Социально-эпистемологические проблемы современного экономического знания
РОССИЙСКая АКАДЕМИя НАУК
ИНСТИТУТ ФИЛОСОФИИ
На правах рукописи
КОЛПАКОВ
Владимир Алексеевич
СОЦИАЛЬНО-ЭПИСТЕМОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ СОВРЕМЕННОГО ЭКОНОМИЧЕСКОГО ЗНАНИЯ
Специальность 09.00.01 – онтология и теория познания
Автореферат
на соискание ученой степени доктора философских наук
Москва
2008
Работа выполнена в секторе социальной эпистемологии Института философии РАН
Научный консультант:
доктор философских наук, член-корреспондент РАН И.Т. Касавин
Официальные оппоненты:
доктор философских наук, профессор Л. А. Микешина
доктор философских наук, профессор М. А. Розов
доктор философских наук, профессор В. П. Филатов
Ведущая организация: Томский государственный университет
Защита состоится_____________2008 г. в______ часов на заседании Диссертационного совета № Д. 002.015.03 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора философских наук при Институте философии РАН по адресу: 119992, Москва, ул. Волхонка, д. 14.
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института философии РАН
Автореферат разослан____________________________ 2008
Ученый секретарь диссертационного совета,
кандидат философских наук В. И. Шалак
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность темы диссертационной работы определена совокупностью причин, выдвинувших экономическую науку на передний край методологических исследований. Глобальное распространение капитализма после распада коммунистической системы, перемещение центра индустриального развития в Азию, переход Запада в постиндустриальную стадию, информационная революция, появление экономики знания, - все это создало такую социальную среду экономической деятельности, которая требует от экономической науки новых подходов и осмысления своей ответственности за экономическую эффективность и экономический рост. Хотя сформировавшиеся с целью объяснения хозяйственных процессов классического и позднего капитализма экономические теории по-прежнему выступают своего рода регулятивами для экономического знания, все же сегодня экономическая наука вышла за рамки «нормальной науки» и нуждается, по мнению как философов, так и экономистов, в переосмыслении своей методологии и своих теорий.
В этой связи становится актуальной задача историко-логической реконструкции экономической науки, анализ смены ее исследовательских программ и контекстов формирования, развития и функционирования экономического знания в обществе, оценка способности экономической науки «улучшить» современное общество, т.е. содействовать его гуманизации путем решения проблемы неравномерности развития стран и народов.
Адресатом подобных философско-методологических и эпистемологических исследований, наряду с философской общественностью, является также и сообщество ученых-экономистов. Равным образом построения ученых-экономистов предоставляют новый материал для развития философии, методологии и истории науки. Философы-профессионалы не имеют достаточного опыта философско-методологического анализа современных экономических теорий в отличие от аналогичных работ в сфере физического, биологического и социологического знания. По этой причине тема диссертационной работы представляется актуальной для развития всего корпуса философских исследований и дисциплин.
Степень научной разработанности проблемы. Интерес диссертанта к методологическим вопросам экономической науки привел к необходимости изучения значительного числа книг и статей зарубежных авторов, а также обращения к отечественной традиции анализа экономического научного знания. Прежде всего, перед автором диссертации стояла цель выявить позиции экономистов и философов относительно той роли, которую философские и эпистемологические исследования играют в развитии экономической теории.
Было бы натяжкой полагать, будто ученый в период «нормальной науки» для решения стоящих перед ним задач сознательно обращается к философскому знанию. Возможно, некоторые выдающиеся специалисты, мечтающие о грандиозном обновлении своей дисциплины, и питают интерес к философии науки и эпистемологии, но, по большей части, это область собственного интереса философов. И с методологической реальностью, являющейся продуктом их деятельности, ученые-экономисты, как правило, дела не имеют. Но в периоды революционных сдвигов, смены парадигм, пересмотра базовых принципов той или иной науки ученые начинают задумываться о методологии своей дисциплины и стремятся к сотрудничеству с философами.
Известный экономист М. Блауг описывает свой интерес к методологии следующим образом: «Кто-то однажды сказал: “Методология подобна медицине. Мы терпим ее, поскольку считается, что она служит нашему благу, но втайне мы ее презираем“. Однако, презирая методологию, любой экономист, тем не менее, имеет надежное домашнее средство от каждого теоретического недуга; к сожалению, экономисты редко объясняют себе и другим причины своей уверенности в действенности этих лекарств. Цель изучения экономической методологии заключается как раз в том, чтобы выявить правила и положения, которые мы постоянно используем для защиты собственных теорий и критики теорий оппонента. Говоря вкратце, когда я использую термин “экономическая методология”, я веду речь не о методах и технике экономических исследований, а уже о методологии в непосредственном смысле слова: об изучении принципов, регулярно применяемых при формулировке и обосновании экономических теорий»[1]. Методологическая ситуация в экономической науке отличается чрезвычайным многообразием позиций и, вместе с тем, упорным следованием каждой из имеющихся школ своим представлениям. Диалог здесь осложнен тем, что в нем неизбежно затрагиваются базовые предпосылки теоретических позиций. Кроме всего прочего современную экономическую науку невозможно отгородить от многообразных вненаучных контекстов, в которые она изначально погружена и чье воздействие сегодня она испытывает во все возрастающей степени.
В Англии, на родине «новой науки» – политэкономии, одним из первых, кто обратился к анализу проблем методологии экономической науки, был Дж. С. Милль. Его очерк «Об определении предмета политической экономии; и о методе исследования, свойственном ей» был впервые опубликован в 1836 году и положил начало новой традиции – анализу учеными-экономистами философско-методологических вопросов собственной науки. Основными вопросами были следующие: специфика метода экономической науки, типы ее абстракций и идеализаций, границы использования математики в экономическом анализе, роль априорных допущений и некоторые другие. Эти проблемы обсуждали такие известные экономисты как А. Маршалл, Дж. М. Кейнс, Л. Роббинс, М. Фридман, Дж. Хикс, Л. фон Мизес, В. Леонтьев, Д. Стиглиц[2] и целый ряд других выдающихся ученых, всех тех, кто считал размышления над методологическими принципами необходимым для продвижения в собственно экономическом анализе. Однако многие экономисты – приверженцы неоклассического анализа – были и остаются далекими от осознания важности методологической рефлексии.
Другое дело, когда экономисты предлагали неортодоксальные идеи, идущие вразрез с основным направлением развития экономической теории. В таком случае им самим приходилось выступать в роли философов науки и критиковать философско-методологические основания экономического «мейнстрима». Так приобрели известность философско-методологические идеи экономистов - представителей «австрийской школы»: К. Менгера, Ф. Хайека, Й. Шумпетера[3] ; представителей институционалистского направления – Т. Веблена, Дж. Коммонса, В. Дж. Самуэлса, Дж. Ходжсона, П. Мировски, Р. Коуза[4] и других; представителей эволюционного направления экономических изменений – Р. Нельсона и С. Дж. Уинтера[5] ; известного сторонника риторической интерпретацией экономики – Д. Мак-Клосски[6]. В этом случае круг обсуждаемых методологических проблем значительно расширялся и затрагивал вопросы философско-онтологических предпосылок экономической теории.
Во второй половине ХХ века интерес к методологическим проблемам экономической науки значительно возрос. Это было связано, прежде всего, с принципиальными изменениями в самой философии науки, обусловленными работами К. Поппера, Т. Куна, И. Лакатоса и П. Фейерабенда. Распространению новых методологических концепций среди экономистов способствовало и то, что К. Поппер и И. Лакатос преподавали в Лондонской школе экономики. Новый этап в исследовании методологических проблем экономической науки был связан с применением концепций фальсификационизма, «парадигмального подхода» и «методологии исследовательских программ» в экономическом познании. Целый ряд экономистов выпустили книги, посвященные проблеме использования новых концепций в реконструкции экономического познавательного процесса: Р. Липси, Т. Хатчисон, Г. Шекл, Б. Колдуэлл, Л. Боулэнд, М. Блауг, Ф. Махлуп, Дж. Фиби и др[7].
Философско-методологические проблемы экономической теории не только постоянно привлекали внимание ученых-экономистов, но, и это уникальный случай, они были инкорпорированы в научную саморефлексию путем создания особой научной дисциплины внутри экономической науки. В конце ХХ века сформировалась методология экономической науки со своим научным сообществом «Сеть по вопросам экономического метода», со своими конференциями, специализированными журналами[8], издательскими сериями, энциклопедическими словарями и т.п. В публикуемых сообществом ученых-методологов работах рассматриваются многообразные методологические проблемы современной экономической теории[9].
Среди отечественных экономистов следует выделить работы О. И. Ананьина, в которых представлен самый широкий круг обсуждаемых в рамках методологии экономики проблем, работы П. А. Отмахова, в которых анализируется концепция Д. Мак-Клосски, работы В. С. Автономова о моделях человека в экономической науке[10].
В работах А. В. Бузгалина и А. И. Колганова представлен целый спектр вопросов, лежащих на стыке экономической теории, социальной философии и философии науки, в работах Р. Н. Нуриева проанализированы проблемы развития экономических систем и их роли в жизни общества, Г. Б. Клейнером проведены исследования философско-методологических проблем институциональной экономики[11].
Существует и другая традиция, берущая начало в работах К. Маркса. В ней социально-философский критический анализ экономических теорий увязывается с изменениями самого общества. Эта традиция соединяет в себе экономический анализ с социологическими, антропологическими и культурологическими подходами. Она отчасти воплотилась в работах Т. Веблена. Помимо собственно неоинституционалистских экономических теорий, это направление анализа в дальнейшем породило также и другие направления, представленные работами Д. Белла, Дж. Гэлбрейта, У. Ростоу, О. Тоффлера, М. Кастельса, Э. Гидденса[12]. В них социальные процессы рассматривались через призму изменений, производимых экономическими системами. Социально-философский анализ экономических систем с точки зрения миросистемной картины мира развивает в своих работах Э. Валлерстайн и Дж. Арриги[13]. Институционально-антропологический подход к анализу экономических теорий реализован К. Поланьи.
Работы Маркса, как известно, стимулировали культурно-социологический подход к анализу капитализма, разработанный М. Вебером, Г. фон Лукачем и В. Зомбартом. Впоследствии эти работы стали методологической основой экономической социологии, «развертывающей систему социологических понятий в плоскость хозяйственных отношений»[14].
