Технологии прямых и непрямых действий и их применение в современном международно-политическом процессе
На правах рукописи
Шамин Игорь Валерьевич
ТЕХНОЛОГИИ «ПРЯМЫХ» И «НЕПРЯМЫХ» ДЕЙСТВИЙ
И ИХ ПРИМЕНЕНИЕ В СОВРЕМЕННОМ
МЕЖДУНАРОДНО-ПОЛИТИЧЕСКОМ ПРОЦЕССЕ
Специальность 23.00.02 – политические институты, процессы и технологии
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени
доктора политических наук
Нижний Новгород
2011
Работа выполнена на кафедре международных отношений факультета международных отношений Государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского – Национальный исследовательский университет»
Научный консультант: доктор исторических наук, профессор,
заслуженный деятель науки РФ
Колобов Олег Алексеевич
Официальные оппоненты: доктор политических наук, профессор
Балуев Дмитрий Геннадьевич
доктор политических наук, профессор
Барабанов Олег Николаевич
доктор политических наук, профессор
Конышев Валерий Николаевич
Ведущая организация: ФГАОУ ВПО «Казанский (Приволжский) федеральный университет»
Защита состоится «26» апреля 2011 г. в 11 часов на заседании Диссертационного совета Д 212.166.10 при ГОУ ВПО «Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского – Национальный исследовательский университет» по адресу: 603005, г. Нижний Новгород, ул. Ульянова, д. 2, факультет международных отношений ННГУ, конференц-зал.
С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ГОУ ВПО «Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского – Национальный исследовательский университет» по адресу: 603950, г. Нижний Новгород, пр. Гагарина, д. 23, корпус 1.
Автореферат разослан «_____» ___________________________ 2011 г.
Ученый секретарь
Диссертационного совета,
кандидат исторических наук, доцент Семенов О. Ю.
I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность темы диссертационного исследования. Данная работа посвящена рассмотрению такой очень важной составляющей внешнеполитической стратегии всех без исключения великих держав, как технологии ведения геополитической борьбы против реальных и / или потенциальных противников, и в первую очередь против «враждебных» государств, на международной арене. Выбор подобной проблемы в качестве темы исследования был неслучайным и обусловлен несколькими основными причинами.
Во-первых, характер дипломатических, военных, экономических, информационно-культурных и др. процессов на международной арене, происходящих в 1990-е – начале 2000-х гг., достаточно убедительно свидетельствует о том, что государства по-прежнему являются главными акторами системы международных отношений (СМО). И несмотря на завершение «холодной войны» фактор соперничества между ведущими мировыми державами и борьбы между ними за преобладание в различных регионах планеты также оказывает огромное влияние на формирование особенностей как политической обстановки в мире, так и на положение дел на мировых рынках. Более того, в условиях глобализации мировой экономики, которая приводит к все большему расширению межгосударственных связей в сфере инвестиций, производства, финансов, снабжения, обращения, научно-технического прогресса и либерализации международной экономической деятельности вообще, развитые страны стали предавать очень важное значение поддержанию прежде всего своей так называемой «внешнеполитической конкурентоспособности», т. е. обеспечению своих национальных интересов и безопасности, а также «успешному» ведению конкурентной борьбы со своими реальными и / или потенциальными «соперниками» из числа других государств, либо иных акторов современной СМО.
В то же время, как убедительно доказали события и главные итоги «холодной войны», а также само содержание тенденций в развитии международных отношений в конце ХХ – начале XXI вв., основополагающую роль для обеспечения состоятельности на международной арене государств, претендующих на сохранение своей экономической самостоятельности и политического суверенитета, играет не только тот хозяйственный, военный, политический, демографический и другой потенциал, которым они располагают. Не менее важное значение имеет при этом наличие у правящей элиты таких стран соответствующих научно-теоретических и практических «умений», «навыков» и «способностей» эффективно распоряжаться данными материальными и человеческими возможностями для успешного решения подобных внешнеполитических задач.
В связи с этим изучение именно тех уже опробованных на практике «технологий» и «методик», которые могут применяться главным образом развитыми государствами для ведения геополитической борьбы против стран-«конкурентов» и эффективного достижения своих жизненно важных целей на международной арене, а также поддержания собственной безопасности безусловно представляет сейчас очень важное не только научно-познавательное, но и прикладное значение. И знание такого рода организационных технологических моделей и закономерностей их практического использования, которые должны обязательно соблюдаться при определении направленности, содержания и структурного устройства внешнеполитического курса государства, приобретает для каждой страны в реалиях XXI в. поистине жизненно важное значение. Ибо особенности устройства сформировавшейся постбиполярной СМО таковы, что эффективное решение данной задачи стало для любого государства одним из важнейших условий сохранения своего суверенитета, и более того – фактически одной из основных организационных предпосылок, способной обеспечить само «выживание» государственного образования в очень сложных условиях начала XXI в.
Во-вторых, рассмотрение обозначенной тематики играет также очень важную научно-практическую роль для поддержания национальной безопасности России в реалиях постбиполярного мира. Поскольку в ситуации сложившейся на международной арене ни одна страна просто не сможет осуществлять формирование эффективной стратегии политики национальной безопасности без учета особенностей тех технологий сокрушения в первую очередь «враждебных» государств, которые были созданы к началу XXI в.
В-третьих, и в России и на Западе до сих пор, к сожалению, так и не были проведены исследования, посвященные комплексному изучению сформировавшихся к началу 2000-х гг. основных концепций ведения геополитического противоборства на межгосударственном уровне, базовых принципов наиболее часто применяемых ведущими мировыми державами оперативно-тактических сценариев выстраивания процессов геополитической борьбы, а также используемых при этом основных методов воздействия на противника. Однако в настоящее время, как следует констатировать, возникла большая потребность в том, чтобы ликвидировать данное «белое пятно» как в отечественной, так и зарубежной историографии.
Степень научной разработанности темы. На Западе наибольших успехов в изучении тематики, касающейся планирования и практической реализации внешнеполитической стратегии государства, а также своеобразия технологий ведения геополитической борьбы на межгосударственном уровне к началу 2000-х гг. достигли американские ученые и эксперты.
В США активные исследования в указанных областях начались в конце 1940-х – начале 1950-х гг., т. е. с началом «холодной войны». И во второй половине XX – начале XXI вв. разработка данной проблематики стала осуществляться по трем основным и тесно взаимосвязанным между собой направлениям.
Как следует прежде всего констатировать, в Соединенных Штатах существенную роль в развитии политической культуры стратегического планирования внешней политики государства сыграла разработанная американскими политологами теория о политике национальной безопасности. Основополагающие тезисы этого учения были сформулированы в 1950-е – 1990-е гг. такими известными американскими учеными, как Г. Моргентау, У. Липпман, А. Уолферс, П. Бок, М. Берковитц, Х. Булл, У. Ростоу, Г. Киссинджер, К. Грей, Р. Кохэн, Д. Най, М. Мандельбаум, М. Линн-Джонс, Б. Бузан, З. Бжезинский и др.
Помимо специалистов в области национальной безопасности в США рассмотрением вопросов формирования и осуществления внешнеполитической стратегии государства на международной арене, и прежде всего самими Соединенными Штатами, также занимались в указанный период ученые-геополитики. Среди наиболее значимых с данной точки зрения трудов американских геополитиков необходимо выделить публикации Н. Спайкмена, Д. Мэйнинга, У. Кирка, Р. Страус-Хюпе, А. Северского, С. Коэна, З. Бжезинского, Г. Киссинджера, С. Хантингтона, Д.М. Коллинза, Ф. Фукуямы, А.Л. Страуса, Ч. Купчана, Р. Кейгана, Ф. Закария и др.
Наконец, третье направление образовали труды тех американских ученых и экспертов, которые стали непосредственно специализироваться на разработке технологий по организации и практическому осуществлению геополитического противоборства на межгосударственном уровне, а также на изучении опыта прикладного использования такого рода концептуальных моделей сокрушения «враждебных» стран.
В США наиболее значимый теоретический вклад в создание такого рода «боевых» технологий в конце 1940-х – начале 2000-х гг. внесли Б.Х. Лиделл Гарт, Д. Кеннан, П. Нитце, Д. Ачесон, Д. Бэрнхэм, Д. Сарнов, Д. Скотт, Г. Киссинджер, Д. Грабер, Т. Шеллинг, Т. Финлеттер, Ф. Джонсон, Г. Кан, Л. Бломфельд, A. Лейс, З. Бжезинский, Г. Сонненфельд, С. Хантингтон, А. Уикс, А. Сэттон, Д. Най, Д. Аркуилла, Д. Ронфельдт, Р. Сафрански, А. Себровски, Д. Гарстка, Д. Уорден, М. Либицки, Х. Уллман, Д. Уэйд, Э. Смит, Д. Рамсфельд, Д. Шарп и др. В свою очередь, Б.Х. Лиделл Гарт, Д. Най, Р. Сафрански, Д. Аркуилла, Д. Ронфельдт, А. Себровски, Д. Гарстка, Д. Уорден, Х. Уллман, Д. Уэйд и др. в своих трудах фактически создали также модель типологической классификации сформировавшихся к концу 1990-х гг. технологий ведения геополитического противоборства на межгосударственном уровне, разделив существующие «боевые» концепции на две главные разновидности. Первый тип – «технология прямых геополитических действий», т. е. война. Второй – «непрямые технологии» геополитической борьбы, предназначенные для разрушения «вражеского» государства фактически «изнутри».
При этом необходимо также отметить, что все эти указанные американские эксперты специализировались главным образом в области создания и изучения «непрямых технологий» геополитического противоборства и соответственно в их публикациях затрагивались различные вопросы, так или иначе, относящиеся к именно подобной «боевой» тематике.
В нашей стране начало процессам рассмотрения стратегической проблематики в области международных отношений было положено в СССР в 1950-е – 1980-е гг. Однако для отечественных ученых главным объектом изучения в указанные годы являлись различные аспекты внешнеполитической стратегии только исключительно ведущих государств Запада – Великобритании, Франции, Германии, США и Японии, а также Китая. Например, такого рода вопросы анализировали в своих трудах В.Я. Аварин, Д.М. Проэктор, И.Ю. Андросов, В.Ю. Кузьмин, А.А. Кошкин, М.С. Капица и др. Важное значение в рассмотрении такого рода тематики также имели работы советских ученых-американистов, посвященные исследованию внешней политики США во второй половине ХХ в. Особо следует выделить публикации Г.А. Арбатова, А.А. Кокошина, В.А. Кременюка, О.А. Колобова, А.А. Сергунина, Ю.М. Мельникова, Р.С. Овинникова, С.М. Рогова, Г.А. Трофименко, А.И. Уткина, А.Н. Яковлева и др.
В данный период в Советском Союзе также началось изучение и концептуальных моделей ведения геополитической борьбы на межгосударственном уровне. Однако главное внимание уделялось при этом прежде всего рассмотрению особенностей «прямой технологии» осуществления геополитического противоборства.
В 1990-е – начале 2000-х гг. в России исследования в данной области значительно активизировались. Причем главная особенность научных изысканий в этом направлении стала заключаться в том, что российские ученые начали изучать не только своеобразие внешнеполитических приоритетов на международной арене стратегического уровня Соединенных Штатов и других ведущих западных и восточных мировых держав, но и РФ.
Особый интерес представляют созданные в этот период работы А.Д. Богатурова, Б.А. Ширяева, В.А. Кременюка, Ю.П. Давыдова, А.И. Уткина, В.И. Батюка, И.Я. Кобринской, С.М. Самуйлова, Т.А. Шаклеиной, В.И. Королева и др.
Из наиболее значимых исследований, посвященных общей оценке специфики стратегического содержания внешнеполитического курса РФ в условиях постбиполярного мира, включая своеобразие его региональной направленности, а также взаимоотношений российского государства с ведущими странами Запада на стратегическом уровне, следует назвать публикации Е.М. Примакова, А.И. Уткина, А.А. Кокошина, А.Б. Кобякова, Н.А. Нарочницкой, А.Г. Арбатова, С.А. Караганова, И.Ю. Юргенса, Т.В. Бордачева, С.А. Кулика, Д.В. Суслова, С.В. Чернышова, С.Г. Лузянина и др.
Важный вклад в разработку стратегической проблематики в сфере мировой политики внесли также в этот период и нижегородские ученые под руководством О.А. Колобова – А.А. Корнилов, А.С. Макарычев, М.И. Рыхтик, Д.Г. Балуев, О.О. Хохлышева и др.
Кроме того, в данный период в России был также издан ряд работ по вопросам, связанным с рассмотрением теории национальной безопасности, а также особенностей взаимосвязи стратегии политики национальной безопасности и внешнеполитической стратегии (или геополитики) государства. При этом важное значение имели труды А.В. Возженникова, О.А. Колобова, Л.Г. Ивашова, С.Е. Метелева, Д.Г. Балуева, М.И. Рыхтика и др.
Другой отличительной чертой отечественной историографии по рассматриваемой теме стало также зарождение в эти годы российской школы геополитики. Поэтому в 1990-е – начале 2000-х гг. в России было издано достаточно большое число трудов ученых-геополитиков, которые были уже непосредственно посвящены анализу процессов складывания внешнеполитической стратегии России и других мировых государств на международной арене в различные исторические периоды, истории зарубежной и отечественной геополитической мысли, а также теории геополитики. Это научные исследования, а также учебники и учебные пособия К.С. Гаджиева, И.С. Даниленко, А.Г. Дугина, Л.Г. Ивашова, А.С. Панарина, С.И. Илларионова, С.Н. Конопатова, К.Г. Мяло, С. Жильцова, И.С. Зонна, А.М. Ушакова, П.В. Чернова, В.Л. Петрова, С.Г. Киселева, К.Э. Сорокина, В.А. Колосова, Н.С. Мироненко, Б.Н. Шапталова, И.А. Василенко, Н.А. Нартова, Н.М. Сироты, Б.А. Исаева и др.
Однако несмотря на достаточно интенсивное изучение данной темы российские ученые так и не смогли в итоге сформулировать целостную теоретическую модель, отражающую концептуальные особенности формирования и практического воплощения в жизнь внешнеполитической стратегии государства в рамках СМО.
Вместе с тем в РФ в рассматриваемый период также активизировались научные исследования в области теории и практики межгосударственного геополитического противоборства. Причем отечественные специалисты, также как и их американские коллеги, свои главные усилия сосредоточили на изучении «непрямых технологий» сокрушения «враждебных» государств. Такого рода научные разработки в России стали осуществляться по нескольким ключевым направлениям.
Первое. Представители этого направления свои основные усилия сосредоточили главным образом на анализе специфики теоретического содержания «непрямой геополитической технологии» ведения борьбы между государствами на международной арене. Наиболее значительный вклад в разработку данной проблематики внесли в указанные годы С.П. Никаноров, С.Е. Кургинян, С.Б. Переслегин, Г.Э. Лемке, К.Н. Соколов, Ю.П. Платонов, В.А. Лисичкин, Л.А. Шелепин, Ю. Давыдов, П. Святенков, В.И. Якунин, В.Э. Багдасарян, С.С. Сулашкин и др.
Второе. Его образовали те российские исследователи, которые стали заниматься анализом своеобразия стратегии, оперативных действий и тактики ведения «сетецентрической войны». При этом отечественные военные специалисты для обозначения «непрямой технологии» данного типа дополнительно стали использовать в качестве терминов-синонимов также еще следующие категории – «бесконтактная война», «война шестого поколения», «сетевая война». Среди исследовательских работ по данной проблематике следует прежде всего выделить труды В.И. Слипченко, И.Г. Дроговоза, Ю.И. Дроздова, А.Г. Маркина, И.М. Капитанеца, В.М. Коровина, С.Я. Лавренова, М.П. Требина и др.
Третье. Данная линия в исследовании «непрямых технологий» геополитической борьбы связана с рассмотрением специфики концептуального содержания современной «информационной войны». В России на изучении теории и практики «информационных войн» в данный период специализировались Б.Ю. Анин, Н.Л. Волковский, Г.В. Грачев, И.К. Мельник, Т.В. Евгеньева, С.Г. Кара-Мурза, В.Г. Крысько, В.А. Лисичкин, Л.А. Шелепин, А.В. Манойло, А.И. Петренко, Д.Б. Фролов, И.Н. Панарин, С.П. Расторгуев, В.И. Хозиков, С.В. Чертопруд, В.П. Шейнов, В.В. Цыганов, С.Н. Бухарин, Д.Ю. Швец и др.
Четвертое. К нему относятся публикации, посвященные анализу особенностей практического опыта применения США прежде всего «непрямой геополитической технологии» против СССР в годы «холодной войны». Особый интерес представляют те выводы, которые были сделаны в своих работах по этой тематике А.И. Колпакиди, В.В. Обрежой, А.В. Островским, В.С. Широниным, Р.С. Красильниковым, А. Хинштейном, А.П. Шевякиным, А.В. Шубиным, И.Я. Фрояновым и др.
