Полномочия генерал-губернаторов в политико-правовой системе в российской империи в 1882-1917 гг. (на материалах восточной сибири и дальнего востока).

На правах рукописи

Сосновский Илья Захидович

Полномочия генерал-губернаторов в политико-правовой системе в Российской империи в 1882-1917 гг. (на материалах Восточной Сибири и Дальнего Востока).

Специальность: 07.00.02 – Отечественная история

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

кандидата исторических наук

Иркутск – 2011

Работа выполнена на кафедре истории России ФГБОУ ВПО «Иркутский государственный университет».

Научный руководитель: Доктор исторических наук, профессор

Дамешек Лев Михайлович

Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор

Иванов Александр Александрович

кандидат исторических наук, доцент

Высотина Елена Алексеевна

Ведущая организация: ФГБОУ ВПО «Бурятская

Государственная Сельскохозяйственная

академия им. В. Р. Филиппова»

Защита состоится 16 декабря 2011г. В 10.00 ч. на заседании диссертационного совета Д 212.022.07 при ФГБОУ ВПО «Бурятский государственный университет» по адресу: 670000, Республика Бурятия, г. Улан-Удэ, ул. Смолина, 24 а.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ФГБОУ ВПО «Бурятский государственный университет» ( 670000, Республика Бурятия, г. Улан-Удэ, ул. Смолина, 24 а).

Электронная версия автореферата отправлена по адресу [email protected]. ru

Автореферат разослан «14» ноября 2011 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета

кандидат исторических наук, доцент Палхаева Е.Н.

Актуальность темы исследования

Подробное изучение характера и особенностей эволюции полномочий высшей администрации Восточной Сибири и Дальнего Востока позволяет нам рассмотреть процесс формирования местной административной структуры в контексте политико-административной системы империи в целом, выделить взаимосвязи между влиянием региональной специфики и имперской политики на формирование административного устройства этих регионов, проследить изменение их положения и статуса по отношению к центральной России.

В настоящее время Сибирь уже вполне инкорпорирована в общероссийскую структуру как в области управления, так и в области общественного развития. Современные средства связи позволяют передавать всю необходимую информацию от центра к регионам в короткие сроки, а местные органы управления построены на началах совещательности и самоуправления. Однако формирование и апробация модели взаимоотношений центра и регионов продолжается. Развитие региона возлагает на местную администрацию все новые задачи, требующие определенной регламентации, взаимодействия и полномочного контроля. В этих условиях немаловажным является рассмотрение опыта решения управленческих проблем в более ранний период Российской истории. Изучение истории политико-административного развития Сибири может способствовать формированию наиболее объективного взгляда на поиск путей развития этого региона, выработке более четкой государственной законодательной политики в его отношении.

Объектом исследования является структура и полномочия высшего местного управления в Иркутском и Приамурском генерал - губернаторствах в контексте политико-административной системы Российской империи, а также факторы, влиявшие на формирование полномочий института генерал-губернаторов в указанных регионах.

В качестве предмета исследования рассматривается эволюция полномочий генерал-губернаторов Иркутского и Приамурского генерал - губернаторств в конце XIX начале XX века.

Хронологические рамки исследования охватывают период с 1882 по 1917 год. Выбор нижней границы объясняется изменением приоритетов в региональной политике самодержавия, разделением Сибири на новые территориальные единицы, распространением унификаторских тенденций на Восточно-Сибирское генерал-губеранторство. В контексте этих изменений и постановки новых задач перед местным управлением, которые в специфических региональных условиях привели к изменениям в административном устройстве Сибирского региона, произошли изменения и в привычных методах взаимодействия центра и региона.

В качестве верхней границы обозначена дата свержения монархии и, как следствие, упразднение ее институтов местного и центрального управления.

Территориально работа охватывает Восточную Сибирь и Дальний Восток в административных границах с 1882 года по 1917 год, то есть Иркутское генерал-губернаторство в составе Иркутской, Енисейской губерний, Забайкальской (с 1906 года) и Якутской областей и Дальний Восток в период существования Приамурского генерал-губернаторства в составе Амурской, Приморской, Забайкальской (до 1906 года) и Камчатской (после 1906 года) областей, Владивостокского губернаторства и острова Сахалин.

Степень изученности темы

История развития администрации в Сибири, так или иначе, рассматривалась во многих трудах историков и правоведов. В современной историографии целый ряд исследований посвящен анализу истории административной и государственной политики в Сибири (как, например труды Дамешек Л.М и И.Л., и Ремнева А.В). Однако тема полномочий генерал-губернаторов Восточной Сибири и Приамурья конца XIX – начала XX вв. современниками изучаемого нами периода предметно не исследовалась. Лишь в последнее время разные аспекты этой темы нашли отражение либо в контексте исследований по истории административного устройства Сибири, либо в контексте исследований по истории развития института генерал-губернаторов в Российской империи. Однако специальные труды по теме исследования стали появляться недавно. Последним было издано учебное пособие о генерал-губернаторской власти в Сибири под авторством Л.М. Дамешека (Иркутск, 2011г.).

Комплекс исследований по означенной теме условно можно разделить на три периода: дореволюционный, советский и постсоветский. Исследовательская мысль досоветского периода была тесно связана с актуализацией значения Сибирского региона для империи. Сбор статистических данных и описание разных местностей производились под эгидой переселенческой политики и строительства железных дорог. В контексте обсуждения вопроса о строительстве железной дороги также затрагивался и стратегический статус разных регионов Сибири. Так, например, А. Семенов-Тян-Шанский^[1] при обсуждении вопроса о железнодорожном строительстве в Приамурье обосновывал свою точку зрения именно геостратегическими мотивами. Вопрос о необходимости развития железнодорожного строительства в Сибири подробно рассматривался в труде «Сибирь и великая Сибирская железная дорога»^[2] ; влияние этого процесса на развитие Дальневосточных территорий освещалось также Субботичем Д.И^[3].

В трудах политического, правового характера, освещавших региональные проблемы или аппарат управления империи в целом, так или иначе затрагивались и полномочия сибирских генерал-губернаторов. При составлении пятитомного труда С.М. Середониным^[4], посвященного деятельности и истории Комитета министров, существенное место было уделено рассмотрению взаимоотношений центра и генерал-губернаторов, разграничению специфических черт их полномочий в разных частях империи^[5]. Причем особенно автор отмечал среди других генерал-губернаторств, именно сибирских. С.М.Середонин писал, что «власть генерал-губернатора и его значение, очевидно, не могли быть одинаковы в Москве, Харькове, Иркутске, Одессе, Вильне и Риге: в каждом из указанных пунктов генерал-губернаторская власть имела свой характер: во внутренней России это был преимущественно орган высшего надзора; на окраинах государства – генерал-губернатор не столько надзирал, сколько управлял…»^[6]. Однако, рассматривая проблему взаимоотношений генерал-губернаторов и министров, в труде о Комитете министров не проводится четкого разграничения их полномочий и статуса. Несколько позже эту грань пробовал обозначить правовед Н.А. Захаров. Он отграничивал генерал-губернаторов от понятия высшей подчиненной власти, вкладывая ее в руки министров^[7]. Проблема соотношения статусов министров, генерал-губернаторов и наместников современниками рассматриваемого нами периода окончательно разрешена не была.

Подробно рассматривается административное устройство России в конце XIX века в труде под редакцией Ковалевского В.И. В контексте административной структуры генерал-губернаторам, как особому институту управления, данным автором также отводится особое место. При этом он замечает, что «права и обязанности отдельных генерал-губернаторов весьма различны»^[8]. Таким образом, В.И. Ковалевский определяет генерал-губернатора как посредника между местными и центральными властями, но посредника, обличенного решительной властью, усиливающейся в соответствии с тем, «чем более отдалена окраина от центра, чем больше население ее привыкло к былой деспотической власти прежних восточных правителей»^[9].

