ф.Зыбковец.^[16]

Уральский регион активно боролся против “реакционной деятельности церкви и духовенства”, что наглядно прослеживается в работах И.В. Щепкина, Е. Ухалова, Х. Югансона.^[17]

В дальнейшем советские историки 1960-1980–х гг. неоднократно поднимали проблему взаимоотношений церкви и государства, разрешая ее через противостояние, борьбу КПСС, партийных организаций, населения страны с религией и влиянием церкви и монастырей на общество.^[18]

Несколько по-иному, ломая стереотипы “партийного подхода”, более детально анализировали церковно-государственные отношения и поэтому более объективно рассматривали эти вопросы в постсоветской историографии.

Материалы о притеснениях служителей культа в годы установления советской власти стали теперь доступны как светским, так и церковным историкам.^[19]

На рубеже XX-XXI вв. Московской патриархией были изданы сборники работ,^[20] в которых дается краткая историческая справка об известных монастырях, существовавших до революции и действующих в современные дни. Аналогичным стал справочник и по Екатеринбугской епархии, в нем даны биографические сведения о некоторых духовных лицах, данные об административных зданиях Екатеринбургской епархии, небольшая информация о храмах, монастырях и их достопримечательностях.^[21]

В последние годы выходит множество публикаций, касающихся как положения РПЦ в советское время, так и истории церквей и некоторых монастырей Екатеринбургской епархии.^[22] В этих работах объективно рассмотрены вопросы гонений на верующих, причины изъятия церковных ценностей, проходивших по стране, и превращения церкви в одного из участников контрреволюционной борьбы.

Все это говорит о том, что проблемы изучения взаимодействия монастырей, русской православной церкви и государства даже на местном уровне на сегодняшний момент приобрели большую актуальность, в связи с современным положением церкви, которая переживает период нового возрождения.

Характеристика источников. Источниковая база исследования широка и сформирована из нескольких групп источников:

1. Законодательные материалы:

1. центральных светских и духовных властей дореволюционного периода;
2. указы консистории и духовных правлений;
3. нормативные акты советского государства;
4. циркуляры, распоряжения, постановления, относящиеся к “церковной политике” советского государства, как в центре, так и на местах.

Законодательные акты центральных органов управления опубликованы в “Полном собрании постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания”.^[23] К этой же подгруппе относятся распоряжения духовных властей, а именно канцелярии архиепископа Московского и всея Руси с 1885 по 1910 гг. (РГАДА. Ф.1475.).

Документы второй подгруппы позволяют проследить, как распоряжения центральных светских и духовных властей исполнялись на местах – в монастырях, церквах и приходах, передаваемые через консисторию и духовные правления Екатеринбургской епархии. Это – архив Екатеринбургской духовной консистории (ГАСО. Ф.6.), архив Пермской духовной консистории (ГАПО. Ф.63.), отчасти архив Пермского архиерейского дома (ГАПО. Ф.198.), а также канцелярии Синода (РГИА. Ф.799.).

Третьей подгруппой источников являются постановления Всероссийского Центрального исполнительного комитета (ВЦИК) и Совета Народных Комиссаров (СНК). Они касаются вопросов религии и церкви в советском государстве с 1917 г. Советское законодательство о религиозных культах представлено в “Собрании узаконений и распоряжений рабоче-крестьянского правительства РСФСР”, а также в сборнике “Церковь и государство по законодательству РСФСР” под редакцией П.В.Гидулянова.^[24]

Четвертая подгруппа документов, относящаяся к “церковной политике” советского государства, представлена большим количеством источников, которые совсем недавно еще были закрытыми, считались засекреченными. Сюда относится фонд агитационно-пропагандистского отдела ЦК партии (РЦХИДНИ. Ф.17.), содержащий все протоколы заседаний антирелигиозной комиссии при ЦК; протоколы самого агитационно-пропагандистского отдела; материалы пленумов ЦК, относящиеся к церковным вопросам.

Несомненный интерес для изучения проблемы государственно-церковных отношений, “церковной политики” советского государства, осуществляемой на местах имеют материалы, циркуляры, отчеты Екатеринбургского губернского комитета (Губкома) РКП(б) (ЦДООСО. Ф.76.), Уральского бюро ЦК РКП(б) (ЦДООСО. Ф.1494; ГАСО. Ф.р-511.). Эти документы помогли выяснить сущность политики правительства в вопросах религии на Урале; роль местных органов власти в процессе гонения на верующих, многочисленных репрессий против духовенства, осквернения православных святынь, закрытия монастырей. Они дали возможность получить более конкретное представление о положении религиозных организаций, методах и средствах, проводимой антирелигиозной агитации и пропаганды против духовенства, деятельности организаций и ячеек СВБ (Союза воинствующих безбожников) на Урале.

2. Делопроизводственные материалы:

а) деловая переписка между представителями консистории Пермской и Екатеринбургской епархии, рапорты благочинных;

б) переписка центральных учреждений между собой и местными органами власти по вопросам развития антирелигиозной пропаганды и агитации в советском государстве.

Материалы этого круга источников имеют большое значение для изучения действия законов на местах, а именно в Екатеринбургской епархии. Они помогают восстановить сложности, противоречия, которые возникали в процессе реализации политики как царского, так и советского правительств.

