Модернизация россии: социально- философский анализ
на правах рукописи
УДК: 316.32
ЕМЕЛЬЯНОВ СЕРГЕЙ АЛЕКСЕЕВИЧ
МОДЕРНИЗАЦИЯ РОССИИ: СОЦИАЛЬНО- ФИЛОСОФСКИЙ АНАЛИЗ
Специальность 09.00.11- социальная философия
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени
доктора философских наук
Санкт- Петербург-2008
Диссертация выполнена на кафедрах «Социологии и политологии» и «Философии и культурологии» Республиканского гуманитарного института Санкт- Петербургского государственного университета.
Научные консультанты: доктор философских наук, профессор
Фетисов Владимир Яковлевич,
доктор философских наук,
доктор экономических наук, профессор
Субетто Александр Иванович
Официальные оппоненты: доктор философских наук, профессор
Гречаный Вячеслав Васильевич
доктор философских наук,
доктор экономических наук, профессор
Ельмеев Василий Яковлевич
доктор философских наук, профессор
Комаров Виктор Дмитриевич
Ведущая организация: Балтийский государственный
технический университет
«ВОЕНМЕХ» им. Д.Ф. Устинова
Защита состоится 25 апреля 2008 года в 15 часов на заседании Диссертационного совета Д 212.199.24 по присуждению ученой степени доктора философских наук при Российском государственном педагогическом университете имени А.И. Герцена по адресу: 197046. г. Санкт-Петербург, ул. М. Посадская, д. 26, ауд. 317. – факультет философии человека.
С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена по адресу: Санкт-Петербург, набережная реки Мойки, 48, корпус 5.
Автореферат разослан “_____” ____________2008 г.
Ученый секретарь
Диссертационного совета
кандидат философских наук, доцент А.М. Соколов
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность темы исследования. В первой половине 90-х гг. в России существенно изменился вектор общественного развития, что обусловило необходимость в теоретическом социально- философском анализе происходящих в обществе процессов. В обществе ведутся интенсивные и не всегда продуктивные дискуссии по поводу интерпретации современных российских трансформаций. При всем многообразии точек зрения и оценок в отечественной и зарубежной исследовательской литературе и публицистике доминирует позиция, согласно которой радикальные изменения в социально- экономической и политической сферах были необходимыми шагами по модернизации советского, а затем российского общества. С этой точкой зрения в целом можно согласиться, но вместе с тем необходимо все же подчеркнуть, что проблема критического анализа осуществляемых преобразований является чрезвычайно актуальной.
Можно сказать, что Россия в очередной раз стремилась получить «конечный продукт» иной цивилизации, не воспроизведя у себя процесс осмысления и институционализации, который сделал возможным появление этого продукта. Но, как отмечал Гегель, конкретное не есть результат, но результат со своим становлением.
Следует, конечно, избегать одномерного манихейства и желательно определить, добро или зло олицетворяют «гиганты демократии» и силы, выступающие против очередной попытки «вестернизации». Необходимо, очевидно, прежде всего, теоретико- методологическое рассмотрение существа радикального неолиберального проекта модернизации, внедряемого в России, его соответствия историческим и социально- генетическим предпосылкам и основаниям. Проведение такого анализа требует всестороннего изучения предшествующих попыток модернизации России, адекватного исследования их «целевых функций», движущих сил и противоречий. Требуется также объективный анализ положения России в современном мировом глобализирующемся процессе.
Очевидно, можно считать, что в России как крупной социальной системе действуют два взаимосвязанных «начала» ее развития: 1) начало «подмира» России, в котором отражена и аккумулирована вся ее социально-культурная история, и через которую мы познаем собственные законы развития России как такой «системы»; и 2) начало «надмира» России, в котором отражено «давление изменений» в «надсистемах» – в мире, в природе, в геоэкономике и в геополитике, в социально-геополитической организации человечества в его взаимодействии с Природой как целым.
По отношению к России и к человечеству в целом синтез этих двух «начал» проявляется в форме диалектики двух Логик с большой буквы: Внутренней Логики Социального Развития – ВЛСР и Большой Логики Социоприродной Эволюции – БЛСЭ.
ВЛСР устремлена к сохранению оснований социального развития человечества, а БЛСЭ как бы «окаймляет» ВЛСР и «поставляет» императивы с позиций сохранения «надмира» человечества в лице Биосферы[1].
Следует заметить, что в современных условиях глобализации главной ценностью становится свобода перемещения идей, специалистов и капиталов. Поэтому наука становится «мозгом» всего человечества, а образование в рамках Болонского соглашения окончательно превращается в оплачиваемую услугу и открываются практически неограниченные возможности для «мобильности» материально обеспеченных студентов и преподавателей.
Влияние науки и образования как социокультурных элементов на «человеческий фактор» («человеческий капитал») и социальные процессы чрезвычайно велико. Весь мировой опыт свидетельствует, что, как правило, успешно развивались те страны, которые наращивали вложения в образование и науку, добиваясь на этой основе нового технологического прорыва. Так было в СССР 30-50 х гг., в послевоенной Германии, Японии, отчасти Италии, затем в Южной Корее. При этом упор делался именно на массовое образование для широких слоев населения.
Вследствие этого представляется целесообразным и актуальным определить российскую специфику воздействия этих рациональных форм знания (в сравнении с православной традицией) на «человеческий фактор» и социальные преобразования. Для этого необходим анализ данной проблемы в диахроническом аспекте в период с начала XVIII века и по настоящее время.
Так как в ходе осуществляющегося курса постсоветских реформ были достигнуты не (совсем) те результаты, на которые рассчитывали большинство населения и (возможно) сами реформаторы, то только при внимательном и тщательном анализе вышеназванных проблем можно будет рассчитывать на верную корректировку реформаторского курса и найти ответы на вопросы: «В чем сущность процесса модернизации»? «В чем специфичность модернизации в России»? «Как сейчас модернизировать (т.е. «осовременить») Россию»? «Где взять средства (человеческие и финансовые) для такой модернизации»?
Таким образом, данное диссертационное исследование посвящено научной проблеме, имеющей большое практическое социально- экономическое и политическое значение.
Степень разработанности проблемы. Проблемы социальной динамики и, в частности, проблемы российской модернизации в определенной степени уже исследованы в отечественной и зарубежной философской, социологической, исторической, экономической и политологической литературе.
Можно выделить социально-философское направление, которое фокусируется на рассмотрении модернизации российского общества как длительного процесса трансформации традиционного общества в современное. Этот анализ содержится в работах А.С. Ахиезера, К.М. Кантора, А.С. Панарина, И.К. Пантина, В.Г. Хороса, А.Л. Янова и у других авторов.
Следует обратить внимание также на исследования проблем современного модернизационного процесса в России как ответ на вызов Запада и некоторых развивающихся стран, сделавших рывок в приближении к современности. Значительный вклад в исследование этой проблематики внесли следующие авторы: А.Р. Белоусов, Л.А. Гордон, А.Г. Здравомыслов, Н.И. Лапин, Н.Ф. Наумова В.А Ядов и др.
Практически необъятен массив литературы, посвященной истории России, русской культуре и «русской идее». Здесь можно выделить работы таких ученых, как Н.А. Бердяев, В.О. Ключевский, А.А. Корольков, Д.С. Лихачев, Б.Н. Миронов, А.М. Панченко, В.Н. Сагатовский, А.Н. Сахаров, В.Г. Сироткин, В.С. Соловьев, И.Я. Фроянов, и др.
Существуют хорошие «заделы» по тематике, связанной с глобализацией, глобальными проблемами современности (в первую очередь экологической) и концепцией с «устойчивого развития». Здесь можно назвать таких ученых, как А.Г. Дугин, Э. Гидденс, Д. Стиглиц, А.И. Субетто, В.А. Чумаков и др.
Большой блок исследований посвящен проблемам управления в социологическом, политическом и кибернетическом аспектах, а также проблемам «информационной цивилизации» и «постиндустриального» общества ( Р.Ф. Абдеев, В.Л. Иноземцев, Б.Я. Советов, А.Д. Урсул и др.)
Многие современные исследователи поставили проблему перехода бывшей советской социалистической системы на рельсы «рыночной» экономики (Л.И. Абалкин, А.Г. Аганбегян, Н.Я. Петраков, М.В. Попов и др.)
Достаточно большое число российских и зарубежных ученых посвятили свои исследования проблемам истории науки, философии науки, философии образования, социологии науки, социологии образования, проблемам качества образования, методологическим основам формирования рынка образовательных услуг (А.С. Запесоцкий, Н.А. Пруель, Н.А. Селезнева, О.Н. Смолин, А.И. Субетто, Ю.Г. Татур и др.)
При этом социально- философский анализ социокультурной динамики России в ракурсе проблемы взаимосвязи социальной наследственности и инноваций, а также влияния науки и образования на «человеческий фактор» как главную эндогенную причину всех социальных преобразований пока не предпринимался. Кроме того, остается без удовлетворительного ответа вопрос «ЧТО ДЕЛАТЬ?» – т.е. как сейчас, в современном глобализирующемся мире модернизировать Россию и каковы должны быть критерии успешной модернизации уникального российского социума?
Методологические основы исследования. Всестороннее изучение модернизационных процессов в России требует междисциплинарных исследований, совместных усилий представителей различных наук и научных направлений. Поэтому при выборе теоретической и методологической основы исследования диссертант обращался к работам отечественных и зарубежных философов, социологов, экономистов, политологов.
Постановка и решение поставленных задач осуществляется на основе методологии диалектики развития, принципах историзма, социогенетического и социокультурных подходов к изучению социальных явлений и процессов, компаративного метода (исследование проблем модернизации России в контексте взаимосвязи России и Европы), междисциплинарного подхода, принципа единства теории и практики.
Объект исследования: Современное теоретическое осмысление феномена социальной модернизации.
Предмет исследования: Особенности социальной модернизации евразийского российского социума.
Цель и основные задачи диссертационной работы. Следует принимать во внимание, что своеобразный исторический опыт модернизационных процессов в России и реалии настоящего времени не могут быть адекватно изучены с помощью традиционных формационных и цивилизационных подходов (даже в их сочетании) и что окончательное построение «теории России» вообще едва ли возможно. На этом основании диссертант выдвигает цель исследования: на основе ретроспективного анализа модернизационных процессов российского социума получить теоретически- конкретное знание для реализации в современных условиях глобализации идеи социального развития, а не просто социальных изменений.
Поставленная цель достигается посредством решения следующих взаимосвязанных задач:
а) социально- философского анализа соотношения объективной
закономерности и целесообразной человеческой деятельности.
б) экспликация понятия «модернизация» и определения критериев процесса социального развития.
в) исследования эндогенных и экзогенных факторов социо- культурной динамики в России и вычленение «человеческого фактора» («общественного духа») как главного эндогенного фактора всех социальных преобразований.
г) изучение влияния рациональных (науки и образования) и
иррациональных (православной религиозной веры) форм знания на взаимодействие эндогенных и экзогенных факторов в различные исторические периоды (монархический, советский и постсоветский).
д) анализа возможностей реформистского и революционного способов
осуществления социальных преобразований в России.
е) исследование генезиса, а также особенностей российской интеллигенции
и ее роли в реализации революционного способа трансформации российского социума.
ж) изучение предпосылок, причин и условий успешности реализации
незападной модели модернизации СССР в советский период и ее неис-
пользованных возможностей.
з) выявление специфики современного этапа реформирования России в гло-
бализирующемся мире и поиск путей «осовременивания» России в соответствии с ее социальной наследственностью.
Научная новизна исследования. Научная новизна диссертации определяется комплексной и системной разработкой исследуемой проблематики.
Научная новизна исследования тезисно может быть выражена следующим образом:
1) Показана важность неотчужденного отношения к природе и приобретения элементов сознательности социальной материей (как высшей формы движения материи) в качестве необходимого условия успешности осуществления социальных преобразований в России.
2) Внесен вклад в разработку непарной философской категории «развитие»: с использованием социогенетического метода показана важность процесса воспроизводства человека и преодоления противоречия между сущностью и существованием как критерия социального развития и необходимого условия обеспечения успешности модернизационных преобразований в России.
3) Поставлена проблема исследования модернизационных процессов в России в ракурсе взаимодействия социальной практики с теоретическим знанием в научной и образовательной формах и православной традицией, предопределяющей российскую социальную генетику.
4) Проанализирована специфика российской интеллигенции и ее роль в осуществлении нереформистского способа модернизации России.
5) Определены противоречия осуществления социальных преобразований в нашей стране в условиях глобализации и на основании анализа положительного опыта социальных преобразований показана необходимость cоздания условий для активизации «человеческого фактора» (формирования «homo kreator») посредством усиления роли науки, образования и культуры.
