Трансформация концепции москва – третий рим в русском православном старообрядчестве
На правах рукописи
Товбин Кирилл Михайлович
ТРАНСФОРМАЦИЯ КОНЦЕПЦИИ «МОСКВА – ТРЕТИЙ РИМ»
В РУССКОМ ПРАВОСЛАВНОМ СТАРООБРЯДЧЕСТВЕ
09.00.13. – Религиоведение, философская антропология, философия культуры
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание учёной степени кандидата философских наук
Ростов-на-Дону
2006
Работа выполнена в Федеральном государственном научном учреждении
«Северо-Кавказский научный центр высшей школы»
| Научный руководитель: | доктор философских наук, профессор Давидович Всеволод Евгеньевич |
| Официальные оппоненты: | доктор философских наук, профессор Бакулов Виктор Дмитриевич кандидат философских наук, доцент Овинникова Юлия Анатольевна |
| Ведущая организация: | Ростовский юридический институт МВД России |
Защита состоится 15 ноября 2006 г. в ___ часов на заседании Диссертационного Совета Д 212.208.13 по философским наукам в Ростовском госуниверситете по адресу: 344006, г. Ростов-на-Дону, ул. Пушкинская, 140, Конференц-зал.
С диссертацией можно ознакомиться в Зональной научной библиотеке Ростовского госуниверситета по адресу: 344006, г. Ростов-на-Дону, ул. Пушкинская, 148.
Автореферат разослан «__» ___________ 2006 г.
Учёный секретарь
диссертационного совета Шульман М.М.
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность темы исследования. Современное глобалистическое распыление национальных ценностей вызывает как реакцию осмысление места России в мире, путей её развития, национального исторического опыта. Многие исследователи подчёркивают, что современный политический, экономический, социальный, национальный и духовный кризис России – следствие модернистского уклонения от традиционного идейного пути, начиная с XVII века. Соответственно, встаёт задача исследования досекулярной, домодернизационной русской идентичности. В этом контексте актуальной для исследования становится тема старообрядческого «контрмодернизма» - развития в условиях модерна традиционной русско-православной идентичности.
Общественное мнение долго считало, что старообрядчество – противник развития страны и сторонник консервативного замыкания на национальном историческом опыте. В данном исследовании старообрядчество предстаёт в ином ракурсе – как хранитель традиционных основ русско-православной национальной идентичности. Одно из отражений русской православной идентичности – концепция «Москва – Третий Рим» – было задействовано и трансформировано в культурном и интеллектуальном наследии старообрядчества. Современный поиск духовного положения России между Востоком и Западом, обществами традиционными, модернистскими и постмодернистскими существенно обогатится от прикосновения к старообрядческому традиционализму.
В данной работе проведено философское исследование трансформации в русском православном старообрядчестве концепции «Москва – Третий Рим» (для этого рассматриваются сущность концепции, причины её формирования, этапы становления, проявления в истории). Концепция «Москва – Третий Рим» и русское староверие исследуются в философско-религиоведческом и историко-философском ракурсах.
Ключевая проблема заключается в том, чтобы прояснить роль старообрядчества в хранении и развитии русской идентичности (конкретно – концепции Третьего Рима) в посттрадиционных условиях.
Объектом исследования является старообрядчество в ракурсе трансформации и реализации концепции «Москва – Третий Рим». Предмет исследования – религиозно-философские основания поэтапного становления и трансформации в староверии концепции «Москва – Третий Рим».
Степень разработанности проблемы. Собственно философских исследований, посвящённых проблеме русской православной идентичности в старообрядчестве, нет. Темы Третьего Рима и старообрядческого контрмодернизма разрабатывались в более широком контексте исторических и культурологических исследований. Прежде всего, это монография Н.В. Синицыной «Третий Рим: Истоки и эволюция русской средневековой концепции», в которой проводится историко-филологическое исследование данной проблемы, причём акцент ставится на текстологическом анализе концепции. Н.В. Синицына комплексно исследует духовные и мировоззренческие аспекты формирования концепции Третьего Рима и факторы, повлиявшие на это.
И.А. Кириллов в монографии «Третий Рим: Очерк исторического развития идеи русского мессианизма» подходит к изучению старообрядческой трансформации концепции Третьего Рима с конфессионально-богословской позиции, однако элементы философского анализа у него присутствуют. В большей степени Кириллов анализирует современное ему старообрядчество, отражающее – по его мнению – досекуляризационный русский уклад и особенности мышления, в этом ключе И.А. Кирилловым и затрагивается концепция «Москва – Третий Рим».
Кроме того, изучение концепции «Москва – Третий Рим» в контексте русской православной идентичности проводилось многими учёными. Особое внимание взаимозамисимости православной религиозности, русской ментальности и политических процессов уделили в своих исследованиях философы Н.Н. Алексеев, В.Д. Бакулов, Н.А. Бердяев, Ф.И. Гиренок, В.В. Розанов, П.Н. Савицкий, В.С. Соловьёв, Ф.А. Степун, Н.С. Трубецкой, религиоведы В.В. Зеньковский, Г.В. Флоровский, литературоведы А.Л. Гольдберг, В.Л. Комарович, Д.С. Лихачёв, М.Б. Плюханова.
Общее философское и религиоведческое исследование старообрядчества проводилось А.Г. Дугиным, С.А. Зеньковским, Ф.Е. Мельниковым, В.П. Рябушинским, М.О. Шаховым. Сюда же следует отнести работы историков и экономистов, соприкасавшихся с темой староверия: Н.Ф. Каптерёва, А.В. Карташёва, В.В. Керова, Б.П. Кутузова, П. Паскаля, Д.Е. Раскова. Отдельные этнографические и культурологические аспекты староверия рассматривались Ю.В. Гагариным, В.Ф. Миловидовым, А.Е. Катунским, В.Г. Карцовым, Н.М. Никольским, А.П. Щаповым. Более подробно вопросы историографии освещены в специальной главе «Историко-философский и источниковедческий обзор».
Цель исследования – философско-религиоведческое осмысление роли древлеправославия в сохранении, развитии и трансформации концепции «Москва – Третий Рим»; исследование смыслового наполнения концепции Третьего Рима староверами (сравнимо с дораскольным пониманием русской идентичности).
Задачи исследования:
- провести анализ источников и основных исследований проблем русского самоосмысления, старообрядчества, концепции Третьего Рима;
- поэтапно проследить становление концепции «Москва – Третий Рим» в русской мысли IX – XVI вв., выявить движущие силы, религиозную и политическую подоплёки этого процесса;
- исследовать обращение староверов к концепции Третьего Рима как религиозно-традиционалистическую реакцию на секуляризацию России, начиная с XVII в.; рассмотреть этапы, формы и особенности трансформации староверами концепции Третьего Рима;
- раскрыть проблемы современной идентичности староверов в связи с постепенной потерей духовной идентичности в мире современных ценностей «открытого общества», Постмодерна.
