На правах рукописи
Гуцалюк Ольга Николаевна
Типы и функции номинаций персонажа
(на материале романов М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита»
и В.В. Набокова «Лолита»)
Специальность 10.02.01 – русский язык
А В Т О Р Е Ф Е Р А Т
диссертации на соискание учёной степени
кандидата филологических наук
Москва
2010
Работа выполнена на кафедре русского языка филологического факультета Московского педагогического государственного университета
НАУЧНЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ — доктор филологических наук, профессор Кустова Галина Ивановна
ОФИЦИАЛЬНЫЕ ОППОНЕНТЫ — доктор филологических наук, доцент
Радбиль Тимур Беньюминович
кандидат филологических наук
Шестакова Лариса Леонидовна
ВЕДУЩАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ — Тольяттинский государственный университет
Защита состоится « » 2011 г. в часов на заседании диссертационного совета Д 212.154.07 при Московском педагогическом государственном университете по адресу: 119991, г. Москва, ул. Малая Пироговская, д. 1, ауд. № 304.
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского педагогического государственного университета по адресу: 119991, Москва, ул. Малая Пироговская, д. 1.
Автореферат разослан «_____» ______________ 2010 г.
Ученый секретарь
диссертационного совета Сарапас М.В.
Общая характеристика работы
Реферируемое диссертационное исследование находится в русле антропоцентрического подхода – одного из актуальных направлений изучения языковых явлений. Антропоориентированные стратегии научного поиска призваны всесторонне изучить человека в его отношении к языку. В этой связи по-новому звучат традиционные проблемы языкознания, в частности, проблема номинации. Постижение основных механизмов номинации в языковой деятельности индивида, социума, этноса приобретает важнейшее значение, так как способствует раскрытию исходных принципов языкового освоения мира человеком, пониманию того, каким образом представлена окружающая нас действительность в естественном языке.
Антропоцентрический подход характерен для современных исследований художественного текста, которые, опираясь на традиции, заложенные в трудах М.М. Бахтина, В.В. Виноградова, Г.О. Винокура, Б.А.Ларина, А.М. Пешковского, Л.В. Щербы и др., развивают идеи лингвистики текста и нарратологии.
К числу важнейших текстовых категорий, наряду с образом автора, точкой зрения, хронотопом, относится категория «персонажа» («героя»), репрезентирующая антропоцентрическую «координату» художественного мира текста, основным предметом изображения которого выступает человек, явления и предметы, с ним связанные.
Одним из средств речевого воплощения смысловой категории «персонаж» являются номинации. Номинации играют также большую роль в формировании субъектной перспективы текста и системы точек зрения в повествовательной структуре.
Особый интерес для исследования представляют тексты художественных произведений, созданные с определенными отклонениями от моделей традиционного нарратива. Такие тексты демонстрируют тесную взаимосвязь системы номинаций персонажа с системой точек зрения. При этом проблема обусловленности типов и функций номинаций лица особенностями структуры повествования и системой точек зрения еще не нашла достаточного освещения в современной лингвистике.
Актуальность исследования определяется необходимостью выявления специфики номинаций лица в аспекте их обусловленности системой точек зрения и недостаточной изученностью механизмов номинации в нетрадиционном нарративе.
Научная новизна исследования состоит в том, что в нем применяется комплексный подход к описанию системы номинаций персонажа, учитывающий новейшие достижения в области изучения повествовательной структуры текста, типов повествования и системы точек зрения в тексте. Данная проблематика исследуется на материале романов с повествовательной структурой нетрадиционного типа. Выявлены специфические авторские приемы использования номинативных средств и определена их роль в создании индивидуального авторского стиля.
Объектом исследования является текстовая категория номинации персонажа в повествовательной структуре художественного произведения. Непосредственным предметом исследования выступает система номинаций персонажа в структуре повествования нетрадиционного типа.
Материалом исследования послужили тексты романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» как переходной повествовательной формы по типу свободного косвенного дискурса и романа В.В. Набокова «Лолита» как повествования модернистского типа.
Основная гипотеза исследования: система номинаций персонажа в художественном тексте нетрадиционного типа повествования обусловлена особенностями его повествовательной структуры, а именно системой точек зрения («Мастер и Маргарита») или взаимодействием разных типов авторского повествования («Лолита»).
Цель исследования – проанализировать типы и функции номинаций персонажа на материале романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» и романа В.В. Набокова «Лолита».
Цель диссертационной работы предполагает решение следующих задач:
1. Определить исходные теоретико-методологические принципы исследования типов и функций номинации лица в художественном тексте.
2. Описать типологию, основные функции и особенности языкового выражения номинаций персонажа в художественном повествовании разных типов и обосновать концепцию работы.
3. Рассмотреть особенности повествовательной структуры и системы точек зрения романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» и романа В.В. Набокова «Лолита».
4. Проанализировать типы и функции номинаций персонажа в повествовательной структуре романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» и выявить особенности номинаций главных «реальных» персонажей (Мастер, Маргарита, Иван Бездомный), Воланда и его свиты, героев «ершалаимских» глав.
5. Проанализировать типы и функции номинаций Гумберта Гумберта в повествовательной структуре романа В.В. Набокова «Лолита», рассмотрев номинации собственными именами, нарицательными именами существительными, а также образные номинации.
Методы исследования. В качестве основного метода в исследовании используется метод лингвистического описания, а также методы наблюдения, обобщения, сопоставительного анализа, функционального анализа текста.
Теоретическая значимость исследования состоит в уточнении теоретико-методологических принципов и разработке конкретной методики лингвистического анализа системы номинаций персонажа художественного текста как важного структурообразующего средства в повествовании нетрадиционного типа.
Практическая значимость исследования заключается в том, что результаты исследования могут быть использованы в вузовском преподавании филологического анализа художественного текста, лингвистической поэтики, художественной ономастики, отдельных разделов общего языкознания, лексикологии, стилистики, а также в преподавании тем, связанных с творчеством М.А. Булгакова и В.В. Набокова в курсах по истории русской литературы XX в.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Система номинаций персонажа в художественном тексте с повествовательной структурой нетрадиционного типа обусловлена взаимодействием разных точек зрения и типов повествования.
2. В романе М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» система номинаций характеризуется такими особенностями, как столкновение в повествовании совпадающих номинаций разных лиц; совмещение в развернутых номинациях разных точек зрения; использование в роли номинаций конструкций гиперонимического типа; обилие развернутых и цитатных номинаций, включающих характеристики персонажа; наличие сложных номинационных цепочек и номинационных рядов.
3. Номинации персонажа в повествовательной структуре романа М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» выполняют ряд важных функций: выступают в качестве одного из механизмов смены точек зрения повествователя и персонажей; являются средством актуализации оценочной позиции повествователя или персонажа; представляют собой структурообразующее средство, своего рода сигнал перехода плана повествования от реального к сверхъестественному и наоборот; являются средством создания «повествования в повествовании».
4. Роман В.В. Набокова «Лолита» характеризуется парадигматическим варьированием номинаций, что указывает на двойственную натуру Гумберта, выражает сложное и противоречивое отношение Гумберта -Нарратора к описываемому герою – Гумберту Гумберту.
5. Значительная часть функциональных номинаций главного героя романа В.В. Набокова подчеркивает неопределенность, двусмысленность и даже ложность его позиции; в оценочных и образных номинациях доминирует морально-этическая составляющая.
6. Своеобразие номинаций главного героя романа В.В. Набокова «Лолита» определяется двойственностью положения в нем главного героя, который и описывает происходящие события, и является их участником, а также постоянным варьированием типов повествования – акториального (перволичного) и аукториального (третьеличного).
Апробация работы. Материалы диссертационного исследования представлены в докладах, сделанных на Всероссийской научно-практической конференции «Славянская культура: истоки, традиции, взаимодействие» VIII Кирилло-Мефодиевских чтений (г. Москва, Московский педагогический государственный университет, май 2007 года), на VIII Международной научно-практической конференции «Актуальные проблемы гуманитарных наук» (г. Москва, Московская финансово-юридическая академия, май 2009 года).
Основные положения работы изложены в 6 научных публикациях общим объемом 2, 45 п.л.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографического списка, который содержит 198 наименований, в том числе 5 на иностранных языках. Общий объем диссертации составляет 208 страниц.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во Введении раскрываются актуальность темы, научная новизна и методы исследования, определяются гипотеза исследования, его объект, предмет, цели и задачи, обосновывается выбор материала, аргументируется теоретическая и практическая значимость исследования.
В первой главе «Номинация лица в общеязыковой системе и в художественном тексте» рассматриваются основные аспекты теории номинации применительно к анализу языка художественного текста.