Первая подгруппа источников – деловая переписка между представителями консистории Пермской и Екатеринбургской епархии, рапорты благочинных. Достаточно полно они представлены в фондах Екатеринбургской духовной консистории (ГАСО. Ф.6.), второго благочинного округа Камышловского уезда Екатеринбургской епархии (ГАСО. Ф.251.), в переписке настоятеля Верхотурского Николаевского мужского монастыря с настоятелями и настоятельницами других уральских обителей (ГАСО. Ф.603., Ф.р-2788.), документами Далматовского Успенского мужского монастыря (ГАШ. Ф.224).

Без детального рассмотрения архивных материалов ГАСО и ГАШ невозможно воссоздать детальную картину жизнедеятельности монастырей Урала, оценить объективно их роль в культурной жизни края в исследуемый период времени (с 1861 по 1935 гг.).

Вторая подгруппа – это переписка центральных учреждений между собой и местными органами власти по вопросу развития антирелигиозной пропаганды и агитации. Документы представлены в фондах агитационно-пропагандистского отдела ЦК партии (РЦХИДНИ. Ф.17.) и Уральского бюро ЦК РКП(б) (ЦДООСО. Ф.1494.; ГАСО. Ф.р-102.). Интересным является дело о закрытии Далматовского музея-монастыря, которое обсуждалось с музейным отделом Главнауки в 1928-1929гг. (ГАШ. Ф.р-683.).

3. Статистические материалы.

Материалы дореволюционного времени выявлены в основном из ведомостей крупных и влиятельных монастырей Урала: Далматовского мужского (ГАШ. Ф.224.) и Верхотурского Николаевского мужского монастырей (ГАСО. Ф.603.), которые в отношении других обителей долгое время выступали в качестве благочинных. По этим ведомостям можно судить о социальном составе монастырей, об уровне образования и профессиональной подготовке духовенства до революции 1917 г., там имеются важные сведения о духовных школах, по учету монашествующих и лиц, находящихся под епитимией, по описанию имущества православных обителей.

Важные статистические данные о религиозных организациях после революции 1917 г. имеются в фонде комиссии по вопросам культов при президиуме ВЦИК (ГАРФ. Ф.5263.).

4. Судебно-следственные дела.

К делам досоветского времени относятся решения консистории в отношении некоторых монашествующих, не соблюдавших правил монастырского устава и общежития (ГАСО. Ф.6.)

Судебно-следственные дела советского времени, когда особенно жестко регламентировалась деятельность религиозных организаций, представлены актами «по антисоветской деятельности» духовенства Урала (ГААОСО. Ф.р-1. Оп.2.). Такие архивно-следственные дела часто составлялись для отчетности органами ОГПУ-НКВД, которые очень активно претворяли в жизнь идеологические установки Политбюро ЦК ВКП(б).

5. Периодическая печать: а) церковная, религиозная; б) атеистическая.

Материалы церковной периодической печати середины XIX – начала XX вв. представлены Екатеринбургскими и Пермскими епархиальными ведомостями, изданиями Верхотурского Николаевского мужского монастыря, журналами “Русский инок”, “Русский паломник”, “Странник”. Современная религиозная периодическая печать – это “Журнал Московской Патриархии”, “Православная газета”, “Верхотурская старина”, “Монастырский благовест”.

Атеистическая периодическая печать появилась в 1920-1930-е гг., когда разгорелась острая борьба государства с религией. В центральных и местных газетах печатались директивы партии большевиков. Наиболее яркие примеры тому: “Известия ЦК РКП(б)”, “Известия Екатеринбургского губкома РКП(б)”, “Уральский рабочий”, “Правда”, “Трудовой набат”, “Звезда”; журналы “Безбожник” и “Антирелигиозник”. В основном эта группа источников не обладает высокими информативными качествами, т.к. в них в основном проводилась агитация против духовенства и религии.

Таким образом, в нашем распоряжении широкий спектр разнообразных источников, дающий возможность решить поставленные задачи.

Методологическая основа работы. Выдвижение междисциплинарного подхода, применение концепций и методов целого спектра общественных наук – истории, социологии, политологии, философии помогли наиболее полно охарактеризовать феномен возникновения, становления и развития монастырей. При этом диалектическое понимание исторического процесса, позволяющее рассматривать объект в развитии и взаимосвязи, использование основополагающих принципов исторического исследования – историзма, объективности ведет к достижению наиболее достоверных результатов и выводов.

Специфика конкретно-исторического исследования развития монастырей влечет за собой необходимость совмещения методов исторической, философской, политической и социологической наук. В работе использовались такие методы, как структурно-функциональный, проблемно-хронологический, биографический; методы исторического описания и конкретного анализа. Их совокупность дает возможность изучать явления и факты с учетом той исторической обстановки, в которой они возникали и существовали на различных этапах развития.

Целью настоящей работы является анализ административно-экономических и социально-культурных аспектов исторического развития монастырей Екатеринбургской епархии с 1861 по 1935 гг.

В соответствии с целью в диссертации решаются следующие задачи:

- изучить становление и развитие монастырей Екатеринбургской епархии с середины XIX до начала XX вв.;

- выявить социальный состав и уровень образования монашества;

- проанализировать хозяйственную деятельность монастырей Восточного Урала с 1861 по 1917 гг.;

- показать роль монастырей в социально-культурной жизни Уральского края на рубеже XIX  XX вв.;

- изучить реализацию политики советского государства в отношении монастырей на Урале;

- исследовать социальные аспекты функционирования уральских монастырей и монашеских общин до их ликвидации в 1935 г.