Пятое. Оно связано с осмыслением своеобразия теории, а также исторической практики ведения так называемой «диверсионно-террористической и партизанской войны» или, как еще военные специалисты определяют данную концепцию осуществления вооруженной борьбы, «малой войны». Как необходимо отметить, «малая война» по своему функциональному предназначению является важнейшим тактическим инструментом практического воплощения в жизнь «непрямой геополитической технологии» в процессе межгосударственного противоборства. Из наиболее значимых опубликованных в России в последнее время работ, посвященной теории ведения «малой войны», следует прежде всего назвать труды В.В. Квачкова, А.К. Белова и Т.В. Грачевой. Что касается истории ведения «малой войны», то эта линия российской историографии представлена главным образом теми исследовательскими работами, которые касаются истории партизанского движения в СССР в период Гражданской и Великой Отечественной войн. Это прежде всего публикации В.И. Боярского, В.В. Воронова, К. Дегтярева, И.Б. Линдера, С.А. Чуркина, Н.Н. Абина, В.А. Пережогина, А.Ю. Попова, В.В. Самошкина, Б.В. Соколова, В.А. Спириденкова, С.А. Шумова, А.Р. Андреева, А. Юрьева и др.
Шестое. Данное направление включает исследования, посвященные анализу феномена международного терроризма, который в условиях постбиполярного мира, как следует констатировать, фактически представляет собой одну из концептуальных моделей реализации «малой войны», а также опыта борьбы различных государств с такого рода подрывной деятельностью. Рассмотрением данной темы в нашей стране занимаются М. Болтунов, С. Горяинов, С.И. Грачев, К.В. Жаринов, А.А. Игнатенко, О.А. Колобов, А.А. Корнилов, А.О. Колобов, М.Ю. Крысин, А. Потапов, Е.А. Степанова и др.
Седьмое. Вместе с тем отечественные ученые продолжают заниматься изучением своеобразия «прямой технологии» осуществления геополитического противоборства на межгосударственном уровне. Среди подобных исследований необходимо прежде всего выделить фундаментальную работу С.Н. Михалева, посвященную анализу развития теории и практики военной стратегии в конце XVIII – XX вв.
Изучение своеобразия современной отечественной и зарубежной историографии позволяет заключить, что до сих пор ни в России, ни в ведущих западных государствах так и не предпринимались попытки комплексного исследования и сравнительного анализа особенностей организационного формирования и практического применения «прямой» и «непрямых» технологий осуществления геополитического противоборства на международной арене на межгосударственном уровне.
В представленной диссертации в качестве объекта изучения определено теоретическое и прикладное измерение особенностей механизма формирования и практического осуществления внешнеполитической стратегии государства на международной арене.
Предмет исследования нашей работы – это содержание основных сформировавшихся к началу 2000-х гг. концептуальных моделей осуществления геополитического противоборства на межгосударственном уровне.
Главной целью исследования автор видит выделение и анализ особенностей тех основополагающих принципов построения, которые характерны для существующих технологий ведения геополитической борьбы между государствами на международной арене.
Для достижения поставленной цели, по нашему мнению, требуется решение следующих научных задач:
- Рассмотрение своеобразие геополитики как теоретического концепта по изучению общественно-политических процессов на международной арене, а также специфики ее онтологии и гносеологии.
- Изучение истории становления геополитики как теории международных отношений (ТМО) и соответствующей научной дисциплины.
- Анализ специфики геополитической модели обеспечения внешнеполитических интересов государства в рамках системы международных отношений, а также рассмотрение механизма формирования концептуально-целевой направленности, а также программно-деятельностного содержания внешнеполитической стратегии государства на международной арене.
- Исследование организационных форм практического воплощения в жизнь стратегического или геополитического курса страны в рамках СМО, а также рассмотрение их преимуществ и недостатков с точки зрения их прикладного применения.
- Рассмотрение общих закономерностей формирования и практической реализации геополитической борьбы на межгосударственном уровне в условиях современного мира.
- Выделение и оценка сущностных особенностей основных существующих на сегодняшний день концептуальных «боевых» технологий «прямых» и «непрямых» действий, используемых для сокрушения «вражеских» государств.
- Осуществление комплексного анализа специфики сформировавшихся к началу 2000-х гг. прикладных моделей применения одной из наиболее эффективных современных «непрямых технологий» организации и осуществления межгосударственного противоборства, которая носит название «стратегия непрямых геополитических действий».
- Осмысление наиболее перспективного направления в дальнейшем развитии теоретической модели планирования и практического осуществления «непрямого» геополитического противоборства на межгосударственном уровне в рамках постбиполярной СМО.
Теоретико-методологическая база исследования. Методологическую основу работы составили четыре главные научно-мировозренческие теории.
Во-первых, диалектическая теория. Использование данной теории в качестве методологического подхода при изучении сформулированной в диссертации исследовательской проблемы позволяет констатировать основополагающий принцип научного познания, согласно которому формирование и практическое воплощение в жизнь внешнеполитической стратегии государства в рамках СМО, а также осуществление геополитического противоборства на межгосударственном уровне представляют собой результаты достаточно сложных процессов взаимодействия и взаимозависимости двух основных факторных групп – общественно-государственных обстоятельств, с одной стороны, а также пространственно-географических и временных условий, с другой.
Во-вторых, основополагающие принципы современной «геополитической ТМО», и прежде всего тезис о том, что геополитика в ее прикладном измерении есть внешнеполитическая стратегия государства на международной арене.
В-третьих, учение о военной стратегии. По этой методологической концепции, саму основу любого политического процесса или явления образует определенная модель стратегии, которой придерживается инициировавший данные события политический субъект. Поэтому при исследовании своеобразия действий тех или иных политических субъектов первоочередное значение должно иметь изучение стратегической составляющей такого рода деятельности.
В-четвертых, «системная теория». В основе системно-методологического подхода лежит концептуальная идея, согласно которой предмет изучения рассматривается как система. Подобная концепция познания применяется как правило для исследования динамично развивающихся объектов, имеющих при этом достаточно сложное, многоуровневое, зачастую иерархическое организационное устройство. Так как подобные объекты как правило достаточно сложно изучать, опираясь только на познавательные методологические приемы, базирующиеся на принципах всеобщей линейной связи.
Главное достоинство системного подхода – это возможность комплексно-целостного исследования предмета познания путем прежде всего выделения и оценки основных компонентов его системной организации, анализа механизма связей и взаимодействия между этими подсистемами и особенностей функционирования данной системы в целом, а также определение основных внутренних и внешних факторов, оказывающих доминирующее воздействие на жизнедеятельность и динамику объекта как «большой системы».
Подобная методологическая теория, как полагает автор, наилучшим образом подходит для исследования таких достаточно сложных в организационном и управленческом отношениях явлений, как складывание и осуществление внешнеполитической стратегии государства на международной арене, а также ведение геополитической борьбы на межгосударственном уровне. Поэтому планирование, а также само практическое воплощение в жизнь всех известных основных концептуальных технологий геополитической борьбы следует рассматривать в качестве процессов, которые планируются, организуются и практически воплощаются в жизнь на теоретической базе прежде всего «принципа системности».
В диссертации были комплексно использованы как общенаучные исследовательские методы, так и те методики, которые применяются в политологии и истории. Это анализ и синтез, индукция и дедукция, восхождение от абстрактного к конкретному, сравнительно-сопоставительный анализ, структурно-функциональный анализ, метод классификации, децизионный метод, методика «кейс стадис», а также принцип историзма, сравнительно-исторический и хронологический методы, синхронный и диахронный методы.
Эмпирическая основа диссертации состоит из шести основных групп источников.
Прежде всего это опубликованные правительственные документы США, нацистской Германии и РФ.
В число использованных американских источниковых материалов данной группы вошли прежде всего те ключевые документы периода «холодной войны», в которых было изложено содержание разработанной правящими кругами Соединенных Штатов «непрямой стратегии» сокрушения Советского Союза. Среди данных источников в первую очередь необходимо назвать «Длинную телеграмму» поверенного в делах в Советском Союзе Д. Кеннана государственному секретарю США от 22 февраля 1946 г., Директиву Совета национальной безопасности США NSC № 20 / 1 от 18 августа 1948 г., Доклад Совета национальной безопасности о целях США в отношении России по вопросам обеспечения безопасности № 20 / 4 от 23 ноября 1948 г., Доклад Совета национальной безопасности США президенту в ответ на запрос № 68 от 31 января 1950 г. Кроме того, это Обращение президента США Д. Буша-младшего «О положении в стране» от 31 января 2002 г. и «Стратегия национальной безопасности США в XXI веке» от 17 сентября 2002 г. и др., в которых нашли свое отражение особенности стратегии политики национальной безопасности США в начале 2000-х гг., а также некоторые документы Пентагона начала 2000-х гг. В совокупности указанные правительственные документы Соединенных Штатов позволяют получить достаточно полное представление относительно специфики американской политической культуры планирования государственной внешнеполитической стратегии на международной арене, а также о концептуальном содержании модели ведения геополитической борьбы на межгосударственном уровне, характерной для США.
Группу изученных официальных документов фашистской Германии составили в основном те материалы, которые по своему содержанию были посвящены подготовке Третьего рейха к развязыванию войны в Европе, стратегическому и оперативно-тактическому планированию боевых операций для германских вооруженных сил на различных фронтах Второй мировой войны, а также разработке экономических планов по эксплуатации захваченных европейских стран. Анализ данных источников был необходим прежде всего для того, чтобы ознакомится с концептуальным содержанием той «прямой технологии» осуществления геополитического противоборства, которая была присуща в ХХ в. главным образом Германии, а также, как следует констатировать, и другим ведущим так называемым «континентальным» государствам Евразии, в том числе и СССР. И которая, как необходимо особо подчеркнуть, по своей сущности принципиально отличалась от разработанной в США в годы «холодной войны» теоретической модели сокрушения «враждебных» стран.
Что касается правительственных документов РФ, то это прежде всего «Концепция национальной безопасности Российской Федерации» от 17 декабря 1997 г., «Концепция национальной безопасности Российской Федерации» от 10 января 2000 г., «Военная доктрина Российской Федерации» от 21 апреля 2000 г., «Концепция внешней политики Российской Федерации» от 28 июня 2000 г., «Доктрина информационной безопасности Российской Федерации» от 9 сентября 2000 г., «Концепция долгосрочного развития Российской Федерации на период до 2020 года» от 17 ноября 2008 г., «Стратегия национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года» от 12 мая 2009 г., «Военная доктрина Российской Федерации» от 5 февраля 2010 г., «Концепция внешней политики Российской Федерации» от 12 июля 2008 г. Такого рода документальные источники позволяют получить представление о состоянии и специфике современной российской политической культуры долгосрочного планирования государственной стратегии.
Второй блок эмпирических материалов составили разработанные военными кругами фашистской Германии, США, Советского Союза и РФ инструкции и рекомендации по ведению «малой войны», а также организации контрпартизанских действий и боевых операций, которые были опубликованы в различных тематических сборниках.
Третью разновидность использованных источников образовали воспоминания американских, немецких, французских и советских государственных деятелей, дипломатов, чиновников, военных, разведчиков, разведчиков-диверсантов и партизанских командиров, которые по роду своей деятельности принимали самое непосредственное участие в процессах разработки и практической реализации стратегических и оперативно-тактических технологий ведения геополитической борьбы на межгосударственном уровне в годы Первой мировой войны, Гражданской войны в России, Второй мировой войны, в эпоху «холодной войны», а также в условиях постбиполярного мира. Особенно важное значение при работе над диссертацией имели те свидетельства и аналитические выводы, которые содержались в воспоминаниях П. фон Леттов-Форбека, А. Шпеера, Ш. де Голля, Э.Т. Лоуренса, Д. Хилла, А. Даллеса, Д. Кеннана, С. Тэлботта, Д. Тенета, Д. Перкинса, О. Скорцени, Э. Че Гевары, П.А. Судоплатова, И.Г. Старинова, Д.Н. Медведева, С.А. Ваупшасова, П.П. Вершигоры, М.А. Бабикова, В.Н. Леонова, И.И. Бережного, В.А. Крючкова, В.А. Кирпиченко, Н.С. Леонова, Ю.И. Дроздова, Л.В. Шебаршина, В.А. Стрелецкого, Г.Н. Трошева и др.
Четвертое объединение источниковых материалов формировалось в основном за счет научно-практических работ признанных зарубежных и отечественных специалистов в области геополитики. В первую очередь следует назвать труды следующих иностранных ученых-геополитиков – Ф. Ратцеля, Р. Челлена, Ф. Науманна, К. Хаусхофера, Г. Риттера, Л. Дехийо, В. Бредова, Т. Ягера, Й. фон Лохаузена, П. Видаль де ля Блаша, П. Галлуа, И. Лакоста, М. Фуше, Ж. Аттали, Х. Маккиндера, Ф. Коломба, М. Тэтчэр, А. Мэхэна, Ф. Тернера, Н. Спайкмена, Д. Мэйнинга, Р. Страус-Хюпе, А. Северского, С. Коэна, К. Грея, З. Бжезинского, Г. Киссинджера, С. Хантингтона, Д. Коллинза, Ф. Фукуямы, А. Страуса, Ч. Купчана, Р. Кейгана, Ф. Закария и др. Среди работ по геополитической тематике, написанных отечественными авторами, необходимо прежде всего выделить публикации Н.Я. Данилевского, К.Н. Леонтьева, В.П. Семенова-Тян-Шанского, И.И. Дусинского, А.Е. Снесарева, А.Е. Едрихина (Вандама), П.Н. Савицкого, Н.С. Трубецкого, А.Г. Дугина, Е.Ф. Морозова, К.В. Плешакова, И.С. Даниленко, Л.Г. Ивашова, А.С. Панарина, К.С. Гаджиева и др.
Пятую группу проанализированных источников образовали труды западных и отечественных классиков военной мысли XVIII – начала ХХ вв., посвященные рассмотрению сущности военной стратегии. Это произведения Морица Саксонского, Г. Ллойда, Наполеона Бонапарта, В. фон Вилизена, Ж.-Л. Леваля, И. Верди-дю-Вернуа, Ф. Фоша, К. фон-дер-Гольца, Х. фон Мольтке, А. фон Шлиффена, Х. Гудериана, Дж. Ф.С. Фуллера, Б.Л. Монтгомери; Э. Кингстон-Макклори, Н.В. Медема, Г.В. Жомини, Г.А. Леера, Е.И. Мартынова, А.А. Свечина, В.К. Триандафиллова и др.
Наконец, в шестой раздел использованных в качестве источников материалов были включены аналитические работы тех авторов, которые непосредственно занимались теоретической разработкой концепций осуществления межгосударственного противоборства, а также осмыслением определенных составляющих такого рода теоретико-прикладных технологий сокрушения государств-«противников» на международной арене. Прежде всего это сочинение римского военного теоретика Флавия Вегеция Рената «Краткое изложение военного дела» и работы других античных авторов по военному делу. В данный ряд также вошли многочисленные военные сочинения, созданные в средние века в Византийской империи, а также произведение Н. Макиавелли «О военном искусстве». Кроме того, были изучены труды древнекитайских военных теоретиков, среди которых необходимо прежде всего отметить трактат полководца Сунь-цзы «Искусство войны». И наконец, это соответствующие работы Наполеона Бонапарта, К. фон Клаузевица, Б.Х. Лиделл Гарта, Д. Кеннана, П. Нитце, Д. Ачесона, Д. Бэрнхэма, Д. Сарнова, Д. Скотта, Г. Киссинджера, Д. Грабера, Т. Шеллинга, Т. Финлеттера, Ф. Джонсона, Г. Кана, Л. Бломфельда, A. Лейса, З. Бжезинского, Г. Сонненфельда, С. Хантингтона, А. Уикса, А. Сэттона, Д. Ная, Э. Тоффлера, Х. Тоффлера, Д. Аркуилла, Д. Ронфельдта, Р. Сафрански, А. Себровски, Д. Гарстка, М. Либицки, Х. Уллмана, Д. Уэйда, Э. Смита, Д. Рамсфельда, Д. Шарпа, Б. Александера, У. Кларка, А. Грамши, Э. Фромма, Г. Маркузе, В. Райха, В.И. Ленина, Л.Д. Троцкого, К. Малапарте, Д.В. Давыдова, Н.С. Голицина, Ф.К. Гершельмана, Н.Н. Сухотина, В.Н. Клембовского, С. Кедрина, В.Е. Борисова, П.П. Каратыгина, Я.А. Слащева, М.А. Дробова, И.Г. Старинова, П.Е. Брайко, В.В. Квачкова, Е.Э. Месснера, А.А. Зайцова, Л.Н. Кутукова (Н. Кремнева), Е.А. Шелля, А.Г. Битенбиндера, Б.А. Хольмстон-Смысловского, Мао Дзе-Дуна, Э. Че Гевары, А.А. Зиновьева, С.П. Никанорова, С.Б. Переслегина, Г.Э. Лемке, С.Е. Кургиняна, а также экспертов возглавляемой им известной московской аналитической группы, носящей название «Экспериментальный Творческий центр» (Центр Кургиняна) и др.
Научная новизна исследования определяется следующими основными аспектами.
