Теоретико-игровые аспекты научного познания
На правах рукописи
Илюшин Алексей Максимович
ТЕОРЕТИКО-ИГРОВЫЕ АСПЕКТЫ НАУЧНОГО ПОЗНАНИЯ
Специальность 09.00.01 — онтология и теория познания
по философским наукам
Автореферат диссертации на соискание ученой степени
кандидата философских наук
Саратов — 2008
Работа выполнена в Государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Саратовская государственная академия права»
Научный руководитель доктор философских наук, профессор Невважай Игорь Дмитриевич
Официальные оппоненты:
доктор философских наук, профессор Никитин Станислав Васильевич
кандидат философских наук, доцент Трунев Сергей Игоревич
Ведущая организация Казанский государственный технический университет имени А.Н. Туполева
Защита состоится «13» ноября 2008 г. в 14.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.243.09 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора философских наук при Саратовском государственном университете им. Н.Г. Чернышевского по адресу: 410012, г. Саратов, ул. Астраханская, 83, корпус XII, ауд. 203.
С диссертацией можно ознакомиться в читальном зале №3 Научной библиотеке Саратовского государственного университета им. Н.Г. Чернышевского.
Автореферат разослан «11»_октября_2008 г.
Ученый секретарь
диссертационного совета Листвина Е.В.
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ДИССЕРТАЦИИ
Актуальность темы исследования:
В XX столетии проблема рациональности стала одной из актуальнейших философских проблем. Наука воспринималась как высшее и наиболее адекватное воплощение человеческого разума и образец рационального отношения к миру.
В то же время опыт развития науки свидетельствует о проблематичности оснований научного знания и познания. Доктрины эмпиризма и рационализма не подтвердились. Научные теории по своему содержанию далеко выходят за пределы опыта. Они не сводимы к предложениям и терминам наблюдения. Стало также ясным, что ученые в своей профессиональной деятельности подчиняются иррациональным побуждениям и мотивам. У них есть эмоции, притязания, политические симпатии, мировоззренческие предрассудки, которые оказывают воздействие на процессы выдвижения, проверки и оценки гипотез и теорий. Сферы интуиции, фантазии, воображения оказываются существенными для понимания природы научного знания и научной рациональности. Поэтому актуальным становится вопрос о расширении понятия научной рациональности.
Отход от классической гносеологии требует нового подхода к пониманию природы познания. Представляется, что исследование научного познания через призму игры позволит выработать такой подход.
Одной из особенностей развития современной науки является все большое удаление ее теоретических моделей и представлений от эмпирического базиса, наблюдаемых фактов. Источником создания новых экзотических научных моделей становится свободная творческая изобретательная деятельность, которая не может быть однозначно оправдана опытом или сложившимися нормами и идеалами научного познания. Осмысление источников новых теоретических моделей в науке и норм и идеалов науки является актуальной проблемой, на решение которой направлено предлагаемое диссертационное исследование.
Степень разработанности проблемы:
Осмысление игровой рациональности в науке невозможно без учета историко-философских традиций в изучении природы самой игры, как неотъемлемого феномена всего человеческого существования.
В XIX веке преобладала точка зрения, о том, что игра есть явление, замещающее, компенсирующее активность. Родоначальником данной теории является английский философ Г. Спенсер, который считал игру результатом чрезмерной активности, возможности которой не могут быть исчерпаны в обычной деятельности. Согласно Спенсеру, игра значима только тем, что позволяет высвободить избыток энергии, присущей животным с высоким уровнем организации и человеку. Трактовка игры как расходования или реализации накопившихся сил является формалистской, поскольку берет динамический аспект игры в отрыве от ее содержания.
Несколько иначе, на этом фоне, смотрелся А. Шопенгауэр, дающий философское обоснование игры как элемента творчества. Являясь одним из основоположников иррационализма, он совершенно по-новому подходит и к пониманию процесса познания. Фундаментальной является его идея о том, что познающий субъект является основой мира, условием существования всех явлений. Все, что существует для познания, представляет объект, связанный с субъектом, созерцание того, кто созерцает. Следовательно, нет субъекта без объекта, как и нет объекта без субъекта.
В XX в. игра, как предпосылка происхождения культуры, рассматривалась в трудах Г. Гадамера, Е. Финка, Я. Хинтикки, Й. Хейзинги, Г. Гессе, Х. Ортега-и-Гасета.
