Возраст как ментальная универсалия: культурфилософские основания моделирования
На правах рукописи
ЕЛИСЕЕВА ЮЛИЯ АЛЕКСАНДРОВНА
ВОЗРАСТ КАК МЕНТАЛЬНАЯ УНИВЕРСАЛИЯ:
КУЛЬТУРФИЛОСОФСКИЕ ОСНОВАНИЯ
МОДЕЛИРОВАНИЯ
Специальность 24.00.01 – Теория и история культуры
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени
доктора философских наук
Саранск 2008
Работа выполнена на кафедре культурологии ГОУВПО «Мордовский
государственный университет им. Н. П. Огарева»
Научный консультант: заслуженный деятель науки РФ
доктор философских наук
профессор Наталья Ивановна Воронина
Официальные оппоненты: доктор социологических наук
профессор Петр Николаевич Киричек
доктор философских наук
профессор Владимир Игнатьевич Курашов
доктор философских наук
профессор Любовь Александровна Поелуева
Ведущая организация: ГОУВПО «Казанский государственный
университет культуры и искусств»
Защита состоится 26 ноября 2008 года в 11 часов на заседании диссертационного совета Д 212.17.10 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора философских наук, доктора культурологии и доктора искусствоведения при Мордовском государственном университете им. Н. П. Огарева по адресу: 430005, г. Саранск, пр. Ленина, д. 15, ауд. 301.
С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке им. М. М. Бахтина Мордовского государственного университета.
Автореферат разослан «___» ________ 2008 г.
Ученый секретарь
диссертационного совета
кандидат философских наук Ю. В. Кузнецова
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность исследования. Современная культура – полифоническая, нелинейная, многомерная, сетевая – приобретает в последние десятилетия новое качество, становясь гиперэкспериментальной. Глобальный эксперимент по трансформации границ человеческого в человеке захватывает самые разные модусы его бытия и заметно меняет «антропологический ландшафт» культуры ХХI века. По образному замечанию философа Е. И. Ярославцевой, человек «ткет мир из себя, не просто участвуя в коммуникации, но сотворяя ее как реальность. Он порождает эту реальность раньше, чем успевает ее осмыслить… Происходит как бы вмешательство человека в канву и динамику мира»[1]. Очевидно, что рискованные эксперименты над человеком не должны переходить последних, изначальных границ, за которыми культурный космос бесповоротно превращается в хаос. Поэтому главная задача современной гуманитаристики – нащупать и убедительно обосновать эти границы до антропной катастрофы, а не после нее.
Представляется, что одним из наиболее продуктивных исследовательских путей является обращение к универсалиям – «первотектонам» культуры. Зародившись в античной философии, проблема универсалий просуществовала до настоящего времени, причем «из лингво-семиотической и логико-гносеологи-ческой приобрела иную размерность – стала философско-исторической, культу-рологической и даже социально-политической»[2]. Единое во многом и многое в едином – через эти рекурсивные смысловые ворота современные мыслители, как и их предшественники, стремятся постичь феномен целостности человеческого бытия, в каких бы ипостасях (классической, неклассической, постнеклассической) он не представал.
В настоящее время культурный потенциал универсалий является предметом изучения многих гуманитарных дисциплин, однако приоритет принадлежит триаде генетически близких наук – философии, культурологии и психологии. Сближая их концептуальные базы, диссертант обращается к универсалии возраста – общекультурной полифункциональной идее членения человеческой жизни на определенные этапы (возрасты жизни). Они наделяются специфическим содержанием, в совокупности отражая идею развития, «роста» человека от рождения до смерти, причем состав возрастов жизни имеет выраженную культурно-историческую детерминацию. Базовые модели возрастного членения – циклическая, линейная, фрактальная – были выработаны человечеством уже на начальных стадиях его эволюции. В последующем они не исчезают из культурного сознания, а, напротив, детализируются, функционально обогащаются и синтезируют многообразные переживания, прямо или косвенно связанные с человеческим возрастом. В данном аспекте универсалия возраста может быть определена как бытийствующая в сознании, или ментальная (от лат. mens – рассудок, ум, мышление; поз.-лат. mentalis – умственный).
Своевременность заявленного подхода обусловливается существенной когнитивной лакуной. Традиционное определение возраста как категории, служащей для обозначения относительно ограниченных временных характеристик индивидуального развития[3], не раскрывает его культурной миссии – рефлексии становящегося бытия субъекта культуры. Придание возрасту статуса ментальной универсалии выводит именно на эту исследовательскую область. Расширяя границы традиционных интерпретаций, диссертант дефиницирует возраст как культурную идею, которая органично принимается сознанием субъекта культуры в целях многомерного осмысления целостности и динамизма его бытия. Атрибутивность рассматриваемой идеи для мира культуры во всем богатстве его онтологических модусов свидетельствует о ее фундаментальности, что фиксируется в понятийном конструкте «культуроментальная универсалия возраста».
Подобный исследовательский ракурс весьма перспективен, поскольку в современной науке до сих пор не изжита тенденция объективизации (натурализации) возраста: он часто предстает как некий натуральный феномен, участвующий в процессе человеческого развития. Между тем это «не объект, не некая объективная реальность, существующая сама по себе, что можно изучать и использовать. Соответственно и понятие о возрасте не является отражением некоей реальности (того, что есть)»[4]. Субъективная реальность возраста обусловливает «изнутри-субъектную» оптику его изучения. Проблема заключается в том, что методологическая база для этого пока не сформирована, хотя отдельные ее фрагменты успешно используются в ряде научных концепций возраста.
В настоящее время указанная проблема приобретает особое звучание в ансамбле социогуманитарных наук, ориентирующихся на субъектную парадигму. Согласно ее постулатам, «субъект не только пассивно фиксирует, воспринимает природные и социальные ситуации, но и пытается активно воздействовать на них. Вследствие этого он преобразует не только мир, но и себя в мире»[5]. Принципиально важно, что при этом субъект еще и образует «мир в себе», или ментальный мир. Разновекторность направлений миросозидающей активности субъекта позволяет предположить, что этот мир дифференцируется на множество миров. Поскольку «определение понятия "мир" через принцип, порождающий конкретное единство многообразия явлений, означает, что мир в указанном смысле всегда мир чего-то»[6], в исследовании презентируется ментальный мир возраста – онтологическая развертка ментальной универсалии возраста в индивидуальном и коллективном сознании субъектов культуры.
Актуальность глубокого культурфилософского постижения ментального мира возраста обусловливается следующими причинами.
Во-первых, представления (в широком смысле) о возрасте имеют всеобщий характер, что связано с их интегративностью и значительным объяснительным потенциалом. «В мире не так уж много вещей, способных вызвать к себе всеобщий интерес, – отмечает исследователь динамики возрастов человеческой жизни А. В. Толстых. – Когда же мы сталкиваемся с явлением, которое затрагивает лично каждого живущего на Земле человека, то это означает, что перед нами нечто, в чем сфокусирован целый клубок жизненно важных проблем, отвлечься от которых можно разве что в воображении. К числу таких явлений нашей жизни относится проблема возраста»[7]. Через призму возраста открываются «жизнесмыслы» (Г. Д. Гачев), значимые для подавляющего большинства людей. Следовательно, углубление знаний о ментальном мире возраста в ситуации социокультурных трансформаций имеет не только академический, но и максимально широкий практический интерес.
Во-вторых, функциональные возможности идеи возраста в универсуме культуры поистине неисчерпаемы. В ней отражаются представления об онто- и филогенетической эволюции человека, ментально примиряются тенденции дискретизации и континуитета человеческой жизни, воплощаются попытки ее «промера» и нормирования. Между тем для современной культурной среды характерно лишь частичное использование богатого спектра функций рассматриваемой универсалии. Резкое ускорение темпа жизни, все увеличивающийся разрыв между биологическим возрастом человека и возрастом человечества провоцируют забвение прожитых возрастных миров, их одноразовость. «Аббревиатурное мышление» (Р. Хассан)[8] субъекта культуры начала третьего тысячелетия, приводящее к постоянному «сокращению» ментальных миров детства, молодости, взрослости, старости, провоцирует их частичное или даже полное угасание. Отдельные возрасты жизни подвергаются явной социокультурной дискриминации (феномен эйджизма). Обращение к ментальному модусу возраста с этих позиций имеет ярко выраженную экологическую направленность. Сегодня крайне необходимы как фундаментальные, так и прикладные исследования и разработки, предлагающие пути сохранения и использования потенций всех возрастов жизни.
В-третьих, изучение возраста как ментальной универсалии способствует интеграции разнодисциплинарных теоретико-практических наработок. Отдельные науки высвечивают достаточно узкие проблемные срезы возраста: «… в изучении индивидуального жизненного пути ведущую роль издавна играли психологи; лишь сравнительно недавно к ним присоединились социологи. Исследование возрастной стратификации общества – заповедная область социологии и демографии. Напротив, возрастной символизм изучается преимущественно этнологами с помощью фольклористов и историков»[9]. Сегодня целесообразность существования «заповедных областей» в постижении феномена человеческого возраста все чаще ставится под сомнение. Исторические, этнографические, социологические, демографические, психологические, педагогические, лингвистические и др. концепции возраста на современном этапе развития научного знания остро нуждаются в «общем знаменателе» – культуроориентированной теории возраста с философским обоснованием.
Первый и обязательный шаг в создании теории подобного уровня – методологический «прорыв», выработка стратегии междисциплинарной интеграции знаний о таком важном «культурном агенте», как человеческий возраст. Опираясь на культурфилософскую методологию, диссертант выстраивает исходную (базисную) модель ментального мира возраста, а затем апробирует ее в различных дисциплинарных средах (психология, лингвистика, теория коммуникации и др.). Формирование «сети» полидисциплинарных концепций возраста как культуроментального феномена отвечает интенциям постнеклассической научной рациональности и обогащает современное социогуманитарное знание.
Таким образом, возраст – уникальный мирообъясняющий и миросозидающий «инструмент» культуры, универсализм которого является эвристичным предметом гуманитарного дискурса в целом и его культурфилософской ветви – в частности. Актуальность данного исследования обусловливается, прежде всего, акцентом на ментальном модусе возраста как универсалии в сочетании с системностью охвата его полидисциплинарных моделей.
Состояние теоретической разработки проблемы. Моделирование возраста как ментальной универсалии – относительно новая область гуманитарного знания, хотя возрастная проблематика анализируется в огромном количестве разнодисциплинарных трудов. Эта парадоксальная ситуация объясняется доминированием исследовательской стратегии «человек в возрасте», имеющей древние культурфилософские корни. Идеи фундаментального единства мира, всеобщего детерминизма и числового символизма, генерированные античной философией, утвердили понимание возраста как естественного феномена с природной обусловленностью, некой объективной реальности, существование которой неотменимо и отражает сущность космической гармонии в применении к человеческой жизни (Аристотель, Гиппократ, Лукреций Кар, Пифагор, Платон, Сенека, Цицерон, Эпикур и др. мыслители).
Принцип восхождения человека от одного возраста жизни к другому, воплощающий идею трансцендентного преображения, актуализирует проблемный аспект связи возраста со временем (средневековые философы Августин Блаженный, Григорий Нисский, Дионисий Ареопагит, Ориген, Фома Аквинский). Мыслители эпохи Возрождения (Н. Кузанский, Микеланджело Буонарроти, Ф. Петрарка и др.) сделали важный шаг в развитии научных представлений о возрасте, гуманистически осмыслив личностное наполнение возрастов жизни. Рационализм эпохи Нового времени, ориентируясь на дидактический потенциал идеи возраста, усиливает его утилитарную функцию (Ф. Бэкон, Т. Гоббс, Г. В. Лейбниц). В немецкой классической философии возраст связывается с диалектическим развитием субъекта (Г. В. Ф. Гегель, И. Кант, Л. Фейербах).
