Рабочий учебник
Фамилия, имя, отчество обучающегося___________________________________________________
Направление подготовки_______________________________________________________________
Номер контракта______________________________________________________________________
ПОЛИТИКИ XX СТОЛЕТИЯ: УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ
ГЛАВА 1
МОСКВА 2006
Разработано А.И. Уткиным, д-ром ист. наук, проф.
КУРС: ПОЛИТИКИ XX СТОЛЕТИЯ:
УИНСТОН ЧЕРЧИЛЛЬ
ГЛАВА 1
Рассматриваются основные этапы жизни, политический и творческий путь Уинстона Черчилля – государственного деятеля Великобритании, премьер-министра (1940–1945) и
(1951–1955), одного из лидеров антигитлеровской коалиции.
ОБ АВТОРЕ
Уткин Анатолий Иванович
Уткин Анатолий Иванович (1944) - директор Центра международных исследований института США и Канады Российской Академии наук (Москва); доктор исторических наук, профессор, академик Академии гуманитарных наук и Академии естественных наук (РАЕН). Советник Комитета по международным делам Государственной Думы.
Окончил исторический факультет МГУ им. Ломоносова, аспирантуру Института США и Канады Российской Академии наук. Кандидатская диссертация: «Американско-французские отношения в 1960-е годы» (1972); докторская диссертация: «Атлантизм против европеизма» (1982). С 1968 года по настоящее время работает в ИСКР АН. Автор 40 монографий и двухсот статей (часть которых переведена на английский, французский, немецкий, испанский и др. языки), посвященных современным международным отношениям, российской, американской истории. Преподавал в Босфорском университете (Турция); Эколь нормаль супериор (Франция); Колумбийском университете (США). Участвовал в работе международных конференций в России, США, Англии, Франции, Германии, Швейцарии и других странах.
Сфера непосредственных интересов: современная система международных отношений, внешнеполитическая стратегия России и США, российско-американские отношения, национализм, футурология, США и Западная Европа, НАТО, трансформация России в 1988-2005 гг. Свободно владеет английским языком.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Стр.
ДИДАКТИЧЕСКИЙ ПЛАН 5
ЛИТЕРАТУРА 6
ТЕМАТИЧЕСКИЙ ОБЗОР 7
1. НАЧАЛО ПОЛИТИЧЕСКОГО ПУТИ У. ЧЕРЧИЛЛЯ 7
1.1. Детство и юношеские годы 7
1.2. Лейтенант–гусар и молодой политик 11
1.3. Начало внешнеполитической деятельности 17
1.4. Первая мировая война в биографии У. Черчилля 23
2. КАРЬЕРА УИНСТОНА ЧЕРЧИЛЛЯ МЕЖДУ МИРОВЫМИ ВОЙНАМИ 36
2.1. В двадцатые годы 36
2.2. В тридцатые годы 44
2.3. Роль У. Черчилля в противодействии германской военной угрозе 55
3. ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА В БИОГРАФИИ У. ЧЕРЧИЛЛЯ 58
3.1. Роль У. Черчилля в начале войны 58
3.2. Действия У. Черчилля в период неудач антигитлеровской коалиции 70
3.3. Политические усилия Великобритании под руководством У. Черчилля 82
3.4. Апогей военной дипломатии У. Черчилля 94
3.5. Действия премьера У. Черчилля в финале Второй мировой войны 109
4. ЖИЗНЬ У. ЧЕРЧИЛЛЯ ПОСЛЕ ОКОНЧАНИЯ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ 121
4.1. Карьера в послевоенном мире 121
4.2. Второе премьерство 127
4.3. Закат политической карьеры 130
ЗАДАНИЯ ДЛЯ САМОСТОЯТЕЛЬНОЙ РАБОТЫ 133
ГЛОССАРИЙ 135
ДИДАКТИЧЕСКИЙ ПЛАН
Начало политического пути У. Черчилля. Детство и юношеские годы. Лейтенант–гусар и молодой политик. Начало внешнеполитической деятельности. Первая мировая война в биографии Черчилля.
Карьера Уинстона Черчилля между мировыми войнами. В двадцатые годы. В тридцатые годы. Роль Черчилля в противодействии германской военной угрозе.
Вторая мировая война в биографии Черчилля. Роль Черчилля в начале войны. Действия Черчилля в период неудач антигитлеровской коалиции. Политические усилия Великобритании под руководством Черчилля. Апогей военной дипломатии Черчилля.
Действия премьера Черчилля в финале Второй мировой войны.
Жизнь У. Черчилля после окончания Второй мировой войны. Карьера в послевоенном мире. Второе премьерство. Закат политической карьеры.
ЛИТЕРАТУРА
Основная
[1] 1. Уткин А.И. Черчилль. – М.: Эксмо, 2003.
Дополнительная
1. Андреев И. Уинстон Черчилль. – М.: Рипол Классик, 2002.
2. Уткин А.И. Мировая «холодная война». – М.: Эксмо, 2005.
3. Черчилль У. Вторая мировая война: Надвигающаяся буря. Адольф Гитлер. Сумерки войны. – М.: Харвест, 2005.
4. Черчилль У. Вторая мировая война: Перл-Харбор. Москва - отношения установлены. Тегеран. "Оверлорд". Освобождение Западной Европы. Капитуляция Германии. – М.: АСТ, 2005.
5. Черчилль У. Индия, Судан, Южная Африка. Походы британской армии. 1897-1900. – М.: ЭКСМО, 2004.
6. Черчилль У. Мускулы мира. – М.: Эксмо-Пресс, 2006.
ТЕМАТИЧЕСКИЙ ОБЗОР
[2]
1. НАЧАЛО ПОЛИТИЧЕСКОГО ПУТИ У. ЧЕРЧИЛЯ
1.1. Детство и юношеские годы
Уинстон Черчилль по рождению принадлежал к аристократии, он появился на свет в тот исторический период, когда власть денег еще не преодолела силу родовой гордости. У его отца лорда Рендольфа Черчилля было от рождения и то, и другое. Верно, что состояние семьи таяло, но потомок герцога Мальборо имел в своей стране недоступные другим возможности. На гербе семьи Черчиллей значилось: ”Верный, но невезучий”. Уинстону Черчиллю с самого рождения предстояло опровергнуть вторую часть девиза.
Его отец и мать сочетались браком в 1874 году в здании британского посольства в Париже. Тени двух величайших главнокомандующих британской истории - Мальборо и Веллингтона - стояли в начале пути величайшего британского политика военного времени.
День, когда лорд и леди Рендольф прибыли в родовой дворец Бленхейм был мрачным и дождливым. Жителям близлежащего городка Вудсток сообщили о прибытии четы лишь за день, но город успел вспыхнуть разноцветными флагами. Бленхейм был создан архитектором Ванбруком как монумент общенациональной благодарности первому герцогу Мальборо - генерал-капитану, победителю при Бленхейме, Рамилле, Уденарде, Мальплакете, пресекшему посягательство французского короля Людовика Четырнадцатого на гегемонию в Европе.
В памяти Черчилля осталось такое впечатление о Бленхейме: “Это был итальянский дворец в английском парке. Дворец строг в своей симметричности и завершенности... и все же здесь нет насильственно навязанного контраста, нет неожиданной разделяющей линии между первозданностью и свежестью парка, с одной стороны, и помпезности архитектуры, с другой...
В Бленхейме я принял два очень важных решения: родиться и жениться. Мне повезло в обоих случаях”. Чтобы развеять скуку леди Черчилль поехала кататься на пони, что подтолкнуло естественный процесс, и в понедельник 30 ноября 1874 года, на два месяца ранее ожидаемого срока, Уинстон Черчилль появился на свет.
Соблазн объяснить становление характера Уинстона Черчилля обстоятельствами его одинокого детства, жесткостью школы, удаленностью родителей, достаточно велик, но его, видимо, следует избежать. Отстраненность от непосредственного воспитания детей была характерной чертой викторианской Англии, но не следует рисовать в случае с Уинстоном картины злосчастных диккенсовских приютов. Он учился в частных школах, приготавливаемый родителями и обществом, чтобы занять высокое положение. Его пороли в школе Сент-Джордж как и других, но наказание следовало лишь за преступлением. А Уинстон, если судить по школьным отзывам, был “жаден в еде”, хорош лишь в истории и географии, склонен к шалостям любого рода. Леди Рендольф Черчилль, рожденная в Америке, но серьезно воспринявшая новые для нее британские нравы, манеры и обычаи, пошла по проторенной тропе тогдашнего воспитания детей аристократии - передоверении своих обязанностей няне. Няни в аристократических семьях
(в семье Черчиллей ее звали миссис Элизабет Эверест) ухаживали за детьми с самого раннего возраста и оставались практически членами семьи до юношеского возраста детей.
Отец относился к Уинстону с традиционной для британской аристократии сознательной холодностью. Родственники рассказывают, что в семье Черчиллей вообще прохладно относились к детям. В викторианскую эпоху полагалось, чтобы детей не было видно и, желательно, не было слышно. Самым наглядным примером отчуждения матери и сына было отношение королевы Виктории к принцу Эдуарду, будущему королю.
В школе “Сен-Джордж” условия учебы были спартанские: восемь часов уроков ежедневно, за ними следовала игра в футбол и крикет. Ребенка из аристократической семьи пороли как и всякого другого. Уинстон преуспел в истории, но был совершенно глух к латинским глаголам. В табеле Черчилля была запись: “Не совсем понимает значения упорной работы”. Всей своей жизнью Черчилль опроверг это мнение. Уинстона однажды высекли за взятый сахар. Ответом потерпевшего было тайное уничтожение шляпы учителя. Но домой Уинстон Черчилль неизменно писал о том, как он счастлив в школе. Молодой джентльмен не имел права жаловаться.
