Концепция национального характера в прозе в.п. астафьева, в.г. распутина и б.п. екимова 1990-х – начала 2000-х гг.
На правах рукописи
Холодкова Екатерина Константиновна
Концепция национального характера в прозе В.П. Астафьева,
В.Г. Распутина и Б.П. Екимова 1990-х – начала 2000-х гг.
Специальность 10.01.01 – русская литература
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени
кандидата филологических наук
Москва
2009
Работа выполнена на кафедре русской литературы XX века
Московского государственного областного университета
Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор
Нэлля Михайловна Щедрина
Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор
Татьяна Викторовна Саськова
кандидат филологических наук, доцент
Наталья Александровна Нерезенко
Ведущая организация: Московский городской педагогический
университет
Защита состоится 12 марта 2008 года в 15 часов на заседании диссертационного совета Д 212.155.01 по литературоведению при Московском государственном областном университете по адресу: 105005, г. Москва, ул. Ф. Энгельса, д. 21-а.
С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Московского государственного областного университета по адресу: 105005, г. Москва, ул. Радио, д. 10-а.
Автореферат разослан ____ февраля 2009 года.
Ученый секретарь диссертационного совета
доктор филологических наук, профессор Т.К. Батурова
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Национальный характер – понятие историческое. Динамика его развития раскрывается через образ литературного героя, наделенного теми или иными типическими качествами, определяющими не только трансформацию персонажа, но и бытие, и самосознание народа. В связи с общественно-историческими преобразованиями он может приобретать или терять некоторые признаки, формируя при этом свою индивидуальность. Национальный характер претерпевает изменения, но они не могут разрушить сути основополагающего нравственно-психологического ядра.
Исследованием его занимались и писатели (от Н.М. Карамзина до современных авторов), и критики, и ученые (от В.Г. Белинского и Н.А. Добролюбова до Д.С. Лихачева).
В поисках ответа на вопрос о том, что такое «русская идея», к национальному характеру обращались русские философы: П.Я. Чаадаев («Философические письма»), В.С. Соловьев («Русская идея»), Вяч. Иванов («О русской идее»), И.Л. Солоневич («Народная монархия»), Л.П. Карсавин («Восток, Запад и русская идея»), С.Н. Булгаков («Моя Родина»), И.А. Ильин («О сопротивлении злу силою», «Россия есть живой организм», «О русской идее») и др. Неоценимый вклад в изучение этого вопроса внесли Н.А. Бердяев («Судьба России», «Истоки и смысл русского коммунизма», «Русская идея», «Душа России»), Н.О. Лосский («Характер русского народа») и В.В. Розанов («Сумерки просвещения»).
Проблема русского национального характера всегда вызывала много споров. Представители различных идейных направлений вкладывали в это понятие свое содержание. Славянофилы (среди них А. Хомяков и И. Киреевский), например, к особенностям русского народа относили покорность, всепрощение, смирение, религиозность. По их мнению, эти черты являются залогом нравственности, цельности славянского человека, особую роль в жизни которого играла «соборность».
Значимыми для изучения национального духа являются исследования Ф.М. Достоевского[1], считавшего русского человека выше, благороднее и наивнее европейцев. По его мнению, у нашего народа даже в счастье непременно есть часть страдания, иначе счастье неполно. Ф.М. Достоевский и Л.Н. Толстой первыми стали призывать к смирению, утверждая, что это достоинство соотечественника.
В XX в. о загадочной русской душе говорил М. Горький. Он считал великий народ «исключительно, фантастически талантливым, своеобразным»[2]. По его мнению, «даже дураки в России глупы оригинально, на свой лад, а лентяи положительно гениальны»[3]. Среди основных черт писатель называл, с одной стороны, анархизм, с другой, – огромную силу, лукавое озорство,
былинную удаль и бунтарство.
Д.С. Лихачев полагал, что «нет одного национального характера, есть много характеров, особенно свойственных данной нации. Эти характеры часто противоречивы. <…> Правильнее говорить не о национальном характере народа, а о сочетании в нем различных характеров, каждый из которых в той или иной мере национален»[4]. В тоже время в статье «Заметки о русском» он признавал: «<…> отрицать наличие национального характера, национальной индивидуальности значит делать мир народов очень скучным и серым»[5].
В момент выдвижения «деревенской» прозы (1960 – 1980), условно обозначенной критикой, Ф.А. Абрамов, С.П. Залыгин, В.П. Астафьев, Е.И. Носов, В.М. Шукшин, В.И. Белов, В.Г. Распутин и др. обратились к художественно-философскому исследованию нравственных основ народной жизни, важных слагаемых бытия. Их произведения отличаются вниманием к выработанным веками и запечатленным в национальном характере чертам.
В критических и литературоведческих работах[6] Б.И. Бурсова, Е.Н. Купреяновой и Г.П. Макогоненко, Г.Д. Гачева, В.А. Сурганова, В.Я. Саватеева, С.Ф. Крившенко, А.А. Газизовой В.А. Редькина, И.В. Храмова, И.Ш. Юнусова, Н.Ю. Желтовой, И.В. Лифановой, Т.В. Саськовой нашли отражение лишь некоторые пути постижения категории национального своеобразия русской литературы из-за сложности научного и художественного осмысления проблемы.
За основу нами берется уже сложившееся определение: «<…> национальный характер представляет собой систему философских, эстетических, нравственных представлений и социально-психологических особенностей. В русском характере отражается вся совокупность условий жизни нашего народа на протяжении всей его истории, весь духовно-нравственный опыт предшествующих поколений и его многовековая борьба за государственную независимость <…> и вместе с тем особенности климата и природы <…> и влияния других народов»[7]. Под национальным характером мы понимаем некоторую неизменную сущность, свойственную всем людям определенной нации, отличающую их от всех других этнических групп и незримо определяющую их социальное поведение, т.е. общность выработанных и усвоенных в ходе совместного исторического развития психологических черт и способов действия, закрепленных групповым самосознанием.
Мы обращаемся к современному литературному процессу (1990-ые – начала 2000-х гг.), к проблеме русского национального характера в прозе В.П. Астафьева, В.Г. Распутина и Б.П. Екимова. Специальных исследований по теме данной диссертации в настоящее время нет.
Выбор данной темы обусловлен тем, что, являясь идейно-художественным стержнем произведения, «народный характер» и «национальный характер» максимально сближаются в трудные 1990-е гг. и на рубеже XX – XXI вв. в творчестве В.П. Астафьева, В.Г. Распутина и Б.П. Екимова, и их следует рассматривать в едином ключе.
К тому же сопряжение произведений этих писателей дает представление как о художественном изображении русского характера на современном этапе, так и об общих тенденциях развития реалистической прозы конца XX – начала XXI вв.
Национальное воплощение современника, публицистические размышления о нем В.П. Астафьева, В.Г. Распутина и Б.П. Екимова 1990-х – начала 2000-х гг. теснейшим образом связаны с решением вопроса о судьбе России.
Творчеству В.П. Астафьева[8] и В.Г. Распутина[9] посвящено немало критических работ, но большинство из них написано в советскую эпоху. В
постсоветское время художественное наследие В.П. Астафьева[10] анализировали П.А. Гончаров, А.А. Осипова, Л.В. Соколова. К проблеме национального (народного) характера в произведениях В.Г. Распутина[11], непосредственно обращались И.В. Попова Т.Ф. Гришенкова, Е.С. Гапон, И.В. Ходченкова. Попытка объединения В.П. Астафьева и В.Г. Распутина на почве национального содержится в работе А.О. Большева[12].
А творчество Б.П. Екимова только в последние годы стало предметом изучения [13]
. Мы же рассматриваем произведения этих авторов за последний период: 1990-ые – начала 2000-х гг.
Все это и обуславливает актуальность исследования.
