Проалкогольные и антиалкогольные традиции в европейской культуре: становление и современные социокультурные практики

На правах рукописи

Ловчев Владимир Михайлович

Проалкогольные и антиалкогольные традиции

в европейской культуре:

становление и современные социокультурные практики

Специальность 24.00.01 Теория и история культуры

Автореферат диссертации на соискание ученой степени

доктора исторических наук

Казань, 2013

Работа выполнена на кафедре всеобщей истории Казанского (Приволжского) федерального университета

Научный консультант:	Чиглинцев Евгений Александрович – доктор исторических наук, доцент, заведующий кафедрой всеобщей истории Казанского (Приволжского) федерального университета
Официальные оппоненты	Девятайкина Нина Ивановна – доктор исторических наук, профессор, заведующая кафедрой истории Средних веков Саратовского государственного университета Карпюк Сергей Георгиевич – доктор исторических наук, профессор РГГУ, ведущий научный сотрудник Института всеобщей истории РАН Давыдов Денис Владимирович – доктор исторических наук, доцент кафедры истории и связей с общественностью Казанского национального исследовательского технического университета им. А.Н.Туполева – КАИ
Ведущая организация	Чувашский государственный университет

Защита состоится «24» декабря 2013 года в 14.00 на заседании Диссертационного совета Д 210.005.02 при Казанском государственном университете культуры и искусств по адресу: Республика Татарстан, 420059, Казань, Оренбургский тракт, д.3, ауд.302

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке ФГБОУ ВПО «Казанский государственный университет культуры и искусств.

Электронная версия автореферата размещена 26 сентября 2013 года на официальном сайте Высшей аттестационной комиссии Министерства образования и науки Российской Федерации: http://vak.ed.gov.ru и 24 ноября 2013 года на сайте ФГБОУ ВПО «Казанский государственный университет культуры и искусств»: http: // www.kazguki.ru

Автореферат разослан «22» ноября 2013г.

Ученый секретарь диссертационного совета,

кандидат философских наук, доцент

Р.К. Бажанова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Наркотическая проблема и ее составная часть проблема алкогольная в начале XXI века в России исключительно остры. Отражая драматическую ситуацию, к алкогольной теме обращаются писатели и поэты, художники и кинематографисты. Несложное по своей структуре химическое вещество – этиловый спирт (С2-Н5-ОН) в лице своих производных – водки, абсента, самогона, вина, шампанского, пива – стало источником бесконечного числа образов и сюжетов для произведений отечественной и мировой культуры.

Обладая удивительной способностью формировать ярых поклонников и столь же яростных критиков, алкогольные изделия прочно заняли внушительное место в духовной культуре многих народов.

Сила пристрастий и антипатий к алкоголю затрудняет адекватное отражение проблемы. Ей противостоят, в частности, глубоко укорененные представления о привлекательности алкогольных моделей поведения. Показательная передовая статья из журнала «Будем»: «... на протяжении тысяч лет история человечества и культура вина идут, что называется, рука об руку»^[1]. «Испокон веку человечество тянется к наполненному кубку, заглядывает в пенную чашу, припадает к искрометному бокалу», – утверждает составитель своего рода алкогольной хрестоматии^[2].

Отечественные «алкоголеведы» не уникальны в своих подходах. В солидной книге об истории французского виноделия (автор Марсель Лашив) утверждается: «Согласно Библии, где вино упомянуто 650 раз, виноградная лоза была создана на третий день творения вместе с другими растениями (Бытие. 1:12)»^[3]. То есть предыстория вина относится к периоду… до создания человека!

Если предыдущий сюжет можно назвать «извечное существование», то последующий – «извечное одобрение»: «Все писатели и историки как древнего, так и новейшего времени с восторгом относились к открытию разработки вина, которое весьма удачно названо одним из древних поэтов: наградой, данной человеческому роду за претерпенные им бедствия во время потопа»^[4].

Нетрудная, на первый взгляд, задача – найти и систематизировать в истории культуры факты за и против алкоголя – представляет большую сложность. Например, в ней проявляется обман слов, о чем писал еще Плутарх: «…разбавленное вино мы называем вином, хотя вода в нем составляет большую часть» [Плутарх. Наставление супругам. 20]. Слова Плутарха за свои почти две тысячи лет не утратили актуальности. Винопотребление Цезаря в биографии Клеопатры (изданной в наиболее престижной биографической серии «Жизнь замечательных людей») выглядит следующим образом: «…все знали, что император вообще не пьет» ^[5], и через 20 страниц: «Цезарь ел совсем мало, а пил еще меньше. Он никогда не пьянел…»^[6]. Еще больше вопросов вызывает термин «злоупотребление алкоголем»^[7].

Отражение алкоголя в понятиях составляло одну сторону проблемы. Другой стороной проблемы являлось соотнесение алкоголя с прочими наркотическими веществами, вошедшими в быт современного человека. Они представляли для алкоголя своеобразное зеркало, с помощью которого можно было различить в восприятии алкогольных изделий черты общего отношения к наркотикам, и особый, культовый статус так называемого «дара Диониса». Для анализа проблемы используется следующее понятие: «Психоактивное вещество (или субстанция) – вещество, которое при приеме внутрь воздействует на психический процесс, например, познавательные функции и эмоциональные реакции»^[8]. Этот термин является наиболее нейтральным и описательным для всего класса проблем, связанных с наркотическими веществами^[9].

Понятие «культура» в современной науке исключительно многообразно^[10]. Автор диссертации рассматривает культуру как единство ценностей, ритуалов (обычаев) и символов. Каждый из элементов является обязательным для полноценного функционирования культуры, но в ходе анализа осуществлялся, в значительной мере, «взгляд сверху». В первую очередь рассматривалась вершина культуры, ее ценности, отраженные в произведениях литературы и искусства. Именно они обладают максимальной жизнеспособностью, транслируются в последующие века через систему образования, театрализованные постановки и экранизации, цитирование в произведениях искусства последующих веков (что особенно типично для культуры постмодернизма). Для понимания этого смыслового ядра культуры применяется понятие «Пронаркотическое культурное поле».

Степень научной разработанности проблемы исследования. Образцом комплексного подхода к материальным основам распространения алкогольных изделий являются, с точки зрения автора диссертации, исследования Ф. Броделя.^[11] Однако по отношению к историко-культурным аспектам алкогольной проблемы аналогичного исследования обнаружить не удалось. Ситуация оказывается противоречивой. С одной стороны, масса частных исследований по истории культуры, в первую очередь, биографического жанра, затрагивает отношение деятелей культуры к ПАВ. С другой стороны, попытки сквозного рассмотрения проблемы приводят к акценту либо на привлекательность алкогольных моделей поведения, либо к педалированию антиалкогольных устремлений. Выводы из таких односторонних подходов негативно сказываются на профилактике алкогольной проблемы. Они дают основания утверждать, что на Руси либо «всегда пили», либо «всегда боролись с пьянкой».

Предпосылкой объективного рассмотрения диалектики проалкогольной и безалкогольной традиции является введение нового поля исследования – зон духовной культуры, свободных от алкогольных образов (утверждающих или отрицающих потребление алкоголя).

Автору не удалось пока обнаружить в отечественной и зарубежной науке ни одного диссертационного исследования диалектики проалкогольной и антиалкогольной традиций в Европе. В этом наблюдается существенное отличие от темы «Алкоголь в российской культуре», где отдельные периоды развития проалкогольных и антиалкогольных традиций рассматриваются как составная часть алкогольного вопроса в фундаментальных диссертационных работах (например, диссертация А.Г. Быковой^[12] ). Тщательно изучены алкогольные проблемы ряда российских регионов в отдельные периоды (например, историками И.Е. Алексеевым^[13] и А.Л. Афанасьевым^[14] ). В данных работах рассматривается, в частности, отношение к алкоголю видных деятелей культуры российского и регионального масштаба. Проблема алкоголя вписана картину повседневной жизни больших общественных групп на протяжении существенных исторических периодов^[15].

Первым историком алкогольной проблемы в России, в том числе ее культурных аспектов, стал И.Г. Прыжов^[16]. Главная заслуга его фундаментального исследования заключалась в доказательстве исторического характера форм алкоголепотребления, связи объемов потребления спиртного с политикой государственной власти.

Следующим этапом осмысления проблемы явилось исследование Д.Н. Бородина. Он обобщил развитие проблемы во второй половине XIX – начале XX вв., в том числе личный опыт редактирования журнала «Трезвость и бережливость»^[17].

Подъем трезвеннического движения в Германии в начале ХХ века сделал востребованным истории антиалкогольной мысли, что отразилось в монографии Й. Бергмана^[18].

Антиалкогольный курс середины 80-х годов в СССР прошлого века стимулировал новый всплеск интереса исследователей к алкоголю и его месту в культуре. Вышедшая в 1985 году книга Г.Я. Юзефович, В.Н. Соколова «Пленники Вакха»^[19] осветила отношение к опьянению ряда зарубежных и отечественных властителей дум. С.Н. Шевердин поставил вопрос о месте питейной традиции в мировой цивилизации^[20]. На большом фактическом материале, в первую очередь русскоязычном, основано фундаментальное исследование А.Н. Якушева^[21]. Им предложена периодизация антиалкогольных идей. На сегодня монография А.Н. Якушева остается наиболее полным сводом истории антиалкогольной мысли.

Есть существенные достижения в изучении влияния алкоголя на общественную жизнь. Теоретико-правовые основы возникновения зарубежного и отечественного антиалкогольного законодательства изучены Н.П. Жировым, А.Г. Кирющенко и Ф.Н. Петровой^[22]. Педагогические аспекты профилактики наркотизации проработаны в фундаментальном педагогическом издании Н.А. Гринченко^[23]. Отношение библейских текстов к алкоголю проанализировано американцем С. Баккиоки^[24] и отечественным ученым И.П. Клименко^[25]. Выдающийся знаток отечественной и мировой кухни В.В. Похлёбкин создал получившие широкую известность исследования о водке и чае^[26], чем предоставил богатый фактический материал для реконструкции как алкогольной, так и безалкогольной традиций. Обстоятельная монография И.В. Курукина, Е.А. Никулиной, посвященная отечественной питейной политике и традициям, имеет в качестве введения в тему характеристику потребления алкоголя за рубежом^[27].

Проблемная ситуация – наличие значительного фактического материала, отражающего алкогольную тему в духовной культуре Европы и отсутствие анализа преломления проалкогольных и антиалкогольных традиций в современных социокультурных практиках.

Объект исследования – проалкогольные и антиалкогольные традиции в духовной культуре Европы.

Предмет исследования – механизмы внедрения в культуру Европы проалкогольных и антиалкогольных традиций.

Цель работы – выявить характерные черты проалкогольных и антиалкогольных традиций в духовной культуре Европы и варианты их рецепции. Путь к достижению цели автор видит через решение следующих задач:

– представить генезис проалкогольных и антиалкогольных традиций в духовной культуре Европы;

– установить роль христианства в модификации проалкогольных и антиалкогольных традиции в духовной культуре Европы;

– установить эпоху окончательного утверждения в культуре Европы пронаркотического культурного поля;

– изучить структуру и основные тенденции развития европейского пронаркотического культурного поля;

– выявить особенности развития проалкогольных и антиалкогольных традиций в духовной культуре Европы в новое и новейшее время;

– продемонстрировать влияние европейских проалкогольных и антиалкогольных традиций на отечественную культуру.

Географические и хронологические рамки исследования. В диссертации изучаются культурные феномены Европы с древнейших времен до наших дней без выделения региональных различий. В новое и новейшее время рассматривается также культура США, имеющая генетическую связь с культурой Европы.

В соответствии с принципом историзма изучение формирования пронаркотического культурного поля на материалах европейской культуры рассматривается как подготовка к изучению формирования культурного поля в России. Два крупных культурных переворота (Крещение Руси и Реформы Петра Великого) означали, в том числе, взаимодействие с иноземными моделями винопотребления (конец Х века) и с развитыми традициями табакокурения и потребления крепких алкогольных изделий (конец XVII – начало XVIII вв.).

