НОУ ВПО «БАЛТИЙСИЙ ИНСТИТУТ ИНОСТРАННЫХ ЯЗЫКОВ И МЕЖКУЛЬТУРНОГО СОТРУДНИЧЕСТВА»

Факультет иностранных языков

Кафедра немецкого языка

Курсовая работа

Реализация текстовой категории хронотопа в текстах мемуарного типа

Выполнила:

Научный руководитель: к.ф.н. Сыроватская Е.Ф.

Санкт-Петербург

2007

Содержание

1. Введение
2. Основная часть

2.0. Краткий стилистический анализ

1. Лингвистические категории текста
2. Глобальные категории текста
3. Глобальная категория времени в тексте. Хронотоп как проявление глобальной категории времени в тексте

3. Хронотоп в лексике

4. Заключение. Итоги исследования
5. Библиография

Введение

Исследователи с давних времён пытались проникнуть в тайну категории Времени.

В Древней Греции мифологизировали абстрактное понятие Времени. Одним из начал мира древние греки признавали бога Времени – Хроноса, который, вместе с Зевсом и Землёй, породили Огонь, Воздух и Воду. А они, в свою очередь, создали поколения богов. В дальнейшем во многих языках имя бога Времени «Хронос» превратилось в интернациональный терминоэлемент «хроно- », который способствует формированию целого ряда сложных терминов, например: хронология, хронография, хронометрия, хронограф, хронометр, хроника и др. Эти термины, называя разделы наук, явления, приборы, сохраняют связь с понятием Время.

Учёные античности наблюдали за формой и содержанием понятия Время. Древнегреческий философ Платон стремился уловить сущность идеи и слова «Время», объяснить его этимологию. Он ввёл определение этапа времени – «эпоха». Аристотель связывал понятие Времени с категорией Пространства и ввёл определение «вечности» как «бесконечности», «как полный срок (существования) всего Неба». Аристотель обращал внимание на форму глагола, который, в отличие от имени, выражает значение времени.

В лингвистике термин «абсолютное» время был заменён терминами: «абстрактное», «космическое», «естественное», «природное». Эти термины, например, употреблены в монографии «Логический анализ языка. Язык и время» (Под ред. Н.Д. Арутюновой, 1997). Многообразие терминов указывает на попытки учёных найти наиболее точное наименование данному явлению. Такое «естественное» время, по их мнению, линейно направлено из прошлого в будущее, непрерывно, необратимо, неоканчиваемо, гомогенно (неоднородно). Оно не постигается нашими чувствами, несоциально, не связано с внешними событиями, которые отражаются на относительном времени, подвластном наблюдениям, объективным и субъективным реакциям наблюдателя. «Естественное» время обычно связывают с категориями вечности, бесконечности и цикличности, с «жизненными» кругами, с круговоротом явлений в природе.

Относительное время может быть конечным, т.е. соотнесённым с другим временем, точкой отсчёта, датой, оно может быть исчисляемым.

Древние памятники письменности напоминают нам о том, как можно было обозначать время при отсутствии часов. В этом случае прибегали к описательному способу, находя различные точки отсчёта. Это, например, могло быть привычное для жителей этой страны, города время смены стражи караула. В Евангелии читаем: В четвёртую же стражу нощи (Мар.ев.).

Иногда сигналом определённого времени мог быть крик петуха (кура): «Даже куръ не възгласиъ три карты, отвержешися мене» (Зорг.ев.). Однако в IX-X вв. у славян уже существовали слова, называющие единицы времени: часть, година. Слово «час» сохранилось в русском языке, «година» - в украинском, польском; слово «год» известно во многих славянских языках.

Отметим, что термины единицы времени «минута» и «секунда» были заимствованы в Петровскую эпоху из немецкого языка. Восходят они к латыни.

Исследования категории Времени проводились как в нашей стране, так и за её рубежом. В 1966 году было создано Международное общество по изучению времени, специально занимающееся этой проблемой (См.: Карандашина Е.Ю. и др. Представление знаний о времени и пространстве в интеллектуальных системах / Под ред. Д.А.Поспелова. – М.: Наука, 1989. 66-98.).

Представление о Категории Времени сложилось исторически в современных языках. Её формы на протяжении эпох изменялись, в русском языке сокращалось количество аналитических форм, модифицировались (сужались или расширялись) значения различных частей речи, особенно глаголов и наречий, выражающих категорию времени.

Изменялось и отношение учёных, языковедов, изучавших эту категорию. XIX и XX века стали периодом особенно тщательного её исследования.

Ещё М.В. Ломоносов (XVIII в.) в своей «Российской грамматике» насчитывал 10 времён глагола, не разделяя значения и формы времени и вида.

Учёные XIX в. К.С. Аксаков и Н.П.Некрасов выдвинули теорию отсутствия категории времени в русском языке, так как одно время и наклонение легко заменяется другим (ЛЭС, 1990, 89). «Ну, я пошла», - говорим мы, хотя ещё долго можем продолжать беседу.

В трудах Ф.Ф.Фортунатова и его последователей была сделана попытка упразднить все формы глагола и отнести их к другим частям речи. Например, прошедшее время глагола и причастия было отнесено им к «родовым словам», деепричастия – к наречиям и так далее.

Рассмотрим жанровое своеобразие исследуемого текста мемуаров.

Мемуары, по-французски memories, воспоминания... Мемуарами называют рассказы о событиях, о людях, о современниках автора. Мемуары — жанр весьма многообразный, смыкающийся с другими, пересекающийся с ними.

Так, «Повесть временных лет» во многом основана на мемуарах (вероятно, по преимуществу устных), и некоторые фрагменты летописного текста можно трактовать как запись воспоминаний, свидетельств.
В изучении некоторых эпох мемуары — основной источник знаний. Но и тогда, когда мы располагаем текстами и свидетельствами другого толка и типа, воспоминания современников остаются важным подспорьем в исследовании многих исторических проблем.

Мемуары – особый письменный повествовательный жанр. По объёму мемуары могут представлять собой небольшой очерк или целый том воспоминаний, тесно связанный своими корнями с научной историографией.

Однако к научному типу текста его отнести нельзя, поскольку, во-первых, автор мемуаров не всегда обладает компетентностью специалиста в области истории и, во-вторых, непременным участником описываемых событий является он сам. Никакой человек не в состоянии, описывая самого себя, быть абсолютно объективным, но формально мемуарист на это претендует. Создаётся сложное сплетение черт, отражающих объективные и субъективные признаки подачи информации.

Коммуникативное задание такого текста – сообщить сведения о прошлом в трактовке автора повествования. Источником текста в данном случае является автор, но для обеспечения достоверности он может привлекать документальные материал из газет, архивов и так далее и цитировать их в своих мемуарах. Реципиент мемуаров – любой взрослый читатель, хотя в зависимости от его жизненного опыта и возраста восприятие фактов может быть более или менее адекватным – не случайно читателями мемуаров очень часто бывают пожилые люди, которые могли быть современниками или даже очевидцами описываемых событий, и у них есть возможность сравнить содержание мемуаров с собственными впечатлениями и выстроить в сознании более многослойный ассоциативный ряд.

Задача сообщить исторические сведения заставляет автора располагать их в хронологической последовательности, которая иногда нарушается экскурсами в прошлое и будущее, но в целом по логической структуре напоминает научный текст.