Научная новизна диссертации заключается, прежде всего, в том, что она представляет собой первое в уральской историографии исследование роли монастырей Урала в социально-экономическом и культурном развитии края с 1861 по 1935 гг.

В работе исследованы этапы организационного становления обителей, процесс преобразования из штатных в общежительные монастыри. Диссертантом выявлены тенденции изменения источников пополнения, численности монашествующих, установлены критерии принятия в монастырь.

В исследовании обозначены особенности экономического, политического и социально-культурного развития монастырей Екатеринбургской епархии с середины XIX по первую треть XX вв., описана роль местных органов власти и аппарата НКВД в управлении церковными делами, регламентирующих деятельность религиозных организаций – монашеских общин на Урале в период 1917 – 1935 гг.

Научно-практическая значимость состоит в том, что это исследование может быть использовано для создания обобщающих работ по истории РПЦ. Основные результаты диссертации могут быть использованы в общих курсах по истории Отечества и по истории Урала, при разработке учебных пособий по краеведению, для подготовки факультативов и элективных курсов по указанным дисциплинам.

Апробация работы. Результаты исследования излагаются в 13 публикациях общим объемом более 4 печ. л. Основные положения и результаты исследования обсуждались на региональных научных конференциях: «Двенадцатые Бирюковские чтения» (Челябинск, 1996), «Каменный пояс накануне III тысячелетия» (Екатеринбург, 1997), «Пермский край: прошлое и настоящее» (Пермь, 1997), «Тобольский исторический сборник» Вып. II, III. (Тобольск, 1997; 1998), «Урал в прошлом и настоящем» (Екатеринбург, 1998), «Культурное наследие российской провинции: история и современность» (Екатеринбург, 1998), «История церкви: изучение и преподавание» (Екатеринбург, 1999), «Екатеринбург: от завода-крепости к евразийской столице» (Екатеринбург, 2002).

Структура исследования. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованных источников и литературы, приложения.

2. краткое содержание работы

Введение содержит обоснование актуальности темы, анализируется историография, формулируются цель и задачи исследования, определяются его хронологические и территориальные рамки, дается характеристика и критика источников, отмечена научная новизна темы.

Первая глава диссертации – «Развитие монастырей Урала с 1861 по 1917 гг.» - состоит из четырех параграфов.

В первом параграфе рассматривается структура и социальный состав монастырей Екатеринбургской епархии до 1917 г., их переход на общежительные уставы, увеличение количества православных обителей за счет женских общин.

Правительственными учреждениями не регулировалось ни число, ни возраст, ни сословная принадлежность насельников монастырей. Все монастыри Екатеринбургской епархии в середине XIX – начале XX вв. были в основном однородными по социальному происхождению своих общин.^[25] Большинство насельников составляли выходцы из крестьянства, хотя поступление в общину не ограничивалось ни для каких сословий. Значительное влияние на состав насельников монастырей оказала после 1861 г. отмена крепостного права в Российской империи.

Уровень грамотности монашества Екатеринбургской епархии в начале XX в. был невысокий, что соответствовало той социальной среде, из которой оно формировалось. Неграмотными или малограмотными в мужских монастырях оставалось до 37 % проживающих в них, в женских обителях – до 24 %. Процент грамотности в каждом монастыре варьировался.^[26]

Анализ архивных документов показывает, что к 1917 г. все монастыри Екатеринбургской епархии по уставному режиму перешли на общежительные порядки. Дольше всех переход осуществляли мужские обители.^[27]

Во втором параграфе анализируется система управления монастырей, которая зависела от того, какой по культовому рангу, штатному положению и по уставному режиму была обитель. В штатном монастыре настоятеля, благочинного, казначея, эконома, и других, входивших в монастырский совет, назначали епархиальным архиереем. В общежительной обители их избирали сами насельники монастыря, так создавалась местная система самоуправления, особая организация – содружество монашествующих, где ценилось трудолюбие, терпение, ответственность, самоотверженность, высокие моральные качества, все изначально были равны между собой.

Внешний надзор за монастырями осуществлял благочинный епархии, избрание которого зависело от усмотрения епархиального архиерея. Должность благочинного была ответственной, он особенно строго контролировал нравственный климат в общинах и монастырях.

Все остальные насельники монастыря: монашествующие, послушники и временно пребывающие в стенах монастыря – составляли братию обители. Каждый из них должен был подчиняться церковному уставу и уставу своей обители, соблюдать монастырскую дисциплину.

В работе детально проанализирована деятельность настоятелей и настоятельниц крупных и состоятельных обителей Екатеринбургской епархии (Екатеринбургского Ново-Тихвинского женского и Верхотурского Николаевского мужского монастырей).^[28]

В третьем параграфе рассматривается экономическое состояние монастырей Уральского региона до 1917 г. Отмечается, что экономическое развитие обителей Екатеринбургской епархии характеризуется явным отставанием от общероссийского уровня обеспеченности монастырей других епархий, в основном потому, что Екатеринбургская епархия появилась намного позже остальных, только в конце XIX в.

