Духовно-исторические истоки национального самосознания в русской поэзии первой трети х i х века
На правах рукописи
Нестерова Татьяна Петровна
Духовно-исторические истоки национального
самосознания в русской поэзии
первой трети ХIХ века
Специальность 10.01.01 – русская литература
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание учёной степени
доктора филологических наук
Москва – 2008
Работа выполнена на кафедре русской классической литературы и славистики в ГОУ ВПО «Литературный институт им. А.М. Горького».
Научный руководитель: доктор филологических наук
Ужанков Александр Николаевич
Официальные оппоненты: доктор филологических наук
Радомская Татьяна Игоревна
доктор филологических наук, профессор
Илюшин Александр Анатольевич
доктор филологических наук, профессор
Черников Анатолий Петрович
Ведущая организация: ГОУ ВПО «Московский
государственный открытый
педагогический университет
имени М.А. Шолохова»
Защита состоится « 24 » декабря 2008 г. в 15 часов на заседании диссертационного совета по филологическим наукам Д 212. 109. 01 при ГОУ ВПО «Литературный институт имени А.М. Горького» по адресу: 123104, Москва, Тверской бульвар, 25
С диссертацией можно познакомиться в библиотеке Литературного института имени А.М. Горького по адресу: 123104, Москва, Тверской бульвар, 25
Автореферат разослан «___» _________ 2008 г.
Учёный секретарь
диссертационного совета
кандидат филологических наук Стояновский М.Ю.
Общая характеристика работы
Русская поэзия первой трети ХIХ века, как и вся отечественная литература, не была никогда лишь сферой художественной, получив своё предназначение в качестве фактора национального самосознания эпохи. Решение творческих проблем, стоящих перед поэзией, побуждало авторов обращаться к историческим темам, религиозно-православным традициям русской культуры, фольклору, мифологии – факторам, определяющим концептуальные основы национальной самобытности. Поэты разных дарований, идейных позиций, литературных направлений сходились в одном – истоки национального самосознания базируются на двух исходных положениях: духовных убеждениях, связанных с православием, и исторических принципах, опирающихся на государственные идеи. Оба свойства, находясь в духовой сопричастности, раскрывают главенствующее для поэтов качество русского взгляда на мир – православное сознание, сквозь призму которого пафос государственной деятельности и государственного служения в произведениях многократно усложняется, становится многоплановым, приобретает содержательную ёмкость.
Несмотря на то, что каждому поэту свойственна индивидуальная творческая манера, в произведениях разных авторов, обращённых к отечественной истории, угадывается некая общность художественного мира, концентрированно содержащая признаки русского бытия. При осмыслении его обнаруживается особая черта историзма, свойственная русской литературе, заключающаяся в стремлении к вневременной метафизичности. Основные черты диалектики объективной реальности и человеческой природы в их органической связи с конкретным историческим периодом получают в поэзии особое художественное преломление через национальные духовно-нравственные опоры, не изменяемые во времени.
Подобная позиция носит принципиальный характер, являясь главным аргументом в изображении модели русского мира, давая ключ к восприятию национальной символики разных столетий поэтами первой трети ХIХ века. Идеалы, появившиеся в определённый период русской истории, не отменяли и не отрицали ранее сложившихся символов, напротив, впитывая их суть, обнаруживали в себе предзнаменование будущих знаковых национально-государственных доктрин. Встроенные в поэтический контекст эпохи, отождествлённые с народным сознанием, символы приобретают силу высшей достоверности в художественно-философской концепции национального мировоззрения.
Актуальность исследования
В настоящее время большое внимание уделяется формированию национальной идеи, та же ситуация была характерна и для эпохи 1800–1830-х годов. В этом процессе своё веское слово сказала русская литература, в которой преимущественное значение имела поэзия. В творчестве поэтов оформляется программное единство общего направления литературы в ценностных смыслах национального бытия, русского менталитета, исторического контекста отечественной культуры, помогающих проникнуть в глубины национального самосознания. Решение научного круга задач, связанных с исследованием русской поэзии первой трети ХIХ века, ориентирует на постижение русского мироощущения и миропонимания той поры, давая выход в современность.
Цель работы: исследовать духовно-исторические истоки русской поэзии первой трети ХIХ века в русле художественного самосознания как проявление и своеобразное развитие тех стремлений к самобытности и народности, которыми жила литературная и общественная мысль эпохи.
Данная цель предполагает решение следующих задач:
– уяснить поэтическое преломление феномена национального самосознания в русле православно-государственных идей как базовых категорий русского мировоззрения;
– выявить оригинальность русской поэзии в культурно-историческом контексте, в сопряжении с фольклорно-мифологической традицией, литературой Древней Руси и русской литературой ХVIII века;
– определить пути преемственности, связывающие русскую поэзию с фольклором и мифологией, позволяющие углубить понимание востребованности народно-поэтического и народно-мировоззренческого опыта в поэзии, рассмотреть художественное единообразие в воссоздании мира средствами фольклора и мифологии;
– рассмотреть модель национальной государственности и образ правителя сквозь призму сакральности, диалектики земного и небесного;
– выстроить картину мира через типологию героев, проясняющую творческую эволюцию в изображении государственного мировоззрения русского человека;
– охарактеризовать картину художественных притяжений формулы С.С. Уварова «Православие, Самодержавие, Народность» с поэзией через национальные символы прошедших столетий.
Объект и предмет исследования. Данная установка определила круг поэтов, достижения которых в разработке исторических тем обусловлены поиском универсальных способов познания и художественного изображения национального мира и русского человека. Для решения поставленных проблем наряду с выдающимися, стоящими во главе литературного процесса авторами, в произведениях которых сфокусированы «силовые» линии поэзии, большое внимание в работе уделяется поэтам «второго» ряда, представителям массовой поэзии, многие из них обладали самобытной творческой манерой, а их произведения тяготением к экзистенциональным темам, столь характерным для русской литературы.
Особую значимость в границах указанного исследования приобретают внелитературные источники, дающие дополнительные возможности раскрытия художественно-мировоззренческого, философского и иных представлений, переданных в поэтическом опыте эпохи. Сюжеты и образы Ветхого Завета, Псалтири, Евангелия, святоотеческой агиографии являлись непосредственным импульсом для поэтов в раскрытии православного взгляда на мир русского человека, для которого вне христианских идеалов всё теряет смысл, становясь алогичным нагромождением исторических явлений. Жизнетворческие установки связывают поэзию с фольклором и мифологией; при минимуме конкретных деталей и фактов мировоззренческий и устно-поэтический опыт предков даёт чёткое представление о духовно-историческом своеобразии русской нации, истоках национального самосознания. Особенности художественного воплощения мирообразующей идеи в произведениях помогают передать историософские концепции, исторические и мемуарные источники.
Объектом изучения является русская поэзия первой трети ХIХ века, обращённая к отечественной истории.
Предметом исследования стали художественные модели русского мира, скреплённого христианскими ценностными категориями и идеями государственного служения, позволяющими увидеть существенные творческие достижения поэзии в изображении духовно-исторических истоков национального самосознания.
Методологической основой диссертации является концепция современного литературоведения о художественной литературе как открытой системе, которая, согласно Д.Д.Благому, есть «не саморазвивающийся ряд явлений, а одна из важнейших сторон всей духовной жизни общества, народа»[1]. Раскрывая учение о национальной культуре через принцип единообразия, А.М.Панченко указывает на некую обязательную и неотчуждаемую топику, имеющую «отношение к тому, что принято называть национальным характером»[2]. Следовательно, по его мнению, необходимо «говорить не просто о топике искусства, а о национальной аксиоматике»[3]. В этой связи чрезвычайно важно, как отмечает В.Ю.Троицкий, чтобы история литературы рассматривалась не только «как отражённая в слове «история идей», «история художественных форм», но и «со стороны своей сокровенной сущности, то есть как история отражённого в слове духовного опыта, переданного через триединство познавательного, чувственно-эстетического и провиденциально-аксиологического содержания»[4]. По мысли И.П.Щеблыкина, если литературу воспринимать феноменом духовности, то «в этом случае главным объектом (и целью!) анализа могла бы стать нравственно-философская сторона произведения», связанная «с рассмотрением эволюции общечеловеческого и национального духа»[5].