В данные периоды пронаркотические элементы в европейской духовной культуре играли значительно большую роль, чем в российской. Их давление отражалось как в форсированном внедрении в российскую ментальность новых пронаркотических идей и образов, так и в актах государственной власти, способствующих росту пронаркотических практик (легализация курения в 1697 году).

В разделе, посвященном XIX – началу XXI века, значительное внимание уделялось диалогу российской культуры с европейскими моделями поведения.

Россия развивалась в рамках европейской алкогольной традиции, а сама культура Европы имела своим истоком античность (Древнюю Грецию и Древний Рим). Выдающаяся роль античности подчеркивается множественностью … «Возрождений». Вскоре после крушения Римской империи в V в. н.э. имело место «остготское Возрождение» в Италии. Большой след в европейской культуре оставило каролингское Возрождение конца VIII – начала IX веков. Блестящей страницей мировой культуры явился европейский Ренессанс XV-XVI веков. Античными образами пропитан великий стиль «классицизм», сформировавшийся вскоре после завершения Возрождения и доживший до «веймарского классицизма» и «наполеоновского ампира». Сконструированные в Древней Греции и Древнем Риме образы (Дионис-Бахус, Ной, эпикурейство и др.) оказали существенное влияние на эстетизацию винопития всех последующих эпох. Поэтому в диссертации античной культуре уделено особое внимание.

Источниковедческая база исследования. Проблема отбора источников информации была исключительно сложной. Мало сказать, что источники представляли собой безбрежное море. Строго говоря, они бесконечны. Каждый тип письменного, изобразительного или вещественного источника, каждый документ или предмет достоин обсуждения, независимо от того, упоминает он об алкоголе или нет. Последнее в принципе еще более важно для осмысления – данное явление не имело место, или автор считал его само собой разумеющимся (потому и не упомянул), или стремился скрыть от читателя некие неблагоприятные с точки зрения составителя явления.

Идеалом было бы вовлечение источников всех типов. Поэтому на страницах нашего исследования используются сведения из источников

А) письменных:

– сочинения историков изучаемой эпохи (Геродота, Тита Ливия, Плутарха, Григория Турского, Макьявелли, Кареля ван Мандера и др.);

– юридические документы (Законы Хаммурапи, Законы двенадцати таблиц, постановление Военно-революционного комитета);

– религиозные тексты (Библия, вавилонские гимны, публицистика М.Лютера и протопопа Аввакума);

– философские тексты (произведения Аристотеля, Платона, Лукреция, М. Монтеня, Эразма Роттердамского, Ламетри);

– произведения художественной литературы (басни Эзопа, поэзия вагантов и «Плеяды», романы Ф. Рабле, М. Сервантеса, А. Дюма, А. Конан Дойля, Г. Гессе, и многих других);

– речи ораторов и политических деятелей (Демосфена, Цицерона, Либания, Велизария, Сверрира и др.);

– драматические произведения (трагедии Софокла, пьесы К. Гольдони и Лопе де Вега);

– мемуарная литература (Б.Челлини, И.В.Гёте, И.П. Эккерман, А.П. Керн, Марко Поло);

Б) изобразительных:

– картины (И. Босха, М. Караваджо, П.П. Рубенса, Рембрандта, Я. Стена, К.П. Брюллова, Д.Г. Левицкого, Андрея Рублёва, А.А. Иванова, П.А. Федотова и др.),

– гравюры (Г. Гольбейна, А. Дюрера, русский лубок XVIII века);

– фрески (Джотто, Микеланджело, Феофана Грека);

– книжная миниатюра (братья Лимбурги);

– скульптуры (Праксителя, Донателло);

– рельефы (древнеегипетских пирамид);

В) археологических (надгробие римского торговца, Турий рог из Черной могилы);

Г) эпиграфических;

Д) музыкальных;

Е) произведений киноискусства;

Ж) материалов электронных СМИ.

В центре исследования находятся литературные произведения (в том числе сочинения историков, обладающие качествами литературного произведения – Плутарха, Ксенофонта, Тита Ливия и др. и произведения изобразительного искусства. Именно эти группы источников обладают максимальной способностью аккумулировать пронаркотические образы и модели поведения и в дальнейшем транслировать их на последующие поколения и в другие этносы. Способность литературного произведения переконструировать реальность особенно велика в России. В пределах основной группы источников были выделены опорные произведения: Библия, поэмы Гомера, «О природе вещей» Лукреция, «Божественная комедия» Данте, драматургия Шекспира, роман «Гаргантюа и Пантагрюэль» Ф. Рабле, «Лузиады» Камоэнса, «Слово о полку Игореве», «Горе от ума» А.С. Грибоедова, «Евгений Онегин» А.С. Пушкина, романы и повести, Л.Н. Толстого, М.А. Булгакова, Б. Акунина, повесть «Хищные вещи века» братьев Стругацких, и ряд других.

Количественные характеристики процесса формирования пронаркотической культуры и безалкогольной субкультуры предоставляет Интернет. При всей условности и ограниченной репрезентативности проводимых там опросов, они дают существенный ориентир в определении круга источников, сопоставлении явлений по популярности и т.п.

Методологические основания исследования. Методологической основой диссертации послужили общефилософские, общенаучные и специальные методы.

Общефилософский диалектический метод позволяет рассмотреть алкогольные модели поведения в их многообразных связях (с политическими процессами, религиозными представлениями, эстетическими идеалами и т.п.) и в развитии (поступательное движение от древности через Средневековье и Возрождение к современности).

Суть общенаучного прагматического метода составляет логика практического вывода: информация о средстве должна соответствовать поставленной цели, которая в свою очередь, согласуется с некоторыми ценностями. В соответствии с этим ядро источниковой базы составили произведения художественной литературы, способные наиболее полно отразить связь моделей поведения людей с потреблением алкоголя, а в самом рассмотрении автор диссертации исходил из признания ценности безалкогольного образа жизни для социума.

Сравнительный метод служил прояснению сходства и особенностей процессов утверждения алкогольных образов в культуре Древнего Востока и Античности, Западной Европы и России.

Типологический метод, выявляющий общие черты в пространственных группах исторических событий и явлений, позволил выделить как однородные стадии завершения формирования пронаркотического поля XVI века для Западной Европы и первой половины XIX века для России.

Принцип историзма позволил увидеть формирование пронаркотического культурного поля в единстве процессов континуитета и разрыва.

Диссертация носит междисциплинарный характер, что требует использования методов смежных наук.

Направление исследования, в значительной мере, задал Я.И. Гилинский, постулировавший: «наркотизм как социальное явление, выражающееся в потреблении некоторой частью населения наркотических и токсических средств и в соответствующих последствиях, – классический пример искусственного социального конструкта»^[28]. Логика «отца отечественной девиантологии» подсказала смысловое ядро исследования: рассмотрение представления о нормальности алкоголепотребления как предмете многовекового социального конструкта. Возможность становления поведенческой нормы как искусственного социального конструкта подтверждается рецепцией важной эпохи мировой истории как социального проекта^[29].

Контент-анализ классических текстов (произведений Д. Бокаччо, Ф. Рабле, А.С. Пушкина и др.) опирался на достижения отечественной социологической мысли^[30].

Исследовательская работа автора данной диссертации, а также его практическая работа по внедрению элементов безалкогольной культуры опирается на представления Йохана Хейзинги, согласно которым «…человеческая культура возникает и разворачивается в игре, как игра»^[31]. Теория Й. Хейзинги способствовала осмыслению явлений культуры в аспектах свободы и удовольствия, а не только как предмет лоббирования противоборствующими сторонами, что часто отражено в отечественной публицистике.

Структурирует направление изучения культуры семиотический подход Ю.М. Лотмана: «Элементы поведения образуют иерархию: жест-поступок-поведенческий текст. Последний следует понимать как законченную цепь осмысленных поступков, заключенных между намерением и результатом»^[32]. Однако последующим векам поведенческий текст раскрывается, в первую очередь, через текст литературный, поэтому первостепенное значение в качестве источников имеют для данного исследования литературные памятники: поэтические, прозаические, драматические.

Наиболее тщательной проработкой проблем субкультур в доиндустриальный период развития России отличается фундаментальное исследование Н.А. Хренова и К.Б. Соколова. Разработанная ими типология охватывает двадцать одну субкультуру^[33]. Шестнадцатая по счету^[34] вполне приложима к описанию трезвеннической субкультуры.

Для понимания условий алкоголепотребления последних десятилетий важны изыскания современных социальных философов. В. Франкл подчеркнул: «…огромное множество тех, кто, напряженно работая в течение всей недели, в воскресенье оказывается охваченным ощущением пустоты и бессодержательности собственной жизни, – день, свободный от дел, заставляет их осознать это ощущение. Такие люди, жертвы "невроза выходного дня", напиваются, с тем, чтобы спастись от ужаса внутренней пустоты»^[35]. Согласно Э. Фромму, «свобода принесла человеку независимость и наделила смыслом его существование, но в то же время изолировала его, пробудила в нем чувство бессилия и тревоги. Одиночество, которое является логическим следствием подобной изоляции, невыносимо, и человек оказывается перед выбором: либо бежать от бремени свободы и ис­кать укрытия под тенью новой зависимости, нового подчинения, которые приведут к новому рабству; либо соответствовать всем тем новым условиям, которые в дальнейшем приведут к реализации внутренней позитивной свободы, основанной на неповторимости каждой личности»^[36]. Выводы В. Франкла и Э. Фромма подводят к осознанию ценности безалкогольных традиций, способствующих освобождению человека от старых (алкогольная, табачная) и новых (игромания и т.д.) зависимостей.

Высокую степень относительной самостоятельности культурных феноменов в сфере потребления алкоголя и иных наркотиков доказали изыскания Х.О. Фекьяера. Норвежский врач и психиатр установил: эйфорический эффект от потребления алкогольных изделий является не фармакологическим действием этилового спирта, а социально внушенным истолкованием)^[37].

Прикладные аспекты проблемы проясняет теория терапии творческим самовыражением М.А. Бурно^[38].

Отказ от материалистического монизма в истолковании истории, подчеркнувший существенную самостоятельность явлений культуры, выдвинул проблему саморазвития проалкогольных идей и образов в мировой литературе и искусстве.

Достижения исторической феминологии, возникшей в 80-е годы в качестве особой субдисциплины, нацелили нас на тщательное изучение специфики женского потребления алкогольных изделий.

Осуществляющийся лингвистический поворот в исторической науке привлек внимание к проблеме привнесения проалкогольных смыслов в переводы классических и современных текстов.

Подходы количественной истории позволили проследить в фундаментальных литературных произведениях частоту отражения образов, позитивных, нейтральных и негативных по отношению к алкоголепотреблению.

Постмодернистский пафос, свойственный новейшим исследованиям, позволил автору диссертации не скрывать своих оценочных сужений, ибо таковые есть проявление диалектики субъекта и объекта в процессе исторического исследования.

Автор опирался также на достижения отечественной и зарубежной историографии:

– создателей обобщающих и историософских трудов: В.Ф. Асмус, Л.М. Баткин, М.М. Бахтин, М.Л. Гаспаров, Л.Н. Гумилев, А.Я. Гуревич, Д.С. Лихачев, Ю.М. Лотман, Л.Д. Любимов, А.Ф. Лосев, Г.П. Меньчиков, А.И. Немировский, А.Н. Чанышев, С.Н. Шевердин, Г.И. Шрамкова, Г. Боннар, Ф. Бродель, Р. Грейвс, И. Дройзен, А. Перрюшо, Д. Ревалд, И. Стоун, Э.Б. Тайлор, Л. Таксиль, А. Токвиль, В. Франкл, Э. Фромм, Д. Фрэзер, М. Фуко, К. Ясперс и др.;

– авторов более конкретных исторических изысканий: А.Л. Афанасьев, Н.И. Басовская, Д.Л.Быков, Д.В. Давыдов, Н.И. Девятайкина, А.К. Дёмин, В.Д. Жигунин, Т.П. Знамеровская, С.Г. Карпюк, Г.С. Кнабе, Н.А. Кун, М.Э. Матье, А.В. Махлаюк, Б.А. Рыбаков, А.А. Сванидзе, С.Л. Утченко, Е.А. Чиглинцев, А.С. Шофман, А.Л. Ястребицкая, Э. Бикерман, Д. Зонин, Я. Парандовский и многие другие.