Гадамер понимает игру как универсальную характеристику бытия вообще, определимую через общее понятие движения. Игра как движение трактуется им как «движение туда и обратно», т.е., бесцельное, замкнутое, повторяющееся. Поэтому, описывая суть игры, Гадамер приходит к понятию «герменевтического круга», с помощью которого можно сам процесс понимания представить как игру между интерпретатором и объектом интерпретации, основанную на повторяющемся движении от одного к другому. Любая игра сохраняет герменевтический смысл в силу того, что является одновременно механизмом и результатом понимания и истолкования мира субъектом, но при этом основу своей качественной определенности она обретает в мире человека, законах его бытия и самоидентификации, имеющих объективное содержание.
Игра в концепции Хейзинги – культурно-историческая универсалия. Как общественный импульс, более старый, чем сама культура, игра издревле заполняла жизнь и, подобно дрожжам, заставляла расти формы архаической культуры. Дух, формирующий язык, всякий раз перепрыгивал играючи с уровня материального на уровень мысли. Хейзинга убежден, что культура в ее древнейших формах «играется». «Она происходит из игры, как живой плод, который отделяется от материнского тела, - пишет автор, - она развивается в игре и как игра». «Культура зачинается не как игра и не из игры, а в игре»[1].
Для Г. Гессе игра, как явление культуры, обладает способностью к воссозданию разнообразных смысловых ситуаций человеческой деятельности, и эта ее особенность соответствует поисковой направленности современной западной мысли. «Все образы мира явлений воспринимаются не как существующие и необходимые сами по себе, а как игра, мимолетная игра быстро сменяющихся форм…»[2]. В гессевской Игре сосредоточен, прежде всего, богатый опыт культурно-философского моделирования форм деятельности под знаком гуманистического идеала.
Ортега-и-Гасет считает, что все виды деятельности, связанные с выполнением определенных целей, являются жизнью лишь второго порядка. В отличие от этого в игровой деятельности изначальная жизненная активность проявляется непринужденно, бесцельно, свободно. Она возникает не из необходимости достижения каких-то результатов и не является вынужденным действием. Это добровольное проявление сил, порыв, не предусмотренный заранее. Ортега-и-Гасет убежден, что человек может подняться над тоскливым миром обыденности, лишь перейдя в область неутилитарных отношений. Лучшим же примером бесцельного напряжения, по его мнению, является спорт. Спортивная деятельность - изначальная, творческая, важнейшая в человеческой жизни, а труд - просто производная от нее деятельность, или осадок. «Спортивность» Ортеги-и-Гасета - это не просто состояние сознания индивида, это его мировоззренческий принцип.
Общий смысл понятий «игры» Хейзинги и «спортивности» Ортеги-и-Гасета совпадает. Вместе с тем, надо заметить, что для Хейзинги эстетическая игра, является, прежде всего, деятельностью, общественной и общедоступной. Ортега-и-Гасет же в первую очередь ставит задачу спасения культуры от «восстания масс», а спасителем объявляет элиту.
В настоящее время проблематику наложения игровых процессов на различные сферы человеческой деятельности наиболее радикально рассматривает Э.Берн. Он отделил игру от другого типа социального действия – операции. Операция – простая единичная трансакция или набор таковых, предпринятых с определенной, заранее известной целью. По мнению американского психолога, игра – это повторяющаяся раз за разом цепочка похожих друг на друга трансакций, которые внешне выглядят достаточно естественно, но содержат неявную мотивировку.
Несмотря на достаточно частое употребление слова «игра» в различных философских текстах, оно остается практически неразработанным в качестве понятия. Наиболее ценными при разработке данного понятия оказались работы С. П. Гурина, И. Д. Невважая, Н. И. Петрова, Л. Т. Ретюнских, Е. Г. Соколова, Фокиной Т.П., О. В. Шимельфенига.
В работе Л. Т. Ретюнских «Философия игры» игра проецируется на многие феномены человеческой жизни, такие как любовь и смерть, работу, ритуал и т.д. О. В. Шимельфениг в своем произведении «Живая Вселенная» отношение к миру рассматривает с точки зрения игры, в центре которой находится человек – режиссер игрового сценария. Столь разные исследовательские подходы к игре, противоречиво-парадоксальные толкования свидетельствуют о бытийной значимости игры и онтологическом статусе самого понятия.