1881 год был годом, когда родители Черчилля бросились в бой на высшей политической арене своей страны. Рендольф и Дженни Черчилль словно пришли к заключению, что от успеха в политике зависит все остальное - самоуважение, положение в обществе, да и сама судьба их супружества. Обладая литературным талантом, Дженни помогала мужу писать речи, которые день ото дня становилась все более яркими. Произошла метаморфоза: покорный «заднескамеечник», повинующийся партийным решениям, вдруг стал уверенным в себе, агрессивным, пренебрегающим опасностями. Дилетант неожиданно быстро вырос в национального политика первой величины. Теперь все признали его ум, убийственную иронию, силу суждения, обаяние.
Среди друзей Рендольфа Черчилля выделялся молодой Артур Бальфур, которому предстояло стать членом парламента в двадцать шесть лет (как и Рендольф Черчилль). Бальфура называли “лучшим умом своего поколения”. Огромного роста, он едва помещался на парламентской скамье. В семье Черчиллей Артур Бальфур в четыре руки играл с Дженни Черчилль Бетховена и Шумана. Подлинный же лучший ум своего поколения беззаботно сидел рядом.
Еще одним приятелем сэра Рендольфа стал Джордж Керзон, его однокашник по Оксфорду - также человека очень высокого роста. Бытописатель своего времени - Марго Асквит назвала его “замечательной интеллигентной личностью в этом исключительном по достоинствам поколении”. Другие же отмечали его высокомерие и тщеславие. Пройдет время и Уинстон Черчилль будет жить в мире “декларации Бальфура” (о создании Палестины) и “линии Керзона” (границы между Россией и Польшей).
Возможно наиболее талантливым из молодых противников Рендольфа Черчилля был Джозеф Чемберлен, который, начиная с нуля, к тридцати годам стал миллионером и покинул бизнес ради политики. Прославившись реформаторством на посту мэра Бирмингема, он вступил под своды Вестминстера в сорок лет. Внешне улыбчивый, но обладающий решительным и твердым характером, Джозеф Чемберлен имел и “тайное оружие” - сына Невилля Чемберлена, прямого предшественника премьера Уинстона Черчилля.
К десяти годам Уинстон стал жадным читателем всех попадавшихся под руку газет. Его интересует захват бельгийцами Конго, демонстрация рабочих в Чикаго, сооружение статуи Свободы на рейде Нью-Йорка, изобретение Даймлером автомобиля. И, разумеется, “Копи царя Соломона” привели его в восторг, усиленный последующей встречей с писателем Райдером Хаггардом. Он стоял в толпе, приветствующей королеву Викторию на золотом юбилее ее правления, а затем мать и принц Уэльский взяли его на королевскую яхту, где ему пришлось познакомиться с еще одним будущим королем – Георгом Пятым.
Лорд Рендольф однажды зашел в детскую и долго наблюдал за игрой сына с огромным количеством оловянных солдатиков. Он спросил сына, не желает ли тот поступить в армию.
“Я думал, что было бы превосходно командовать в армии, и я сказал “да” сразу же. Меня тот час же взяли на слово. В течение многих лет я думал, что мой отец, с его опытом и даром распознания, нашел во мне военного гения. Как позже мне сказали, он пришел к заключению, что я недостаточно умен для адвокатской деятельности”.
Природа не наделила Черчилля крепким здоровьем. Подростком он стремился превозмочь физические ограничения, к примеру, прыгнул с моста трехметровой высоты и пролежал без сознания трое суток; всю жизнь его мучили простуды и воспаление легких, но нигде не найти у этого не знающего передышки оратора, обсуждавшего все возможные темы, жалоб на свое здоровье.
Школа Харроу, избранная для продолжения образования Уинстона, в общественном мнении уступала лишь Итону. Для “слабой груди” Уинстона, полагал сэр Рендольф, расположенная на высоком холме Харроу будет наиболее подходящим местом. Другим фактором в пользу Харроу было то, что среди членов палаты общин было пятьдесят шесть его выпускников. Пусть сын с детства лично знает тех, кому предстоит управлять страной.
В те времена перед отпрыском известной фамилии стояли три пути: церковь, адвокатура, армия. Первые два требовали убедительно продемонстрированных способностей в классических науках - именно это у Уинстона отсутствовало. Приступив к латинскому языку в восемь лет, он далеко не продвинулся. В нем был величайший, с точки зрения учителей, грех - отсутствие самодисциплины как основы академического ума. Его отношение к французскому языку и математике граничило с полным безразличием. Обладателю полутора тысяч оловянных солдатиков интересны были военные игры. Учитывая этот интерес, по достижении пятнадцати лет было решено готовить Уинстона к поступлению в Королевскую военную академию в Сандхерсте. Исходя из этой перспективы, молодой Черчилль поступил в особый военный класс Харроу.
В эти годы Черчилль открыл у себя феноменальную память. В тринадцатилетнем возрасте он запомнил более тысячи строк “Римской истории” Маколея и никогда уже не забывал. В старости он цитировал стихи, выученные в десятилетнем возрасте. Своеобразное психологическое притяжение политической борьбы “инфицировало” Уинстона в 1885-1886 гг., когда его отец принимал участие в решающих для себя выборах, когда его мать полностью отдала себя предвыборной кампании, и даже бабушка (вдовствующая герцогиня Мальборо) не чуралась вести пропаганду. Сэр Рендольф победил, но его партия проиграла, перейдя в оппозицию.
Следующие выборы 1886 года принесли триумф союзу консерваторов с юнионистами – сторонниками союза с Ирландией. Лорд Солсбери стал премьер-министром, а сорокапятилетний Рендольф Черчилль - министром финансов и лидером палаты общин. Рендольф Черчилль выступал за реформы дома и оборонительные меры в империи - он ставил на первое место финансовое могущество страны. Но Солсбери не доверял амбициозному министру, как не доверял он массам, облагодетельствовать которые желал реформатор. Прибегнув к политическому блефу, лорд Рендольф предложил свою отставку, и Солсбери неожиданно принял ее. Карьера министра прервалась на полном ходу, он никогда уже не получил шанса, на который мог рассчитывать благодаря своим талантам и связям. Лорд Рендольф до конца своих дней остался “обиженным” британской политической сцены. Возможно, менее всего сэр Рендольф в дни своего отчаяния думал о сыне, который издалека наблюдал за взлетом и падением отца. После 1886 года сэр Рендольф находится во власти смертельной болезни и уходит с небосклона общественной жизни. Печать этой семейной драмы отложилась на Уинстоне Черчилле, у которого появился своего рода “синдром обиды”.
В школе Харроу низкая оценка способностей Уинстона Черчилля определила специализацию. Отвращение к математике исключило возможность поступления в артиллерию и инженерные войска. Восемнадцатилетний Уинстон Черчилль стал кадетом-кавалеристом королевского военного училища в Сандхерсте. Он ожидал поощрительных комментариев отца, но тот, будучи уже серьезно болен, лишь упрекнул сына за “глупость и постоянные поражения”. Мать порицает его за неразумные траты, но Черчилль всегда жил как и большинство его родственников - не особенно задумываясь о долговой яме.
В военное училище Сандхерст поступали дети только из высшего общества. Примечательной была суровость, с какой правящая Англия готовила к жизненному пути свою элиту. Занятия начинались в шесть сорок пять утра и продолжались, с перерывами на завтрак и ланч, до четырех часов дня. Главные предметы: чтение карт, тактика, военная администрация, юриспруденция, копание окопов, стрельба, гимнастика, марширование, езда верхом. После четырех часов можно было заниматься спортом, бродить по живописным окрестностям, заниматься самообразованием. Строго в одиннадцать – отбой. При всей своей жесткости система не сломала Черчилля. И в военной казарме, и на всем жизненном пути он не любил дисциплину, в этом смысле слава беспрекословно спартанцев никогда не привлекала его.
Черчилль завершил экзамен в Сандхерсте двенадцатым из 150 кадетов. Его лучшие оценки –за конную езду, что и определило поступление в 4-й полк гусар, где главным занятием были военные упражнения.
Тем временем 25 января 1895 года паралич свел Рендольфа Черчилля в могилу, он был похоронен на кладбище в Блейдоне, откуда виден дворец Блейнхейм, где двадцать лет назад родился Уинстон Черчилль. Опорой в жизни для Уинстона Черчилля стала мать. Ее экстравагантность была известна всему лондонскому свету. Но в силу обрушившихся на нее материальных проблем она с трудом могла помогать сыну.
Приход Розбери к власти многое означал для оставшейся вдовой леди Дженни Черчилль и ее сыновей. Леди знала Арчибальда Розбери много лет, и у них были общие взгляды на политику и литературу. Оба скептически относились к традициям и с легкостью воспринимали новое. Скажем, Дженни Черчилль была первой в Лондоне, устроившей у себя дома электрическое освещение. Но знакомство с премьером было не самым большим общественным активом вдовы лорда Рендольфа. Таковым можно считать близкое знакомство с наследником престола Эдуардом - принцем Уэльским, которому в 1895 году было пятьдесят четыре года и которого знать Европы называла “профессиональным любовником”. Принц Эдуард не отличался большим интеллектом, но он умел ценить ум других, и в их число входила американка Дженни Черчилль. Если принц собирался устроить званый вечер, то список гостей часто составляла Дженни, знавшая его друзей, пристрастия, вкусы - музыкальные, гастрономические и прочие.