При обсуждении путей реформирования Сибири в последней четверти XIX века, критике было подвергнуто само Учреждение М.М.Сперанского. С. Прутченко использует по отношению к Сибирскому учреждению понятие «мертвый закон», как показатель разрыва между существующим законом и управлением, ставящий «волю отдельных органов управления и их субъективные воззрения на наилучший способ удовлетворения известных задач управления выше объективных велений закона»^[10]. Таким образом, определяя, что сам «строй управления не обеспечивал начала законности, высшие органы управления подавали пример произвольных действий»^[11]. Вместе с тем, С. Прутченко обращает наше внимание на то, что суть проблемы взаимодействия сибирской администрации с центральными органами лежит не столько в сфере недостаточной четкости регламентации и разъяснения существующих статей и указов, сколько в чрезмерной зависимости своевременного и верного их исполнения от личности и взглядов генерал-губернаторов и губернаторов, в отсутствии надлежащего своевременного и действенного контроля центра.

Широкое распространение в рассматриваемый период получили труды различных правоведов, которые стремились идентифицировать правовое положение России, институты управления, особенности их действия и структуры в центре и на окраинах. Кроме классических правоведческих работ Н. Корево В.М. Грибовского, В. Ивановского, Н.М. Коркунова, Н.И. Лазаревского, А.Д. Градовского^[12], большой интерес в данной области для нас представляют труды В.М. Гессена, И.В. Блинова и Я.М. Магазинера. Причем проведенный вышеозначенными авторами правоведческий анализ представляет собой не комплекс разрозненных мнений, а единый взаимосвязанный массив трудов, внутри которого представлена критика, а так же производится поиск наиболее верного мнения. Среди критических работ подобного плана стоит отметить работу Ивановского В. «Государство как юридическое отношение. По поводу книги Н.М.Коркунова «Русское государственное право»^[13], в которой производится сопоставительный анализ нескольких популярных взглядов на идентификацию Российской государственности.

Я.М.Магазинер в труде «Чрезвычайно-указное право в России»^[14] раскрывает правовую основу для особых полномочий генерал-губернаторов и наместников. Одним из основных принципов чрезвычайно-указного права, является по Магазинеру, что «указ имеет временную силу закона»^[15]. Это положение в полной мере отражает временный характер указов, вводимых в соответствии с чрезвычайными полномочиями генерал-губернаторов. Выявляя причинно-следственную связь между этими явлениями, автор замечает, что «исключительные обстоятельства должны вызвать и исключительные полномочия правительства»^[16].

В.М. Гессен^[17] и И.В. Блинов^[18] анализируют функции губернаторов в империи их место в структуре управления центральной России. При этом исследователи особенно обращают внимание на тот факт, что функционал и полнота власти губернаторов существенно отличаются в местностях, находящихся под управлением генерал-губернатора по сравнению с теми, которые подведомственны непосредственно министру внутренних дел. Таким образом, исследователями конца XIX-го - начала XX-го вв. производится идентификация правового положения империи и ее окраин, структуры окраинного управления и его взаимоотношения с центром.

Наиболее слабо представлена рассматриваемая нами тема в трудах советского периода. Это было связано со слабым интересом к изучению функций и структуры империалистического административного аппарата. Однако нельзя не отметить фундаментальную монографию Н.П. Ерошкина, описывающую имперскую административную структуру 19 века в целом^[19] ; исследование Зайончковского П.А. ^[20] и Лариной Л.Л.^[21] Представленные труды написаны в период либерализации внутренней политики СССР по отношению к истории, что позволило подойти к исследуемой проблеме довольно непредвзято. В большей степени оценочная характеристика роли царизма в освоении Сибири начала появляться уже в последнее десятилетие советского управления. Так, деятельность сибирской администрации при освоении Дальнего Востока в XIX веке получила освещение в труде Алексеева А.И. и Морозова Б.Н.^[22] В трудах Л.М. Дамешека так же представлен анализ взаимоотношения и места коренных народов Сибири в составе имперской администрации^[23].

В период смены политической системы управления в России издает свой труд исследователь Шумилов М.М., в котором с позиции губернаторских полномочий он определяет характерные отличия полномочий и назначения власти генерал-губернаторов в центре и в Сибири, продолжая тему изысканий Блиновой и Гессена^[24].

В современной историографии тема положения губернаторов на территориях с общеимперским и специальным управлением так или иначе затрагивалась в трудах, освещающих историю сибирской администрации и взаимоотношение центра и Сибири. Подробно к рассмотрению положения губернаторов подходят исследователи Любичанковский С.В. и Лаптева Л.Е.^[25] Большой вклад в изучение проблемы положения губернаторов в Сибири и их взаимоотношения с центральной администрацией и генерал-губернаторами вносят коллективные труды «Сибирские и Тобольские губернаторы: исторические портреты, документы» под редакцией В.В. Коновалова^[26] и исследование о судьбе и административной деятельности губернатора К. Светлицкого, в которых наглядно демонстрируется зависимость взаимоотношения властей от личности управленцев^[27]. Аналогичный сравнительный анализ в более раннем периоде истории проводит Матханова Н.П.^[28] Детально представлены Забайкальские губернаторы в период с1851 по 1917 гг. в труде Константиновой Т.А.^[29]

На современном этапе этот дискурс о путях инкорпорации Сибири в имперскую структуру управления был открыт снова. О преобладании унификаторских тенденций на рубеже веков в сфере губернского и низового управления писал В.Е. Зубов ^[30]. Рассмотрение унификаторских тенденций производилось как в коллективных трудах^[31], так и крупнейшими учеными в области истории сибирской администрации. Особое место среди таких ученых занимают труды Ремнева А.В. и Дамешека Л.М. Серии их трудов носят комплексный характер. В них рассматривая и низовое устройство региональной власти, и деятельность и структура высшей администрации Сибири. В совместном труде с И.Л. Дамешек, Л.М. Дамешек делается особый упор на различные аспекты административного устройства Восточной Сибири^[32] ; важное место занимает и специализированное учебное пособие по генерал-губернаторской власти в Сибири^[33]. А.В. Ремнев производит раздельное изучение административного устройства Восточной Сибири^[34] и Дальнего Востока^[35], рассматривая политику империи отдельно для каждого региона.

Тема полномочий генерал-губернаторов Восточной Сибири и Приамурья в последней четверти XIX-го века до 1917 года также затрагивалась при рассмотрении генерал-губернаторского управления в России в целом.

Подробно и многосторонне анализ генерал-губернаторского управления в Российской империи и в Сибири, в частности, представлен в труде «Институт генерал-губернаторов и Наместников в Российской империи» (в 2-х томах) под общей редакцией Черкесова В.В.^[36]

Исследователь Л.М. Лысенко^[37] особо рассматривал генерал-губернаторское управление в Сибири, говоря о разделении управления России на окраинное и центральное. При этом окраинам было присуще генерал-губернаторское управление. Л.М. Лысенко вкладывает в основу правового положения генерал-губернаторов Основная функция генерал-губернатора видится автором в последовательной подготовке хозяйственной жизни региона и административного устройства к инкорпорации его в общую систему управления империи. Главной отличительной чертой генерал-губернаторского управления, по–мнению Лысенко, был «личностный, а не правовой характер его власти». Именно степень личного доверия со стороны императора к персоне обуславливала фактически неограниченную власть генерал-губернатора во вверенном ему регионе. Отсюда, по мнению автора, вытекает «расплывчатость и обобщенность законодательных формулировок, предельная обширность задач, чрезвычайный характер власти, позволяющий действовать полновластно, слабый контроль центра»^[38].