Что касается взаимопроникновения игры и науки, то можно отметить исследования И. Е. Берлянда, А. В. Гулыги, А. И. Солодина, Г. П. Щедровицкого. А. В. Гулыга отождествляет игру и творчество. «Игровую концепцию творчества можно распространить и на сферу науки…Эвристическая ситуация аналогична игровой…Исследователь как бы живет в двух сферах: наличная все время напоминает о себе, но и искомая воспринимается с должной мерой реальности»[3]. Оригинальны идеи А. И. Солодина, пытающегося выдвинуть альтернативную антропоцентристскую концепцию познания мира. «Знание есть договор, определяющий обязательства сторон, задающий поле онтологических игр субъектов и объектов, формообразующих начал и пассивного материала. Рождение Человеком дает возможность быть субъектом в такой игре…»[4]. И. Е. Берлянд акцентирует внимание на игровом сознании, которое «творит» игровой мир как особый феномен, сущностный момент человеческого бытия, как экзистенцию.
Объект и предмет исследования. В качестве объекта исследования выступает теоретическое познание в науке. Характерной чертой является его направленность на себя, внутринаучная рефлексия, то есть исследование самого процесса познания, его форм, приемов, методов, понятийного аппарата и т.д. Предметом исследования являются теоретико-игровые аспекты научного познания, анализ которых позволит говорить об игровой рациональности науки.
Цель исследования. Цель работы заключается в обосновании философско-категориального содержания термина «научная игра» и исследовании тех аспектов, которые составляют игровую рациональность в научном познании. Достижение данной цели включает в себя решение следующих задач:
1. Рассмотреть культурно-историческую традицию феномена «игры», как неотъемлемой части человеческого существования.
2. Показать, что научные теории не могут быть выводимы только из опытных данных. В связи с этим, можно будет говорить о необходимости субъективной составляющей научного познания.
3. Выявить игровые перспективы познания в свете расширения горизонтов науки и непрекращающегося роста научного знания.
4. Переосмыслить концепт истины в контексте игрового начала научного познания.
5. Исследовать структуру игровой рациональности в научном познании.
Методологической основой диссертационного исследования является проблемный анализ истории взглядов на присутствие игровых элементов в науке и культуре, что принципиально важно для изучения теоретического наследия различных направлений в философии. Исходя из решения поставленных целей и задач исследования, особенное внимание уделяется анализу экзистенциального содержания игровых процессов. В исследовании конкретного материала использованы общенаучные принципы познания, особенно принципы системности, анализа и синтеза. Автором применяются герменевтический и деконструктивистский методы анализа рассматриваемых текстов. В работе использованы труды, как классиков философии, так и исследования современных отечественных и зарубежных авторов по проблемам онтологии, теории познания, философской антропологии и философии культуры.
Научная новизна исследования.
В итоге разработки темы исследования диссертантом получены следующие результаты:
1. Систематизированы основные философские взгляды на сущность «игры» и возможность ее присутствия в научном познании.
2. Научное познание рассматривается как игровая деятельность субъекта (ученого). Это позволяет по-новому взглянуть на саму науку и ее базовые категории, такие как истина, объективность, рациональность.
3. Научно обосновано использование игровой рациональности, как эффективного процесса человеческого мышления.
4. Время, фантазия, интуиция в научном познании осмыслены как игровые феномены;
5. Проанализирована моральная составляющая «научной игры».
6. Проанализирован кризис современного состояния гносеологии и пути выхода из него в контексте проблемы игровой рациональности в научном познании.
Положения, выносимые на защиту.
- Признание необходимости выхода за пределы опыта в научном познании, выдвигает проблему доверия человеку, познающему мир в игровых формах. Игра есть пространство свободы творчества в научном познании. Но она должна ограничиваться моральными принципами, которые не позволят науке выродится в анархию, произвол и безответственность. Совесть ученого-творца должна быть главным регулятором игровой свободы в науке.
- Истина не представляет собой отражение чего-то внешне данного, а есть свободное порождение человеческого духа, адаптирующегося к новым опытам и фактам.
- Единство субъекта и объекта в форме игры позволяет по-новому взглянуть на научное познание и основные его категории. В итоге научное знание предстает онтологически активным, являясь инструментарием формирования объективной реальности.
