Военное дело адыгов в средние века (вторая половина viii – xvii вв.)
На правах рукописи
СХАТУМ РУСЛАН БАРИЧЕВИЧ
ВОЕННОЕ ДЕЛО АДЫГОВ В СРЕДНИЕ ВЕКА
(вторая половина VIII – XVII вв.)
07.00.02 – Отечественная история
Автореферат
диссертации на соискание ученой степени
кандидата исторических наук
Майкоп
2007
Работа выполнена на кафедре истории и музееведения в ГОУ ВПО «Краснодарский государственный университет культуры и искусств»
Научный руководитель: кандидат исторических наук, доцент
Берлизов Николай Евгеньевич
Официальные оппоненты: доктор исторических наук, доцент
Чирг Асхад Юсуфович
кандидат исторических наук
Голубев Лазарь Эрвандович
Ведущая организация: Западно-Кавказский научно-
исследовательский институт
культурного и природного наследия
«ИТЦ «Кубань Юг»
Защита состоится 19 октября 2007 г. в 14.30 на заседании диссертационного совета К 212.001.02 по историческим наукам при Адыгейском государственном университете по адресу: 385000, Республика Адыгея, г. Майкоп, ул. Университетская (Первомайская), 208, ауд. № 205.
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Адыгейского государственного университета
Автореферат разослан « » сентября 2007 г.
Ученый секретарь
диссертационного совета,
доктор исторических наук, доцент Почешхов Н.А.
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность темы. В истории адыгов интересующего нас времени военное дело играло определяющую роль в жизни общества. Это подтверждается многочисленными письменными, этнографическими и археологическими источниками. Высокая военизация адыгского общества в это время обуславливалась их традиционной воинственностью, которая, в свою очередь, находило объяснение в постоянной перманентной опасности в жизни населения. Комплексное исследование данной темы имеет большое значение для понимания историко-политических и социально-экономических процессов, происходивших в VIII-XVII вв. на Северо-Западном и Центральном Кавказе.
Несмотря на то, что военное дело являлось неотъемлемой частью материальной и духовной культуры адыгов, оно не стало объектом специального комплексного исследования. Специализированное изучение данной темы имеет всего полувековую историю и, по своей сути носило всегда локальный характер, ограничиваясь в хронологических и географических рамках, а так же по тематике исследования.
Накопление за годы исследований материала в разных областях исторической науки дает возможность сегодня с помощью его анализа более целостно рассмотреть военное дело адыгов данного периода. А так же определить основные вехи и направления его развития.
Степень научной разработанности проблемы. В дореволюционной России предметом исследования являлась в основном военно-политическая история адыгов средних веков. Сведения об этом можно найти в работах Ш.Б. Ногмова, Хана-Гирея, И.Ф. Бларамберга, Ф.К. Бруна, Е.Д. Фелицына, Н.С. Трубецкого[1] и ряд других отечественных исследователей. При этом, несмотря на определенную значимость трудов этих авторов, к ним следует подходить критически. Одно из самых важных составляющих военного дела - вооружение адыгов средних веков - в это время не исследовалось в виду объективных причин, из-за отсутствия видимо цели, а так же соответствующих письменного и археологического материалов.
В советские годы история и этногенез адыгов различных периодов средневековья нашли отражение в отдельных работах целого ряда специалистов, из которых особо следует отметить труды Е.С. Зевакина и Н.А. Пенчко, Л.И. Лаврова, Е.Н. Кушевой, Е.П. Алексеевой, А.В. Гадло, А.М. Некрасова[2]. Среди комплексных работ этого периода можно назвать коллективные издания авторов сборников «Очерки истории Адыгеи», а так же первую часть «История народов Северного Кавказа»[3].
В советское время началось и специализированное изучение военного дела адыгов. Основоположником этого направления можно считать М.Л. Стрельченко с его статьей о вооружении адыгов в X-XV вв[4]. Данная работа основана на материале лишь одного могильника и носит обобщающий характер описания. В то же время М.Л. Стрельченко впервые выделил некоторые типы в некоторых видах вооружения (сабли, наконечники копий), что делает ее актуальной на сегодняшний день. Данная статья легла в основу описания раздела по вооружению в кандидатской диссертации М.Л. Стрельченко, посвященной материальной культуре адыгов Северо-Западного Кавказа XIII-XV вв[5].
Среди работ 1960-х гг. так же следует отметить труд А.Ф. Медведева о метательном оружии населения средневековой Восточной Европы, в том числе и Северного Кавказа, охватывающий значительный хронологический период (VIII-XIV вв.). В данном издании были использованы материалы и средневековых адыгских древностей[6].
В 1980-е гг. выходит целый ряд работ, посвященных отдельным видам вооружения и периодам военного дела адыгов. Среди них следует отметить раздел по оружейному производству в статье М.А. Меретукова о кустарных промыслах и ремеслах у адыгов[7], охватывающая значительный хронологический период, на протяжении которого данный исследователь прослеживает своего рода эволюцию вооружения. Тем не менее, она основана на незначительном письменном, археологическом и этнографическом материале и носит в большей степени компилятивный характер. В ней кратко изложены находки тех или иных видов вооружения с разновременных памятников Северо-Западного Кавказа, охватывающих на 15 страницах раздела период в четыре тысячи лет (с начала II тысячелетия до н.э. и до XIX в. включительно). Такой поверхностный подход не позволяет детально взглянуть на всю эволюцию вооружения на протяжении несколько тысяч лет, и не дает полной картины его изменений во времени, не считая некоторых стоящих сегодня вопросов касающихся этногенеза адыгов и их предков.
Несколько своих статей по отдельным видам вооружения населения Северо-Западного Кавказа посвятил В.Н Каминский. В них исследуются конструкции луков, налучий, способы их ношения, а так же метательные ножи на Северо-Западном Кавказе эпохи раннего средневековья[8]. Эти исследования автор проводил на материалах средневековых памятников, детально разобрав некоторые предметы вооружения, которые в обычных погребальных комплексах почти не встречаются (налучья, луки, ножны ножей).
В 1986 г. А.Х. Нагоев выпустил статью, посвященную истории военного дела адыгов позднего средневековья (XIV – XVII вв.)[9]. Он справедливо отметил некоторые недостатки выше приведенной работы М.Л. Стрельченко, носящей больше информативный характер и не затрагивающей ни одной сложной проблемы военного дела адыгов[10]. Статья А.Х. Нагоева, хронологически дополняет работу М.Л. Стрельченко, охватывая позднесредневековый период. В ней А.Х. Нагоев делает некоторые основополагающие выводы в отношении вооружения и тактики на основе практически одного археологического материала, не используя письменных источников об адыгах позднего средневековья. По этой причине его выводы относительно набора вооружения адыгов, а так же его значения и применения в бою оказались ошибочными и противоречащими реальному положению в военного дела Черкесии позднего средневековья.
Так же следует отметить исследование В.А. Тарабанова, посвященное вооружению и снаряжению всадников хазарского времени[11]. Однако выполнено оно в виде тезисов, с краткими подсчетами различных видов оружия, не несущих в себе, по сути дела, никакой детальной информации. Тем не менее, В.А. Тарабановым ставилась задача показать схожесть в вооружении двух различных групп населения (касогов и болгар) и доказать их общие военно-организационные структуры, что, в определенной степени и было сделано.