Современная стадия капиталистического производства и потребления с точки зрения культурологического подхода проанализирована в многочисленных работах французских философов Ж. Батая, Р. Барта, Ж. Бодрияра, Ж.-Ф. Лиотара, М. Фуко, П. Вирилио и ряда других. Отчасти этому подходу следует Н. Луман в своем анализе массмедийного пространства[15].
Объект и предмет исследования. Объектом настоящего исследования является экономическое знание и экономическая наука как способ осмысления реального процесса хозяйственной деятельности людей.
Предмет исследования – социально-эпистемологические и методологические проблемы экономической науки.
Недостаточная разработанность философско-методологических оснований экономического знания позволяет следующим образом сформулировать общую цель диссертации:
осуществить исследование социально-эпистемологических и методологических проблем экономического знания на основе достижений современной философии и методологии науки.
Эта цель, в свою очередь, требует решения ряда конкретных задач по анализу экономической теории и методологии науки, а именно:
– осуществить историко-логическую реконструкцию экономической науки;
– выявить соотношение философии науки и методологии экономического знания;
– проанализировать контексты функционирования экономического знания;
– исследовать прикладное значение методологии в решении проблемы соотношения экономики, науки и общества, что, в свою очередь, требует:
– изучить кризис современной экономической науки и пути его преодоления;
– дать философский анализ общества знания и проблемы трансформации ценностей культуры в техногенной цивилизации;
– выявить роль науки в социальных преобразованиях.
Эти многообразные задачи связаны внутренней логикой, позволяющей перейти от историко-логической реконструкции экономического научного знания к характеристике его современного состояния и прогнозирования его будущего, связанного с трансформацией капиталистической хозяйственной системы.
Методологическая основа диссертации. Выделяется «методологическая реальность», которая имплицитно может присутствовать в научном экономическом знании, но эксплицитно дана только при сознательном применении философских дисциплин – эпистемологии, философии науки, социальной философии к анализу экономического знания. Используются методы историко-логической реконструкции, представленные в трудах К. Поппера, И. Лакатоса, Т. Куна и контекстуального анализа, разработанного И. Т. Касавиным. В работе применяются: концепция натуралистической и антинатуралистической исследовательских программ в развитии экономического знания, предложенная В. Г. Федотовой; компаративистский подход; метод сценарного прогнозирования. Показывается методологическая роль политико-экономических теорий и теорий «среднего уровня» экономической науки.
В диссертации использованы результаты работ ряда отечественных философов, которые внесли вклад в развитие современной методологии и философии науки. Л. А. Микешина показала значимость социокультурного, антропологического и эволюционного подходов в социальном познании, она же акцентировала внимание на фундаментальном характере ценностных составляющих познавательных процедур[16], что приложимо к экономической науке. Роль культурных и антропологических факторов, влияющих на формирование и функционирование научного знания была показана в исследованиях Л. М. Косаревой, П. П. Гайденко, И. Т. Касавина, В. Н. Поруса, М. К. Петрова[17]. В работах В. С. Степина проанализированы типы и структура теоретического знания, показана взаимосвязь философской антропологии и философии науки[18]. В работах В. С. Швырева, В. А. Лекторского, Е. А. Мамчур, В. П. Филатова, А. Л. Никифорова, И. П. Меркулова проанализированы проблемы классической и неклассической эпистемологии[19].
Научная новизна диссертации:
- Новым является разделение задач исследования экономической науки в рамках теоретической методологии и практической методологии.
- Впервые в отечественной литературе произведена историко-логическая реконструкция развития экономического знания.
- Впервые экономическая наука всесторонне рассмотрена как объект философского знания и выявлены ее основные исследовательские программы.
- Новым является систематизация контекстов развития экономической науки и рассмотрение их влияния на экономическое знание.
- Автор впервые применил концепцию кризиса науки Э. Гуссерля к анализу кризиса экономического знания.
- Автор впервые использовал теоретические возможности концепции техногенной цивилизации В. С. Степина для оценки современной экономической деятельности и экономического знания и прогнозирования их развития, а также для выводов практической методологии.
- В диссертации впервые выявлена такая ценность техногенной цивилизации как установка на утилизацию знания.
- Впервые поставлен вопрос о взаимосвязи целерациональных систем капитализма и высказаны новые гипотезы о возможной их эволюции.
Основные положения диссертации, выносимые на защиту:
- Автор диссертации считает целесообразным разделение методологии экономического знания на теоретическую и практическую части. Первая строит «методологическую реальность» как предмет специального методологического исследования и изучает его теоретическими средствами на базе философии науки, эпистемологии и теорий экономической науки. Вторая выясняет условия полезности и применимости методологического знания на практике для оценки и прогнозирования развития экономики и экономической науки в качестве инструмента преобразования общества.
- Развитие экономической теории представлено в терминах конкуренции натуралистической и антинатуралистической исследовательских программ. В натуралистической программе выделены два ее конкретных вида – социальная механика и социальная математика. В антинатуралистической – три вида: культурцентризм, институционализм и подход, ориентированный на социально-антропологические и исторические исследования. Возможность роста числа антинатуралистических программ хорошо коррелируется с неклассическим идеалом научности. Совмещение натуралистических и антинатуралистических подходов, одновременный анализ внутренних закономерностей экономической деятельности и контекстов функционирования экономики и экономической науки с методологической точки зрения является особенно продуктивным.
- Анализ изменений в экономической науке, связанных с отношением к социальному контексту, приводит к следующему общему выводу: контекстуализм выступает не только как возможная методологическая программа[20], но и как усиливающееся влияние целого ряда контекстов на экономическую науку. Среди них мы выделяем: контекст философии науки, социокультурный контекст, контексты практики и повседневности. Анализ конкретных форм влияния этих контекстов приводит к выводу не только о возможности, но и о необходимости как теоретической, так и практической методологии экономической науки.
- Кризис экономической науки в диссертации представлен как многоплановое явление, которое имеет следующие черты:
- кризис в понимании субъекта экономической деятельности;
- кризис научности, т.е. соответствия теоретических конструктов экономического знания эмпирическим фактам;
- неспособность экономической науки объяснить новые реальности, такие как глобализация капитализма, изменения в характере труда и мотиваций;
- господство натуралистической исследовательской программы и отказ от использования экспертных возможностей, открывающихся на пути взаимодействия с антинатуралистической программой и вненаучным экономическим знанием;
- идеологизация экономических теорий (неолиберализм);
- слабый теоретический интерес к жизненному миру, повседневной экономической жизни людей.
- В качестве одного из способов смягчения кризиса современного экономического знания предлагается неклассический междисциплинарный синтез, исходящий из такого взаимодействия наук, при котором сами они претерпевают изменения. При этом междисциплинарное взаимодействие понимается не как простое заимствование, а скорее как проблематизация конкретных ситуаций реального научного исследования. Синтез, таким образом, осуществляется на основе проблемы, а не дисциплины, и не означает перехода к некой новой единой науке.
- Руководствуясь концепцией техногенной цивилизации (В. С. Степин), автор выделяет присущие этой цивилизации ценности утилизации знания. Их анализ приводит к выделению целерациональных систем капитализма, исторически доминирующих в разное время. Это системы экономики, техники и политики.
Теоретическая и практическая значимость диссертации.
Теоретическая значимость работы состоит в экспликации и изучении проблемы взаимоотношения философских, социально-философских, социально-эпистемологических и культурных факторов, с одной стороны, и формирования и развития экономической науки и экономического знания, с другой, что существенно обогащает современную эпистемологию и философию науки.
Практическая значимость работы заключается в том, что ее результаты и выводы могут способствовать развитию экономической науки и плодотворному участию философов в междисциплинарном исследовании проблем экономики.
Постановка и анализ теоретических проблем, осуществленные в диссертации, могут рассматриваться как важный этап широкой исследовательской программы, реализация которой создаст основу для участия философов в экспертизе социально-экономического развития.
Апробация диссертации.
Основные положения диссертации и ее теоретические выводы были обсуждены и одобрены на заседании секторов социальной эпистемологии и социальной философии Института философии РАН. Отдельные положения, теоретические и практические выводы диссертации неоднократно излагались автором в докладах и выступлениях на научных семинарах, конференциях и симпозиумах в России и за рубежом, в том числе:
– в докладе «Об экономической рациональности» на международном симпозиуме «Философия и общество в XXI веке» (Республика Корея, 2004);
– в докладе «О природе кризиса современной экономической науки и путях его преодоления» на научно-теоретическом семинаре «Проблемы рациональной философии» в Институте философии РАН (руководители: Д. И. Дубровский, И. Т. Касавин) в 2005 г.;
– в докладе на международном симпозиуме «Знание и общество» в рамках IV Российского философского конгресса в 2005 году «О кризисе в современной экономической теории и путях его преодоления»;
– в докладе «Наука в переходном обществе» на IV Российском философском Конгрессе «Философия и будущее цивилизации» в (Москва, 2005);
– в докладе «Общество знания. Опыт философско-методологического анализа» на научном семинаре в Институте философии РАН (руководитель - академик В. С. Степин) в 2007 году.
Структура диссертации определена целями и задачами исследования. Диссертация состоит из введения, двух разделов, содержащих по три главы каждый, заключения и библиографии.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во введении излагаются актуальность диссертационной работы, степень разработанности проблемы, определяются объект и предмет научного исследования, его методологические основания, новизна исследования, положения, выносимые на защиту, теоретическая и методологическая значимость диссертации, говорится о ее апробации.
первый раздел «Теория и методология науки» посвящен теоретической методологии, генезису экономической науки в контексте социальных трансформаций.
В первой главе «Историко-логическая реконструкция экономической науки: от А. Смита к неосмитианству» используется методологический подход, согласно которому выход из кризисного состояния любой науки, в том числе и экономической, находящейся сейчас в подобном состоянии, предполагает применение идей философии науки и эпистемологии в познавательной деятельности ученых.
Становление классической экономической теории в социальном контексте становится предметом анализа в первом параграфе данной главы.