- Суть игровой свободы – это свобода выбора – принять или не принять игру; это не свобода подчинения, а добровольное, сознательное удвоение мира, дающее возможность беспрепятственного перехода из одной его ипостаси в другую (из игры в реальность и наоборот). Игровая свобода – это возможность в любой момент, по собственному желанию прекратить игру, не ощущая трагичности этого шага.
5. Интуиция и фантазия (воображение) являются фундаментом «научной игры». Интуиция пассивна по своей сути, она «видит» решение проблемы или пути к ее решению сразу, без каких-либо манипулирований познаваемой реальности. Фантазия вносит конструктивный элемент в научное познание, «заставляя» субъекта не отражать, а изменять познаваемое, двигаться к решению.
6. «Научная игра» порождает свое внутреннее время, которое субъективно по природе и содержанию. Игровое время – обратимо. Оно дает возможность ученому рассматривать альтернативные сценарии развития будущего.
Теоретическая и практическая значимость работы. В исследовании представлена сравнительная аналитика различных философских течений к проблеме теоретико-игровых аспектов в научном познании. Проанализировано смысловое содержание игровой рациональности в качестве философской категории. Результаты диссертационного исследования способствуют осмыслению и преодолению кризисных явлений в области гносеологии.
Материалы и результаты диссертации расширяют и углубляют философский научно-категориальный аппарат. Содержание и выводы исследования могут найти применение в общетеоретических и специальных курсах философии, в частности, по проблемам онтологии и теории познания. Основные идеи диссертации могут быть использованы при составлении учебных и учебно-методических пособий по философии и культурологи.
Апробация результатов исследования. Диссертация обсуждалась на заседании кафедры философии Саратовской государственной академии права. Теоретические положения и важнейшие результаты исследования выносились на обсуждение в рамках региональной научной конференции «Основания и парадигмы современного общественного развития» (Саратов, март 2005 года), всероссийской научной конференции «Актуальные проблемы социально-гуманитарных наук» (Саратов, март 2006 года), международной конференции «Мир человека: нормативное измерение» (Саратов, апрель 2008 года). По теме диссертации у автора имеется 3 публикации.
Структура диссертации обусловлена логикой решения исследовательских задач и целью философского анализа. Диссертация состоит из введения, трех глав, объединяющих семь параграфов, заключения и библиографического списка. Общий объем диссертации – 140 страниц. Список использованной литературы включает 128 работ отечественных и зарубежных авторов.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ
Во введении обосновывается актуальность темы исследования, излагается основной замысел работы, выявляется степень разработанности проблемы, формулируется цель и задачи исследования, дается описание методологической базы исследования, характеристика его новизны, указывается теоретическая и практическая значимость исследования.
Первая глава «Культура как игра» посвящена исследованию игры как формы культуры, для чего автор проводит сравнительный анализ понимания категории «игры» в различных философских концепциях.
В первом параграфе «Исторические концепции игры как социокультурного феномена» речь идет об особенностях понимания категории «игры» на протяжении всего развития философии.
К основным теориям, объясняющим причину появления игры, можно отнести следующие:
- теория избытка нервных сил (Г.Спенсер, Г. Шурц);
- теория инстинктивности, функции упражнения (К. Гросс, В. Штерн);
- теория рекапитуляции и антипации (Э. Геккель, Г. Ходл);
- теория функционального удовольствия, реализации врожденных влечений (К. Бюллер, З. Фрейд, А. Адлер);
- теория отдыха в игре (Ф. Шиллер, М. Лацарус);
- теория духовного развития ребенка в игре (К. Д. Ушинский, Ж. Пиаже);
- теория игры как серии последовательных скрытых трансакций, исход которых можно четко установить и предсказать (Э. Берн);
- теория абсолютизации культурного значения игры (Й. Хейзинга, Ортега-и-Гассет, Г. Гессе).
Анализ любой из этих теорий позволяет говорить о том, что искусство игры – важная часть жизненной стратегии людей, ощущающих уникальность и неповторимость жизни. Важно применение собственно игр, равно как принципиально использование игровых форм труда, познания, художественного творчества; использование элементов игры в сочетании с неигровой деятельностью.
Во втором параграфе «Бытие игры в языке» диссертант исследует феномен игры в языковой практике человеческой деятельности, опираясь на концепции Г. Гадамера, Л. Витгенштейна и Ж.- Ф. Лиотара.
