Мария петровых: проблемы научной биографии
На правах рукописи
КАСТАРНОВА АННА СЕРГЕЕВНА
МАРИЯ ПЕТРОВЫХ: ПРОБЛЕМЫ НАУЧНОЙ БИОГРАФИИ
Специальность 10.01.01 – Русская литература
Автореферат
диссертации на соискание ученой степени
кандидата филологических наук
Москва – 2009
Работа выполнена на кафедре истории русской литературы новейшего времени
Научный руководитель:
доктор филологических наук, профессор Лекманов Олег Андершанович
Официальные оппоненты:
кандидат филологических наук, доцент Сергеева-Клятис Анна Юрьевна
доктор филологических наук, профессор Кобринский Александр Аркадьевич
Ведущая организация:
Литературный институт имени А. М. Горького
Федерального агентства по образованию
Защита состоится «28» мая 2009 года в 15:00 часов на заседании совета по защите докторских и кандидатских диссертаций Д 212.198.04 при Российском государственном гуманитарном университете по адресу: ГСП-3, 125993 Москва, Миусская пл., д. 6.
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Российского государственного гуманитарного университета.
Автореферат разослан «____» __________ 200_ года.
Ученый секретарь совета,
кандидат филологических наук, доцент В. Я. Малкина
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность проблемы исследования. Научная биография поэта предполагает комплексное изучение его жизненного и творческого пути. В центре такой биографии – личность автора, его эстетические, общекультурные и философские установки. При этом творчество любого поэта вписано в контекст той эпохи, в которой ему довелось жить. Советский период истории России – время, трудно поддающееся однозначной оценке. Если в 20-е годы ХХ века еще велись творческие поиски, то с начала 30-х годов свобода художника стала ограничиваться: редакторы вторгались в текст, пытаясь приспособить его к нуждам государства, вписать в рамки соцреалистического канона. По этой причине многие авторы, желающие сохранить первозданность своего творчества и независимость от внешних условий, не имели возможности печататься и писали в стол. Они смогли пробиться к читателю лишь на исходе своей жизни или стали известны уже после смерти. Среди них А. Тарковский, С. Липкин, А. Штейнберг, М. Петровых и многие другие поэты. Объективная картина историко-литературного процесса оказывается неполной без анализа их художественного наследия. Именно по этой причине актуальным является исследование жизни и творчества Марии Сергеевны Петровых (1908–1979), которая долгое время была признана лишь в узком кругу поэтов-переводчиков.
Объект исследования: стихи и переводы М. Петровых как опубликованные, так и хранящиеся в архивах; мемуары, письма, интервью, публикации в периодике. При выявлении интертекстуальных связей привлекались произведения А. С. Пушкина, Ф. И. Тютчева, А. А. Ахматовой, Б. Л. Пастернака и др.
Предмет исследования. Творчество М. Петровых в биографическом и историко-литературном контексте.
Основными источниками в данной работе стали стихи и переводы М. Петровых, ее автобиографические заметки, письма; сведения, зафиксированные в мемуарной литературе, архивные документы, публикации в периодике; переписка и дневниковые записи современников поэтессы, аудиозаписи, а также взятые нами интервью о ней. Перечисленные источники включают в себя как опубликованные, так и неопубликованные тексты, впервые вводимые нами в научно-исследовательский оборот.
Цель исследования состоит в том, чтобы представить творчество М. Петровых в биографическом и историко-литературном контексте. Для достижения данных целей необходимо решить следующие задачи:
– реконструировать этапы жизненного и творческого пути М. Петровых;
– опираясь на современные издания стихов М. Петровых, а также на непубликовавшиеся тексты, дать анализ ее поэтической системы и проследить эволюцию ее взглядов;
– определить место М. Петровых в историко-литературном процессе советского периода.
Для решения поставленных задач нами использован комплексный метод, основанный на взаимодействии традиционного биографического подхода, предполагающего реконструкцию и систематизацию сведений о жизни и творчестве поэта и их включение в контекст эпохи, а также историко-литературного и сопоставительного видов литературоведческого анализа, позволяющих выявить интертекстуальные связи в творчестве изучаемого автора.