Третью группу научной литературы составляют исследования постсоветского периода охватывающего период с начала 1990-х гг. и до наших дней. В это время продолжаются исследования по истории и происхождению адыгов. Среди специалистов этого направления следует отметить, прежде всего, Р.Ж. Бетрозова, В.А. Гадло, Э.Х. Панеш, А.В. Пьянкова[12]. Социально-экономические и исторические вопросы затронуты в исследованиях А.Ю. Чирга, В.А. Тарабанова, Л.Э. Голубева[13] и ряда других исследователей. К этому же времени относится и монографический труд А.Х. Нагоева написанный в 1993 г[14]. Посвященный в ней военному делу позднесредневековых адыгов раздел практически полностью повторяет, только в более развернутой форме, то, что было написано им в выше упомянутой статье 1986 г.
В этот период выходит в свет нескольких отдельных публикаций, в том числе и по военному делу адыгов. Одна из них хорошо известная книга Э.Г. Аствацатурян посвящена оружию народов Кавказа[15]. Она рассматривает вооружение и отдельные организационные и структурные особенности военного дела адыгов. Тем не менее, работа ограничена рамками XVII–XIX вв. и лишь в отдельных случаях исследовательницей привлекается для сравнения более ранний средневековый материал. Указанная работа является основополагающей для военного дела адыгов Нового времени и является наиболее важным исследованием их вооружения для данной эпохи. Как считает соискатель, на базе данной работы можно провести некоторые ретроспективные моделирования, например, вооружения адыгов и сравнить их с поздним средневековьем.
В 1997 г. выходит статья В.Н. Каминского, посвященная главным образом вооружению населения Северного Кавказа раннего средневековья[16]. Несмотря на некоторую обобщенность и неполноту приведенного в ней материала, данная работа охватывает значительный диапазон исследования, как в географическом, так и в хронологическом плане. Однако, приведенный в ней материал достаточно незначителен. Этой же эпохе посвящена статья Е.А. Армарчук исследовавшая и доказавшая наличие в адыгской среде Северо-Восточного Причерноморья XI-XIII вв. дружинного сословия,[17] а так же недавно опубликованные У.Ю. Кочкаровым тезисы, посвященные комплексу вооружения воинов Северо-Западного Кавказа в VIII-XIV вв[18].
В 2004 г. выходит книга А.С. Мерзея о черкесском наездничестве «ЗекIуэ»[19]. В ней автор определил основные понятия этого явления и провел его дифференциацию в зависимости от того, где и при каких условиях оно совершалось. Несмотря на то, что данная работа ограничена рамками XVIII – первой половины XIX вв., как отмечает сам ее автор, «зекIуэ» имело гораздо более глубокие исторические традиции, уходя своими корнями вглубь веков.[20] На это же указывает и приводимые им более ранние сведения об этом явлении в военном быте адыгов до XVIII столетия.
Большой интерес представляют исследования по морскому делу адыгов. Прежде всего, это статья А.Ю. Чирга, посвященная черкесскому флоту времен Кавказской войны[21]. В ней приведены ценные и редкие сведения о некоторых малоизвестных деталях управления адыгами своими судами в бою, что можно использовать в качестве ретроспективного исследования в отношении рассматриваемой здесь темы. Из этой же области следует отметить статью С.Х. Хотко, описавшего одно из основных и древних разделов военного дела адыгов и их далеких предков - пиратство[22]. В ней описан исторический аспект пиратской деятельности адыгов средних веков и нового времени, а так же их предков в эпоху Античности. В то же время, остались не исследованными конструкции боевых судов и более детально их тактика ведения морского боя, особенно средневековой эпохи.
Определенный вклад в изучение военной истории адыгов, находившихся вне пределов своей исторической родины, внес С.Х. Хотко. В 1993 г. он выпустил книгу, посвященную черкесским мамлюкам[23]. Данная работа охватывает большой хронологический диапазон Средневековья и Нового времени. Мамлюки - воины-рабы, на протяжении столетий игравшие значительную роль в странах Ближнего Востока и, прежде всего Сирии и Египта. Значительное место среди них занимали адыгские воины-мамлюки, которые к тому же правили Мамлюкским султанатом 135 лет (1382 - 1517 гг., династия Бурджитов).
Здесь же следует отметить статью М.В. Горелика[24], посвященную свидетельствам пребывания адыгов на Днепре во второй половине XIII – первой половине XIV веков. В ней он так же рассматривает характерные для адыгов золотоордынской эпохи виды вооружения – сабли и щиты. М.В. Горелик относит их к элементам «общеимперской» золотоордынской культуры, правда, никак при этом, не объясняя отсутствие находок этого вида защиты в кочевнических захоронениях эпохи Золотой Орды.
Таким образом, на сегодняшний день существует не мало исследований, связанных с темой диссертации, касающихся в основном вооружения адыгов. Но даже эта главная составляющая военного дела по-прежнему остается малоисследованной и не систематизированной. И хотя значительная часть работ лишь косвенно касается проблемы, их анализ, с привлечением других источников, позволяет воссоздать общую картину развития военного дела адыгов в рассматриваемый период.
Объектом диссертационного исследования является адыгское общество VIII – XVII вв.
Предметом исследования является военное дело адыгов: вооружение, организация, структура, тактика, стратегия и численность вооруженных сил адыгов, их фортификация, способы ведения обороны и осады укреплений, а так же морское дело.
Хронологические рамки диссертации ограничены серединой-второй половины VIII и до XVII вв. включительно. Со второй половины VIII в. можно говорить о начале складывания феодальных отношений в адыгском обществе[25]. К VIII в. были заложены основы военной организации адыгов, отразившиеся в складывании нового комплекса вооружения. Несмотря на определенное внешнее влияние, основные его элементы продолжали свое развитие вплоть до XVII в. включительно, что почти совпадает с окончанием Средневековья[26]. Таким образом, время со второй половины VIII по XVII вв. это средневековый феодальный период в истории адыгов с существовавшим определенным комплексом вооружения.
Территориальные границы включают земли Северо-Западного и Центрального Кавказа.
Цель и задачи диссертации. Автор ставит целью комплексное исследование военного дела адыгов середины VIII – XVII вв. Для реализации этой цели ставятся следующие задачи:
- на основе историографического анализа рассмотреть уровень, степень и перспективы изучения проблемы;
- проанализировать выявленные источники, отражающие развитие военного дела адыгов в его историческом развитии;
- исследовать структуру военной организации адыгов, стратегию и тактику ведения боевых действий;
- определить основные традиционные направления в строительстве укреплений, способы их обороны и осады;
- системно изучить комплекс вооружения адыгов в контексте исторических процессов;
- рассмотреть военно-морские традиции адыгов, тенденции их развития;
- определить основные этапы развития различных отраслей военного дела адыгов и раскрыть некоторые спорные и мало исследованные стороны данной темы.
Источниковедческую базу составили письменные и археологические источники. К письменным относятся несколько видов источников. Среди них выделяются арабские, персидские, русские, армянские и грузинские летописи и хроники. Сведения, содержащиеся в них относительно немногочисленны и отрывочны, информация обычно краткая. Тем не менее, благодаря этим сведениям, мы располагаем отдельными датами и событиями, что представляет ценность для уточнения хронологии адыгов изучаемого периода, не имевших своей письменности. Так важным источником является древнерусская летопись «Повесть временных лет», в которой сообщается об отдельных событиях в истории адыгов X-XI вв., а так же издание «Воинские повести Древней Руси» где мы находим важные сведения из истории адыгов XIII-XIV и XVII вв[27].