Понятие мемуарный текст характеризуется следующими признаками:

1. Мемуарный текст является субъективированным повествованием, созданным человеком, который пережил или наблюдал изображаемые события. Лежащее в основе мемуарного текста двуединство авторского «я» и окружающей среды может характеризоваться смещением фокуса внимания повествователя либо в сторону собственной личности (субъектная ориентация), либо в направлении к прошлой реальной действительности, внешним обстоятельствам, отдельным личностям и т. д. (объектная ориентация). Субъективность повествования при этом не должна противоречить общему стремлению к определенной достоверности излагаемого.

2. В основе порождения мемуарного текста лежит ретроспективно направленная когнитивная деятельность автора, связанная с функционированием специфических механизмов человеческой памяти, которая состоит в реконструкции фактов и явлений прошлого опыта и определяет наличие в тексте особого хронотопа, двух временных планов, двойной точки зрения на события и ряда других признаков.

В мемуарных текстах реализуются следующие свойства субъективного времени:

1. Обратимость. Автор мемуаров, в основе когнитивной деятельности которого лежит процесс воспоминания, имеет возможность легко перемещаться по временной оси собственной жизни. Данная особенность может проявляется в наличии независимо от типа речевой культуры их авторов проспекции и ретроспекции, в результате чего мемуарист одновременно может рассказывать о нескольких событиях, произошедших в разное время.

2. Многомерность. Для мемуарных текстов независимо от типа речевой культуры их авторов свойственно соположение двух временных планов: времени, в котором автор пишет, и времени, о котором он пишет. При этом дистанция между временными отрезками подчеркивается в тексте оппозициями теперь - тогда; сейчас - то время.

Особенности взаимодействия двух временных планов отражаются в характере временной точки зрения повествователя, которая различна в двух разнородных группах мемуарных текстов.

3. Соотношение биографического и исторического времени. «Опорные точки» для восстановления воспоминаний дает человеку его социальная жизнь, события личной жизни неизбежно соотносятся с историческими и общественными явлениями. Данный феномен объясняется в психологии тем, что накопление материала в человеческой памяти осуществляется в двух блоках - в эпизодической (автобиографической) памяти, где хранятся различные эпизоды из жизни индивида, и в семантической памяти, которая хранит категориальные структуры, сформированные в культурно- исторической среде. В связи с этим в мемуарных текстах независимо от типа речевой культуры их авторов биографическое время изображается в его соотнесённости со временем историческим, которое обычно характеризуется установкой на описание событий, лиц, окружения героя. Мемуарист при этом реконструирует события, объединяя их историческими причинными связями, в результате чего воссоздаются нравы и психология людей определённой эпохи. Таким образом, с точки зрения временной организации, признаками первичного мемуарного жанра, определяемыми основными свойствами субъективного времени, являются: соотношение личного и биографического времени, использование проспекции и ретроспекции, наличие двух временных планов, устойчивая точка зрения повествователя. Подвижная временная точка отсчета (чередование синхронной и ретроспективной точки зрения) расценивается нами как стилистический прием, используемый авторами мемуаров носителей вторичного типа речевой культуры для создания большей экспрессивности и эстетического эффекта. Субъектная организация мемуарных текстов характеризуется независимо от типа речевой культуры их автора обязательным наличием в них адресата и расслоением субъекта речевой деятельности на изображённого и повествующего субъекта. При этом две ипостаси авторского «эго» отделены друг от друга значительной эпической дистанцией.

Композиционная структура мемуарных текстов независимо от типа речевой культуры их автора состоит из традиционно выделяемых элементов - зачина, основной части, концовки.

Мемуарный композитив - связный тематический компонент текста, который соответствует одному или нескольким воспоминаниям, обладает смысловой и синтаксической целостностью и отграничен от остальных фрагментов графически. К числу таких единиц, выделенных в мемуарных текстах независимо от типа речевой культуры их автора, относим:

• констатирующие сообщения о фактах:

Языковыми маркерами таких сообщений являются глаголы прошедшего времени совершенного вида с результирующим, аористивным значением, лексические показатели времени, в том числе даты. При этом в небольшом текстовом отрывке передается значительный по объему временной интервал жизни мемуариста, насыщенный большим количеством событий. Нарративы, включающие яркое воспоминание об одном событии:

Основу фрагментов, представляющих собой собственно нарративные включения, составляют глаголы в прошедшем времени свершенного вида в перфективном значении, обозначающие цепь лаконичных, наблюдаемых действий. Специфика семантики нарратива состоит в том, что в нём повествуется о событиях, отклоняющихся от обычного хода жизни. Данные отличительные признаки нарратива соотносятся с некоторыми механизмами человеческой памяти, на которые опирается автор при создании мемуаров. Известно, что в нашей памяти остаются, как правило, события экстраординарные, яркие. Именно эти события человек может воспроизвести через годы в мельчайших подробностях. Часто мемуарист сам оценивает такие ситуации как выходящие за рамки обычных словосочетаниями типа забавное событие, курьезный случай и т. п.

• дескриптивные контексты (описания места, предметов быта и т. п.)

Основным признаком описательных контекстов является наличие качественной и предметной рематической доминанты в его коммуникативной структуре.

• контексты, описывающие узуальные действия

В таких контекстах, как правило, употребляются глаголы прошедшего времени несовершенного вида в имперфективно-узуальном значении. Чередование перечисленных контекстов опирается на определенные механизмы человеческой памяти. Процесс воспроизведения воспоминаний протекает в порядке следования от общего к частному: на фоне описания узуальных, повторяющихся действий либо на фоне простой констатации некоторых жизненных событий автора в мемуарное повествование вводятся нарративные контексты, передающие яркие, наиболее запомнившиеся случаи из жизни мемуариста. [Орлова, 2004: с.14-15]

2.0. Краткий стилистический анализ текста мемуаров Кати Манн

Катя Манн – жена великого немецкого писателя, классика новеллистики и романного жанра Томаса Манна. Оба данных автора являются яркими индивидуальностями, яркими языковыми личностями, имеющими индивидуальную картину мира. Их картина мира, разумеется, проявляется в их произведениях. В тексте мемуаров жены незримо, но ощутимо присутствует муж. Их системы мировоззрения имеют сходства и различия: более деятельная натура Кати Манн обеспечила Томасу его мировое признание в чисто коммуникативном плане и общественной функции, а склонный к созерцательности любитель немецкости концентрировался на философском решении и новаторской постановке мучавших его проблем соотношения страсти и искусства, искусства и жизни, ценности человеческой личности-творца.

Стилистический анализ мы проведем на программных уровнях лексики, грамматики и синтаксиса.

Мемуары с лексической точки зрения написаны в основном разговорно-бытовой лексикой, что отражает общую коммуникативно-прагматическую задачу автора – доступно и, по мнению автора, точно и объективно донести актуальную и имманентно важную информацию. Фон частной и личной жизни предстает в тексте мемуаров источником порождаемых великим писателем произведений.

Mit der Heizung war es furchtbar prekr. Da hatten wir einen Mann, der nannte sich Hirschbethelo von Rosenstein, ich wei nicht wieso; der sagte, er knne Kohlen liefern, nur mte ich hinkommen, um das mit ihm zu besprechen, er wohne da und da. Also fuhr ich mit meinem Rad dorthin, kletterte vier Treppen hinauf, und da lag der Kerl im Bett und sagte gleich: Setzen Sie sich nur auf mein Bett, Frau Mann. Es war mir sehr ungemtlich, und dann sagte er, er werde Kohlen bringen. Eines Abends kam er spt, schmi den Koks auf die Strae und fuhr wieder weg. Da mussten wir in aller Heimlichkeit spt in der Nacht den Koks wegschaufeln und in den Keller schaffen. Es war wirklich eine schwierige Zeit. Von allen „Lieferanten“ gefiel mir der am besten, welcher mir den neuesten Kinderzuwachs so verbelte.