Только в Новейшее время в культурфилософском дискурсе набирает силу тема условности, социокультурной заданности возраста (А. Бергсон, Э. Фромм, К. Г. Юнг, К. Ясперс и др.). Она нашла наиболее полное выражение в культурно-исторической психологии (Л. С. Выготский, А. Н. Леонтьев, Д. Б. Эльконин и др.). Во второй половине ХХ в. интерес к возрасту как социокультурному феномену усиливается во многих социальных и гуманитарных науках – истории, этнографии, антропологии, социологии, педагогике и др. Однако, несмотря на солидную научную традицию и огромный массив теоретико-эмпирических наработок, рефлексия над феноменом человеческого возраста пока не вышла за рамки исследовательской стратегии «человек в возрасте». Это обстоятельство побудило диссертанта обратиться к широкому кругу профильных теме исследования источников. Их комплексное использование позволило сформировать теоретико-методологическую базу изучения возраста как культурно обусловленной ментальной универсалии. Таким образом, в данной работе реализуется принципиально новая исследовательская стратегия «возраст в человеке».
В массиве привлеченных диссертантом источников целесообразно выделить несколько групп.
Первую группу составляют фундаментальные труды, концептуальная база которых формирует саму «ткань» поля научных поисков автора. Это прежде всего работы крупных отечественных и зарубежных мыслителей – философов, антропологов, культурологов, психологов – по проблемам бытия в культуре (В. П. Барышков, Е. К. Быстрицкий, Н. И. Воронина, В. П. Козловский, С. В. Пролеев, Н. Н. Трубников, Г. Ю. Фоменко и др.); универсалий и универсализма культуры (О. Г. Беломоева, А. В. Дахин, Г. Д. Левин, С. С. Неретина, М. М. Новоселов, А. П. Огурцов, Г. А. Смирнов); культурогенной сущности человеческого сознания (В. А. Лекторский, Б. М. Туровский; М. Коул, А. Лесли, Дж. Серль, С. Скрибнер, А. Шимони) и его символической природы (Е. Ю. Артемьева, А. А. Брудный, Т. М. Буякас, О. Г. Зевина, М. К. Мамардашвили, А. М. Пятигорский, В. Ф. Петренко; Э. Кассирер, М. Мерло-Понти, К. Г. Юнг и др.); генезиса культурных смыслов (Д. А. Леонтьев, В. В. Налимов; Ж. Делёз, В. Франкл и др.); функционирования базовых механизмов культуры – диалога (Т. А. Алексина, М. М. Бахтин, В. С. Библер, Л. А. Поелуева, Э. В. Сайко и др.), рефлексии (О. И. Генисаретский, А. В. Карпов и др.), игры (Т. А. Апинян, Ю. А. Левада и Й. Хёйзинга), границы (И. В. Журавлев, А. Ш. Тхостов и М. Элиаде), семиозиса (Г. Е. Крейдлин, Ю. М. Лотман и Р. Барт, Ч. С. Пирс, Ф. де Соссюр).
Центральное место в этой группе занимают работы исследователей, в которых раскрывается онтологический и гносеологический потенциал категории «мир». В целях выстраивания методологического фундамента данного исследования использовались преимущественно философские работы (В. В. Бибихин, В. П. Визгин и Э. Гуссерль, К. Поппер, П. Тиллих, М. Хайдеггер, В. Хёсле). Однако не меньшее значение для диссертанта имели полидисциплинарные исследования, посвященные соотношению физических и нефизических (ментальных) модусов мира – субстратных, пространственных, временных, информационных, энергетических (А. С. Абасов, К. А. Абульханова, Р. А. Аронов, М. Д. Ахундов, М. М. Бахтин, Т. Н. Березина, В. И. Вернадский, А. Г. Габричевский, В. Н. Костюк, А. П. Левич, Ю. Б. Молчанов, Н. А. Попов, В. Н. Порус, В. К. Потемкин, И. Р. Пригожин, А. Л. Симаков, В. В. Терентьев, А. А. Ухтомский и А. Бергсон, Р. Ларсон, Э. Кинканон, Г. Хакен).
Конкретизация концепций указанных авторов производилась с опорой на исследования, входящие во вторую группу источников. Они освещают многообразные аспекты ментальной репрезентации – функционирования в сознании субъекта культуры особых внутренних структур миромоделирования (Б. М. Величковский, М. А. Холодная, В. Д. Шадриков и П. Гулд, Ф. Джонсон-Лэйрд, Дж. Динсмор, Р. Кеган, Ч. Осгуд, Г. Фоконье). Также привлекались работы, в основном, психологического и культурологического плана, посвященные различным формам субъективного отражения целостности мира: картине мира (В. А. Кругликов, Ю. В. Осокин, П. Ю. Черносвитов и др.), образу мира (А. Н. Леонтьев, В. П. Серкин, С. Д. Смирнов, В. В. Петухов), модели мира (Б. А. Парахонский, А. Л. Шамис). Проблемы ментальной эволюции указанных форм анализируются в отдельных работах философов (А. Л. Алюшин, А. Ю. Антоновский, Е. Н. Князева), психологов (А. К. Болотова, В. П. Лисенкова, О. И. Муравьева), искусствоведов (А. Я. Бродецкий, Р. А. Зобов, А. М. Мостепаненко). Поскольку центральное понятие диссертационной работы – «ментальная универсалия» – определяется как многомерный концепт, разворачиваемый в культурном сознании до целостного ментального мира, важное значение имели исследования, раскрывающие роль концептуализации в стру-ктуре миромоделирующей деятельности субъекта культуры (Н. Г. Брагина, С. Г. Проскурин, Ю. Е. Прохоров, Ю. С. Степанов и Дж. Лакофф). Анализ среды подобной деятельности обусловил использование трудов в области теории коммуникации (В. Е. Клочко, Г. Г. Почепцов и Ю. Хабермас).
В совокупности источники второй группы способствовали выработке общетеоретических взглядов диссертанта на сущность возраста как ментального феномена. Формирование базовой для данного исследования концепции возраста как культурно обусловленной ментальной универсалии потребовало обращения к третьей, самой обширной и концептуально ценной группе научных трудов, прямо или косвенно затрагивающих возрастную проблематику. Так, материал психологических работ позволил эстраполировать на феномен возраста исследовательскую оптику субъектной парадигмы (А. В. Брушлинский, В. П. Зинченко, В. В. Знаков, А. Б. Орлов, С. Л. Рубинштейн, В. В. Селиванов и др.), соотнести закономерности ментального бытия идеи возраста с данными возрастной психологии, или психологии развития в ее отечественной (Г. С. Абрамова, А. В. Запорожец, Е. И. Исаев, Л. Ф. Обухова, К. Н. Поливанова, В. И. Слободчиков, Д. И. Фельдштейн, Б. Д. Эльконин, Д. Б. Эльконин и др.) и зарубежной (Д. Бокум, Г. Крайг, С. Миллер, Ж. Пиаже, Э. Эриксон и др.) традиции. Для обоснования выводов об универсальности ментальных моделей возраста в диссертации использовались исследования, анализирующие возрастную феноменологию в контексте жизненного пути индивида (А. Л. Валевский, К. Н. Василевская, В. В. Нуркова, М. А. Розов, А. В. Толстых и А. Грин, Д. Левинсон, Дж. Шрутс).
Ценные сведения о функционировании идеи возраста в различных историко- и этнокультурных контекстах были найдены в исследованиях историков и этнографов (К. П. Калиновская, С. А. Токарев, В. Н. Топоров и Ф. Арьес, М. Мид), антропологов (К. Л. Банников, В. В. Бочаров), геронтологов (Л. И. Анцыферова, О. В. Краснова, А. А. Телегин и Дж. Баарс, П. Балтес, Л. Карстенсен, Я. Стюарт-Гамильтон, Р. Эшли), социологов (С. А. Белановский, П. Н. Киричек, С. Н. Марзеева, Е. М. Рыбинский), паремиологов (Ю. И. Левин, Г. Л. Пермяков, М. А. Рыбникова, В. Н. Телия).
Особый интерес для диссертанта имели междисциплинарные исследования, выстраивающие многомерные образы возраста, в частности, философско-исторические (Н. А. Рыбакова и О. Марквард), философско-культуроло-гические (М. Н. Эпштейн), философско-педагогические (С. И. Гессен), историко-этнографические и социально-психологические (И. С. Кон). Нетрадиционный ракурс работы обусловил обращение автора к трудам, посвященным рефлексивному осмыслению возраста (Р. А. Ахмеров, Л. В. Бороздина, Е. И. Головаха, Т. В. Ермолова, В. И. Ковалев, И. С. Комогорцева, А. А. Кроник, О. Н. Молчанова, Г. С. Прыгин, Л. А. Спиридонова и Т. Гарстка, М. Хаммерт, С. Штрам).
Для уяснения вопросов, касающихся системного моделирования возраста как ментальной универсалии в культурфилософском аспекте, в диссертации использовались многочисленные источники, составляющие четвертую группу. Поскольку диссертационное исследование сложно сопрягает концепции различных социогуманитарных наук, его автора интересовали труды преимущественно отечественных ученых, в которых прописывается методология междисциплинарного взаимодействия (философы В. В. Ильин, В. И. Корюкин, В. М. Розин и др.; культурологи Ф. Т. Михайлов, А. Я. Флиер, Ю. М. Шилков и др.; психологи Ф. Е. Василюк, М. С. Гусельцева, Т. В. Корнилова и др.). Кроме того, привлекались философские работы, раскрывающие логику взаимодействия классического, неклассического и постнеклассического типов научной рациональности, а также сетевой организации современного научного знания (Л. Г. Джахая, И. Т. Касавин, В. И. Курашов, Л. А. Микешина, В. С. Степин). К этому же ряду относятся методологические работы, в которых обосновываются специальные методы изучения гуманитарной реальности, перспективные для данного исследования (Н. Т. Абрамова, Л. Я. Дорфман, Е. В. Дудорова, В. В. Шкода, А. В. Юревич и др.).
Весьма полезными оказались также труды по теории систем, благодаря которым диссертант разработал собственный вариант системного подхода к культурфилософскому моделированию ментального модуса возраста. Это философские (Р. Г. Баранцев, И. В. Блауберг, В. П. Кузьмин, Э. М. Мирский, В. Н. Садовский, А. И. Уёмов, А. И. Яблонский и др.), культурологические (В. С. Жидков, Ю. В. Осокин, К. Б. Соколов, Н. С. Стаховская, А. А. Пелипенко, А. Я. Флиер, И. Г. Яковенко и Л. Уайт), психологические (П. К. Анохин, В. А. Барабанщиков, Б. Ф. Ломов, В. Н. Носуленко и др.) версии системного видения объектов гуманитаристики. Реализация метода системного моделирования обусловила обращение к работам по методологии и методике моделирования сложных систем (Н. М. Амосов, А. А. Гагаев, П. А. Гагаев, В. К. Лукашевич, А. А. Шаров, Ю. А. Шрейдер, В. А. Штофф и М. Вартофский).
Гипотеза исследования. Концептуальный синтез исследований указанных групп позволил выдвинуть гипотезу, интегрирующую несколько предположений. Во-первых, культурфилософское постижение феномена человеческого возраста должно фундироваться категорией «универсалия». Во-вторых, наделение идеи возраста статусом культурно обусловленной ментальной универсалии, т. е. ядерного полифункционального концепта культуры, обусловливает системную стратегию его моделирования (исходная и производные модели). В-третьих, исходную культурфилософскую модель возраста как ментальной универсалии целесообразно выстраивать с опорой на онтологические базисы миромоделирования. В-четвертых, проверка ее валидности возможна путем создания производных (концептуально близких) разнодисциплинарных моделей возраста в культурном сознании.
Объект исследования – возраст как культурно обусловленный ментальный феномен.
Предмет исследования – системное моделирование возраста в качестве ментальной универсалии культурного сознания.