Понимание значимости экономического фактора в жизни людей привело к построению классической экономической теории. Но ее генезис тесно связан и с рядом других конкретных обстоятельств. За семнадцать лет до «Исследования о природе и причинах богатства народов» А. Смит написал «Теорию нравственных чувств», где он противопоставлял эгоистическому индивиду индивида сочувствующего и обладающего чувством эмпатии. Выделение двух различных типов людей у Смита – это не онтология, а методология анализа. Выделение свойств человеческой природы – альтруистического (в учении о нравственных чувствах) и эгоистического (в теории богатства) - является методом, не отрицающим, а подчеркивающим их реальную связь, которая заключается в коррекции эгоистических проявлений нравственными чувствами. Обе сферы – нравственных чувств и богатства народов – связаны у Смита априори: волей создателя. Задача же ученого мыслится как вычленение факторов, работающих в экономике, для ее анализа, а не для реального обособления.
В параграфе отмечено, что Смит признавал значимость общества, государства, системы правосудия и морального климата в хозяйственной деятельности. Автор был обеспокоен системой ценностей, которые должны быть установлены и обеспечены государством. Тем самым, у Смита «экономический человек» был всего лишь научной абстракцией.
Смит был глубоким контекстуалистом во-первых, в плане включенности своей концепции в предшествующий научный контекст, во-вторых, в смысле погруженности его исследований в социальный и исторический материал, а также в практическую жизнь. Контекстуализм у него – это исследовательская программа, противостоящая универсализму, формализму и обрыву научной традиции. Однако в научном плане Смит, несмотря на исторические, культурные и прочие интересы, следовал, в главном, парадигме Ньютона, находя закономерность, гармонию и упорядоченность уже не в физическом мире, а в мире человеческих отношений. Теоретические изыскания Смита не просто имели в качестве модели реальную хозяйственно-экономическую практику, но и предлагали решения социальных проблем. Экономическая теория Смита явилась ответом на новые социальные вызовы. Она не только предупреждала о социальной опасности пауперизма, но и разъясняла то, что эгоистическая природа человека в капиталистическом накоплении может одержать верх над стремлением к достижению общих интересов.
В работе подчеркивается, что политическая экономия, как и любая другая наука, охватывает не все возможные формы поведения человека в обществе, однако, пожалуй, только экономическая наука принимает свой теоретический конструкт за реальность. И сложилась такая ситуация не по вине Смита, чья теория впоследствии была заменена абстрактной и оторванной от контекста схематикой.
Во втором параграфе первой главы автор останавливается на значении социологии и социальной философии для политической экономии и рассматривает учения О. Конта и К. Маркса в контексте развития экономической науки. Появление социологии как отдельной дисциплины открыло эру дисциплинарного становления наук об обществе, включая и появившуюся позже экономику. Главная мысль Маркса – апологетическим, формализованным теориям экономики как частной, не сложившейся пока дисциплины, противопоставить критическую социально-философскую и социологическую доктрину, изучающую капитализм. Методология Маркса – идти от истории общества к политической экономии и макроэкономическим теориям – отличается от сегодняшних предпочтений начинать с микроэкономики. Маркс не отделял экономический анализ от философского и социологического, и это исключало возможность самостоятельного изучения экономики. Контекстуализм тут достиг своего предела.
В третьем параграфе первой главы «Неклассическая экономическая теория: отход от контекстуализма» рассматривается следующий этап в развитии экономической мысли, которую автор обозначает как неклассический. Представители неклассических экономических теорий все чаще стали использовать абстрактные и излишне математизированные экономические модели.
Они стали смотреть на экономику как на некий инструмент решения прикладных задач. В XX веке политолог К. Шмит определил экономическое как способ различения пригодного и непригодного[21]. Пожалуй, эта характеристика ближе всего тем изменениям в понимании экономики, которые можно обнаружить у маржиналистов. Стоимость вещей определялась Шмитом их способностью быть примененными на основе предельной полезности и вытекающих отсюда отношений. Сегодня эта теория больше бы соответствовала потребительскому капитализму, чем в период своего появления. В тот период труд составлял основу общества, существовало настоящее «общество труда», а не «общество потребления» и не «общество знания». При этом полезность сегодня могла бы выйти за утилитарные рамки и выступить в символической форме престижа, моды или статуса. Но в рассматриваемый период произошла неадекватная смена парадигм, превратившая политическую экономию в частное экономическое знание, не являющееся ни теорией капитализма, ни теорией капиталистического общества. Пригодность или непригодность определяли экономический успех. С большим трудом этой теории удалось добиться признания. Особенное положение она приобрела в Австрийской экономической школе. В последней трети XIX века появилась оппозиция классике в лице маржиналистов У. С. Джевонса, К. Менгера, Л. Вальраса, Ф. Визера, Е. Бем-Баверка. Иногда в литературе их называют «неоклассическими микроэкономистами», но, по мнению диссертанта, термин «неклассические микроэкономисты» был бы здесь более правильным. По справедливому определению В. С. Автономова, «маржиналистский человек» – уже не экономический агент, а «рациональный максимизатор».
После появления трудов А. Маршалла, экономисты стали формулировать экономические проблемы по-новому. Отныне суть экономической проблемы заключалась в поиске условий, при которых данные производительные услуги распределялись бы с оптимальным результатом, максимально удовлетворяющим потребителей. Экономика впервые стала наукой, изучающей взаимосвязь между заданными целями и данными ограничительными средствами. Экономическая теория преобразилась, в ней все большую роль стала играть математика. Проблемой классической политической экономии Смита, Рикардо и Милля было благосостояние. Проблемой Маркса – распределение благ и источники неравенства. Проблемой Маршалла стал поиск оптимального распределения ресурсов в равновесных моделях.
В четвертом параграфе первой главы «Развитие экономической теории в контексте мирового экономического кризиса (Дж. М. Кейнс)» обозначается новый этап в развитии экономической теории, связанный с именем Кейнса. Критикуя теорию равновесия, а также идею свободного от внешнего воздействия рынка, он формирует математическую модель экономики с участием государства.
Кейнс стоял перед интеллектуальным вызовом теории и практики социализма. Чтобы принять такой вызов, Кейнс-экономист на время становится социальным философом и в этой новой для себя роли обрушивается с критикой на индивидуализм, на доктрину laissez-faire. Кейнс показал, что принцип laissez-faire был выбран экономистами всего лишь в качестве гипотезы о некоем идеальном распределении производственных ресурсов, которое может быть достигнуто независимо от государства, если индивиды выбирают правильную стратегию поведения и добиваются победы в конкурентной борьбе, действуя методом проб и ошибок. Это похоже на принцип «естественного отбора» Дарвина.
В параграфе показывается, что в период становления классического капитализма происходило замещение механических связей связями органическими, но в области общественной мысли происходило обратное явление – здесь коллективистские, общинные представления замещались индивидуалистскими. Критика принципа laissez-faire Кейнсом – это критика социального философа, живущего в ХХ веке, в реалиях, где требование коллективного действия приобретало особую актуальность. Он сознательно встал на философские позиции, т. к. считал доктрину laissez-faire в большей мере философской, нежели экономической.
Кейнс переключил концепцию индивидуально ориентированного поведения на поведение групповое, которое регулируется социальными нормами. В то же самое время переключение внимания с максимизации ресурсов на понятие мотивов позволило ввести новый элемент в рассмотрение поведения – понятие неопределенности. Неведение пронизывает все мотивы агентов экономического действия. Его концепция «неведения» и неопределенности, положенная в основание теории, вела ко многим следствиям, в частности, она меняла понимание природы социального порядка. Получалось, что социальный порядок выстраивается из совокупности случайных факторов, а не в результате натуралистически понятых «законов общественного развития». Обострение разногласий по этому вопросу между сторонниками натуралистического подхода и их оппонентами породило две версии. Согласно первой из них, необходимо усилить научный статус экономической науки и рассматривать экономические феномены так же, как рассматриваются факты в рамках естествознания. Вторая идея состояла в том, чтобы открыто признать неспособность современных экономистов прийти к пониманию капитализма как определенного социального порядка, из которого следуют как политические, так и социальные его особенности. Кейнс не принял натуралистическую парадигму ни в классическом, ни в неоклассическом ее варианте. Теория Кейнса допускала вероятность широкомасштабного сбоя в работе капиталистического механизма, в частности, неполную трудовую занятость. Но к сбою приводили не механические причины, а действие тех социальных норм и правил, которыми регулируется социальный порядок.
Социальному философу Марксу, чтобы квалифицированно критиковать капитализм, пришлось стать ученым-экономистом, а экономисту Кейнсу, чтобы подвергнуть квалифицированной критике современный ему капитализм и теорию, на которой он базировался, пришлось выступить в роли социального философа. Все те теоретические нововведения, которые были предложены Кейнсом и которые, в конечном счете, преобразили экономический анализ, можно правильно оценить, если видеть в нем не только ученого-экономиста, преобразовавшего неоклассический анализ, но и значительного политического экономиста своего времени.
В пятом параграфе первой главы диссертации показывается, что содержательные предпосылки новейших экономических формализмов следует искать в переосмысленном для современных условий подходе Смита к построению теории.
Возникшая в 80-х годах на Западе концептуальная неудовлетворенность теорией Кейнса была обусловлена тем, что стало интенсивно изменяться само западное общество. Оно практически перестало быть обществом труда, переросло фазу общества потребления и стало стремительно трансформироваться в различные формы современного гедонизма. В этой ситуации все равновесные модели, а также идеи частичного государственного регулирования экономики оказались теми теоретическими предпосылками, которые ограничивают или даже исключают возможность нового видения или же новых содержательных предпосылок, из которых могла бы произрасти теория, отвечающая на вызовы современной ситуации.
Автор диссертации называет новый подход неосмитианским и видит его суть в следующем:
– экономическая наука должна быть «погружена» в социальный и политический контекст. Экономическая теория не выстраивается как отдельная наука об экономической реальности, а встраивается в общую междисциплинарную парадигму наук об обществе;
– экономика снова становится политической экономией, она обособляется от других наук об обществе не по предмету, а по методам исследования, используя целый комплекс таковых – дедуктивный, индуктивный, описательный, исторический и т.д.;
– экономическая теория должна признавать сложные, многообразные факторы в развитии производства и общества, в формировании общественного богатства;
– экономическая теория должна преодолеть онтологизацию «экономического человека»;
– необходим дальнейший пересмотр концепции «невидимой руки», всецело приписываемой рынку.