Научная новизна диссертации заключается в том, что в ней на новейшем материале впервые соотнесена проза трех авторов-современников: классиков русской литературы – В.П. Астафьева, В.Г. Распутина – и в тоже время Б.П. Екимова, с точки зрения художественной концепции национального характера на рубеже XX – XXI вв., что не имело место в работах последнего времени.
Объектом исследования являются художественные произведения В.П. Астафьева, В.Г. Распутина, Б.П. Екимова разных жанров 1990-х – начала 2000-х гг.: заключительные главы романа «Последний поклон» (1991), отдельные аспекты романа «Прокляты и убиты» (1990 – 1994), рассказы: «Жестокие романсы» (2000), «Трофейная пушка» (2000), «Связистка» (2000), «Пролетный гусь» (2001), очерки: «Затеси» (2000) В.П. Астафьева; рассказы: «Женский разговор» (1995), «В ту же землю…» (1995), «В больнице» (1995), «Изба» (1999), «На родине» (1999), «В непогоду» (2003) и повесть «Дочь Ивана, мать Ивана» (2003) В.Г. Распутина; рассказы и повести Б.П. Екимова: «Пастушья звезда» (1989), «Кыля» (1990), «Дальние родственники» (1991), «На кладбище» (1991), «Соседи» (1991), «Враг народа» (1992), «Фетисыч» (1996), «Наш старый дом» (1997), «Пиночет» (1999), «Не надо плакать…» (2004), «Ралли» (2004), «Теленок» (2004), «Хука» (2004), «Говори, мама, говори…» (2006), «Каргины» (2006), «На воле» (2006), «Предполагаем жить» (2008). А также публицистика В.П. Астафьева, В.Г. Распутина и Б.П. Екимова рубежа веков.
Предметом изучения избрана проза писателей, созданная в переломные для страны и народного самосознания годы (1990-ые – начала 2000-х гг.). В работе рассматриваются нравственно-этические основы национального характера, а также его социально-политические и бытовые аспекты.
Особое внимание уделяется авторской концепции в изображении народного характера, выработанной в процессе творческих поисков, многолетнего исследования бытия русского человека.
Цель диссертации – проанализировать трансформацию русского национального характера, нашедшую отражение в произведениях В.П. Астафьева, В.Г. Распутина и Б.П. Екимова 1990-х – начала 2000-х гг. в сравнении с их предшествующим творчеством.
Исходя из цели исследования, решаются следующие задачи:
– осмыслить историко-литературный и социально-философский аспекты проблемы русского национального характера в прозе 90-х гг. XX – начала XXI вв.;
– проанализировать динамику изменений русского характера на рубеже веков, нашедшую отражение в творчестве писателей;
– выявить типологию героев, являющихся воплощением национальных особенностей;
– раскрыть основные черты, характеризующие национальную самобытность русского народа в произведениях В.П. Астафьева, В.Г. Распутина и Б.П. Екимова;
– исследовать авторскую концепцию героя как носителя национальных черт;
– показать взаимосвязь характеров в изображении В.П. Астафьева, В.Г. Распутина и Б.П. Екимова;
– обратиться к особенностям национального бытия: описанию дома, двора, базара, еды; а так же именам, фамилиям, кличкам героев; традициям погребения умерших.
Методологической и теоретической базой работы являются системный, исторический и типологический методы литературоведческого анализа, а также культурологический и гендерный подходы.
Основой для диссертации стали фундаментальные труды русских мыслителей: Н.А. Бердяева, Б.П. Вышеславцева, И.А. Ильина, Л.П. Карсавина, Н.О. Лосского, Г.П. Федотова и др.; научные концепции в области теоретической поэтики М.М. Бахтина, П.А. Флоренского и Д.С. Лихачева.
В работе нашли отражение результаты исследований отечественных ученых о специфике национального характера: Г.Д. Гачева, Ю.С. Сохрякова, Б.И. Бурсова, Е.Н. Купреяновой и Г.П. Макогоненко, В.А. Редькина, И.В. Храмова, И.Ш. Юнусова, Н.Ю. Желтовой.
Практическая значимость диссертации состоит в том, что ее материалы могут быть использованы при дальнейшем изучении прозы В.П. Астафьева, В.Г. Распутина, Б.П. Екимова в вузовском лекционном курсе по русской литературе XX века, в спецкурсах и спецсеминарах по творчеству этих авторов; а также при проведении уроков литературы в старших классах.
Апробация материала осуществлялась на Международной конференции «Русская литература 19 – 20 веков в контексте мировой культуры» (МГОПИ, г. Орехово-Зуево), на Второй и Третьей Международных конференциях «Малоизвестные страницы и новые концепции истории русской литературы XX века» (МГОУ, г. Москва) и на Международной научной конференции «Русское литературоведение на современном этапе» (МГГУ им. М.А. Шолохова, г. Москва), а также на методологическом семинаре: «Методика научно-исследовательской работы», аспирантских объединениях МГОУ. Основные положения диссертации отражены в 7 публикациях.
Структура исследования. Общий объем диссертации – 170 страниц. Работа состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы, который насчитывает 195 наименований.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во введении обосновывается актуальность и научная новизна работы, определяются цели и задачи, представлен обзор исследований по теме, выявлена степень изученности проблемы в отечественном литературоведении.
В первой главе «Нравственно-этические основы национального характера и их трансформация в прозе В.П. Астафьева, В.Г. Распутина и Б.П. Екимова 1990-х – начала 2000-х гг.» рассматриваются такие черты русского характера, как доброта, совестливость, душевность, религиозность, соборность, которая на современном историческом этапе трансформировалась в разобщенность, отчужденность и др.
В течение столетий фундаментом, на котором взрастала, крепла российская цивилизация и формировался национальный характер, служит православная соборность. Ю.И. Сохряков в своей монографии «Национальная идея в отечественной публицистике XIX – начала XX вв.» (2000), пишет, что «в наши дни сделано, кажется, все, чтобы дискредитировать это одно из величайших прозрений отечественной художественно-философской мысли. Соборность объявляется анахронизмом, выражением психологической ущербности, недостаточным развитием
личностного начала»[14].
В русской литературе, особенно на военную тематику, всегда присутствует идея соборности, объединяющая людей – от крестьянина до царя. Только в эпоху войн и глобальных катастроф происходило сплочение нации, подобно воссоединению семьи перед лицом беды. В массовых сценах романа В.П. Астафьева «Прокляты и убиты» (1990 – 1994) наиболее ярко представлено единение обитателей «чертовой ямы», отчетливо изображено проявление народного единства, которое выражается не только в эпизодах политической пропаганды, но и в минуту общей ярости, готовности к самосуду, отмщенью за невинно убиенных братьев Снегиревых: «Молчаливая, не всегда покорная, но все же управляемая рота обступила ротного, смыкаясь вокруг, и совсем не так, как ее учили-наставляли. Вскинула винтовки, деревянные макеты с заостренными концами, в полной тишине начала сдвигаться»[15]. Сцена заканчивается тихим массовым плачем: «<...> почти все парни утираются рукавицами, кто и жесткими рукавами шинелей. Отпустило. «Пусть лучше здесь умоются слезами с горя, чем в штрафной роте кровью» (84).
Проблема сплоченности нации как одна из черт русского самосознания волнует и В.Г. Распутина. Писатель связывает соборность и социально-нравственный раскол с тем, что «отменены не только эти понятия («народ», «народный», «народность» – Е.Х.), исчезло и их содержание, то, к чему прилагаются понятия <…> в народе и надобности не стало. К нему не обращаются больше за поддержкой во дни испытаний <…> И бродит остатками своими народ неприкаянно: в родной стране не лучше, чем в изгнании <…> И превратился он, бывший великий народ, в обузу <…>»[16].