Методологическая основа работы. Методология исследования формируется на пересечении нескольких теоретико-методологических оснований. Во-первых, автор отталкивается от философии русских евразийцев, обусловливавших развитие духовности России территориальными факторами, в первую очередь – «срединностью» России (П.Н. Савицкий), положением между различными природными, культурными и ментальными мирами (Г.В. Вернадский, Н.С. Трубецкой). Поскольку духовность – сила геополитическая, «территориальная», хранителем духовности является не какой-то слой, класс или страта населения, а весь русский народ, особенно - его сегменты, не подвергавшиеся методичному воздействию западной (модернистской) идейности (Н.Н. Алексеев, Н.С. Трубецкой). По мнению евразийцев, с Раскола XVII в. Россия разорвана на две рассогласованных части (Н.Н. Алексеев, Л.Н. Гумилёв). При том ведущей является модернистская социальная верхушка, чуждая интересов и духовных нужд большинства населения. Хранителями традиционной русской идентичности является народ и его «авангард» - русские староверы (Н.Н. Алексеев), динамично развившие русскую идентичность в условиях натиска и торжества европейского Модерна. Соответственно, согласно евразийской логике, духовное наследие древлеправославия является одним из ценнейших хранилищ национальной идентичности (Н.Н. Алексеев).
Во-вторых, автор опирается на концепцию «археоавангарда» Ф.И. Гиренка[1] : устремление к высоким социальным и духовным идеалам будущего в опоре на традиционную идентичность и её контрсекулярные формы эпох Модерна и Постмодерна. Согласно Гиренку, русские староверы сохранили заряд христианской традиционной духовности, воплощающийся в приоритете бытового бытия над бытием политическим, в сочленённости всех сфер бытия. Особенно актуален такой подход сейчас, поскольку Постмодерн разрушает бытовое бытие современного человека, отрывая его от истинных, почвенных ценностей и переводя его в плоскость бытия поверхностного, политического, «дизайна поверхностей». Староверы, по Гиренку, «замкнули» православно-национальный курс русской мысли внутри вселенского христианства, вплетя языческое наследие в христианское самоосмысление. Староверие представляется несекуляризованным осколком древнерусской духовности, но не замороженным, а динамичным, и исследовательское обращение к старообрядчеству равносильно обращению к источнику традиционной духовности России.
На формирование методологии повлияла и позиция философа М.О. Шахова, считающего древлеправославие традиционалистическим «ответом» на секуляризационный «вызов» европейского Модерна. По его мнению, староверы не просто уклонились от натиска Модерна, но выработали собственную позицию отношений с западнизмом на уровне повседневности, особенно в решении политического и социального вопросов. Согласно Шахову, духовное наследие староверов, особенно XVIII-XIX вв., является примером хранения традиционно-православной идентичности в условиях модернистского нивелирования почвеннических ценностей. Помимо этого, проведённый М.О. Шаховым анализ основных философских произведений старообрядчества позволяет исследовать интеллектуальное наследие староверческих начётчиков с помощью современного научного терминологического аппарата.
Исходя из этого, синтетическую методологию автора можно характеризовать как евразийско-традиционалистическую, рассматривающую процессы западнизации и прозападной модернизации России как вырывание российской идентичности из традиционных рамок с последующим разрушением российской духовной самобытности. С разрушением традиционных религиозных ценностей российской цивилизации ослабевает и сопротивляемость инокультурным духовным началам, что в перспективе может нивелировать российскую ментальную самоидентичность и привести к распаду России, территориальному и социальному.
Научная новизна работы заключается в следующем:
1. Представлена концепция «Москва – Третий Рим» как одно из наиболее ярких отражений русской православно-традиционной идентичности, должное внимание к которому может положительно отразиться на политическом, духовном и культурном строительстве в России и в определении Россией своих геополитических интересов.
2. Показано русское православие как одна из важнейших основ формирования самоосмысления русского народа, концепция Третьего Рима – как одно из наиболее ярких проявлений русского православного миропонимания, соотношения власти и духовности, понимания места России в мировом историческом процессе.
3. Показано русское православное старообрядчество как носитель концепции «Москва – Третий Рим», традиционно-православной русской идентичности в условиях секуляризационного, модернистского натиска западной духовности.
4. Выявлено, что с XVII века концепция «Москва – Третий Рим» находила различные формы воплощения не в официальных государственных концепциях, а в русской ментальности; наиболее развёрнутый вид концепция Третьего Рима приняла в старообрядческом мировоззрении и духовном наследии.
5. Выяснено значение идейного наследия старообрядческих писателей для русского самоосмысления, а старообрядческого мировоззрения – как ключа к исследованию своеобразия российской культуры, её духовного места между Востоком и Западом.
Положения, выносимые на защиту:
- Русская традиционная православная идентичность со временем структурировалась и идейно оформлялась, проходя от неоформленного самоощущения первых веков христианства на Руси до создания собственно концепции Третьего Рима. На этот процесс влияли различные политические и духовные факторы, но, в целом, русская традиционная идентичность сформировалась как противостояние западной духовности (понимаемой как апостасийная) и как ощущение ношения вселенско-православной миссии русским народом.
- Концепция «Москва – Третий Рим» содержит основные аспекты традиционно-православной идентичности: симфония власти и духовности (подчинённости всех сфер бытия религиозной системе ценностей) в лице государя и Церкви; самоощущение русского народа как хранителя духовной ответственности за весь мир; неразрывность, сочленённость всех сфер бытия под предикативным господством религиозной нравственности.
- Раскол XVII века стал не столько социальной или политической проблемой, сколько активизацией секуляризационного натиска Запада на российскую духовность, и часть русских (староверы) не только воспротивилась этому идейному напору на мировоззренческом, социальном, политическом и философском уровнях, но осуществила проект «контрсекуляризации» – традиционалистического отзыва на модернистский натиск Запада. «Контрсекуляризационный» проект динамично просуществовал почти четыре века и действует и до сих пор.
- Старообрядцы (древлеправославные христиане) сохранили и развили основные аспекты концепции Третьего Рима, приспособив их к новым историческим условиям. Появились и новые знаковые нюансы идентичности, отражавшие развитие православия на русской почве в условиях натиска Модерна – например, идея Града Китежа.
- Современное старообрядчество – реальный фактор российской общественной жизни, и поиск традиционной российской идентичности обогатится от исследовательского прикосновения к феномену староверия, сохранившего русскую традиционную идентичность неповреждённой и развивающейся в условиях торжества Модерна.
Теоретическая значимость работы заключается в представлении старообрядческого мировоззрения как аккумуляции русской православно-традиционной идентичности. Мировоззрение староверов может стать ценным для исследователя в современной геополитической и духовной мировой обстановке.
Осмысление и восприятие традиционных основ русской идентичности может привести к пересмотру преходящих ценностей и западнических стереотипов, губительных для российской цивилизации; в социальном плане – может привести к осмыслению перспектив гармоничного и справедливого жизнеустройства и политического строительства в современной светской России.