Ценные сведения о некоторых событиях и численности населения Северо-Западного Кавказа в середине X в. содержатся в армянской хронике Вардана Великого[28]. Из грузинских источников были использованы хронографы жизни царицы Тамары, Парижская хроника, «История» Вахушти Багратиони[29]. В них имеется информация об отдельных событиях XII-XIII и XVI вв. касающаяся истории адыгов. Из арабских хронистов можно отметить Ибн ал-Асира и Ибн Фадлаллах Эломари[30]. Среди персидских историков – Рашид-ад-Дина, Низам-ад-дина Шами, Шериф-ад-дина Йезди, Абд-ар-раззака Самарканди[31]. В их трудах содержатся краткие, но ценные сведения по истории адыгов золотоордынского периода (середина XIII-XIV вв.). К этой же категории источников, по-видимому, следует отнести труд Лаоника Халкондила, в котором сообщается ценное свидетельство о нападении адыгских пиратов на Трапезундскую империю в 1458 г[32].
Важными источниками по истории адыгов являются трактаты. Один из них, это сочинение Константина Багрянородного об управлении империей середины X в., посвященное его сыну. В нем содержатся ценные сведения об адыгах X в., и о некоторых событиях с ними связанных, об их расселении[33]. Другой трактат составлен Карлом Пейсонелем, детально описавшим внешнюю и внутреннюю торговлю в Черкесии в XVIII в., а так же социальном положении в адыгском обществе и о важных сторонах их быта и культуры[34].
Более подробная и многочисленная информация о военно-политической истории и военном деле адыгов содержится в записках современников. К этой категории источников следует отнести ал-Масуди, оставившего ценные сведения о населении Северо-Западного Кавказа раннего средневековья[35]. Среди европейцев XIII-XV вв. это, прежде всего Юлиан, Вильгельм Рубрук, Иоанн де Галонифонтибус, Иоганн Шильтбергер, Иосафат Барбаро[36]. Для XVI в. - Сигизмунд Герберштейн, Мартин Броневский[37] ; XVII - первая четверть XVIII вв. - Николай Витсен, Жан Шарден[38]. Отдельные заметки содержатся так же у авторов XVII в. Георга Паерле, Петра Петрея, Жака Маржерета[39]. В качестве дополнительной информации были привлечены так же записки современников Черкесии XVIII- середины XIX вв. П.С. Палласа и Н.Н. Сущева[40].
Из турецких письменных источников следует упомянуть сведения Ибн Кемаля, оставившего важные свидетельства о походе турок на Черкесию в 1479 году. Его отрывок об этом был опубликован А.М. Некрасовым в монографии[41].
К другому виду письменных источников, использованных в работе, относятся документы разного времени. Это отдельные сведения итальянцев XIII-XV вв. содержащиеся в актах различного рода, представленные в статье Е.С. Зевакина и Н.А. Печнко. Так же, в качестве дополнительной информации, были привлечены документы по русско-адыгской торговле конца XVIII - середины XIX вв[42].
Этнографические источники. Являются одними из самых ценных при изучении быта, культуры, религии и других сторон жизни народа. Один из наиболее ранних таких источников это «монографическое» описание Черкесии XV в. Джорджио Интериано впервые подробно описавшего адыгское общество изнутри.[43] Для XVII-XVIII вв. можно отметить этнографические описания современной им Черкесии Джованни де Лука, д`Асколи, Эвлия Челеби и Ксаверио Главани[44]. В качестве дополнительной информации были привлечены этнографические исследования и описание авторов первой половины XIX в. Г.-Ю. Клапрота, С. Броневского, Л.Я. Люлье [45]. Ценный материал о мореходстве абхазов содержится так же в этнографическом очерке Ш.Д. Инал-Ипа[46].
Для ретроспективного исследования военного дела адыгов, дополнительно были привлечены записки, дневники и письма исследователей и путешественников первой половины XIX в.: Жака Тебу де Мариньи, Эдмонда Спенсера, Фредерика Дюбуа де Монпере, Джеймса Белла[47].
Археологические источники являются одними из наиболее ценных. Они позволяют осветить этапы развития, например, вооружения, и во многих случаях подтвердить или опровергнуть данные письменных источников, а порой и восполнить их отсутствие.
Раскопки на Северо-Западном Кавказе начинаются в конце XIX века. Одним из первых дореволюционных археологов был Н.И. Веселовский, раскопавший в 1896-1897 и в 1907-1908 гг. курганы золотоордынского времени в районе станиц Белореченской и Ханской[48]. Подробный анализ материалов этих памятников, спустя полвека, провела В.П. Левашова[49]. Помимо Н.И. Веселовского наиболее известные и информативные археологические данные можно почерпнуть из результатов исследования памятников В.И. Сизова и В.В. Саханева[50], проводивших раскопки в основном на Черноморском побережье Северо-Западного Кавказа.
Значительный материал дали археологические раскопки в советское время. Особенно массовый размах они получили в середине и второй половине XX века (до начала 1990-х гг.) благодаря таким исследователям как Н.В. Анфимов, П.А. Дитлер, В.Б. Ковалевская, Ю.Н. Воронов, А.Х. Нагоев, Н.Г. Ловпаче, Л.М. Носкова, А.В. Пьянков, В.А. Тарабанов[51]. Это было следствием бума, в первую очередь ирригационного строительства в Краснодарском крае (Шапсугское и Краснодарское водохранилища, рисовые чеки и так далее), а так же на новостройках в ходе спасательных работ на разрушаемых объектах.
Интенсивные раскопки велись и в постсоветское время (с начала 1990- гг. и до наших дней) такими исследователями, как Ф.К. Джигунова, А.А. Малышев, Е.А. Армарчук, Л.М. Носкова, В.Г. Житников и многими другими. Особенный размах они получили с середины 1990-х гг. в ходе прокладок трубопроводов через Северный Кавказ к Черному морю. Раскопано большое число могильников разного времени, значительно дополнивших информацию о материальной культуре адыгов средних веков, включая и их вооружение[52].
Таким образом, за последние сто лет раскопок на Северо-Западном Кавказе был накоплен значительный археологический материал. Ввиду ряда объективных причин и в связи со спецификой диссертации, была использована лишь небольшая его часть, достаточная для исследования всего рассматриваемого здесь периода.
Методологической основой работы выступает, прежде всего, принцип историзма, с помощью которого изучают объект в развитии. При этом необходимо понять и объяснить, как данное явление возникло, какие этапы прошло на пути развития, какое место занимало в историческом процессе. В этом случае события и явления, связанные с военным делом адыгов, рассматриваются на основе соблюдения временной последовательности, и их преемственности.
Принцип объективности ориентирован на всесторонний анализ исторических событий и явлений, привлечение к исследованию различных по происхождению и содержанию источников. Исходя из данного принципа, предусматривалось формирование необходимой источниковой базы исследования. Однако не все существующие источники и литературу, по тем или иным причинам, удалось выявить, привлечь, ввести в научный оборот. Это обстоятельство обусловило некоторую относительность применения принципа объективности.
При рассмотрении данной проблемы были применены такие научные методы как: проблемно-хронологический, сравнительно-исторический, ретроспективный, методы узких датировок и датированных аналогий.
Проблемно-хронологический метод позволил расчленить исследуемую проблему на различные составляющие военного дела адыгов (вооружение, военная организация и так далее) и каждую из выделенных проблем рассмотреть в хронологической последовательности (поэтапно).
Был применен так же сравнительно-исторический метод, позволивший сопоставлять различные этапы рассматриваемого периода по характерным для каждого из них признакам. В частности, при выделении различных хронологических этапов рассматривались сходства и различия между ними, для того чтобы с одной стороны аргументировать их некоторые отличия, а с другой – провести общую цепь непрерывного развития и генетическую связь событий в рассматриваемый период. Был так же применен ретроспективный метод, позволивший привлечь для реконструкции некоторых сторон изучаемого периода более поздние источники XVIII - первой половины XIX в.
