Локальные идентичности в контексте социокультурной динамики российских регионов
На правах рукописи
Дзякович Елена Владимировна
ЛОКАЛЬНЫЕ ИДЕНТИЧНОСТИ
В КОНТЕКСТЕ СОЦИОКУЛЬТУРНОЙ ДИНАМИКИ РОССИЙСКИХ РЕГИОНОВ
24.00.01 - Теория и история культуры
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени
доктора культурологии
Москва – 2011
Работа выполнена на кафедре теории культуры, этики и эстетики Федерального государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Московский государственный университет культуры и искусств»
Научный консультант: Малыгина Ирина Викторовна,
доктор философских наук, профессор
Официальные оппоненты: Астафьева Ольга Николаевна,
доктор философских наук, профессор,
Костина Анна Владимировна,
доктор культурологии,
доктор философских наук, профессор
Ремизов Вячеслав Александрович,
доктор культурологии, профессор
Ведущая организация: ГОУ ВПО «Саратовский государственный
университет им. Н.Г. Чернышевского»
(кафедра философии культуры и культурологии)
Защита состоится «___» ________ 20__г. в ___ часов на заседании диссертационного совета Д 210.010.04 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук при ФГОУ ВПО «Московский государственный университет культуры и искусств» по адресу: 141406, Московская область, г. Химки, ул. Библиотечная, 7, корп. 2, зал защиты диссертаций (218 ауд.).
С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке ФГОУ ВПО «Московский государственный университет культуры и искусств».
Автореферат размещен на сайте ВАК Минобрнауки РФ «___»__________20__г., а разослан «___»__________20__г.
Ученый секретарь диссертационного совета,
доктор философских наук, профессор Т.Н. Суминова
- ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность темы исследования. Феномен идентичности в самых различных его аспектах привлекает пристальное внимание исследователей самых разных областей знания.
Вместе с тем, понятие «идентичность», получившее широкое распространение как в рамках публицистической риторики, так и контексте научного дискурса, нередко приобретает мифологизированную окрашенность, употребляется не в конкретно-понятийном значении, а скорее в общекультурном, что приводит к терминологической путанице и смысловой нечеткости.
Немало спорных моментов и непосредственно связанных с ними терминологических разночтений возникает в процессе описания социокультурных феноменов региональной и/или локальной идентичностей, оказавшихся в фокусе исследовательского внимания в последнее десятилетие. Такое положение дел естественным образом вытекает из культурно-исторического развития российского социума, особенностей его административно-территориального деления, является объективным следствием различных экономических и социально-политических процессов, неоднородности этноконфессиональной среды современных регионов. В результате образы идентичности, идентификационные границы той или иной местности, основания культурной самоидентификации ее жителей оказываются достаточно подвижными.
К настоящему времени достаточно подробно исследованы социально-демографические и социокультурные изменения, возникшие в социуме в связи с целым рядом административных реформ и реорганизаций, в том числе связанные с появлением на карте России Федеральных округов. В последние годы ведутся масштабные и разносторонние исследования этнокультурных и конфессиональных проблем, особенностей межкультурной коммуникации; проводятся исследования территориальной идентичности на региональном уровне. Развитие местного туризма также стимулирует повышение интереса к малым территориальным образованиям, проблемам макро- и микрорегионального уровней.
Вместе с тем, внимание исследователей к обширному комплексу проблем, непосредственно связанных с явлениями и процессами микрорегионального или кроссрегионального уровней, сих пор носит маргинальный, факультативный характер. Во многом такое положение дел обусловлено сложностью структуризации материала, административной невыделенностью идентификационных границ той или иной местности в рамках конкретного региона (или – зачастую – нескольких соседних регионов), отсутствием детально проработанного инструментария исследования, а также нередко возникающими междисциплинарными барьерами.
В современном научном дискурсе не всегда четко и последовательно проводится смысловая грань между понятиями региональной идентичности и локальной, местной идентичности; зачастую мы сталкиваемся с синонимией этих терминов, их смысловой нечеткостью, небрежностью в использовании. Вместе с тем, в условиях современного российского социума феномены, которые описываются посредством данной терминологии, могут находиться между собой в различных взаимоотношениях: от полного социоментального совпадения до серьезного социокультурного и социоментального антагонизма, включая целый ряд промежуточных стадий.
Недостаточно изученным представляется и социокультурный потенциал локальных идентичностей; факторы, способствующие возникновению, формированию, развитию и конструированию на территории той или иной местности собственной локальной идентичности, а также факторы, выполняющие деконструирующую, разрушительную для данного социокультурного феномена роль.
В отечественной и зарубежной науке подробно и полно изучаются проблемы массово-информационных явлений, рекламные технологии, специфика деятельности в сфере Public Relations, однако эффективность функционирования различных видов СМК в рамках социокультурного пространства локальной идентичности в настоящий момент нуждается в дальнейшем осмыслении.
Весьма полно разработанным и многоплановым представляется обширный пласт исследований, связанных с проблемами этнической и/или этноконфессиональной идентичности. Однако в социокультурных условиях современной России все чаще наблюдается превалирование локуса над этносом, когда социоментальная общность основывается, прежде всего, на единстве культурно-историческом, территориальном, бытовом – и лишь потом – на этническом.
Особый интерес для исследования представляют территории, где местная идентичность складывалась на протяжении длительного времени, а потому отчетливо фиксируется и проявляется как в «официальных», транслируемых властными структурами, так и в «неофициальных», инициированных «снизу» формах и к настоящему времени имеет достаточно прочные культурно-исторические традиции.
Таким образом, актуальность настоящего исследования обусловлена противоречием между отчетливо наблюдаемой в последние десятилетия тенденцией к регионализации, фрагментации российского культурного пространства и локализации российской идентичности, с одной стороны, и недостаточным теоретическим осмыслением данных процессов — с другой. В связи с этим, исследования социокультурных и социоментальных характеристик феноменов локальной идентичности необходимы для понимания принципов и направлений их трансформации, для разностороннего анализа социокультурных процессов в континууме современных российских регионов, для практики социальной диагностики и социокультурного проектирования ментальной среды локальных идентичностей, а в более широком масштабе – для понимания тенденций и направлений динамики развития современного российского социума.
Степень научной разработанности проблемы.
При рассмотрении комплекса научных проблем, непосредственно связанных с темой данного диссертационного исследования, можно выделить несколько принципиально важных для ее понимания направлений.
Так, при анализе различных подходов к пониманию феномена идентичности (впервые введенного в научный обиход Э.Эриксоном) основополагающими представляются труды таких отечественных и зарубежных исследователей, как П. Бергер, П. Бурдье, В.Н. Гасилин, М.Н.Губогло, Л.М. Дробижева, Л.Г. Ионин, П. Крастев, М.П. Крылов, Т.Лукман, И.В. Малыгина, А.С. Панарин, М.-А. Робер, Л.А. Софронова, Т.Г. Стефаненко, Ф. Тильман, В.А. Тишков, Р.Ф. Туровский, В.Г. Федотова, У. Эко, В.А. Ядов, В.Н. Ярская и других авторов. Эти исследования могут быть объединены вниманием к проблемам идентичности и идентификации (в том числе – и самоидентификации), к анализу сходных социальных явлений. В ряде работ проблемы идентичности рассматриваются комплексно, с привлечением широкого культурно-философского, социально-психологического, политического и экономического контекстов. Во многих работах содержится характеристика возможных методов исследования феномена идентичности.
Для понимания социокультурной и социоментальной специфики локальных идентичностей как кроссрегионального феномена современного российского социума весьма значимыми являются исследования в области социальной регионологии, региональной политики, территориального брендинга и туризма, затрагивающие данный комплекс проблем как на современном его этапе, так и в сравнительно-историческом сопоставлении, как непосредственно касающиеся российской специфики, так и общемирового, универсального для человеческого социума опыта. Здесь представляется необходимым учет концептуальных положений, представленных в работах таких исследователей, как Р.Г. Абдулатипов, О.Н. Астафьева, Г.А. Аванесова, С.И. Барзилов, В.Я. Гельман, Э.Гидденс, Л.М. Дробижева, Ю.В. Китов, И.В. Кондаков, А.И. Миллер, Н.В. Петров, Н.Е. Покровский, Е.В. Попова, Л.В. Сагитова, А.Г. Чернышов, Т.И. Черняева, П. Штомпка, И.Г. Яковенко и других авторов.
В российском социуме в различные периоды его существования всегда была велика роль провинции. При этом провинция может пониматься как административно-территориальное образование, имевшее официальный статус в Российской империи 1719 – 1775 годах, так и некий, противостоящий Центру, социокультурный феномен. Именно провинция является той социоментальной основой, на которой возможно формирование и дальнейшие трансформации локальных идентичностей. Следовательно, обширный пласт исследований, рассматривающих российский провинциальный контекст с различных подходов и позиций, представляется важным для понимания и анализа проблемы данной диссертационной работы. Это, прежде всего работы следующих авторов: Л.И. Беленький, Н.А. Бердяев, Е. Бурлина, А.В. Дахин, Т.С. Злотникова, Н.М. Инюшкин, М.С. Каган, В.Л. Каганский, Д.С. Лихачев, Н.К. Пиксанов, Т. Чеснокова, В.М. Чижиков, Т.А. Чичканова и других.
Изучению процессов глобализации, а также глокализации, характеризующих современный социум, посвящено большое количество работ отечественных и зарубежных исследователей (в том числе таких авторов, как З. Бауман, Л.Е. Гринин, Г.В. Гриненко, А.В. Костина, А.А.Королев, Э.С. Маркарян, Д.В. Мосяков, А.С. Панарин, А.А. Пелипенко, Р.Робертсон, Е.М. Травина, А.Я. Флиер, В.Г. Федотова, И.С. Хорин, С.Хофман, А.И. Шендрик, П. Штомпка и других). Обобщая различные концепции и точки зрения, можно сделать вывод о том, что под глобализацией большинство ученых понимают тесную взаимосвязанность социальных, культурных, информационных, экономических, политических процессов; а также ее (взаимосвязанности) упорядоченность в различных организационных формах надгосударственного уровня. В то же время для процессов формирования и трансформации локальных идентичностей в социокультурном пространстве современных российских регионов не менее значимым представляется также понятие глокализации.
Формирование, развитие и трансформации идентичностей любого рода неразрывно связаны с коммуникационными процессами как в сфере массовых коммуникаций, так и в области межличностных контактов. Именно этот факт позволяет говорить о коммуникативной природе любой идентичности. В становлении локальной идентичности принципы построения коммуникативных связей, безусловно, играют одну из первостепенных ролей. Проблемы коммуникации разрабатываются представителями различных социально-гуманитарных наук еще с середины девятнадцатого века. В настоящее время весьма активно эти проблемы рассматриваются как в теоретико-методологическом ключе, так и в прикладном аспекте, как применительно к решению частных, специализированных задач, так и обобщающие различные концептуальные подходы. Это работы таких исследователей, как Т.З. Адамьянц, М.М. Бахтин, Р. Бауэр, Э. Беттингхауз, Н.Н. Богомолова, В. Вайс, М.Вебер, П. Вихалемм, В.В. Ворошилов, Б.А. Грушин, Т.М. Дридзе, С.Г. Корконосенко, Г.Д. Лассуэлл, М. Лауристин, А.А. Леонтьев, Ю.М. Лотман, В.П. Макаров, Т. Ньюкомб, Г.Г. Почепцов, В.Д. Попов, В.А. Ремизов, А. Черных, А.Н. Чумиков, Е.С. Федоров, М.М.Шибаева, Н. Элиас и многие другие отечественные и зарубежные авторы.
Таким образом, проблемы, связанные с различными аспектами данного диссертационного исследования, представляются в значительной мере изученными в работах отечественных и зарубежных ученых, однако целый ряд вопросов и подходов нуждается в дальнейшем культурологическом осмыслении.
Объект исследования - локальная идентичность как кроссрегиональный феномен.
Предмет исследования – факторы и условия формирования и трансформации локальных идентичностей в контексте социокультурной динамики российских регионов.
Цель исследования заключается в анализе факторов формирования и трансформации локальных идентичностей в контексте социокультурной динамики российских регионов, выявлении основных тенденций их развития с учетом широких культурно-исторических и социально-политических контекстов.
Для достижения поставленной цели предполагается решение следующих задач исследования:
- Проанализировать основные социально-гуманитарные подходы к интерпретации понятия «идентичность».
- Рассмотреть социокультурные основания локальных идентичностей и индивидуально-личностную их составляющую.
- Показать особенности и формы соотношения региональных и локальных идентичностей в социокультурном аспекте.