В моменты оценки творчества Катей Манн возникает возвышенная или официальная лексика, отражающая контакты семьи с природой и человеческим социумом (см. пример 23).

Грамматика связана со стилем напрямую и отражает все отмеченные закономерности повествования, главной из которых представляется система временных соотношений в тексте, хронотоп. Разновидности и оттенки времен при этом очень богаты: от презенса до футурума. Подробнее об этом будет рассказано в разделах 2.3. и 3. при анализе глобальной категории времени и хронотопа в лексике. Последовательное повествование не носит непрерывного характера, а прерывается замечаниями, комментариями повествователя, возвращающегося из настоящего в прошлое или уходящего в перспективу будущего. Важно, что в процессе повествования настоящее и будущее нелинейно и неоднородно. Эти пласты времени имеют сложную структуру.

Отдельной частью грамматики является синтаксис. Важно отметить, что в процессе повествования синтаксические структуры формируют стиль последовательного рассказа. Поэтому в целом мы не встретим у Кати Манн столь обширных разветвленных придаточных как у ее мужа, так как она зачастую описывает сначала внешние и только потом внутренние события жизни ее логические рассуждения идут от общего к частному. Синтаксис Кати Манн относительно более сжат и краток, зато ясен и четок, конкретен. Временами, разумеется, он не лишен эмоциональности, которая, однако, автором мемуаров подавляется с целью достижения некоторой степени объективности. Хотя с учетом современной читательской дистанции эта объективность может быть неполной. Мемуарист неизбежно привносит в текст элементы субъективности (см. пример 18).

1. Лингвистические категории текста

1. Виды информации:

- Номинация, смысл, содержание. Он придёт завтра.

- В теории коммуникации только при получении новых сведений о предметах. Неопределённость – свойство многих явлений, фактов, событий. В теории коммуникации мера неопределённости обозначается термином «энтропия» и поэтому информация рассматривается как нечто противоположное энтропии – «островок организованности». Гальперин различает информацию:

- содержательно-факультативную

- содержательно-концептуальную

- содержательно-подтекстовую

2. Членимость текста

Минимальный текст – справка, телеграмма, записка. Категории членимости иллюстрируют формирование сверхфразового единства. СФЕ можно различать по форме речетворческих актов –

• Речь автора (повествование, описание природы, внешности и т.д.) Рассуждения автора
• Чужая речь: а) диалог (с вкраплением авторских ремарок)

б) цитация

• Несобственно-прямая речь

СФЕ – ряд предложений, имеет ряд синонимов: «сложное синтаксическое целое», «компонент текста», «дискурс» (Прага), «регистр» (неофирсовская и эдинбургская школы), «прозаическая строфа», «синтаксический компонент», «монологическое высказывание», «коммуникативный блок»

3. Когезия текста (внутритекстовые связи)

Когезия (англ. Cohesion) – набор значимых отношений, которые являются общими для всех текстов, которые отличают текст от «нетекста» и которые служат средством обнаружения взаимозависимости содержания отдельных отрезков. Когезия не выявляет что сообщает текст, она выявляет то, как текст организован в семантическое целое. Хэлидей и Хазан в работе «Когезия в английском языке».

4. Континуум пространства и времени – последовательность фактов, событий во времени и пространстве.
5. Автосемантия отрезков текста: сентенция – макроотступление, обладает некоторыми признаками авторского отступления. Также выполняет функцию «торможения повествования». Сентенция обычно вплетена в содержательную ткань СФЕ или абзаца.
6. Интеграция или завершённость текста. Применительно к тексту интеграция – это скорее процесс, чем результат. Интеграция нейтрализует автосемантию отдельных частей и подчиняет их общей информации, заключённой в произведении. Завершённость – функция замысла.
7. Модальность текста – отношение автора текста к действительности. Реальность или ирреальность. Отношение автора текста к тем событиям, о которых он пишет. Например, притча в тексте мемуаров служит иллюстрацией какой-то идеи, основы философских рассуждений автора.

Текст – произведение речетворческого процесса, обладающее завершённостью, объективированное в виде письменного документа, литературно обработанное в соответствии с типом этого документа; произведение, состоящее из названия (заголовка) и ряда особых единиц (СФЕ), объединённых разными типами лексической, грамматической, логической, стилистической связи, имеющие отдельную целенаправленность и прагматическую установку.

2.2.Глобальные категории текста

В связи с тем, что в работе рассматривается хронотоп на примере мемуарного жанра в целом, по нашему мнению целесообразно и к тексту подойти как к целостному объекту изучения. Это означает необходимое выделение категорий анализа на различных уровнях: на лингвистическом уровне категории были выделены в предыдущем разделе, а теперь ниже будут приведены глобальные текстовые категории более или менее философского плана.

Набор данных категорий у различных ученых различен. Мы приведем один из возможных вариантов. [А.Ф.Папина 2002]

1.Участники коммуникативного акта, событий, ситуаций (персонажи, герои, конкретные и реальные действующие лица произведений)

2.События, процессы, факты сами по себе как существующая данность

3.Категория времени. Данную категорию мы разделяем на категорию реального художественного и ирреального времени (время ирреального мира). С учетом жанра мы вслед за Полем Рикёром различаем время рассказа и художественное время.

4. Категория художественного пространства. Пространство и время составляют единый континуум и поэтому аналогично времени пространство можно делить на реальное художественное и ирреальное.

5. Категория оценки. Оценка – это непосредственная или опосредованная реакция говорящего (субъекта) на наблюдаемые воображаемые воспринимаемые органами его чувств действия, признаки, признаки признаков реальных объектов, объектов внутреннего и внешнего мира говорящего.

2.3.Глобальная категория времени в тексте. Хронотоп как проявление глобальной категории времени в тексте

Особое внимание к категории Времени и, вообще, к русскому глаголу, было обращено в трудах А.А.Потебни. Он даже создал философию глагольности, утверждая главенство глагола в составе частей речи, его наибольшую отвлечённость и постоянное развитие за счёт «оглаголивания» других частей речи.

Категория времени тщательно изучалась в трудах А.А.Шахматова, А.М.Пешковского, В.В.Виноградова, Н.С.Поспелова, Ю.С.Маслова, А.В.Бондарко и других ученых. Ими были разделены категории времени и вида (аспекта).

В исследованиях современных русских и зарубежных учёных, наблюдавших за категорией времени, были введены понятия: «момент речи», «момент референции», совпадающий или не совпадающий с событием и «моментом речи» (Х.Рейхенбах). Наряду с этими понятиями появился термин «точка отсчёта». По соотношению с «моментом речи», «точкой отсчёта» было введено понятие «вторичное время», распределяющее фазы процесса (или события) на шкале времени.

В процессе изучения древних языков учёные обратили внимание на то, что, например, древние славяне и европейцы выделяли в прошедшем времени предпрошедшее, давнопрошедшее (плюсквамперфект), незаконченное длительное прошедшее время (имперфект), законченное короткое прошедшее (аорист), прошедшее с результатом в настоящем, преднастоящее (перфект). Аналогично членилось и будущее время: предбудущее, будущее начинательное, будущее длительное, законченное будущее. При этом категория времени своеобразно сочеталась с категорией вида. Аналогичные явления наблюдали учёные в латыни.