Одним из наиболее важных вопросов, решаемых современными авторами, был вопрос соподчинения и определения места генерал-губернаторов и губернаторов по отношению к центральной власти. Авторы исследований современного периода, рассматривая проблему целостно, стремятся конкретизировать положение министров и генерал-губернаторов в структуре управления. Ремнев А.В. и Акишин М.О. пишут о том, что «если на Кавказе наместник признавался равным по правам с министрами, то сибирским генерал-губернаторам в такой власти было отказано»^[39]. Матханова Н.П. определяла основную проблему взаимоотношений центра и генерал-губернаторов как проблему борьбы за распространение полномочий и влияния в условиях разности политического статуса генерал-губернаторов по отношению к центру и их положения в административной структуре империи^[40]. Исследователь Скрипелев Е.А. указывает на усиление инициативы центральных органов в административной политике в Сибири^[41].

Наименее полно исследованным и систематизированным остается вопрос влияния различных факторов на формирование полномочий генерал-губернаторов. Обзор некоторых факторов затрагивается в совместном труде Л.М. и И.Л. Дамешек «Сибирь в Системе имперского регионализма (1822-1917гг.)»^[42] ; некоторые аспекты влияния внешнеполитического фактора рассматриваются в монографии А.В. Ремнева «Россия Дальнего Востока». Наиболее подробно и полно разделение факторов формирования административной системы Российской империи изложено в исследовании «Национальные окраины Российской империи: становление и развитие системы управления» под редакцией С.Г. Агаджакова и В.В. Трепавлова^[43]. Авторами выстраивается система факторов, в состав которой входят природно-географический фактор, экономический, этносоциальный, национальный. В качестве внешнеполитического фактора рассматривается геостратегическое положение регионов. Затрагивается вопрос влияния различных факторов на формирование административной системы в таком исследовании как: «Сибирь в Составе российской империи»^[44], а так же в монографии Зубова В.Е. «Государственный аппарат и управление Сибири (конец 16-начало 20 в.)»^[45].

В рассмотренных исследованиях довольно фрагментарно представлен сравнительный анализ Иркутского и Приамурского генерал-губернаторств. Полномочия генерал-губернаторов в рассматриваемый нами период так же не были объектом специального исследования до последнего времени, а затрагивались в контексте генерал-губернаторского управления России или истории Сибирского управления. Довольно скупо в литературе представлен разбор факторов влияния на формирование полномочий генерал-губернаторов.

Цель исследования

Выделить и конкретизировать в ходе сопоставительного анализа на конкретном историческом материале общие закономерности и причинно-следственные связи развития полномочий генерал-губернаторов Восточной Сибири и Дальнего Востока. Проанализировать влияние различных геополитических факторов, выделить наиболее значимые из них и определить степень их влияния на формирование полномочий генерал-губернаторов.

Задачи исследования

1. Проследить процесс формирования высшей местной администрации Восточной Сибири и Дальнего Востока.
2. Выявить особенности структуры и полномочий генерал-губернаторского управления.
3. Определить специфику взаимодействия генерал-губернаторов и губернаторов, генерал-губернаторов и центральных органов управления.
4. Сопоставить полномочия Иркутского и Приамурского генерал-губернаторов.
5. Выявить общие черты в методике административных преобразований в означенных регионах.
6. Показать зависимость формирования полномочий генерал-губернаторов от политических установок центра и специфических особенностей региона.
7. Выделить наиболее важные факторы, влияющие на формирование полномочий генерал-губернаторов.
8. Определить специфику полномочий генерал-губернаторов Восточной Сибири и Приамурья в контексте факторов влияния на основании сопоставительного анализа.

В качестве исследовательской гипотезы выдвинуто предположение, что, несмотря на завершающийся процесс инкорпорации низового и губернского, областного уровней управления в правовую и административную систему империи, вплоть до 1917 года полномочия генерал-губернаторов в политико-административной сфере продолжали оставаться актуальными. Это связывалось, кроме реализации ими чрезвычайных полномочий и внешнеполитических функций, с их особым информационным и контрольным значением в разработке проектов административных преобразований и в исполнении особых задач.

Методология и методы исследования

При проведении исследовательского анализа были использованы хронологический и компаративный методы. Использование первого метода позволило проследить процесс реорганизации административно-территориального устройства Восточной Сибири в конце XIX начале XX века. Разделение административных процессов на этапы в соответствии с хронологическими рамками их начала и завершения помогло объяснить причины, которыми были вызваны реформы. Хронологический метод способствовал определению различных факторов, объективно влияющих на ход преобразований в административной сфере.

Компаративный метод исследования значительно облегчил работу исследователя при проведении более детального изучения проблемы. Так сопоставление административного устройства Приамурья и Восточной Сибири – структуры и функций правительственных учреждений – способствовало обнаружению особенностей административной системы управления Восточной Сибири. Сравнительный анализ организации и деятельности правительственных учреждений разных уровней (генерал-губернаторского и губернского) способствовал определению роли и значения местных институтов государственной власти в административной системе управления Восточной Сибири.

Изучение и сопоставление преобразований в системе административного устройства с учетом географических особенностей отдельных частей Восточной Сибири и Дальнего Востока способствовали установлению закономерностей административных процессов, установлению и разделению сфер влияния факторов на ход проводимых административных реформ и формирования полномочий генерал-губернаторов и губернаторов в определенных территориальных рамках.

Источниковый анализ

Источниковую базу исследования составляют опубликованные и неопубликованные законодательные акты и материалы официального делопроизводства, источники личного происхождения.

Основной массив законодательных актов, использованных для исследования выбранной темы, содержится в Сибирском Учреждении 1857, 1892 годов издания и его продолжения 1906 года. Не менее важными источниками правовой регламентации полномочий генерал-губернаторов были Инструкция генерал-губернаторам, изданная в 1853 году, Положение о чрезвычайной охране 1881 года, а так же 3-е Полное Собрание Законов Российской империи (ПСЗ), и специальные уставы (которые содержались в различных томах Свода Законов), регламентировавшие действие отраслевого управления в регионах. В томе 2-ом части 2-ой Свода Законов содержалось и Сибирское Учреждение. В Полное собрание законов Российской империи вошли все нормативно правовые акты общего и индивидуального характеров, изданные от имени императоров. Для составления полной картины об отражении полномочий генерал-губернаторов в законодательной базе нами было проанализировано более 270 законодательных актов.

Особенную ценность для нас представляет комплекс документов, представленный во 2-ом томе коллективного труда «Институт генерал-губернаторов и наместников в Российской империи»^[46]

. Среди этих документов находится Инструкция генерал-губернаторам издания 1853 и 76 годов и Положение о чрезвычайной охране, изданное в контексте реставрации в 1881 году временной генерал-губернаторской власти в центральных губерниях.

Силу закона имели также разнообразные «высочайше утвержденные мнения», которые содержались в неопубликованных документах вместе с отчетами, докладами, постановлениями, представлениями, проектами, делопроизводственной перепиской разного рода. Таким образом, основные правовые документы, такие как ПСЗ, Сибирское Учреждение, Инструкция генерал-губернаторам, не включали в себя весь массив постановлений, регламентирующих полномочия генерал-губернаторов. Существенная часть указов и постановлений имели временный, опытный или чрезвычайный характер и существовали временно, либо имели разовый характер.

Часть опубликованных источников связана с делопроизводственной деятельностью различных установлений комиссий и инспекций в Восточной Сибири и Приамурье. К таким источникам можно отнести «Отчет высочайше командированного на Дальний Восток по переселенческому делу товарища главноуправляющего землеустройством и земледелием сенатора Иваницкого», изданный в 1909г.; «Журнал Совещания по вопросам, касающимся колонизации Дальневосточных областей…» за 1908г. Отдельный пласт материалов составляет многотомный «Сборник главнейших официальных документов по управлению Восточной Сибири», издаваемый в 80-х годах XIX века в Иркутске по инициативе генерал-губернатора Восточной Сибири Д.Г.Анучина. Немаловажную роль в понимании административных процессов в Сибири сыграла «Записка генерал-губернатора Восточной Сибири Д.Г. Анучина о раздроблении Восточно - Сибирского генерал-губернаторства и образовании Приамурского генерал-губернаторства», написанная в 1883 г. в Иркутске.