- Выявить ресурс взаимодополнительности основных концептуальных подходов к исследованию провинции как социокультурного, ментального и кроссрегионального феномена в связи с проблемой актуализации культурной памяти в современном социуме.
- Охарактеризовать коммуникативное пространство как социокультурную основу формирования территориальной идентичности.
- Обосновать роль социальной коммуникации в формировании идентичности.
- Проанализировать особенности средств массовой коммуникации как идентификационного ресурса в контексте культуры локальной общности.
- Охарактеризовать основные современные технологии социального проектирования в социокультурном пространстве локальных идентичностей.
- Исследовать основные социокультурные факторы, способствующие формированию, динамике и трансформации локальной идентичности.
Теоретико-методологические основания работы. При работе над диссертационным исследованием учитывались следующие методологические подходы и принципы:
системный подход дал возможность рассматривать локальные идентичности в социокультурном пространстве современных российских регионов как некий универсальный феномен в многообразии его внутренних и внешних связей;
структурно-функциональный подход позволил рассмотреть факторы, влияющие на конструирование и трансформацию локальных идентичностей, выявить основные составляющие данного социокультурного феномена, обусловливающие выполнение определенных функций в рамках социума;
коммуникативный подход стал основанием для анализа различного рода коммуникационных процессов, происходящих в социокультурном пространстве локальных идентичностей – как на уровне массовых коммуникаций, так и на уровне межличностного общения;
социологический подход дал методологическое обоснование для проведения ряда авторских эмпирических исследований в социокультурном континууме локальной идентичности, позволил сделать обобщения на уровне больших социальных групп;
принцип историзма способствовал анализу социокультурного и социоментального пространства локальных идентичностей в ракурсе определенных исторических процессов, приводивших к ряду изменений территориально-административного характера, позволил рассмотреть данный феномен как динамически развивающееся явление.
В работе использовались также концептуальные теоретические положения и выводы, которые содержатся в трудах отечественных и зарубежных исследователей в области социологии, культурологии, философии, теории коммуникации и других социально-гуманитарных областей знания: И.В. Малыгиной (подходы к разработке концепции идентичности), А.Я. Флиера (идеи, связанные с восприятием глобализации как некоего перманентного процесса), Т.М. Дридзе, Т.З. Адамьянц (анализ коммуникации в рамках семиосоциопсихологической парадигмы), З. Баумана (концепция культурно-исторической памяти и ее проекции на современность). Синтез этих подходов позволил подойти к исследованию феномена локальных идентичностей с комплексных позиций.
Эмпирическая база и методы исследования. Диссертационная работа строится на авторских эмпирических исследованиях, проводимых в период с 2006 по 2010 гг. Методы сбора информации проводились с учетом социологических разработок и методик. В работе использовались данные структурированного анкетного опроса, метода свободных множественных ассоциаций, глубинных групповые фокус-интервью, лейтмотивных неформализованных интервью, включенного наблюдения, эксперимента, контент-аналитического исследования средств массовой информации. Эмпирическая информация была получена с использованием различных уровней авторской включенности в изучаемый контекст. Цели и задачи исследования определяли методы сбора информации и тип выборки: использовались преимущественно качественные методы изучения и целевая выборка.
Источниковую базу исследования дополняет вторичная информация: данные исследований института социологии РАН, ВЦИОМ, Центра региональных социологических исследований Саратовского государственного университета.
В работе также использовались методы системного анализа, междисциплинарной компаративистики, что определялось общим культурологическим подходом к решению поставленных задач.
Гипотеза исследования заключается в предположении о том, что в рамках социокультурного континуума современных российских регионов могут создаваться – на основе сочетания целого ряда внешних и внутренних факторов – условия для образования особых социоментальных феноменов – локальных идентичностей. Границы этих образований не закреплены, как правило, на уровне официального административно-территориального деления и могут не совпадать с существующими на тот или иной момент границами регионов, но достаточно четко фиксируются местным населением на рациональном, эмоциональном и поведенческом уровнях. Такие границы носят, прежде всего, социокультурный характер, находят отражение в массово-коммуникационной сфере, торгово-экономических контактах и культурно-исторических артефактах, могут проявляться в форме идентификационных обид, основанных на возникновении чувства когнитивного диссонанса у представителей местного населения.
Научная новизна диссертационного исследования состоит в следующем:
- На основе существующих в науке подходов к понятию «идентичность» предложена авторская его интерпретация применительно к социокультурной динамике российских регионов.
- Рассмотрены и проинтерпретированы социокультурные основания локальных идентичностей и индивидуально-личностная их составляющая в региональном и кроссрегиональном социокультурном континууме.
- Дана авторская интерпретация особенностей и форм соотношения региональных и локальных идентичностей в социокультурном аспекте, проанализированы возникающие между ними противоречия.
- Проанализированы основные подходы к исследованию провинции как социокультурного, ментального и кроссрегионального феномена в связи с проблемами культурной и исторической памяти в современном социуме, выявлены и обоснованы основные различия данных подходов.
- Предложена авторская характеристика коммуникативного пространства государства, региона, местности как социокультурной основы формирования территориальной идентичности.
- Дано культурологическое обоснование роли социальной коммуникации в формировании идентичности, специфики коммуникационных процессов на территории локальных идентичностей.
- Проанализирована эффективность функционирования средств массовой коммуникации в контексте культуры локальной общности, дан авторский эмпирический анализ массово-коммуникационных явлений локальной идентичности (на примере территории Прихоперья).
- Рассмотрены основные современные технологии социального проектирования в социокультурном пространстве локальных идентичностей, перспективы развития локальных идентичностей в социокультурном пространстве современных регионов.
- Представлена авторская классификация основных факторов, способствующих формированию, развитию, динамике и трансформации локальной идентичности (на примере территории Прихоперья).
Теоретическая значимость исследования.
Даны теоретические разработки подходов к изучению проблем, связанных с анализом социокультурной динамики на региональном и кроссрегиональном уровнях, что дает возможности для проведения комплексных исследований феномена локальных идентичностей.
Предложен комплексный междисциплинарный подход к разработке концепции территориальной идентичности в рамках современной культурологии.
Проведен авторский комплексный анализ социокультурного локуса (на примере идентичности Прихоперья).
Полученные выводы могут быть применены в качестве концептуальной основы для изучения микро- и макрорегиональных проблем современности как в теоретическом, так и в прикладном аспекте.
Практическая значимость исследования.
Ряд положений и выводов диссертационного исследования может быть использован в качестве концептуальных оснований для работы журналистов, политических деятелей, специалистов в области рекламы и связей с общественностью, краеведов, представителей туристических фирм, сотрудников общественных организаций, социальных работников, государственных и муниципальных служащих.
Основные положения и выводы исследования могут быть использованы в педагогическом процессе по профилям: теория культуры, социология культуры, массовая культура, история культуры (современный этап), массовые коммуникации, связи с общественностью.
Соответствие диссертации паспорту научной специальности. Диссертационное исследование Дзякович Е.В. «Локальные идентичности в контексте социокультурной динамики российских регионов», раскрывающее теоретико-методологические подходы к анализу феномена локальных идентичностей в современном социокультурном континууме, соответствует п. 11. «Взаимоотношение универсального и локального в культурном развитии», п. 18. «Культура и общество», п. 24. «Культура и коммуникация» паспорта специальности 24.00.01 – Теория и история культуры (культурология).
Основные положения, выносимые на защиту:
- Понятие идентичности как особого социокультурного феномена может быть рассмотрено в его комплексной, общегуманитарной трактовке, а также при сопоставлении с семантически связанными с ним понятиями «идентификации» и «инсценировки». Эти явления весьма важны для характеристики социокультурных и социоментальных трансформационных процессов, происходящих в пространственно ограниченной среде. Идентичность представляет собой некий, относительно устойчивый результат уже произошедших процессов, четко проявляется на региональном и кроссрегиональном уровнях.
- Проблема поиска идентичности зачастую является достаточно болезненной как для отдельного индивида, так и для различных социальных групп. В процессах поиска идентичности психологические аспекты переплетаются с экзистенциальными и духовными, социокультурными факторами. Поиски идентичности могут ассоциироваться, в частности, с так называемым романтическим сознанием, с переходными историческими и социально-политическими периодами, ситуациями распада традиционных социокультурных практик и укладов, изменения форм мировоззрения и поведения. Поиски идентичности осложняются, помимо прочего, обширностью территории России и ее многонациональным и многоконфессиональным составом.
- Проведение административных границ формально, без должного учета широкого культурно-исторического контекста, может привести к возникновению когнитивного диссонанса и идентификационных обид у представителей местного населения. Социокультурные или ментальные контексты современных российских регионов обладают разными возможностями и условиями для формирования местных, локальных идентичностей. В отдельных случаях (в ситуации региональной мономентальности) можно наблюдать практически полное социокультурное и социоментальное совпадение между региональной идентичностью и местной идентичностью. В ряде случаев (при наличии региональной полиментальности) отмечается частичное или полное расхождение этих понятий, что приводит к когнитивному диссонансу и способствует возникновению идентификационных обид у представителей локальной идентичности.
- Феномен провинции, особенно применительно к российским условиям, приобретает не столько географическое, сколько социокультурное и социоментальное содержание. В современных отечественных социально-гуманитарных исследованиях феномена провинции можно выделить два концептуально различающихся подхода. Условно один из них можно назвать «деревне-центричным», когда основа провинциальной российской социокультурной среды рассматривается как преимущественно сельская; другой – «городо-центричным», когда в основу кладется социокультурная среда малых и средних городов. Для понимания динамики процессов, происходящих на территории локальных идентичностей, более обоснованным представляется «городо-центричный» подход.
- Коммуникативное пространство состоит из совокупности пространств индивидуальных, личностных, но – в свою очередь – отражающих общее пространство и формирующихся под его непосредственным влиянием и воздействием. Современный глобализирующийся мир демонстрирует разнонаправленные тенденции развития коммуникативных пространств этнических групп, народов, регионов и государств. Коммуникативное пространство представляет собой виртуальное социокультурное образование, в котором находят свое выражение концепты, дискурсы и идеи, имеющие разные источники возникновения, выражающие разные по направленности интересы и задающие разные программы выстраивания будущего. Виртуальная природа коммуникативного пространства вовсе не означает его чуждость и противопоставленность константной реальности. Напротив, коммуникативное пространство ее отражает и интерпретирует, являясь производной широкого культурно-исторического контекста. Однако такое отражение и интерпретация, программируя поведение индивидов, могут быть (а в настоящее время часто являются) управляемыми.
- Основные ключевые проблемы, возникающие в социокультурном пространстве локальных идентичностей, находятся прежде всего в коммуникативной плоскости. И от правильно выбранной коммуникационной стратегии зависит эффективность взаимодействия между всеми акторами, участвующими в процессе. Соответственно, налицо возрастание роли диалога в противовес директивным формам коммуникации. Социально-интегративная функция коммуникации становится приоритетной для коммуникативных процессов различного уровня, происходящих в социокультурном пространстве локальных идентичностей.
- Средства массовой коммуникации, функционирующие на территории локальной идентичности, обладают двояко направленным воздействующим потенциалом. С одной стороны, СМК, обладая возможностями широкого массового охвата аудитории и являясь неотъемлемым атрибутом современного социокультурного бытия, имеют почти безграничный спектр средств и технологий для поддержания, консолидации таких территориальных идентичностей. С другой стороны – они имеют все те же средства и технологии и для деконструкции, разобщения на социоментальном уровне этих идентичностей, для ослабления взаимосвязей внутри этих территориальных и социокультурных образований – как на административно-управленческом уровне, так и на межличностном.
- Успешная социальная коммуникация и успешное социальное проектирование социокультурной среды локальных идентичностей оказываются неразрывно связаны с диалогом как направленностью коммуникативно-познавательных действий. С точки зрения технологий социального проектирования наибольший интерес представляют групповые стратегии, которые особенно важны в сложном и многоплановом социокультурном континууме локальных общностей.
- Следует выделить ряд факторов, позволяющих судить об образовании на той или иной территории (как правило, межрегиональной с точки зрения формально-административного деления) своеобразной локальной идентичности как целостного социокультурного феномена. К таким факторам можно отнести следующие: фактор территориальный как культурно-исторический базис формирования местной идентичности; фактор административный; фактор культурно-заселенческий; фактор культурно-образовательный; фактор культурно-контекстный; фактор самоидентификационный; фактор собственно массово-коммуникационный. При этом значимым моментом можно считать административную «расчлененность», дискретность единого социокультурного и ментального пространства. Такая «раздробленность», с одной стороны, способствует ослаблению формализованных связей и официальных контактов, с другой – приводит к объединению «носителей» этой идентичности на неформальной, «низовой» основе, к возрождению исторически сложившихся традиций и социокультурных практик.