Во-первых, в методологическом плане представленный труд является одной из первых попыток рассмотреть своеобразие механизма формирования приоритетов внешнеполитического курса государства на международной арене, а также изучить сущностное содержание сформировавшихся к началу XXI в. основных концептуальных технологий ведения геополитической борьбы на межгосударственном уровне с точки зрения так называемого «системно-стратегического» мировозренческого подхода.
Во-вторых, в работе на основе оценки сложившихся мнений российских и зарубежных ученых по поводу определения теоретико-прикладного содержания геополитики как отрасли знаний была сформулирована авторская позиция относительно трактовки значения данного понятия.
В-третьих, автором дана комплексная характеристика теоретической модели формирования, организационного устройства и практического воплощения в жизнь внешнеполитической стратегии государства в рамках СМО.
В-четвертых, автором впервые были проанализированы и сопоставлены особенности базовых теоретических принципов структурного устройства, а также моделей прикладного применения «прямых» и «непрямых» технологий геополитического межгосударственного противоборства.
В-пятых, изложена авторская точка зрения относительно наиболее перспективного направления в дальнейшем развитии теории планирования и практического осуществления «непрямой» геополитической борьбы на межгосударственном уровне.
Обоснованность и достоверность работы обусловлены конкретными результатами, полученными в результате проведенного автором комплексного научного изучения основных сформировавшихся к началу XXI в. концептуальных технологий ведения геополитической борьбы на межгосударственном уровне.
Теоретическая и практическая значимость исследования. Полученные результаты диссертационного исследования могут быть использованы для решения следующих теоретических и прикладных задач.
Первая. Авторские теоретические подходы и выводы могут быть использованы в качестве методологического концепта для дальнейшего развития научных исследований в области национальной безопасности, изучения проблем, касающихся планирования и практического воплощения в жизнь внешней политики ведущих государств на международной арене, оценке особенностей стратегических приоритетов и положения мировых держав в рамках СМО, а также тематики, имеющей непосредственное отношение к межгосударственным противоречиям и конфликтам.
Вторая. Содержащиеся в работе аналитические материалы, оценки и заключения способны найти применение при разработке обоснованных прогнозов как в сфере перспективного планирования внешней политики РФ, так и в области развития международных отношений в условиях постбиполярного мира в целом.
Третья. Констатируемые автором основополагающие выводы могут также использоваться при разработке, а также оценке эффективности концептуального содержания стратегии политики национальной безопасности России.
Четвертая. Результаты исследования могут также применяться в практической работе тех органов государственной власти РФ, в служебную компетенцию которых входит обеспечение безопасности страны, а также ее интересов на международной арене. Это – Совет безопасности РФ, Федеральная служба безопасности, Служба внешней разведки, Министерство обороны РФ, Генеральный штаб Вооруженных сил РФ, Главное разведывательное управление Генерального штаба, Министерство иностранных дел РФ, Министерство внешнеэкономических связей РФ.
Пятая. Итоги проделанной работы могут использоваться в учебном процессе исторических факультетов и факультетов международных отношений и политологии высших учебных заведений РФ в ходе преподавания таких дисциплин, как «Новая и новейшая история», «Проблемы национальной безопасности и контроля за вооружениями», «Основы политической географии и геополитики», «Мировая политика», «История международных отношений», «Теория международных отношений», а также при разработке программ курсов по выбору и семинарских занятий по соответствующей тематике.
Личный вклад автора в представленном исследовании является весьма значительным и выражается в том, что были самостоятельно определены и изучены ключевые особенности так называемой «пространственно-стратегической (или геополитической) модели» формирования и практического воплощения в жизнь внешнеполитического курса государства в рамках СМО, а также сущностное своеобразие практического применения основных сложившихся к началу 2000-х гг. концепций ведения геополитического противоборства между государствами на международной арене. Все результаты получены автором лично.
В качестве основных положений диссертации на защиту выносятся:
1) Обоснованное автором новое научное определение понятия «геополитика», а также вывод о том, что именно геополитика, как сфера знаний, должна специализироваться на изучении главным образом научно-прикладных проблем, связанных с формированием и практической реализацией внешнеполитической стратегии государства в рамках СМО.
2) Разработанный автором тезис о том, что внешнеполитическая стратегия или геополитический курс государства на международной арене образуется на основе тех же базовых теоретических принципов, которые характерны для военной стратегии в целом.
3) Определенное автором инновационное положение о том, что в качестве теоретической базы при формировании стратегических целей внешнеполитического курса страны, а также подготовке и осуществлении соответствующих прикладных внешнеполитических проектов, направленных на решение подобных стратегических задач на международной арене, непременно должны выступать концепция и соответствующая стратегия политики национальной безопасности государства.
4) Зафиксированный автором важнейший теоретический принцип, согласно которому главной организационной формой практического воплощения в жизнь внешнеполитической стратегии государства в рамках СМО в соответствующий хронологический период является так называемый «геополитический проект».
5) Выделенная автором закономерность о том, что несмотря на имеющиеся недостатки присущие организационной структуре «геополитического проекта», в экономических, политических, информационных и военных реалиях начала XXI в., главной особенностью которых стало значительное ужесточение конкурентной борьбы между государствами и другими акторами СМО в мире, именно такая форма организации всего комплекса внешнеполитической деятельности представляет собой наиболее совершенную технологию по обеспечению в первую очередь государством своих жизненно важных интересов на международной арене.
6) Обоснованное автором видение сущностного смысла государственной внешнеполитической стратегии. (В процессе формирования внешнеполитической стратегии государства главная роль должна отводится прежде всего «экспансионистским геополитическим проектам», ориентированным главным образом на установление контроля над теми находящимися за пределами государственных границ государства-«субъекта» территориями, которые имеют жизненно важное значение для поддержания «оптимального» режима функционирования и обеспечения дальнейшего развития этой страны-«агрессора», а также на «сокрушение» ее противников из числа любых других акторов СМО.)
7) Авторское положение о том, что основой содержания внешнеполитической стратегии государства и, следовательно, соответствующих «экспансионистских геополитических проектов» выступает так называемый «фактор борьбы». (Поэтому стало вполне закономерным, что именно факторы «силы», и прежде всего, естественно, «силы военной», «силы экономической» и «силы информационной», а также «потенциальных способностей» и «материальных возможностей» вести эффективную геополитическую борьбу в рамках исторически соответствующей СМО были и продолжают оставаться в настоящее время фактически главным инструментом защиты государством собственных национальных интересов и поддержания безопасности на международной арене.)
8) Предложенная автором новая типология оценки характера геополитического противостояния между государствами стратегического значения. (В настоящее время существуют три основные концепции организации и ведения геополитической борьбы на межгосударственном уровне: «абсолютная геополитическая борьба», «информационно-культурная геополитическая борьба» и «стратегия непрямых геополитических действий». При этом модель «абсолютная геополитическая борьба» представляет собой «прямую технологию» межгосударственного противоборства. «Информационно-культурная геополитическая борьба» и «стратегия непрямых геополитических действий» относятся к «непрямым технологиям» сокрушения «враждебных» государств.)
9) Авторское теоретическое осмысление концепции «абсолютная геополитическая борьба». (В процессе противоборства с «вражескими» государствами приоритет отдается «открытым» формам борьбы, и в первую очередь военным методам. Поэтому главным инструментом ведения геополитической борьбы является война, т. е. непосредственное, открытое вооруженное противостояние с «вражескими» странами и / или другими акторами СМО. При этом главная цель войны, которую ведет государство-«агрессор», заключается в уничтожении армии враждебной страны.)
10) Объяснение автором особенностей организационных параметров использования на практике технологии «информационно-культурная геополитическая борьба». (Согласно этой «боевой» модели, главной стратегической целью государства-«агрессора» в ходе противоборства с враждебной страной должно являться «нейтрализация работы» и / или «тотальное разрушение» в первую очередь «информационно-культурной и идеологической» составляющей в рамках государственно-геополитической системы атакуемого государства и затем установление своего полного контроля над процессами функционирования и развития данной подсистемы.)
11) Разработанная автором комплексная теоретическая модель прикладного применения технологии «стратегия непрямых геополитических действий». (Использование подобной концепции геополитической борьбы предполагает, что государство-«агрессор» добивается победы в ходе противоборства путем сосредоточения своих главных «боевых» усилий в первую очередь на том, чтобы сначала нейтрализовать работу, а затем обеспечить свой абсолютный контроль над функционированием политико-управленческой подсистемы государственной системы «вражеской» страны. Другими словами, главным объектом концентрированной геополитической атаки со стороны «агрессора» в процессе осуществления геополитической борьбы по данной концептуальной модели становится прежде всего правящая элита страны-«жертвы», а также структуры государственного управления вообще.)
12) Авторское заключение о том, что технология «стратегия непрямых геополитических действий» практически применяется на основе использования особого рода методологической концепции. (Содержательная сущность данной методологии образуется несколькими теориями познания. В данном случае речь идет об определенных положениях синергетики, «системной теории», учении марксизма о «базисе и надстройке», а также «теории катастроф», «теории управления», «теории процессов с памятью», «принципе Ле Шателье».)
13) Сформулированное автором содержание двух основных концептуальных сценариев прикладного применения технологии межгосударственного противоборства «стратегия непрямых геополитических действий», каждый из которых имеет свои специфические особенности. (Первый сложился в Китае еще в V в. до н. э. Второй был разработан в США в период «холодной войны».)
14) Авторский прогностический вывод о том, что в будущем должна сформироваться принципиально новая технология «непрямой» геополитической борьбы между государствами на международной арене. (Данная технология образуется на базе концептуально-сущностной теоретической идеи, согласно которой в процессе геополитической борьбы главной целью государства-«агрессора» должна стать «трансформация» и / или «полное разрушение» модели устройства всего комплекса подсистемы связей в рамках государственной системы страны-«жертвы», т. е. фактически так называемое «искусственное перепрограммирование» структурной организации «враждебной» государственно-геополитической системы в целом в соответствии с геополитическими и геоэкономическими интересами «агрессора». И решение данной стратегической задачи позволит государству-«агрессору» добиться в итоге полной «геополитической победы» и, таким образом, установления фактически абсолютного господства над атакуемой страной в целом. В этой связи для обозначения подобной концептуальной модели межгосударственного противоборства целесообразно использовать понятие «системно-программирующая геополитическая борьба».)
Апробация работы. Основные научные положения диссертации и конкретные результаты исследования были представлены в виде докладов на ряде международных, всероссийских, региональных, межвузовских, вузовских научно-практических конференций и семинаров, проведенных в различных российских учебно-научных центрах Москвы, Нижнего Новгорода, Казани, Астрахани в 1997 – 2010 гг. Кроме того, главные результаты исследования были изложены автором в четырех монографиях, серии научных статей, в ряде учебных пособий, хрестоматий и многих учебно-методических материалах.
Структура диссертации определяется поставленными научной целью и исследовательскими задачами и включает в себя введение, семь глав, разделенных на параграфы, заключение и список использованных источников и литературы.
II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Введение. Во введении обосновывается актуальность изучаемой темы, определяется степень научной разработанности проблемы исследования, характеризуются научная новизна, эмпирическая база, объект, предмет, цели, задачи, методология, методы, теоретическая и практическая значимость, апробация исследовательских результатов, основные положения, выносимые на защиту, и структура диссертации.
В первой главе «Геополитика как теоретический концепт по изучению политических процессов на международной арене» исследуются особенности присущего современной геополитики научно-концептуального подхода к изучению международных отношений.
В первом параграфе первой главы «Место геополитики в системе современных общественно-политических наук» изучается своеобразие геополитики как отрасли общественно-политических знаний.
К началу XXI в. и в российской, и в зарубежной науке так и не произошло формирование какой-то единой общепризнанной точки зрения относительно содержания понятия «геополитика». Оценка существующих интерпретаций данного понятия с точки зрения диалектической и «системно-стратегической» методологической концепции позволяет сформулировать следующее определение «геополитики» как отрасли знаний.
Геополитика – это одна из основных научных дисциплин в рамках современной политической географии, которая специализируется на изучении явлений, связанных с процессами формирования и осуществления стратегии деятельности различных политических субъектов (государств, военных блоков, органов власти, вооруженных сил, силовых ведомств, политических партий, общественных движений, правительственных и неправительственных организаций, церкви, ТНК, промышленных предприятий, банков компаний, террористических объединений, преступных сообществ и др.) применительно к географическому пространству, и кроме того, вопросов, касающихся установления и удержания контроля со стороны политических субъектов над определенным участком пространства, его освоения и эксплуатации, а также поддержания собственной безопасности. Поэтому по своему прикладному содержанию геополитика – это стратегия деятельности политического субъекта, имеющая прежде всего пространственно-географическое измерение. Вместе с тем геополитика выступает одновременно и в качестве теории международных отношений.
Таким образом, геополитика по своему положению в системе современного научного знания является научной дисциплиной общественно-политического содержания, которая образовалась и существует в рамках политической географии. Вместе с тем следует также констатировать, что к началу 2000-х гг. кроме политической географии геополитика фактически превратилась в научную дисциплину в рамках еще двух общественно-политических наук – политологии, а также науки международных отношений.
Во втором параграфе первой главы «Особенности онтологии и гносеологии геополитики» анализируется онтологическая сущность, объект научного изучения и гносиологическая система геополитики.
Для геополитики в качестве объекта познания выступают организационные механизмы, а также процессы, связанные с формированием и практическим воплощением в жизнь так называемой «пространственной стратегии» деятельности различных политических субъектов. Поэтому специфика онтологии геополитики, как можно заключить, состоит в выявлении закономерностей, присущих концептуальному содержанию «пространственной стратегии» изучаемых политических субъектов и направленности вектора ее исторической эволюции, а также констатация и оценка тех конкретно исторических объективных и субъективных факторов, которые способны оказывать основополагающее воздействие на сам механизм формирования и исторической динамики такого рода стратегической линии.
Гносеологическая система геополитики, как и любой другой науки, состоит из двух основных компонентов, тесно взаимосвязанных между собой. Это методология процесса познания и специфичные научно-познавательные методы, которые непосредственно используются в ходе исследовательской работы. История становления геополитики как научной дисциплины на Западе и в России достаточно убедительно свидетельствует о том, что развитие данной отрасли знания фактически с конца XIX по начало XXI вв. происходило на базе двух основных методологических теорий.
Первая из такого рода концепций методологии сложилась и доминировала в Западной Европе и США в конце XIX – первой половине XX вв. на основе так называемой «теории географического детерминизма».
После окончания Второй мировой войны на Западе начал формироваться второй главный тип методологии геополитики. Данная концепция познания может быть определена как «диалектическая теория». В свою очередь, Н.В. Каледин для обозначения данной концептуальной модели политико-географической методологии использовал понятие «деятельностная». Подобный научно-познавательный подход предполагает, что при изучении деятельности любого политического субъекта необходимо учитывать одновременно характер и степень влияния на эти процессы как политического, так и пространственно-географического факторов. И к началу XXI в. геополитика на Западе стала развиваться главным образом на основе именно диалектической концепции методологии.
В России данная теория познания получила широкое распространение среди отечественных ученых только в 1990-е гг. И в настоящее время в нашей стране подобная методология в целом также выступает в качестве ведущей теоретической базы для дальнейшего становления политико-географических знаний.
При этом современная геополитика использует главным образом те разнообразные методы познания, которыми оперируют различные общественно-политические науки, и прежде всего политология и история, а также география.
В заключение следует констатировать, что в настоящее время геополитика является фактически той единственной научной дисциплиной и соответствующей отраслью знаний, которая по своей онтологии специально предназначена для исследования своеобразия именно стратегического аспекта деятельности различных политических субъектов (и прежде всего государств), в том числе и на международной арене.
Во второй главе «Геополитическая модель обеспечения внешнеполитических интересов государства в рамках системы международных отношений» рассматривается содержание пространственно-стратегической или геополитической концептуальной модели формирования и практического осуществления внешней политики государства в рамках СМО.
В первом параграфе второй главы «Этапы становления геополитики как теории международных отношений» исследуется своеобразие двух основных периодов в процессе становления геополитики в качестве ТМО.
Первый период ее существования как научного знания и ТМО получил название «классическая геополитика». Данный тип геополитики сформировался в странах Западной Европы и США на рубеже XIX – XX вв. Ведущую роль в образовании «классической геополитики» сыграли такие известные ученые как Ф. Ратцель, Р. Челлен, Ф. Науманн, К. Хаусхофер, П. Видаль де ля Блаш, Х. Маккиндер, А. Мэхэн, Ф. Тернер, Н. Спайкмен и др. Хронологически рамки «классического этапа» в истории данной дисциплины охватывают период с 1880-х по конец 1940-х гг.
Главной особенностью «классической геополитики» являлось использование ее представителями в качестве методологической базы «теории географического детерминизма», а также учения Ч. Дарвина об эволюции.
Согласно основополагающему заключению, сделанному классиками геополитической мысли, географическое пространство само по себе выступает как главная причина, которая порождает соответствующую мощь и политическое влияние государства на международной арене. Более того, именно пространство – есть главная политическая сила для любой страны. Поэтому особенности географической среды оказывают доминирующее воздействие на процессы формирования стратегии внешней политики любого государства и, таким образом, направленность внешнеполитического курса той или иной страны фактически обусловлена спецификой ее географического положения, а также теми пространственными условиями, в которых государству приходится осуществлять свои внешнеполитические планы.