Научная новизна. Впервые рассматривается распространение проалкогольных и антиалкогольных традиций в духовной культуре столь широкого региона за столь длительный период (с древнейших времен до наших дней).

Широта взгляда позволяет проследить эволюцию моделей образов жизни, отражаемую и формируемую духовной культурой, которая (эволюция) менее заметна на краткой исторической дистанции. Данная эволюция имеет ярко выраженную тенденцию на рост влияния проалкогольных традиций в духовной культуре.

Положения, выносимые на защиту:

1. Современные представления о нормальности потребления алкогольных изделий (и терпимость к потреблению изделий табачных) являются социальным конструктом, формирование которого потребовало нескольких исторических эпох.
2. Существенную роль в формировании данного конструкта сыграло пронаркотическое культурное поле и его ядро – проалкогольные традиции. Пронаркотическое культурное поле – это логическая абстракция, составляющая проалкогольную смысловую нагрузку как шедевров, так и произведений массовой культуры. Оно не является чисто логической конструкцией. Пронаркотическое культурное поле реально существует, воспроизводится, имеет тенденцию к расширению. Проалкогольная система ценностей выражается в проалкогольном поведении, в следовании алкогольным ритуалам. Внешне пронаркотическое культурное поле украшает себя проалкогольными символами.
3. В классической (греко-римской) древности и в Средневековье пронаркотическое культурное поле отсутствовало, влияние пронаркотических моделей поведения существенно уступало современным. Целые общественные группы (добровольно и вынужденно) воздерживались от употребления алкоголя, а отдельные представители интеллектуальной элиты подчеркивали преимущества образа жизни, свободного от алкоголя. Проалкогольная традиция обладала высокой устойчивостью, наблюдалась преемственность идей и образов. Антиалкогольная традиция была прерывистой и менее влиятельной.
4. Окончательное оформление пронаркотического культурного поля приходится на последние десятилетия эпохи Возрождения (XVI век), знаковыми фигурами его утверждения являются в изобразительном искусстве Микеланджело, в литературе – Ф.Рабле. В России аналогичные явления приходятся на первую половину XIX века (знаковыми фигурами могут быть признаны А.С.Пушкин в литературе и П.А.Федотов в живописи). Таким образом, проалкогольная традиция распространила свое влияние на все сферы духовной культуры: литературу, живопись, скульптуру, чуть позднее – на киноискусство и др.
5. Пронаркотическое культурное поле сыграло активную роль в культуре Европы в XVII – начале XXI вв. и России в XIX – начале XXI вв. путем пронаркотической реинтерпретации шедевров мировой культуры (публикация классических текстов, экранизация шедевров мировой литературы, структурирование учебного процесса и т.п.). Нынешнее влияние проалкогоольной традиции обусловлено в значительной мере тем, что шедевры культуры Древности, Средних Веков и Возрождения воспринимаются со значительной пронаркотической добавкой.
6. Технические достижения конца XX – начала XXI вв. (Интернет, массовое распространение техники, воспроизводящей кинопродукцию) существенно расширили возможности по наращиванию пронаркотического культурного поля. Проалкогольная традиция распространяется вширь: старые легальные наркотики (алкоголь, табак) приобретают новые культурные формы влияния (специализированные театры и музыкальные группы, музеи). Новые наркотики быстро отражаются в произведениях массовой культуры.
7. Культура Европы и России последних веков является в своей основе пронаркотической, однако с начала XIX века развивается безалкогольная (трезвенническая) традиция. В Западной Европе, особенно в Германии и Скандинавии, она достигла более высокого уровня развития, чем в России. В России она имеет боле прерывистый, «пульсирующий» характер, однако вовлеченными в трезвеннические инициативы оказываются значительно более масштабные фигуры: Л.Н. Толстой (литература), С.А. Рачинский (педагогика), Н.Ф. Катанов (этнография), А.Е. Арбузов (химия) и др.

Теоретическая и практическая значимость результатов исследования. Материалы и положения диссертации могут быть использованы для решения широкого круга проблем в области истории, культурологии, социологии и философии.

Их целесообразно использовать при разработке учебных и учебно-методических работ по истории культуры, историографии, теории и методологии исторического исследования, социологии, политологии, конфликтологии и философии.

Данные исследования предназначены также для использования в профилактической и реабилитационной работе в антинаркотической сфере.

Апробация и внедрение результатов исследования. Материалы диссертации прошли апробацию на методических совещаниях и конференциях кафедры гуманитарных и социально-экономических дисциплин Казанского высшего военного командного училища и кафедры социальной и политической конфликтологии Казанского национального исследовательского технологического университета, а также в ходе работы специального семинара «Античный понедельник» кафедры истории древнего мира и средних веков Казанского федерального университета; на международной научно-методической конференции «Проектирование инновационных процессов в социокультурной и образовательной сферах» (Сочи, 1998), на международной научно-практической конференции «XXI век: здоровый образ жизни» (Елец, 2003), на Третьем международном конгрессе конфликтологов (Казань, 2010), на VII Всероссийской научно-практической конференции по программе «Социокультурная эволюция России и её регионов» (Казань, 2011), на V Всероссийской научно-практической конференции (с международным участием) «Конфликты в социальной сфере» (Казань, 2012).

Материалы исследования использованы в педагогическом процессе в Казанском высшем военном командном училище^[39] и Казанском национальном исследовательском технологическом университете^[40]. Практическое использование метода демонтажа пронаркотического культурного поля многократно отражала трезвенническая пресса Европы, в первую очередь Германии и Нидерландов.

Монография автора «Алкоголь в европейской культуре» вошла в лонг-лист финалистов премии в области научно-популярной литературы «Просветитель-2013»^[41]. Отзыв на данную монографию поместил берлинский общественно-политический журнал «Contact actuell»^[42].

Структура диссертации соответствует цели и задачам работы. Исследование состоит из введения, двух разделов по три главы каждый, заключения, списка использованных источников и литературы, приложений. Каждая глава предполагает решение поставленной задачи, в комплексе они позволяют определить роль алкогольных изделий в соответствующий период мировой истории.

Основное содержание работы

Во введении обосновывается выбор темы исследования, ее актуальность и значимость, обозначается методологическая основа работы, дается обзор источников и литературы, определяется объект и предмет исследования, его цели и задачи.

Первый раздел диссертации «Становление алкогольных и антиалкогольных традиций в духовной культуре Европы (с древнейших времен до XVI века)» рассматривает внедрение алкоголя в духовную культуру Европы с ее истоков до конца эпохи Возрождения.

В первой главе «Традиции винопития в духовной культуре классической древности» рассматриваются доалкогольный период в истории человечества и генезис проалкогольных и безалкогольных традиций.

В первом параграфе «Предыстория европейского алкоголепотребления» проводится анализ роли алкоголя в культуре в доэллинский период. Алкоголепотребление имело в данную эпоху свою динамику. Подавляющую часть своей истории человек не производил психоактивные вещества с целью потребления. Со времен «неолитической революции» потребление алкоголя стало увязываться со священным опьянением, монополию на которого имели жрецы. Затем теснившая жрецов военная знать добилась слома представлений об алкоголе и других одурманивающих веществах. Магистральная линия шла от мистицизма жрецов к бытовому манипулированию психикой в наши дни. Последнее потребовало своей, светской мифологии. Промежуточным звеном стали регулярные пиршества, представлявшие собой характерную черту раннеземледельческого периода.

Далее в диссертации рассматривается потребление алкоголя в Междуречье, Египте и Иудее, оказавших значительное влияние на истоки европейской культуры. На Востоке была развита индустрия винопития, в потребление алкогольных изделий были вовлечены мужчины и женщины, винопитие освещалось яркими художественными образами.

Слабость антиалкогольной традиции в изучаемый период не предоставляет больших возможностей по использованию достижений древневосточной культуры в профилактических антинаркотических целях. В просвещение, однако, уже были вовлечены образы пророка Даниила, антипивное поучение Древнего Египта и месопотамский миф о несовершенном сотворении человека в результате опьянения богов. Культурное наследие древних греков и римлян является с этой точки зрения значительно более актуальным.

Во втором параграфе «Винопитие в духовной культуре Древней Греции» рассматривается потребление алкоголя древними эллинами от гомеровских мифов до поглощения Эллады Римом.

Первые века существования античных обществ характеризовались очень скромным уровнем винопотребления. Действовали жесткие запреты или ограничения на потребления вина женщинами и детьми, не было развитой индустрии виноделия, алкогольное опьянение не являлось катализатором сексуальных контактов. Вино многократно разводилось водой (вплоть до 20-кратного, как свидетельствует Гомер), что порой лишало данную смесь функции опьяняющего напитка, а превращало ее в средство обеззараживания.

Заметными межкультурными конфликтами в области винопития стали для греков – начало Великой колонизации (VIIIв. до н.э.) и создание империи Александра Македонского. Именно нравы восточных народов и, в частности, их навыки винопития начинают оказывать заметное влияние на греков. Показательно, что к данным датам приурочены одни из наиболее ярких актов государственного противодействия алкоголизации в Греции.

В классической Греции еще не сложилось представление о самоценности одурманенного поведения, поэтому более примитивные способы одурманивания сознания не входили в массовую практику (поведение). Наркотические вещества неалкогольного типа были известны еще со времен Гомера, а Геродотом уже описывается немудреная техника опьянения коноплей, но люди античности предпочитали заниматься более затратным выращиванием винограда, строительством винодавилен и т.п.

В третьем параграфе «Винопитие в духовной культуре Древнего Рима» изучается потребление алкоголя в царском, республиканском и императорском Риме.

При зарождении Рим отличался еще более скромным уровнем винопотребления, чем Греция. Крупный межкультурный конфликт в области винопития произошел в Риме в первой четверти II века до н.э. Затем около четырех веков существования Римской державы винопотребление было достаточно стабилизировано. Формировалась алкогольная культура как: 1) система ценностей (освящение винопотребления богом Вакхом); 2) система ритуалов (на уровне сообщества – праздники, на уровне коллектива – различные алкогольные игры); 3) система символов (виноградная лоза). Однако в царском и республиканском Риме еще не сложилось представление о самоценности одурманенного поведения. В Риме конца республики и начала империи запреты на потребление вина приличным женщинам обладали значительным влиянием.

Общественная мысль античности констатировала прорывавшееся порой нерасположение сторонников винопития к непьющим и даже фиксировала акты давления на последних, однако среди не употребляющих вино были целые категории населения, видные политики, философы, известные мифологические герои.

Христианство ослабило притягательность служения земному государству (полису, империи), ликвидировало разделение мира на своих и «варваров», повысило статус женщины. Все это разрушило старые барьеры на пути расширения винопития. Особенно заметные перемены произошли в символике: виноградная лоза, бывшая некогда символом второразрядного, стала обозначать самого Иисуса Христа. Покровителем винопития стала важнейшая фигура христианского пантеона. Существенную роль сыграли также распространившееся пренебрежение к телесному началу и забвение античных норм гигиены, что привело к утрате представления о «здоровье как гражданской добродетели».

То, что составляло силу Нового Завета – широта толкования, и, следовательно, возможность сплотить широкие круги вокруг себя, ослабило позиции сторонников безалкогольного образа жизни. Многозначность новозаветных текстов позволила последующим интерпретаторам, например, поместить вино в грядущее Царство Божие, истолковать причастие как однозначное потребление алкогольных изделий. Так ушла в прошлое античная модель винопития, открылась дорога современным алкогольным проблемам. В воспевании благопристойного винопотребления слились языческие и христианские боги.

В античности наметилась одна из основных тенденций развития проалкогольного культурного поля – эстетизация производства и потребления алкогольных изделий (стихи Архилоха, Анакреонта, Овидия, Марциала и многих других), создание пантеона знаковых фигур алкоголизации (бог Дионис/Вакх/Бахус).

