Формирование и развитие механизма правового регулирования межгосударственных отношений в эллинистическом мире (iv-i вв. до н. э.)
На правах рукописи
Митина Светлана Игоревна
ФОРМИРОВАНИЕ И РАЗВИТИЕ МЕХАНИЗМА
ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ МЕЖГОСУДАРСТВЕННЫХ
ОТНОШЕНИЙ В ЭЛЛИНИСТИЧЕСКОМ МИРЕ (IV-I ВВ. ДО Н. Э.)
12.00.01– теория и история права и государства;
история учений о праве и государстве
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени
доктора юридических наук
Москва - 2008
Работа выполнена в Московской государственной юридической академии
Научный консультант доктор юридических наук, профессор
Исаев Игорь Андреевич
Официальные оппоненты: доктор юридических наук, профессор
Цмай Василий Васильевич
доктор юридических наук, профессор
Галай Юрий Григорьевич
доктор юридических наук, профессор,
заслуженный юрист Российской Федерации
Макуев Руман Харунович
Ведущая организация Ярославский государственный университет
имени П.Г. Демидова
Защита диссертации состоится __________________ 2008 г. в _________ на
заседании диссертационного совета Д 212.123.02 при Московской государственной юридической академии, г. Москва, 123995, ул. Садовая- Кудринская, 9, зал заседаний Ученого совета.
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московской государственной юридической академии.
Автореферат разослан ___ ______________ 2008 г.
Ученый секретарь
диссертационного совета
доктор юридических наук, профессор,
заслуженный деятель науки Российской Федерации Н.А. Михалева
Общая характеристика работы
Актуальность темы исследования. Одной из интереснейших проблем историко-правовой науки была в прошлом и остается по сей день история формирования правовых институтов регулирования межгосу-дарственных отношений в Эллинистическом мире, во многом определив-ших общий уровень правовой культуры античного общества. Эллинизм, отличавшийся весьма интенсивными новациями всех сфер общественной жизни, предоставил будущим поколениям блестящий пример трансфор-мации основ политической и правовой системы классического античного общества, дающий современным специалистам неоценимый фактический материал для сравнительно-правового анализа.
Эллинистическая эпоха характеризуется качествами, которые позво-ляют считать её одним из важнейших этапов формирования институтов правового регулирования. К сожалению, в современной правовой науке отсутствует объективная оценка уровня и степени развития таковых. Более того, исторические корни многих известных современному праву институ-тов относятся к более близким к современности и более доступным для изучения историческим периодам. В результате игнорирования достаточно широкого круга, пусть и специфических с точки зрения ортодоксальной юри-дической науки, источников, каковыми являются постановления городских советов, послания монархов, религиозные посвящения и древние межгосу-дарственные договоры, сохранившиеся в виде эпиграфических памятников, исключается из сферы научного познания целый этап в развитии регулиро-вания межгосударственных отношений в античном мире на важном этапе его развития, этапе эллинизма.
Отсутствие систематизированных источников, наподобие Corpus iuris civilis, характерных для римского частного права, еще не дает оснований отрицать сам факт достаточно высокого развития регулирования публично-правовых отношений в античную эпоху в целом и в период эллинизма в частности. Именно эллинизм в этом смысле привлекает особое внимание в силу характерной для него интенсивности развития космополитичного, многонационального общества, при изучении которого неизбежно возника-ют ассоциации с современным этапом в развитии человеческой цивили-зации.
Высокий темп жизни эллинистического общества обусловил ускорен-ное развитие институтов правового регулирования, призванного обеспечить мирное сосуществование государств с различной формой правления, территориального устройства и пестрым национальным составом в рамках единого Эллинистического мира. Безусловно, историческая память о подобном примере государственно-правового строительства несет неоцени-мо важную информацию для современного общества, характеризующегося признаками глобализации. Одновременно уроки, которые вынесла античная цивилизация из данного «эксперимента» имеют важное значение для любого исторического этапа, характеризующегося схожими признаками развития общества.
Главной особенностью регулирования межгосударственных отношений в рамках эллинистической системы было сочетание трех правовых традиций: архаической, классической и той, что была порождена непосредственно самой эпохой эллинизма.
Характер восприятия самой государственной власти и её взаимо-отношений с обществом, безусловно, несет черты македонской архаической традиции. Классический элемент привнесен Грецией. Он подразумевает доминирование демократических начал во всех сферах регулирования, в том числе и в межгосударственных отношениях. Что касается последней традиции, под нею понимается активное использование механизмов и целых институтов регулирования, свойственных для азиатских государств, вклю-ченных в конце IV в. до н. э. в эллинистическую систему. Главным из подобных институтов была абсолютная монархия, не только ставшая формой правления наиболее значительных эллинистических государств, но и полностью определившая целевую направленность правового регулирования. Воля монархов во многом стала доминирующим фактором правообразования. Однако регулирование отнюдь не страдало в силу этого субъективностью. Монархи сами, будучи носителями греко-македонской правовой традиции, активно внедряли ее в политическую практику своих полуазиатских государств. В результате античная цивилизация получила уникальный сплав политической и правовой культуры. В свою очередь Рим, завоевав Восточное Средиземноморье, стал проводником этой культурной традиции в современном праве.
Исходя из сказанного, объективно оправданной представляется задача современной науки проследить основные тенденции в развитии регулиро-вания отношений между основными субъектами эллинистической системы, выявить главные закономерности его эволюции в результате римской экспансии. Привычная для исследователей эллинизма позиция восхищения масштабностью эпохи, ее историческими деятелями должна уступить место детальному изучению конкретных институтов государства и права. Таким образом, актуальность исследования данной темы определяется важностью для современной историко-правовой науки выявления закономерностей становления и развития правового регулирования в древнем мире на примере системы эллинистических государств. Во-первых, рассматривае-мый период занимает особое место в истории развития права в целом как явления человеческой цивилизации, и в частности развития античного права. Во-вторых, до сих пор нет обобщающих работ, анализирующих и комплексно рассматривающих проблемы становления и развития правового регулирования в рамках эллинистической системы. В-третьих, вводимые в научный оборот историко-правовой науки источники познания позволяют расширить границы исследования механизмов и способов правового регулирования, выявить их исторические корни, проследить закономерности развития и трансформации в результате взаимного влияния с римской правовой культурой.
Объектом данного исследования является правовое регулирование отношений, сложившихся и развивавшихся на протяжении трехсот лет в рамках системы эллинистических государств.
Предмет исследования составляют основные закономерности станов-ления и развития свойственных античности конкретных правовых институтов регулирования отношений между субъектами эллинистической системы, их поэтапная трансформация в связи с политическими преобра-зованиями, характерными для эллинистической эпохи.
Цель и задачи исследования. Учитывая научное и практическое значение проблемы, а также недостаточную ее изученность, в диссерта-ции поставлена цель: исследовать основные закономерности формиро-вания и развития механизма правового регулирования межгосударственных отношений в рамках эллинистической системы; доказать наличие в изучаемый исторический период объективно существовавшей развитой системы взаимосвязанных элементов: субъектов, осуществлявших право-творческие функции, а также создаваемых, признаваемых и реализуемых ими принципов, правовых обычаев и норм договоров, посредством которых осуществлялось данное регулирование.
В ходе работы решались следующие задачи:
- определить характер изменений в системе регулирования правовых отношений в рамках эллинистической системы по сравнению с архаическим и классическим периодами развития античного общества;
- выявить предпосылки, определившие высокий темп развития механизма правового регулирования отношений между основными субъектами эллинистической системы;
- проследить основные тенденции в развитии механизма регулирова-ния и суть трансформации обычной практики в определяемую четко фиксированными нормами развитую систему регулирования;
- показать влияние на природу обычая и его регулятивных свойств процесса расширения сферы его действия в пространстве;
- раскрыть сущность трансформации обычая от основного регулято-ра межполисных отношений к источнику правового регулирования отношений в рамках целостной системы эллинистических государств;
- показать основные закономерности образования норм в сфере регулирования межгосударственных отношений эллинистической эпохи;
- проследить влияние характера основных субъектов эллинистической системы на закрепление принципов регулирования отношений между ними;
- дать оценку той роли, которую играло регулирование межгосу-дарственных отношений в формировании целостного механизма правового регулирования в рамках системы эллинистических государств;
- определить специфику формального закрепления отдельных элементов механизма правового регулирования;
- доказать наличие в эллинистическую эпоху объективно существо-вавшей развитой системы взаимосвязанных элементов механизма правово-го регулирования, включавшей общепризнанные принципы, обычаи и нор-мы договоров, а также устоявшуюся практику их реализации и порождае-мый ею особый порядок регулирования отношений в рамках системы элли-нистических государств;
- обосновать целесообразность включения в научный оборот ранее не привлекавшихся источников истории становления и развития системы право-вого регулирования античной эпохи.
Хронологические рамки исследования охватывают конец 30-х гг. IV в. до н. э. (первые сессии Коринфского Конгресса), а также период с 223 г. до н. э. по 30-е гг. I в. до н. э., то есть, с момента начала раздела империи Алексндра Македонского на отдельные государства до утраты ими независимости в результате военной экспансии Рима и соответствующей трансформации всего механизма правового регулирования. При определении хронологических рамок исследования учитывались следующие аспекты: необходимость изучения роли Коринфского конгресса в оформле-нии ведущих принципов правового регулирования, а также обозначенная темой исследования важность изучения тех этапов истории эллинисти-ческого общества, которые характеризуются признаками сосуществования самостоятельных государств в рамках единой эллинистической системы.
Методологические основы исследования.
Сложная природа процесса становления и развития регулирования отношений в рамках системы эллинистических государств, трансформации обычной практики и приобретения ею признаков универсальности, общеобязательности, нормативности требуют комплексного изучения, предполагающего опору на совокупность научных методов, составляющих основу историко-правового исследования. К таковым относятся конкретно-исторический, сравнительно-правовой, историко-типологический, сравни-тельно-исторический, системный методы, а также комплексный подход к анализу изучаемых явлений и закономерностей их развития.
В процессе исследования проблемы автор руководствовался диалектическим пониманием процесса исторического развития регулиро-вания общественных отношений, признанием причинно-следственной обус-ловленности, закономерности его конкретных этапов и тенденций.
Теоретическую основу исследования составили труды известных исследователей в области истории эллинистической государственности и права. Степень научной разработанности темы исследования определяется ведущейся в рамках историко-правовой науки полемикой по поводу возможности применения современных определений и классификаций по отношению к институтам регулирования межгосударственных отношений, существовавшим в древности и, в частности, в античный период. Так, часть авторов исходит из того, что понятие международного права в культуре эллинистической эпохи так и не сложилось[1]. Однако это еще не дает основания для отрицания развитого правового регулирования межгосударственных отношений в Эллинистическом мире как явления конкретного и самостоятельного. Кроме того, сам факт наличия и развития соответствующих специальных правил в античной правовой практике полностью признается в современной научной литературе[2]. Более того, именно для эллинистической эпохи характерно выделение специальных органов, занимавшихся выработкой процедурных правил практики взаимоотношений государств[3].
На сегодняшний день в отечественной науке ещё не сложилось традиции методичного изучения права Древней Греции, как это имеет место в отношении римского права. В основном его отдельные институты являются предметом исследования историков, интересующихся особен-ностями правовой культуры античного общества. И здесь отечественная наука идет по стопам зарубежных научных школ, преимущество которых в доступности систематизированного эпиграфического материала. Именно его наличие обеспечивает самостоятельность исследований, обоснован-ность выдвигаемых концепций. Всю имеющуюся на данный момент научную литературу, способную хоть в какой-то мере пролить свет на проблемы правового регулирования межгосударственных отношений в Эллинистическом мире, можно условно разбить на три группы: обобщающие фундаментальные труды специалистов антиковедения, специализированные исследования, также принадлежащие историкам и посвященные отдельным общественным институтам, государствам или событиям, и, наконец, работы ученых-правоведов, в той или иной степени касающиеся предмета нашего исследования[4]. Однако надо иметь в виду, что в них дается лишь обзорное освещение древних правовых институтов. Так, например, освещение характера межполисных отношений в основном укладывается в рамки работ, посвященных в целом истории греческого права, либо в труды, отражающие представления о «свободе» в различных областях идеологии или исследующие конкретные исторические события.
В определенной степени эти недостатки компенсируются работами некоторых современных авторов, затрагивающих проблемы правовых отношений в рамках эллинистической системы. К таковым следует отнес-ти исследования Ф. Эдкока, Д. Мосли, А.Г. Бокщанина, В.Д. Жигунина, В.И. Кащеева, Ф.Ф. Мартенса, Э. Аннерса, Ю.Я. Баскина, Д.И. Фельдмана[5].
Обобщающие же труды принадлежат И.Г. Дройзену, Э. Виллю, В. Тарну, Г. Бенгтсону, М. Ростовцеву и другим авторам. «История эллинизма» И.Г. Дройзена, вышедная в свет в XIX в., отличается широким охватом событий, что дает возможность наметить цепь общих тенденций в развитии эллинистического общества. Появившийся в последующем целый ряд аналогичных исследований свидетельствовал о росте интереса специалистов к данному периоду истории. Работы германского историка-античника Г. Бенгтсона являются как бы связующим звеном между устоявшейся традицией XIX в. и исследовательскими поисками XX в[6].
