СЕМЬЯ В ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ КОНСУЛЬТАЦИИ

ББК 88.5 С 30

Печатается по решению Редакционно-издательского совета Академии педагогических наук СССР

Авторы:

А. А. БОДАЛЕВ, В. В. СТОЛИН, Е. Т. СОКОЛОВА, А. С. СПИВАКОВСКАЯ, А. Г. ШМЕЛЕВ, А. Я. ВАРГА, Г. П. БУТЕНКО, Е. В. НОВИКОВА, В. А. СМЕХОВ, О, В. БАЖЕНОВА

Рецензенты:

доктор психологических наук Б. В. ЗЕЙГАРНИК, кандидат педагогических наук Я. В. ЗАЧИК, кандидат педагогических наук В. М. СЛУЦКИЙ

Семья в психологической консультации: Опыт и С 30 проблемы психологического консультирования / Под ред. А. А. Бодалева, В. В. Столина; Науч.-исслед. ин-т общей и педагогической психологии Акад. пед. наук СССР.—М.; Педагогика, 1989.—

208 с.

ISBN 5-7155-0116-4

Монография посвящена психологии семейных отношений, проблемам диагностики нарушений семейных отношений и развития личности ребенка, а также задачам и методам психологической помощи семье в рамках Службы семьи. В книге отражен научно-практический опыт Московского консультативного центра помощи семье в области взаимо­действия и общения детей и родителей. Для психологов, педагогов, врачей.

ББК

Издательство «Педагогика», 1989

Оглавление

Предисловие………………………………………………………………………………………………….3

Глава 1. Консультативная психологическая помощь семье………………………………………………8

1.1. Виды консульта­тивной психологиче­ской помощи семье ………………………………………. -

1.2. Психотерапевтичес­кая модель консульта­тивной психологической помощи семье ……………….13

Глава 2. Психология раз­вития ребенка и взаимоот­ношений родителей и де­тей как теоретическая ос­нова консультативной практики…………………………………………………………………………………. 16

2.1. Объективные и субъ­ективные детерминанты развития ребенка…………………………………. —

2.2. Родительские уста­новки и стили воспита­ния………………………………………………………… 19

2.3. Детерминация ро­дительских установок и стилей воспитания …………………………………….29

2.4. Общение родителей и детей как детерминант развития ребенка ………………………………... 34

Глава 3. Психодиагности­ка в семейной консульта­ции ……………………………………………………37

3.1. Общая схема се­мейной психодиагности­ки, сфокусированной на ребенке …………………………—

3.2. Первичная психо­диагностика ……………………………………………………………………….…42

3.3. Психодиагностика отклонений в поведении и развитии ребенка……………………………………55

3.3.1. Диагностика аномалий психического раз­вития ребенка …………………………………………...—

3.3.2. Диагностика пси­хологических наруше­ний у детей без анома­лий психического раз­вития …….. 69

3.4. Стандартизован­ные методики семейной психодиагностики ……………………………………….78

Глава 4. Психотерапия и психокоррекция в се­мейной консультации …………………………………..85

4.1. Комплексная пси­хологическая коррек­ция в целях профилак­тики неврозов у до­школьников…... —

2. Психологическая коррекция нарушений общения у младших'' школьников в игровой группе..120

4.3. Групповая психо­логическая коррекция родительских установок ………………………………….134

4.4. Совместная психо­терапия семьи ……………………………………………………………………..148

4.5. Психологическое консультирование и коррекция взаимоотно­шений родителей с под­ростками и

юношами …………………………………………………………………………………………………………176

Приложение 1. Образ­цы диагностических карт ……………………………………………………...194

Приложение 2. Профес­сионально-этический ко­декс психолога-консуль­танта (проект) ……………...199

Литература ………………………………………………………………………………………………….203

Предисловие

Государственная охрана семьи — одно из положений Конституции СССР. Государственная помощь семье состоит в создании сети детских учреждений, совершен­ствовании служб здравоохранения и быта, выплате пособий по случаю рождения ребенка, предоставлении оплачиваемых отпусков, льготах многодетным семьям и многом другом. В последнее время к этим видам госу­дарственной помощи добавляется новый — психологи­ческая помощь. В чем же суть этого вида помощи и какие процессы обусловили ее необходимость?

Проблемы, которые возникают в семейной жизни и отражаются на ее качестве, на прочности брака и эффек­тивности семейного воспитания, связаны не только с экономическими факторами, производственной занято­стью женщин, урбанизацией жизни большей части на­селения. Внутри любой группы людей, выделенной по социально-демографическим критериям, будь то сель­ские или городские жители, молодежь или люди пожилого возраста, инженеры или учителя, можно встретить тех, кто успешно справляется с возникающими в семейной жизни проблемами и трудностями, и тех, кто не сумел с ними справиться и чья семейная жизнь оказалась недостаточно удовлетворительной.

Социально-экономические процессы сказываются на семейной жизни не прямо и непосредственно, а преломля­ются сквозь призму индивидуальных психологических особенностей, личностных установок, качеств и умений, специфику взаимоотношений членов семьи, т. е. через психологические факторы. Как показывают социологи­ческие и психологические исследования, именно психо­логические факторы становятся определяющими среди прочих, влияющих на удовлетворенность семейной жиз­нью, прочность брака (А. Г. Харчев, 1964; Н. Н. Обо­зов, А. Н. Обозова, 1982). Социально-исторический ана­лиз, проведенный советскими учеными, хорошо разъяс­няет причины такого увеличения веса психологических детерминант семейной жизни. Экономическая независи­мость женщины, ее профессиональная занятость,право вое равенство супругов, пришедшие на смену экономи­ческой зависимости, занятости женщины преимуществен­но в сфере домашнего хозяйства, правовому неравенству, уменьшение роли совместного семейного труда в эконо­мике семьи, изменения в общественных ценностях, в системе которых любовь, привязанность оказываются ведущими в сравнении с ценностями утилитарными, лом­ка старой, буржуазной морали и замена ее моралью социалистического общества — все эти объективные со­циальные процессы и привели к тому положению, при котором судьба семьи оказалась в прямой зависимости от чувств, установок, взаимоотношений, способов обще­ния членов семьи.

Общие, глобальные изменения типичных способов реагирования в обществе на те или иные ситуации, спо­собов общения, важнейших установок и семейных цен­ностей происходят сравнительно медленно – сопоста­вимо с масштабом истории — и связаны с экономическим, социальным и культурным прогрессом общества. «Семей­ные судьбы» наших современников складываются в течение одной человеческой жизни, так что годы, меся­цы, а иногда и дни оказываются той временной мерой, которой измеряются переломные моменты, кризисные и сензитивиые периоды в жизни семьи. От своевременно­сти понимания причин семейных трудностей, от верности принятых решений, от способности реализовать позитив­ные намерения, т. е. от решения конкретных проблем, возникающих в семейной жизни, зависит и семейное, да и личное будущее человека. Здесь и обнаруживается потребность в своевременной помощи психолога, в его профессионально-компетентном и тактичном вмешатель­стве в складывающуюся ситуацию, в процесс формиро­вания взаимоотношений в семье, в процесс становления личности ребенка.

Одна из главных характеристик психологической помощи и залог ее эффективности состоит в том, что по своей сути это есть форма услуг населению, оказываемых профессиональной группой в рамках государственной институции. Как всякая услуга, психологическая помощь оказывается на добровольной основе тем, кто в этой услуге нуждается и просит о ее оказании. В этом реа­лизуется важный принцип социалистического подхода к семье — уважение прав супругов и родителей, ува­жение неприкосновенности частной жизни граждан. Тем не менее психологическая помощь — особый тип услуги. Человек, испытывающий проблемы в воспитании детей, в супружеских отношениях, в собственной внут­ренней жизни, в общении с другими людьми, может, конечно, обозначить зону своих трудностей, но, как правило, он не знает, что и каким путем должно изме­ниться в ситуации, в близких или в нем самом, для того чтобы эти трудности исчезли или уменьшились, а следо­вательно, и не может точно указать, какая именно услуга ему необходима. В практике психологического консультирования, конеч­но, бывает, что клиент не только называет проблему, но и просит о конкретном виде помощи. Однако такая просьба еще не явля­ется достаточным основанием для оказания именно этой помощи. Другими словами, потребитель пси­хологических услуг находится в ситуации, во многом сходной с ситуацией пациента медицинского учреждения: он может назвать, что у него «болит», но не может, да и не должен указывать способы лечения.

Сопоставление психологической помощи и медицин­ского лечения не просто аналогия. Подход психолога-практика, работающего в службе семьи, во многих чертах действительно подобен подходу врача. В обеих ситуациях изначально известен лишь симптом какого-то страдания, в обеих ситуациях необходимо понять инди­видуальные, именно в данном случае действующие при­чины страдания, причем в ситуации психологической помощи такое понимание, так же как и в ситуации меди­цинской помощи, отнюдь не сводится к использованию здравого смысла и житейского опыта, а основывается на знании общих закономерностей общения, строения психики, психологических основ семейной жизни. И врач, и психолог действуют в интересах своего пациента и оценивают срочность и необходимость оказания помощи, исходя из состояния пациента и собственных професси­ональных возможностей'.