Налицо была дискретность антиалкогольных устремлений (и идей, и действий). Антиалкогольные усилия приходилось, как правило, начинать заново, без опоры на традицию. На винопотребление влияла и слабость научной мысли. В отличие от Древнего Востока в античности не было места эксперименту при изучении винопотребления. Пусть античные мыслители совершали гениальные частные догадки, например, о возможностях алкоголя как стратегического и тактического оружия, о родстве опьянения и смерти (что подтвердили исследования ХХ в.). Эмпирически они приходили к подходам, взятым на вооружение во второй половине ХХ в. (пифагорова музыкотерапия по отношению к алкогольной проблеме, одиссеев рецепт «переломаться на сухую» по отношению к зависимости от растительных наркотиков). Самые прозорливые мыслители, как например, Кратет Фиванский, подходили к пониманию необходимости демонтажа пронаркотического культурного поля. Однако античное познание велось на уровне наблюдения и построения гипотез, а возможности у наблюдения ограничены.

Потребление вина сдерживала скудость ресурсов общества в целом, но не индивидуальная бедность. Представления о добродетельном малопьющем прошлом были относительно больше распространены среди верхов общества, чем среди низов (по крайней мере, в Риме эта тенденция весьма заметна). Авторитет производителей вина был ниже авторитета винопотребления в целом. В Риме домашнее вино ценилось выше покупного (причем не с точки зрения сорта, а с точки зрения попадания на стол – «непокупное» престижнее). Видимо, сознательные усилия винопроизводителей уступали по степени давления потребностям массового сознания винопотребителей.

В целом, именно в античности сформировался конфликт четко структурированного частного интереса (прибыль винопроизводящего комплекса и психологическая защита винопотребителей) и смутно выраженного общественного интереса (удержание общества от деградации и, следовательно, от военного разгрома).

Существенные ограничения винопития крепились тогда на соображениях морали, военно-политической целесообразности, мужского шовинизма, презрения к иностранцам и второстепенности покровителя виноделия в небесном пантеоне.

С эпохи эллинизма для Греции и примерно с кризиса III века для Рима полисные нормы винопития заметно теряют влияние, уступают место потреблению относительно более крепких напитков, терпимее воспринимается потребление вина женщинами и подрастающим поколением, постепенно забывается завет классической античности, что трезвых надо ставить начальниками над пьяными, а не наоборот. Хотя еще Плутарх вином называет смесь, в которой воды больше, чем вина (т.е. не крепче 4-х градусов), а мать блаженного Августина была воспитана служанкой-язычницей в духе недопустимости потребления вина женщинами – будущими хозяйками. Именно в этот период становится очевидным разрушительное влияние возросшего винопития на обороноспособность античных государств.

Военное крушение Западной Римской империи разрушило этнические аспекты для ограничения винопития, тем более не оставило места героическому идеалу как фактору, влияющему на повседневный образ жизни.

Христианство сняло противоречия между традициями винопития «азиатской» (представление о потреблении алкоголя как вневременном явлении, предшествующем появлению человека, свойственном высшим божествам) и античной (представление о появлении винопития на поздней стадии развития человека, скромная роль покровителя винопития в пантеоне богов, наличие значительных гендерных, возрастных и этнических ограничений перед употреблением алкоголя).

Во второй главе «Проалкогольные и антиалкогольные традиции в духовной культуре Средних Веков» проводится анализ отношения к алкоголю, зафиксированный художест­венной культурой Европы с V века по начало XIV века.

В первом параграфе «Алкоголь в духовной культуре раннего Средневековья» анализируются и систематизируются новые явления в повседневном образе жизни человека той эпохи. В Раннее Средневековье наблюдался рост потребления алкоголя. Стали зарождаться новые обычаи. Властители дум (священнослужители) и военная элита пили всё больше вина. Несмотря на то, что жизнь и быт эпохи скудно отложились в исторических источниках, вопиющие издержки винопития были зафиксированы многократно. В культуре еще не очень заметно женское потребление вина. Подавляющее большинство тех, кто обращается к алкоголю (потребляет его, злоупотребляет, как-то пытается сдерживать хмельное поведение других или сам принципиально от вина воздерживается), – мужчины. Не были пока обнаружены автором и образы женщин-трезвенниц. Видимо, постепенно распространяется, становится всё более привычным умеренное алкоголепотребление женщин, однако в силу своего беспроблемного характера оно не привлекает внимание литераторов и хронистов.

На современную культуру России раннесредневековое наследие почти не оказывает действия, стимулирующего рост винопотребления. Самый выдающийся деятель эпохи – Карл Великий – и его ближайшие помощники скорее сдерживали, чем стимулировали рост потребления алкоголя. В общественном сознании нет реального раннесредневекового деятеля, известного более Карла Великого. Художественные и литературные достижения эпохи, в которых представлены проалкогольные образы, остаются уделом узкого круга специалистов.

Во втором параграфе «Византийская духовная культура и алкоголь» установлено: в Византии алкогольная ситуация прорисовалась как проблема внутренняя и внешняя, гражданская и военная, церковная и светская. В древности проалкогольная и безалкогольная традиции развивались, в основном, неконфронтационно. С эпохи средневековья они вступают в конфликт, сторонники разных моделей образа жизни приступают ко взаимному обличению. Автором резкой антиалкогольной речи (в передачи историка Прокопия Кесарийского) явился самый известный полководец империи Велизарий. Один из первых памятников средневековой антиалкогольной мысли обнаружен на закате Византии, когда появилось литературное произведение «Плодослов».

Исчезнув с политической карты мира в середине XV века, Византия оставила своеобразный след в культуре России. Хрестоматийный сюжет из «Повести временных лет» гласит, что князь Владимир, выбирая веру для Руси, отказался от принятия мусульманства, которое запрещало употребление вина, и предпочел византийский вариант христианства, ибо там употребление вина не запрещалось.

В третьем параграфе «Проалкогольные и антиалкогольные традиции в культуре Высокого Средневековья» сделаны выводы, что на излете Средних веков алкогольная традиция значительно превосходила по влиянию традицию антиалкогольную, а среди «ученых мужей», представителей образованной части общества преобладало благожелательное отношение к алкоголю.

В Высокое Средневековье произошло поверхностное, но драматическое знакомство европейцев с нелегальными ныне наркотиками. Оно было связано с трагическими для европейцев и их соседей событиями. В конце XI века на Среднем Востоке возник террористический режим, просуществовавший до 70-х годов XIII века. Его лидеры использовали гашиш. В образ жизни средневекового человека Европы гашиш не вошел, тем более не стал представлять собой внутриполитическую проблему. Одна из причин того, что гашиш оказался в это время на обочине европейской цивилизации, заключалась в ограниченности влияния моделей одурманенного поведения как такового.

В заключительной части параграфа проводится исследование отношения Данте и ряда его современников к потреблению алкоголя. Картина мира Данте не фокусируется на алкогольных издержках, в девяти кругах его ада не нашлось места для пьяниц. Да, уже намечалась конфронтация проалкогольной и безалкогольной традиции, бывали бражничающие епископы и пьяные погромы, но их можно рассмотреть лишь при очень сильном социальном микроскопе. Эти явления были где-то на периферии общественного сознания. Куда больше людей волновали споры о богатой и бедной церкви, приоритете духовной или светской власти, правомерности иконопочитания или иконоборчества и т.д.

Потребление алкоголя в Средние века распространилось шире и глубже, чем в античности. Оно уверенно преодолело гендерные различия, вошло в быт духовной элиты регионального и общеевропейского масштаба (от рядовых священников и монахов до пап). Алкоголь был опробован как способ бросить вызов системе существующих социальных ролей (ваганты). Наибольший проалкогольный запас идей и образов был накоплен в Высокое Средневековье.

Будущее противоборство проалкогольной культуры и антиалкогольной субкультуры знаменует поэма «Спор воды с вином».

Потребление алкоголя не стало заметной общественной проблемой, в обобщающих картинах мира (Данте) ему не отведено значительной роли, а на его негативных последствиях в развернутых проповедях или отдельных литературных произведениях сосредотачиваются фигуры, находящиеся на периферии общественного сознания: Велизарий, Сверрир и др. От малейших симпатий к алкоголепотреблению была свободна самая популярная ныне из средневековых светских песен – Gaudeamus igitur.

«Всепьянейшая литургия» возносит покровителя виноделия Вакха на небывалую ранее (и, возможно, недостижимую позже) высоту. Однако такое вознесение становится известным очень небольшой части интеллектуалов. Откровенное издевательство над основным мировоззрением могло быть приемлемо лишь для фрондирующей части интеллектуальной элиты. Большая часть населения, остававшаяся неграмотной, получала нравоучительную информацию через «Библию для бедных», то есть через скульптуру, а скульптурой не было создано привлекательных образов винопития, сопоставимых по влиянию с «Всепьянейшей литургией».

Средневековое наследие оказалось культурой последующих веков в значительной мере переистолковано в проалкогольном духе за счёт неадекватных переводов, отсечения неалкогольных и противоалкогольных образов. О вероятности таких трансформаций смутно догадывался Данте: «Недаром Вергилий говорит в четвертой книге "Энеиды", что молва живет собственной подвижностью и увеличивается на ходу. Итак, всякий может с очевидностью убедиться в том, что образ, порожденный молвой, всегда обширнее – каков бы он ни был, – чем образ, воспринимаемый в истинном своем состоянии»^[43].

В третьей главе «Алкогольные и антиалкогольные традиции в духовной культуре Возрождения» проводится анализ роста влияния алкогольных изделий в культуре переломной эпохи.

В первом параграфе «Культура XIV века и алкоголь» установлено: первый век Возрождения, ограниченного всего лишь одной страной Италией, еще не означал существенных подвижек в накоплении алкогольных образов в культуре Европы. В самом популярном ныне литературном произведении эпохи – «Декамероне» Д.Боккаччо лишь в трети сюжетов содержатся понятия, связанные с алкогольными изделиями, их производством, хранением, потреблением, упоминания об алкогольном сервисе и питейных заведениях, описания преимуществ алкоголепотребления и связанных с ним издержек и т.п. Существенную роль в сюжете потребление алкоголя играет всего в пяти новеллах из ста. Ряд скептических по отношению к неумеренному потреблению алкоголя высказываний содержится в наследии Ф.Петрарки. Основоположник гуманизма высказывает «постоянное восхищение здоровьем и телесной крепостью … при характеристике исторических деятелей античности…»^[44], таким образом, культ античности мог оказать косвенное влияние на неприятие Петраркой обильного винопотребления.

Во втором параграфе «Проалкогольные и антиалкогольные традиции в культуре XV века» проводится анализ проалкогольных сюжетов в культуре ряда европейских стран (Италия, Франция, Германия, Чехия).

При анализе литературных и живописных шедевров XV века установлено: алкоголь стал играть значительно большую роль в культуре, чем в веке предшествующем и тем более в Средневековье. Однако даже вершина алкогольных смыслов (воплощение в скульптуре понятия «Умеренность» через образ разлива вина) была достигнута в произведении, созданном относительно малоизвестным автором и пребывающим ныне в совсем некультовом здании. Всеобъемлющего характера проалкогольные идеи и образы в XV веке еще не достигли.

В третьем параграфе «Консолидация проалкогольных и антиалкогольных традиций в культуре XVI века» установлено, что к концу эпохи Возрождения различные виды искусства отразили негативные стороны алкоголепотребления: литература (сатирическая и эпическая), живопись (И.Босх), драматургия (В.Шекспир). Причем, в отличие от Средних Веков, зафиксировали их не «маргинальные» авторы, а центральные фигуры культурного процесса, оказавшие влияние на духовную жизнь многих последующих поколений разных стран, в том числе России. Наиболее масштабные произведения с точки зрения пронаркотического культурного поля включили алкоголь в глобальную картину мироздания (христианскую или языческую), причем как произведения позитивные к вину («Сикстинская капелла», «Гаргантюа и Пантагрюэль»), так и негативные («Лузиады») сходятся в признании выдающейся роли алкогольных изделий в жизни человечества. Приключения (злоключения) алкоголя в жизни разных слоев общества породили как изысканные образы (поэзия «Плеяды»), так и нарочито грубоватые (Вийон, народная литература). Проалкогольные смыслы в культуре объективизировались в витражах (Г.Гольбейн) и гигантских фресках (Микеланджело), отразились в привлекательном виде на полотнах (Тициан), обросли материальным оснащением (кубки А.Дюрера), вписались в перспективные мировоззренческие и политические системы: социализм (Т.Мор) и вульгарный атеизм (Ф.Рабле).