Методологическую базу диссертации составили филологические труды Э.Л.Афанасьева, М.М.Бахтина, В.В.Бычкова, В.И.Гусева, А.С.Дёмина, М.М.Дунаева, И.А.Есаулова, В.М.Живова, В.Н.Захарова, А.А.Илюшина, Ф.З.Кануновой, В.В.Кожинова, В.А.Котельникова, Т.А.Кошемчук, А.Ф.Лосева, Ю.М.Лотмана, И.Г.Минераловой, Ю.И.Минералова, А.В.Моторина, В.С.Непомнящего, Д.П.Николаева, Т.И.Радомской, Н.Н.Старыгиной, Б.Н.Тарасова, В.Н.Топорова, А.Н.Ужанкова, Б.А.Успенского, А.П.Черникова и др.
Основные принципы и методы системного анализа. Исследование поэзии первой трети ХIХ века в работе основывается на использовании дескриптивного метода, дающего в хронологическом порядке глубокую картину поэтического движения в целом, в сочетании с элементами биографического, культурно-исторического, сравнительно-исторического, сравнительно-типологического методов. Такой синтетический подход, объединяющий в единый методологический код различные принципы и методы анализа мировоззрения авторов и поэтических текстов, позволяет исследовать как весь историко-литературный процесс, так и выявить главные установки поэзии в контексте общественной жизни эпохи и рассмотреть поэзию как фактор национального самосознания.
Научная новизна представляемого диссертационного исследования определяется впервые поставленной проблемой раскрытия основных закономерностей поэтического процесса первой трети ХIХ века через творческую востребованность национально-государственных знаков-символов разных эпох, находящихся в едином смысловом пространстве художественного мира, направленного на осмысление метафизической глубины национального самосознания. Такой подход позволяет по-новому рассмотреть категории авторского мировидения, его связь с общим направлением литературы, выйти на уровень мифопоэтики.
Наряду с известными востребованы произведения, исследуемые впервые, «открываются» имена забытых поэтов; собран и введён в научный оборот обширный материал литературно-критического, исторического, философского содержания, разработана система образной типологии, с помощью которой называются пять типов героев. Выявляя мирообразующие принципы поэтической системы, в работе раскрываются особенности художественного воплощение христианского концепта в обстоятельствах, идущих от Священной Истории и в образах святых, фольклорных традиций через генезис и модификацию устно-поэтических жанровых форм, ситуаций, героев, исследуется функционирование античной мифологии, выявляется наличие пяти уровней рецепции славянской мифологии в поэзии – через литературное клише, художественный хронотоп, опознавательные свойства мифологии, антитезу православие – язычество, литературную мифологию.
Положения, выносимые на защиту:
*Русская поэзия первой трети ХIХ века есть фактор национального самосознания эпохи.
*Поэзия, осмысливая себя наследницей духовных идеалов отечественной литературы, в которой проявилась художественная концепция национальной жизни с подчинённостью жизни телесной жизни духовной, частной судьбы – судьбе народа, государства, обращена к устойчивым, константным характеристикам русского миропонимания через православно-государственные темы, идеи, мотивы, сюжеты.
*В поэзии со всей очевидностью выразилась православная основа русской литературы, сквозь призму которой «высвечиваются» лейтмотивы, позволяющие понять формирование и смысл государственного мировоззрения русского народа.
*Поэзия, основанная на христианских этических традициях и одновременно впитавшая в себя высокие цели русской литературы, связанной с мировоззренческими проблемами, сформировала духовно-нравственный идеал героя, важнейшей чертой которого является служение Отечеству как православной державности.
*Знаковые для художественного сознания имена Вадима Новгородского (Вадима Храброго) и Бояна наделены своего рода сигналами, помогающими передать идеи, соответствующие духовной атмосфере эпохи.
*Рассматриваемые поэтами в качестве духовного императива православные ценности дают твёрдые нравственные и философские ориентиры для изображения устойчивых, не претерпеваемых коренных изменений во времени свойств русского самосознания.
*Православно-государственная символика, идущая от литературной традиции Древней Руси и формирующаяся в Новое время, представляет в поэзии не только семиотический знак исходного архетипа, но и его непосредственное воплощение в художественном самосознании эпохи.
*Утверждающийся в поэзии принцип национального самовыражения реализовал свои родовые возможности в фольклоре и мифологии, открыв простор новым художественным средствам для воссоздания русского мира как источника самобытных тем и образов. Характер обращения к устной народной культуре явился отражением направленности литературы, проникнутой эсхатологическими ожиданиями и мессианскими проблемами. Ценностные ориентиры поэзии в указанном подходе, не только помогают авторам реализовать индивидуальные творческие интересы в рамках литературной системы, но и открывают её возможности в раскрытии онтологических свойств национального самосознания.
*Формула С.С. Уварова «Православие, Самодержавие, Народность», обладая «объективным» литературным значением устойчивых опознавательных знаков, пропущенных через смысл впечатлений от прежде сложившихся идеалов( «Святая Русь», «Москва – третий Рим», «симфония Священства и Царства», «Великая Россия») служит импульсом к поэтическому осмыслению национального бытия.
*Русская поэзия, как и литература в целом, проникнута особого рода историзмом – любое событие, герой, символ определённого времени понимаются в духовно-художественной общности с прошлым и будущем как часть по отношению к целому, вне приобщения к которому невозможно понять их глубинное значение. Исходя из устоявшейся традиции, поэты прослеживают закономерности родового бытия в общем литературно-историческом контексте, в котором «особенное», свойственное конкретному времени, является типичным, узнаваемым и в другие эпохи в качестве неизменных свойств, дающих целостное представление о судьбе Отечества, русского народа, национальном мироощущении.
Научно-практическое значение диссертации заключается в том, что результаты исследования способствуют решению задач, стоящих перед литературоведением, а также перед историческими, культурологическими и философскими дисциплинами. Материал диссертации может быть использован в лекционных и практических курсах по истории русской литературы ХIХ века, при создании коллективных монографий, вузовских учебников и учебных пособий как по общим проблемам историко-литературного процесса Древней Руси и Нового времени, так и по специальным проблемам истории русской литературы первой трети ХIХ века, при разработке спецкурсов «Русская литература и национальное самосознание», «Русская литература и христианство», «Русская литература и отечественная история», «Русская литература и мифология», «Русская литература и фольклор». Существенные положения работы применимы в издательской деятельности при комментировании текстов. На основании сделанных наблюдений возможно ввести в практику преподавания истории русской литературы в вузах произведения поэтов, ранее остававшихся вне поля зрения учёных.