Именно в эти годы Дженни Черчилль становится наставником, поверителем тайн и доверенным лицом своего сына. Вплоть до своей смерти Черчилль хранил на письменном столе бронзовый слепок руки матери. Нет сомнения, что леди Черчилль стала определяющим фактором развития и становления своего сына. Она не только наставляла его со свойственным ей умом, мужеством и энергией, но постоянно формировала его характер посредством дискуссий, переписки, обмена мнениями, дружеской поддержкой. Думая о будущем сына, она знакомила его с наиболее влиятельными фигурами эпохи, возбуждая в нем амбиции, столь свойственные его отцу, но им не осуществленные. Отца Уинстон воспринимал как одного из наиболее выдающихся политиков своего времени. Он знал наизусть его лучшие речи и написал его двухтомную биографию.
Вторым по значению учителем Черчилля был американский политик Бурк Кокрен - единственный человек, о котором Уинстон сказал: “Я хотел бы походить на него... Это был американский государственный деятель, который воодушевил меня... Он научил меня использовать каждую ноту человеческого голоса”. Дженни Черчилль стала вдовой лишь на месяц раньше вдовства Кокрена, которому исполнился 41 год. Дженни воодушевило жизненное кредо Кокрена: “Жить напряженно и умереть неожиданно”.
Сколь ни молод был Черчилль, но он мог уже сравнивать, слушая красноречие Гладстона, Солсбери, Розбери, Джозефа Чемберлена, Бальфура, не говоря уже о самом большом для него авторитете - отце, и он был восхищен американским оратором. Правило Кокрена было простым: “Что люди в действительности хотят услышать, так это правду, - это потрясающая штука - говорить простую правду”. Кокрен учил избегать манерности, эгоцентризма, инвективы. И Кокрен, и Черчилль восхищались английским оратором начала ХIХ века Эдмундом Берком.
Черчилль вспоминал: “Я был тогда молодым субалтерном кавалерии, и он обрушил на меня всю силу ума и красноречия. Некоторые из его предложений глубоко запали в мое сознание. Кокрен объяснил Черчиллю свой метод: изучить предмет в деталях, “заполнять” память постоянным чтением, идти от сложного к простому, находя понятные всем аналогии и иллюстрации, искать и ждать момент вдохновения, когда мысли отольются в чеканные фразы. Впервые в жизни Черчилль стал создавать свой собственный метод красноречия.
1.2. Лейтенант–гусар и молодой политик
Уинстона Черчилля волновала ситуация на Кубе. Он хотел видеть, как Испания теряет свою последнюю опору в Западном полушарии, и он решил увидеть это собственными глазами. Главнокомандующий британской армии лорд Уолсли попросил лейтенанта Черчилля собрать информацию военного характера и особенно данные о новых патронах - степень их ударной силы и проникновения. С этой миссией Черчилль впервые пересек океан. Черчилль проследовал на Кубу через Соединенные Штаты. Вест-Пойнт, главная военная академия Америки, поразил его жестким режимом. В Сандхерсте личность будущего офицера уважали больше. В целом Соединенные Штаты произвели на двадцатилетнего Черчилля впечатление “очень большой страны”, лишенной привлекательности и романтики, где утилитарность правила бал жизни. Особенно его потрясло полное пренебрежение американцев к традициям - для англичанина это было едва ли не святотатством. Негативное впечатление на него производила американская пресса, журналистика “основанная на вульгарности и отстоящая от истины”.
Поездка на Кубу восхитила Черчилля как приключение, как незаменимое жизненное впечатление, которые он всегда ценил. Его мозг был устроен так, что полученное сегодня, так или иначе оказывалось неизбежно полезным завтра. Ему хотелось также убедиться в личной отваге: “Мы продвинулись вперед по местности под интенсивным обстрелом”. В день своего двадцатиоднолетия Черчилль говорит: “Я впервые в жизни услышал как они свистят в воздухе”. Он навсегда сохранил пулю, убившую испанского солдата, стоявшего рядом с ним. Черчилль посылал письма через испанских высших генералов - герцога Тетуана и маршала Камноса. Указанные испанцы, несмотря на разницу в возрасте, позволяли ему называть себя по имени. С полной серьезностью Черчилль пишет: «Я становлюсь абсурдно старым». Поездка на Кубу была описана живым и запоминающимся языком в Сатердей ревью, а Дженни Черчилль разослала копии журнала своим многочисленным влиятельным друзьям.
Черчилль возвращался в Англию уже известным автором. Но пока возможности создавали не его способности, а, скорее, Дженни Черчилль. Политическая элита Лондона была довольно ограниченным кругом, и мать ввела сына в этот круг, значение чего для будущего Черчилля трудно переоценить. Начиная с 1896 года, Черчилль знакомится со всеми ведущими политическими фигурами этого периода, со всеми звездами писательского мира.
Именно в это время владелец самого большого состояния в Америке (200 млн дол.) У. Астор попросил руки Дженни Черчилль, и та, по-своему восхищаясь магнатом, стояла перед соблазнительной возможностью стать богатейшей женщиной в мире. Но Дженни, во-первых, не любила Астора, во-вторых, она поставила перед собой иную задачу - подготовить политическое будущее Уинстона. Ей важнее было посадить сына за один стол с принцем Уэльским, что она и сделала в конце 1896 года.
В августе 1896 года Черчилль признался своей матери, что желает быть членом парламента, но не решается уйти из армии. Полк посылали в Индию. Черчилля, как и многих в его поколении, волновал и манил Восток Редьярда Киплинга. Годы в Индии, для многих английских офицеров запомнившиеся лишь бездельем и жарой, стали годами выбора пути для Уинстона Черчилля.
В Индии Черчилль снял огромных размеров бунгало. Местность вокруг была “плоской, как тарелка и жаркой, как очаг”, но вокруг бунгало росли двести с лишним деревьев. В Индии у него, в отличие от Кубы, не было рекомендательных писем к высшим офицерам и чиновникам. Индийские принцы, с которыми он играл в поло, его не интересовали, а британскую колонию в Бангалоре он считал способной лишь на мелкие дрязги. Оставалась программа самообразования.
Неоспоримо, что серьезно историей и мировой политикой Уинстон Черчилль заинтересовался довольно поздно. Уставная практика, умение ориентироваться по военным картам, определение основного направления конной атаки - вот чему обучался он в военной школе Сандхерста. До двадцати с лишним лет у него не было особого интереса к дипломатической ориентации Англии и нуждам ее политики. Лишь став в Индии гусаром колониальных войск, у него проснулся интерес к гуманитарному знанию. Нужно было чем-то заполнить томительную послеобеденную сиесту - неотъемлемую часть ежедневного распорядка гарнизонного офицера. Зимой 1896 года в далеком Лондоне мать получила от сына, лейтенанта второго класса кавалерии, довольно неожиданную просьбу: купить восьмитомник Гиббона и сочинения Маколея. Знаменитый трактат Гиббона “Причины упадка и падения Римской империи” произвел на молодого Черчилля неизгладимое впечатление. Эта классика исторической литературы очень отличалась от тех текстов, которые заставляли читать преподаватели частной школы и военного училища. Он взял правило «поглощать» пятьдесят страниц Маколея и двадцать пять страниц Гиббона каждый день.
Впоследствии Черчилль скажет, что у него был “пустой, голодный ум и достаточно сильные челюсти; все, до чего я дотягивался, я глотал”. Его американская тетка, герцогиня Лили прислала ему в подарок не что-нибудь, а пишущую машинку. 14 января 1897 года неофит исторической науки пишет матери о том, что без остановки прочитал “Республику” Платона, а к середине марта позади остались все тома огромной всеобщей истории Маколея. Список книг расширяется: Шопенгауэр, Дарвин, Аристотель, Рошфор, Сен-Симон. В Индию посланы 100 томов ежегодных журнальных обзоров общественной жизни в Англии. Лейтенант пояснил, что хотел бы знать в деталях историю Англии за последние 100 лет.
Тем временем, волею вначале малозначительных событий Черчилль получил возможность быть замеченным. На северо-западной границе Индии, там, где британская империя смыкалась с русской и китайской, кочующие местные племена атаковали британские посты, для их усмирения была организована Малакандская военная группа. Черчилль стал связным офицером главнокомандующего. Известность Черчиллю принесло не демонстративное гарцевание под пулями, а статьи, опубликованные в Лондоне. Корреспондент писал свои репортажи, не зная какой отклик они будут иметь в Англии, но он уже решил создать на их основе книгу. “История Малакандского отряда” вышла в Лондоне весной 1898 года.
Перед Черчиллем встал вопрос, следует ли продолжать военную службу. Воинская слава все меньше привлекала молодого лейтенанта Черчилля. Он пишет, что не может больше упиваться праздным бездельем в Индии. 8 мая 1897 года на борту судна “Ганг” он покинул Бомбей. По пути он посетил Помпеи, а затем – Рим и Париж.
Черчилль вернулся в Англию с твердой верой, что его первые книги позволят ему выйти в отставку и подготовить себе политическое будущее. В Англии Черчилль погружается в светскую жизнь. Половина жизни британской аристократии проходила на уик-эндах в загородных поместьях. Уик-энды обычно захватывали четыре дня и четыре ночи и были твердым обычаем. Именно здесь, на английских уик-эндах, сильные мира сего решали проблемы своего почти кастового общества. Важным для Уинстона было суждение принца Уэльского: “Придите ко мне расскажите о последней кампании и о ваших планах на будущее. У меня такое чувство, что парламентская и литературная жизнь подходят вам больше монотонности военной службы”.
Черчилль послушался совета - уволился из армии. Первые цивильные месяцы он помогал матери издавать журнал “Англосаксонское обозрение”. Но мы видим, что иные интересы начинают овладевать им. Во время очередного карнавала второй лейтенант конных гусар договорился с деятелем из консервативной партии о возможности своего выдвижения в парламент. Черчилль произнес свою первую политическую речь в парке небольшого городка Бат в середине лета 1897 года. Об этой речи известно то, что она прерывалась аплодисментами 41 раз. Черчилль ощутил вкус общественного признания.