В Российской империи и Советском Союзе в силу целого ряда объективных и субъективных причин так и не произошло образование геополитики как «полноценной» научной дисциплины. Хотя исследовательские работы в данной области естественно осуществлялись, причем достаточно интенсивно.
Второй этап в развитии геополитики можно определить как «диалектический». В свою очередь, так называемая «диалектическая геополитика» также впервые зародилась на Западе. Процесс ее формирования начался в Западной Европе и США в конце 1940-х – начале 1950-х гг. Особенно активно становление «диалектической геополитики» происходило на Западе в 1970-е – 1990-е гг. Следует также отметить, что на Западе для обозначения данного периода в истории геополитической мысли используется понятие «ревизионистская геополитика».
В 1990-е гг. геополитика как ТМО и самостоятельная научная дисциплина сформировалась и в России. Причем отечественная геополитическая мысль в этот период в целом стала развиваться по тому же пути, что и западная геополитика, т. е. на основе так называемой «диалектической» / «ревизионистской» парадигмы.
Основной отличительной особенностью этой ТМО и дисциплины в указанные годы стало применение западными, а затем и российскими учеными-геополитиками принципиально иной концепции методологии. Эта новая методология образовалась на базе так называемой «диалектической теории познания».
Во многом под влиянием данной методологической концепции прежде всего был значительно расширен ряд субъектов международных отношений, внешнеполитическую деятельность которых стала изучать эта дисциплина. В результате этого к началу XXI в. в сферу научных интересов геополитики помимо государства вошли также другие акторы современных международных отношений – различные правительственные и неправительственные организации, военные блоки, ТНК и интернациональные финансовые объединения, террористические формирования, международные преступные сообщества и др.
Вторым важным изменением в теории геополитики стало формирование принципиально новой концепции понимания сущности внешнеполитической стратегической деятельности как таковой. В отличие от «классической геополитики», с диалектической точки зрения формирование и осуществление стратегии внешней политики рассматриваются как результаты сложных процессов взаимодействия двух основных факторных групп – политических, социальных, экономических и др. причин общественно-политического характера, с одной стороны, и пространственно-географических обстоятельств, с другой.
И в начале XXI в., как можно констатировать, геополитика в западных странах, а также России продолжает функционировать и развиваться в рамках данной концептуальной парадигмы.
Во втором параграфе второй главы «Базовые принципы «пространственно-стратегической» или «геополитической» концепции формирования внешнеполитического курса государства на международной арене» была проанализирована геополитическая концепция образования внешнеполитической стратегии государства в рамках СМО.
Присущая современной «геополитической ТМО» теоретико-прикладная модель формирования и практического воплощения в жизнь внешнеполитической стратегии государства на международной арене образуется на основе комплексной научной интеграции содержания ключевых принципов, составляющих специфичную концептуальную базу данной ТМО. Вследствие этого сам механизм складывания внешнеполитической стратегии государства в рамках СМО организационно должен состоять из четырех основных этапов.
I этап. Главным содержанием данного периода должна стать разработка правящей элитой, обществом и государственной властью стратегической концептуальной программы развития страны в долгосрочной перспективе.
II этап. Главная функциональная задача в данный период – это разработка стратегии политики национальной безопасности государства. При этом политика национальной безопасности организационно образуется в результате взаимодействия шести главных стратегий функционирования государства: геополитики или внешнеполитической стратегии; социально-демографической стратегии; информационно-культурной и идеологической стратегии; военно-политической стратегии; общественно-политической и административной стратегии; производственно-экономической стратегии.
III этап. В рамках данного цикла происходит формирование прикладной геополитической программы государства на международной арене. По своему концептуальному содержанию внешнеполитическая стратегия или геополитический курс страны есть производная от стратегических приоритетов политики национальной безопасности.
IV этап. Он предполагает практическое воплощение в жизнь всего комплекса геополитических планов государства в рамках СМО – стратегических, оперативных и тактических.
Таким образом, главную роль в процессах формирования концептуальной направленности, а также практического осуществления геополитического курса государства играют, как следует констатировать, два главных фактора. Это – избранная правящей элитой, государственной властью и общество стратегическая модель жизнедеятельности и развития, рассчитанная на долгосрочный период, а также соответствующая стратегия политики национальной безопасности, или другими словами, национальная стратегия развития страны. И без наличия этих двух необходимых базовых условий для любого государства разработать, и уж тем более воплотить в жизнь эффективную внешнеполитическую стратегию на международной арене окажется в принципе абсолютно невыполнимой задачей.
В третьей главе «Основные организационные формы практического осуществления стратегического курса государства на международной арене» изучаются особенности организационной структуры внешнеполитической стратегии страны в рамках СМО.
В первом параграфе третьей главы «Понятие «геополитический проект» анализируется главная организационная форма практического воплощения в жизнь геополитики государства на международной арене в соответствующий хронологический период, которая обозначается категорией «геополитический проект».
С точки зрения «геополитической ТМО», геополитический проект – это конкретная стратегическая внешнеполитическая программа государства, имеющая прикладной характер, которая ориентирована прежде всего на захват и удержание господства над определенными пространственно-географическими районами, их интеграцию в сферу своего геополитического влияния, обеспечение собственной безопасности, нейтрализацию и / или уничтожение реальных и / или потенциальных противников и конкурентов из числа других стран либо иных акторов СМО, и содержащая при этом определенную организационную структуру, включая прежде всего центр планирования и управления проектом, четко сформулированные стратегические, оперативные и тактические цели деятельности в указанных направлениях, аккумулирующая также комплекс сил, средств, технологий и методов, требуемых для реализации на международной арене соответствующих геополитических планов различного масштаба, а также установленные временные рамки необходимые для осуществления как промежуточных этапов такого рода стратегической программы, так и данного масштабного плана в целом.
По своей сути геополитический проект, как форма организационного устройства внешнеполитической стратегии государства в СМО, направлен прежде всего на непосредственное обеспечение в какой-то временной период тех конкретных пространственно-внешнеполитических интересов страны, которые, в свою очередь, формируются исходя из условий, потребностей, целей и задач, встающих перед правящей элитой, обществом и государством в результате выбора и необходимости практического воплощения в жизнь определенной концепции общегосударственного развития, а также разработанной в соответствии с подобной моделью жизнедеятельности и имеющегося в распоряжении государства потенциала сил и средств стратегии политики национальной безопасности.
В геополитике государства, как может сделать вывод автор исходя из анализа содержания современной «геополитической ТМО», основополагающая роль должна отводится проектам так называемого «экспансионистского типа», т. е. геополитическим экспансионистским программам, ориентированным главным образом на установление контроля над теми находящимися за пределами государственных границ государства-«субъекта» территориями, которые имеют жизненно важное значение для поддержания «оптимального» режима функционирования и обеспечения дальнейшего развития этой страны-«агрессора», а также на «сокрушение» ее противников из числа любых других акторов СМО. Поэтому именно геополитическая экспансия и геополитическая борьба, и тем самым соответствующие «экспансионистские геополитические проекты», по своей сути фактически являются базовой основой или «олицетворением» стратегии внешней политики любой великой державы.
Во втором параграфе третьей главы «Организационное устройство «экспансионистского геополитического проекта» исследуется теоретическая модель структуры геополитического проекта «экспансионистского типа».
По своему устройству подобный геополитический проект представляет собой систему и его организационная основа образуется следующими базовыми подсистемными составляющими:
I. Субъективно-политическая подсистема.
Данный компонент должен определять те политические субъекты и политические силы, которые заинтересованы в осуществлении соответствующего геополитического проекта, будут руководить процессами его аналитической разработки и ходом воплощения этого плана в жизнь, а также станут непосредственно заниматься практическим осуществлением подобной геополитической программы. Другими словами, именно данная подсистема выступает в качестве организационного центра или «системообразующего ядра» геополитического проекта.
II. Концептуально-содержательный компонент.
По своим главным прикладным задачам данный фактор предназначен фактически для формировании так называемой «методологической базы» геополитического проекта, т. е. содержания его концептуально-стратегических ориентиров на международной арене. Теоретической основой для формирования «содержания» данной подсистемы, в свою очередь, выступает концепция стратегии политики национальной безопасности, которая характерна для государства-«субъекта» в данный период. При этом сама направленность вектора политики безопасности устанавливается прежде всего исходя из специфики той модели государственного развития, которую правящая элита страны сочла целесообразным взять «на вооружение» на данном историческом этапе.
III. Пространственно-геополитическая составляющая.
В рамках данной подсистемы фактически происходит, как следует подчеркнуть, формулировка собственно геополитического содержания проекта, т. е. конкретной пространственно-геополитической программы действий государства-«субъекта» на международной арене. По своему функциональному предназначению подобные геополитические планы ориентированы на обеспечение в области международных отношений, т. е. применительно к существующей СМО, а также географическому пространству, тех приоритетных задач общегосударственной политики, которые, в свою очередь, были определены в разработанной руководством страны соответствующей стратегии политики национальной безопасности и решение которых, следовательно, имеет жизненно важное значение в целях поддержания «нормального» функционирования и дальнейшего успешного развития государства-«субъекта». При этом формирование содержания такого рода геополитических планов осуществляется с соблюдением тех же принципов, которые характерны для военной стратегии.
IV. Силовая и ресурсно-обеспечивающая подсистема.
Данный подсистемный компонент призван устанавливать и обеспечивать объемы и масштабы тех материальных и человеческих ресурсов, которые необходимы для реализации всего комплекса сформулированных приоритетов геополитического проекта – стратегических, оперативных и тактических – и, таким образом, создать прежде всего ту материальную и «силовую» базу, которая будет необходимой для того, чтобы все эти геополитические планы указанных уровней были успешно воплощены в жизнь.
Таким образом, «экспансионистский геополитический проект» по своему устройству есть прежде всего организационно-функциональная форма концентрации мощи и усилий государства на достижении своих заранее сформулированных главных, или стратегических пространственно-внешнеполитических целей на международной арене и «сокрушения» одновременно реальных и / или потенциальных геополитических противников.
В третьем параграфе третьей главы «Специфика механизма функционирования «экспансионистского геополитического проекта» анализируется сам процесс практического воплощения в жизнь замыслов «экспансионистского геополитического проекта».
Данный процесс состоит из трех основных этапов:
- Подготовительная и организационная стадия (или период «сосредоточения»).
2. Активная или практическая фаза.
3. Завершающий этап.
Итак, процессы практического функционирования «экспансионистского геополитического проекта», как любой другой системной конструкции, носят по своей сущности ярко выраженный цикличный характер. Поэтому состояние геополитических позиций государства-«агрессора» и его внешнеполитических возможностей также напрямую зависят еще и от особенностей той циклической стадии, на которой находится процесс практического осуществления данной страной соответствующего геополитического проекта.
В четвертой главе «Преимущества и недостатки внешнеполитического курса государства, реализуемого как «экспансионистский геополитический проект» в системе международных отношений» дается оценка положительных и отрицательных сторон «проектно-стратегической» модели формирования и практического воплощения в жизнь внешнеполитического курса государства.
В первом параграфе четвертой главы «Главные достоинства «экспансионистского геополитического проекта» рассматриваются те преимущества, которые приобретает государство в рамках СМО, придерживающееся подобной концепции обеспечения своих внешнеполитических интересов.
Применение данной «проектной модели» в рамках СМО позволяет правящим кругам государства-«агрессора» прежде всего достичь так называемого «подавляющего организационно-потенциального преимущества» над своими геополитическими противниками в процессе достижения поставленных внешнеполитических целей на международной арене. Это значит, что формирование и осуществление государством-«агрессором» своей внешней политики по принципам «экспансионистского геополитического проекта» дает ему возможности в первую очередь добиться превосходства над своими геополитическими противниками, и особенно над теми из них, которые не используют данную «технологию» для обеспечения своих интересов на международной арене, фактически одновременно сразу по трем главным параметрам, имеющих ключевое значение как для достижения победы в войне, в частности, так и для успешного ведения геополитической борьбы на межгосударственном уровне в целом и, следовательно, захвата в конечном итоге «необходимых» пространств. Это – по сконцентрированному на главном направлении геополитической экспансии потенциалу сил и средств. По организационным возможностям совершать на международной арене эффективные «геополитические маневры» в процессе осуществления геополитической борьбы. И наконец, по времени, необходимому стране-«агрессору», для того, чтобы опережать своих главных «геополитических врагов» в ходе противоборства и неожиданно для них организовывать, а также проводить в различных регионах «атакуемого пространства» соответствующие победоносные «геополитические операции», ориентированные на достижение поставленных тактических, оперативных и стратегических целей собственного геополитического проекта.
Во втором параграфе четвертой главы «Недостатки характерные для геополитического проекта «экспансионистского типа» рассматриваются отрицательные стороны «проектно-стратегической» модели обеспечения внешнеполитических интересов государства на международной арене.
Во-первых, системная организация самого проекта, с одной стороны, а также наличие при этом тесной взаимосвязи геополитики страны с другими компонентами государственной системы, с другой, – все это делает устройство геополитического проекта как системы достаточно сложным. Поэтому кризис управления представляет одну из самых больших опасностей для любого сверхсложного социально-системного образования, в том числе и для государственной и проектно-геополитических систем.
Во-вторых, достижение стратегических (т. е. главных) целей «экспансионистского геополитического проекта» ставится фактически в достаточно жесткую зависимость от необходимости выполнения предварительно целого ряда второстепенных, или более узких геополитических планов – сначала совокупности тактических, а затем в случае успешного решения последних и оперативных программ. В этой связи любое геополитическое поражение, которое государство-«агрессор» понесет в ходе выполнения любой внешнеполитической программы тактического и / или оперативного значения, либо даже неосуществление такого рода геополитических задач в запланированные сроки неизбежно серьезно затруднит, а в худшем случае попросту сделает невозможным достижение всего комплекса как оперативно-тактических, так и стратегических целей геополитического проекта. И таким образом, в результате этих последовательных возможных неудач, которые государство-«агрессор» вполне может потерпеть в процессе ведения геополитической борьбы, практическая реализация его геополитического проекта будет фактически сорвана вообще.
В третьем параграфе четвертой главы «Организационная и функциональная «самостоятельность» системы «экспансионистского геополитического проекта» как его потенциальный недостаток» речь идет о третьем главном практическом недостатке «экспансионистского геополитического проекта».
Главная сущностная причина «образования» данного недостатка, характерного для структуры «экспансионистского геополитического проекта», заключается фактически в опасности «игнорирования» под воздействием каких-то факторов главным образом высшим руководством государства-«агрессора» и / или управленцами геополитического проекта при определении приоритетов своей внешнеполитической стратегии такого важного геополитического принципа, как «сбалансированность». То есть несоблюдение «баланса» между стратегическими целями геополитического проекта и реально имеющегося в распоряжении «атакующей» страны для решения такого рода задач на международной арене «объема» сил и средств. Например, в подобную «геополитическую ловушку» попала Германия в период Первой и Второй мировых войн, что, в свою очередь, стало одной из главных причин ее поражения. Аналогичную ошибку совершило также руководство Советского Союза в период «холодной войны», когда его главным геополитическим противником являлись Соединенные Штаты.
Тем не менее, несмотря на указанные недостатки присущие организационной структуре «экспансионистского геополитического проекта», в экономических, политических и военных реалиях начала XXI в., главной особенностью которых стало значительное ужесточение конкурентной борьбы между государствами и другими акторами СМО в мире, именно такая форма организации внешнеполитической деятельности, как следует подчеркнуть, представляет собой наиболее совершенную технологию по обеспечению в первую очередь государством своих жизненно важных геополитических интересов на международной арене.
В пятой главе «Технологии «прямых» и «непрямых» действий как инструментарий ведения геополитической борьбы на межгосударственном уровне» представлена общая характеристика сформировавшихся к началу XXI в. основных концептуальных моделей сокрушения «враждебных» государств в рамках СМО.
В первом параграфе пятой главы «Общие закономерности организации процессов осуществления геополитического противоборства между государствами в реалиях современного мира» выделяются те базовые принципы, на основе которых выстраиваются процессы геополитической борьбы на межгосударственном уровне в реалиях постбиполярной СМО.
Оценка особенностей процессов ведения современной геополитической борьбы, а также опыта различных стран в данной области, в том числе и исторического, позволяет сделать несколько принципиальных выводов относительно основополагающих закономерностей, присущих данной ведущей составляющей геополитического курса любого государства-«агрессора».
Во-первых, главным субъектом геополитической борьбы на международной арене всегда выступало и продолжает выступать государство.
В-вторых, любая по форме и содержанию геополитическая борьба между государствами развивается и происходит в двух основных измерениях – во времени и в пространстве. И таким образом, стратегическая победа в ходе геополитического противоборства в конечном итоге напрямую зависит главным образом от способностей государств-«участников» данной «большой игры» достичь превосходства над своими противниками прежде всего по временным и / или пространственным параметрам.