Методологической основой исследования послужили положения, сформулированные в работах Ю. М. Лотмана, Ю. Н. Тынянова, Р. О. Якобсона, В. М. Жирмунского, М. Л. Гаспарова, Е. Г. Эткинда и др.
Научная новизна обусловлена тем, что в работе представлена фактически первая в отечественном и зарубежном литературоведении систематизация и интерпретация литературной деятельности М. Петровых, отразившей историко-литературные и социально-политические реалии советского времени. В нашем исследовании реконструирован, датирован и прокомментирован основной корпус фактов биографии М. Петровых: место рождения, социальное происхождение, семейные и родственные связи; места учебы, первые поэтические опыты, участие в деятельности Ярославского союза поэтов; поступление на Высшие государственные литературные курсы, ближайшее литературное окружение (знакомство с Б. Пастернаком), практика в газете «Гудок», «членство» в объединении «Квадрига»; поездка в Коктебель к М. Волошину, увлеченность театром (II МХАТ); знакомство с А. Ахматовой, О. Мандельштамом; поступление в Гослитиздат, начало переводческой деятельности; замужество, рождение дочери, арест и ссылка В. Головачева (мужа); эвакуация в Чистополь, поэтический дебют, публикации в периодике, несостоявшаяся книга; командировки 1940-х годов, обширная переводческая деятельность, участие в декадах национальных литератур в 1940–1950-е годы; «оттепель», публикация в альманахе «День поэзии»; дружба, творческие взаимоотношения с А. Ахматовой; руководство семинаром молодых переводчиков; встреча с армянским критиком Л. Мкртчяном, издание книги «Дальнее дерево»; знакомство и общение с болгарским поэтом А. Далчевым; творческий кризис 1970-х годов.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Творческая манера М. Петровых претерпела значительную эволюцию: ранние, романтические воззрения и авангардные поиски 1920-х – начала 1930-х годов сменились зрелой, реалистической лирикой второй половины 1930-х годов.
2. Творчество М. Петровых вписано в контекст эпохи и отразило реалии советского времени.
3. Некоторые тексты М. Петровых 1920–1930-х и 1960–1970-х годов ориентированы на книги Священного Писания.
Практическая значимость диссертации обусловлена возможностью использования ее основных положений при чтении лекционных курсов по истории русской литературы советского периода, при подготовке спецкурсов и спецсеминаров для филологических факультетов, а также в эдиционной практике.
Апробация работы. По теме диссертационного исследования опубликовано три статьи. Его основные положения излагались на Днях науки МГУ имени М. В. Ломоносова, а также на культурологическом семинаре «Межкультурная коммуникация и проблемы понимания» (ЦМО МГУ).
Структура работы. Данная работа состоит из введения, трех глав, заключения и одного приложения.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во Введении обоснована актуальность темы исследования, определены цель и задачи; раскрыты объект, предмет, метод, научная новизна, практическая значимость работы, приведены сведения о структуре и апробации диссертационного исследования, сформулированы положения, выносимые на защиту.
В Первой главе дается характеристика раннего периода творчества М. Петровых – начала ее литературного пути, связанного с Ярославским союзом поэтов и Высшими государственными литературными курсами, т.е. культурной средой провинции и столицы.
В первом параграфе сообщается о месте рождения М. Петровых (Норский посад под Ярославлем), о роли семьи в формировании и становлении ее характера, а также о ее начальном образовании. Родительский дом, православное воспитание, чтение А. С. Пушкина, волжские пейзажи – все это осталось в памяти поэтессы на долгие годы и отразилось в творчестве: в стихотворениях «А на чердак – попытайся один!..» (1929), «Сон» (1930), «К жизни моей» (1932 (1936)), «Весна в детстве» (1975). Ее первые стихотворные опыты появлялись в рукописном журнале «Весенняя звездочка» (1917–1918). Нами цитируется статья из журнала, которой впоследствии восхищался О. Мандельштам, говоря, что в ней отразилась эпоха.
Во втором параграфе речь идет о переезде семьи Петровых в Ярославль, учебе М. Петровых в средней школе имени Н. А. Некрасова, ее знакомстве с сестрами Саловыми, вступлении в Ярославский союз поэтов и посещении так называемых «ярославских понедельников».