В первом разделе исследования, на материалах трех великих эпох в истории культуры (Античность, Средние века, Возрождение), установлено, как наличный культурный багаж человечества «причесывается» деятелями культуры под личную проалкогольную установку. Создается своеобразный искаженный мир, который ретранслируется новыми поколениями алкогольно запрограммированных людей. Поскольку такие факты многократно обнаружены как в отечественной, так и мировой культуре, можно говорить об одной из фундаментальных закономерностей наркотизированного сознания. От поколения к поколению, от интерпретации к интерпретации усиливается пронаркотическое содержание памятников культуры. Происходит своеобразный самогипноз. В условиях массовой наркотизации общества (вне сознательного воздействия на процесс) расширяется пронаркотическая смысловая нагрузка шедевров литературы и искусства прошлого. Видимо, культурная реальность отражает материальную реальность: потребление наркотиков (легальных или нелегальных), предоставленное само себе, воспроизводится в расширенном масштабе.

Второй раздел диссертации «Диалектика алкогольных и антиалкогольных традиций в современной духовной культуре Европы» посвящен проверке, являются ли установленные в первой части диссертации тенденции частными закономерностями докапиталистической эпохи или общими законами развития культуры.

В четвертой главе «Проалкогольное культурное поле» обобщаются тенденции развития отношения к алкоголю за изученный период и формируется центральное понятие диссертации.

В первом параграфе «Структура проалкогольного культурного поля» фиксируются его составные элементы.

– эстетизация вещества;

– эстетизация опьянения;

– утверждение стимулирующего влияния алкоголя на сексуальную активность;

– утверждение о позитивном влиянии алкоголя на творчество;

– создание знаковых фигур алкоголизации (Вакх, Ной, Лот, Иисус, Хайям, Эпикур);

– проалкогольный юмор;

– приглушение критики издержек алкоголизации;

– устранение безалкогольной альтернативы.

Далее демонстрируется, что пронаркотическое культурное поле охватило своим влиянием все основные виды искусства: 1) устное творчество, народное или авторское; 2) литературу; 3) живопись; 4) скульптуру; 5) театр, 6) архитектуру; 7) музыку; 8) пейзаж.

Во втором параграфе «Механизмы наращивания проалкогольного культурного поля» изучена динамика данного явления.

На истории культуры Древности, Средних Веков и Возрождения установлено, что антинаркотическое содержание элементов культурного процесса часто выхолащивается, а их пронаркотическая смысловая нагрузка растет. Следовательно, процесс наращивания пронаркотического культурного поля имеет две стороны (в качестве рабочего варианта названия им предлагаются: «вычитающая» и «добавляющая» стороны): 1) выхолащивание антинаркотического содержания; 2) рост пронаркотической смысловой нагрузки. В судьбах многих произведений мировой культуры (например, поэм Гомера), проявляется как «вычитающая», так и «добавляющая» стороны процесса наращивания пронаркотического культурного поля.

Пронакотическая трансформация может происходить как внутри одного вида искусства (жанра), так и при переходе из жанра в жанр. Пронакотические трансформации встречаются как единичны е, так и множественные (охватывающие в одном произведении сразу несколько образов, сюжетов или знаковых фигур). Словно in vitro проявляется наращивание пронаркотического содержания при переводах художественных текстов, особенно тестов поэтических.

Наращивание пронаркотического содержания может проходить несколько уровней. Один уровень – самый типичный, наращивание пронаркотического содержания образа или сюжета наблюдается однократно. Однако в истории культуры встречаются и многократные наращивания; максимальное, четырехкратное наращивание установлено по отношению к песне вагантов «Прощание со Швабией» («Во французской стороне, на чужой планете…»).

Особый механизм наращивания пронаркотического культурного поля – механизм синтетического характера – представляют собой современные средства массовой информации. Наиболее активны в этой сфере органы СМИ, отражающие точку зрения питейного капитала.

В третьем параграфе «Проалкогольное культурное поле и иные наркотики» представлена диалектика отношения культуры к наркотикам различного типа.

В исследовательских и профилактических целях пронаркотическое культурное поле можно расчленить на «проалкогольное культурное поле», «прокурительное культурное поле» и «пронаркотическое культурное поле» (в узком смысле слова, подразумевающем терпимое отношение к нелегальным наркотикам). Однако на практике все составляющие пронаркотического культурного поля существуют в тесном взаимодействии.

Наиболее развитой частью пронаркотического культурного поля является «проалкогольное культурное поле», что объясняется: а) большей его древностью по сравнению с «прокурительным культурным полем»; последнее начало формироваться не раньше конца XVI века; б) более легитимным статусом в отличие от «пронаркотического культурного поля» (в узком смысле слова).

После формирования пронаркотического культурного поля в XVI веке резко ускоряется интеграция новых психоактивных веществ в повседневную жизнь. Табак за период немногим более века превратился в острую общественную проблему с одной стороны и в предмет художественного осмысления с другой стороны.

Наличие устойчивой системы пронаркотических образов не является результатом злого умысла или тем более заговора. В ряде случаев можно увидеть прямое участие представителей легального пронаркотического бизнеса (в первую очередь, питейного капитала) в наращивании пронаркотического культурного поля. Однако в основной своей массе воспроизводимый прошлый пронаркотический продукт, а также его современная «добавка» являются выражением эмоций и пристрастий деятелей культуры, и, в свою очередь, опосредованным выражением чаяний потребителей высокой и массовой культуры. Такая глубокая и диверсифицированная культурная укорененность пронаркотического образа жизни объясняет его пластичность и устойчивость при воздействии на него радикальных законодательных актов или кратковременных пропагандистских компаний.

В пятой главе «Проалкогольные и антиалкогольные традиции в европейской духовной культуре XVII – начала XXI века» на материалах нового и новейшего периода европейской истории прослежены современные модификации взаимоотношения проалкогольной и антиалкогольной культурной традиций.

В первом параграфе «Преобладание проалкогольной традиции в европейской духовной культуре (XVII – XVIII века)» проводится анализ отражения психоактивных веществ в знаковых произведениях культуры данного периода. Установлено, что искусство данной эпохи, например, голландская живопись, дает многомерную картину жизни, насыщенной алкогольными практиками. На примере романов «Хромой бес» (1642 и 1707) продемонстрировано насыщение однородного литературного сюжета большим числом алкогольных образов. Социальная фантазия Л.-С. Мерсье отвела место алкогольным изделиям в далеком будущем (в середине XXV века).

Переходной фигурой к новому периоду в истории пронаркотического культурного поля стал выдающийся немецкий писатель, поэт, драматург, философ, естествоиспытатель, государственный деятель Иоганн Вольфганг Гете (1749-1832). Он не только жил в двух веках, но и стал первым среди гениев его уровня, предвосхитившим трезвенническую субкультуру как всестороннее явление.

Во втором параграфе «Противоборство проалкогольных и антиалкогольных традиций в европейской духовной культуре XIХ – начала XХI века» проводится анализ новейших явлений в европейской культуре с точки зрения потребления психоактивных веществ. Подчеркнуто большое влияние французской культуры XIХ века на распространение проалкогольных образов. Продемонстрировано энергичное внедрение в европейскую духовную культуру данного периода образов новых психоактивных веществ (прекрасная табачница «Кармен», опиум в романах де Квинси и А. Дюма).

Духовный кризис второй половины ХХ века создал предпосылки для дальнейшего усиления влияния психоактивных веществ на культуру.

Материалы пятой главы подтверждают выводы, сделанные в первом разделе исследования.

1) Распространение пронаркотических образов через все жанры искусства (литература, живопись, скульптура, музыка, театр, киноискусство).

2) Воспроизведение в XVII – начале XXI вв. всех элементов и тенденций развития пронаркотического культурного поля, определившихся в Античности, Средних веках и Возрождении:

– создание привлекательного образа самих веществ («Алкоголи», «Абсент», «Волшебные папиросы»);

– создание привлекательного образа потребления наркотических веществ («Пьющий мужчина» Аннибале Карраччи);

– создание привлекательного образа опьянения («Автопортрет с Саскией на коленях» Рембрандта, «Веселый собутыльник» Ф. Хальса);

– Развитие пантеона знаковых фигур наркотизации (Иисус в Кане Галилейской, Вакх);

– создание привлекательного образа представителей наркотического промысла (стихотворение о виноторговце Вольтера, «Трактирщица» К. Гольдони, дворец с надписью «Продавцу счастья – благодарное человечество» А. Дюма).

3) Сохранение механизмов наращивания пронаркотического культурного поля:

– неадекватный перевод («Добрый совет» Пушкина/Парни, «Трактирщица» К. Гольдони);

– межжанровая трансформация (отечественные фильмы «Старая, старая сказка», «Солярис», «Собака на сене»);

– образование (учебники по отечественной и зарубежной литературе);

– СМИ (тиражирование «пушкинских» пронаркотических советов).

4) Распространение законов функционирования и развития пронаркотического культурного поля, установленных на отношении культуры к алкогольным изделиям, на восприятие новых типов ПАВ, в первую очередь табачных изделий, но также и нелегальных наркотиков: опиума, кокаина, грибов-галлюциногенов и т.п.

5) Предельный рост масштаба пронаркотических реинтерпретаций реальных явлений или художественных конструкций (вселенная Г.Аполлинера, космос А.Тарковского).

6) Оперативное использование пронаркотическим культурным полем для своего развития новых технических возможностей (звукозаписывающая техника, киноискусство, телевидение, Интернет).

7) Появление специализированных пронаркотических механизмов (винный театр, диски «Укуренные комедии», «Торчки»).

С начала XIX века все активнее становится практика использования произведений культуры для преодоления пронаркотического поведения. Она отражает, с одной стороны, растущую социальную ответственность ряда титанов человеческого духа (Гёте, Джек Лондон). С другой стороны, ее носителями становятся целые социальные группы: трезвеннические организации США (с 1808 г.), Европы (со второй трети XIX в.).

Шестая глава «Европейское пронаркотическое культурное поле и российская духовная культура» анализирует влияние изученных ранее явлений на отечественную культуру.

В первом параграфе «Истоки проалкогольных и антиалкогольных традиций в российской духовной культуре» установлено, что ранняя Россия не была трезвым раем (литература эпохи зафиксировала издержки даже на том, мизерном уровне употребления алкоголя), однако изящная словесность не составила устойчивую систему пронаркотических образов, не сформировалось окончательно Пронаркотическое культурное поле.

Дионисий, переживший 1512 год, не оставил произведений, столь насыщенных алкогольной символикой, как «Сикстинская капелла». Автор «Гаргантюа и Пантагрюэля» ушел из жизни, когда переписка Грозного с Курбским только начиналась. В каждой из пяти книг произведения Ф. Рабле содержалось во много раз больше алкогольных образов, чем во всей переписке российского венценосного корреспондента и его беглого соратника.

Следующему периоду данная эпоха передавала не только накопившийся задел идей и более-менее устоявшиеся питейные обычаи.

На Россию XXI века алкогольные образы X – первой половины XVII вв. существенного влияния не оказывают: 1) в культуре Руси данного периода алкогольная тематика представлена скудно, прочие ПАВ практически отсутствуют; 2) культура России X – первой половины XVII вв. не находится, так сказать, в оперативной памяти подавляющего большинства россиян.

Второй параграф «Оформление пронаркотического культурного поля в российской духовной культуре (середина XVII – середина XIX века)» опровергает представление о так называемой «культурной революции» Петра I в алкогольной сфере. Расширение контактов с иностранцами во времена Петра существенно усилило влияние европейского пронаркотического культурного поля. Однако почти на полвека ранее началась церковная реформа патриарха Никона. Резко интенсифицировался обмен людьми и идеями, а «…многие греческие иерархи XVII века не только сами потребляли табак и опиум, но не гнушались провозить их контрабандно в Россию»^[45].

В XVIII веке инфраструктура алкоголепотребления достигла большой мощи, однако вершина российской культуры (литература и искусство) не торопилась в полной мере откликнуться на принудительную алкоголизацию.