Подобного типа видовременные значения существуют также в современных русском и иностранных языках. Такие значения времени стали называть «вторичными», их характеризует смешанная точка отсчёта, не всегда совпадающая с моментом речи (Краснухин К.Г., 1997,74).

Изучаемая учёными категория Времени в различных языках играет важную роль в осознании человеком устройства мира природы, общества людей, она способствует отображению всевозможных событий, процессов и фактов в человеческой речи. Н.К.Рябцева пишет: «Без языка время навсегда осталось бы лишь сопутствующим устройству мира физическим обстоятельством. Вербальное (языковое) осознание времени обогащает ценностный компонент картины мира» (Рябцева Н.К., 1997, 94).

Существует трёхуровневая схема: акт высказывания – высказывание – мир текста; им соответствуют время рассказа, рассказываемое время, вымышленный опыт времени, который создаётся соединением – разъединением между временем, требуемым для рассказа, и рассказываемым временем [Рикёр 1985, 84-88].

Философский контекст, в котором исследователь Гюнтер Мюллер вводит различение между Erzhlzeit и erzhlte Zeit, сильно отличается от контекста французского структурализма. Г. Мюллер работает в сфере «морфологической поэтики», черпающей вдохновение в гётевских идеях о морфологии растений и животных. Лишь в таком контексте можно понять лежащую в основе «морфологической поэтики» референцию искусства к жизни. Из этого следует, что различение, предложенное Гюнтером Мюллером, обречено балансировать между глобальным противопоставлением рассказа и жизни и различением, проводимым внутри самого рассказа. Определение искусства допускает обе интерпретации: «Рассказывать, повторяем, - значит презентифицировать (Vergegenwrtigen) события, недоступные чувствам слушателя» (Die Bedeutung der Zeit in der Erzhlkunst, S. 247). Но именно в акте презентификации различаются факт «рассказывания» и само «рассказываемое». Стало быть, именно феноменологическое различение определяет, что всякое «рассказывание» - это «рассказывание» о чём-то (erzhlen von), что само не является рассказом. Из этого элементарного различения и вытекает возможность различать два времени: время, требуемое для рассказа, и рассказываемое время. Но каков коррелят презентификации, чему соответствует рассказываемое время? У нас есть два ответа: с одной стороны, то, что рассказывается и не является рассказом просто «передаётся, воссоздаётся» (Wiedergabe); с другой стороны, то, что рассказывается, по сути представляет собой «темпоральность жизни». Но «[сама] жизнь не рассказывается, а проживается» (S.254). Следующее заявление примиряет обе интерпретации: «Всякое повествование есть повествование (о) чём-то, что является не рассказом, а процессом жизни» (S.261). Любой рассказ, начиная с «Илиады», повествует о самом течении (Fliessen): «Эпопея тем чище, чем богаче темпоральностью жизнь» (“Je mehr Zeitlichkeit des Lebens, desto reinere Epik”, S.250).

Сейчас мы обратимся к тем аспектам разделения на время рассказа и рассказываемое время, которые относятся к сфере компетенции морфологической поэтики.

Всё начинается с замечания о том, что рассказывать – это, по выражению Томаса Манна, значит откладывать в сторону (aussparen), то есть одновременно отбирать и исключать. А потому нужно подвергать научному исследованию модальности сгущения (Raffung), благодаря которым время рассказа отдаляется от рассказываемого времени. Точнее, сравнение двух времён действительно становится объектом литературоведения, когда оно поддаётся измерению. Отсюда идея метрического сравнения двух времён. Идея эта, по-видимому, берёт начало в размышлениях Филдинга в «Томе Джонсе» о нарративной технике. В самом деле, именно Филдинг, основоположник романа воспитания, конкретно и под углом зрения техники поставил вопрос об Erzhlzeit: как мэтр, знающий толк в игре со временем, он посвящает каждую из своих восемнацати книг временным отрезкам разной длины – от нескольких лет до нескольких часов, - уделяя каждому из них то больше, то меньше внимания (в зависимости от обстоятельств), пренебрегая одними и подчёркивая другие. Хотя Томас Манн поставил проблему Aussparung, Филдинг был в этом его предшественником, намеренно варьируя Zeitraffung, неравное распределение рассказываемого времен во времени рассказа.

То, что мы измеряем, под названием Erzhlzeit, - это, согласно принятым условиям, хронологическое время, чьим эквивалентом – в силу предварительно установленной эквивалентности между протекшим временем и промежутком, пройденном на циферблате часов, - является число страниц и строчек опубликованного произведения. То есть речь вовсе не идёт о времени, затраченном на сочинение произведения. Какому времени эквивалентно число страниц и строчек? Времени условного чтения, которое трудно отличить от варьирующегося времени реального чтения. А это время реального чтения является интерпретацией времени, затраченного на рассказывание; её можно сравнить с интерпретацией, которую тот или иной дирижёр даёт времени, теоретически необходимому для исполнения музыкальной партитуры. Приняв эти условности, можно утверждать, что рассказывание требует «определённого отрезка физического времени», измеряемого с помощью часов. Поэтому то, что мы сравниваем, суть именно «длины» времени, касается ли это Erzhlzeit, ставшего измеряемым, или рассказываемого времени, также измеряемого в годах, днях и часах.

Если бы сопоставление времён ограничивалось сравнительным измерением двух хронологий, результаты исследования очень бы разочаровали, - хотя даже в этом виде оно влечёт за собой поразительные констатации, которые слишком часто игнорировались, настолько внимание к тематике оттеснило на задний план детали этой стратегии двойной хронологии. Сгущения времени выражаются не только в сокращениях, масштаб которых постоянно меняется. Они проявляются также в перескакивании через мёртвые времена, в ускорении хода рассказа при помощи staccato какого-либо выражения («Veni, vidi, vici»), в концентрации в одном ключевом событии итеративных или дуративных характеристик («каждый день», «постоянно», «неделями», «осенью» и т.д.). Таким образом, в одном и том же произведении темп и ритм вносят свой вклад в вариации относительной протяжённости времени рассказа и рассказываемого времени. Все эти особенности, вместе взятые, способствуют созданию Gestalt рассказа. А понятие Gestalt открывает простор для исследования структурных аспектов, всё более свободных от линейности, от последовательности и хронологии, даже если в основе их по-прежнему лежит отношение между измеряемыми промежутками времени.

Три примера, приведённые в очерке “Erzhlzeit und erzhlte Zeit”: «Wilhelm Meisters Lehrjahre» Гёте, «Mrs. Dalloway» Вирджинии Вульф и «Forsyte Saga» Голсуорси, - Мюллер разбирает на редкость детально, благодаря чему его исследование становится моделью, достойной подражания.

Согласно избранному методу, анализ всякий раз опирается на самые линейные аспекты повествовательности, никогда при этом не сливаясь с ними. Исходная нарративная схема – временная последовательность, и искусство рассказа заключается в восстановлении этой последовательности (die Wiedergabe des Nacheinanders, S.270). Тем более ценны констатации, разрывающие эту линейность. Темп повествования, в частности, зависит от того, каким образом оно растягивается в описательных сценах или ускоряется от одного сильного времени к другому. По примеру историка Броделя, следует говорить не просто о долгом или коротком времени, но о времени быстром или медленном. Различение между «сценами» и «переходами» или «промежуточными эпизодами» также не носит строго количественного характера. Эффекты замедления или убыстрения, краткости или растянутости располагаются на границе количественного и качественного. Долго рассказываемые и разделённые короткими переходами или итеративными резюме сцены, которые Гюнтер Мюллер называет «монументальными», могут быть носителями процесса повествования, в противоположность тем рассказам, где основой являются «небывалые события». Таким образом, не поддающиеся количественной оценке структурные отношения усложняют Zusammenspiel (взаимную игру), которая разыгрывается между двумя длительностями. Расположение сцен, промежуточных эпизодов, важных событий, переходов непрерывно модулирует количества и протяжённости. К этим чертам прибавляются забегания вперёд и возвращения назад, вставки, которые позволяют включать большие промежутки времени, воскрешаемые в памяти в кратких эпизодах повествования, и создавать эффект глубины перспективы, разрушая хронологию. Мы ещё более отдаляемся от точного сопоставления отрезков времени, когда к возвращению назад добавляется время воспоминаний, время мечтаний, время пересказанного диалога, как у Вирджинии Вульф. Так качественные напряжения прибавляются к количественным мерам.