Психологическая помощь, так же как и медицинская, предполагает избавление от страданий, возвращение человеку способности к нормальной жизни путем раз­личных воздействий «местного» характера (т. е. помощь в решении конкретных частных проблем, психологиче­ская поддержка, эмоциональная разрядка и т. д.) либо воздействий, направленных на скрытые причины этих страданий. Отличие же психологического лечения от медицинского кроется в двух основных его особенностях: 1) природа страданий — проблема недовольств, неудовлетворенностей, тягостных переживаний — кроется не в телесных недугах, а в сфере общения, особенностях личностей общающихся, семейной структуре; в восприя­тии ситуации; 2) природа воздействия также лежит в сфере психологических процессов — в общении, специ­фике взаимодействия, личностных установках общаю­щихся.

Такое понимание сути психологической помощи неиз­бежно ставит вопрос о ее специфике по отношению к психотерапии, которая в нашей стране рассматривается преимущественно как ветвь медицинской науки и прак­тики. Этому вопросу отводится специальное место в данной монографии, здесь коснемся лишь сути этого различия.

Оказание психологической помощи проводится в допущении, что клиент психолога — здоровый человек, изначально ответственный за себя, свои семейные отно­шения, воспитание своих детей. Такая установка суще­ственно определяет характер контакта и ход общения между тем, кто обращается за помощью, и тем, кто ее оказывает.

Психологическая помощь, таким образом, это психо­терапия, но основанная на иной, немедицинской модели. Существование таких немедицинских моделей психотера­пии становится признанным фактом в отечественной литературе (В. В. Столин, 1983; Б. Д. Карвасарский, 1985).

Эта монография посвящена психологической помощи семье. При этом в центре внимания коллектива авторов оказался тот аспект семейных отношений, который связан преимущественно с взаимоотношениями родителей и детей, развитием ребенка в семье. Это не означает, что авторы монографии недооценивают роль супружеских отношений в семейной жизни, которая, без сомнения, является во многом определяющей. Данный факт много­кратно подчеркивается авторами монографии. Обе семей­ные подсистемы — родительская и супружеская — вза­имосвязаны. Часто оказание помощи родителям и детям, так же как и оказание помощи супружеской паре в отдельности, влияет на благополучие семьи в целом. Книга написана на базе опыта, накопленного Консуль­тативным центром психологической помощи семье, орга­низованным Научно-исследовательским институтом об­щей и педагогической психологии Академии педагоги­ческих наук СССР и факультетом психологии Московско­го государственного университета им. М. В. Ломоносова.

Начиная с 1980 г. Консультативный центр ведет прием населения по широкому кругу семейных проблем, боль­шинство из которых так или иначе касаются взаимо­отношений с детьми, а также проблем формирования лич­ности ребенка. Сотрудники центра в этой работе опира­лись как на исследования отечественных авторов: В. К. Мягер, А. И. Захарова, Р. А. Зачепицкого, Д. Н. Исаева, В. Н. Гарбузова, А. Е. Личко, Э. Г. Эйдемиллера и других, так и на релевантные исследования зарубежных авторов. Однако специфика опыта Консуль­тативного центра психологической помощи семье, фак­тически первого в нашей стране психологического учреждения, проводящего консультативную и психотера­певтическую работу с людьми, испытывающими труд­ности психологической природы, так или иначе связан­ные с их семейными отношениями, предопределила по­становку ряда новых диагностических, психотерапевти­ческих, организационных и теоретических проблем. Часть этих проблем нашла свое отражение в монографии.

Здесь рассматриваются четыре круга вопросов, связан­ных с практикой работы психологического консультатив­ного учреждения, обеспечивающего помощь семье в об­ласти детско-родительских отношений в развитии ребен­ка: 1) психология семейных отношений и формирования личности ребенка в семье, 2) диагностика нарушений семейных отношений и развития личности ребенка, 3) пси­хологическое консультирование, психотерапия и психо­логическая коррекция нарушений в семейном общении и развитии ребенка, 4) организационные аспекты оказания психологической помощи семье. Монография рассчитана прежде всего на тех практических психологов, которые ведут или готовятся к консультативной работе с семьей, а также на исследователей, интересующихся проблема­ми семьи и детства.

Предисловие написано А. А. Бодалевым и В. В. Сто-линым, глава 1 — В. В. Столиным. В главе 2 раздел 2.1 написан В. В. Столиным, Е. Т. Соколовой и А. Я. Вар­гой, 2.2 — Е. Т. Соколовой и В. В. Столиным, 2.3 — А. Я. Варгой, 2.4 — В. В. Столиным. В главе 3 разделы 3.1 и 3.2 написаны В. В. Столиным, 3.3.1 —А. Я. Вар­гой и О. В. Баженовой, 3.3.2 — А. Я. Варгой, 3.4 — А. Г. Шмелевым. В главе 4 раздел 4.1 написан А. С. Спи-ваковской, 4.2 — А. Я. Варгой, 4.3 — Д.. Я. Варгой и, В. А. Смеховым, 4.4 — Е. В. Новиковой, 4.5 — Г. П. Бутенко

Глава 1. Консультативная психологическая помощь семье

1. Виды консультативной психологической помощи семье

Существующие сегодня в мировой практике виды кон­сультативной психологической помощи семье чрезвычай­но разнообразны. Они могут различаться ориентирован­ностью работы и характером оказываемой помощи и задач, решаемых специалистами. Эти различия формиру­ют ту или иную модель помощи. Каждая из таких моде­лей опирается на собственную теоретическую базу и предопределяет используемые методы работы.

По своей ориентированности психологическая помощь может оказываться: а) преимущественно одному члену семьи в связи с проблемами, которые прямо или косвенно вызваны его семейной жизнью или ее отсутствием; б) брачной или предбрачной паре; в) семье в целом; г) родителю или родителям; д) родителям и детям; е) ре­бенку или подростку. По своему характеру психологи­ческая помощь может состоять: а) в рекомендации орга­низационных мер, связанных с воспитанием ребенка, таких, как направление в специальные или вспомога­тельные школы, специальные детские сады, направление на дополнительные консультации у психоневролога, логопеда, психолога-консультанта другого профиля и т. д.; б) в рекомендации методов воспитания, обучения; в) в профессиональной ориентации подростков; г) в оп­ределении готовности ребенка к школьному обучению и выявлении причин трудностей в учении; д) в осуществ­лении психотерапевтических и психокоррекционных воз­действий.

Все указанные виды помощи являются психологическими в том смысле, что они нацелены на проблемы, вызванные психологическими причинами, и основаны на психологическом воздействии. Так, например, помощь в устройстве умственно отсталого ребенка во вспомогательную школу, казалось бы, не содержит в себе ничего психологического, а относится, скорее, к сфере медицины и специальной педагогики. Однако это не так: во-первых, как правило, объектом помощи оказывается прежде всего родитель, который может или остро переживать отставание в умственном развитии своего ребенка, или закрывать на это глаза и сопротивляться переводу ребенка во вспомогательную школу; во-вторых, определение степени и причин умственной отсталости основано на психологических знаниях развития ребенка и требует психологических методов диагностики аномалий разития (Лебединский В. В., 1976).

Психологическую по своему характеру помощь далеко не всегда оказывают сами психологи. Среди специалистов, деятельность которых связана с определением такой помощи, - врачи - психиатры, психотерапевты, психоневрологи, сексопатологи, педагоги, социальные работники Последняя специальность распространена в основном в странах Западной Европы и Америки; некоторым аналогом у нас, правда лишь применительно к проблемам воспитания, является профессия педагога - организатора внешкольной воспитательной работы

В соответствии с ориентированностью помощи и ее характером можно выделить несколько моделей психологической помощи семье.

Педагогическая модель базируется на гипотезе недостаточной педагогической компетентности родителей и предполагает оказание им помощи в воспитании детей. При этом виде помощи лицом, в отношении которого планируется и осуществляется воздействие, является тот член семьи, на которого жалуются, прежде всего ребенок. Консультант анализирует вместе с родителями сложившуюся ситуацию и вырабатывает программу мер, направленных на ее изменение. Хотя сам родитель может быть в той или иной степени причиной неблагополучия ребенка, однако эта возможность, по крайней мере открыто, не рассматривается, а в выработке мер воздействия консультант ориентируется не столько на индивидуальные особенности ребенка и родителя, сколько на универсальные, оптимальные с точки зрения педагогики и психологии способы воспитания. Консультант выступает в роли специалиста, которому лучше консультируемого известны проблемы, приемы и способы воспитания, он может давать советы, задания, проверять их выполнение и т. д. По своей профессиональной подготовке и ориентации консультанты, работающие в этой модели, - педагоги и социальные работники, реже психологи.

Диагностическая модель основывается на предположении дефицита специальных знаний у родителей, которые позволили бы им принять правильное решение, и предполагает оказание помощи в виде вынесения диаг­ностического заключения, которое послужит основой для организационных решений, в том числе и состоящих в посещении других специалистов. Как правило, в рам­ках этой модели объектом диагностики оказываются дети или подростки с отставанием в развитии, с трудностями в учебе, с отклонениями в поведении, а помощь оказы­вается родителям в виде рекомендаций тех или иных решений. Подобный вид помощи развит в ЧССР (В. Чер­ны, 1983), в других западных странах. Эффективность этого вида помощи зависит от степени развитости и дифференцированности системы специальных воспитательных учреждений.