В первом параграфе дается анализ теоретических аспектов номинации, анализируются ее возможные типологии и средства языкового воплощения. Под языковой номинацией понимается процесс и результат наименования, при котором единицы языковой системы соотносятся с обозначаемыми ими референтами. Средствами языковой номинации являются не только лексические единицы, но и любые не подвергшиеся десемантизации элементы системы языка, служащие для обозначения предметов и явлений внеязыковой действительности. В качестве объекта номинации могут выступать лица, предметы, вещества, признаки, свойства, состояния, действия, процессы, события.
Во втором параграфе рассматриваются особенности номинации лица в общей теории номинации. Естественными номинациями лица являются именные группы, содержащие существительные и / или местоимения.
В реферируемом исследовании, с опорой на работы Н.Д. Арутюновой, В.Г. Гака, А.Д. Шмелева и др., принята следующая типология номинаций лица с точки зрения языковых средств выражения номинации: имя собственное, гиперонимическая, демографическая, функциональная (включающая собственно функциональную, результативную и актуальную), релятивная, оценочная и местоименная номинация.
С точки зрения субъекта номинации, по В.Г. Гаку, номинации лица могут быть однофокусными (принадлежащими одному лицу) и разнофокусными (принадлежащими разным лицам). «В художественной прозе, особенно в несобственно-прямой речи, нередко наблюдаются совмещенные номинации, у которых сквозь наименование, даваемое автором, просвечивает название, отражающее отношение персонажа (или наоборот)»[1]. По выполняемой функции Н.Д. Арутюнова различает такие номинации лица, как интродуктивная, идентифицирующая, предикатная и апеллятивная.
Номинации лица могут базироваться на разнообразных средствах языковой образности. По отношению к механизмам образных переносов номинации лица делятся на безбразные и образные (на основе метафоры или метонимии).
С формально-структурной стороны номинации можно разделить на однокомпонентные (представленные одним словом: брат, сосед, он) и многокомпонентные (именная группа, ср.: девушка с синими глазами; пропозитивная номинация, ср.: те, кто опоздал...). В реферируемой работе для обозначения сложного непредикативного или полупредикативного сочетания слов в роли номинации лица используется термин «развернутая номинация».
С точки зрения соотношения объекта номинации и имени интересны случаи номинации лица, когда одно лицо обозначается разными именами (гетерономинативы в концепции Н.Д. Арутюновой). Разные номинации лица – гетерономинативы, – последовательно обозначающие одно лицо в данном сегменте текста, называются номинационной цепочкой. Номинации лица, образующие определенную тематическую группу в данном тексте, мы называем номинационным рядом. Совокупность всех номинаций лица в тексте образует номинационную парадигму.
В третьем параграфе рассматривается специфика номинации применительно к феномену художественного текста. Выполняя особую художественную функцию (участвуя в создании образа героя), номинация в художественном тексте выступает как особая текстовая категория, основанная на семантических преобразованиях и прагматически обусловленных приращениях смысла в сфере лексической и категориальной семантики имен существительных, прилагательных, местоимений, образующих номинацию.
В четвертом параграфе раскрывается проблема соотношения номинации персонажа и точки зрения в повествовании. Различные наименования героя следует рассматривать с учетом сложной повествовательной структуры произведения, которая, в частности, связана с особенностями речевой и композиционной актуализации повествующего лица – «образа автора» (В.В. Виноградов), и зависит от типов повествования и от дифференциации речи автора и речи персонажей, составляющих систему точек зрения в повествовании[2].
Номинации персонажа в художественном тексте являются средством внешней и внутренней характеристики героя; отражают взаимодействие авторской точки зрения с точками зрения персонажей, скрепляют отдаленные друг от друга фрагменты текста, вызывают в сознании читателя определенные ассоциации и способствуют более глубокому постижению образно-содержательной стороны произведения словесного искусства. Таким образом, наряду с обычными, так сказать тривиальными, функциями (интродукция, идентификация и т.д.), номинации персонажа в художественном тексте могут выполнять и другие важные функции, участвуя в организации нарратива и репрезентации точки зрения.
В пятом параграфе обосновывается концепция работы. Путь литературы XIX-XX вв. исследователи характеризуют как «постепенное уменьшение роли повествователя»[3], «путь от субъективности автора к субъективности персонажа»[4]. В результате этих изменений произошла определенная смена повествовательных типов – от авторского (монологического, по М.М.Бахтину) до несобственно-авторского повествования (персонального типа), ставшего распространенным в литературе ХХ века типа «свободного косвенного дискурса»[5]. Для реферируемого исследования основной интерес представляет обусловленность системы номинаций персонажа структурой повествования нетрадиционного типа, что и определило выбор материала.
Типы и функции номинаций рассматриваются на примере двух романов, вошедших в золотой фонд литературы XX в. Первый из них – роман «Мастер и Маргарита» М.А. Булгакова как образец переходной повествовательной формы по типу свободного косвенного дискурса. Номинации в повествовательной структуре этого романа выступают в качестве механизма смены точки зрения в тексте, что порождает весьма любопытные и нетривиальные способы номинации персонажей. Второе произведение – роман В. Набокова «Лолита» – представляет собой образец модернистского типа повествования, для которого характерна игра на типах повествователя и крайняя усложненность субъектной перспективы повествования. Все это позволяет поставить вопрос о связи типов и функций номинаций персонажа с особенностями повествовательной структуры нетрадиционного типа повествования – с системой точек зрения («Мастер и Маргарита») или с взаимодействием разных типов авторского повествования («Лолита»).
Во второй главе « Типы и функции номинаций персонажа в романе М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита»» типы и функции номинаций персонажей романа рассматриваются в связи со своеобразием повествовательной структуры романа как свободного косвенного дискурса.
В первом параграфе дается общая характеристика повествовательной структуры романа «Мастер и Маргарита» в плане соотношения точек зрения нарратора и персонажей. Отмечаются следующие особенности повествовательной структуры романа, важные с точки зрения типов и функций номинаций лица.
1. Сложность конструкции самого «образа автора» в романе, который обнаруживает своеобразный дрейф от экзегетического («всеведущего») нарратора в ершалаимских главах к диегетическому нарратору в московских главах. Однако, говоря о ершалаимских главах, нужно помнить, что формально автором «романа в романе» является Мастер, сам выступающий персонажем булгаковского текста. С другой стороны, и в московских главах принцип диегетического повествования не выдерживается до конца, ср. переход от роли диегетического к роли экзегетического повествователя в случаях типа «автор этих правдивейших строк», «пишущий эти правдивые строки».
2. Варьирование типов повествования от третьеличного к перволичному. Так, при указании повествователем на самого себя чередуются 1-е и 3-е лицо: с одной стороны – «Не знаю. Мне не известно»; «…у меня, правдивого повествователя, но постороннего человека, сжимается сердце…», с другой – «…однажды слышал автор…»; «Пишущий эти правдивые строки сам лично, направляясь в Феодосию, слышал…» и т.д.
3. Сложное взаимодействие повествовательных точек зрения нарратора и персонажа и неоднозначная идентификация в каждом отдельном случае субъекта речи в романе. Персонажная или нарраториальная интерпретация эгоцентрических элементов делает персонажа или нарратора тем ориентиром, который помогает читателю осуществлять референцию.
Применительно к теме реферируемого исследования можно констатировать, что именно альтернация номинаций в повествовательной структуре романа часто служит сигналом перехода, смены точек зрения нарратора и персонажа.
Во втором параграфе анализируются основные речевые особенности номинации лица в повествовательной структуре романа «Мастер и Маргарита». Неоднозначность отношения точек зрения нарратора и персонажа проявляется в романе «Мастер и Маргарита» в ряде специфических особенностей номинации персонажей, присущих именно этому роману и во многом являющихся приметой его идиостиля.
Прежде всего, можно отметить намеренное столкновение в повествовании совпадающих номинаций, принадлежащих разным персонажам. Так, «профессором» названы Воланд («– Вы в качестве консультанта приглашены к нам, профессор? – спросил Берлиоз»); Кант («– Ведь говорил я [Воланд] ему [Канту] тогда за завтраком: “Вы, профессор, воля ваша, что-то нескладное придумали!”»); Стравинский («Морща лицо, он [Иван], в свою очередь, спросил у Стравинского: – Вы – профессор? – На это Стравинский предупредительно-вежливо наклонил голову»); «профессор» Кузьмин, «седоусый профессор» Буре и, наконец, сотрудник Института истории и философии, «профессор» Иван Николаевич Понырев.