По Гадамеру язык не является инструментом, орудием, которое можно применять или не применять. В действительности мы «всегда охвачены языком», не существуем без него, если даже молчим. Он определил три основные характеристики языка, которые не учитываются в полной мере при когнитивных оценках языка.
- «реальное самозабвение языка» - свойство, проявляющееся в том, что все «параметры» языка – структура, грамматика, синтаксис не осознаются в живом языке.
- универсальность языка как универсальность разума; сам разговор обладает «внутренней бесконечностью», его «обрыв» сохраняет возможность возобновления бесконечного диалога, в пространстве которого находятся все вопросы и ответы.
- «безличность» означает, что говорение не относится к сфере «Я», ни к сфере «Мы» и формы протекания разговора (диалога) можно описать понятием игры, «игры речей и ответов», что перекликается с метафорой языковой игры у Витгенштейна. Именно ему принадлежит этот термин, подхваченный и широко распространенный в логике, лингвистике, философии. Он пишет: «…весь процесс употребления слов в языке можно представить в качестве тех игр, с помощью которых дети овладевают родным языком. Я буду называть эти игры «языковыми играми» и говорить о некоем примитивном языке как о языковой игре… Игра навсегда останется понятием с расплывчатыми границами»[5]
. Из предварительного определения «языковой игры» видно, что главным принципом сравнения языка с игрой для Витгенштейна является аналогия, которая не относится к числу строгих логических доказательств, но часто используется в практике построения теории.
Тема «языковой игры» довольно отчетливо звучит и в постмодернистских теориях. Методологический постмодернизм ставит в центр познания и культуры в целом – личность, человеческий фактор присутствует во всех элементах культуры, в любых формах знания. Особенно активно проблема языковых игр рассматривается в работе Лиотара «Состояние постмодерна», который распространяет это понятие на все области действительности, он уверяет, что существует множество языковых игр, но одна из самых распространенных – наука, т. к. в ней интерпретация преобладает над феноменом.
В третьем параграфе «Наука – особый тип культуры» анализируется наука в контексте культуры, что позволяет иначе посмотреть на само устройство человеческого существа, взять его не в природной видимости, а культурно – исторически.
Главным и непосредственным проводником социокультурного воздействия на систему научного знания является субъект научной деятельности. Система правил, нормативная регуляция, познавательные, мировоззренческие и этические ценности с необходимостью влияют на характер и результаты научной деятельности субъекта. В современной науке активность социально-исторического субъекта познания, опирающегося на объективные законы, становится решающим фактором и главным условием получения объективно истинного знания.
Отсюда следует, что элиминировать этот фактор при изучении процессов и результатов познания – значит существенно деформировать эти процессы и результаты. В свою очередь, появляются трудности, с которыми сталкиваются современная философия и теория познания с их идеей о неустранимости присутствия субъекта в мире как условия познания и понимания мира. Во-первых, проблема объективности познания и, во-вторых, проблема описания субъективного в структуре картины мира, включающей в себя человека. Общая стратегия решения этих проблем состоит в том, чтобы найти способ согласования, связывания материального мира с человеческим бытием, представленных в форме в формах общения, деятельности, социальных отношений, ценностей культуры и т.д. «Посредником между свободным субъективным существованием и необходимым законообразным существованием человека в мире является культура. Она связывает небытие и бытие человека в мире»[6].
В свете этого культура в целом предстает относительно науки в позитивном смысле – как внутренняя характеристика самоопределения субъекта познавательной деятельности (ученого) в качестве субъекта развития общества, задающая направленность этой деятельности (в составе культурно-исторического процесса) на развитие человека как цели. Научное познание поэтому не созерцательно, а деятельностно, то есть субъектно, а значит также и субъективно.
Во второй главе «Наука как игра» исследуются современные концепции развития науки. Делается вывод о том, что научная теория, в своем притязании на истинность, оказывается интеллектуальной игрой ученого, которая должна идти по определенным правилам.
В первом параграфе «Выявление игрового начала в науке» анализируется кризис господствующей в течении веков в европейской культуре субъектно-объектной гносеологии, создателями которой являлись Р. Декарт, Дж. Локк, И. Кант.
Относительная простота и наглядность теоретических моделей классического периода в развитии естествознания создавало иллюзию бесспорности таких концепций. В результате сложилась ситуация, когда объективность теоретического знания отождествлялась с представлениями о его генезисе непосредственно из данных наблюдения, а альтернативный подход к проблеме происхождения теории расценивался как показатель антиматериалистической позиции.