Среди трудов российских авторов наиболее фундаментальными были и остаются «История Эллинистического мира» и «Социальная и экономическая история Эллинистического мира» М. Ростовцева. Хотя в этих работах основное внимание уделяется социально-экономическим и политическим аспектам эллинистической истории, в них приводится развернутая характеристика института монархии и, что весьма важно, основы существования всей системы эллинизма, принципа «баланса сил», а также дается оценка основных способов государственного регулирования в сфере экономических отношений.
К разряду значительных исследований относится труд Е. Груэна «Эллинистический мир и приход Рима», содержащий анализ средств и методов закрепления римского влияния в регионе и последствий трансфор-мации традиционных взаимоотношений эллинистических государств[7].
Перечисленные авторы, взяв к рассмотрению фундаментальные вопросы становления, развития и функционирования эллинистической системы, так или иначе, касаются роли правовых институтов в этих процессах. Кроме того, особенностью большинства работ и, соответ-ственно, стиля авторов является свободное оперирование правовой терми-нологией при характеристике правового регулирования исследуемой эпохи[8]. Именно опора на юридические понятия, правда, с учетом их временной обусловленности, позволяет более точно выражать суть описываемых явлений и закономерностей их развития.
А. Хойсс в работе «Государства и властители эллинизма» касается правовых аспектов взаимоотношений эллинистических монархий между собой и с греческими полисами. Заслуживает внимания стремление автора проследить преемственность в развитии правовой традиции взаимоотно-шений государств от времени господства в этой практике классического полиса до периода преобладания эллинистической монархии.[9]
А. Хойсс, Р.М. Бертхольд и другие исследователи уделяют доста-точно пристальное внимание в своих работах эксплуатации элли-нистическими монархами привычных для эллинов правовых категорий «свободы», «автономии» [10].
Целый массив исследовательской литературы посвящен взаимоотношениям эллинистических государств с Римом и вообще римской политике в Восточном Средиземноморье[11]. В. Капелле анализи-рует роль греческой этики в формировании римской идеи империализма и связывает этот процесс с развитием идеи абсолютного права, которое распространяется на все времена и народы[12]. Схожей тематике посвящено творчество М. Олло[13].
Правообразующая роль эллинистической монархии и ее значение в формировании устоев эллинистического общества были столь велики, что позволяют сделать её предметом специальных научных исследова-ний. В этой связи привлекают внимание труды Э. Бикермана. В его работе «Государство Селевкидов» как раз и анализируется институт эллинисти-ческой монархии, его происхождение и формы легитимизации, роль армии в этом процессе. Все это несет определенную правовую информацию. Проводимый Э. Бикерманом анализ эпиграфического материала дает базу для обобщающих выводов[14]. Аналогичный характер носят работы Э.Р. Бевэна, Р.М. Эрингтона[15]. В многочисленных трудах Г. Бенгтсона, базирующихся на обзоре эпиграфических данных, в том числе юриди-ческого содержания, характеризуется роль «права войны» и наследствен-ного права в обосновании территориальных претензий монархов[16].
В той или иной степени исторические исследования дают возможность выявить определенные закономерности практики правового регулирования отношений в Эллинистическом мире. К сожалению, недостаток специальной юридической литературы не позволяет карди-нальным образом устранить главный пробел подобных исследований: отсутствие четкой характеристики и систематизации существовавших в то время специальных юридических институтов. В соответствии с требо-ваниями исторической методологии дается трактовка греческих и латинских терминов, но отсутствует конкретная характеристика их содержания. Это вполне объяснимо, поскольку сами институты еще находились в процессе формирования и единые подходы к их определению не всегда успевали сложиться именно в данный исторический период. Однако заметим, что эпоха ярко выраженного практицизма ценила не столько классификационные определения, сколько действенность правовых механизмов. И задача их научной характерис-тики и систематизации лежит уже на современной науке истории права. Именно в её рамках исторические факты путем анализа и обобщений преобразуются в доказательную базу присутствия и функционирования конкретных правовых институтов, ведь многие из них первоначально возникли как политические и даже идеологические.
Источниковую базу исследования составляют источники двух категорий: 1) источники как форма правообразования; 2) источники познания истории становления и развития правового регулирования.
К первой категории относятся дошедшие до нашего времени в виде эпиграфических памятников документы правового характера: решения городских собраний, царские постановления, межгосударственные договоры, проксенические декреты.
Так, собрание надписей и царской корреспонденции В. Дитен-берга и К.Б. Веллеса[17] дает богатый материал для обобщения и классификации разнообразных форм регулирования взаимоотношений между эллинистическими государствами, а также их владык с храмами, частными лицами, свободными полисами, военачальниками.
Для исследователей особую проблему составляет отсутствие на данный момент общего собрания эпиграфических материалов, что позволи-ло бы воспроизвести единую источниковую базу истории становления правового регулирования в Эллинистическом мире. Характеризуя состояние источников, Ю. Зайберт справедливо отмечает, что речь в данном случае идет о принципиальных методологических вопросах, историко-юридичес-кой проблеме, которая должна решаться с позиции именно юридических критериев[18]. К сожалению, данные источники активно анализируются лишь специалистами в области античной истории и ускользают от внимания историков права. Большинство подобных документов не сохранились в оригинале. Часть из них дошла до нас благодаря распространенной в делопроизводстве царских канцелярий, святилищ, городских советов прак-тике воспроизведения важных документов на камне. И лишь незначитель-ное число сохранилось в полном объеме[19]. Все они разбросаны по много-численным публикациям, помимо названных выше собраний В. Дитенбер-га и К.Б. Веллеса.
Сюда же можно отнести аналогичное собрание текстов под редакцией Р.К. Шерк «Рим и Греческий Восток до смерти Августа», изданное сравнительно недавно, в 1984 г. Сама тематика работы уже позволяет отнести собранные в ней материалы к конкретному классифи-кационному признаку и дает базу для обобщения политико-правовых средств и приемов Рима в ходе установления его господства в Восточном Средиземноморье[20].
Наконец, значительный блок юридического материала представлен межгосударственными договорами, современная хронологическая система-тизация которых проведена Х. Шмиттом и Г. Бенгтсоном [21].
Источники познания истории становления правового регулирования в рамках эллинистической системы представлены трудами античных авторов, многие из которых до сих пор в полном объеме не изучены или вообще не были востребованы историко-правовой наукой. Особое место среди таковых занимают труды Арриана, Полибия, Тита Ливия, Аппиана, Юстина (Помпея Трога), Диодора Сицилийского. Кроме того, важное значение имеет анализ сообщений, содержащихся в Библии (Три книги Маккавейские), а также в трудах Плутарха, Евтропия, Иосифа Флавия, Павсания.
Именно историографическая традиция в лице перечисленных авторов и произведений дает основной материал для выводов по проблеме регу-лирования отношений между субъектами эллинистической системы и уровня правовой культуры эллинистического общества.
Задача современной научной критики состоит в том, чтобы собрать сохранившиеся лишь во фрагментах свидетельства древних историков и попытаться восстановить на их основе последовательность событий, используя каждый признак, каждый элемент научного знания, затерянный в массе эпиграфического материала или других источников. Активное приобщение этих источников к числу историко-правовых способно значительно обогатить современные представления об элли-нистическом праве.
Научная новизна диссертационного исследования состоит в том, что в нем впервые предпринята попытка, на ранее не привлекавшихся историками права источниках, комплексно исследовать практически не изученную и представляющую значительный научный интерес проблему становления и развития правового регулирования межгосударственных отношений в рамках системы эллинистических государств, составившего в последующем основу для формирования соответствующих современных правовых институтов.
В имеющихся на данный момент монографиях и диссертационных исследованиях обозначенная проблема не рассматривается в качестве самостоятельного предмета исследования. В значительной степени данной работой восполняется пробел в системе знаний истории права относительно источников познания закономерностей становления и развития механизма правового регулирования межгосударственных отношений в античную эпоху; критически анализируется весь комплекс литературы по указанной и смежной с ней проблематике и определяется круг вопросов, которые нуждаются в дальнейшем изучении. Научная новизна определяется расширением круга источников, привлечением нетрадиционных, ранее не востребованных историками права документов и материалов правового характера.
В отличие от работ, попутно затрагивающих некоторые аспекты разви-тия правового регулирования межгосударственных отношений античности, приводимое исследование носит системный комплексный характер, нацелено на преодоление односторонности и схематичности в освещении и оценках рассматриваемых вопросов. Оно является первым обобщающим трудом, в котором ставятся и раскрываются проблемы становления и развития правового регулирования отношений между ведущими субъектами эллинистической системы.
Основные положения и выводы, выносимые на защиту:
1. Развитие современной истории права невозможно без постоянного расширения базы источников, вводимых в научный оборот. Античность, обогатившая человеческое общество феноменом римского права, не исчер-пывает им свой потенциал правового строительства. Она предоставляет исследователям достаточный арсенал сведений об источниках право-образования и источниках познания регулирования не только частных, но и публично-правовых отношений древности. Примером являются не вос-требованные на сегодняшний день специалистами в области истории права эпиграфические свидетельства, содержащие данные о межгосударственных договорах, различного рода соглашениях и судебных решениях. Следует признать, что основательные выводы о закономерностях становления институтов современного европейского права нельзя делать без учета и подробного изучения данных источников.
2. Подробного анализа требуют также ранее не привлекавшиеся в качестве источника познания сообщения античных авторов, имеющие правовое содержание. Абстрагируясь от исторического характера повество-вания, необходимо выделить свидетельства, позволяющие характеризовать процесс становления и развития правовых институтов и механизмов регули-рования. Труды Полибия, Тита Ливия, Аппиана, Диодора Сицилийского и других приводимых в исследовании авторов можно обоснованно включать в научный оборот истории права и активнее использовать в качестве источ-ников познания.
3. Следует признать, что античная эпоха, породившая развитое частное право, не могла не характеризоваться признаками не менее развитого публичного права. Суть проблемы познания такового лишь в отсутствии на сегодняшний день сохранившихся систематизированных памятников права, как это имеет место быть в отношении римского частного права. Подобное положение ставит перед исследователями задачу по сбору разрозненных источников и обобщению их материала на научном уровне. На решение этой задачи как раз и направлено данное исследование, цель которого состоит в том, чтобы доказать существование развитого механизма правового регулирования, опосредовавшего взаимоотношения в рамках системы эллинистических государств, факт которого зафиксирован сообщениями античных авторов и сохранившимися эпиграфическими данными.
4. Суть ведущейся на уровне межпредметных связей дискуссии сводится к вопросу о допустимости применения современной правовой терминологии для характеристики начального этапа становления право-вого регулирования отношений между государствами с разной формой правления и территориального устройства. Анализируемые в данном иссле-довании источники, свидетельства античных авторов позволяют констати-ровать наличие в античную эпоху, и особенно в эллинистический период, процесса активного развития регуляторов правового характера. Это дает возможность утверждать, что именно данный отрезок времени на истори-ческой «шкале развития права» характеризуется ускоренными темпами трансформации свойственной для древности обычной практики регулиро-вания отношений между государствами в механизм, основанный на общепри-знанных принципах, а зачастую уже и на фиксированных нормах поведения, образующих достаточно сложную, но при этом четко обозначенную систему регулирования. Современный исследователь должен четко представлять себе, что исторические корни многих современных институтов публичного права восходят к античной правовой традиции. Нет необходимости постоянно применять современный понятийный аппарат при характеристике механизма правового регулирования межгосударственных отношений эллинистической эпохи. Однако существует потребность восполнить пробел в научном знании об исторических закономерностях становления и развития такового. Поэтому оперирование современной юридической терминологией и категорийным аппаратом допустимо, а в некоторых случаях, неизбежно в рамках задачи выявления содержания генезиса конкретных правовых институтов.
5. Эпоха эллинизма создала особо благоприятные условия для уско-рения процесса становления правовых отношений в силу невиданных до того темпов общественного и политического развития, масштабных преоб-разований на политической карте огромного региона от Средиземноморья до Индии. Поэтому эллинизм должен занять свое место в научной периодизации истории права как специально обозначенный этап. При этом необходимо проводить различие в значении отдельных периодов самой эпохи эллинизма для истории формирования тех или иных институтов правового регулирования межгосударственных отношений. Так, важно понимать суть направленности процессов государственного и правового строительства в следующие периоды: предшествовавший завоеваниям Александра Великого; связанный непосредственно с деятельностью Александра; охватывавший время раздела империи и продолжавшийся до появления в регионе Восточного Средиземноморья Римской республики; характеризующийся присутствием римлян на политическом и правовом поле вплоть до установления римской юрисдикции над государством Птолемеев. Следует учитывать, что общая направленность развития правового регулирования связывает три периода, характеризующихся признаками построения и совершенствования единой базы правового регулирования в рамках системы государств с разными формами правления, территориального устройства и политического режима. Исключением является время правления Александра Великого, деятельность которого была непосредственно направлена на создание единого государства. Поэтому исследование того или иного этапа эллинизма требует применения различной методики и собственного арсенала источников. Именно изучение построения механизма правового регулирования в рамках системы эллинистических государств, сложившейся после смерти Александра Великого, представляется наиболее интересным, так как данная тема лишь фрагментарно затронута в исследовательской литературе.