Данное диссертационное исследование может быть использовано религиоведами различного профиля, исследователями старообрядчества, православной культуры и философии, истории Церкви, представителями различных конфессиональных организаций. Это является практической значимостью работы.
Источниковая база представлена
- Древнерусской литературой (опубликованными источниками) от «Голубиной книги» и «Слова о Законе и Благодати» митр. Илариона до сочинений Иоанна Грозного и И.С. Пересветова,
- Опубликованными произведениями староверов XVII-XXI вв.: инока Авраамия, протопопа Аввакума, дьякона Фёдора, Игнатия Соловецкого и «соловецких сидельцев», священника Никиты Добрынина, протопопа Лазаря, инока Сергия (Семёна Крашенинникова) – XVII в.; анонимного автора «Щита веры», Алексия Самойловича (наиболее вероятного автора «Меча духовного»), братьев Денисовых, Евфимия, Ивана Филиппова – XVIII-XIX вв.; Н.А. Клюева, Ф.Е. Мельникова, В.П. Рябушинского – начало ХХ в. и советский период; А.В. Езерова, М.О. Шахова, А.В. Панкратова, А.В. Антонова – современность.
Более подробно обзор источников также дан в главе «Историко-философский и источниковедческий обзор».
Апробация работы. Основные положения диссертации изложены в 14-ти опубликованных научных статьях. Материалы отдельных глав излагались на различных конференциях: Международная студенческая научная конференция «Сибирь – Дальний Восток: региональная идентичность на пороге XXI века» (Южно-Сахалинск, 5-7 мая 2001 г.); Международная научно-практическая конференция «Старообрядчество как историко-культурный феномен» (Белоруссия, Гомель, 27-28 февраля 2003 г.); Региональная научно-практическая конференция «Гуманитарные науки и современность» (Комсомольск-на-Амуре, 15-16 марта 2003 г.); четыре региональных конференции «Философские чтения» (Южно-Сахалинск, 2002-2005 гг.); Региональная научно-практическая конференция «Роль православия в возрождении духовного самосознания населения Дальневосточного региона» (Южно-Сахалинск, 23 апреля 2004 г.); Всероссийская научно-практическая конференция «Актуальные проблемы гуманитарных и экономических наук (Киров, 15-16 февраля 2006 г.); IX Международная научно-практическая конференция «Власть и властные отношения в современном мире» (Екатеринбург, 30-31 марта 2006 г.); Международная научная конференция «Вызовы глобализации в начале XXI века» (Санкт-Петербург, 14-15 апреля 2006 г.); Региональная научно-практическая конференция «Международный терроризм и международная преступность» (Волгоград, 31 мая 2006 г.); Международная научная конференция «Изменяющаяся Россия: новые парадигмы и новые решения в лингвистике» (Кемерово, 29-31 августа 2006 г.).
Материал был также апробирован как часть лекционных спецкурсов «Евразийская геополитика», «Философия политики» и курса «Философия», прочитанных в Сахалинском государственном университете, Южно-Сахалинском филиале Тихоокеанского государственного экономического университета, Балаковском филиале Саратовского государственного социально-экономического университета, Балаковском филиале Саратовской государственной академии права, Балаковском филиале Поволжской академии государственной службы им. П.А. Столыпина.
Структура диссертационного исследования определяется логикой разворачивания проблемы. Работа состоит из введения, трёх глав, заключения и библиографического списка (283 наименования).
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во введении обосновывается актуальность темы, обрисовывается степень разработанности проблемы, формулируются цель и задачи исследования, излагаются методологические основания исследования, его теоретическая и практическая значимость, приводятся сведения об апробации работы
Первая глава «Историко-философский и источниковедческий обзор» посвящена рассмотрению как важнейших источников по теме исследования, так и ведущих научных исследований, прямо или косвенно затрагивающих тему. Первый параграф «Общий обзор источников» охватывает широкий спектр письменных источников. Для удобства источники разделены по историко-философскому признаку: во-первых, источники древнерусской мысли XI – XV вв., в которых концепция «Москва – Третий Рим» только развивается, присутствуя либо в перманентной форме, либо на уровне общих рефлексивных положений. К таким относятся «Голубиная книга», «Слово о Законе и Благодати» митрополита Илариона Киевского, «Повесть временных лет» преп. Нестора-летописца, «Задонщина», «Просветитель, или Обличение ереси жидовствующих» преп. Иосифа Волоцкого, «Послания» и «Устав о скитской жизни» преп. Нила Сорского, «Домострой». Для источников этого блока характерны: рефлексия религиозной миссии перед остальным миром; первичная сакрализация функций власти, отождествление русской нации, Церкви и государства, придание правителю статуса «защитника веры», ответственного за духовное развитие народа.
Источники древнерусской мысли XV-XVI вв., в которых концепция Третьего Рима выражена конкретно, теоретически оформлено: «Повесть о Белом Клобуке», «Беседа Сергия и Германа Валаамских чудотворцев», послания игумена Филофея Псковского, «Сказание о князьях Владимирских», сочинения Иоанна Грозного. В этих источниках возникает концептуальное оформление соотношения православных канонов и властной морали, мирской власти и Церкви, русской нации и царя (великого князя). Постулируется, что русский православный народ – последний носитель несекуляризованного христианства; сохранность религии в народе напрямую зависит от деятельности катехона – «удерживающего теперь» - православного царя; сохранность и благополучие царства напрямую определяется степенью личного благочестия царя, его церковности (обретающей особый сакральный статус, близкий к священнослужительскому).
Источники старообрядческой мысли XVII – начала XVIII вв.: сочинения протопопа Аввакума, инока Авраамия, протопопа Лазаря, Игнатия Соловецкого, свящ. Никиты Добрынина (Пустосвята) и инока Сергия, «соловецких сидельцев», «Житие» Ф. Морозовой, а также примыкающие к ним в тематическом плане очерки Арсения Суханова. Эти источники повествуют о Расколе как о духовной катастрофе глобального масштаба. По мысли первых староверов, Россия, подобно Риму и Царьграду, впала в нечестие, и это – исчезновение мирового катехона. С исчезновением благочестивой власти уничтожается и благочестие России, и весь мир устремляется к завершению истории. Постулируется переход всего мира, вслед за Россией, в безблагодатное, апокалиптическое время. Однако не оставляется надежда посредством царской власти восстановить «древлее благочестие».
Источники старообрядческой мысли XVIII в.: «Виноград Российский…» и др. сочинения Симеона Денисова, «Поморские ответы» и «Керженские (Диаконовы) ответы» Андрея Денисова, «Меч Духовный» Алексея Самойловича, «Щит веры», произведения инока Евфимия. Для источников этого периода характерно разделение древлеправославия на поповство и беспоповство, внутреннее деление староверов на согласия. В то время как поповцы надеются осуществить «прорыв в прошлое» или хотя бы сохранить существующее положение, беспоповцы констатируют приход в мире «духовного антихриста», его «раскрытие», оговаривают принципиальную невозможность возврата к древнему благочестию и ортодоксальным православным канонам (отсутствие благодати, священства, невозможность совершения некоторых таинств, расширение участия мирян в богослужении).