Цель диссертации заключается в культурфилософском обосновании стратегии системного моделирования ментальной универсалии возраста.
Научно-исследовательские задачи, обусловленные целью диссертации:
1. Доказать возможность и необходимость культурфилософского подхода к возрасту как ментальной универсалии:
• раскрыть онтологические основания анализа возраста в ментальном ракурсе;
• обосновать атрибутивный характер вариативности возраста в культурном сознании;
• придать возрасту статус культурно обусловленной ментальной универсалии;
2. Выработать методологию системного моделирования ментальной универсалии возраста:
• наметить стратегические приоритеты системного моделирования ментальных универсалий;
• выдвинуть принципы системного моделирования;
• выявить специфику системного моделирования ментального мира возраста – онтологической формы соответствующей ментальной универсалии в культурном сознании;
3. Сформировать исходную культурфилософскую модель ментального мира возраста:
• вычленить ментальные модусы возраста и дать их теоретико-практи-ческое обоснование;
• выделить функциональные уровни возраста;
• выстроить структурно-функциональную модель ментального мира возраста;
4. Создать систему производных социогуманитарных моделей, верифицирующих исходную:
• разработать философско-психологическую модель возраста – ментального «представителя» времени человеческой жизни;
• построить коммуникационную модель диалогического взаимодействия возрастных миров детства и взрослости как атрибута их со-бытия;
• презентировать паремиологическую модель отношения к возрастам жизни в народной культуре в форме пословично-поговорочного текста;
• создать геронтологическую модель возрастного мира старости в качестве объекта ментальной негативизации/оптимизации.
Методологические основания исследования. Специфичность цели и задач данного исследования обусловила реализацию в его рамках комплекса подходов. Важнейшим из них является междисциплинарный подход, обусловливающий негомогенность его теоретико-концептуальной базы. Диссертант опирается на фундаментальные учения, теории, концепции, законы философского (теория универсалий, онтология культуры П. Тиллиха, димензиональная онтология В. Франкла, концепции «бытия-в-мире» М. Хайдеггера и «трех миров» К. Поппера и др.), культурологического (системная теория культуры Л. Уайта, концепция культурного хронотопа М. М. Бахтина, концепция диалога культур В. С. Библера и др.), философско-психологического («онтология человеческого бытия» С. Л. Рубинштейна, концепция «Образа мира» А. Н. Леонтьева, «всеобщий генетический закон культурного развития» Л. С. Выготского и др.) знания. Важную роль в определении теоретического профиля диссертационной работы играют методологические концепции эволюции типов научной рациональности, системной триады, постулаты качественной методологии.
Междисциплинарный характер исследования выражается и в его понятийно-категориальном аппарате. На культурфилософском категориальном фундаменте («мир», «субъект», «сознание», «универсалия», «система», «модель», «субстрат», «пространство», «время», «энергия», «информация», «дискретность», «континуальность», «культурное сознание», «культурная модель», «культурный диалог» и др.) диссертант формирует понятийную сеть, многомерно охватывающую объект исследования («возраст», «возрастной мир», «ментально-культурный универсум», «ментальная универсалия», «ментальный хронотоп возраста», «ментальный мир возраста», «ментальная модель возраста в культурном сознании», «методологическая универсалия» и др.).
Основанием для междисциплинарной интеграции в диссертационном исследовании выступает системный подход, представленный своей разновидностью – холономным подходом. Согласно его положениям, возраст как ментальная универсалия порождает ментальный мир возраста, являющийся подсистемой ментально-культурного универсума и одновременно системой по отношению к возрастным мирам в универсуме культуры. Кроме того, в сформированной диссертантом модельной триаде «культуроментальные модели возраста – теоретические модели ментального мира возраста – практические модели коррекции ментального мира возраста» среднее звено выступает научно отрефлексированной разновидностью первого и концептуальным основанием для наполнения третьего звена. Анализ ментального мира возраста, бытийствующего в сознании субъекта культуры, предполагает реализацию таких взаимообусловливающих социогуманитарных подходов, как онтологический и субъектный.
Содержание и логику построения диссертационного исследования регламентируют следующие принципы: 1) принцип системности, основополагающий для изучения целостности таких сложных самоорганизующихся объектов, как человеческое сознание и культура, и конкретизирующийся в принципах супер- и субаддитивности, целеполагания, целесообразности, обратных связей; 2) принцип полиморфизма знания и связанный с ним принцип множественности интерпретаций, акцентирующие значение полифоничности современного научного знания, принципиальной неконечности выводов, паритетности разнопарадигмальных и разнодисциплинарных трактовок, что исключительно важно для междисциплинарного по характеру исследования; 3) принцип рекурсивности (взаимообратимости) структур, позволяющий избежать психофизического параллелизма, а также опасности умозрительного моделирования ментального мира возраста вне его генетической связи с физическим миром; 4) принцип омникаузальности, утверждающий вектор причинности от целого к частям, что дает возможность культурфилософской реконструкции ментального мира возраста в противовес фрагментарным попыткам анализа его отдельных феноменов.
Кроме того, диссертант выдвигает и обосновывает собственные принципы: 1) принцип онтического центризма, предполагающий инвариантную структуру онтического центра, на основе которой выстраивается базисная модель ментального мира возраста; 2) принцип модельного контекста, позволяющий интегрировать обыденные (культуроментальные) и научные (теоретико-практические) модели возраста в культурном сознании; 3) принцип модельного плюрализма, подразумевающий создание множества социогуманитарных моделей ментального мира возраста, нанизанных на смысловой стержень культурфилософской модели.
Опора на указанные принципы определила набор соответствующих методов исследования, образующих три блока. В первый блок входят методы, которые обеспечивают инновационный исследовательский ракурс: 1) метод абдукции, предполагающий выведение понятия «возраст» из закрепленных научной традицией дисциплинарных областей и перенесение в культурфилософский дискурс; 2) метод интервального мышления, обеспечивающий гибкие переключения исследовательской мысли из одной дисциплинарной сферы в другую: возраст как культурный феномен рассматривается в когнитивном интервале философско-культурологического знания, «крупнозернисто», а ментальная уко-рененность идеи возраста осмысливается в интервале психологического знания, «мелкозернисто»; 3) гипертекстовый метод, позволяющий акцентировать внимание не только на содержании ментальных моделей возраста, но и на последовательности их культурфилософского конструирования.
Второй блок составляют методы, которые задаются стратегийной логикой исследования: 1) метод системного моделирования, предполагающий: а) учет смысловых связей между культуроментальным моделированием возраста и моделированием как общелогическим научным методом построения и использования имитационных конструкций; б) создание «веера» социогуманитарных моделей возраста на базе исходной культурфилософской модели; 2) метод базиса, заключающийся в соотнесении множества элементов описания объекта с множеством элементов понятийного пентабазиса Субстрат – Пространство – Время – Энергия – Информация; 3) метод генетического анализа, с помощью которого воссоздается становление ментального мира возраста в историко-культурной ретроспективе; 4) метод структурно-функцио-нального анализа, обеспечивающий раскрытие структурной и функциональной специфики ментального мира возраста в культурном сознании на базе двухступенчатого алгоритма «структура из метафункции – производные функции из структуры».
Третий блок наполняют методы, благодаря которым теоретические рассуждения диссертанта подкрепляются эмпирическим материалом: 1) метод эксперимента, способствующий вычленению основных линий культуромен-тального моделирования возраста путем выявления и модификации образных представлений о нем у различных групп испытуемых; 2) вспомогательные методы: рисуночных проб (визуализация концепта «возраст» посредством рисунков), контент-анализа (специальная обработка результатов рисуночных проб), смыслового сдвига (переключение творческой активности испытуемых), итоговой концептуализации (вербализация концепта «возраст»), системно-смысловой интерпретации (направленное истолкование материалов эксперимента).
Научная новизна и личный вклад исследователя. Данное исследование значительно расширяет границы традиционного подхода к возрастной проблематике, для которого характерны натурализация возраста, дисциплинарный сепаратизм, доминирование психологических и педагогических аспектов изучения. Диссертант впервые в полном объеме вводит в культурфилософский дискурс такой малоизученный объект исследования, как ментальный мир возраста, и обосновывает его культурную детерминацию:
• на основе авторской концепции ментальных универсалий как ядерных структур культурного сознания доказывается универсализм идеи возраста в диахронии и синхронии, что выводит исследование возрастных феноменов на качественно новый уровень культурфилософского анализа;
• в исследовании предлагается оригинальная стратегия системного моделирования возраста как миропорождающей ментальной универсалии, адекватная многомерности объекта моделирования, благодаря чему укрепляются позиции системного (холономного) подхода в изучении культурных феноменов;
• выстраивается системная онтологическая модель возраста в культурном сознании, объединяющая разнодисциплинарные когнитивные фрагменты в целостную систему с опорой на ментальные модусы возраста, что обновляет методологический инструментарий междисциплинарного синтеза в современном социогуманитарном знании;
• предлагается инновационная методика эмпирической апробации результатов теоретического моделирования возраста как ментальной универсалии, открывающая широкие исследовательские перспективы для прикладных ветвей антропологии, культурологии, семиотики, психологии, педагогики, социологии, этнографии, лингвистики и др. наук.
Положения, выносимые на защиту. Исследовательские усилия диссертанта, направленные на системное представление универсалии возраста, привели к выдвижению следующих ключевых положений:
1. Культурфилософский подход к возрасту как ментальному феномену позволил автору обосновать бытийственную укорененность идеи возраста в культурном сознании. Онтология возраста выстроена с опорой на его ментальный хронотоп: структурирование времени жизни осуществляется посредством топологического членения на определенные возрасты – «отрезки» жизненного пути. Таким образом, в культурной идее возраста отрефлексирован способ наложения объективных пространственно-временных закономерностей на развертывание человеческой жизни. Подход к возрасту как ментальному продукту конвертации физических законов в «человекоразмерную» форму обеспечил выход за границы традиционных схем исследования возрастных феноменов и обусловил его понимание как антропного онтологического кода.
2. Вариативность идеи возраста, определяющая историко- и этнокультурную специфику возрастной организации различных сообществ, привела диссертанта к выводу о принципиальной многомерности рассматриваемой идеи в культурном сознании. Атрибутивный характер вариативности выявлен автором в процессе многоаспектного классифицирования представлений о человеческом возрасте по ряду оснований: а) ведущему принципу дифференциации возрастов жизни; б) характеру их объединения; в) способу ментального вхождения субъекта культуры в возрастные миры; г) ценностной сбалансированности возрастов жизни. Формирование соответствующих классов представлений позволило подняться до общих культуроментальных схем: «идеальных» и «реальных» возрастных периодизаций; линейной, циклической и фрактальной моделей «сборки» возрастов жизни; деиксисной (субъектной) и интринзисной (объектной) ориентаций по отношению к ним; ценностного баланса и дисбаланса возрастов жизни.
3. Автором впервые представлена концепция ментальных универсалий как ядерных структур культурного сознания, углубляющая понимание сущности универсалий в современном социогуманитарном знании. В ее русле ментальная универсалия определена как особый (ядерный) концепт культурного сознания, обладающий свойствами сложноструктурности, интегральности, динамичности, полифункциональности, благодаря которым обеспечивается смысловая целостность субъекта и мира. По убеждению диссертанта, эти свойства в полном объеме присущи культурному концепту «возраст»: он структурирует многие семантически близкие концепты («жизненный путь», «время жизни», «память» и др.), презентирует результаты биосоциокультурного развития субъекта, эволюционирует в культурном универсуме и отличается функциональным многообразием. На этом основании автор присвоил возрасту статус культурно обусловленной ментальной универсалии.