Большое значение имеют методы узких датировок и датированных аналогий использующихся в археологии. Их применение позволяет на основе узко датированных комплексов и найденных в них вещей при сравнительном анализе датировать комплексы и отдельные вещи из других погребений с целью выяснения определения времени захоронения, социального статуса погребенного и, нередко, его этнической принадлежности.
Научная новизна исследования определяется следующим:
- комплексным подходом к изучению военного дела адыгов с учетом большого количества письменных источников, а так же этнографических и археологических материалов.
- в работе обобщаются обширные сведения отечественных и зарубежных исследователей.
- в диссертации впервые комплексно определяются виды и наборы вооружения, прослеживается его эволюция во времени.
- последовательно рассматриваются военная организация, структура, стратегия и тактика адыгов, определяется их численность и военный потенциал.
- автором сгруппированы и проанализированы сведения о фортификационном и морском деле адыгов. На основе прямых, косвенных и более поздних письменных источников, впервые реконструируется особенности укреплений, тактика обороны своей территории, методы осады вражеских крепостей, а так же методы действий адыгов на море и их боевые суда.
Практическая значимость. Результаты диссертационного исследования могут быть использованы при изучении средневековой истории адыгов, издании учебников, учебных пособий, лекционных курсов по истории России, Северного Кавказа. Они будут полезны при изучении военного дела и истории сопредельных территорий и исторических стран и народов, а так же они могут найти свое отражение в соответствующих разделах музейной экспозиции.
Апробация. Некоторые стороны исследования диссертации освещены в статьях автора, опубликованных в научных сборниках изданных в Москве, Краснодаре, Армавире, Ставрополе, Ростове-на-Дону, а так же в исследовании диссертантом военного дела предков адыгов более ранних периодов. Их общий объем составляет 7,2 п.л. Кроме того, автором была написана и издана научная работа о военном деле предков адыгов более ранних периодов в объеме 7,2 п.л.[53]
Соискатель занял второе место в краевом конкурсе научных работ среди студентов и аспирантов (апрель-май 2001 г.) и был удостоен диплома II степени и серебряной медали. Помимо этого, соискатель принимал активное участие в научных студенческих, краевых и межрегиональных конференциях в 1999-2003 гг. в городах Краснодара, Анапы, Новороссийска, Ставрополя. В ходе студенческих конференций выступления автора были отмечены вторым дипломом II степени и грамотой за научные изыскания в данной сфере. Кроме того, по теме диссертации автор участвовал в восьми археологических научно-исследовательских экспедициях по Краснодарском краю.
Структура работы. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и литературы, а так же приложения.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ
Во введении обосновывается актуальность темы, рассматриваются выбранные географические и хронологические рамки исследования и источниковедческое положение проблемы, определяется практическая значимость и научная новизна диссертации, характеризуется методологические основы исследования, ее апробация.
Первую главу «Хронология основных военно-политических событий в истории адыгов в средние века, комплекс вооружения и его эволюция» открывает параграф обзорной военной истории средневековых адыгов «Военная история адыгов и их предков в эпоху средневековья» в котором отмечаются основные и значимые события, происходившие на всем протяжении рассматриваемого периода. Данный исторический экскурс является развернутой формой пояснения выделения исторических этапов, предложенных автором во введении. Параграф начинается с упоминания эпохи Великого переселения народов (IV-VII вв.), как переходного периода между Античностью и Средневековьем.
К VIII в. часть Северо-Западного Кавказа входит в состав Хазарского каганата, южнее во второй половине этого столетия образуется раннефеодальное Абхазское царство. В середине этого столетия в Западном Закубанье от реки Псекупс и на Черноморском побережье от Анапы до Геленджика появляется новое население, хоронившее по обряду кремаций. Есть основания полагать, что данные пришельцы были поселены в указанном месте хазарами для защиты своих южных границ[54]. Некоторые из исследователей связывают данное население с касогами-адыгами[55]. Однако в ходе исследований, кремации данного типа на основе аналогий и параллелей в обряде и инвентаре были отнесены по своему происхождению к населению Западной Сибири[56] и соответственно не могут принадлежать автохтонному населению Северо-Западного Кавказа. На основе этих параллелей, аналогий и анализа письменных источников некоторые исследователи[57] опровергают утвердившееся в научной литературе мнение об изначально кавказском происхождении касогов[58]. Тем не менее, нет никаких сомнений, что эта этническая группа приняла непосредственное участие в этногенезе адыгов[59] и оказала значительное влияние на их культуру, что дополнительно было выявлено на основе исследований соискателя на примере вооружения. Соответственно она может считаться составной частью истории, культуры и этногенеза адыгов.
Внутренние усобицы и войны с аланами, печенегами, зихами значительно ослабили Хазарский каганат к началу X в. К середине этого столетия он практически перестает существовать. Зихия расширяет свои границы по Черноморскому побережью до низовий Кубани, впадавшей раньше в Черное море (ныне Старая Кубань), а так же занимают часть Западного Закубанья. В первой половине X в. земли восточнее Псекупса в Закубанье входили в состав Северокавказской Алании. В низовьях бассейна этой реки расселялось смешанное алано-болгарское население[60]. В 965 г., уже на значительно ослабевшее государство, совершает поход Святослав, захватив хазарский город Саркел (Белую Вежу) и разбивает союзников хазар - ясов и касогов. Непростые отношения складывались у адыгов с русскими князьями, к которым в 988 г., в результате боевых действий князя Владимира в Крыму, переходит под контроль хазарский город Таматарха (Тмутаракань). В 1022 г. сын Владимира тмутараканский князь Мстислав нападает на касогов и убивает их князя Редедю, что приводит к подчинению его области и участию касожских дружин в междоусобице Мстислава с его братом Ярославом в 1023-1024 гг[61].
К концу XI в. Тмутаракань практически переходит под контроль Византии[62]. В это же время в Прикубанье появляются новые кочевники – половцы. Относительно стабильный период XII – первой трети XIII вв. прерывают походы монголов в Восточную Европу и на Северный Кавказ в 1237-1242 гг. Одними из первых натиск монголов почувствовали на себе адыгские княжества Северо-Западного Кавказа осенью-зимой 1237 г[63]. Однако о подчинении значительной части адыгов монголам можно говорить лишь с конца XIII века. На протяжении всего XIV в. с некоторыми перерывами, адыгские воинские формирования фиксируются в составе войск Золотой Орды, вплоть до Куликовской битвы и походов хана Тохтамыша. В 1395 г. Золотую Орду разоряет Тамерлан (Тимур). Во время его вторжения, осенью этого же года этот завоеватель вторгся и в земли Черкесии, равнинная часть которой являлась «услусом» Золотой Орды[64]. Тем не менее, адыги видимо отделались относительно легко от нашествия Тамерлана и в тоже время окончательно избавились от власти Золотой Орды.
В 1382 г. в мамлюкском султанате Египта и Сирии к власти приходит династия Бурджитов адыгского происхождения, правившая до 1517 г[65]. Период с конца XIV до начала XVI вв. является эпохой расцвета в истории адыгов. В это время они владели огромной территорией, включавшей в себя Египет, Сирию, территорию современных Палестины, Израиля и юго-восточную часть нынешней Турции. На Кавказе в состав Черкесии входили все Закубанье, юго-восточное Приазовье и Черноморское побережье от Анапы до Сочи. Ни до, ни после, адыги никогда не владели столь обширными землями.