6) Показана принципиальная возможность реализации неэкстенсивного способа привлечения материальных средств (помимо финансовых средств западных фондов) для обеспечения «опережающего развития» России.
7) Для успешной модернизации современной России помимо усиления роли науки, образования и культуры определена («вновь переоткрыта») важность формирования и нахождение механизмов реализации «национальной идеи».
На защиту выносятся следующие положения:
1) Россия имеет весьма определенную социальную наследственность,
опирающуюся в конечном итоге на православную традицию. Для успешной модернизации общества, а не только системы управления все «модернизационные проекты» должны учитывать эту социальную наследственность.
2) Существует проблема критерия успешности социальной модернизации и
тесно сопрягающегося понятия «социальное развитие». В России под социальным развитием (в отличие от Запада) преимущественно понимаются социальные преобразования, которые находятся в русле православной традиции и в то же время создают предпосылки для воспроизводства человека как средства и главной цели всех социальных преобразований.
3) Главным внутренним (эндогенным) фактором социальных
преобразований в России является целесообразная человеческая деятельность и «общественный дух». Для реализации социальных преобразований, имеющих характер социального развития, необходимо «совмещение» этого фактора с внешним (экзогенным) фактором – действиями политической власти.
4) Для акселерации социально- экономических преобразований и активизации «человеческого фактора» необходимо приоритетное развитие науки, образования и культуры.
5) Неравномерность («гетерохрония») социально- экономического развития
России во времени в целом не опровергает, а подтверждает наличие общих закономерностей всемирно- исторического масштаба. Не только социалистические революции происходили в т.н. «слабых звеньях» в цепи капитализма, но также и генезис капитализма может быть охарактеризован действием похожей закономерности.
6) Современный этап модернизации России, осуществляющийся в глобализирующемся мире, характеризуется крайней противоречивостью и, скорее всего, в недостаточной степени учитывает российскую социальную генетику.
7) Стратегией «опережающего развития» России в рамках существующей системы должно быть формирование главного ресурса всех социальных инноваций– человеческих качеств и создание «homo kreator». Для этого необходимо нахождение механизмов неэкстенсивного привлечения средств.
8) Для подлинного преобразования России социальная материя и
природа должны вновь приобрести элементы сознательности. Необходимым условием этого является создание и реализация национальной идеи.
Теоретическое и практическое значение работы определяется самой постановкой проблемы и теми конкретными задачами, которые решаются в процессе исследования. Полученные научные результаты обосновывают необходимость осуществления системы корректирующих шагов в реформировании российского общества и аргументированно показывают важность учета социально- экономических и социально- психологических последствий радикальных реформ в условиях России. Результаты исследования могут использоваться при создании моделей социального развития и способствовать оптимизации процесса продвижения российского общества к современности.
Кроме того, отдельные положения данного диссертационного исследования могут быть использованы при чтении учебных элективных курсов по философии, социологии и истории Отечества.
Апробация работы. Диссертация была обсуждена и рекомендована к защите на совместном заседании кафедр «Философия и культурология» и «Социология и политология» Республиканского гуманитарного института СПбГУ.
Результаты исследования послужили основой издания диссертантом двух монографий, осуществления публикаций основных материалов в сборниках тезисов докладов конференций, симпозиумов, научных сессий, использования материалов в научной, преподавательской, учебно- методической и организационной работе.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения и списка литературы. Объем диссертации составляет 243 страницы. Список литературы включает 380 наименований, из них 6 на иностранных языках.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ.
Во введении обосновывается актуальность темы исследования, определяются проблема, степень ее разработанности, цели и задачи, предмет и объект, методологическая основа и информационная база исследования, характеризуется научная новизна, теоретическая и практическая значимость.
В первой главе «Теория и методология модернизации» в контексте проблемы «Россия и Европа» рассматриваются проблемы социальной динамики и их теоретическое (научное) осмысление в социальной философии и социологии. Исследуется также влияние науки и образования как рациональных форм знания на социальные инновации и социальную наследственность.
В первом параграфе «Диалектика объективности и деятельностного подходов» анализируется социально- философская антиномия объективного и субъективного в работах Г.В.Ф. Гегеля и К. Маркса.
История, по словам Гегеля, есть объективно совершающийся процесс, но историю делают сами люди. В этом заключается «хитрость мирового разума», предопределяющего всемирно- исторический процесс как свое собственное деяние.
Гегель был объективным идеалистом и в полном противоречии со своим диалектическим методом утверждал, что развитие абсолютной идеи найдет в Прусском государстве свое высшее воплощение.
Данное противоречие («раздвоение духа») отразилось в следующем известном высказывании Гегеля: «Что разумно, то действительно; и что действительно, то разумно» («Was vernunftig ist, das ist wirklich; und was wirklich ist, das ist vernunftig»). Одним из этапов на пути к известно формуле был анализ отношений «раб- господин» в «Феноменологии духа»
Главный труд «младогегельянца» К. Маркса называется, как известно, «Капитал», а не «Революция» (и не «Социал»). Отсюда некоторыми учеными делается заключение о необходимости «дополнить» подход к истории как естественноисторическому процессу пониманием ее как деятельности и продукта деятельности.
В диссертации показано, что известное противоречие, которое можно обозначить как двойственность или дуализм между материалистическим историзмом и «активизмом» при «правильном» понимании марксизма исчезает.
В отличие от Гегеля, который рассматривал отчуждение человека как духовно-интеллектуальную проблему, Маркс считал эту проблему социальной и производственной. Именно материальный, а не интеллектуальный труд человека находится в состоянии отчуждения и решение этой проблемы не следует искать в области мысли. Маркс абсолютизировал сферу человеческого труда и поэтому решение проблемы отчуждения он обнаружил в этой же сфере.
Для того, чтобы самим творить историю, стать ее субъектом, сделать «разумное действительным», люди должны прежде всего преодолеть отчуждение (совершить социалистическую революцию) и уничтожить частную собственность. По Марксу, сущность человека – совокупность («ансамбль») всех общественных отношений. Поэтому основное содержание посткапиталистической эпохи – присвоение человеком всей совокупности отчужденных и порабощающих отношений и тем самым возвращение человеку его подлинной сущности.
В капиталистическом и докапиталистическом способах производства, развитие имеет характер естественно- исторического процесса. Эту эпоху Маркс называет «царством естественной необходимости». Переход от капитализма к социализму означает переход от естественной необходимости к осознанной необходимости. Производственная деятельность людей еще необходима, но уже во все возрастающей мере подвластна их воле.
Первый («предысторический») тип развития осуществляется вне зависимости от того, пытается ли кто-либо познать его законы, и насколько адекватен результат этого познания. В посткапиталистической эпохе познанные законы работают в качестве активных элементов двигателя общественного развития. Таким образом, категория субъекта, чья деятельность состоит в познании объективных законов, превращении их в двигатель общественного развития и управлении этим развитием, должна стать центральной категорией материалистического понимания истории на посткапиталистическом этапе социально-экономического развития.
Следовательно, капитализм и реальный социализм как две различные формы движения социальной материи в качественном отношении разделяет глубочайшая пропасть. Переходя через нее, социальная материя обретает сознание; возникает сознательность между общественным сознанием и общественным бытием. Общественное сознание превращается в субъекта истории. В результате этого логика движения социально-экономической формы производства претерпевает кардинальное изменение. Теперь диалектика взаимодействия формы (производственных отношений) и содержания (производительных сил) опосредована общественным сознанием, а сама форма выступает как реализация обратного воздействия общественного сознания на общественное бытие.
Именно в этом заключается принципиальное преимущество нового способа производства над капиталистическим «самодвижением», неподвластным контролю общественного сознания.
Очевидно, что «ядром» категории субъекта, обладающим наиболее высоким уровнем «осознанности», является политическая партия. Но во имя чистоты теории партия чаще всего вообще изгоняется из теоретического образа реальности.
Основное содержание человеческой деятельности при социализме состоит в том, что человек становится опосредствующим звеном между сферой материального производства, основой своего существования, по отношению к которой он отныне выполняет только функцию развития, и сферой общественного сознания, совокупностью духовного богатства общества, являясь одновременно его субстанцией и субъектом. Происходит переход от воспроизводства средств производства к новому типу общественного воспроизводства – воспроизводству самого человека.
Во втором параграфе «Понятие модернизации. Идея прогресса и феномен социальной перспективы» анализируется термин «модернизация» и сопрягающиеся с ним понятия «социальные изменения» и «социальное развитие».
Термин «модернизация» (франц. modernisation, от moderne - новейший, современный) обычно трактуется как изменение в соответствии с новейшими, современными требованиями и нормами. В социальной сфере под «модернизацией» понимается общественно-исторический процесс, в ходе которого традиционные общества становятся прогрессивными, индустриально развитыми
При этом возникает вопрос о том, что считать «современным уровнем» и чем социальные изменения отличаются от социального развития. Для «разведения» этих понятий вводится критерий общественного развития в контексте диалектики ВЛСР и БЛСЭ. В диссертации показано, что в данном контексте следует вычленять два критерия социального развития: национальный («человеческий») и наднациональный.
В соответствии с национальным критерием в России под социальным развитием всегда понимался не объективно направленный процесс, а ценностно (аксиологически) нагруженные социальные преобразования, находящиеся в русле православной традиции и создающие условия для «воспроизводства самого человека». Развитие есть по сути форма существования идеального.
Начиная примерно со второй половины ХХ века, вследствие усиления экологических дисфункций на первый план выходит т.н. наднациональный критерий социальных преобразований, который в значительной степени сводится к экологическому. В соответствии с ним под социальным развитием следует понимать только такой процесс социальных преобразований, который не наносит ущерба окружающей природной среде (обеспечивает «устойчивое развитие»).
В этом же параграфе анализируются исходные методологические принципы теории модернизации и генезис этого понятия, а также рассматриваются некоторые аспекты взаимодействия социальной теории и практики. В том числе, в частности, намечаются контуры проблемы влияния науки на модернизационные процессы.
В диссертации показано, что теория модернизации России не сводится ни к формационному, ни к цивилизационному подходам. Современные западные концепции модернизации, считающие «современным» только западное общество, возникшее примерно 500 лет назад в эпоху Возрождения в недрах европейской цивилизации, также не обладают достаточной объяснительной силой по отношению к трансформационным процессам в России, начавшимся всего лишь примерно 300 лет назад в начале ХVIII в. в эпоху Петра I.
Российский социум вплоть до начала ХХ века при осуществлении реформистских способов осуществления социальных преобразований в русле дилеммы «инновации- традиции» больше тяготел не к инновациям, а к традициям. Реализация же нереформистского способа социальной трансформации в России закончилась успешно в значительной степени благодаря тому, что он по сути дела означал одновременное уничтожение и сохранение («снятие») православной традиции. Понятие «снятие» восходит к диалектической логике («закон отрицания отрицания») Гегеля. Для него снятие (Aufheben) было одновременно отрицанием и удержанием положительного, сохранением в новом виде предшествующего противоречия.
Очевидно, что данный социальный (а не абстрактно- логический) феномен требует особых теоретических разработок. В качестве основы для таких разработок диссертантом предлагается новое научное направление, исследующее проблемы социальной наследственности– социогенетика.[2]
«Субстанцией» социальной наследственности для России являются социальные «онтогены», т.е. в конечном итоге православные ценности и идеалы, а также отношения «власти и подчинения», первоначально легитимизирующиеся православной теодицеей. В дальнейшем, начиная с ХVIII века, после проведения петровских преобразований, российские социальные «геномы» испытывали неоднозначные воздействия со стороны науки и образования как социальных институтов. Особого внимания при этом заслуживает влияние, начиная со второй половины ХIХ века, марксистской концепции.
В третьем параграфе «Значение рациональных форм знания (науки и образования) в формировании субъектов социальных преобразований и трансформации общества» показаны исторические предпосылки возникновения социогенетики как науки о социальном наследовании, соединяющей в себе деятельностный и ценностный подходы к объяснению процессов социальной динамики.
Выявлена взаимосвязь социогенетики с законами диалектики и марксистской концепцией. В диссертации показано, что не «истматовская», а т. н. «идеалистическая» («революционная») составляющая марксизма могла послужить идеологической основой радикальных социальных преобразований в начале ХХ века. Эта компонента марксового учения, призывающая к тому, чтобы сделать «разумное действительным», воспринималась российским общественным сознанием не рационально, а полурелигиозно.
В диссертационном исследовании обосновывается тезис о том, что наука как социальный институт и как теоретический (т.е. сущностный) способ познания реальности (в том числе и социальной реальности) может оказывать влияние на процессы социальных преобразований «косвенно» и «непосредственно».