6. Одним из важнейших условий усложнения и ускорения развития регулирования межгосударственных отношений в рамках эллинистической системы стало расширение круга их субъектов. В роли субъектов впервые в истории в исследуемый период на равных выступают городские общины и монархи, а со II в. до н. э. и Римская республика. Благодаря такому разнохарактерному составу ведущих субъектов межгосударственные отноше-ния в рамках эллинистической системы и свойственные им регуляторы отличаются сочетанием признаков, характерных сразу для трех политико-правовых традиций: греческой, римской, азиатской. Поэтому правовое регулирование характеризуется гибкостью, сочетанием принципов демокра-тизма и единоначалия, учетом как интересов всего эллинистического общества, так и индивидуальных интересов монархов, что обеспечивает гарантированность правовых средств и их высокую эффективность.
7. Для эллинистической эпохи характерно ускорение перехода религиозных норм в разряд развитых регуляторов правового характера, что наглядно прослеживается на примерах эволюции института асилии, сакрализации власти монархов. Религиозные нормы, активно восполняя недостаток правового регулирования, одновременно служили базой для выделения и оформления конкретных правовых норм. Присущая религии развитая формализация правил поведения, регулирующих взаимоотношения эллинов, служила образцом правотворческому процессу, осуществлявше-муся в повседневной светской практике.
8. Наиболее активно происходило развитие регуляторов, связанных с определением статуса морских пространств, что диктовалось региональ-ными особенностями и экономической необходимостью. Именно в данной сфере раньше всего проявились примеры прямого правотворчества, наце-ленного на урегулирование публичных отношений. Оно осуществлялось ведущими морскими державами, как например Родосом, и выражало их стремление играть ведущую роль в морской торговле и поддержании баланса сил на море. Можно считать, что именно морское право в его зачаточном состоянии стало первым примером цивилизованного регулиро-вания отношений между государствами в античную эпоху.
9. В эллинистическую эпоху в силу переустройства политической карты всего региона получила активное развитие практика межгосу-дарственных договоров. Разнообразие их форм, сложная структура содержа-ния, упорядоченность процедур заключения стимулировали развитие юри-дического делопроизводства. Межгосударственными договорами обеспечи-валась правовая регламентация всех форм взаимодействия государств, согласованное упорядочение отношений, относящихся к совмещенному предмету регулирования. Договоры эллинистической эпохи отличает нали-чие гарантий их реализации, в первую очередь, посредством межгосу-дарственного арбитража, благодаря чему имел реальную силу принцип добросовестного выполнения взаимных обязательств.
10. Важнейшим показателем наличия развитой системы регулиро-вания отношений в рамках эллинистической системы является характерная для эллинизма практика судопроизводства. Важной ее особенностью стала объективно существовавшая и осознававшаяся всем эллинистическим сообществом потребность сохранения паритета сил в регионе. Отсюда проистекали основные принципы судопроизводства: равноправие сторон в ходе осуществления судебной процедуры, независимо от политического статуса и потенциала конкретного государства; обязательность решений судебных комиссий для тяжущихся сторон, осуществление процедуры доказывания путем ссылки на общепризнанные нормы.
11. Существовавшее задолго до эллинизма «право войны» получило на данном этапе свое логическое оформление. Это выразилось в признании норм, порожденных войной, в качестве ведущего фактора политической жизни эллинистических государств, общепризнанного регулятора, активно применявшегося в судебной практике. «Право войны» наряду с религиоз-ными нормами и межгосударственными договорами являлось ведущим регулятором межгосударственных отношений в рамках эллинистической системы, что позволяет выделить его в самостоятельную научную категорию.
12. Важнейшим стимулом развития правового регулирования в эпоху эллинизма являлась необходимость экономического сотрудничества госу-дарств. Именно в данной сфере получили развитие регуляторы, нацеленные на обеспечение интересов не только целых государств, но и индивидов, непосредственно участвовавших в межгосударственном торговом обороте и в финансовых отношениях. Это позволяет говорить о развитии элементов и принципов частного права в общей системе правового регулирования межгосударственных отношений эллинизма.
Теоретическая и практическая значимость работы состоит в постановке новых теоретико-методологических проблем изучения истории развития правового регулирования античной эпохи, формирования отдель-ных его механизмов и институтов.
В научный оборот вводятся документы и информация, позволяющие внести изменения в систему традиционных взглядов на общий процесс развития практики регулирования как публично-правовых, так и частно-правовых отношений, закономерностей их развития.
Основные положения, материалы и выводы работы могут быть использованы в преподавании истории государства и права зарубежных стран, римского права, международного публичного права и других гуманитарных наук в средних и высших учебных заведениях.
Положения диссертационного исследования также могут быть применены при разработке спецкурсов и спецсеминаров по проблемам истории права, римского права, при подготовке соответствующих учебных пособий.
Апробация работы. Тема диссертации утверждена кафедрой истории государства и права Московской государственной юридической академии.
Основные положения диссертации изложены автором в докладах и выступлениях на всероссийских и международных конференциях в Великом Новгороде, Сочи, Самаре (Российское историко-правовое общество), а также в публикациях.
Структура диссертации определяется ее целями, задачами, логикой исследования и включает в себя введение, три главы, заключение, список использованных источников и литературы.
Основное содержание работы
Во введении обосновывается актуальность и новизна проблемы, сформулированы предмет, цель и задачи исследования, охарактеризованы источники, раскрывается научная новизна, практическая значимость работы и основные положения, выносимые на защиту.
Первая глава «Основные субъекты правового регулирования отношений в рамках эллинистической системы» состоит из трех парагафов и посвящена анализу причин и закономерностей формирования новой для античного мира системы субъектов правовых отношений, самим своим существованием порождавших новые институты регулирования, обусловивших специфику таковых на весь период с конца IV в. до н. э. по конец I в. до н. э.
В первом параграфе «Монархии: способы легитимизации царской власти и роль в правообразовании» рассматривается проблема легитимизации царской власти и ее роль в регулировании отношений в рамках системы эллинистических государств. Наиболее значительные эллинистические государства были монархиями. Не вызывает сомнения тот факт, что в эллинистических монархиях законодательная инициатива принадлежала царю. Поэтому важно определить, в какой мере монархия являлась правообразующим фактором и в какой степени она признава-лась таковым в общественном мнении. Основная проблема, связанная с эллинистическими монархиями, заключается в несоответствии и даже проти-воречии монархии как формы правления греческим политико-правовым традициям. Типологические признаки эллинистической монархии были заложены в ходе азиатских завоеваний Александра Македонского и ориентированы на обеспечение эффективного управления многонацио-нальным государством, дальнейшее развитие которого предполагало продолжение активной военной экспансии в отношении окружающих народов. С момента смерти основателя империи в 323 г. до н. э. доминирующей тенденцией политического развития региона стала борьба преемников Александра за раздел государства, утверждение собственных династий в отдельных его частях и поиск путей легитимизации своей власти в таковых в качестве самостоятельных монархов. Все это обусловило становление совершенно новой, не имевшей исторических аналогов системы правовых отношений, опорой которых могли стать только новаторские, в определен-ной степени революционные, принципы регулирования.
Основу правовой базы взаимоотношений выделившихся из состава империи самостоятельных государств составили договоры, заключавшиеся правителями между собой и имевшие целью посредством легальных, ненасильственных методов разграничить сферы влияния и разрешить взаимные претензии. Наряду с двусторонними договорами, присутствовали попытки закрепить рамки уже сформировавшейся в ходе войн диадохов системы эллинистических государств и разграничить сферы влияния посредством подписания общего соглашения. В 311 г. до н. э. таковое было принято по инициативе управлявшего Македонией Антигона Одноглазого. Данный документ предусматривал взаимную ответственность всех участников соглашения. Это был серьезный шаг, демонстрировавший важность фактора признания всем эллинистическим сообществом права на создание собственных государств новыми греко-македонскими династиями.
Важным фактором утверждения царской власти являлось «право войны», уходившее корнями в глубокую архаику. В период эллинизма оно стало одним из ведущих регуляторов межгосударственных отношений, так как война являлась непосредственным орудием создания империи Александра Великого, а затем ее раздела на отдельные царства. С правовой точки зрения это означает то, что властители обосновывают свои права на определенные территории военными победами. «Право войны» элли- нистической эпохи несло в себе две составляющие: право армии на наделение кого-либо верховной властью; наличие факта военных успехов, которые дают возможность полководцу обоснованно апеллировать к войску о наделении его прерогативами царской власти.
Упорядоченность отношений в рамках эллинистической системы во многом зависела от внутренней стабильности государств, главными гарантами которой выступали монархи, устанавливавшие законы и не нуждавшиеся в подтверждении и одобрении своих решений каким-либо советом или собранием. В этом заключалось главное отличие эпохи эллинизма от классического периода, когда закон был выражением воли общины. Правотворческая деятельность царя выражалась в издании законов (nomoi), установлении (diagrammata), указов (prostagmata). Роль личной инициативы и правового творчества монарха были велики. Цари несли значительную рабочую нагрузку. Без помощи сведущих в праве специалистов справиться с ней было бы невозможно. Это, в свою очередь, способствовало формированию квалифицированных юридических кадров.
Умело налаженное юридическое делопроизводство становилось эффективным средством донесения воли и инициативы монарха до собственных подданных и других государств. Воля властителя была высшим законом: сам монарх воспринимался как воплощение закона. Может сложиться впечатление, что эллинистические монархи ничем не ограничивали себя на правовом поле. В действительности это было далеко не так. В диссертации обращается внимание на то, что судьба самих монархий во многом зависела от следования устоявшимся общеприз-нанным правилам.
Основываясь на результатах анализа источников, диссертант приходит к выводу, что с уверенностью можно констатировать наличие нескольких факторов закрепления института эллинистической монархии, каждый из которых носит или непосредственно, или косвенно правовой характер. Таковыми являются: «право войны», религиозные нормы, наследственное право, влияние обычной практики архаического и классического периода и азиатской политико-правовой традиции. Все это дополняется объективной необходимостью стабилизировать политическую ситуацию в обществе путем юридического признания за монархами, являвшимися потенциальными гарантами этой стабильности, прав на власть. Легитимизация монархии как ведущей формы правления в эллинистическом мире обеспечила появление нового субъекта правовых отношений, имеющего мощный творческий потенциал. Уже на этапе своего становления эллинистическая монархия породила новые формы и механизмы взаимоотношений государств, дала толчок интенсивному развитию ранее существовавших и появлению новых институтов правового регулирования; ускорила трансформацию религиозного регулирования, подчинив его интересам государственного строительства; внесла изменения в практику межгосударственного правосудия и, наконец, создала государственный механизм, отлаженная работа которого позволила усовершенствовать и упорядочить юридическое делопроизводство. Все это, хотя и вопреки воле самих эллинистических монархов, послужило в последующем базой для становления римского имперского права, основная идея которого сводилась к признанию силы высшего закона исключительно за волей монарха.
Во втором параграфе «Полис как субъект правовых отношений в рамках эллинистической системы» раскрывается роль и значение полиса в становлении и развитии правовых отношений в Эллинистическом мире. Греческий полис в эллинистическую эпоху сохранил свое политическое значение как важный и неотъемлемый элемент эллинистической государственности. Более того, его политическое положение в рамках эллинистических и, прежде всего, азиатских государств породило новые правовые формы регулирования общественных отношений.
При всех преимуществах союзной жизни полисов, их дальнейшая судьба в рамках эллинистической системы, где доминирующую политическую роль играли монархии, не могла не определяться видом и уровнем взаимодействия с последними. Диссертант приходит к выводу, что сохранившиеся источники юридического содержания свидетельствуют о стремлении монархов максимально использовать уже привычные для античного общества институты для распространения своего влияния на города и их объединения. Примером может служить практика заключения договоров между монархами и городами. Хорошо известен договор Филиппа V с Лисимахией[22]. Сохранившаяся часть текста договора содержит условие, гласящее, что обе стороны не могут заключать мир против воли другого партнера. Ни в одной формулировке не было намека на домини-рующее положение Македонии. Те же признаки характеризуют и договор Птолемея II с Милетом, предусматривавший дружбу и симмахию. Правда, юридические формальности не защищали от господства монарха в жизни. Тот же Милет находился в сфере влияния Птолемеев и имел на своей территории царскую резиденцию и гарнизон.
Диссертант считает, что господство монарха над полисами, тем не менее, нельзя понимать однозначно. Уяснения требует вопрос: попадала ли в подчинение монарха территория ранее независимых городов, состоящих в союзе с ним, или под властью царя оказывалась городская община со всем муниципальным имуществом? Анализ официальной корреспонденции царей и городов, а также постановлений городских собраний (OGIS. 138 Z 6; 168 Z 29; 282; 226; 228; 229; Welles 15;34; 38; Syll. 543 Z 35; 426 Z 4) позволяет прийти к выводу, что греческая община не стала для эллинистических властителей повсеместно единицей управляемой территории. Что касается юридического характера царских приказов, то они не содержали жесткого руководства к действию. Это было изъявление воли, формально не гаранти-рованное, а скорее выраженное предложением, рекомендацией. Конечно, в большинстве случаев не вызывает сомнения, что воля властителя прини-малась к исполнению, но в целом все зависело от фактических условий реализации властных отношений. Царские указы имели полную юриди-ческую силу, но города пользовались значительной автономией; египтяне, греки и иудеи жили по своим законам, избирали собственных магист-ратов и были подотчетны своим судам.