В 1475 г. турки захватывают генуэзские колонии в Северном Причерноморье, а в 1479 г. совершают первый крупный поход в Черкесию[66]. По-видимому, они преследовали цель перекрыть поступление рабов и волонтеров из Черкесии в Мамлюкский султанат. Эти предположения подтверждает то, что спустя 6 лет начинается первая османо-мамлюкская война (1485-1491 гг.). А с начала XVI в. начинается так называемый Османский этап в истории адыгов, когда турки начинают строить крепости на Таманском полуострове и всячески закрепляться в регионе с целью дальнейшего подчинения адыгских земель. Этому способствовало и падение Мамлюкского султана на Ближнем Востоке в 1516-1517 гг.
С 1479 по 1539 гг. шел процесс закрепления турок на Северо-Западном Кавказе. К 1539 г. относится второе крупное вторжение турок и крымских татар на земли адыгов, которое закончилось неудачей для первых. Однако, в течение 40-х и первой половины 50-х гг. XVI в. было совершено несколько крупнейших походов на адыгские феодальные княжества Жанетию, Хатукай, Бжедугию, Кабарду[67]. Отличием этих походов от столкновений начального 60-летнего этапа было не только применение больших масс войск (40, 60-70 тысяч воинов), но и артиллерии и ручного огнестрельного оружия. Эти обстоятельства, и поражения адыгов в связи с этим, заставили князей искать поддержки у страны практически ни чем не уступавшей Османской империи – Московской России. Именно этим (поиск равнозначного Османской империи союзника) и были вызваны посольства целого ряда адыгских князей в Москву в 1552-1557 гг. следствием чего было заключено соглашение о союзе и покровительстве России над некоторыми адыгскими областями в обмен на взаимную помощь и совместное противодействие турецко-татарской экспансии на восток.
На протяжении второй половины XVI – XVII вв., в отдельные периоды многочисленные адыгские воинские формирования некоторых князей и их дружин проходили службу в России или же являлись союзниками Москвы. В 1556 г. адыги захватили крепости Темрюк и Тамань[68]. С другой стороны известно, что воинские контингенты всех адыгских княжеств от Жанетии на западе и до Кабарды на востоке участвовали в походе турок на Азов и осады этой крепости, захваченной казаками в 1637 г[69].
Во втором параграфе главы «Наступательное вооружение: основные характеристики его видов и этапы их развития» содержится анализ наступательного вооружения адыгов на протяжении всего указанного средневекового периода, разделенного на соответствующие четыре исторических этапа. Для каждого из них приводится соответствующий им известный набор оружия.
Наступательное вооружение в хазарское время (середина VIII – первая половина X вв.) состоит из сабли длиной 75-85 см, кинжала так называемого уйбатского типа, узких длинных кинжалов, метательных боевых ножей, копий от знамен-штандартов и пик, приспособленных для пробивания кольчуги, топоров, сложного лука и стрел с разнообразными наконечниками в зависимости от цели применения. Редко встречаются кистени.
Во второй половине X – середине XIII вв. набор вооружения адыгов несколько меняется. Он представлен саблями, наконечниками копий и пик, кинжалов, реже метательными ножами, сложносоставными луками и стрелами с двухлопастными и бронебойными наконечниками для пробивания кольчужных доспехов. Следует отметить, что сабли и наконечники пик второй половины X-XI вв. продолжают, по основным своим характеристикам старые традиции хазарского времени (длина, форма перекрестий и пера, и т.д.), позднее – в XII в. они становится длиннее (85-110 см), и с более выраженным плавным изгибом клинка – равным 2-4 см.
В золотоордынское время (вторая половина XIII – XV вв.) вооружение претерпевает некоторые изменения: средняя длина сабли достигает уже 95-120 см, они становятся более изогнутыми – величина изгиба к XIV-XV вв. доходит до 6 см. Копья имеют наконечники с широким пером, а пики – с более узким и близким к квадратному сечению. Редко встречаются кинжалы и боевые ножи, еще реже – топоры, шестоперы, булавы, которые могли появиться в результате влияния монголов. Луки сложные. Стрелы, как и раньше, в основном с двухлопастными и бронебойными гранеными наконечниками, иногда встречаются монгольские – трехлопастные.
В XVI – XVII вв., наступательное вооружение адыгов состояло из сабли со штыковым концом, которая еще более увеличивается, достигая нередко до 125-130 см, с изгибом клинка до 6-7 см, и наклоном черенка на 12-15 градусов, с 2-3 отверстиями для крепления деревянной рукояти. Оружие так же представлено копьями, луками и стрелами с двухлопастными и бронебойными (узкими, гранеными) наконечниками стрел, боевыми ножами. В XVII в. появляется, а затем и распространяется огнестрельное оружие. Последнее значительно повлияло в последствии на весь комплекс наступательного и, отчасти защитного вооружения адыгов XVIII-XIX вв.
Третий параграф «Защитное вооружение: описание и его эволюция на протяжении рассматриваемого периода» практически является продолжением второго параграфа и в нем рассматриваются основные виды защиты адыгского воина.
Защитное вооружение середины VIII – первой половина X вв. представлено шлемами, клепанными из трех или четырех пластин с глухими бармицами иногда с наносниками и кольчугами длиной до колен, а в руках – до локтей, с диаметром колец от 1,2 до 1,6 см, с плоским прямоугольным сечением. Доспех дополнялся так же пластинчатыми наручами, поножами и наплечниками. Скорее всего, использовались так же деревянные щиты. Полное снаряжение конного воина этого времени достигало около 18-20 кг. Кроме того, есть основания полагать, что поверх кольчуги могли надевать дополнительную броню в виде пластинчатых панцирей закрывавших корпус воина.
Во второй половине X – середине XIII вв. защитное вооружение представлено слабее, чем ранее. В основном, это шлемы из двух склепанных сегментов с бармицами и кольчуги, которые, по-видимому, постепенно укорачиваются до бедер. Диаметр их колец такой же, как и на ранних, однако, сечение проволоки уже округлое. Вполне вероятно, исходя из специфики боя этого времени, что использовались и наручи, и поножи, а так же щиты.
Защитное вооружение второй половины XIII – XV вв. представлено шлемами обычно из четырех, реже из двух, сегментов. Последние в это время все часто скреплялись с помощью пайки, которая в последней трети XIII – начале XIV вв. стала вытеснять клепку. На части шлемах зафиксированы крепления для бармицы аналогичные в целом креплениям двух предыдущих эпох – с помощью прута продетого в петли по нижнему краю, на который цеплялась открытая бармица, скреплявшаяся под горлом. Кольчуги длиной до бедер, а в руках - до локтей, с отворотом для надевания их через голову. Деревянные щиты усиливались в центре железными круглыми умбонами с перекрещенными по верх них фигурными пластинами и так же дополнительными оковками в центре и по краю щита. Обычно они округлой, реже прямоугольной и другой формы в диаметре не более 60-70 см. Помимо этого, использовались, по-видимому, пластинчатые наручи и поножи.
На заключительном этапе (XVI – XVII вв.) защитное вооружение не претерпевает особых изменений по сравнению с предыдущим временем, особенно в XVI веке. Однако к XVII в. у адыгов появляются мисюрки, которые как и шлемы этого времени, стали изготавливать с закрепленными по всему периметру боевого наголовья бармицами, закрывавшими и верхнюю часть лица. Основным видом доспеха в это время остается кольчуга. Тем не менее, в конце XVI и XVII вв. можно отметить применение адыгскими знатными воинами дополнительной защиты корпуса виде зерцал и легких кованых кирас которые адыги могли взять себе на вооружение во время службы в европейских странах (Польша, Россия)[70] и участия в войнах в Восточной Европе. В это время применялись так же щиты, пластинчатые наручи и поножи.