Его трудно было назвать прирожденным оратором. Даже в произношении у него был значительный гандикап - он не мог произносить звук “с”, что самым неблагозвучным образом сказывалось на его речи. Еще более существенным недостатком был страх перед публикой. Дар импровизации изначально ему не был отпущен; стоя перед аудиторией он терялся, мыслительный процесс тормозился. К счастью для Черчилля, память его была исключительной, и он мог “замеморизировать” довольно большие тексты. Первая речь Черчилля была своеобразной хвалой консервативной партии.
Последние годы прошлого века были периодом становления Черчилля как личности. Никто не мог усомниться в его личном мужестве, которое он проявил на Кубе, на северо-восточной границе Индии во время боев в Южной Африке. Речь идет не только о бесстрашии перед пулями. Будучи младшим офицером в Судане в 1898 году он обрушился в прессе на всемогущего героя дня, завоевателя Судана генерала Китченера за “безжалостное убийство раненых” и за разрушение местных святынь.
После объявления войны с бурами Уинстон Черчилль направился в Южную Африку в качестве военного корреспондента газеты “Морнинг пост”. Это была, возможно, последняя “война джентльменов”, когда отправляющимся на фронт офицерам разрешали брать с собой собственную еду, спиртные напитки, своих лошадей, неограниченное количество одежды, любимое оружие, старых слуг и возничих. Известная лондонская фирма “Фортном и Мейсон” готовила специальные джентльменские наборы.
Прибыв на фронт, Черчилль сразу же попал в переделку - бронепоезд англичан нарвался на засаду буров, и военный журналист попал в плен. Нахождение в лагере военнопленных было невыносимым. Согласно немедленно рожденному плану побега, следовало отвлечь часовых и перемахнуть через стену школы. Выполняя этот план, Черчилль в течение часа ждал за внешней стороной соратников. Напрасно. Оставалось идти вперед одному. У него был шоколад и 75 фунтов, но он не знал языка, у него не было ни карты, ни компаса. В наступившей темноте Черчилль прыгнул в медленно идущий товарный поезд, двигавшийся предположительно на восток - к португальскому Мозамбику. На рассвете он выскочил из вагона и спрятался, ожидая нового поезда. Правительство буров пообещало 25 фунтов за его поимку.
Сочувствующий англичанин помог ему, Черчилль проследовал поездом до португальского порта Лоренцу - Маркеш, где первым делом объявился в британском консулате. В Дурбане публика вынесла Черчилля на руках. Присутствующие потребовали произнести речь. Для Черчилля бурская война всегда была славным воспоминанием. Британские газеты помогали сделать из него героя, - время побед буров требовало эмоциональной компенсации. Но и Черчилль оказался достойным столь рано пришедшей славы. Он сознательно сделал себя вечным тружеником, и это стало главным секретом его успехов. Умственная работа стала доминантой. Книжные полки были даже в ванной комнате. Путешествуя, он возил с собой металлический ящик, примерно метр высотой, в котором хранились черновики и письменные принадлежности. По прибытии на новое место он прежде всего просил о письменном столе. Свидетель описывает как Черчилль занял отдельное купе в поезде и всю дорогу сидел в нем с ручкой, словно в кабинете.
В единственном художественном произведении Черчилля (по существу его первой и единственной художественной книге) - “Саврола” - дан портрет героя, в котором нетрудно угадать автора. В Савроле воплощены все качества, которыми Уинстон Черчилль восхищался: мужество, ум, начитанность, ораторское искусство, внешность философа, рациональное восприятие мира “человеком, которому известны земные удовольствия”. Саврола намерен, опираясь на массовую народную поддержку, свергнуть диктатора. Книгу почти губит ее лирическая сторона, в которой автор явно не силен, и в определенной степени спасает картина военно-политической схватки, волнующая автора. Эта книга интересна главным образом тем, что по ней мы можем восстановить внутренний портрет молодого Черчилля. Черчилль получил за книгу свои сто фунтов (отдельное издание 1900 года), но, видимо, сам пришел к выводу, что художественная проза - не его стезя и никогда не повторял эксперимента. Он желал писать на уровне Стивенсона, меньшее его не устраивало.
В 1900 году он опубликовал две книги, основанные на южноафриканском опыте - “От Лондона до Ледисмита” и “Марш Иена Гамильтона”. Первая книга разошлась тиражом в пятнадцать тысяч экземпляров в течение четырех месяцев. Автора признали лучшим среди военных корреспондентов, хвалили за “понимание течения войны” и счастливую способность донести свои впечатления до самого простого читателя, за неизменную занимательность, смелость в суждениях. Успех следовало развить, - и следует лекционное турне по Британии, США и Канаде. По окончании лекционного турне опека над ним окончилась, он стал независимым человеком.
Когда Черчилль осенью 1900 года был избран в палату общин от консервативной партии, его отца, лорда Рендольфа Черчилля, помнили еще многие. Пожалуй, самая яркая унаследованная от отца черта - своего рода бесшабашность, почти авантюризм, страсть к высшему напряжению, энергичная игра с фортуной. Оба: и отец, и сын обладали предприимчивостью и мужеством. У них было не так уж много другого капитала и обоим как “солдатам фортуны” приходилось идти в этой жизни на риск.
Мир, в котором Уинстону Черчиллю предстояло занять свое место, быстро менялся. Англия встала перед двумя большими проблемами: на континенте Германия грозила оттеснить ее с положения международного арбитра, а внутри страны огромные массы английского населения стали бороться за свои права, что вскоре дало силу новому фактору - лейбористской партии. Решение обеих проблем оказалось тесно связанным с сохранением принципа свободной торговли, со степенью зависимости Британии от внешнеполитических обязательств.
В 1901 году Англия в последний раз отвергла участие в континентальных союзах. Какие проблемы беспокоили Англию в начале прошлого века, видно из речи короля Эдуарда VII на открытии сессии парламента 14 февраля 1901 года. Засуха в Индии прекратилась. Австралия 6 недель назад стала доминионом. В Пекин, подавив боксерское восстание, вошли войска союзных с Англией государств. На юге Африки английские войска после неожиданно трудной войны, все же подавили сопротивление буров. Насколько уникален был мир начала века, свидетельствует то, что Эдуард VII счел нужным пообещать своим подданным, что никогда не будет вассалом папы. Недавно избранный в палату общин Черчилль слушал инаугурационную речь короля в обста-новке, которая станет его привычным полем «словесной битвы» на протяжении следующих 63 лет.
17 февраля 1901 года Черчилль выступил с первой речью в палате общин. Обращаясь со стороны тори, он смотрел в лицо лидерам оппозиции: Баннерману, Асквиту и Грею. Наиболее яркий среди “своих” Джозеф Чемберлен как всегда задавал тон безупречным костюмом с непременной орхидеей в петлице и моноклем. На галерее находилась Дженни Черчилль и еще четверо родственников.
Первую свою речь Черчилль готовил шесть недель. Он игнорировал совет, что острая тема не годится для дебюта, что следует подождать несколько месяцев, узнать ближе палату общин и лишь потом обратиться к вопросам внешней политики. Накануне дебюта Черчилль провел несколько дней перед зеркалом. Новичок выступил со своей оценкой международной обстановки. Он довольно остро критиковал политику правительства в деле создания сухопутной армии. Выступление Черчилля произвело впечатление на окружающих.
В ходе парламентской борьбы формировался стиль молодого политика. То обстоятельство, что Черчилль говорил по заученному тексту, в определенной мере сковывало его фантазию, лишало речь легкости и экспромта. Так, в апреле 1904 года он внезапно потерял нить рассуждений и вынужден был сконфуженно сесть на место. Черчилль попытался говорить при помощи кратких заметок, но эта техника оказалась не очень эффективной - после нескольких неудач Черчилль снова вернулся к заучиванию речей. Привычка запоминать тексты ослабляла способности Черчилля быть словесным борцом в палате общин - он должен был следовать уже замершему на страницах красноречию. Вышедший на национальную арену вместе с ним Ллойд Джордж был более раскованным участником «словесных схваток», как и Бонар Лоу, Эдвард Карсон, Герберт Асквит. Черчилль же был привязан к заведомо более помпезной и цветистой прозе.
В молодые годы Черчилль не был хорошим членом команды. Действуя словно таран, он двигался по самым разным направлениям без всякого согласования с партийной верхушкой. Он выступил за более экономное ведение государственного хозяйства, предложил новую систему взаимоотношений метрополии с доминионами и многое другое. Казалось, что отец (чью биографию в это время писал Уинстон) разбросом своих интересов и грубым эгоцентризмом влиял на сына, что сын усвоил главную заповедь отца: приобрести имя можно только нападая на признанных авторитетов. Самоутверждение и эпатаж очень соответствовали психологическому складу Уинстона Черчилля, его интуитивному желанию быть в центре сцены.
Подобно отцу Уинстон Черчилль верил в “застольную дипломатию”, он охотно обсуждал проблемы за столиком ресторана. Его старшим другом и союзником стал недавний премьер-либерал лорд Розбери, известный независимостью своих взглядов. До встреч с Розбери Черчилль гораздо меньше размышлял над социальными проблемами своего века и своей страны. Розбери вызывал восхищение Черчилля как сторонник “либерального империализма” и “национальной эффективности”. Черчиллю импонировал стиль Розбери и широта его жизненных интересов, его глубокое знакомство с современной литературой, нравами, политикой, цивилизацией в целом; необычность его подхода к любому предмету. Но Розбери не спешил создавать политическую базу в защиту своих взглядов, в этом они с Черчиллем, кипевшим энтузиазмом, расходились. Новым политикам пришлось реформировать закосневшую двухпартийную систему “тори - либералы”. Удачей Черчилля было то, что он успел «вскочить в их вагон».