Во второй главе диссертации «Философия науки и методология экономического знания» автор исследует взаимодействие философии науки и методологии экономического знания. Содержащаяся в данной главе рефлексия познавательных процессов в экономической науке имеет своей целью предоставить философии науки материал для последующих обобщений, а так же продемонстрировать обратную зависимость - влияние философии науки на развитие экономического знания.
В первом параграфе этой главы «Экономическая наука как объект философского анализа» показано, что интерес к философским проблемам науки возрастает в кризисные периоды ее развития. Сегодняшнее состояние экономической науки может быть охарактеризовано как внутринаучный кризис. Но этот кризис связан с внешними обстоятельствами – с новыми условиями функционирования экономики в обществе. По мнению диссертанта, становление новой фундаментальной экономической теории сопровождается углубленным вниманием к ее философско-методологическим предпосылкам, к средствам эпистемологического анализа, представленным в философии науки, в особенности.
Философия экономического знания бросает вызов не наукам о социальной, природной или иной реальности, но методологической реальности изолированного экономического познания.
Во втором параграфе второй главы «Идеалы научного знания как факторы развития экономической теории определенного типа» представлены, с одной стороны, конкурирующие, а с другой стороны, поддерживающие и развивающие друг друга теории, описана динамика теоретического развития. Ретроспективная реконструкция этой динамики и ее анализ позволяют выявить существенные различия в философско-методологических основаниях экономической науки, различия в идеалах научности и вытекающих отсюда ценностных ориентациях, в целях научной деятельности и методах познания. Прежде всего, обнаруживается, что этапы формирования и развития экономической науки сопровождались отличающимися друг от друга идеалами научности. Под идеалами научности, следуя В. С. Степину, диссертант понимает основания науки как нормативные структуры одновременно и познавательного процесса, и науки как социального института. Идеалы научности стали факторами формирования исследовательских программ, на основе которых возникали различные типы экономических теорий. Исследовательские программы социально-гуманитарных наук могут быть натуралистическими и антинатуралистическими[22]. В диссертации выделяются две натуралистические программы – социальная механика и социальная математика и три антинатуралистические – культурцентристская, институциональная и историко-антропологическая.
В третьем параграфе второй главы рассматривается социальная механика на примере классической политической экономии и экономической теории А. Маршалла. Социальная механика – это первый идеал научности, исследовательская программа и тип экономического знания. Экономическая теория в форме «социальной механики» расчленила социальное тело общества и при помощи теоретических конструктов выделила в нем только ту часть, которая была связана с производством и последующим взаимовыгодным обменом, осуществляемым рациональными агентами, максимизирующими свою выгоду. Только путем этой неестественной для общества, но вполне легитимной в когнитивном отношении операции удалось придать экономической теории статус, которым обладали развитые к тому времени науки о природе.
Автор диссертации показывает, какую роль оказали работы А. Маршалла на становлении экономической теории в качестве «социальной механики».
Маршалл последовательно выстраивал идеализированные схемы объектов экономического анализа, использовал для их иллюстрации графические методы и последовательно избегал универсальных обобщений в форме математических законов, встречавшихся прежде в работах маржиналистов. Если Вальрас предлагал анализировать проблему общего равновесия как универсальную для любого рынка, Маршалл, в противоположность этому подходу, сфокусировал свое внимание на конкретных исторических рынках. Он видел в ценообразовании механизм регулирования спроса и предложения, исходя из условий рынка.
Маршаллу удалось создать целое семейство идеализированных онтологических схем реальных экономических процессов. Путем наблюдения и рациональной реконструкции он стремился вычленить из всего многообразия оказывающих воздействие на рынок факторов только основные, из которых выкристаллизовываются теоретические схемы последующих теоретических обобщений. Метод его исследования можно назвать индуктивно-дедуктивным. В целом построенная Маршаллом экономическая теория продолжала следовать идеалу научности естествознания. В этом смысле мы можем назвать ее «социальной механикой».
Четвертый параграф второй главы «Формалистическая традиция в экономическом познании» посвящен парадигме социальной математики в экономической науке. Социальная математика, по мнению автора работы, была новым этапом развития экономической науки, для которого образцом и эталоном научного знания выступила не экспериментально-теоретическая физика, а аксиоматически-дедуктивно построенная математическая теория. Причем, аксиоматически-дедуктивный подход к построению научных теорий получил в экономике даже большее распространение, чем в науках о природе.
Формалистская программа обоснования математики была предложена Гильбертом для преодоления кризиса в основаниях математики. Американский экономист Е. Вайнтрауб, анализируя программу Гильберта, выделил в ней две стратегии. Одна из них, по его мнению, была направлена на изменение самой математики путем ее аксиоматического построения формально непротиворечивым способом (программа обоснования математики). В рамках другой стратегии переосмысливалось отношение математики и науки в целом. Предполагалось, что математика должна обеспечивать математическими структурами, построенными аксиоматически-дедуктивно, развитые научные дисциплины (аксиоматический подход)[23].
Известно, что результаты К. Геделя показали невыполнимость программы формалистского обоснования математики, однако вторая стратегия, направленная на развитие аксиоматико-дедуктивного подхода и строго логической формулировки понятия доказательства, изменила представление о научной истине и соответственно об истинной научной теории. Аксиоматически построенная математическая теория в ХХ веке стала служить новым идеалом научного знания, сместив на время с этого пьедестала механику и физику.
Различие в той роли, которая отводилась математике в классическом естествознании и в научном познании, сформировавшемся под влиянием эпистемологического подхода Гильберта, можно обозначить как «классический редукционизм» и «аксиоматико-структурный редукционизм». В классическом естествознании математика использовалась, например, в физике, для математического выражения законов относительно теоретических схем и идеализированных объектов. Эта сторона применения математики в естествознании подробно проанализирована В. С. Степиным, В. А. Лекторским, В. С. Швыревым и другими философами, и это имеет отношение к экономической науке, строящейся в натуралистической парадигме социальной математики. При этом онтологические допущения физических или естественнонаучных теорий задаются теоретической схемой или иерархией схем. В рамках развитого в ХХ веке нового идеала научности, образцом для которого служила аксиоматически построенная математическая структура, истинным и соответственно строго научным объявлялось только то, что может быть доказано, выведено по правилам логики из аксиом. Поэтому теоретическая модель в классическом смысле замещается поиском такой онтологии, или математической структуры, в терминах которой могут быть формализованы содержательные термины некоторой предметной области. В этом пункте два типа редукционизма отличались принципиально. В классической науке развитие математического аппарата физической теории постоянно сопровождалось корректировкой тех абстрактных объектов, которые она позволяла выразить. В. С. Степин пишет: «Движение в математической сфере постоянно корректировалось движением в сфере абстрактных объектов, образующих теоретические схемы»[24]. Однако в рамках новой программы построения научных теорий теоретические схемы и аналоговые модели перестают играть эвристическую роль. На первый план выдвигаются внутренние критерии развития теории – формальная непротиворечивость и аксиоматико-дедуктивная форма. Эвристичность аксиоматико-дедуктивной структуры и математическая строгость ее истин - вот тот приз, который получило научное сообщество «социальных математиков», взамен бесконечных упреков в адрес «социальных физиков» о некачественности эмпирического базиса их моделей и теоретических обобщений.
В пятом параграфе второй главы «Антинатуралистическая исследовательская программа и экономическая наука», в соответствии с его названием, рассмотрены три антинатуралистических направления в экономической науке. Они в значительной мере отвечают стандартам неклассической и постнеклассической научности:
1) Культурцентристская исследовательская программа. В качестве образца здесь выступают науки о культуре, для которых культурология является как бы общей теоретической дисциплиной. Они стремятся к рациональной реконструкции культурных программ мышления и деятельности, герменевтическому пониманию, они исходят из принципиальной множественности описаний одного и того же фрагмента действительности и изначальной неполноты теоретических моделей. Культурцентристская программа характеризуется восприятием культуры как другой природы; признанием органичной целостности общества; включенностью в формирование социальных фактов ценностно-когнитивно ориентированных субъектов; учетом фактора историчности и многомерности описаний самих фактов; вниманием к повседневности и человеческим мотивациям; пониманием изменчивости, нелинейности развития, неравновесности социальных и экономических систем.
2) Институционалистская исследовательская программа, ориентируется на ненатуралистически истолкованную социологию, способную связать любую сферу общества с социальной сферой, а также с другими сферами, в том числе со сферой культуры.
3) Историко – антропологическая (междисциплинарная) тенденция сочетает исследование конкретно-исторических экономических систем с междисциплинарным синтезом теоретического типа.
«Другая» реальность в качестве социальной среды или культуры, от которой зависит экономика, была открыта экономистами не сразу. Открытие общества как «иной реальности» предполагало изменение взгляда на онтологию экономической науки, отказ от принципа методологического индивидуализма. В антинатуралистической исследовательской программе изменялось понятие субъекта деятельности. На место абстрактного индивида, вырванного из среды своего существования, приходит субъект социальный, который включен в структуру самых разнообразных связей, и, вместе с тем, сам является их творцом. Такой субъект зачастую рассматривается как изначально рациональный, способный к саморефлексии и рефлексии по отношению к другим участникам действий. В свою очередь, социальность также лишается универсальных характеристик и взамен приобретает живые исторические и даже локальные черты.
Если обратиться к истории экономического познания, то, на наш взгляд, первой попыткой построить теорию, идеал научности которой находился под влиянием социально-гуманитарного знания, были работы американского экономиста Т. Веблена[25]. Его считают основоположником институционалистского направления в экономическом анализе. Он объединяет по сути оба антинатуралистических подхода – культур-центристский и институционалистский.
Неоинституциональная экономика подчеркивает в социально-экономических системах неразрывную связь экономики с множеством социальных и политических институтов, которые всегда имеются в обществе. Поэтому, как показывается в диссертации, некоторые представители неоинституционализма, говоря о методологии теоретического анализа, явно или неявно указывают на черты, свойственные «наукам о духе», построенным на культурцентристской, а не на институционалистской версии антинатурализма. Неоинституционалисткий подход является, по своей сути, антинатуралистическим, отчасти даже культурцентристским. Он характеризуется имплицитным признанием факторов культуры и антропологии, что позволяет создавать теорию, связанную с философией науки.