Вторая глава «Организация и структура вооруженных сил, фортификация, тактика и стратегия обороны и нападения, военный потенциал средневековых адыгов» начинается с параграфа «Военная организация и структура войска». В период существования Хазарского каганата (середина VIII – первая половина X вв.) во главе отрядов стоят предводители, имеющие богатое конское снаряжение, вооружение и возможно, штандарты. По-видимому, они являлись «тысячниками». Выделяются так же «десятники» и «сотники». Всадники состояли из воинов-профессионалов – дружины предводителей. Пехота состояла из ополчения.
Во второй половине X – XIII вв. происходит интеграция зихов и касогов в адыгский народ, и окончательное сложение раннефеодальных отношений. В это время известны имена некоторых князей (Редедя, Тукара). Конное войско состояло в основном из княжеских дружин вооруженных саблями, пиками, луками со стрелами, боевыми ножами, а из защиты использовавшие шлемы, кольчуги, щиты. Пехотные части составляли ополченцы, собиравшиеся, как и прежде, в случае общей опасности для защиты своей территории, или при походах на ближайших соседей. В дальних походах участвовала исключительно хорошо вооруженная кавалерия «налегке».
Золотоордынская эпоха (вторая половина XIII – XV вв.) характеризуется дальнейшим развитием феодальных отношений у адыгов, чему не мало могли способствовать помимо внутренних причин и внешние – Золотая Орда и итальянские колонии на побережье. Адыгские земли этого времени разбиты на ряд феодальных достаточно централизованных княжеств, во главе которых стоят удельные князья со своими конными дружинами, насчитывающие от нескольких сот до нескольких тысяч всадников. Полный набор вооружения таких воинов состоял из сабли, копья (пики), боевого ножа, кинжала, лука со стрелами. А из защитного вооружения они имели шлемы, кольчуги, щиты и, скорее всего, наручи и поножи. Пехота состояла из ополчения, не имевшего металлического защитного вооружения. Оружие у нее было проще и состояло из отдельных элементов, которыми были в большей степени вооружены дружинники (например, кинжалы, боевые ножи, копья).
Заключительная эпоха (XVI-XVII вв.) у адыгов отмечена дальнейшим углублением феодальных отношений, и следствием чего – усилением раздробленности. Как и раньше, во главе каждого такого адыгского княжества стоит князь, имеющий хорошо вооруженную и экипированную конную дружину. Каждый дружинник должен был иметь: коня, саблю, копье, лук со стрелами, кинжал или нож, а из защиты – шлем, кольчугу, щит, наручи, поножи. У некоторых так же могли быть и пластинчатая защита корпуса (кирасы, зерцала). Все области представляют собой достаточно централизованные феодальные княжества со своей столицей-резиденцией главного князя и подвластным населением. В случае всеобщей опасности дополнительно собиралось ополчение из крестьян для защиты своей территории.
Второй параграф «Стратегия, тактика и численность вооруженных сил» содержит информацию о стратегических и тактических приемах средневековых адыгов и предположительной численности, которую они могли выставить в разные эпохи рассматриваемого периода.
В хазарское время (середина VIII – первая половина X вв.) о стратегии практически ничего не известно. В это время тактика определяется в основном по набору вооружения. Воины с полным или почти полным набором вооружения составляли тяжелую кавалерию, применявшую построение в одну или несколько шеренг и ходившую в атаки с пиками на перевес. После первого столкновения такая кавалерия отбрасывала копья и щиты, или только копья, и переходила на клинковое и ударное оружие (сабли, кинжалы, топоры, кистени). Общая численность конных воинов-профессионалов у адыгов могла достигать в это время не менее 4-5 тысяч всадников. Если считать вместе с ополчением – то, эта цифра могла увеличиваться до 10 и более тысяч. В данном периоде у касогов можно предполагать уже зачатки раннефеодальных отношений. Военная организация зихов в это время была ближе к уровню «военной демократии». Во главе племени стоял вождь, вокруг которого группировались профессиональные воины. Войско состояло, по-видимому, из конницы и пехоты, с преобладанием последней. Боевые действия велись небольшими отрядами в условиях горно-лесистой местности, где устраивались засады и внезапные нападения. Общая численность воинов, которую могли выставить зихи, определить сложно, но, судя по косвенным данным, она могла составлять около 10-20 тысяч воинов.
Во второй половине X – середине XIII вв. вторжения на чужие территории сводились, по-видимому, к набеговой системе – быстрым рейдам. В этом заключалась собственно стратегия «малой войны». Территория расселения и соответственно численность вооруженных сил в это время значительно увеличивается. Исходя из этого, можно с большой долей вероятности, предполагать, что общая численность воинов в XII-XIII вв. которую могли выставить адыги, была раза в два большей той, которой располагали в хазарское время зихи или касоги. Соответственно она могла достигать около 30-40 тысяч воинов.
В последующую эпоху (вторая половина XIII – XV вв.) основные принципы ведения войн не столь сильно изменились. Конница во главе с князьями совершает дальние походы-набеги. В тактике применяется разделение войск на отдельные отряды: авангард, основные силы, группа прикрытия. При обороне, используются различные методы, в зависимости от ситуации: принцип «выжженной земли», при котором все население княжества (или княжеств) отходило вглубь территории - в горы. В то же время боевые конные отряды всячески старались задержать противника еще на подступах к своим землям, сжигая траву (корм скота и лошадей), устраивая засады, атакуя небольшие отряды противника. Такую тактику адыги применили, например, во время вторжения войск Тимура осенью 1395 года[71].В больших массах на равнине адыгская кавалерия атаковала в пики, используя сомкнутый строй, что предполагает достаточно четкую дисциплину в отрядах дружинников. Такое построение могло представлять собой 1-2 шеренги. Применялся так же и рассредоточенный строй, в зависимости от обстановки во время боя. Численность вооруженных сил всех адыгов этого времени известно по отрывочным и косвенным данным - она могла достигать около 50-60 тысяч.
В XVI-XVII вв. стратегия войны в большей степени сводится к набеговой системе, как и раньше, когда многочисленные отряды кавалерии совершают дальние походы. В это время используются тактические приемы, исходя из обстановки. В частности применяется выделение небольшого отряда для введения противника в заблуждение, с дальнейшим заманиванием им многочисленного преследователя к месту засады своих основных сил с целью окружения и уничтожения неприятеля. Так было, например, во время боя адыгов с турками и татарами под Азовом осенью 1501 г[72]. При обороне от многочисленного противника адыгами активно использовались примерно те же методы, что и в предыдущем периоде: засады, «выжженная земля», раздробление основных сил неприятеля на небольшие отряды с целью их дальнейшего уничтожения. С появлением огнестрельного оружия значение пехоты возрастает, ее активно используют в горной местности для поражения многочисленного противника. Эффективность такого стрелкового оружия достигалась его массовым применением, особенно из засад. Наиболее показательна в этом плане битва адыгов и ногайцев с калмыками в январе 1644 г[73]. Население этого периода значительно возрастает. В общей сложности адыгские княжества могли выставить в это время не менее 80-100 тысяч конных и пеших воинов. Некоторые из княжеств располагали до 10 тысяч воинов (Жанетия, Кабарда), небольшие княжества - не менее 3 тысяч конных и пеших (Шегакское, Бжедугское).
В третьем параграфе автор рассматривает «Фортификацию и способы ведения обороны и осады укреплений» в средние века. В виду малочисленности письменных и археологических и письменных данных, эта проблема слаба изучена. Сам термин «фортификация происходит от французского «fortifier», «fort», что означает «сильный, крепкий, прочный, могущий оказать сопротивление»[74].