В 1902 году лорд Солсбери уступил пост премьера своему племяннику Бальфуру, человеку выдающихся талантов, самому искусному парламентскому оратору со времен Гладстона. Никто не сомневался в блестящих способностях обоих государственных деятелей, но что-то случилось в среде британских политиков - оба они были пессимистами. Суровая реальность заключалась для них в окончании “века Британии”. Золотой век еще продлится до 1914 года, но с каждым годом все слышнее была поступь неотвратимого: Британии суждено покинуть место мирового лидера.
Уинстон Черчилль был убежденным “фритрейдером”, сторонником свободной торговли. Попытка реализовать свой стратегический замысел привела к тому, что Черчилль начинает обрывать свои связи внутри консервативной партии. Когда Черчилль с трибуны парламента начал говорить о тарифной реформе, сторонники правительства во главе с премьер-министром покинули палату общин. В сложной обстановке Черчилля поддержал блестящий радикальный либерал Дэвид Ллойд Джордж. Благодарный Черчилль полностью воспринял тезис либералов о том, что страна тратит слишком много денег на внешнюю политику и военные приготовления, отчего растет угроза миру и ухудшается благосостояние англичанина.
Черчилль все больше встает в оппозицию к правительству. Нарушая партийную дисциплину, он пересек грань дозволенного. Раскованность и смелость Черчилля стали восприниматься в высших кругах консервативной партии как предательство. Это политическое противостояние пред-определило переход Черчилля к противостоящему политическому лагерю - к либералам. 31 мая 1904 года Черчилль пересек разделяющий правящую партию и оппозицию коридор и сел рядом с Дэвидом Ллойдом Джорджем: рядом оказались два самых ярких британских политика ХХ века.
Изменение Черчиллем партийной принадлежности вызвало множество малоприятных для него комментариев. Чувствуя, как посуровел окружающий мир, Черчилль пережил период черной меланхолии. Ему казалось, что жизнь уходит, ускользает бесцельно, не принося позитивных результатов, без яркой карьеры - ведь он уже прошел две трети пути, который судьба отвела (по времени) его отцу. Черчилль снимал стресс игрой в поло летом и охотой в окрестностях Бленхейма зимой. Чтобы лучше понять рок наследственности, он решил написать биографию своего отца. Биография сэра Рендольфа вышла в январе 1906 года, как раз перед всеобщими выборами, и получила прекрасную прессу. Более всего обозреватели оценили неожиданную для них степень беспристрастности автора, при всей явной сыновней любви.
Если верхние слои населения читали его книги, то нижние – слушали его - росла его слава как оратора. У молодого политика не было особых моральных угрызений совести по поводу смены партийных знамен, партийную лояльность он не считал абсолютной ценностью. Он полагал, что политические партии важны в том смысле, в котором лошадь важна для всадника. Итак, партийные доктрины не особенно волновали Черчилля, но он высоко ставил лояльность по отношению к тем, кто признавал его талант. Так было в 1905-1922 гг., когда ему покровительствовали лидеры либеральной партии Асквит и Ллойд Джордж, так было в середине 20-х гг., когда ему стали покровительствовать руководители консервативной партии во главе со Стенли Болдуином. Стоило Невиллю Чемберлену в 1940 году призвать его на пост премьера, и Черчилль до последнего защищал даже этого дискредитированного историей политика.
1.3. Начало внешнеполитической деятельности
На начало века падают первые серьезные сомнения англичан в пользе отстояния от двух европейских коалиций (России и Франции против тройственного союза Германии, Австро-Венгрии и Италии). Динамизм и мощь Германии начинают явно превосходить “сердечный союз” русских и французов. Германия при этом отбросила всякую осторожность, она считала наступивший век своим. Наследники Бисмарка отказались даже от словесной сдержанности, они открыто посягнули на мировое лидерство.
Империалисты, а в их числе и Черчилль, были искренне удивлены тем потенциалом враждебности в отношении Британии, который выявился на европейском континенте в ходе Бурской войны. Британская элита не забыла бури восторгов по поводу побед буров, проявленных особенно шумно в Германии. Все мастерство британской дипломатии было задействовано, чтобы нейтрализовать новые неприятные факторы. Как последний компромиссный шанс последовала попытка Джозефа Чемберлена достичь взаимопонимания с Германией. Но тевтонское высокомерие оказалось беспредельным, и компромиссные усилия были оставлены. Три столетия возвышения Пруссии породили касту военных и политиков, договориться с которыми оказалось невозможно даже мастерам компромисса из Лондона. В Берлине ошибочно полагали, что британский правящий класс рано или поздно осознает неумолимость поступи истории, перемеще-ния в Германию центра европейского развития. Британия, считал кайзер и его окружение, должна стоически перенести неизбежный упадок, «плыть против течения истории остров не сможет».
Именно в этой обстановке происходило формирование внешнеполитических взглядов Уинстона Черчилля. Первый выход на арену мировой политики был связан с тем, что в декабре 1905 года премьер Кемпбелл-Баннерман предложил ему пост заместителя министра по делам колоний. Этот пост требовал глубокого понимания основных процессов европейской и мировой политики еще и потому, что министр колоний - непосредственный шеф Черчилля - Элджин заседал в палате лордов, и на Уинстона Черчилля, самого молодого заместителя министра, падала задача – объяснить и защищать колониальную политику Англии перед членами палаты общин.
Черчилль активно участвовал в окончательном урегулировании отношений с бурами, он способствовал созданию Южно-Африканского союза. Возможно, самым большим событием этого периода была колониальная конференция 1907 года. Сразу же после начала ее работы стало ясно, что это последняя подобная конференция, которую можно созвать в Лондоне - силы самоуправления и сепаратизма внутри колоний и доминионов росли довольно быстро. Черчилль осознал значимость дезинтеграции империи довольно быстро. Для замедления процессов самоутверждения следовало ослабить внешнюю угрозу империи извне. Именно с этой целью англичане начали в 1907 году процесс разрешения противоречий с Российской империей. Вторым стимулом сближения с Россией было возвышение в Европе Германии.
Подобно многим англичанам, Черчилль воспринимал немцев как дальних расовых родственников крестьянского характера, готовых на большие жертвы, но грубых и примитивных. В войне с Людовиком Четырнадцатым и Наполеоном германские союзники показали себя слабой опорой, ненадежными союзниками. Объединение Германии не сразу вызвало опасения Лондона - ведь на страже острова стоял великолепный флот.
Согласно историческому анализу Черчилля, Британия начала непосредственно ощущать давление Германии весной 1909 года, когда первый лорд адмиралтейства Маккенна выдвинул программу строительства шести дредноутов - огромных линейных кораблей, обосновывая свое требование фактом быстрого строительства германского флота (результат принятия в Берлине военно-морского закона 1908 года). Черчилль в то время еще скептически думал о возможности конфронтации в Европе, и его не очень волновали инициативы Маккенны. Но премьер-министр поручил ему детально сопоставить военно-морские флоты Великобритании и Германии, исходя как из их нынешнего состояния, так и из перспектив их будущего развития.
Черчилль не верил, что немцы тайно строят дредноуты в обход официально принятых законов о флоте, и думал, что в 1912 году у Великобритании еще будет значительное превосходство на море. Но им был признан факт того, чего в Англии не ощущали примерно 100 лет - возникновения угрозы национальной безопасности страны.
Продвигаясь к участию в главных делах государства, Черчилль открыто искал больших задач. Его административные возможности были уже продемонстрированы, но противники обвиняли его в неуравновешенности, ставили в вину “нестабильность”, что затрудняло допуск его к высшим должностям. И все же Черчилль нашел выход. Точнее, он нашел поклонника своего таланта, который стремительно занимал руководящее место в либеральной партии. В апреле 1908 года этот покровитель - Герберт Асквит сменил умирающего Кемпбелл-Баннермана на посту премьер-министра. Он поднялся на вершину английской политики, пройдя большой путь. Последовала общая перегруппировка, новое поколение вышло на политическую арену. Ллойд Джордж занял место Асквита - стал министром финансов, а Черчилль занял прежний пост своего уэльского друга, стал президентом Государственного совета по торговле. Этот пост не совсем нравился Черчиллю (ему ближе была внешняя и военная политика), но он стал министром и членом одного из наиболее блестящих британских правительств двадцатого века. Войдя в богатый талантами кабинет Асквита, Черчилль жил напряженной жизнью. Для релаксации в поместье матери Солсбери-Холле он устроил себе “небесный летний дом” на вершине огромного дерева. Теперь речи репетировались перед птицами и листвой. Его мать была первой в высшем обществе, купившей игрушку двадцатого века - автомобиль. Страна на глазах стала уменьшаться до величины двух- трехдневного переезда.
Переменив политическую окраску, Черчилль должен был изменить и место избрания в палату общин. Таковым в 1908 году стал округ Данди, опора шотландского либерализма. Впервые Черчилль близко знакомится с округом, где велика была доля рабочего класса.
Уинстон Черчилль пересек тридцатилетний рубеж, и логичным было ожидать от него женитьбы. Но в этом вопросе он не был так успешен, как во всех других своих начинаниях. Не будет несправедливостью сказать, что Черчилль не блистал в женском обществе. Он был способен писать романтические письма, но беседа “ни о чем” была его слабым местом. Трижды его предложение руки и сердца отклоняли.
На уик-энд той недели, когда он был назначен на свой министерский пост, Уинстон Черчилль отбыл в Солсбери-Холл. Одной из приглашенных была некая Клементина Хозьер, происходившая из семьи известного офицера армии. В церкви Святой Маргариты Вестминстера 12 сентября 1908 года Черчилль сочетался браком с Клементиной Хозьер, ставшей на всю жизнь его верным и умным другом. Редкий случай в биографии человека, живущего политикой, - их любовь пережила полвека самых разных испытаний.