Социальная модель помощи основывается на предположении, что семейные трудности — результат неблаго­приятных обстоятельств, и помимо анализа жизненной ситуации и рекомендаций предполагает непосредствен­ное вмешательство в эти обстоятельства жизни клиентов. Такого рода помощь оказывается, например, службой знакомств, которая предоставляет реальную возможность, клиентам создать семью.

Медицинская модель помощи предполагает, что в ос­нове семейных трудностей лежат болезни, болезненные состояния или болезненное развитие личности одного или обоих супругов, ребенка. Соответственно усилия специалистов направлены на излечение этой болезни,' реабилитацию больных членов семьи, адаптацию здоро­вых членов семьи к особенностям больных.

Психологическая (психотерапевтическая) модель по­мощи предполагает, что причины тех или иных проблем или неблагополучий в семье лежат либо во внутрисемеином общении, либо в личностных особенностях членов семьи. И то и другое рассматривается не как следствие болезни кого-либо из членов семьи, а как закономерное, хотя – и негативное, следствие развития членов семьи и семьи в целом. Другими словами, психологическая модель рассматривает семейные дисгармонии, в том числе свя­занные с развитием личности ребенка, его поведением, в рамках самодвижущегося процесса. В этом" процессе исходные предпосылки в виде особенностей мотивации брака или поведения ребенка, стереотипов родительской семьи и сформированного жизненного стиля, системы от­ношений к людям и событиям, личностных черт и т. д. порождают систему эмоциональных связей, взаимоотношений, реализующихся в общении. Особенности этих связей и общения в целом, в свою очередь, служат пред­посылками внутриличностных конфликтов, предопреде­ляют способы неадекватного реагирования на ситуации, затрагивающие жизнь семьи. Психологическая модель предполагает анализ семейной ситуации клиента и его личности и создание на его основе «диагноза», который позволяет психологу-консультанту, психотерапевту по­мочь семье и ее членам. Эта помощь состоит в том, чтобы разорвать порочный круг, в котором конфликты порож­дают дезадаптивные черты членов семьи, а те, в свою очередь, порождают конфликтное общение.

Психологическая (психотерапевтическая) модель в качестве своего основного «орудия» использует не сами по себе абстрактно взятые знания, не авторитет науки и не силу и влияние социальных институтов, а закономер­ности человеческого бытия и общения — как общения в семье, так и общения между консультантом и его клиента­ми. Основываясь на этих закономерностях, специалист пытается усилить внутренние.ресурсы семьи в целом и ее членов, необходимые им для того, чтобы самим справ­ляться с возникающими затруднениями.

Психологическая (психотерапевтическая) модель по­мощи используется прежде всего в работе психологов, психиатров, психотерапевтов, чьи представления о кри­зисных состояниях человека позволяют распознавать сложную системную природу семейных дисгармоний. В кашей стране эта модель разрабатывалась прежде всего психиатрами, врачами-психотерапевтами и психо­логами Ленинградского психоневрологического института им. В. М. Бехтерева. (Методы психологической..., 1983; и др.).

Каждая из этих бегло очерченных моделей психологи­ческой помощи имеет свои достоинства и недостатки. Так, педагогическая консультация, проведенная индивиду­ально, применительно к конкретным воспитательным проблемам данной семьи| может быть эффективнее лекций или чтения популярной литературы. Однако если консультант не учитывает особенности мотивации роди­теля и его личности в целом, специфику личности ребен­ка и конкретной психологической структуры семьи, закономерности общения в консультативной ситуации, то эффективность такой консультации будет мини­мальной.

Консультативная помощь в рамках диагностической модели, без сомнения, полезна, но не самостоятельна. Она позволяет консультанту помочь своему клиенту осознать всю глубину проблемы, но дальнейшая судьба клиента выпадает из поля действия консультанта. Социальная модель, особенно если она применяется в условиях социалистического общества, обладает значительным потенциалом, так как направляет усилия, консультанта
на изменение важнейших обстоятельств труда и быта клиента, однако, взятая изолированно, может порождать и рентные установки. Медицинская модель оправдывает себя в ситуации выраженных психических расстроит членов семьи, которые сами по себе не поддаются или с трудом поддаются психотерапевтическому лечению. Однако, по нашему мнению, медицинская модель неадекватна по отношению к здоровым людям.

Психологическая (психотерапевтическая) модель помощи семье оказывается не просто одним из возможны} видов помощи — фактически этот вид помощи должен со­провождать и в известном смысле предшествовать всем другим ее видам. Так, прежде чем предлагать советы и педагогические рекомендации, выносить диагностические заключения относительно ребенка, необходимо понять, зачем родители требуют этих советов или заключений, какие мотивы стоят за посещением консультации Перед тем как предлагать социальную помощь, необходимо понять, все ли собственные ресурсы использовал просители, а если нет, то почему. Оказание помощи е адаптации членов семьи к живущему в ней больному ребенку или взрослому требует помимо медицинских знаний об этиологии, патогенезе, течении и прогнозе забо­левания углубленного психологического анализа структуры семьи, способов субъективной переработки факта болезни здоровыми членами семьи, их влияния на течение болезни.

Настоящая монография выполнена коллективом, ко­торый в своей работе придерживается последней из названных моделей — психотерапевтической модели психологической помощи. Поэтому остановимся более подробно на особенностях этой модели.

1.2. Психотерапевтическая модель консультативной психологической помощи семье

В основании психотерапевтической модели консульта­тивной психологической помощи лежит несколько предпосылок научно-методического и социально-практичес­кого характера.

Индивидуальный подход. Акцент в работе психолога-консультанта делается на устранении или профилактике тех индивидуально- или социально-психологических причин, которые, по-разному проявляясь в разных семьях, приводят к распаду семьи, глубоким семейным дис­гармониям, алкоголизму, невротическим заболеваниям, снижению качества семейного воспитания, нарушениям в поведении и развитии детей. Хотя за всеми этими явле­ниями могут стоять общие проблемы социально-демо­графической, экономической или социологической при­роды, психолог-консультант исходит из допущения, что они по-разному трансформируются у разных людей, в разных семьях и опосредуются личностными особенностя­ми членов семьи, их психологическими ресурсами. Бла­годаря этому опосредующему влиянию психологических структур и процессов одни и те же факторы в одних семьях приводят к дисгармониям и неблагополучию, а в других — нет. Поэтому объектом анализа и воздействия в рамках консультативной психологической помощи всегда является конкретная семья (или личность) с присущими только ей особенностями развития, реагиро­вания на жизненные ситуации, способами решения кон­фликтов, планами и т. д.

Консультативная работа с отдельной семьей не долж­на подменять деятельность организаций и институтов, и в частности органов массовой пропаганды, которая направлена на идейное воспитание трудящихся, в том числе воспитание коммунистических отношений в быту. Цель консультативной работы не столько в том, чтобы прививать высокие моральные стандарты, сколько в том, чтобы укрепить возможность у членов семьи им следовать. Данное положение также подчеркивает, что сотрудники службы, как правило, не должны ограни­чиваться подачей пусть даже полезного совета, а обя­заны стремиться к выявлению индивидуальных. причинах семейных дисгармоний и содействовать устранению этих.причин в конкретных случаях.

Опыт показывает, что, например, за одними и теми же по своему содержанию жалобами родителей могут лежать самые разные причины: особенности темперамента ребен­ка, не учитываемые родителями, соматические или пси­хические заболевания, неудачно сложившийся опыт общения в коллективе, психическая травма, особенности воспитательного стиля или личности самих родителей, специфика семейной ситуации в целом, характер общения и различные трудности в контактах родителей-супругов, в том числе и сексуальные проблемы. Это означает, что специалисты Службы семьи должны уметь определить природу тех или иных нарушений и оказать адекватную помощь.

Использование методов психологического воздействия. В ситуации оказания психологической помощи; в рамках психотерапевтической модели консультант опирается, прежде всего, на 1) личностные ресурсы своего клиента и на свои личностные ресурсы; 2) на закономерности и психотерапевтический потенциал общения как диаде консультант — клиент, так и в группе, в том числе в семье. Использование медикаментозного воздействия вы­ходит за рамки компетентности психолога-консультанта; прямое вмешательство консультанта в социальную ситуа­цию клиента снижает эффективность психологической помощи, так как не способствует укреплению у него чувства самостоятельности, ответственности, способности справляться с жизненными трудностями. Психолог-кон­сультант, таким образом, апеллирует к разуму, эмоциям, чувствам, потребностям и мотивам клиента, так же как к его способности общаться с людьми, при этом используя различные техники, приводящие в движение эти ресурсы клиента.

Использование потребности в помощи. Психотера­певтическая модель помощи предполагает работу с семь­ями и членами семей, которые rife только объективно, но и субъективно испытывают трудности в семейном общении и семейном воспитании, т. е. мотивированы на принятие психологической помощи и добровольно обратились в консультацию. Это положение основано на том получен­ном в опыте факте, что психологические методы воздейст­вия эффективны только для семей, добровольно обращаю­щихся к психологу. В том случае, когда члены семьи пытаются решить свои проблемы своими силами и не желают вмешивать посторонних, или в том случае, когда неблагополучие семьи кроется не столько в межличност­ных отношениях или психологических особенности членов семьи, сколько в конфликтных отношениях семьи с обществом, одно только психологическое воздействие малоэффективно. Когда семья характеризуется антиоб­щественной направленностью (пьянством, аморальным образом жизни, жестоким обращением с детьми), она должна быть объектом всей системы воспитательных воздействий социалистического общества, включая обще­ственные организации, производственные коллективы, общественность по месту жительства, правоохранитель­ные и медицинские учреждения.