Первый способ проявляется в том, что наука оказывает воздействие на социальную инноватику через формирование научной картины мира. Именно таким образом возникшая в ХVII в. ньютоновская механика и сформировавшаяся на ее базе концепция А. Смита повлияли на возникновение буржуазных революций на Западе и опосредованно (через идеологию Просвещения) на прозападные социальные преобразования в России в ХVIII в.
«Непосредственное» влияние наука может оказывать воздействие на социальную динамику через «опережающее развитие общественного интеллекта» преимущественно с помощью влияния идеологии. При революционном способе преобразования социальной реальности опережающее развитие общественного интеллекта (т.е. соединение через посредство идеологии передовых социальных идей и идеалов с массовым общественным движением) должна осуществлять сила, стремящаяся к политической власти.
Слово «образование» определяет механизм и одновременно среду, в которой происходит становление и развитие отдельного человека и человечества в целом. Гегель определил образование как «то, благодаря чему индивид обладает значимостью и действительностью».
Система образования имеет двойную временную направленность: в прошлое и в будущее. В образовании, с одной стороны, осуществляется воспроизводство накопленных знаний и опыта (формирование человека по «образу», который дается ему генетически от рождения) и реализуется в конечном итоге функция социального наследования, а с другой– закладывается и определяется облик будущей жизнедеятельности, как отдельного человека, так и всего общества в целом.
Следует заметить, что ни наука, ни образование не могут в конечном итоге быть непосредственным причинным фактором осуществления в России любого способа (реформистского или революционного) социальной трансформации. Возникает проблема нахождения внешних и внутренних (экзогенных и эндогенных) факторов социальной динамики.
В четвертом параграфе «Экзогенные и эндогенные факторы социокультурной динамики России» показаны сложности проведения четкой границы между экзогенными (внешними) и эндогенными (внутренними) факторами социальных преобразований в России в контексте диалектики ВЛСР и БЛСЭ при различных способах (реформистском и революционном) осуществления социальной трансформации. Кроме того, показаны возможности взаимопревращений и взаимопереходов этих факторов.
На уровне общефилософского анализа в паре «революция- реформа» выявляется целый ряд характеристик, по которым различаются эти категории:
революция– коренное преобразование, реформа– частное;
революция радикальна, реформа– более постепенна;
революция (социальная) разрушает прежнюю систему, реформа сохраняет ее основы;
При реформистском способе осуществления социальных преобразований непосредственной эндогенной причиной социокультурной динамики является политическая власть, которая в конечном итоге всегда руководствуется инстинктом самосохранения.
При революционном способе проведения социальных преобразований к собственно эндогенным факторам следует отнести целесообразную человеческую деятельность («человеческий фактор») в сочетании с трудно формализуемым понятием «общественный дух». Это понятие тесно сопрягается с понятием «общественный интеллект» (по А.И. Субетто).
Осознанным побуждением людей к социально- преобразовательной активности являются преимущественно истинные потребности. Это такие потребности, которые в отличие от потребностей искусственных («материальных») коренятся в самой природе человека и их удовлетворение необходимо для реализации сущностных сил человека. В процессе революционной деятельности, по Марксу, происходит совпадение изменения обстоятельств и самоизменения людей.
Политическая власть при этом оказывает противодействие осуществлению социальных инноваций. Но после удачного осуществления социальных преобразований («победа революции») новая политическая власть может стать фактором, способствующим проведению модернизационных процессов.
Таким образом, из рассмотрения «неоднозначности» протекающих в настоящее время в России модернизационных процессов неизбежно вытекает необходимость сущностного анализа социокультурной динамики России.
Движение от эмпирического знания к теоретическому требует выдвижения определенной идеи- гипотезы, исходя из которой можно раскрыть единый внутренний смысл фактов. В данном диссертационном исследовании выдвигается следующая гипотеза: социальные преобразования в России имеют характер социального развития только в том случае, если эндогенные и экзогенные факторы находятся в своеобразной «зоне конгруэнтности», т.е. происходит их совпадение, совмещение и взаимодополнение.
Это означает, что целесообразная деятельность людей, стремящихся к удовлетворению своих потребностей, целей и идеалов, должна канализироваться и направляться политической властью, действия которой находятся в отношениях «снятия» с социальной наследственностью.
Предпосылки для такого совмещения создаются нереформистским путем, при котором происходит социогенетическое наследование отношений «власти и подчинения» и создание условий для воспроизводства самого человека. В данном случае одним из факторов повышения социальной значимости индивидов в неообщинном посткапиталистическом обществе становится овладение знаниями; наука становится «непосредственной производительной силой» (К. Маркс), а при помощи образования практически любой человек может «дотянуться» до науки.
Обоснование данной гипотезы производится во 2, 3 и 4 главах диссертационного исследования.
Во второй главе «Противоречия и итоги модернизации России в монархический период (ХVIII – начало ХХ вв.)» на основе выдвинутых в первой главе методологических положений осуществляется сущностный анализ реформистского периода «рецедивирующей модернизации» в России, сводящийся по сути дела к реформированию системы политического управления. Кроме того, в данной главе создаются предпосылки для обоснования основной гипотезы диссертационного исследования.
В первом параграфе «Реформирование России в ХVIII в. и социокультурный раскол общества» показаны религиозные источники легитимизации монархической власти в России, являющейся в ХVIII- начале ХХ вв. основным источником модернизационных импульсов, и основные проблемы и противоречия «догоняющей конвергенции» России в досоциалистический период.
Результаты реформ Петра I были крайне неоднозначны – они в значительной степени свелись к созданию мощного бюрократически- полицейского аппарата и превращению народа из субъекта управления в объект управления.
Важным результатом петровских реформ (не входящим в «целевую функцию управления») был социокультурный раскол общества на «почву» и «цивилизацию» (по терминологии Н.А.Бердяева). Этот социокультурный раскол просуществовал практически вплоть до 1917 года и не совпадал с разделением российского социума на «народ» и «власть», а означал именно расщепление российского «социального генома» и поляризацию единого и однородного до начала ХVIII в. социокультурного пространства России. Это привело к появлению в середине ХIХ в. особого социального слоя– российской интеллигенции, которая выступала первоначально в облике «цивилизации».
В диссертации обосновывается тезис о том, что научные и образовательные учреждения, возникшие как одно из следствий петровских преобразований и, несомненно, отражавших все противоречия социально- культурных изменений (а не развития!) ХVIII в., практически закрепляли разделение российского социума на «почву» и «цивилизацию» и способствовали укреплению вертикали власти, т.е. в конечном итоге выполняли функцию социально- культурного наследования, а не социально- экономических инноваций.
Екатерина II, вдохновленная идеями французских просветителей, опиравшимися в свою очередь в значительной степени на научные достижения ХVII в., продолжила европейские преобразования в России, которые по своей сути ничем не отличались от преобразований Петра I и только углубили социокультурный раскол общества.
В диссертации показано, что социальная наследственность и преемственность, наблюдающаяся в развитии форм общественного сознания, создает лишь определенные социальные возможности, подобно тому, как генетика создает определенные зачатки у отдельного человека. Для того, чтобы социальная возможность превратилась в действительность против государства и власти, необходима организованная социальная борьба, опирающаяся через посредство идеологии на передовую научную социальную теорию.
Большую роль в этой организованной социальной борьбе в России надлежало сыграть интеллигенции, которая представляет собой «ядро общественного интеллекта» (по А.И. Субетто). Первые российские интеллигенты (А.Н. Радищев и Н.И. Новиков) олицетворяли собой «цивилизацию» и, будучи оплодотворенными идеями просветителей и Французской буржуазной революции, призывали к коренной ломке российского общества.
Во втором параграфе «Образование российской интеллигенции и ее роль в модернизации России» показаны генезис, специфические особенности российской интеллигенции как ядра общественного интеллекта и предпосылки выделения в форме партийности ядра самой интеллигенции, обладающим наиболее высоким уровнем «осознанности».
Одним из важнейших условий формирования российской интеллигенции было существование общенациональной государственной системы образования и государственного контроля над всеми формами обучения. В России монархического периода система государственного образования, построенная по сословному принципу, не сглаживала степень социального неравенства, а, напротив, укрепляла систему социальных различий. Государство и задумало, и содержало весь комплекс образовательных учреждений в расчете на то, образование будет служить его интересам.
Но образование как социальный институт, направленный не только в прошлое, но и в будущее, начинает в интеллектуальном и мировоззренческом аспектах выходить из- под контроля самодержавной власти и формирует поколение молодых людей со своей субкультурой, ценностными установками и привычками, не похожую на все остальные сословия русского общества.
Российская интеллигенция в силу особенностей ее генезиса оказалась чрезвычайно восприимчивой к философии Г.В.Ф. Гегеля, которая предложила самый всеобъемлющий синтез со времен Аристотеля. Гегельянство с его тоталитарной системой мысли, охватывающей буквально все, оплодотворило российскую интеллигенцию, включая и западников, и славянофилов, и послужило «каркасом» для возникновения и становления в России идеологии, которая присутствует в «идеалистической» составляющей марксизма.
Западники акцентировали внимание на первой части гегелевской формулы «Что разумно, то действительно; и что действительно, то разумно», а славянофилы– на второй. На самом деле было неверно ни то, ни другое: нельзя было, с одной стороны, назвать «разумной» российскую действительность дореформенного периода, а с другой стороны– «все разумное» (т.е. в данном случае западные идеалы и ценности) не могло превратиться в действительность, так как входило в противоречие с российскими социальными «геномами».
После реформы 1861 года, непосредственной экзогенной причиной которой была проигранная Россией Крымская война, российское общество боролось как против самодержавия, так и против нарождающегося капитализма, развитию которого в определенной степени способствовали технические изобретения, сделанные технической интеллигенцией на основе научных открытий эпохи ХIХ века. Российское общество интуитивно хотело преодоления всех существовавших противоречий в той или иной форме коллективизма и целостности.
Предшественниками глубоких социальных преобразований в России в начале ХХ века были «гегельянцы» А.И. Герцен, М.А. Бакунин, В.Г. Белинский, Н.Г. Чернышевский. Но идеи «русских социалистов» и революционных демократов не нашли «точки приложения», так как русский народ еще не был готов к организованной политической борьбе.
В диссертационном исследовании показано, что наиболее мощное теоретическое оружие в руки революционной интеллигенции давал марксизм, в особенности его «идеалистическая» составляющая. Но первоначально российская интеллигенция восприняла марксизм по преимуществу с объективно- научной стороны, полагая, что социализму должен предшествовать высокоразвитый капитализм. Такой точки зрения придерживался самый крупный теоретик марксизма в России Г.В. Плеханов.
Для реализации социального идеала, заложенного в марксистском учении и перехода к «царству осознанной необходимости» В.И. Лениным была создана партия профессионального типа, эскиз которой был изложен в работе «Что делать?». Обладая наиболее высоким уровнем «осознанности», эта партия стала ядром российской интеллигенции и, нарушив объективность социально- экономического развития России, после 1917 года практически безраздельно управляла огромной страной. Тем самым была существенно усилена «зигзагообразность» сложного внутреннего пути развития России.
В третьем параграфе «Первый капитализм» и «дух предпринимательства» в России в контексте проблемы «Россия и Европа» акцентируются отличия траектории социально- экономического развития России от теоретической концепции исторического материализма.
Россия развивалась «по особой формуле» по сравнению с другими европейскими странами; как государство и цивилизация она родилась позже, чем западноевропейские страны – немногим более 1000 лет назад. Согласно взвешенной оценке многих исследователей (И.Я. Фроянов и др.), Киевская Русь не являлась феодальным обществом в европейском смысле этого слова; феодальные черты появились несколькими столетиями позже – в ХIII – ХVI веках – и поэтому не были «чистыми».
Еще менее «чистыми» были некоторые черты «первого капитализма» в России. В диссертации показаны противоречия и специфика данного периода российской истории.
Согласно общему мнению, капитализм в России стал интенсивно развиваться после отмены крепостного права в 1861 году. «Капитализация» страны требовала эффективной и действенной власти, но социальный «энергетический метаболизм» в России оставался по сути прежним – от народа к власти. Немного изменились только конкретные механизмы. В целом отмена крепостного права и осуществление реформ «сверху», движение России по пути капитализма вызвали неоднозначную реакцию в общественном сознании. Скорее всего, реформы 1861 года – это не капиталистическая модернизация страны, а своеобразная попытка преодолеть отсталость и в определенной мере догнать Запад (осуществить «догоняющую конвергенцию») при сохранении системы политической власти.