А что же, таким образом, управляет этим переходом от измерения отрезков времени к оценке скорее качественного феномена сжатия? – Соотнесение времени повествования со временем реальной жизни, осуществляемое через посредство рассказываемого времени. Именно здесь идея Гёте снова берёт верх: жизнь как таковая не составляет единого целого: природа производит живые существа, но оно нейтральны в плане значения (gleichgltig); искусство может создавать лишь мёртвые существа, но они обладают значением. Да, вот что образует здесь горизонт мысли: вырвать рассказываемое время из сферы незначимости с помощью повествования. Путём сберегания и сжатия повествователь вводит то, что чуждо смыслу (sinnfremd), в сферу смысла; даже когда рассказ стремится «передать» бессмысленное (sinnlos), он соотносит это бессмысленное со сферой объяснения смысла (Sinndeutung).

Значит, если удалить эту референцию к жизни, мы не сможем понять, что напряжение между двумя временами относится к сфере морфологии, которая и сходна с деятельностью формирования – трансформации (Bildung – Umbildung), осуществляющейся в живых организмах, и отлична от неё, поскольку благодаря искусству чуждая значению жизнь возвышается до уровня значимого произведения. Именно в этом смысле сравнение органической природы и поэтического произведения является одним из элементов поэтической морфологии.

Если отношение между временем рассказа и рассказываемым временем можно назвать, вслед за Женеттом, «игрой со временем», то ставкой в этой игре служит переживание времени (Zeiterlebnis), являющейся интенцией рассказа. Задача поэтической морфологии – выявить соответствие между количественными отношениями времени и качествами времени, связанными с жизнью. И наоборот, эти временные качества выявляются лишь в игре дериваций и обрамлений, без какой бы то ни было тематизации проблемы времени в духе Лоренса Стерна, Джозефа Конрада, Томаса Манна или Марселя Пруста. Фундаментальное время по-прежнему подразумевается, но не тематизируется. И всё же именно время реальной жизни «со-определяется» отношением и напряжением между двумя временами рассказа и обусловленными этим «законами формы». Вот почему возникает искушение сказать: сколько поэтов – или даже поэм – столько и форм «переживания» времени. Да так оно и есть: а потому это «переживание» может быть рассмотрено лишь косвенно, сквозь временной каркас, как то, к чему этот каркас прилаживается и для чего он подходит. Ясно, что дисконтинуальная структура подходит для времени опасностей и приключений, а линейная, более связная структура соответствует роману воспитания, где доминируют темы развития и изменения, тогда как раздробленная хронология, прерываемая внезапными переменами, предвосхищениями и возвратами, короче, обдуманно многомерная конфигурация, лучше согласуется с видением времени, лишенными всякой способности обзора и внутренней связности. Современное экспериментирование в области нарративных техник соответствует, таким образом, разрыву, затрагивающему опыт времени. Правда, в этом экспериментировании сама игра может превратиться в ставку. Но полярность переживания времени (Zeiterlebnis) и временного каркаса (Zeitgerst), по-видимому, неустранима.

В любом случае реальное сотворение времени, «поэтическое время», открывается на горизонте всякого «значимого сочинения». Это сотворение времени и является ставкой структурирования времени, - ставкой в игре между временем, затрачиваемым на рассказ, и рассказываемым временем.

Система времён [Рикёр 1985, 69], варьирующаяся от одного языка к другому, не может быть выведена из феноменологического опыта времени и присущего ему интуитивного различения между настоящим, прошедшим и будущим. Эта независимость системы глагольных времён благоприятствует автономии нарративной композиции на двух уровнях: на уровне строго парадигматическом (например, на уровне таблицы глагольных времён в данном языке) система времён обеспечивает резерв различений отношений и комбинаций, в котором вымысел черпает возможности своей собственной автономии по отношению к живому опыту; в этом плане у языка с его системой времён всегда наготове средство временного модулирования глаголов действия на протяжении всей повествовательной цепи. Наряду с этим, на уровне, который можно назвать синтагматическим, времена глагола способствуют нарративизации не только в силу игры их различий внутри больших грамматических парадигм, но и благодаря их последовательному расположению в цепи рассказа. Иначе говоря, синтагматизация глагольных времён так же существенна, как и их парадигматическая структура. Но первая в не меньшей мере, чем вторая, выражает автономию системы глагольных времён по отношению к тому, что в элементарной семантике повседневного опыта мы называем временем.

Напомним вкратце смысл различения между историей и дискурсом, введённого Бенвенистом. В истории не подразумевается говорящий: «Здесь нет говорящего; создаётся впечатление, что события сами себя рассказывают» (р.241). Дискурс, напротив, обозначает «всякий акт высказывания, в котором предполагаются говорящий и слушающий; при этом первый намеревается каким-то образом повлиять на второго» (р.242). Любой способ высказывания имеет свою систему времён: времена включаемые и исключаемые. Так, рассказ включает три времени: аорист (или определённое простое прошедшее время), имперфект, плюсквамперфект (к которому можно добавить проспектив: «он должен был или собирался уйти»). Но рассказ по преимуществу исключает настоящее время, а вслед за ним – и будущее, то есть настоящее, которое скоро наступит, и перфект, то есть настоящее в прошедшем. Наоборот, дискурс исключает одно время – аорист – и включает три основных времени: настоящее, будущее, перфект. Настоящее – это базовое время дискурса, потому что оно означает одновременность излагаемых событий и текущего момента речи: стало быть, оно взаимосвязано с автореференциальным моментом дискурса. Вот почему два плана, характерных для акта высказывания, различаются также с помощью критериев другого рода: категорий лица. Рассказ не может исключить настоящее, не исключая личных отношений «я - ты»; аорист – это время события, существующее вне того, от чьего лица ведётся повествование.

Каково же личное отношение между этой системой глагольных времён и временем реальной жизни?