Нормы, регулирующие взаимоотношения монархов с городами, могли содержаться в царских законах и официальных письмах. Что касается постановлений народных собраний полисов или квази-полисных общин, то они могли содержать лишь нормативно выраженную реакцию на распоряжение царя, или самостоятельное решение, направленное на регулирование вопросов в рамках собственной полисной компетенции, хотя и касающихся общегосударственных дел. Примером последнего являются постановления народных собраний о воздаянии почестей монархам.
Роль полиса в развитии уже присутствовавших ко времени эллинизма и только зарождавшихся правовых институтов неоспорима. Наряду с монархами полисы являлись наиболее активными творцами регуляторов отношений в рамках эллинистической системы. Несмотря на ограничение их самостоятельности или на стеснение соседством с крупными монархиями, полисы сумели сохранить демократические традиции во внутреннем управлении и привнести многие из них в практику государственной жизни других эллинистических государств.
В диссертации делается вывод, что традиции межполисных отношений в значительной степени определили изначальную источниковую базу регулирования в рамках эллинистической системы. Именно полисная традиция, объединившись с творческим потенциалом монархий, породила уникальный сплав правовой культуры эллинизма.
В третьем параграфе «Римская республика как особый субъект правовых отношений эллинизма» исследуются правовые механизмы внедрения Рима в региональную политику Восточного Средиземноморья и его роль в коренном изменении характера регулирования отношений в рамках эллинистической системы.
С включением Рима в политическую жизнь Восточного Средиземноморья, с одной стороны, у эллинистических государств четко и весьма конкретно обозначился новый партнер по политическому диалогу и, одновременно, оппонент. Эллинистический мир был основан на строгом балансе политических сил. Рим же признавал лишь один вариант обеспечения стабильности в межгосударственных отношениях - это свое безусловное доминирование. Суть такой позиции сводилась к обеспечению тотального господства Рима над всем Средиземноморьем.
Диссертант обращает внимание на то, что с первых шагов своей восточной политики Рим имел тенденцию рассматривать независимые греческие государства через призму отношений клиентелы. Именно с позиций моральных обязательств данного института он оценивал шансы на успех своих действий в отношении эллинистических государств. Однако институт клиентелы, несмотря на свою моральную составляющую, является, прежде всего, правовым по своей природе и предусматривает четкие обязательствен-ные отношения. Своеобразие позиции Рима в том и состоит, что он фактически насильно насаждал схему отношений клиентелы иностранным партнерам, без их согласия наделяя не только правами, но и обязанностями.
Победы Рима над крупнейшими эллинистическими державами неизбежно вели к необходимости определения политико-правового статуса ранее подконтрольных им территорий. Так, после победы в 197 г. до н. э. над войском македонского царя Филиппа V римский полководец Тит Фламинин, учитывая уроки греческой истории, убедил сенат в том, что Рим должен продемонстрировать себя освободителем Греции. Свобода греков была объявлена во время Истмийских празднеств в 196 г. до н. э. Позже римляне повторили этот правовой акт, имевший во многом пропа-гандистское значение, в 167 г. до н. э. в Амфиполисе, провозгласив свободу македонян. На практике эта свобода означала ликвидацию собственной македонской монархии и раздел государства на четыре части.
Диссертант считает, что показательным примером использования юридических средств при реализации политического курса является египетская политика Рима. Римляне по приглашению птолемеевского двора приняли участие в разрешении межгосударственного конфликта по поводу раздела «наследства» Птолемея V, включавшего подконтрольные Египту анклавы. Используя политический момент для вмешательства и осуществления прямой юрисдикции в отношении Египетского государства, римляне под видом назначения опекуна малолетнему правителю отправили в Египет с легатскими полномочиями Гая Попилия Лената, заставившего сирийского царя эвакуировать войска из Египта.
Юридическое закрепление прав римского народа на целые государства посредством оформления завещаний можно считать еще одним блестящим примером оперирования правовыми средствами, ничуть не уступавшим громким военным свершениям. Эти юридические акты, начиная с пергамского завещания 133 г. до н. э., закрепили законность и долговечность римской власти в Восточном Средиземноморье. Завещание царем Никомедом Риму Вифинии в 75/4 г. до н. э. лишний раз подтвердило правомочность данной практики. Мало того, узаконивалось право римлян на внедрение в Азии римского административного аппарата, требовавшегося для управления доставшейся по завещанию территорией.
Приведенные факты нельзя расценивать как доказательство одно-стороннего влияния Рима на эволюцию отношений в рамках эллинисти-ческой системы. В диссертации делается вывод, что сам Рим немало позаимствовал из опыта правовой культуры эллинизма. Во-первых, эллинизм подарил Риму уникальный образец монархии, взращенной одновременно на античной и азиатской политических традициях и в силу этого приспособленной к управлению космополитичным, многона-циональным обществом. Во-вторых, римская политическая элита увидела наглядный пример построения цивилизованных отношений между соседними государствами, базировавшихся на институтах, корнями своими уходивших в демократические традиции межполисного общения. Все это способствовало развитию теории государственного и правового строи-тельства империи, непосредственным образом отразилось на развитии римского публичного права. Кроме того, несмотря на достаточно высокие темпы развития собственного частного права, Рим именно на примере эллинистического общества получил образец активного участия индиви-дуумов в межгосударственном общении, что не могло не способствовать углублению понятия правоспособности лица в классическом римском праве.
Глава вторая «Становление основных принципов регулирования отношений в рамках эллинистической системы» включает три параграфа.
В первом параграфе «Роль Коринфского конгресса в оформлении основных принципов регулирования отношений в Эллинистическом мире» дается оценка той роли, которую сыграла македонская монархия в оформлении основных принципов межгосударственных отношений элли-низма. Постановка данного вопроса определяется тем, что вновь возни-кавшие субъекты правовых отношений уже самим своим существо-ванием привносили в античную политико-правовую традицию ранее неизвестные формы государственной власти и механизмы ее самоут-верждения на международной арене. Именно в этот период наиболее остро встал вопрос о формировании новых критериев преемства прав и обязательств ранее существовавших государств.
Толчок этим процессам был дан деятельностью Филиппа II Македонского. Идея преемства прав и обязательств четко прозвучала на Коринфском конгрессе в 338/7 гг. до н. э. Уже тогда объектом преемства прав выступала территория, применительно к которой сменялось госу-дарство, то есть Балканская и Малоазийская Греция и Македония в совокупности. Македония выступила правопреемницей обязательств Бал-канской Греции по отношению к малоазийским грекам и всему Греческому миру вообще.
Македонский царь не был абсолютным монархом. Но Филипп II стал первым царем, власть которого вышла за рамки македонских законов. Созванный им Коринфский конгресс () представлял собой съезд представителей различных государств. Особенность правообразую-щей роли этого почти всегреческого собрания в том, что своей деятельностью оно породило новый источник права, ранее не характер-ный для классической античной правовой системы. Таковым была узаконенная воля гегемона, в данном случае македонского царя.
Правовой статус участников Коринфского конгресса после заключения ими соглашения подразумевал сохранение суверенитета греческих государств, неприкосновенность их границ, право на выход из договора, свободу от податей и даже от размещения иностранных гарнизонов (см.: Polyb. IV. 25. 7; XVIII. 46. 5). В то же время руководство союза, а следовательно, македонский царь, получило право следить за незыблемостью внутренних законов государств-союзников.
В диссертации подчеркивается, что нельзя проводить прямое сопоставление норм античного и современного права. Однако стремление македонского царя урегулировать отношения с внешнеполитическими партнерами посредством договора, превращавшего последних фактически в подданных, не может расцениваться иначе, как попытка принудительного учреждения нового государственного образо-вания.
Таким образом, именно политику Филиппа II можно считать переломным этапом в развитии всей системы межгосударственных отношений античности. Его идеи радикально изменили привычное представление о сущности взаимоотношений государств. В политике Александра Македонского они получили дальнейшее развитие, но оказались незавершенными в силу объективных и субъективных причин. Однако эпоха диадохов, «наследовавших» Александру, являет собой яркий пример реализации тех новых принципов политических и правовых отношений в ее рамках, которые были заложены Филиппом II.
Во втором параграфе «Роль религиозных норм в становлении правового регулирования в Эллинистическом мире» анализируется место и значение религиозных норм в системе регуляторов межгосударственных отношений эллинизма.
Тесная взаимосвязь религии с правом в системе регуляторов общественных отношений эллинистической эпохи не вызывает сомнений. С одной стороны, эллинистическое общество в лице греко-македонского населения опиралось на древние греческие культы и связанные с ними религиозно-культурные традиции межполисного общения. С другой стороны, в данный период возникают и бурно развиваются совершенно новые тенденции религиозной жизни. К таковым относится интерна-ционализация религии. Подобные тенденции, с точки зрения права, имели весьма интересные последствия: греки и македоняне лояльно относились к восточным культам, особенно когда появлялась возможность использовать их в политических целях.
Особый интерес представляет закрепление статуса эллинисти-ческой монархии посредством религиозных норм. Со II в. до н. э. греческие города проводили подобную религиозную политику в отноше-нии Римской республики и ее официальных представителей. В 195 г. до н. э. в Смирне был установлен культ города Рима, в Халкисе обожествили римского полководца Фламинина.
Религиозные нормы на всем протяжении эпохи эллинизма выполняли роль регулятора межгосударственных отношений. Они составили базу легитимизации власти монархов; обеспечили цивилизованное общение внутри эллинистической системы крупнейших монархий с менее значительными государствами и полисами. Именно из религиозной практики были позаимствованы наиболее детально разработанные институты, например асилия. Религия обеспечивала оптимальные формы консолидации эллинистического общества: международные религиозные празднества, фестивали, соревнования. Проведение последних, в свою очередь, способствовало совершенствованию правил и обычной практики межгосударственного общения, развитию институтов защиты частных лиц, участвовавших в данных мероприятиях. Наконец, именно присущая религии практика формализации правил поведения составила эталон документирования статуса различных субъектов правовых отношений.
Без религиозных санкций эллинистическое право не способно было бы решать проблему сохранения паритета сил на Балканах и в Эгейском море. Именно тесное взаимовлияние правовых и религиозных норм обеспечило в последующем создание единой системы регулирования в рамках Римской империи в масштабе всего Средиземноморья.
Третий параграф «Значение принципа баланса сил в правовом регулировании отношений в рамках эллинистической системы». Формирование правовой базы отношений в Эллинистическом мире от Греции до Египта происходило в рамках единого процесса. Начальным звеном строительства общей системы регулирования мог стать лишь одинаково жизненно важный для всех государств эллинистической системы принцип баланса сил. Ничто так не стимулирует развитие правовых институтов как стремление весьма военизированного общества выжить и сохраниться, что возможно было лишь при достижении определенного паритета сил внутри эллинистической системы.
Принцип баланса политических сил проявился не в сформировавшемся политологическом и юридическом определении, а в виде обусловленного жизненной потребностью всего сообщества восточно-средиземноморских государств бурного процесса становления и развития институтов и механизмов правового регулирования. Цель данного процесса: обеспечить жизнеспособность молодых эллинистических государств и их способность противостоять варварскому миру, к которому относилась и Римская республика. Реализация данной цели была невозможна без согласования позиций всех государств эллинистической системы, начиная от монархий, заканчивая независимыми полисами. Согласование позиций во все века и времена предполагает признание необходимости уступок и компромиссов. Таковые фиксировались, прежде всего, в договорах, в постановлениях специальных судебных комиссий, в декретах монархов и городов.
Ведущий принцип регулирования межгосударственных отношений утратил свое значение в результате распространения в регионе римского влияния. Римляне осознавали лишь себя в роли блюстителей мирового порядка, а свое государство в качестве гаранта политической стабильности. Это означало кардинальное изменение не просто политической, но и правовой системы, обеспечивавшей жизнеспособность всего эллинисти-ческого сообщества. Птолемеи, Селевкиды, Антигониды, а также Пергам, Вифиния и даже Этолийский и Ахейский союзы – все они, несмотря на политические разногласия, играли свою роль в реализации названного принципа, и исчезновение любого из них вело к катастрофе. Эллинистический мир был основан на строгом балансе политических сил. Разрушение механизма гарантий данного баланса, среди которых первое место занимали правовые, означало конец истории эллинистического общества.
В диссертации делается вывод, что принцип баланса политических сил на всем протяжении истории эллинизма служил основным вектором правового регулирования межгосударственных отношений, определяя его содержание и цели. В нем выразилось главное достижение политического и правового строительства античного общества, осознававшего жизненную потребность соотнесения интересов отдельных государств с интересами всего эллинистического сообщества, искавшего оптимальные варианты ограничения весьма частых военных конфликтов.
Третья глава «Институты регулирования отношений между субъектами эллинистической системы» включает шесть параграфов.
В первом параграфе «Институты асилии, проксении и исополитии в эллинистическую эпоху» излагаются результаты анализа эволюции зародившихся еще в архаический и классический периоды античной истории институтов регулирования межполисных отношений в результате их включения в механизм регулирования отношений в рамках системы эллинистических государств.