Апробация работы. Содержание диссертации отражено в монографии «Национальное самосознание в русской поэзии первой половины ХIХ века» (18,6 п.л.), двух коллективных монографиях, четырёх учебных пособиях, учебнике, публикациях в филологических журналах и сборниках научных работ (общий объём более 40 п.л.). Основные положения заявлены на международных и всероссийских научных конференциях: «Научно-философское наследие В.И. Вернадского и учение И.В. Мичурина о развитии биосферы и цивилизации» (Тамбов, 2000), «Литература и общественное сознание: варианты интерпретации художественного текста» (Бийск, 2001), «Толстовские чтения» (Москва, 2003), «Н.М. Языков и литература пушкинской эпохи» (Ульяновск, 2003), «Гуманитарные науки и православная культура» (Москва – Ярославль, 2003), «Проблемы воспитания в русской литературе ХIХ века» (Коломна, 2003), «Кирилло-Мефодиевские чтения» (Москва, 2004), «Пуришевские чтения» (Москва, 2004), «Синтез в русской и мировой художественной культуре» (Москва, 2005), Богословская конференция (Москва, 2006), «Русское литературоведение на современном этапе» (Москва, 2006), «Калуга на литературной карте России» (Калуга, 2007), «Научно-методические проблемы преподавания гуманитарных, естественных и математических дисциплин в школе и вузе» (Мичуринск, 1994–2007).
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, четырёх глав, заключения, примечаний, списка использованной литературы и приложения.
Основное содержание работы
Во Введении даётся краткий анализ основных исторических этапов формирования русского художественного самосознания, его генезиса, эволюции и типичных черт в литературном процессе первой трети ХIХ века, общественно-критической ситуации времени, внутри которых поэзия обретала национальное лицо.
В заключительной части Введения обосновывается актуальность работы, определяются цель, задачи и методы исследования, отмечается научная новизна, теоретическая и практическая значимость полученных результатов, объясняются принципы отбора поэтического материала.
В главе I. «Художественное самосознание эпохи в контексте сокровенного смысла православия» рассматриваются в качестве духовного императива православные ценности, которые, преломляясь в художественном сознании эпохи, наделяются определёнными чертами архетипов, дающих твердые нравственные и философские ориентиры для поэтов в изображении устойчивых, не претерпеваемых коренных изменений во времени свойств русского самосознания.
Параграф 1. Восприятие национальной государственности через мистический опыт Священной Истории направляло авторов к опорным лейтмотивам, сюжетным схемам, архетипам, обусловливавшим государственный менталитет русского народа через фундаментальные основы православного мировидения и мироощущения. Задаваясь целью осознать Отечество в целостности, вечных свойствах и драмах, они обращались к библейскому материалу. Переосмысливая его и облекая в характерную художественную образность, поэты оставляют глубинный смысл, помогающий постигнуть метафизическую сущность русского самосознания через религиозную парадигму в её государственном виде. Система причинно-следственных связей православно-государственного мировоззрения, в основе которого лежат эсхатологические ожидания, чувства и переживания, раскрывается поэзией в следующих факторах:
во-первых, с помощью пасхального архетипа, актуализирующего мотивы спасения и преображения России через сакральность Слова;
во-вторых, через притчевые традиции – евангельские реминисценции, вневременную метафоричность, образы, расширяющие хронотоп произведений, выступая в качестве меры ценностей поступков героев и событий;
в-третьих, в русле национальной историософской идеи о великом историческом призвании России, выраженной в том числе и через образы врагов Отечества – в их поступках видели богоборческое деяние, в связи с чем борьба с ними воспринималась реализацией Божьего промысла на уровне заключительной победы Добра над Злом. Именно такой концептуальный ориентир получает художественное воплощение в образах Наполеона через апокалиптические мотивы, связанные с темой антихриста, и Святополка Окаянного, символически соединенного с ветхозаветным первоубийцей Каином и преисподней. Прецедентные имена связывают героев с инфернальными силами, делают художественный мир произведений полярным, в котором разделяется чётко добро и зло, чему способствует использование авторами поэтики игры, маски как бесовских проявлений, речевой самохарактеристики персонажей и «тематических ключей» (Р. Пиккио).
Параграф 2. Христианская антропология, определившая национальный менталитет русского народа, получает идеальное воплощение в поэзии в образах святых, прежде всего древнерусских, то есть кровно связанных с русскими людьми, близких им по духу. Опираясь на конкретно-исторические мотивации, авторы показывали русских святых, в образах которых раскрывался центральный узел идейно-художественной концепции произведения, в земном служении Отечеству, его небесном покровительстве, через иконы и мощи. В центре внимания поэтов оказалось сравнительно немного имён: Борис и Глеб, Александр Невский, Михаил Тверской, Михаил Черниговский, Сергий Радонежский и некоторые другие. Обращает внимание чёткая логика типологической общности героев. Их христианский подвиг совершенствует не только собственную душу, но и приобретает общенациональное значение, способствуя расцвету государства в его православно-державной сущности.
Русская поэзия прошла эволюционный путь в изображении христианских святых. В первое десятилетие девятнадцатого столетия значение данных героев, представленных в основном в произведениях классицизма, сводилось к резонёрской функции, за счёт чего авторская идея приобретала дополнительную остроту. Во время Отечественной войны 1812 года поэты акцентировали внимание не только на конфессиональной, но и на национальной принадлежности святых. С середины 1810-х годов всё чаще изображаются святые не только во время их земного христианского подвига, но и в качестве литературных персонажей, входящих в структуру произведений, посвящённым разным этапам отечественной истории, что способствует усложнению художественной реальности. Православная святость, представленная в поэзии, даёт направление христианского подвига во имя Отечества через мотив «Русского Креста», выражавший идею крестного пути русского народа в истории.
Во второй главе «Государственное мировоззрение как фактор национального самосознания в русской поэзии (проблема типологии героя)» исследуется типология героя, с помощью которой поэтами утверждается одно из основополагающих свойств национального самосознания – государственное мировоззрение, художественное воплощение которого обнаруживается в монументальном герое, герое-резонёре, сказочно-богатырском герое, герое в гражданской ситуации, герое в частной ситуации. Поэтическая рефлексия о России, являющаяся сквозной в поэзии, раскрывается через самодержавные темы и мотивы, вследствие этого герой, озабоченный интересами Отечества, служением ему, показан человеком монархических взглядов. Даже поэзия декабристов, провозглашавших необходимость насильственного изменения порядка вещей в России, не смогла сказать веского слова в пользу своих политических программ. В произведениях Ф.Н. Глинки, В.Ф. Раевского, К.Ф. Рылеева, обратившихся к теме национальной государственности во время Отечественной войны 1812 года, патриотические мотивы, что было созвучно моменту, неразрывно соединены с верноподданническими настроениями. В начала 1820-х годов, когда тайные общества начали активную подготовку к вооруженному восстанию, поэтам-декабристам необходимо было найти подтверждение своим замыслам в отечественном прошлом. В многовековой истории российской государственности они обратили внимание на два события, наиболее полно, с их точки зрения, характеризующих национальный склад натуры русского человека в бунтарских проявлениях – восстание жителей древнего Новгорода под предводительством Вадима Храброго против власти Рюрика и борьба Новгорода и Пскова за свою вольность с Иваном III. Но и тут оказалось не всё так просто. Данные события седой древности не захватили поэтическое воображение ранних декабристов – П.А. Катенина и Ф.Н. Глинку. Стремление «оживить» свободолюбивый дух предков так и не сумел реализовать в образе Вадима К.Ф. Рылеев, быстро охладевший к замыслу думы «Вадим», над которой он работал в начале 1820-х годов. Впоследствии поэт так и не вернулся к знаковой для декабристов личности ни в думах, ни в произведениях иных жанров, хотя мысли о создании в поэзии своеобразной хронологии русской государственности продолжали волновать поэта и руководителя Северного тайного общества, всё больше делавшего ставку на насильственные методы борьбы с властью. Рылеев обращается в думах к историческим героям разных веков; их монологи-проповеди, направленные против тирании, кровавых междоусобиц, нисколько не противоречили «родовой» памяти русского народа, никогда не ставившего знак равенства между самодержавием и деспотизмом.