Профессиональный характер помощи. Помощь, ока­зываемая психологом, строится на базе профессиональ­ной подготовки в области индивидуального и семейного консультирования, индивидуальной или групповой пси­хотерапии, а также в области психологии развития, психологии личности, социальной и медицинской психо­логии и других специальных дисциплин. Это положение подчеркивает то обстоятельство, что, находясь в сложной жизненной, и в частности семейной, ситуации, человек может получить полезный совет от родных, друзей, знакомых. Никакая служба не может отменить ценности участия близких, друзей, заинтересованной помощи общественных организаций. Однако было бы нецелесооб­разным и расточительным организовывать Службу, ко­торая ограничивалась бы советами, основанными на здравом смысле и благожелательном отношении. Здра­вый смысл и доброжелательность, конечно же, важные и необходимые качества практического психолога, однако свои действия в тех или иных ситуациях он основывает на профессиональных знаниях и опыте.

Недостаточный профессионализм в практике консуль­тирования приводит к тому, что консультант оказывается не столько союзником, сколько соучастником своего клиента, он вступает с ним в коалицию, направленную против другого члена семьи, который на самом деле не меньше нуждается, в помощи и поддержке, либо стано­вится «эмоциональным донором», который профессио­нальную деятельность подменяет растратой чувств и эмоций, нередко в ущерб собственной личной жизни и семейным отношениям.

Таким образом,/психотерапевтическая модель кон­сультативной психологической помощи предполагает:. 1) установление контакта с клиентом, который здоров с медицинской точки зрения, но испытывает то или иное неблагополучие в семейной жизни, нуждается в помощи и просит о ней; 2) проведение психологической диагностики, направленной на выявление причин неблагополучия и определение возможных форм помощи; 3) собствен» консультативную работу, коррекционные или психотерапевтические мероприятия, направленные на снятие имеющегося неблагополучия путем активации собственных психологических ресурсов клиента или семьи целом.

В рамках этой модели в данной монографии термины «психологическое консультирование», «психотерапия» «психологическая коррекция» употребляются синонимично, что ни в коей мере не отрицает преимущественной компетенции медицины в области психотерапии, направленной на лечение заболеваний. Употребление перечис­ленных терминов отражает тот факт, что по содержанию (исследование групповой динамики, особенностей контак­та консультанта и клиента, специальных техник) психологическая помощь в описываемом варианте и психотерапия тождественны, так же как тождественны они по конечной цели — созданию психологических условий для полноценного личностного развития, общения, жизни в целом тех, кто обращается за помощью.

Глава 2.Психология развития ребенка и взаимоотношений родителей и детей как теоретическая основа консультативной практики

2.1. Объективные и субъективные детерминанты развития ребенка

Психология развития ребенка — одна из наиболее интен­сивно разрабатываемых областей психологии, в пределах которой опубликованы десятки тысяч научных работ. Большой вклад в психологию развития внесли многие видные советские ученые – Л. С. Выготский, Б. Г. Анань­ев, А. Н. Леонтьев, А. В. Запорожец, В. Н. Мясищев, П. Я. Гальперин, Л. И. Божович и другие. Глубоко изучены познавательные процессы и их развитие в детстве (Л. С. Выготский, А. В. Запорожец, Н. Н. Поддьяков, В. В. Давыдов, Л, А. Венгер), мотивация и ее формиро­вание у ребенка (Л. И. Божович), ход развития социальной перцепции (А. А. Бодалев), моральное развитие детей (Е. В. Субботский, С. Г. Якобсон), сензитивные и критические периоды в развитии (А. В. Запорожец, Д. Б. Эльконин, Н. С. Лейтес), роль коллектива и вза­имоотношений в нем для развития детей (А. В. Петров­ский, Я. Л. Коломинский), влияние общения с матерью на развитие ребенка (М. И. Лисина) и многое другое. Как фундаментальная научная дисциплина психология развития ребенка лежит в основании многих областей практики, связанных с воспитанием и обучением.

Консультативная практика также опирается на до­стижения психологии развития, использует добытые нау­кой факты и закономерности. Нет никакой возможности даже очень кратко пересказать все релевантные кон­сультативной практике факты и закономерности из об­ласти детской психологии. Практические задачи консуль­тативной деятельности, однако, заставляют по-своему структурировать данные психологии развития, акценти­ровать те из них, которые непосредственно ориентируют консультативную практику. Точка зрения психолога-консультанта на данные психологии развития строится прежде всего на том, что объектом его анализа выступают различные формы неблагополучного развития и его причины. Эта точка зрения, далее, определяется двумя практическими задачами: распознать неблагополучие и его причины в данном конкретном случае и наметить, а затем и осуществить психологическое вмешательство в ход этого развития, повлиять на его причины или небла­гоприятные условия.

Психология развития ребенка показывает, что факто­ры, влияющие на становление детской психики, в одном случае способствуют, а в другом препятствуют оптималь­ному развитию личности ребенка. Так, взаимоотношения в родительской семье, отношение к ребенку со стороны родителей могут формировать эффективную потребностно-мотивационную систему ребенка, позитивный взгляд на мир и на самого себя, и те же самые факторы, но с другим психологическим содержанием могут приводить к ущербному развитию потребностей и мотивов, низко­му самоуважению, недоверию к окружающим. Такие факторы или детерминанты психического развития с точки зрения консультативной практики удобно предста­вить как расположенные на оси, заданной двумя по­люсами.

На одном полюсе группируются факторы объективные, выступающие как предпосылки или условия развития. К таким детерминантам относятся макросоциальные фак­торы — экономический и культурный уровень общества, наличествующие системы воспитания, уровень соци­альной заботы о ребенке, этнокультурные традиции; воспитания. Другой подкласс объективных детерминант; психического развития – это микросоциальные процессы, возникающие в малых группах, включающих ребенка, - в семье, в группе детского сада или классном коллективе. Третий подкласс — это факторы соматопсихические, ко­торые хотя и заключены «внутри» ребенка, тем не менее представляют собой объективные предпосылки его раз­вития. К ним относятся наследственность, темперамент, особенности пре- и постнатального развития, болезни, перенесенные новорожденным или младенцем.

Перечисленные объективные факторы психическогого развития объединяются тем, что сам ребенок не является субъектом тех процессов, которые приводят в действие эти объективные детерминанты. Другими словами, эти процессы отвечают не нуждам данного, конкретного ре­бенка, а потребностям других людей, групп или социальных общностей или общества в целом, хотя, конечно, другие люди стараются учитывать актуальные или будущие потребности ребенка. Что касается соматопсихических факторов, то и здесь выступает еще не сам ребенок, а его организм с его особенностями, которые формирова­лись помимо потребностей, воли, действий самого ребен­ка.

Другой полюс образуют субъективные факторы, ко­торые, хотя и находятся под воздействием и в зависимос­ти от первых, составляют внутреннюю логику развития, точнее — саморазвития ребенка. Эти факторы включают специфику развития потребностно-мотивационной сфе­ры, особенности формирования его сознания и самосозна­ния, его поведенческого стиля.

Промежуточное положение занимают факторы, которые возникают на пересечении действия факторов объективных и субъективных, на пересечении векторов, иду­щих от ребенка как субъекта жизнедеятельности и социопредметной среды. Психологически эти факторы раскрываются в характеристиках общения и специфике взаимоотношений ребенка с другими людьми — в семье и в других коллективах.

Обобщающие теории детского развития пытаются рассмотреть совместное действие детерминант всех трех

перечисленных типов, которое образует реальную, эмпи­рически выявляемую последовательность стадий, или этапов, развития (Е. Erikson, 1963). Для практики пси­хологической консультации такое синтетическое видение важно, но, однако, не менее необходим и аналитический подход. Действительно, выявление группы факторов, преимущественно повлиявших на возникновение нару­шений детского развития, в конкретном случае предопре­деляет и выбор одной из трех принципиальных стратегий психотерапевтической консультативной помощи: 1) центрации на родителях, их отношении к ребенку, их личност­ных чертах и мотивах, 2) центрации на самом ребенке, его внутренних проблемах, 3) центрации на взаимоотно­шениях детей и родителей, их общении.

Выделение этих трех возможных стратегий обуслов­ливает и то, что для индивидуально ориентированной психотерапевтической модели психологической помощи наибольший интерес из объективных детерминант пси­хического развития представляют те, которые так или иначе связаны с родителями, их влиянием на ребенка. Макросоциальные влияния могут быть подвергнуты коррекции в ситуации работы с конкретной отдельной семьей в наименьшей степени; а воздействия на внесемейные микросоциальные процессы требуют включения тех звеньев психологической службы, которые ориентирова­ны на работу в детских коллективах. Соматопсихические факторы, без сомнения, необходимо учитывать в ходе диагностической работы и консультирования родителей, однако их природа относится в большей мере к компетен­ции медицины. Влияние этих факторов на детское раз­витие и взаимоотношения в семье описано в отечествен­ной литературе (А. И. Захаров, Д. Н. Исаев, В. В. Лебе­динский, Э. Г. Эйдемиллер, А. Е. Личко). Таким обра­зом, первостепенный интерес с точки зрения практичес­ких задач психологической помощи семье представляют три группы детерминант: объективное влияние родителей, развитие личности самого ребенка, а также способы общения и взаимоотношения в семье.