В этой записке автор указывает наиболее приоритетные районы в стратегическом плане для реализации милитаристских замыслов по освоению Дальнего Востока. Впоследствии, в соответствии с положениями этой записки происходило изменение геостратегического положения регионов после русско-японской войны.

Анализ постановлений представленных в сборнике главнейших официальных документов Д.Г. Анучина, позволяет составить представление о принципах региональной политики самодержавия на Дальнем Востоке и Восточной Сибири.

Слабой стороной этого вида источников является то, что они не всегда позволяют выявить причины происхождения закона, а также характер обсуждения законопроектов в правительственных инстанциях, ввиду оторванности обсуждения тех или иных административных решений от общей информационной картины. В полной мере восполнить эти недостатки призваны другие виды источников, в первую очередь архивные материалы. В них содержится описание делопроизводственного процесса, обсуждения вопросов административной политики в Сибири, приводятся соответствующие предложения и проекты местной администрации, комиссий, комитетов и других, надлежащих для этого установлений. Большинство использованных нами дел носит делопроизводственный характер.

Узость локализации архивного материала обуславливалась рамками заявленной темы. В диссертации использованы архивные материалы из фондов РГИА и ГАИО. Использованные материалы РГИА, в большинстве своем, содержат информацию о Приамурском генерал-губернаторстве и наместничестве на Дальнем Востоке, проекты и мнения чиновников разных уровней. Важной составляющей делопроизводственной переписки был обмен мнениями и требуемой информацией для принятия решений по тем или иным проектам, а также целый ряд проектов и предложений генерал-губернаторов, специальных чиновников и комиссий по реорганизации края.

Сравнительный анализ этих материалов позволил выявить степень влияния информации и мнения генерал-губернатора на административные преобразования, проследить источник идей и проектов, на которых основывались реализованные преобразования.

Следующим немаловажным содержанием делопроизводственной переписки стал обмен мнениями при оценке и утверждении проектов генерал-губернаторов в Комитете министров и Совете министров. Это позволило выделить действительное участие и влияние разных министров на составление проектов и их изменение, проследить изменение инициативы преобразований.

Полезная информация об особенностях областного управления и полномочий губернаторов содержится в коллективном труде «Дальний Восток России: из истории системы управления. Документы и материалы»^[47], а так же в многотомном собрании опубликованных документов по истории Дальнего Востока «Дальний Восток в материалах законодательства» на материалах РГИА ДВ^[48].

Использованные материалы ГАИО сконцентрировались в фонде 25, небольшое количество информации содержали в себе фонды 32 (часть архива Дальнего Востока) и 29. В ГАИО локализовалось основное количество документов по Восточно-Сибирскому и Иркутскому генерал-губернаторствам. Среди них наибольшую часть составляли делопроизводственные процессы, отчеты генерал-губернаторов, сборники указов военных генерал-губернаторов и специальных положений в связи с военным положением и положением чрезвычайной охраны в Иркутском генерал-губернаторстве.

В делопроизводственной документации важную часть занимает обсуждение вопроса об упразднении Иркутского генерал-губернаторства на рубеже веков. В двух делах содержатся мнения чиновников разных уровней по этому вопросу, выстроенные в хронологическом порядке, что позволяет проследить логику изменения взгляда на решение этого вопроса от унификаторского в пользу децентрализаторского.

Отчеты генерал-губернаторов датировались поздним периодом с 1906 по 1909 гг. В них содержалась как подробная информация о состоянии регионов, так и обсуждение более общих, насущных проблем. Перемещение одних и тех же проблем из одного отчета в другой позволяет нам проследить актуализацию сфер политических и хозяйственных интересов империи в Сибири.

Сборники указов генерал-губернаторов датировались последними годами XIX в. и до 1914 года. Сопоставление изданных в них постановлений помогает нам проследить сферу действительных полномочий генерал-губернаторов и их зависимость от имперских приоритетов. В отчетах также наглядно иллюстрируется сфера полномочий генерал-губернаторов через обозрение выполненных ими дел.

Особое место стоит выделить переписке генерал-губернаторов с центральными ведомствами по поводу положения на границах и истребования для себя полномочий для своевременного исполнения соответствующих задач. В этих документах содержится информация о сложности сообщений с регионами и спектр дел, которые признавалось необходимым перепоручить губернаторам, либо по мнению генерал-губернатора, либо по мнению министра внутренних дел.

Научная новизна исследования заключается в том, что сопоставительный анализ полномочий генерал-губернаторов Восточной Сибири и Дальнего Востока в политико-правовой системе Российской империи осуществляется с точки зрения специфики развития делопроизводственных отношений между центром и генерал-губернаторами, что позволяет конкретизировать значение и цель генерал-губернаторского управления в Сибири и на Дальнем Востоке с учётом значимости их информационно-контрольных функций для центра вплоть до революции 1917 года.

Практическая значимость

Материалы данного исследования могут быть использованы при подготовке учебных курсов и научных трудов по истории России и Сибири имперского периода, а также истории институтов управления Сибири и Дальнего Востока. В прикладном плане результаты исследования могут быть использованы при развитии концепции административной политики государства и регионов.

Апробация результатов исследования

Основные положения данной работы были представлены на региональных и межрегиональных конференциях:

1. Всероссийской научно-практической конференции, посвященной памяти профессора В.И. Дулова «Сибирь в изменяющемся мире. История и современность», Иркутск, ИГПУ, 24 апреля 2008 г.;
2. Всероссийской научной конференции «Сибирское общество в контексте мировой и Российской истории (19-20в.)», посвященной 200-летию со дня рождения генерал-губернатора Восточной Сибири В.В. Муравьева-Амурского, Иркутск, ИГУ, октябре 2009 г.;
3. Всероссийской научной конференции «Восток-Запад в контексте мировой истории: взгляд из Сибири», Иркутск, 23 апреля 2010г.;
4. Всероссийской научной конференции «Восток-Запад в контексте мировой истории: взгляд из Сибири», Иркутск, 23 апреля 2011г.

II.Структура и основное содержание работы

Во введении обосновывается актуальность темы, делается общая характеристика степени ее изученности, определяется объект, предмет, цели и задачи, хронологические и территориальные рамки исследования, излагаются основные принципы методологии, историографический и источниковедческий анализ, а также оценивается научная и практическая значимость работы.

Первая глава «Центральные органы управления и высшая администрация Азиатской России» состоит из трех параграфов.

В первом параграфе «Унификаторские тенденции в формировании администрации Восточной Сибири и Дальнего Востока» дается общая характеристика рассматриваемого региона в контексте территориально-административной структуры Российской империи. Развитие процесса территориального дробления Сибири разделялось на этапы, начиная от разделения на два генерал-губернаторства Восточной Сибири и заканчивая установлением внутренней дифференциации регионов на «коренную» Сибирь и Сибирские окраины. В Сибирском Учреждении эти рамки соответствовали разделению на губернии и области соответственно. В научной литературе выдвигается тезис о том, что, хотя окраинный статус рассматриваемых территорий предполагал управление ими генерал-губернаторами, управление это носило исключительно временный характер. Оно считалось необходимым лишь до тех пор, пока не будет завершена инкорпорация соответствующих окраин в структуру имперского управления на унифицированных началах.

Таким образом, при упразднении Западно-Сибирского генерал-губернаторства и выделении из Восточной Сибири Приамурского генерал-губернаторства закономерно поднимался вопрос об упразднении Иркутского генерал-губернаторства на основании тезиса о том, что сходное геополитическое положение Иркутской и Енисейской губерний с Тобольской и Томской свидетельствует о сходном их положении с губерниями, управляемыми на общем основании.