Наиболее цельно и открыто через мотив псковской и новгородской вольницы антиправительственные выпады звучат в стихотворении В.Ф. Раевского «Певец в темнице», созданном им во время заточения в Тираспольской крепости, что, безусловно, усилило оппозиционные настроения «первого декабриста». Однако, как свидетельствуют дошедшие до нас произведения Раевского, этот пример оказался единственным, не имевшим продолжения в его творческом наследии. В период сибирской ссылки в стихах Раевского ещё звучат отголоски былых декабристских лозунгов, но уже без опоры на русскую историю.
Позже других к теме новгородской вольницы обратился А.И. Одоевский. Произведения, созданные в царствование Николая I, в 1829–1830 гг., испытывают влияние нового времени – родство со славянофильскими идеями, что отмечали сами славянофилы, с интересом относившиеся к его поэзии. Душевный кризис, всё более овладевавший Одоевским, выразился и в творческом смятении поэта, пытающегося в глубинах национальной истории найти ответы на мучившие его вопросы. Одновременно со стихотворениями «Старица-пророчица», «Зосима», «Неведомая странница», прославляющими выступления новгородцев против централизованной власти, поэт работает над поэмой «Василько», где авторские симпатии на стороне тех, кто ратует за национальное единение, порицает насильственные методы решения государственных проблем.
Не заинтересовала тема народных волнений IХ и ХV веков В.К. Кюхельбекера, увлечённого миром Древней Руси, ставшим неиссякаемым источником его вдохновения. При широте охвата жизненного материала и многообразии героев можно проследить одну закономерность, зримо или подспудно выступающую в качестве оценочной категории действующих лиц в произведениях поэта. Особым преимуществом положительного героя является его охранительная позиция по отношению к авторитету государственной власти в любой её форме, и, напротив, отрицательный персонаж несёт в душе комплекс разрушителя государственных устоев: князь Ярослав Мудрый – гарант государственной целостности, её разрушитель – князь Святополк Окаянный («Святополк»), Рогдай – защитник национальных границ, татарин – враг Отечества («Рогдаевы псы»), Истома – «государственный человек», в связи со службой и по чувству нравственного долга являющийся блюстителем общественного порядка, его нарушитель – разбойник Кудеяр («Кудеяр»), Юрий, отвергший путь личной мести князю, разрушившему его счастье («Юрий и Ксения»).
В то самое время, когда в голове декабриста А.А. Бестужева созревали кровавые планы силовых методов борьбы с самодержавием, под пером поэта Бестужева в 1824 году появляется произведение «Михаил Тверской», в котором возвышенные патриотические чувства соединяются с мотивом Божьего возмездия как единственного суда, способного разрешить социальные и национальные проблемы. Тем самым автор, возможно, не осознавая, отвергает декабристский волюнтаризм, который сам же проповедует на собраниях Северного общества.
Складывается ощущение некоторой двойственности мировоззрения декабристов, выразившейся в том, что приобщение к европейской культуре привело их к идеализации институтов власти, ей принадлежащих, но национальное сознание декабристов, возможно, неожиданно даже для них самих стало заслоном для обоснования своих идей средствами поэзии, обращённой к национальной государственности. Русские по крови, они не могли воспринимать историю Отечества в отрыве от живой жизни своей эпохи, что нашло подтверждение в поэзии декабристов. В их творчестве соединились государственно-охранительные и государственно-разрушительные идеи, выразившиеся в нерасчленённости идеалов свободы в декабристском понимании с понятиями национальной независимости как необходимого фактора в развитии государства, ставшие во многом причиной антиисторизма героев их произведений. Таким образом, можно утверждать, что несмотря на идеологические установки программ тайных обществ творчество декабристов не было противопоставлено общей направленности русской поэзии того времени.
Параграф 1. Концепция Божественного происхождения власти в поэзии первого десятилетия ХIХ века в большей степени связана с изображением русских монархов, прежде всего Петра I, монументальными героями. В отличие от поэзии ХVIII века Пётр I, по-прежнему воспринимаемый в русле идеальности, не закрывает своим авторитетом правителей прежних веков, а является продолжателем их государственных дел, что свидетельствует о новой художественной трактовке темы Петровской эпохи. Осмысление преемственности власти стало причиной перехода поэтов от освещения Петровского царствования к более широким установкам – изображению династии Романовых, а затем к решению историософских проблем, раскрывающих царскую власть в двух видах: по Божьему благословению и «по попустительству».
Одновременно в поэзии актуализируется герой-резонёр, монолог которого несёт ярко выраженный верноподданнический характер с элементами поучения. При этом на протяжении первого десятилетия ХIХ века образы резонёров не являются статичными, эволюционируя от изображения в этом качестве трансцендентных сил («Петриады») к фигурам исторических личностей в произведениях о Смутном времени. Объяснение этому легко найти в решении поставленных поэтами задач. Образ Петра реализуется в рамках учения о богоданности царской власти, в связи с чем в качестве резонёров выступают Бог и небесные силы. Утверждая легитимность появления династии Романовых на русском Престоле через апологию народного волеизъявления, поэты обращаются к участникам событий Смутного времени – образам Минина и Пожарского в качестве героев-резонёров, соединяющих в себе черты героев монументального типа.
В первое десятилетие девятнадцатого столетия авторы часто изображают властителей прошлого (именно Древняя Русь привлекала внимание поэтов) в частной ситуации через любовный сюжет. Через обстоятельства, на первый взгляд, не имеющие отношение к гражданским делам, в каких обычно принято изображать особ княжеского звания, поэты решают две задачи: во-первых, показывают предопределённость свыше жизненного пути героев в качестве правителей; во-вторых, частные ситуации способствуют проявлению внутренних качеств характера, служащих духовным потенциалом для государственного служения.
Восприятие через Божественную предопределённость исторического пути русского народа, являющегося носителем высших христианских ценностей, способствовало обращению поэтов к сказкам, ахетипически связанным с древними знаниями, и к былинам, раскрывающим образы богатырей как защитников Веры и Отечества. Творческие поиски привели к созданию сказочно-богатырского героя, отличительной чертой которого являлось гражданское служение. Игнорирование этого факта неминуемо приводило к размыванию целостности образа, превращавшегося в фикцию героя-богатыря.
Параграф 2. Отечественная война 1812 года стала новым этапом в развитии охранительных традиций в русской поэзии, что сказалось на типологии героя. Из поэзии уходят поучительные и назидательные мотивы, их место занимают темы прославления русского царя, идеально вписывающегося в границы монументального героя. За счёт реальных участников войны значительно расширяется круг исторических лиц, показанных поэтами в традициях монументальности. В отличие от образа государя, изображение Кутузова и военачальников тяготеет к соединению черт монументального героя и героя в гражданской ситуации. Если национальное сознание не могло приравнять самодержца к простым смертным, то описание предводителей русского воинства создаётся по принципу: «лучшие среди равных». Такое восприятие героического стало причиной нового подхода к освещению рядовых участников войны: это уже не безликая масса, как было в «Петриадах», способная лишь восхищаться достоинствами монументального героя, который находится на недосягаемой для неё высоте, а единомышленники, объединённые общей идеей жертвенного служения Отечеству. В этот период поэты по-прежнему используют приём ретроспективой аналогии, но приспосабливают его к потребностям военного времени. Понимая важность для России совершающихся на их глазах событий, они уже не в раскрытии картин прошлого ищут ответы на наболевшие вопросы современной истории, а прошлое через образную систему «вводят» в настоящее. В сюжетах, посвящённых Отечественной войне 1812 года, появляются герои прошедших веков, а образы современников наделяются чертами былинных богатырей. Однако сказочно-богатырский герой в том виде, в каком он развивался в первые годы девятнадцатого столетия (ориентация на хронологические рамки древнерусской государственности), не получает художественного воплощения. Одновременно актуализируется изображение героя в гражданской ситуации, отражающей национально-патриотическую динамику общественного настроения. Патриотический принцип «за Веру, Царя и Отечество», пришедший из средних веков, приобрёл особый смысл во время войны с Наполеоном, повлияв на художественную разработку героя в частной ситуации, наполнившейся чертами, свойственными для гражданской ситуации, чему способствовало усиление в поэзии национально-патриотических мотивов.