Диссертант приходит к выводу, что в эллинистическую эпоху право асилии очень широко эксплуатировалось и в силу этого несколько трансформировалось. Теперь оно подразумевало в первую очередь право определенной территории давать защиту всем, находящимся в её пределах от посягательства с любой стороны. Ввиду этой трансформации асилии стали все чаще распространяться не только на святилища, но и на простые полисы. В отличие от предыдущего периода, когда существование асилий санкционировалось «незапамятным временем» или коллегиальным решением городских союзов, теперь эти вопросы опреде-ляла политическая конъюнктура. Полисы, как правило, обращались за предоставлением асилии к той стороне, на покровительство которой рассчитывали или от посягательств которой хотели себя гарантировать. Так, полисы, находившиеся под юрисдикцией монархий, испрашивали асилию у царей, а те, что были свободными, располагались на побережье и часто подвергались пиратским набегам - у городов Крита и Этолийского союза, которые были центрами пиратства.
Сами монархи иногда являлись инициаторами предоставления аси-лий. В таком случае они сознательно ограничивали свою юрисдикцию на конкретной территории. Древние религиозные институты постепенно приобретали чисто прагматический характер и использовались в политических целях.
Особую роль играл древний институт проксении (). Проксения, как и асилия, оформлялась декретом. Проксен в своем родном городе представлял интересы граждан избравшего его государства.
Критически оценив существующую в научной литературе характеристику проксении как своеобразного соглашения о гостеприимстве между государством и частным лицом - гражданином другого государства, по которому данное лицо принимало на себя защиту интересов иностранного государства, диссертант отмечает, что при такой трактовке смешиваются понятия частно- и публично-правовых отношений. Проксения чаще всего фигурирует как институт частно-правовой, поэтому взаимоотношения в его рамках строятся в русле оказания услуг отдельным гражданам иностранного государства, которое могло в ответ на это предоставить определенные почести проксену. Это не означает, что проксен поощряется за проведение политики иностранного государства на территории своей державы. И даже в том случае, когда данный институт распространяется на межгосударственные публичные отношения, проксен все равно является выразителем интересов, прежде всего, своего государства посредством оказания помощи гражданам союзной державы.
Следует также считать неверным мнение некоторых ученых в отношении того, что функции проксена уже с IV в. до н. э. сошли на нет, и данный институт сохранился только как почетный титул. На самом деле все зависело от конкретного государства и обстоятельств. Возможно, что в некоторых случаях четко разработанные формы межгосударственных договоров могли заменить отдельные обязанности проксенов, однако, это еще не отменяло самой должности. Со временем трансформировались лишь формулы проксенических актов, что касается введения в их содержание понятий права гражданства, политии (), или равноправия в гражданских правах, исополитии ().
В диссертации исследуется вопрос: насколько предоставление исополитии затрагивало межгосударственные отношения и сказывалось на их регулировании? Например, несмотря на то, что все жители Селевкии специальным декретом будут наделены гражданством Милета, ничто принципиально не изменится в государственно-правовом статусе самих городов по сравнению с предыдущим состоянием: они сохраняются как независимые субъекты межгосударственных отношений и права. Документ лишь предоставляет всем селевкийцам гражданские права Милета, то есть только индивидуально жители Селевкии становятся членами милетского гражданского союза. Данный факт не сопровожда-ется более тесным сближением самих государств-полисов. С этого момен-та от реальных действий и индивидуальной воли каждого исополита зависит эффективность исполнения всего объема соответствующих правомочий. С точки зрения отдельного человека это право гражданства привлекательно только при условии, что он в самом деле хочет быть гражданином города-побратима. Если он, однако, не хочет этого, а право было предоставлено ему, то существенно ничто вообще не меняется в его отношениях с наделяющим исополитией городом. В таких случаях гражданин остается для предоставляющего города иностранцем, а тамошнее гражданство является практически не больше чем почетным правом.
Исследованный фактический материал позволил сделать вывод о том, что развитие институтов асилии, проксении и исополитии в эпоху эллинизма имело ряд закономерностей. Таковыми являются: формальное закрепление за счет фиксации в договорах, декретах и прочих юридических актах; универсализация и расширение пределов действия в пространстве путем распространения единой практики правового регулирования межгосударственных отношений в рамках всей системы эллинистических государств, способность выполнять регулятивные функции на внутри-государственном и межгосударственном уровнях.
Во втором параграфе «Договор как источник права в регулировании отношений между субъектами эллинистической системы» рассматривается практика заключения договоров, представлявших собой базу правового регулирования межгосударственных отношений. В диссертации ставится задача выявить типизацию договоров, что позволило бы говорить о складывании определенной системы данных источников права.
Анализ сохранившихся эпиграфических памятников позволяет констатировать, что основу эллинистической договорной практики составляли традиционные для Эллады нормы соглашений, восходившие еще к обычаям. Предметом многих договоров традиционно с классической эпохи оставались эпимахия (е) и симмахия (). Первое понятие означает оборонительный союз, предполагавший совместные действия на случай нападения на любую из сторон договора. Второе подразумевает наступательно-оборонительный союз.
В договорах эллинистической эпохи обращает на себя внимание стремление точно соблюсти равенство обязательств независимо от политического статуса сторон.
Содержание учредительных договоров как правило предусматривало в качестве обязательного условия их действие «на все времена», что можно расценивать как устойчивую формулу, скреплявшую союз наподобие клятвы. В договоре 237/6 г. до н. э. Деметрия II Македонского с Гортиной и ее союзниками указывается: «…следующее постановили гортинцы и те, кто состоит с ними в союзе, и царь Деметрий: чтобы на все времена у царя Деметрия и гортинцев и других союзников были бы дружба и военный союз….»[23].
Сохранившийся эпиграфический материал позволяет разделить историю договорных отношений эллинистической эпохи на два периода. Для первого характерно развитие и модификация традиционных форм договорных отношений. Наступление второго периода связано с появлением на востоке Средиземноморья Рима и его стремлением навязать эллинистическому обществу свою систему правовых отношений.
На первом этапе договор по своей сути отражал субъективистский подход и прагматизм политических лидеров. Это было связано с тем, что эллинизм, реализовав на практике панэллинскую идею, вызвал к жизни своеобразный прецедент, выразившийся в развитии на эллинской почве абсолютизма[24]. Персонификация политики не могла не повлечь изменения в оценках значения и задач договорной практики.
Постепенно эволюция договорной практики привела к изменению как представлений о назначении договоров, так и их формы и техни-ческого оформления. Со временем утвердилась процедура их заключения. Обмен посольствами, подарки должны были знаменовать взаимную распо-ложенность сторон (см.: Polyb. XXIV. 6. 1-3). Во избежание возможных в последующем пререканий по предметам соглашения договоры фиксирова-лись письменно и скреплялись печатями (Polyb. XXIII. 4. 10-16). Взаимные клятвы, дававшиеся в подтверждение договоров, также неоднократно упоминаются в источниках (Polyb. IV. 24. 8; 33. 2-3; VII. 9. 1-17)[25].
В случае прекращения действия договора стороны высказывали друг другу претензии и разъясняли, в силу чего, по их мнению, договор терял силу. Иногда старый договор аннулировался в результате заключе-ния нового соглашения с третьей стороной. Так, Эвмен II Пергамский и Ариарат Каппадокийский при заключении мирного договора с боспорским царем Фарнаком потребовали от последнего признать все его прежние договоры с галатами недействительными (Polyb. XXV. 2. 1-5).
Постепенное втягивание Рима, начиная с конца III в. до н. э., в орбиту восточно-средиземноморской политики влекло за собой переосмыс-ление роли, задач и средств правового регулирования
Из римских известны относящиеся, вероятно, к числу наиболее древних союзнические договоры, отличающиеся конкретностью, постоян-ством и сопровождаемые клятвами. Они подразделялись на foedera aequa и foedera iniqua [26], то есть на равноправные и неравноправные. Foedera aequa мог служить основанием союзнических отношений, предполагающих оборонительное и наступательное содействие. Foedera iniqua (foedera non aequa) предполагал создание правовой базы взаимоотношений победителя и побежденного, при условии, что побежденное государство остается самостоятельным.
Со своими потенциальными союзниками, например Родосом, Рим изначально определял отношения в договорах по старинному типу foedera aequa, который в Западном Средиземноморье к этому времени уже не применялся. Союзники в рамках такого договора определялись точно так же, как и побежденные по договорам foedera non aequа: liberae civitates, liberi populi. Эта, казалось бы, техническая особенность имела вполне определенный политический и правовой смысл. Рим любого партнера по договору рассматривал как потенциального клиента, а себя в качестве патрона. Данные договоры делились на мирные (заключавшиеся по окончании войны) и союзные (с чужими государствами и царями, которые присоединялись добровольно).
Самым древним из сохранившихся оригинальных договоров Рима и наиболее ранним документом о связях с греческим Востоком является договор с Этолийской Лигой 212 или 211 г. до н. э. В содержании договора присутствует прямое указание на разграничение между союзниками по войне сфер контроля над завоеванными территориями[27]. В данном случае мы имеем как бы образец союзнического договора в чистом виде.
Со временем договоры с эллинистическими державами все более походили на foedera iniqua, при которых вторая сторона должна была принимать условия Рима и попадала фактически в зависимое положение.
Диссертант считает, что впервые в истории в эллинистический период правовая практика, в том числе и договорная, базировалась на негласно признанном принципе сохранения баланса сил в огромном регионе. Это, в свою очередь, обусловило высокую культуру процедуры заключения, формального закрепления договоров и гарантий реализации их условий. Тем не менее, Рим сумел навязать эллинистическим государствам свои правила договорной практики. Однако и для римского договора эллинистический этап стал переломным. Изменилось внутреннее содержание договоров. Какими бы они ни были по статусу (союзными, мирными), они оказались нацеленными на реализацию имперских планов. Мотивация договоров и их сущность полностью изменяются именно в эпоху эллинизма. Происходит отход от практики заключения устных соглашений. Договоры приобретают вид сложного документа или документов, скрепленных клятвами сторон и в большинстве случаев придаваемых гласности посредством фиксации на долговечном материале и рассылкой в почитаемые святилища. Появляются комплексные, многосторонние договоры, толкование и реализация которых предполагают согласованные действия сторон. Согласование содержания обязательств по таким договорам происходит на конгрессах (Коринфский), собраниях, конференциях.
Диссертант делает вывод о том, что трехсотлетняя история взаимоотношений эллинистических государств дала не только богатый материал для последующих заимствований, но и стала переходным этапом, определившим основные тенденции в дальнейшем развитии практики заключения и реализации договоров.
Третий параграф «”Право войны” и военные преступления» посвящен исследованию значения войны в развитии правового регулирования межгосударственных отношений в Эллинистическом мире.
Именно в ходе войны вырабатывались многие юридические понятия и принципы. Эпоха эллинизма сформировала благодатную почву для дальнейшего развития наметившегося с V-IV вв. до н. э. процесса закрепления и формализации правил войны.
Роль войн в процессе развития системы регулирования межгосу-дарственных отношений эллинистической эпохи проявилась в ряде особенностей. Во-первых, в эллинистический период война впервые стала играть роль инструмента легитимизации прав на царскую власть. Во-вторых, эллинизм как политическое явление был порождением войны. Само появление на политической карте эллинистических государств было обусловлено войной. В-третьих, милитаризированная организация общества, устойчивая связь института монархии с армией являли собой типичный феномен эпохи.
«Право войны» предоставило широкое поле для правовой инициативы монархов. Несмотря на существование уже упрочившихся в общественном сознании устных правил и законов войны (см.: Polyb. II. 58. 6; IV. 47. 6-7; V. 9. 1-2), eгипетские, сирийские, македонские цари сами определяли достаточность поводов, методы ведения боевых действий, правовые гарантии заложников, положение военнопленных и тому подобное. Но одновременно цари должны были аргументировать развязывание очередной войны, доказывать ее вынужденный характер. При этом постоянно делались ссылки на «право копья», которое подразумевало легитимизацию владения территориями в ходе первого военного раздела империи Александра Македонского его ближайшим окружением (см.: Polyb. XVIII. 51; Liv. XXXIII. 40; App. Syr. 3).
Ведение боевых действий также регламентировалось специальными правилами. Не допускалось применение отравленного оружия (стрел и копий) и способного причинять большой ущерб. Полибий заявляет: «…предки заключали между собою уговоры не употреблять друг на друга ни тайных, ни дальнобойных снарядов, и решение распри видели только в открытом бою лицом к лицу с противником. Поэтому же самому противники уведомляли друг друга о войнах и сражениях, объявляя время и место, где и когда они намерены строиться к бою и дать решительное сражение» (Polyb. XIII. 3. 3-5). Таким образом, даже если принимать во внимание фактор идеализации Полибием древних обычаев, все равно их наличие неоспоримо.
Тем не менее, диссертант критически оценивает мнение некоторых исследователей о существовании некоего условно принятого «кодекса войны»[28] и считает, что вряд ли можно говорить о наличии в эллинистическую эпоху систематизированной теории «права войны». Правильнее подразумевать под этим «кодексом» накопленные за много веков обычаи, которые достаточно детально регулировали практику межполисного конфликта, а главное, его разрешения. С уверенностью можно утверждать лишь об интенсивном «правовом строительстве» в данной сфере. Конкретные факты подтверждают связь древней традиции обычного права с новациями эллинистической эпохи.
Вооруженные конфликты порождают особый вид преступлений, обусловленных спецификой средств и методов ее ведения, а также составом участников и степенью распространения на них обычаев войны. К таковым относятся как наиболее древние по времени становления и фиксации составы, так и те, которые сформировались непосредственно в эллинистическую эпоху.