Помимо культурцентристского и институционалистского вариантов антинатурализма, в экономическом анализе можно обнаружить и другие антинатуралистические подходы. Так, например, особую позицию занимает В. Леонтьев, получивший Нобелевскую премию по экономике за разработку модели «затраты – выпуск». Он обосновал новую философско-методологическую программу экономических исследований, базирующуюся на интегрированном, целостном понимании взаимосвязи очень многих сфер жизни общества с экономикой и, наоборот, связи экономики с институциональной средой и ценностно-когнитивными структурами общественного организма.
Анализируя современное состояние антинатуралистической программы экономических исследований, диссертант показывает их связь с идеями Ф. Броделя. Бродель считал, что экономику в конкретном обществе надо рассматривать как целостную иерархическую структуру, каждый из слоев которой «прорастает» друг в друга. Ее «нижний “этаж” материальной жизни, “неэкономики”, своего рода гумусный слой, где вырастают корни рынка, не пронизывая, однако, всей его массы. Этот нижний “этаж” остается огромным. Выше него, в зоне по преимуществу рыночной экономики, множились горизонтальные связи между разными рынками; некий автоматизм обычно соединял там спрос, предложение и цену. Наконец, рядом с этим слоем или, вернее, над ним зона «противорынка» представляла царство изворотливости и права сильного. Именно там и располагается зона капитализма по преимуществу как вчера, так и сегодня, как до промышленной революции, так и после нее»[26]. Гумусный слой образуют семейные хозяйства, надомные работники, мелкие хозяйства с несколькими работниками, целые сферы мелких мануфактур и частных предприятий. Взгляд исследователя вскрывает слой за слоем, вплоть до развившегося в XVIII веке слоя промышленных предприятий среднего и крупного размера, ставших новым явлением в производстве. Поскольку экономика в обществе не может быть сведена к одному промышленному слою, хотя и непрерывно разрастающемуся и занимающему важное, доминирующее положение в развитых странах, то и рынок не является определяющим для понимания экономической жизни. Для Броделя очевиден факт, что экономическая жизнь сращена со структурами повседневности, она укоренена в них и питает их своей заботой. В современных обществах экономика также не ограничивается только производством, она распределена среди многих сфер. Даже гумусный слой в западных обществах не исчез полностью. Поэтому полное представление о хозяйственно-экономической жизни общества может быть получено, на что собственно и обращал внимание В. Леонтьев, только при учете всего многообразия ее проявлений. Именно в этом моменте его философия экономики сходна с взглядами Броделя.
Антинатуралистические теории более полно конструируют предмет хозяйственно-экономической деятельности. Натуралистические исследовательские программы экономической науки уже созданы и практически всем известны. Дальнейшее развитие экономических теорий натуралистического типа возможно за счет разработки новых средств математического анализа экономических процессов. Имеется в виду создание и использование новых математических языков для анализа экономических процессов, например, фрактальной геометрии[27]. Этот процесс, возможно, потребует дальнейшего развития математического аппарата и новых математических подходов. В этом случае результат междисциплинарного синтеза скажется как на развитии самой математики, так и экономических теорий натуралистического типа.
Что касается антинатуралистических программ в экономической науке, то их число, полагает автор диссертации, будет расти. Уже сейчас можно назвать, например, эволюционную программу как будто наследующую биологический эволюционизм, но на деле расширяющую исторически–антропологический подход к механизмам наследования и изменчивости экономического поведения в конкретном обществе[28].
Как показывается в диссертационной работе, экономическая теория в реальном процессе экономического познания имеет очень сложную структуру. Этот факт позволяет утверждать, что понятие «теория» в экономике изначально имело очень много коннотаций, а движение в направлении построения теории, т.е. ее конкретного воплощения, различными учеными и научными сообществами велось в самых разных направлениях. При этом ученые основывались на различных представлениях об идеальной теории, образцы которой они находили в естественных или гуманитарных дисциплинах. Это различие фиксируется в работе при помощи таких концепций современной эпистемологии, как «идеалы научности», «натуралистические и антинатуралистические исследовательские программы», «научные парадигмы» и т.д.
В ходе своего развития экономические теории вбирали в себя как научные, так и вненаучные практики, которые присутствовали в таких областях, как, например, медицина, философия, математика, физика, биология, история, а позднее, культурология, антропология. Это дает основание предположить, что становление и развитие экономических теорий происходило по сценарию развития теоретического знания, написанному в соответствии с канонами неклассической эпистемологии.
Разнообразие типов экономической теории обусловлено, считает диссертант, не только различием идеалов и норм научности, но также и разнообразием общественных практик, которые прямо или косвенно опираются на теоретическое знание. Связь различных типов экономических теорий с практической стороной жизнедеятельности обществ проанализирована им в трех следующих направлениях: инструментально-операциональная составляющая деятельности; сценарное моделирование общественного развития; формирование институциональной среды для эффективной экономики.
Третья глава «Контексты научного знания и развитие научных дисциплин» продолжает анализ теоретических контекстов формирования экономической науки. В данной главе дан анализ указанных во введении контекстов, в рамках которых происходит становление и развитие экономической науки, как в форме политической экономии, так и в форме специализированного экономического знания.
Среди рассмотренных диссертантом контекстов в первом параграфе этой главы проанализирован контекст философии науки, рассмотрено, какие проблемы философии науки, обсуждаемые сегодня, оказались наиболее характерными для самоопределения экономической науки и ее когнитивных структур. Значимыми для экономической науки оказались работы не только в области философии социальных наук, но и работы по философии и истории естествознания. Заимствование экономикой натуралистической исследовательской программы на начальном этапе развития экономических учений обязано парадигме Ньютона, заложенной в его механике. Поэтому обсуждение философско-методологических оснований механики Ньютона и ее эвристического значения в качестве «case study» философии науки представляет интерес для оценки состояния и перспектив натуралистической исследовательской программы в современной экономической науке. Именно работы историков науки помогают избежать упрощенного взгляда на развитие методологии науки, в том числе и методологии экономической науки.
Первый case study – анализ ньютоновской парадигмы и ее соотношения с предшествующим знанием – оказался эвристически ценным для экономической науки, и экономисты подключились к обсуждению проблем натуралистической парадигмы в своей дисциплине.
Второй case study, затронутый диссертантом, характеризует проблему априоризма и спор современных номиналистов и реалистов по вопросу истинности научного знания. Рассматривая вопрос об успешности науки, реалисты объясняют успех теории тем, что она истинна, антиреалисты (номиналисты) стремятся показать, что успех теории можно объяснить, не ссылаясь на ее истинность. Спор реализма и антиреализма весьма эвристичен для понимания места истины в экономической науке, соотношения эмпирически воспринимаемой онтологии и конструктивной деятельности по ее построению. К. Мангейм в работе «Идеология и утопия» показал, что в социальных науках вопрос об истине уступает место вопросу о способности научного знания привести к успеху ту или иную социальную группу. Неклассическая и постнеклассическая концепции истины, при всем стремлении к объективности, вынуждены признать данную особенность социальных наук, которая плохо согласуется с применением в них натуралистической исследовательской программы.
Сase studies позволяют прийти к выводу, что наиболее правильный подход к сотрудничеству философии науки и ученых представлен в концепциях классической, неклассической и постнеклассической теориях познания, соответствующих классическому, неклассическому и постнеклассическому типам научности. Формирование постнеклассической науки привело к необходимости учитывать ее практическое применение. Простая схема субъект-объектного отношения усложнилась, таким образом, за счет акцентирования существенной роли субъекта и практики[29].
Для экономической науки неклассическая и постнеклассическая фазы развития науки представляют наибольший интерес. Что может предложить сегодня неклассическая теория познания? Она может обеспечить ученых пониманием процессов социального производства знания и его функционирования на уровне теорий внутри сообщества ученых. С другой стороны, неклассическая теория познания может обеспечить общество таким разнообразием научных результатов, изначально базирующихся на принятии разнообразия парадигм, которое позволяет снять с научной практики все обвинения в пристрастии и односторонности, исключить монополию на истину. Принцип методологического плюрализма, положенный в основу деятельности ученых, приводит в качестве идеала научного развития к постулированию одновременного существования нескольких альтернативных друг другу парадигм[30].
Во втором параграфе третьей главы рассмотрен социокультурный контекст развития науки. Наука функционирует в обществе, более того она является его продуктом. С одной стороны, она предстает в форме социального института и взаимодействует с другими социальными институтами, оказывая влияние на функционирование всей институциональной среды социума. С другой стороны, идеалом научной деятельности ученых является познание внешнего мира при помощи средств, которые также вырабатываются в социокультурном контексте. Тем самым, социальный контекст является важным фактором функционирования всего научного знания в двух отмеченных смыслах: социально-институциональном и когнитивном.
Социокультурный контекст науки как социального института особенно заметен в переходных обществах. Диссертант показывает, что в переходные эпохи старые способы осмысления и познания действительности нуждаются в обновлении на когнитивном уровне. В диссертации рассмотрены различные типы социально-культурных воздействий на развитие науки – прямые, открытые, непосредственные, такие как социальный заказ и определенная организация научной деятельности, скрытые формы влияния, называемые некоторыми авторами латентными.
В третьем параграфе третьей главы прослеживается взаимодействие контекстов практики и повседневности с развитием научного познания. Контекст практики представлен тремя процессами: финализацией, постмодернизацией и междисциплинарностью. Все они изменяют отношение экономической науки и практики в сторону преодоления разрыва между тем, что греки называли «эпистемой» и «доксой». Контекст повседневности представлен связью экономической науки с обыденной экономической жизнью людей, их обеспеченностью и благоустроенностью, с мотивами их ежедневной экономической деятельности.