Анализ мемуарных, эпистолярных источников, а также оригинального творчества провинциальных поэтов (стихотворения И. Ханаева, М. Петровых, Д. Горбунова) показывает, что значимыми фигурами в их среде были А. Блок и С. Есенин. Реакция М. Петровых на самоубийство С. Есенина зафиксирована в одном из ее писем: «Как больно. Ну почему же Есенин – самый родной, самый большой… а не кто-нибудь»[1], а также в стихотворении «У гроба» (1926).
В 1926 году вышел сборник «Ярославские понедельники», в котором было опубликовано два стихотворения М. Петровых: «Я ее не любить не могу…» и «Я не хочу, я не могу…». В первом тексте зашифрованы события 1914 года:
Я увидела красный шар
Необычно – большой луны.
И подумала я: «Кому б?»
И взглянула я на нее[2] …
Летним вечером М. Петровых сидела на футбольном поле и наблюдала за тем, как «солнце медленно погружалось за рощу, стоявшую в центре фабричного двора, окрашивая небо <...> в золотисто-розовые тона. Высоко над головой повис тонкий лунный серп»[3]. Вдруг она «как бы неожиданно для себя, указывая на запад, отчетливо и громко произнесла четверостишье, первое в своей жизни:
Солнце спряталось туда,
Зарождается луна.
Это в нашем вкусе,
С принцем обнимусе»[4].
«В 6 лет я „сочинила“ первое стихотворение (четверостишье), – писала М. Петровых в конце 1960-х годов в автобиографии, – и это привело меня в неописуемый восторг, я восприняла это как чудо»[5]. Таким образом, в стихотворении «Я ее любить не могу…» поэтесса описала начало своего литературного пути: с мыслью «кому б» рассказать о «красном шаре» она взглянула на музу, и муза поцеловала ее.
Во многих ранних текстах М. Петровых в меньшей или большей степени присутствуют черты романтизма: приносящая страдания любовь, вселенская тоска, одиночество, конфликт с миром земным: «Нету пощады мне от земли, / Выше! А выше что же? / Звездные дула навели / Гневные ратники Божьи»[6] («Вы не поверите крикам моим…», 1925), «Вижу я, вижу Иисуса лицо / Из гнева вылитое» (там же), «Чередованием смеха со стонами / Жизнь моя будет полна»[7] («Чаша жизни», 1925). Мир горний и мир земной отторгают ее, лишают радости: «Но почему же ты пришла, тоска? / Ведь все равно. Могла прийти бы радость»[8] («Лишь слякоть губ осталась на руках…», 1926).
В третьем параграфе описывается учеба М. Петровых на Высших государственных литературных курсах, куда она поступила в 1925 году вместе с А. Тарковским, Ю. Нейман, В. Державиным, В. Головачевым, Д. Андреевым и др. Нами приводится программа обучения, характеризуется профессорско-преподавательский состав: И. Рукавишников, Г. Рачинский, Г. Шенгели, М. Цявловский, К. Локс и др. Благодаря последнему М. Петровых в 1928 году познакомилась с Б. Пастернаком. Много позже поэтесса признавала его влияние на свои стихи: «В ранней юности я полюбила <...> Пастернака. Когда я <...> узнала его стихи – они меня потрясли, я жила ими, они стали для меня не только моим воздухом, но как бы плотью моей и кровью» [C. 350]. В данном аспекте нами рассматриваются стихотворения М. Петровых «Соловей» (1929), «За одиночество, за ночь…» (1929). Отталкиваясь от классической платформы, поэтесса ищет новые пути в области фоники, ритмики, строфики, ориентируясь при этом на футуристическую поэзию.
Благодаря Литературным курсам М. Петровых смогла окунуться в атмосферу популярной во второй половине 1920-х годов газеты «Гудок», где в разное время работали И. Ильф, Е. Петров, М. Булгаков, Г. Шенгели, А. Тарковский и др.