Апробация результатов исследования.
1. Материалы исследования достаточно полно изложены в 35 работах общим объемом более 50 п.л., в том числе 3 монографиях, 9 статьях в журналах, рекомендованных ВАК Минобрнауки РФ, и 23 статьях в других изданиях.
2. Материалы исследования прошли апробацию на 26 научных мероприятиях, в том числе на: Международном Научно-практическом симпозиуме «Имидж государства/региона в современном информационном пространстве» (Санкт-Петербург, 2009); III Всероссийском социологическом конгрессе «Социология и общество: проблемы и пути взаимодействия» (Москва, 2008); Международном Конгресс «Связи с общественностью и реклама» (Челябинск, 2008); на II Всероссийском социологическом конгрессе «Глобализация и социальные изменения в современной России» (Москва, 2006);
на международных научно-практических конференциях: «Настоящее и будущее социальных технологий» (Санкт-Петербург, 2010); «Имидж регионов России в отечественном и зарубежном контексте» (Ярославль, 2009); «Глобальные и региональные коммуникации: настоящее и будущее» (Санкт-Петербург, 2008); «Современное состояние русской речи: эволюция, тенденции, прогнозы» (Саратов, 2008); «PR, бизнес, СМИ – партнерство и конкуренция» (Санкт-Петербург, 2008); «PR, бизнес, СМИ – партнерство и конкуренция» (Санкт-Петербург, 2007); международный семинар по проблемам работы региональных НКО (Ставрополь, 2004); международный семинар по проблемам социальной информации в сфере НКО (Москва, 2002); «Человек пишущий. Человек читающий» (Санкт-Петербург, 2002);
всероссийских научных и научно-практических конференциях: «Этнос, нация, общество: российская реальность и перспективы» (Москва, 2010); «Казачество в социокультурном пространстве России: исторический опыт и перспективы развития», (Ростов-на-Дону, 2010); ХII Всероссийская конференция заведующих кафедрами рекламы, связей с общественность и смежных специальностей (Москва, 2010); «Прихопёрье и Саратовский край в панораме веков» (Балашов, 2010); «Прихопёрье и Саратовский край в панораме веков» (Балашов, 2009); «Развитие современного региона: перекрестки науки и практики» (Саратов, 2009); «Развитие современного региона: перекрестки науки и практики» (Саратов, 2008); «Развитие современного региона: перекрестки науки и практики» (Саратов, 2009); «Развитие партнерских отношений государства, гражданского 6общества и бизнеса» (Саратов, 2006); "Интеграционные процессы в современном коммуникативном пространстве" (Самара, 2006); Всероссийский Образовательный форум (Москва, 2006); «Профессиональная риторика: проблемы и перспективы» (Воронеж, 2001);
межрегиональных и региональных конференциях: «Искусство и власть в городском пространстве» (Саратов, 2010); «Виртуальное пространство города» (Саратов, 2007).
3. Материалы исследования послужили основой для проведения консультаций в Правительстве Саратовской области и в межрегиональной общественной организации «Хопёрский казачий округ Всевеликого войска Донского» (г. Балашов, г. Урюпинск).
4. Основные концептуальные положения исследования апробировались в педагогической и учебно-методической практике автора, в составлении учебных программ и чтении курсов «Социальная регионология», «Теория и практика массовой информации», «Управление общественными отношениями», «Теория и практика связей с общественностью», «Имидж региона», «Культурология», «Мировая художественная культура», «Современная пресс-служба», «Связи с общественностью в некоммерческих и общественных организациях» в Поволжской академии государственной службы им. П.А. Столыпина (г. Саратов).
5. Диссертация была обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры теории культуры, этики и эстетики Московского государственного университета культуры и искусств (протокол № 10 от 20 апреля 2011г.).
Структура исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и приложения.
- ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во Введении обосновывается актуальность темы диссертационного исследования, анализируется степень разработанности данной проблемы, формулируются цель и задачи работы, обозначаются объект, предмет, основная гипотеза, научная новизна исследования, его теоретико-методологические основания и эмпирическая база, теоретическая и практическая его значимость, соответствие паспорту научной специальности, формы и характер апробации основных идей.
Первая глава «Проблемы локальных идентичностей в рамках социально-гуманитарного знания» содержит теоретический обзор и анализ наиболее распространенных взглядов на ключевые понятия, используемые при выполнении данного диссертационного исследования.
В первом параграфе «Основные подходы к анализу понятия «идентичность» автор обращает внимание на то, что проблемы идентичности в последнее время весьма активно привлекают к себе внимание исследователей самых разнообразных социокультурных феноменов.
На протяжении ХХ века, как отмечается в диссертационном исследовании, человечество стало свидетелем уникальных социально-территориальных, социально-политических, социально-экономических и социокультурных преобразований. Особенно динамичный характер эти трансформации приобрели в последнее десятилетие века, когда сдвиги в становлении идентичностей в России приобрели тектонический характер.
Идентичность, по мнению автора, предполагает освоение определенного габитуса, который, по мнению П. Бурдье, производит практики как индивидуальные, так и коллективные, а, следовательно – саму историю в соответствии со схемами, порожденными историей. Он обеспечивает активное присутствие прошлого опыта, который, существуя в каждом организме в форме схем восприятия, мышления и действия, более верным способом, чем все формальные правила и все явным образом сформулированные нормы, дает гарантию тождества и постоянства практик во времени. Будучи устойчивым образованием, идентичность, подчас не рефлексируемая ее носителем, является основанием его укорененности в мире. Она подразумевает усвоение и трансляцию во времени и в пространстве определенной картины мира, предполагающей особую категоризацию действительности, набор эмоционально-ценностных реакций и поведенческих практик. При этом, «как бы ни менялись исторический контекст и теоретические предпосылки осмысления феномена идентичности, в своей основе… он отражает присущее только человеку стремление увидеть в картине мира свое собственное отражение, а исторические формы и типы идентичности фиксируют способы адаптации и самоопределения исторического человека в окружающем его мире» (И.В. Малыгина). Следовательно, само понятие идентичности непосредственным образом «завязано» на целый комплекс коммуникативных проблем и процессов и принципиально не может быть рассмотрено вне, условно говоря, «человеческого фактора».
Конечно, и идентичности могут быть подвержены моде: они могут размываться и вытесняться. Но картина мира, связанная с той или иной идентичностью, является достаточно устойчивой, так как она связана с языком, структурирующим и эмоционально окрашивающим мир и место человека в мире.
В диссетрационной работе термин «идентичность» рассматривается в социально-гуманитарном его понимании при сопоставлении с семантически связанными с ним понятиями «идентификации» и «инсценировки». Эти понятия представляются весьма важными для характеристики социокультурных и социоментальных трансформационных процессов, происходящих в пространственно ограниченной среде.
В параграфе втором «Социокультурные основания локальных идентичностей и индивидуально-личностная их составляющая» рассматриваются различные аспекты формирования идентичности, разносторонняя направленность самого феномена.
Обобщение теоретико-методологических подходов к социально-гуманитарным исследованиям проблем идентичности представлены и в ставшей классической работе В.А. Ядова «Стратегия социологического исследования». При анализе проблем идентичности (прежде всего – идентичности местной, территориальной), необходимо помнить, что социальная проблема может и вовсе не осознаваться как общественная потребность, так как провоцирующие ее условия и поведение людей не достигли того уровня, на котором она становится очевидной. Наконец, будучи осознаваемой, она не обязательно становится предметом анализа и целенаправленных действий, так как для этого нужны активная заинтересованность и готовность к практическим преобразованиям каких-то общественных сил, организаций, движений. (В.А. Ядов).
Соответственно, понятие идентичности оказывается весьма сложным и многогранным. В связи с этим представляется весьма интересной метафора относительно «розы идентичности», показывающая «развитость идентичностей по разным направлениям» и соблюдение «принципа лепестков»: «сколько в одном месте убудет, столько в другом прибавится» («Центр и региональные идентичности в России»). Эта метафора подчеркивает принципиально динамический характер протекания различных социальных процессов в рамках любой территориальной идентичности.
При этом каждая территориальная идентичность складывается из совокупности личных, индивидуальных интенций, которые, в свою очередь, не всегда оказываются согласованными. Так, в частности, «коммуникация имеет свои трудности не только тогда, когда целью ее является обмен идеями, но также и тогда, когда группа людей занята решением какой-то задачи» (М.-А. Робер).
Применительно к данному исследованию локальных идентичностей и социокультурных трансформаций, происходящих в них, можно отметить, что характер общения, его специфические особенности в значительной мере определяют степень сформированности такого рода идентичности как отдельного социального феномена. Причем, происходит это как на массово-коммуникационном, так и на бытовом, межличностном уровнях, при решении любых социально значимых задач. Именно в процессе коммуникации происходит своего рода ментальное узнавание, позволяющее отличать «своего» от «чужого» - что, собственно говоря, и лежит в основе идентичности любого рода, в том числе и сформировавшейся на основе общности территории. Такое ментальное узнавание зачастую подкрепляется целым рядом специфических местных социокультурных артефактов.
Следовательно, при рассмотрении идентичности территориального характера необходимо, прежде всего, проследить причины и выявить механизмы различного рода трансформаций социокультурной и социоментальной динамики, определить опосредованность подобных трансформаций внешними, социально-политическими и социально-экономическими факторами, проанализировать самоидентификационные характеристики представителей той или иной локальной идентичности, их идентификационные потребности и ожидания.
В параграфе третьем первой главы «Региональная и локальная идентичности: соотношение и противостояние в социокультурном аспекте» отмечается, что местная идентификация россиян начала формироваться достаточно давно и сейчас уходит своими корнями в историческое прошлое. Немаловажную роль здесь играет административно-территориальное деление страны, которое в общих чертах сложилось около трех столетий назад. Последовавшие затем изменения имели скорее не качественный, а количественный характер, несмотря на целый ряд грандиозных социально-политических, культурных и экономических потрясений - что само по себе представляет отдельный исследовательский интерес.
Немаловажная роль в этом аспекте принадлежит региональной и/или (поскольку данные понятия могут совпадать полностью, частично и даже противостоять друг другу) местной идентичностям. Значимость этих явлений в любом государстве с обширной территорией, различными климатическими и культурными пространствами первостепенна.
В современной исследовательской литературе очень часто можно столкнуться с некоторой нечеткостью в разграничении понятий «региональная идентичность» и «местная/локальная идентичность». Зачастую эти понятия рассматриваются как синонимы, без четкой смысловой дифференциации: «региональная идентичность - это системная совокупность культурных отношений, связанная с понятием «малая родина». Региональная идентичность сопряжена с понятиями «культура укоренённости» и «укоренённость», предполагает развитую пространственную рефлексию» (М.П. Крылов). Таким образом, налицо смешение этих понятий: под «региональной» идентичностью явно понимается идентичность местная, локальная.
Вместе с тем, в ряде случаев подчеркивается, что местные идентичности практически не поддаются изучению социологическими методами. Это объясняется нечеткой их внешней отграниченностью, невыделенностью в составе более крупных и – что особенно важно – официально зафиксированных административно-территориальных образований. Однако подобное утверждение выглядит несколько спорным.
В условиях современной России отмечается достаточно явно выраженная «дихотомия административного и реального объединения территории» (Р.Ф. Туровский). В этих случаях мы зачастую сталкиваемся с тем, что границы местных (локальных) идентичностей не только не совпадают, но и противоречат официально закрепленному административно-территориальному делению.
Официальные административные границы, естественно, играют очень важную, при этом далеко не однозначную роль в формировании местных идентичностей. Их функции могут носить, по меньшей мере, двоякий характер.
Во-первых, проведение таких административных границ может стать конструирующим, идентификационнообразующим началом, способствовать налаживанию общей системы властных структур, транспортного снабжения, консолидировать единое географическое и «узаконить» формирование единого коммуникативного пространства.
Во-вторых, такие границы (в особенности, если они проведены произвольно или же с учетом только сиюминутной политической конъюнктуры) могут сыграть роль деконструирующую, разобщающую, приводящую к ослаблению естественных коммуникативных связей внутри рассматриваемой местности.