Другой особенностью существования монастырей было явное сходство по способам и средствам достижения благосостояния, закономерность в достижении благополучия более крупными монастырскими хозяйствами.

В четвертом параграфе дается описание социально-культурной роли монастырей Екатеринбургской епархии и их влияние на жизнь Уральского края до 1917 г.

Поскольку монашеству отводилась особая роль во взаимодействии с крестьянским миром, они сглаживали социальные противоречия, способствовали духовному сближению различных сословий. Наряду с этим монастыри Екатеринбургской епархии выполняли функцию религиозно-культурных центров: здесь находились мастерские,^[29] библиотеки,^[30] при некоторых небольшие производства^[31] и фотографические салоны,^[32] монастыри содержали на свои средства школы, училища, приюты и богадельни,^[33] а в годы Первой мировой войны и госпитали для раненых воинов.

К социальной деятельности монастырей Урала до 1917 г. относилось проповедничество, организация культа святых (паломничества и крестные ходы), культовое искусство (иконопись, распространение богослужебной литературы), религиозное образование и воспитание.

Во второй главе «Монастыри Екатеринбургской епархии с 1917 по 1935 гг.» рассматривается существование монастырей в условиях революций, гражданской войны, в период антирелигиозных кампаний и гонений 1920-1930-х гг., ну и как закономерный итог – закрытие монастырей, а затем и ликвидация монашеских общин на территории Урала.

В первом параграфе описываются монастыри в период установления советской власти, когда были упразднены церковно-административные структуры, осуществлявшие те или иные государственные функции. По декрету 1918 г. прекратилась деятельность культовых зданий и организаций, функционировавших при государственных учреждениях и ведомствах, в школах и в армии, была отменена религиозная присяга и обязательность церковных постановлений для граждан, т.е. процесс отделения церкви от государства завершился.^[34]

Анализ источников позволил автору подтвердить ранее неоднократно высказывавшееся утверждение о сочувственном отношении уральского духовенства к белому движению. Вместе с тем, в диссертации подвергнут сомнению широко распространенный в советской историографии тезис об активной и разносторонней поддержке белых со стороны большей части уральского духовенства, выразившейся, якобы, в широком участии духовенства в белогвардейских формированиях. На территории Екатеринбургской епархии имели место в основном немногочисленные акции идеологического характера, в ходе которых монашествующие заявляли о своей моральной солидарности с белыми.^[35]

В 1917-1920-х гг. 14 монашеских организаций Екатеринбургской епархии продолжали существовать и функционировать. Деятельность монашеских общин была направлена на поиск возможных путей, способных обеспечить их физическое существование в социалистическом государстве. Монашествующие приспособились к тем условиям, в которые их поставила советская власть. Большинству из православных монашеских организаций пришлось зарегистрироваться в качестве приходской общины (например, Екатеринбургский Ново-Тихвинский и Верхотурский Николаевский обители), некоторым переименоваться в трудовую сельскохозяйственную артель или коммуну (Верхотурский Покровский женский монастырь), или в музей-монастырь (Далматовский мужской монастырь). Самые крупные и влиятельные из монастырей были лишены недвижимой собственности. По сути, они продолжали вести монашескую жизнь и организованно действовать как монастырское хозяйство.

Во втором параграфе анализируются антирелигиозные кампании по вскрытию мощей, по изъятию церковных ценностей, судебные процессы против монашествующих, которые впоследствии сменились антирелигиозным террором.

Наступление на святые мощи было неразрывно связано с процессом закрытия и национализации православных монастырей, где они по большей части и находились. 14 февраля 1919 г. Наркомат юстиции разработал постановление об организованном вскрытии мощей в рамках кампании усиления антирелигиозной пропаганды. Одним из первых на Урале было произведено вскрытие мощей Симеона Верхотурского в Николаевском мужском монастыре. Вскрытие этих мощей производилось трижды в 1920, 1924, 1929 гг. И хотя рака с мощами была опечатана, паломничество верующих к ней продолжалось,^[36] пришлось мощи перевезти в Антирелигиозный музей г. Свердловска.^[37]

Кампания по изъятию церковных ценностей 1922 г. явилась крупнейшим антирелигиозным мероприятием, направленным на уничтожение духовенства и вытеснение религии из общественного сознания. В диссертации доказывается несостоятельность имевшего широкое хождение в советской литературе утверждения о том, что изъятие церковных ценностей явилось для государства последней возможностью спасти жизни тысяч погибавших от голода людей, и что религиозные организации всячески противились этой акции, не оказывая в этом деле содействия.

С 1922 г. декретом ВЦИК в отдельных случаях против духовенства была введена трехлетняя административная высылка без суда.^[38] Самыми громкими на Урале стали процессы против монашествующих: судебное дело под кодовым названием «Историческая гниль» (1931 г.),^[39] и следствие, развернувшееся против нелегально существующего Сирбишинского монастыря, который дольше других продолжал свою религиозную деятельность (1935 г.).^[40]

В третьем параграфе рассматривается влияние церковного раскола на жизнь монашеских общин епархии, раскрывается роль, которую играла поддержка церковных расколов, преимущественно обновленчества, в антирелигиозной политике советского государства.