В июне 1929 года курсы закрыли, а вместо них в МГУ был создан литературный факультет. М. Петровых так же, как и ее однокурсники, «экстерном кончала Московский университет» [C. 347]. Осенью 1929 года появилось поэтическое объединение неореалистов, или неоклассиков – «Квадрига», куда вошли А. Штейнберг, С. Липкин, М. Петровых и А. Тарковский. Нами рассмотрена история их знакомства и взаимоотношений.
В четвертом параграфе говорится о событиях личной жизни М. Петровых во второй половине 1920-х годов: замужестве (ее первым супругом стал ярославский поэт Петр Грандицкий), самоубийстве брата Николая, поездках в Гурзуф (1929) и Воронеж (1931). Время поездок датировано нами по текстам, найденным в архиве Государственного литературно-мемориального музея-заповедника Н. А. Некрасова «Карабиха». Под впечатлением от путешествия в Крым М. Петровых созданы пейзажные стихотворения «Море» (1929), «Полдневное солнце дрожа растекалось…» (1929), «Соловей» (1929). «Неукротимою тревогой…» (1931), «Не искушай стихов моих…» (1931), «Сказочка» («Дрема») (1931) написаны ею в Воронеже.
В пятом параграфе рассказывается о посещении М. Петровых Коктебеля, где произошло ее знакомство с М. Волошиным: «По просьбе Волошина я читала ему мои стихи. Он отнесся к ним хорошо»[9]. Нами приводится письмо Ю. Оболенской с положительным отзывом М. Волошина о стихах М. Петровых.
С Коктебелем связано несколько текстов М. Петровых, прежде всего, поэма «Карадаг» (1931) и стихотворения «Рьявол» (1930) и «Давид» (1930). Скалистый пейзаж «Карадага» – это видимая улика предвечной борьбы Бога и великого бессмертной дерзостью демона. В стихотворении «Рьявол» разрабатывается образ морского черта, который навеян «Конем морским» Ф. Тютчева: у Петровых – «О рьяный дьявол, черт морской», у Тютчева – «О рьяный конь, о конь морской». В стихотворении «Давид» (1930), созданном непосредственно в Коктебеле, повествуется о статуе, в которой, несмотря на внешнюю статичность, сокрыты неиссякаемые силы: «Проклятою клетью / Казался тот зал ему. Хочет / Он руку расправить: столетья / В руке затекли. Среди ночи / Так трудно быть мраморным…»[10].
Похожий сюжет – оживание памятника – обыгрывается в стихотворении «Медный зритель» (1931), которое восходит к «Медному всаднику» А. С. Пушкина и является предметом рассмотрения в шестом параграфе. Стихотворение написано в период увлеченности М. Петровых театром – это нашло отражение в эпиграмме О. Мандельштама «Уста запеклись и разверзлись чресла…» (1933–1934) – и актером II МХАТа В. Готовцевым. Нам удалось установить, что стихотворение М. Петровых «Я ненавижу смерть…» (1976) является реакцией на смерть В. Готовцева.
В седьмом параграфе реконструируется знакомство М. Петровых с А. Ахматовой и – через посредничество последней – О. Мандельштамом. Влюбленность О. Мандельштама в М. Петровых – один из наиболее освещенных в мемуаристке эпизодов из жизни поэтессы (о нем писали А. Ахматова, Н. Мандельштам, Э. Герштейн, Е. Петровых). О. Мандельштам посвятил М. Петровых стихотворения «Мастерица виноватых взоров…» (1934), «Твоим узким плечам под бичами краснеть…» (1934). Интересна поэтическая реакция на «Мастерицу» первого мужа М. Петровых, поэта П. Грандицкого. Мемуарист Э. Герштейн ошибалась, говоря, что он «не имел касательства к искусству и поэзии»[11]. В 1934 году П. Грандицкий написал стихотворение «Демон грозный в тельце малом…», в котором вступил в лирическую полемику с автором «Мастерицы». В творчестве М. Петровых эта история не отражена. Знакомство с А. Ахматовой позднее переросло в крепкую дружбу.
Во Второй главе представлена деятельность М. Петровых в условиях тоталитарного режима. Здесь объектом рассмотрения становится как оригинальное творчество поэтессы, отражающее реалии сталинского времени, так и ее переводы стихов поэтов СССР.