В роли номинации лица широко используются неопределенные конструкции, которые выступают в функции прагматической мотивации неполноты точки зрения персонажа. Подобные типы синтаксических конструкций передают особенности восприятия тем или иным субъектом описываемой обстановки или ход его мыслей, в частности, это конструкции, выражающие значение неуверенности воспринимающего субъекта в правильности восприятия: «Какой-то не то больной, не то не больной, а странный, бледный, обросший бородой, в черной шапочке и в каком-то халате спускался вниз <…>».
Развернутые номинации могут выражать как точку зрения персонажа: «расстроенному поэту <…> вовсе не улыбалась мысль караулить сумасшедшего немца» [точка зрения Ивана Бездомного]; «Как ни была занята своим Маргарита Николаевна, ее все же поразили странные враки неизвестного гражданина» [точка зрения Маргариты], – так и точку зрения повествователя: «И сейчас же проклятый переводчик оказался в передней, навертел там номер и начал почему-то очень плаксиво говорить в трубку <…>». Иногда в развернутых номинациях точки зрения нарратора и персонажа совмещаются (точнее, сочетаются). Так, в обозначении Коровьева «мерзкий регент» номинация регент принадлежит повествователю, поскольку Иван не слышал, как Коровьев отрекомендовался «бывшим регентом» при встрече с Берлиозом, а характеристика мерзкий отражает оценку Ивана, которую, впрочем, повествователь разделяет.
В романе встречается также цитатная номинация, которая представляет собой повторно воспроизводимую в речи говорящего (повествователя) номинацию референта. Такая номинация получает – за счет предикатной и оценочной семантики, не соответствующей выполняемой в тексте функции идентификации, – приращение смысла. В значении цитатной номинации часто присутствует субъективно-модальный компонент, а также оценочность и экспрессивность: «Буфетчик не знал, куда девать глаза <…> и думал: “Ай, да горничная у иностранца! Тьфу ты, пакость какая!” И чтобы спастись от пакости, стал коситься по сторонам».
Все указанные выше особенности номинации проявляются в разных типах номинаций основных героев произведения, которых можно сгруппировать следующим образом: Мастер, Маргарита, Иван Бездомный как главные «реальные» герои романа; Воланд и его свита; герои ершалаимских глав – «повествования в повествовании».
В третьем параграфе рассматриваются номинации главных реальных героев романа как средство выражения смены точки зрения в повествовании. Одним из признаков полифонической повествовательной структуры романа «Мастер и Маргарита» и сложных взаимоотношений между нарратором и персонажами является многообразие номинаций персонажей романа.
В номинационных парадигмах героев романа совмещаются две основные функции номинаций в повествовательной структуре романа: 1) как средства выражения точки зрения нарратора или персонажа, смены или перехода точки зрения от нарраториальной к персонажной и наоборот; 2) как средства выражения оценочной (в широком смысле слова) позиции нарратора или персонажа по отношению к номинируемому персонажу.
В номинационную парадигму главной героини романа Маргариты входят разные типы номинаций. В первой части романа номинации Маргариты появляются в рассказе Мастера Ивану («моя возлюбленная», «моя тайная жена», «бедная женщина») и, будучи, в основном, элементами прямой речи Мастера, отражают его точку зрения. В интродуктивной номинации во второй части (глава 19) героиня представлена по имени-отчеству: «возлюбленную его звали Маргаритою Николаевной» [точка зрения повествователя]. Иногда используется релятивная номинация «возлюбленная» [мастера], что подчеркивает взаимоотношения двух персонажей: «Все, что мастер говорил о ней, было сущей правдой. Он описал свою возлюбленную верно».
Когда повествователь описывает биографические подробности и дает, так сказать, «анкетные данные» Маргариты, он использует подчеркнуто официальную, дистанцированную номинацию «Маргарита Николаевна»: «Маргарита Николаевна со своим мужем вдвоем занимали весь верх прекрасного особняка в саду в одном из переулков близ Арбата». «Анкетная» номинация подчеркивает не личностное, индивидуальное начало в героине, а ее социальную функцию («социальную типичность»), к чему повествователь относится с долей иронии. Когда же Маргарита, влюбившись в Мастера, становится, с точки зрения автора, полноценной личностью, когда она любит, страдает, вспоминает, тоскует, она просто «Маргарита»: «– Да, да, да, такая же самая ошибка! – говорила Маргарита зимою, сидя у печки и глядя в огонь, – зачем я тогда ночью ушла от него?».
Когда Маргарита превратилась в ведьму (а затем и в королеву бала полнолуния), возникла номинация «Марго»: « – А скажите, – обратилась Марго, оживившаяся после водки, к Азазелло, – вы его застрелили, этого бывшего барона?». При этом номинация «Марго» выступает как средство своеобразного «переключения» плана повествования из реального в фантастический: номинация «Марго» в речи повествователя и в речи героев присутствует только в «сверхъестественных» фрагментах текста романа, а также в речи Мастера в главе 30, в арбатском подвале, куда Мастер и Маргарита возвращаются после встречи с Воландом (впрочем, там тоже вскоре появляется нечистая сила).
Также многофункциональна и номинационная парадигма, связанная с наименованием другого главного героя романа – Мастера. Начальные номинации этого героя даются с точки зрения Ивана Бездомного. При первом появлении Мастер обозначен развернутой номинацией «таинственная фигура»: «... и на балконе возникла таинственная фигура, прячущаяся от лунного света, и погрозила Ивану пальцем». Затем дается конкретизация посредством демографической номинации «мужчина» [‘какой-то мужчина’] – «этот мужчина»: «Иван без всякого испуга приподнялся на кровати и увидел, что на балконе находится мужчина. И этот мужчина, прижимая палец к губам, прошептал: – Тссс!».
Номинационная цепочка, представляющая точку зрения Бездомного, получает развитие в виде релятивной номинации «неизвестный»: «Итак, неизвестный погрозил Ивану пальцем и прошептал: "Тсс!"» и функциональных (актуальных) номинаций «таинственный посетитель» и «пришедший»: «... таинственный посетитель осмелел и вошел в комнату»; «Тут увидел Иван, что пришедший одет в больничное. На нем было белье, туфли на босу ногу, на плечи наброшен бурый халат». Чаще всего во фрагменте первой встречи Мастера и Ивана используется функциональная номинация «гость», а также развернутые номинации «странный гость», «загадочный гость», «бедный больной», отражающие точку зрения персонажа (Ивана), а порой и его оценочную позицию.
Номинация «мастер» впервые возникает как самономинация, выступая как сигнал перехода от точки зрения Ивана к точке зрения самого Мастера: «Гость потемнел лицом и погрозил Ивану кулаком, потом сказал: «– Я – мастер», – <…> и вынул из кармана халата совершенно засаленную черную шапочку с вышитой на ней желтым шелком буквой "М"».
Во второй части романа номинация «мастер» как бы наследуется повествователем: «Прежде всего откроем тайну, которую мастер не пожелал открыть Иванушке». С другой стороны, номинация «мастер» естественно используется и в речевой зоне Маргариты, являясь сигналом уже точки зрения героини в несобственно-прямой речи: «Очевидно, она говорила правду, ей нужен был он, мастер, а вовсе не готический особняк, и не отдельный сад, и не деньги».
В финальных главах романа окончательно утверждается номинация «мастер» в качестве «победителя» в своеобразной конкуренции номинаций одного из главных героев романа: «Так говорила Маргарита, идя с мастером по направлению к вечному их дому, <…> и память мастера, беспокойная, исколотая иглами память стала потухать. Кто-то отпускал на свободу мастера, как сам он только что отпустил им созданного героя».
Номинационные цепочки, характеризующие Ивана Бездомного, так же как и номинационные цепочки Маргариты и Мастера, отражают, вопервых, смену точки зрения в повествовании, во-вторых, изменение оценочной позиции по отношению к герою со стороны повествователя, в-третьих, служат сигналами переключения самих планов повествования от реального к фантастическому. Кроме того, большую смысловую емкость номинациям Ивана придают интертекстуальные составляющие, которые вообще свойственны именам персонажей «Мастера и Маргариты», как и ассоциации с широким культурно-историческим и мифологическим контекстом (ср.: Маргарита, Воланд, Азазелло, Фагот, Бегемот, Стравинский, Римский, Берлиоз и т.д.). Так, поэтический псевдоним Ивана «Бездомный» явно ассоциируется с «говорящими псевдонимами» поэтов советской эпохи (ср.: Демьян Бедный; Голодный; Беспощадный; Приблудный) и, кроме того, иронически «рифмуется» с фамилией одного из самых прозаических персонажей – председателя жилтоварищества Босого; а «Иван» и «Иванушка» могут быть соотнесены с культурно значимым героем русских народных сказок.