Актуализация этого вопроса происходила несколько раз. Первый – еще при упразднении Западно-Сибирского генерал-губернаторства. Переломным моментом в оценке важности и специфики полномочий генерал-губернаторов был второй этап, связанный с окончанием губернской реформы, уравнением административной системы губернского управления 4-х вышеозначенных губерний. Одновременно с этим завершился процесс разделения властей, ограничивший область компетенции генерал-губернаторов политико-административной сферой. Казалось бы, выполнение необходимых унификаторских условий формально было соблюдено, однако генерал-губернаторская власть в Сибири была признана актуальной. В параграфе намечаются причины решения о сохранении полномочий, однако подробно они разрабатываются во второй главе.

Следующей тенденцией, рассматриваемой в параграфе, является попытка распространения губернских учреждений на области Сибири и Дальнего Востока. Развитие этой тенденции прочно увязывается с распространением отраслевого управления на общих началах для всех регионов Сибири и Дальнего Востока (исключая Камчатку и Сахалин).

Поиски причин сохранения генерал-губернаторской власти в контексте унификаторских тенденций низового управления привели нас к пониманию разной значимости влияния специфических региональных черт на формирование полномочий генерал-губернаторов, губернаторов и структуру отраслевого, губернского и областного управления в регионах.

Такое положение вполне укладывается в специфику регламентации полномочий генерал-губернаторов и губернаторов в Сибирском Учреждении, сообразно с которой единоличная власть в Сибири имела довольно размытые рамки. Это позволяло возлагать на них такие задачи, решение которых обуславливалось сибирской спецификой, не изменяя при этом правовые положения, в то время как область полномочий губернских и отраслевых органов управления прописывалась относительно четко.

Во втором параграфе «Определение и сопоставление полномочий и статусов министров и генерал-губернаторов» производится общее описание структуры Сибирского Учреждения, рассматриваются основные специфические черты, определяется положение в нем генерал-губернаторов. Особому обсуждению подвергается участие в регламентировании полномочий генерал-губернаторов Инструкций генерал-губернаторам 1853 и 1876 годов. Хотя Инструкция 1876 года уже не распространялась на территорию Сибири и Дальнего Востока, но между текстом инструкции и Сибирским Учреждением довольно много общего. В самом Учреждении существо полномочий генерал-губернатора регламентировалось особым Наказом. Согласно Сибирскому учреждению, генерал-губернатор определялся как «…местный высший блюститель порядка во всех частях края, непрестанно ревизирующий все действия мест и лиц, ему подведомственных, для предупреждения или для прекращения нарушения законов, всего противного безопасности и пользе общей, или же несообразного с видами верховного правительства, известному ему как лицу, полным доверием государя императора облеченному». Это положение раскрывает основу взаимоотношений императора и генерал-губернатора, согласно которым генерал-губернатор выступает не просто как лицо, информированное постоянно о мнении императора и поддерживаемое императором в направлении этого курса на местах, но и как основной контролер за законностью и соблюдением всех известных ему чаяний и постановлений центра на месте, осуществляющий принцип единоначалия, контроля и информации по соблюдению и продвижению установлений центра в регионе.

В контексте сопоставления статусов министров и генерал-губернаторов также оценивается статус Наместника на Дальнем Востоке, поскольку его положение по отношению к министрам было определено более точно. Таким образом, производится сравнение полномочий, которые у Наместника шире, чем у генерал-губернатора.

В первом параграфе приводится разбор примера соподчинения генерал-губернаторов и главноуправляющих по делопроизводству. Этот пример укладывается в выстроенную концепцию соподчинения: «Избрание населенного пункта в пределах Приамурского края для постоянного пребывания главного начальника оного и состоящего при нем управления предоставить самому генерал-губернатору, с тем чтобы об избранном месте постоянного пребывания, а ровно о каждой перемене оного он доносил правительствующему Сенату, доводил до сведения Министерств и главных управлений…». Терминология в данном примере позволяет судить об отношениях центра и региона. Генерал-губернатору предписывалось доносить Сенату, а министерствам и главноуправляющим - доводить до сведения. Как мы уже знаем, доносить полагалось инстанции высшей, доводить до сведения – инстанциям, сопоставимым по статусу. С одной стороны, это говорит о сопоставлении министров и главноуправляющих по отношению к генерал-губернатору, а с другой - ставит их в положение зыбкое, так как мы знаем, что генерал-губернаторы находились в ведении МВД. Неясным остается положение генерал-губернаторов, учитывая что министры и главноуправляющие поставлены на один уровень, хотя согласно правовым нормам, статус генерал-губернатора сопоставим со статусом главных начальников. С одной стороны, находясь в ведении МВД, генерал-губернаторы принимают указы от царя и спорят с министрами, как равноответственные с ними только перед царем (примеры таких споров приводятся в труде Середонина С.М. и Матхановой Н.П.), с другой - находятся в ведении министров, а любые проекты по ведомству МВД обоюдно зависят от мнения обеих сторон.

В этом же параграфе описывается регламентация отношений генерал-губернатора и императора, согласно которым император мог вмешиваться в региональную политику и передавать любые распоряжения в обход генерал-губернатора на места, а генерал-губернатор через отчеты и по особо важным делам производил непосредственные сношения с императором; здесь же производится оценка информативной значимости генерал-губернаторов и губернаторов для центра. При этом прослеживается путь от предложения, высказанного в отчете, до решения о его реализации, в соответствии с которым МВД также иной раз занимал только посредническую роль.

В третьем параграфе «Генерал-губернатор и губернатор. Проблема делегирования полномочий в условиях региональной специфики» представлены основные вехи развития губернского и областного управления; рассматривается взаимосвязь между становлением губернского управления и уменьшением доли участия генерал-губернатора в хозяйственном управлении; отмечается, что, хотя разделение властей на административную и хозяйственную фактически было реализовано к концу XIX века, в законодательстве сохранялись необходимые узаконения (статья 242). Таким образом, за генерал-губернатором сохранялась возможность вмешательства в дела губернского управления по ведомству МВД, а также возможность производить необходимый контроль и ревизии отраслевых органов управления вплоть до приостановления постановлений на время разбирательства. Также за генерал-губернатором (в отдаленных местах и за губернаторами) оставалась возможность единоличного принятия мер в случаях, когда от своевременности их принятия зависел успех дела либо это позволяло избежать убытков казне.

С другой стороны, постановка новых задач в свете реализации приоритетных проектов (железнодорожного строительства) и чрезвычайных положений (военное положение или положение о чрезвычайной охране) обусловила перелом устоявшегося порядка взаимоотношений между центром и регионом, согласно которому сношения министров по ведомству МВД с регионами производилось через генерал-губернатора.

Таким образом, в Иркутском генерал-губернаторстве выделяется два этапа, обусловивших передачу полномочий от генерал-губернатора на места. Первый связан с упразднением ГУВС, когда генерал-губернатор временно получал некоторые функции бывшего Главного управления, остававшиеся в его ведении впредь до проведения губернской реформы. Второй связан с распространением чрезвычайного положения на Иркутское генерал-губернаторство в начале XX века и частичным его сохранением вплоть до введения военного положения в связи с началом первой мировой войны.