На похоронах Эдуарда Седьмого в 1910 году в Лондоне собрался весь цвет западной аристократии, которая уже никогда не соберется вместе. Колоссальный венок привез кайзер Вильгельм Второй. Во главе траурной процессии за гробом вели любимую лошадь покойного короля и любимого пса Цезаря. За ними следовал новый король Георг V в маршальской форме, короли Норвегии, Греции, Испании, Дании, Бельгии, Португалии, царь болгарский, брат российского императора Михаил, эрцгерцог Фердинанд австрийский, наследник оттоманского престола, бывший президент США Т.Рузвельт. Никогда больше девять королей не соберутся вместе. “Закат Европы”, - скажет позднее Шпенглер. Черчилль был частью этого мира. По воспитанию и мироощущению он был врагом всех вариаций социалистических идей.
Назначенный на один из важнейших постов в государстве - пост министра внутренних дел - Черчилль был озабочен тюремной реформой. Общенациональный престиж Черчилля подвергся, однако, жестокому удару во время забастовки шахтеров в Тонипанди, когда он бросил против забастовщиков полицию и армейские подразделения. В 1911 году в ходе забастовки железно-дорожников Черчилль мобилизовал 50 тысяч солдат, разместив их в стратегических пунктах железнодорожной системы страны. Офицерам был отдан приказ действовать исходя из военной целесообразности. Солдаты убили двух рабочих, и будущий лейбористский премьер-министр Макдональд выступил с яростной критикой министра внутренних дел. Ллойд Джордж указал на ненужную драматизацию событий, - он коснулся неистребимой черты характера Черчилля.
Черчилль подвергся разносу со стороны «левой» прессы. Его изображали беспринципным кавалерийским офицером, готовым вытащить саблю из ножен по любому поводу. В тени остались его административные и законодательные действия, такие как реформа мест заключения, введение системы штрафов вместо небольших сроков заключения.
В 1908-1913 гг. крепнет его дружба с Ллойд Джорджем, великим политиком своего времени. Вместе они готовили программу борьбы с безработицей и другие социальные реформы. Благодаря Ллойд Джорджу Черчилль был принят и защищен в самых высоких советах Британской империи. Происходило сближение с Эдуардом Греем. Если Ллойд Джордж был свидетелем Черчилля при заключении брака в 1908 году, то Грей стал крестным отцом его сына в 1911 году.
Последними придя к дележу колоний, экспансионисты в Германии постарались исправить эту “несправедливость”. Противясь закреплению французов в Марокко, Берлин в июле 1911 года послал канонерскую лодку в марокканский порт Агадир, что повлекло за собой целую цепь событий. Итальянцы, воспользовавшись взаимонейтрализацией Парижа и Берлина, захватили у турок Триполи. Это детонировало взрыв на Балканах среди противостоящих Турции стран. Последовали балканские войны 1912–1913 гг., увеличившие влияние Сербии. Мировая держава Австро-Венгрия начала опасаться усиления Сербии на Балканах. Союз России и Сербии создал в отношениях между Россией и Австро-Венгрией взрывоопасную обстановку. Германия не желала ослабления влияния Австро-Венгрии. В Берлине начали серьезно размышлять о насильственном разрешении конфликта.
События 1911 года оказали влияние и на Англию. К этому времени тридцатипятилетний министр внутренних дел стал реально влиять на внешнюю политику своей страны, участвуя в заседаниях комитета имперской обороны. Именно в этом комитете сэр Эдуард Грей конфиденциально сообщил присутствующим, что Британия связана обещанием выступить на стороне Франции в случае ее конфликта с Германией.
По прогнозу английских военных в случае начала войны немцы должны были сконцентрировать примерно 4/5 своих сил против Франции и оставить 1/5 для сдерживания России. Германские армии начнут наступление от швейцарской границы до Бельгии. Правое крыло их войск пересечет нейтральную Бельгию. Льеж будет взят в течение нескольких часов после объявления войны, и немецкое движение через Бельгию будет молниеносным. Французы выстоят и ответят на серповидное германское движение контрнаступлением на широком фронте. Считалось, что на западном фронте будут задействованы 110 германских дивизий и 85 французских.
Черчилль предполагал, что британский генеральный штаб слишком оптимистично оценивает возможности французской армии. Свое несогласие с генералами Черчилль выразил в специальном меморандуме для комитета имперской обороны от 13 августа 1911 года. Поразительно, что некоторые положения этого футурологического опуса сбылись буквально. В частности, это относится к тому, что на 20-й день мобилизации французская армия “будет выбита с основных позиций и начнет отходить в сторону Парижа... Однако на 40-й день Германия растянет свои коммуникации, рассредоточит воинские контингенты и ослабит внутренние связи между фронтами. Это даст французам возможность сконцентрировать силы в решающем испытании”.
Судьба Франции в этом случае будет зависеть от решений, принятых в Лондоне, от английской военной помощи, и план такой помощи должен быть разработан до начала развития обрисованной ситуации. Этот план предполагал в случае начала войны немедленно послать
107 тыс. войск через Ла-Манш, а затем 100 тыс. солдат доставить из Индии через Суэцкий канал в Марсель на решающий 40-й день войны. Крупнейший военный специалист - генерал Генри Уилсон заявил Совету имперской обороны, что прогноз Черчилля - “смехотворный и фантасти-ческий - это глупый меморандум”. Можно верить или не верить в провидение, но в сентябре
1914 года немцы потерпели поражение в битве на Марне именно на 42-й день после начала войны.
Как всегда последовательный в своих увлечениях и интересах, Черчилль, начиная с лета
1911 года, начал изучать дипломатические документы министерства иностранных дел. На него произвела впечатление докладная записка, составленная в 1907 году. Идеи этого меморандума стали руководящими принципами самого Черчилля, которым он следовал на протяжении всей своей политической жизни. Согласно меморандуму, ключом к пониманию английской политики является выработанный еще во времена королевы Елизаветы I следующий принцип: бороться с установлением на европейском континенте преобладания одной страны-гегемона. Исходя из этой принципиальной идеи, Черчилль утверждал, что Англия должна вступить в союз с Францией.
Обе державы - и Британия, и Германия слепо шли к столкновению, считая убедительной лишь свою логику. Со своей стороны, Уинстон Черчилль видит главный результат создания Германией сверхмощного флота в начале тайных военно-морских переговоров между французским и британским адмиралтействами.
Премьер-министр Герберт Асквит способствовал участию Черчилля в международных делах. По мнению премьера, первый лорд адмиралтейства Реджинальд Маккенна “слишком полагается на своих адмиралов”, и осенью 1911 года решает заменить Маккенна. Претендентами были лорд Холдейн (недавно завершивший реорганизацию британской армии) и Уинстон Черчилль - энергичный министр внутренних дел. Черчилль был предпочтен, поскольку решающим фактором является возможность для первого лорда адмиралтейства заседать в палате общин (Холдейн не был членом палаты).
С этого времени Черчилль причастен к стратегическим решениям английского кабинета, он становится настоящим участником мировой политической игры. Почему Черчилль возглавил адмиралтейство? Асквит желал видеть во главе военно-морского министерства человека, который не попал бы под влияние «сияющих золотом» адмиралов, человека, который верил бы лишь в себя и в судьбу страны, которого не испугали бы технические сложности оружия нового века, который стремился бы реформировать флот и не поддался бы предрассудкам.
Асквит поставил задачу - исключить возможность обгона Германией Англии в морском могуществе. По планам Черчилля следовало так укрепить британский флот к 1920 году, чтобы ни одна мировая держава не посмела выступить против Британии. В первый же день пребывания в должности он повесил на стене за своей головой огромную карту Северного моря, на которой дежурный офицер ежедневно отмечал местоположение кораблей германского флота. По утрам Черчилль подолгу стоял у карты, стараясь постичь логику германских адмиралов. Черчилль буквально упивался ролью морского министра. Огромная яхта “Инчейнтресс” с экипажем в сто матросов восхитила Первого лорда своим винным погребом, стала его фактическим домом - он провел на ней половину первого года - он лично обследовал все главные стоянки, заправочные станции и гавани. (У премьера не было такой яхты и он охотно принимал приглашения.) Черчилль приблизил к себе опытных офицеров, таких как создатель современного британского флота адмирал Фишер. Они познакомились еще четыре года назад в Биаррице.
Для Черчилля не существовало уик-эндов. Он посетил все основные стоянки судов, он знал множество своих офицеров по именам, он обедал с моряками всех рангов и постов. Далеко не всем нравилось то, что он постоянно спускался на нижнюю палубу, что он стремился разбить закоренелую кастовость на флоте. В течение трех лет Черчилль сменил своих морских “начальников штабов”, чем вызвал критику, но остался верен принципу постоянных поисков квалифицированных специалистов, быстро приспосабливающихся к изменяющимся обстоятельствам. Его постоянно интересовали таланты. Англия в огромной степени зависела от подвоза товаров из-за морей (скажем, ввозилось две трети продовольствия). Английские торговые корабли составляли половину мирового торгового флота. Понятно, что военно-морской флот Великобритании, крупнейший в мире, был главным орудием ее мировой дипломатии. Только флот мог защитить британские острова от вторжения, только флот мог переместить вооруженные силы на континент.