Углубление церковного раскола на протяжении 1922  1928 гг. стало главным направлением политики советского руководства, и надо сказать, что оно стало наиболее эффективным способом контроля над религиозной жизнью православного населения. Большевики подчеркнуто лояльно относились к обновленцам и оказывали противодействие староцерковникам.

Возникновение обновленческого раскола в Уральской области произошло в сроки, совпадающие с теми, которые были характерны для остальной России. В 1922 г. властям было выгодно ввести обновленцев в Помгол для того, чтобы устранить подозрения и сомнения, будто бы реквизируемые ценности расходуются не на нужды голодающих.

Несмотря на крайне неблагоприятную для себя обстановку, православные общины в Екатеринбургской епархии предприняли попытки противодействия расколу. Успешной среди них следует признать религиозную организацию Нижнего Тагила, которой удалось объединить «тихоновские» приходы Среднего и отчасти Западного Урала. Разгром этой религиозной организации органами ГПУ служит доказательством наличия деятельной поддержки обновленцев со стороны государства.^[41]

В четвертом параграфе анализируется процесс закрытия монастырей на Урале.

Вскоре после апогея кампании вскрытия мощей Советы всех уездов и губерний занялись ликвидацией монастырей на своей территории. В 1920 г. произошло закрытие трех монастырей – Кыртомского мужского, Колчеданского Покровского и Каслинского Казанского женских обителей. К 1924 г. еще восемь из четырнадцати были закрыты, оставшиеся три официально просуществовали действующими до 1925 г., после чего пять из монашеских общин перешли на нелегальное существование. Последней в 1935 г. была ликвидирована нелегальная община бывшего Сирбишинского женского монастыря.

Обычно для ликвидации монастырей использовали наиболее традиционную формулировку, что «религиозная община верующих допустила в находящихся в ее распоряжении храмах политические собрания и распространение контрреволюционной литературы, направленной против советской власти».^[42] Такие причины не оставались без внимания властей.

Часто здания монастырей Екатеринбургской епархии закрывались, но ни для каких целей не использовались. В силу «острой необходимости» для общественных и культурно-просветительских нужд советской власти пригодились из четырнадцати монастырей только пять: продолжительное время Екатеринбургский монастырь под военное ведомство, Нижне-Тагильский женский и Верхотурский мужской – под ИТК (исправительно-трудовые колонии), недолгое время детский дом при Верхотурском Покровском, и музей при Далматовском монастыре.^[43]

В заключении диссертации подведены итоги исследования, сделаны выводы об административно-экономическом и социально-культурном развитии монастырей Екатеринбургской епархии в 1861-1935 гг., проанализированы причины изменения характера церковно-государственных отношений в рассматриваемый период, причины и способы ликвидации монашества как особой социальной группы людей на Урале.

Основные положения диссертации изложены автором в следующих публикациях:

1. Возникновение Верхотурского Свято-Николаевского мужского монастыря. // Двенадцатые Бирюковские чтения: Тез. науч.- практич. конф. Челябинск, 1996. С. 124-126.
2. Возникновение Свято-Николаевского мужского монастыря в Верхотурье // Тобольский исторический сборник. Вып II. Ч.2. Тезисы Западно-Сибирской научной конференции студентов-историков (27-29 марта 1996 г.) Тобольск, 1997. С.84-86.
3. Судьба последнего настоятеля Верхотурского монастыря // Каменный пояс накануне III тысячелетия: Тез. региональной науч.-практ. конф. Екатеринбург, 1997. С.246-248.
4. Старейший монастырь Пермской губернии // Пермский край: прошлое и настоящее (к 200-летию образования Пермской губернии): Материалы международной научно-практической конференции. Пермь, 1997. С.101-103.
5. Основные этапы истории Верхотурского Свято-Николаевского мужского монастыря // Верхотурский край в истории России. Екатеринбург, 1997. С.75-76.
6. Судьба последнего настоятеля Свято-Николаевского монастыря // Верхотурский край в истории России. Екатеринбург, 1997. С.87-92.
7. История Верхотурского Свято-Николаевского монастыря в период установления Советской власти // Урал в прошлом и настоящем: Материалы научной конференции. Екатеринбург, 1998. С.486-488.
8. Верхотурский Свято-Николаевский монастырь в Советский период // Тобольский исторический сборник. Вып III. Ч.2./ Материалы II Западно-Сибирской научной конференции студентов-историков (4-6 марта 1997 г.) Тобольск, 1998. С. 92-96.
9. Последний настоятель Верхотурского Николаевского монастыря (об отце Ксенофонте) // Полевской край. Вып.1. Екатеринбург, 1998. С.182-190.
10. История Верхотурского Свято-Николаевского мужского монастыря в первой половине XX века // Культурное наследие российской провинции: история и современность. К 400-летию г.Верхотурья. Тезисы докладов и сообщений Всероссийской научно-практической конференции 26-28 мая 1998 г. Екатеринбург-Верхотурье. Екатеринбург, 1998. С.308-314.
11. Династия Романовых в судьбе Верхотурского Свято-Николаевского мужского монастыря // Библиобус. 1998. №3. С. 9-13.
12. Влияние политики государства на состояние Екатеринбургской епархии в конце XIX – начале XX вв. // История церкви: изучение и преподавание. Материалы научной конференции, посвященной 2000 – летию христианства. Екатеринбург, 1999. С. 307-313.
13. Осуществление советской властью декрета об отделении церкви от государства в Екатеринбургской епархии (1917-1922 гг.) // Екатеринбург: от завода – крепости к евразийской столице. Материалы научно-практической конференции 23 – 24 мая 2002 г. Екатеринбург, 2002. С. 148-151.