Для анализа социально-экономических процессов в России в пореформенный период важно понимать, что происходило в мировой экономике и в мире вообще на рубеже ХIХ – ХХ веков. Во-первых, повсеместно в ведущих странах – США, Германии, Англии. Франции – наблюдался рост промышленного капитала и экономический рост, что в целом было адекватно экономическому и техническому прогрессу, углублению и расширению рыночных отношений. Во-вторых, начался процесс монополизации банковской и промышленной сфер, что стало постепенно преобразовывать рыночную систему в качественно новое состояние. В-третьих, происходило углубление разделения труда в рамках мирового рынка, экспансия капитала. В-четвертых, наблюдался рост противоречий между странами за «место под солнцем» и внутри стран между различными социальными группами, классами.
Капитализм оказался способным к развитию не только в начале, но и в конце ХХ века. Некоторые страны, вставшие на путь капитализма (Япония, Сингапур, Тайвань, Малайзия, Южная Корея), смогли вырваться из экономической отсталости. Но не все страны, в том числе и Россия, добились успехов на капиталистическом пути.
Следовательно, капитализация России в конце ХIХ века была элементом капитализации мировой экономики, начавшейся еще за несколько столетий до этого с переходом к фабричному производству. Это был в целом неизбежный, в определенной степени объективно обусловленный и необходимый процесс. В.И. Ленин в работе «Развитие капитализма в России» показал, что «первое издание» капитализма в определенной степени прогрессивно, развивает производительные силы и обеспечивает высокий экономический рост.
Когда в эпоху Возрождения возник современный Запад как принципиально новый тип общества, человека, хозяйства и государства, то сразу же выявилась важная для всего человечества особенность этой цивилизации – экспансионизм. Западный капитализм немыслим без непрерывного роста (в соответствии с западным критерием «развития»). Для этого необходимо непрерывное овладение новыми источниками сырья и энергии, а также рынками сбыта.
Но если становлению классического английского (как и вообще западного) капитализма способствовала внешняя торговля с колониями, то Россия их не имела и в русской культуре не было места Мальтусу. Отсюда – специфика российского капитализма: даже на стадии становления он должен был «играть по правилам», не прибегая к неэквивалентному обмену.
Диссертант подчеркивает, что объективно дозированная эволюция досоциалистического капитализма в России была достаточной лишь для подготовки устраняющих его революций. История дала «первому капитализму» в нашей стране всего 56 лет. Этот не слишком большой исторический период. Из них: 1861–1900 годы были пореформенными, 1901–1904 – предреволюционными, 1905 – революционным, 1906–1913 – предвоенными, 1914–1916 – дореволюционными, 1917 – революционным годом. В конце 1917 года российский капитализм ушел с исторической арены.
Как оказалось, Россия так и не смогла полностью «приспособиться» к капитализму, а капитализм не смог «ужиться» с Россией. И в этом отношении правыми оказались в конечном итоге народники как сторонники нелинейной концепции социального развития.
В конечном итоге предпринимательство – это буржуазная форма творчества, где человек использует свои новаторские способности не для развития своей личности или формирования мира культуры, а для увеличения капитала. Здесь творчество направлено не на «воспроизводство самого человека», а на реализацию превратной формы, на повышение отчужденного, овещненного стоимостного богатства.
Для российского общественного сознания поступки, связанные только лишь с личным, частным интересом, не были общепризнанной нормой. Поэтому дореволюционный «первый капитализм» так и не смог навязать русскому предпринимателю своей философии. В России (как, впрочем, и на Востоке) не было ни мировоззренческого фундамента, ни времени для распространения капитализма и капиталистических отношений в полной мере. Вследствие этого, значение «неорганического» капитализма в дореволюционной России так и не вышло за рамки чисто экономической сферы.
К началу XX века все реформистские возможности осуществления социальных преобразований в России были исчерпаны, и вставал вопрос о модернизации страны не реформистским, а революционным путем, который находился бы в русле российской социальной наследственности и способствовал разрешению накопившихся социальных противоречий. Таким образом, основной «пружиной» социальных преобразований в России становились не внешние, а внутренние факторы. «Сознательным» субъектом социальных преобразований становились сами народные массы. В результате была существенно усилена неравномерность социально- экономического развития России.
В четвертом параграфе «Проблемы неравномерности социально- экономического развития» акцентируется внимание на неравномерности («гетерохронии») в социально- экономическом развитии России.
Как показано в п.п. 2.1.- 2.3. диссертационного исследования, наша страна в русле ВЛСР ни в период петровских преобразований, ни в период «первого капитализма» в конце ХIХ- начале ХХ вв. не сделала очень большого рывка в своем социально- экономическом развитии в соответствии с «человеческим» критерием социального прогресса. В то же время, при реализации незападной модели модернизации (см. гл. 3), несмотря на достаточно большие перегибы и деформации со стороны правящей партии, были достигнуты достаточно впечатляющие и выпуклые результаты и СССР стал мировой супердержавой, сменившейся затем эпохой так называемого «застоя».
Почему российская история в целом не «укладывается» в концепцию исторического материализма, почему для России характерен так называемый «рваный» («рвано- кровавый») ритм развития и чем можно объяснить эти «странности» российской социокультурной динамики?
Проблема неравномерности исторического пути России находится в русле основной гипотезы диссертационного исследования и является частью более общей проблемы неравномерности развития отдельных стран и тесно сопрягающейся с ней вопросом об альтернативности социально- экономического развития в геополитическом масштабе.
В данном контексте следует обратить внимание на тот известный факт, что социалистические революции произошли не в зоне расцвета капиталистической системы (в соответствии с концепцией исторического материализма), а на ее периферии, т.е. там, где образуются так называемые «слабые звенья». Таким первым «слабым звеном» в цепи капитализма («империализма» по В.И. Ленину) оказалась в начале ХХ века Россия. Помимо этого, социалистические революции произошли и в других «не самых развитых» капиталистических странах– Монголии, Болгарии, Югославии, Албании, Польше, Румынии, Венгрии, Чехословакии, Восточной Германии, Северном и Южном Вьетнаме, Северной Корее, Кубе, Китае, Камбодже и др.
Но, как подчеркивает диссертант, подобная закономерность возникновения нового не в точках предельной зрелости уходящих предшествующих формационных этапов в социально- экономической сфере действует не только при переходе к социализму. Генезис капитализма, имеющий свои отличительные моменты, в целом также может быть охарактеризован действием аналогичной закономерности. Хотя капитализм складывался в целом в недрах развившегося феодального общества, но тем не менее разновременность его наступления и неравномерность его эволюции (во времени и пространстве) ставят под сомнение действие закономерности возникновения нового общественно- экономического устройства в точке наивысшей зрелости его предшествующих типов.
Концепция «слабого звена» свидетельствует о том, что российский путь развития со всеми его странностями и неравномерностями социально- экономического развития не противоречит общим историческим закономерностям. Так же, как и другие страны в прошлом, Россия в начале ХХ века оказалась в зоне разрыва старой линии эволюции и смены ее направленности. Но наряду с этим в нашей стране были генетически и политически обусловленные особенности (см. гл.3) социально- экономического развития.
Данная концепция является частью более общей проблемы неравномерности социально- экономического развития и говорит о том, где и когда происходит появление нового социального качества. Это «частный» вопрос по отношению к проблеме о причинах появления нового в социальной сфере и условиях для его максимального развития.
Для ответа на вопрос о способах появления нового социального качества можно в целом согласиться с утверждением К.Маркса о созидательной роли производительных сил и их главного элемента– «человеческого фактора». Но при этом не следует забывать также и о упоминавшемся «общественном духе» в контексте отношений «власти и подчинения»: новое социальное качество возникает там и тогда, где и когда в рамках существующих отношений власти и подчинения социальная энергия людей (т.е. «общественный дух») не находит возможности для своего развития, т.е. генетически обусловленные потенциальные социальные возможности не превращаются в действительность в целях повышения социальной значимости членов данного социума. Очевидно, что именно так возникают предпосылки для революционного способа осуществления социальных преобразований.
Если в рамках возникшей социальной системы новая политическая власть и система управления способствуют реализации энергии общественного духа, то в этом случае социальные преобразования и будут носить характер социального развития, а не социальных изменений.
Именно такая ситуация возникла в нашей стране после 1917 года. Но Россия при этом должна характеризоваться не просто как «слабое звено» в «прочной цепи» капитализма, но и как область прорыва нового социального качества в геополитическом масштабе, так как в начале ХХ века впервые в русле ВЛСР был указан альтернативный капитализму путь социально- экономического развития.
В данном параграфе диссертационного исследования показано, что при «правильном» понимании марксизма в этом аспекте нет расхождения между теорией и социальной практикой. В теории «общественно- экономических формаций» есть положения, свидетельствующие о том, что данная теория допускает «поливариантность» или альтернативность общественно- экономического развития: вслед за капитализмом не обязательно должен следовать социализм.
На развилках истории (в точках «бифуркации») состояние «общественного духа» и социальных «геномов» той или страны может предопределить и так называемый «постиндустриальный» (по Д. Беллу) этап развития.
В «постиндустриальном» обществе, по Д. Беллу, О. Тоффлеру и др., определяющую роль должны играть не машинное производство и пролетариат, а информация и «когнитариат», т.е. знания в их «научной» и «образовательной» формах должны стать определяющим фактором в развитии данного социального качества. На самом деле доминирующую роль в нем, скорее всего, играет капитал. Во второй половине ХХ века на Западе нереволюционным путем было построено именно такое общество.
В начале же ХХ века в условиях существования на Западе «нормального» капитализма Россия оказалась первой страной, которая начала реализовывать незападную модель модернизации.
В третьей главе «Советская модернизация и ее неиспользованные возможности» осуществляется сущностный анализ модернизации России- СССР по незападному пути в контексте доказательства основной гипотезы диссертационного исследования, а также исследуется роль науки, образования и «материальных»» стимулов в активизации «человеческого фактора». В этой же главе анализируются внутренние и внешние («геополитические») причины замедления темпов советской модернизации.
В первом параграфе «Социальные преобразования в России в начале ХХ века» показаны предпосылки осуществления глубоких социальных преобразований в нашей стране по незападному пути после 1917 года: возникший после петровских реформ социокультурный раскол российского социума, который создал к началу ХХ века огромную социальную асимметрию; исчерпание реформистских возможностей проведения социальных преобразований властью, находившейся в ХVII – начале ХХ вв. в состоянии непрерывной эволюции; нерешенность большинства социальных проблем после первой и особенно после второй русской революции, закончившейся приходом к политической власти буржуазии.
Именно переход к социализму как «царству осознанной необходимости» в России наиболее полно описывается марксистской концепцией исторического материализма (см.п.1.1.).
Теория из средства объяснять мир превращается в средство изменять его. В этом главное преимущество социализма, но в этом же – и главное его уязвимое место, так как опора на научную теорию влечет за собой зависимость от степени ее разработанности.
В диссертации показано, что в результате социалистической революции произошло своего рода социогенетическое наследование существовавших в монархический период отношений власти и подчинения.
Своеобразный генезис новой политической власти обуславливал тот факт, что при реализации незападной модели модернизации в целом создавались сформулированные в основной гипотезе условия для совмещения и взаимодополнения экзогенных (новая политическая власть) и эндогенных («человеческих») факторов, т.е. для канализации и реализации энергии общественного духа. Создание условий для активизации «человеческого фактора» и воспроизводства человека послужило одной из основных причин успешности реализации данной модели модернизации.
Сущности социалистического производства соответствовало расширение понятия производительного труда в следующем аспекте: преодолевались противоположности между трудом производительным и непроизводительным, между трудом физическим и умственным.
Плановая модернизация предусматривала быстрое сокращение в уровне экономического развития между СССР и западными странами. При этом закладывались крайне форсированные темпы создания индустриального потенциала.
В диссертации в контексте проблемы «Запад–Восток» показывается специфика исторической действительности 30-х – начала 50-х годов XX века и доказывается, что к началу 30-х годов ХХ века капитализм на Западе уже не был классическим «обычным» капитализмом стихии частного предпринимательства в сфере производства и торговли.
В частности, США выходили из «великой депрессии» (после краха биржи в 1929 году) под руководством президента Ф.Д. Рузвельта не на основе свободы частного предпринимательства и действия механизма рыночной саморегуляции, а на основе «Нового курса». Этот «New Deal» означал ограничение свободы рыночной саморегуляции, расширение спецслужб, урезание прав штатов, централизацию и усиление роли государства (согласно теории Дж. М. Кейнса).
В Германии механизм экономического саморегулирования также оказался не вполне совершенным, причем в еще более ярких проявлениях, чем в США. Плановое начало общегосударственного масштаба было одним из факторов, с помощью которого гитлеровский режим вывел страну из экономического кризиса и подготовился ко Второй мировой войне.