Возможно, что именно это традиционное заблуждение долгое время не позволяло зафиксировать важнейшую особенность становления теории – то, что она действительно не выводится непосредственно из данных наблюдения.
Прежде всего, опыт перестройки представлений физики в XX в. отчетливо показал, что теорию нельзя получить путем простого индуктивного обобщения эмпирических фактов. Оказалось, что теория хотя и обусловлена опытом, но непосредственно не может быть получена из индуктивного обобщения опытных данных. На чрезвычайную важность этого обстоятельства неоднократно обращали внимание классики современного естествознания. В частности А. Эйнштейн расценивал его как основной методологический урок, который должен извлечь физик-теоретик из исторического развития науки. Чтобы зафиксировать в познании законы взаимодействия природных объектов, человек должен изменять внешнюю действительность.
Сам процесс построения теоретических моделей, контролируемый экспериментом, генерирует новые идеальные объекты как основу для последующего познавательного движения. Именно за счет таких превращений идеальных объектов из продуктов познания в средства нового исследования наука открывает еще не осуществленные типы предметных отношений и взаимодействий.
Научная теория в своем абсолютном притязании на истинность оказывается, прежде всего, интеллектуальной игрой. И основа этой игры – идея, порождающая гипотезу. Каждая новая идея – продукт творческой активности отдельного индивида, даже если она одновременно зарождается во многих головах. Идея должна быть новаторской, так как у ученого нет другого способа самоутвердиться, кроме продуцирования новой информации. Каждый элемент, каждый «ход» в такой теории-игре соотносится с особой рафинированной практикой (экспериментом).
С этой точки зрения, анализ научного творчества как «игры» сознания является определяющим. Полное слияние субъекта с процессом игры способно доводить сознание до состояния, когда тождество субъекта и объекта становится бессубъектным переживанием. Творческий акт будет представляться в сознании исследователя сконструированным предметными формами деятельности.
Во втором параграфе «Мораль «научной игры»» показываются грани игровой свободы в науке. Суть игровой свободы – это свобода выбора – принять или не принять игру; это не свобода подчинения, а добровольное, сознательное удвоение мира, дающее возможность беспрепятственного перехода из одной его ипостаси в другую (из игры в реальность и наоборот). Игровая свобода – это возможность в любой момент, по собственному желанию, прекратить игру, не ощущая трагичности этого шага.
По концепции академика Н. Н. Моисеева, руководящим принципом развития современной науки должна стать ее экологизация. Перед наукой должна стоять принципиально иная, чем сегодня, цель: не война с природой во имя слепого, безудержного и бессмысленного сверхпотребления, гибельного для людей, а обеспечение коэволюции человека и биосферы, общества и природы, которая ведет к спасению цивилизации. Все прочее оказывается за пределами человеческой морали.
Современная наука пытается «сбросить» с себя этику с ее морально-нравственными принципами, ради сиюминутного результата. Но научная деятельность – в том числе и в ее формах, которые связаны с получением фундаментальных знаний – с неизбежностью включает в себя то, что касается социальных взаимодействий и взаимоотношений. Соответственно, этическая составляющая не только допустима и возможна – она, более того, необходимое условие научной деятельности.
Все это говорит о том, что «научная игра» должна идти по правилам, главное из которых – это соблюдение предосторожности. Если предполагается использование новой технологии, и при этом у кого-то возникают разумные сомнения в ее безопасности, то бремя доказательства ее безопасности ложится, на того, кто предлагает ее ввести. Конечно, абсолютно безопасных технологий не существует, так что на практике будет достаточно показать, что риск пренебрежимо мал по сравнению с предполагаемыми положительными эффектами новой технологии. Из этого правила вытекает другое – внешняя доступность. Научное сообщество и общество в целом обязаны быть в курсе всех более-менее значимых исследований. Помимо этого, научное познание должно обладать внутренней духовностью. Быть подлинным со-творцом реальности – значит беспрерывно переходить из той зоны, где духовное оказывается объективированным, натурализованным, т.е. переходить от внешнего к внутреннему: от механического, биологического к социальному, психологическому, моральному.
Третья глава «Структура игровой рациональности» посвящена анализу трех элементов, которые являются фундаментом игровой рациональности в науке. К ним относятся интуиция, фантазия и время игры как конструируемая ученым хроноструктура.