Особым блоком здесь следует выделить произведения XVIII в., в которых намечается «шифровка» концепции Третьего Рима в мифологему Града Китежа («Китежский Летописец» и повести китежского цикла), аллегорически повествующие об уничтожении сакральности в мире, о наступлении периода полной апостасии. Однако в них чётко проводится мысль, что Третий Рим не исчез окончательно, что он теперь - не Россия, а общество истинно верующих людей, осуществляющих духовно-традиционалистическую борьбу с секулярным миром на уровне веры, быта, православной морали.
Источники старообрядческого самоосмысления XIX – XXI вв., в которых староверы преследуют цель донести православную сущность концепции Третьего Рима до современного им нецерковного читателя и до староверов, впитавших в себя культуру общества Модерна (или Постмодерна). Это старообрядцы-начётчики и учёные В.Г. Сенатов, И.А. Кириллов, Ф.Е. Мельников, В.П. Рябушинский, М.О. Шахов, А.В. Панкратов; древлеправославные мыслители и писатели Н.А. Клюев, А.В. Антонов, А.В. Езеров и другие. В источниках этого плана намечается переход от апологетики к гомилетике и философскому анализу. Вместо сравнительного богословия в центре внимания становятся вопросы православной и неправославной онтологии, аксиологии, гносеологии и философии истории. Авторами широко используется современная философия и теология, историческая наука, естествознание; основная цель – представление староверия альтернативой западной духовности, попыткой идейного возврата к традиционной национальной (православной) идентичности.
Второй параграф «Анализ основных исследовательских работ по данной теме» рассматривает основные философские, религиоведческие, исторические и литературоведческие исследования старообрядчества, русской идентичности и мировоззрения, источников по истории русской мысли. Прежде всего, это работы В.С. Соловьёва о русской национальной идентичности, взаимоотношении локального и вселенского в христианстве, о концепции Третьего Рима, о староверии. Старообрядчество Соловьёв признавал носителем традиционной русской идентичности, концепции Третьего Рима, однако филофеевская концепция для него – приоритет национального над всеобщим, сужение рамок христианства. Соловьёв признавал также и растворение идеологии Третьего Рима в народе, и в связи с этим считал древлеправославие воплощением народной, крестьянской религиозности, губительной для прогрессивного развития России. Согласно В.С. Соловьёву, единственной альтернативой мировой апостасии должен стать абсолютный и признаваемый всеми христианскими религиями предикат Добра, осознание и раскрытие которого возможно только через экуменическую деятельность всех христианских Церквей. Староверие же локализует христианство, придавая ему статус консервативный и национальный, что, согласно Соловьёву, по природе чуждо закономерному духовному прогрессу общества.
Принадлежащие к народнической оппозиции исследователи А.П. Щапов (среднего периода творчества), В.И. Кельсиев, А.С. Пругавин видели староверие выражением народного протеста против дворянской, церковной и – позже – буржуазной эксплуатации. Эти исследователи считали, что старообрядческая «особенность», замкнутость культуры и быта аккумулируют народный протест «низов», который можно стимулировать и направить в революционных целях. Именно для этого В.И. Кельсиевым и А.С. Пругавиным были опубликованы ценные материалы по истории Раскола и староверия с редакторскими комментариями, делающими «революционные» акценты. Однако исследования старообрядческого быта, и фольклора А.П. Щаповым, А.С. Пругавиным, В.И. Кельсиевым и идущими в их фарватере советскими учёными Н.М. Никольским, Ю.В. Гагариным, В.Ф. Миловидовым, А.Е. Катунским, В.Г. Карцовым отличаются обширностью, глубиной, раритетностью, несмотря на свою идеологическую окраску.
В двухтомном исследовании «Патриарх Никон и царь Алексий Михайлович» Н.Ф. Каптерёв раскрывает такую позицию: Раскол был секуляризацией Руси, закономерной, но не неизбежной. Раскол видится им как политизация духовности, замещение места морали православной – моралью властной, превращение Церкви в идеологический аппарат. По мнению Каптерёва, секуляризации противостояли как староверы с проектом православного традиционализма, так и никониане с проектом «оцерковления государства», теократии. Выиграла же позиция Тишайшего – огосударствление Церкви, подчинение её воле политической. Согласно Каптерёву, эта тенденция впервые была реализована Иоанном Грозным, которого как староверы, так и некоторые светские мыслители называют непосредственным предтечей Раскола.
В монографии С.А. Зеньковского «Русское старообрядчество. Духовные движения XVII века» и иных его работах проводится едва ли не единственное исследование духовной и материальной культуры старообрядчества, атмосферы Раскола и вариантов решения духовного кризиса XVII века. С.А. Зеньковский считает, что XVII век был временем напряжённых духовных исканий: различные социальные, политические, религиозные группы «соревновались» в своём раскрытии русской православной идентичности. Разные варианты (к примеру, «проекты» Тишайшего, Никона, староверцев) предполагали разные перспективы духовного, политического и социального развития России в Новое время. осуществилась победа царского секулярного проекта (модернизация политических институтов, абсолютизм царской власти, всесословная безусловная подчинённость, царская воля как высший духовный и ценностный ориентир, противопоставление различных социальных групп, разделение общества на разнопрофильные сферы и постепенное нивелирование сферы духовной, сведение её до функции идеологического обоснования мирской власти, приоритет меркантильных политических ориентиров перед трансцендентными). Однако «контрсекулярные» проекты (самый яркий – староверие) продолжали активно действовать и представлять альтернативу официальному курсу на протяжении XVII века и в первой половине XVIII в.
Н.А. Бердяев оценивает все проблемы России ХХ века как следствие уклонения от традиционно-православной русской идентичности, выраженной в досекуляризационном бытовом и ментальном укладе России. В связи с этим, Бердяев признаёт староверов носителями Русской Идеи, которая, по его мнению, заключается в идентичности православной. Бердяев считает катастрофы ХХ века в России закономерными из-за уклонения от традиционного, дораскольного православия. Именно это привело к политизации и идеологизации духовности, огосударствлению Церкви, «расслоению» сознания русского человека на враждующие политический и языческо-духовный компоненты, одинаково враждебные традиционному православию как основе российской идентичности.
Философы-евразийцы Н.С. Трубецкой, П.Н. Савицкий Н.Н. Алексеев, Л.П. Карсавин, Г.В. Вернадский и представители неоевразийства Л.Н. Гумилёв и А.Г. Дугин анализируют русскую традиционную духовность в геополитическом, территориальном ключе. «Срединность» России, выражающаяся как в сочетании в мировоззрении элементов духовности Запада, Востока и Юга, так и в осознании мировой ответственности за духовное и политическое развитие мира, проецируется на традиционно-православное сознание средневековой Руси, вычленяя из него и акцентируя аспекты мировой духовной миссии, катехонического осознания своего бытия. Персонификацию катехонического начала в фигуре царя евразийцы также рассматривают как следствие факторов территориальных, ставящих Россию в один ряд с великими деспотиями Востока. Персонификация катехонических функций народа, Церкви – процесс закономерный. По мнению евразийцев, истинная идентичность заключается не в сознании интеллигенции, а в народной ментальности, которая спорадически вырывается из уз западнической культуры «верхов» и влияет на политические процессы. Прямыми носителями народного, традиционно-православного сознания евразийцы считали староверов. Обращение к духовным истокам России неминуемо должно касаться русского староверия, сохранившего и адаптировавшего к Новому времени элементы традиционной духовности.