В восьмом параграфе показано начало переводческой деятельности М. Петровых. В 1920–1930-е годы появился большой интерес к национальным литературам, что было связано с возрастанием литературной активности во всех республиках Советского Союза. Главным органом печати стал Гослитиздат. М. Петровых пришла туда в 1934 году по приглашению Г. Шенгели. «Отсюда все и пошло» [C. 347], – писала поэтесса в автобиографии.
Реконструкция этого периода осуществляется нами по характеристике, выданной М. Петровых при вступлении в Литфонд в 1940 году, а также на основе ее эпиграммы на Г. Шенгели «В день рожденья мой соперник…», публикаций в периодике и архивных свидетельств. В частности нами приводится протокол бюро секции переводчиков[12], на котором рассматривался вопрос о приеме М. Петровых в Союз советских писателей в 1937 году (тогда ее заявление было отклонено).
Погруженность в переводы, житейская неустроенность, трагические события в личной жизни привели к тому, что М. Петровых почти перестала писать стихи: во второй половине 1930-х годов ею создано менее десяти текстов. Кроме того, новая эпоха, новые жизненные реалии, а также духовное взросление («И каждый к тридцати годам / Не скажет ли: я это время / За бесконечность не отдам» [C. 34]) потребовали от нее новых средств художественного выражения. Поэтесса начала возвращение в русло классической традиции, ее лирика становится реалистичной, игра звуками, словами, образами перестает быть самоцелью.
В девятом параграфе дается описание жизни М. Петровых во второй половине 1930-х годов, когда был арестован и сослан в лагерь ее второй муж В. Головачев. Используя автобиографическую прозу М. Финкельберга, интервью с Ю. Нейман, воспоминания С. Липкина, мы восстанавливаем канву событий тех лет. Источником информации становятся для нас и оригинальные тексты М. Петровых: стихотворения «Без оглядки не ступить ни шагу…» (1939), «Есть очень много страшного на свете…» (1938–1942). В них осмысляется время сталинских репрессий, которое в сознании поэтессы связано с событиями из Апокалипсиса – «Ибо восстанет народ на народ, и царство на царство; и будут глады, моры и землетрясения по местам» (Мф. 24, 7):
Есть очень много страшного на свете,
Хотя бы сумасшедшие дома,
Хотя бы искалеченные дети,
Иль в города забредшая чума,
Иль деревень пустые закрома [C. 17].
В десятом параграфе нами детально исследуется, с одной стороны, пребывание М. Петровых в эвакуации, с другой – ее поездки в Москву осенью 1942 и весной 1943 года. Начало Великой Отечественной войны поэтесса провела в татарском городе Чистополе. Там она тесно общалась с Б. Пастернаком, который «был в хорошем настроении, ждал конца войны, всяческих удач, был уверен в моральном подъеме народа и предсказывал перемену к лучшему после войны»[13]. Похожие чувства испытывала и М. Петровых: «А я скажу: она со мною, / Свобода грозная моя! / Совсем моей, совсем иною / Жизнь начинается, друзья!» [C. 39]. Ожидание иной жизни совпало у М. Петровых с творческим подъемом (тогда ею были написаны стихотворения «Завтра день рожденья твоего…» (1942), «Апрель 1942 года» (1942), «Проснемся, уснем ли – война, война…» (1942), «Севастополь» (1942) и др.), поэтическим дебютом, признанием в писательской среде и вступлением в Союз советских писателей. В ноябре 1942 года состоялся творческий вечер поэтессы, где говорилось о необходимости издания книги ее оригинальных стихов, однако эта идея не была поддержана в издательстве «Советский писатель».
В одиннадцатом параграфе описана творческая командировка М. Петровых в Ереван осенью 1944 года (там она переводила стихи армянских поэтов). Позже М. Петровых писала в автобиографии: «Молодые поэты оказались на редкость одаренными, работать над переводами было упоительно» [C. 348]. Судя по архивным данным и некоторым публикациям в периодике, в частности в «Литературной газете», в 1940–1950-е годы М. Петровых принимала участие в обсуждении творчества армянских авторов в Союзе советских писателей. Армянская линия прослежена нами и в оригинальном творчестве поэтессы: стихах «В домах московских каждое окно…» (1957), «Армения» (1966), «Осень сорок четвертого года…» (1968).