В четвертом параграфе рассматриваются номинации Воланда и его свиты с точки зрения их роли в повествовательной структуре романа. Воланд и его свита характеризуются особым многообразием номинаций в сравнении с другими героями. Это связано с особой ролью этих персонажей в повествовательной структуре романа, а именно с тем, что они воплощают так называемый фантастический, «сверхъестественный» план повествования. Вследствие этого герои на протяжении повествования меняют свои обличья, попеременно выступая то в одной, то в другой роли-маске. Кроме того, они совершенно по-разному изображаются в романе с точки зрения разных героев, и даже в восприятии одного и того же персонажа их характеристика может меняться.
В целом в отношении номинаций Воланда и членов его свиты прослеживается такая закономерность: и для других персонажей, и для читателя эти персонажи изначально представляют загадку, которую приходится разгадывать.
Это можно видеть на примере номинаций Воланда. На первых страницах повествования Воланд именуется посредством обобщенной и неопределенной демографической номинации «первый человек»: «И вот как раз в то время, когда Михаил Александрович рассказывал поэту о том, как ацтеки лепили из теста фигурку Вицлипуцли, в аллее показался первый человек». Эта номинация дается с точки зрения Берлиоза и Бездомного, которые еще не знают, кто появился перед ними.
В следующем фрагменте повествование переходит в режим ретроспективного изложения («Впоследствии, когда, откровенно говоря, было уже поздно, разные учреждения представили свои сводки с описанием этого человека»), тем самым следующая номинация – «описываемый» – дана с точки зрения этих учреждений, точнее – авторов сводок: «Раньше всего: ни на какую ногу описываемый не хромал, и росту был не маленького и не громадного, а просто высокого». Затем, в качестве импликации из перечисленных в речи повествователя примет «человека» следует реляционная номинация «иностранец», которая моделирует точку зрения Бездомного и Берлиоза (для читателя такая аргументация и сама номинация звучит иронично, но персонажами принимается как нейтральная): «Рот какой-то кривой. Выбрит гладко. Брюнет. Правый глаз черный, левый почему-то зеленый. Брови черные, но одна выше другой. Словом – иностранец». Далее следуют гипотезы о национальной принадлежности иностранца, представляющие точки зрения персонажей: «Пройдя мимо скамьи, на которой помещались редактор и поэт, иностранец покосился на них, остановился и вдруг уселся на соседней скамейке, в двух шагах от приятелей. / "Немец", – подумал Берлиоз. / "Англичанин", – подумал Бездомный, – ишь, и не жарко ему в перчатках". / А иностранец окинул взглядом высокие дома, квадратом окаймлявшие пруд, причем заметно стало, что видит это место он впервые и что оно его заинтересовало». «"Нет, скорее француз..."– подумал Берлиоз. / "Поляк?.." – подумал Бездомный».
В тексте чередуются нейтральные номинации («заграничный гость», «иноземец») и оценочные номинации («престранный субъект», «заграничный гусь», «развязный неизвестный»). Такая развернутая номинационная цепочка углубляет характеристику персонажа и усиливает атмосферу загадочности, таинственности происходящего. Номинации могут выполнять и структурообразующую функцию – подготавливать развитие сюжетных линий и мотивов повествования. Например, в речевой зоне Берлиоза возникают номинации Воланда «сумасшедший», «полоумный», «больной», и такая точка зрения председателя МАССОЛИТа предопределяет его дальнейшие действия (позвонить и сообщить куда следует, что «приезжий из-за границы консультант <…> в состоянии явно ненормальном»). С другой стороны, эта номинация, особенно на фоне реплики Воланда о шизофрении, обращенной к Ивану, служит своего рода сигналом будущих сюжетных перипетий и предвосхищает судьбу Ивана Бездомного и многих других персонажей романа, которые станут пациентами клиники Стравинского. Некоторые номинации – например, «шпион» – отражают не только точку зрения персонажа, но и самый дух описываемой эпохи – с тотальной подозрительностью и стремлением в каждом, кто чем-то выделяется, видеть «чужого», врага.
Во многих других случаях номинации Воланда с разных персонажных точек зрения служат для усиления впечатления загадочности и таинственности, указывают на многоликость Воланда, на его способность менять свои обличья, представляясь разным героям в разных образах.
Можно утверждать, что разные номинации Воланда функционально распределены. Если в художественном пространстве Москвы 30-х годов Воланд именуется посредством разнообразных описательных (в основном, функциональных) и оценочных номинаций, выражающих точку зрения других персонажей (интурист, профессор, консультант, маг, артист, маэстро, больной, сумасшедший, преступник, убийца и т.д.), то в мире самого Воланда возникает релятивная номинация «мессир», которая отражает отношения между Воландом и его свитой.
Той же функциональной распределенностью обладает и номинация персонажа именем собственным «Воланд». Показательно, что номинация героя именем собственным возникает в повествовании довольно поздно, лишь в 7-й главе первой части в речи самого героя, когда он представляется Степе Лиходееву: «– Профессор черной магии Воланд, – веско сказал визитер, видя Степины затруднения <…>». Причем дальнейший текст романа не дает оснований говорить о том, что это – «подлинное имя» этого многоликого персонажа. Перед нами снова одна из «масок» героя, его своего рода «творческий псевдоним», которым он предпочитает представляться в «официальном общении». На «ненадежность» данной номинации косвенно указывает фрагмент повествования, в котором герои испытывают трудности с идентификацией этой «фамилии»: «– Во... Кажись, Воланд. / А может быть, и не Воланд? Может быть, и не Воланд, может быть, Фаланд». Тем не менее именно эту номинацию следует считать основной для данного героя, о чем свидетельствует упоминание ее в нейтральном контексте в речи повествователя, с его точки зрения, в сценах «бала полнолуния», в событиях, последовавших за этим балом, и, наконец, в финале «сверхъестественной» линии повествования, когда все герои сбрасывают маски.
Аналогичные принципы лежат в основе номинаций Коровьева. Его первое появление в романе также окружено тайной. Первоначально номинация Коровьева осуществляется, главным образом, с точки зрения Берлиоза. При этом используются описательные номинации «прозрачный гражданин престранного вида», «гражданин ростом в сажень», «длинный, сквозь которого видно, гражданин», «клетчатый».
Номинация «регент», появившись как самономинация Коровьева и данная затем как цитатная и уже с отрицательной оценкой с точки зрения Берлиоза («С вас бы за указание на четверть литра <…> бывшему регенту!» <…> Берлиоз не стал слушать попрошайку и ломаку регента»), после гибели Берлиоза наследуется нарратором – вместе с негативным отношением к Коровьеву; при этом очевидно, что оценочный компонент в последующих номинациях отражает также – и даже в первую очередь – точку зрения Ивана: «– Гражданин, – опять встрял мерзкий регент…»; «Иван сделал попытку ухватить негодяя за рукав…»; «Отставной втируша-регент сидел на том самом месте, где сидел еще недавно сам Иван Николаевич».
Номинационная парадигма «бывшего регента» включает также имена собственные «Коровьев» и «Фагот». На «ненадежность» и «неподлинность» этих номинаций указывает легкость, с которой они варьируются в повествовании: «Подлый же Фагот, и он же Коровьев, прокричал…». Возможна даже контаминированная номинация, указывающая на «необязательный» характер этих номинаций – очередных масок персонажа – «Фагот-Коровьев»: «– Точно так, мессир, – негромко ответил Фагот-Коровьев».
В ряде контекстов реализуется целая номинационная цепочка сменяющихся имен-масок, что также подчеркивает многоликость персонажа, воплощает маскировку истинной сути этого героя для читателя: «Маг, регент, чародей, переводчик или, черт его знает, кто на самом деле, – словом, Коровьев – раскланялся…».
Сходным образом устроены номинационные парадигмы Азазелло и Бегемота.
В целом можно сказать, что типы и функции номинаций Воланда и членов его свиты имеют в романе свою специфику, связанную с решением определенной художественной задачи: изображением многоликости образов «нечистой силы», их постоянно меняющегося обличья, масок, скрывающих истинную сверхъестественную сущность героев. При этом многообразие номинаций этих персонажей является важным структурообразующим средством, призванным усилить атмосферу фантастичности происходящего.
В пятом параграфе рассматриваются номинации героев ершалаимских глав как средство создания «повествования в повествовании». Система номинаций героев ершалаимских глав в романе характеризуется определенным своеобразием, которое связано с неоднозначностью позиции повествователя в структуре повествования. С одной стороны, в отличие от московских глав, в этих главах выступает экзегетический повествователь. С другой стороны, формально у этого повествования определен и локализован в романном пространстве автор – реальное действующее лицо романа «Мастер и Маргарита», Мастер, написавший роман о Понтии Пилате. При этом есть все основания полагать, что незримым свидетелем всего происходящего (судя по его собственным обмолвкам и намекам) является Воланд.