Нация всегда объединяется для битвы с врагом, хотя в мирное время может жить разрозненно, поэтому В.Г. Распутин в повести «Дочь Ивана, мать Ивана» (2003) отмечает, как слушатели в суде, простые граждане, едины в желании поддержать главную героиню и противостоять иноземцам. Понятие «соборность» в его произведениях противопоставлено человеческому отчуждению, которое стало не только новой национальной чертой, а приметой времени. Автор пишет о том, что с переселением человека в город русский национальный характер теряет прежнюю индивидуальность, а народ становится разобщенным: герои живут в многоэтажных домах, за бронированными железными дверями, боятся ходить по улице, останавливаться по обращению прохожего. Нет у них ни среды, ни спасительного сознания принадлежности к некой социальной группе. Мир распался, поэтому герои «потерялись» и растеряли друг друга, стали одиноки.
Об этой незащищенности человека В.Г. Распутин размышляет в рассказе «В ту же землю…» (1995). Его сюжет кажется нереальным, даже фантасмагорическим: женщина пытается похоронить свою мать тайно, т.к. не имеет материальной возможности, чтобы организовать все по-людски. Но писатель объясняет это кощунство современной действительностью, считая, что для нашей нации «время настало такое провальное, все сквозь землю провалилось, чем жили <...> Ничего не стало. Встретишь знакомых — глаза прячут, не узнают. Надо было сначала вытравить всех прежних, потом начинать эти порядки без стыда и без совести. Мы оттого и прячем глаза, не узнаем друг друга — стыдно <...> стыд у нас от старых времен сохранился. Все отдали добровольно, пальцем не шевельнули <...> и себя сдали. Теперь стыдно»[17]
.
Сохранение нравственно-этических основ национального характера есть главная цель для таких художников слова, как В.П. Астафьев, В.Г. Распутин и Б.П. Екимов. Они размышляют в своих произведениях о лучших чертах народа, которые на рубеже XX – XXI вв. трансформируются: русские возвращаются к вере, но теряют душевную открытость и соборность. Человеческая ненужность друг другу толкает людей на страшные, унизительные поступки. Авторы не идеализируют национальный характер, а вскрывают пороки человека. Их творческий замысел в высшей степени гуманен: повернуть Россию лицом к себе, к народным корням, поставить русский характер на путь возвращения, возрождения из национального небытия.
Во второй главе «Типология героев в произведениях В.П. Астафьева, В.Г. Распутина и Б.П. Екимова 1990-х – начала 2000-х гг.» рассматриваются народные характеры с точки зрения их биологической сути (мужчины, женщины, старики и дети).
У каждого писателя есть свой наиболее часто изображаемый тип. Для В.П. Астафьева – это мужской характер. Доминантой в нем прозаик считает мужественность в самом широком понимании: бесстрашие, способность прийти на помощь, принять решение, защитить. Эти забытые качества, которые часто заменяются прагматизмом или расчетом, в произведениях конца XX века автору особо важно выявить.
Для идейно-художественной концепции В.Г. Распутина главным является женский характер. Но в повести «Дочь Ивана, мать Ивана» (2003) прозаик размышляет и о том, что мужской характер подвергся трансформации, поскольку в настоящее время роль женщины в обществе изменилась. Многовековой патриархат, когда мужчина был главой семьи, а женщина – хранительницей очага и воспитательницей подрастающего поколения, рухнул. По мнению В. Г. Распутина, в России мужской характер защитника и добытчика – исчезающий тип. В нем стали преобладать ранимость, неуверенность в себе, неспособность принимать решение, стремление перекладывать все на женские плечи. Писатель считает, что мужчины просто не понимают и не принимают нового миропорядка.
Женщине поневоле пришлось стать эмансипированной: «Кончилось это перерождением полным, нравственной (ее – Е.Х.) мутацией <...>»[18]. И если раньше, со времен Адама и Евы, она олицетворяла собой колыбель новой жизни, доброту, ласку, материнство, то для нового поколения (раскрыто это в лице главной героини рассказа «Женский разговор» (1995) Вики) «важно, чтобы женщина была лидер <…> Лидер — это она ни от кого не зависит, а от неё все зависят. Все бегают за ней, обойтись без неё не могут <…> Женщина теперь сильнее. Она вообще на первый план выходит <…> Женщина сейчас ценится <...> та женщина ценится, которая целе-устремлённая <…>»[19]. Идеалом для молодых современниц стал именно такой, эмансипированный, тип женщин, самостоятельных, решительных, не зависящих от мужчин. По словам В.Г. Распутина, это «самые разнесчастные бабы. Это собака такая есть, гончая порода называется. <…> Дадут ей на обнюшку эту, цель-то, она и взовьётся. И гонит, и гонит, свету не взвидя, и гонит, и гонит. Покуль сама из себя не выскочит. Глядь: хвост в стороне, нос в стороне, и ничегошеньки вместе» (383). «Баба своей бабьей породы должна быть» (383), – резюмирует мудрая старуха Наталья.
Б.П. Екимову важно запечатлеть характер (мужской, женский, ребенка) «на распутье», в пограничной ситуации: Яков («Фетисыч», 1996), Корытин-младший («Пиночет», 1999), Надя («Не надо плакать…», 2004). Перед выбором оказываются только сильные духом персонажи.
В рассказе «Не надо плакать…» автор изображает процесс формирования женского характера через ретроспективу событий пятилетней давности, когда героиня с матерью и дочерью приехали на хутор. Ей, как и Тамаре Ивановне («Дочь Ивана, мать Ивана») В.Г. Распутина, предстоит совершить убийство, только в отличие от нее Надя может изменить ход событий, предотвратить беду. Защищая свою дочь, она тоже оказывается перед выбором: бежать или по-прежнему терпеть и плакать. «Плакать всю жизнь. И ослепнуть от слез. Как плакала мать, поседев и потеряв рассудок. А сколько Надя слез пролила»[20]. Героиня, сама того не понимая, сформулировала свою житейскую философию: «<…> слезы – это бабья доля. А теперь настала пора дочери? – Нет! – закричала Надя <…>» (70). Она не желает девочке своей судьбы, поэтому убивает своего любовника Абрека тем же способом, какой звучал в его угрозах: организовала пожар. Но Б.П. Екимов далек от обвинения Нади, он скорее оправдывает, отводит от нее подозрение: это «от электричества, которое нынче заместо дров и угля» (70). Однако не только Тамара Ивановна, но и героиня рассказа «Не надо плакать…» наказана автором за свой грех: она родит ребенка от Мишки, обрекая его на сиротскую долю.
Тема сиротства – одна из вечных в жизни и в литературе. Сирота – это ребенок, оставшийся без родителей, который всю жизнь как бы несет на себе печать одиночества. Он недолюблен, не защищен, не окружен материнской незримой аурой заботы. Во всех жизненных ситуациях может рассчитывать только на себя. Это делает его с одной стороны более самостоятельным, решительным, а с другой – заставляет каждый раз ощущать свою «ущербность».
О сиротском детстве с болью, но без злобы писал В.П. Астафьев. Эта проблема раскрыта им в первоначальном варианте «Последнего поклона» (1967), а позднее – в рассказе «Пролетный гусь» (2001). По мнению прозаика, сиротство – нравственное понятие. Он имеет в виду не только формальное отсутствие родителей, но и духовное одиночество человека, которое ощущается как в детстве, так и на протяжении всей оставшейся жизни.
Для В.П. Астафьева сиротство не чужая беда, а свой собственный крест. Его автобиографический герой Витька Потылицын («Последний поклон») рано потерял маму и живет без отца, но не чувствует своей обездоленности, потому что растет в семье, где его любят, защищают, заботятся о том, чтобы он стал добрым человеком.