Эти и другие общеизвестные факты говорили о том, что плановое начало общегосударственного масштаба находит себе место в рыночной регуляции капиталистических государств, по крайне мере, – в наиболее передовых из них, не нарушая, однако, при этом самих принципов сущности капитализма. Не случайно именно такие достижения нашего соотечественника В.В. Леонтьева, как межотраслевой баланс, были применены и получили Нобелевскую премию как раз на Западе.
Эффективность социально-экономических систем на Западе обеспечивалась сочетанием в них государственного планового начала в определении спектра производства и распределения ресурсов между проектами и отраслями с действием рыночного механизма, который поддерживал максимальную степень самоокупаемости предприятий за счет сокращения производственных расходов и издержек.
Но так как «Новый курс» Ф.Д. Рузвельта, несмотря на некоторые успехи, в целом не приводил к решающему перелому, американцы идут на огромный риск и начинают готовиться к войне с целью радикальной перестройки всего миропорядка в интересах Америки. Если Ленин выдвигал лозунг превращения империалистической войны в войну гражданскую, то президент Рузвельт решил грядущую гражданскую войну в США перевести в империалистическую, глобальную. Во Второй мировой войне воевали не СССР, Британия и США против Германии, Италии и Японии, а США вели по законам стратегии непрямых действий войну против всего мира за установление глобального господства.
После окончания Второй мировой войны против СССР, оказавшемся победителем в этой войне, началась невидимая информационно-психологическая война с той же целью передела мира и создания однополярной мировой системы. Примерно через 45 лет после начала этой войны (в 1991 году) СССР был «надломлен».
Примерно к середине 50- х гг. СССР имел, с одной стороны, огромный вес и влияние в мировой политике, а с другой – внутреннюю структурную несбалансированность экономики. Советский союз был великой державой с нарастающим отставанием от западных стран по всем социальным стандартам жизни населения. «Снятие» этого противоречия с помощью создания железного (информационного) занавеса было дорого и в конечном итоге (особенно после революции в области информатики) неэффективно.
Самые большие расхождения между «теорией» и «практикой» в советский период наблюдались в двух взаимосвязанных аспектах, которые в конечном итоге и послужили основными внутренними причинами наступления эпохи «застоя» и последующего разрушения СССР. Речь идет о наличии товарно-денежных форм экономических отношений при социализме и о «руководящей и направляющей» роли партии.
Во втором параграфе «Диалектика непосредственно-общественного содержания и товарно- денежных форм в реализации незападной модели модернизации» акцентируется внимание на проблеме «рассогласования» теории и практики социалистического строительства в области товарно- денежных отношений.
Наиболее общей и потому наиболее всеохватывающей сущностной категорией товарных отношений является стоимость, которая выражает общую субстанцию произведенных продуктов в отличие и в противоположность их потребительной стоимости. Стоимость – это концентрированный, овеществленный в товаре одинаковый («абстрактный») человеческий труд. С ее помощью, отмечал К. Маркс, создается одинаковость неодинаковостей.
Но закон стоимости – это закон товарного, а не непосредственно общественного производства, которым является социализм.
Непосредственно общественное производство и товарность при социализме находились в единстве как противоположности. Но поскольку товарность – это отрицательный момент непосредственно общественного производства, постольку непосредственно общественное производство и товарность были противоположны в рамках одной социалистической сущности. Следовательно, имелось единство взаимоисключающих противоположностей – противоречие.
В диссертации показаны «практические» проявления этого противоречия. Оно состояло в том, что, хотя цель социалистического производства потребительностоимостная – обеспечение полного благосостояния и свободного всестороннего развития всех членов общества, одним из побудительных мотивов деятельности предприятий выступало повышение величины тех показателей их работы, с ростом которых был связан рост материального поощрения.
В соответствии с противоречивостью социально-экономического положения рабочего класса в переходный период действуют две противоположные тенденции, одна из которых – прогрессивная – соответствует освобождению труда от наемного характера, а другая – негативная – ведет к его реставрации.
В практике социалистического строительства для оптимального сочетания личных и общественных интересов применялся следующий экономический принцип: «Рост заработной платы не должен опережать рост производительности труда».
С реализацией принципа «Рост заработной платы не должен опережать рост производительности труда» тесно связана проблема влияния размера дифференциации доходов семей из сферы управления к доходам средней семьи на устойчивость вертикали власти и на динамику социально-экономических преобразований. Количественно размер дифференциации доходов учитывается так называемым децильным коэффициентом (соотношения в уровнях среднедушевого дохода 10% наиболее богатого населения и 10% наиболее бедного).
В диссертации показано, что взаимосвязь децильного коэффициента и устойчивости вертикали власти неоднозначная. С одной стороны, чем меньше разница в доходах простого населения и управленцев, тем больше глубина обратных связей, тем более высокое качество управления может быть достигнуто, если это позволяют другие параметры системы, тем устойчивее вертикаль власти в положительном смысле. Власть является в этом случае причиной успешности и динамичности социальных изменений, приобретающих в данном случае характер социально-экономического развития.
Но, с другой стороны, разница в уровнях доходов простых граждан и представителей политической элиты может влиять на устойчивость вертикали власти и в так называемом негативном смысле. Это проявляется в том, что при очень большем децильном коэффициенте население страны практически лишается ресурсов для организации борьбы против существующего общественного строя, так как обнищание лишает массы ясного сознания и способности к сопротивлению. Мощным фактором социальных преобразований является не упадок, обнищание и люмпенизация масс, а противоречивость и неравномерность экономического роста (см.п.2.4.). Практически все социальные революции приходились на периоды экономического подъема, а не спада.
Несомненно положительную роль в активизации «человеческого фактора» и реализации теоретических постулатов в советский период сыграли наука и образование.
В третьем параграфе «Роль науки и образования в реализации незападной модели советской модернизации» в контексте тезиса о воспроизводстве человека и общественных отношений показано влияние науки и образования как социальных институтов и «учреждений» в качестве акселераторов социо- культурной динамики.
В данном параграфе диссертационного исследования проанализирована специфика «косвенного» влияния постклассической науки (общей теории относительности А. Эйнштейна) на революционные социальные преобразования в России в начале ХХ века и процесс «конвергенции» социокультурных и «учрежденческих» составляющих науки и образования в советский период.
Очевидно, что тезис К. Маркса о превращении науки в непосредственную силу нашел свое наиболее полное воплощение в социалистической плановой системе хозяйства, принимая во внимание даже весьма болезненную проблему «внедрения». Именно при социализме достижения научно- технического прогресса в сочетании с преобладанием нематериальных стимулов к трудовой деятельности обеспечивали опережение роста производительности труда по отношению к росту заработной платы и воспроизводство главного элемента производительных сил– человека. Богатство социалистического общества как такового образуют не товары, а люди. При этом человек выступает в качестве его элементарной составляющей.
В диссертации показаны «механизмы» и средства реализации этой значимой цели. В советский период партийные органы контролировали назначение всех должностных лиц, имеющих влияние на науку и образование– министров, Президентов академий, ректоров университетов, главных редакторов научных журналов. При этом нередко и само содержание научных теорий рассматривалось через призму диалектического материализма, что создавало определенные сложности с материалистической интерпретацией всех научных достижений, в том числе и в области социальных наук.
По поводу сформулированных Ф. Энгельсом в «Диалектике природы» трех законов диалектики, опирающихся на интерпретацию гегелевской философии, в начале 60-х гг. высказывалась точка зрения, что они могут быть переформулированы в терминах кибернетики, многие положения которой предвосхитил «эмпириокритицист» А.А. Богданов. Но так как кибернетика как наука об управлении биологическими, техническими и социальными системами неявно ставила под сомнение руководящую роль партии, ее вплоть до начала 70-х гг. считали буржуазной лженаукой и эта точка зрения не получила распространения.
Весьма непросто складывались также взаимоотношения с диалектическим материализмом и политической властью и у многих других наук– генетики, физиологии и психологии, этнологии.
Несмотря на определенные «трения» между естественными науками и идеологией, в целом они довольно органично взаимодействовали с практикой социальных преобразований в СССР. Это единство наблюдалось благодаря тому, что наука, так же, как и образование, служили в СССР в конечном итоге развитию человеческого фактора и воспроизводству человека.
К сожалению, примерно к концу 70-х годов негативные тенденции в советской экономике стали нарастать. Это проявлялось в усилении процессов бюрократизации (см. п.3.4.), снижении роли нематериальных стимулов в трудовой деятельности, в уменьшении глубины обратных связей в системе «власть – общество», в увеличении удельного веса «теневой экономики» и «нетрудовых доходов». Нефть и газ позволили продлить жизнь централизованному плановому хозяйству еще примерно на 20 лет.
В четвертом параграфе «Основные причины снижения темпов советской модернизации и начало «холодной войны» против СССР» проанализированы основные внутренние и внешние факторы, которые привели к поражению СССР в мирном соревновании с Западом после окончания Второй мировой войны. Диссертант полагает, что можно выделить две основные внутренние причины: объективная и субъективная.
Объективной причиной снижения темпов советской модернизации было формирование угольной экономики вместо более эффективной нефтегазовой энергетической основы производства. Россия уже в начале ХХ века располагала благоприятной совокупностью экономических и технологических предпосылок для превращения нефтедобычи и нефтепереработки в свое конкурентное преимущество в мировой экономике. В данном параграфе показаны причины вытеснения в советской экономике примерно до середины 50-х гг. нефти углем и негативные последствия этого процесса.
К числу субъективных внутренних причин «угасания» энергии общественного духа следует, очевидно, отнести снижение качества управления советским обществом со стороны правящей партии. Управляющий орган в лице коммунистической партии развивался преимущественно в количественном отношении. Партия перестала быть ядром интеллигенции и постепенно начинала ее поглощать, увеличивая удельный вес номенклатурной политбюрократии: практически единственной возможностью для представителя технической интеллигенции, т.е. инженера повысить свою социальную значимость («сделать карьеру») было вступление в партию и превращение из специалиста в руководителя.
Советская партноменклатура воспринимала гегелевскую диалектику не так, как ее понимали российские интеллигенты ХIХ в. Навыки диалектического мышления у представителей правящей партии стали исчезать и идеология у основных ее представителей была не марксистская и даже не ленинская. Власть из средства превратилась в цель.
Вследствие падения квалификации управленцев и необходимости обеспечивать управление партаппарат разрастался численно опережающими темпами по отношению к росту производства и постепенно превращался в бюрократическое сословие. Это характеризует бюрократию всех отраслей жизни советской цивилизации: государственность, промышленность, наука, образование, сфера обслуживания и т.д.
В диссертации показано, что бюрократизм– это не чисто советский (и не российский ) феномен. Но для СССР это явление имело особо пагубные последствия, так как происходила «эррозия» общественного духа как основного эндогенного фактора социальных преобразований и нарушалась «зона конгруэнтности» генетических и политических факторов. Социальная материя потеряла сознательность.
СССР проиграл мирное соревнование с Западом, который начиная со второй половины ХХ века эволюционировал по так называемой постиндустриальной траектории. Но при этом и сам Запад в русле БЛСЭ оказался в неразрешимом конфликте с Природой.
Внешние причины снижения темпов осуществления незападной модели модернизации были обусловлены проведением согласно плану А. Даллеса после окончания Второй мировой войны «холодной», т.е. информационно- психологической войны против СССР, благодаря которой в значительной степени удалось ослабить советский общественный дух и разложить СССР «изнутри».
В диссертации показана преемственность целей империализма в Первой и Второй мировых войнах в отношении территории и ресурсов России (СССР). При этом отмечается, что если поражение России в Первой мировой войне послужило в значительной степени толчком («экзогенным фактором») к нереформистскому этапу социально- экономических преобразований, то поражение германского империализма во Второй мировой войне послужило началом осуществления Западом «холодной» войны против СССР. В сочетании с внутренними факторами эти обстоятельства и привели в конечном итоге СССР в объятия империалистической глобализации.
В четвертой главе «Специфика и перспективы современного этапа «модернизации» России» показаны предпосылки и механизмы реализации в условиях глобализации современного этапа достаточно неоднозначной «модернизации» России, который, скорее всего, в недостаточной степени учитывает российскую социальную генетику. На основании основной идеи- гипотезы диссертационного исследования намечен также возможный путь выхода из создавшегося положения.
В первом параграфе «Глобализм как высшая стадия империализма» исследован процесс пространственной экспансии современных западных постиндустриальных обществ и генезис глобального капитала ХХI века.
В диссертации показаны положительные и отрицательные стороны глобализации и отмечается, что методологически теория постиндустриализма близка к марксизму: существует значительное сходство в изображении того социума, который трактуется как коммунистическая общественная формация и как постиндустриальное общество.