Однако, на основе имеющихся сведений, автором выявлено, что для местного оседлого населения Северо-Западного Кавказа были характерны плетневые и деревоземляные укрепления. Причем на равнине это в основном плетень, в предгорьях и горах – дерево и плетень, усиленных в некоторых местах камнем. На двух последних территориях (предгорья и горы), укрепления обычно были более мощными и долговременными. Не последнюю роль здесь играл и рельеф горно-лесистой местности. Чаще всего, такие поселения основывались в естественно укрепленных природой местах, рядом с питьевой водой. Поселения на равнине не были рассчитаны на долговременную оборону, и в основном, плетень служил для защиты от отдельных разбойничьих ватаг. Противостоять многотысячным силам противника они были не в состоянии. Исходя из подвижного образа жизни адыгов, в случае большой опасности, население бросало такие места и уходило в горы, как это было, например, во время похода Тамерлана на Черкесию осенью 1395 г[75].
Прямых данных о наличии у адыгов каменных укреплений в средние века не известно. Крепости в современном Сочинском районе исследователи связывают с раннефеодальным Абхазским царством[76]. Три крепости в Туапсинском районе, судя по всему, связанны с Византией раннего средневековья. Как сообщают письменные источники позднего средневековья, постройка каменных укреплений для наиболее обеспеченных слоев населения Черкесии – знати – считалось зазорным и расценивалось как трусость[77]. Таким образом, основными материалами, которые адыги и их предки использовали для строительства укреплений, были дерево (срубы, частокол), земля и плетень.
Об обороне и осаде крепостей адыгами, в деталях, известно еще меньше, и в основном из поздних письменных источников. Исходя из общего представления об адыгских воинах и письменных данных, можно сказать, что они, особенно при дальних походах, были не приспособлены для долговременных осад крепостей. Укрепления, скорее всего, они брали либо хитростью, либо долговременной осадой (если боевые действия происходили на их территории или в приграничье), либо штурмом, если крепость не была сильно укреплена. При этом применялись и зажигательные стрелы, ручные тараны, подкопы и некоторые другие средства.
Защита укреплений, по-видимому, сочетала в себе пассивную и активную оборону. Еще на подступах к укрепленным пунктам адыгами устраивались засады, ловушки, действовали мобильные конные отряды. Защита укреплений в горах была наиболее эффективной, особенно против кочевников, в виду хорошего знания местности и умелого использования наиболее выгодных мест для устройства дополнительных засад на подступах к самому укреплению.
Третья глава «Морское дело адыгов: средневековое пиратство, военные суда и способы применения их на море» состоит из двух параграфов.
В первом параграфе «История адыгского пиратства[78] в средние века» рассматривается хронология известных событий адыгских пиратов в средние века в трех исторических подразделах: раннесредневековый (VIII-XIII в.), XIII-XV вв. и XVI-XVII вв. Такое разделение связанно, прежде всего, с малочисленностью письменных данных о мореходстве зихов в раннем средневековье. Несмотря на это можно с большой долей вероятности предположить, что адыгское пиратство в эту эпоху имело место быть только в гораздо меньших масштабах, чем в позднем средневековье. Основной сдерживающей силой развития пиратства у адыгов раннего средневековья могла служить Византия, господствовавшая на Черном море до начала XIII в., и которая всячески противодействовала этому ремеслу, претендуя продолжительное время на роль гаранта и безопасности навигации в регионе[79].
В позднем средневековье можно отметить достаточно большую активность адыгских мореходов. Пираты Северо-Восточного побережья Черного моря были достаточно грозной силой, с которой в свое время приходилось считаться и итальянцам, и грекам, и туркам. В отдельные периоды они господствовали в восточной части акватории Черноморского бассейна. Пираты нападали на грузовые и торговые суда, на местности, города и даже империи, сходились в морском бою с военными судами противника. И если в раннее средневековье зихи были мало известны странам бассейна Черного моря как пираты, то в позднем средневековье этот промысел у них стал одним из основных. Последнее обстоятельство, по-видимому, было вызвано появлением во второй половине XIII в. итальянских колоний в данном регионе, хорошо наладивших сбыт награбленных товаров, и главное, продажу захваченных пиратами людей в рабство. О размерах этого промысла может говорить тот факт, что рабов продавали сотнями и тысячами ежегодно. Для сравнения: стоимость одной грузовой барки XV в. была равна средней цене 100 черкесских рабов.
Одно из первых упоминаний о боевых действиях адыгских пиратов относится к 1290 г., когда они в районе Джубги нападали на суда армянских и греческих купцов, но итальянская галера отбивает у них награбленное[80]. В 1457 г. князь Кадибельди захватил замок в Матреге[81]. На следующий год (1458 г.) адыгские пираты во главе с Артабилом напали на Трапезундскую империю[82]. В первой четверти XVI в. пираты активизируют боевые действия против турок, в связи с чем последние строят крепости Темрюк и Тамань[83], продолжая как и раньше господствовать на пути из Кафы в Константинополь[84]. В июле 1572 г. флотилия адыгов в количестве 24 судов нападает на северное побережье Османской империи в районе Трапезунда или несколько западнее его, нанеся значительный урон туркам. В ответ султан Селим был вынужден послать для подкрепления 6 галер, которым было приказано лишь защищать гавань Трапезунда и не преследовать пиратов, так как он боялся, что они увеличат количество своих кораблей[85]. Спустя ровно 100 лет, (в 1672 г.) сохранились письменные данные об активизации абхазских и адыгских пиратов на море недалеко от побережья современных Туапсинского района - Абхазии[86]. Несмотря на отрывочные сведения о конкретных исторических событиях, часть которых приведена выше, письменные источники позднего средневековья указывают на ежегодные угрозы и постоянную повсеместную деятельность адыгских пиратов на море (итальянские документы, Сигизмунд Герберштейн, Эвлия Челеби и другие). Исходя из этого, можно предполагать, что масса событий связанных с этим промыслом адыгов на море до нас просто не дошло. Возможно, что часть письменных источников просто еще не найдена и не переведена на русский язык.
Во втором параграфе «Боевые суда и методы ведения морского боя», прежде всего, дана более подробная информация об адыгских судах и способах их применения в бою на море. Она основана на письменных источниках первой половины XIX в[87]. Однако с учетом некоторой консервативности адыгской культуры, включая и их военное дело, основные положения, выводимые на основе этих источников, безусловно, можно отнести и к позднему средневековью.
Боевые суда адыгов изготовлялись из тонкого деревянного каркаса и обшивки из досок, плотно скрепленных друг с другом деревянными нагелями и гвоздями. На основе письменных источников первой трети XIX вв. было выделено условно три основных вида боевых судов у адыгов. Различия определены в зависимости от численности их экипажа, тоннажа и оснастки: небольшие лодки с экипажем в среднем на 12-15 человек, без штурвала и мачты; барки средних размеров – с экипажем 25-30 человек и со штурвалом, и третий вид – крупные боевые «галеры» с экипажем от 40 до 120-140 человек. Последние имели съемную мачту с треугольным и/или квадратным парусом. Последний вид можно так же разбить на два варианта исключительно из-за разницы в численности экипажа: первый – от 40 до 70-80 человек и второй – от 100 до 140 человек. Все суда имели вытянутый нос, крупные виды – отдельно выделенную корму, на которых располагалась остальная часть команды, не участвующая в гребле. На носу крепилась голова козла или барана. Движение осуществлялось в первую очередь с помощью коротких весел с поперечными перекладинами для рук гребца. Гребля осуществлялась с помощью распева «арираша» на два голоса, от тона и темпа которого зависело увеличение или уменьшение силы гребка, а соответственно – скорости судна[88]. Длина самых крупных боевых кораблей «галер» могла варьироваться от 28 до 35 метров при ширине 4-4,5 м.