В рассказе «Пролетный гусь» сходятся воедино две проблемы: война и сиротство. Только в отличие от «Последнего поклона» обездоленность показана не через миропонимание ребенка, а через образы Данилы и Марины, которых свела судьба в долгом послевоенном пути прямо на железной дороге. В.П. Астафьев изображает два разных характера, два мира: мужчина и женщина. Объединяет их только одно: они оба остались без родителей, потерялись на войне и не знают, что делать после долгожданной победы.
Поступки Данилы и Марины раскрываются в кризисной ситуации – смерти сына. Сиротство такого рода может объединить или разделить супругов, сделать сильнее или убить в них желание жить. Общее горе сломало сначала мужчину, а потом и женщину. Она совершает самоубийство, но не от слабости, а от внутренней силы, которая больше никому не нужна. В.П. Астафьев детально описывает, как Марина собирается прощаться с жизнью, подчеркивая, что героиня находится не в состоянии аффекта, а действует обдуманно.
Мотив смерти сквозной в рассказе. Он начинает развиваться с гибели гуся, которого герой подстрелил на охоте, чтобы вылечить сына. Гусь в мифологии некоторых народов является священной птицей, а его убийство грозит божественным возмездием. Так смерть во спасение выполняет функцию наказания и влечет за собой гибель невинного мальчика. Ребенок является смыслом жизни, будущим любой семьи, а у Данилы и Марины нет будущего, они обречены. Герои как бы попали в замкнутый круг, где одна смерть порождает другую: убийство, болезнь, самоубийство. По мнению В.П. Астафьева, если умирают дети (от болезни, голода, сиротства), значит, у нации нет будущего. Создать тип сироты в литературе – сложнейшая задача. Она подвластна писателю, ощутившему на себе это горе. По его мнению, потеря ребенком родителей ощутима не только в детстве. В зрелые годы, имея взрослых детей, казалось бы, уже привычное чувство вечного одиночества понимается как потерянность в жизни. А сиротство героев, похоронивших сына или дочь, воспринимается болезненнее, т.к. накладывается еще и чувство вины: недоглядели, не предостерегли, не почувствовали беду. Это пережили и В.П. Астафьев, и В.Г. Распутин, которым в жизни пришлось испытать такую трагедию.
Естественным и закономерным является сближение в прозе В.П. Астафьева, В.Г. Распутина и Б.П. Екимова самых юных героев и стариков как знак преемственности, неразрывной связи прошлого и будущего. В своем творчестве эти авторы неизменно обращались к характерам представителей старшего поколения, т.к. их писатели считают значимыми, сохраняющими народную основу. Они, по словам В.Г. Распутина, «не вперед подталкивали, не обращая внимания на тылы, а с мудростью и простотой остерегали от небрежения традицией и национальным духом»[21]
. Поэтому изображаются параллельно с детьми: Витька Потылицын и Катерина Петровна («Последний поклон»), Наталья и Виктория («Женский разговор»), Аксинья Егоровна и Таня («В ту же землю…»), Тимофей и Алик («Пастушья звезда»). Прозаики подчеркивают не только расхождения во взглядах и жизненных устремлениях между молодым поколением и старшим, но и создают образы «маленьких стариков»: детей, которые рассуждают не по возрасту и совершают обдуманные поступки. Такие герои Б.П. Екимова, как Ваня («Пиночет») и Фетисыч («Фетисыч»), выглядят более убедительно на фоне бездеятельности своих родителей. На этих ребят возлагает большие надежды и В.Г. Распутин: Иван («Дочь Ивана, мать Ивана») и Татьяна («В ту же землю…»). Именно они – поколение 1990 – 2000 гг. - будущее новой России.
В третьей главе «Художественное воссоздание национального бытия в прозе В.П. Астафьева, В.Г. Распутина и Б.П. Екимова 1990-х – начала 2000-х гг.» внимание сосредотачивается на изображении народного бытия, в
структуру которого входят: дом, двор, базар, еда и другие сферы.
В произведениях В.П. Астафьева, В.Г. Распутина и Б.П. Екимова переломного времени – рубежа XX – XXI вв. – характер раскрывается через описание социально-политических и бытовых реалий российской действительности, ибо категория «национальное» в их представлении фокусирует все основные составляющие художественной картины мира: традиции, народную пищу, крестьянский быт, избу с подворьем др.
В русском национальном социокультурном пространстве сформировался высокий статус крестьянского дома в его повседневном бытии, внутренняя среда которого выступала тем сокровенным местом, где человек выражал представления о себе, о мире, строил этот микрокосмос по законам личного мировосприятия, где зарождались лучшие качества, по-родственному передавались национальные традиции и морально-этическая модель поведения, происходило становление народного характера.
В литературе проблема духовно-родственной связи крестьянина с домом поднималась не раз («Дом» Ф.А. Абрамова, «Матренин двор» А.И. Солженицына, «Прощание с Матерой» В.Г. Распутина), проводилась параллель между хозяином и его жилищем, показывалась схожесть их образов и судеб, и даже характеров.
Об этой же закономерности размышляет и Б.П. Екимов в повести «Наш старый дом» (1997): «А наш (дом – Е.Х.) год от года все горбится, усыхает, уходит в землю, словно старая мать моя – последняя хозяйка старого дома. Они умрут вместе – мама и старый дом. Она умрет, я уйду, а дом рухнет» [22]. Автор, проживший в этом месте много лет, а теперь проводящий только часть года (лето), чувствует боль умирающего дома, как свою собственную: «Старый дом мой – словно старый человек в непогоду, ему неможется: он охает, стонет, тяжко вздыхает, жалуясь, и порой потихоньку плачет» (4). Эти переживания созвучны той старческой тяжести, которую, как крест, несет его хозяйка. Они состарились вместе, потому ощущают друг друга по-родственному. По мнению Б.П. Екимова, дом чахнет, когда умирает его хозяин, и не потому, что остается без физической заботы, из него как будто уходит жизнь, душа, домовой.
В.П. Астафьев в главе «Кончина» из «Последнего поклона» тоже сопоставляет избу и хозяйку в момент похорон старухи: «Горница и кухня – вот и все апартаменты, в которых отвековала тетка Агафья. Все свежепокрашено, выбелено, чистота кругом, бедный порядок и уют»[23]. Женщина как будто готовилась к уходу, визиту долгожданных гостей или убирала в «хоромине», приготавливала ее к символическому расставанию. Хозяйка в свой последний час тоже чистая, нарядная: «Прибранная, спокойная, выпрямленная <…> в черном вязаном платочке, белой тюлью прикрытая» (750). Мир как бы застыл, жизнь остановилась здесь. Умерла не только старуха Агафья, но и изба. Живой дух постепенно уходит из нее: «На окнах неслышно осыпаются цветы» (750).
Русский человек неразрывно, кровно связан со своим жилищем. Дом для него может быть символом малой родины, семейно-родовых связей или воплощать его собственный характер, отношение к окружающему миру. В рассказе В.Г. Распутина «Изба» (1999) дом представляет собой пространственно-бытийную характеристику личности человека. Героиня «организует» микрокосмос родного дома согласно устройству собственного внутреннего мира, усвоенным жизненным ценностям, лично-духовному восприятию бытийного смысла. Агафья выстраивает избу и ее убранство по принципам народно-православного осознания мира, а Савелий отступает от традиционно-русского воззрения на бытие человека, что отображается в оскудении пространства его избы.
Жилище человека тесно связано с понятием двор (подворье). На Руси бытовал традиционный хозяйственный двор, изображение которого в произведениях Б.П. Екимова («Не надо плакать…», «Враг народа» и др.) характеризует героя: если там порядок, значит, хозяин – трудяга.