4. Основным средством теоретической реконструкции универсалии возраста в исследовании выступил метод системного моделирования. В процессе его реализации диссертант интегрировал онтологические (системен объект моделирования) и эпистемологические (системна сама модель) интерпретации систем, а также продемонстрировал достоинства системной модели ментальных универсалий (многомерность, пластичность, открытость для альтернативных моделирующих логик). По авторскому замыслу, создание системной модели ментальной универсалии возраста включает следующие операции: введение «осевого» понятия «мир» (физический мир ментальный мир); установление связей между ментальными и методологическими универсалиями (возраст, мир, моделирование); использование многомерности универсалий в процессе моделирования (множественность моделей).
5. С целью конкретизации намеченной стратегии диссертант постулировал принципы системного моделирования ментальных универсалий: а) онтический центризм (в культурном сознании наличествует некий онтический центр, состоящий из фундаментальных категорий миромоделирования; он специфично эксплицируется в каждой ментальной универсалии, в т. ч. универсалии возраста); б) модельный контекст («силовые линии» миромоделирующей деятельности субъекта культуры отражаются в ее теоретических и практикоориентированных моделях, что находит воплощение в триаде «культуроментальные модели возраста теоретические модели возраста как ментальной универсалии культурного сознания практические модели формирования ментального мира возраста»); в) модельный плюрализм (теоретико-практичес-кие модели в составе системной множественны: сначала формируется исходная культурфилософская модель возраста как ментальной универсалии, а затем на ее основе создаются производные полидисциплинарные модели, проявляющие объяснительный потенциал исходной).
6. Системное моделирование универсалии возраста вывело на интегральное понятие «ментальный мир возраста», подчеркивающее целостность возрастоориентированных ментальных феноменов. С точки зрения автора, ментальный мир возраста выступает как онтологическая форма универсалии возраста в культурном сознании. Его миссия уникальна: это сфера своеобразной корректировки физического мира и «подгонки» под процесс развития человека, многоаспектного «промера» человеческой жизни в соотнесении с бытием мира. Культурфилософская модель ментального мира возраста, выстроенная диссертантом, учитывает эту многоаспектность благодаря использованию системы онтологических базисов (Субстрат, Пространство, Время, Энергия, Информация).
7. Онтологические базисы миромоделирования в структуре ментального мира возраста представлены диссертантом виде его ментальных модусов. На основе авторской методики визуализации и вербализации миропорождающего концепта «возраст» был проведен параллельный эксперимент с использованием трех экспериментальных и контрольной групп (всего 169 чел.). Интерпретируя его результаты, автор исследования исходил из факта взаимодействия непосредственно-чувственного, отвлеченно-образного и абстрактно-понятийного уровней психического (триада «перцепт образ концепт»). Итоги его аналитико-интерпретативной работы с обширным эмпирическим материалом подвели к следующим соответствиям: Субстрат – возраст-граница; Пространство – возраст-маршрут; Время – возраст-объем; Энергия – возраст-шкала; Информация – возраст-порядок.
8. Последовательно развивая свою концепцию, диссертант выделил три функциональных уровня ментального мира возраста в культурном сознании: а) перцептуальный микроуровень; б) образный мезоуровень; в) концептуальный макроуровень. Объединяясь, они обеспечивают ментальную полноту миромоделирующей деятельности субъекта культуры посредством универсалии возраста. При этом модус граница связан с родовой сущностью возраста – маркера биологических, социальных и культурных отличий индивидов, возникающих вследствие гетерохронии их развития. Возраст-маршрут отражает потребность в топологических ориентирах движения субъекта по жизненному пути, что ментально актуализирует возраст как период и возраст как число. В модусе возраста-объема воплощается стремление к накоплению жизненного опыта. Возраст-шкала обеспечивает его сравнение на уровне отдельных индивидов и их групп, а также оценку по ряду субъективных и объективных критериев. Возраст-порядок ментально примиряет субъекта культуры с изменчивостью его психотелесной сущности, необходимостью смены поколений.
9. Синтез структурных и функциональных особенностей ментального мира возраста позволил создать его исходную структурно-функциональную модель с радиально-круговой формой представления. Функциональные уровни презентированы в ней тремя концентрически расширяющимися сферами (перцептосферой, имагосферой и концептосферой) с центром в виде архетипических ядерных структур. Слоисто-сферическое строение модели указывает на относительную самостоятельность и, вместе с тем, генетическое родство этих сфер. По отношению к ним ментальные модусы возраста (граница, маршрут, объем, шкала, порядок) выступают как скрепы. Они дугообразно пронизывают перцепто-, имаго- и концептосферу, задавая смысловые доминанты выстраивания ментального мира возраста в культурном сознании.
10. Автор впервые верифицировал исходную культурфилософскую модель ментального мира возраста путем создания производных моделей, логически развивающих ее положения в различных дисциплинарных контекстах. В комплекс производных моделей вошли:
а) философско-психологическая модель возраста – ментального «представителя» времени жизни (реинтерпретация постулатов «онтологии челове-ческого бытия» философа и психолога С. Л. Рубинштейна). Выявлена онтоло-гическая специфика идеи возраста в культурном сознании: именно она обнару-живает для субъекта культуры феномен его бытия как становления и способ-ствует пониманию времени человеческой жизни путем базисного замещения: время визуализируется в субстрате, мыслится как пространственноподобное, определяется через энергетический потенциал, наделяется информационной емкостью. Таким способом универсалия возраста обеспечивает ментальную целостность человека и мира;
б) коммуникационная модель диалогического взаимодействия возрастных миров детства и взрослости как атрибута их со-бытия (концептуальный синтез базовых положений теории коммуникации и семиотики культуры). Обоснована биосоциокультурная со-бытийность детства и взрослости в коммуникативном универсуме. Детство – особый возрастной мир, вектор развития которого задается витальной необходимостью общения с взрослостью. Этот процесс предполагает постоянный взаимный перевод разновозрастных текстов, возможный при наличии общих онтологических структур, в частности, творческого хронотопа (М. М. Бахтин). Взаимодействие возрастных миров детства и взрослости в творческом хронотопе реализуется как диалог-игра, строящийся на свободном обмене игровыми схемами движения в творческом хронотопе, что предотвращает кризис детства;
в) паремиологическая модель отношения к возрастам человеческой жизни в народной культуре (структурирование профильных паремий). Представлен оригинальный пословично-поговорочный текст «Возрасты жизни» из паремий, порожденных лингвокультурным сознанием русского народа. Структура текста задана ментальными модусами возраста (граница, маршрут, объем, шкала, порядок) и соответствующими базисами миромоделирования (Субстрат, Пространство, Время, Энергия, Информация). Для русской народной культуры характерно многоаспектное сопоставление возрастов жизни в сочетании с их диалектической оценкой, что приводит к амбивалентным представлениям о детстве, юности/молодости, зрелости, старости. Выстроенная диссертантом паремиологическая модель вскрывает их онтологические корни;
г) геронтологическая модель возрастного мира старости как объекта ментальной негативизации/оптимизации (авторская концепция причин индивидуального и коллективного непринятия старости). Обнаружен регрессивный характер заключительного возраста жизни по отношению к онтологическим базисам миромоделирования, отражающийся в негативных ментальных модусах старости (Субстрат – смерть, Пространство – тупик, Время – проигрыш, Энергия – дефицит, Информация – монолог). Ментальное противостояние регрессивной старости порождает полярные ассоциации (жизнь, трансспектива, приобретение, запас, диалог). Их ментальное культивирование смягчает тенденции эйджизма, набирающие силу в современном обществе, что придает модели особую практическую значимость.
Рассмотренные производные модели позволили автору утверждать, что выдвинутая им стратегия системного моделирования возраста как универсалии культурного сознания целесообразна и результативна в современном социогуманитарном дискурсе.
Практическая значимость исследования определяется преобразованием методологических ориентиров анализа культуроментальной универсалии возраста в принципы создания и использования соответствующих практических методик. Авторская стратегия системного моделирования объекта исследования может успешно применяться во многих науках, прежде всего, психологии, педагогике, социологии. В условиях крайней нестабильности человеческой жизни в современном мире и порождаемого ею глубокого ментального дискомфорта разнодисциплинарные методики моделирования возраста как универсалии культурного сознания приобретают исключительную важность. Помимо генерирования новых методик, исследование окажется полезным для корректировки и углубления существующих разработок в области психосинтеза (возрастные субличности), направленной автобиографии, арт-терапии и др.
Кроме того, идеи и материалы диссертации значимы для образовательного процесса: они могут широко использоваться в вузовских курсах теоретической культурологии, философии культуры, психологии культуры, философии, социологии, этнографии, прикладной лингвистики.
Апробация работы. Базовые положения диссертационного исследования были представлены в виде научных докладов на международных (Москва, Санкт-Петербург, Волгоград, Киров, Сыктывкар, 2006–2008), всероссийских (Москва, Саранск, 1999, 2006–2007) и региональных (Саранск, 1997–2008) конференциях. Тема исследования полно отражена в 2 авторских и 3 коллективных монографиях, 8 публикациях в изданиях, рекомендованных ВАК, 52 статьях и тезисах (основные указаны в автореферате) общим объемом 35,8 п. л.
Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на кафедре культурологии Института национальной культуры ГОУ ВПО «Мордовский государственный университет им. Н. П. Огарева» в сентябре 2008 г.
Структура диссертации подчинена логике исследования и включает введение, четыре главы (тринадцать параграфов), заключение, список использованных источников из 342 наименований. Общий объем работы составляет 298 с.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во Введении раскрывается актуальность исследования, оценивается состояние разработанности его проблемы, формулируются гипотеза, объект, предмет, цель и задачи, выявляется специфика методологической базы, резюмируются аспекты новизны исследования и теоретико-практической значимости полученных результатов, излагаются выносимые на защиту положения, дается общая характеристика структуры работы.
В первой главе «Культурфилософский подход к феномену человеческого возраста» диссертант обосновывает значимость обращения к идее возраста с позиций философии культуры.
В первом параграфе «Онтология возраста в культурном сознании» автор выявляет онтологические предпосылки анализа возраста как культурно обусловленного ментального феномена. В современном научном знании возраст человека изучается целым рядом естественных, социальных и гуманитарных наук, которые генерируют огромный опыт эмпирических наблюдений в сфере развития человека и отражают его в богатом спектре концепций и теорий. В зависимости от аспекта изучения выделяются: 1) абсолютный (хронологический, календарный, паспортный) возраст, датируемый в единицах измерения времени, и условный возраст, определяемый методом возрастной периодизации для структурирования онтогенеза человеческой жизни; 2) биологический (физиологический), психический, социальный, культурный возрасты, выступающие как условные показатели биологической, психической, социальной, культурной реализации индивида; 3) объективный и субъективный возрасты, дифференцируемые по критерию совпадения с объективной хронологией; 4) возрасты развития (анатомический, зубной и т. п.), маркирующие уровни развития индивидов по отношению к возрастным нормам. Несмотря на эту дифференциацию, человеческий возраст обычно фигурирует как объективный признак (параметр) субъекта, который можно утилитарно использовать. Поскольку подобный исследовательский ракурс является довольно узким, автор реализует культурфилософский подход, предполагающий обращение к идее возраста в ее ментальном измерении.
Для переноса понятия «возраст» в культурфилософский дискурс (психология, педагогика, социология, этнография и т. п. философия культуры) диссертант использует метод абдукции. При этом в качестве общезначимого контекста избирается проблематика культурного сознания. Понимая под ним «оспособление человеческого бытия»[10]
средствами культуры, автор исследования утверждает, что благодаря культурному сознанию обеспечивается целостность субъекта и мира. «Бытие-в-мире» (М. Хайдеггер) требует особой ментальной «оснастки», и идея возраста играет важную роль в ее формировании.