Все это создает множественность точек зрения в повествовании, что находит свое отражение в особенностях номинации персонажей. Одновременно решается еще одна художественная задача – создать атмосферу загадочности и таинственности для читателя, который не сразу идентифицирует героев описываемых событий. Поэтому в повествовании часто осуществляется переход на точку зрения персонажа, участвующего в событии.
Рассмотрим с точки зрения особенностей позиции повествователя систему номинаций главных героев ершалаимских глав – Понтия Пилата и Иешуа Га-Ноцри. Особенности номинации этих героев во многом определяются двойственной ролью повествователя как непосредственного наблюдателя-зрителя, очевидца событий и как экзегетического повествователя, проникающего во внутренний мир своих персонажей.
Так, выбор способа номинации в повествовании может маркировать позицию наблюдателя, очевидца происходящего. Для этого используются функциональные номинации, определяющие героев по их положению и социальному статусу, но не характеризующие их как индивидуальностей: «Арестант недоуменно поглядел на прокуратора»; «…прокуратор приказал сдать преступника начальнику тайной службы…» и т.п. Используемые для номинации дескрипции создают впечатление «недостатка информации»: наблюдатель не знает, как зовут арестанта, приведенного к Пилату, до тех пор, пока тот не представится. В тексте Иешуа назван «человеком лет двадцати семи», «человеком со связанными руками», «арестованным» и т.д. «Всеведущий» повествователь здесь как бы самоустраняется, воспроизводя точку зрения наблюдателя-очевидца.
Позиция экзегетического повествователя по отношению, например, к Понтию Пилату маркируется номинационным рядом другого типа: «Пилат», «Понтий Пилат», «игемон», «всадник», «сын короля-звездочета». Некоторые из этих номинаций встречаются и в прямой речи персонажа: «... – это я тебе говорю – Пилат Понтийский, всадник Золотое Копье!».
Чаще всего в нарративном режиме используется нейтральная сокращенная номинация «Пилат» (точка зрения всеведущего экзегетического повествователя): «Афраний уже уходил в сад, а за спиною Пилата в руках слуг уже мелькали огни». Во всех подобных случаях повествователь дает изображение картины, так сказать, общим планом, не занимая никакой пространственно-временной позиции по отношению к изображаемому.
Развернутая номинация «(пятый) прокуратор Иудеи Понтий Пилат» возникает лишь в особо значимых, композиционно отмеченных точках повествования. Так, она выполняет структурообразующую функцию в повествовании, участвуя в образовании так называемой «рамочной» композиции; включающее ее высказывание открывает и закрывает «повествование в повествовании» о Пилате и Иешуа – в начале второй главы: «В белом плаще с кровавым подбоем <…> в крытую колоннаду между двумя крыльями дворца Ирода Великого вошел прокуратор Иудеи Понтий Пилат» – и в конце двадцать шестой главы: «Так встретил рассвет пятнадцатого нисана пятый прокуратор Иудеи Понтий Пилат». Кроме этого, она входит в состав рефрена, повторяющегося в романе с несколько варьирующимся лексическим составом (ср. финальную дескрипцию «жестокий пятый прокуратор Иудеи всадник Понтийский Пилат»), что служит средством выделения лейтмотива этого произведения на композиционном уровне.
Иначе устроена номинационная парадигма Иешуа. Особенностью художественного воплощения образа Иисуса Христа в романе М.А. Булгакова является то, что Иисус в нем выступает как представитель двух разных референциальных областей. Во-первых, он реальное историческое лицо (или, соответственно, не являющийся таковым, с точки зрения Берлиоза) в первой главе романа; во-вторых, герой «повествования в повествовании», принадлежащий вымышленному миру романа Мастера. Это различие подчеркивается выбором разных номинаций.
В роли реального исторического лица Иисус в романе именуется как Иисус Христос или Иисус, например, в повествовании, передающем точку зрения Берлиоза и Бездомного, в самой речи Берлиоза, обращенной к Бездомному, и в беседе с Воландом: «Речь эта, как впоследствии узнали, шла об Иисусе Христе». В роли героя романа Мастера Иисус Христос именуется собственным именем «Иешуа (Га-Ноцри)» (в качестве основной номинации). Актуальный статус персонажа в той или иной ситуации и точку зрения других персонажей отражает целый ряд функциональных номинаций.
В ситуации допроса повествователь использует функциональные номинации «обвиняемый», «арестант», «арестованный», отражающие как точку зрения участников допроса (прокуратора, секретаря, конвойных), так и самого повествователя, выступающего в роли непосредственного наблюдателя, очевидца событий.
Точка зрения Пилата маркируется в повествовании функциональными (и одновременно оценочными) номинациями «бродяга», «разбойник» (также развернутой номинацией «этот странный разбойник»), которые затем, когда Иешуа сообщает о своих взглядах, сменяются номинацией «философ» или развернутыми номинациями «бродячий философ» и «оборванный философ-бродяга»: «<…> в светлой теперь и легкой голове прокуратора сложилась формула. Она была такова: игемон разобрал дело бродячего философа Иешуа по кличке Га-Ноцри, и состава преступления в нем не нашел».
Точку зрения экзегетического повествователя передает нейтральная номинация именем собственным, причем, как правило, выбирается сокращенная номинация «Иешуа»: «– А он сказал, что деньги ему отныне стали ненавистны, – объяснил Иешуа странные действия Левия Матвея и добавил: – И с тех пор он стал моим спутником».
Полная номинация «Иешуа Га-Ноцри» (как и номинация «Понтий Пилат») употребляется в особо значительных фрагментах повествования, чтобы подчеркнуть торжественность момента: «... трусость, несомненно, один из самых страшных пороков. Так говорил Иешуа Га-Ноцри».
Объединение номинаций первого ряда («арестант») и второго ряда («Иешуа») в пределах одного контекста свидетельствует о постепенном изменении отношения Пилата к арестанту: «Пилат поднял мученические глаза на арестанта и увидел, что солнце уже довольно высоко стоит над гипподромом, что луч пробрался в колоннаду и подползает к стоптанным сандалиям Иешуа, что тот сторонится от солнца».
Таким образом, особенности номинации героев «ершалаимских глав» сохраняют общие принципы выбора номинации и построения номинационных парадигм, характерные для номинации персонажей в других главах.
В целом номинации персонажей в романе «Мастер и Маргарита» являются одним из ведущих способов художественного воплощения повествовательной структуры свободного косвенного дискурса.
В третьей главе «Типы и функции номинаций главного героя в романе В.В. Набокова «Лолита»» рассматривается связь номинаций главного героя с двойственностью актуализации Гумберта Гумберта в повествовательной структуре романа: он выступает и как нарратор, и как персонаж, непосредственный участник изображаемых в романе событий.
В первом параграфе особенности номинационной парадигмы Гумберта Гумберта рассматриваются в связи с оппозицией «нарратор – актор» в повествовательной структуре романа. Гумберт Гумберт имеет в романе два воплощения. Во-первых, он выступает как нарратор, занимающий вненаходимую позицию по отношению к описываемому и претендующий на всеведение по отношению к тем, кто является объектом изображения.
Во-вторых, он является актором – персонажем, непосредственно участвующим в событиях романа, имеющим свою биографию, свою историю. В роли нарратора в ходе повествования Гумберт постоянно обращается к воображаемым читателям, повествование насыщено размышлениями, в которых Гумберт дает ретроспективную оценку самому себе и поступкам, описанным в дневнике. При этом часто осуществляется переход повествования от 1-го лица к 3-му.
В повествовательной структуре романа актуализуется прием дистанцирования повествователя и героя. Нарратор в повествовании описывает героя как аукториальный повествователь. Диегетический нарратор тем самым претендует на роль экзегетического. Герой предстает марионеткой, чьи действия известны всеведущему автору. Гумберт-нарратор видит Гумберта-актора со стороны, рассказывает о нем читателю, рассуждает о его страсти. Именно сложность нарративной структуры романа, прием смены точек зрения и переход от перволичного к третьеличному повествованию определяет своеобразие номинаций главного героя.
Во втором параграфе рассматриваются функции номинаций главного героя романа В.В. Набокова «Лолита» посредством имени собственного. Номинации-имена собственные являются одним из основных способов выражения оценки героя в романе, служат средством его внешней и внутренней характеристики. Номинации главного героя не только идентифицируют его, но и выделяют в нем характеризующие признаки.