Связь экономической науки с практикой определяется тем, что экономическая наука служит некоторым целям, поставленным обществом, но не выдвигает их сама. Наиболее общепринятой точкой зрения является следующая: предметом экономической науки не может быть определение целей, которые общество должно ставить перед собой. Определение целей не входит в сферу экономической науки. Решение вопросов о целях принадлежит обществу
Однако в эпистемологическом плане цели интересны в несколько ином смысле – как факторы развития научного знания. В концепции финализации, представленной Штарнбергской группой (Германия), был поставлен вопрос о формировании науки под влиянием внешних целей, таких, например, как преодоление экономических трудностей, угроза войны, борьба с раком, с инфекциями и пр. Финализацией в этой концепции называется процесс формирования знания под влиянием внешних целей. Экономическая дисциплина может дать примеры развития по типу финализации, хотя в таком случае начальная предпосылка завершенности фундаментальных теорий или их закрытости может не действовать.
Новое значение контекста практики и повседневности открывает постмодернизм. Ж.-Ф. Лиотар наиболее последовательно выражает позиции постмодернизма по вопросу о соотношении науки и общества и значимости контекста практики для науки. Лиотар противопоставляет постмодернистское видение общества системному (структурный функционализм Т. Парсонса) и классовому представлению об обществе (классовая теория Маркса). В своей критике он по-новому ставит вопрос о роли научного знания в обществе, подчеркивая его критическую функцию. Хотя диссертант разделяет взгляд Ю. Хабермаса, что «модерн – незавершенный проект», он признает, что некоторые наблюдения постмодернистов характеризуют подлинные изменения в практическом предназначении науки. В частности, Лиотар прав, когда он указывает на серьезные сдвиги, вызванные технологическими переменами, которые не позволяют отождествлять практику только с производством, а также когда он отмечает изменение функции современного государства. Общество действительно серьезно пересматривает многие принципы и нормы. Он обращает внимание на разрыв старых связей и превращение современного капиталистического общества в массовое общество атомизированных индивидов. Атомизированная социальность выдвигает на повестку дня потребность в таких концепциях, которые на деле, практически могли бы способствовать восстановлению связей между людьми. При этом знание не сводится только к науке, а включает в себя и вненаучные, практические формы, влияющие на выбор проблем, которыми занимается наука.
Дискуссии по проблемам социальной теории в постмодернизме заставляют задуматься об особой значимости для современной культуры критики Просвещения, искать пути примирения с имеющимися теориями посредством совместного принятия универсальности контекстуализма. Постмодернисты убеждены, что новые практики ставят иные когнитивные задачи, чем те, которые решала наука эпохи модерна.
Контекст практики хорошо просматривается и посредством обращения к междисциплинарности. Многие исследователи критически относятся к существующей дисциплинарной структуре, подчеркивают ее историчность и отказываются признать за ней статус естественной нормы. Дисциплинарные структуры установлены в значительной степени социальным контекстом и институциональными формами. Американский экономист К. Боулдинг исходит из системной гипотезы: каждая наука изучает часть социальной системы, которая может вести себя иначе, чем сумма ее частей. Вместе с тем он надеется на построение в будущем некоторой унифицированной социальной науки, изучающей поведение всей социальной системы в целом.
Эпистемология и философия науки предлагают ученому взглянуть на возникающие затруднения с более общей точки зрения, как бы погружая конкретную познавательную проблему в самые различные научные, социокультурные и практические контексты. Тем самым методология подводит ученого к идее многообразия ресурсов и подходов в решении конкретных научных проблем. Она как бы подготавливает стадию методологического синтеза, предшествующего построению нового научного направления исследований. Междисциплинарность, понятая таким образом, на самом деле есть приглашение ученых к методологической коммуникации как между отдельными дисциплинами, так и с практикой. На деле ее кредо – вытеснить научный разум на периферию, и обеспечить победу практического разума.
В диссертации наука помещена в контекст практики в двух смыслах: в смысле значимости социальных задач для ее формирования и в смысле социально-прогнозирующей и конструирующей общество функции науки, преодолевающей отрыв от жизненного мира и устарелость когнитивных средств. Экономическая наука, являясь частью междисциплинарных усилий и междисциплинарного синтеза в познании общества, способна преодолеть кризисное состояние науки. Философия науки, рефлексируя эту ситуацию, выступает базисом для эвристической перестройки науки, влекущей за собой перестройку общества.
В этом параграфе автор диссертации вплотную подошел к проблемам прикладной методологии, которым посвящен второй раздел диссертации.
Четвертая глава этого раздела посвящена анализу кризиса экономической науки и путей его преодоления. Сущность кризиса науки раскрывается в первом параграфе этой главы на основе идей Гуссерля. Для него контекст понимания кризиса - это идея европейского человечества или европейской культуры. Поэтому кризис науки он видел в том, что она оказалась не в состоянии «дать нормативное руководство более высокому человеческому типу, который как идея должен был развиться в Европе исторически»[31]. Он считал, что с помощью философии и науки можно обеспечить нравственную, культурную и интеллектуальную высоту европейца.
Диссертант постоянно возвращается к вопросу о том, ставит ли экономическая наука цели обществу или эти цели ставит само общество. Наука занята не только финализацией – формированием когнитивного аппарата для достижения внешних целей, поставленных перед ней обществом, но и сама участвует в постановке целей, осознавая свой внутренний потенциал. Экономическая наука не может не нести ответственности за социальные последствия своих рекомендаций, так как грандиозные социальные преобразования осуществляются по ее проектам.
Кризис экономической науки в конце ХХ – начале XXI веков проявляется не только в утрате ее ценностного содержания, но и в стандартах ее научности.
В теоретическом плане сегодня очевидно, что в таких дисциплинах как экономика конструктивистский элемент, математизация, глубокие абстракции не должны отсекать ту линию исследования, в которой сохраняется реализм здравого смысла и восприятие экономической реальности как части повседневности. Кризис экономической науки характеризуется в диссертации как кризис научности, как кризис в понимании субъекта экономической деятельности, как неспособность экономической науки объяснить новые реальности, как господство натуралистической исследовательской программы и неиспользование экспертных возможностей, вытекающих из взаимодействия с антинатуралистической программой и вненаучным экономическим знанием.
Во втором параграфе четвертой главы обсуждается междисциплинарная природа антикризисной методологии и онтологии. Идея междисциплинарного синтеза как инструмента создания более реалистической модели для теории является новой. Некоторые экономисты склонны считать, что аксиоматика посткризисной экономической теории в своей основе не может не быть междисциплинарной. Другой формой междисциплинарного синтеза может быть перенос более реалистичной модели человека из какой-либо социальной науки в экономику. В качестве иллюстрации такого конструктивного взаимодействия психологии и экономики сошлемся на исследования Д. Канемана и А.Тверски по «теории перспектив», за которые они получили Нобелевскую премию. В их работах использованы идеи социальной психологии - люди осуществляют выбор не путем максимизации выгоды, а на основе уже готовых эвристик, путем предзаданной «психологики». Другой известный пример сотрудничества экономики и психологии - использование «иерархической модели человеческих предпочтений» А. Маслоу для уточнения рационального экономического поведения[32].
Для классического междисциплинарного синтеза было характерно экспортирование модели из более развитой в теоретическом плане области в менее развитую. При этом происходило обогащение менее развитой в теоретическом плане науки посредством более развитой. В начале своего пути экономика именно так и «поднималась» до теоретического уровня лидера естествознания (обычно это было естествознание), став наукой, следующей натуралистической парадигме. Если же в фокус эпистемологического анализа помещается матрица гуманитарного знания, то мы имеем дело с неклассическим междисциплинарным синтезом; например, на базе этики и экономики возникает хозяйственная этика.
В пятой главе диссертации «Общество знаний и проблема трансформации ценностей культуры в техногенной цивилизации» анализируется изменение экономики в современном мире.
В первом параграфе пятой главы дается критический анализ теорий общества знания. Из большого разнообразия точек зрения автор считает наиболее приемлемой точку зрения Н. Штера, который считает, что термин «постиндустриальное общество» должен быть заменен термином «общество знания»[33]. Это общество, в котором преодолено различие дискурсов науки, технологии, культуры и социума. Штер предлагает под обществом знания понимать новую социальную реальность, которой присуще целое множество отличительных черт, таких как рост значения фундаментальной науки как непосредственной производительной силы, возрастание роли знания в качестве основания индивидуальных и коллективных действий, появление политической экономии знания, повышение статуса экспертов и экспертных групп и т.п.
Диссертант считает, что концепция техногенной цивилизации В. С. Степина дает базовое понимание изменений в обществе, ведущих к появлению общества знания и экономики знания. Для применения этой концепции диссертант рассматривает во втором параграфе пятой главы философско-антропологические предпосылки техногенной цивилизации, в частности, представление о человеке как активном деятельном существе.
Третий параграф посвящен анализу понятия техногенной цивилизации и ее ценностей. Концепция техногенной цивилизации выстраивается путем противопоставлении ее традиционным цивилизациям. Характеристика современных обществ (возникших в Новое время на Западе) как инновационных и, следовательно, техногенных, с одной стороны, и докапиталистических обществ как традиционных, с другой, используется и в концепции техногенной цивилизации. Однако для В. С. Степина все же главной остается не проблема дефиниций, а сама возможность сохранения техногенной цивилизации с множеством накопленных ею проблем – экологических, демографических, экономических и социально-политических. Его интересует вопрос – возможны ли изменения, прежде всего, ценностного характера, которые представляли бы собой род духовной революции, способной повернуть человечество к более справедливому и, что самое главное, к более устойчивому способу его существования. Ценности техногенной цивилизации сегодня многими сводятся к ценностям Запада в силу его большей технологической развитости, тогда как на самом деле значительно более долгая история техногенных цивилизаций свидетельствует об их временной эволюции и о том, что эта эволюция, возможно, происходят и сегодня.
Диссертант подробно рассматривает эксплицированные Степиным ценности техногенной цивилизации, добавляя к ним еще одну ценность - установку на утилизацию научного знания, которая проявила себя в полной мере во второй половине прошлого века. Введение данной ценности дает дополнительный инструмент анализа динамики ценностей техногенной цивилизации, которые свойственны обществу знания. Статус установки массового сознания на внедрение научного знания оформился в конце ХIХ века, а в ХХ веке воплотиться в «технологическую парадигматику», включающую различные количественные методики оценки качества используемых технологий, их эффективность, производительность, техническую оснащенность труда и т.п.