Вторая глава состоит из трех параграфов

В первом параграфе «Характеристика Восточной Сибири и Приамурья в контексте региональных факторов» приводится общая характеристика процесса структурирования и функционирования административных институтов в контексте имперских интересов, давления внешнеполитических обстоятельств и информационного положения региона по отношению к центру. В качестве внешнеполитического давления рассматривается влияние развития международных отношений и потенциальной угрозы со стороны приграничных соседей на формирование особой сферы задач и чрезвычайных полномочий Иркутских и Приамурских генерал-губернаторов. Информационное положение рассматривается с двух позиций. Во-первых, с точки зрения характеристики процесса взаимоотношений между центром и генерал-губернаторством и внутри генерал-губернаторств, оценки скорости делопроизводственных потоков до и после постройки железнодорожного сообщения с Восточной Сибирью. Во-вторых, с точки зрения интенсификации процессов развития губерний и областей, потребовавших возложения на генерал-губернаторов и губернаторов новых задач.

В контексте тематики первой позиции производится анализ окраинного положения различных областей, в соответствии с которым выявляются специфические взаимоотношения генерал-губернаторов и окраин. Сохранение сложности взаимосвязи центра и окраин на протяжении изучаемого нами периода предопределило общность политики препоручения некоторых полномочий генерал-губернатора на места.

Сложное в плане делопроизводственных сношений положение между администрациями центра и Сибири для своевременной реализации местных задач нашло свое отражение в Сибирском Учреждении.

Таким образом, в этом параграфе с разных сторон описываются части информационного фактора и внешнеполитическое влияние, производится анализ степени влияния этих факторов на полномочия генерал-губернаторов.

Длительный спор об отмене ограничения полномочий губернаторов Сахалина и Камчатки и предоставление им специальных инструкций говорит об оценке местных факторов, получении и исследовании информации, а не о хаотичных действиях центральной власти. Хотя сам характер управления окраинами, несомненно, подтверждает незнание центром обстановки и невозможности в результате этого объективного и своевременного руководства и реформирования их, что вынуждало в большинстве своем полагаться на мнение местной администрации. Также оценивается внешнеполитический фактор в начале XIX для приграничных областей и соответственно проявления полномочий Иркутского генерал-губернатора.

Во втором параграфе «Проблема недостатка информации на местных и центральных уровнях власти как фактор формирования полномочий генерал-губернаторов и губернаторов» анализируются различные проявления информационного фактора на эволюцию полномочий Иркутских и Приамурских генерал-губернаторов.

Информационное положение представляет собой комплексное понятие. Слабая информированность или не информированность центральных органов о состоянии края и необходимости в нем преобразований обуславливало особое положение генерал-губернатора, как фигуры, знакомой в большей степени, чем министр внутренних дел с местными условиями, но и осведомленной о политических приоритетах центра в регионе в большей степени, нежели губернаторы. Такое положение актуализировало власть генерал-губернатора в условиях, когда требовалось вынесение своевременного решения для успешной реализации той или иной задачи. Генерал-губернатор оставался лицом, которое было призвано, благодаря такому своему положению, находить наиболее эффективные пути дальнейшего развития региона в целом, контролировать единообразную и верную реализацию постановлений правительства на всем подведомственном ему пространстве; и при этом учитывать местную специфику, сообщая о необходимых коррекционных мерах в центр, вместе с составленными соответствующими проектами.

Следующей составляющей информационного фактора была медленность делопроизводственных потоков от генерал-губернаторства к центру и внутри генерал-губернаторств. Наиболее ярко это положение представлено при взаимоотношении центра и таких окраин как Забайкальская область, Камчатская и Сахалин. Казалось бы, установление железнодорожного сообщения должно было нивелировать значение этого фактора, однако происходило это ускорение сообщения вместе с интенсификацией жизни края, распространением таких процессов, контроль над которыми требовал подчас полномочного вмешательства местной администрации, по статусу положенное только генерал-губернатору.

Еще одной компонентой, повлиявшей на формирование такого положения, была специфика делопроизводственных механизмов центральной администрации. Монархическая система управления предусматривала утверждение поступающих на рассмотрение проектов единоличной властью. Это довольно сильно ограничивало делопроизводственную способность аппарата управления, что, в свою очередь, актуализировало информационную значимость фигуры генерал-губернатора. Не будучи специалистом в делах Сибирских, министр внутренних дел довольно часто прибегал для понимания вопроса к информации генерал-губернатора, либо и вовсе полагался на его мнение. Это привело к тому, что совещательность проектов по разным административным преобразованиям в Сибири и на Дальнем Востоке зачастую носила формальный характер. Производилось сопоставление спроектированных преобразований с общеполитическими концепциями и интересами в регионе, возможностями бюджета и, в случаях, когда затрагивалась ведомственная сфера другого министерства, выносилось мнение подлежащего министра. Это положение несколько изменилось при министерской деятельности П.А. Столыпина, однако и тогда экспертное мнение генерал-губернатора оставалось обязательным при решении вопросов по ведомству МВД в регионе.

В данном параграфе также исследуются некоторые закономерности управления Сибирскими окраинами в разное время с целью выявления общих тенденций и методов управления. Особое внимание уделяется проблеме изменения методов изыскания информации для утверждения тех или иных преобразований. В целом весь этот процесс можно структурировать на этапы. На первом этапе генерал-губернатором или комиссией (редко) составлялся проект преобразований, он утверждался МВД и императором, но учитывая еще только формирующуюся инфраструктуру и социальные институты. Предположить, насколько удачно будет то или иное преобразование, было сложно, В случаях назначения генерал-губернаторов во вновь образованные территориальные единицы ему давалось время на предварительное изучение края для выявления необходимых преобразований (так обсуждалась областная реформа в Приамурье, а изучение всех условий введения губернской реформы в Иркутском генерал-губернаторстве заняло срок с 1886 по 1895 год). Это обуславливало второй этап – изыскание опыта, что придавало временный характер преобразованиям, вплоть до их утверждения. Отдельно отметим, что часть таких установлений преобразовывалась полномочиями генерал-губернаторов (границы и штаты в Приамурском генерал-губернаторстве), а часть требовала утверждения императора и министров. Изменение этой системы происходило постепенно, так, например, работа комитета железных дорог и переселенческого управления происходило на основании первоначального накопления информации.

В третьем параграфе «Особенности полномочий высшей администрации в контексте чрезвычайного положения» подробно анализируются полномочия генерал-губернаторов в контексте чрезвычайных ситуаций, к которым относятся проявления военных, контрольных и судебных полномочий при реализации действий по охране границ, контролю над общественными настроениями среди рабочих и ссыльных с принятием соответствующих мер, вплоть до военных, реализацией работы тыла в период военного положения (при Русско-японской и первой Мировой войнах). В судебной системе производилось изъятие из общего порядка дел с политическим подтекстом для решения их властью генерал-губернатора. Особенно отметим в контексте чрезвычайных полномочий способность генерал-губернатора передавать не только некоторые свои функции и права на места, но и назначать временно полномочного чиновника для разрешения необходимых задач. Причем отчетность их производилась как перед генерал-губернатором, так и в отдельных случаях непосредственно перед министром внутренних дел.

В заключении подводятся итоги исследования и формируются основные выводы. Регулярная правовая основа закреплялась в Сибирском Учреждении и устанавливала рамки для полномочий генерал-губернаторов.

Общность региональных факторов и правовой основы для Иркутского и Приамурского генерал-губернаторов, выраженная в Сибирском учреждении, позволяет установить для их полномочий тождественные рамки. Они базировались на одних методах и одной правовой основе, формировались под влиянием сходных факторов, несмотря на разность их положения. Между тем, следует различать положение генерал-губернаторов в Сибири и центральной России.

Выполнение определенных приоритетных задач, которое происходило в специфических региональных условиях, предполагало такие полномочия, которые в точности не регламентировались в Учреждении. Таким образом, в контексте этих регулярных правовых рамок происходила реализация различных задач с помощью указов, правил и инструкций, не закреплявшихся в учреждении и носивших временный характер, вплоть до реализации задач, в соответствии с которыми эти правовые документы были изданы. Заметим, что решение таких особых вопросов, требовавших дополнительной регламентации, возлагалось на полномочия генерал-губернаторов и губернаторов, что позволяет говорить о том, что эти институты реализовывали через свои полномочия задачи, связанные со специфическими геополитическими чертами региона. Такое положение позволило распространить органы отраслевого управления повсеместно на едином правовом основании Общего учреждения и реализовать разделение хозяйственной и политико-административной власти между губернскими, областными органами и генерал-губернатором соответственно.