2.2. Родительские установки и стили воспитания

Родительские установки, или позиции,— один из наибо­лее изученных аспектов родительско-детских отношений. Под родительскими установками понимается система, или совокупность, родительского эмоционального отно­шения к ребенку, восприятие ребенка родителем и спо­собов поведения с ним. Понятие «родительский стиль» или «стиль воспитания» часто употребляется синонимич­но понятию «позиции», хотя и целесообразнее сохранить; термин «стиль» для обозначения установок и соответст­вующего поведения, которые не связаны именно с дан­ным ребенком, а характеризуют отношение к детям вооб­ще.

В клинически ориентированной литературе описана обширная феноменология родительских отношений (пози­ций), стилей воспитания, а также их следствий — форми­рования индивидуальных характерологических особен­ностей ребенка в рамках нормального или отклоняющего­ся поведения (A. Roe, M. Siegelman, 1963; Е. S. Schaefer, 1965). Убедительны и демонстративны наблюдения и исследования, посвященные влиянию неправильных или нарушенных родительских отношений. Крайним вариан­том нарушенного родительского поведения является ма­теринская депривация (И. Ландгмеер, 3. Матейчик, 1985; Е. Т. Соколова, 1981; J. Bowlby, 1953; M. D. Ainsworth, 1964; M. Riitten, 1975).

Отсутствие материнской заботы возникает как естест­венный результат при раздельном проживании с ребен­ком, но, кроме того, оно часто существует в виде скрытой депривации, когда ребенок живет в семье, но мать не ухаживает за ним, грубо обращается, эмоционально отвергает, относится безразлично. Все это сказывается на ребенке в виде общих нарушений психического раз­вития. Нередко эти нарушения необратимы.

Так, дети, воспитанные в детских учреждениях без материнской заботы и ласки, отличаются более низким интеллектуальным уровнем, эмоциональной незрелостью, расторможенностью, уплощенностью. Им свойственна также повышенная агрессивность в отношениях со свер­стниками, отсутствие избирательности и постоянства в эмоциональной привязанности ко взрослым («прилипчи­вы», быстро привязываются к любому лицу, но столь же быстро отвыкают). Отдаленные последствия материнской депривации проявляются на уровне личностных иска­жений. В этой связи привлекает внимание описанный впервые Д. Боулби вариант психопатического развития с ведущим радикалом в виде эмоциональной бесчувст­венности — неспособность к эмоциональной привязан­ности и любви, отсутствие чувства общности с другими людьми, глобальное отвержение себя и мира социальных отношений (J. Bowlby, 1979). Другой вариант искажен­ного развития по своей феноменологии соответствует классическому типу «невротической личности» — с низ­ким самоуважением, повышенной тревожностью, зави­симостью, навязчивым страхом потери объекта привя­занности (D. Winncott, 1965).

Но не только грубые нарушения родительского пове­дения сказываются на ходе психического развития ребен­ка. Разные стили ухода и обращения с ребенком начи­ная с первых дней его жизни формируют те или иные особенности его психики и поведения. Анализируя видео­записи четырехчасового общения матери с младенцем, С. Броди (S. Brody, 1956) выделила четыре типа мате­ринского отношения.

1. Матери первого типа легко и органично приспосаб­ливались к потребностям ребенка. Для них характерно поддерживающее, разрешающее поведение. Интересно, что самым показательным тестом того или иного мате­ринского стиля была реакция матери на приучение ребен­ка к туалету. Матери первого типа не ставили себе за­дачу к определенному возрасту приучить ребенка к навыкам опрятности. Они ждали, пока ребенок сам «до­зреет».

2. Матери второго типа сознательно старались при­способиться к потребностям ребенка. Не всегда успешная реализация этого стремления вносила в их поведение напряженность, недостаток непосредственности в обще­нии с ребенком. Они чаще доминировали, а не уступали.

3. Матери третьего типа не проявляли большого инте­реса к ребенку. Основу материнства составляло чувство долга. В отношениях с ребенком почти не было теплоты и совсем не было спонтанности..В качестве основного инструмента воспитания такие матери применяли жесткий контроль, например последовательно и сурово старались приучить ребенка полутора лет к навыкам опрятности.

4. Матери четвертого типа поведения характеризуют­ся непоследовательностью. Они вели себя неадекватно возрасту и потребностям ребенка, допускали много ошибок в воспитании, плохо понимали своего ребенка. Их прямые воспитательные воздействия, так же как и реакция на одни и те же поступки ребенка, были проти­воречивыми.

По мнению С. Броди, наиболее вредным для ребенка оказывается четвертый стиль материнства, так как постоянная непредсказуемость материнских реакций лишает ребенка ощущения стабильности окружающего мира и провоцирует повышенную тревожность. В то время как сензитивная, принимающая мать (первого типа), безошибочно и своевременно реагирующая на все тре­бования маленького ребенка, как бы создает у него бессознательную уверенность в том, что он может конт­ролировать действия других и достигать своих целей.

Если в материнском отношении преобладает отвер­жение, игнорирование потребностей ребенка из-за по­груженности в собственные дела и переживания, у ре­бенка возникает чувство опасности, непредсказуемости, неподконтрольности среды, минимальной собственной ответственности за ее изменения в направлении обеспече­ния комфортного существования. Дефицит родительской отзывчивости на нужды ребенка способствует возникно­вению чувства «выученной беспомощности», что впос­ледствии нередко приводит к апатии и даже депрессии, избеганию новых ситуаций и контактов с новыми людь­ми, недостатку любознательности и инициативы.

Описанные типы родительского (прежде всего мате­ринского) отношения в значительной мере инициируются самим младенцем, а именно необходимостью удовлетворе­ния базальных потребностей в афиляции (присоединении) и безопасности. Все они могут быть расположены в кон­тинууме «принятие — отвержение». Можно выделить и более сложные типы родительского отношения, адре­сованные ребенку более старшего возраста (3—6 лет), где важным социализирующим моментом начинает вы­ступать параметр воспитательного контроля.

А. Болдуин выделил два стиля практики родитель­ского воспитания — демократический и контролирую­щий (см.: Е. Е. Массову, 1959).

Демократический стиль определяется следующими параметрами: высоким уровнем вербального общения между детьми и родителями; включенностью детей в обсуждение семейных проблем, учетом их мнения; готов­ностью родителей прийти на помощь, если это потребует­ся, одновременно верой в успех самостоятельной дея­тельности ребенка; ограничением собственной субъектив­ности в видении ребенка.

Контролирующий стиль включает значительные огра­ничения поведения детей: четкое и ясное разъяснение ребенку смысла ограничений, отсутствие разногласий между родителями и детьми по поводу дисциплинар­ных мер.

Оказалось, что в семьях с демократическим стилем воспитания дети характеризовались умеренно выражен­ной способностью к лидерству, агрессивностью, стремле­нием контролировать других детей, но сами дети с трудом поддавались внешнему контролю. Дети отличались так­же хорошим физическим развитием, социальной актив­ностью, легкостью вступления в контакты со сверстни­ками, однако им не был присущ альтруизм, сензитивность и эмпатия.

Дети родителей с контролирующим типом воспита­ния были послушны, внушаемы, боязливы, не слишком настойчивы в достижении собственных целей, неагрес­сивны. При смешанном стиле воспитания детям присущи внушаемость, послушание, эмоциональная чувствитель­ность, неагрессивность, отсутствие любознательности, оригинальности мышления, бедная фантазия.

Д. Боумрин (см.: Е. Е. Maccoby) в цикле исследова­ний попытался преодолеть описательность предшествую­щих работ, вычленив совокупность детских черт, связан­ных с фактором родительского контроля. Были выделены три группы детей.

Компетентные — с устойчиво хорошим настроением, уверенные в себе, с хорошо развитым самоконтролем собственного поведения, умением устанавливать дружес­кие отношения со сверстниками, стремящиеся к исследо­ванию, а не избеганию новых ситуаций.

Избегающие — с преобладанием уныло-грустного на­строения, трудно устанавливающие контакты со сверст­никами, избегающие новых и фрустрационных ситуаций.

Незрелые — неуверенные в себе, с плохим самоконт­ролем, с реакциями отказа во фрустрационных ситуциях.

Автор выделил также четыре параметра изменения родительского поведения, ответственных за описанные паттерны детских черт.

Родительский контроль: при высоком балле по этому параметру родители предпочитают оказывать большое влияние на детей, способны настаивать на выполнении своих требований, последовательны в них. Контролиру­ющие действия направлены на модификацию проявлений зависимости у детей, агрессивности, развитие игрового поведения, а также на более успешное усвоение роди­тельских стандартов и норм

Второй параметр — родительские требования, побуж­дающие к развитию у детей зрелости; родители стараются, чтобы дети развивали свои способности в интеллекту­альной, эмоциональной сферах, межличностном общении, настаивают на необходимости и праве детей на незави­симость и самостоятельность.

Третий параметр — способы общения с детьми в ходе воспитательных воздействий: родители с высоким баллом по этому показателю стремятся использовать убеждение с тем, чтобы добиться послушания, обосновывают свою точку зрения и одновременно готовы обсуждать ее с детьми, выслушивают их аргументацию. Родители с низким баллом не выражают четко и однозначно свои требования и недовольства или раздражение, но чаще прибегают к косвенным способам — жалобам, крику, ругани.