Н.В. Синицына в труде «Третий Рим: Истоки и эволюция русской средневековой концепции (XV – XVI вв.)» детально разбирает причины и способы трансформации аспектов православной самоидентичности и концептуальное их оформление Филофеем. Одной из важнейших причин оформления концепции Третьего Рима выделяется религиозно-политическая и геополитическая обстановка в мире: к середине XV в. Русь осталась единственным независимым православным царством. Православная идентичность активизирует своё проявление в двух аспектах – внешнем (отгорожение от впавшего в ересь мира, особо – от Ватикана, намеревающегося подчинить Москву своему духовному влиянию) и внутреннем (укрепление центральной власти, развитие самодержавия при абсолютном приоритете над царской властью православных канонов). В этой связи Синицына чётко разводит два понятия: мессианство и хранение миссии, указывая, что русское средневековое сознание отличалось рефлексированием вселенской миссии, но природа такой рефлексии – не национального, но религиозного рода.
В.Д. Бакулов в книге «Социокультурные метаморфозы утопизма» (глава «Метаморфозы смысла основных положений доктрины «Москва – третий Рим» в контексте утопизма эпохи правления Ивана Грозного») и в иных исследованиях на эту тему проводит глубокий анализ трансформации смыслового содержания концепции Третьего Рима. По его мнению, от момента концептуального оформления Третьего Рима до правления Ивана Грозного произошла инверсия смысла: «власть со страхом Божьим» (катехоническая ответственность царя за духовное развитие подданных, к которой призывал Филофей) сменяется «властью посредством страха Божьего», когда религия становится нормативно-управленческим звеном государственной идеологии. Царь из хранителя православия становится его воплощением, идеализацией, Церковь становится атрибутом власти. Эти элементы присутствовали в филофеевской концепции, однако Иваном Грозным они были вычленены из контекста и положены в основание самодержавной доктрины, что, в свою очередь, также отражает начало модернистской секуляризации сознания в России.
В.В. Керов, исследователь старообрядческой ценностной системы и экономики, прослеживает ментальную нить между особенностями хозяйствования и православными основами идентичности староверов. При этом Керов отходит от штампов обрядовой косности староверов и ксенофобной закрытости от мировых процессов, показывая их деятельность и мышление в связи с мировыми духовными и политическими процессами.
М.О Шахов, исследователь старообрядческого мировоззрения, показывает староверов как контрсекуляризационный ответ на модернистскую духовность Запада, развивающуюся в России с XVII века. Момент Раскола – «эсхатологический испуг» – был духовной переориентацией власти и части православного народа. В условиях Модерна староверие не выхолостилось и не превратилось в обрядоверие. Староверы построили собственную философско-аргументационную систему, нацеленную на обоснование их позиции в современных условиях. Шаховым детально анализируются такие памятники старообрядческой мысли, как «Меч духовный» и «Щит веры», в них прослеживаются трансформационные тенденции православного фундаментализма староверов, стоящего в основе их идентичности.
Вышеуказанными историками и философами старообрядчество оценивалось как явление в российской истории выдающееся, достойное глубокого анализа вместе с изучением самой ситуации Раскола и общественной атмосферы, сопутствующей ему. Оценивалось старообрядчество учёными по-разному, но в целом, для всех характерно понимание древлеправославия как осколка России дораскольной, несекуляризованной. Приведённые источники и монографии показывают постепенную эволюцию и становление концепции Третьего Рима как яркого отражения русского православного самоосмысления, а произведения старообрядцев – как продолжение развития той же концепции, но языком Нового Времени, как отзыв на события XVII века в России, как контрсекуляризационный и религиозно-традиционалистический ответ модернистскому новоевропейскому вызову.
Вторая глава «Становление концепции Третьего Рима» посвящена изучению поэтапного генезиса религиозно-философских оснований концепции «Москва – Третий Рим». Первый параграф «Сакрализация государства на Руси: от рефлексии – к персонификации (I и II этапы)» анализирует мировоззренческие, религиозные и политические причины зарождения мессианической рефлексии первых веков христианства на Руси. Показывается, что возникшая впоследствии концепция «Москва – Третий Рим» не была локальным идеологическим лозунгом. Не национальный или культурный курс выводится на первое место, а религиозно-ревнительский и моральный: «Аще быхомъ неправо веровали, не бы Господь снабделъ насъ» (Филофей Псковский). В основе мессианической рефлексии, идущей с ранних христианских памятников литературы («Голубиная книга», «Слово о Законе и Благодати» митр. Иллариона, «Повесть временных лет»), лежит христианское противопоставление верных – неверным, установка быть «солью земли». Источники говорят о Божественном избранничестве России по моральным критериям русичей. Рефлексирование ношения определённой всемирно-православной миссии Россией, ответственности за весь мир соответственно собственному духовному состоянию – вот содержание условного первого этапа становления концепции Третьего Рима. Показывается прямая зависимость степени религиозности России от духовного состояния, благочестия православного народа, мира.
Второй этап. («Задонщина», Нил Сорский, Иосиф Волоцкий, Максим Грек, Стефан Вонифатьев.) Более чётко проявляется мысль о том, что сущность власти – ответственность за судьбы всех христиан в государстве; православные каноны и нормы поведении являются сущностью государства, а политика – атрибутом, происходит совмещение понятий церковной общины, нации и государства. Церковь и государство сближаются (но не сливаются) в заботе о духовном развитии населения, причём решающее значение в этом постепенно переходит государю, происходит персонификация катехонического начала русского самоосмысления. Государь начинает пониматься не только как политический лидер, но и как фигура духовного плана, ответственная за духовное развитие и сохранение веры от внешних врагов и внутреннего разложения. Постепенно государь становится (в народном сознании) носителем функций хранителя веры, ответственности перед Богом за души своих подданных и даже иных народов. Это уже тема собственно концепции Третьего Рима, непосредственное оформление которой можно выделить как третий этап развития мысли этого направления.