С одной стороны, распределение личных времён глагола по двум различным системам нужно считать независимым от понятия времени и трёх его категорий: настоящего, прошедшего и будущего. Сама дуальность обеих систем времени свидетельствует об этом: ни понятия времени, ни категории настоящего, прошедшего и будущего не представляют «критерия, который определил бы позицию или даже возможность данной формы внутри системы глаголов» (р.237)

С другой стороны, разграничение двух систем акта высказывания имеет определённое отношение ко времени. Этот вопрос ставится главным образом в связи с повествованием. Быть может, недостаточно отмечалось, что повествование, которое Эмиль Бенвенист противопоставляет дискурсу, постоянно называется «историческим рассказом» или «историческим актом высказывания». Но исторический акт высказывания «характеризует рассказ о прошедших событиях» (р.239). В этом определении термин «прошедшее» столь же важен, как термины «рассказ» и «событие». Эти слова обозначают «факты, произошедшие в известный момент времени безо всякого вмешательства говорящего в рассказ». Между этим определением и намерением отделить систему времён от интуитивного различения прошлого, настоящего и будущего нет противоречия – в той мере, в которой существует возможность референции либо к реальному прошлому, как у историка, либо к вымышленному прошлому, как у романиста. Однако повествование может быть охарактеризовано по отношению к дискурсу как последовательность событий, которые рассказываются сами, без вмешательства говорящего, поскольку, согласно Эмилю Бенвенисту, понятие прошлого – реального или вымышленного – не подразумевает автореференции говорящего к его собственному способу высказывания, как в дискурсе. Отношение между вымышленным прошлым и реальным прошлым здесь не разработано. Предполагает ли вымышленное прошлое реальное прошлое, то есть память и историю, или же сама структура исторического временного суждения побуждает охарактеризовать его как прошлое? Но тогда непонятно, почему вымышленное прошлое воспринимается как квази-прошлое.

3. Хронотоп в лексике

Точка отсчёта художественного времени формируется в сочетании с рядом других точек отсчёта, затем продвинутых в определённом векторном направлении. Обычно выделяют три точки отсчёта: временную, пространственную и вектор личного измерения. Иоанесян Е.Р. (1990, 34-35) отмечает: «Принято считать, что точкой ориентации для пространственного измерения служит место произнесения высказывания, для временного – время произнесения высказывания, для личного – говорящий».

Чаще всего точка отсчёта времени помещается говорящим в настоящем и при этом условно совпадает с моментом речи. В таком случае высказывание строится по схеме хронотопа: Я – Здесь – Сейчас, например: Я иду по цветущему лугу. По установке автора, действие субъекта сиюминутно, т.е. совпадает со временем его описания в речи.

Сохраняя точку отсчёта времени в настоящем, говорящий мысленно легко направляет своё внимание в прошлое, например: Цветок засохший, безуханный, Забытый в книге вижу я; И вот уже мечтою странной Душа наполнилась моя (Пушк.). В этом поэтическом тексте названы разновременные события: цветок был когда-то положен в книгу, засох там и был забыт. Теперь я его вижу; он напомнил мне о каком-то волнующем событии; и душа моя (автора) наполнилась «странною мечтою». Центральное место высказывания занимает предикативная основа «вижу я». Она является точкой отсчёта времени в настоящем и точкой отсчёта личного измерения – «я». Форма предиката – настоящее время «вижу» - является ментальным глаголом с точкой отсчёта времени, совпадающей с моментом речи и позволяющей продвинуть действие в разные этапы прошедшего времени. Факт-событие «забытый в книге», «засохший» отнесено к давнопрошедшему времени, протяжённому, завершённому, с результатом в настоящем. Событие «душа наполнилась моя» является очень быстрым, мгновенным, завершённым в преднастоящем, с результатом в настоящем времени. Непротиворечивым было бы соединение данного перфективного предиката с интенсификаторами: «в тот же миг», «в сию же минуту»; они предполагаются, но автор, чутко улавливающий меру, «сообразность и соразмерность», не воспользовался ими. Оптимальной вершиной времени данного высказывания является точка отсчёта в настоящем, которая удерживает результаты действий в давнопрошедшем и преднастоящем времени, совпадающие с моментом речи.

Говорящий может настоящее действия и момента речи (точку отсчёта) связывать в одном высказывании с событиями прошедшего и будущего. Например: Но прежде чем мы передадим читателям их разговор, считаем нелишним рассказать в немногих словах, кто была эта Татьяна (Тургенев И.С. Муму).

Точка отсчёта в настоящем времени, связанная с точкой отсчёта личного измерения «мы» (авторское множественное число личного местоимения), логически подчёркивает порядок следования действий: от возможного планируемого будущего, которое названо первым, но логически отнесённого автором на конец рассказа («мы передадим»), через настоящее повествование («считаем нелишним рассказать») говорящий обращается к прошедшему («кто была эта Татьяна»). Интенсификатор «прежде чем» позволяет автору расположить действия в их логическом порядке следования: из настоящего (точки отсчёта) – в прошлое и будущее.

Необходимо отметить, что точка отсчёта может находиться в прошедшем по отношению к разным этапам прошедшего. Исследователи замечают, что прошедшее точки отсчёта может использоваться после давнопрошедшего и преждепрошедшего. При такой модели времени особую роль играет вид (аспект), связанный с категорией времени.

Рассмотрим также поэтапное разделение в художественном тексте значения прошедшего времени с точкой отсчёта в прошедшем (последнем его этапе): Герасим сперва не обращал на неё особенного внимания, потом стал посмеиваться… потом и заглядываться на неё начал (Тургенев И.С. Муму).

В данном случае точка отсчёта совпадает не с моментом речи, а со временем совершения события и находится на последнем этапе прошедшего: «потом и заглядываться на неё начал», результирующем все предшествующие действия Герасима. Н.Д.Арутюнова называет такой способ изображения исторического времени события «хронологической моделью», где причины предшествуют следствию, а события описываются как бы «на общей линии следования». Она отмечает, что точка присутствия хрониста-наблюдателя «подавлена описанием самого события» (Арутюнова Н.Д. Время: модели и метафоры. 1997, 61).

Точку отсчёта времени закрепляют, определяют её положение, фиксируют на ней внимание наречия времени (интенсификаторы) типа: теперь, сейчас, потом и др. Поэтапному приближению к точке отсчёта помогают интенсификаторы: прежде, сперва, затем, потом, давно, ещё, уж и др.

Выделение точки отсчёта, соотнесение её с определённым временем события или моментом речи имеет значение не только для высказывания, но и для времени всего связного синтаксического целого, которое может быть частью всего текста произведения или быть равным небольшому стихотворению, или маленькой новелле.

Следовательно, точка отсчёта времени играет роль определённой временной границы протяжённого текста и, вместе с другими точками отсчёта (личного измерения, местоположения говорящего и наблюдателя), устанавливает связи разного рода: грамматические, смысловые, логические – с другими формами времени и их этапами в пределах высказывания или ССЦ. При этом формируется так называемая «внутриязыковая модель» времени единицы текста. Точка отсчёта системно организует внутритекстовую модель времени всего события, например ССЦ, усиливая тем самым текстообразующие свойства компонентов модели времени в их коннекторном ряду.

Mein Vater war Professor der Mathematik an der Universitt in Mnchen, und meine Mutter war eine sehr schne Frau. Ich bin eigentlich ein ganz unerwartetes Anhngsel gewesen. Meine Eltern waren mit meinen drei lteren Brdern zur Sommerfrische am Starnberger See. Da hatten sie ein kleines Haus gemietet in Feldafing. Mein Vater fuhr zwei-, dreimal die Woche nach Mnchen in sein Kolleg, er war Privatdozent, und dann kam er zurck. (с.9) [1]

По первому примеру видно, что категория хронотопа в основном выражается в грамматической структуре текста в сочетании и последовательности временных форм: от доминирующего повествовательного Prteritum, при последовательном повествовании, типичном для мемуарного текста, до Perfekt, актуализирующего категорию хронотопа в прошлое (близкое или далёкое). Как известно, временная форма Perfekt обладает ещё и значением результативности, состояния, но может ограничивать и временной отрезок. По первому примеру видно также, что некоторую значимую роль кроме сочетания и последовательности времён играют времена собственные: Am Starnberger See. Для биографа или компетентного читателя имена собственные или ряд их перечислений могут быть знаком опознания этапа жизни героев мемуаров. В таком случае, при наличии имён собственных, для выделения их важности, может использоваться инверсия или эмфазы. Глаголы темпоральной семантики чётко обозначают этапы действия kam zurck.