---

^[1] Церковь и общество // Православная газета. 2006. №10 (379). С.3.

^[2] Филиппов Б. Православная Церковь и советская власть // История. 1996. № 18. С. 9.

^[3] Сегодня. 1995. 8 апреля. С. 3; Будущее и молодежь России // Ридерз Дайджест. 2003. Январь-февраль. С.30.

^[4] Исключением были ставропигиальные монастыри, подчиняющиеся главе РПЦ – патриарху, рассмотрение которых не входило в задачу данного исследования.

^[5] Покровский Д.Л. Словарь церковных терминов. М., 1995. С. 65.

^[6] ГАСО. Ф.р-102. Оп.1. Д.320, 335, 510.

^[7] Шестаков И. Древние монастыри Пермского края. СПб., 1912; Он же. Начало Екатеринбургской епархии с портретами архиепископа Неофита, епископа Нафаила и протиерея С. Луканина. СПб., 1914; Денисов Л. Православные монастыри Российской империи. М., 1908; Православные русские обители. Полное иллюстрированное описание всех православных монастырей в Российской империи и на Афоне. СПб., 1909; Тихомиров Е. Русский паломник. Святые места, чтимые православным русским народом. М., 1886.

^[8] Покровский И.М. Русские епархии в XVI-XIX вв., их открытие, состав и пределы. Опыт церковно-исторического и географического исследования. Казань, 1913; Кудрявцев М. История православного монашества в Северо-Восточной России со времен преподобного Сергия Радонежского. М., 1881. Ч.1-2; Голубинский Е.Е. История канонизации святых в русской церкви. М., 1903.

^[9] Ивановский В. Русское законодательство XVIII и XIX вв. в своих постановлениях относительно монашествующих лиц и монастырей (опыт историко-канонического исследования). Харьков, 1905; Проволович А.И. Сборник законов о монашествующем духовенстве. М., 1897; Чижевский И.Л. Собрание церковно-гражданских постановлений о монашествующих и монастырях. Харьков, 1898; Касаткин И. Сборник законоположений о порядке приобретения церквями, монастырями и учреждениями Духовного ведомства недвижимых имуществ и о мерах к охране церковных земель. Нижний Новгород, 1904.

^[10] Зверинский В.В. Материал для историко-топографического исследования о православных монастырях Российской империи с библиографическим указателем. СПб., 1892. Вып. I  III; Он же. Монастыри в Российской империи // Статистический временник Российской империи. СПб., 1887. Сер. 3. Вып. 18.

^[11] Любинецкий И.А. Землевладение церквей и монастырей Российской империи. СПб., 1900. Ч.1  4; Кильчевский В. Богатства и доходы духовенства. СПб., 1908; Касаткин И. Сборник законоположений о порядке приобретения церквями, монастырями и учреждениями Духовного ведомства недвижимых имуществ и о мерах к охране церковных земель. Нижний Новгород, 1904; Кузнецов И.Д. К вопросу о церковном недвижимом имуществе и отношении государства к церковным недвижимым владениям в России // Благая весть. 1907. № 5.

^[12] Титлинов Б.В. Духовная школа в России в XIX столетии. Вильна, 1908; Папков А.А. Упадок православного прихода (XVIII - XIX вв.). Историческая справка. М., 1899; Розанов А.И. Записки сельского священника. Быт и нужды православного духовенства. СПб., 1882.

^[13] Кузнецов И.Д. Общественное значение монастырей. СПб., 1908; Пругавин А.С. Монастырские тюрьмы в борьбе с сектанством. М., 1905; Колыбалов П. Руководство для производства дознаний и следствий по делам о проступках священно - церковнослужителей. Екатеринбург, 1914.

^[14] Баранов В.С. Летопись Верхотурского Николаевского мужского общежительного монастыря Екатеринбургской епархии. Нижний Новгород, 1910; Он же. Свято-Троицкий собор в городе Верхотурье Пермской губернии (к 200летию со времени освящения собора). Нижний Новгород, 1909; Он же. Кыртомский Крестовоздвиженский общежительный мужской монастырь Екатеринбургской епархии Пермской губернии. Пермь, 1907; Он же. Новый Крестовоздвиженский собор и торжества освящения главного престола... Верхотурье, б/г; Плотников Г. Описание мужского Далматовского Успенского монастыря. Екатеринбург, 1906; Кривощеков А. Далматовский монастырь как оплот русского владычества и православия в Исетском крае и его достопримечательности // Вестник Оренбургского учебного округа. Уфа, 1914. № 6, 7; Павловский А.А. Далматовский Успенский монастырь // Всеобщий иллюстрированный путеводитель по монастырям и святым местам Российской империи. Нижний Новгород, 1907; Иконников В. Историческое описание Екатеринбургского Ново-Тихвинского первоклассного девичьего монастыря. СПб., 1875; Антонов А. Ко дню празднования 100летия Екатеринбургского Ново-Тихвинского женского монастыря // Екатеринбургские епархиальные ведомости. 1910; Павловский С. Казанско-Богородицкий женский общежительный монастырь в Каслинском заводе Екатеринбургской епархии. Екатеринбург, 1904; Он же. Нижне–Тагильский Скорбященский женский монастырь Екатеринбургской епархии // Екатеринбургские епархиальные ведомости. 1905. № 10. С. 305  310; Он же. Святой праведный Симеон Верхотурский чудотворец, его жизнь и чудеса с 1896 г. по настоящее время (к 200летию перенесения мощей) // Екатеринбургские епархиальные ведомости. 1904. № 17. С. 423  461.