Многоликим выступает образ Наполеона, предстающий то вселенским Злом в качестве монументального героя, то в снижено-сатирическом ключе, то антирезонёром, речь которого носит саморазоблачительный характер. Побудительными аргументами для подобного освещения служит отказ от героизации завоевателя, сложившийся в древнерусской литературе в период татаро-монгольского нашествия; такая установка стала характерной и для последующей литературы.
Параграф 3. С середины 1810-х годов в поэзии наступает новый период в развитии типологии героя. Победа над Францией, освободительная миссия русской армии в Европе упрочили христианские ориентиры в национальном самосознании. Судьбоносное событие укрепило русский народ в мысли, что он среди других народов занимает особое место, поскольку именно ему было дано свыше право уничтожить общего могущественного врага, возродить благоденствие и порядок в мире. Если прежде поэты стремились отобразить национальное своеобразие русской жизни в её прошлом и настоящем, то теперь импульс интереса к отечественной истории задаёт проблема истоков национального самовыражения, из которых складывался русский характер. Опора на ментальные архетипы способствует углублению в минувшие века, в связи с чем образы участников Отечественной войны 1812 года уступают место в произведениях героям прошедших столетий. Отражением новых явлений стал образ Суворова, раскрываемый в поэзии не через сопоставление с Кутузовым, как во время войны с Наполеоном, а в его личностной цельности. Суворов, как и победитель французов, изображается в синтезе монументального героя и героя в гражданской ситуации, что помогает показать неординарность его натуры и одновременно родство с войском, вместе с которым он прославляет Россию за её рубежами.
Государственное мировоззрение как одно из основополагающих категорий национальной концептосферы по-прежнему раскрывается поэзией через проблему власти, осмысленную в русле злободневности и на историософском уровне. В её решение вносят лепту герои-резонёры, монологи которых заключают поэтическую пульсацию сложившихся в русском сознании взглядов на власть, исконно воспринимаемую не правом, а обязанностью, тяжёлым и ответственным бременем. Не являются исключением и произведения декабристов, в которых герой-резонёр – достаточно частый персонаж. Наряду с восприятием власти через деспотизм и тиранию, для них есть и более важное – долг и закон.
Образ сказочно-богатырского героя претерпел некоторое изменение, связанное с проникновением в поэзию веяний времени. Вновь происходит «возвращение» героя в сюжеты, повествующие о древнерусской государственности. Размышляя о свойствах, определявших характер защитников Отечества во все времена, поэты приходят к выводу, что таковыми являются его духовные качества, ценящиеся более высоко, нежели физическая сила. Богатырь не просто по крови русский человек, он наделён «русским духом», особо полным выражением которого является государственное служение. На данную особенность богатырского героя поэзия обращала внимание и прежде, но именно с этого времени на решение задачи целенаправленно ориентированы жанрово-стилистическая форма и идейное содержание произведений. Общие утверждения национальных идеалов, зафиксированные поэтами при изображении героев в гражданских и частных ситуациях, отличаются лишь разными формами служения Отечеству.
Параграф 4. Важнейшие художественные открытия в поэзии второй половины 1820–1830-х годов, связанные с осмыслением темы власти и личности властителей, происходят в традиционных сюжетах, мотивах, образах, но раскрытых в несколько ином ключе. Опираясь на характерную ситуацию для поэзии периода Отечественной войны 1812 года, в которой Александр I изображается в антиномической «паре» с Наполеоном, поэты проводят противопоставление уже в большей степени не через личностный план, а через призму династических корней, что актуализирует мотив сакральности царской власти. Продолжая показывать Петра I самодержцем-реформатором, поэты решают проблемы, оставшиеся вне поля зрения поэзии начала девятнадцатого столетия. Над ними уже не довлеет схема, в которую герои вводились по контрасту: единомышленники Петра I – противники его начинаний. Полярность художественного пространства исчезает, уступая место усложнению образов дворян как оппозиции и одновременно централизующей силы в государстве.
Под влиянием восстания декабристов несколько иное освещение получают образы резонёра и антирезонёра. Несмотря на то, что данные герои присутствуют в произведениях, посвящённых самым разным эпохам, содержание их речей через исторические аллюзии тесно связано с проблемами, вставшими перед русским обществом после трагических событий на Сенатской площади 14 декабря 1825 года, выразившись в акцентуации вопросов воспитания самодержавного сознания, чести и бесчестия, наказания и милости. Существенный корректив вносится в изображение сказочно-богатырского типа, впитавшего в себя особенности поэзии периода Отечественной войны 1812 года (наделение чертами богатыря современников – участников военной кампании с Наполеоном), и традиции пушкинской поэмы «Руслан и Людмила», соединяющей в сюжете сказочно-богатырскую и историческую линии. В целом же герой, воспринимаемый защитником национальной государственности от внешних врагов, мало вписывался в эпоху, в которой звучали охранительные идеи через мотив внутригосударственного единения, что приводит к постепенному исчезновению сказочно-богатырского героя из поэзии.
Пристальное внимание уделяется герою в гражданской ситуации, внутренний мир которого раскрывается через поэтическую правду о православной державности. Интересно, что впервые образы русских государей (Иван Грозный, Александр I), наряду с их традиционным освещением монументальными героями, вводятся в гражданскую ситуацию, выражавшуюся через мотив единения монархии и народа, чему способствовала семиотика действий героя в гражданской ситуации. Изображение героя в частной ситуации также претерпела изменение: ориентация на любовный сюжет уже не является приоритетной – всё большее значение приобретает бытовой план, помогающий раскрыть масштабные государственные проблемы через мироощущение рядовых людей в их обыденной жизни, что вводит бытовое поведение в разряд исторического.
В главе III. «Национальное самопознание через центростремительные и центробежные мотивы в поэзии (реконструкция полулегендарных образов Бояна и Вадима Новгородского (Вадима Храброго) как полярных архетипов русского характера)» исследованы (если исходить из уверенности в подлинности зафиксированных фактов), на первый взгляд, частные случаи русской истории, под пером поэтов превращенных в важнейшие прецеденты национального самосознания. При общей принадлежности к древней культурно-исторической среде Боян и Вадим воспринимались «вечными» полюсами национального характера в его природной антиномичности, образующей в аксиологически противоречивых формах диалектическое единство. В отличие от других героев, то появляющихся, то исчезающих из произведений, обращённых к русской истории, они имеют стабильную частотность в поэзии до начала 1830-х годов (исключение составляют патриотические произведения об Отечественной войне 1812 года – там имя Вадима отсутствует), что даёт чёткое представление об эволюции художественной мысли эпохи. Попытки найти корни русского менталитета в его отношении к государству вылились в две взаимоисключающие установки поведения героев, несущие центробежный (Вадим) и центростремительный (Боян) характер, но с некоторой оговоркой, касающейся образа Вадима. Он, в отличие от Бояна, постоянно связанного с идеей национального лада и государственной целостности, что подчёркивают соединенные с ним образы Оссиана и Услада, иногда может проявляться в амбивалентных началах. Острота и драматизм мотивировок, направленных на восприятие героя через комплекс бунтарского мироощущения, дополняясь доводами, раскрывающими его как поборника национальных устоев, защищающего их от иноземного посягательства, усложняют внутренний мир героя древнего Новгорода. Вовлечённость Вадима и Бояна в круговорот исторических событий является непреложным фактором их существования в поэзии, объединившим столь различных по своим художественным и идеологическим пристрастиям поэтов, в результате чего эти имена становятся метафорой, выявляющей русское мировоззрение как государственное и определяющей ключевые позиции литературной и общественной мысли эпохи.