Второй параграф «Оформление концепции «Москва – Третий Рим» (III этап)» исследует предпосылки и идейную подоплёку собственно формирования концепции «Москва – Третий Рим» («Беседа Сергия и Германа Валаамских чудотворцев», «Пасхалия зрячая» митр. Зосимы, «Повесть о Белом Клобуке», послания Филофея Псковского). III этап развития концепции Третьего Рима – её теоретическое оформление Филофеем Псковским. В царе персонифицируется национально-православное ощущение ношения вселенской миссии «удерживающего теперь». Царь становится ответственен за духовное развитие подданных, за благочестие и церковную ревнительность в России. Катехоническое значение полностью возлагается на него, вместе с этим и власть царя абсолютизируется (но в пределах православной этики). Одновременно с этим сама персона царя должна соответствовать возлагаемому статусу; неканоничность, несоответствие духовному статусу повлечёт за собой не просто бедствия народа, но катастрофу мирового масштаба, поскольку Русь понимается последним православным царством. Филофей Псковский в своих сочинениях создал церковно-государственную, сакрально-политическую доктрину общественного уклада России, при котором власть понималась как «удерживающий теперь», хранитель веры, а Церковь – как структура, единственно могущая сдерживать власть в рамках праведности и приоритета религиозных ценностей перед политическими.
Третий параграф «Появление самодержавных доктрин (IV этап)». IV этап («Сказание о князьях владимирских», Сочинения И.С. Пересветова и Иоанна Грозного) – оформление идеологемы самодержавной монархии, абсолютного самовластия царя, его полной духовной ответственности за подданных. Ответственность теперь не зависит от личных моральных качеств монарха, самовластие принадлежит ему априорно (возникает генеалогическая апологетика власти вместо мистической). Православие становится атрибутом монархии, на первое место выводится политическая деятельность, духовность занимает подчинённое место. Эсхатологические чаяния персонифицируются в фигуре царя, его личности. Политическое затмевает эсхатологическое, согласно В.Д. Бакулову. Хотя такая трансформация возникла на основе концепции Третьего Рима, идейность самодержавия не соотносится с идейностью филофеевской схемы, в которой православие было ядром, а политика – оболочкой.
Таким образом, сущность концепции «Москва – Третий Рим»: во-первых, констатация неразрывной связи двух начал общественного бытия: Церкви и царства. Во-вторых, концепция Третьего Рима отражает мессианическую рефлексию русского народа, понимающего себя последним хранителем истинной веры на земле. Утрата этой миссии означает начало апокалиптических времён. Постепенное становление этой концепции охватывает период с IX до XVI века. Начиная с первых источников русской мысли, православный (русский) человек понимается частью Нового Израиля, Нового Народа, словами митрополита Илариона. Новый Израиль – это сообщество, хранящее в чистоте и неизменности догматы и религиозные традиции. Постепенно происходит наложение понятия «новый народ» на понятие Последнего Рима (последнего истинно православного государства, предшествующего апокалиптическому этапу мировой истории). Дальнейшие писатели находились уже на пороге формирования собственно концепции Третьего Рима (Сергий и Герман Валаамские, митрополит Зосима, Филофей Псковский): они подошли к вопросу о власти, о взаимодействии сакрального и политического в государстве, причём не только народ русский мыслится ими богоносным, но – что важно – в народе выделяется особое место для «гаранта» веры – христианской власти, воплощающейся в государе. Следовательно, сущность идеологии средневековой Руси – гармония политики и Церкви. При этом царство персонифицируется в царе, именно царь становится носителем катехонического начала. Однако до Ивана Грозного оговаривается принципиальная зависимость катехонического дара от личного царского благочестия и верности православной Церкви (Нил Сорский, Иосиф Волоцкий, Стефан Вонифатьев, Филофей Псковский).
В целом, русская идентичность построена на православно-христианской основе, характеризующейся противопоставлением нехристианскому миру, позже – неправославному. Под влиянием внешних и внутренних факторов ощущение провиденциальной миссии «удерживающего теперь» конкретизируется в русском царстве, царство и Церковь сопоставляются, и царь персонифицирует смысл бытия России в мире, однако сохраняя приоритет ценностей православных. Однако к концу XVI века приоритет ценностей православно-традиционных сменяется приоритетом ценностей политических, самодержавных. Вместо катехонических функций царь усваивает теофонические. Основной смысл концепции Третьего Рима – хранение властью церковных канонов и чистоты православных нравов – утрачивается. Создаются предпосылки для активной секуляризации XVII века: полного замещения сакрального фактора власти политическим и подчинения Церкви государству.
Третья глава «Русское старообрядчество как носитель концепции Третьего Рима» исследует появление староверия как традиционалистического ответа на модернистский вызов XVII века. Староверие заимствует основы традиционно-православной русской идентичности, в.т.ч. и концепцию «Москва – Третий Рим», развивает её и трансформирует, приспосабливая средневековую концепцию русской идентичности к секулярным условиям Нового времени. Первый параграф «Раскол. Староверческая «контрреволюция» посвящён исследованию церковного Раскола 1653-1667 гг., его религиозных и политических предпосылок, мировоззренческих позиций староверов и новообрядцев. В старообрядчестве концепция Третьего Рима после «эсхатологического испуга» Раскола стала идеологическим стержнем, осознание себя Новым Израилем – ещё острее, что нашло своё выражение как в старообрядческой письменности (Аввакум, Авраамий, Феодор, инок Сергий, Никита Добрынин, Лазарь, Иван Филиппов и др.), так и в хозяйственной деятельности (Выговское и Керженское общежительства, городские ремесленные и купеческие артели). Староверы стали осознавать себя особым сообществом, духовно отделённым от остального мира и от новой России. Они начинают строить мир, в котором пытаются реанимировать первохристианские идеалы бытия. Но отсутствие христианской власти – в их понимании – неминуемо привело староверов к признанию факта, что возврат к прошлому в полной мере невозможен, и единственное, что остаётся, - стремиться к неземному, исчезнувшему идеалу в своих общинах. На этой волне заново осмысливается сказание о Граде Китеже как особой реальности, скрывшейся от неправедных и неверующих людей в «надмирное» сакральное пространство, доступное только истово и искренне верующему.
Итак, первый этап трансформации староверами концепции Третьего Рима отмечается, во-первых, возрождением наследия средневековых писателей как идейной опоры. Во-вторых, на этом этапе происходит первичное разделение староверия на два лагеря: «конрреформаторов» (пытавшихся изменить ситуацию, отрицавших полное вступление России на эсхатологический путь и начало полностью безблагодатного времени; Третий Рим для них – перспектива духовного возрождения, сакральная альтернатива курсу власти) и «пессимистов». Второй лагерь – будущие беспоповцы – отрицают возможность реанимации Святой Руси, считают, что эсхатологический этап истории уже наступил, власть не имеет никаких духовных ориентиров и священной силы, следовательно, опасна в духовном отношении. Третий Рим для них – образец соборности, общинной жизни по традиционно-христианским образцам во враждебном еретическом окружении; основной уклон делается в сторону православной идентичности, разрабатываются новые доктрины соотношения с миром в эпоху полной безблагодатности, устройства общинной жизни при невозможности полной реализации православных канонов.