^[15] Ансвенсул В.К. Церковь и гражданская война на Урале. Свердловск, 1937; Дягилев Д.В. Церковники и сектанты на службе контрреволюции. Челябинск, 1939; Коробейников Н.А. Урало-Кузбасс против рясофорных мракобесов. Свердловск,1932; Тубанов С. Церковь на службе колчаковщины // Уральский рабочий. 1939. 30 июня.

^[16] Кандидов Б.П. Монастыри-музеи и антирелигиозная пропаганда. М., 1929; Буркин Н. Монастыри в России, их эксплуататорская и контрреволюционная роль. М., 1931; Плаксин Р.Ю. Крах церковной контрреволюции в 1917-1923 гг. М., 1966; Он же. Церковная контрреволюция 1917-1923 гг. и борьба с ней. Автореф. канд. ист. наук. Л., 1968; Зыбковец В.Ф. Национализация монастырских имуществ в Советской России (1917-1921 гг.). М., 1975.

^[17] Щепкин И.В. Как организовать работу в ячейке Союза воинствующих безбожников. Свердловск, 1929; Он же. Почему передовые рабочие и крестьяне борются с религией. Свердловск, 1930; Он же и Ижболдин И.А. Без бога. Свердловск, 1930; Ухалов Е. Беседы о поповском и комсомольском рождестве. Тюмень, 1924; Югансон Х. По залам антирелигиозного музея // Уральский рабочий. 1939. 10 июня.

^[18] Руткевич М.Н. Религия и её реакционная роль в жизни общества. Свердловск, 1954; Круглова Т.А. Деятельность комсомола Урала по атеистическому воспитанию молодежи (1923-1927 гг.). Пермь, 1967; Романенко Б.П. Становление свободомыслия и атеизма уральского пролетариата дореволюционной России (1861-1917 гг.). Л., 1971; Музафарова Н.И. Изъятие церковных ценностей на Урале в 1922 г. для помощи голодающим // Сборник аспирантских работ Свердловского юридического института. Вып. 13. Свердловск, 1971. С.75-79; Она же. Уральские партийные организации в борьбе против реакционной деятельности церкви и духовенства (1917-1925 гг.) // Партийные организации Урала в борьбе за упрочение завоеваний Октябрьской революции. Свердловск, 1979; Она же. Партийное руководство атеистическим воспитанием трудящихся на Урале в годы социалистического строительства (1917-1937 гг.). Иркутск, 1987; Нечаев М.Г. Борьба с церковной контрреволюцией на Урале 1917-1919 гг. (историография вопроса) // Историография гражданской войны на Урале. Челябинск, 1985. С. 80-82; Он же. Антирелигиозная пропаганда на Урале в период Октябрьской революции и гражданской войны (1917-1919 гг.) // Новое мышление и актуальные проблемы гуманитарного знания. Пермь, 1987. С.21-22; Он же. Борьба за претворение в жизнь ленинского Декрета об отделении церкви от государства и школы от церкви на Урале // Великий Октябрь и местные партийные организации. Пермь, 1987. С. 84-86; Он же. Контрреволюционная деятельность церкви в период подготовки и проведения Великой Октябрьской социалистической революции и гражданской войны на Урале (1917-1919 гг.). Автореферат канд. ист. наук. Свердловск, 1988.

^[19] Черные дни русского православия: Документы и материалы притеснения служителей культа и религиозных объединений Тюменского края в годы Советской власти, 1917-1965. Тюмень, 1992; Польский М. Новые мученики российские. Сведения о мучениках и исповедниках Русской Церкви, биографические данные о епископах и документы о внутрицерковной борьбе после 1927 г. Джорданвилль, 1949-57. Т.1-2; За Христа пострадавшие. Гонения на русскую православную церковь, 1917-1956. М., 1997.

^[20] Православные обители России. Путеводитель. М., 1998; Русская православная церковь. Монастыри. Энциклопедический справочник. М., 2000. С. 385  412; Монастыри русской православной церкви. Справочник-путеводитель. М., 2001.

^[21] Лавринов В. Екатеринбургская епархия. События. Люди. Храмы. Екатеринбург, 2001.