Параграф 1. В работе определены причины, способствовавшие вовлечению образа певца Древней Руси Бояна в круг интересов русских поэтов: активное использование славянской и псевдославянской мифологии; выход в поэтическую среду, отражающую национально-культурные традиции; широкое распространение переводов «Слова о полку Игореве»; развитие романтической концепции мифа о певце; распространение на русской почве традиций оссианизма. При многообразной трактовке древнерусского материала и при различном подходе к самому герою существует единый идейный стержень, на который опирались поэты: во-первых, Боян предстаёт знаковой фигурой национальной древности, во-вторых, гармоничное, созидательное начало его внутреннего мира и поступков. В начале девятнадцатого столетия предромантическая поэзия конструировала этот образ в синтезе литературной условности и национально-патриотических мотивов, хотя и проявляющихся в основном в засюжетной реальности, но имеющих принципиальное значение для понимания сути самого героя. Со второй половины 1800-х годов образ Бояна, оставаясь в хронологических рамках древнерусской действительности, удаляется из любовных сюжетов, вписываясь в национально-государственный план повествования. Поиски новых форм выражения, тяготение к современной истории в период Отечественной войны 1812 года выразились «в вовлечении» древнерусского героя в произведения с современным для того периода звучанием в качестве внешнего по отношению к эпохе возбудителя патриотизма. С середины 1810-х годов поэтов в большей степени начинает интересовать не личность самого героя, а его «взгляд» на события, позволяющий глубже осветить время и его проблемы. Со второй половины 1820-х годов государственно-охранительные идеи, главенствовавшие в русской литературе, направляли поэтов искать в истории примеры гражданского поведения не для защиты Отечества от внешних врагов, а в отношениях героев к государству в его исконных устоях, дающих перспективы православно-самодержавным темам, что стало причиной невостребо ванности образа Бояна, с 1830-х годов почти исчезнувшего из поэзии, но оставшегося в литературной памяти символом центростремительных сил в русской истории.
Параграф 2. Совершенно противоположную направленность имеет в поэзии образ Вадима Новгородского (Вадима Храброго). Поэтический цикл о Вадиме можно разделить на четыре этапа, на протяжении которых в качестве главенствующей выдвигается то условно-литературная, то идейно-мировоззренческая сторона, дающая материал для создания героя и помогающая передать состояние общественно-литературной мысли на тот момент. В течение первого литературного этапа, на котором сказались впечатления от революции во Франции, убийства Павла I, была актуализирована проблема установления самодержавной власти в России: Вадим – защитник народовластия (Радищев), бунтарь (Державин). Второй – непосредственно соотносится со временем «дней Александровых прекрасное начало» – относительно спокойной, лишённой сложных конфликтов жизнью в первые годы царствования Александра I. Отсутствие напряжённых моментов в современной действительности отразилось на поэтическом восприятии образа Вадима, который в это время наделяется чертами сентиментального и романтического героя, мало ориентированного в историческую ситуацию, в качестве фона представленную в произведении (Палицын, Жихарев, Жуковский). Третий этап – декабристский. Поэты через исторические аллюзии пытались доказать правоту собственных политических мыслей (Рылеев, Раевский); идею национальной борьбы против захватчиков (Пушкин, Хомяков). Четвёртый – последекабристский, реализующий одновременно мотивы памяти декабристского движения и оценку его деятельности в критическом освещении (Лермонтов). Закономерно, что образ Вадима не был взят на вооружение русскими поэтами в период Отечественной войны 1812 года, когда особую актуальность приобретали идеи национального единения. Герой, лишённый созидательной, позитивной направленности в своих действиях, несущих разрушающий потенциал, не мог вписаться в патриотическое настроение эпохи. По этой же причине он перестал с 1830-х годов интересовать русских поэтов, отражавших в своём творчестве национальное сознание современников в русле державно-охранительных начал.
В главе IV «Традиции фольклора и мифологии для изображения «народной физиономии» в русской поэзии» определяется важность обращения к фольклору и мифологии для поэтов, стремившихся изобразить «первородные» черты «русской души». Утверждающийся в поэзии принцип национального самовыражения реализовал свои родовые возможности в народном слове, открыв простор новым художественным средствам для воссоздания русского мира как источника самобытных тем и образов поэтического вдохновения. Характер обращения к устной культуре отражал направленность литературы, проникнутой эсхатологическими ожиданиями и мессианскими проблемами. Ценностные ориентиры поэзии в указанном подходе не только помогают авторам реализовать индивидуальные творческие интересы в рамках литературной системы, но и открывают её возможности в раскрытии онтологических свойств национального самосознания.
Параграф 1. За синтезом устных народных традиций и литературным словом стоит поэтическая концепция национального самосознания, архетипической глубиной которого выступают духовно-нравственные ценности фольклора. Его проникновение в художественную атмосферу времени теснейшим образом было связано с утверждением народности в литературе, потому влияние было широким и разнообразным. Интерпретируя устные поэтические источники, поэты расширяют их идейно-смысловое содержание в связи с потребностями времени и индивидуальным творческим поиском, используют словотворчество, лексические, семантические и жанровые «сдвиги». Например, жанр причитаний, в фольклоре ориентированный на личные переживания, под пером поэтов в период Отечественной войны 1812 года наполняется национально-патриотическим звучанием, а со второй половины 1820-х годов включает государственно-охранительные мотивы. Во время антинаполеоновской военной кампании древнейший жанр заклинательного фольклора – заговор – наделяется в поэзии охранительным по отношению к национальному самосознанию смыслом, выступая в двух значениях: во-первых, в качестве древних знаний, являясь способом познания эмпирического мира и соединения его с Абсолютом; во-вторых, доказывает посвящённость русского народа в особую мировую тайну, скрытую от непосвящённых, какими являются враги Отечества. С конца 1820-х годов происходит кардинальное обновление идейных установок, заложенных в заговор: если в предшествующей поэзии заговорные слова произносят положительные персонажи, представляющие русскую нацию, то теперь они вводятся в речь отрицательного героя, действия которого разрушительны для государства и противоречат православной вере.
В устойчивых и повторяющихся образах устной словесности утверждается цельный и глубокий национальный характер, опора на народное слово наполняет речь и поступок героя прямолинейностью, не оставляя повода для разномыслия.
Параграф 2. Пытаясь передать первородные черты русского характера, поэты обращаются к античной и славянской мифологии, выступающей не наивной архаикой, а «хранилищем смысла» древнего сознания, с помощью которого расшифровываются метаисторические цели русского народа. Обращение к поэтике языческой культуры не свидетельствовало о мировоззренческой эклектике авторов, поскольку связующей основой своеобразного диалога выступала православная этика, обусловившая вектор созидательного восприятия дохристианского наследия. Языческая картина мира побуждала поэтов к адекватным формам художественного выражения, определившим усиление философской струи, тяготение к условно-символическим приёмам, свободное обращение с категорией времени, обоснованность идей на логике чувства и интуиции.
В первое десятилетие девятнадцатого столетия творческая активность поэтов направлена на одновременное освоение античной и славянской мифологии. В период Отечественной войны 1812 года полифункциональность римского и греческого язычества остаётся в силе, а вот национальная мифология реализуется в контексте не общеславянского, а именно русского сознания. Со второй половины 1810-х годов начинает ощущаться ослабление позиций античной мифологии, хотя и продолжающей существовать в поэзии в качестве «опорных» словесно-образных характеристик русского мира и в дальнейшем.