В 1911 году кайзер и адмирал Тирпиц убедили канцлера Бетман-Гольвега провозгласить своей целью достижение соотношения 2:3 германского флота к британскому. В британском обществе еще теплилась надежда, что с немцами можно договориться. О наличии этой надежды говорит посылка в германскую столицу в начале 1912 года военного министра Холдейна, единственного британского министра, говорившего по-немецки и окончившего университетский курс в Геттингене. Он казался самой подходящей фигурой для поисков компромисса - известным было его увлечение германской философией. К тому же он был выдающимся министром, если он не сумеет договориться с немцами, значит эта задача не по плечу никому. Он привез с собой ноту британского кабинета: ”Новая германская военно-морская программа немедленно вызовет увеличение британских военно-морских расходов... Это сделает переговоры трудными, если не невозможными”. На следующий день адмирал Тирпиц впервые - и единственный раз в своей жизни беседовал с британским министром. Он сидел по левую руку от Холдейна, а кайзер Вильгельм – по правую. Вильгельм зажег британскому министру сигару. Тирпиц предложил соотношение 3:2, три британских линкора против двух германских, добавив, что британский принцип равенства двум нижеследующим флотам “с трудом воспринимается Германией”. Холдейн вежливо, но твердо напомнил, что Англия - островная держава. После трехчасовой дискуссии стороны пошли на некоторые уступки.
7 февраля 1912 года, когда Холдейн еще вел переговоры в германском министерстве иностранных дел на Вильгельмштрассе, Черчилль прочитал речь кайзера на открытии сессии рейхстага. Он отправлялся в Глазго и на вокзале купил вечернюю газету. Одна фраза кайзера высвечивалась ярко: “Моей постоянной заботой является поддержание и укрепление на земле и на море нашей мощи для защиты германского народа, у которого всегда достаточно молодых людей, чтобы взять в руки оружие”. Через два дня Черчилль выступил в Глазго: “Британский военно-морской флот для нас абсолютная необходимость, в то же время, с некоторой точки зрения, германский военно-морской флот - это больше дело роскоши”. На этот раз Черчилль стремился ни у кого не оставить ни малейших сомнений: “Этот остров никогда не испытывал и никогда не будет испытывать нужды в опытных, закаленных моряках, выросших на море с детского возраста... Мы будем смотреть в будущее так же, как на него смотрели наши предки: спокойно, без высокомерия, но с твердой несгибаемой решимостью”. Кайзер немедленно получил текст речи Черчилля.
В переводе была допущена едва заметная неточность: слово “роскошь” было переведено по-немецки как “люксус”, что имело несколько другой оттенок и означало примерно то, что в английском языке эквивалентно понятию экстравагантность и самоуверенность. Как сообщали Черчиллю, во всей Германии слово “люксус” передавалось из уст в уста.
Кайзер, приглашавший Черчилля в качестве своего почетного гостя на маневры и за свой стол, на этот раз был взбешен - у него было чувство, что его предали. Но Черчиллю была важнее реакция премьер-министра Асквита и тех лиц, которые определяли британскую политику, а они-то одобрили речь в Глазго. Премьер Асквит заявил, что хотя выбор слов, сам язык речи первого лорда адмиралтейства может быть и не совсем удачен, но он сделал “откровенное заявление об очевидной истине”. Настроение кабинета в пользу Черчилля укрепилось еще больше после возвращения лорда Холдейна из Берлина, подтвердившего, что “речь в Глазго не ослабила нас. Напротив, она принесла нам пользу”. Узкому кругу правящих лиц Британии лорд Холдейн сообщил, что император Вильгельм, канцлер Бетман-Гольвег и создатель германского флота гроссадмирал Альфред фон Тирпиц готовы приостановить военно-морскую гонку лишь при одном условии: если Англия поклянется соблюдать нейтралитет в случае войны между Германией и Францией.
Британия остро нуждалась в обновлении командного состава, в приходе офицеров, способных использовать новую технику. В 1912 году был основан морской колледж. Действительной проблемой Черчилля было сделать так, чтобы Британия дала шанс своим матросам, тем людям, живущим на нижней палубе, которые создали славу и могущество своей страны. Была реформирована система наказаний, увеличено жалование, расширены возможности служебного продвижения. Черчилль стоял за то, чтобы максимально увеличить число наиболее мощных кораблей. Основой мощи флота стали пять линкоров класса “Королева Елизавета”, вооруженных пятнадцатидюймовыми орудиями.
Именно Черчилль 25 февраля 1909 года заявил кабинету министров, что авиация будет самым важным фактором в будущем и предложил связаться с господином Райтом и заручиться его сотрудничеством в создании английской авиации. В 1910 году Черчилль вручил чек на 10 тыс. фунтов двум авиаторам, которые взлетели на Ньюфаундленде и приземлились в Ирландии. Черчилль покровительствовал офицерам, которые выдвигали “сумасбродные” идеи и особенно тем, которые оказались пионерами военно-морской авиации. Он основал военно-морскую службу, перед которой ставил задачу “защиты с воздуха военно-морских гаваней, нефтяных хранилищ и прочих уязвимых объектов”. Настойчивость Черчилля сделала Англию первой страной, вооружившей самолет пулеметом и торпедой. Считая своим долгом опробовать новое оружие, Черчилль впервые поднялся в воздух в 1912, году и после этого авиационные полеты стали неотъемлемой частью его жизни. Он позаботился о том, чтобы военно-морские самолеты могли служить не только в качестве разведчиков, но и бросать бомбы. В 1913 году Британия создала первый в мире авианосец “Гермес”. К началу войны королевские военно-морские силы имели почти сотню самолетов, обходя и другие страны и другие рода войск.
И все же у Черчилля были серьезные опасения в отношении исхода военно-морской гонки с Германией. В апреле 1912 года он предложил немцам т.н. “военно-морские каникулы” - период воздержания от закладки новых кораблей. Немцы отвергли эту идею. Черчилль опробовал обходный путь - достичь договоренности с германскими адмиралами при посредничестве Балина, директора германо-американской пароходной линии. Балин посоветовал Черчиллю посетить Берлин и напрямую обменяться мнениями с адмиралом Тирпицем. Черчилль отказался, зная безусловную приверженность Тирпица идее военно-морского роста Германии. Последняя попытка Черчилля предотвратить надвигающийся конфликт с Германией последовала 24 октября 1913 года, когда он снова предложил приостановить гонку военно-морских вооружений. Неудача этой попытки привела к тому, что дрейф Британии к Антанте стал необратимым.
1.4. Первая мировая война в биографии У. Черчилля
Более века англичане и русские смотрели друг на друга с немалым недоверием. Постепенно взаимная подозрительность стала сменяться симпатией: срабатывал фактор Германии. В 1912 году министр иностранных дел России Сергей Сазонов предложил Лондону подписать военно-морское соглашение. Англичане отклонили предложение. Через два года, в феврале
1914 года император Николай Второй предложил заключить оборонительный союз. Оказалось, что в мирное время и это было для Лондона невозможно. Но что-то в политической атмосфере уже изменилось. Визит Георга Пятого в Париж нес в себе признаки новой британской решимости.
Погода была великолепная, буйно цвели парижские каштаны. В последний день визита в министерстве иностранных дел на КедОрсэ французский министр иностранных дел обратился к Эдуарду Грею от имени своего русского союзника: необходимость в военно-морской конвенции созрела. Британский кабинет согласился на секретные военно-морские переговоры, о чем обрадованный русский посол Бенкендорф немедленно уведомил министра Сазонова. Разумеется, Бенкендорф не знал, что в его посольстве с 1909 года работает германский агент, который открыл тайну начала англо-русского сближения Берлину. Чтобы продолжить свою опасную дипломатическую игру, британское правительство объявило, что в июне корабли британского флота посетят германские и российские порты.
Ранним утром двадцать третьего июня 1914 года вторая эскадра под командованием сэра Джорджа Уоррендорфа подошли к основной германской базе - Килю. Когда туман рассеялся, стали видны берега, темные от собравшихся зрителей. Яхты и маленькие корабли кружили вокруг британских гигантов. Британский адмирал прибыл на флагман германского флота “Фридрих Великий”. На следующий день из Берлина приехал сам министр военно-морского флота фон Тирпиц. На хорошем английском, потягивая шампанское, он описал английским гостям настоящее и будущее германского флота. Адмирал Уоррендер позволил германским морякам посещать все, за исключением радиорубки и контрольного отсека на мачтах. Со своей стороны немцы не смогли ответить тем же, они не позволили британским офицерам осмотреть их суда.
Иной была обстановка в Кронштадте. Столь любезный сердцу Черчилля контр-адмирал Битти (командир первой эскадры) произвел наилучшее впечатление на царя и его окружение. Император Николай Второй, обозревая перед англичанами мировой горизонт, указал, что распад Австро-Венгерской империи - вопрос лишь времени. Тогда некому будет вовлекать Германию в войну из-за Балкан и это, по мнению царя, послужит общему миру. Николай был уверен, что союз России с Западом остановит экспансионизм Берлина.
У англичан летом 1914 года были основания надеяться, что они останутся в стороне от европейского конфликта. Принятое восемью годами ранее так называемое “моральное обязательство” сэра Эдуарда Грея не имело прямого отношения к событиям на Балканах. Англия обязалась защищать независимость Бельгии на континенте, но в первые дни после гибели эрц-герцога Фердинанда трудно было увидеть связь между сараевским убийством и неприкосно-венностью бельгийских границ. У Черчилля не было предчувствия, что происходит необратимое, что спор между Веной и Белградом столкнет две коалиции. В любом случае Черчилль предвидел длительные переговоры и верил в возможность остановить катящееся колесо войны.