Повествователь называет себя полным именем «Гумберт Гумберт», когда обращается к изображению главной (и преступной) страсти, движущей его жизнью, – страсти к маленьким девочкам. С этого момента Гумберт-нарратор вводит двойное имя Гумберта-актора – Гумберт Гумберт, которое он сам себе выбрал в качестве маски. Наибольшее количество номинаций «Гумберт Гумберт» (из 17) встречается в первой части романа (12 номинаций) по ходу развития истории совращения нимфетки. Во всех ситуациях, когда герой оказывается близок к реализации своей мечты, употребляется его двойное имя. Удвоение номинации главного героя служит для создания «ненавистного имени для ненавистного человека» [6]. Номинация «Гумберт Гумберт» указывает и на амбивалентность натуры героя.
В ходе повествования используются номинации героя, представленные сокращенным именем героя-повествователя – инициалами «Г.Г.» (12 употреблений). В романе номинация «Г.Г.» впервые употребляется Лолитой. Вслед за ней Гумберт использует свои инициалы, описывая фотографию Куильти: «Он лишь слегка походил лицом на Г.Г.». Следующее употребление номинации «Г.Г.» связано с изменением точки зрения, Гумберт-нарратор наблюдает за Гумбертом-актором со стороны, а именно – наблюдает, как герой пытается взять под контроль ситуацию его разоблачения Шарлоттой: «Тут опять, я думаю, можно пропустить то, что бормотал Г.Г.».
Самая распространенная номинация – имя собственное Гумберт, а также его расширенные варианты (ср. «герр Гумберт») – встречается в тексте романа 59 раз. Номинация «сутулый, в очках, герр Гумберт со своими среднеевропейскими сундуками» является текстовой интерференцией (по терминологии В.Шмида), так как в ней соединяется голос нарратора Гумберта Гумберта и подразумеваемый им голос Шарлотты, у которой должно было сложиться свое представление о будущем квартиранте еще до того, как она с ним встретилась. Номинация «д-р Гумберт, "красивый брюнет" бульварных романов, с примесью, может быть, кельтской крови в жилах» фиксирует разные пространственные точки зрения героя и повествователя, Гумберт-нарратор наблюдает со стороны за Гумбертом-актором. Использование форм вежливого обращения и маркеров социального статуса также выполняет функцию остранения.
Определения при номинациях главного героя выполняют либо функцию описания, характеристики внешних признаков героя, либо эмоционально-оценочную функцию. Некоторые определения при номинациях реализуют переносное, метафорическое значение. Следует отметить, что все имена собственные с входящим в их состав определением, использованные в повествовании, являются самонаименованиями героя: «Гумберт Первый» и «Гумберт Второй», «Гумберт Грозный» и «Гумберт Кроткий», «Гумберт Смелый» и «Гумберт Смиренный», «Хумберт Хриплый», «Гумберт Мурлыка» и «Гумберт Густопсовый», «Гумберт Выворотень». Эти номинации выполняют характеризующую и структурообразующую функции в романе, с одной стороны, указывая на двойственную натуру Гумберта-актора, одержимого слепой животной страстью, презирающего и жалеющего себя и испытывающего нескрываемое удовлетворение от полученного, а с другой, – выражая противоречивое и сложное отношение Гумберта-нарратора к описываемому герою – Гумберту Гумберту.
В романе встречаются также уменьшительно-ласкательные формы имени главного героя: «Гумочка», «Гум», «Гум-Гум». Эти номинации являются сигналами включения персонажной точки зрения, отражением в повествовании речевого плана того или иного персонажа. Так, номинация «Гумочка» образована по аналогии с номинацией «мамочка» и употребляется в паре с ней, также являясь сигналом точки зрения Лолиты в речи повествователя: «Она не соизволила обедать с Гумочкой и мамочкой...». Так Лолита называет своего взрослого друга, придавая общению оттенок фамильярности, близости, родства.
Гумберт Гумберт в романе именуется не только своим именем, но и другими именами собственными (21 номинация). Использование таких номинаций, как «г-н Гейз» / «мистер Гейз» (9 употреблений); «Брюстер» (2 употребления) и «Сизигмунд Второй» (1 употребление); «Отто Отто», «Месмер Месмер», «Герман Герман» (по 1 употреблению); «Гамбургер» (3 употребления); «Гомбург» (2 употребления); «Гумбург», «Гомберг», «Гамбург», «Гумбард», «Гумбург», «Гумберсон», «Гуммер», «Гумберг», «Герберт», «Гомельбург»; «Monsieur Brust`er», «Berthe au Grand Pied», «Humbert le bell» (по 1 употреблению) обогащает этот семантический комплекс дополнительными смысловыми обертонами и формирует как бы коллективную номинацию.
Четыре номинации Гумберта являются именами собственными-аллюзиями: «Эдгар Г. Гумберт», «Жан-Жак Гумберт», «Катулл», «Приап». Во всех этих случаях речь может идти об интертекстуальной составляющей в данном способе номинации.
В третьем параграфе рассматриваются номинации главного героя, являющиеся нарицательными именами существительными. Употребление нарицательных имен имеет своей целью семантическую конкретизацию, выделение характеризующих признаков героя.
Демографические номинации героя, как правило, включают определения, которые обычно отражают точку зрения других персонажей или некоего воображаемого наблюдателя. Так, номинация «утонченный мужчина» представляет собой контаминацию, где соединяются точки зрения Шарлотты и Гумберта. В диалогическом режиме возникает составная номинация «грязный, грязный старик», которая дается Гумберту Лолитой. Разница в 25 лет для девочки-подростка существенна. Следует отметить, что эта номинация выполняет оценочную функцию.
Следующая группа демографических номинаций указывает на происхождение главного героя, подчеркивает его чуждость миру, в котором он очутился. Так, номинация «вежливый европеец» является контаминацией точек зрения героя-повествователя и некоего стороннего наблюдателя, на которого Гумберт постоянно ориентируется. Номинация «тихий джентльмен франко-ирландского происхождения» также отражает точку зрения стороннего наблюдателя, постояльца гостиницы или лифтера, и вступает в противоречие с внутренним состоянием героя и его преступной целью – овладеть одурманенной нимфеткой. Номинация «потрепанный эмигрант» является контаминацией точек зрения Гумберта и мисс Пратт. Тем самым снова подчеркивается чужеродность героя этой среде.
Еще одна группа демографических номинаций – это номинации, указывающие на национальную принадлежность героя. Автономинации Гумберта не дают ему однозначной характеристики: «средний француз», «джентльмен франко-ирландского происхождения», «француз или швейцарец». С точки зрения других персонажей национальность Гумберта также не идентифицирована: «...либо австралиец, либо немецкий беженец».
Основная часть встречающихся релятивных номинаций – лексемы, служащие обозначением родства. Это, прежде всего, номинация «отец». Впервые номинация «отец» по отношению к Гумберту встречается в письме Шарлотты: «...вы готовы соединить навсегда свою жизнь с моей и быть отцом моей девочки?». Нетрудно заметить, что номинация «отец» представляется как ложная номинация, как очередная «маска» главного героя. Тем самым исконное значение слова «отец» как бы дискредитируется в романе, оно снижается уже в речи самого повествователя, т. е. Гумберта, благодаря сопровождающим эту номинацию определениям: «страстный отец», «неправдоподобный отец», «сказочный отец». Также в тексте употребляется номинации «папа», «папаша», «папочка» и «папан», отражающие точку зрения Лолиты: «Твой юмор,– сказала Лолита, – положительно уморителен, драгоценный папаша».
Другие релятивные номинации в повествовании отражают различные точки зрения персонажей на Гумберта, некоторые реализуют и его собственную точку зрения. Так, по отношению к Шарлотте статус Гумберта меняется в течение всего повествования по ходу развития сюжета: «жилец», «квартирант-любовник», «красавец жилец», «спутник жизни», «вдовец». По ряду этих номинаций можно проследить динамичность развития отношений Шарлотты и Гумберта. Изначально нейтральные номинации «жилец» и «квартирант» приобретают дополнительные коннотации за счет словесного окружения, например: «... и квартирант-любовник едва мог скрыть содрогание, когда ему, весьма утонченному мужчине, было дано заранее узреть единственную в доме ванную...».
Номинации «жилец», «квартирант-любовник», «квартирант», «красавец жилец» могут представлять точку зрения и Шарлотты, и Гумберта (поскольку формально являются частью его повествования о самом себе). Номинации «спутник жизни» и «отец моей девочки» принадлежат Шарлотте.
Таким образом, релятивные номинации выполняют как сюжетообразующие функции, выступая в роли своего рода «вех» в развитии действия (указывая на изменение статуса героя по отношению к Шарлотте и Лолите), так и оценочную функцию, указывая на «фиктивность» положения главного героя, на его ложный статус и нравственную двусмысленность его позиции.