По меньшей мере, можно выделить пять уровней бытования славянской мифологии в русской поэзии той поры:
*Использование архетипического значения мифологической образности в качестве литературного клише, при котором оно может инверсироваться, переходя из одного смыслообразования в другое.
*Создание художественного хронотопа, связанного с древним славянством, и героев, наделённых языческим сознанием.
*Введение устойчивых, обладающих «объективным» литературным смыслом опознавательных свойств мифологии – героев с архаическим сознанием, «отмифологизированных» ситуаций, мотивов, сюжетов – в произ- ведения о современной для авторов действительности (в основном это Отечественная война 1812 года); наделение образов исторических лиц демиургическими чертами.
*Анахронический – через антитезу православного мировоззрения язы- ческой вере.
*Литературная мифология, то есть конструирование мифологической образности по внутрилитературным канонам, учитывающим опыт античной и славянской мифологии, устного поэтического творчества.
Поиски органичной цельности русского мироощущения сказались на осмыслении поэзией славянской мифологии – от невычленяемости её с национальным сознанием до противопоставления языческого и православного начал. Мировоззренческим водоразделом служат послевоенные годы, с этого времени антитеза православное – языческое начинает проявляться в творчестве поэтов, приняв планомерный характер со второй половины 1820-х годов в качестве лейтмотива последующей поэзии.
В Заключении сформулированы основные итоги и выводы проведённого исследования.
Основные положения диссертации отражены
в следующих публикациях:
Монографии:
1. Нестерова, Т.П. Национальное самосознание в русской поэзии первой трети ХIХ века: Монография / Т.П. Нестерова. – М.: Высшая школа, 2007. – 320 с. (18,6 п.л.).
2. Нестерова, Т. П. Образ Наполеона в романе Л.Н. Толстого «Война и мир» и в русской поэзии периода антинаполеоновской кампании / Т.П. Нестерова // Л.Н. Толстой и Ф.И. Тютчев в русском литературном процессе. Коллективная монография. – М.: Прометей, 2004. – С. 36–45. (0,6 п.л.).
3. Нестерова, Т.П. Традиции древнерусской литературы и изображение исторического героя в русской поэзии первой половины ХIХ века (проблема монументального характера) / Т.П. Нестерова // Литература Древней Руси. Коллективная мо нография. – М.: Прометей, 2004. – С. 157–167. (0,6 п.л.).
Учебные пособия и учебники:
4.Нестерова, Т.П. Патриотические тенденции в русской поэзии первой половины ХIХ века: Учебное пособие / Т.П. Нестерова. – Мичуринск: Изд-во Мичуринского государственного педагогического института, 1995. – 70 с. (3,8 п.л.).
5. Нестерова, Т.П. Отечественная война 1812 г. в русской поэзии ХIХ в. Лирический аспект. / Т.П. Нестерова. – Мичуринск: Изд-во Мичуринского государственного педагогического института, 1998. – 44 с. (2,3 п.л.).
6. Нестерова, Т.П. Отечественная война 1812 г. в русской поэзии ХIХ в. Фольклорные традиции: Учебное пособие / Т.П. Нестерова. – Мичуринск: Изд-во Мичуринского государственного педагогического института, 2001. – 72с. (3,9 п.л.) (Гриф УМО).
7. Нестерова, Т. П. Герой произведений исторической тематики в русской поэзии первой четверти ХIХ века (к вопросу об историзме): Учебное пособие / Т.П. Нестерова. – Мичуринск: Изд-во Мичуринского государственного педагогического института, 2001. – 56 с. (3,1 п.л.).
8. Нестерова, Т.П. Поэты пушкинской поры / Т.П. Нестерова // Русская литература ХIХ века. 9 класс: Учебник для школ и классов гуманитарного профиля: В 2 ч. – М.: Московский Лицей, 2003.– Ч. 1. – С. 288–309, 330–332. (1,5 п.л.).
Статьи в ведущих рецензируемых научных журналах, утверждённых ВАК РФ:
9. Нестерова, Т.П. Историзм в русской поэзии первой половины ХIХ века. Сказочно-богатырский герой / Т.П. Нестерова // Литература в школе. – 2003. – № 8. – С. 8–11. (0,3 п.л.).
10. Нестерова, Т.П. Сюжет о Вещем Олеге в русской поэзии пушкинской поры / Т.П. Нестерова // Литература в школе. – 2005. – № 4. – С. 19–21. (0,4 п.л.).
11. Нестерова, Т.П. О бояно-оссиановых связях в русской поэзии первой трети ХIХ века / Т.П. Нестерова // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. – 2007. – № – 6. – С. 30–36. (0,4 п.л.).
12. Нестерова, Т.П. Две Полтавы / Т.П. Нестерова // Русская речь. – 2007. – № 6. – С. 8–11. (0,3 п.л.).
13. Нестерова, Т.П. Позитивное и негативное в литературных интерпретациях личности Вадима Новгородского / Т.П. Нестерова // Филоло- гические науки. – 2008. – № 3. – С. 33–40 (0, 4 п.л..)
14. Нестерова, Т.П. Мирообраз античной мифологии в русской поэзии первой трети ХIХ века / Т.П. Нестерова // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. – 2008. – № 5. – С. 96–101. (0,4 п.л.).
15. Нестерова, Т.П. Заговор в литературном контексте 1810-1820-х годов / Т.П. Нестерова // Русская речь. – 2008. – № 6. – С. 110–113. (0,3 п.л.).
Статьи, опубликованные в сборниках научных трудов и периодических изданиях:
16. Нестерова, Т.П. Фольклорные истоки в изображении женских характеров в русской поэзии первой половины ХIХ века /Т.П. Нестерова // Филология – Philogica. Научный и образовательный журнал Кубанского государственного университета. – 1994. – № 3. – С. 35–37. (0,4 п.л.).
17. Нестерова, Т.П. Устно-поэтические традиции и образ Наполеона в русской поэзии первой половины ХIХ века /Т.П. Нестерова // Вопросы теории и истории русской литературы: Межвузовский сборник научных трудов. – Брянск: Изд-во Брянского государственного педагогического университета, 1994. – С. 44–51. (0,4 п.л.)
18. Нестерова, Т.П. Народные поэтические символы животного мира в русской поэзии ХIХ века / Т.П. Нестерова // Научно-методические проблемы преподавания гуманитарных, естественных и математических дисциплин в школе и вузе. – Мичуринск: Изд-во Мичуринского государственного педагогического института, 1994. – С. 48–51. (0,3 п.л.).
19. Нестерова, Т.П. «Два великана» М.Ю. Лермонтова / Т.П. Нестерова // Трудные вопросы преподавания литературы в школе. – Мичуринск: Изд-во Мичуринского государственного педагогического института, 1994. – С. 3–9. (0,4 п.л.).
20. Нестерова, Т.П. А.С. Пушкин и Е.А. Боратынский / Т.П. Нестерова // Межвузовский сборник научных трудов. – Мичуринск: Изд-во Мичуринского государственного педагогического института, 1994. – С. 27– 39. (0,5 п.л.).
21. Нестерова, Т.П. Художественное своеобразие в изображении защитников Родины в патриотической поэзии первой половины ХIХ века / Т.П. Нестерова // Научно-практические проблемы преподавания гуманитарных, естественных и математических дисциплин в школе и вузе. – М.: Изд-во Мичуринского государственного педагогического института, 1995. – С. 43–48. (0,3 п.л.).
22. Нестерова, Т.П. Идейно-эстетическая функция изобразительных средств народной лирики в русской поэзии первой половины ХIХ века / Т.П. Нестерова // Актуальные вопросы преподавания филологии в системе: прогимназия – гимназия – вуз: Межвузовский сборник научных трудов. – Мичуринск: Изд-во Мичуринского государственного педагогического института, 1995. – С. 90–96. (0,4 п.л.).