В-третьих, необходимо прежде всего отметить, что огромное влияние на формирование современной «культуры» планирования, а также опыта практической организации и непосредственного осуществления государством-«агрессором» всего комплекса мероприятий, связанных с ведением геополитической борьбы на международной арене за установление своего контроля над определенными пространственно-географическими районами оказала и продолжает оказывать теория военного искусства и прежде всего учение о военной стратегии.
В-четвертых, все существующие концептуальные модели сокрушения «враждебных» государств можно разделить на два главных типа.
Первый – это так называемая «прямая технология» ведения геополитической борьбы на межгосударственном уровне. К подобной разновидности концепций осуществления геополитического противоборства относится только одна из уже созданных моделей сокрушения противника, которая обозначается понятиями-синонимами «абсолютная геополитическая борьба» и «стратегия прямых геополитических действий». По данной теории, в процессе противоборства с «вражескими» государствами приоритет отдается при этом именно «открытым» формам борьбы, и в первую очередь военным методам. Таким образом, главным инструментом ведения геополитической борьбы, по данной модели организации и осуществления противоборства на межгосударственном уровне, является война, т. е. непосредственное, открытое вооруженное противостояние с «вражескими» странами и / или другими акторами СМО.
Второй – «непрямые технологии» осуществления геополитического противоборства. Данный тип «боевых» моделей образуют концептуальные технологии ведения геополитической борьбы на межгосударственном уровне «информационно-культурная геополитическая борьба» и «стратегия непрямых геополитических действий». Их главная общая специфичная черта заключается в том, что эти концепции по своим стратегическим приоритетам в процессе геополитического противостояния и сущностному содержанию ориентированы на то, чтобы государство-«агрессор» смогло бы в ходе противоборства со страной-«жертвой» избежать перерастания этой борьбы в «открытую» конфронтацию и «прямое» силовое, вооруженное столкновение, т. е. в открытую войну со своим геополитическим «врагом». И основополагающее значение при этом, согласно данным «непрямым концептуальным моделям», имеет применение против страны-«жертвы» в целях достижения безусловной победы в первую очередь так называемых «скрытых» или «подрывных» (т. е. так называемых «непрямых») методик и инструментов для ведения геополитической борьбы, предназначенных прежде всего для «разрушения» государства-«противника» фактически «изнутри».
В-пятых, начиная с периода «холодной войны» при разработке планов по подготовке и практическому осуществлению геополитической борьбы против враждебных государств прежде всего эксперты-геополитики и военные аналитики в США в качестве методологической базы кроме учения о военной стратегии также стали активно использовать так называемую «теорию систем». Согласно данному познавательно-концептуальному подходу, любое государство, в том числе, естественно, и «вражеское», по своему устройству представляет собой системную конструкцию. И в начале XXI в. данный принцип, как необходимо подчеркнуть, также стал одним из важнейших постулатов современной теории геополитической борьбы на межгосударственно уровне.
В-шестых, геополитическая борьба между государствами, согласно взглядам современных специалистов, разворачивается по шести ключевым направлениям:
- Политика. Для государства-«агрессора» основным способом «воздействия» на атакуемую страну в данной сфере становятся попытки организации «государственного переворота» в целях отстранения от власти так называемых «враждебных» группировок правящей элиты;
- Военно-политическое измерение. Главным видом противоборства здесь выступает «война», т. е. открытое вооруженное противостояние государства-«агрессора» и его противников;
- Экономика. В качестве инструмента осуществления геополитической борьбы в данной области используется «экономическая война»;
- Информационно-культурная и идеологическая сфера. Ведущая роль для «сокрушения» атакуемого государства по этому направлению отводится фактору «информационная война»;
- Социально-демографическая область. Сущностной формой борьбы между государствами при этом выступает так называемая «демографическая война»;
- Пространственно-стратегическая среда. Главной средство противоборства в данном случае – это так называемая «пространственная война». Данное направление геополитического противоборства ориентировано на обеспечение так называемых «пространственно-географических условий или пространственных позиций» необходимых для «сокрушения» противника, а также создания «выгодной» для ведения эффективной геополитической борьбы расстановки сил в рамках географического пространства существующей СМО в целом.
В-седьмых, данная «боевая» составляющая государственно-геополитической деятельности представляет собой достаточно сложную системную конструкцию. И в рамках подобного рода «боевой системы» эксперты по ведению геополитической борьбы фактически выделяют три основных компонента-подсистемы, в совокупности образующих специфичную теоретическую модель геополитической борьбы на межгосударственном уровне, которая активно используется на практике в настоящее время:
- Концепция ведения геополитической борьбы.
- Оперативно-тактические сценарии геополитической борьбы.
3. Методы реализации оперативно-тактической программы геополитической борьбы – политические (включая дипломатию), военные, экономические, информационно-культурные и идеологические, демографические, пространственно-стратегические.
Во втором параграфе пятой главы «Своеобразие модели противоборства «абсолютная геополитическая борьба как «прямой технологии» межгосударственной борьбы» анализируется своеобразие концепции межгосударственного противоборства «абсолютная геополитическая борьба».
Концепция «абсолютная геополитическая борьба» является одной из самых первых и одной из самых «старых» теоретико-прикладных моделей, которая как концепт стала использоваться для организации и ведения геополитической борьбы между государствами. И при этом по своим функционально-геополитическим особенностям является «прямой технологией» сокрушения «враждебных» государств. Данная методология «борьбы», как следует констатировать, начала формироваться сначала в Азии, а затем и в Европе еще в эпоху Древнего мира, т. е. в период когда, в этих частях тогдашнего цивилизованного мира зародились первые в мировой истории государственные образования, а вместе с ними и профессиональные армии – главный инструмент осуществления геополитической борьбы на межгосударственном уровне того времени. Окончательно данная концепция межгосударственного противоборства сложилась в Новое время в период войн, которые вели ведущие европейские государства – Великобритания, Россия, Австрия и Пруссия – против Франции после свершения там буржуазной революции в 1789 г. Эта серия общеевропейских войн происходила с перерывами в период с 1792 по 1815 гг.
Основополагающее значение в теоретическом осмыслении особенностей данного способа осуществления геополитической борьбы сыграла, как следует отметить, работа выдающегося немецкого военного теоретика и военного историка К. фон Клаузевица «О войне», которая была посвящена осмыслению сущности природы войны как таковой, а также закономерностей ведения вооруженной борьбы между государствами. Этот труд К. фон Клаузевица впервые был издан уже после смерти автора в 1832 г.
Концепция «абсолютная геополитическая борьба», как можно сделать вывод, базируется на следующих основополагающих теоретических принципах:
- Главным инструментом ведения геополитической борьбы, по данной модели организации и осуществления противоборства на межгосударственном уровне, является война, т. е. непосредственное, открытое вооруженное противостояние с «вражескими» странами и / или другими акторами СМО;
- В ходе ведения геополитической борьбы основные усилия государства-«агрессора» должны быть направлены прежде всего на полное уничтожение или нейтрализацию компонента «безопасности» в рамках государственно-геополитической системы атакуемой страны. То есть в первую очередь на разгром вооруженных сил, спецслужб, а также других так называемых «силовых ведомств» вражеского государства, которые, в свою очередь, составляют базовую основу подсистемы «безопасности» любой страны. Так как успешное решение данной геополитической задачи делает атакуемую страну фактически беззащитной и неспособной в дальнейшем эффективно противостоять любой внешней агрессии. Поэтому главная цель войны, которую ведет государство-«агрессор», заключается, следовательно, в уничтожении армии враждебной страны. Для обозначения данной концептуальной модели ведения войны используется понятие «абсолютная война». Впервые этот термин был введен в оборот в начале XIX в. К. фон Клаузевицем;
- В качестве методологической базы при выстраивании самих процессов геополитической борьбы, согласно данной концепции межгосударственного противоборства, используется прежде всего разработанное военной наукой учение о военной стратегии;
- Существую также несколько основных прикладных концептуальных сценариев ведения «абсолютной войны». Это – «война на изнурение (или затяжная война)», «молниеносная война», «позиционная война».
Как следует в заключение констатировать, подобный способ сокрушения «вражеских» стран вплоть до начала периода «холодной войны» был фактически основной моделью подготовки и ведения геополитической борьбы между доминирующими мировыми державами на международной арене. Вместе с тем концепция противоборства «тотальная геополитическая борьба» стала характерной в указанный исторический период в первую очередь опять же для ведущих континентальных государств Евразии того времени – Германии, Франции, Российской империи и затем СССР, а также Японии.
В третьем параграфе пятой главы «Концепция межгосударственного противостояния «информационно-культурная геополитическая борьба» как «непрямая технология» сокрушения «враждебных» государств» изучается теоретическое содержание модели геополитического противоборства «информационно-культурная геополитическая борьба».
Данная концепция относится к типу «непрямых технологий» борьбы в рамках СМО. Как следует заключить, стратегическая модель осуществления противоборства на межгосударственном уровне «информационно-культурная геополитическая борьба» основывается на следующих базовых идеях:
- Согласно данной теории осуществления геополитической борьбы, главной стратегической целью государства-«агрессора» в процессе противоборства с враждебной страной должно являться «нейтрализация работы» и / или «тотальное разрушение» в первую очередь «информационно-культурной и идеологической» составляющей в рамках государственно-геополитической системы атакуемого государства и затем установление своего полного контроля над процессами функционирования и развития данной подсистемы. Выполнение государством-«агрессором» данной геополитической программы и, таким образом, обеспечение решения указанной стратегической задачи, согласно концепции «информационно-культурная борьба», фактически будет означать достижение безусловной геополитической победы над страной-«жертвой». Иными словами, это будет означать, что в случае успешного выполнения «агрессором» такого рода плана данное обстоятельство неизбежно приведет к созданию для страны-«жертвы» такого «неблагоприятного» для нее геополитического положения, которое безусловно позволит, в свою очередь, «атакующему» государству поддерживать эффективный контроль и над всей государственно-геополитической системой и территорией «проигравшего врага» в целом, а также оказывать в дальнейшем свое преобладающее воздействие на процессы жизнедеятельности и динамики государственной системы страны-«жертвы», естественно используя при этом данный фактор для обеспечения собственных интересов в рамках «захваченного» подобным способом пространственно-географического района;
- В качестве основной методологической концепции в процессе геополитической борьбы, в соответствии с этой «боевой» технологией, выступает «теория систем»;
- Главный инструмент для практической реализации данной концептуальной модели геополитической борьбы – это так называемая «информационная война»;
- Как следует констатировать, существуют три основных оперативно-тактических сценариев практического воплощения в жизнь данной стратегической «непрямой технологии» ведения геополитической борьбы. Первый: ходе противоборства для государства-«агрессора» первоочередное значение имеет применение против «враждебной» страны «информационно-психологической войны». Второй: «агрессор» свои главные геополитические усилия концентрирует на ведении против атакуемого государства «информационно-технической войны». Третий: государство-«агрессор» для сокрушения страны-«жертвы» задействует одновременно и «информационно-психологическую войну» и «информационно-техническую войну», практически используя данные «боевые» инструменты по принципу «необходимой сбалансированности».
Начало процессу зарождения данной концепции геополитического противоборства, как можно сделать вывод, было положено некоторыми видными деятелями европейского коммунистического движения после свершения Октябрьской революции 1917 г. в России, которые в 1920-е – 1930-е гг. выступили с инициативой относительно использования революционерами новой стратегии «борьбы» против буржуазии и капиталистических порядков, ориентированной на захват коммунистами своего контроля прежде всего над сферой культуры в капиталистических странах Европы, а не политической власти, как это сделали большевики во главе с В.И. Лениным в ходе октябрьских событий в целях осуществления в Российской империи социалистической революции.
Ведущую роль в разработке этой технологии сыграли сотрудники основанного в 1923 г. при Франкфуртском университете института по изучению марксизма, который официально стал называться «Институт социальных исследований», но в скором времени эта научное учреждение стало известным под названием «Франкфуртская школа». Прежде всего это М. Хоркхаймер, который в 1930 г. стал директором данного института, музыкальный критик Т. Адорно, психолог Э. Фромм, социолог В. Райх, а также тогда еще студент Г. Маркузе.
Помимо специалистов «Франкфуртской школы» в Германии важнейший вклад в становление этой новой теории «социалистической революции» в 1920-е – 1930-е гг. также внес итальянский коммунист А. Грамши.
Указанные деятели коммунистического движения в Европе фактически констатировали основополагающий теоретический вывод о том, что сама сущность геополитической борьбы на так называемом «информационно-культурном и идеологическом уровне» заключается в навязывании как отдельной атакуемой социальной группе, так и в случае необходимости «вражескому» обществу в целом определенного по содержанию комплекса морально-нравственных ценностей, т. е. определенных ценностных ориентиров, полностью отвечающих при этом интересам «агрессора».
После завершения Второй мировой войны теория «информационно-культурного противоборства» получила свое дальнейшее развитие прежде всего в Соединенных Штатах. И в годы «холодной войны» данный способ ведения геополитической борьбы, но как метод осуществления межгосударственного противоборства, стал важнейшей составляющей той концептуальной стратегии «сокрушения» Советского Союза, которой стали придерживаться в данный период американские правящие круги.
Однако на рубеже XX – XXI вв. в США, как можно сделать вывод, фактически произошел пересмотр точки зрения относительно места и роли фактора «информационной войны» в «организационной системе» современного геополитического противоборства на межгосударственном уровне. Решающее значение в инициировании такого рода процессов сыграл ряд объективных обстоятельств, и в первую очередь – это так называемая «информационная революция», произошедшая в мире в данный период, а также глобализация, которая также стала одной из важнейших составляющих новой постбиполярной СМО.
В данных условиях стало вполне закономерным, что ряд американских аналитиков, специализирующихся в области так называемых «оборонных исследований», в 1990-е – начале 2000-х гг. сформулировали принципиально новый подход по поводу оценки роли «информационной войны» в сфере современной межгосударственной геополитической борьбы. Эти специалисты, как можно заключить, констатировали идею о том, что в реалиях постбиполярного мира значимость фактора «информационного противоборства» усилилась настолько, что собственно «информационная война», выступавшая в годы «холодной войны» лишь как просто метод воздействия на противника, на рубеже XX – XXI вв. фактически превратилась в полноценную и «функционально оригинальную» концепцию ведения геополитической борьбы на межгосударственном уровне. Например, подобный тезис особенно активно стали отставать сотрудники ведущего американского аналитического центра корпорации РЭНД Д. Аркуилла и Д. Ронфельдт, которые считаются одними из наиболее авторитетных американских экспертов-теоретиков в области информационных технологий. Эти специалисты для обозначения данной «боевой» технологии использовали понятие «сетевая война».
Таким образом, процесс становления концепции ведения межгосударственного противоборства «информационно-культурная геополитическая борьба» в принципе окончательно завершился только на рубеже XX – XXI вв.
Шестая глава «Особенности содержания теории борьбы «стратегия непрямых геополитических действий» как «непрямой технологии» осуществления противоборства на межгосударственном уровне» посвящена анализу специфики одной наиболее эффективных современных концептуальных моделей сокрушения «враждебных» государств, относящейся к «непрямому типу».
В первом параграфе шестой главы «Значение понятия «стратегия непрямых геополитических действий» исследуются особенности дефинициальных характеристик данной технологии ведения геополитической борьбы между государствами на международной арене.
«Стратегия непрямых геополитических действий» концептуально является «непрямой» технологией сокрушения «враждебных» стран и в настоящее время представляет собой одну из наиболее эффективных теоретических моделей по организации и ведению геополитической борьбы между государствами. И как следует подчеркнуть, именно эту концептуальную теорию геополитического противоборства правящие круги Соединенных Штатов стали в первую очередь активно использовать во второй половине XX – начале XXI вв. в целях «разгрома» своих реальных и / или потенциальных государств-«противников». Помимо США подобный способ «сокрушения» своих «врагов» и «захвата» соответствующего геополитического пространства в указанный исторический период был также «взят на вооружение» руководством КНР. Однако наибольшего эффекта как в разработке теоретической составляющей данной концепции осуществления геополитической борьбы, так и в создании и непосредственной отработке конкретных методик, а также организационных механизмов по ее практическому применению добились американские специалисты. Как следует отметить, правящая элита США впервые начала целенаправленно и последовательно применять «стратегию непрямых геополитических действий» в период «холодной войны» для «уничтожения» Советского Союза.