Но писатель повествует и о массовом запустении русских дворов в 1990 – 2000 гг. в очерках: «Оставленные хутора» (2003), «Прощание с колхозом» (2005) и т.д. – и в прозаических произведениях: «Фетисыч» (1996), «Пиночет» (1999), «Каргины» (2006) и др. А В.Г. Распутин размышляет о «пустодворье» в рассказе-были «На родине» (1999), задается риторическими вопросами: «Почему так тянет смотреть на запустение и разор? Что в русской душе такого, что жаждет она запустения, ищет в порухе пищу? <…> Заглядываем – чтобы окончательно столкнуть туда всю свою нажить или, напротив, почти из небытия, нет, больше – из самого небытия – вернуть и воскресить? <…>»[24]. Писатель представляет эту трагедию с масштабах страны: заброшенный двор как вся Россия. По его мнению, народ без хозяина – это самая легкая добыча для иноземцев.
Существует и другое социокультурное явление – «двор» середины XX века. Оно не служит ни параллелью, ни антитезой крестьянского двора. Это признак другой культуры, возможно, спроецированный советским образом жизни – коллективизмом. Как правило это были дворы больших многоквартирных домов, где некая группа детей и подростков, а позднее и старух, объединялась, в первую очередь, местом проживания, а уж потом – интересами. В.Г. Распутин в рассказе «В ту же землю…» и в повести «Дочь Ивана, мать Ивана» пишет только о его негативном влиянии на формирование межчеловеческих соседских отношений как примете времени, новой русской действительности: многоэтажные дома, домофоны, бронированные двери разобщают людей. Они больше не собираются во дворе: это стало опасным, а может, нет общих интересов или свободного времени.
Изменения национального характера отношений между людьми также можно проследить на примере базара, который является составной частью инфраструктуры городов, поселков и обозначает торг, место розничной продажи.
В европейской части России в повседневном употреблении слово базар носит явно негативную окраску, его наделяют семантикой «второго» смысла: беспорядка, нецивилизованной торговли, бандитских разборок. А в нейтральном первоначальном значении его предпочитают заменять словом рынок. В произведениях В.Г. Распутина и Б.П. Екимова 1990 – 2000 гг. смысловые оттенки этих понятий изменены, т.к. произошли перемены в сознании нации: под словом базар понимают место честной продажи выращенного собственными руками, а рынок ассоциируется с рыночной торговлей в масштабах не только города, но и страны.
Описание базара на открытом воздухе в рассказе Б.П. Екимова «Каргины» (2006) противопоставлено крытому рынку из повести В.Г. Распутина «Дочь Ивана, мать Ивана», что символизирует особенности межличностных отношений: радушие и доверие сменяются замкнутостью и эгоизмом. Писатель отмечает, что в условиях нового миропорядка Тамара Ивановна стала частью рыночной жизни, как и все мы.
Отражать уклад народного бытия, воссозданного в произведении (помимо других художественных функций), может и изображение еды, т.к. она является посредником между макро- и микрокосмосом.
Для прозы В.П. Астафьева, В.Г. Распутина и Б.П. Екимова 1990 – 2000 гг. характерно описание национальной еды, традиционной крестьянской трапезы: в романе «Прокляты и убиты» (1990 – 1994), «Затесях», например, «Тетрадь восьмая: Благоговение», В.П.Астафьева; в рассказах «В больнице» (1995), «На родине» (1999), «Изба» (1999), «В непогоду» (2003) и др. В.Г. Распутина; в повести «Пиночет» (1999) Б.П.Екимова и его же рассказах: «Кыля» (1990), «Дальние родственники»(1991), «Соседи» (1991), «Враг народа» (1992), «Говори, мама, говори…» (2006), «Каргины» (2006), «На воле» (2006) и т.д..
Большая часть национальной еды соотносится с землей: капуста, картошка, лук, огурцы, помидоры, свекла и плодово-ягодные культуры, что связано с формой занятия, трудом земледельца. Крестьяне ели то, что выращивали самостоятельно на огороде: «Стрельчатый лук, кружевная зелень моркови, мощные фонтаны багровой свекольной ботвы. Огурцы, помидоры, капуста – под яблоней. Перец да баклажаны. Кислого щавеля грядочка да сладкого гороха <…> А дальше – тыква да арбузята»[25]. Ученые считают, что русский человек обнаруживает себя «как травоядное животное», поэтому ему присущи такие черты, как «круглые коровьи глаза, лошадиная голова и терпение, медлительность»[26].
Национальная еда, особенности ее приготовления и употребления являются признаками, по которым можно охарактеризовать русского человека: склонность к самоанализу, рассудительность, «жадность к работе»[27] подчеркивает В.Г. Распутин в своих героях, гостеприимство, неприхотливость в еде.
Для понимания бытования национального характера важна не только среда обитания (дом, двор, базар), но и следование традициям, например, в погребении умерших. Русский народ религиозен, поэтому стремится соблюдать погребальный обряд. В.П. Астафьев описал в романе «Последний поклон», в главе «Кончина», похороны, где все заботы выполняли «подружки–старушки» как хранительницы народных устоев: «Лежит тетка Агафья еще без домовины на двух лавках. Прибранная, спокойная, выпрямленная, вот и спину ее наконец-то «отпустило», в черном вязаном платочке, белой тюлью прикрытая. Свечи обочь головы горят, в углу, под большой застекленной иконой, лампада светится» (750). Обряд писатель воспринимает как скорбный, поэтому с сожалением говорит о появившейся на селе моде хоронить с оркестром: «<…> Смерть деревенской старухи, скромно, в трудах прожившей век, никакого куражу и шуму не требует. <…> И вообще, худая это, куражливая мода хоронить деревенских крещеных стариков с оркестром» (752). По православным обычаям положено идти за гробом, читая молитвы о спасении души умершего. Не по правилам «хоронить покойника с музыкой <…> хоронить следует со священником»[28].
Б.П. Екимов в рассказе «На кладбище» (1991) тоже утверждает, что «хоронить у нас, слава Богу, не разучились»[29]
, «у нас» имеется в виду – в деревне, чтобы заострить внимание на отличие обряда погребения на селе от городского. Писателю довелось присутствовать на московских похоронах, где он был поражен тем, что не соблюдались национальные традиции. Автор с горечью говорит, что и на кладбище тоже есть «блатные», которых проносят вне очереди, иронически замечает, что они как будто торопятся на тот свет, боятся не успеть. В настоящее время всеобщего «блата» даже на селе существует своя «Долина царей» – второе кладбище, малое, на два десятка могил, для начальников. Со времен первобытно-общинного строя было такое социальное разделение, но как абсурдно оно выглядит в наши дни. Этакая, по словам Б.П. Екимова, «Кремлевская стена» на хуторе. Могилы заросли бурьяном: при жизни им воздавали почести, уважали, а после смерти о них забыли даже родственники.
Итоговая мысль выражена в словах: «Жить можно и в городе <…>А вот помирать лучше на хуторе <…> где, слава Богу, хоронить еще не разучились, где положенный срок остается покойник в доме. Приходят соседи, знакомые, народ и народ. Прощаются. Сидят возле покойного, вспоминают жизнь его. И ночью он не один, а в день похорон, с утра, копают могилу <…> последняя неспешная дорога к вечному дому <…>» (337).
Много веков складывалась национальная традиция погребения умерших. И обращение современных писателей к этой проблеме способствует соблюдению христианских таинств и обрядов в будущем. По их мнению, поминая предков, мы прежде всего спасаем свою душу и воспитываем потомков на национальных русских обычаях.
Авторов интересует прежде всего тайна ухода человека в небытие, тот жизненный порог, за которым вечность. Они отмечают, что старые люди, как правило, не боятся смерти, а ответственно готовятся к ее приходу: собирают «приданое», откладывают деньги «на черный день», приглядывают себе место на кладбище и даже иногда покупают гроб. Старуха Агафья («Последний поклон»), как и бабушка Катерина Петровна, «<…> все «для себя» припасла, справу всю, тюль, тапочки, одежонку, покрывальце, денежек на книжке двести с лишним рублей, да еще под подушкой тридцать шесть» (751). Об этой подготовленности стариков к смерти писал не только В.П. Астафьев, но и В.Г. Распутин («Последний срок», «В ту же землю…»): «<…> аккуратно и красноречиво уложенное в прозрачный полиэтиленовый пакет смертное. Оно (платье – Е.Х.) показалось матери при дарении настолько праздничным, что ни один из прижизненных праздников не мог до него подняться. И тогда же Аксинья Егоровна положила: это для смерти <...>» (5).