В целом же, как отмечается в диссертационном исследовании, современные российские регионы обладают неодинаковыми возможностями и условиями для образования на их территории локальных идентичностей. Так, в частности, можно выделить регионы, представляющими собой, условно говоря, мономентальные образования. Они характеризуются предельным сходством ментальных особенностей и максимальной целостностью социокультурного пространства. Как правило, они достаточно компактны с территориальной точки зрения, не имеют ярко выраженных геоклиматических различий, а их заселение происходило примерно в одну и ту же историческую эпоху. Во многих из них отмечается наличие сильного (и, что особенно важно) единого естественного бренда – гидронима, топонима или другого аналогичного объекта.
Подобные регионы не способствуют формированию на своей территории особых, локальных идентичностей, отличающихся от «главной», поддерживаемой региональным центром. К таким регионам, в частности, можно отнести Пензенскую, Тамбовскую, Самарскую, Астраханскую и ряд других областей.
Другой тип регионального социокультурного контекста характеризуется, условно говоря, полиментальностью. Это предполагает наличие достаточно масштабной территории, что, соответственно, приводит к относительно четко обозначенным геоклиматическим различиям. Такая дискретность подкрепляется, как правило, характером заселения и неодинаковостью исторических судеб различных пространственных локусов, что ведет за собой диалектные и фольклорно-этнографические различия. Эти различия естественным образом способствуют актуализации оппозиции «Свой – Чужой» в пределах единого с административной точки зрения региона. В регионах данного типа мы сталкиваемся либо с отсутствием единого естественного бренда, либо с его возведением в ранг «официального культа», не позволяющим развиваться и самоактуализироваться так называемым малым брендам, брендам глубинки.
Яркими примерами таких регионов можно считать Саратовскую, Волгоградскую, Воронежскую, Белгородскую и другие области. Именно регионы полиментального типа способствуют формированию и развитию на их территориях местных, локальных идентичностей. Последние, в связи с этим, зачастую становятся кроссрегиональными социокультурными и социоментальными образованиями, объединенными целым рядом факторов.
Подобные местные идентичности, или, условно говоря, малые бренды российской глубинки, обладают серьезным социокультурным потенциалом для своего развития. Такое развитие может происходить в самых разных направлениях. В современной России можно выделить множество подобного рода локальных идентичностей, сложившихся естественно-историческим путем. Таким образом, например, сформирован целый ряд местных идентичностей. К ним можно отнести территорию Прихоперья, охватывающей частично Саратовскую, Волгоградскую и Воронежскую области; район (или – как принято называть среди местного населения «группе») Кавказских Минеральных Вод, охватывающий частично Ставропольский край, Кабардино-Балкарскую АО, Карачаево-Черкесскую АО; Подмосковье – социоментально включающее в себя не только Московскую область, но и соседние регионы; целый ряд других территориальных и социокультурных образований.
В данном параграфе диссертационного исследования автор выделяет ряд факторов, позволяющих судить об образовании на той или иной территории (как правило, межрегиональной с точки зрения формально-административного деления) своеобразной целостной локальной идентичности. К этим факторам можно отнести следующие:
- фактор территориальный (как культурно-исторический базис формирования местной идентичности);
- фактор административный (дающий представление о современном и об относительно недавнем – в историческом масштабе – существовавшем «официальном» членении этой территории, учитывающий ее принадлежность к губерниям, уездам и другим административным единицам);
- фактор культурно-заселенческий (характеризующий данную местность с археологической, диалектной и колонизационной точек зрения);
- фактор культурно-образовательный (учитывающий наличие на рассматриваемой территории различных, прежде всего – высших учебных заведений)
- фактор культурно-контекстный (связанный с наличием местных театров, музеев, храмов, местных баек, анекдотов и других артефактов культурной жизни);
- фактор самоидентификационный (отражающий самосознание, прежде всего, коренных жителей данной местности; тех, кто соотносит себя с этим краем опосредованно – через родственные или дружеские связи; а также учитывающий точку зрения и характер восприятия этой территории и ее жителей «соседями» - представителями близлежащих регионов или локальных идентичностей);
- фактор массово-коммуникационный (проявляющийся через систему местных (в первую очередь) и официальных региональных СМК, рекламной продукции местного уровня, а также комплекс проводимых мероприятий и акций в сфере связей с общественностью).
Естественно, приведенный ряд идентификационнообразующих факторов не является исчерпывающим, а границы между ними далеко не всегда могут быть четко очерчены. Более того, как условна и несколько схематична любая классификация, так и в данном случае – стремление систематизировать социокультурноую реальность может привести к неким смысловым лакунам. Однако выделенные параметры исследования позволяют приблизиться к пониманию одного из интереснейших феноменов современности – феномена местной идентичности, дают основу для понимания динамики социокультурных процессов.
В четвертом параграфе «Культурно-историческая память и формирование территориальной идентичности в современном социуме» говорится об актуализации такого явления, как культурно-историческая память. Феномен памяти не индивидуальной, а общественной, коллективной, очень важен для характеристики социокультурных процессов и явлений. Так, в данном случае имеет смысл говорить о коллективной памяти семьи, религиозной коллективной памяти, локализации памяти и ее отражении в речи (М. Хальбвакс). Все эти аспекты социальной памяти в наибольшей степени актуализируются в провинции. Именно там мы можем столкнуться с их особенно концентрированными проявлениями.
В связи с этим автор выделяет как весьма значимое представление о некоей сакрализации представлений о прошлом. Таким образом, «культурному воспоминанию присуще нечто сакральное. Фигуры воспоминания имеют религиозный смысл, и воскрешение их в памяти часто происходит в форме праздника. Праздник служит – кроме многих других функций – также воскрешению в памяти обосновывающего прошлого. Обоснование через обращение к прошлому не что иное, как идентичность вспоминающей группы» (Я, Ассман). Возможно, именно поэтому праздник (далеко не всегда содержащий в себе религиозный смысл) становится важным конструирующим инструментом в социокультурном пространстве локальных идентичностей. Это относится как к неким «традиционным» праздникам (например, Дни Города), так и к «единичным», подчеркивающим местную отличительную специфику (например, ежегодный Арбузный Карнавал в г. Камышине). Причем, местный (но отнюдь не местечковый в негативном понимании термина) колорит непременно присутствует и в «традиционных» праздниках.
Анализируя процессы трансформации, происходящие в социокультурном пространстве локальных идентичностей, по мнению автора, необходимо отличать подлинную культурную традицию от создания видимости традиции. Под этим процессом П. Штомпка понимает искусственное конструирование «традиций, фактически никогда не существовавших», приписывание абсолютно современным объектам, идеям или взглядам давней генеалогии. При этом возможны случаи, когда таким образом искусственно сформированная традиция оказывается жизнеспособной на определенный период времени, особенно при соответствующей массово-коммуникационной поддержке.
В то же время говорить о прочности культурно-исторической укорененности той или иной локальной идентичности можно лишь в тех случаях, когда традиция формировалась и даже претерпевала определенные изменения естественным путем, в процессе длительного развития.
Коллективная память, ее социальные рамки, следовательно, оказываются детерминированными культурно-историческими и ментальными традициями, характером протекавших на данной территории экономических и политических процессов, сменой властной парадигмы и рядом других факторов.
В параграфе пятом «Российская провинция как социокультурный, ментальный и кроссрегиональный феномен» подчеркивается, что в России всегда было значимо противостояние, условно говоря, Центра и Провинции. Это объясняется как историей страны, так и ее территориально-климатическим разнообразием.
В современных отечественных социально-гуманитарных исследованиях феномена провинции можно выделить два концептуально различающихся подхода. Условно говоря, один из них можно назвать «деревне-центричным», когда основа провинциальной российской социокультурной среды рассматривается как по преимуществу сельская; другой – «городо-центричным», когда в основу кладется социокультурная среда малых и средних городов. У каждого из обозначенных подходов существуют свои приверженцы и противники.
Однако при любом из обозначенных подходов неизбежно возникает вопрос о трансформациях социокультурного пространства и технологиях социального проектирования ментальной среды локальных идентичностей. Вопрос этот касается как управленческой, так и массово-коммуникационной сферы.
Как отмечается в целом ряде исследований, обширная территория России дает все предпосылки для развития местного (во многих работах «регионального» в значении «местного» - Е.Д.) патриотизма, местной идентичности, местных социокукльтурных традиций, уходящих своими корнями в историческое прошлое территории. При этом делаются определенные попытки институционализации подобного рода явлений, однако эти попытки, как правило, оказываются «крайне слабыми и недолговечными», особенно если используются для организации или консолидации каких-либо политических сил. По мнению Р.Ф. Туровского, «тенденции, способствующие развитию регионального патриотизма, чаще проявляются в окраинных регионах России с развитой собственной идентичностью. Главные примеры связаны с Югом (Кубань, Дон), Востоком (Урал, Сибирь, Дальний Восток) и Калининградской областью» (Крылов М.П.). При таком подходе понятие местной идентичности (и непосредственно связанное с ним понятие провинции как социокультурного феномена) существенно расширяется, выходя за рамки территориального и ментального локуса. Это естественно приводит к тому, что в рамках выделенных макроидентичностей можно отметить также множество значительно более мелких по территориальному охвату и более четко структурированных по своим социоментальным характеристикам локальных идентичностей.
Этот вывод подтверждают также данные о политических предвыборных кампаниях, хотя местная идентичность, безусловно, строится далеко не только и не всегда на политических, а точнее, на предвыборных, показателях.
Следовательно, по мнению автора диссертационного исследования, представляется правомерным вывод М.П. Крылова о том, что современная российская региональная идентичность (в употреблении автора – местная – Е.Д.) отражает глубинные, долговременные, неконъюнктурные тенденции развития и особенности российского общества. Сила местного самосознания и местного патриотизма - это не отражение (компенсация) комплекса неполноценности, который якобы неминуемо возникает у провинциала под воздействием престижных образов столичных городов и заграницы. Скорее, это – норма и культуры, и поведения индивида. Таким образом, речь идет не столько о географическом понятии провинции, сколько о социокультурном.
Таким образом, ситуация когнитивного диссонанса, заложенная в основе локальных идентичностей даже в условиях стабильно существующего общества, многократно усиливается социальными катаклизмами последних десятилетий. Это приводит к распаду так называемых «базовых идентичностей» (И.Г. Яковенко), которые в социокультурном пространстве провинции всегда носили более ярко выраженный характер, поскольку связаны с такими понятиями, как гражданство, национальность, цивилизационная принадлежность. При общем консерватизме провинциальной социокультурной среды эти категории также являются более статичными.
Глава вторая данного диссертационного исследования «Коммуникационные процессы как условия формирования и трансформации локальных идентичностей» состоит из четырех параграфов.
Параграф первый «Коммуникативное пространство как социокультурная основа формирования территориальной идентичности» представляет собой попытку охарактеризовать структуру и трансформации коммуникативного пространства государства, региона, местности. В этом разделе работы предложен анализ географического и административно-территориального пространства прежде всего с социокультурной и социоментальной точек зрения.
Коммуникативное пространство, по мнению автора, состоит из совокупности пространств индивидуальных, личностных, но – в свою очередь – отражающих общее пространство и формирующихся под его непосредственным влиянием и воздействием. Виртуальность коммуникативного пространства (в нашем понимании) не означает его чуждость и противопоставленность реальности. Напротив: виртуальное коммуникативное пространство является ее зеркальным отражением (его виртуальность не более виртуальна, чем виртуальность, к примеру, любой фотографии) и интерпретацией. Однако «программу» для такого отражения и интерпретации задают СМК, институты власти, культурно-образовательные центры, произведения художественной литературы, анекдоты, артефакты, местные байки, а также «чужаки», которые способны взглянуть на данное пространство «свежим» взглядом и добавить ярких и уникальных характерологических черт в его коммуникативную структуру.
Общую ситуацию в коммуникативном пространстве регионов России можно охарактеризовать как коммуникативную недостаточность. Значительная часть людей (как молодежи, так и взрослых) не включена в региональные коммуникативные пространства. Они достаточно плохо знают историю, культуру региона, в котором живут и не чувствуют в этом необходимости. Во многих случаях отсутствует чувство укорененности в окружающем пространстве. А ведь коммуникативное пространство подразумевает и связь с пространством физическим. При этом, следует отметить, что подобные тенденции проявляются более отчетливо в крупных коммуникативных пространствах. На территории же локальной идентичности все эти процессы носят более сглаженный характер.
В качестве тенденций развития современных российских региональных коммуникативных пространств следует отметить стремление к восстановлению или формированию заново региональной и – что особенно важно в контексте данного исследования – локальной идентичности через поиск ее оснований в прошлом или настоящем, поиск организационно-коммуникативных инноваций, крайне необходимых для улучшения регионального менеджмента. В экономически сильных регионах можно наблюдать попытки консолидации сообщества через использование технологии социального партнерства и продвижение идей корпоративной социальной ответственности. Регионализация коммуникативных пространств сдерживается унифицирующей политикой центра, проявляющейся в поддержке, прежде всего, вертикальных коммуникативных потоков и сдерживании через недостаточное финансирование горизонтальных, регионально ориентированных коммуникаций в сфере культуры и образования.