Четвертый параметр — эмоциональная поддержка: родители способны выражать сочувствие, любовь и теплое отношение, их действия и эмоциональное отно­шение направлены на содействие физическому и духов­ному росту детей, они испытывают удовлетворение и гордость от успехов детей. Оказалось, что комплекс черт компетентных детей соответствует наличию в родитель­ском отношении всех четырех измерений — контроля, требовательности к социальной зрелости, общения и эмоциональной поддержки, т. е. оптимальным условием воспитания является сочетание высокой требовательнос­ти и контроля с демократичностью и приятием. Родители избегающих и незрелых детей имеют более низкий уровень всех параметров, чем родители компетентных детей, Кроме того, для родителей избегающих детей характерно более контролирующее и требовательное отношение, но менее теплое, чем для родителей незрелых детей. Родите­ли последних оказались абсолютно неспособными к кон­тролю детского поведения в силу собственной эмоцио­нальной незрелости.

Из анализа литературы следует, таким образом, что наиболее распространенным механизмом формирования характерологических черт ребенка, ответственных за самоконтроль и социальную компетентность, выступает интериоризация средств и навыков контроля, используе­мых родителями. При этом адекватный контроль предпо­лагает сочетание эмоционального приятия с высоким объемом требований, их ясностью, непротиворечивостью и последовательностью в предъявлении ребенку. Дети с адекватной практикой родительского отношения характеризуются хорошей адаптированностью к школьной среде и общению со сверстниками, активны, независимы, инициативны, доброжелательны и эмпатичны.

Изучение детей с аномалиями развития и делинквентным поведением также подтверждает решающую роль воспитательных воздействий в формировании характерологических особенностей ребенка, в том числе и аномальных. Достаточно продолжительное пагубное влияние среды в виде семейной дисгармонии и неправильного воспитания способствует развитию личности ребенка по психопатическому или невротическому типу.

Так, В. И. Гарбузов с соавторами (1977) выделили три типа неправильного воспитания, практикуемых родителями детей, больных неврозами. Воспитание по типу А (неприятие, эмоциональное отвержение) - неприятие индивидуальных особенностей ребенка, попытки "улучшения", "коррекции" врожденного типа реагирования, сочетающиеся с жестким контролем, регламентацией всей жизни ребенка, с императивным навязыванием ему единственно "правильного" типа поведения. В отдельных случаях неприятие может проявляться в крайней форме - реального отказа от ребенка, помещения его в интернат, психиатрическую больницу и т. д. В нашей практической работе подобное отношение мы отмечали у одиноких матерей, воспитывающих родных или приемных детей, в семьях, где ребенок родился "случайно" или "не вовремя", в период бытовой неустроенности и супружеских конфликтов. Наряду с жестким контролем воспитания тип А может сочетаться с недостатком контроля, равнодушием к распорядку жизни ребенка, полным попустительством.

Воспитание по типу Б (гиперсоциализирующее) выражается в тревожно-мнительной концентрации родителей на состоянии здоровья ребенка, его социальном статусе среди товарищей, и особенно в школе, ожидании успехов в учебе и будущей профессиональной деятельности. Такие родители стремятся к многопрофильному обучению и развитию ребенка (иностранные языки, рисование, музыка, фигурное катание1, технические и спортивные кружки и т. д.), однако вовсе не учитывают или недооценивают реальные психофизические особенности и ограничения ребенка.

Воспитание по типу В (эгоцентрическое) - "кумир семьи", "маленький", "единственный", "смысл жизни" - культивирование внимания всех членов семьи на ребенке, иногда в ущерб другим детям или членам семьи.

Наиболее патогенным оказывается воздействие не правильного воспитания в подростковом возрасте, когда фрустрируются базовые потребности этого периода развития - потребности в автономии, уважении, самоопределении, достижении наряду с сохраняющейся, но уже более развитой потребностью в поддержке и присоединении (семейном "мы").

В отечественной литературе предложена широкая классификация стилей семейного воспитания подростков с акцентуациями характера и психопатиями, а также указывается, какой тип родительского отношения спо собствует возникновению той или иной аномалии развития (А. Е. Личко, 1979; Э. Г. Эйдемиллер, 1980).

1. Гипопротекция: недостаток опеки и контроля за поведением, доходящий иногда до полной безнадзорноси; чаще проявляется как недостаток внимания и заботы к физическому и духовному благополучию подростка, его делам, интересам, тревогам. Скрытая гипопротекци наблюдается при формально-присутствующем контроле при реальном недостатке тепла и заботы, невключенности в жизнь ребенка. Этот тип воспитания особенно неблагоприятен для подростков с акцентуациями по неустойчивому и конформному типам, провоцируя асоциальное поведение - побеги из дома, бродяжничество, праздный образ жизни. В основе этого типа психопатического развития может лежать фрустрация потребности в любви и принадлежности, эмоциональное отвержение подростка, невключение его в семейную общность.

2. Доминирующая гиперпротекция: обостренное внимание и забота о подростке сочетается с мелочным конт­ролем, обилием ограничений и запретов, что усиливает несамостоятельность, безынициативность, нерешительность, неумение постоять за себя. Особенно ярко проявляется у подростков с психастенической сензитивной, астено-невротической акцентуациями. У гипертимных подростков такое отношение родителей вызывает чувство протеста против неуважения к его «Я», резко усиливает реакции эмансипации.

3. Потворствующая гиперпротекция: воспитание по типу «кумир семьи», потакание всем желаниям ребенка, чрезмерное покровительство и обожание, результирующие непомерно высокий уровень притязаний подростка, безудержное стремление к лидерству и превосходству, сочетающееся с недостаточным упорством и опорой на собственные ресурсы. Способствует формированию психопатий истероидного круга.

4. Эмоциональное отвержение: игнорирование потребностей подростка, нередко жестокое обращение с ним. Скрываемое эмоциональное отвержение проявляется в глобальном недовольстве ребенком, постоянном ощущении родителей, что он не «тот», не «такой», например, "недостаточно мужественный для своего возраста, все и всем прощает, по нему ходить можно». Иногда оно мас­кируется преувеличенной заботой и вниманием, но вы­дает себя раздражением, недостатком искренности в общении, бессознательным стремлением избежать тесных контактов, а при случае освободиться как-нибудь от обузы. Эмоциональное отвержение одинаково пагубно для всех детей, однако оно по-разному сказывается на их развитии: так, при гипертимной и эпилептоидной акцен­туациях ярче выступают реакции протеста и эмансипа­ции; истероиды утрируют детские реакции оппозиции, шизоиды замыкаются в себе, уходят в мир аутичных грез, неустойчивые находят отдушину в подростковых компаниях.

5. Повышенная моральная ответственность: не соот­ветствующие возрасту и реальным возможностям ребен­ка требования бескомпромиссной честности, чувства долга, порядочности, возложение на подростка ответст­венности за жизнь и благополучие близких, настойчивые ожидания больших успехов в жизни — все это естест­венно сочетается с игнорированием реальных потребнос­тей ребенка, его собственных интересов, недостаточным вниманием к его психофизическим особенностям. Как свидетельствует наш опыт консультативной работы, в условиях такого воспитания подростку насильственно приписывается статус «главы семьи» со всеми вытекаю­щими отсюда требованиями заботы и опеки «мамы-ребен­ка». Подростки с психастенической и сензитивной акцен­туациями, как правило, не выдерживают бремени непо­сильной ответственности, что приводит к образованию затяжных обсессивно-фобических невротических реак­ций или декомпенсации по психастеническому типу. У по­дростков с истероидной акцентуацией объект опеки вскоре начинает вызывать ненависть и агрессию, напри­мер старшего ребенка к младшему.

Практика консультативной работы в Центре психо­логической помощи семье показала, что можно выделить еще несколько типов неадекватного родительского ( материнского) отношения к ребенку.

1. Отношение матери к сыну-подростку как к «замещающему» мужу: требование активного внимания к се заботы, навязчивое желание находиться постоянно обществе сына, быть в курсе его интимной жизни, стремление ограничить его контакты со сверстниками. Матери жалуются на отсутствии контакта с сыном, его желание отгородиться от нее, его «презрение». В менее грубо форме подобное отношение, как уже указывалось, выливается в присвоении подростку статуса "главы семьи".

2. Гиперопека и симбиоз: навязчивое желание удержать, привязать к себе ребенка, лишить его самостоятельности из-за страха возможного несчастья с ребенком будущем (комплекс «умной Эльзы)». В этом случае преуменьшение реальных способностей и потенций ребенка приводит родителей к максимальному контролю и ограничениям, желанию все сделать за него, предохранить о опасностей жизни, «прожить жизнь за ребенка» (В. И. Захаров, 1982), что по существу означает «зачеркивание реального ребенка, стагнацию развития ребенка, регрессию и фиксацию на примитивных формах общения ради o6eспечения симбиотических связей с ним.