Завершение формирования пронаркотического культурного поля в России связано с творчеством А.С. Пушкина (1799-1837) и П.А. Федотова (1815-1852).

Как и в первый период, алкоголизация культуры шла в значительной мере «сверху» (религиозные реформы XVII века, деятельность Петра I, политический сыск XVIII века), а противоалкогольные идеи – снизу (малоалкогольные произведения художественной литературы и живописи Древней Руси, публицистика протопопа Аввакума).

Изучение российской культуры данного периода позволило установить новые, не отмеченные ранее, механизмы расширения ПКП: пронаркотическое содержание может наращиваться при отправке классических текстов в Интернет (текст повести «Бедная Лиза» Н.М. Карамзина) и при анонсировании телепередач (художественный фильм «Евгений Онегин»).

Неразвитость проалкогольного культурного поля в России сдерживает утверждение в культуре новых ПАВ. В то время как на Западе в Париже создается клуб друзей опиума, публикуются роман «Граф Монте-Кристо» и повесть «Исповедь англичанина, употреблявшего опиум», в России мастерами первого ряда аналогичных произведений создано не было.

Третий параграф «Российская духовная культура середины XIX – начала XXI веков: за и против алкоголя» анализирует отражение алкогольной проблемы в современной культуре.

С середины XIX века пронаркотические (конкретнее, проалкогольные и прокурительные) образы в российской культуре преобладают как с точки зрения жанров, так и с точки зрения сюжетов.

С конца 50-х годов XIX века стало очевидным наличие двух больших типов отношений к алкоголю (проалкогольная и безалкогольная традиции), тенденция к консолидации их сторонников, и отражения этих явлений в высокой культуре.

Ситуация в сфере общественного здоровья отразила благодетельные последствия реформ 60-70-х годов XIX века. Возникновение массы самодеятельных организаций составило живую конкурентную среду для разных моделей образов жизни. Высокая культура, развернув плечи, быстро проявила свой малоалкогольный потенциал. Если в первой половине XIX века величайший русский поэт А.С. Пушкин похвалил человека, вступающего в общество трезвости, то теперь влиятельнейший литературный критик Н.А. Добролюбов в большом историко-социологическом очерке на несколько десятков страниц зафиксировал опыт первого российского массового трезвеннического движения, а самый известный в мире российский писатель – Л.Н. Толстой – создал трезвенническую организацию «Согласие против пьянства» (1887).

Формирующаяся субкультура вобрала в себя мастеров разных сфер: литераторов, педагогов, художников, ученых-общест­воведов и ученых-естественников, представителей управленческой элиты и военнослужащих. Безалкогольный порыв элиты нашел свою массовую базу в многочисленных трезвеннических организациях города и деревни.

Позитивные тенденции были прерваны революцией 1917 года, гражданской войной и многолетним социальным экспериментом по внедрению модели так называемого «культурного, умеренного винопития». Аппарат тоталитарной власти оказался способен за короткое время сломить прежнюю систему ценностей (в отличие от неполной «культурной революции» Петра I), представления об универсальности алкоголепотребления внедрились во все сферы высокой культуры.

Переистолкованой в значительной мере оказалась вся отечественная культура – с первых веков русской истории («Турий Рог» из «Черной могилы», «Слово о полку Игореве») до знаковых явлений культуры XIX – начала ХХ века (А.С. Пушкин, Л.Н. Толстой). Отсекались явления культуры, отражающие позицию трезвенников («сухозаконный» роман Джека Лондона) или разрушающие миф об извечности нынешних форм алкоголепотребления (повести М. Булгакова «Собачье сердце» и Дж. Оруэлла «Скотный двор»).

Полным крушением тоталитарной алкогольной модели в сфере культуры стал 1985 год. Алкогольные обряды исчезли, по крайней мере, номинально, на официальном уровне. Произошла широкомасштабная «реабилитация» произведений культуры, способствующих демонтажу пронаркотического культурного поля, а также стали появляться оригинальные произведения, способствующие пропаганде трезвого образа жизни. Трезвеннические обряды перестали восприниматься как нелепые лингвистические конструкции. Трезвенническая символика в ряде регионов России (например, в Татарстане) стала выходить на престижный уровень музейных экспозиций. В десятки тысяч библиотек и сотни тысяч семейных собраний ушли ярко оформленные номера журнала «Трезвость и культура» (1986–1990 гг. - главный редактор С.Н. Шевердин). Журнал раскрывал технологии трезвеннической работы, еще более он расширял культурные горизонты. Выдающиеся деятели отечественной культуры высказались на его страницах в поддержку общественного здоровья, важные в профилактическом отношении насыщенный трезвенническими идеями философский трактат Н.К. Рериха «Община» и поэма В. Ерофеева «Москва-Петушки» впервые в СССР увидели свет именно на страницах журнала «Трезвость и культура».

Культурные всходы не дали устранить позитив, достигнутый в ходе краткосрочной антиалкогольной кампании 1985-1987/1988 гг.

Преобладающая алкогольная культура в постсоветскую эпоху не применяла для своего поддержания откровенное насилие, как это было в России первой половины XVIII века или во времена советского культурнопитейского эксперимента. В итоге Россия и Татарстан избежали острых конфликтов в алкогольной сфере.

В заключении приводятся основные выводы по проделанной работе и намечаются возможные пути развития и исследования данной проблематики.

Проведенное исследование подтвердило гипотезу о современном восприятии алкогольных и табачных изделий культурой как многовековом социальном конструкте.

В ходе исследования было установлено нарастание пронаркотического содержания культуры как от эпохи к эпохи, так и внутри самих эпох мировой культуры.

Самым трезвым периодом в истории цивилизации была античность (греко-римская древность), в которой целые общественные группы (добровольно и вынужденно) воздерживались от употребления алкоголя, а отдельные представители интеллектуальной элиты подчеркивали преимущества образа жизни, свободного от алкоголя. «Боги вина не пьют», – считал Гомер, «сухая душа – мудрейшая», – постулировал Гераклит. Родство алкогольного опьянения и смерти осознал Лукреций. Согласно Лукиану, Опьянение убедительно проиграло Академии в суде (из семи судей шесть были против Опьянения). Поскольку интерпретация Античности получила пронаркотические «добавки» в Средние века, новое и новейшее время, то отличие подлинной античной культуры от ее современной пронаркотической версии оказывается весьма существенным.

Культура Средних веков дала санкцию на более широкое употребление алкоголя, но лишь к концу эпохи Возрождения в европейской культуре сложилась устойчивая система проалкогольных образов, объективировавшаяся в выдающихся произведениях искусства и литературы. Данное явление может быть осознано как пронаркотическое культурное поле, составившее ядро пронаркотической культуры. Пронаркотическое культурное поле признавало ценность одурманенного поведения, мобилизовывало видных деятелей культуры на воспевание красоты обрядов потребления вина и других алкогольных изделий, способствовало его распространению на новые общественные группы.

Краткий обзор развития духовной жизни Европы в XVII – начале XXI века показал, что сохранились основные направления воспроизводства и наращивания пронаркотического культурного поля. Однако после формирования пронаркотического культурного поля резко ускоряется интеграция новых психоактивных веществ в повседневную жизнь.

Алкоголь тысячи лет имел узкую границу применимости и находится под контролем узкой группы специалистов (жречества).

Европейцам древности и средневековья были известны «иноземные» ПАВ («лотос», конопля, гашиш), но много веков они оставались этнографической диковинкой, не получавшей признания высокой культурой и не ставшей образом жизни больших групп населения.

Ситуация принципиально изменилась с конца эпохи Возрождения.

Табак за период немногим более чем век превратился в острую общественную проблему с одной стороны и в предмет художественного осмысления с другой стороны.

Кокаину потребовалось всего несколько десятилетий, чтобы стать элементом образа жизни одного из самых популярных героев мировой и отечественной культуры – Шерлока Холмса.

Усиливало позиции пронаркотического культурного поля в европейской культуре давление восточных культур (в древности по отношению к алкоголю, в Средние Века и Новое время – по отношению к нелегальным по современной российской классификации наркотикам).

В то же время сначала в виде идей, а затем, с начала 19-го века, уже и в виде элементов образа жизни, стала формироваться безалкогольная субкультура.

Осмысление противоборства субкультур начинается с глубокой древности. И если на первых этапах символы алкогольной культуры (бог вина, само вино) одерживали верх в споре с оппонентами (противниками бога вина, водой), то к концу эпохи Возрождения идея победы над богом вина стала центральной в крупнейшем произведении национальной португальской литературы – Луиса де Камоэнса.

С появлением безалкогольных сообществ (апрель 1808 года) постепенно начинается накопление массива художественных произведений, отражающих те или иные элементы нового быта. Повседневная трезвенническая культура отражается сначала в литературе и живописи, а затем, в ХХ веке, и в музейных экспозициях.

Преобладающее положение пронаркотической культуры поддерживают как сами деятели культуры (реализуя личные пронаркотические установки), так и внешние по отношению к культуре акторы (представители питейного и табачного капитала, а также управленческой элиты).

В исследовании выявлено около восьмидесяти деятелей культуры, сюжетов и произведений искусства, мифологических и религиозных персонажей, знаковых фигур исторического процесса, на восприятии которых в России сказалось пронаркотическое культурное поле.

Одними из наиболее эффективных средств наращивания пронаркотического культурного поля являются неадекватный перевод и пронаркотическая реинтерпретация шедевров мировой культуры (включая наследие таких титанов как Гомер, Катулл, Франсуа Вийон, Данте Алигьери, Леонардо да Винчи, Питер Брейгель Старший, Вильям Шекспир, Лопе де Вега, Карло Гольдони, Марк Твен, персонажей античной мифологии и Нового Завета и др.), а также препятствия на пути вхождения в отечественную духовную культуру, произведений формирующих устойчивые антинаркотические эмоции (Нонн Панаполитанский, Луис де Камоэнс, Уолт Уитмен, Джек Лондон, Джордж Оруэлл и др.).

Через систему пронаркотических образов и идей, зафиксированных в произведениях литературы и искусства, новые поколения приобретают пронаркотические модели поведения. Фиксация пронаркотических образов и идей в произведениях выдающихся мастеров культуры делает невозможным скороспелое вытеснение легальных и нелегальных наркотиков. От государства и общества требуются значительные усилия по демонтажу пронаркотического культурного поля.

Развитие российской культуры (с точки зрения соотношения проалкогольных и безалкогольных элементов) шло в том же направлении, что и культуры Западной Европы. Первые века характеризовались скудным отражением в произведениях высокой культуры образов, связанных с потреблением ПАВ. Однако отличие состояло в большей устойчивости российской культуры, вплоть до середины XVII века алкогольные сюжеты в основных, знаковых произведениях отечественной литературы и живописи представляют собой редкое исключение. Если в Западной Европе формирование проалкогольного культурного поля завершилось в XVI веке, то в России оно установилось почти на три века позже. Когда в Европе возникают перенасыщенные алкогольными смыслами такие шедевры, как «Сикстинская капелла» или «Гаргантюа и Пантагрюэль», то в близких к ним по времени переписке Ивана Грозного с А. Курбским и произведениях Дионисия алкогольные сюжеты можно найти лишь при очень сильном «социальном микроскопе». Конфликт проалкогольных и безалкогольных элементов в культуре существовал лишь в эмбриональном состоянии.

Начало перелома, приведшего к победе проалкогольного культурного поля в российской культуре, связано с религиозными преобразованиями царя Алексея Михайловича, а затем с грандиозной реформаторской деятельностью Петра I. Реформы конца XVII – первой четверти XVIII существенно продвинули алкоголизацию в быту, но еще «не достроили ее доверху». Культура, особенно в лице изящной словесности и живописи, не воспроизвела как должное акты форсированной алкоголизации сверху. Лишь к началу 50-х годов XIX века проалкогольное культурное поле окончательно восторжествовало (условными знаковыми фигурами его окончательного утверждения являются А.С. Пушкин в литературе и П.А. Федотов в живописи).

Медленная и нелегкая победа проалкогольного культурного поля в российской культуре сказалась на статусе других психоактивных веществ. Россия XIX века не одарила мир такими шедеврами культа опиума или кокаина, как Западная Европа.