Сам термин «стратегия непрямых действий» был введен в научный оборот известным английским военным теоретиком и военным историком Б.Х. Лиделл Гартом. Данное понятие он сформулировал в одной из своих последних работ, которая вышла двумя изданиями в 1941 и 1946 гг. в Лондоне под одноименным названием – «Стратегия непрямых действий». Затем эта книга была уже переиздана в 1954 г. в США и называлась «Стратегия». В то же время сам Б.Х. Лиделл Гарт понятием «стратегия непрямых действий» обозначал при этом особую концепцию прежде всего вооруженного противоборства, которую он считал наиболее эффективным способом ведения войны вообще. В ходе войны, по мнению этого военного теоретика, в целях достижения скорейшей победы над противником необходимо сосредоточить свои силы для нанесения массированных ударов главным образом по тылу и коммуникациям вражеской армии. То есть «разрушить» подобного рода боевыми действиями прежде всего ту материальную базу и инфраструктуру, на которую «опираются» войска противника в ходе проведения своих военных операций. И таким образом, практически лишить армию «вражеского» государства самой возможности эффективно сражаться и оказывать сопротивление. При этом, в отличие от взглядов К. фон Клаузевица, Б.Х. Лиделл Гарт также считал, что главной целью войны является не достижение полного уничтожения вооруженных сил вражеского государства, а прежде всего принуждение правящих кругов «враждебной» страны (или даже нескольких государств-«противников») к тому, чтобы они согласились с принятием таких условий мира, которые полностью отвечали бы исключительно политическим, экономическим, военным и другим интересам государства-«агрессора».
Однако к началу XXI в. данный термин и в странах Запада, и в России приобрел более широкое толкование. И стал уже использоваться экспертами в области геополитики и военной стратегии не только для определения соответствующей военной теории, но и для характеристики специфичной модели по организации и практическому осуществлению всего комплекса геополитической борьбы на межгосударственном уровне.
Вместе с тем в США в этот период получил распространение и другое понятие-синоним, также используемый для определения подобного концепта осуществления геополитического противоборства между государствами. Это – «мягкая сила» (soft power). В Соединенных Штатах основополагающую роль в разработке данной теории сыграл известный американский политолог и специалист-системщик Д. Най. Данная технология борьбы предполагает гибкое применение для сокрушения геополитических противников прежде всего политико-дипломатических, экономических и информационных методов, и лишь в самых крайне необходимых случаях военных мер для достижения стратегических целей. Вместе с тем в настоящее время лексиконе американских высокопоставленных политиков, а также ученых политологов и геополитиков появился другой близкий по значению термин – «умная сила» (smart power).
Следует также отметить, что в 1990-е – начале 2000-х гг. некоторые американские и российские специалисты по геополитическому противоборству в качестве в принципе аналогичного по значению понятия также начали применять и категорию-синоним «сетецентрическая война».
В России понятие «стратегия непрямых геополитических действий», или сокращенно «стратегия непрямых действий», получило распространение в 1990-е гг. В то же время отечественные специалисты для обозначения данного способа геополитической борьбы к началу 2000-х гг. стали использовать еще четыре термина, которые фактически стали выступать как синонимы к понятию «стратегия непрямых действий».
Первый – это «организационное оружие». Впервые в нашей стране данный термин был упомянут журналистом В. Комовым в статье «Существует ли «организационное оружие»?», опубликованной в номере «Строительной газеты» от 25 июня 1987 г. В российский политический лексикон понятие «организационное оружие» было введено известным отечественным писателем, публицистом и общественным деятелем А.А. Прохановым. Кроме А. Проханова важную роль в процессе осмысления данной технологии геополитической борьбы и популяризации самого термина «организационное оружие» также сыграл в 1990-е гг. известный отечественный специалист в области системного управления С.П. Никаноров.
Второй – «системное оружие». Подобная категория получила признание со стороны отечественных политологов и геополитиков к 2007 г.
Третий – «стратегия нелинейных действий» или «нелинейная стратегия». «Разработчиком» этих понятий был Г.Э. Лемке – российский независимый бизнес-консультант, специализирующийся по вопросам исследований предпринимательских рисков и использованию разведывательных методик в предпринимательстве.
Четвертый – «организационная война» или «оргвойна». «Авторство» подобных категорий принадлежит С. Кургиняну – руководителю известной московской аналитической группы, носящей название «Экспериментальный Творческий центр» (Центр Кургиняна).
Суммируя заключения англо-американских и отечественных исследователей относительно концептуального содержания изучаемой модели межгосударственного противоборства, следует констатировать, что по своей сути «стратегия непрямых геополитических действий» – это особая технология осуществления геополитической борьбы, которая ориентирована прежде всего на обеспечение фактически абсолютного господства над «вражеским» государством на основе установления полного, всеохватывающего и при этом «скрытного» контроля над механизмом формирования и практической реализации внутренней и внешней политики такой страны, ее политико-управленческой, социально-экономической, оборонной, культурно-идеологической и другими ключевыми сферами, а также самими процессами ее дальнейшего развития путем использования для решения такого рода задач главным образом специально разработанного системного комплекса так называемых «непрямых» организационных воздействий и мероприятий, причем прежде всего «манипулирующего» и «подрывного» характера, рассчитанных на оказание соответствующего давления в этих целях практически на все составляющие «атакуемой» подобным образом государственно-геополитической системы, т. е. на всю «вражескую» государственную систему в целом. Согласно данной модели геополитического противоборства, подобное давление «агрессора» на страну-«жертву» может осуществляться как при отсутствии прямой конфронтации и сохранении официально «дружественного» характера отношений с нею, так и в условиях открытого конфликта, в том числе и вооруженного. Вместе с тем данная технология геополитической борьбы также предполагает, что достижение всего комплекса указанных целей государство-«агрессор» добивается при этом путем сосредоточения главных усилий в ходе противоборства в первую очередь на том, чтобы сначала нейтрализовать работу, а затем обеспечить свой абсолютный контроль над функционированием политико-управленческой подсистемы государственной системы «вражеской» страны. Другими словами, главным объектом концентрированной геополитической атаки со стороны «агрессора» в процессе осуществления геополитической борьбы по данной концептуальной модели становится прежде всего правящая элита страны-«жертвы», а также структуры государственного управления вообще.
Таким образом, для государства-«агрессора» стержневым элементом геополитического противоборства, согласно «стратегии непрямых действий», является «сражение» за контроль над элитой страны-«жертвы», т. е. борьба за установление так называемого «скрытного» и одновременно «тотального внешнего господства» над вполне конкретными людьми и группами людей, имеющих непосредственное отношение к определению концепции, формированию «управленческого» содержания и практическому проведению в жизнь всех внутри- и внешнеполитических решений во «враждебном» государстве. Исходя из этого главный критерий достижения «геополитической победы» – фактически превращение «агрессора» в единственный, реальный, но при этом «теневой» «центр власти» в стране-«жертве», способный решающим образом влиять на принятие и выполнение всего комплекса государственных решений.
Во втором параграфе шестой главы «Концептуальная сущность «стратегии непрямых действий» как теории геополитического противоборства» рассматриваются базовые принципы выстраивания процессов геополитической борьбы, согласно данной «непрямой технологии».
Концепция сокрушения «враждебных» государств «стратегия непрямых геополитических действий» теоретически строится на основе следующих базовых идей:
- По данной модели, для «сокрушения» и / или нейтрализации геополитических противников используются как «открытые», так «скрытые» формы и методы геополитической борьбы. Однако для «стратегии непрямых геополитических действий» одним из главных приоритетов является стремление избегать «открытой» конфронтации и «прямого» силового столкновения с «врагом». И основополагающее значение при этом имеет применение против атакуемой страны в целях достижения «геополитической победы» в первую очередь так называемых «скрытых» или «подрывных» технологий и инструментов для того, чтобы добиться «разрушения» государства-«противника» фактически «изнутри»;
- Сверхцелью геополитической борьбы с точки зрения данной концепции является прежде всего обеспечение абсолютно полного господства государства-«агрессора» над государственно-геополитической системой атакуемой страны и лишение ее такого важнейшего качественного геополитического и геоэкономического ресурса, как относительная или абсолютная «самодостаточность», а также способность к поступательному развитию. Однако при этом данный эффект должен быть достигнут, как следует особо подчеркнуть, путем искусственного создания «агрессором» в рамках государственной системы страны-«жертвы» особого пространственно-организационного механизма по обеспечению так называемого «внешнего управления», который позволяет ему в конечном итоге установить и поддерживать постоянный, тотальный, но при этом опосредованный контроль над процессами жизнедеятельности атакуемой страны в целом, а также стратегически переопределять, перенацеливать направленность эволюции такого государства в полном соответствии исключительно с собственными ценностями, понятиями, интересами и планами. Таким образом, согласно концептуальной модели осуществления борьбы «стратегия непрямых геополитических действий», достижение государством-«агрессором» полной и окончательной геополитической победы в процессе противоборства, как можно сделать вывод, должно означать не просто «физическое» разрушение самого института государственности страны-«жертвы» и, соответственно, «завоевание» ее государственно-геополитической системы, а прежде всего уничтожение атакуемой страны именно как определенной, самобытной «цивилизации-системы», т. е. изменение ее цивилизационной сущности. И как следует подчеркнуть, такая «форма» победы в ходе геополитического противоборства, в отличие, например, от одержанной «победы военной», является поистине абсолютной;
- Соответствующее воздействие государства-«агрессора» на государственно-геополитическую систему страны-«жертвы» должно осуществляться при этом сразу по двум основным направлениям одновременно. Первое – это так называемое «внешнеполитическое давление». Второе – «внутреннее воздействие». Оно, в свою очередь, ориентировано на то, чтобы обеспечивать проецирование «разрушающе-ослабляющей» деятельности государства-«агрессора» непосредственно «во внутрь» государственно-геополитической системы страны-«жертвы»;
- В качестве первого и самого главного объекта геополитического воздействия, как можно констатировать, выступает так называемый «политико-управленческий компонент» атакуемой государственной системы. Или по другому, одной из самых основных приоритетных целей нейтрализующих и / или разрушающих геополитических усилий со стороны «агрессора» становится та группировка правящей элиты страны-«жертвы», которая в данный исторический период находится у власти и которая при этом в силу целого ряда причин и факторов рассматривается руководящими кругами «атакующего» государства как «враждебная», а также соответствующий политический режим. Кроме того, для государства-«агрессора» не менее важным объектом для подобных «геополитических манипуляций» также становятся при этом и остальные, «невластные» объединения элиты страны-«жертвы»;
- Само геополитическое «давление» со стороны государства-«агрессора» на страну- «жертву» осуществляется при этом комплексно с использованием всего арсенала известных инструментов осуществления геополитической борьбы – политико-дипломатических (включая подрывные методы), экономических, военных, информационно-культурных и идеологических, демографических, пространственно-стратегических. Однако главным методом противоборства, который характерен именно для рассматриваемой модели организации и осуществления геополитической борьбы, является экономическая война;
- Сам процесс комплексного «давления» с помощью указанных инструментов геополитического противоборства строится на принципах так называемого «роя». Другими словами, это означает нанесение стране-«жертве» как на международной арене, так и непосредственно «внутри» ее государственной системы внезапных, множественных, изматывающих и при этом «неуловимых», взаимосвязанных, внешне кажущихся небольших по масштабам и применяемым при этом усилиям, и в то же время точечных ударов с применением всех известных методов геополитической борьбы прежде всего в наиболее важные, наиболее уязвимые и наиболее слабо защищенные подсистемы и подсистемные элементы государственно-геополитической системы атакуемой страны.
Как можно сделать вывод, главным предназначением подобного рода геополитических усилий со стороны государства-«агрессора», становится при этом достижение определенной, заранее разработанной концептуальной модели «трансформации» всей структуры государственно-геополитической системы страны-«жертвы» таким образом, чтобы эта «новая» модель организации государственной системы «враждебной» страны в конечном итоге позволяла бы «агрессору» полностью «уничтожить» ее как самостоятельный «центр силы» на международной арене, и при этом достичь тотального контроля над процессами текущей жизнедеятельности, а также «механизмом» развития такого государства.
В третьем параграфе шестой главы «Методология выстраивания процессов ведения геополитической борьбы согласно модели «стратегия непрямых действий» анализируется влияние синергетики на формирование специфики концептуального содержания рассматриваемой «боевой» технологии.
Общая стратегия концентрированной атаки государства-«агрессора» против страны-«жертвы», которая была разработана специалистами во многом под влиянием тех научных результатов, которые были получены учеными-синергетиками, концептуально должна быть ориентирована на то, чтобы на достаточно длительный период полностью лишить государственно-геополитическую систему «вражеского» государства самой возможности постоянно и последовательно поддерживать поступательное целенаправленное, и при этом одновременно «суверенное» и «самостоятельное» развитие. И тем самым привести ее итоге в положение так называемого «абсолютного и при этом искусственно детерминируемого хаоса» – как главного условия, необходимого «агрессору» для осуществления последующей трансформации организационной структуры атакуемой государственной системы в соответствии с такой моделью устройства, которая полностью отвечала бы его стратегическим интересам.
Поэтому с учетом данной закономерности становится вполне логичным и понятным, почему в последнее время некоторые отечественные специалисты считают целесообразным использовать для обозначения рассматриваемой концепции геополитической борьбы еще одно понятие – «стратегия управляемого хаоса».
В четвертом параграфе шестой главы «Системная теория» как методологическая база организации геополитического противоборства по концепции «стратегия непрямых действий» рассматриваются результаты влияния «системной теории» на процессы становления технологии межгосударственного противоборства «стратегия непрямых геополитических действий».
Как следует констатировать, процесс осуществления «агрессором» манипулирующего геополитического воздействия на страну-«жертву» в целях ее полного подчинения, согласно «системной теории», должен проходить в четыре основных этапа.
На первом этапе геополитической борьбы основополагающее значение для государства-«агрессора» будет иметь целенаправленное создание внутри «вражеской» государственной системы с помощью различных методов системного воздействия, одновременно с формированием условий для ее «неразвития», и состояния «детерминированного хаоса».
Основное содержание второго этапа геополитического давления государства-«агрессора» на атакуемую страну будет представлять собой обеспечение своего контроля над процессами системного кризиса в рамках «вражеской» государственной системы при помощи заранее созданных управленческих структур, т. е. «овладение» вектором «системного хаоса» при помощи «искусственно» образованного специально для этих целей «аттрактора».
На третьем этапе своего «геополитического» наступления «агрессор», в случае успешной реализации программ двух предыдущих периодов, свои главные усилия должен уже направить на создание из полученного «управляемого системного хаоса» модели «нового искусственного будущего» для государства-«жертвы», т. е. на конструирование такой модели организационного устройства государственной системы «вражеской» страны, которая позволяла бы «атакующему» государству поддерживать свой тотальный «внешний» контроль над такой страной, управлять процессами ее жизнедеятельности и развития, а также эксплуатировать население и использовать ресурсы для обеспечения прежде всего собственных потребностей и интересов.
Наконец, на четвертом заключительном этапе геополитического противоборства для государства-агрессора» характер приоритетных задач будет представлять собой «закрепление» и поддержание «прочности» самой конструкции такого рода «новой» системной государственной модели «подконтрольной» страны, а также «сохранение» и «совершенствование» ее подобного организационного устройства в дальнейшем.
В пятом параграфе шестой главы «Роль марксизма и других научных теорий в формировании концептуального содержания технологии «стратегия непрямых геополитических действий» анализируются особенности воздействия на складывание концепции ведения геополитической борьбы «стратегия непрямых действий» марксистского учения, а также некоторых других известных общенаучных теорий.
Помимо синергетики и «системной теории» существенное влияние на процессы складывания теоретической основы указанной модели «сокрушения» враждебных государств оказало также учение К. Маркса и Ф. Энгельса о «базисе и надстройке».
Вместе с тем при разработке концептуального содержания рассматриваемой модели ведения геополитической борьбы зарубежными специалистами в качестве методологической базы также использовались такие научные теории, как «теория катастроф», «теория управления», «теория процессов с памятью», «принцип Ле Шателье».
В седьмой главе «Основные концептуальные сценарии прикладного применения технологии межгосударственного противоборства «стратегия непрямых действий» анализируются специфичные особенности двух образовавшихся к началу XXI в. организационных моделей практического воплощения в жизнь концепции сокрушения «враждебных» государств «стратегия непрямых геополитических действий», а также оценивается наиболее перспективное направление в дальнейшем развитии изучаемой «непрямой технологии» межгосударственного противоборства.
В первом параграфе седьмой главы «Китайский вариант» практического использования «стратегии непрямых действий» в процессе геополитической борьбы» исследуется прикладной сценарий использования указанной «непрямой технологии», который зародился и существует в Китае.
Формирование в Китае концептуальной модели геополитического противоборства «стратегия непрямых геополитических действий» произошло в V в. до н. э. Данный период китайской истории известен как эпоха Чжаньго – «эпоха сражающихся царств» (403 – 221 гг. до н. э.). Создателем данной «непрямой технологии» геополитической борьбы и соответствующего концептуального сценария ее прикладного применения считается китайский полководец и военный теоретик Сунь-цзы. Как полководец Сунь-цзы находился на службе в царстве У в то время, когда там правил Хо Люй (514 – 495 гг. до н. э.). Свое учение о стратегии достижения победы над врагами он изложил в трактате «Сунь-Цзы бин фа» или «Правила ведения войны мудреца Суня». Концептуальная сущность сформулированной этим китайским полководцем стратегии ведения войны заключается в том, чтобы «достигать победы над противником не сражаясь с ним», т. е. фактически избегая непосредственных военных сражений с вражескими армиями. Вместе с тем Сунь-цзы также назвал и главный способ достижения геополитической победы в войне, согласно разработанной им стратегии. Его суть можно определить как «побеждать замыслом».