3. Воспитательный контроль посредством нарочитое лишения любви: нежелательное поведение (например непослушание), недостаточные школьные достижении или неаккуратность в быту наказываются тем, что ребенку или подростку демонстрируется, что «он такой н нужен, мама такого не любит». При этом родители прямо не выражают недовольства ребенком, недопустимости подобного поведения, не демонстрируют ясно негативны чувства, которые они переживают в связи с плохим поведением ребенка. С ним не разговаривают, его подчеркнут игнорируют, говоря о ребенке в третьем лице — как об отсутствующем. У гипертимных подростков подобное отношение порождает бессильное чувство ярости и гнева, вспышки разрушительной агрессии, за которым стоит стремление доказать свое существование, внедриться в семейное «мы» напролом; родитель тогда идет на мировую из-за страха перед агрессией или путем ответной агрессии (оплеух, ударов) пытается преодолеть и же созданную стену отчуждения. Подобное поведение родителей у сензитивных детей порождает глубоко чувство собственной ненужности, одиночества. Стремясь вернуть родительскую любовь, подросток вынужден сверхограничивать собственную индивидуальность, по­ступаясь чувством собственного достоинства, лишаясь собственного «Я». Послушание достигается ценой обесце­нивания «Я», сохранения примитивной привязанности.

4. Воспитательный контроль посредством вызова чув­ства вины: ребенок, нарушающий запрет, клеймится родителями как «неблагодарный», «предавший родитель­скую любовь», «доставляющий своей мамочке столько огорчений», «доводящий до сердечных приступов» и т. д. (частный случай описанного выше воспитания в условиях повышенной моральной ответственности). Развитие са­мостоятельности сковывается постоянным страхом под­ростка оказаться виноватым в неблагополучии родите­лей, отношениями зависимости.

2.3. Детерминация родительских установок и стилей воспитания

В последние годы в психологии быстро развивается идея о сильной биологической обусловленности родительского чувства. Для благополучного «запуска» биологической основы материнства существенны три фактора — сензитивный период, ключевые раздражители и импринтинг. Считается, что у матери есть сензитивный период ма­теринства — первые 36 ч после родов. Если в этот период матери представлена возможность непосредственного общения с новорожденным, так называемый контакт «кожа—кожа», то у матери возникает психологический импринтинг на данного ребенка, интимная душевная связь с ребенком образуется быстрее, бывает более пол­ноценной и глубокой. Дальнейшие исследования тех семей, где не был упущен сензитивный период материнст­ва, показывают; что поведение матерей было спокойным и любящим, дети достоверно чаще улыбались. Детская улыбка в свою очередь мощное поощрение для матери, ключевой раздражитель, запускающий специфическое материнское поведение. «На основании архаических рефлексов, которые позднее исчезнут, возникает специ­фическое поведение в ответ на внешние раздражители. Так, например, первая улыбка есть проявление буко-лингуального (щечно-язычного) рефлекса. Мать же при­дает этой улыбке коммуникативное значение, придает действиям ребенка больше смысла, чем есть на самом деле. Она положительно подкрепляет эту первую улыбку, более отчетливо выраженную между кормлениями. Впоследствии улыбка станет специфической реакцией на приближение человеческого лица, звук знакомого голо­са» (С. Лебович, 1982). Таким образом, вовремя использованный сензитивный период материнства обращаете в кольцо позитивных взаимодействий с ребенком и служит гарантом хорошего контакта, теплой и любяще: атмосферы общения матери с ребенком.

Стиль общения с ребенком репродуктивен, он в( многом задается семейными традициями. Матери воспроизводят тот стиль воспитания, какой был свойствен и. собственному детству, нередко повторяют стиль свои; матерей. Характерологические особенности родителей являются одной из существенных детерминант родительского отношения. В работе А. Адлера впервые был описан тип тревожной матери, устанавливающей с ребенком симбиотические отношения, опекающей и защищающей его, тем самым парализующей собственную активность и самостоятельность ребенка (A. Adler, 1922).

На основании клинических наблюдений и эксперимен­тальных психологических исследований А. И. Захаров дает комплексную характеристику личностных особеннос­тей матерей, чьи дети страдают неврозом. Наряду с сензитивностью, тревожностью и неуверенностью в себе этих матерей отличает также излишняя пунктуальность, принципиальность в моральных требованиях, ригид­ность мышления, нетерпимость, склонность к образова­нию сверхценных идей, высокая конфликтность в сфере межличностных отношений, недостаточная эмоциональ­ная отзывчивость. У отцов в этих наблюдениях, по данным MMPI, на первый план выступали черты мягкос­ти, пассивности, некоторой минорности общего фона на­строения (А. И. Захаров, 1982). Результатом подобных личностных особенностей является извращенная ролевая структура семьи, в которой мать излишне «мужествен­на»— недостаточно эмоционально отзывчива и эмпатична, зато требовательна и категорична, а отец «женствен» — мягок, раним, не способен управлять ситуацией. Оче­видно, что родители с подобными характерологическими особенностями представляют ребенку искаженные образ­цы для идентификации и усвоения социальных образцов поведения. Оба родителя обладают также сходной струк­турой неудовлетворенных потребностей — в основном это фрустрация потребности в эмоциональной близости, заостренное желание независимости, сочетающееся со: страхом перемен, чувство внутреннего дискомфорта, способы самоутверждения не позволяют родителям адекватно увидеть и принять себя такими, какие они есть, искать конструктивные пути разрешения собственных конфликтов. Ребенок в такой семье выступает в качестве "козла отпущения", принимающего на себя проекции родительских конфликтов, а его невроз становится клиническим выражением личностных проблем родителей (А. И. Захаров, 1982).

В исследовании детей с ночным энурезом А. Я. Варга убедительно показала, как невротический симптом ребенка становится условно-желательным для родителей, позволяя им вытеснять неблагополучие в сфере собственных интимных отношений (1985). Еще более грубые характерологические отклонения отмечаются у родителей детей, больных шизофренией. "Шизофреногенную" мать отличают две типичные установки: 1) открытое отвержение, сочетающееся с безупречно инструментальным контролем, холодность или безразличие к ребенку, иногда садистическая настроенность; 2) скрытое отклонение, когда чрезмерная забота является формой доминирования и паразитического существования при наличии инфантильных и эгоистических установок. Отец в этих исследованиях характеризовался как пассивный, равнодушный, страняющийся от семейных дел.

Общение в семьях больных шизофренией строится по принципу "двойной связи", имеющей в основе двойственность, иррациональность и противоречивость мотивов, которыми руководствуются родители (Клинические..., 1980).

Патологическая заостренность характерологических черт родителей порождает специфические особенности отношения к ребенку. Родители, например, не замечают у себя тех черт характера и поведения, на малейшее проявление которых у ребенка они реагируют аффективно-болезненно и настойчиво стараются искоренить. Таким образом, родители неосознанно проецируют свои проблемы, на ребенка, а затем реагируют на них как на свои собственные. Так, нередко "делегирование" - упорное желание сделать из ребенка "самого" (развитого, эрудированного, порядочного, социально-успешного) - является компенсацией чувства малоценности, недееспособности, переживания себя как неудачника. Проекция родительских конфликтов на ребенка не предрешает, однако, стиля родительского отношения: в одном случае это выльется в открыто эмоциональное отвержение peбeнка, не соответствующего идеальному родительском образу; в другом случае примет более изощренную форму по защитному механизму образования реакции обернется гиперопекой или гиперпротекцией. Очень обостряется конфликтное отношение к ребенку-подростку, особенно если в семье есть еще маленький ребенок: родители обычно склонны переоценивать достоинства младшего, на фоне которого недостатки подростка — реальные и мнимые — воспринимаются родителями как невыносимые. «Совершенно отсутствует чувство долга, совершено нет привычки делать что-то с любовью, до конца... В его характере нет ничего мужского — внутренне нежный, трусоватый, всегда делает то, что нельзя, исподтишка.. Отец мог сказать ему: «Ты не мужчина, я тебя презираю. (Из сочинения «Мой ребенок» мамы двенадцатилетнеп Коли М.). Зато трехлетняя дочка — «маленькая женщи­на, кокетливая, ласковая, умненькая, хитренькая, сообразительная». Обращаясь за помощью в Консультативный центр помощи семье, подобные родители нередко ждут подтверждения от консультанта, что их ребенок действительно плох, его нужно перевоспитывать, лечить может быть, отдать в интернат или поставить на учет в детскую комнату милиции. От консультанта жду своего рода индульгенции, обосновывающей отвержение ребенка и освобождающей родителей от бессознательное чувства вины перед ним. Неприятие или эмоционально отвержение особенно драматично для обеих сторон неполных семьях, где мать преследует страх, что ребенок воспроизведет нежелательные черты отца,— «боюсь, что скажутся гены». Скрытое отвержение может маскироваться здесь гиперпротекцией, в крайних вариантах — доминирующей гиперпротекцией.

Гиперсоциальность, паранойяльные черты личности в сочетании с фрустрацией потребности в любви у матери, самой имеющей неблагоприятный опыт отношений в прародительской семье, порождают амбивалентные чувст­ва к ребенку, чаще всего дочери. «Я никогда не знала поощрения, девиз нашей семьи был «надо и должно». У меня характер такой же, как у мамы: бережливость, экономность, ответственность, работоспособность.,.— говорит о себе одна из клиенток Консультативного центра помощи семье,— у дочери совершенно нет категории «надо» — только то, что легко, вкусно, интересно».