^[22] Кривова Н.А. Власть и церковь в 1922-1925 гг. Политбюро и ГПУ в борьбе за церковные ценности и политическое подчинение духовенства. М., 1997; Козлов В.Ф. Трагедия монастырей. Год 1929 // Московский журнал. 1991. №1; Он же. Судьбы мощей русских святых // Отечество. М., 1991. Вып. 2. С. 136-159; Он же. Монастыри в России в первые годы после революции // Журнал Московской Патриархии. 1993. №4; Костогривов П.И. Большевики и церковь на Урале в 1917-1918 гг. // История церкви: Изучение и преподавание. Екатеринбург, 1999. С. 270-271; Нечаева М.Ю. Верхотурские монастыри в XX веке // Ежегодная Богословская конференция Православного Свято – Тихоновского Богословского института. М., 1999. С. 332-349; Манькова И.Л. Храм в сердце и памяти. Очерки истории Екатеринбургского Екатерининского собора. Екатеринбург, 2000; Пашков А.А. Свято-Успенский Далматовский мужской монастырь. Шадринск, 2000; Тихон, игумен (Затекин). Свято-Покровский Верхотурский женский монастырь. Екатеринбург, 1998; Тихон и Пантелеймон. Судьба архимандрита: рассказ о судьбе последнего настоятеля. Екатеринбург, б/г; Нечаев М.Г. Уральские проекты церковных реформ в годы первой русской революции // История православия на Урале. Материалы... Екатеринбург, 2005. С.230-235; Нечаева М.Ю. Основательницы Нижне-Тагильского Скорбященского монастыря // Каменный пояс на пороге III тысячелетия. Материалы... Екатеринбург, 1997. С. 162-168; Она же. Грамотность монашества Екатеринбургской епархии в начале XX века // Урал в прошлом и настоящем. Материалы… Екатеринбург, 1998. Ч. I. С.304-310; Она же. Монастыри и власти: управление обителями Восточного Урала в XVIII в. Екатеринбург, 1998; Она же. Уральские монастыри // Очерки истории Урала. Духовная культура Урала. Екатеринбург, 1998. Вып.3. С. 79-101; Она же. Верхотурский Покровский монастырь в начале XX века // История православия на Урале. Материалы… Екатеринбург, 2005. С.235-245.

^[23] Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания. СПб., 1879-1912. Серия 1-2; Полный свод законов Российской империи. СПб., 1911. Кн.2. Т.9; Сборник действующих и руководственных церковных и церковно-гражданских постановлений по Ведомству православного исповедания. СПб., 1885. Т.1.

^[24] Церковь и государство по законодательству РСФСР. Под ред. П.В. Гидулянова. М., 1923-1928.

^[25] ГАСО. Ф.603. Оп.1. Д.441, 442, 443, 447, 450, 553, 688,731, 734; РГИА. Ф.206. Оп.1. Д.42, 83.

^[26] Нечаева М.Ю. Грамотность монашества Екатеринбургской епархии в начале XX века // Урал в прошлом и настоящем. Материалы… Екатеринбург, 1998. Ч. I. С.308.

^[27] ГАСО. Ф.603. Оп.1. Д.545, 752.

^[28] На 1917 г. земельные владения и количество монашествующих при этих монастырях были самые большие в Екатеринбургской епархии. При Екатеринбургском монастыре – 720 дес., 982 чел.; при Верхотурском – 272 дес., 189 чел. Страховая оценка недвижимости женского монастыря 446990 руб., мужского 370285 руб.

^[29] Самое большое количество мастерских (18) было при Екатеринбургском женском монастыре, свой опыт ведения хозяйства монахини этого монастыря распространяли по епархии. Поэтому с середины XIX в. под руководством монахинь именно этого монастыря появилось несколько иноческих общежитий: Каменская и Каслинская Преображенские, Красносельская Введенская, Колчеданская Покровская, в которых сразу открывались и мастерские (белошвейная, ткацкая, портняжная, чулочная).

^[30] Крупные библиотеки находились при Екатеринбургском, Верхотурском и Далматовском монастырях (в каждом более 1500 экземпляров книг).

^[31] Прибыльным было свечное производство в Екатеринбургском монастыре, кожевенный завод – при Кыртомском монастыре.

^[32] По архивным данным они имелись только при Екатеринбургском женском и Верхотурском мужском монастырях.

^[33] В общежительных монастырях это было обязательное условие для существования иноческой обители.

^[34] Собрание узаконений и распоряжений рабочего и крестьянского правительства. М., 1917. № 2. Ст. 18.

^[35] ГААОСО. Ф.1. Оп.2. Д.46693. Т.1. Лл.301-311.

^[36] ГАСО. Ф.р- 102. Оп.1. Д. 432. Л.55.

^[37] Мосунова Т. Экспонат №12125 // Верхотурская старина. 2001. №2. С.12.

^[38] Цыпин В. Русская Церковь (1917  1925). Издание Сретенского монастыря, 1996. С.211.

^[39] Подробнее см. Пуль Е.В. Судьба последнего настоятеля Верхотурского Свято-Николаевского мужского монастыря // Верхотурский край в истории России. Екатеринбург, 1997. С. 87-92.; Нечаева М.Ю. Верхотурские монастыри в XX веке // Ежегодная богословская конференция православного Свято-Тихоновского института. М., 1999. С.332-349; ГААОСО. Ф.1. Оп.2. Д.41750. Т.1.

^[40] Эндеберя В. Женский монастырь // Урал. 2004. №7.С.186-190.; ГААОСО. Ф.1. Оп.2. Д. 39420. Т.1.

^[41] Булавин М.В. Взаимоотношения государственной власти и православной церкви в России в 1917-1927 гг. (на примере Урала). Автореферат диссертации. Екатеринбург, 2000.С.18.

^[42] ГАСО. Ф.р-102. Оп.1. Д.320, 335.

^[43] ГАСО. Ф.р-511. Оп.1. Д.243. Лл.32-81.