Берлин принял решение о войне между пятым и седьмым июля 1914 года. В последующем он безмерно торопил Вену выступить с ультиматумом “без задержки”. Через три дня посол Германии в Вене Чиршки потребовал от австрийского министра иностранных дел Берхтольда “быстрой акции”. Германия не понимает причин задержки Австро-Венгрии. Вена послала 23 июля свой ультиматум Белграду. Сербы ожидали ультиматума о наказании, а получили ультиматум, требующий полной сдачи, - под руководством австрийских офицеров очистить страну от противников немцев. Получив текст ультиматума утром 24 июля, сэр Эдуард Грей охарактеризовал его как “самый потрясающий документ, когда-либо посланный одним государством другому”. В Петербурге Сазонов сказал австрийскому послу: “Вы поджигаете Европу”. Грей, и Сазонов немедленно запросили Вену продлить срок ультиматума. С другой стороны, и Грей и Сазонов начали давление на Белград с целью убедить его принять австрийский ультиматум. Россия готова была принять любой вариант, который лишь оставлял бы Сербию независимым государством. Сербия согласилась на требования ультиматума за исключением пункта о контроле австрийских офицеров. Она готова на арбитраж великих держав или на передачу дела в Международный суд в Гааге.
Германский замысел был достаточно прост: конфликт локализовать, Сербию сделать зоной влияния Вены, влияние Австрии возродить, Россию лишить статуса великой державы, баланс сил на Балканах изменить, соотношение сил в Европе изменить радикально. Если Сербия, Россия, Франция и Англия соглашались с логикой Берлина, история Европы делала достаточно крутой поворот. Черчилль стоял среди тех, кто препятствовал этому повороту.
Черчилль спросил Грея, содействовал ли бы его дипломатическим усилиям приказ о сосредоточении британского флота. Грей ухватился за эту мысль и просил сделать заявление о приведении английского флота в состояние боевой готовности как можно скорее: такое предупреждение подействует на Германию и Австрию. На заседании военного кабинета 29 июля 1914 г. Черчилль заявил, что английский флот “находится в своем лучшем боевом состоянии”.
Будучи членом комитета имперской обороны с 1907 года, Черчилль имел свои представления о том, что должна делать Британия в случае начала войны. В предшествующие годы адмиралтейство провело обследование германского, голландского, датского и скандинавского побережья, которое могло стать ареной наступательных действий против Германии. Британские войска должны были захватить базы на этом побережье. Черчилль призывал не терять ни одного часа - время становилось решающим фактором.
“План Шлиффена” требовал от германских генералов выступления против Франции через территорию Бельгии. Бельгийский нейтралитет не считался немцами препятствием. Потерянные часы и дни ставили под сомнение реализацию самого плана. Канцлер попросил у осаждающих его генералов еще одни сутки. Тем временем Россия осуществила мобилизацию против Австро-Венгрии. Германия - австрийский союзник - 30 июля потребовала отказа от мобилизации русской армии, давая Петербургу только 24 часа на раздумье. Французов в этой обстановке больше всего интересовала позиция Лондона. В Форин-офисе Эдуард Грей сообщил французскому послу Полю Камбону, что до настоящего времени события на континенте не имеют прямого отношения к Англии, хотя “бельгийский нейтралитет может стать решающим фактором”.
В полдень 1 августа истек срок германского ультиматума России. Через пятьдесят две минуты германский посол в России граф Пурталес позвонил Сазонову и объявил о состоянии войны между двумя странами. В пять часов вечера кайзер объявил всеобщую мобилизацию, а в семь Пурталес вручил Сазонову декларацию об объявлении войны. Германская икона - “план Шлиффена” стал расписанием действий германской нации.
Теперь у Черчилля не было сомнений, что началась цепная реакция, которая затронет и Британию. Черчилль сообщил Асквиту, что мобилизует военно-морские силы и направляет крейсеры для охраны торговых путей. Это было именно то, что совсем недавно кабинет министров запретил ему делать. На этот раз молчание премьер-министра означало согласие. Британская империя бросила все свои силы на страшную борьбу, в которой, как оказалось, она и не могла достичь подлинно значимых результатов. Черчилль смело шел на войну, которая не принесла Британии славы, но которая отняла у нее жизненные силы.
3 августа последовал германский ультиматум Бельгии. Теперь почти все министры были согласны с тем, что у Англии нет выбора. Теперь уже Ллойд Джордж уговаривал лорда Морли и сэра Джона Саймона - двух членов кабинета, которые сопротивлялись вступлению в войну. Морли ушел в отставку, а Саймона удалось уговорить. Все точки над i были поставлены, когда кайзер Вильгельм II объявил войну Франции и информировал бельгийцев, что германские войска войдут на бельгийскую территорию в течение следующих 12 часов.
Уинстон Черчилль всеми мыслями был на континенте, читая сообщения о тяжелых боях в Бельгии. Позади был не только век относительной безопасности, но и превосходства Британии.
В два часа дня Асквит уведомил палату общин о посланном в Берлин ультиматуме. Корабли военно-морского флота Британии получили сигнал: “4 августа 1914 г. 11 часов пополудни. Начинайте военные действия против Германии”.
Переходя к режиму военного времени Уинстон Черчилль выработал тот распорядок дня, который сохранил на всю последующую жизнь (по крайней мере, он твердо следовал ему в Первой и Второй мировых войнах). Он работал до 2 часов ночи, вставал в 8 часов утра и после обеда некоторое время спал. Он привык утром, лежа в постели, писать письма. Чопорным британским адмиралам открывалась необычная картина, когда шеф принимал их, располагаясь в огромной постели, дымя сигарой, окруженный со всех сторон ящиками с письмами, бумагами всех цветов и с сидящим у ног стенографистом.
Для Черчилля эта война, такая непохожая на недавние стремительные балканские войны, была особенно обескураживающей. В мире, где побеждала наука, обстоятельность, методичность, выдержка, его энергия, фантазия и порыв не находили выхода. Он начинает метаться, и эта живая неуспокоенность все больше раздражает и без того сбитых с толку политиков и стратегов. Парадокс, но он даже в мемуарах не акцентирует то, что явилось его главным достижением - успешный десант британского экспедиционного корпуса, создание сплошной линии обороны от немцев на Западе.
Пока Черчилля не покидало лихорадочно-эйфорическое состояние духа. Удача сопутствовала англичанам - на теле утонувшего немецкого сигнальщика нашли книгу с секретным шифром германского военно-морского флота. Это позволило следить за перемещениями немецких судов.
В океан навстречу германским рейдерам вышли крейсеры. В немецкие заморские колонии были посланы английские Вооруженные Силы. В самой Англии готовился экспедиционный корпус под командованием фельдмаршала сэра Джона Френча. 5 августа военным министром Англии стал лорд Китченер, он попросил Черчилля взять на себя заботу о воздушной обороне Британии. Черчилль создает королевскую военно-морскую авиацию и готовит авиационные базы на континенте. Его военно-морские летчики совершили налеты на Кельн, Дюссельдорф и другие немецкие города. Бомбардировка городов стала новой чертой ведения военных действий, одной из страшных черт двадцатого века. Черчилль признал, что “война, которая обычно бывала жестокой и великолепной, стала жестокой и отвратительной”.
Но с первого плана забот Черчилля никогда не уходила дипломатия. Он начал завязывать собственные связи с Италией и Японией, обсуждать условия, на которых те могли бы присоединиться к англо-франко-русской Антанте. Между тем, Черчиллю пришлось заплатить за реквизицию двух турецких линкоров. Немецкие корабли “Гебен” и “Бреслау” вошли в Дарданеллы и кайзер заявил, что он передает их Турции в качестве компенсации за суда, захваченные англичанами. Команды обоих кораблей остались немецкими. Эти два наиболее современных корабля повели турецкую эскадру в Черное море и обстреляли Одессу, Николаев и Севастополь. Вслед за Россией объявили войну Турции Англия и Франция. Такова была цена за реквизированные Черчиллем турецкие корабли.
Первые же месяцы войны обнаружили два важнейших новых фактора военной стратегии. Первый - огромное превосходство германской артиллерии. В частности, превосходство германских тяжелых орудий над полевыми пушками французов привело к поражению французское наступление. Вторым фактором стала проблема – выбить упорного неприятеля с заранее подготовленных позиций, где обороняющиеся войска обладали необходимым прикрытием.
Черчилль в эти первые недели и месяцы войны проявил исключительную активность, которая далеко не во всем была удачной. Так, в Ливерпуле 21 сентября 1914 года, он объявил широкой аудитории, что если германский флот не выйдет на решающую битву, "его придется выманивать как крыс из норы". Эти ожидания были напрасными. Видя недостаточную силу своего надводного флота, немцы "спустились под воду". На следующее после ливерпульской речи Черчилля утро германская подводная лодка в течение одного часа потопила три английских крейсера - "Агадир", "Хог" и "Кресси". Еще более шокирующими англичан были действия немцев в местах сосредоточения флота метрополии. Германская подводная лодка вошла в главную гавань флота Скапа-Флоу и торпедировала дредноут. Это побудило короля заметить Асквиту, что "крысы вышли из норы тогда, когда им потребовалось и сделали это за наш счет".
Черчилль горел от возбуждения, видя серповидное движение немцев через Бельгию и Северную Францию к Парижу. Ненавидя бездействие, он бросил военно-морскую бригаду во фланг немцам в Антверпене и прибыл сам в этот город 3 октября 1914 года. В Лондон последовала просьба перевести его с поста первого лорда адмиралтейства на пост командующего британскими силами в Антверпене. На заседании кабинета министров раздался хохот и только Китченер разумно промолчал. Асквит потребовал от Черчилля возвратиться в Адмиралтейство. Антверпен пал 10 октября, и часть британских войск была интернирована в Голландии. На Черчилля невольно пала тень от поражения.
На протяжении ноября военная ситуация в Европе становилась все менее обещающей для Антанты. Французы и англичане сумели удержать линию фронта, лишь заплатив исключительно высокую цену. На Востоке наступление русских армий было остановлено. В конце ноября австрийские войска начали наступление против Сербии. Дэвид Ллойд Джордж в кабинете требовал посылки британской военной помощи Сербии. Но Китченер стоял на том, что у него нет свободных резервов и что он не уберет с западного фронта ни одной дивизии.