Диссертант обращает внимание на то, что понятие «преступление» неоднократно появляется в источниках в связи с описанием военных действий. Эллинизм, так же, как и греческая классика, сохранял достаточно пережитков архаической эпохи в понимании и определении преступления. Функцию возбуждения и поддержания обвинения часто брали на себя монархи. Субъектами преступлений, как правило, выступали коллективы, например, городские общины и целые государства в лице их монархов или коллегиальных органов власти. Поэтому особое значение имеет вопрос о преступлениях лиц, имевших властные полномочия. Поскольку по представлениям того времени именно монарх был олицетворением государственности, то и его действия рассматривались в качестве прецедента и не только для его подданных, но и для никому не подчинявшихся пиратских, бандитских или наёмных формирований. Так, Полибий, характеризуя Набиса, указывает, что во время своего правления он участвовал в морских разбоях критян, по всему Пелопоннесу имел святотатцев, грабителей, убийц, с которыми делил преступную добычу и для которых Спарта благодаря ему служила главным местожительством и пристанищем (Polyb. XIII. 8. 1-3).
В качестве субъектов преступных деяний, наносящих ущерб интересам различных эллинистических государств, зачастую фигурировали и обычные преступники, как их называли в Греции, «какурги». Под эту категорию подходят и святотатцы (), и пираты (). Преступным безоговорочно признавалось посягательство на святилища, нарушение «права копья». Составы преступлений зачастую носили сложный характер. Например, те же религиозные преступления совершались пиратскими формированиями (см.: Plut. Pomp. XXIV). Как тяжкое военное преступление расценивалась измена союзникам (см.: Polyb. II. 58. 1-15 ). Ливий сравнивает мятежников, покушающихся на попрание союзнических отношений, с разбойниками (Liv. XXXIII. 29. 1-12).
Анализ исследованных фактов позволяет сделать определенные выводы. Во-первых, в эллинистическую эпоху сформировалось представ-ление о категории преступлений, порожденных войной. Во-вторых, общественно опасными признавались посягательства на общечеловеческие, религиозные ценности; деяния, представляющие опасность для нескольких государств и нарушающие нормальные межгосударственные договорные отношения. В-третьих, в период эллинизма по сравнению с предыдущими историческими этапами развития античного общества в значительно большей степени происходит интернационализация форм и методов преступной деятельности: развитие организованной преступности, наносящей значительный вред одновременно многим государствам региона (бандитизм, пиратство), использующей коммуникации (торговые, морские маршруты) в преступных целях. Ответная реакция общества выражается в объединении усилий в принятии карательных мер, что наиболее наглядно проявилось в борьбе с пиратством. Осуществление же уголовно-правовых санкций носило внутригосударственный характер, поскольку надгосу-дарственных органов, занимающихся их применением не было.
Таким образом, война стимулировала создание и развитие совокуп-ности правовых принципов и норм, регулирующих отношения внутри системы эллинизма в период ведения военных действий, которые характерны для подавляющей части истории эллинистического общества. Именно поэтому данные принципы были направлены на ограничение средств ведения войны, предусматривали определенную степень гуманизации методов ее ведения. Особенно были развиты нормы об ответственности за нарушение правил ведения войны, которые существовали в виде «неписан-ного кодекса», однако, признавались большинством эллинистических государств. Названные принципы и нормы, порожденные отнюдь не римской правовой практикой, а именно эллинистической, составили начальную базу современного права вооруженных конфликтов.
В четвертом параграфе «Формирование правового режима морских пространств» исследуется проблема регулирования отношений на море, становления институтов правового характера, составивших в последующем основы соответствующих механизмов и средств в рамках современного права.
Диссертант считает, что именно в эллинистический период актив-ному правовому регулированию начинают подвергаться отношения, связанные с режимом территорий, в том числе режим морских пространств, а нормы права в области мореходства смогли развиться до исключительно высокого уровня.
Для эллинистического общества формирование правового режима морских пространств было не просто актуальной проблемой, но жизненно важной необходимостью. Эллинистические государства осознавали необходимость и прилагали конкретные усилия для обеспечения свободы путей сообщения и особенно мореплавания. Отправным моментом этих усилий следует считать решения Коринфского конгресса.
После распада империи Александра Великого в борьбу за господство на море включились Македония, государства Селевкидов и Птолемеев. Долгое время в Эгейском море существовала талассократия Родоса, умевшего укротить пиратство. Правовым выражением признания заслуг Родоса было предоставление его гражданам исополитии, что сделали, например афиняне (см.: Polyb. XVI. 26. 9). Родос был одним из активнейших субъектов правовой инициативы в вопросах эксплуатации морского пространства. Известно, что именно родосское морское законодательство («Родосский закон») было столь совершенным для своего времени, а его основные принципы столь универсальными, что были позаимствованы римлянами и повлияли на римское правотворчество периода Марка Аврелия, а затем Византии и Венеции[29].
Преступления, совершаемые в открытом море, составляли уже в то время отдельную категорию. Разбойничий промысел практиковался в Средиземном море иллирийцами, киликийцами и исаврийцами. По нормам афинского законодательства пираты () относились к категории какургов, то есть злодеев, употреблявших хитрость и насилие и подлежали «суду одиннадцати»[30].
В диссертации исследуется вопрос: рассматривалось ли в эллинис-тический период государственной властью пиратство как самостоятельный вид преступления, и существовали ли правовые средства, нацеленные на то, чтобы его искоренить или хотя бы взять под контроль?
Диссертант приходит к выводу, что процветанию пиратства способствовало ослабление во II в. до н. э. ведущих эллинистических государств, раздираемых внутренними междоусобицами, а также укрепление политических позиций некоторых государств, еще сохранявших во многом архаичный уклад жизни со слаборазвитыми экономическими отношениями и, как следствие, с избытком незанятого населения, ищущего источники существования. Такими государствами, превратившими пиратство в источник своего собственного дохода и дохода своих граждан, с конца III в. до н. э. стали Этолийский союз, Крит.
Создать действенную правовую базу для борьбы с пиратством было весьма проблематично. Свидетельством одной из попыток решить данную проблему являются две сохранившиеся надписи из Книд и Кипра 101-100 гг. до н. э., содержащие или разные, или один и тот же закон[31]. Хотя законотворческая инициатива в данном случае исходила от Рима, однако, в самом тесте закона предусматривалась необходимость его ратификации законодательными органами государств, участие которых в его реализации предполагалось.
Закон адресован народам, состоящим в «дружбе и союзе» с Римом. Его цель, четко сформулированная в начале текста, сводится к тому, чтобы была достигнута безопасность плавания по морю для граждан Рима, латинских союзников из Италии и друзей Рима вне Италии. Налицо попытка установить своего рода стандарт для применения единообразной характеристики признаков преступных деяний, а также ввести единый принцип универсальной юрисдикции, распространяющейся на все государства, попавшие в сферу влияния Рима. В законе недвусмысленно были выражены претензии Рима на роль верховного судьи в регионах, пока что еще не состоявших под его властью.
Кроме названного закона, попытки борьбы с пиратством проявлялись в самых неожиданных формах правовых документов, даже в договорах об асилии[32], о гостеприимстве, которыми поощрялись те, кто помогал предотвращать это зло (см.: Liv. V. 28. 2-5).
Диссертант полагает, что уровень развития общепризнанных принципов, обычной, а также договорной практики регулирования отношений на море в регионе Восточного Средиземноморья в эллинистическую эпоху был столь высоким, что можно оценивать таковые как базу формирования современного морского права.
Пятый параграф «Регулирование торговли и финансовой деятельности» посвящён обобщению данных источников, касающихся правового регулирования экономических взаимоотношений эллинисти-ческих государств. Фактором, определявшим специфику и степень развития обозначенного регулирования, являлось характерное для эллинизма сочетание элементов рыночного саморегулирования и, одновременно, жесткого контроля государства в наиболее важных сферах экономической жизни.
Можно разделить варианты регулирования коммерческих и некоммерческих отношений между участниками торгового оборота на две группы. Первую составляют меры государственного значения. Они были нацелены на обеспечение централизованной политики в сфере коммерции, что, однако, не исключало учета личных имущественных и неимущественных интересов частных лиц. Ко второй группе относятся различные варианты самопомощи участников торгового оборота, санкцио-нированные положительной реакцией властей. Подобными являлись, например, подписываемые городами соглашения об урегулировании споров по договорам между их гражданами.
Дискуссии о роли государства и, в частности, греческого полиса в товарообмене непосредственно затрагивают проблемы выяснения характера использовавшихся в данной сфере регуляторов. В частности, полемизи-руется вопрос о заинтересованности полиса в импорте[33]. Ставило ли вообще государство перед собой цель защитить экономические интересы частных производителей и торговцев или в сфере межгосударственной торговли оно руководствовалось лишь необходимостью обеспечения нормального существования гражданского коллектива, а не обогащения отдельных его членов? Диссертант считает, что полисный образец экономических отношений предполагал свободу индивидуальных собствен-ников. Государство, в лице полиса, занималось упорядочением использо-вания в общих интересах всех находящихся в обороте богатств, заключением двусторонних торговых соглашений, таможенным обложе-нием вывоза непроданных товаров и осуществлением полицейских функции в отношении нарушителей установленных им правил торговли.
Важным механизмом регулирования коммерции была налоговая политика, отличавшаяся многообразием форм и разными способами регулирования. В Греции, в Персии и в Египте обложение налогами фиксировалось специальным кадастром апографом ()[34]. Крупные государства, например империя Селевкидов, имевшие на своей территории караванные маршруты, взимали дорожные пошлины[35]. Портовые города, островные государства практиковали сборы портовых пошлин, транзит-ных, как это делал Византий, и непосредственно торговых. Освобождение от пошлин в морской торговле именовалось ателией (). Наряду с ателией активно практиковалась исотелия (), подразумевавшая уравнение в податях и повинностях. Таким образом, античное общество прекрасно понимало, что не только наложение налогового бремени, но и освобождение от него может быть прекрасным стимулятором экономического, а заодно и политического развития.
Диссертант отстаивает точку зрения о том, что в античный период существовал государственный контроль за межгосударственным торговым оборотом. Об этом свидетельствуют надписи (Syll. 953; 975) и папирусы, содержащие письменные декларации, которые торговцы должны были предъявлять как при ввозе, так и при вывозе товаров. Помимо деклараций, документами, удостоверяющими характер груза корабля, пункты его происхождения и назначения, могли выступать договоры о морских займах, то есть, как предполагают ученые, частно-правовые документы. Все это свидетельствует о сочетании античным государством различных процедур экономического и административного характера для осуществления контроля за товаропотоками[36].
Оживленные экономические отношения между монархами и города-ми стали основной базой развития совершенных форм и методов регулирования финансовой деятельности и, прежде всего, кредитования, банковской деятельности, налоговой политики. Получая деньги от царей в качестве благотворительных пожертвований, города уже сами инвестировали их в конкретные экономические, культурные и даже политические мероприятия[37].
В эллинистический период происходят значительные изменения в финансовой сфере. Почти все коммерческие операции стали осу-ществляться посредством использования денег. При этом Эллинисти-ческий мир оказался перед необходимостью более или менее унифицировать денежное обращение. Только Птолемеи попытались сделать собственные эксклюзивные деньги и в этом отличались от своих соседей Селевкидов и других монархий. В противоположность Египту остальные эллинистические государства, даже отдельные города, активно участвовали во взаимных финансовых операциях. Известны случаи заключения соглашений между городами, например Калхедоном и Византием, о выпуске монет союзной чеканки.
Одним из способов воздействия на финансовую ситуацию было стимулирование развития банковского капитала, как государственного, так и частного. Основными операциями банков были: обмен денег, кредитование под проценты, держание счетов клиентов, осуществление денежных переводов, работа с кредитными письмами, чеками и векселями. В эллинистический период обмен денег утратил свое былое значение, а вот получение их на хранение (депозит) играло все большую роль в банковской деятельности. Греки не пользовались специальным законом об обмене, и нет доказательств их знакомства с банковскими чеками. Но они употребляли банковский порядок платежей по долгам наличным и безналичным (на расстоянии).
Эффективное регулирование экономических отношений способно было обеспечить уже в древности высокие темпы развития общества. Особенностью экономических отношений эллинистического общества стало активное включение в них частных лиц и предприятий, способных уже в то время претендовать на статус юридического лица: купеческих союзов, банков, страховых компаний и так далее.
Таким образом, в период эллинизма были созданы благоприятные условия для развития государственной и частной инициативы в сфере финансовых отношений и торговли, что, в свою очередь, стимулировало развитие соответствующих регуляторов.
В шестом параграфе «Правосудие в Эллинистическом мире» приводится характеристика видов, уровня развития судов и их роли в упорядочении межгосударственных отношений в рамках эллинистической системы.
Роль и значение судов в системе регулирования межгосу-дарственных отношений эллинистической эпохи мало изучены. Связано это с тем, что их природа и деятельность рассматриваются в научной литературе через призму сугубо политических оценок. При этом не учитывается, что речь должна идти, прежде всего, о правовом институте.
В диссертации доказывается, что именно трехсотлетняя практика взаимоотношений эллинистических государств позволила развиться и оформиться основным принципам межгосударственного посредничества в конкретный правовой институт суда, что, в свою очередь, предполагает наличие активно развивавшейся соответствующей процессуальной практики.