В русском сознании закрепилась еще одна традиция – выбор имени для новорожденного, которое является воплощением определенных личностных и национальных качеств, т.к. оно «<...> как одежда, меняется, чтобы облегать человека, соответствовать происходящим в нем переменам» [30], – утверждает В.Г. Распутин. По традиции, заведенной на Руси, ребенка нарекали в честь святого или родственника в надежде, что малыш будет соответствовать своему имени. А фамилия – это наследственное имя, которое имел каждый род.
Наиболее распространенными являются «однокомпонентные» имена (Г.А. Обернихина), т.е. или только имя, или фамилия. В частности в прозе В.Г. Распутина почти все герои, особенно главные, наделены только именем: Агафья («Изба»); Пашута, Анфиса, Таня, Серега («В ту же землю»); Вика, Наталья, Николай, Семен («Женский разговор»); Нина, Роман, Галя, Надя, Лида («На родине»). Самым заметным в этом ряду можно считать имя Пашута. Оно как нельзя лучше выражает характер и судьбу героини: «Была Пашенька с тонкой талией и блестящими глазами; потом, войдя в возраст, в замужество, в стать – Паша; потом один человек первым подсмотрел – Пашута. Как фамилия. Так и стали называть, порою не зная, имя это или фамилия» (495). Писатель, нарекая женщину мужским именем, подчеркивает ее эмоциональную стойкость, сдержанность, способность мгновенно принимать важные, порой даже ужасные, решения. А в портретном описании делает упор на одну деталь: «бабьи усы» (501).
У Б.П. Екимова большинство героев имеют клички, но некоторые, самые
обиженные жизнью и находящиеся как бы под невидимой защитой, только имена, без фамилий. Это Тимофей («Пастушья звезда»), Надя («Не надо плакать…»), Катерина («Говори, мама, говори…»).
Второстепенные герои в прозе В.П. Астафьева, В.Г. Распутина и Б.П. Екимова чаще всего названы по формуле «имя нарицательное + имя собственное»: тетка Агафья («Последний поклон» В.П. Астафьева), тетка Клава («Пиночет» Б.П. Екимова), тетка Маня, дед Архип, баба Ганя («Фетисыч» Б.П. Екимова) и т.д. В национальном менталитете имена, как правило, не обозначают степень родства. Изначально, в деревнях, все жители могли носить две – три фамилии, т.к. были тесно связаны между собой родственными узами. А в поздний период это стало формой обращения.
Также «однокомпонентную» структуру имеют и фамилии: Корытин («Пиночет»), Каргин («Каргины»). Они преподносятся Б.П. Екимовым с возрастным уточнением – старший или младший, т.е. отец или сын, что характерно для крестьянской общины: называть только родовое имя, т.к. в деревнях оно могло быть либо «знаком качества», либо клеймом, поэтому считалась честью проводимая параллель с предком.
Роман В.П. Астафьева «Прокляты и убиты» – масштабное многогеройное произведение, поэтому автор использует несколько типов имен. Герои второго плана названы по фамилии. Часть из них содержит приставку в виде воинского звания: старший сержант Яшкин, капитан Мельников, старшина Шпатор, командир первой роты Пшенный, старший лейтенант Скорик. Такой прием обезличивает героев. Наиболее значимые персонажи индивидуализированы: имеют или только фамилию (Зеленцов, Бабенко, Попцов, братья Снегиревы), или фамилию и имя (Коля Рындин, Лешка Шестаков, Петька Мусиков, Вася Шевелев, Леха Булдаков, Феликс Боярчик, Ашот Васконян, Гриша Хохлак, Костя Уваров). Это объяснимо тем, что, по В.П. Астафьеву, главные герои романа – простые солдаты.
Писатель нарекает одного из основных персонажей романа Колей Рындиным, фамилия которого произошла «из отчества от прозвища Рында, Рындяй. В древнерусском языке «рындой» называли царского или великокняжеского телохранителя, оруженосца. Однако это слово устарело, вероятно, раньше, чем возникли фамилии. В говорах слово «рында» означает «нескладный верзила, долговязый сухопарый человек»[31]. В.П. Астафьев характеризует своего героя также: «<…> все обутки, вся одежда в ворохах и связках была рассчитана на среднего человека, даже на маломерков, но для двухметрового Коли Рындина и такого же долговязого Лехи Булдакова ничего подходящего не находилось» (13).
В своих произведениях В.Г. Распутину важно подчеркнуть имя и отчество героя, например, в рассказе «В ту же землю…». Это Аксинья Егоровна – умершая мать главной героини Пашуты – и Стас Николаевич – ее друг, гробовщик и могильщик. Так как старуха не имеет городской прописки, то не может быть похоронена на общем кладбище: свидетельство о смерти ей не положено. Писатель дает ей имя Аксинья. Оно, как и Ксения, греческого происхождения и в переводе обозначает – «странница», что носит религиозный оттенок значения, т.к. странниками на Руси называли людей, ходивших по святым местам. Героиня вынужденно скитается даже по дороге в последний путь.
Символично и имя Стас Николаевич – бывший сожитель Пашуты, дочери героини, принимавший участие в погребении матери. Полное имя – Станислав – которое уместно употреблять в сочетании с отчеством, не произносится ни разу: «Стасом она (Паша – Е.Х.) называла его про себя, а перед ним – Стас Николаевич» (509). Это странное имя, с одной стороны, характеризует мужчину как отзывчивого человека, простого работягу, Стаса. Да и их прежние отношения располагают к такому неформальному обращению. Но, с другой, наличие отчества объясняет разницу между героями: она – Пашута, а он – Стас Николаевич, который так и остался для нее человеком другого круга – «<…> образованным, многознающим, собранным аккуратно в приятный порядок, так что не топорщилось ничто ни в одежде, ни в речи, ни в поведении» (509).
Б.П. Екимов в рассказе «Фетисыч» по имени и отчеству называет учителей – Марию Петровну и Галину Федоровну. Традиция уважительного отношения к педагогам была описана в «Последнем поклоне» В.П. Астафьева (главы «Фотография, на которой меня нет» и «Без приюта») и в рассказе В.Г. Распутина «Уроки французского» (1973).
Самой редкой в произведениях В.П. Астафьева, В.Г. Распутина и Б.П. Екимова является «трехкомпонентная» модель: имя + отчество + фамилия, что свидетельствует об абсолютном положении героя, находящегося в центре повествования.
В рассказе В.Г. Распутина «В больнице» (1995) такое имя носит Алексей Петрович Носов – центральный персонаж. Тогда как его соседа по палате зовут просто – Антон Ильич. Имя Алексей в переводе с греческого означает «защитник», а в народе его еще называют «божьим человеком». Отцовское – Петр – символизирует «камень, утес». Герой много размышляет о жизни и смерти, т.к. ему предстоит сложнейшая операция. Он даже на некоторое время оказывается в той невидимой комнате, где по христианским заветам, может произойти встреча с Всевышним. Но стойкость, энергетически заложенная в имени, второй раз возвращает человека к жизни из небытия. Фамилия Носов – одна из самых распространенных. Она восходит к прозвищам, данным по внешнему виду: по каким-либо особенностям такой заметной части лица, как нос.