С этих концептуальных позиций в параграфе выстраивается онтология возраста в культурном сознании. Диссертант полагает, что генезис идеи возраста связан с социокультурным нормированием на базе физиологических различий, обусловленных гетерохронией (разновременностью включения в жизненный поток) индивидов. Укоренение рассматриваемой идеи в культурном сознании осуществлялось через важнейшие онтологические категории миромоделирования – пространство и время. Возраст – особый культурный инструмент, поддерживающий связь между мерностью физического и ментального пространственно-временных континуумов. Рефлексия субъекта культуры по поводу возраста порождает следующие ментальные феномены:
• возрастание мыслится как движение, а эмпирическая периодизация этого движения – как средство его нормирования и антиципирования (предвидения следующих «отрезков» жизненного пути). Таким образом, в идее возраста время опространствливается, а пространство овременяется;
• ментальный хронотоп возраста порождает особое чувство «устроенности мира», санкционирует определенные онтологические представления: мир таков, что в своем развитии он последовательно совершенствуется. Возрастная эволюция основывается на том же принципе, что стимулирует ментальную фиксацию осуществляемых в ее ходе изменений;
• чувствительность к изменениям в течение человеческой жизни приводит к формированию представлений о длительности жизненных периодов. Поскольку «восприятие длительности не является статической фиксацией величины временного интервала, включая в себя целостное отражение настоящего, прошлого и будущего в их последовательных переходах одного в другое»[11]
, становится возможным «временной синтез» (А. Бергсон, Э. Гуссерль и др.), т. е. сквозное видение из настоящего в прошлое и будущее, способность обозрения человеком времени собственной жизни.
Диссертант отмечает, что построение онтологии возраста в культурном сознании открывает широкие исследовательские перспективы для междисциплинарной интеграции. В частности, появляется возможность концептуального сращения результатов «мелкозернистого», или психологически ориентированного, и «крупнозернистого», или культурфилософского, анализа избранного объекта. Кроме того, подход к возрасту как ментальному феномену с культурной обусловленностью обладает несомненной научной ценностью, определяемой эвристичностью исследовательского ракурса. Она коррелирует с онтологической ценностью идеи возраста: динамика периодов (возрастов) жизни осознается субъектом культуры как воплощение целесообразности развития, системного возрастания.
Во втором параграфе «Вариативность идеи возраста» диссертант анализирует феномен множественности культурно обусловленных трактовок человеческого возраста. В целях их упорядочения и культурфилософского осмысления презентируется многоаспектная классификация возрастоориентированных ментальных конструктов:
• по ведущему принципу дифференциации возрастов выделяются два основных типа возрастных периодизаций: «идеальные», т. е. не связанные с объективными изменениями развивающегося субъекта напрямую, и «реальные», в которых подобная связь прослеживается. В их основу кладутся различные принципы:
| Тип возрастных периодизаций | Ведущий принцип дифференциации возрастов | Концептуальная база принципа |
| «Идеальные» периодизации | Принцип метафоры | Общность признаков (цикличность, ритмичность) природных явлений и человеческой жизни |
| Принцип символических соответствий | Всеобщий детерминизм: связи между различными явлениями объясняются на основе одной и той же причинности (универсальное средство их фиксации – числовые соответствия) | |
| «Реальные» периодизации | Принцип психофизиологических достижений | Эволюционизм: изменчивость (прогресс и регресс) индивида в онтогенезе отслеживается и фиксируется на основе психофизиологических маркеров |
| Принцип социокультурных достижений | Стадийность социализации и инкультурации: этапы онтогенетического развития коррелируют с набором социокультурных ролей, освоение которых зависит от психофизиологических достижений этих этапов |
• по характеру объединения возрастов жизни вычленяются базовые ментальные схемы – линейная (возрасты идут друг за другом векторно, в строгой последовательности, при этом начало жизни и ее конец не совпадают), циклическая (фиксируется круговорот возрастов, начало и конец жизни совпадают) и фрактальная (возрасты делятся на подвозрасты с эффектом самоподобия);
• по способу вхождения субъекта в возрастные миры дифференцируются деиксисная (субъект активно «движется» по ним) и интринзисная (возрастные миры «наплывают» на условно неподвижного субъекта) ориентации;
• по ценностной сбалансированности возрастов жизни выделяются представления об их равноценности, или балансе (все они обладают определенными достоинствами и компенсируют недостатки друг друга) и неравноценности, или дисбалансе (существуют «хорошие», например, детство, молодость, и «плохие», например, зрелость, старость, возрасты).
Объяснительная концепция вариативности культурно обусловленных представлений о человеческом возрасте выстраивается диссертантом на основе культурфилософской категории «универсалия». Ее теоретическому обоснованию посвящен третий параграф главы «Ментальная универсалия возраста в культурфилософском дискурсе». Как известно, философская теория универсалий предложила три дихотомических деления имен естественного языка: 1) единичные и общие (традиционная проблема универсалий, берущая начало в античной научной мысли и дифференцированная в средневековой); 2) абстрактные и конкретные (современная интерпретация проблемы); 3) теоретические и эмпирические (проблема онтологической референции теоретических понятий)[12]. Для большинства социогуманитарных наук характерен отход от указанных дихотомий и сближение понятий «универсалия» и «универсальное», понимаемое только как общее, присущее многим предметам (универсалия как репрезентат универсального). Полагая, что семантико-дескриптивный потенциал понятия «универсалия» нуждается в уточнении, диссертант вводит производное понятие «ментальная универсалия», акцентирующее ее онтологическую среду. Указание на факт культурной детерминации обусловливает использование термина «культуроментальная универсалия».
В ходе понятийного анализа выделяется несколько сущностных смысловых пластов ментальной универсалии: наличие сложной структуры (единое, проявляющееся во множестве смысловых граней); интегральный характер (смысловой центр, стягивающий многое в единое); динамика бытия в культуре (поворачивание, вращение смысловых граней); многообразие функций (реализация большого числа функций, в т. ч. полярных, в культурном сознании). С их учетом диссертант предлагает следующую дефиницию: ментальная универсалия – это ядерный концепт культурного сознания, свойства которого (сложноструктурность, интегральность, динамичность, полифункциональность) обеспечивают смысловую целостность субъекта и мира. Иными словами, это модель субъект-объектной целостности в культурном сознании.
Концепт «возраст» может претендовать на статус ментальной универсалии, поскольку он полно реализует указанную миссию в культурном сознании. Обосновывая подобный статус, диссертант определяет возраст как:
• сложноструктурный концепт, упорядочивающий в культурном сознании семантически близкие концепты «рост», «развитие», «жизненный путь», «память», «время жизни», «возраст жизни», «младенчество», «детство», «отрочество», «юность», «молодость», «зрелость», «старость», «смерть» и др.;
• интегральный, «центростремительный» концепт, нанизывающий на единый смысловой стержень результаты развития субъекта в природном, социальном и культурном универсумах;
• динамичный, «центробежный» концепт, прирастающий смыслами на протяжении своего существования в универсуме культуры (если первоначально он служил преимущественно инструментом сравнения, сопоставления жизненных сил индивидов, то, эволюционировав, стал рассматриваться как маркер их социокультурной компетентности, действенный инструмент нормирования человеческой жизни, средство разметки жизненного пути и т. п.);
• полифункциональный концепт, реализующий в культурном сознании полярные функции, что обусловливается необходимостью ментальной гармонизации дискретности и континуальности человеческой жизни в культуре:
Дискретность + Континуальность
человеческой жизни человеческой жизни
• «Реальные» возрастные • «Идеальные» возрастные
периодизации периодизации
• Линейно-циклические схемы • Фрактальные схемы
возрастов жизни возрастов жизни
• Деиксисная ориентация • Интринзисная ориентация
• Ценностный дисбаланс • Ценностный баланс
возрастов жизни возрастов жизни
Во второй главе «Методология системного моделирования ментальных универсалий» диссертант проясняет логику целостного теоретического отображения изучаемого объекта путем создания его модели.
В первом параграфе «Стратегические приоритеты системного моделирования» обобщаются результаты методологической рефлексии автора по поводу реализации метода системного моделирования в междисциплинарном по характеру исследовании. В современном социогуманитарном знании системный подход довольно часто отождествляется с комплексным анализом объекта исследования, а термин «моделирование» употребляется широко и выступает как синоним познания, отражения, идеализации. Между тем эффективное использование системного подхода в моделировании ментальных универсалий предполагает выработку четкой стратегии, которая раскрывается через определение приоритетов системного моделирования. Диссертант относит к ним:
• введение «осевого» понятия «мир», синтезирующего богатую философскую традицию его изучения с императивами системного мышления. Благодаря использованию указанного понятия обеспечивается целостность охвата разнородных сущностей. Мир – обжитая человеком среда, принципы организации которой не противоречат интенциям человеческой психики, а поддерживают и развивают их, что отражается в понятийной диаде «физический мир – ментальный мир». Ментальный мир не пассивно отражает физический, а активно достраивает его до человекоразмерной целостности с опорой на ментальные универсалии;
• установление связей между ментальными и методологическими универсалиями, предполагающее обращение к двум взаимосвязанным ментальным универсалиям мира и возраста через призму третьей ментально-методологической универсалии – моделирования. В работе обосновывается двойственный статус моделирования: с одной стороны, это общелогический метод исследования объектов путем воспроизведения их сущностных свойств на другом объекте (модели), а с другой – миро-творческая деятельность человека, атрибутивная для его бытия в культуре. Культуроментальное моделирование выступает как универсальный способ антропного управления реальностью, генерированный культурным сознанием. Оно нацелено на создание своеобразной экспериментальной площадки, позволяющей трансформировать параметры объектов и процессов физического мира. Так, идея возраста интегрирует особый класс культуроментальных моделей разрыва континуальности физического времени через дискретизацию времени человеческой жизни;
• использование потенциала универсалий в процессе моделирования. В понимании диссертанта, теоретические модели культуроментальных феноменов по своим функциям сопоставимы с линзами: они усиливают те стороны объекта-оригинала, которые наиболее важны для осмысления его сути. Если в качестве объекта моделирования избираются многомерные ментальные универсалии, целесообразно использовать не одну, а несколько парадигмальных или дисциплинарных «линз», что значительно расширит границы традиционного «одномерного» моделирования.
Поскольку выделенные стратегические приоритеты задают лишь общий вектор создания системной модели ментального мира возраста, они конкретизируются во втором параграфе главы «Методологические принципы системного моделирования». По мнению диссертанта, формирование системной модели возраста как ментальной универсалии следует поставить в зависимость от гносеологической специфики системного знания. Оно постулирует разнокачественность системных объектов: отдельного предмета как системы; видо-родовой системы и предмета как ее элемента; полисистемного комплекса. Поскольку с этими видами систем коррелируют типы научной рациональности – классический, неклассический и постнеклассический, – системная модель должна демонстрировать результат их одновременного действия, переключений от одного способа системного видения мира к другому.
В параграфе выдвигаются и обосновываются три взаимосвязанных методологических принципа построения системных моделей ментальных универсалий:
• онтический центризм, заданный классическим типом научной рациональности и предполагающий, что «предельные основания всех наблюдаемых феноменов должны сходиться в некий центр, в инвариантную структуру онтологизированного базисного знания, лежащего в основании всего строя феноменальности, данной наблюдению»[13]. Вслед за немецко-американским философом и теологом П. Тиллихом автор признает факт укоренения базисной онтологической структуры («Я» и мир)[14] в сознании человека и его рефлексии над этой структурой посредством категорий. Для постижения бытия культуроментальных универсалий предлагается вычленять следующие онтологические категории: «субстрат», «пространство», «время», «энергия», «информация». Они обеспечивают формирование онтического центра в субъекте культуры, его ментальное противостояние конечности бытия в физическом мире;
• модельный контекст, обусловленный неклассическими научными взглядами и постулирующий, что деятельность культурного сознания необходимо изучать средствами, которые используются в самой этой деятельности, или близкими к ним: моделирование как способ бытия субъекта культуры обусловливает обращение к научному методу моделирования. Тогда теоретические модели возраста как ментальной универсалии должны «вырастать» из его обыденных (естественных, ментальных) моделей, что обеспечит их валидность. В свою очередь, на основе валидных теоретических моделей будут созданы действенные практические модели оптимизации социокультурных представлений о возрасте;
• модельный плюрализм, связанный с постнеклассикой и предполагающий «расшатывание» исходной базисной модели, расширение ее границ благодаря созданию «веера» производных моделей. Если исходная модель заключает в себе фундаментальную объяснительную схему, то производные модели апробируют ее в различных дисциплинарно-парадигмальных средах. Диссертант полагает, что множественность производных моделей возраста, «вырастающих» из одного основания, но расходящихся в итоговых формах, придает системной модели многомерность и глубину.