Прародительские корни актуального конфликта осо­знаются, мать мучительно колеблется между двумя «жиз­ненными сценариями» (терминология Э. Берна): первый требует от нее, следуя примеру собственной матери, быть «тираничной и деспотичной»,'воспитывать «удобную, хорошую дочь», какой осознает себя клиентка в прошлом. Однако индивидуальные психофизические особенности дочери (гипертимная акцентуация характера) и отягощенность соматическими заболеваниями ставят под угро­зу реализацию подобной программы воспитания. Выход возможен, только если контролировать каждый шаг дочери, заниматься «без выходных и отпусков», ограни­чивать, запрещать, наказывать. Но клиентка, немолодая, интеллигентная женщина, смутно ощущает бесчеловеч­ность воспитательного девиза собственной матери, обрек­шего когда-то ее на холодное одиночество... Альтернати­вой могло бы стать признание несоответствия реального, живого ребенка иллюзорному идеалу «духовно богатой, душевно близкой дочери», тем более что девочка своим поведением как бы «приглашает» маму к иному стилю отношений: «Мамочка, я люблю тебя, даже когда ты на меня сердишься!» Здесь репродукция стиля отношений в прародительской семье сталкивается с непосредственны­ми чувствами клиентки, ее глубокой потребностью в привязанности и любви. Существует довольно аргу­ментированная точка зрения, что воспроизведение стиля воспитания из поколения в поколение — общая законо­мерность (А. И. Захаров, 1982).

Большое значение для формирования определенного стиля общения с детьми в семье имеют социокультурные традиции. Л. Лаоса подробно проанализировал про­цесс обучения детей матерями в американских семьях англосаксов и чиканос — выходцев из Латинской Аме­рики. Оказалось, что при прочих равных условиях (уро­вень образования и материальное положение) стиль общения во время обучения резко различен. Матери англосаксонского происхождения предпочитали словес­ные объяснения, чаще хвалили и поощряли своих детей. Матери чиканос больше опирались на отрицательное подкрепление, использовали физический контроль, шире употребляли зрительную подсказку и простейшее мо­делирование. В целом стиль обучения в латиноамери­канских семьях более директивный и невербальный (L. Laosa, 1980).

2.4. Общение родителей и детей как детерминант развития ребенка

В данном разделе мы попытаемся выделить и проанализировать такие формы семейного общения, в которых отчет либо проявляется обоюдный вклад и родителей и ребенка в инициацию и поддержание стиля взаимодействия, результирующего в формирование поведения, характерологических особенностей и самосознания ребенка.

Существенный вклад в развитие проблемы влияния поведения и отношений родителей на поведение ребенка внесла Л. Беньямин (L. S. Benjamin, 1974). Разработанная ею и хорошо экспериментально обоснованная модель взаимоотношений в диаде «родитель — ребенок» позволяет не только характеризовать поведение каждого из них, но и учитывать наличествующий тип взаимоотношений. Согласно этой модели, связь между поведением родителей и поведением ребенка не однозначна: ребенок может реагировать на одно и то же поведение родителей по крайней мере, двумя способами. Так, он может отвечать на родительское поведение «дополнительно», т. е. инициативой на предоставление самостоятельности, бег­ством на преследование, но он может отвечать на роди­тельское поведение и «защитное»,— например, в ответ на отвержение ребенок может пытаться вести себя с родите­лями так, как будто те любят его и внимательны к нему, и тем самым как бы приглашать родителей изменить их поведение по отношению к нему.

Следуя логике этой модели, можно предполагать, что ребенок, вырастая, начинает вести себя по отноше­нию к другим людям так же, как родители вели себя по отношению к нему. В исследовании Л. Беньямин спе­циально рассматривает также вопрос о соотношении самосознания ребенка (как формы саморегуляции) и отношения родителей к ребенку: эта связь раскрывается как интроекция (перенесение внутрь) родительского отношения и способов управления поведением ребенка. Так, например, пристыживание ребенка может трансфор­мироваться в его самосознании в тенденцию к самообви­нению, доминирование родителей в отношениях с ним преобразуется в направленность быть хозяином самого себя, жестокое саморуководство.

По способу, т. е. по тому, как происходит «интериоризация» самосознания ребенка, можно выделить несколько типов общения: 1) прямое или косвенное (через поведение) внушение родителями образа или самоот­ношения; 2) опосредованную детерминацию самоотно­шения ребенка путем формирования у него стандартов выполнения тех или иных действий, формирования уров­ня притязаний; 3) контроль за поведением ребенка, в котором ребенок усваивает параметры и способы само­контроля; 4) косвенное управление формированием са­мосознания путем вовлечения ребенка в такое поведение, которое может повысить или понизить его самооценку, изменить его образ самого себя.

Анализ жалоб и проблем, с которыми родители обра­щаются в Консультативный центр психологической помо­щи семье, показывает, что важнейшими чертами, выделя­емыми родителями в ребенке и одновременно выступаю­щими объектом их внушающего воздействия, являются: 1) волевые качества ребёнка, его способность к самоорга­низации и целеустремленность; 2) дисциплинированность, которая в родительской интерпретации часто превраща­ется в послушание, 3) подчинение ребенка родительскому авторитету; 4) интересы, прежде всего к учебе; 5) спо­собности — ум, память.

Образ и самооценка, внушаемые ребенку, могут быть как положительными (ребенку внушается, что он ответ­ствен, добр, умен, способен), так и отрицательными (груб, неумен, неспособен). О неблагоприятном влиянии последних внушений на развитие самосознания ребенка писал в свое время А. И. Герцен, комментируя выска­зывание Ж. П. Рихтера: «Названия — страшная вещь. Ж. П. Рихтер говорит с чрезвычайной верностью: если дитя солжет, испугайте его дурным действием, скажите, что он солгал, но не говорите, что он лгун. Вы разрушае­те его нравственное доверие к себе, определяя его как лгуна» (А.И.Герцен, 1977, с. 182).

С этим высказыванием А. И. Герцена перекликаются клинические исследования взаимоотношений в неблаго­получных семьях. Р. Лэнгс, анализируя отношение родителей и детей в таких семьях, ввел понятие «мистификация» — внушение детям того, в чем они нуждаются, кем являются, во что верят (R. bangs, 1977). Одна из форм мистификации — приписывание, которое, в свою очередь, подразделяется на приписывание ребенку «слабости» (например, болезненности, неспособности самому искать выход в трудных ситуациях) и «плохости» (низости, аморальности). Другая форма мистификации — инвалидация — принудительное обесценивание точек зрения ребенка, его планов, намерений, интересов.

Анализ сочинений «Мой ребенок», написанных роди­телями, испытывающими трудности в воспитании детей, дает множество примеров разнообразных приписыва­ний и инвалидаций (В. В. Столин, 1983).

Конечно, негативные высказывания родителей о своих детях, по крайней мере частично, могут иметь под собой реальную «почву» в поведении или чертах харак­тера ребенка, однако, транслированные в его самосозна­ние в виде «называния вещей своими именами» родитель-i ских «приговоров», эти родительские мнения и оценки начинают определять самосознание ребенка изнутри., Ребенок либо соглашается с этим мнением (сознательно: или неосознанно), либо начинает против него борьбу. Явные, вербальные, внушающие воздействия иногда противоречат косвенным воздействиям. Например, ро­дитель может утверждать, что ребенок ему дорог и он его ценит, но своим поведением демонстрировать обрат­ное. В таком случае возникает ситуация, названная «двойной связью» (G. Bateson et al., 1956), имеющая от­рицательные следствия для формирования самосознания ребенка.

Родители и другие взрослые могут воздействовать па формирование «Я-образа» и самоуважение ребенка, не только внушая ему свой собственный образ ребенка и свое отношение к нему, но и «вооружая» ребенка конкретными оценками и стандартами выполнения тех или иных дей­ствий, частными и более общими целями, к которым стоит стремиться, идеалами и эталонами, на которые стоит равняться, планами, которые необходимо реализовы­вать. Если эти цели, планы, стандарты и оценки реалис­тичны, то, достигая цели, реализуя планы, удовлетворяя стандартам, ребенок или подросток, так же как впослед­ствии и взрослый, повышает самоуважение и формирует позитивный «Я-образ», если же планы и цели нереалис­тичны, стандарты и требования завышены, т. е. то и дру­гое превышает возможности и силы субъекта, то неуспех приводит к потере веры в себя, потере самоуважения. В практике семейной психотерапии часто встречаются случаи, которые наглядно демонстрируют, как родители формируют уровень ожиданий и уровень притязаний, «идеальное Я» и мотивацию достижения. Так, наблюдая за игрой родителей с детьми (имеются в виду игры, в ко­торых есть выигрыш и проигрыш и какая-то объективная мера сопоставления результатов, например игра в «тен­нис» с помощью телевизионной приставки), нетрудно увидеть родителей, которые непременно побеждают, показывая детям, сколь малого они могут добиться и к чему они в принципе должны стремиться. Среди родите­лей более старших детей встречаются такие, для которых школьные успехи их детей не служат поводом для поощ­рения. Они ориентируют детей на непременное первенст­во в классе, школе, на районной олимпиаде. Нередко за этим стоят и более глобальные родительские планы и мечты в отношении ребенка — желание, чтобы ребенок стал известным артистом, музыкантом, спортсменом, ученым. X. Стерлин назвал таких родителей «делегирую­щими». Не реализовав в жизни какие-то планы, такие родители готовят детей к выполнению «миссии» (Н. Sterlin, 1974).