На Руси издавна пользовались и кличками людей, которые могут употребляться чаще, чем полные имена. Они возникают как производные от имени (Кольча – «Последний поклон» В.П. Астафьева), от фамилии (Моргун – «Пиночет», Репа – «Теленок», Мишка Абрек (Обереков) – «Не надо плакать» Б.П. Екимова), от отчества (Карповна – «Хука», Фетисыч –«Фетисыч» Б.П. Екимова), в результате переименования фамилии мужа (Лапчиха – «На родине» В.Г. Распутина; Моргуниха – «Пиночет», Шахманиха, Хомовка, Митрофаниха – «Хука» Б.П. Екимова), по фамилии исторического или политического деятеля (Чапай – «Изба» В.Г. Распутина; Пиночет – «Пиночет» Б.П. Екимова), по национальности (Галя-чувашка и Мишка Абрек – «Не надо плакать» Б.П.Екимова), по внешности (Маринка Кроха – «Фетисыч», Карга – «Каргины», Федя Суслик – «Не надо плакать» и «Каргины», Гена Крокодил и Паша Конь – «Не надо плакать», Вера Хромая – «Хука» Б.П. Екимова), по роду занятий (Гришка Бахчевник – «Хука» Б.П. Екимова), по типичной привычке (Чифир – «Пастушья звезда» Б.П. Екимова; Колька Чугунов – дзык – «Жестокие романсы» В.П. Астафьева), по поведению (Маня Дворняжка, Клавдия Газетка и Мишка Абрек – «Не надо плакать», «железная Марья» – «Предполагаем жить» Б.П. Екимова). Таким образом семантика национальных имен некоторых литературных героев – немаловажная часть общей характеристики героев. Через нее раскрываются черты, свойственные русскому народу.
В заключении диссертации приходим к выводу, что итогом напряженных раздумий В.П. Астафьева, В.Г. Распутина и Б.П. Екимова об основах русского бытия становится не только воссоздание национального характера – такого типа героя, который воплощает представление о глубинных традициях народа, веками закрепленных православных принципах, – но и трансформация его под влиянием времени.
Писатели призывают к продолжению традиций тысячелетней христианской Руси и сохранению русской самобытности. Настоящей опорой нации они считают стариков, в которых сохранились исконные национальные признаки. Естественным и закономерным представляется сюжетно – композиционное сближение их с самыми юными героями как знак преемственности, неразрывной связи прошлого и будущего.
В произведениях В.П. Астафьева, В.Г. Распутина и Б.П. Екимова переломного времени – рубежа XX – XXI вв. – национальный характер раскрывается не только через описание социально-политических или бытовых реалий российской действительности, но и через художественную картину мира: крестьянский быт, избу с подворьем, базар, народную пищу, русские имена, традиции и др.
Настоящая Россия, по мнению писателей, – патриархальная, имеющая свое «лицо», вековой самобытный уклад бытия, – на грани исчезновения, но еще жива, благодаря крепким корням, духовному наследию ушедших поколений. Поэтому возрождение русского национального характера требует малого: устройства собственной души и своего дома, как народного микрокосмоса.
Основное содержание диссертационной работы отражено в следующих публикациях:
Статьи в изданиях, входящих в список ВАК:
- Холодкова Е.К. Роль внесюжетных элементов в романе В.П. Астафьева «Прокляты и убиты» // Вестник МГОУ, Серия «Русская филология». –№ 2 – М.: Издательство МГОУ, 2007. С. 314 – 316.
- Холодкова Е.К. Национальная традиция погребения человека в произведениях В.П. Астафьева, В.Г. Распутина и Б.П. Екимова 90-х гг. XX в. // Вестник МГОУ, Серия «Русская филология». № 2. – М.: Издательство МГОУ, 2008. С. 142 – 148.
Статьи и тезисы докладов в сборниках научных трудов и материалов научных конференций:
- Холодкова Е.К. Типология характеров в рассказе Б. Екимова «Не надо плакать…» // Малоизвестные страницы и новые концепции истории русской литературы XX века: Материалы Международной научной конференции: Москва, МГОУ, 27 – 28 июня 2005 г. Выпуск 3. Часть 2. Русская литература в России XX века / Редактор-составитель Л.Ф. Алексеева. – М.: Водолей Publishers, 2006. С. 206 – 211.
- Холодкова Е.К. Трагедия сиротства в рассказе В.П. Астафьева «Пролетный гусь» // Духовные начала русской словесности: Материалы VI Международной научной конференции «Духовные начала русского искусства и образования» («Никитские чтения»): Великий Новгород, НовГУ им. Ярослава Мудрого, 9 – 14 мая 2006 г. Выпуск 2. / Составители А.В. Моторин, Г.А. Орлова. – Великий Новгород, 2006. С. 198 – 203.
- Холодкова Е.К. Проблема характера в повести В.Г. Распутина «Дочь Ивана, мать Ивана» // Малоизвестные страницы и новые концепции истории русской литературы XX века: Материалы III Международной научной конференции: Москва, МГОУ, 27 – 28 июня 2007 г. Выпуск 4. Русская литература в России XX века / Редактор-составитель Л.Ф. Алексеева. – М.: МГОУ, 2008. С. 189 – 194.
- Холодкова Е.К. Образы животных в рассказе В.Г. Распутина «Женский разговор» // Вестник Волжского университета им. В.Н. Татищева. – Тольятти, 2008. С. 118 – 121.
- Холодкова Е.К. Обряд погребения умерших в прозе В.П. Астафьева, В.Г. Распутина и Б.П. Екимова 90-х гг. XX в. // Русское литературоведение на современном этапе: Материалы Международной научной конференции: Москва, МГГУ им. М.А. Шолохова, 8 – 10 апреля 2008 г. С. 162 – 166.
[1] Достоевский Ф.М. Дневник писателя // Полн. собр. соч.: В 30 т. – Л., 1980. Т.21. С.36.
[2] Горький М. Собр. соч.: В 30 т. – М., 1951. Т. 15. С.336.
[3] Там же.
[4] Лихачев Д.С. Национальное единообразие и национальное разнообразие // Русская литература. 1968. №1. С.137.
[5] Там же.
[6] Бурсов Б.И. Национальное и интернациональное в литературе и искусстве. – М.: Мысль, 1964; Национальное своеобразие русской литературы. – М. – Л.: Сов. писатель, 1964; Купреянова. Е.Н., Макогоненко. Г.П. Национальное своеобразие русской литературы: Очерки и характеристики. – М.: Наука, 1976; Гачев Г.Д. Ментальность народов мира. – М.: Эксмо: Алгоритм, 2003; Космо-Психо-Логос: Национальные образы мира. – М.: Академический Проект, 2007; Редькин В.А. Русский национальный характер как литературоведческая категория // Проблемы национального самосознания в русской литературе 20 века: Сб. науч. трудов. – Тверь: Твер. гос. ун-т, 2005. С. 18; Юнусов И.Ш. Проблема национального характера в русской литературе второй половины 19 века: Дис.... канд. филол. наук. – СПб, 2002; Желтова Н.Ю. Проза первой половины XX века: Поэтика русского национального характера: Дис. … д-ра филол. наук / Тамбовский государственный университет им. Г.Р.Державина. – Тамбов, 2004; Саськова Т.В. Ожившие лики прошлого: Русская пастораль конца XX столетия // Малоизвестные страницы и новые концепции истории русской литературы XX века: Материалы III Международной научной конференции: Москва, МГОУ, 27 – 28 июня 2007 г. Выпуск 4. Русская литература в России XX века. – М.: МГОУ, 2008. С. 146 – 150.
[7] Огнев А.В. М.Горький о русском национальном характере. – Тверь. 1992. С.6.