«Главные» теоретики постиндустриализма (Д.Белл, О. Тоффлер и др.) создавали свою концепцию в тот период, когда сформировалась информационная теория, являющаяся одной из составных частей кибернетики. Изобретение компьютеров создало предпосылки для информационной революции. При этом считается, что информация– это тот производственный ресурс постиндустриального общества, который «рождает власть высшего уровня».
На самом деле «власть высшего уровня» порождает, скорее всего, не информация, а финансовый капитал и связанные с ним возможности безграничного потребления и удовлетворения своих материальных потребностей. Можно поэтому утверждать, что современные западные общества являются не постиндустриальными, а «капиталократическими» (термин А.И. Субетто). Достижения в области информационных технологий используются при этом Западом для ведения информационно- психологической войны.
Диссертант «критически доказывает», что траектория социальной эволюции современных западных обществ, связанная с неограниченным потреблением, неизбежно приводит к необратимым антропогенным воздействиям и заставляет «работать» БЛСЭ. Этот путь неэффективен с точки зрения наднационального «экологического» критерия социального прогресса, так как планета Земля и у России, и у Запада только одна.
Выход из создавшегося положения американский империализм видит на империалистических путях: «под флагом» глобализации идет борьба за контроль над сырьевыми ресурсами всей планеты Земля. Это глобализм, основанный не на взаимопроникновении национальных культур и их синтезе, а глобализм, вытекающий из идеи исключительности одной американской нации. Все пять признаков империализма, выделенные В.И. Лениным в работе «Империализм как высшая стадия капитализма», находят в настоящее время свое достаточно полное выражение. Если воспользоваться ленинской формулой «империализм– это высшая стадия капитализма», то применительно к последней фазе «развития» империализма на рубеже ХХ и ХХI вв. можно сказать: «глобальный империализм– это высшая стадия империализма».
В сфере влияния глобализма по- американски находится и Россия. Последний этап «модернизации» России происходит в условиях усиления роли глобального капитала.
Во втором параграфе «Противоречия и результаты современного этапа «модернизации» России» создаются предпосылки для ответа на вопрос: как сейчас модернизировать (т.е. «осовременить») Россию в соответствии с ее социальной наследственностью?
В диссертации подчеркивается, что внутренние условия и предпосылки «нового капитализма» в России кардинально иные, чем век назад. Совершенно иными являются база и исходное качество предшествовавшего новому переходу к «капитализму» общества: в ХIХ в. такой предпосылкой был феодализм, а теперь– социализм. Отсюда и принципиально другими, чрезвычайно своеобразными и беспрецедентными для новой истории являются условия и параметры процесса формирования нового правящего класса, темпы, способы и источники формирования новой буржуазной собственности.
Если в период «первого капитализма», который в целом укладывается во временные рамки существования в России монархической власти, буржуазия вообще не обладала никакой политической властью, а «эмбрионом» политической власти советского периода была партия профессиональных революционеров, то генезис нового правящего класса неразрывно связан с проблемой собственного политического выживания представителей советской партноменклатуры.
Если анализировать эту проблему в историческом аспекте, то тогда надо признать, что определенные элементы капиталистических отношений в зародышевом состоянии существовали в советской плановой экономике. Россия в данный момент осуществляет, скорее всего, сложные «возвратно- поступательные» движения. При этом отсутствие единой «системы координат» и постоянные инверсии между «вперед» и «назад», «влево» и «вправо» создают большие сложности при создании теории «переходной» экономики в современной России.
Так как суть современных «переходных» («кризисных») процессов в России трудно охарактеризовать как переход к «нормальному капитализму» и «возвращении на путь развития общечеловеческой цивилизации», то, очевидно, что методологической основой для разработки теории современного трансформационного периода в России должен быть принцип нелинейности, основными чертами которого являются неравновесность, дискретность, цикличность и случайность. В этом смысле для переходных состояний более характерно не постепенное вытеснение старого новым, а действие более жесткого механизма в виде кризисов и скачков. В этом смысле принцип нелинейности сопрягается с проблемами неравномерности социально- экономического развития.
Другой ключевой категорией, описывающей суть переходных процессов, можно считать понятие бифуркации («раздвоение», «разрыв»). В этом смысле речь идет о проблеме альтернативности или поливариантности процессов социально- экономических преобразований в нашей стране на рубеже ХХ- ХХI вв.
Но для превращения возникающего спектра возможностей в действительность чрезвычайно большое значение имеет субъективный фактор, т.к. возможности представляют собой лишь объективную предпосылку для перехода к новой реальности. При этом важно определить, что должно быть целью, а что средством при очередном реформировании уникального российского социума.
В целом советское общество было, скорее всего, уже к середине 80 –х гг. психологически готово к преобразованиям, хотя реальные шаги для большинства не казались вполне ясными, как, впрочем, и для самих реформаторов.
Рыночные «социальные демонтажники» ставили перед собой, скорее всего, не задачи роста социальной и экономической эффективности, не проблему повышения качества жизни и создания условий для реализации социальной энергии и повышения качества жизни жителей страны, а амбициозные цели «европеизации» или даже «американизации». Ради этого и начинался трудный процесс реформирования «сверху», который еще ни разу не завершился созданием рыночного хозяйства, а заканчивался обычно реформированием системы управления и ростом бюрократического аппарата.
В диссертации показано, что рыночная экономика определяется обычно как совокупность таких экономических отношений, при которых управление хозяйственной жизнью, решение о том, что, как и для кого производить, реализуются сами по себе посредством конкуренции, спроса и предложения, свободных цен, прибылей и убытков. Рыночная «саморегуляция» ориентируется прежде всего на сверхприбыли, не считающиеся с разрушением биосферы.
При этом в преобладающей части экономической литературы утверждается, что рыночная экономика позволит эффективно использовать ресурсы, сформировать оптимальную структуру народного хозяйства, оптимальный спектр товаров и услуг при минимальных издержках производства и обращения и максимальной прибыли. Рыночная экономика предполагает отсутствие вмешательства государства в экономическую жизнь (концепция «ночного сторожа»). Задача по переходу к данному типу экономики провозглашается в нашей стране в качестве основной и центральной.
В этом же параграфе в контексте проблемы «Запад- Восток» производится анализ методов управления Дальнего Востока и причины бурного роста «азиатских драконов»– Гонконга, Южной Кореи, Тайваня, Сингапура и др. Основным богатством Востока, которому не нашлось места в марксистской концепции исторического материализма, являются национальные традиции и «практические» знания, восходящие к стратагемам Сунь- Цзы. На примере акселерации Дальнего Востока и модернизации современного Китая, развивающегося в целом в русле социалистической традиции и использующего принцип приспособления реформ к человеческому материалу, хорошо видно, что эти принципы неизменно приносят успех.
В диссертации показано что большую роль в формировании различий национальных менталитетов России, развивающейся в русле служебно- домашней цивилизации и «рыночного» Запада, сыграли природно- климатические и исторические условия.
Говоря о роли предпринимателя, часто ссылаются на слова А. Смита, который был последователем И. Ньютона и писал : «…он (предприниматель– С.Е.) имеет в виду лишь свой собственный интерес, преследует свою собственную выгоду, причем в этом случае он невидимой рукой направляется к цели, которая совсем и не входила в его намерения. Преследуя свои собственные интересы, они часто более действенным образом служит интересам общества, чем тогда, когда сознательно стремится служить им».[3]
Таким образом, «теоретически» нерегулируемая рыночная западная система направляет стремление к прибыли таким образом, что оно служит на благо и индивиду, и обществу в целом. Желание получить прибыль толкает предпринимателей на оправданный риск, когда они открывают новый бизнес или занимаются другой предпринимательской деятельностью, приносящей пользу людям.
Антиподом рыночной экономики признается экономика, основанная на абсолютизации государственного планирования экономических процессов. Существуют две экономические школы: экономисты- рыночники и экономисты- плановики. Очевидно, что оба эти ориентира не могут считаться идеальными.
В действительности, скорее всего, план и рынок– это, как указывал один из основателей теории «конвергенции» Дж. К. Гэлбрайт, не взаимоисключающие, а взаимодополняющие друг друга инструменты. Поэтому перспективу мы будем иметь в том случае, если экономика станет плановой с хорошо настроенным на выполнение плана рыночным механизмом.
Централизованное, директивно- адресное управление имеет принципиальные ограничения по масштабам и степени детализации процессов. Там, где оно в СССР в свое время исчерпало свои возможности и резервы, оно нуждалось не в уничтожении, а в дополнении рынком, механизм регуляции которого должен быть настроен на развитие и укрепление плана. Однако эту возможность реформаторы России проглядели или (что более вероятно) сознательно проигнорировали.
В этой обстановке только научный анализ истории нашей страны и ее особенностей, а также использование опыта развития и модернизации других стран позволит найти оптимальную траекторию социально- экономических преобразований в России. Очевидно при этом, что сегодня практически невозможно предложить что-то полезное и продуктивное для возрождения России без достойной оценки советского опыта хозяйствования.
Развитые страны обычно пытаются не замечать процессы, идущие в других регионах мира. Между тем, скорее всего, именно переходные, реформируемые общества как нестабильные, развивающиеся системы демонстрируют свою потенциальность, проявляющуюся в способности непрерывно генерировать новые идеи, новые структуры и новые движения, т.е. возможности, варианты, альтернативы развития системы. Скорее всего, именно эти процессы способны вдохнуть новое дыхание в Историю и придать ей новое качество.
На основании анализа последнего этапа «вестернизации» России можно сделать вывод, что для настоящей модернизации России на современном этапе речь должна идти о объективно- необходимой модели переходных (из «царства необходимости» в «царство свободы») социально- экономических отношений. Эти отношения могут развиваться либо как результат максимально возможного реформирования буржуазной системы, либо как форма ускоренной модернизации общества, вставшего на социалистический путь развития.
В третьем параграфе «Стратегия опережающего развития России: возможности и перспективы» предлагается паллиативная модель перехода в «царство осознанной необходимости» в рамках существующей социально-экономической системы.
Осмысление российского исторического опыта (как «положительного», так и «отрицательного»), так же как и анализ глобального контекста современного состояния России позволяют сделать вывод о неперспективности как попыток догоняющей «рецедивирующей модернизации», так и попыток форсировать модернизацию, игнорируя сложившиеся закономерности экономического и исторического развития. Поэтому задача может быть поставлена как содействие росту наиболее прогрессивных и эффективных социально- экономических форм, способных служить самостоятельным источником прорыва. Под такими формами подразумевается создание человеческого потенциала.
Для того, чтобы Россия могла реализовать шанс на опережающее развитие, необходимо по- новому отнестись к старой истине о том, что не вещи, а человек должен стоять в центре экономики, и что именно человек является главным ресурсом («эндогенным фактором») и главной целью всех социально- экономических преобразований. Главной целью и средством перехода к экономике, адекватной вызову ХХI века, является свободное всестороннее развитие человека, предполагающее создание соответствующих общественных отношений и «выращивание» homo kreator («человека творческого»).
Но для современного человека России, находящегося в «поле глобального капитала», цели творчества– это будущее, а наиболее актуальны проблемы потребления и гарантий стабильного существования. Налицо конфликт истинных и искусственных потребностей (см. п.1.4.), т.е. противоречие между сущностью и существованием.
Примерно с середины ХХ века признается «свобода» в выборе предпочитаемого стиля жизни и закономерность (постоянство) существования бедности. Современное общество благосостояния не включает бедность в свою культуру, оставляя ее в собственном замкнутом пространстве. Неприятие бедности переводится в плоскость неприятия бедности как стиля жизни. Считается, что бедный – это неудачник с точки зрения естественного отбора. Сама же социальная действительность признается «разумной» и рекомендуется изменять образ жизни «неудачников», а не само общество.
При этом квинтэссенция всех современных пособий с «рецептами быстрого счастья» сводится к тому, что если не можешь изменить ситуацию (т. е. «сделать разумное действительным»), то тогда надо изменить отношение к ситуации (т. е. признать «действительное разумным»).
Для преодоления противоречия между сущностью и существованием необходимо найти способы раскрытия сущностных сил человека. С другой стороны, следует найти такие сферы, в которых не только необходимо, но и возможно обеспечить экспоненциальные темпы развития, позволяющие обеспечить радикальное (на 1-2 порядка) увеличение отдачи от крайне ограниченных ресурсов.
Очевидно, что на основании анализа модернизации России в ХХ веке можно сделать вывод, что такими сферами являются образование, наука и культура. Мировой опыт также показывает, что вложения в науку, образование и культуру приводят к достаточно быстрым позитивным результатам. Темпы развития данных областей в нашей стране в настоящее время должны быть как минимум на порядок выше, чем в современных развитых странах, т. е. они должны развиваться взрывообразно, создавая качественно новый результат примерно каждые 5-7 лет.