Важно наряду с сохранением общего российского коммуникативного пространства развивать региональные и местные, локальные коммуникативные пространства, призванные питать и обогащать его. В структуре же региональных (а зачастую – и межрегиональных) коммуникативных пространств особую роль играют коммуникативные пространства, сформировавшиеся на территории локальных идентичностей. Именно они обладают уникальным потенциалом для социально ориентированного проектирования, но являются наименее исследованными в силу своей формально-административной невыделенности. И именно в них особенно заметны социальные трансформации.
Социальная трансформация, как отмечается в диссертации, - это своего рода проект направленности развития общества. Она открывает то условное пространство различий, которые затем «заполняются» в процессе развития, обеспечивая взаимосвязь различных социокультурных и ментальных компонентов. Именно поэтому социальная трансформация создает ситуацию разнонаправленности развития общества. Развитие поэтому может идти не столько в направлении, условно говоря, «прогресса» или поступательности, но скорее в направлении разработки средств и форм взаимодействия различных компонентов социального пространства. Эта разновременность постоянно снимается процессом практики, включающим связь поколений, учет исторически сложившихся традиций и практик.
Второй параграф второй главы «Социальная коммуникация и формирования идентичности» посвящен анализу коммуникационных процессов различных уровней на территории локальных идентичностей. В рамках коммуникативного подхода рассматривается роль СМИ, рекламных коммуникаций, деятельности в сфере Public Relations, затрагивается также характер межличностных коммуникаций в рамках данных территорий.
Так, в частности, реконфигурации социокультурного (и – соответственно – коммуникационного) уровня носят весьма глубокий, а подчас и скрытый характер. При этом, с одной стороны, происходит увеличение плотности этнически маркированных коммуникативных потоков. С другой стороны, нельзя не заметить появление коммуникативных и коммуникационных центров за пределами Российской Федерации. С третьей стороны, мы все являемся свидетелями и – во многом – соучастниками формирования и развития собственно виртуальных центров коммуникации, представленных в сети Интернет. И, наконец, с четвертой стороны, активно развивается коммуникативное пространство определенной местности, далеко не всегда совпадающее с административными границами современных регионов или федеральных округов, но представляющее собой весьма целостное социокультурное образование, позволяющее говорить о местной идентичности. Все эти трансформационные процессы находятся в прямой или опосредованной зависимости от процессов социокультурных, социально-политических, социально-экономических.
В эпоху глобализации информационных процессов, развития новейших информационных технологий, как правило, речь идет об укрупнении информационного пространства, распространении его границ до масштабов планеты. Термин «глобализация» весьма широко используется современными исследователями социума.
Изучению процессов глобализации посвящено большое количество работ отечественных и зарубежных исследователей (в том числе таких авторов, как З. Бауман, П. Штомпка, Р. Робертсон, С. Хофман, Л.Е. Гринин, Д.В. Мосяков, А.А. Королев, И. С. Хорин, В.Г. Федотова, А.И. Шендрик и других). Обобщая различные концепции и точки зрения, можно сделать вывод о том, что под глобализацией большинство ученых понимают тесную взаимосвязанность социальных, культурных, информационных, экономических, политических процессов; а также ее (взаимосвязанности) упорядоченность в различных организационных формах надгосударственного уровня; появление целых социальных групп, трудовая деятельность которых оторвана от какого-либо конкретного места. Результатом такого рода изменений становится прогрессирующая «униформизация мира» (П. Штомпка).
Подобного рода процессы не могут не найти отражения как в индивидуальном сознании человека, так и в поведении больших социальных групп.
Однако наряду с процессами глобализации, налицо и обратная тенденция – тенденция к созданию локальных информационных пространств, ограниченных социальными и/или территориальными факторами. Усиливается локальная идентичность и локальность в целом. При этом П. Штомпка делает акцент на религиозных и конфессиональных проявлениях локальной идентичности, но, вместе с тем, в условиях современного российского социума актуализируются идентичности именно местного характера.
Обе обозначенные тенденции нельзя считать ни взаимоисключающими, ни противоречащими друг другу. Напротив, их сочетание в значительной мере обуславливает современное состояние отечественного коммуникативного пространства. Соединение этих тенденций привело к возникновению представлений о процессах глокализации, происходящих в социуме. В основе глокализации лежит идея децентрализованного и «справедливого» мира. Модели глокализации, как правило, разрабатываются с учетом сетевых форм самоорганизации, а также на межкультурную коммуникацию. В центре внимания исследователей процессов глокализации находится ускорение мирового развития через развитие местностей и повышение внимания к локальным проблемам. Следовательно, рассмотрение проблем местной идентичности с точки зрения глокализации также представляется перспективным. Термин этот используется в последнее время весьма широко, в реферируемой работе он понимается в трактовке, близкой к той, что представлена в исследовании Е.М. Травиной «Этнокультурные и конфессиональные конфликты в современном мире».
Совокупность, взаимодействие и трансформация обозначенных процессов естественным образом выводят на первый план значимость социальной коммуникации на всех ее уровнях и в различных формах проявления.
В настоящее время существует несколько моделей социальных коммуникаций. Они различаются разной степенью детализации функций, а также - их приоритетами между собой или же иерархичностью.
В условиях «поздней современности» (Э. Гидденс) на первый план выходят именно коммуникативные проблемы, в значительной мере связанные с «новой формой доверия», необходимой для «ощущения безопасности и стабильности повседневной жизни» (П. Штомпка). В связи с этим можно говорить о том, что основные проблемы, возникающие в социокультурном пространстве локальных идентичностей, находятся прежде всего в коммуникативной плоскости. И от правильно выбранной коммуникационной стратегии зависит эффективность взаимодействия между всеми акторами, участвующими в процессе.
Локальные идентичности в социокультурном пространстве современного российского социума часто оказываются, по терминологии М.М. Бахтина, «неуслышанными»: их проблемы словно бы ассимилируются, растворяются в общей массе проблем и дискурсов более крупной – региональной или общегосударственной – идентичности. Ментальные же традиции, свойственные определенной местности, в данном случае также воспринимаются как незначимые, а, следовательно, остаются неучтенными и «неуслышанными».
При этом социально-интегративная функция коммуникации становится приоритетной для коммуникативных процессов различного уровня, происходящих в социокультурном пространстве локальных идентичностей.
В параграфе третьем второй главы «Идентификационный ресурс средств массовой коммуникации в контексте культуры локальной общности» основное внимание уделяется конструирующей и деконструирующей роли широкого спектра массово-коммуникационных явлений. К последним автор относит, прежде всего, средства массовой информации в узком понимании термина, а также интернет-коммуниккации, рекламную продукцию, различные формы и результаты деятельности в сфере Public Relations. А потому в данном контексте уместно говорить о коммуникативном пространстве как некоем социокультурном образовании со своими, ему присущими, концептами, дискурсами и идеями.
Анализируя конструирующую и деконструирующую роль СМК применительно к социальному пространству локальных идентичностей, можно отметить их двоякий потенциал. С одной стороны, СМК, обладая возможностями широкого массового охвата аудитории и являясь неотъемлемым атрибутом современного социального бытия, имеют почти безграничный спектр средств и технологий для поддержания, консолидации таких территориальных идентичностей. С другой стороны – они имеют все те же средства и технологии и для деконструкции, разобщения на социоментальном уровне этих идентичностей, для ослабления взаимосвязей внутри этих территориальных и социокультурных образований – как на административно-управленческом уровне, так и на межличностном.
На современном этапе развития социума практически любая информация приобретает ряд черт массовости, а порой сразу же становится массовой в терминологическом понимании этого слова. (Под массово-информационными подразумеваются явления, которые ориентируют людей в общесоциальных вопросах, отвечают потребностям и интересам как отдельной личности, так и широких социальных групп, а также соответствуют ряду принципиальных требований: массовость охвата аудитории, периодичность и регулярность выхода, возможность одновременного получения на всей территории распространения, удобный режим получения, доступность подачи материала, открытость для участия в работе всем желающим).
СМК складываются в четкую, особым образом упорядоченную и структурированную систему, являются одним из современных социальных институтов. Эта система имеет главную цель – формировать единое коммуникационное пространство той или иной местности.
Соответственно, комплекс СМК по своей природе способен выполнять как конструирующую, так и деконструирующую роль для формирования и становления местной идентичности. Такая разнонаправленность, безусловно, связана с глобальной относительностью пространства, которая разрушает у человека чувство и смысл места (Н.Е. Покровский). Но – вместе с тем – мы все чаще сталкиваемся и с противоположной тенденцией: с интересом к малой родине, истокам, родословной (в том числе личной родословной) как таковой.
Более того, этот интерес в настоящее время достаточно активно поддерживается современными СМК. Мы все становимся свидетелями проведения Дней Города (села, района), читателями публикаций краеведческих исследований в массовой прессе, сталкиваемся с широким использованием местной символики в названиях торговых марок и другими поводами, которые позволяют сформировать самосознание граждан именно как жителей региона/места/местности, а не конкретного дома или же – напротив – всей страны.
На сегодняшний день можно выделить ряд различных коммуникативных стратегий современных медийных структур, связанные с их пониманием своей социальной роли. Многие из существующих стратегий рассматривают деятельность СМК в рамках технократической, парадигмы, которая базируется на тезисе о необходимости и целесообразности использования методов, так или иначе связанных с воздействием (прямым или косвенным) на аудиторию.
В результате такого подхода медийным институтам отводится не столько самостоятельная коммуникативная роль, сколько роль посредническая.
В то же время еще в восьмидесятые-девяностые годы прошлого столетия годы в отечественной науке были начаты разработки концептуального аппарата и технологий новой модели социального управления - модели социально ориентированного управления, которая, в отличие от традиционной, авторитарно-технократической, включает обратную связь в состав управленческого цикла. Оно основано на понимании того, что его объект (город, предприятие, организация) мыслится не в отрыве от людей, но именно как плод их самоорганизации.
Локальные же идентичности, зачастую «проблемные» с точки зрения организации социальной коммуникации, обладают высокой потребностью в создании и практическом применении современных технологий диагностики социальных влияний ментальной среды на различные сферы их повседневной деятельности.
Именно в социокультурном пространстве местных идентичностей зачастую возникают различные коммуникативные неудачи, которые вызваны противоречием между «официальной» (в данном случае региональной) идентичностью, закрепленной на формально-административном уровне, и «низовой», местной идентичностью, обусловленной исторически. Это противоречие зачастую приводит к ощущению когнитивного диссонанса жителями той или иной местности.
Четвертый параграф второй главы «Современные технологии социокультурного проектирования в ментальной среде локальных идентичностей» посвящен рассмотрению ряда теоретических проблем.
Анализируя технологии социального влияния применительно к социокультурному пространству локальных идентичностей, автор реферируемого диссертационного исследования останавливается на наиболее распространенных представлениях о формах, методах и эффективности такого взаимодействия. При этом, по мнению И.Г. Яковенко, общая логика процесса формирования и коррекции идентичности может быть представлена как диалог элиты (понимаемой предельно широко) и общества, в котором элите принадлежит доминирующая роль. Общество, таким образом, оказывается скорее пассивным элементом. В результате такого «диалога» зачастую возникает социальная напряженность, которая приводит к различного рода конфликтам. Особенно остро конфликтность социальной среды, возникшая в результате асимметричного взаимодействия, будет ощущаться на территориях локальных идентичностей, изначально менее стабильным с социально-коммуникативной точки зрения.
Не дает также необходимого уровня социальной комфортности представителям локальных идентичностей и развитие местного самоуправления в тех формах, в каких оно присутствует в настоящее время. Эта мысль отмечается, в том числе, политологами. Так, по мнению Р.Ф. Туровского, локализация идентичности сама по себе еще не означает преобладание интереса именно к местному самоуправлению. Перефразируя, можно отметить, что коммуникативные средства и возможности, применяемые на уровне местного самоуправления, недостаточно эффективны на территории локальных идентичностей. Более того, ментальные границы локальной идентичности могут не совпадать (и, как правило, не совпадают) с официальными административными границами муниципальных образований. А потому органы местного самоуправления не могут решить комплекс социокультурных и коммуникативных проблем жителей данной местности.