Таким образом, Великий Раскол для староверов стал той самой эсхатологической катастрофой, ожиданием и страхом перед которой была наполнена концепция «Москва – Третий Рим», согласно которой, во всём мире истинное христианское благочестие разрушилось, мир лишён Божественной благодати, и только на Руси ещё осталось истинное христианство, залог хранения которого – благочестие русского народа и царя как духовного лидера нации-Церкви. «Яко вси уклонишася от Бога, и лестьцу веру яша». Но мировая апостасия, надвинувшаяся на Русь, смогла – в глазах старообрядцев – победить «удерживающего теперь» – христианскую власть. Власть отвернулась от православной традиции, потеряв свою сакральную подоплёку, перестав быть хранителем православной веры, а новая светская Россия перестала быть Святой Русью. Вся страна разделилась на тех, для кого приоритетной была вера, и тех, для кого приоритетом была политика и иерархично-абсолютистское построение общества (взамен соборного). Русско-православный культурообразующий заряд перешёл от власти в ту часть русского народа, которая в массе своей сохранила верность православным канонам бытия, и старообрядцы стали ощущать себя Третьим Римом, последним хранителем неповреждённой веры.
Второй параграф «Древлеправославие в имперскую и советскую эпохи» рассматривает староверие XVIII – XIX вв., когда всякая возможность «возврата» уже исчезла, абсолютистская идеология торжествовала и боролась с «раскольниками» как носителями сепаратной идейности. Второй этап развития идентичности староверов отмечается, во-первых, созданием поповцами и беспоповцами собственных богословских доктрин на православно-традиционалистической основе («Меч Духовный», «Щит веры», «Поморские ответы», «Дьяконовы ответы», «Книга о вере» и пр.). Проходит конфессиональное и доктринальное оформление староверческих согласий, очерчиваются сходства и расхождения в вероучениях, рамки допустимости совместных действий. Поповцы не отрицают начало апостасийного этапа, но не считают мир полностью безблагодатным. Продолжаются поиски истинного священства на Востоке, от господствующей Церкви принимаются беглые священнослужители. Поповцы пытаются полностью сохранить богослужебную и бытовую традиционность Святой Руси. Беспоповцы окончательно убеждаются в полной безблагодатности мира и, следовательно, в невозможности адекватной реанимации дораскольных норм бытия. Концептуализируются положения о духовном антихристе, невозможности полноценного совершения Таинств и сохранения истинного священства. Россия понимается стремительно скользящей в русле апостасии вместе с остальными государствами еретического Запада и языческого Востока. В силу этого беспоповцы создают оригинальные философские и богословские построения, нацеленные на оправдание и объяснение возможности праведной жизни в условиях невозможности полной реализации православных канонов. При этом догматика не модернизируется, но развивается: появляются учения о духовном причастии, исповеди, браке, богослужении, духовенстве и пр.; все изменения максимально, насколько возможно, прикрепляются к православной традиции, отклонения от которой считаются вынужденными, «печальными». Во-вторых, тезис концепции Третьего Рима о бытии России в окружении еретического мира проецируется на старообрядческий жизненный уклад, труд, быт, мировоззрение: православие хранимо и действенно только в пределах общины, вокруг – активность апостасийного государства, намеренного уничтожить либо разложить старообрядческую общину. Словами Ф.И. Гиренка, староверы создают самовозобновляемую культуру. Оговаривается априорная святость власти на фоне её «отпадения» от сакральных функций. Подчёркивается взаимосвязь несакральности власти и еретичности «господствующей Церкви». Возникает и распространяется также наиболее радикальное направление староверия, оценивающее любые контакты с внешним миром как препятствие к спасению. Нетовцы, бегуны, Спасово согласие (один из основателей – Евфимий) отказываются принимать паспорта, фамилии, участвовать в переписях и любых контактах с государством. Их метод – уход, отстранение от окружающей действительности. Особенно активной была проповедь нетовцев среди крестьян в самое репрессивное время XVIII и XIX вв., почему они считались особо опасными «раскольниками».
Учреждение в 1800 году единоверия большинством староверческих согласий и общин оценивается как властное искушение традиционной православной идентичности. Власть же видела это первой попыткой компромисса со староверием.
Особым проявлением «третьеримской» идентичности староверов в имперскую эпоху следует назвать хозяйственную деятельность. Отношение к миру как к нечестивому требует минимизации контактов с ним. В XVII и XVIII вв. староверы бегут на окраины России и за границу. Частично возвращаются после 1762 г.; после Указа 1905 г. о веротерпимости расселяются и в крупных городах России. Хозяйствование староверов отличается общинностью, сакральной мотивацией, исследуемыми сейчас многими российскими и зарубежными учёными. При отгорожении от «антихристова» мира староверы уникально активно интегрируются в капиталистические отношения, становясь одной из ведущих сил капиталистического развития России до 1917 г. Стремление обеспечить закрытость бытия своих общин, фундаментально-православная идентичность, сакрализация хозяйственного процесса – проявления осознания себя Третьим Римом, последними хранителями истинного христианства.
Староверами в XVIII веке заново осмысливается миф о Граде Китеже. Скрытый от греховного мира город истинной праведности становится основным символом староверия. Старообрядческий фольклор пропитывается этим мифом, влияя на личностное отгораживание от апостасийной действительности в сфере православно-традиционалистической идентичности.
Правление большевиков изначально староверами оценивается неоднозначно. Некоторые старообрядцы в атеизме большевиков видят подтверждение апокалиптических мнений о пришествии антихриста. Иные поддерживают народнические лозунги большевиков, видя в этом возврат в дораскольное, соборное состояние. Положительно оценивается и отделение господствующей Церкви от государства. С Раскола староверы считали, что главный консолидирующий принцип «никониян» - государственная поддержка, её прекращение полагалось возможностью возврата России к устоям «древлего благочестия». Однако с 1930-х гг. почти все древлеправославные согласия проявляют антисоветскую настроенность, видя в советской власти продолжение западнических тенденций секуляризации, унификации и механизации общественных отношений, утрату свободы вероисповедания. Антирелигиозная политика, культура, идеология большевизма ещё сильнее оттеняли православно-традиционалистическую идентичность и принципиальную аполитичность староверцев. Начавшиеся в 1930-х гг. и продолжавшиеся до 1980-х гг. притеснения властью староверов виделись дополнительным подтверждением староверческого тезиса об антихристовой сущности советской власти. Однако некоторые советские исследователи староверия (А.Е. Катунский, В.Ф. Миловидов, А.А. Подмазов) для зарисовки картины демократии и свободы совести в СССР гиперболизировали единичные случаи выражения старообрядческой лояльности к власти.
Старообрядческие общины радикально локализуются, но сохраняются, отгораживание от внешнего мира и конструирование самовоспроизводящейся культуры усиливаются. По этой причине советский этап развития староверия был рассмотрен в рамках второго этапа трансформации концепции Третьего Рима – переноса основных концептуальных положений Филофея на древлеправославные сообщества, акцентирование православного традиционализма и отгораживание от секулярной внешней действительности.