Именно образование сопряжено с выявлением и осознанием человеческой сущности (см. п.1.3.). Потребляя образовательные блага, человек духовно возвращается к самому себе. Это и есть процесс воспроизводства. Сфера образования и воспитания, понимаемые как единая целостная система формирования личности человека, является универсальным социальным институтом многоаспектного и концентрированного влияния на менталитет и на «стартовые» идеалы и ценности личности.
Общеизвестно, что обычный экстенсивный метод привлечения ресурсов (инвестиций) с целью создания уже известными методами уже известных механизмов решения этих задач в России почти невозможен и потребует десятков миллиардов долларов.
Возникает кардинальный вопрос: где взять средства для развития этих сфер не изменяя существующего политического режима?
Для того, чтобы задача оказалась все же разрешимой, ее следует переформулировать следующим образом: какими должны быть механизмы развития образования и вообще «знаниеинтенсивной» экономики мирового уровня, не требующие от России значительных единовременных вложений дорогостоящих ресурсов?
Как отмечает А.В. Бузгалин, существует одна особенность знаниевоинтенсивной экономики, облегчающее «конструирование» механизмов, создающих «главный ресурс»– человеческие качества мирового уровня и не требующие от России значительных единовременных вложений дорогостоящих ресурсов. Эта особенность состоит в том, что знание есть такой товар, который при передаче покупателю не теряется для «продавца». Мир знаний и культурных ценностей устроен так, что «потребление» («распредмечивание») этих благ лишь увеличивает их объем.[4]
Следовательно, Россия может получить потенциально бесконечный потенциал прироста не за счет других конкурентов, а благодаря расширению круга партнеров по диалогу. Это произойдет в том случае, если она станет центром интеграции новых агентов по поводу новой– наиболее передовой деятельности.
В диссертации показано, что данный путь не есть копирование западной модели реализации постиндустриальных тенденций (она в принципе является нереализуемой для всех граждан Земли). Это есть путь перехода к новой социально- экономической, политической и культурной системе, имеющей своей конечной целью формирование креатосферы.
Вполне очевидно, что ресурсы для развития образования и науки заинтересованы представлять те структуры, которые знания главным образом не производят, а покупают. Это в первую очередь страны третьего мира. Эти «контрагенты» могут передавать ресурсы для образования дешево или бесплатно в обмен на образованных специалистов или ноу хау. В конечном итоге этот процесс обеспечит им в обмен на единицу ресурсов большее количество специалистов, чем при взаимодействии с ТНК по ценам мирового уровня.
Для России этот механизм будет так же выгоден, так как затраты на производство знаний для одного потребителя или для нескольких одинаковы. Следовательно, производя знания для третьей страны за ее деньги, Россия будет их производить и для себя. К тому же при производстве знания происходит развитие творческих способностей и самореализация (удовлетворение истинных потребностей) и учеников и учителей.
Свободный доступ к знаниям, технологиям и образованию является средством выравнивания уровней развития стран и социальных слоев.
Для креатосферы (сферы «жизни творческой» деятельности) характерны иные, чем в рыночной экономике, система ценностей и целей развития. Ими становятся мера развития творческих способностей и свободное время граждан.
Вызов миру отчуждения, каким на протяжении почти 80 лет была устремленная в будущее культура огромного советского социума кажется угасшим, но его возрождение, вопреки пророчествам Ф. Фукуямы, по- прежнему возможно и необходимо. Для этого необходима реализация «национальной идеи».
В четвертом параграфе «Национальная идея» будущего и будущее «национальной идеи» показано, что важнейшим элементом стратегии ускоренной модернизации общества, вставшего на социалистический путь развития, является обретение социальной материей элементов сознательности и отношение к природе как культурной ценности и абсолютно необходимому условию выживания человечества.
Без идеи, без четко сформулированной цели, без идеологии никакая власть, никакая политика не может быть эффективной. Иными словами, ни одна организационная форма, в том числе и государство, не может полноценно функционировать без явно и неявно поставленной цели, без понятой и принимаемой большинством населения («субъектами») идеологии, находящейся в русле социальной наследственности. Национальная идея – это своего рода проекция национальной задачи на национальное самосознание.
При любой идеологии природа является абсолютным условием человеческого существования и общественное производство есть социоприродный процесс (см. п. 1.1). Труд как целесообразная деятельность есть деятельное разрешение противоречия между субъектной противоположностью природному материалу и объективными природными закономерностями: противоположность объекта и субъекта производственной деятельности переходит в их тождество, реализуясь в продукте производства, в технологиях и в самом человеке.
Труд только тогда становится историей и ее приращением, когда в нем противостоят и в то же время сливаются природные и социальные аспекты. При этом с возрастанием социальной составляющей (повышением производительности труда) потребление природы становится сильнее и пагубнее.
В настоящее время существование экологической проблемы убедительно свидетельствует о том, что технология оказывается в непримиримом противоречии с естественным состоянием живой природы. Кризис ресурсов показывает, что закон, вытекающий из трудовой теории, неверно описывает отношения экономики с природой. Примерно 2/3 стоимости товара – это сырье и энергия. Но сырье и энергия не производятся, а извлекаются. Их стоимость – это лишь труд на извлечение. Теория стоимости и выводимая из нее модель экономики, не учитывающая реальную ценность ресурсов (например, нефти и газа) для человечества могли приниматься как приемлемая абстракция, пока казалось, что кладовые земли неисчерпаемы.
С другой стороны, если на первых порах в условиях действия закона стоимости и создаются объективные условия для развития человека, то этим же законом ставятся и преграды развитию человека. Способность к труду реализуется в основном через глубокое отчуждение. Не имея возможности быть самовыражением человека, труд становится главным образом средством для жизни и способом реализации искусственных потребностей.
В условиях действия закона стоимости не труд является первой потребностью человека; наоборот, первая потребность человека предполагает труд, ибо он имеет потребность в труде как средстве заработать себе на жизнь.
Между способностью к труду и трудом как самовыражением человека, трудом как средством для жизни и трудом как первой потребностью лежит огромная дистанция, преодоление которой потребует и освобождения от отчужденных форм потребностей, ибо отчуждение труда переходит и на область потребления.
Но если человек выступает в качестве «элементарного бытия» богатства общества, то производство оказывается прежде всего производством потребительных стоимостей.
Все это вызывает настоятельную необходимость в овладении понятием «потребительная стоимость». Для этого стоит «реанимировать» старую истину: нельзя потреблять больше, чем производишь. Предпочтение стоимости в сравнении с конкретной полезностью по сути есть антилогика собственника, желающего иметь капитал и деньги.
Переход к «политической экономии потребительной стоимости» не отбрасывает научную теорию стоимости, которая объясняет движение капиталистического способа производства и остается основой замены последнего строем социального равенства.
Понятие «потребительная стоимость» может быть определено только через потребности человека. Это значит, что политэкономия потребительной стоимости (т. е. политэкономия конкретного, а не абстрактного труда) должна начинаться с представления именно о потребностях. Таким образом, в центре внимания оказываются не отчужденные категории типа товара, денег, дохода, прибыли и т. д., а реальный живой действующий человек.
Потребности людей (см. п. 1.4) могут быть разделены на две группы: экономические (материальные) и социальные (нематериальные). Очевидно, что ядром социальных потребностей выступает потребность в самом труде. Трудовая потребность удовлетворяется в самом труде, в ходе производства, – производство в данном случае совпадает, сливается с потреблением. Ведущим элементом потребности в труде является не столько эмоциональное и психическое отношение работника к своему труду, сколько его определение как сознательного труда для других.
Потребность в творческой деятельности, порождаемой трудом как потребностью здорового организма в своей простейшей форме трудолюбия является вечным спутником человечества и может полностью раскрыться только в условиях неотчужденного труда. Очевидно, что труд-процесс обладает свойством потребительной стоимости.
Можно сказать, что закон потребительной стоимости – это по сути дела и есть закон воспроизводства человека (см. п. 1.1), так как потребление, составляя необходимое звено механизма действия этого закона, предполагает воспроизводство самого человека не только как предпосылки и творческого начала производства, но и как его конечный результат. Через потребление произведенного продукта, отмечал К. Маркс, человек «возвращается опять к самому себе, но уже как производящий и воспроизводящий себя самого индивид»[5].
Экономика стоимости рассматривает в качестве своего базиса реально существующую технологию. Экономика потребительной стоимости с ее естественной ориентацией на человека соотносится как со своим базисом со всей совокупностью планетарных (в том числе социальных) закономерностей, стремясь к достижению высшего (исторического) уровня их познания и соответствующего ему воплощения в технологии. Это значит, что технология и наука, а вместе с ней и образование и художественная культура претерпевают определенные изменения. Наука приобретает базисные черты в отношении к технологии, «отнимает» у нее приоритет, причем технология, особенно современная, все больше оказывается надстройкой в отношении к науке.
Разрешение массы противоречий, возникающих при взаимодействии человека и природы в русле «Большой логики», возможно только при интенсивном посредничестве нравственной научной человеческой мысли. Эта качественно своеобразная оболочка планеты, которая как бы отслаивается в результате развития биосферы и надстраивающейся над ней социосферы, обозначается В.И. Вернадским как ноосфера. Ее становление можно определить как путь достижения органического соответствия между социальной и планетарной историей.
Следует отметить, что учение о ноосфере В.И. Вернадского (так же как и «социализм») формируется в общем потоке русской космической мысли XIX – ХХ веков, представленном русским космизмом.
К числу наиболее репрезентативных имен представителей естественнонаучного направления в русском космизме можно отнести М.В. Ломоносова, Н.Ф. Федорова, Д.И. Менделеева, Н.Е. Жуковского, А.Ф. Можайского, К.Э. Циолковского, А.Л. Чижевского, С.П. Королева, В.И. Вернадского. Россия – родина первого человека, взлетевшего в Космос и облетевшего вокруг планеты Земля – Ю.А. Гагарина. Поэтому Россия не случайно стала и родиной учения о ноосфере В.И. Вернадского.
Как полагает А.И. Субетто, ноосферно- социалистическая альтернатива формируется на основе нового синтеза всех знаний, которое выработало человечество к началу XXI века.
Концепция ноосферного социализма может, по нашему мнению, претендовать на статус новой национальной идеи (разговоры о которой явно или подспудно уже давно ведутся). Реализация этой идеологии в социальной практике может стать действенным оппонентом империалистической глобализации, позволит заменить сверхвласть денег на «сверхвласть нравственности», найти новое качество отношений между человеком и природой и отвести человечество от края духовной и экологической катастрофы. (Достаточно большой проблемой в современных условиях может оказаться нахождение материальных денежных ресурсов и механизмов реализации этой идеологии). Таким образом, прогноз К. Маркса (см. п.1.1) о переходе человечества от «предыстории» к «настоящей истории» (к «царству осознанной необходимости») приобретает новое, ноосферное содержание.
Переход к ноосферному социализму вовсе не обязательно предполагает быстроту и натиск исторического свершения, т.е. праксис радикализма социалистического типа. Некоторые, всегда немногие представители рода человеческого всегда очеловечиваются быстрее, чем человеческий род (и народ) в целом.
Заключение представляет собой обобщенный взгляд на весь спектр рассматриваемой проблематики, акцентирующий узловые моменты диссертации. Осуществленный социально- философский анализ модернизационных процессов в России позволяет сделать следующие выводы:
1. Для адекватного теоретического осмысления процессов социальных преобразований следует учитывать диалектику объективности и целесообразной человеческой деятельности («хитрость мирового разума» по Гегелю).
2. Для российского социума в значительно большей степени по сравнению с западными обществами характерна проблематизация идеи развития. В соответствии с «человеческим» критерием социального прогресса в русле ВЛСР под социальным развитием (в отличие от социальных изменений) в России понимаются только ценностно- нагруженные социальные преобразования, которые находятся в русле православной традиции и в то же время создают предпосылки для активизации «человеческого фактора» и воспроизводства человека.
3. Анализ социальных преобразований в России в контексте проблемы и соотнесения религиозной православной веры с рациональным знанием показывает, что в России образование выполняет преимущественно
функцию социального наследования и социальной адаптации. Наука может оказывать влияние на модернизационные процессы «косвенно» через формирование научной картины мира и «непосредственно» через опережающую рефлексию общественного сознания.
4. Главным внутренним (эндогенным) фактором российских социальных преобразований является целесообразная человеческая деятельность и «общественный дух».