Применительно к локальным идентичностям, представляет интерес теория географического районирования Б.Б. Родомана. В своей работе «Территориальные ареалы и сети» исследователь выделяет особые типы образований – «узловые районы» - «объединенные сходящимися или расходящимися из одного места линейными потоками». По мнению автора, каждый «узловой район» состоит из двух функциональных подрайонов – своеобразного ядра, где сходятся потоки, и периферийной зоны. Как правило, эти два подрайона находятся в симбиозе и дополняют друг друга в рамках единой системы. Понятие «узловых районов», таким образом, перекликается с понятием локальной идентичности.
Говоря о социальном проектировании, «социально-инженерном моделировании», участники «Угорского проекта», характеризуют видоизменения инфраструктуры местных сообществ. По их мнению, главенствующую роль здесь приобретают информационные коммуникации и физическая мобильность. В целом инфраструктура начинает модернизироваться, не сверху, а снизу – исходя из потребностей, а не высшего планирования. Таким образом, технология социального проектирования, представляющаяся оптимальной участникам проекта, является по сути своей диалогичной, основанной на потребностях и интересах обеих сторон коммуникативного процесса.
В российском социуме за последние десятилетия не раз возникали так называемые «травматогенные» (терминология П. Штомпки) ситуации. И прежде всего они оказывали влияние на жителей именно провинции. На территории же локальных идентичностей, жители которых в большей степени ощущают когнитивный диссонанс из-за несоответствия официальной административной «привязки» к определенному региону, «травматичность» этих ситуации лишь усиливается. Удаленность же и от официального регионального центра (являющаяся одной из предпосылок для формирования местной идентичности) добавляет социоментальный дискомфорт в повседневное сознание.
Для выхода из травматогенной ситуации существуют индивидуальные, массовые и групповые стратегии (П. Штомпка). С точки зрения технологий социального проектирования влияний социокультурной среды на локальные идентичности наибольший интерес представляют групповые стратегии, заключающиеся в том, что люди предпринимают совместные, организованные и целенаправленные действия, планируемые и руководимые их лидерами. От скоординированности этих действий, от грамотно выбранной стратегии, а также от теоретико-концептуальной и морально-этической основы, на которой строится взаимодействие лидера и аудитории, зависит успех данного взаимодействия.
А, следовательно, адекватная коммуникация, выстроенное на ее основе социальное проектирование особенно важны в сложном и многоплановом социокультурном пространстве локальных идентичностей.
Глава третья диссертационной работы «Культурно-исторические и социоментальные факторы формирования и динамики локальной идентичности (на примере исследования идентичности Прихоперья)» строится, в основном, на материалах авторских эмпирических исследований, проводившихся с 2006 по 2010 годы на территории бывшей Балашовской области (расформирована Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 19 ноября 1957г.). Данная территория была выбрана в качестве примера ярко выраженной локальной идентичности, не имеющей в настоящее время статуса субъекта федерации и не являющейся регионом в современном терминологическом понимании. Административные границы Балашовской области максимально совпадали с идентификационными границами локальной идентичности Прихоперья, сформировавшейся в значительной степени путем естественного культурно-исторического, социально-политического и экономического развития края. Рассматриваемая территория позволяет проанализировать характер трансформационных процессов в социокультурной и социоментальной плоскости на микро- и кроссрегиональном уровнях.
Первый параграф третьей главы «Основные условия формирования и трансформации локальной идентичности» содержит в себе семь частей – в соответствии с выделяемыми автором факторами.
При анализе социокультурных процессов локальных идентичностей фактор территории обращает на себя внимание одним из первых, поскольку рассматривается как культурно-исторический базис формирования местной идентичности. Именно в неких территориальных границах происходит первичная локализация пространства.
Прихоперье как географический объект представляет собой местность на юго-востоке Европейской части Российской Федерации, расположенную в бассейне реки Хопер (левого притока Дона). Условно верхнюю идентификационную границу Прихоперья можно провести по Ртищевскому району Саратовской области, нижнюю – по Урюпинскому району Волгоградской области. При этом самое верхнее течение реки не обладает своей собственной местной социокультурной идентичностью, оно органично вписано в социоментальный контекст Пензенской области. Аналогично – и низовье, устье Хопра, где наблюдаются все характерологические черты Нижне-Донской идентичности (Все географические объекты здесь и далее будут атрибутированы в соответствии с современной региональной принадлежностью – Е.Д.).
На современном этапе есть основания говорить о формировании Прихоперской идентичности на территории Саратовской, Волгоградской и Воронежской областей, которые формально – в силу расположения областных центров – относятся к Поволжью или к Черноземью. При этом «хоперские» названия на административном уровне нигде не закреплены. Именно «официальная» невыделенность Хопра как идентификационнообразующего центра и способствовала, помимо прочего, формированию на рассматриваемой территории естественной, «низовой» идентичности. Этим во многом объясняется и некоторая уникальность социокультурного прихоперского феномена.
Территориальная удаленность Прихоперья от столичных и – в первую очередь – от собственных региональных центров привела к актуализации в данной местности концептуальных понятий «свой» – «чужой», «мы» и «они». Эти концепты в рассматриваемом случае приобретают свое, специфическое наполнение. Под концептами в данном исследовании будет пониматься единица мышления со своей, определенным образом не жестко организованной структурой, которая образована когнитивными классификаторами и объединяемыми ими когнитивными признаками, которые различаются по степени яркости в сознании их носителей (Д.Д. Попова, И.А. Стернин).
Концепты в частности и концептосфера в целом являются ментальными сущностями. Следовательно, правомерно говорить о наличии различных групповых концептосфер: профессиональных, возрастных, гендерных. К ним же примыкают концептосферы территориальные, являющиеся едиными для определенной местности и, соответственно, относящиеся к идентификационнообразующим факторам.
На сам факт актуализации концептной оппозиции «свой» - «чужой» применительно к рассматриваемой в работе местной идентичности обратил внимание В.Л. Каганский. В целом же понятия «мы» и «они» являются во многом ключевыми для характеристики и других местных идентичностей с точки зрения их ментальной картины мира.
Анализируя Прихоперье с этой точки зрения, автор диссетрационного исследования обозначает несколько линий территориального противостояния. На верхнем, в определенном смысле универсальном для любого государства уровне отчетливо выделяется противопоставление «своих»/россиян, – и «чужих»/ жителей дальнего зарубежья. Корни этой оппозиции находятся в историческом (еще досоветском) прошлом и не являются уникальной характеристикой местной идентичности.
Следующий уровень противопоставленности проходит по линии «свои»/коренное население, – и «чужие»/представители ближнего зарубежья. Здесь в позиции «чужой» прежде всего оказываются жители Закавказья и Средней Азии. Этот факт также не является уникальным для рассматриваемой местности, в той или иной степени подобные проявления можно отметить на всей территории современной Российской Федерации. Более того, во многих регионах Центральной, прежде всего подмосковной России это противостояние выражено значительно отчетливее.
Таким образом, есть основания предполагать, что сформулированные выше уровни концептной противопоставленности характеризуют картину мира россиян вне зависимости от территории их проживания или принадлежности/непринадлежности к той или иной местной идентичности.
Следующий уровень оппозиции «свой» – «чужой» ярко представлен в провинции как таковой, без учета ее регионального членения. В данном случае оказываются противопоставленными друг другу «свои»/жители не-столицы в целом – и «чужие»/жители столицы. К жителям столицы отношение коренного населения Прихоперья достаточно настороженное и недоверчивое, но, вместе с тем, содержащее элемент зависти. Такое отношение также не является показателем местной уникальности – оно скорее отражает картину мира современной провинциальной России.
И, наконец, самый важный, по-видимому, уровень концептной и ментальной оппозиции, позволяющей сделать выводы о сформированнности на территории Прихоперья именно местной идентичности. Это оппозиция «свои»/жители Прихоперья – «чужие»/жители региональных центров (Саратова, Волгограда, Воронежа соответственно). Для балашовцев, урюпинцев, поворинцев и представителей других населенных пунктов, входящих в состав Прихоперья, региональные центры воспринимаются как некие чуждые, а порой и однозначно враждебные силы. Этим силам нет никакого дела до жизни в «глубинке», более того – сама «глубинка» им не интересна и не понятна.
Следовательно, по мнению автора, территориальный фактор в формировании местной идентичности играет основополагающую роль. Именно он является одной из первичных идентификационнообразующих предпосылок.
Говоря о влиянии административного фактора на социокультурные особенности локальной идентичности, необходимо, по мнению автора, помнить, что в целом административная привязка региональной идентичности велика. Это может свидетельствовать как о естественности территориально-государственного устройства России, так и о вторичности региональной идентичности по отношению к административным структурам в условиях относительной долговременности последних и большой роли государства в жизни общества.
Однако при анализе феномена местной, над- или кроссрегиональной идентичности можно обратить внимание на амбивалентность роли административного фактора.
Прихоперье представляет собой достаточно специфическое образование. За время своего существования как некоей местности, обладающей собственной идентичностью, оно оказывалось как в положении когнитивного диссонанса (и находится в таком состоянии в настоящее время), так и в положении идентификационного или когнитивного комфорта (продолжавшегося весьма короткий в историческом масштабе период).
В настоящее время территория Прихоперья разделена по нескольким административным основаниям. Во-первых, районы, образующие эту местность, входят частично в состав Саратовской, частично Волгоградской, частично Воронежской областей. Такая разобщенность, как правило, приводит с течением времени к ослаблению ментальных связей. Во-вторых, в результате образования в 2000 году федеральных округов Прихоперье оказалось разделенным уже не только по разным регионам, но и по разным трем округам: районы Саратовской области относятся сейчас к Приволжскому федеральному округу, районы Волгоградской области – к Южному федеральному округу, районы Воронежской области – к Центральному федеральному округу.
При этом данные эмпирического исследования показывают, что коренное население Прихоперья не воспринимает себя ни как Поволжье, ни как «среднюю полосу России», т.е. Центр, и лишь с некоторыми оговорками – как Юг России.
Вместе с тем, административная разделенность единой с социоментальной точки зрения территории весьма слабо проявляется на уровне «низовых» хозяйственно-экономических контактов. Так, например, в ходе проведенного исследования автором было установлено, что директор средней школы с. Бобылевка (Романовский район Саратовской области) предпочитал приобретать спортивный инвентарь для своей школы в г. Урюпинске; частный предприниматель (п.г.т. Рудня Волгоградской области) пользуется, как правило, для оптовых закупок торговыми базами г. Балашова; другой частный предприниматель (п.г.т. Романовка Саратовской области) чаще всего закупает товар в г. Борисоглебске.
В истории Прихоперья можно выделить период относительного идентификационного или когнитивного комфорта, когда формально-административные границы не только не шли вразрез с местной идентичностью, а, напротив, всячески способствовали ее закреплению именно на официальном уровне. Речь идет о существовании Балашовской области как административной единицы в составе СССР, образованной Указом Президиума Верховного Совета СССР от 6 января 1954 г. В состав области были включены: из Саратовской области – города Балашов, Ртищево, Аркадакский, Балашовский, Казачкинский, Кистендейский, Красавский, Макаровский, Ново-Покровский, Родничковский, Романовский, Ртищевский, Салтыковский, Самойловский, Турковский районы; из Волгоградской (тогда Сталинградской) области – Бударинский, Вязовский, Добринский, Еланский, Киквидзенский, Лемешкинский, Мачешанский, Нехаевский, Ново-Николаевский, Руднянский, Урюпинский, Хопёрский районы; из Воронежской области – город Борисоглебск, Алешковский, Байчуровский, Верхне-Карачанский, Грибановский, Козловский, Новохопёрский, Песковский, Поворинский, Полянский, Терновский районы; из Тамбовской области – Мучкапский и Шапкинский районы.
Таким образом, территория Балашовской области практически полностью совпадает с территорией Прихоперья как особой местной идентичности, в значительной степени соответствует ее социокультурным и социоментальным границам.
Территория современного Прихоперья с точки зрения характера ее культурно-заселенческих характеристик также, по мнению автора, представляет собой достаточно интересный феномен. Свидетельства этому можно найти в данных археологии, диалектологии, этнографии, истории колонизации этих земель, в различных краеведческих источниках.
Территория Прихоперья в силу своего географического положения и в силу развития политических, экономических и социокультурных процессов разных эпох оказалась в каком-то смысле «обреченной» на роль периферии в рамках любого государственного образования. Но эта роль не может трактоваться однозначно, в ней можно найти моменты как позитивного, так и негативного характера.