В первом параграфе «Интуиция» анализируется содержание данной категории в различных философских концепциях.
А. Эйнштейн считал, что не существует никакого индуктивного метода, который мог бы вести к фундаментальным понятиям физики. Гипотеза может быть «навеяна» эмпирическими фактами, но не является выводимой из них – иначе она не была бы гипотезой. Ученый может и должен свободно создавать различные гипотезы для объяснения наблюдаемых явлений. Вопрос о том, какая из выдвинутых гипотез (идей) должна быть принята, а какая отброшена, решается эмпирической проверкой следствий, вытекающих из них. Этой установки А. Эйнштейн придерживался и в своей научной деятельности.
Неопозитивисты исключают проблему интуиции из сферы гносеологии на том основании, что интуитивное знание является непосредственным усмотрением истины, и потому акт его получения не содержит в себе никаких познавательных операций, могущих быть предметом гносеологического анализа. Отсюда делается вывод, что для гносеологии интуиция может выступать самое большое как результат, но не как процесс.
Такое представление об интуиции связано, однако, с неправомерной абсолютизацией момента непосредственности интуитивного знания. Считается само собой разумеющимся, что если знание, достигаемое интуитивно, образуется не посредством цепи логических рассуждений, то его получение, вообще ничем не опосредованно. Но непосредственность интуитивного знания вовсе не является абсолютной, безусловной. Она означает только констатацию того факта, что получение его не опирается на последовательный логический вывод. Это отнюдь еще не означает, что вообще не существует никаких ведущих к нему познавательных операций, нуждающихся в гносеологическом анализе.
По мнению диссертанта, благодаря интуиции, в научной игре происходит самоосвобождение от отживших свое старых стандартов и шаблонов поведения, ибо суть интуиции состоит в интенсивном поиске нового направления решения задачи. В интуиции изначально заложен элемент игровой свободы, который позволяет осуществлять переход из реальной системы в ее игровую модель. Проще говоря, интуиция – это рельсы, по которым движется паровоз под названием «научная игра». И эти рельсы прокладывает сам машинист (ученый).
Мы привыкли рассматривать будущее как проложенную кем-то дорогу с вехами станций. Но будущего нет – оно делается за счет заложенного в игру компонента под названием «интуиция». Благодаря ей, из веера игр, мы выбираем будущее – пока нам не понравится.
Тем самым, интуиция возлагает ответственность на участника игры, ввиду того, что тот начинает в значительно большей степени понимать, что поток событий творится им самим, а не наблюдается в объективных закономерностях.
С точки зрения синергетики механизм интуиции можно представить как механизм самодостраивания визуальных и мысленных образов, идей, представлений, структур. Самодостраивание целостной структуры, по-видимому, происходит как в процессе научного, так и в процессе художественного творчества. Отсюда вытекают и поиски способов управления творческой интуицией, насколько это вообще возможно. Управлять интуицией, значит инициировать самопроизвольное достраивание, переструктурирование сенсуального и интеллектуального материала.
Второй параграф «Фантазия» посвящен анализу второго элемента игровой рациональности, под которым подразумевается фантазия.
На первый взгляд фантазия с ее компонентами несовместима со становлением научного теоретического знания, и ее использование способно породить лженауку, которая впоследствии будет опровергнута экспериментальными данными. Однако теория фальсификации Карла Поппера способна решить возникающие противоречия.
Он доказывает, что невозможно подтвердить истинность научной теории простым присовокуплением новых подтверждающих данных. И напротив, если некоторая часть веских данных противоречит теории, этого может хватить для установления ее ошибочности. Поппер подчеркивает, что научная теория не может быть совместима со всеми возможными фактами. Теория считается научной, если присутствует возможность ее опровержения. Конечно, она не отвергается сразу, как только появится ряд несовместимых с ней фактов, потому что сами факты могут быть ошибочными. Ученые всегда готовы к рассмотрению любых альтернативных теорий, которые учитывают как исходные подтверждающие факты, так и новые, опровергающие свидетельства. Иначе говоря, прогресс в науке осуществляется посредством выявления способов опровержения существующих научных теорий.
За счет фантазии происходит удвоение мира на реальный и воображаемый. В то же время фантазия и воображаемые компоненты, которыми она оперирует, продуцируются игрой. Следовательно, фантазийная природа игры двояка, игра производна от фантазии и производит ее, фантазия разделяет мир на два, и в то же время стимулируется этим разделением, создавая все новые и новые образы.