Анализируя научную полемику по поводу допустимости применения современного понятийного аппарата к институтам античной эпохи, диссертант отмечает, что использование терминов «третейский суд» («арбитраж»), «посредничество», может быть только условным. Нет фактических доказательств того, что в древности делались различия видов судебной практики соответственно названным понятиям.
Следует учитывать и такую особенность судебной практики эллинизма, как необходимость соотнесения различных правовых систем. Хотя в целом ведущие эллинистические державы, безусловно, руководство-вались нормами греческого права, тем не менее, юридическая практика не могла полностью игнорировать влияние обычаев и норм, характерных для азиатских территорий, вошедших в их состав.
Формы и методы осуществления судопроизводства опосредовались конкретной ситуацией, не имели строго обязательной единой схемы реализации, однако, определялись некоторыми общими правилами. Например, в арбитры приглашались только эллинистические государства. Так, во время войны Антиоха III с Птолемеями за Келесирию египтяне обратились к посредникам. В этой роли выступили эллинистические государства Родос, Византий, Кизик и Этолийский союз.
Для эллинистического периода была характерна солидарность греческих общин, их готовность помочь друг другу различными способами. Лучшим примером взаимопомощи полисов в судебной деятельности является отправка коллегии судей - (дикастов) из одного города в другой, адресующийся с такой просьбой. Сведения о таких случаях содержат специальные декреты о приглашенных судьях (таких на данный момент известно более двухсот) [38].
Работа дикастерий порождает у ученых массу вопросов относительно степени унификации в эллинистический период правовых систем различных государств. Так, встречается мнение, что дела разбирались на основании местных законов (или царских рескриптов), а не на основе законов родины дикастов. Это привело к тому, что во II в. до н. э. в греческих полисах, с одной стороны, появились кадры настоящих юристов - людей, изучающих законы многих полисов, а с другой - в конкретно-правовую науку должны были вноситься определенные поправки. Однако это не привело к созданию настоящей науки о праве[39]. В противовес данной точке зрения диссертант отмечает, что при оценке судебной практики эпохи эллинизма, в том числе осуществлявшейся на межгосударственном уровне, следует говорить о степени развития системы регулирования, а не о складывании конкретной научной правовой доктрины.
Новый этап в развитии судебной практики наметился с появлением в регионе римлян. Первоначально они не имели ни знаний, ни опыта циви-лизованного общения с правителями крупных государств. Но уже довольно быстро римляне усвоили методы и терминологию эллинистической дипломатии, а также арбитраж[40].
Роль судей часто выполняли римские послы. Имея поручение сената, они на месте разрешали спорные вопросы, о чем отчитывались по возвра-щении в Рим (см.: Polyb. XXXI. 13; XXXII. 18. 1-4). Одним из условий Рима в мирных договорах с побежденными царями было подчинение ему высшей юрисдикции в сфере судебного производства (см.: Polyb. XXIII. 1. 2).
В диссертации делается вывод о том, что римское судопроизводство отнюдь не отличалось более высоким уровнем правовой практики. Его преимущество заключалось в опоре на мощный аппарат принуждения в лице римских легионов. Все это решительно отличало римский суд от традиционного греческого арбитража. В свое время эллинистические монархи разбирали споры между городами, не пользуясь своей властью, как это позже делал римский сенат[41].
Проведенный анализ источников позволяет с уверенностью называть эллинизм эпохой развитого судопроизводства, направленного на урегулиро-вание отношений в рамках эллинистической системы. Налицо разнообразие форм правосудия, развитая процедурная практика, подразумевающая присутствие третейских посредников, арбитров, защитников. На практике, пусть стимулированное не столько формальностями судебной процедуры, сколько политической обусловленностью, существовало апеллирование. Наконец, факт развития судебного делопроизводства подтверждается сохранившимися документами, фиксирующими судебные решения и нацеленными на их сохранение и доведения до общественного мнения или конкретных адресатов.
Механизм разрешения споров включал консультации, посредничество, разбирательство в третейских комиссиях и арбитраж. Решения судов основывались на таких источниках права как межгосударственные договоры, обычаи, акты межгосударственных конференций. Юридическая сила судебного решения была в большинстве случаев аналогична силе межгосударственного договора, так как определяла регулирование отношений между государствами на будущее. Суды выносили на основе судебного разбирательства постановления, которые являлись обязательными для участвующих в деле государств и подлежали исполнению. Судебная практика эпохи эллинизма прошла три этапа развития. Первый характеризуется господством традиционных эллинистических принципов, второй связан с противостоянием этих принципов и римского политико-правового диктата, а третий - свидетельствует о победе последнего.
История и значение судопроизводства в практике межгосу-дарственных отношений Эллинистического мира не ограничиваются эпохой эллинизма. Римляне восприняли вместе с политической и диплома-тической культурой эллинизма основы цивилизованной судебной практики, что, безусловно, в последующем сказалось на становлении римского имперского суда и права в целом.
В заключении подводятся итоги диссертационного исследования, излагаются основные выводы, авторская концепция.
Автор обосновывает вывод о том, что эпоха эллинизма занимает особое место на исторической шкале развития права как явления человеческой цивилизации в целом и античного права, в частности. Свойственные генезису права закономерности проявились наиболее отчетливо именно в сфере регулирования отношений между субъектами эллинистической системы, где востребованность совершенных и четких механизмов регулирования дала о себе знать в наибольшей степени. К числу ведущих закономерностей диссертант относит следующие:
- отход от свойственного греческой архаике и даже классике превалирования обычной практики, рассчитанной на урегулирование преимущественно межполисных отношений. Преобразование значительной части обычаев за счет их формального закрепления, что придает им нормативный характер;
- отбор наиболее эффективных регуляторов межгосударственных отношений, способных удовлетворить потребности населения, которое находилось в постоянном движении, меняя свою государственную принадлежность по причине военной службы или экономической необходимости. Интенсивное развитие институтов, которые в последующем стали характерны для частно-правового регулирования. Создание благоприятных условий для развития государственной и частной инициативы в сфере межгосударственных финансовых отношений и торговли стимулировало развитие их правового регулирования;
- важнейшим достижением эллинистического общества следует считать упорядоченное, интенсивное развитие практики заключения договоров, ставших основным источником права в сфере регулирования межгосударственных отношений в Эллинистическом мире. Происходит отход от практики заключения преимущественно устных соглашений. Договоры приобретают вид сложного документа или документов, скрепленных клятвами сторон и в большинстве случаев предаваемых гласности посредством фиксации на долговечном материале и рассылки в почитаемые эллинами святилища. Появляются комплексные, многосторон-ние договоры, толкование и реализация которых предполагают согласо-ванные действия сторон. Согласование содержания обязательств по таким договорам происходит на конгрессах, собраниях, конференциях;
- «право войны» эллинистической эпохи представляло собой эффективный институт регулирования, стимулировавший выработку действенных механизмов ограничения самих войн, контроля за способами их ведения и оружием. В рамках «права войны» сформировалось представление о категории преступлений, тесно связанных с войной. Общественно опасными признавались посягательства на общечеловеческие, религиозные ценности; деяния, наносящие вред нескольким государствам и нарушающие нормальные межгосударственные договорные отношения. Для эллинистического общества характерным стало объединение усилий в реализации санкций в отношении преступников, что наиболее наглядно проявилось в борьбе с пиратством и бандитизмом;
- проведенное исследование позволяет с уверенностью называть эллинизм эпохой развитого межгосударственного судопроизводства. Налицо разнообразие форм правосудия, сложная процедурная практика, включаю-щая присутствие третейских посредников, арбитров, апеллирование. Факт развития судебного делопроизводства подтверждается дошедшими до нашего времени документами, фиксирующими судебные решения и наце-ленными на их сохранение и доведения до общественного мнения или конкретных адресатов;
- представляется важным и целесообразным расширение круга официально признанных историко-правовой наукой источников древнего права за счет сохранившихся в виде эпиграфических памятников договоров, постановлений городских собраний, царских эдиктов и официальной корреспонденции монархов;
- механизм правового регулирования характеризовался наличием развитой системы взаимосвязанных элементов: субъектов, осуществлявших правотворческие функции, а также создаваемых, признаваемых и реализуемых ими принципов, правовых обычаев и норм договоров, посредством которых осуществлялось данное регулирование.
Сделанные в ходе исследования выводы позволяют считать возможным и даже необходимым введение в научный оборот истории права категории «эллинистическое право», как составляющей «античного права». Это даст возможность приблизить научное познание к объективной оценке исторических корней как римского права, так и современного европейского права. Категория «эллинистическое право» дает возможность четко определить границу исследуемого исторического этапа и его роль в формировании основ конкретного вида правового регулирования. Эллинизм должен занять свое место в научной периодизации истории права как специально обозначенный этап с учетом внутренней градации на периоды, отличающиеся спецификой общей направленности правового регулирования, степенью и интенсивностью развития конкретных институтов. Следует признать, что именно в рамках системы государств, сложившейся после раздела империи Александра Македонского, процесс развития правового регулирования межгосударственных отношений шел ускоренными темпами. А благодаря вмешательству в региональные дела Римской республики достижения правового развития эллинистического общества дошли до современной цивилизации.
Таким образом, межгосударственные отношения в Эллинистическом мире благодаря разнообразию их субъектов, интенсивному развитию институтов регулирования и наличию общего вектора этого регулирования, роль которого играл принцип сохранения паритета сил, отличались достаточно высоким уровнем правовой культуры, непосредственно повлиявшей на становление современного права.
Основные работы, опубликованные по теме диссертации
Монографии
1. Митина С.И. Правовая культура международных отношений эпохи эллинизма. - Великий Новгород: НовГУ им. Ярослава Мудрого, 2003. 9,5 п.л.
2. Митина С.И. Регулирование международных отношений в эллинистическую эпоху. - Великий Новгород: НовГУ им. Ярослава Мудрого, 2006. 28,6 п.л.
Статьи в периодических изданиях, входящих в перечень ВАК
Министерства образования и науки РФ, для публикации научных работ
1. Митина С.И. К проблеме международного права в эпоху эллинизма // История государства и права. 2003. № 2. 0,5 п.л.
2. Митина С.И. Правовое регулирование международных отношений на море в эпоху эллинизма // История государства и права. 2003. № 6. 0,5 п.л.
3. Митина С.И. Право и международная торговля в эпоху эллинизма // Вестник Новгородского гос. ун-та. 2004. № 29. 0,5 п.л.
4. Митина С.И. Посольское право эпохи эллинизма // История государства и права. 2005. № 5. 0,5 п.л.
5. Митина С.И. Институт посольства в дипломатическом праве эпохи эллинизма // Вестник Новгородского гос. ун-та. 2005. № 33. 0,5 п.л.
6. Митина С.И. Правовое регулирование налоговой и банковской деятельности в сфере международных отношений эпохи эллинизма // Вестник Новгородского гос. ун-та. 2006. № 36. 0,5 п.л.
7. Митина С.И. Династическое право в регулировании международных отношений эллинизма // Международное публичное и частное право. № 5 (32). 2006. С.30-33.
8. Митина С.И. Дипломатическая практика взаимоотношений Рима с эллинистическими государствами // Вестник Поморского университета. 2006. 0,5 п.л.
9. Митина С.И. Правовой статус полиса в системе субъектов межгосударственных отношений эллинистической эпохи // Вестник Новгородского гос. ун-та. 2006. № 39. 0,5 п.л.
10. Митина С.И. Институты проксении и исополитии в системе регулирования межгосударственных отношений эллинизма // История государства и права. 2007. № 11. 0,5 п.л.
Статьи, материалы исследования
1. Митина С.И. Договор в международной правовой практике эпохи эллинизма // Вестник Новгородского государственного университета. 1999. № 12. 0,5 п.л.
2. Митина С.И. Эволюция международного суда как института урегулирования международных отношений в эллинистическую эпоху // Вестник Новгородского гос. ун-та. 2000. № 16. 0,5 п.л.
3. Митина С.И. Война как правовой институт в эллинистическую эпоху // История государства и права. 2001. № 4. 0,5 п.л.
4. Митина С.И. Право и война в эллинистическую эпоху // Государство и право: актуальные вопросы истории и современности // Марийский юридический вестник. - Выпуск 1. - Йошкар-Ола: Марийский гос. ун-т. 2001. 0,5 п.л.
5. Митина С.И. Военнопленные и наемники в войнах эллинисти-ческой эпохи: становление институтов правового регулировании // Правовед: Межвуз. науч.-метод. сб. Вып. 6. - Новгород: НовГУ. 2005. 0,5 п.л.
6. Митина С.И. Некоторые аспекты договорных взаимоотношений Рима с эллинистическим Востоком // Правовед: Межвуз. науч.- метод. сб. Вып. I. - Новгород: НовГУ, 1998. 0,5 п.л.
7. Митина С.И. Эллинистическое международное право: постановка проблемы // Правовед: Межвуз. науч.-метод. сб. Вып. I. - Новгород: НовГУ, 1998. 0,5 п.л.
8. Митина С.И. Основные тенденции развития международного права в эпоху эллинизма // Правовед: Межвуз. науч.-метод. сб. Вып. I. - Новгород: НовГУ, 1998. 0,5 п.л.
9. Митина С.И. К религиозному аспекту международного эллинистического права //Правовед: Межвуз. науч.-метод. сб. Вып. 2. - Новгород: НовГУ. 1999. 0,5 п.л.