Роднит российскую культуру с западноевропейской роль зарубежного проалкогольного культурного поля. Вплоть до первой половины XIX века давление западноевропейских алкогольных моделей поведения было весьма очевидно на различных этапах (легенда о мотивах выбора веры князем Владимиром, соотношение насыщенности алкогольными образами переписки раннего и позднего Курбского, бльшие пронаркотические пристрастия греческого духовенства по сравнению с российским, западные нравы, вносимые Петром I и его ближайшими преемниками, и т.д.). Однако со времен А.С. Пушкина западный опыт трезвеннических организаций оказывает благотворное влияние на утверждение трезвеннической субкультуры в России.

Практическое значение выделения периодов до и после утверждения пронаркотического культурного поля заключается в специфике использования достижений европейской и особенно российской культуры. Слабо насыщенные проалкогольными образами произведения отечественной культуры Х – конца XVIII века не требуют специальных технологий при обращении к ним, например, в ходе учебного процесса в средней и высшей школе. Более того, обсуждение алкогольной проблемы может даже обострить интерес к ПАВ. Доказательность алкогольных образов из произведений той эпохи невелика, риск существенен. Специалисту при обнаружении мифа об извечности русского пьянства достаточно быть готовым отреагировать на него, апеллируя к шедеврам российской культуры. Принципиально иная картина складывается по отношению к следующему этапу. Стратегия умолчания здесь невозможна по определению. Самое поверхностное знакомство с произведениями этого периода (например, А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя или М.А. Булгакова) вводит человека в мир, насыщенный пронаркотическими образами. От педагога или другого специалиста, занимающегося профилактикой, потребуется высокий уровень мастерства при демонтаже пронаркотического культурного поля, проявляющегося в культуре двух последних веков. Поэтому основные исследовательские и профилактические усилия, рассчитанные на дальнейшее использование в антинаркотической деятельности, должны быть обращены на российскую культуру XIX – начала XXI века.

Основные положения и выводы диссертации нашли отражение в следующих публикациях:

Монографии

1. Ловчев В.М. Алкоголь в европейской культуре. – М.: КДУ, 2012. – 548 с.
2. Ловчев В.М. Алкоголь в российской культуре (конфликтологический аспект). – Казань. КНИТУ, 2013. – 252 с.
3. Ловчев В.М., Уткин В.Е. Антинаркотическое воспитание молодежи призывного возраста и курсантов военных ВУЗов средствами зарубежной и отечественной художественной литературы (Монография). – Казань: КВВКУ, 2009. – 168 с.

В изданиях, рекомендованных ВАК:

4. Ловчев В.М. Начало производства алкогольных изделий // Вестник Казанского технологического университета. – 2011. – № 1. – С. 178-185.
5. Ловчев В.М. Начало производства алкогольных изделий и первые издержки с ним связанные // Вестник Казанского технологического университета. – 2011. – № 19. – С. 237-245.
6. Ловчев В.М. У истоков европейской алкогольной и безалкогольной традиций (алкоголь и другие психоактивные вещества в Гомеровской Греции, XI – VIII вв. до н.э.) // Вестник Казанского технологического университета. – 2012. – № 22. – С. 174-182.
7. Ловчев В.М. Египет: производство и потребление алкогольных изделий и других психоактивных веществ // Вестник Казанского технологического университета. – 2013. – № 2. – С. 237-242.
8. Ловчев В.М. Брендирование в алкогольной промышленности и персонажи российской культурной истории // Вестник Казанского технологического университета. – 2013. – № 5. – С. 311-316.
9. Ловчев В.М. Новейшие явления и механизмы наращивания пронаркотических смыслов мировой культуры // Вестник Казанского государственного университета культуры и искусств. – 2013. – № 2. – С. 8-12.
10. Ловчев В.М. Судьба радикального антидионисийского мифа в свете противоборства алкогольной культуры и безалкогольной субкультуры / В.М. Ловчев // Ученые записки Казанского университета. Гуманитарные науки. – Т. 155. – Кн. 3. – Ч. 1. – С. 263-271.
11. Ловчев В.М. Французская литература первой половины XIX века и ее влияние на пронаркотическую традицию в российской культуре // Вестник Казанского государственного университета культуры и искусств. – 2013. – № 3. – С. 4-10.

В других изданиях:

12. Lovchev V. “Getting High” without drugs in Post-soviet Russia // Drugs: Education, Prevention and Policy. – Oxford. – 1996. – Vol. 3. – № 1. – Р. 101-105.
13. Ловчев В.М. Эйфория борьбы против наркотического кайфа (европейское культурное наследие как средство антинаркотического воспитания курсантов) // Об организации и проведении образовательного процесса при обучении по новым учебным планам и программам. Сборник тезисов докладов и сообщений XVIII научно-методической конференции. – Казань, 1996. – С. 118-119.
14. Ловчев В.М. Социальные издержки политики Александра Македонского по форсированному внедрению восточных нор винопития // Проектирование инновационных процессов в социокультурной и образовательной сферах. Материалы военной секции международной научно-методической конференции. Сочи, 28-30 мая 1998 года. Книга 2. – Сочи, 1998. – С. 101-103.
15. Ловчев В.М. К вопросу о кончине выдающегося полководца античности (смерть Александра Македонского в контексте употребления психоактивных веществ) // Проектирование инновационных процессов в социокультурной и образовательной сферах. Материалы военной секции международной научно-методической конференции. Сочи, 28-30 мая 1998 года. Кн. 2. – Сочи, 1998. – С. 104-106.
16. Ловчев В.М., Поляков В.В. Образы античной и средневековой культуры как средство антинаркотического воспитания военнослужащих. – Казань: КФЧТИ, 1999. – 32с.
17. Ловчев В.М. Психоактивные вещества в культуре Греции гомеровского периода // Античность: события и исследователи. Межвузовский сборник. – Казань: КГУ, 1999. – С. 27-38.
18. Ловчев В.М. Древнегреческая мифология и психоактивные вещества (о способах активизации работы курсантов при изучении античной культуры) // Проектирование содержания психолого-педагогической подготовки курсантов. – Казань: КФЧТИ, 1999. – С. 72-73.
19. Ловчев В.М. Военная мысль древних римлян о роли алкоголя как стратегического и тактического оружия // Проектирование содержания психолого-педагогической подготовки курсантов. – Казань: КФЧТИ, 1999. – С. 74-75..
20. Ловчев В.М. Военный и политический разрыв Рима с Этрурией: сказался ли на событиях типа потребления психоактивных веществ? (Изучение классических культур древности в военном вузе и его связь с антинаркотическим воспитанием) // Проектирование инновационных процессов в социокультурной и образовательной сферах. Сб. тезисов докладов и выступлений на военной секции международной научно-методической конференции 26-28 мая 1999 года. – Сочи; Казань. 1999. – С. 80-81.
21. Ловчев В.М. Вино и смерть в античной культуре // Основы собриологии, валеологии, социальной педагогики и алкологии Тезисы докладов международного семинара. Вып. 7. – Нижний Новгород; Алушта, 1999. – С. 26-27.
22. Ловчев В.М. Басни Эзопа как источник информации об алкогольных проблемах античности // Основы собриологии, валеологии, социальной педагогики и алкологии. Вып. 7. – Нижний Новгород; Алушта, 1999. – С.28.
23. Ловчев В.М. Мыслители Древнего мира о доалкогольном периоде в истории человечества // XXI век – без наркотиков. Первая региональная научно-практическая конференция. (Статьи, тезисы докладов и выступлений). – Елец, 2000. – С. 60-62.
24. Ловчев В.М. Психоактивные вещества и размывание героико-патриотического идеала в культуре архаической Греции (к вопросу о влиянии лирической поэзии VII-VI вв. до н.э. на модели поведения) // Обучение и воспитание на пороге XXI века. Сборник статей. – Новосибирск. 2000. – С.93-104.
25. Ловчев В.М. Пронаркотическое культурное поле: структура и тенденции его развития. – Казань: Отечество, 2000. – 55 с.
26. Ловчев В.М. Знаковая фигура противоборства проалкогольных и антиалкогольных тенденций (Демосфен и политическая элита классических Афин) // Основы собриологии, валеологии, социальной педагогики и алкологии. (Тезисы докладов международного семинара). Вып.9. – Нижний Новгород; Севастополь, 2000. – С. 33-35.
27. Ловчев В.М. Оригинальный художественный прием на службе рационального познания (Ксенофонт об алкоголе и его воздействии на организм человека) // Основы собриологии, валеологии, социальной педагогики и алкологии (Тезисы докладов международного семинара). Вып. 9. – Нижний Новгород; Севастополь, 2000. – С. 35-36.
28. Ловчев В.М. У истоков экспериментального познания фармакологических эффектов алкоголя (библейский пророк Даниил против царского типа винопотребления) // Основы собриологии, валеологии, социальной педагогики и алкологии. Вып. 9. – Нижний Новгород; Севастополь, 2000. – С. 36-37.
29. Ловчев В.М. Римские философы I века до н.э. – II века н.э. о психоактивных веществах. – Казань: КФЧТИ, 2001. – 52с.
30. Ловчев В.М. Отклонение от нормы умеренности и его военно-политические последствия (Сулла и проблема винопития в Риме I века до н.э.) // Девиантное поведение: проблема, практика, перспективы. Сборник тезисов докладов и выступлений на III-ей межвузовской научно-практической конференции 29 марта 2001 года. – Казань: КФЧТИ, 2001. – С. 57-58.
31. Ловчев В.М. Демонтаж пронаркотического культурного поля как социальная инновация (от Кратета Фиванского до практики современных добровольческих антинаркотических организаций) // Образование и практика специалистов социальной работы: состояние, проблемы и перспективы. Материалы межрегиональной научно-практической конференции. – Казань: КГМУ, 2001. – С. 247-248.
32. Ловчев В.М. Пронаркотический счет времени и подходы к его демонтажу (Античность-Возрождение-современный опыт) // XXI век: здоровый образ жизни. Региональная научно-практическая конференция. (Статьи, тезисы докладов и выступлений). – Елец. 2001. – С. 29-31.
33. Ловчев В.М. Универсальная модель пронаркотического мировосприятия и опыт ее демонтажа в практической деятельности трезвеннических организаций // Профилактика наркотической зависимости в подростковой и молодежной среде. Материалы межрегиональной научно-практической конференции. 14-16 ноября, 2000. – Казань: Отечество, 2001. – С. 156-162.
34. Ловчев В.М. Варвары и их винопотребление глазами граждан Римского государства конца республики и эпохи империи // Сборник научных статей. № 2 (3). Москва: Военный ун-т, 2002. – С. 66-77.
35. Ловчев В.М. «В песнях любовь сочетать с полною чашей вина?" (Август против Овидия) //. Сборник научных трудов, посвященный памяти профессора Владимира Даниловича Жигунина. – Казань: КГУ, 2002. – С. 393-401.
36. Ловчев В.М. Пронаркотическое культурное поле и оздоровление общества // Девиантное поведение: вопросы, опыт, направления деятельности. Сборник материалов межвузовской научно-практической конференции 19 марта 2002. – Казань: КФЧТИ, 2002. – С. 51-56.
37. Ловчев В.М. Биографический материал как средство профилактики наркотических проблем (из опыта работы отечественных и зарубежных трезвеннических организаций) // Наркомания и общество: пути решения проблемы. Сборник материалов межрегиональной научно-практической конференции. Казань, 6-7 октября, 2003. – Казань, 2003. – С. 82-84.
38. Ловчев В.М. Использование римской изящной словесности в целях профилактики злоупотребления психоактивными веществами (Марциал о римском винопотреблении) // Педагогическое наследие профессора Н.М. Таланчука и современные проблемы социального воспитания. Тезисы докладов и выступления на III-ей Всероссийской научно-практической конференции 26 октября 2002 года. – Казань: ИСПО РАО, 2003. – С. 109-114.
39. Ловчев В.М. Музеи против наркомании (зарубежные профилактические музеи и проблемы адаптации их опыта к российским условиям) // Предупреждение наркомании: социальная стратегия, тактика и опыт организации. Сборник материалов регионального научно-практического семинара. Часть первая. – Казань, 2003. – С. 112-114.
40. Ловчев В.М. Вино и винопотребление в Новом Завете // Сборник научных статей. № 2 (2). Москва: Военный университет, 2003. – С. 94-106.
41. Ловчев В.М. Работа с восприятием пространства в антинаркотической профилактике // XXI век: здоровый образ жизни. Международная научно-практическая конференция. (Статьи, программы, тезисы докладов и выступлений). – Елец. 2003. – С.66-72.
42. Ловчев В.М. «Трудным делает Вакх тем, кто не пьет, жизненный путь…» (Гораций о винопотреблении в Риме эпохи принципата Августа) // Сборник научных статей. Кн. 2. М.: Военный университет, 2004. – С.116-124.
43. Ловчев В.М. «Волкодав» против наркомании (к вопросу об использовании современного киноискусства в профилактике отклоняющегося поведения) // Девиации в поведении военнослужащих и допризывной молодежи: проблемы и пути их решения. Москва; Казань: МО РФ, КВВКУ, 2007. – С. 104-106.
44. Ловчев В.М. Инновационные подходы к антинаркотическому воспитанию в военном ВУЗе // Информационно-методический сборник. – Казань: КВВКУ, 2008. – С.19-25.
45. Ловчев В.М. Способен ли детский писатель содействовать профилактике отклоняющегося поведения (воспитательные возможности прозы и поэзии Редьярда Киплинга) // Девиации в поведении военнослужащих и допризывной молодежи: проблемы и пути решения. – Москва; Казань: МО РФ, КВВКУ, 2009. – С. 91-94.
46. Ловчев В.М.К вопросу о профилактических возможностях учебной дисциплины «Философия» (образ античного философа Гераклита как инструмент пропаганды антинаркотических идей) // Девиации в поведении военнослужащих и допризывной молодежи: проблемы и пути решения. – Казань: КВВКУ, 2010. – С. 82-84.
47. Ловчев В.М., Хусниева Р.Р. Добровольческие антинаркотические формирования как экспериментальная площадка культурологических приемов профилактики отклоняющегося поведения // Девиации в поведении военнослужащих и допризывной молодежи: проблемы и пути решения. – Казань: КВВКУ, 2010. – С. 148-151.
48. Ловчев В.М. Противонаркотическое воспитание студентов на учебных дисциплинах «Музееведение» и «Экскурсионная и выставочная работа» // Девиации в поведении военнослужащих и допризывной молодежи: проблемы и пути решения. – Казань: КВВКУ, 2010. – С. 84-86.
49. Ловчев В.М. Конфликт проалкогольной культуры и безалкогольной субкультуры (постановка проблемы) // Роль конфликтологии в обеспечении сотрудничества государства, бизнеса и общества. Материалы III международного конгресса конфликтологов. – Казань: КГТУ, 2010. – С. 215-221.
50. Ловчев В.М. Трезвенническая субкультура региона в контексте инноваций и традиций // VII Всероссийская научно-практическая конференция по программе «Социокультурная эволюция России и её регионов», 12-15 октября 2011 г. – Казань: КНИТУ, 2011. – С. 257-264.
51. Ловчев В.М. Пронаркотическое культурное поле как ядро пронаркотической культуры и его демонтаж в современном образовательном процессе // Кирсановские чтения (сборник научных статей, выпуск 1). – Казань: Отечество, 2012. – С. 125-130.
52. Ловчев В.М. Профилактика алкоголизма, игромании и других форм отклоняющегося поведения допризывной молодежи средствами культуры эпохи Высокого Возрождения // Девиации в поведении военнослужащих и допризывной молодежи: проблемы и пути решения. – Казань: КВВКУ, 2012. – С. 48-58.
53. Ловчев В.М. Трактирщица вместо шоколадницы (лингвистические аспекты конфликта проалкогольной культуры и безалкогольной субкультуры) // Конфликты в социальной сфере. Сборник материалов V Всероссийской научно-практической конференции (с международным участием) «Конфликты в социальной сфере». 22-23 марта 2012 г., Казань. – Казань: Изд-во КНИТУ, 2012. – С. 346-355.
54. Ловчев В.М. Наращивание пронаркотического культурного поля средствами современного киноискусства // Научная сессия Казанского национального исследовательского технологического университета (5-8 февраля 2013 г.). Аннотация сообщений. – Казань: Изд-во КНИТУ, 2013. – С. 179.
55. Ловчев В.М. Современный музей в контексте противоборства пронаркотической и безнаркотической традиции в культуре // Научная сессия Казанского национального исследовательского технологического университета (5-8 февраля 2013г.). Аннотация сообщений. – Казань: Изд-во КНИТУ, 2013. – С. 179.
56. Ловчев В.М. Качественно-количественный метод анализа классических литературных текстов как средство изучения пронаркотического культурного поля // Конфликты в социальной сфере: Сборник материалов VII Всероссийской научно-практи­ческой и научно-методической конференции. – Казань: Изд-во КНИТУ, 2013. – С. 203-217.