Человек умеет играть и испытывает потребность в игре в силу рефлексивной природы своего сознания. Фантазийная природа игрового сознания не только воспринимает и репродуцирует уже существующие игры, но и бесконечно творит новые. Тем самым фантазия в познании несет в себе элемент конструктивности, она не просто присутствует в игре, она творит игру, трансформирует реальность в игровой мир. За счет фантазии, игра экспериментирует с бытием, выясняет устройство мира, его возможности и пределы.
Фантазия – это возможность игры, ибо только у нее есть способность превращать возможное в действительное, а невозможное делать возможным. Если интуиция – процесс, сразу проникающий в суть конечного результата, то фантазия – это движение к этому результату. Дополняя друг друга, они порождают в сознании ученого игру, которая имеет свой неповторимый сценарий развития будущего.
Фантазия привносит в познание эвристический, конструктивный и эмоциональный аспекты, дающие право утверждать не только о неустранимости субъекта в познании, но и о его главенстве. Познание в этом спектре предстает не как отражение чего-либо, а как изменение по собственной воле человека познающего.
Третий параграф «Время» посвящен проблематике категории «Время», отнесенной человеком в разряд «вечных» загадок Природы.
Игровой подход к науке не отрицает постулата об абсолютном времени; однако, он дополняет его наличием субъективного, игрового времени, которое в отличие от абсолютного, движется неравномерно и имеет обратимый характер. В своем роде, научная игра способна синтезировать кантовскую теорию о субъективности времени и математическую концепцию времени Ньютона. Наличие интеллектуальной игры в науке, позволяет говорить о том, что время является формой протекания процессов не только объективной реальности, но и субъективной, а значит, оно имеет двойную природу. Трансцендентальная способность воображения является природой игрового времени, и именно в трансценденции сознания заключена возможность ускорения или замедления временных процессов. По сути дела игра управляет временем, она наделяет им игровые процессы, и во всем этом заложена колоссальная возможность творчества. Чем лучше ученый управляет внутренним временем в своей научной игре, тем больше у него возможностей для создания чего-либо нового, опережающего ход абсолютного времени.
Игра позволяет увидеть другое время, время в динамике. Пусть это время с ограниченным сроком существования, так как целиком находится во власти познающего и является его внутренним хронометром; но оно является той формой, которая возникает при взаимодействии интуиции с фантазией. Ибо при их взаимодействии образуются виртуальные игровые предметы и явления; и игра наделяет их своим виртуальным, внутренним временем. Играя им, познающий субъект превращается в своеобразную машину времени, трансцендируя от одних временных явлений к другим. Игра в познании видится в темпорально-круговом порядке: у познающего всегда есть возможность вернуться к началу игру. Следовательно, можно многократно играть с будущим, до тех пор, пока оно не понравится. Все это дает возможность многовариантного подхода к решению любой задачи.
В заключении диссертации подводятся общие итоги исследования, формулируются основные положения и выводы работы.
Основные положения диссертации нашли свое отражение в следующих публикациях:
Публикации в изданиях рекомендуемых ВАК РФ.
1. «Игровые аспекты науки» // Вестник Поволжской Академии государственной службы им. П.А.Столыпина №12. 2007 г. с.196-201.
Публикации в других изданиях.
2. «Наука как интеллектуальная игра» // Сборник научных статей. Проблемы социально-гуманитарных наук в эпоху цивилизационного кризиса. Саратов: Научная книга, Ч.1. 2006. с.14-19.
3. «Этика в научной игре» // Сборник научных статей. Проблемы социально-гуманитарных наук в эпоху цивилизационного кризиса. Саратов: Научная книга, Ч.2. 2006.с.14-19.
[1] Хейзинга Й. Homo ludens. М. 1992. С.12.
[2] Гессе Г. Восток - Запад. М. 1982. С.204.
[3] Гулыга А. В. Кант. // И.Кант. Трактаты и письма. М. 1980. С.32.
[4] Солодин А. И. Стратегия онтологической игры. СПб. 2002. С.31.
[5] Витгенштейн Л. Философские работы. М. 1994. С.113.
[6] Невважай И. Д. Свобода и знание. Саратов. 1994. С.190.