В четвертом параграфе пятой главы «Экономика и факторы развития массовой установки на утилизацию знания» диссертант останавливается на двух факторах, оказавших решающее влияние на возникновение установки на утилизацию научного знания в массовом сознании индустриальных обществ. К этим факторам он относит: 1) формирование на европейском пространстве новой формы коллективной общности – национального государства и 2) развившуюся на Западе экономику рыночного типа.
Формирование государством массовой установки на утилизацию науки приводит к тому, что экономика постоянно реагирует на инновации, поэтому социально-профессиональная структура должна быть гибкой и подвижной. В капиталистических обществах функция поддержания такого порядка, который обеспечивал бы эффективное функционирование экономики, возложена на государство. Страны Запада отличала активная роль государства в распространении высокой (в противоположность народной) культуры через систему государственного образования, в формировании наций и национального сознания и самосознания. Утвердилась новая форма рациональности, все больше и больше опиравшаяся на стандарты научности и вытеснявшая все остальные критерии оценки. Распространилась ориентация на универсальную истину науки вместо авторитарной истины власти и уникальной истины церкви. Исторический опыт при этом уже имел необходимые средства трансляции на все пространство коммуникации-нации. Книга, знания, стандартизация играли в этом процессе ведущую роль. Закон заменил привилегии и связи внутри государств, нации которых преобразовались в буржуазные. Все эти изменения в социально-культурном слое предшествовали успешному развитию экономической активности капиталистического типа. Исторически государства «продвигали» необходимые для развития капитализма изменения во всех общественных сферах. В частности, при поддержке государства был сформирован автономный и ответственный индивид западного общества, названный Э. Геллнером «модульным человеком».
Пятый параграф пятой главы посвящен проблемам самоорганизации в традиционных и техногенных обществах.
Новое понимание труда реализовалось в возникшей в Новое время рыночной хозяйственной системе, которая начинает развиваться по принципу саморегулирующейся и саморазвивающейся системы общества. Эта тема была основательно разработана в либерально-экономической теории. При этом рыночная экономика понималась как эволюционирующая естественным образом подсистема общества, которая наиболее эффективно развивается при отсутствии внешних воздействий. После Кейнса представление о мотивации экономических агентов изменилось в двух направлениях.
Исходя из методологии, основанной на признании техногенной цивилизации, ее ценностей и установки на утилизацию знания, автор вводит понятие «целерациональные системы капитализма», которые он усматривает (шестой параграф пятой главы) в экономике, технике, политике.
Диссертант обосновывает мысль, что рынок всегда был встроен в систему институтов общества и фактически не воздействовал на них как нечто отдельно стоящее и выделенное в самостоятельную сферу. Классический капитализм трансформировал общества в экономические.
Экономическая деятельность стала системой целерациональной деятельности, то есть деятельности, которая ориентирована на достижение целей при рациональном, разумном и законном выборе средств. За ней последовали позже техника и политика.
Шестая, заключительная глава диссертации «Наука и социальные преобразования» посвящена рассмотрению динамики капитализма в связи с изменениями в науке, обеспечивающими рост социально-конструктивной деятельности. В ней проанализированы различные сценарии развития капитализма, исходя из его истории. Исторический подход позволяет лучше видеть базовые, объективные тенденции развития капитализма и предположить, какие из них сохранятся. В диссертации обозначается несколько направлений трансформации капитализма в ходе социального конструирования реальности посредством применения феноменологических концепций, теорий коммуникаций, теории социального действия, развития концепции социального капитала и формирования новых ценностей в обществах нового капитализма. В первом параграфе шестой главы рассматривается роль социальных наук в конструировании социальных оснований капитализма будущего.
Сегодня, как и в эпоху Просвещения, ученые вновь приходят к мысли о легитимизирующей роли науки в обществе. Социально-технологическая роль науки, в том числе и экономической, состоит в производстве социальных инноваций и социальных изобретений (не всегда, правда, успешных, часто манипулятивных, таких как, например, пиар, избирательные технологии, реклама). Заметную роль в изменении ценностей капитализма играет отход от принципов методологического и онтологического индивидуализма, рассмотренный во втором параграфе этой главы. Можно констатировать, что онтологический индивидуализм прочно укоренился в экономической науке. И он есть следствие принципа методологического индивидуализма, которым руководствуются при построении научной онтологии. Однако в последнее время методологический индивидуализм, а тем более онтологизация этого принципа в построении знания об обществе и человеке, подвергается серьезной критике. Можно утверждать, что сегодня понятие индивида, или субъекта деятельности, претерпевает серьезное изменение. На место абстрактного индивида, вырванного из среды своего существования, приходит субъект социальный, который включен в структуру самых разнообразных связей, и, вместе с тем, он же является их творцом. Субъект рассматривается как изначально рациональный, способный к саморефлексии и рефлексии по отношению к другим участникам действий. Его деятельность осуществляется с учетом реакции подобных ему субъектов.
В третьем параграфе шестой главы автор вновь обращается к проблеме совместного действия, показывая, что если для индивидуальной деятельности важна ее структура, то для совместной деятельности принципиально важным становится внешняя для самой деятельности среда. Такой внешней средой для совместной деятельности может выступать естественный язык с присущим ему сводом явных и неявных правил, структура социальных связей, формирующаяся целым комплексом правил, или же любая искусственная структура вообще, задаваемая сводом правил и норм.
К этому фактору социальных изменений автор присоединяет также социальный капитал, рассмотренный в четвертом параграфе заключительной главы. Речь идет о новой реальности капитализма, которая универсализирует социальные связи и доверие, превращаясь в ресурс для человека. Социальный капитал – это условие и результат совместных действий, одинаково позитивно сказывающийся как на производственной деятельности, так и на состоянии капиталистического общества и на развитии человека. Понятие «социальный капитал», объединяет те аспекты социальной структуры, которые ценны для акторов в качестве ресурсов и которые они могут использовать для достижения своих целей. Социальный капитал предполагает не только нравственные чувства, перестающие быть естественными добродетелями в сложных обществах. Он включает надежность социальной среды, связанную с выполнением обязательств. Это можно наблюдать в обществах, в которых хорошо развиты различные сообщества (братства, землячества, соседства и т.п.), крепко спаянные пониманием общности судьбы. Но при модернизации общества кланово-корпоративная структура может заместить социальный капитал коррупционными связями, равно как доверие может сплотить только сотрудников корпорации и не распространяться на все общество. Социальный капитал это не только капитализация общества, усиливающая влияние капиталистических отношений, но и социализация капитала, его включенность в социальные, культурные, символические отношения и зависимость от них.
Автор завершает диссертационное исследование рассмотрением духовных факторов будущего капиталистического общества. По его мнению, новые тенденции капитализма манифестируются Дж. Роулзом, сформировавшим новую либеральную теорию справедливости, М. Шелером, критикующим капитализм с христианских позиций.
В шестом параграфе шестой главы дана модель-образ общества улучшенного капитализма. Придание капиталистическому обществу более цивилизованного морального, культурного и социального облика – вот задача, которую сегодня пытаются решить ученые. Обозначены некоторые пути ее решения: 1. конституирование капиталистического общества на основе системы хозяйства и капитализации внеэкономической сферы при одновременной социализации сферы экономики и ее связи с моралью, религией и культурой; 2. формирование нового типа солидарности не только посредством разделения труда, но и посредством усиления возможностей совместного действия как в группе, так и в обществе через социальный капитал; преодоление аномальных форм разделения труда: противоречия труда и капитала, функциональной недостаточности и отчуждения; 3. обращение к неосмитианству, возвращающему нас на позиции, близкие классическому капитализму: преодоление «экономического человека», преодоление доминирования экономики капитализма как системы хозяйства над другими сферами общества.
Эта модель-образ будущего капитализма социально и экономически привлекательна, ибо отражает цели сегодняшнего капитализма, более ориентированные на человека и гармоничные. Но поскольку сегодня капитализм имеет глобальный характер и охватывает страны разной степени развитости и искушенности в капиталистическом развитии, возникает вопрос: кто может реализовать эту модель? Первый ожидаемый ответ: человечество в целом. Он весьма сомнителен, так как такое сообщество по-настоящему еще не сложилось. А глобальная система капитализма – это система хозяйства и информационного обмена. И про нее нельзя сказать, что она отделена от человеческого общества или соединена с ним, поскольку, повторим, человечество еще не является обществом. Второй ответ: все капиталистические страны, которые будут ориентироваться не на существующие образцы капитализма, а на представленный образ как идеологию, как проект.
В заключении подводятся итоги работы и намечаются планы будущего исследования.
Основные положения диссертации изложены в следующих публикациях
общим объемом 43.5 п.л., в том числе:
Публикации в ведущих рецензируемых журналах по перечню ВАК
1. Колпаков В. А. Эволюция экономической теории: от А. Смита к неосмитианству // Вопросы философии. 2006. № 11. С. 73 - 84. 1, 2 п. л.
2. Колпаков В. А. Общество знания. Попытка философско-методологического анализа // Вопросы философии. 2008. № 4. С. 26 - 38.
1 п. л.
3. Колпаков В. А., Федотова В. Г., Федотова Н. Н. Глобальный капитализм: три великие трансформации. Социально-философский анализ взаимоотношений экономики и общества // Вопросы философии. 2008. № 8. С._______. 1, 2 п. л.
4. Колпаков В. А. Антинатуралистическая исследовательская программа и экономическая наука // Философские науки. 2008. № 2. С. 140 – 155. 0, 9 п. л.
5. Колпаков В. А. Кризис экономической науки как потеря ее жизненной значимости // Эпистемология и философия науки. 2007. Т. ХII. № 2. С. 203 – 212. 0, 5 п. л.
6. Колпаков В. А. Натуралистические исследовательские программы в развитии экономической теории // Эпистемология и философия науки. 2008. Т. XVI. № 2. С. 133 – 148. 1 п. л..
7. Колпаков В. А. Истинна ли современная экономическая теория в классическом смысле // Эпистемология и философия науки. 2008. Т.XVI. № 2, С. 91 - 92. 0, 3 п.л.
8. Колпаков В. А. Экономическая теория в поисках новой парадигмы // Знание. Понимание. Умение. 2008. № 1. С.79 - 88. 0,5 п. л.
Монографии
1. Колпаков В. А. Социально-эпистемологические проблемы современного экономического знания. М.: Канон+. 2008. -207 с. 11 п. л.