Функциональные номинации, в отличие от демографических, акцентируют внимание читателя на более значимых для восприятия персонажа чертах.
Одна группа представлена номинациями, указывающими на профессиональную деятельность Гумберта. Свою профессиональную деятельность герой начинает «учителем мужской гимназии», в Америке появляется уже в качестве «хозяина парфюмерной фирмы», а репортеру он представляется как «писатель и исследователь», в чем недалек от истины, так как исследует мир нимфеток и создает роман, призванный дать бессмертие Лолите. Путешествуя с Лолитой по Америке, герой называет себя «скромный рантье Гумберт». Эта номинация указывает на источник его доходов – небольшую ренту («скромный» здесь не условная формула, а отражение реального финансового положения Гумберта, который весьма сдержан в трате денег во время путешествия).
Некоторые номинации указывают на ложные профессии Гумберта: «консультант на съемке фильма», «иностранный литературный агент». За счет последней номинации статус Гумберта в глазах Куильти умаляется: из писателя он становится агентом, покупающим чужой литературный труд. Таким образом, функциональные номинации выполняют как характеризующую, так и описательную функцию в тексте.
Другая группа номинаций – «балконный зритель», «актер» – также указывает, главным образом, на «раздвоение» Гумберта Гумберта на Гумберта-нарратора и Гумберта-актора, один из которых является наблюдателем, а другой – непосредственным участником описываемых событий.
Важное место в номинационной парадигме главного героя занимают оценочные номинации (их в романе 40). Они служат средством внешней и внутренней характеристики Гумберта. Оценка главного героя осуществляется с разных точек зрения.
Первая группа оценочных номинаций выражает эстетическую оценку Гумберта Гумберта. Как правило, это оценка с точки зрения других персонажей: «Дитя нашего времени, жадное до киножурналов, знающее толк в снятых крупным планом, млеющих, медлящих кадрах, она, наверное, не нашла бы ничего странного в том, чтобы взрослый друг, статный красавец...» – здесь Гумберт пытается моделировать точку зрения Лолиты, причем неизвестно, «подписалась» ли бы под этой номинацией сама Лолита.
Другая группа оценочных номинаций Гумберта Гумберта выражает этическую оценку героя. Автономинации передают либо отрицательную, либо амбивалентную оценку. В повествовании встречаются номинации, характеризующие прежде всего «нимфолептическую» сущность Гумберта. Она влияет на его жизнь в обществе: будучи неудовлетворенным, Гумберт, по его утверждению, не может реализоваться в социуме, поэтому называет себя «законоуважающим трусом», «неудачником, но неудачником особенным».
Некоторые номинации указывают на извращенность пристрастия Гумберта-героя. Так, описывая свою первую встречу с Лолитой, Гумберт говорит: «Мои судьи усмотрят в вышесказанном лишь кривлянья сумасшедшего, попросту любящего le fruit vert». Кроме номинации «сумасшедший», характеризующей оценку Гумбертом-повествователем Гумберта-героя, употребляется еще и номинация «безумец».
Во всех вышеперечисленных случаях мы имеем дело со скрытыми предикациями, так как оценка всегда потенциально предикативна. Герой либо характеризует сам себя, либо его характеризуют другие герои.
В четвертом параграфе рассматриваются образные номинации Гумберта Гумберта. Цель использования образных номинаций главного героя в романе «Лолита» заключается не столько в том, чтобы обозначить, идентифицировать героя, сколько в том, чтобы выявить, разоблачить его сущностные, но часто скрытые от постороннего взгляда характеристики.
В романе наличествует ряд образных номинаций, связанных с несколькими главными темами романа. Прежде всего это ряд номинаций с иронической оценкой Гумбертом самого себя, своих претензий на величие или избранность. Он называет себя «неловким, неуверенным сказочным принцем», «величественным сосудом»: «...Валерия, приложив к колену намоченную салфетку, продолжала говорить – в меня, скорее, чем со мной: в сей величественный сосуд она всыпала слова с безудержностью, которой я и не подозревал в ней».
Другой ряд образных номинаций главного героя связан с темой странничества как воплощения отъединения, отчуждения героя от окружающего мира. Повествователь использует обобщающую номинацию «очарованный странник», представляющую собой аллюзию на одноименную повесть Н.С. Лескова. Гумберт находится в поиске некоего «невесомого острова завороженного времени», поэтому тема странничества находит свое воплощение в образе плывущего в поисках обетованной земли морехода: «Иначе мы, посвященные, мы, одинокие мореходы, мы, нимфолепты, давно бы сошли с ума». Номинация «посвященные» продолжает тему своеобычности героя, его принадлежности к некоему обществу избранных, обществу «нимфолептов».
В романе В.В. Набокова широко представлены образные номинации качественно-оценочного типа, в основе которых лежит уподобление лица животному, – так называемые зооморфные номинации. В структуре повествования набоковского романа зооморфные номинации представлены многими яркими примерами. Так, Гумберт называет себя «чудовищем», «зверем», и эти номинации передают животную страсть, овладевшую героем. Свое животное плотское начало он олицетворяет в существе, несущем жестокое насилие: «Наконец, сексуалист во мне (огромное и безумное чудовище) ничего бы не имел против наличия некоторой порочности в своей жертве». Впоследствии Гумберт поставит себе в вину, что не прислушался к «настоящей детской Лолите или некоему изможденному ангелу у нее за спиной», потому и называет себя «пятиногим чудовищем».
Цепочка зооморфных номинаций «чудовище», «зверь» дополняется номинациями «палач» и «мясник Гумберт», также содержащими в себе значение уничтожения. Неоднократно в романе актуализируются ассоциации Гумберта, который сравнивает себя с пауком, плетущим сети и завлекающим в них Лолиту: «раздутый паук», «подбитый паук Гумберт», «искалеченная карамора».
Наименования, которые Лолита дает Гумберту, еще жестче и грубее: «скотина», «гадина», «старый павиан», «грубый скот» (причем оценочное начало здесь явно преобладает над зооморфным). Лолита со всей прямотой выказывает свое отношение к Гумберту как к лицемеру, негодяю, одержимому животной страстью и обладающему изворотливым умом.
Еще одна группа образных номинаций – это номинации именами мифологических существ (мифологические номинации). К ним относятся номинации «водяной», «сказочный вурдалак», «хитрый, распаленный черт», «старый людоед». Являясь оценочными, они подчеркивают характерные качества героя: коварство, жестокость, мстительность. Когда на озере Гумберт замышляет утопить Шарлотту, он называет себя «водяным». В гостинице «Привал Зачарованных Охотников» Гумберт впервые попадает в сказочный мир нимфеток. В этом мире он играет роль злодея: «Ничего не могло быть более детского, чем ее курносое веснушчатое личико или лиловый подтек на голой шее, к которой недавно присосался сказочный вурдалак...». В оценочном наименовании «хитрый, распаленный черт» реализуется семантика соблазна, коварства, нечистоты, поскольку Гумберт собирается обманом завладеть нимфеткой: «Что же, можно», – протянул Гумберт, хотя он-то, хитрый, распаленный черт, отлично знал, что к девяти часам вечера <...> она будет спать мертвым сном у него в объятиях». К названным номинациям примыкает номинация «людоед»: «Первым делом старый людоед составил два списка – один "абсолютно запрещенного", другой – "неохотно дозволенного"»; «... и пусть перестанут ее кавалеры считать, что она дочь старого людоеда». Как видим, доминирующей особенностью данного ряда обозначений является их близость к просторечной стилистически сниженной лексике.
Для всех типов образных номинаций характерна ярко выраженная установка на экспрессию, на выражение авторского отношения к герою. Кроме того, образные номинации, как и оценочные, выступают как скрытые предикации, потому что не только называют персонажа, но и содержат его характеристику.
Таким образом, выявление типов и функций номинаций главного героя романа В.В. Набокова «Лолита» дает возможность глубже интерпретировать художественное повествование модернистского типа.
В Заключении подводятся итоги проведенной работы и формулируются основные результаты исследования.
В диссертационном исследовании разработана практическая методика комплексного анализа типов и функций номинаций персонажей в связи с особенностями повествовательной структуры и системы точек зрения в романном повествовании нетрадиционного типа и представлен конкретный образец подобного анализа на материале романов М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» и В.В. Набокова «Лолита».
Целью работы было выявление роли номинаций в формировании повествовательной структуры нетрадиционного типа, в выражении авторской позиции, в характеристике персонажа, в формировании позиции читателя.