Авторский вариант согласования рассмотренных принципов представлен схемой:
Принцип онтического Принцип модельного
центризма плюрализма (по вертикали)
Принцип модельного
контекста
(по горизонтали)
Условные обозначения: I – естественные культуроментальные модели возраста; II – исходная теоретическая модель возраста в культурном сознании; II, II – производные теоретические модели; III – практические модели формирования ментального мира возраста
В третьем параграфе «Ментальный мир возраста как объект системного моделирования» автор диссертационного исследования адаптирует предложенную стратегию системного моделирования ментальных универсалий к универсалии возраста, разворачивающейся в культурном сознании до соответствующего ментального мира. Отмечается, что в современной гуманитаристике до сих пор отсутствует понятие для обозначения ментального бытия возраста. Чтобы сделать его полноправным объектом культурфилософского дискурса в русле субъектного подхода, диссертант предлагает охватить все многообразие «следов» идеи возраста в культурном сознании интегральным понятием «ментальный мир возраста». Оно дефиницируется автором двояко:
• как системный продукт специфической ментальной активности субъекта культуры, направленной на освоение/высваивание идеи возраста; культурная миссия этой активности – придание смысла конечному существованию человека (благодаря членению на особые этапы человеческая жизнь становится сопоставимой с бесконечностью бытия мира в целом и наделяется культурным смыслом);
• как системный процесс создания ментальных моделей возраста, детерминированный нормами, стереотипами, ценностями, идеалами культуры, в которых спрессован опыт гармонизации дискретного и континуального.
Диссертант утверждает, что культурная миссия ментального мира возраста заключается в посреднической функции между физическим и нефизическим мирами. «Пуповина» между ними – время человеческой жизни, которое нуждается в осмыслении и продлении. Возраст – инструмент «промера» бытия субъекта культуры в целях соотнесения с бытием мира, что выступает необходимым условием обретения смысла человеческой жизни и ее ментального удлинения. Отсюда вытекает главная цель культурфилософского моделирования ментального мира возраста: модель должна объяснять, как атрибутивные и универсальные свойства физического мира трансформируются в нефизические (ментальные) формы под влиянием такого феномена культурного сознания, как концепт «возраст».
По мысли автора, для достижения этой цели исходная модель должна строиться на основе системы онтологических базисов. Разделяя положение психолога В. А. Ганзена, что «в основу структурирования психических образований должен быть положен не произвольный набор из множества стимулов-реакций, а структура, организованная посредством естественного квантования пространственно-временного континуума и информационно-энергетических характеристик»[15]
, диссертант использует понятийный пентабазис Субстрат – Пространство – Время – Энергия – Информация. Указанные базисы позволяют с достаточной полнотой структурировать как физический, так и ментальный миры, а также моделировать их взаимопереходы. Ментальный мир возраста активизирует все онтологические базисы (а не только базис Время), что обязательно должно отражаться в его системной модели.
Третья глава «Исходная культурфилософская модель ментального мира возраста» презентирует структурно-функциональную модель рассматриваемого феномена, впервые выстроенную автором.
В первом параграфе «Ментальные модусы возраста: теоретико-прак-тическое обоснование» выделяются содержательные аспекты идеи возраста в сознании субъекта культуры. При этом диссертант учитывает интеллектуальные формы (восприятие, представление, мышление), ментальными «единицами» которых выступают перцепты, образы и концепты. Целостность ментальной сферы человека предполагает их взаимопереходы, «перетекания», поэтому структурной для ментального мира возраста является триада «перцепт образ концепт».
По пяти системным базисам миромоделирования автор выделяет «ядерные» перцепты, «поддерживающие» идею возраста: тождественность (Субстрат), протяженность (Пространство), длительность (Время), изменчивость (Энергия), упорядоченность (Информация). Для эмпирического выявления на их основе образов и субконцептов возраста методом параллельного эксперимента были сформированы три экспериментальные группы (15–16 лет – 35 чел.; 18–19 лет – 36 чел.; 30–35 лет – 34 чел., всего 105 чел.) и одна контрольная группа (64 чел.). Цель эксперимента заключалась в генерировании испытуемыми предметных и геометрических образов возраста, а также его словесных определений.
Процедура эксперимента включала вспомогательные методы:
• метод рисуночных проб, дающий возможность знаковой и символической передачи содержаний и обладающий высокой проективностью. В проведенном автором эксперименте графический символизм возраста определялся на двух ассоциативных уровнях – предметном и абстрактно-геометрическом, причем последний уровень включал так называемое парадоксальное рисование (отсутствие возраста);
• контент-анализ рисунков, предполагающий изучение их состава, формы, композиционных особенностей, а также устных комментариев испытуемых к ним с опорой на принципы психологической интерпретации проективного рисунка, сведения о символизме из философии, аналитической психологии, культурологии, этнографии;
• метод смыслового сдвига, когда после образной символизации испытуемым предлагалось отразить представления о «возрасте вообще» с помощью абстрактных геометрических фигур (переход к образам-схемам), а затем происходил возврат к первому заданию: автор рисунка еще раз комментировал и при необходимости корректировал его;
• метод итоговой концептуализации: после корректировки и ментального «утверждения» образов возраста участники эксперимента транспонировали их в вербальные определения.
Испытуемым из экспериментальных групп предлагался ряд взаимосвязанных заданий: 1) отразить понятие возраста с помощью предметного образа, с которым оно ассоциируется; 2) сделать то же самое с помощью геометрического образа; 3) геометрическими средствами изобразить ситуацию отсутствия понятия возраста (тема «возраста нет»); 4) при желании вернуться к первому заданию и уточнить первоначальный образ или заменить его; 5) дать словесное определение понятия «возраст». В отличие от членов экспериментальных групп, участники контрольной группы не создавали подобные образы и давали только вербальные определения.
Контент-анализ результатов исследования в экспериментальных группах позволил выявить ряд предметных образов возраста, повторяющихся внутри групп и переходящих из одной группы в другую (дерево, дорога/река, часы, дом, лестница/гора), которые в ряде случаев соотносились с геометрическими образами возраста (прямая/луч, окружность, треугольник, спираль, прямоугольник) и частично прослеживались в его вербальных определениях. Вербальные определения контрольной группы отличались концептуальной бедностью (возраст определялся преимущественно как количество прожитых лет).
Синтез результатов визуализации и вербализации испытуемыми ключевого концепта «возраст» привел к выделению его ментальных модусов:
• тождественность – дом, дорога; прямая с отрезками, – возраст-граница;
гомоморфные фигуры
• протяженность – дорога, река; прямая, луч, – возраст-маршрут;
отрезок, точка, вектор
• длительность – часы, река; окружность, – возраст-объем;
все стереометрические фигуры
• изменчивость – лестница, гора; парабола, – возраст-шкала;
треугольник, система координат
• упорядоченность – дерево, лестница; граф, спираль – возраст-порядок.
Во втором параграфе главы «Функциональные уровни возраста» диссертант раскрывает функциональную специфику ментального мира возраста в культурном сознании. Анализируются результаты второго этапа эксперимента, в ходе которого обследовалась одна группа испытуемых (С) со сравнительно высоким уровнем возрастной рефлексии. Методика второго этапа базировалась на функциональной интерпретации испытуемыми ментальных модусов возраста. В стандартном для всех участников стимульном материале содержались графические символы, созданные с учетом наиболее удачных решений испытуемых первого этапа эксперимента:
1) Возраст-граница 2) Возраст-маршрут 3) Возраст-объем
4) Возраст-шкала 5) Возраст-порядок
Типовые ответы испытуемых приведены в таблице:
| Ментальный модус возраста | Функциональные интерпретации испытуемых |
| Возраст-граница | Объяснение сущности возрастных границ через дифференциацию; трактовки, подчеркивающие мобильность возрастных границ |
| Возраст-маршрут | Понимание возраста как разметки жизненного пути |
| Возраст-объем | Сопоставление возраста с вместилищем времени человеческой жизни; указание на относительность хронологического возраста |
| Возраст-шкала | Акцентирование возрастного неравенства; корреляция между возрастом и опытом |
| Возраст-порядок | Оценка возрастной структуры общества как целесообразной |
Концептуально сращивая полученные ответы с культурфилософскими интерпретациями, диссертант выделяет три функциональных уровня универсалии возраста в культурном сознании, соответствующих структуре ментальных модусов возраста (перцепты образы (суб)концепты):
• перцептуальный микроуровень: перцепты-универсалии, связанные с идеей возраста (тождественность, протяженность, длительность, изменчивость, упорядоченность), создают условия для создания и культурного «прочтения» особых знаков возраста – возрастных кодов;
• образный мезоуровень: в сфере образов-универсалий вычленяются возрастоориентированные, многоаспектно объясняющие феномен развития субъекта, в частности, дом (граница – укоренение), часы (объем – отсчет), река (маршрут – движение), дерево (порядок – структурирование), лестница (шкала – оценивание);
• концептуальный макроуровень: субконцепты концепта «возраст» порождают культурную активность субъекта-носителя возраста в следующих формах: граница – укоренение в культурном хронотопе; маршрут – движение в культурном хронотопе; объем – отсчет пространственно-временных единиц движения; шкала – оценивание темпоритма и результатов движения; порядок – систематизация форм и результатов движения.
В третьем параграфе «Структурно-функциональная модель ментального мира возраста» диссертант абстрагируется от наполнения ментальных модусов и функциональных уровней возраста как ментальной универсалии с целью создания его обобщенной структурно-функциональной модели. При этом выбирается радиально-круговая форма представления:
Условные обозначения: А – архетипы; П – перцепты, О – образы, К – концепты
Согласно графическому воплощению модели, ментальные модусы возраста предстают в виде дуг, которые берут начало в архетипических ядерных структурах (А) и скрепляют входящие друг в друга перцептосферу (П), имагосферу (О) и концептосферу (К). Сферы-слои презентируют функциональные уровни ментального мира возраста (микро-, мезо- и макро-) в культурном сознании. Направление анализа сфер-слоев от центра к периферии отражает этапность онто- и филогенеза, что дает возможность вскрыть логику эволюции ментального мира возраста. Число дуг соответствует количеству базисов в пентабазисе Субстрат – Пространство – Время – Энергия – Информация, системно описывающем ментальную сферу именно как мир. Ментальные модусы возраста выступают его «силовыми линиями»: они стягивают и упорядочивают разноуровневые ментальные феномены, прямо или косвенно связанные с возрастом.
По мнению автора, представленная модель адаптивна к выделению в ментальном мире возраста субъекта культуры общего, особенного и единичного. В первом случае имеются в виду ментальные константы, инвариантные по отношению к культурным локусам, например, отрефлексированный символизм единицы измерения длительности человеческой жизни. Во втором случае исследовательские усилия направлены на конструирование типизированного – характерного для определенной культуры на определенной стадии ее развития или для конкретных возрастных когорт – ментального мира возраста. Выделение единичного означает переход на уровень индивидуальности, создающей уникальные ментальные конструкты, связанные с возрастом.
Кроме того, относительная простота и вместе с тем эвристичность модели делают ее удобной для прикладных культурологических, социологических, психологических, педагогических, этнографических и др. исследований. В частности, формируется концептуальный «мост» к возрастным мирам как экспликациям ментального мира возраста. Специфика предлагаемой модели заключается в определении главного вектора системного моделирования: не от возрастного мира (миров) – к ментальному миру возраста, а, наоборот, от ментального мира возраста – к возрастному миру (мирам), что позволяет избежать аналитических перекосов в их полидисциплинарных моделях.