Назначением специального управления окраинами империи состояло в постепенной инкорпорации губернских и областных учреждений в состав империи на унифицированных началах. Унификация губерний Иркутского генерал-губернаторства с Тобольской и Томской позволила поднять вопрос об упразднении иркутского генерал-губернаторства, однако взгляд на перспективу преобразований и значимость для успешного их завершения фигуры генерал-губернатора обусловили его сохранение.

Анализируя причины этого решения, производится разбор факторов влияния на формирование и необходимость полномочий генерал-губернаторов в Восточной Сибири и Приамурье. Дифференциация полномочий и методов их реализации на местах определялась приоритетами центра в регионах, различным положением касательно скорости сношений, знаний о регионе, его исследованности и возможности администрации своевременно и объективно принимать необходимые решения из центра империи по отношению к генерал-губернаторству и из центра генерал-губернаторства по отношению к губернаторам.

Генерал-губернатор продолжал занимать особое положение, являясь по отношению к центру источником информации и мнения о путях и методах развития регионов, проектировщиком задуманных преобразований и контролером над всеми сферами политики, административной и хозяйственной деятельности в Сибири и на Дальнем Востоке. Разность региональных приоритетов в этот период формировала проявление полномочий генерал-губернаторов в разных сферах деятельности. Если в Приамурском генерал-губернаторстве это было составление проектов (например, проект устройства Приамурского генерал-губернаторства, областных учреждений, проекты устройства Камчатской области и Сахалина), изучение и освоение территорий, организация эффективного окраинного управления, то полномочия Иркутского генерал-губернатора формировались в контексте военного положения, контрреволюционных действий, увеличения влияния внешнеполитического фактора с присоединением Забайкальской области. В начале XX века существовавшая система реформирования Сибири претерпевает изменение. Инициатива преобразований, принадлежавшая ранее генерал-губернатору, с приходом П.А.Столыпина частично переходила в руки МВД в условиях реализации внешней политики на Дальнем Востоке. Однако при этом сохранялись политико-административные функции и информационная значимость генерал-губернаторов, за которыми признавалось авторитетное и объективное мнение о путях, методах и формах административных преобразований.

Определяя влияние региональных факторов на полномочия и методы формирования администрации в Приамурье и Восточной Сибири, стоит заметить, что если решение задач, связанных с внешнеполитическим фактором обуславливало необходимость тех или иных административных преобразований, то форму и методы их введения обуславливало взаимоотношение центра и региона.

Список публикаций автора по теме диссертационного исследования.

Статьи, опубликованные в научных рецензируемых изданиях:

1. Сосновский И.З. Проблема китайского населения в системе полномочий Приамурской администрации в 80-х годах XIX века / И.З. Сосновский // Вестник Иркут. гос. тех. ун-та. – Иркутск, 2010, №6. – С. 319-325.

Статьи в других изданиях:

2. Сосновский И.З. Эволюция монархической идеи Александра I и реформизм М.М. Сперанского /И.З. Сосновский // Вестник Иркутского ун-та.- Иркутск, 2008. – Спец. вып.: ежегодная научно-теоретическая конференция аспирантов и студентов: материалы. - С. 215-218.
3. Сосновский И.З. Статус Сибири в контексте реформ П.А. Столыпина/ И.З. Сосновский // Сибирское общество в контексте мировой и российской истории (XIX –XX вв.): материалы Всерос. науч. конф., посвященной 200-летию со дня рождения генерал-губернатора Восточной Сибири Н.Н. Муравьева-Амурского. – Иркутск: 2010. – С. 207-212.
4. Сосновский И.З. Развитие частной инициативы на землях Кабинета Е.И.В. в Сибири на рубеже веков/ И.З. Сосновский // Интеллектуальные и материальные ресурсы Сибири: материалы региональной науч.-практ. конф «Сибресурс -2010». – Иркутск, 2010. – С. 102-108.
5. Сосновский И.З. Проблема установления компетенции и полномочий Высшей администрации в Приамурском регионе в 80-х гг. XIX века и факторы ее эволюции: постановка проблемы/ И.З. Сосновский // Восток-Запад в контексте мировой истории: взгляд из Сибири: материалы Всерос. науч. конф. Иркутск, 23 апреля 2011г. – Иркутск, 2011. – С. 73-77.

---

^[1] А. Семенов-Тян-Шанский. Наши ближайшие задачи на ДВ. – СПб, 1908. - 67 с.

^[2] Сибирь и великая Сибирская железная дорога. – Спб.: Типография И.А. Эфрона, 1896. – 283 с.

^[3] Субботич Д.И. Амурская железная дорога и наша политика на Дальнем Востоке. – Спб.: «Товарищество художественной печати», 1908. – 32 с.

^[4] Середонин С.М. Исторический обзор деятельности Комитета министров в 5-ти томах. - Спб.,1902. - Т.3-5.

^[5] Институт генерал-губернаторов и наместников в Российской империи: в 2т. / Под общей редакцией В.В. Черкесова. Т1 / Ответ. ред. тома А.И.Раскин, А.Д.Соколов. – Спб.: Изд-во «Юрид. Центр Пресс», 2003. – 432 с. - С. 128.

^[6] Институт генерал-губернаторов и наместников в Российской империи: в 2т. / Под общей редакцией В.В. Черкесова. Т.1 / Ответ. ред. тома А.И.Раскин, А.Д.Соколов. – Спб.: Изд-во «Юрид. Центр Пресс», 2003. – 432 с. - С. 128

^[7] Н.А. Захаров. Система русской государственной власти. Юридическое исследование. - Спб.: Электро-типография Ф.Туникова, 1912. – 312 с. - С.268.

^[8] Россия в конце XIX века. / Под ред. В.И. Ковалевского. - Спб.: Типография акционерного общества Брокгауз-Эфрон, 1900. – С. 88.

^[9] Там же. – С. 88.

^[10] С. Прутченко. Сибирские окраины. Историко-юридический очерк. - СПб., 1899. – 405 с. - С. 325.

^[11] Там же. - С. 333.

^[12] Корево Н. Об издании законов Российской империи. 1830 – 1899 / Н.Корево. – Спб.: Государственная типография, 1900. – 163 с.; Грибовский В.М. Государственное устройство и управление российской империи. Одесса «техник» 1912.; Ивановский В. Государство как юридическое отношение. По поводу книги Н.М.Коркунова «Русское государственное право». – Казань: Типо-литография императорского ун-та, 1893. - 35 с.; Коркунов Н.М. Русское государственное право: в 2 т./ Н.М. Коркунов. – Спб.: «Книжный магазин А.Ф.Цинзерлинга», 1893. – т.1. – 417 с.; Законодательные акты переходного времени 1904-1908 /Под ред. Лазаревского Н.И. - Спб.: 1909; Градовский А.Д. Сочинения. - СПб.: «Наука», 2001. – 512 с.

^[13] Ивановский В. Государство как юридическое отношение. По поводу книги Н.М.Коркунова «Русское государственное право». – Казань.: Типо-литография императорского ун-та, 1893. - 35 с.

^[14] Я.М. Магазинер. Чрезвычайно-указное право в России. - Спб. : Типография М.М. Стасюлевича, 1911г. -172 с.

^[15] Там же. - С. 32.

^[16] Там же. - С. 33.

^[17] Гессен В.М Дополнения по курсу Русского права. Губернатор как орган надзора. – СПб.: 1912. - 37 с.