В свою очередь, в «боевом» идейно-теоретическом «арсенале» Китая также насчитывается 36 оперативно-тактических сценариев практической реализации «стратегии непрямых действий», которые принято определять как «стратагемы».
Необходимо также подчеркнуть, что в дальнейшем военно-теоретическая мысль, а также стратегическая культура ведения геополитической борьбы в целом концептуально стали развиваться в Китае главным образом на базе тех основополагающих принципов осуществления геополитического противоборства, которые были сформулированы Сунь-цзы. На рубеже XX – XXI вв. в условиях постбиполярного мира правящие круги Китая продолжают активно применять данный «национальный» вариант модели противоборства «стратегия непрямых геополитических действий» для обеспечения геополитических и геоэкономических интересов страны на международной арене, а также в целях нейтрализации своих противников из числа других мировых держав.
В то же время разработанная в Китае концептуальная модель осуществления геополитического противоборства обладает одним очень существенным недостатком, наличие которого значительно снижает для государства-«агрессора» общую эффективность осуществления геополитического противоборства на межгосударственном уровне подобным образом и, следовательно, также уменьшает возможности добиться убедительной «геополитической победы» в ходе этой борьбы. «Китайская» прикладная модель «стратегии непрямых геополитических действий», как следует заключить, фактически предполагает игнорирование временного измерения процесса геополитического противоборства на межгосударственном уровне. Это фактически означает, что «сила» государства-«агрессора» должна непосредственно наращиваться прежде всего за счет наличия и постепенного нарастания «естественной слабости» страны-«жертвы», т. е. фактически за счет формирования главным образом естественным путем положения «недоразвитости» «враждебной» страны по сравнению с «агрессором». И атакующее государство, ожидая наступления этого временного периода естественного «ослабления» своего противника до «необходимых» параметров, в ходе идущего геополитического противостояния оказывается вынужденным к тому, чтобы фактически отказаться от проведения каких-либо активных акций против страны-«жертвы» и тем самым занимать так называемую «пассивную позицию», придерживаться «пассивной стратегии» противоборства. Вследствие этого геополитические позиции государства-«агрессора», ведущего геополитическую борьбу по данному «китайскому сценарию», неизбежно окажутся очень «уязвимыми», и даже более того – крайне невыгодными. Это объясняется прежде всего тем, что подобное государство практически утрачивает такие важные «боевые» качества, как «инициативность» и «внезапность», наличие которых также является необходимым условием для достижения безусловной «геополитической победы» в межгосударственном противоборстве. И таким образом, для «агрессора» в данном случае шансы обеспечить полное сокрушение страны-«жертвы» значительно уменьшаются.
Во втором параграфе седьмой главы «Своеобразие «американского сценария» применения концептуальной модели сокрушения «враждебных» государств «стратегия непрямых геополитических действий» представлена сущностная оценка того варианта практической реализации «боевой» концепции «стратегия непрямых действий», который был создан в США.
Руководство Соединенных Штатов «взяло на вооружение» концепцию организации и ведения геополитической борьбы на межгосударственном уровне «стратегия непрямых действий» в период «холодной войны» и применяло данную модель прежде всего для сокрушения своего главного геополитического «врага» во второй половине ХХ в. – Советского Союза. Как можно констатировать, в этом противостоянии Вашингтон уже в самом начале «холодной войны» все свои главные усилия направил не на подготовку и развязывание «открытой» военной агрессии против СССР, а прежде всего на обеспечение возможностей для отстранения от власти в советском государстве КПСС. Данная концептуальная модель сокрушения СССР и достижения «геополитической победы» над ним была сформулирована в таких ключевых правительственных документах США эпохи «холодной войны», определявших базовые принципы американской политики в отношении Москвы в данный исторический период, как «Длинная телеграмма» поверенного в делах в Советском Союзе Д. Кеннана государственному секретарю США от 22 февраля 1946 г., Директива Совета национальной безопасности США NSC № 20 / 1 от 18 августа 1948 г., Доклад Совета национальной безопасности о целях США в отношении России по вопросам обеспечения безопасности № 20 / 4 от 23 ноября 1948 г., Доклад Совета национальной безопасности США президенту в ответ на запрос № 68 от 31 января 1950 г.
Главной отличительной особенностью созданной американскими специалистами в годы «холодной войны» разновидности технологии геополитического противоборства «стратегия непрямых действий» являются такие присущие ей характеристики, как «активность», «наступательность», «агрессивность» и «неожиданность». Это практически означает, что «американская модель» данной концепции ведения геополитической борьбы, в отличие от ее «китайского» аналога, ориентирована на то, чтобы «агрессор» использовал в целях обеспечения «развала» государственной системы страны-«жертвы» не только уже сформировавшиеся внутри такого государства естественным путем различные системные кризисные явления. Но и предпринимал самые активные «наступательные», «агрессивные» и фактически «внезапные», а также самые разнообразные, с точки зрения применяемых сил и средств, геополитические действия в отношении атакуемой страны рассчитанные на то, чтобы подобным способом дополнительно создать в рамках государственной системы страны-«жертвы» уже «искусственные» точки бифуркации, а также углубить и усилить при этом масштабы такого рода кризисных процессов. Иными словами, «американский сценарий» практического использования «стратегии непрямых действий» предполагает развертывание геополитического противоборства на межгосударственном уровне сразу по двум ключевым измерениям «борьбы» одновременно, т. е. практическое осуществление геополитической борьбы против государств-«противников» происходит с учетом как фактора «пространства», так и фактора «времени». И как можно констатировать, используемый правящими кругами США подобный сценарий применения «стратегии непрямых действий» обладает несомненными преимуществами над той моделью данной технологии геополитической борьбы, которая находится «на вооружении» у Китая.
В заключение необходимо также отметить, что несмотря на завершение эпохи «холодной войны» правящие круги США уже в условиях постбиполярного мира по-прежнему рассматривают данный концепт «выстраивания» геополитической борьбы в качестве главной прикладной технологии сокрушения своих реальных и / или потенциальных геополитических «врагов» из числа других государств и активно используют подобную модель противоборства для обеспечения американских национальных интересов в различных регионах планеты.
В третьем параграфе седьмой главы «Схема прикладного использования «американского варианта» технологии «стратегия непрямых геополитических действий» исследуется специфика тех базовых принципов, которые составляют теоретическую основу сформировавшегося в Соединенных Штатах концептуального сценария практического осуществления указанной «непрямой технологии» ведения геополитической борьбы на межгосударственном уровне.
Непосредственная реализация государством-«агрессором» атакующего геополитического воздействия на страну-«жертву», в соответствии с теми положениями синергетики, «системной теории», марксистского учения и других указанных общенаучных теорий, которые образовали базовую основу методологии «американской модели» технологии противоборства «стратегия непрямых действий», должна происходить в четыре главных этапа.
I-й ЭТАП:
Этот этап считается наиболее важным в процессе ведения геополитической борьбы. Главной задачей государства-«агрессора» в данный период фактически является создание организационного «механизма», позволяющего осуществлять «внешнее управление» процессами динамики государственной системы «вражеского» государства.
Вместе с тем для реализации указанной концептуальной программы основные усилия «агрессора» сосредотачиваются на достижении двух ключевых геополитических целей и соответственно образуются два главных направления его геополитической активности в отношении страны-«жертвы», которые по своей структуре и практической деятельности тесно взаимосвязаны между собой и при этом фактически ориентированы на то, чтобы создать само организационное устройство «механизма управления» «враждебной» государственной системой.
- Первое направление дестабилизирующих действий «агрессора»:
Данное направление геополитических усилий государства-«агрессора» стратегически ориентировано на целенаправленное «выведение» государственно-геополитической системы страны-«жертвы» из состояния «устойчивости» путем «искусственного» создания в ее рамках масштабного системного кризиса. Другими словами, целью «агрессора» в данном случае является обеспечение глубокой дестабилизации государственной системы «враждебной» страны и «погружении» ее в состояние «искусственного» хаоса при помощи активного внешнего воздействия. Поскольку «внутренняя дестабилизация» неизбежно превращает «враждебную» правящую элиту и связанный с ней политический режим в государстве-«жертве» в очень уязвимые для внешнего давления и, следовательно, для осуществления по отношению к ним так называемого «внешнего управления».
Согласно модели межгосударственного противоборства «стратегия непрямых геополитических действий», для «искусственной» дестабилизации положения государственной системы «враждебной» страны, «организации» в ее рамках масштабного системного кризиса, трансформации ее структурного устройства, изменения контуров обратной связи и обеспечения условий, дающих возможность произвести «эффективный» демонтаж «неугодного» политического режима государство-«агрессор» станет применять в комплексе целый арсенал самых разных «боевых технологий» тактического уровня, являющихся, в свою очередь, организационными формами и моделями применения, а также составными частями тех основных групп тактических методов предназначенных для непосредственного осуществления «боевых действий», которые характерны для данной концепции выстраивания процессов геополитической борьбы – политические, военные, экономические, информационно-культурные и идеологические, демографические, пространственно-стратегические.
Вместе с тем американские специалисты в области применения данной «непрямой технологии» также разработали две основные организующие оперативно-тактические модели по практическому комплексному применению указанных тактических «боевых» технологий для выведения «вражеской» государственно-геополитической системы из состояния «устойчивости». Первый такой «сценарий» оперативно-тактических геополитических действий получил терминологическое обозначение «сдерживание-разрушение и вовлечение». Второй созданный в США «сценарий» выстраивания процессов геополитической борьбы на оперативно-тактическом уровне определяется понятием «управляемый конфликт».
Оказание на государственную систему страны-«жертвы» внешнего дестабилизирующего давления, согласно «системной теории», представляет собой так называемый «параметрический способ системного управления», т. е. этот тот способ управления сложными и сверхсложными системами, когда система фактически сама переходит в нужное состояние при перемене параметров, в которых она функционирует.
- Второе направление дестабилизирующих действий «агрессора»:
Стратегической целью этого второго направления дестабилизирующих действий государства-«агрессора», как следует заключить, является создание в стране-«жертве» подконтрольного теневого «центра власти», который должен будет функционировать в рамках «враждебной» государственной системы фактически параллельно с официальным «властным центром».
Согласно «системной теории», подобный тип управления сложными и сверхсложными системами определяется как «силовой или иерархический способ системного управления». Главная отличительная особенность «силового управления» заключается в том, что в данном случае в рамках системы строится определенная иерархическая структура административного управления, позволяющая вышестоящим «субъектам управления» руководить нижестоящими «объектами управления».
Для выполнения данной программной установки государство-«агрессор» «находит» и / или «искусственно создает» в рядах правящей элиты «враждебной» страны так называемых «стратегических союзников» в лице одной или нескольких элитных группировок. При этом подобные властные кланы также должны быть заинтересованы в том, чтобы изменить вектор жизнедеятельности и развития «собственной» государственной системы и привести его направленность в полное соответствие с теми стратегическими планами «переустройства» страны-«жертвы», которые были составлены «агрессором».
2-й ЭТАП:
Главный приоритет второго этапа геополитического воздействия государства-«агрессора» будет заключаться в том, чтобы внутри коллапса и хаоса охватившего «враждебную» государственную систему образовать «подконтрольный аттрактор», т. е. «искусственно» создать полностью «новый» или же «обновленный», и вместе с тем полностью подчиненный себе, официальный «властный центр» (или «внутрисистемное ядро»), способный при непосредственной поддержке со стороны «агрессора» обеспечить наведение в стране-«жертве» так называемого «необходимого системного порядка».
Как следует констатировать, подобная «системная операция» практически воплощается в жизнь, согласно концепции ведения геополитической борьбы «стратегия непрямых действий», путем организации в стране-«жертве» государственного переворота, вследствие которого властные полномочия от «официальных государственных властей», т. е. от неугодного политического режима, должны будут полностью перейти в руки уже существующего и полностью контролируемого «агрессором» так называемого «теневого центра власти», т. е. в руки представителей «зависимых» элит и связанных с ними лидеров и участников соответствующих политических организаций. При этом для «агрессора» главным театром «боевых действий» в борьбе против официальных властей становится столица страны-«жертвы».
3-й ЭТАП:
На третьем этапе своего «геополитического» наступления государство-«агрессор» свои главные усилия станет концентрировать на «искусственное» конструирование такой «новой модели» структурного устройства государственно-геополитической системы страны-«жертвы» и, следовательно, концептуальной модели ее «нового будущего», которые полностью будут отвечать его интересам, а также геополитическим и геоэкономическим планам стратегического уровня. При этом «агрессор» в качестве главной «точки опоры» в рамках страны-«жертвы» в процессе реализации такого рода стратегических программ будет использовать образованный при непосредственном его участии «новый искусственный властный центр – аттрактор».
4-й ЭТАП:
На четвертом заключительном этапе геополитического противоборства для государства-агрессора» характер приоритетных задач будет представлять собой «сохранение» и поддержание «прочности» в дальнейшем самой конструкции такого рода «новой» системной государственной модели «подконтрольной» страны, а также «совершенствование» ее подобного организационного устройства.
Как необходимо подчеркнуть, базовую основу этой «новой» модели устройства государственно-геополитической системы страны-«жертвы» должен образовывать особого рода организационная структура, использование которой позволяло бы государству-«агрессору» прежде всего осуществлять надежный контроль над пространством «враждебной» страны, ее ресурсами, а также обеспечивать условия для «ничем неограниченной» эксплуатации населения «завоеванного» государства. Согласно содержанию современной модели геополитической борьбы «стратегия непрямых действий», в условиях постбиполярного мира предпочтение отдается так называемому «дистанционному» или «косвенному» способу управления «завоеванной» страной.
«Дистанционная» технология «господства» рассчитана на применение прежде всего так называемых «бесструктурных методов пространственного контроля» – финансового, политического, информационного, цивилизационного, культурного, образовательного, идеологического, демографического. Подобная концепция организации геополитического контроля также предполагает, что государство-«агрессор» станет делать ставку на установление так называемого «частичного» или «ограниченного» господства над «захваченной» страной на основе обеспечения своих жестких контролирующих функций лишь над строго определенными сферами жизни такой страны.
Следует также указать, что вместе с тем для государства-«агрессора» приоритетным направлением деятельности в ходе образования организационной системы по поддержанию «дистанционного управления» «захваченной» страной будет являться установление своего абсолютного контроля над всеми без исключения объединениями правящей элиты «подчиненного» государственного образования, а также функционированием его политико-управленческой подсистемы в целом. И как следует констатировать, именно данная составляющая станет составлять базовую основу подобного контролирующего механизма, который будет использовать «агрессор» для осуществления «косвенного управления» «завоеванным» государством в целом.
В четвертом параграфе седьмой главы «Оценка наиболее перспективного направления в дальнейшем развитии теоретической модели планирования и практического осуществления «непрямого» геополитического противоборства на межгосударственном уровне» констатируется прогностический вывод относительно специфики дальнейшей эволюции концептуального содержания «непрямых технологий» осуществления геополитической борьбы между государствами в рамках СМО в долгосрочной перспективе.
В скором будущем следует ожидать создание принципиальной новой эффективной «непрямой технологии» осуществления межгосударственного геополитического противоборства на международной арене. По мнению автора, для обозначения такого рода перспективной концептуальной модели сокрушения «враждебных» государств целесообразно использовать понятие «системно-программирующая геополитическая борьба». По своему сущностному содержанию она также станет базироваться прежде всего на «системной теории».
Согласно данной технологии, основным «боевым» приоритетом «агрессора» в ходе геополитического противоборства будет являться трансформация иерархии организационной структуры системных связей «враждебной» страны таким образом, чтобы решающую роль в поддержании алгоритма «нормального» текущего функционирования, а также процессов развития этой «враждебной» государственно-геополитической системы стал бы играть комплекс «внешних системных связей». То есть той составляющей подсистемы связей, которая призвана отвечать за обеспечение взаимоотношений страны-«жертвы» на международной арене с другими государственными образованиями и иными акторами СМО. И таким образом, «агрессор», используя подобный способ геополитического воздействия, должен фактически добиться в конечном итоге «искусственного» перехода устройства государственной системы страны-«жертвы» из «полузакрытого» качественного состояния в системную модель так называемого «открытого» структурного типа. В результате этого атакуемая страна будет превращена в такое государственно-геополитическое образование, жизнедеятельность и поступательная модернизация которого, как следует констатировать, станет обуславливаться главным образом за счет так называемых «внешних факторов», т. е. прежде всего за счет самого тесного взаимодействия страны-«жертвы» в экономической, финансовой, политической, военной, научно-технической, информационно-культурной и других сферах именно с государством-«агрессором», а также иными субъектами СМО, и в первую очередь с различными международными правительственными и неправительственными организациями, также тесно взаимосвязанными с «агрессором». Иными словами, фактически произойдет «искусственное» включение подобной «подчиненной» государственной системы в состав государственно-геополитической конструкции «агрессора» на правах уже абсолютно зависимого и подконтрольного подсистемного элемента.
Заключение содержит основные выводы проведенного автором исследования.