Четвертая глава «Производные социогуманитарные модели возраста как универсалии культурного сознания» кумулирует созданные автором раз-нодисциплинарные модели объекта исследования, которые уточняют исходную культурфилософскую модель.
В первом параграфе «Философско-психологическая модель: возраст в проблемном поле "онтологии человеческого бытия" С. Л. Рубинштейна» диссертант привлекает к решению исследовательских задач учение выдающегося отечественного философа и психолога С. Л. Рубинштейна. Опираясь на такие программные работы исследователя, как «Бытие и сознание» (1957) и «Человек и мир» (1973, опубликована посмертно), автор диссертационной работы усматривает отправную точку моделирования в следующих методологических постулатах: онтологизации принципа субъекта, реинтерпретации философского наследия прошлого, понимании сознания как «приобщения конечного человека к бесконечному бытию и идеального представительства бытия в человеке»[16]. Сознание, по Рубинштейну, – это то, что делает человека и мир целостностью, обеспечивает возможность включения первого в изменение бытия. Онтологизм субъекта находит выражение в идее его непрерывного развития, становления «в унисон» с миром.
Возраст – главный инструмент слежения за динамикой человеческой жизни путем дискретизации ее времени. Проблема времени человеческого бытия интересовала С. Л. Рубинштейна, однако в его философско-психологичес-ких трудах последних лет жизни она представлена эскизно. На общем теоретико-методологическом фундаменте онтологического учения мыслителя диссертант развивает концепцию базисного замещения: человек как становящийся субъект бытия о-смысливает, представляет время собственной жизни через другие онтологические базисы миромоделирования (Субстрат, Пространство, Энергия, Информация). При этом возраст как универсалия культурного сознания обеспечивает подобное замещение по всем указанным базисам. Анализируя сопутствующие культуроментальные феномены, автор заключает, что возраст:
• нормирует психотелесные изменения людей в физическом времени, порождая индивидуальные и коллективные переживания по поводу этих норм;
• выступает как средство и одновременно как результат опространствления физического времени в границах человеческой жизни (жизненный путь) для преобразования его в ментальное время;
• конкретизирует временную перспективу, формируя энергетические контуры будущих состояний субъекта или воскрешая их в ретроспективе;
• упорядочивает отбор, коррекцию и воспроизведение информационных фрагментов о бытии субъекта в возрастных мирах, что позволяет выстроить событийный ряд его жизни без существенных лакун.
Во втором параграфе главы «Коммуникационная модель: диалог детства и взрослости в творческом хронотопе» в сфере исследовательских интересов автора оказывается кризис современного детства. Выдвигается предположение о коммуникативной природе кризисного состояния: оно обусловлено разрывом связей между возрастными мирами детства и взрослости. Модель их взаимодействия выстраивается в русле коммуникационного подхода: мир детства изначально со-бытиен по отношению к миру взрослости, механизмом же их со-бытия выступает диалог. Поскольку он одновременно реализуется в природном, социальном и культурном универсумах, модель диалогического общения детства и взрослости может быть представлена как трехуровневая: 1) уровень репродукции (с локализацией в природном универсуме): межпоколенные связи возникают благодаря биологическому воспроизводству; 2) уровень социализации (с локализацией в социальном универсуме): дети опосредованно включаются в систему общественной жизни; 3) уровень инкультурации (с локализацией в культурном универсуме): в основе коммуникации детства и взрослости лежат культурные смыслы. Выделенные уровни не автономны; они являют различные грани коммуникативного универсума – онтологической среды диалогического взаимодействия детства и взрослости. Задействуя методологический арсенал семиотики культуры, автор моделирует этот процесс по двум исследовательским направлениям:
• как диалог возрастных миров-текстов (анализируется их знаковый состав, парадигматика и синтагматика);
• как единый «возрастной текст» с внутренним диалогизмом (вычленяются общие онтологические коды детства и взрослости, обеспечивающие их диалогическую со-бытийность в коммуникативном универсуме).
В качестве онтологических кодов со-бытия детства и взрослости рассматриваются базисы миромоделирования, среди которых особое значение имеют пространство и время. В связи с этим в модель вводится категория «хро-нотоп». Концептуально сближаясь в ее понимании с создателем теории куль-турного и художественного хронотопов М. М. Бахтиным, автор концентрирует внимание на творческом хронотопе, в котором «происходит… обмен произведения с жизнью и совершается особая жизнь произведения»[17]. Расширяя семантические границы понятия, диссертант понимает под творческим хронотопом особую ментальную темпорально-топологическую структуру, обеспечивающую двустороннюю конвертацию физического и нефизического пространственно-временных континуумов. Это дает основания для определения диалога возрастных миров детства и взрослости в творческом хронотопе как их встречи, взаимоузнавания и взаимопроникновения за счет ментальной трансформации физических модусов бытия.
Наиболее органичной формой диалогического взаимодействия детства и взрослости выступает игра как универсальный биосоциокультурный тип действия. Игровая свобода миромоделирования должна стать лейтмотивом их со-бытия в коммуникативном универсуме, для чего диалог указанных возрастных миров следует определять как диалог-игру и выстраивать на этом основании практические методики взаимодействия детей и взрослых в современном мире.
Текстологический подход, использованный при создании коммуникационной модели, стал организующим и для материала третьего параграфа «Паремиологическая модель: пословично-поговорочный текст "Возрасты жизни"». Паремии (пословицы, поговорки, присловья, максимы, загадки и т. п.) – емкие словесные формулы, аккумулирующие в себе народную мудрость как квинтэссенцию культуроментального миромоделирования. Обращение к пословицам, присловицам, поговоркам о возрастах человеческой жизни исключительно важно для выявления культуроментальных «корней» идеи возраста.
Автором использовались профильные теме исследования паремии, собранные известным отечественным лексикографом В. И. Далем в фундаментальном труде «Пословицы русского народа» (1862). Они были сгруппированы диссертантом в пословично-поговорочный текст «Возрасты жизни», структурированный по базисам миромоделирования (Субстрат, Пространство, Время, Энергия, Информация) и соответствующим ментальным модусам возраста (граница, маршрут, объем, шкала, порядок). Внутри больших классов, образованных базисами, паремии делились на условные подклассы по близости значений. Например, по базису Время (ментальный модус «возраст-объем») были выделены следующие смысловые подклассы: 1) активность/пассивность времени жизни (Кто долго живет, тот и стариком слывет; Не годы старят, а жизнь); 2) ментальная обратимость/необратимость времени жизни (Только бы помолодеть, а там, пожалуй, хоть умереть; Молодости не воротить, а старости не избыть); 3) относительность времени человеческой жизни (День долог, а век короток; У молодых время тянется, у стариков бежит); 4) оценка времени жизни в структуре ее возрастов (Золотая пора – молодые года; Старость – не радость, не красные дни).
Анализ пословично-поговорочного текста «Возрасты жизни», вобрав-шего 233 паремических единицы, позволяет автору резюмировать, что:
• в русской народной культуре преобладают качественные, а не количественные представления о возрастах жизни; паремии о возрастах чело-веческой жизни, генерированные лингвокультурным сознанием русского народа, достаточно легко дифференцируются на базисные классы, причем наибольшее число подклассов характерно для базисов Субстрат, Энергия и Информация;
• культуроментальный приоритет отдается сравнению, сопоставлению возрастов, что отчасти обусловлено бинарной структурой пословиц, преобладающих в сформированном тексте; наиболее часто встречаются сравнения молодости и старости, особенно в энергетическом плане, и это заставляет предположить, что именно энергетический потенциал того или иного возраста жизни является определяющим для его культуроментальной оценки;
• наибольшее количество паремий посвящено возрастному миру старости: по всем базисам отчетливо прослеживается дуальность отношений к старости и старым людям; то же самое относится к молодости, что свидетельствует о диалектическом отношении к возрастам жизни в русской народной культуре.
По мысли автора исследования, успешный перенос методологии культурфилософского исследования ментального мира возраста на область паремиологии свидетельствует о правомерности создания его исходной (базисной) модели на основе базисов миромоделирования.
В четвертом параграфе главы «Геронтологическая модель: ментальное принятие/непринятие старости» диссертант раскрывает причины двойственного отношения к особому, «заключительному» возрасту человеческой жизни – старости. Проблемы старости и старения являются центральными для такой комплексной науки, как геронтология. Она включает в себя биологию старения, клиническую геронтологию (гериатрию), социальную геронтологию, геронтопсихологию, геронтософию. Накопленные ими концепции и теории распадаются на две относительно автономные группы: естественнонаучные (старость и старение соотносятся со снижением функциональных возможностей человеческого организма) и социогуманитарные (старость коррелирует с полнотой жизни, экзистенциальной мудростью). По мнению диссертанта, связующим звеном между ними должна стать концепция ментального мира старости, под которым понимается система прямо или косвенно связанных со старостью и старением представлений в индивидуальном и коллективном сознании субъектов культуры.
Характерная черта ментального мира старости – негативизация рассматриваемого возраста жизни во многих социокультурных средах. Обозначая этот феномен как ментальное непринятие старости, автор диссертационной работы рассматривает его в нескольких аналитических плоскостях:
• по объекту локализации (непринятие человеком собственной или чужой старости);
• по степени включения субъекта в процесс старения (опережающее или хроноадекватное непринятие);
• по характеру ментальной активности субъекта (борьба со старостью, ее игнорирование или бегство).
Переходя от описательной к объяснительной модели, диссертант экстраполирует на ментальный мир старости базисную модель ментального мира возраста в целом и предполагает, что старость в случае ее ментального непринятия выступает как воплощение регресса по каждому из базисов, что противоречит принципам бытия субъекта в культуре. По связи с базисами миромоделирования выделяются ментально неприемлемые модусы старости:
• старость-смерть (Субстрат);
• старость-тупик (Пространство);
• старость-проигрыш (Время);
• старость-дефицит (Энергия);
• старость-монолог (Информация).
На основе их комплексного анализа делается вывод о том, что культурный потенциал ментального непринятия старости заключается в активизации всех жизненных потенций «человека культуры». При этом значим сам процесс противостояния психотелесным «ограничителям» рассматриваемого возраста. В результате субъект продуцирует полярные ментальные модусы: старость-жизнь, старость-трансспектива, старость-приобретение, старость-запас, старость-диалог. Ментальное укоренение позитивных модусов в индивидуальном и коллективном сознании способствует принятию старости в качестве закономерного и необходимого периода человеческой жизни.
Таким образом, предложенная геронтологическая модель апеллирует к внутреннему миру стареющего человека, к постижению старости «изнутри» культурного сознания. Она фиксирует и объясняет важную ментальную установку субъекта культуры, согласно которой данный возрастной мир им отторгается, что гуманизирует производные методики работы с пожилыми, старыми людьми, долгожителями.
В Заключении подводятся итоги исследования, намечаются перспективы дальнейших научных изысканий в очерченном проблемном поле. Обобщая полученные результаты, диссертант делает фундаментальный вывод о плодотворности анализа возраста как ментальной универсалии, поскольку он выступает репрезентатом целостности человеческого бытия в культуре, придает ему смысл через гармонизацию конечного и бесконечного, завершающегося и незавершимого, генерирует атрибутивное для человека «многоместное множество» (В. С. Библер) биосоциокультурных ролей.
Эта миссия возраста нуждается в дальнейшем культурфилософском осмыслении и практическом сохранении, поскольку современная культура уже определяется некоторыми исследователями как «постчеловеческая»[18]. В ситуации мультифрении, когда «человек живет словно бы в разных и не согласующихся между собой реальностях» и «не может воспринимать в качестве естественного ни одно из тех мест, которые он занимает в мире и обществе»[19], идея системного возрастания субъекта в культурном универсуме играет роль ментального стержня, на который нанизываются множественные проекции его «Я».