Es gab damals kein Mdchengymnasium in Mnchen und natrlich keine gemischten Schulen wie heute; infolgedessen hatte ich Privatunterricht bei verschiedenen Gymnasialprofessoren, die sich ablsten. Die ersten Jahre bis zur Tertia hat mich noch ein Student, der ins Haus kam, um meine vier Brder bei ihren Aufgaben zu beaufsichtigen, in den Fchern, die man bis zur Unter- oder Obertertia nimmt, unterrichtet; und das war eine Kleinigkeit. Von da ab hatte ich dann Gymnasiallehrer. (с.10) [2]

Из второго примера видно, что ядром хронотопа являются темпоральные наречия и их последовательность: damals… wie heute. Предложные словосочетания с числительными и существительными абстрактной семантики создают обозначение чёткого, зафиксированного отрезка времени. Из второго примера видно, что темпоральные наречия, например da в значении «тогда» могут сочетаться с предлогом и образовывать предложные словосочетания, которые имеют значение темпорального начала отрезка времени: von da ab. Предлог seit более точно выражает темпоральное начало в сочетании с фиксированной датой.

So ging es dann bis zu meinem siebzehnten Jahr. (c.11) [3]

В третьем примере темпоральный предлог bis в сочетании с числительным и существительным образуют единое словосочетание, образующее чёткий отрезок времени (период жизни) со значением завершения.

Vielleicht htte ich zu Ende studiert und auch Examina gemacht. Ich hatte ja erst vier oder sechs Semester studiert, als ich heiratete, und wie ich dann verheiratet war, kam bald das erste Baby, und sehr bald kam das dritte und vierte. Da war’s aus mit dem Studium. (c.12) [4]

Порядковое числительное + существительное.

Anette Kolb kannte ich lange, ehe ich Thomas Mann kannte. Ich kannte sie seit meinem zwlften Jahr. Sie verkehrte in meinem Elternhaus und schrieb damals schon. Wir standen uns immer sehr herzlich. Ich duzte mich auch mit ihr von Kindheit an. Dann verkehrte Paul Heyse bei uns, und er wollte es gar nicht glauben, dass ich noch nie etwas von ihm gelesen hatte; er war sehr enttuscht. Damals war ich vielleicht vierzehn. (c.16) [5]

Наречие + придаточное предложение. Чётко фиксированный период времени. Из пятого примера видно, что на основе

Ich habe ihn spter noch einmal aus Versehen sehr gekrnkt. Sonntags hatten wir immer viele junge Leute zum Tee, und er war auch da. (c.18) [6]

Sonntags + immer – отражение регулярности происходящих событий. Подтверждается тот факт, что темпоральные наречия являются ядром поля темпоральности (хронотопа). Но spter в отличие от damals имеет значение градуированности. Имплицитная градация. Темпоральный ряд отражает дистанцию в языке.

Nun, und der junge Thomas, der damals vierzehn Jahre alt war, als ich sechs war, wohnte noch in Lbeck und hat wie viele andere das Bild in einer illustrierten Zeitschrift gesehen. (c.20) [7]

Чёткое опознание периода жизни. Временная характеристика, а не локальная.

Aber zurck in die Jahre 1903, 1904. Kennengelernt habe ich Thomas Mann berhaupt erst nach dem Abenteuer in Trambahn. (c.23) [8]

Zurck – темпоральное наречие со значением побудительности. Актуализирует хронотоп в данном случае. В начале абзаца переключает перспективу повествования. Предыдущий текст был о другом. Средством переключения является инверсия, имеет тематический характер.

Wie wir dann zurckkamen, im September muss es gewesen sein, kam es dann noch sehr bald dazu, dass wir uns verlobten. Geheiratet haben wir am 11. Februar des nchsten Jahres. Da war ich dann auch schon einundzwanzig. (c.29) [9]

Союз wie меняет значение от сравнительного «как» до темпорального «когда». Стилистическая окраска меняется. Модальный глагол и инфинитив II имеют значение хронотопа. Точные даты или указания на них фиксирют значимые события жизни.

Unsere erste Wohnung hatten wir in Schwabing, in der Franz-Joseph-Strasse 2. Mein Vater hatte sie uns sehr hbsch eingerichtet, whrend wir unsere Hochzeitsreise nach Zrich und Luzern machten. Es war im Februar und wir waren gut vierzehn Tage weg. Dann erwartete uns das erste Heim.(…) Aber bald wurde diese Wohnung zu klein. Erika, Klaus, Golo und Monika kamen, und vier Kinder hatten dort keinen Platz. So mieteten wir eine gerumige Doppelwohnung im Herzogpark, damals ein sehr hbsches Viertel an der Isar, und hier, in der Mauerkircherstrasse, hatten alle Platz. Die Jngsten waren ja noch nicht da. (c.33) [10]

Временную характеристику имеют названия месяцев. Усилительное наречие gut в сочетании с числительным имеют усилительное значение. Последовательный ряд перечислений имён собственных для биографического мемуарного текста имеет значение протекания действия и ограничивается абстрактным собирательным.

In Mnchen, wohin sie und die Kinder nach dem Tod von Senator Mann zogen, war sie noch recht lebenslustig. (c.35) [11]

Ich habe Heinrich erst nach unserer Hochzeit kennengelernt. (c.40) [12]

Абстрактные существительные бытийной семантики маркируют временной отрезок.

Die Kinder haben auch den „Zauberer“ erfunden. Es liegt sehr weit zurck, aber immerhin waren Erika und Klaus schon erwachsen, neunzehn und zwanzig vielleicht. Ich war damals nicht wohl, hatte sehr oft Bronchitis, und die Kinder wollten zu Christa Hatvany auf eine Abendfte gehen. (c.65) [13]

Erwachsen - предельный процесс, глагол, переходящий в состояние во времени. Выражено лексически за счёт префикса zurck и усилено наречием weit.

Es war eine Freundschaft, die sich durch den ganzen ersten Weltkrieg zog. (c.66) [14]

Обозначение реалий-событий не требует указания точной даты. В сочетании с предлогом durch – отрезок времени.

Zu Gerhart Hauptmanns sechzigstem Geburtstag, 1922, hielt mein Mann den Vortrag „Von Deutscher Republik“, welchen Bertram sehr missbilligte. Die Entfremdung ging immer weiter, aber es kam nicht zu einem Bruch. Als die Nazis an die Macht gekommen und wir schon in der Schweiz waren, rief Bertram einmal den Golo an und sagte ihm: Thomas Mann muss unbedingt zurckkommen. Er gehrt doch nach Deutschland. (c.67) [15]

Известное лицо + точная дата. Географическое понятие для повествователей является временной характеристикой хронотопа.

Als mein Mann den Nobelpreis bekam, war Ponten in Amerika. Dann kam er zurck und besuchte uns. Mein Mann hatte inzwischen den Preis bekommen und sagte so etwas wie: Na ja, es muss einen ja mal treffen. Ich halte das nicht fr eine Auszeichnung, das kann jedem mal passieren. (c.69) [16]

Обозначения знаковых событий Nobelpreis имеют временную характеристику и не требуют чёткой даты. Читатель сам в состоянии восстановить чёткую дату.