Была показана новая и очень важная роль номинаций в повествовании нетрадиционного типа по сравнению с традиционным повествованием. В традиционном повествовании основная функция номинаций – идентифицирующая. Герой, как правило, именуется именем собственным, поскольку его именует автор (например, в романе И.С. Тургенева «Отцы и дети» персонажи именуются Базаров, Аркадий, Николай Петрович, Фенечка и т.д.).
В произведениях с нетрадиционным типом повествования идентификация является лишь одной из многих функций номинации. Номинация оказывается той сферой, куда активно вторгаются новые принципы построения повествовательной структуры, и наоборот: новые функции номинаций становятся одним из важнейших факторов, формирующих новый тип нарратива.
В романах М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» и В.В. Набокова «Лолита» можно выделить следующие основные функции номинаций:
– использование разных номинаций в повествовании служит одним из механизмов смены повествовательной точки зрения, представляя поочередно точки зрения разных персонажей или персонажа и повествователя;
– в развернутых номинациях могут совмещаться позиции повествователя и персонажа;
– изменение номинаций может служить сигналом «переключения», изменения плана или типа повествования (реальный vs. сверхъестественный план; перволичное vs. третьеличное повествование);
– номинации могут выполнять структурообразующую функцию, как, например, номинация «пятый прокуратор Иудеи Понтий Пилат», участвующая в образовании так называемой «рамочной» композиции. Структурообразующими можно считать и оценочно-характеризующие номинации Гумберта (Гумберт Грозный и Гумберт Кроткий; очарованный странник и безумное чудовище и под.) – в той мере, в какой они указывают на двойственную натуру Гумберта, определяющую и его двойную жизнь, и нравственную двусмысленность его позиции, и двойственный характер повествования;
– номинации могут выполнять также более частные сюжетообразующие функции, отражая этапы сюжетного развития. В первую очередь это относится к релятивным и функциональным номинациям, которые могут подготавливать и «номинативно обеспечивать» развитие сюжетных линий и мотивов повествования (так, номинации сумасшедший, безумный и под. не только являются своего рода сигналом, предсказывая и отражая связь многих персонажей с клиникой Стравинского, но и служат мотивировками в рамках одной из версий, объясняющих московские события; номинации жилец, квартирант-любовник, спутник жизни, вдовец отражают изменение статуса Гумберта по отношению к Шарлотте);
– изменение номинаций в пределах одного номинационного ряда, или в разных фазах развития одного эпизода, или в разных фрагментах повествования может отражать:
эволюцию позиции повествователя по отношению к персонажу (ср. изменение номинаций Маргариты в речи повествователя);
изменение отношения персонажа к другому персонажу (ср. номинационный ряд Иешуа, принадлежащий Пилату, в сцене допроса (преступник – бродяга – разбойник – бродячий философ – философ – Иешуа – несчастный); ср. также переход от нейтральных демографических, реляционных или функциональных номинаций к оценочно-характеризующим в пределах одной субъектной позиции, например в номинациях Воланда с точки зрения Ивана в сцене на Патриарших: иностранец, консультант, профессор vs. заграничный гусь, сумасшедший немец, убийца, шпион, преступник, ненавистный неизвестный);
– изменение номинаций в пределах одного эпизода может просто моделировать этапы восприятия и знакомства с персонажем (ср. номинации Мастера с точки зрения Ивана в сцене первого появления Мастера: таинственная фигура – этот мужчина – неизвестный – таинственный посетитель – мастер) или отражать ситуативные роли персонажа (гость – на протяжении всего эпизода первого знакомства Ивана и Мастера, больной – номинация Мастера как обитателя клиники Стравинского, слушающий – когда Мастер слушает рассказ Ивана, рассказчик – когда Мастер повествует о своей жизни);
– наконец, номинации могут иметь интертекстуальные составляющие (ср. Иван Бездомный и под. в «Мастере и Маргарите» или Жан-Жак Гумберт, Эдгар Гумберт и под. в «Лолите»).
В романе «Лолита» указанные функции и особенности номинаций (смена точки зрения, выражение оценочной позиции, переключение планов повествования и др.) реализуются в условиях еще большего усложнения повествовательной структуры, т.к. повествователем является не условный нарратор, а сам главный герой. С одной стороны, Гумберт как повествователь репрезентирует точки зрения разных персонажей, в том числе – их позицию по отношению к нему самому, а с другой – имеет возможность давать характеризующие номинации не только как нарратор, но и как главный герой.
Таким образом, в нетрадиционном типе повествования идентифицирующая функция номинаций не просто совмещается с другими, зачастую более важными функциями, но и вообще становится, так сказать, функцией второго плана. Альтернация именований персонажа в рамках номинационной парадигмы может даже выполнять функцию, в каком-то смысле противоположную идентификации, подчеркивая, что герой – «не тот же самый», открывая все новые его стороны и качества и оставляя другие стороны и качества скрытыми, недоступными прямому восприятию читателя. Так, номинации многих персонажей в «Мастере и Маргарите» меняются на протяжении всего романа, и некоторые из них появляются лишь в самом конце: например, истинные имена членов свиты Воланда открываются лишь в эпилоге вместе с их истинным обликом. Более того, некоторые номинации, как элемент игры повествователя с читателем, даже вводят читателя в заблуждение, не позволяя ему правильно идентифицировать персонажа (как, например, в главе «Поединок между профессором и поэтом», когда читатель вправе ожидать продолжения противостояния Ивана и Воланда, а в действительности происходит вполне дружелюбная беседа Ивана с профессором Стравинским).
Системы номинации персонажей проанализированных романов отражают не только художественные принципы, но и философские воззрения авторов: ненадежность свидетельств, получаемых из «достоверных» источников и даже при наблюдении собственными глазами; непостижимость истины, с одной стороны, а с другой – неспособность понять, идентифицировать, «зафиксировать» самого себя, объяснить мотивы собственных поступков.
Дальнейшие перспективы исследования могут быть связаны с расширением исследовательской базы за счет включения в рассмотрение других текстов Булгакова и Набокова, а также с применением разработанной методики к анализу текстов других писателей XX в., в которых представлен нетрадиционный нарратив с неоднозначным соотношением нарраториального и персонажного начал, – А. Белого, М. Зощенко, А. Платонова и др.
Основные положения диссертации изложены в следующих публикациях:
1. Гуцалюк О.Н. Таутоним как способ демонстрации амбивалентности натуры героя произведения // Вестник Российского университета дружбы народов. – Серия «Русский и иностранные языки и методика их преподавания». – 2009. – № 4. – С. 52–56. (0,4 п.л.).
2. Гуцалюк О.Н. Номинация главного героя романа И.А.Гончарова «Обрыв» как воплощение определенной идеи // Актуальные проблемы гуманитарных наук: Материалы VIII Международной научно-практической конференции. – М.: МФА, 2009. – Часть II. – С. 222–227. (0,3 п.л.).
3. Гуцалюк О.Н. Двойное имя как способ характеристики героя произведения // Альманах современной науки и образования. – Тамбов: «Грамота», 2009. – №8 (27): Языкознание и литературоведение в синхронии и диахронии и методика преподавания языка и литературы. – В 2-х ч. – Ч. 2. – С. 59–61. (0,4 п.л.).
4. Гуцалюк О.Н. Номинации главного героя как семантическая микросистема // Вопросы языка и литературы в современных исследованиях. Материалы Всероссийской научно-практической конференции «Славянская культура: истоки, традиции, взаимодействие». VIII Кирилло-Мефодиевские чтения. 15-16 мая 2007 года. Выпуск 3. – М.-Ярославль, 2007. – С. 9–12. (0,3 п.л.).
5. Гуцалюк О.Н. Номинации Воланда и его свиты и их роль в повествовательной структуре романа М.А.Булгакова «Мастер и Маргарита» // Диалоги о науке. – 2010. – № 3. – С. 25–30. (0,75 п.л.).
6. Гуцалюк О.Н. Основные речевые особенности номинации лица в повествовательной структуре романа «Мастер и Маргарита» // Молодой ученый. – 2010. – № 5 (16). – Том II. – С. 19–20. (0,3 п.л.).
[1] Гак В.Г. Повторная номинация и ее стилистическое использование // Вопросы французской филологии: Сборник трудов. М.:МГПИ, 1972. - С.124.
[2] Шмид В. Нарратология. М., 2003. – С.129.
[3] Падучева Е.В. Семантические исследования: Семантика нарратива. М., 1996. – С.214.
[4] Кожевникова Н.А. Типы повествования в русской литературе ХIХ-ХХ вв. М.: Ин-т русского языка РАН, 1994. – С.10.
[5] Падучева Е.В. Там же. – С.237.
[6] Набоков В.В. Набоков о Набокове и прочем: Интервью, рецензии, эссе. М.,2002. – С.172.