Диссертант подчеркивает, что исследование носит характер открытого исследовательского проекта в силу неисчерпаемости ментальных модусов возраста в культурном сознании. В частности, в современном мире усложняются представления о характере движения по возрастам жизни, возрастные кризисы рассматриваются как точки ветвления, обусловливающие вероятностность выбора последующих возрастных миров. «Человеческая жизнь – нелинейная система, может быть, самая нелинейная из всех систем, что обусловлено свободой духа, непредсказуемостью каждого выбора. Этот отражается и на структуре возрастов», – отмечает культуролог М. Н. Эпштейн[20]. Набирает силу принципиально новая – сетевая – модель возраста, что коренным образом меняет традиционные представления о нем:
• «последующие» возрастные миры не усложняются по сравнению с «предшествующими», т. е. не выстраивается их иерархия;
• зонами активного смыслопорождения выступают не сами возрастные миры, а границы между ними;
• вы-растание, воз-растание мыслятся не как экстенсивные, а как интенсивные биосоциокультурные процессы, специфика которых может быть понята в контексте обращения к открытым самоорганизующимся системам.
Данное исследование задает методологические ориентиры изучения указанных тенденций через призму культурфилософского знания.
Основные положения диссертационного исследования
изложены в следующих публикациях:
Публикации в изданиях, рекомендуемых ВАК:
1. Елисеева, Ю. А. Мир образования образование мира: психолого-куль-турологический потенциал трансформации // Интеграция образования. – Саранск, 2006. – № 3 (44). – С. 78–79.
2. Елисеева, Ю. А. Образование и культура: материалы круглого стола [выступление] // Интеграция образования. – Саранск, 2006. – № 2 (43). – С. 181–186.
3. Елисеева, Ю. А. Проблема методологических универсалий в психологии культуры // Интеграция образования. – Саранск, 2006. – № 2 (43). – С. 26–31.
4. Елисеева, Ю. А. Системность как методологическая ценность постнеклас-сической психологии культуры // Известия Уральского государственного университета. Сер. 3. Общественные науки. – Екатеринбург, 2007. – Вып. 2. – С. 94–102.
5. Елисеева, Ю. А. Ментальная универсалия возраста в культуре: онтологические смыслы // Обсерватория культуры. – М., 2008. – № 2. – С. 9–14.
6. Елисеева, Ю. А. Пословично-поговорочный текст «Возрасты жизни» как объект культурологического моделирования // Вестник Челябинского государственного университета. – Челябинск, 2008. – Вып. 8. – С. 156–160.
7. Елисеева, Ю. А. Система ментальных границ как фактор целостности регионального социума // Регионология. – Саранск, 2008. – № 2. – С. 324–326.
8. Елисеева, Ю. А. Феномен дискретизации ментального пространства-вре- мени субъекта культуры // Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. – М., 2008. – № 2. – С. 59–63.
Монографии:
9. Елисеева, Ю. А. Ментальный мир возраста: проблемы психолого-культуро-логического моделирования. – Саранск, 2007. – 136 с.
10. Елисеева, Ю. А. Возраст в культурном сознании: опыт системного моделирования. – Саранск, 2008. – 116 с.
11. Елисеева, Ю. А. Культуроментальный генезис идеи возраста // Философия, вера, духовность: истоки, позиция и тенденции развития : коллективная монография. – Воронеж, 2007. – Кн. 13. – Гл. XVIII. – С. 249–258.
12. Елисеева, Ю. А. Функциональные доминанты концепта «возраст» в универсуме культуры // Научные исследования: информация, анализ, прогноз : коллективная монография. – Воронеж, 2007. – Кн. 13. – Гл. XII. – С. 120–128.
13. Елисеева, Ю. А. Ментальный мир старости: культуролого-психологическая модель // Философия, вера, духовность: истоки, позиция и тенденции развития : коллективная монография. – Воронеж, 2008. – Кн. 15. – Гл. ХV. – С. 197–206.
Прочие публикации:
14. Елисеева, Ю. А. Визуализация возраста как культуроментальный феномен // Философия. Наука. Культура : сб. ст. слушателей, соискателей каф. философии ИППК МГУ им. М. В. Ломоносова. – М., 2006. – С. 76–81.
15. Елисеева, Ю. А. Возраст как объект психолого-культурологического моделирования // Духовное развитие региона: состояние и перспективы : материалы регион. науч. конф., посвящ. памяти проф. А. Л. Киселева. – Саранск, 2006. – С. 210–215.
16. Елисеева, Ю. А. Коммуникативный универсум возраста // Язык и культура: междисциплинарный подход : межвуз. сб. науч. тр. – Саранск, 2006. – С. 127–130.
17. Елисеева, Ю. А. Ментальный мир возраста в универсуме культуры: проблема презентации. – М., 2006. – Рукоп. деп. в ИНИОН РАН № 60077 от 23.11.2006. – 21 с.
18. Елисеева, Ю. А. Ментальный мир возраста как образовательный концепт // Педагогическая наука и образование: проблемы, региональные особенности и перспективы развития : материалы Всерос. науч.-практ. конф. – Саранск, 2006. – С. 26–29.
19. Елисеева, Ю. А. Мир возраста: региональный аспект // Проблемы развития регионального социума : материалы междунар. науч.-практ. конф. : в 2 ч. – Саранск, 2006. – Ч. 2. – С. 317–320.
20. Елисеева, Ю. А. Числовой модус возраста как культуроментальный образ // Феникс : ежегод. каф. культурологии МГУ им. Н. П. Огарёва. – Саранск, 2006. – С. 30–34.
21. Елисеева, Ю. А. Абдукция как инструмент синтеза гуманитарного знания ХХI века // Единство гуманитарного знания: новый синтез : материалы ХIХ междунар. науч. конф. – М., 2007. – С. 137–139.
22. Елисеева, Ю. А. Возраст как объект культуроментального моделирования // Семиозис и культура : сб. науч. ст. по материалам IV Междунар. науч. конф. «Национальный семиозис (дискурсы идентичности)». – Сыктывкар, 2007. – Вып. 3. – С. 125–132.
23. Елисеева, Ю. А. Возраст-объем и возраст-шкала как субконцепты концепта «возраст» в культурном сознании // Новые подходы в гуманитарных исследованиях: право, философия, история, лингвистика : межвуз. сб. науч. тр. – Саранск, 2007. – Вып. 7. – С. 139–143.
24. Елисеева, Ю. А. Коммуникативный потенциал ментального мира возраста в библиотечном обслуживании // Вестн. Казанского гос. университета культуры и искусств. – Казань, 2007. – № 1. – С. 91–94.
25. Елисеева, Ю. А. Ментальная укорененность идеи возраста: культурная детерминация // Этнокультурное образование: опыт и перспективы : материалы межрегион. науч.-практ. конф. – Саранск, 2007. – С. 28–32.
26. Елисеева, Ю. А. Ментальные универсалии как фундамент этнокультурной политики // Эффективные модели и методы государственного и муниципального управления : материалы Всерос. науч.-практ. конф. – Саранск, 2007. – С. 147–151.
27. Елисеева, Ю. А. Ментальный мир возраста как культурная ценность // Человек в современных философских концепциях : материалы 4 междунар. конф. : в 4 ч. – Волгоград, 2007. – Т. 2. – С. 636–640.
28. Елисеева, Ю. А. Ментальный мир возраста как психолого-культурологичес-кое понятие // Философия в ХХI веке : междунар. сб. науч. тр. – Воронеж, 2007. – С. 218–224.
29. Елисеева, Ю. А. Методологическая стратегия психолого-культурологи-ческого исследования представлений о возрасте // Методология гуманитарного знания : материалы регион. науч.-практ. конф : в 3 ч. – Саранск, 2007. – Ч. 2. – С. 11–16.
30. Елисеева, Ю. А. Моделирование как культуроментальный процесс // Социально-гуманитарные исследования: теоретические и практические аспекты : межвуз. сб. науч. тр. – Саранск, 2007. – Вып. VI. – С. 82–86.
31. Елисеева, Ю. А. Непринятие старости как культуроментальный феномен // Феникс 2007 : ежегод. каф. культурологии МГУ им. Н. П. Огарёва. – Саранск, 2007. – С. 35–39.
32. Елисеева, Ю. А. Принципы дифференциации возрастных миров в культурном сознании. – М., 2007. – Рукоп. деп. в ИНИОН РАН № 60257 от 09.04.2007. – 16 с.
33. Елисеева, Ю. А. Теоретико-методологические проблемы моделирования ментального мира возраста. – М., 2007. – Рукоп. деп. в ИНИОН РАН № 60255 от 09.04.2007. – 16 с.
34. Елисеева, Ю. А. Детство и взрослость как тексты культуры: коммуникационная модель // Семиозис и культура : сб. науч. ст. по материалам V Междунар. конф. «Семиозис и культура: методологические проблемы современного гуманитарного знания» (17–18 апр. 2008 г.). – Сыктывкар, 2008. – С. 256–261.
35. Елисеева, Ю. А. Культурология психического: от культурной к культуроментальной модели // Ценности современной науки и образования : материалы междунар. науч.-теорет. конф. (Киров, 3–4 апр. 2008 г.) : в 2 т. – Киров, 2008. – Т. 1. – С. 132–136.
36. Елисеева, Ю. А. Паремиологическое моделирование представлений о возрастах жизни. – М., 2008. – Рукоп. деп. в ИНИОН РАН № 60502 от 20.02.2008. – 23 с.
[1] Ярославцева Е. И. Сеть свободы человека // Многомерный образ человека: на пути к созданию единой науки о человеке. М., 2007. С. 172, 173.
[2] Неретина С. С., Огурцов А. П. Пути к универсалиям. СПб., 2006. С. 963.
[3] См., например: Возраст / Г. В. Бурменская, А. В. Петровский // Психологический лексикон: в 6 т. М.; СПб., 2005. Т. 3. С. 10.
[4] Слободчиков В. И., Исаев Е. И. Основы психологической антропологии. Психология развития человека: Развитие субъективной реальности в онтогенезе. М., 2000. С. 188.
[5] Знаков В. В. Психология субъекта и психология человеческого бытия // Субъект, личность и психология человеческого бытия. М., 2005. С. 17.
[6] Визгин В. П. Мир // Новая философская энциклопедия: в 4 т. М., 2001. Т. 2. С. 576.
[7] Толстых А. В. Возрасты жизни. М., 1988. С. 3.
[8] Hassan R. The chronoscopic society: Globalization, time a. knowledge in the network economy. New York, 2003. P. 152.
[9] Кон И. С. Ребенок и общество: (Историко-этнографическая перспектива). М., 1987. С. 67.
[10] Туровский М. Б. Проблема сознания // Логос живого и герменевтика телесности. Постижение культуры. М., 2005. Вып. 13–14. С. 15.
[11] Холодная М. А. Психология интеллекта. Парадоксы исследования. СПб., 2002. С. 160.
[12] Левин Г. Д. Проблема универсалий: современный взгляд. М., 2005.
[13] Валевский А. Л. Основания биографики. Киев, 1993. С. 8.
[14] Тиллих П. Систематическая теология. Т. I–II. М.; СПб., 2000. С. 170–174.
[15] Ганзен В. А. Системные описания в психологии. Л., 1984. С. 12.
[16] Рубинштейн С. Л. Бытие и сознание. Человек и мир. СПб., 2003. С. 359.
[17] Бахтин М. М. Литературно-критические статьи. М., 1986. С. 286.
[18] Hayles N. K. How we became posthuman: Virtual bodies in cybernetics, literature, and informatics. Chicago; L., 1999.
[19] Шеманов А. Ю. Самоидентификация человека и культура. М., 2007. С. 29, 25.
[20] Эпштейн М. Н. К философии возраста. Фрактальность жизни и периодическая таблица возрастов // Звезда. 2006. № 4. С. 206.