---

^[1] Дмитриев Н. Будем знакомы! // Будем. 1997. № 1. С. 3.

^[2] Ода Бахусу. Сборник: Стихи, проза. М., 2001. С. 352.

^[3] Lachiver M. Vins, vignes et vingerons. Histoire du vignoble francaise. Lille: Fayard, 1988. Р. 23

^[4] Террингтон В. Описание вин всех стран // История винопития. Бахус. СПб., 1994. С. 257

^[5] Фрэн И. Клеопатра, или Неподражаемая. М., 2004. С. 160.

^[6] Там же. С. 180.

^[7] Белова Ю.Ю. К вопросу о правомерности применения понятия «злоупотребление» к описанию процесса потребления алкоголя // Казанская наука. 2011. № 11. С. 411-417.

^[8] Lexicon of alcohol and drug terms. Geneva: World Health Organization, 1994. P. 53.

^[9] Данный термин «психоактивные вещества» будет встречаться далее столь часто, что вводится его аббревиатура: ПАВ.

^[10] В середине 80-х годов прошлого века, когда автор только начинал изучение наркотических проблем, число определений понятия «культура» превышало пять сотен (см.: Кертман Л.Е. История культуры стран Европы и Америки. 1870-1917. М., 1987. С. 14.).

^[11] Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм. Т. 1. Структуры повседневности: возможное и невозможное. М., 1986. С. 251-285

^[12] Быкова А.Г.Алкогольный вопрос в Российской империи во второй половине XIX – начале ХХ века Автореф. дисс.... д.и.н. Омск, 2012.

^[13] Алексеев И.Е. «Во имя Христа и во славу Государеву (история «Казанского общества трезвости» и Казанского отдела «Русского Собрания» в кратких очерках, документах и комментариях к ним)». Ч. 1. Казань, 2003.

^[14] Афанасьев А.Л. Трезвенное движение в России в период мирного развития. 1907-1914 годы: опыт оздоровления общества. Томск, 2007.

^[15] Например: Давыдов Д.В. Борьба с самогоноварением в сельской местности ТАССР: из опыта начала 1920-х гг. // Государственность Республики Татарстан: история и современность: Сб. статей. Казань, 2010. С. 234-238. Он же. «Самогон – дешевый напиток» // Родина. 2009. № 5. С. 113-114.

^[16] Прыжов И.Г. История кабаков в России в связи с историей русского народа. М.: Дружба народов, 1992.

^[17] Бородин Д.Н. Кабак и его прошлое // История винопития. Бахус. СПб., 1994. С. 87-188.

^[18] Bergman J. Geschichte der Nuchternheitsbestrebungen. Ein Uberblick uber die alkoholgegnerischen Bestrebungen aller Kulturlander seit den altersten Tagen bis auf die Gegenwart. Bd. 1. Hamburg: Neuland-Verlag, 1923.

^[19] Юзефович Г.Я. Соколова В.Н. «Пленники Вакха». Хабаровск, 1985.

^[20] Шевердин С.Н. Питейная традиция и цивилизация (драма взаимности и перспективы «развода»). Париж: ВОЗ, 1995.

^[21] Якушев А.Н.. Становление и развитие антиалкогольной мысли и опыта формирования трезвого образа жизни с древнейших времен по 1917 год. М., 1993.

^[22] Жиров Н.П., Петрова Ф.Н. Антиалкогольное законодательство Российской империи: исторический опыт формирования. СПб., 1998. Кирющенко А.Г., Петрова Ф.Н. Антиалкогольная правовая политика и антиалкогольное законодательство Советского государства: уроки истории и пути совершенствования. СПб, 1998.

^[23] Гринченко Н.А. Трезвый образ жизни. Курс лекций. Части 1-3. Елец: Елецкий гос. ун-т, 2011.

^[24] Баккиоки С. Вино в Библии. Заокский, 2004.

^[25] Клименко И. П. Образ и значение вина в текстах Пятикнижия Моисеева. М., 2011.

^[26] Похлебкин В.В. Чай и водка в истории России. Красноярск, 1995.

^[27] Курукин И.В., Никулина Е.А. «Государево кабацкое дело». Очерки питейной политики и традиций в России. М., 2005. С. 6-15.

^[28] Гилинский Я.И. Конструирование наркотизма // Конструирование девиантности. СПб., 2011. С. 170. Выделено Я.И. Гилинским.

^[29] Чиглинцев Е.А. Рецепция античности в культуре конца XIX – начала XXI вв. Казань, 2009. С. 29-67.

^[30] Ядов В.А. Стратегия социологического исследования. Описание, объяснение, понимание социальной реальности. 3-е изд. М., 2007.

^[31] Хейзинга Й. Homo ludens. Человек играющий. СПб., 2007. С.15.

^[32] Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVIII – начало XIX века). СПб., 2002. С. 343.

^[33] Хренов Н.А., Соколов К.Б. Художественная жизнь императорской России (субкультуры, картины мира, ментальность). СПб., 2001. С. 65-66.

^[34] См.: «Субкультуры как духовные образования, объединяющие приверженцев определенных идей (масоны, еретики, вольтерьянцы, любомудры, славянофилы, западники и т.д.)» [Хренов Н.А., Соколов К.Б. Художественная жизнь императорской России (субкультуры, картины мира, ментальность). С. 66].

^[35] Франкл В. Человек в поисках смысла. М., 1990. С. 159.

^[36] Фромм Э. Бегство от свободы. М., Минск, 2005. С. 5-6.

^[37] Fekjaer H.O. Alcohol and illicit drugs: myths and realities. Colombo: IOGT Alcohol and Drug Information Centre, 1993.

^[38] В наиболее концентрированном виде описание метода изложено в кн.: Бурно М.Е. Алкоголизм. Терапия творческим самовыражением. М., 2002.

^[39] Ловчев В. М., Уткин В. Е. Антинаркотическое воспитание молодежи призывного возраста и курсантов военных ВУЗов средствами зарубежной и отечественной художественной литературы (Монография). Казань, 2009; Головченко Н.И., Ловчев В.М. Философия (учебное пособие). Казань, 2013. С. 22, 36-37, 43-44, 45-46, 80.

^[40] Салагаев А.Л., Ловчев В.М. Социальные девиации в молодежной среде: конфликтологический подход. Учебное пособие в 2-х частях. Ч. 2.Казань:, 2011. С.60-62, 100-101.

^[41] Подробнее см.: Длинный список «Просветителя» 2013, спецноминация и другие сюрпризы. – URL: 07.06.2013 // http://premiaprosvetitel.ru/ Дата обращения 24 июня 2013.

^[42] Fellmuth P. Woher wissen wir das, was wir ueber den Alkohol wissen. Annotation (kurze Charakterisierung zum Buch “Alkohol in der europaeischen Kultur” von Vladimit Lovchev // Contact actuell. 2013. № 113. S.6-7.

^[43] Данте Алигьери. Собрание сочинений в двух томах. Т. 2. М., 2001. С. 71.

^[44] Девятайкина Н.И. Петрарка о здоровье человека // Человек в культуре Возрождения. М.: Наука, 2001. С. 24

^[45] Кожурин К.Я. Протопоп Аввакум. Жизнь за веру. М., 2011. С. 99.