^[18] Блинов И.В Губернаторы. Историко-юридический очерк. – СПб.: 1905. – 366 с.

^[19] Ерошкин Н.П. История государственных учреждений дореволюционной России / Н.П. Ерошкин. – 3-е изд. – М.: Высшая школа, 1983. – 352 с.

^[20] Зайончковский П.А. Правительственный аппарат самодержавия в России в 19 веке. - М.: «Мысль», 1978. -288 с.

^[21] Ларина Л.Л. Административно-территориальное устройство и управление Приамурского края в период империализма/1900-1913г. / Ин-т истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока. - Владивосток: ДВНЦ АН СССР, 1986. – 14 с.

^[22] Алексеев А.И., Морозов Б.Н. Освоение русского Дальнего Востока. Конец 19-начало 20 вв. – Москва, 1989. - 224 с.

^[23] Дамешек Л.М. Ясачная политика царизма в Сибири в 19 - начале 20 века/ Л.М.Дамешек.- Иркутск: Изд-во ИГУ, 1983. – 135с. ; Дамешек Л.М. Внутренняя политика царизма и народы Сибири (19-начало 20 века)/ Л.М. Дамешек. – Иркутск: Изд-во ИГУ, 1986. – 167с.

^[24] Шумилов М.М. местное управление и центральная власть в России в 50-х - начале 80-х годов 19 века. - М.: «Прометей», 1991. – С. 81.

^[25] Любичанковский С.В. Законодательная основа деятельности органов губернаторской власти Российской Империи. В период третеиюльской монархии. – Оренбург: ОГУ, 1998. – 90с.; Лаптева Л.Е. Региональное и местное управление в России второй половине 19 века. - М.: 1998. -151с.

^[26] Сибирские и Тобольские губернаторы: исторические портреты, документы./ под ред. В.В. Коновалова. – Тюмень: Тюменский издательский дом, 2000. -577с.

^[27] Люстрицкий Д.Г., Гимельштеин А.В., Ануфриев А.В. Губернатор Константин Светлицкий на государственной службе. – Иркутск.: Вост. Сибкнига, 2010. – 272с.

^[28] Матханова Н.П. Высшая администрация Восточной Сибири в середине 19 века: проблемы социальной стратификации / Н.П. Матханова. – Новосибирск: Сибирский хронограф, 2002. -255с. ; Матханова Н.П. Генерал-губернаторы Восточной Сибири середины 19 века В.Я. Руперт, Н.Н. Муравьев- Амурский, М.С. Корсаков../ Н.П. Матханова. – Новосибирск: Изд-во СОРАН, 1998. - 428с.

^[29] Константинова Т.А. Губернаторы Забайкалья (1851 – 1917гг); Гос. Архив Читинской обл.- Чита: 2001. – 89с.

^[30] Зубов В.Е. Государственный аппарат и управление Сибири (конец 16 –начало 20 вв.): Монография / Зубов В.Е. – Новосибирск: Изд-во СибАГС, 2009. – 244 с. - С. 233.

^[31] Национальные окраины Российской империи: становление и развитие системы управления / Ответ. ред. С.Д.Агаджанов, В.В.Трепавлов. – Москва: Славянский диалог, 1998. – 416 с.; Россия и Сибирь: интеграционные процессы в новом историческом измерении 18- начало 20 века / Ред. И.Л. Дамешек, Ю.А.Петрушин. – Иркутск: Вост. – Сиб. Изд. Компания, 2008. 336с.; Сибирь в составе Российской империи. – М.: Новое литературное обозрение, 2007. – 368 с.; Сибирь в составе Российской империи./ И.Л. Дамешек [и др.] / Ред. Л.М.Дамешек, А.В.Ремнев. – М.: Новое лит обозрение, 2007. – 364 с.

^[32] Дамешек И.Л., Дамешек Л.М. Сибирь в системе имперского регионализма( 1822-1917гг)(Серия «Азиатская Россия»). - Иркутск, 2009. – 389 с.

^[33] Дамешек Л.М. Институт генерал-губернаторов Азиатской России и его особенности: учебное пособие по курсу «История Сибири»/ Л.М. Дамешек. – Иркутск: Оттиск, 2011. – 128 с.

^[34] Ремнев А.В. Самодержавие и Сибирь. Административная политика во второй половине 19-начале 20 вв./ А.В. Ремнев / Отв. ред. А.П. Толочко. – Омск: Изд-во ОмГу, 1997. – 252 с.

^[35] Ремнев А.В. Россия Дальнего Востока: Имперская география власти 19- нач. 20 вв./ А.В. Ремнев. – Омск: Изд-во Омгу, 2004. – 550 с.

^[36] Институт генерал-губернаторов и наместников в Российской империи: в 2т./ Под общей редакцией В.В. Черкесова: Т.1 / Ответ. ред. тома А.И.Раскин, А.Д.Соколов. – Спб.: Изд-во «Юрид. Центр Пресс», 2003. – 579 с. Т.2 / Ответ. ред. тома А.И.Раскин, А.Д.Соколов. – Спб.: Изд-во «Юрид. Центр Пресс», 2003 – 432 с.

^[37] Л.М. Лысенко. Губернаторы и Генерал-губернаторы Российской империи (18-начало 20 века). - М.: Изд-во МПГУ, 2001. - 358 с.

^[38] Там же. - С.166.

^[39] Власть в Сибири: 16-начало 20 в. - 2-е изд., перер. и доп. / Сост. М.О. Акишин, А.В. Ремнев. - Новосибирск: ИД «Сова», 2005. – 696 с. – С. 173

^[40] Матханова Н.П. Генерал-губернаторы Восточной Сибири середины 19 в. / В.Я. Руперт, Н.Н. Муравьев-Амурский, Н.С. Корсаков. – Новосибирск: Изд-во СОРАН, 1998. – 428 с. - С.300.

^[41] Скрипилев Е.А. Развитие русского права во второй половине 19-начале 20 века. - М.: Наука, 1997. - 368 с.

^[42] Дамешек И.Л., Дамешек Л.М. Сибирь в системе имперского регионализма ( 1882-1917гг.) (Серия «Азиатская Россия»). - Иркутск, 2009. – 389 с.

^[43] Национальные окраины Российской империи: становление и развитие системы управления // Ответ. ред. С.Г. Агаджаков, В.В. Трепавлов. –М.: Славянский диалог, 1998. – 416 с.

^[44] Сибирь в составе Российской империи. - М.: Новое литературное обозрение, 2007. - 368 с.

^[45] Зубов В.Е. Государственный аппарат и управление Сибири (конец 16 – начало 20в.): Монография / В.Е. Зубов. – Новосибирск: Изд-во СибАГС, 2009. - 244 с.

^[46] Институт генерал-губернаторов и наместников в Российской империи: в 2т./ Под общей ред. В.В. Черкесова. Т.1 / Ответ. ред. тома А.И.Раскин, А.Д.Соколов. – Спб.: Изд-во «Юрид. Центр Пресс», 2003. – 579 с. Т.2 / Ответ. ред. тома А.И.Раскин, А.Д.Соколов. – Спб.: Изд-во «Юрид. Центр Пресс», 2003. – 432 с.

^[47] Дальний Восток России: из истории системы управления. Документы и материалы. К 115-летию образования Приамурского генерал-губернаторства. – Владивосток: Приморская краевая организация «добровольное общество любителей книги», 1999. – 233 с.

^[48] Дальний Восток России в материалах законодательства. – Владивосток: РГИА ДВ. (Комплекс разделен на тома в соответствии с хронологическими отрезками с 1881 по 1889, с 1890 по 1895, с 1896 по 1899 и с 1900 по 1902 гг., и периодами выпуска, соответственно 2005 год – 260 с., 2006 – 320 с., 2007 – 344 с. и 2009 – 320 с.).