5. Концепция исторического материализма с акцентом на революционные способы преобразования социальной действительности может служить общей, но лишь довольно абстрактной теоретической базой осуществления российских социальных преобразований в монархический период (от петровских реформ ХVIII века и до начала ХХ века). Российский евразийский социум отличался большим своеобразием и модернизировался не только революционным путем.
6. Большое влияние на подготовку революционного способа преобразования российского социума наряду с марксистской концепцией оказала философия Гегеля, которая проникла в Россию раньше, чем марксизм (в 1835 году).
7. «Первый капитализм» в России не был «царством естественной необходимости» в марксовом смысле и не имел глубоких исторических предпосылок. Он развивался всего лишь немногим более 50 лет в период между отменой крепостного права в 1861 году и третьей русской революцией 1917 года. Несмотря на наличие в нем некоторых черт объективности, его, скорее всего, нельзя считать полновесной общественно-экономической формацией в русле теории исторического материализма.
8. Неравномерность («гетерохрония») социально-экономического развития может рассматриваться в двух взаимосвязанных аспектах – во времени и в пространстве. Неравномерность социально-экономического развития России во времени не опровергает, а подтверждает наличие общих закономерностей всемирно-исторического масштаба и может быть, в конечном счете, объяснена с точки зрения совпадения и несовпадения внутренней и внешней социальной детерминации.
Не только социалистические революции происходили в т.н. «слабых звеньях» в цепи капитализма, но и генезис капитализма также может быть охарактеризован действием похожей закономерности. Кроме того, примерно за пять веков своего существования капитализм не стал пока безраздельно доминирующим общественно-политическим строем на всей планете Земля. Значит, он неравномерно эволюционировал не только во времени, но и в пространстве.
9. Большую роль в осуществлении революционного способа социальной модернизации в России и переходу в «царство осознанной необходимости» надлежало сыграть российской интеллигенции как наиболее «сознательной» части социума.
10. В советский период наблюдалось сложное сочетание нематериальных, материальных стимулов к трудовой деятельности и элементов внеэкономического принуждения. Несмотря на наличие достаточно большого количества политических «перегибов» со стороны правящей политической партии и элементов «капитализации» («теневая экономика»), основную роль в производственной деятельности в советский период (примерно до 60-х годов) имели все же нематериальные факторы.
11. Закон стоимости при социализме приобретал специфические черты. В Советский период долгое время велась дискуссия между «товарниками» и «антитоварниками» о наличии товарного производства при социализме. «Практическую» победу одержали «товарники».
12. Задаче повышения социальной значимости индивидов и воспроизводству человека служили, в конечном счете, наука и образование в единстве их социокультурных и «учрежденческих» аспектов. Тезис о превращении науки в непосредственную производительную силу наиболее полное выражение нашел в социалистической системе хозяйства, несмотря на проблему «внедрения».
13. Главными внутренними факторами постепенного замедления темпов социально-экономического развития СССР (наряду с внешним фактором – ведущейся против СССР с 1945 года «информационно-психологической войны») и наступления эпохи так называемого «застоя» были тесно взаимосвязанные процессы бюрократизации (и коррупции) правящей политической партии и усиления роли материальных стимулов в трудовой (и управленческой) деятельности.
14. Самым существенным отличием постсоветского этапа «модернизации» является его вполне отчетливая «неформационность»: он означал переход не от феодализма к капитализму, а от социализма к капитализму. Кроме того, есть различия и в генезисе политической и экономической власти по сравнению с формированием правящей политической партии советского периода.
15. Современная эпоха отличается крайней противоречивостью: достаточно трудно определить перевес «положительных» или отрицательных моментов и однозначно сказать, был ли предопределен данный ход событий или явился результатом злонамеренности «реформаторов». Одним из негативных проявлений современного этапа «модернизации» России, осуществляющегося в «силовом поле гегемонии капитала» является нарушение российской социальной генетики.
16. В России наблюдается не только резкое усиление социальной дифференциации и падение жизненного уровня («пауперизация») населения. При этом все существующие в настоящее время пособия и руководства по «Философии богатства» и другие «учебники быстрого счастья» оставляют далеко за скобками сущность современного капитала и особенности российской социальной наследственности. В этом проявляется своеобразная «нищета современной философии».
17. Для реализации стратегии «опережающего развития» России в рамках существующей системы следует создать условия для реализации истинных («сущностных») человеческих потребностей и активизации «человеческого» фактора. Для этого необходимо взрывообразное развитие (акселерация) науки, образования и культуры. Важной проблемой при этом является нахождение механизмов неэкстенсивного привлечения средств и прорыва монополии «глобальных игроков».
18. Для подлинного возрождения России в условиях увеличивающегося количества экологических дисфункций необходима новая национальная идея, находящаяся в русле российской православной социальной наследственности и учитывающая положительный российский модернизационный опыт. На статус такой идеи может претендовать концепция ноосферного («экологического») социализма, представляющая собой синтез учения о ноосфере В.И. Вернадского и учения о социализме. Эта концепция органично соединяется с законом потребительной стоимости как законом воспроизводства самого человека как главного социального богатства общества. Достаточно большой проблемой в современных условиях может оказаться нахождение ресурсов и механизмов реализации этой идеологии.
Основные положения диссертации изложены в следующих работах:
Монографии
- Емельянов С.А. Философские и социологические проблемы
модернизации России. Монография. СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2005.– 10 п.л.
- Емельянов С.А. Модернизация России: Социально- философский
анализ. Монография. СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2006.–11,25 п.л.
Учебные пособия
- Емельянов С.А. Философские проблемы труда и техники. Учебное
пособие. СПб.: ПГУПС, 2002.– 1,5 п.л.
Статьи
4. Емельянов С.А. Модернизация России в контексте диалектики внутренней логики социального развития и большой логики социоприродной эволюции/ Вестник костромского государственного университета им. Н.А. Некрасова. – Кострома, 2005.- № 1.– С.70-78.
5. Емельянов С.А. Социально- экономическое развитие России в конце ХIХ- начале ХХ вв. в контексте взаимосвязи социогенетики и диалектики/ Вестник костромского государственного университета им. Н.А. Некрасова.– Кострома, 2005.- № 2.– С.109-114.
6. Емельянов С.А. Теория и практика социально- экономической модернизации России/ Проблемы современной экономики. Евразийский международный научно- аналитический журнал.СПб., 2006, № 1/2 (17/18). С.125-129.
7.Емельянов С.А. Модернизация России и проблемы
воспроизводства человека в контексте социогенетики/ Вестник костромского государственного университета им. Н.А. Некрасова.– Кострома, 2007, № 2.– С.55- 60.
- Емельянов С.А. Модернизация России в контексте
взаимодействия эндогенных и экзогенных факторов/Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. Серия «Общественные и гуманитарные науки».– СПб., 2007, № 9 (46). – С.178-187.
9. Емельянов С.А. Взаимодействие экономической теории и хозяйственной практики в России// Cовременное экономическое и социальное развитие стран СНГ на рубеже ХХ века (проблемы и перспективы). Ученые и специалисты Санкт- Петербурга и Ленинградской области Петербургскому экономическому форуму 2000 года. СПб., 2000. С. 37-39.
10. Емельянов С.А. Специфика современного «переходного периода» в России/ Мировая политика и идейные парадигмы эпохи: Сб. статей / Санкт-
Петербургский гос. ун-т культуры и искусств.– СПб., 2006.– 472 С. (Труды. Т. 169). – С.111- 123.
11. Емельянов С.А. Современный этап «модернизации» России и роль информационно- психологической войны как основного средства осуществления глобализации /Вестник Петровской академии наук и искусств.– № 5.– СПб.,2006 – С.138-142.
12. Емельянов С.А. Социальные инновации в контексте соотношения нематериальных и материальных стимулов человеческой деятельности/ Управление инновациями в образовании: Сб. научн. ст.– СПб.: ЛОИРО, 2006.– С.116-122.
13. Емельянов С.А. Модернизация России в контексте взаимодействия православной традиции и марксистской концепции/Вестник Русской христианской гуманитарной академии. Том 7. 2006. Вып.2.– СПб.: Изд-во РХГА, 2006.– С.60- 75.
14. Емельянов С.А. Глобализация и специфика «второго капитализма» в России/Философия человека и процессы глобализации: Сборник научных статей. СПб.: Изд-во РХГА, 2006.– С.145- 154.
15. Емельянов С.А. Социо- культурная динамика и проблема критерия общественного прогресса/ Современные проблемы межкультурных коммуникаций: сб. статей; Санкт- Петербургский гос. ун-т культуры и искусств.–СПб., 2007.– С. 386-395.
16. Емельянов С.А. Советский этап модернизации России и роль бюрократического сословия в социальной структуре российского общества/ Социальная структура современного российского общества: Коллективная монография. СПб.: Изд-во «Союз», 2007.– С. 35-42.
17. Емельянов С.А. Трансформация России и роль философии в повышении качества образования / С.А. Емельянов // Управление качеством высшего образования : теория, методология, организация, практика : коллект. моногр. : в 3 т. / Российск. акад. образования, Смольный ун-т ; Костром. гос. ун-т ; под ред. проф. А.И. Субетто. – СПб.: Смольный ун-т РАО; Кострома: Изд-во КГУ, 2005. – Т. 2. – С. 174–192.
18. Емельянов С.А. Качество образования в условиях современного этапа трансформации России и формирование творческих способностей студентов на занятиях по философии/ Личность, общество и образование в современной социокультурной ситуации: Межвуз. сб. научн. тр.– СПб.: ЛОИРО, 2006. – С.59- 68.
19. Емельянов С.А. К вопросу об альтернативности социально- экономического развития России/ Современное экономическое и социальное развитие: проблемы и перспективы. Том 1 (в 2-х томах). Ученые и специалисты Санкт- Петербурга и Ленинградской Области– Петербургскому экономическому форуму 2006 года: Сборник статей.– СПб.: Изд-во СПбГУЭФ, 2006.– С. 263-270.
20. Емельянов С.А. Первый капитализм и «дух предпринимательства» в России //Cовременное экономическое и социальное развитие: проблемы и перспективы. Ученые и специалисты Санкт- Петербурга и Ленинградской области Петербургскому экономическому форуму 2007 года: сб. науч. ст. СПб.: СПбГИЭУ, 2007. С. 408- 413.
21. Емельянов С.А. Модернизация России и «философия богатства»/ Проблемы современной экономики. Евразийский международный научно- аналитический журнал.– СПб., 2007, № 1 (21).– С. 355-359.
22. Емельянов С.А. Сравнительный анализ «устойчивости» человека и социальной системы в современный и советский периоды/Человек как единая устойчивая система: сб. научн. статей. СПб.: Изд-во политехн. ун-та, 2008. – С.305-312.
23. Специфика советского этапа модернизации России/Вестник Петровской академии наук и искусств.– № 9.–СПб.,2008– С.125-129.
Материалы конференций.
24. Емельянов С.А. Генетические проблемы модернизации России /
С.А. Емельянов // Научная монография, отражающая основные доклады на секции V Международной Кондратьевской конференции «Закономерности и перспективы трансформации общества», СПб., 19–22 окт. 2004 г. / под науч. ред. А.И. Субетто. – Кострома; СПб., 2004. – С. 74–79.
25. Емельянов С.А. Пространственно- временные, информационные и финансовые аспекты глобализации/Вызовы глобализации в начале ХХI века. Материалы международной научной конференции. Ч.I. Санкт- Петербург, 14-15 апреля 2006 г.– С.52-62.
26. Емельянов С.А. Проблемы качества образования и роль российской
интеллигенции в социальной модернизации России//Тез. докл. на IV Международной научно- методической конференции “Управление качеством в современном ВУЗе” (Международный банковский институт).СПб., 2006. С. 26-31.
27. Емельянов С.А. Современный этап модернизации России и проблема качества открытого образования/ Проблема качества высшего образования в современном вузе: Материалы межвузовской научно- практической конференции. – СПб.: Изд-во ГПА, 2006.– С. 133-140.
28. Емельянов С.А. Научное понимание истории и социальная динамика/ Законы научной сферы общества: Материалы 10-й Международной Нижегородской Ярмарки идей, 35 Академического симпозиума.– Н. Новгород: Изд. Гладкова О.В., 2007.– С.198-204.
[1] Субетто А.И. Основания и императивы стратегии развития России в XXI в. – СПб.; Кострома, 2005. – С. 13.
2См.: Субетто А.И. Социогенетика на базе общественного интеллекта. – СПб., 2004.
3 Цит. по: Быкова Н.И. Философия предпринимательства.– СПб., 2003.– С.3.
4 См. Бузгалин А. В. Глобальный капитал.– М., 2004.– С.358.
[5] Цит. по: Ельмеев В.Я. Теория и практика социального развития. – С. 275.