Третий параграф «Современное старообрядчество и концепция Третьего Рима» посвящён современному староверию, его проблемам идентичности в эпоху Постмодерна. На современном этапе староверы стали постепенно терять свою традиционную идентичность в связи с глобалистическим действием «открытого мира», не оставляющего перспектив всему, что уклоняется от западнических шаблонов общемирового развития, маскирующихся под всеобщность. В «открытом обществе», лишённом запретов, староверы постепенно теряют духовную идентичность, учащается стилизация староверия. Современное старообрядчество переживает глубочайший духовный кризис, связанный с распадом сакральной, религиозной самоидентичности. Концепция Третьего Рима формировалась на базе напряжённого внутреннего поиска, углубления в православную традицию и отгораживания себя от «греховного мира» со всеми его атрибутами. Современные же старообрядцы очень далеко отходят от идеала человека, для которого праведность и вероисповедничество – определяющие жизненные критерии, на их место приходят экономическая, политическая, информационная деятельность, что приближает старообрядца к «миру», но отдаляет от Третьего Рима. Д.Е. Расков отмечает, что постмодерн опасен для Традиции именно размыванием границ между традицией и современностью, между рациональным и иррациональным. По его мнению, с Традицией теперь играют, включая в нынешнее, отнюдь не христианское миросозерцание, и старообрядчество, отказавшись от борьбы с нынешним невидимым антирелигиозным процессом, рискует потерять свою идентичность духовную, оставшись на уровне идентичности культурно-обрядовой, на множественности которой и строится внутренняя устойчивость Постмодерна.
Однако древлеправославие до сих пор ещё сохраняет основы традиционной русской православной идентичности, одним из ярких проявлений которой является концепция «Москва – Третий Рим». И в этом ключе староверие обязательно должно быть в поле зрения исследователя, нацеленного на разработку в современных условиях необходимого идеологического фактора национальной идентичности – Русской Идеи.
В заключении подводятся итоги исследования, формулируются полученные результаты.
Общим выводом является заключение о том, что русское староверие сохранило и трансформировало в условиях Нового времени основные идейные компоненты концепции «Москва – Третий Рим», построенные на православном традиционализме (как идейном базисе традиционной русской идентичности): приоритет трансцендентного целеполагания перед политическим, абсолютность православных норм морали, понимание априорной святости власти и её ответственности за духовное развитие народа, эсхатологический взгляд на мировую историю, ощущение ношения вселенской миссии сохранности «неповреждённого» христианства.
Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:
- Товбин К.М. Личность в старообрядческой мысли XVII-XXI вв. // Философские чтения: Материалы научно-практической конференции / Сост. С.С. Простяков. – Вып. 2. – Южно-Сахалинск: Изд-во СахГУ, 2002. – С. 76-78.
- Товбин К.М. Проблема сакральности власти в старообрядческой философии XVII – XXI веков // Старообрядчество как историко-культурный феномен: Материалы Международной научно-практической конференции (Гомель, 27-28 февраля 2003 г.) / Отв. ред. О.Г. Ященко. – Гомель: Изд-во ГГУ, 2003. – С. 274-278.
- Товбин К.М. Европоцентризм «глазами» православной старообрядческой онтологии // Гуманитарные науки и современность: Материалы региональной научно-практической конференции (г. Комсомольск-на-Амуре, 15-16 марта 2003 г.) / Отв. ред. А.Г. Никитин. – Комсомольск-на-Амуре: Изд-во КнАГТУ, 2003. – С. 23-25.
- Товбин К.М. Третий Рим, Лесной Иеросалим, или Старообрядчество и Русская Идея // Философские чтения: Материалы научно-практической конференции / Сост. С.С. Простяков. – Вып. 3. – Южно-Сахалинск: Изд-во СахГУ, 2003. – С. 76-78. – С. 33-34.
- Товбин К.М. Духовность и масс-медиа // Роль православия в возрождении духовного самосознания населения Дальневосточного региона: Материалы научно-практической конференции (Южно-Сахалинск, 23 апреля 2004 г.). – Южно-Сахалинск: Изд-во Администрации Сахалинской обл., 2004. – С. 65-66.
- Товбин К.М. Поэтика Клюева – поиски Китежа // Философские чтения: Материалы научно-практической конференции / Сост. С.С. Простяков. – Вып. 4. – Южно-Сахалинск: Изд-во СахГУ, 2004. – С. 79-82.
- Товбин К.М. Концепция «Москва – Третий Рим» как проявление традиционной русской государственности // Социально-экономическое развитие России в современных условиях: Сб. науч. трудов / Отв. ред. М.Г. Шевашкевич. – Балаково: Издат. центр Балаковского филиала СГСЭУ, 2006. – С. 114-118.
- Товбин К.М. Русский вектор глобализма // Актуальные проблемы гуманитарных и экономических наук: Материалы Всероссийской научно-практической конференции (Киров, 15-16 февраля 2006 г.). В 2 тт. Т. 1 / Отв. ред. В.А. Маругин – Киров: Изд-во Кировского филиала МГЭИ, 2006. – С. 91-92.
- Товбин К.М. Онтология империи: евразийский взгляд // Власть и властные отношения в современном мире: Материалы IX МНПК (Екатеринбург, 30-31 марта 2006 г.). – Екатеринбург: Изд-во Гуман. Ун-та, 2006. – С. 87-89.
- Товбин К.М. Неоевразийство А.Г. Дугина: глобализм или антиглобализм? // Вызовы глобализации в начале XXI века: Материалы международной научной конференции. (Санкт-Петербург, 14-15 апреля 2006 г.) Ч.1 / Ред. И.Ф. Кефели. – СПб.: Изд-во СЗАГС, 2006. – С. 290-298.
- Товбин К.М. Поэтика Клюева c позиций археоавангарда и постмодерна // Изменяющаяся Россия: новые парадигмы и новые решения в лингвистике: Материалы МНК (Кемерово, 29-31 августа 2006 г.). Ч. 2 / Ред. М.В. Пименова. – Кемерово: Изд-во КемГУ, 2006. – С. 45-47.
- Товбин К.М. Староверие как реакция на секуляризацию России. Часть 1 // Научный журнал КубГАУ [Электронный ресурс]. – Краснодар: КубГАУ, 2006. - № 05 (21). – Режим доступа: http://ej.kubagro.ru/2006/05/pdf/16.pdf
- Товбин К.М. Староверие как реакция на секуляризацию России. Часть 2 // Научный журнал КубГАУ [Электронный ресурс]. – Краснодар: КубГАУ, 2006. – № 05 (21). – Режим доступа: http://ej.kubagro.ru/2006/05/pdf/17.pdf
- Товбин К.М. Староверие как «контрсекулярный проект» // Религиоведение. – 2006. - № 3. – С. 40-56.
Подписано к печати 27.09.2006.
Тираж: 100 экз., объём 1,0 п.л.
[1] Гиренок Ф.И. Пато-логия русского ума. Картография дословности. – М.: Аграф, 1998; Гиренок Ф.И. Ускользающее бытие. М., 1994; Гиренок Ф.И. Явь и грезы бесконечного тупика // Социум. – 1992. – № 5. – С. 53-77.