Гриф: Российская Академия Наук. Институт Философии;
2. Федотова В. Г., Колпаков В. А., Федотова Н. Н. Глобальный капитализм: Три великие трансформации. Социально-философский анализ взаимоотношения экономики и общества. М.: Пролетарская революция. 2008. - 475. С 32 п.л.
Гриф: Российская Академия Наук. Институт Философии.
Прочие публикации по теме диссертации
1. Колпаков В. А. Истина в экономической науке // Проблема истины в социально-гуманитарном познании. М.: ИФ РАН, 2008. Отв. ред. А. Л. Никифоров. С._______. 2 п.л.
2. Колпаков В. А. Философия и методология экономического знания: процесс взаимного обогащения // Человек в экономике и других социальных средах. Отв. ред. В. Г. Федотова. М.: ИФ РАН. 2008. Раздел I. Гл. 2. С. 18-55. 2,3 п.л.
3. Колпаков В. А. Экономическая теория в контексте эволюции капитализма. Новые идеи в социальной философии. М.: ИФ РАН. 2006. Отв. ред. В. Г.Федотова. Раздел II. Гл. 2. С. 73–93, 2 п. л.
4. Колпаков В. А. От апологии и критики капитализма к коммуникативной этике// Политический класс. 2007. № 1 (25). С. 93–101. 1, 2 п. л.
5. Колпаков В. А. Генезис зрелых форм капитализма, национализма и нации// Политический класс. 2007. № 4 (28). С. 87–95. 1, 3 п. л.
6. Колпаков В. А. Капитализм и государство // Политический класс. 2007. № 8 (32). С. 83–94. 0, 9 п. л.
7. Колпаков В. А. Наука и духовность (workshop в Париже) // Философия и эпистемология науки. 2006. Т. VII. № 1. С. 196-202. 0,5 п.л.
8. Логика совместного действия в психологии и социальных науках (Перевод статьи П. Штекелера) // Философия и эпистемология науки. 2006. Т. IX, № 3. С. 15–32. 1.2 п. л.
9. Колпаков В. А. Послесловие к публикации П. Штекелера // Философия и эпистемология науки. 2006. Т. IX. № 3. С. 33-39. 0, 5 п.л.
10. Колпаков В. А. Возможна ли теория познания «текстовой реальности» // Философия и эпистемология науки. 2006. Т. X. № 4. С. 67-71. 0,4 п.л.
11. Колпаков В. А. Будущее капитализма в исторической ретроспективе // Политический класс. 2006. № 8 (20). С. 75-83. 1 п. л.
12. Колпаков В. А. К вопросу о междисциплинарном синтезе в современном экономическом знании // Эпистемология и философия науки. 2005. Т. V. № 3. С. 52-56. 0,4 п. л.
13. Колпаков В. А. О кризисных явлениях в современной экономической науке и путях их преодоления // Доклады международного симпозиума «Знание и общество» (IV Российский философский конгресс. 24 - 28 мая 2005, Москва) М., 2005. С. 230-236. 0, 5 п. л. – на англ. яз.
14. Колпаков В. А. Наука в переходных обществах. Комментарий к докладу В. А. Бажанова // Доклады международного симпозиума «Знание и общество» (IV Российский философский конгресс 24-28 мая, 2005, Москва). М., 2005. С. 90-92. 0,3 п.л – на русск. и англ. яз.
15. Колпаков В.А. О кризисных явлениях в современной экономической науке. // Философия и будущее цивилизации: Тезисы докладов и выступлений IV Российского философского конгресса (Москва, 24-28 мая 2005 г.); В 5 т. Т. 3. М., 2005. С. 430-431.
16. Колпаков В. А., Никифоров А. Л. О чем пишут в журнале «Philosophy of Science» (2000-2004)? // Эпистемология и философия науки. 2005. Т. III. № 1. С. 121–139. 1 п.л.
[1] Блауг М. Несложный урок экономической методологии // Thesis. 1994. № 4. С. 53.
[2] Хикс Дж. Р. Стоимость и капитал. М., 1993; Леонтьев В. Избранные статьи. СПб, 1994; Robbins L. An Essay on the Nature and Significance of Economic Science. 1935; Стиглиц Д. Информация и изменение парадигмы экономической науки // Экономический вестник (Минск). 2003. Вып. 3. №. 3 С. 336-421.
[3] Менгер К. Избранные работы. М., 2005; Шумпетер Й. История экономического анализа. В 3-х томах. СПб., 2004.
[4] Веблен Т. Теория праздного класса. М., 1984; Ходжсон Д. Экономическая теория и институты. Манифест современной институциональной экономической теории. М., 2003; Samuels W. (ed.) History and Methodology of Economics. Greenwich, 1987; Samuels W. (ed.) Economics as Discourse. 1990; Mirowski P. More Heat than Light. Cambridge, 1990; Mirowski P. (ed.) The Reconstruction of Economic Theory. Boston, 1986.
[5] Нельсон Р., Уинтер С. Дж. Эволюционная теория экономических изменений. М., 2002.
[6] McCloskey D. The Rhetoric of Economics. Wisconsin, 1985.
[7] Caldwell B. (ed.) The Philosophy and Methodology of Economics. Cheltenham, 1993; Hutchison T. On the Methodology of Economics and the Formalist Revolution. Cheltenham, 2000; Machlup F. Methodology of Economics and Other Social Sciences. N.Y., 1978; Boland L. The Principles of Economics. Some Lies my Teachers Told Me. London, 1992.
[8] Economics and Philosophy (since 1985), Journal of Economic Methodology (since 1994).
[9] Постоянно обновляющийся список основных работ по философии и методологии экономики приводится в Стэнфордской философской энциклопедии: http // plato.stanford.edu/entries/economics.
[10] Автономов В. С. Человек в зеркале экономической теории. М., 1993.; Ананьин О. И., Одинцова М. И. Методология экономической науки. Современные тенденции и проблемы // Истоки. Вып. 4. М., 2000. С. 92-137; Они же. Структура экономико-теоретического знания М., 2005; Современная экономическая наука как объект методологической рефлексии // Эволюционная экономика и «мейнстрим»/ Под ред. Л. И. Абалкина, Д. С. Львова и др. М., 2000; Отмахов П. А. «Риторическая» концепция метода в экономической теории: предварительные итоги развития // Истоки. Вып. 4. М., 2000. С. 138-175.
[11] Клейнер Г. Б. Эволюция институциональных систем. М., 2004; Бузгалин А. В., Коганов А. И. Глобальный капитал. М., 2004; Нуриев Р. Н. Предмет и метод политической экономии. М., 1986.
[12] Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования. М., 2004; Castels M. The Information Age: Economy, Society and Culture. Vols1-3. Oxford, 1996-1998; Toffler A. The Third Wave. Collins, 1980.
[13] Арриги Дж. Долгий двадцатый век: Деньги, власть и истоки нашего времени М., 2006; Валерстайн И. Миросистемный анализ: Введение. М., 2006.
[14] Радаев В. В. Экономическая социология. Курс лекций. М., 1998, С. 6.
[15] Луман Н. Реальность массмедиа. М., 2005.
[16] Микешина Л. А., Федотова В. Г. Философские проблемы социально-гуманитарных наук // Современные философские проблемы естественных, технических и социально-гуманитарных наук. М., 2006; Микешина Л. А. Философия познания. Полемические главы, М., 2002; Она же. Эпистемология ценностей. М., 2007.
[17] Косарева Л. М. Рождение науки Нового времени из духа культуры. М., 1997; Петров М. К. Язык, знак, культура. М., 1991; Касавин И. Т. Традиции и интерпретации. СПб., 2000; Гайденко П. П. Научная рациональность и философский разум. М., 2003; Порус В. Н. Рациональность. Наука, Культура. М., 2002.
[18] Степин В. С. Теоретическое знание. Структура, историческая эволюция. М., 2003. Он же. Философская антропология и философия науки. М., 1992.
[19] Лекторский В. А. Эпистемология классическая и неклассическая. М., 2001;
Швырев В. С. Рациональность как ценность культуры. Традиция и современность. М., 2003; Мамчур Е. А. Образы науки в современной культуре. М., 2008.
[20] См.: Касавин И. Т. Контекстуализм как методологическая программа // Эпистемология и философия науки. 2005. Т. VI. № 4. С. 5–17.
[21] Шмит К. Понятие политического // Вопросы социологии. М., 1992. Т.1. № 1. С. 40.
[22] Федотова В. Г. Социальная философия и науки об обществе // Эпистемология и философия науки. Т.II. № 2. 2004. С. 119-135.
[23] Weintraub E. R. How Economics Became a Mathematical Science. Duke University Press, 2002. С. 90.
[24] Степин В. С. Теоретическое знание. Структура, историческая эволюция. М., 2003. С. 371.
[25] Веблен - автор целого ряда работ по экономике и социологии, наибольшую известность среди которых имеет «Теория праздного класса» // См.: Веблен Т. Теория праздного класса М.,1984.
[26] Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XVIII вв. В 3-х томах, Т.2, М., 2006, С.217.
[27] Mandelbrot B. D., Hudson R. L. The (mis)Behavior of Markets: A Fractal View of Risk, Ruin, and Reward. N.Y., 2004.
[28] Клейнер Г. Б. Эволюция институциональных систем. М., 2004. С. 5.
[29] Степин В. С. Научное познание и ценности техногенной цивилизации // Вопросы философии. 1989. № 10. Он же. Теоретическое знание. Структура, историческая эволюция. М., 2003. С. 619–640; Социальные знания и социальные изменения / Отв. ред. В. Г. Федотова. М., 2001; Микешина Л. А., Федотова В. Г. Философские проблемы социально-гуманитарных наук // Современные философские проблемы естественных, технических и социально-гуманитарных наук. М., 2006. С. 478, 492–493.
[30] Касавин И. Т. Познание в мире традиций. М., 1990; Он же. Миграция. Креативность. Текст. М., 1999.
[31] Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. Предисловие немецкого издателя. СПб., 2004. С. 6.
[32] Maslow A. Motivation and Personality. N.Y., 1954.
[33] Ster N. Knowledge Societies. L., 1994. P. 42–90.