Такая своеобразная историко-культурная и политическая судьба прихоперских территорий заложила очень прочные, глубинные основы для формирования там местной идентичности. Эти основы приводят к возникновению именно «низовой» идентичности, не всегда соотносящейся с существующим в то или иное время административным членением. Именно этот вид идентичности чаще всего отражается в таких массовых социокультурных проявлениях, как праздники, традиции, обряды.
Своеобразным «зеркалом» локальной идентичности, наряду с данными археологии и историографии, можно считать исследования в области диалектологии, одного из разделов социальной лингвистики. Диалектологи выделяют особую подгруппу хоперских говоров Р.И. Кудряшова), подчеркивая их специфичность и своеобразие. Эти говоры по целому ряду как сугубо грамматических, так и номинативно-этнографических показателей, отображающих бытовые реалии, стоят явным особняком среди других.
Миграционные процессы, проходившие на рассматриваемой территории в течение ряда лет, привели к формированию хоперского казачества, роль которого в формировании на рассматриваемой территории особой местной идентичности чрезвычайно велика. По сути дела, хоперское казачество – это единственная социальная группа, содержащая в своем названии (и что особенно важно – в самоназвании) указание на местную идентичность, позиционирующая во внешнюю среду территорию Прихоперья как некое единое, целостное образование. Хоперское казачество – это та социальная группа, которая существовала на протяжении ряда лет, вне зависимости от общественно-политических и государственных преобразований, вне зависимости от благожелательности или враждебности со стороны официального «центра».
Не случайно именно идеи «реставрации» казачества находят такой отклик среди местного населения, а массовые казачьи праздники пользуются большой популярностью и широко освещаются местными СМИ. Не менее активно «продвигаются» и элементы казацкого быта, казацких костюмов, казачьей культуры в широком смысле этого слова.
Следовательно, специфика заселения территории современного Прихоперья – от времен неолита до событий новой и новейшей истории – изначально дала толчок для формирования на этой территории особого социоментального пространства. Одной из характерных особенностей его является достаточно высокая степень «монолитности», «спаянности» изнутри, подтвержденная рядом исторических и социолингвистических фактов.
В разделе, посвященном культурно-образовательной составляющей в комплексе идентификационнообразующих факторов, автор диссертационного исследования рассматривает роль учебных (в первую очередь – высших) заведений. Местные вузы Прихоперья, как отмечается в работе, интересны еще и тем, что они могут одновременно выполнять как конструирующую, так и деконструирующую для местной идентичности роль. Более того, они могут быть «проводниками» как «официальной», так и «низовой» идентичности – причем, эти их роли не являются постоянными, они трансформируются во времени в зависимости от целого ряда внешних обстоятельств.
В данном контексте представляется весьма значимым открытие Балашовского пединститута. Наличие разнопрофильного вуза не в областном центре (учительский институт был открыт в 1933 году, преобразован в педагогический в 1952 году – т.е., до образования Балашовской области) привело к созданию достаточно широкого и способного к «самовоспроизводству» слоя местной интеллигенции. Это повысило «конкурентоспособность» города по отношению к областному центру, что на уровне «низовой» идентичности и семантических примитивов (А. Вежбицкая) проявлялось в позиции «мы не хуже». Соответственно, деятельность пединститута находила регулярное отражение в местных СМИ, где рассказывалось о выпускниках вуза, научной работе, проводимых спортивных соревнованиях, конкурсах и олимпиадах.
Таким образом, наличие собственных образовательных центров (как вузов, так и целого ряда средних специальных учебных заведений, ведущих подготовку в области медицины, музыки, сельского хозяйства и других отраслях) не могло не сыграть своей весьма важной роли в становлении и последующих трансформациях Прихоперской локальной идентичности.
Говоря о местной идентичности Прихоперья, автор реферируемого диссертационного исследования затрагивает ряд моментов, объединенных культурно-контекстными (и – соответственно – в большинстве случаев идентификационнообразующими) функциями. В данном разделе речь идет о театрах, музеях Прихоперья, а также о некоторых показательных моментах, связанных с религией. Религия в данном исследовании рассматривается именно как составляющая культуры.
Важным маркером местной идентичности является и наличие нескольких самостоятельных (не филиалов) театров в наиболее крупных городах Прихоперья.
Важным идентификационнообразующим фактором, без сомнения, являются местные краеведческие музеи. Однако если осмотреть основные экспозиции этих музеев, можно отметить две тенденции в их оформлении. Одна из них носит, условно говоря, идентификационнообразующий, конструктивирующий для всего Прихоперья характер; другая, опять же – условно говоря, направлена на деконструирование местной идентичности, на «закрепление» официальных «привязок» к Воронежу, Саратову, Волгограду – соответственно.
С первой тенденцией связаны те фрагменты экспозиций, где представлены элементы прихоперского быта, костюмы, воспроизведены типичные жилые дома сельской/хуторской местности Прихоперья, а также все моменты, касающиеся хоперского казачества. Сопоставление музейных самопрезентаций местности, даже на уровне поверхностного наблюдения, неоспоримо и наглядно свидетельствует о ее ментальном единстве. Причем, единстве, уходящем в глубь веков и способствующем формированию «низовой» идентичности.
Со второй тенденцией связаны попытки, порой искусственные и неорганичные, вписать прихоперские земли в социокультурный контекст областного центра, обозначить их как часть Поволжья или Черноземья.
Следующий аспект, являющийся частью широкого «культурно-образовательного» пласта прихоперской идентичности, связан с религией. В связи с этим следует отметить один из фактов, не получивших широкой общественной известности. Речь идет о православной иконе Урюпинской Божьей Матери. Как показали данные опроса, согласно представлениям жителей большинства окрестных районов (вне зависимости от их современной административной принадлежности), Урюпинскую Божью Матерь многие верующие воспринимают как покровительницу Хопра и прилегающих земель.
Если обратиться к фактографической (светской, не богословской) стороне проблемы, то становятся очевидными несколько ее аспектов. Далеко не каждый из крупных городов России имеет свою «местную» святыню, тем более – такого масштаба и степени значимости. В частности, ни в Саратове, ни в Волгограде, ни в Воронеже – современных региональных центрах для прихоперских районов – аналогов нет. Уже один этот факт является серьезной заявкой на формирование некоего самостоятельного территориального образования.
Дата возникновения (говоря церковным языком, явления) этой иконы относится специалистами к двадцатым годам девятнадцатого века – периоду, когда уже были образованы основные города Прихоперья. Именно к этому времени прихоперские территории начинают активно развиваться с хозяйственно-экономической и культурной точек зрения. А потому «появление» здесь своей святыни вполне закономерно.
В целом же – на современном этапе и при современном уровне общественного/коллективного сознания и самосознания – наличие местной святыни (причем, именно иконы Божьей Матери, особо почитаемой в русском православии) чрезвычайно важно для когнитивного комфорта жителей единой с ментальной и социокультурной точек зрения территории, но много лет разделенной административными границами.
Факторы, связанные с самоидентификацией коренного населения, пожалуй, в наибольшей степени являются внутренними, сиюминутными маркерами местной идентичности. На территориях, обладающих рядом сильных идентификационнообразующих факторов, именно местное самосознание является одной из доминант общественного сознания в целом. Если же местная идентичность находится в противоречии с административным делением, то в ситуации возникшего когнитивного диссонанса все перечисленные ранее компоненты актуализируются и усиливаются.
Показательные результаты в связи с этим дало проведение автором диссертационного исследования фокус-группы (место проведения: лагерь археологов, исследующих многослойный памятник при впадении р. Карай в р. Хопер. Участники: коренные жители Прихоперья; люди, приехавшими туда во взрослом возрасте, но приобретшим черты местной идентичности; люди, связанные с Прихоперьем достаточно прочными «родственно-дружественными» связями; с высшим образованием, интересующиеся профессионально или любительски историей, культурой, обычаями Прихоперья. Цель проведения: выяснить, насколько профессиональные краеведы осознают наличие местной идентичности Прихоперья).
В ходе проведения фокус-группы удалось выявить, что ее участники не только ощущают свою принадлежность к местной идентичности, но и готовы предпринимать активные шаги – в силу своей профессиональной компетенции – для ее развития и позиционирования на официальном уровне. Более того, в ходе исследования модератором сознательно был употреблен топоним «Прихоперье» в терминологическом значении.
Большинством участников этот термин был воспринят как имеющий ярко выраженную позитивную коннотацию и как «дающий право на существование» этой местности в качестве самостоятельного территориального образования, отличного от Саратовской, Волгоградской, Воронежской областей. «Мы – хоперские!» - несколько раз и в разных контекстах с гордостью повторяли участники исследования. Таким образом, предполагает автор реферируемого диссертационного исследования, «узаконивание» термина-топонима «Прихоперье» в значительной степени помогло бы снятию когнитивного диссонанса у жителей этой местности.
Для сознания и самосознания жителей Прихоперья характерно также наличие достаточно устойчивой оппозиции «Хопер – Волга», причем это противостояние воспринимается не столько как географическое, сколько как ментальное. При этом характерно, что оппозиции «Хопер – Дон» на ментальном уровне выявлено не было. В целом бытовая и народная культура рассматриваемой территории явно «хопероцентрична». Хопер является своеобразной отправной точкой, мерилом, «единицей измерения». Примером может служить продукция ООО «Урюпинский трикотаж»: футболки разных размеров с надписью: «Для меня моя Россия начинается с Хопра» и со стилизованным изображением «карты», на которой обозначена р. Хопер и основные города: Балашов, Борисоглебск, Новохоперск, Урюпинск.
Применительно к рассматриваемой территории автором диссертационного исследования также было зафиксировано формирование так называемой ностальгически-мифологической местной идентичности, под которой понимается достаточно часто встречаемое стремление приехать в эти края у тех, кто побывал там в детстве, юности, хорошо знаком с этими местами, но никогда не являлся коренным жителем той или иной местности (в данном случае – Прихоперья).
Для представителей этого типа идентичности характерно довольно глубокое знание ментальных особенностей, понимание идентификационных обид и истоков когнитивного диссонанса, а также вторичный, образно говоря, гостевой патриотизм. Такого рода идентичность можно условно обозначить как вторичную, или гостевую. С этим типом идентичности связано стремление многих ее представителей побывать уже во взрослом возрасте в знакомых с детства местах и даже закрепить с помощью вещных фактов свою к ней принадлежность.
Таким образом, говоря о самоидентификации на территории Прихоперья, можно отметить ее отчетливое, ярко выраженное, зачастую вербально сформулированное осознание. Это осознание проявляется и поддерживается прежде всего на «низовом», естественном уровне. На уровне же «официальном» такая поддержка не столь очевидна.
Важная роль в формировании представлений об идентичности местного, пространственного характера (как, впрочем, и о целом ряде других социокультурных идентичностей) принадлежит широкому спектру массово-коммуникационных явлений: средствам массовой информации, рекламе, PR-коммуникациям. Проникая в наше повседневное сознание, становясь при этом неотъемлемой частью межличностной коммуникации, СМК формируют региональные и местные идентификационные потребности отдельного индивидуума. Для человека становится социально престижным идентифицировать себя с определенной местностью, ее культурой, историей, социоментальными традициями.
При этом что местные (городские и районные) СМИ Прихоперья чаще всего являются именно официальными источниками информации, транслирующими точку зрения местной/региональной власти. В то же время рекламная продукция, выполненная, прежде всего, в коммерческих целях, зачастую играет интегрирующую роль и – тем самым – становится одним из идентификационнообразующих факторов. То же самое можно сказать и применительно к различным проводимым на территории Прихоперья массовым мероприятиям, праздникам и другим PR-акциям.
Особый интерес здесь представляют массовые акции общественных организаций, изначально созданных с интегрирующей, идентификационнообразующей целью, провозглашающих в качестве своей миссии/миссий объединение прихоперской территории на ментальном и социокультурном уровнях. Это объединения, связанные с хоперским казачеством, организации, занимающиеся культурно-историческими проблемами, а также – с некоторой долей условности – политические и религиозные структуры.
На современном этапе хоперское казачество играет роль не столько политическую или экономическую, сколько медийную, информационно-коммуникационную, выступает PR-явлением в широком понимании слова, становясь, тем самым, одним из идентификационнообразующих факторов. В связи с этим автору реферируемого диссертационного исследования представляется весьма справедливым утверждение Н. Б. Кирилловой о том, что в структуре менталитета непременно будет содержаться информационный компонент, обеспечивающий удовлетворение базовой потребности индивида в общении, нормальном функционировании всей информационной системы человека.