23. Нестерова, Т.П. Литературный портрет Бояна в поэзии пушкинской плеяды и их современников / Т.П. Нестерова // Звёзды пушкинской плеяды: Межвузовский сборник научных трудов. – Мичуринск: Изд-во Мичуринского государственного педагогического института, 1996. – С. 38–44. (0,4 п.л.).
24. Нестерова, Т.П. Образ Д.В. Давыдова в поэзии Е.А. Боратынского / Т.П. Нестерова // Литературные чтения в усадьбе Боратынского – Казань: Государственный объединённый музей республики Татарстан, 1996 – С. 38–40. (0,3 п.л.).
25. Нестерова, Т.П. Певец в поэзии пушкинской поры и его древнерусский архетип / Т.П. Нестерова // Научно-методические проблемы преподавания гуманитарных, естественных и математических дисциплин в школе и вузе. – Мичуринск: Изд-во Мичуринского государственного педагогического института, 1997. – С. 39–42. (0,3 п.л.).
26. Нестерова, Т.П. Поэтические символы в русской поэзии первой половины ХIХ века / Т.П. Нестерова // Лингвистические и методические проблемы преподавания иностранных языков в вузе и школе. – Мичуринск: Изд-во Мичуринского государственного педагогического института, 1998. – С. 44–51. (0,3 п.л.).
27. Нестерова, Т.П. Трансформация образа Бояна из «Слова о полку Игореве» в русской поэзии первой половины ХIХ века / Т.П. Нестерова // Статьи о Пушкине. К 200-летию со дня рождения поэта. Сборник статей. – М.: Прометей, 1999. – С. 250 – 256. (0,4 п.л.).
28. Нестерова, Т.П. Фольклорно-растительная символика в русской поэзии первой половины ХIХ века /Т.П. Нестерова // Научно-философское наследие В.И. Вернадского и учение И.В. Мичурина о развитии биосферы и развитие цивилизации. – Тамбов: ТГУ, 2000. – С. 105–108. (0,3 п.л.).
29. Нестерова, Т.П. Монументальность как средство художественной выразительности в русской поэзии исторической тематики первой половины ХIХ века / Т.П. Нестерова // Проблемы реализации творческого потенциала педагога в современной школе и вузе. Международная научно-практическая конференция (Мичуринск, 26–27 марта 2001 г.). – Мичуринск: Изд-во Мичуринского государственного педагогического института, 2001. – С. 250–256. (0,3 п.л.).
30. Нестерова, Т.П. Историческое познание в контексте «литературности» в России в конце ХVIII—первой половины ХIХ века / Т.П. Нестерова // Литература и общественное сознание: варианты интерпретации художест- венного текста: материалы VII Международной научно-практической конференции (20 – 21 мая 2002 г.). Литературоведческий аспект. – Бийск: НИЦ БПГУ имени В.М. Шукшина, 2002. – Вып. 7, ч. 1. – С. 144–147. (0,3 п.л.).
31. Нестерова, Т.П. Исторический аспект организации текста в моделировании образа древнерусского князя Олега в произведениях Н.М. Языкова и его современников / Т.П. Нестерова // «По царству и поэт»: материалы Всероссийской научной конференции «Н.М. Языков и литература пушкинской эпохи». – Ульяновск: Средневолжский научный центр, 2003. – С. 107–112. (0,4 п.л.).
32. Нестерова, Т.П. Христианский универсум в русской исторической поэзии первой половины ХIХ века / Т.П. Нестерова // Гуманитарные науки и православная культура. Материалы всероссийской научной конференции. Первые Пасхальные чте- ния. – М.—Ярославль: М.: Ремдер, 2003. – С. 112–117. (0,4 п.л.).
33. Нестерова, Т.П. Эволюция исторического начала в сказочно-богатырском типе героя в русской поэзии первой половины ХIХ века / Т.П. Нестерова // Современные проблемы изучения и преподавания литературы: Межвузовский сборник научно-методических трудов. – Иркутск: Изд-во Иркутского государственного педагогического университета 2003. – Вып.5. – С. 46–54. (0,5 п.л.).
34. Нестерова, Т.П. Притчевая форма в исторической поэ- зии ХIХ века / Т.П. Нестерова // Славянская культура: истоки, традиции, взаимодействие. Материалы международной научной конференции «Кирилло-Мефодиевские чтения» (11–15 мая 2004 г.). – М.: Государственный университет русского языка имени А.С. Пушкина, 2004. – С. 68–74. (0,5 п.л.).
35. Нестерова, Т.П. Историческая тема в контексте фольклоризма в русской поэзии первой половины ХIХ века / Т.П. Нестерова // ХVI Пуришевские чтения: Всемирная литература в контексте культуры: Сборник статей и материалов конференции «Образы иной культуры в национальных литературах» (6–9 апреля 2004 г.). – М.: МПГУ, 2004. – С. 131–134. (0,2 п.л.).
36. Нестерова, Т.П. Образ Вадима Новгородского в поэме М.Ю. Лермонтова через призму событий на Сенатской площади 14 декабря 1825 года / Т.П. Нестерова // Материалы Шестой научно-практической конференции, посвящённой памяти А.Ф. Лосева «Синтез в русской и мировой худо- жественной культуре» (24–25 ноября 2005 г.). – М.: Литера, 2006. – С. 229–232. (0,4 п.л.).
37. Нестерова, Т.П. Летописный эпизод славянской древ- ности в русской поэзии первой трети ХIХ века (интерпретация образа Вадима Храброго) / Т.П. Нестерова // Русское литературоведение на современном этапе: материалы V Международной конференции: В 2 т. – М.: РИЦ МГОПУ имени М.А. Шолохова, 2006. –Т. 1. – С. 45–48. (0,3 п.л.).
38. Нестерова, Т.П. Образ Наполеона и эсхатологические традиции в русской поэзии 1800–1810-х годов / Т.П. Нестерова // ХVI Ежегодная Богословская конференция Православного Свято-Тихоновского университета: В 2 т. – М.: Изд-во Православного Свято-Тихоновского университета, 2006. – Т. 2. – С. 257–262. (0,6 п.л.).
39. Нестерова, Т.П. Славянская мифология как плодотворный фактор изображения первородных черт национального характера в русской поэзии первой трети ХIХ века / Т.П. Нестерова // Вестник Литературного института имени А.М. Горького. – 2007. – № 2. – С. 54–60. (0,6 п.л.).
40. Нестерова, Т.П. Восприятие А.С. Пушкиным Смуты в трагедии «Борис Годунов» и русская историческая поэзия 1820–1830-х годов (пути притяжения и отталкивания) / Т.П. Нестерова // Реальность – литература – текст: материалы Всероссийской научно-практической конференции «Калуга на литературной карте России» (25–27 октября 2007 г.). – Калуга: КГПУ имени К.Э. Циолковского, 2007. – С. 87–95. (0,5 п.л.).
[1] Благой Д.Д. От Кантемира до наших дней: В 2 т. Т. 1. М., 1979. С. 17.
[2] Панченко А.М. Топика и культурная дистанция // Историческая поэтика. Итоги и перспектива изучения. М., 1986. С. 244.
[3] Там же. С. 246.
[4] Троицкий В.Ю. Художественные открытия как фактор историко-литературного развития (духовный аспект проблемы) // Освобождение от догм. История русской литературы: состояние и пути изучения: В 2 т. Т. 1. М., 1997. С.229.
[5] Щеблыкин И.П. Об обновлении методологических подходов в изучении русской литературы ХVII–ХIХ веков // Там же. С. 218, 219.