В двенадцатом параграфе дан обзор деятельности М. Петровых как переводчика и редактора, участницы многочисленных декад национальных литератур, регулярно проводившихся в Москве в 1930–1950-е годы и являвшихся свидетельством «все крепнущей дружбы социалистических наций», а также «творческими отчетами отдельных национальных отрядов <...> перед народом»[14]. В качестве источников нами использованы публикации в периодике: статьи, заметки, доклады, отчеты – а также архивные документы.
Наверняка известно, что М. Петровых принимала участие в казахской (1949), азербайджанской (1950), литовской (1954), туркменской (1955), латышской (1955) декадах. В это время она приобретает славу первоклассного переводчика, ее имя часто звучит на съездах писателей, упоминается в печати, однако ее оригинальные стихи оказываются «полузадушенными переводами»[15]. Описывая свое состояние, поэтесса употребляет словосочетание «мученик немоты» [C. 64].
В Третьей главе реконструируется жизнь М. Петровых в период хрущевской оттепели и последовавших за ней десятилетий, ставших для нее, с одной стороны, временем интенсивного творческого подъема, а с другой, – источником глубоких трагических переживаний.
О том, каким образом в жизнь М. Петровых вошла «оттепель», говорится в тринадцатом параграфе. В 1956 году на поэтессу «каменной доской» [C. 76] навалилось горе – застрелился А. Фадеев, с которым она познакомилась в 1942 году и позднее продолжила общение. События тех дней описаны ей в стихотворениях «У твоей могилы вечный непокой…» (1956), «Мы рядом сидим…» (1956), «Скорей бы эти листья облетели…» (1956), «Скажи – как жить мне, как мне жить…» (1956), «Ты не становишься воспоминаньем…» (1957), «Как жить, когда владеют мной…», «К твоей могиле подойду…» (1959).
В этот период к поэтессе с просьбой дать стихотворение обратилась редколлегия альманаха «День поэзии», ставшего одним из знаков нового времени. Для публикации М. Петровых выбрала стихотворение «Назначь мне свиданье…» (1953). В начале 1957 года некоторые авторы «Дня поэзии» подверглись номенклатурной критике. С разгромной статьей во 2м номере журнала «Октябрь» выступил В. Огнев. По его словам, стихи А. Ахматовой, Б. Пастернака, Н. Заболоцкого и М. Петровых, опубликованные в альманахе, «чужды передовым идеям современности и будущего»[16].
Четырнадцатый параграф посвящен анализу творческих и человеческих взаимоотношений М. Петровых и А. Ахматовой. При этом используются оригинальные тексты обеих поэтесс, дневниковые записи Л. Чуковской, К. Чуковского, автобиографические заметки М. Петровых, воспоминания А. Наймана, Л. Озерова, И. Берлина и др.
Приезжая в Москву из Ленинграда, А. Ахматова часто гостила у М. Петровых. Во время «оттепели», когда из лагерей стали возвращаться литераторы, в квартире М. Петровых случались знаменательные встречи. Так, например, 28 октября 1962 года там побывал А. Солженицын, а позднее, 4 февраля 1963 года, – поэт и искусствовед В. Василенко, на глазах у которого в лагере умирал Н. Пунин.
В 1962 и 1964 годах М. Петровых отдыхала в Комарове – «вотчине» А. Ахматовой, где написала стихотворение «День изо дня и год из года…» (1962), воссоздающее ее литературный портрет. Нами дается анализ стихотворений «Ты сама себе держава…» (1963) и «Ахматовой и Пастернака…» (1964), «Болезнь» (1970), «Постылых „ни гугу“…», также связанных с именем А. Ахматовой и восходящих к ее творчеству.
В пятнадцатом параграфе освещена работа М. Петровых с молодежью. Во-первых, это участие во встречах известного в те годы литературного объединения «Магистраль», во-вторых, ее непосредственное руководство – вместе с В. Звягинцевой и Д. Самойловым – семинаром молодых переводчиков (1959–1964). Среди ее учеников были М. Ландман, Н. Горская, А. Якобсон, М. Ярмуш и др. Цитируя письма М. Петровых переводчикам, мы говорим о ее редакторских принципах.