10. Митина С.И. Проблема формирования правового режима морских пространств в эпоху эллинизма // Актуальные проблемы истории государства и права, политических и правовых учений: Материалы международной конференции. – Самара: ООО «Кредо», 2001. 0,3 п.л.
11. Митина С.И. Понятие преступления и международное право в эпоху эллинизма // Правовед: Межвуз. науч.-метод. сб. Вып. 3. - Новгород: НовГУ. 2001. 0,5 п.л.
12. Митина С.И. Правосудие в практике межполисных отношений эпохи эллинизма // Правосудие как институт обеспечения прав и свобод человека и гражданина: Сб. статей и тезисов Международ. науч.-практ. конф. студ., асп. и молодых ученых, 20-21 апреля 2007 г. / Отв. ред. А.В.Гусев; НовГУ имени Ярослава Мудрого. – Великий Новгород: НовГУ, 2007. 0,5 п.л.
13. Митина С.И. Международный договор эпохи эллинизма как источник права // Источники (формы) права: вопросы теории и истории: Материалы Всероссийской научной конференции. - Краснодар: Кубанский гос. ун-т, 2002. 0,5 п.л.
14. Митина С.И. Взаимоотношения Рима с эллинистическими государствами: правовая практика // Зборник радова правног факультета у Нишу. XLII - Ниш: Правни факултет, 2002. 0,5 п.л.
15. Митина С.И. Источники истории эллинистического между-народного права. // Актуальные проблемы теории и истории государства и права: Материалы межвузовской научно-теоретической конференции /Под ред. В.П.Сальникова, Р.А.Ромашова. - СПб: ИГ"Юрист", 2002. 0,4 п.л.
16. Митина С.И. Экономика и право в международных отношениях эпохи эллинизма // Правовед: Межвуз. науч.-метод. сб. Вып. 4. - Новгород: НовГУ. 2003. 0,5 п.л.
17. Митина С.И. Становление и развитие институтов дипломатии в эллинистическую эпоху // Правовед: Межвуз. науч.-метод. сб. Вып. 5. - Новгород: НовГУ. 2004. 0,5 п.л.
18. Митина С.И. Институт неприкосновенности в международных отношениях эллинизма // Право как ценность: многообразие исторических форм и перспективы развития: Матер. Всерос. науч. конф. Краснодар: КубГУ. 2004. 0,5 п.л.
19. Митина С.И. Международный суд в эллинистическую эпоху // Правовая политика и правовая жизнь. 2005. № 4 (21). 0,5 п.л.
20. Митина С.И. Регулирование денежного обращения в международных отношениях эпохи эллинизма // Внешнеторговое право. № 1(6). 2006. 0,5 п.л.
21. Митина С.И. Труды античных авторов как источник познания истории регулирования международных отношений эллинизма // Юридическая наука: Проблемы и перспективы развития (региональный аспект): материалы междунар. науч.-практ. конф., 30 сентября – 1 октября 2005 года: В 2 т. – Великий Новгород: НовГУ им. Ярослава Мудрого, 2006. – Т. 1. 0,5 п.л.
22. Митина С.И. Правовая культура международных отношений эпохи эллинизма как проблема современного антиковедения и истории права // Юридическая наука: Проблемы и перспективы развития (региональный аспект): материалы междунар. науч.-практ. конф., 30 сентября – 1 октября 2005 года: В 2 т. – Великий Новгород: НовГУ им. Ярослава Мудрого, 2006. – Т. 1. 0,5 п.л.
23. Митина С.И. Полис в системе субъектов регулирования международных отношений эллинистической эпохи // Государственная власть и местное самоуправление. № 4. 2006. 0,5 п.л.
24. Mitina S. I. Practice in the international relations of the Hellenistic epoch // Scientific conference «The operation of the Serbian legal system», Nis, 18. MAY 2006.: Collection of paper summaries. - Ниш: Правни факултет, 2006. 0,2 п.л.
25. Митина С.И. Проксения и исополития в дипломатической практике эпохи эллинизма // Правоохранительная деятельность в Псковской области: история и современность. Сборник научных статей и материалов восьмой Всероссийской научно-практической конференции / Сост. И.М. Шаманов, Б.В. Зыкин, А.В.Седунов; под ред. С.Е. Матвеева, В.П.Сальникова. – Псков: Изд-во информационного агентства «Псков-Инфорпресс», 2006. 0,5 п.л.
26. Митина С.И. Судска пракса у мећународним односима хеленистичке епохе // Мећународна научна конференциja «Функционисање правног система республике Србиjе», Ниш, 18. маj 2006.: Зборник радова. - Ниш: СВЕН, 2006. 0,4 п.л.
27. Митина С.И. Международные отношения эпохи эллинизма // Актуальные проблемы современного международного права: Материалы межвузовской научно-практической конференции. Москва, 17 апреля 2006 г. / Отв. ред. А.Я. Капустин, А.Х. Абашидзе. – М.: Изд-во РУДН, 2006. 0,5 п.л.
28. Митина С.И. Улога принципа равнотеже снага у регулисању мећудржавних односа хеленистичке епохе // Научна конференциja «Изградња правног система республике Србиjе», Ниш, 18. маj 2007.: Зборник сажетака. - Ниш: Свен Ниш, 2007. 0,2 п.л.
29. Митина С.И. Роль принципа баланса сил в регулировании межгосударственных отношений эпохи эллинизма // Зборник радова Правног факултета у Нишу. – Ниш: Правни факултет, 2007. 0,5 п.л.
[1] Жигунин В.Д. Международные отношения эллинистических государств 280-220 гг. до н.э. - Казань, 1980. С.56.
[2] Тарн В. Эллинистическая цивилизация. - М., 1949. С. 90; Пацация М.Ш. К вопросу о происхождении международного права //. Ежегодник истории права и правоведения. - М., 2000. Вып. 1. С. 65.
[3] Бокщанин А.Г. История международных отношений и дипломатия в древнем мире. - М., 1945. С. 48; Adcock F.E., Mosley D.J. Diplomacy in ancient Greece. - London, 1975. Р. 76-77; Левин Д.Б. История международного права. - М, 1962. С. 15; Ротермель Л.Р. Проблемы межгосударственных отношений в Восточном Средиземноморье в эпоху эллинизма в работах западногерманских историков 1960-1970-х гг. // Античный вестник: Сб. науч. трудов / Под ред. А.А. Елагиной. - Омск, 2002. Вып.VI. С.38.
[4] История дипломатии / Под ред. В.А.Зорина и др. - М., Т.1. 1959; Мартенс Ф.Ф. Современное международное право цивилизованных народов. - М., Т.1. 1996.
[5] Adcock F., Mosley D.J. Diplomacy in ancient Greece…; Бокщанин А.Г. История международных отношений...; Жигунин В.Д. Международные отношения эллинистических государств 280-220 гг. до н.э. - Казань, 1980; Кащеев В.И. Эллинистический мир и Рим: Война, мир и дипломатия в 220 -146 годах до н.э. - М., 1993; Баскин Ю.Я., Фельдман Д.И. История международного права. - М., 1990; Аннерс Э. История европейского права: Пер. со швед. - М., 1999; Мартенс Ф.Ф. Современное международное право цивилизованных народов. - М., Т.1. 1996.
[6] Droysen J. G. Geschichte des Hellenismus. - Tubingen, 1952. T. I; 1952. T. II; 1953. T. III ; Rostovcev M. A History of Ancient World. - Oxford, 1928. Vol. I. – II; Rostovtzeff M. The Social and Economic History of the Hellenistic World. - Oxford, 1941. Vol. I – II; Tarn W.W. Hellenistic civilisation. - London, 1930; Will Ed. Histoire politique du monde hellenistique ( 323-30 av. J.-C.).- Nancy, 1966. T. I; 1967. T. II; Bengtson H. Die Strategie in der hellenistishen Zeit. - Munchen, 1944; Bengtson H. Gestalter der Alten Welt. - Munchen, 1989.
[7] Gruen E. The Hellenistic world and the coming of Rome. - Berkeley ets., 1984. Vol. I-II.
[8] См. например: Gehrke H-J. Geschichte des Hellenismus. - Munchen. 1990. S.206-207.
[9] Heuss A. Stadt und Herrscher des Hellenismus // Klio. Wiesbaden, Beiheft 39. 1963.
[10] Berthold R.M. Rhodes in the Hellenistic Age. - Ithaca; London, 1984. P. 150.
[11] Badian E. Romischer Imperialismus in der Spaten Republik. - Stuttgart, 1980; Badian E. Studies in Greek and Roman histori. - Oxford, 1964; Green P. Alexander to Actium.: The historical evolution of the Hellenistic age. - Berkeley; Los Angeles, 1990. Р. 311.
[12] Сарelle W. Griechische Ethik und romischer Imperialismus //Ideologie und Herrschaft in der Antike. - Darmstadt, 1979. S. 242-243.
[13] Holleaux M. Rome et la conquete de l’Orient. Philippe V et Antiochos le Grand // Etudes d’epigraphie et d’epigraphie et d’histoire GRECQUES. - Paris, 1957. T. V; Holleaux M. Rome, la Grece et les Monarchies Hellenistiques au III siecle avant J.-C. (273–205). - Paris, 1969.
[14] Bickermann E. Institutions des Seleucides. - Paris, 1938.
[15] Bevan E.R. The House of Seleucus B.C. 326-64. - London, 1966. Vol. I; 1966. Vol. II; Errington R.M. Antiochus the Great // CAH. 1989. Vol. 8; Errington R.M. Geschichte Makedoniens: Von den Anfangen bic zum Untergang des Konigreeches. - Munchen, 1986.
[16] Bengtson H. Die Inschriften von Labranda und die Politik des Antigonos Doson. - Munchen, 1971. S. 28; 31.
[17] Dittenberger W. Silloge inscriptionum Graecarum. Editio tertia. - Leipzig, 1915 – 1924. Vol. I–IV; Dittenberger W. Orientis Graeci Inscriptiones Selectae. - Liepzig, 1903 – 1905. Vol. I – II; Welles C.B. Royal correspondence in the hellenistic period. A study in gric epigraphy. - London; New Haven, 1934.
[18] Seibert J. Das Zeitalter der Diadochen. - Darmstadt, 1983. S. 174-175.
[19] Бикерман Э. Государство Селевкидов: Пер. с франц. - М., 1985. С. 179-180.
[20] Rome and the Greek East to the death of Augustus / Ed. By Sherk R.K. - Cambridge ets., 1984.
[21] Die Vertrge der griechisch-rmischen Welt von 700 bis 338 v. Chr. / Bearbeitet von H. Bengtson. - Mnchen; Berlin, Bd. 2. 1962; Die Vertrge der griechisch-rmischen Welt von 338 bis 200 v. Chr. / Bearbeitet von H. H. Schmitt. - Mnchen, Bd. 3. 1969.
[22] Heuss A. Stadt und Herrscher des Hellenismus… S. 159; 180-181.
[23] Die Vertrge der griechisch-rmischen Welt von 338 bis 200 v. Chr… Bd. 3. S. 189.
[24] Philip of Macedon / Ed. By M.B. Hatzopoulos, L.D. Loukopoulos. - Athens, 1980. P.136.
[25] Spyridakis S. Ptolemaic Itanos and hellenistic Crete. - Berkeley ets., 1970. P. 74.
[26] Бартошек М. Римское право: (Понятия, термины, определения): Пер. с чешск.- М., 1989. С. 135; cр.: Мартенс Ф.Ф. Современное международное право… С. 51.
[27] Текст договора см.: Die Vertrge der griechisch-rmischen Welt von 338 bis 200 v. Chr… Bd 3. S. 258-259.
[28] Cary M. A history of the Greek World from 323 to 146 B. C. - London, 1932. P. 242.
[29] Левек П. Эллинистический мир: Пер. с франц. - М., 1989. C. 19.
[30] Любкер Ф. Реальный словарь классических древностей. В 3 т. - М., 2001. Т. 1. С. 264.
[31] Текст закона см.: Rome and the Greek East… P. 59-66.
[32] Кащеев В.И. Эллинистический мир и Рим…С. 232-233.
[33] См.: Ляпустина Е.В. Конференция по древней экономике (Сен-Бертран-де-Комменж, 6-7 мая 1994 г.) // ВДИ. 1995. № 2. С. 219.
[34] Любкер Ф. Реальный словарь… Т. 1. С. 132; Т. 3. С. 422.
[35] Rostovtzeff M. The Social and Economic History… P. 471.
[36] О научном докладе А. Брессона см.: Ляпустина Е.В. Конференция по древней экономике… С. 220.
[37] Bringmann K. The King as Benefactor: Some Remarks on Ideal Kingship in Age of Hellenism // Images and ideologies: self-definition in the Hellenistic world / Anthony Bulloch et al. - Berkeley ets., 1993. P. 12-13.
[38] Giovannini A. Greek Cities and Greek Comonwealth //Images and ideologies: self-definition in the Hellenistic world / Anthony Bulloch et al. - Berkeley ets., 1993. Р. 276.
[39] Кащеев В.И. Эллинистический мир и Рим… С. 245.
[40] Штаерман Е.М. Эллинизм в Риме // Эллинизм: Восток и Запад / Отв. ред. Е.С. Голубцова. - М., 1992. С. 155.
[41] Тарн В. Эллинистическая цивилизация… С. 90.