Таким образом, как отмечает автор, информирование о деятельности казачества стало привычным атрибутом современного менталитета жителей Прихоперья. При этом местные СМИ выполняют скорее конструирующую роль, объединяя на социокультурном уровне административно разрозненное, но ментально целостное образование. Несомненно, позитивную роль играет внимание властных структур к проблемам хоперского казачества. Так, в частности, Министерство культуры Саратовской области организовало достаточно масштабную, проходившую в несколько этапов, информационно-коммуникационную кампанию (2010 год), посвященную участию казаков в Великой Отечественной войне. Однако административная разобщенность ментально целостной территории Прихоперья приводит к тому, что аналогичные кампании проходят в каждом из «заинтересованных» регионов в изоляции от «соседей», дублируя мероприятия, а информация в СМИ является недостаточно полной. Это может привести (и зачастую приводит) к восполнению информационных лакун «низовым», стихийным способом, без учета возможностей и современных технологий социального проектирования.
Во втором параграфе третьей главы «Перспективы развития локальных идентичностей» отмечается, что локальные идентичности, подобные рассмотренной идентичности Прихоперья, обладают серьезным социокультурным потенциалом для своего развития. Это своего рода малые бренды (далеко не всегда широко известные, или, если продолжить эту же аналогию, «раскрученные») российской глубинки, которые делают социокультурный «ландшафт» современной России уникальным и неповторимым. Их развитие и трансформации могут происходить в разных направлениях. Такое развитие может быть, с одной стороны, стихийным, не контролируемым целенаправленно. Тогда изменения, происходящие в социокультурном пространстве локальных идентичностей, оказываются в значительной мере спонтанными, порой трудно прогнозируемыми и управляемыми.
С другой стороны, возможно и зачастую востребовано социальное проектирование социокультурной среды локальных идентичностей. В таком случае можно говорить об осознанном конструировании социокультурного пространства, комплексном подходе к нему.
Весьма перспективным и очевидным направлением развития локальных идентичностей является развитие местного туризма. По мнению В.Л. Каганского, «путешествие – это процесс достижения, преодоления и постижения границ, поскольку именно границы порождают и выражают разнообразие пространства как в качестве его дифференцирующих линий, так и в качестве символических дискретизаций многообразия пространства». Туристические маршруты по территории той или иной местности, не захватывающие общеизвестные культурно-исторические или природные памятники, будут стабильно востребованы местным населением и представителями так называемой вторичной, гостевой идентичности. Но эти – весьма очевидные – моменты зачастую практически не используются, не разрабатываются как на теоретическом уровне, так и на уровне конкретной деятельности туристических фирм или властных структур.
В то же время, ни в коей мере не отрицая важность и перспективность туристического направления развития локальных идентичностей, не следует ограничиваться лишь этим подходом. Только комплексное развитие, учет сложившихся социоментальных традиций, диалогические контакты позволят грамотно выстраивать проектирование социокультурной среды. Безусловно, важнейшая роль здесь принадлежит местным СМК, особенно – распространяющимся с учетом не только административных границ, но и ментальной реальности.
Таким образом, уникальность рассмотренной местной идентичности Прихоперья («малого бренда») и – в то же время – ее типичность для общего социокультурного контекста современной России, по мнению автора, не вызывает сомнений. Поэтому представленный в работе анализ можно считать определенного рода моделью для дальнейшего исследования локальных идентичностей в социокультурном пространстве современных российских регионов.
В заключении подводятся итоги диссертационной работы, формулируются выводы, определяются основные направления для дальнейшей разработки проблемы.
Основные положения и выводы диссертационного исследования изложены в следующих публикациях:
Монографии
- Дзякович, Е.В. Локальные идентичности. Динамика и трансформации / Е.В. Дзякович. – Saarbrucken: LAP LAMBERT Academic Publishing. – 2011. – 288 с.
- Дзякович, Е.В. Трансформации локальных идентичностей в социокультурном пространстве современных российских регионов / Е.В. Дзякович. М.: Лабиринт, 2010. – 204 с.
- Дзякович, Е.В. Бренды российской глубинки. Прихоперье: метаморфозы местной идентичности / Е.В. Дзякович, Е.И. Стрелкова. М., Лабиринт, 2009 – 122 с. – Авторство не разделено.
Публикации в изданиях, рекомендованных ВАК Минобрнауки РФ
- Дзякович, Е.В. Особенности массово-информационного пространства региона / Е.В. Дзякович // Регионология. Научно-публицистический журнал. – Саранск, 2006. №2. – С. 198 – 207.
- Дзякович, Е.В. Коммуникативные пространства российских регионов: состояние и тенденции развития / Е.В. Дзякович // Теория и практика общественного развития. – Краснодар, 2010. №2. – С. 151 – 156.
- Дзякович, Е.В. Формирование местной идентичности: территориальные факторы и их социокультурное значение / Е.В. Дзякович // Вестник Поволжской академии государственной службы. – Саратов. 2010. №2. – С. 218 – 225.
- Дзякович, Е.В. Роль образовательных учреждений в формировании локальных идентичностей (на примере высших учебных заведений Прихоперья / Е.В. Дзякович //Теория и практика общественного развития. Краснодар, 2010. № 3. – С. 68 – 72.
- Дзякович, Е.В. Идентичность, идентификация, инсценировка в развитии глобальных и локальных социокультурных процессов современности / Е.В. Дзякович // Обсерватория культуры. М., 2010. №4. – С. 10 – 14.
- Дзякович, Е.В. Подходы к исследованию провинции как социокультурного, ментального и кроссрегионального феномена / Е.В. Дзякович // Теория и практика общественного развития. Краснодар, 2010. № 4. – С. 47 – 50.
- Дзякович, Е.В. Локальная идентичность как социокультурный феномен современной российской провинции / Е.В. Дзякович // Обсерватория культуры. М., 2010. №5. – С. 24 – 29.
- Дзякович, Е.В. Культурные центры как фактор формирования местной идентичности (на примере социокультурного феномена Прихоперья) / Е.В. Дзякович // Вестник Воронежского государственного университета. Воронеж, 2010. №2. – С. 79 – 83.
- Дзякович, Е.В. Характер заселения как фактор формирования локальной идентичности (на примере территории Прихоперья) / Е.В. Дзякович // Научные проблемы гуманитарных исследований. Пятигорск, 2010. №6. – С. 200 – 207.
Публикации в других изданиях
- Дзякович, Е.В. Местные идентичности в социокультурном пространстве современных российских регионов / Е.В. Дзякович // Настоящее и будущее социальных технологий: материалы VII международной научно-практической конференции. СПб.: Изд-во СЗАГС, 2010. – С. 65 – 73.
- Дзякович, Е.В. Идентификация местных брендов как фактор туристической привлекательности региона (на материале исследования Прихопёрья) / Е.В. Дзякович, Е.И. Стрелкова // Имидж регионов России в отечественном и зарубежном контексте: в преддверии 1000-летия Ярославля: материалы Международной научно-практической конференции. Ярославль, 21-22 апреля 2009 г. / под ред. Л.С. Леонтьевой, В.Н.Степанова. Ярославль: РИЦ МУБиНТ, 2009. – С. 133 – 137.
- Дзякович, Е.В. Метаморфозы местных идентичностей: Прихоперье в контексте социокультурного пространства современного российского региона / Е.В. Дзякович, Е.И. Стрелкова // Прихоперье и сератовский край в панораме веков: Материалы XIX историко-краеведческой конференции / отв. ред. В.В. Назаров. Балашов: Николаев, 2010. – С. 202 – 207.
- Дзякович, Е.В. Хоперское казачество как социокультурный фактор локальной идентичности / Е.В. Дзякович, Е.И. Стрелкова // Казачество в социокультурном пространстве России: исторический опыт и перспективы развития: Тезисы Всероссийской научной конференции / отв. ред. акад. Г.Г. Матишов. Ростов-на-Дону: Изд-во ЮНЦ РАН, 2010. – С. 293–296.
- Дзякович, Е.В. Практическая подготовка PR-специалистов: креативная интеграция образовательных технологий / Е.В. Дзякович, Е.В. Полякова // ХII Всероссийская конференция заведующих кафедрами рекламы, связей с общественность и смежных специальностей. М.: МАБиУ, 2010. – С. 233 – 241 – Авторство не разделено.
- Дзякович, Е.В. Специфика массово-коммуникационного пространства современного российского региона / Е.В. Дзякович // Материалы Третьего Всероссийского социологического конгресса. М., 2008. – С. 103 – 106.
- Дзякович, Е.В. Местные бренды российской глубинки и роль СМК в формировании региональной идентичности (на примере Прихоперья)/ Е.В. Дзякович // Материалы международного научно-практического симпозиума. – СПб., 2009. – URL: http://www.statebrand.ru/part15/49-gr4.html
- Дзякович, Е.В. Роль СМК в формировании местных иднтичностей / Е.В. Дзякович // PR, бизнес, СМИ – партнерство и конкуренция: Тезисы международной научно-практической конференции. СПб.: Санкт-Петербургский государственный инженерно-экономический университет, 2008.. – С. 65 – 67.
- Дзякович, Е.В. Практическая подготовка PR-специалистов: интеграция образовательных методов и технологий // Связи с общественностью и реклама: теория и практика: Материалы VII Международного конгресса / Е.В. Дзякович, Е.В. Полякова. Челябинск, 2008.. – С. 108 – 122 – Авторство не разделено.
- Дзякович, Е.В. Пунктуация в свете проблем культуры общения (глава в коллективной монографии) / Е.В. Дзякович // Хорошая речь / под ред. М.А. Кормилицыной, О.Б. Сиротининой. М.: Издательство ЛКИ, 2007. – 2007. – С. 36 – 48.
- Дзякович, Е.В. Специфика массово-коммуникационного пространства современного российского региона / Е.В. Дзякович // Глобализация и социальные изменения в современной России: Тезисы докладов и выступлений Всероссийского социологического конгресса. М., 2006.. – С. 43 – 46.
- Дзякович, Е.В. Массово-коммуникативные особенности современного российского региона / Е.В. Дзякович // Социокультурные проблемы языка и коммуникации: сборник научных трудов. – Саратов: Поволжская академия гос. службы им.П.А. Столыпина, 2006. – С. 29–34.
- Дзякович, Е.В. Тексты массовых коммуникаций в социокультурном пространстве города / Е.В. Дзякович // Город: глобальные перспективы и местные контексты: межвуз. сб. науч. статей. Саратов, 2005. – С. 116 – 122.
- Дзякович, Е.В. Власть графического знака в СМИ и рекламе / Е.В. Дзякович // Проблемы речевой коммуникации. Саратов, 2004. – С. 218 – 226.
- Дзякович, Е.В. Особенности массово-информационной и PR-деятельности в сфере региональных НКО / Е.В. Дзякович // Материалы международного семинара по проблемам работы НКО. Ставрополь, 2004.. – С. 64– 69.
- Дзякович, Е.В. Власть графического знака в текстах СМИ и рекламы / Е.В. Дзякович // Стратегии и практики коммуникации в современном обществе. Саратов: СГТУ, 2004. – С. 235 – 239.
- Дзякович, Е.В. Массово-информационная и PR-деятельность в области профилактики ВИЧ/СПИДа в регионе (статья) / Е.В. Дзякович // Профилактические программы в области профилактики ВИЧ/СПИДа: Материалы международного семинара. Самара, 2003. – С. 121 – 125.
- Дзякович, Е.В. Особенности современной печатной рекламы / Е.В. Дзякович // Русский язык: исторические судьбы и современность: материалы междунар. конгресса. М.: Изд-во МГУ им. М.В. Ломоносова, 2001. – С. 252 – 254.
- Дзякович, Е.В. Печатная реклама и риторика письменной речи (статья) / Е.В. Дзякович // Профессиональная риторика: проблемы и перспективы. Воронеж: Изд-во Ворон. ун-та, 2001. – С. 121 – 128
- Дзякович, Е.В. Особенности использования средств параграфемики в современной печатной рекламе / Е.В. Дзякович // Вопросы стилистики. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1998. Вып. 27. – С. 140 – 145.
- Дзякович, Е.В. Параграфемный аспект феномена современной печатной рекламы (статья) / Е.В. Дзякович // Философия. Метафизика. Язык. Саратов: Изд-во Сарат. тех. ун-та, 1998. – 1998. – С. 27 – 34.
- Дзякович, Е.В. Воздействующие средства параграфемики в современной печатной рекламе (статья) / Е.В. Дзякович // Бюллетень международной академии психологических наук. Саратов-Ярославль, 1998. Вып.6. – С. 97 – 101.
- Дзякович, Е.В. Городская реклама: метаграфемный аспект / Е.В. Дзякович // Диалог культур: 21 век. Балашов, 1996. С.78 – 81.