[8] Ланщиков А.П. Виктор Астафьев: Право на искренность. – М.: Сов. Россия, 1975; Залыгин С. Повести Виктора Астафьева // Знамя. 1976. № 7. С. 227 – 230. 1976; Кузнецов Ф. Самая кровная связь: Судьбы деревни в современной прозе. – М.: Просвещение, 1977; Кузнецов Ф. «Истинная земля Виктора Астафьева» // Кузнецов Ф. Перекличка эпох. – М.: Просвещение, 1980. С. 258 – 270; Дедков И. Возвращение к себе: Литературно-критические статьи. – М.: Просвещение, 1978; Курбатов В. Миг и вечность: Размышления о творчестве Виктора Астафьева. – Красноярск, 1983; Яновский Н.Н. Деятельное добро: Четыре повести Виктора Астафьева // Яновский Н.Н. Писатели Сибири. – М., 1988; Лейдерман Н.Л. Песня и плач: О «Последнем поклоне» Виктора Астафьева // Литература в школе. 2001. № 7. С. 13 – 15; Лейдерман Н.Л. Крик сердца: Творческий облик Виктора Астафьева. – Екатеринбург: Изд-во АМБ, 2001; Беляков С. Проклятие Виктора Астафьева: Виктор Астафьев. Прокляты и убиты. Роман // Урал. 2005. №5. С. 18 – 25; Зубков В. Разрыв: Виктор Астафьев после «деревенской» прозы // Урал. 2005. №5. С. 26 – 29.
[9] Семенова В. Валентин Распутин. – М.: Просвещение, 1987; Семенова В. Читать Распутина, слушать Россию // Наш современник. 2007. №3. С. 218 – 230; Котенко Н. Валентин Распутин. Очерк жизни и творчества. – М.: Просвещение, 1988; Панкеев И. Валентин Распутин: По страницам произведений. – М.: Просвещение, 1990; Курбатов В. Каждый день сначала // Согласие. 1991. №3. С. 215 – 221; Курбатов В. Долги наши. Валентин Распутин: чтение сквозь годы. – Иркутск: Издатель Сапронов, 2007; Теракопян Л. Жажда ответа // Дружба народов. 1999. №10. С. 211 – 216; Тендитник Н. Валентин Распутин: Колокола тревоги: Очерк жизни и творчества. – М.: Голос, 1999; Щедрина Н.М. Метафизика бытия в произведениях В.Распутина конца XX – начала XXI века // Русская литература XX – XXI веков: Проблемы теории и методологии изучения: Материалы Международной научной конференции. Москва, 10 – 11 ноября 2004 года. – М.: Изд-во Моск. универ., 2004. С. 84 – 88.
[10] Гончаров П.А. Творчество В.П.Астафьева в контексте русской прозы второй половины XX в.: Дис. … д-ра филол. наук / Тамбовский государственный университет им Г.Р.Державина. – Тамбов, 2004; Осипова А.А. Концепт «Смерть» в русской языковой картине мира и его вербализация в творчестве В.П.Астафьева 1980 – 1990-х гг.: Дис. … канд. филол. наук / Магнитогорский государственный университет. – Магнитогорск, 2005; Соколова Л.В. Духовно-нравственные искания писателей-традиционалистов второй половины XX в. (В.Шукшин, В.Распутин, В.Белов, В.Астафьев): Дис. … д-ра филол. наук. – СПб, 2005.
[11] Попова И.В. Национально-поэтический контекст прозы В.Распутина 1980 – 1900-х годов: проблема художественно-публицистического освоения действительности: Дис. … канд. филол. наук / Тамбовский государственный университет им. Г.Р.Державина. – Тамбов, 2003; Гришенкова Т.Ф. Проблема русского национального характера в творчестве В.Г.Распутина: Дис. … канд. филол. наук / Тюменский государственный университет. – Тюмень, 2004; Гапон Е.С. Художественная концепция личности в творчестве В.Г.Распутина 1990-х – 2000-х гг.: Дис. … канд. филол. наук. – Армавир, 2005; Ходченкова И.В. Проблема русского характера в публицистике, повестях и рассказах В.Распутина: Дис. … канд. филол. наук / Тверской государственный университет. – Тверь, 2006.
[12] Большев А.О. Проблема народного характера в творчестве В.Белова, В.Астафьева, В.Распутина: Автореф. дис. … канд. филол. наук. – Л., 1986.
[13] См.: Кожевникова С.В. Творчество Б. Екимова: динамика «деревенской» прозы последней трети ХХ века: Дис. … канд. филол. наук / Магнитогорский государственный университет. – Магнитогорск, 2002; Мокрова М.В. Жанр рассказа в творчестве Б.П. Екимова: традиции и новаторство: Дис. … канд. филол. наук / Магнитогорский государственный университет. – Магнитогорск, 2002; Великанова И.В. Поэтика прозы Б.П.Екимова: Дис. … канд. филол. наук / Волгоградский государственный университет. – Волгоград, 2004.
[14] Сохряков Ю.И. Национальная идея в отечественной публицистике XIX – начала XX вв. – М.: Наследие, 2000. С. 20.
[15] Астафьев В.П. Прокляты и убиты: Роман. – М.: Эксмо, 2006. С. 82. Далее ссылки на это издание даются в тексте с указанием в скобках страницы.
[16] Распутин В., Кожемяко В. Чья это страна? // Распутин В., Кожемяко В. Последний срок: Диалоги о России. – М.: Воскресенье, 2006. С.152.
[17] Распутин В.Г. В ту же землю… // Распутин В.Г. Дочь Ивана, мать Ивана: Повести и рассказы. – М.: Эксмо, 2006. С. 513. Далее ссылки на это издание даются в тексте с указанием в скобках страницы.
[18] Распутин В. Шерше ля фам // Распутин Валентин. Россия: дни и времена. Публицистика. – Иркутск: изд-во ж-ла «Сибирь» совместно с Товариществом «Письмена», 1993. С. 130.
[19] Распутин В. Женский разговор // Распутин В. Живи и помни: Повести. Рассказы. – М.: АСТ: Астрель, 2004. С.379, 382. Далее ссылки на это издание даются в тексте с указанием в скобках страницы.
[20] Екимов Б. Не надо плакать // Новый мир. 2004. №11. С. 70. Далее ссылки на это издание даются в тексте с указанием в скобках страницы.
[21] Наши учителя теперь из породы потверже…: Интервью с писателем В.Распутиным // Москва. 2002. №3. С.8.
[22] Екимов Б. Наш старый дом // Новый мир. 1997. №7. С.5. Далее ссылки на это издание даются в тексте с указанием в скобках страницы.
[23] Астафьев В.П. Последний поклон: Повесть в рассказах. – М.: Эксмо, 2004. С. 750. Далее ссылки на это издание даются в тексте с указанием в скобках страницы.
[24] Распутин В.Г. На родине // Распутин В.Г. На родине: Рассказы и очерки. – М.: Алгоритм, 2005.
С. 213.
[25] Екимов Б.П. Соседи // Екимов Б.П. Набег: Рассказы. – М.: Современник, 2001. С. 344. Далее ссылки на это издание даются в тексте с указанием в скобках страницы.
[26] Гачев Г. Космо-Психо-Логос: Национальные образы мира. – М.: Академический Проект, 2007. С. 49.
[27] Распутин В.Г. На родине // Распутин В.Г. На родине: Рассказы и очерки. – М.: Алгоритм, 2005.
С. 214.
[28] Православные похороны / Сост. А.П.Аксенов. – М.: АСТ, 2001. С. 25.
[29] Екимов Б.П. На кладбище // Екимов Б.П. Набег: Рассказы. – М.: Современник, 2001. С. 336. Далее ссылки на это издание даются в тексте с указанием в скобках страницы.
[30] Распутин В.Г. В ту же землю… // Распутин В.Г. Дочь Ивана, мать Ивана: Повести и рассказы. – М.: Эксмо, 2006. С. 495.
[31] Ганжина И.М. Словарь современных русских фамилий. – М.: Астрель: АСТ, 2001. С. 416.