Единственная прижизненная книга М. Петровых «Дальнее дерево» и все события, сопровождавшие ее издание, являются объектом исследования шестнадцатого параграфа. В конце 1964 года М. Петровых познакомилась с критиком Л. Мкртчяном. В результате его настоятельных просьб она согласилась начать работу над книгой оригинальных стихов (до Л. Мкртчяна поэтесса категорически отвергала все издательские предложения, о чем свидетельствуют Я. Хелемский, И. Озерова, В. Левик).
В процессе подготовки книги, летом 1967 года, М. Петровых, приехав в Голицыно и поселившись в комнате, где в 1954 году жила А. Ахматова, где она, отмечает поэтесса в своем дневнике, писала «Тайны ремесла» [C. 344], смогла пробиться к стихам. Это значило для нее пробуждение от мертвенного сна. Сюжет стихотворения «Ужаснусь, опомнившись едва…» (1967) близок евангельским событиям: воскрешению Христом Лазаря. Из письма М. Петровых Л. Мкртчяну: «Это <начать писать. – А.К.> все равно, что отвалить камень от похороненного заживо, – вернуть к жизни»[17].
Значит, я жива еще? Жива? <…>
Господи, как долго я спала.
Господи, как страшно пробужденье,
И такое позднее – зачем [C. 122]?
Большинство стихов 1967 года – «Оглянусь – окаменею…», «Пожалейте пропавший ручей…», «Тихие воды, глубокие воды…», «Средневековье» – о творчестве. Поэтесса создает свои «Тайны ремесла», где говорит о минутах вдохновения, «муках немоты» и их преодолении. В это время в лирике М. Петровых появляется много библейских аллюзий, что связано с ее пониманием творческого акта: «стихи – это от Бога» [C. 344].
Однако радость героини омрачается мыслью о том, что главное не написано, о многом не сказано. Размышления об этом содержатся в стихотворении «Подумай, разве в этом дело…», имеющем переклички со стихотворением «Под каким созвездием…» А. С. Пушкина.
Книга «Дальнее дерево» была выпущена в ноябре 1968 года. Нами собраны сведения о том, как ее оценили современники поэтессы: А. Тарковский, А. Штейнберг, В. Шаламов, В. Левик, Н. Коптелова. О последней М. Петровых писала в дневнике: «Мне стоило рождаться на свет хотя бы только ради того, чтобы одно из моих стихотворений помогло Н. в ее чудовищные дни» [C. 361].
В семнадцатом параграфе дается обзор редакторской и переводческой деятельности М. Петровых последнего десятилетия, а также анализируется ее оригинальное творчество. В 1960-е годы М. Петровых начала активно переводить славянских авторов: К. И. Галчинского, В. Петрова, Ю. Тувима, В. Броневского, В. Незвала и др. Особое место в этом списке занимает болгарский поэт А. Далчев. «Новых стихов у меня нет, – писала М. Петровых Л. Мкртчяну в январе 1970 года. – Перевожу понемногу Далчева, делаю это охотно, поэт мне нравится»[18]. В 1971 году между ними установилась регулярная переписка. М. Петровых и А. Далчев были людьми с похожим душевным устроением, близкой творческой судьбой: обоим не понаслышке были знакомы длительные периоды молчания. «Муки немоты» – это лейтмотив писем и стихов М. Петровых в 1970-е годы.
Состояние «гибельной подавленности»[19] парализовало ее весной 1971 года и не покидало – с некоторыми перерывами – вплоть до самой смерти. Размышления об этом в стихотворениях «Пустыня… Замело следы…» (1971), «На миру на юру…» (1971), «Когда молчанье перешло предел…» (1975), «Уж лучше бы мне череп раскололи…» (1976) и др. В конце 1976 года М. Петровых написала иное по тональности стихотворение «И вдруг возникает какой-то напев…», где вступила в спор с «великим писателем» – А. С. Пушкиным: поэтесса полемизировала с его суждениями, изложенными в статье «Путешествие из Москвы в Петербург»:
Откуда-то рифмы сбегаются вдруг.