Проанализированные факты позволяют констатировать, что существующие «прямые» и «непрямые» модели формирования и практической реализации процессов осуществления межгосударственного противоборства по своей «организационной значимости» являются одной из важнейший технологических составляющих как внешнеполитической стратегии ведущих мировых государств на международной арене, так и организационных систем, предназначенных для защиты национальной безопасности.
При этом общая стратегическая эффективность, а также сама результативность «атакующего» и «разрушающего» воздействия «агрессора» на государственно-геополитическую систему страны-«жертвы» при помощи именно «непрямых технологий» геополитического воздействия, естественно при их «умелом» и «успешном» использовании, безусловно является неизмеримо большей, чем у «прямых технологий» межгосударственного противоборства. Причем «непрямые технологии» ведения геополитической борьбы, как следует констатировать, обладают несомненным превосходством над «прямыми технологиями» по следующим основным параметрам.
Во-первых, по «цене» достижения геополитической победы над страной-«жертвой» с точки зрения таких ключевых интегральных критериев, как «затраты – получаемые стратегические результаты» и «прибыль – риски».
Во-вторых, дают возможности «агрессору» минимизировать степень и масштабы разрушения государственно-геополитической системы «враждебной» страны, а также ее людские потери в ходе геополитической борьбы. И тем самым применение «непрямых технологий» в случае достижения геополитической победы также значительно расширяет так называемые «эксплуатационные возможности» государства-«агрессора» в рамках «завоеванной» подобным образом страны.
В-третьих, позволяют государству-«агрессору» фактически избежать весьма сомнительных перспектив в исходе противоборства с атакуемой страной, которое безусловно будет всегда существовать в том случае, когда геополитическая борьба на межгосударственном уровне станет проходить главным образом в форме прямого вооруженного столкновения, т. е. в форме войны. Особенно актуальным указанное преимущество «непрямых технологий», как следует подчеркнуть, будет в ситуации, когда прежде всего военно-технические потенциалы и военно-политические возможности государства-«агрессора» и страны-«жертвы» окажутся приблизительно идентичными.
Рассмотрение особенностей сущностного содержания сформировавшихся к началу 2000-х гг. концептуальных моделей ведения геополитической борьбы также позволяет сделать вывод о том, что теория осуществления межгосударственного противоборства и на Западе и на Востоке начиная с эпохи Древнего мира и до нашего времени достаточно активно эволюционировала от разработки «прямой технологии» в сторону создания различных концептуальных вариантов «непрямых технологий» сокрушения «вражеских» государств. И как следует констатировать, данная тенденция в развитии «боевых» геополитических теорий исторически имеет достаточно устойчивый и последовательный характер. Следовательно, в будущем в условиях все более глобализирующегося мира, как следует предположить с большой долей вероятности, именно «непрямые технологии» осуществления геополитического противоборства окончательно «вытеснят» и заменять собой «прямую технологию» борьбы и, таким образом, будут представлять собой главный инструментарий сокрушения «враждебных» стран на международной арене, т. е. именно такого рода «боевые» технологии станут в перспективе основным инструментом ведения геополитической борьбы на межгосударственном уровне и превратятся в главный метод обеспечения прежде всего стратегических интересов различного содержания в рамках СМО.
Данное обстоятельство, в свою очередь, уже сейчас делает актуальным, и даже более того, жизненно необходимым пересмотр и внесение существенных корректив в содержание современной теории национальной безопасности и, следовательно, в саму методологию разработки стратегии политики национальной безопасности государства, в том числе и РФ. В первую очередь это должно касаться раздела данного учения, непосредственно связанного с теорией идентификации и оценки с точки зрения так называемой «жесткости» и «мягкости» той разновидности негативных факторов, которую принято определять как «умышленные угрозы» национальной безопасности государства, также считающиеся при этом наиболее опасными для любой страны. Поскольку сама прикладная модель использования государством-«агрессором» «непрямых технологий» в ходе геополитической борьбы по своей направленности стратегически ориентирована на то, чтобы задействовать для дестабилизации и / или «разрушения» государственной системы «враждебной» страны максимально большее количество негативных явлений и процессов, которые образуются сами в силу естественных причин и / или целенаправленно создаются «агрессором» внутри государства-«жертвы». Вследствие этого государство-«агрессор», наносящий массированный геополитический удар по стране-«жертве» в полном соответствии с теорией применения «непрямых технологий», будет стремиться, в частности, к тому, чтобы добиться «искусственной» трансформации «умышленных угроз» безопасности государства, которые принято относить к разряду так называемых «мягких» (например, незаконную миграцию), в «стратегические» или «жесткие угрозы» для системы национальной безопасности, способные уже представлять по своему аккумулированному разрушительному «потенциалу» и практическому «боевому» эффекту самую серьезную опасность для самих основ «вражеской» государственно-геополитической системы.
В этой связи в условиях постбиполярного мира, когда в процессах геополитической борьбы, которые разворачиваются на международной арене, начинают доминировать именно «непрямые технологии», все без исключения так называемые «умышленные угрозы», т. е. негативные факторы любого типа, специфики и масштаба, которые в силу различных причин могут образовываться внутри любого государства, уже изначально следует рассматривать именно как «стратегические». Поэтому складывающаяся в рамках современной СМО общая геополитическая и геоэкономическая обстановка, а также особенности расстановки сил между ведущими мировыми державами диктуют необходимость теоретической разработки нового основополагающего критерия оценки эффективности / неэффективности работы механизма формирования и практического осуществления стратегии политики национальной безопасности государства в общем и целом. Это – потенциальные и организационные способности прежде всего соответствующих государственных институтов фактически работать в данной сфере на опережение и заранее выявлять и при этом обеспечивать в максимально сжатые сроки эффективную «нейтрализацию» как возможные причины возникновения, так и сами негативные последствия процессов «функционирования» всех без исключения разновидностей «умышленных угроз» для национальной безопасности страны. Другими словами, обеспечивать быстрейшую «нейтрализацию» всех тех негативных, несущих разрушение «умышленных» факторов, тенденций и причинно-следственных связей, которые либо уже сформировались, либо только начинающих образовываться и проявляться внутри государственно-геополитической системы как «перспективная угроза». И как необходимо в заключение подчеркнуть, в глобализирующемся мире отсутствие в рамках системы национальной безопасности государства сил и средств, а также соответствующих организационных структур (в том числе специализированных аналитических центров) и разработанных теоретических концептов поддержания безопасности, адекватных сложившейся в этой области ситуации, которые позволяют очень быстро и максимально эффективно реагировать на самые разнообразные реальные и / или потенциальные «умышленные угрозы», фактически обрекает подобную страну на неизбежную утрату своего суверенитета и, таким образом, на разрушение и гибель в итоге как независимого государственного образования.
III. ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ДИССЕРТАЦИИ ОТРАЖЕНЫ
В СЛЕДУЮЩИХ ПУБЛИКАЦИЯХ:
Монографии
- Шамин, И.В. Современная геополитика: некоторые вопросы теории и практики: Монография / И.В. Шамин. – Н. Новгород – Саров: СГТ, 2009. – 14 п.л.
- Шамин, И.В. Современная геополитика: технологии «прямых» и «непрямых» действий: Монография / И.В. Шамин. – Н. Новгород – Саров: СГТ, 2010. – 25,1 п.л.
- Шамин, И.В. Россия, НАТО и новая архитектура безопасности в Европе. Монография / И.В. Шамин и др. – Н. Новгород: ННГУ им. Н.И. Лобачевского, 1998. – 18,6 п.л. (авт. вклад 0,4 п.л.)
- Шамин, И.В. Ближневосточная политика великих держав и арабо-израильский конфликт. Монография. В 2-х т. / И.В. Шамин и др. – Н. Новгород – Арзамас: ИСИ ННГУ, Изд-во АГПИ им. А.П. Гайдара, 2008. – 54,6 п.л. (авт. вклад 3 п.л.)
Статьи в периодических изданиях, включенных в «Перечень
периодических научных изданий, рекомендуемых для публикации научных
работ, отражающих основное научное содержание докторских
диссертаций» ВАК РФ
- Шамин, И.В. Варианты ближневосточной политики нацистской Германии накануне и в начале Второй мировой войны / И.В. Шамин // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. Серия Международные отношения. Политология. Регионоведение. Выпуск 1 (2). – Н. Новгород: Изд-во ННГУ им. Н.И. Лобачевского, 2004. – 0,5 п.л.
- Шамин, И.В. Содержание политического курса Веймарской республики в отношении Палестины в 1920-е годы / И.В. Шамин // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. Серия Международные отношения. Политология. Регионоведение. Выпуск 1 (4). – Н. Новгород: Изд-во ННГУ им. Н.И. Лобачевского, 2006. – 0,5 п.л.
- Шамин, И.В. Роль репрессивного аппарата СС в процессах формирования и осуществления геополитического курса нацистской Германии 1936 – 1939 гг. / И.В. Шамин // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. Серия Международные отношения. Политология. Регионоведение. Выпуск 2 (5). – Н. Новгород: Изд-во ННГУ им. Н.И. Лобачевского, 2006. – 0,3 п.л.
- Шамин, И.В. «Цветная» («бархатная») революция как инструмент обеспечения интересов США на международной арене в конце 1990-х – начале 2000-х годов / И.В. Шамин // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4. История. Международные отношения. Регионоведение. № 2 (14) 1. – Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2008. – 0,5 п.л.
- Шамин, И.В. Экстремизм и терроризм в Кавказском регионе как геополитическая угроза национальной безопасности России: политико-правовой анализ / И.В. Шамин, Г.Т. Сордия // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. № 5. – Н. Новгород: Изд-во ННГУ им. Н.И. Лобачевского, 2010. – 0,5 п.л. (авт. вклад 0,3 п.л.)
- Шамин, И.В. Своеобразие «американского варианта» концептуальной модели ведения геополитической борьбы между государствами «стратегия непрямых геополитических действий» / И.В. Шамин // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. № 6. – Н. Новгород: Изд-во ННГУ им. Н.И. Лобачевского, 2010. – 0,5 п.л.
- Шамин, И.В. Базовые принципы китайской стратегической культуры осуществления геополитического противоборства на межгосударственном уровне / О.А. Колобов, И.В. Шамин // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. № 1. – Н. Новгород: Изд-во ННГУ им. Н.И. Лобачевского, 2011. – 0,5 п.л. (авт. вклад 0,3 п.л.)
- Шамин, И.В. Пространственно-стратегическая модель обеспечения национальных интересов государства на международной арене / И.В. Шамин // Власть. 2011. № 2. – 0,4 п.л.
- Шамин, И.В. Основные направления политики Третьего рейха в Палестине (1933 – 1936 гг.) / И.В. Шамин // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. Серия Международные отношения. Политология. Регионоведение. Выпуск 1 (3). – Н. Новгород: Изд-во ННГУ им. Н.И. Лобачевского, 2005. – 0,6 п.л.
Статьи в других изданиях
- Шамин, И.В. Особенности геостратегии России после президентских выборов (июль 1996 – февраль 1997): реальность и перспективы / И.В. Шамин // Актуальные проблемы американистики. Материалы международного научного семинара «Россия, США после выборов: перспективы сотрудничества». – Н. Новгород: ИФ ННГУ, 1997. – 0,5 п.л.
- Шамин, И.В. Роль исламского фактора в современной внешнеполитической стратегии ЕС / И.В. Шамин // Ислам на пороге XXI века. Материалы международной научной конференции. – Н. Новгород: НСМ, ННГУ, НГПУ, 1997. – 0,3 п.л.
- Шамин, И.В. Особенности внешнеполитической стратегии США в 1990-е гг. / И.В. Шамин // Актуальные проблемы американистики. Материалы международного научного семинара «Российско-американские отношения в контексте глобальных изменений». – Н. Новгород: ИФ ННГУ, 1998. – 0,5 п.л.
- Шамин, И.В. Особенности внешнеполитических интересов Германии на Ближнем Востоке в 1933 – 1939 гг. / И.В. Шамин // Проблемы истории и творческого наследия профессора Н.П. Соколова. Материалы межвузовской конференции. – Н. Новгород: Издательство ННГУ, 1998. – 0,1 п.л.
- Шамин, И.В. Межэтнические конфликты на Северном Кавказе и в Косово – войны, которые ведет наркомафия? / И.В. Шамин // Актуальные проблемы американистики. Материалы международной научной конференции. – Н. Новгород: ИСИ ННГУ, 1999. – 0,3 п.л.
- Шамин, И.В. Некоторые перспективы международного положения России к началу XXI века в свете современных геополитических процессов / И.В. Шамин // Политология и международные отношения в современной высшей школе: проблемы организации учебного процесса и осуществления фундаментальных научных исследований. Материалы международной научно-практической конференции. – Н. Новгород: ИСИ ННГУ, 1999. – 0,2 п.л.
- Шамин, И.В. Роль геополитических факторов в возникновении конфликта НАТО – Югославия / И.В. Шамин // Балканский кризис: истоки, состояние, перспективы. Материалы международного научного семинара. – Н. Новгород: Издательство ННГУ, 2000. – 0,4 п.л.
- Шамин, И.В. Роль «российского фактора» в современной внешнеполитической стратегии Индии (геополитический аспект) / И.В. Шамин // Россия – Индия: перспективы регионального сотрудничества (г. Н. Новгород). – М.: Институт востоковедения РАН, 2000. – 0,3 п.л.
- Шамин, И.В. Американская концепция ведения «неядерной» войны в XXI веке / И.В. Шамин // Международные отношения в XXI веке: новые действующие лица, институты и процессы: Материалы международной научной конференции РАМИ, МГИМО (У) МИД РФ, ИСИ ННГУ. – М. – Н. Новгород: ИФ ННГУ, МГИМО (У) МИД РФ, 2001. – 0,5 п.л.
- Шамин, И.В. Своеобразие стратегии, тактики и оперативных методов ведения экономической войны в современных условиях (геополитический аспект) / И.В. Шамин // Государственное регулирование экономики. Региональный аспект. В 2 т. – Н. Новгород: Изд-во ННГУ, 2005. – Т. 1. – 0,3 п.л.
- Шамин, И.В. «Цветная (бархатная) революция» как технология осуществления геополитического противоборства в условиях постбиполярного мира / И.В. Шамин // Революция 1917 г. в России: уроки истории и политики. Материалы межрегиональной научной конференции. – Н. Новгород: ННГУ, 2008. – 0,5 п.л.
- Шамин, И.В. Влияние США и других «центров силы» в Евразии на геополитическое положение России в начале 2000-х гг. / И.В. Шамин // Региональные аспекты международных отношений: история и современность. Монографический сборник научных статей. – Н. Новгород – Саров: ЧП Кораблев А.Е., 2009. – 0,3 п.л.
- Шамин, И.В. Незаконная миграция как угроза национальной безопасности России в условиях постбиполярного мира / И.В. Шамин // Национальная безопасность: научное и государственное управленческое содержание: материалы Всероссийской научной конференции, 4 декабря. 2009 г., Москва / Центр проблемного анализа и государственно-управленческого проектирования. – М.: Научный эксперт, 2010. – 0,5 п.л.
- Шамин, И.В. Оценка стратегического положения России в рамках постбиполярной системы международных отношений с точки зрения «проектно-геополитической» модели формирования и практического осуществления внешнеполитического курса государства на международной арене / И.В. Шамин // Россия в мире: гуманитарное, политическое и экономическое измерение: материалы Всероссийской научной конференции, 19 марта. 2010 г., Москва / Центр проблемного анализа и государственно-управленческого проектирования. – М.: Научный эксперт, 2010. – 0,4 п.л.
- Шамин, И.В. Незаконная миграция как геополитическая угроза для России в условиях глобализации / И.В. Шамин // Информационное сопровождение геополитической безопасности территорий Юга России и Прикаспийского региона: материалы международной научно-практической конференции (г. Астрахань, 28 мая 2010 г.) / под ред. Е.Е. Рябцевой. – Астрахань: Астр-й гос. унив., Изд. дом «Астраханский университет», 2010. – 0,4 п.л.
- Шамин, И.В. Транспортная стратегия ЕС в Евразии в 1990-е гг. / И.В. Шамин // Нижегородский журнал международных исследований. Осень – зима 2008. – 0,2 п.л.
- Шамин, И.В. Концептуальная модель противоборства на межгосударственном уровне «тотальная геополитическая борьба» / И.В. Шамин // Нижегородский журнал международных исследований. Весна – лето 2009. – 0,2 п.л.
- Шамин, И.В. Методология выстраивания процессов ведения геополитической борьбы согласно модели «стратегия непрямых действий» / И.В. Шамин // Нижегородский журнал международных исследований. Осень – зима 2009. – 0,2 п.л.
- Шамин, И.В. Геополитическая экспансия – как фактор мировой политики / И.В. Шамин // Нижегородский журнал международных исследований. Весна – лето 2010. – 0,2 п.л.
- Шамин, И.В. Концептуальные особенности «стратегии непрямых геополитических действий» как «непрямой технологии» осуществления межгосударственного противоборства / И.В. Шамин // Нижегородский журнал международных исследований. Осень - зима 2010. – 0,2 п.л.