Zur Zeit, als alle sechs Kinder im Hause waren, hatten wir in Mnchen einen groen Familientisch (…) Alle vierzehn Tage kam auch eine sogenannte Hausschneiderin, ein Frulein Rner, dazu. Mein Mann sa ihr weit gegenber. Es war ein langer Tisch. Nun, dieses Frulein kam einige Jahre, dann kam sie nicht mehr. (c.93) [17]

В данном примере чётко видна текстовая структура хронотопа, концентрируясь в лексическом предложении словосочетанием zur Zeit, носящем обобщённый абстрактный характер, далее хронотоп конкретизируется в темпоральном придаточном в предложении и создаёт типичный для мемуарного текста ретроспективный характер обращённости в прошлое (однократное действие, союз als). Наиболее интересно то, что пример представляет собой абзац и в пределах одного абзаца мы наблюдаем различные средства выражения хронотопа. Кроме темпоральных придаточных существуют ещё последовательно сменяющие его распространённые словосочетания со значением регулярности: alle vierzehn Tage (на основе числительного) и далее свёрнутые сочетания со значением неопределённой длительности: einige Jahre. Характерно, что в конце абзаца задаётся предельная граница окончания текста: dann kam sie nicht mehr.

Von neun bis zwlf Uhr ungefhr schrieb er, dann machte er einen Spaziergang, a zu Mittag, las nachmittags Zeitung, rauchte noch eine Zigarre, ruhte dann. Nach dem Tee ging er nochmals spazieren, las und machte die Vorarbeiten, die Lektre fr seine eigene Produktion und erledigte, was er die „Forderung des Tages“ nannte. Nur die drei Stunden vormittags waren fr die produktive Arbeit bestimmt. Er schrieb alles mit der Hand, und wenn er am Tag zwei Seiten schrieb, war das besonders viel. (c.96) [18]

В примере видим чёткое разграничение режима дня на основе чётких отрезков времени, заданных числительными и придаточным при описании дня творческого человека, великого писателя. Nach dem Tee – является не конкретной характеристикой, в отличие от двух других словосочетаний, но предполагается по общепринятым нормам этикета.

Die Arbeit am „Krull“ hat ihm spter Vergngen gemacht. Nachdem er das Buch vier Jahrzehnte lang hatte ruhen lassen, fand er, als er 1951 daran ging, den Ton wieder. (c.99) [19]

Наречие, указывающее на длительность. Плюсквамперфект подчёркивает длительность.

Spter, als mein Mann schon seine Gastprofessur in Princeton hatte, waren wir nochmals Gste des Weien Hauses und wohnten drei Tage dort. Roosevelt hielt sich gerade in der Umgebung New Yorks auf, wo sie ein Landhaus hatten, und die Schlichtheit und die Einfachheit von Mrs. Roosevelt fiel mir sehr auf. Zur Zeit der Teestunde kam sie selber an unsere Tr klopfen: If you want tea now, tea is served. (c.131) [20]

Темпоральное наречие spter при переходе от одного абзаца к другому конкретизируется темпоральным придаточным с союзом als – действие обращено в прошлое. Интересно наречие повторяемости nochmals, оно связано с наречием spter.

Princeton hat sich inzwischen sehr verndert. Damals hatte es eine angenehme, kleine Universitt, und der Kreis unserer Bekannten war nett. (c.135) [21]

В примере наиболее интересный центр хронотопа заключается в наречии inzwischen, задающем неопределённый, но большой промежуток времени, прошедший с момента описываемых событий. Наречие inzwischen при неопределённости создаёт базу для ностальгии автора и читателя и частичной идеализации прошлого. На этом фоне damals представляется обычным средством.

Von dieser Figur, die wirklich mit Liebe und Hochachtung geschildert ist, heit es nun aber, sie htte ein „elegantes Schafgesicht“. Darber hat sich Anette sehr gekrnkt. Sie hat es niemals verwunden, und seitdem war es aus zwischen ihr und Thomas Mann. (c.139) [22]

Niemals – неопределённое темпоральное наречие со значением усиления, обычно используется для описания эмоций или важных событий.

Die Gastprofessur in Princeton war ja nicht fr immer. Sie wurde noch um ein Jahr verlngert, und dann lief sie 1940 ab. Den Sommer verbrachten wir in Kalifornien und waren hell begeistert von diesem Land und seinem Klima. Die Kalifornische Landschaft erinnerte sehr an Israel. Meinem Mann gefiel sie; wir haben bald ein wunderschnes Grundstck gefunden, das verhltnismig billig war, und haben uns dort eingekauft. (c.142) [23]

Темпоральное наречие bald обращено к ближайшему будущему, определяемому контекстом. Интересна текстовая функция этого наречия: оно обращено к предыдущему тексту и раскрывает свёрнутую в реалии (die kalifornische Landschaft) ситуацию.

Paul Rilla ist nun schon lange tot. Mein Mann hat ihm damals fr seine Erwiderung sehr gedankt. Walter Rilla lebt noch. Er ist ein recht angesehener Schriftsteller und auch ein sehr guter Schauspieler. (c.155) [24]

Противопоставление временных соотношений (хронотоп) задано в данном примере на уровне глаголов sein + наречие и лексический глагол leben в Prsens. Прямого указания на временную характеристику нет, оно вытекает из лексического значения разных глаголов ist tod – lebt noch. Обращённость в прошлое подчёркивается наречием lange.

ber die Nachwirkung seines Werkes war er sich gar nicht sehr sicher. Er hat immer gesagt: Das kann kein Mensch vorauswissen. Aber jetzt ist er fnfzehn Jahre tot, und das Werk ist doch noch lebendig. (c.180) [25]

Хронотоп иногда описывает вечные ценности. Противопоставление прошлого и будущего в последнем примере, оформленное за счёт субстантивных словосочетаний имеет ценностную составляющую: искусство. Антонимичное словосочетание.

Вывод: В результате анализа примеров мы наблюдали различные средства реализации хронотопа в текстах мемуарного типа, они довольно разнообразны. Из-за объёма работы нам пришлось ограничиться лексическими средствами, но хронотоп проявляется и на лексическом и на грамматическом уровне. На уровне лексики в основном темпоральными наречиями и числительными с различными оттенками значений: фиксация временного промежутка, длительности отрезка времени, конкретной характеристики отдельного временного момента. Интересны глагольные сочетания, характеризующие хронотоп: экзистенциальные глаголы, они контрастируют в мемуарном автобиографическом тексте.

Заключение

В результате работы мы рассмотрели текстовую реализацию категории хронотопа в жанре мемуаров на примере текста воспоминаний Кати Манн. Нам удалось установить некоторые закономерности проявления категории хронотопа: смена и чередования пластов и соотношений времен составляют сущность хронотопа. Хронотоп формирует бытийность текста в его линейном и историческом существовании, обеспечивает его актуальность в традиции.

Список литературы:

1. Папина А.Ф. Текст: его единицы и глобальные категории. – М., УРСС, 2002.

2. Рикёр Поль Время и рассказ. Конфигурации в вымышленном рассказе. Том 2. – М., 2000.

3. Алексеева И.С. Немецкий язык. Письменный перевод. – СПб, Союз, 2006.

4. Орлова Н.А. Речевой жанр «мемуары» и его реализация в текстах носителей разных типов речевой культуры. Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических наук. – Омск, 2004.

5. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. – М., Наука, 1981.

6. Тураева З.Я. Категория времени. Время грамматическое и время художественное. Автореферат диссертации на соискание учёной степени доктора филологических наук. – Л., 1974.

Литература для анализа:

1. Mann Katia Meine ungeschriebenen Memoiren. – Berlin., Der Morgen, 1979