Их зря обесславил писатель великий
За то, что бедны, холодны, однолики,
Напрасно охаял и «кровь и любовь»,
И «пламень и камень», и вечное «вновь» [С. 197].
В заключение рассказывается об отношении М. Петровых к христианству, что обусловлено исключительной ролью религии в ее жизни и творчестве в 1960–1970-е годы. В стихотворениях «Молитва в лесу» (1969), «Превращения» (1972), «Ты говоришь: „Я не творила зла…“», «К своей заветной цели…», «И ты бессилен, как бессилен каждый…» (1974) и др. многие вопросы бытия решаются ею в русле христианской традиции. На это указывает и эпитафия, написанная поэтессой за несколько недель до смерти: «Недостойной дарован / Господней рукой / Во блаженном успении / Вечный покой».
М. Петровых умерла 1 июня 1979 года. 13 июня в «Литературной газете» был напечатан некролог: «После тяжелой <…> болезни скончалась Мария Сергеевна Петровых – поэт, переводчик, видный мастер стихотворного перевода. <…> Память о талантливом мастере перевода М. С. Петровых надолго сохранится в сердцах тех, кто ее знал и ценил»[20].
В Заключении на основании полученных результатов делаются выводы по итогам всего исследования, а также говорится о том, что наша работа создает основу для более полного историко-литературного исследования, которое даст возможность расширить наше представление как о личности М. Петровых, так и об историко-культурной и общественно-литературной ситуации ХХ века.
В Приложение входят неопубликованные стихи М. Петровых второй половины 1920-х годов, а также три эпиграммы на Г. Шенгели.
Основные положения диссертации изложены в следующих публикациях автора:
1. «Демон грозный в тельце малом…» (о трех стихотворениях М. Петровых начала 1930-х годов) // Проблемы истории, филологии, культуры. 2008. – №22. – С. 310–315.
2. Мария Петровых и Ярославский союз поэтов // Мир русского слова. – 2009. – №1. – С. 108–111.
3. Вокруг «Дальнего дерева» (о первой книге М. С. Петровых) // Вестник ЦМО МГУ. – 2008. – №8. – С. 85–89.
[1] Моя родина – Норский посад. Ярославль, 2005. С. 347.
[2] Ярославские понедельники. Ярославль, 1926. С. 30.
[3] Петровых Е. С. Мои воспоминания // Моя родина – Норский посад. Ярославль, 2005. С. 134.
[4] Там же.
[5] Петровых М. С. Избранное. М., 1991. С. 346. В дальнейшем ссылки на это издание даются в тексте с указанием страницы.
[6] Архив ГЛММЗ Н. А. Некрасова «Карабиха», коллекция «Ярославское отделение Союза поэтов», оп. 1, ед. хр. 11, МН-19042.
[7] Там же. Ед. хр. 9, МН-19040.
[8] Там же. Ед. хр. 11, МН-19042.
[9] Хелемский Я. Ветви одного ствола // Петровых М. С. Черта горизонта. Ереван, 1986. С. 244.
[10] Петровых М. С. Назначь мне свиданье! М., 2000. С. 64.
[11] Герштейн Э. Мемуары. М., 1998. С. 422.
[12] РГАЛИ. Ф. 631, оп. 21, ед. хр. 20. Л. 4.
[13] Пастернак З. Воспоминания. М., 2006. С. 97–98.
[14] Скосырев П. Перед новой встречей // Литературная газета. №102. 31 октября 1950 г. С. 3.
[15] Чуковская Л. К. Записки об Анне Ахматовой. В 3-х т. М., 1997. Т. 2. 1952–1962. С. 334.
[16] Огнев В. День нашей поэзии // Октябрь. 1957. №2. С. 208.
[17] Мкртчян Л. Так назначено судьбой. Ереван, 2000. С. 103.
[18] Мкртчян Л. Так назначено судьбой. Ереван, 2000. С. 161.
[19] Мкртчян Л. Так назначено судьбой. Ереван, 2000. С. 167.
[20] Литературная газета. №24. 13 июня 1979 г. С. 2.