Для похода адыги собирали большие флотилии, насчитывающие до нескольких десятков боевых единиц. Например, в походе 1572 г. на османское побережье участвовало 24 судна. С учетом того, что в дальних походах, скорее всего, плавали на судах третьего вида, вмещавшие от 40 до 140 человек, то при простых подсчетах и средних данных – по 80-100 человек на каждом из 24 судов – получим цифру в 2 – 2,5 тысячи воинов. Примерно столько воинов напало на земли Османской империи в июле 1572 г.
Нападали адыгские пираты, как ночью, так и днем, обычно в тихую погоду, когда штиль застигал парусные торговые суда недалеко от берега. Атака происходила с нескольких сторон. В зависимости от цели нападения на подходе применялись луки с зажигательными или обычными стрелами. Сцепка с судном осуществлялась с помощью багров с крюками на концах. На крупных судах выделялись специальные абордажные команды для штурма торгового корабля. Их могли прикрывать стрелки.
Радиус действия адыгских пиратов достигал 20-30 километров от берега[89]. По-видимому, побережье и его акватория были поделены между различными князьями и владетелями. Письменные источники позднего средневековья и XVIII-XIX вв. сообщают о многочисленных местах дислокации морских стоянок адыгов. Такие пункты находились в районе Новороссийска, бухте Пшада, Геленджика, в устьях таких крупных рек как Джубга, Шапсухо, Псебе, Туапсе, Шахэ, Западный Догамыс, Сочи, Мзымта, Псоу[90].
В заключении диссертации подведены итоги исследования и сформулированы выводы
Положения диссертации, выносимые на защиту:
- военное дело адыгов в рассматриваемый период являлось одной из главных и неотъемлемых частей их культуры;
- в этот период произошли существенные изменения, которые отразились, особенно в вооружении и его отличии от предшествующих V-VII вв. и последующих XVIII-XIX вв. С VIII-IX вв. на Северо-Западном Кавказе появляются сабли, пики, стремена, массовым становиться применение метательного оружия и средств защиты;
- освещение достаточно развитой военной организации, структуры, стратегии и тактики адыгов для своего времени и региона, приспособленной для борьбы, прежде всего с кочевым миром степей, а так же в горах и на море;
- деревоземляная фортификация, показавшая неплохой эффект защиты по сравнению со стационарными (каменными) укреплениями, позволявшая избегать изнурительных осад, и в тоже время уходить вглубь территории и маневрировать, не давая тем самым закрепляться на своих землях многочисленному противнику и в месте с тем изматывать его;
- морское дело причерноморских адыгов являлось составной частью их военного дела; в это время оно получило определенное развитие, способствуя появлению постоянных морских стоянок и развитию небольших морских флотилий, с определенным типом боевых судов насколько позволяла география побережья и социально-экономическое развитие населения.
- для более детального исследования вооружения, военной организации и структуры войска, фортификации и некоторых других сторон военного дела адыгов, большое значение представляет использование археологического материала.
По теме диссертации опубликованы следующие работы:
Схатум, Р.Б. История изучения военного дела адыгов и их предков / Р.Б. Схатум // Древности Кубани. Краснодар, 2000. Вып.17. – 0,6 п.л.
Схатум, Р.Б. Вооружение оседлых племен Северо-Западного Кавказа в раннем железном веке (конец IX в. до н.э. – II в. н.э.) / Р.Б. Схатум // Историческая мысль Кубани на пороге третьего тысячелетия. Краснодар, 2000. – 0,2 п.л.
Схатум, Р.Б. Войско оседлых племен С-З Кавказа в позднемеотский период (сер. I в. до н.э. – нач. III в. н.э.) / Р.Б. Схатум // Северный Кавказ и кочевой мир степей Евразии: V «Минаевские чтения» по археологии, этнографии и краеведению Северного Кавказа. Тезисы докладов межрегиональной научной конференции (г. Ставрополь, 12-15 апреля 2001 г.). Ставрополь, 2001. – 0,3 п.л.
Схатум, Р.Б. Из истории военного дела предков адыгов. / Р.Б. Схатум. Краснодар, 2001. – 7,2 п.л.
Схатум, Р.Б. О некоторых этнических названиях адыгов в прошлом / Р.Б. Схатум // Историко-археологический альманах. Армавир; М., 2002. Вып.8. – 0,3 п.л.
Схатум, Р.Б. Шлем из кургана № 24 Убинского могильника: атрибуция, реставрация, реконструкция / Р.Б. Схатум, В.М. Дымченко // Магистериум. Сборник научных трудов аспирантов и студентов кафедры истории и музееведения КГУКИ. Краснодар, 2003. Вып.1. – 0,4 п.л.
Схатум, Р.Б. Щит в комплексе вооружения племен Северо-Западного Кавказа в золотоордынский период / Р.Б. Схатум // Материалы и исследования по археологии Кубани. Краснодар, 2003. Вып.3. – 0,8 п.л.
Схатум, Р.Б. О назначении вырезов у рукояти на кинжалах V-VII вв. / Р.Б. Схатум // Магистериум. Сборник научных трудов аспирантов и студентов кафедры истории и музееведения КГУКИ. Краснодар, 2004. Вып.2. – 0,5 п.л.
Схатум, Р.Б. Шлемы из Убинского могильника / Р.Б. Схатум // Материалы и исследования по археологии Кубани. Краснодар, 2005. Вып.5. – 0,7 п.л.
Схатум, Р.Б. Оборонительные сооружения и способы обороны и осады укреплений у адыгов в средние века / Р.Б. Схатум // Северо-Кавказский юридический вестник. Ростов-на-Дону, 2006. № 4. – 0,9 п.л.
Схатум, Р.Б. О времени появления огнестрельного оружия у адыгов / Р.Б. Схатум // Интеграция науки и высшего образования в социально-культурной сфере. Сборник научных трудов (приложение к региональному научному журналу «Культурная жизнь Юга России»). Краснодар, 2006. Вып.4. Т.2. – 0,3 п.л.
Схатум, Р.Б. Из истории военного дела адыгов. Адыгские пираты / Р.Б. Схатум // Журнал Синтез. Философия. Право. Экономика. Краснодар, 2006. №4. – 1,5 п.л.
Схатум, Р.Б. Из истории военного дела адыгов в средние века / Р.Б. Схатум // Вестник развития науки и образования. Москва, 2007. №5. – 0,7 п.л.
[1] Брун Ф.К. Восточный берег Черного моря по древним периплам и по компасовым картам // Записки императорского одесского общества истории и древностей. Одесса, 1875. Т.9.; Фелицын Е.Д. Некоторые сведения о средневековых генуэзских поселениях в Крыму и Кубанской области // Кубанский сборник. Труды Кубанского Областного Статистического комитета. Екатеринодар, 1899. Т.5.; Трубецкой Н.С. Редедя на Кавказе // Этнографическое обозрение. 1911. № 1-2; Хан-Гирей. Записки о Черкесии. Нальчик, 1978; Ногмов Ш.Б. История адыхейского народа. Нальчик, 1982; Бларамберг И.Ф. Историческое, топографическое, статистическое и военное описание Кавказа. Нальчик, 1999.
[2] Зевакин Е.С., Пенчко Н.А. Очерки по истории генуэзских колоний на Западном Кавказе в XIII и XV вв. // Исторические записки. М., 1938. Вып.3; Лавров Л.И. Происхождение кабардинцев и заселение ими нынешней территории // Советская этнография. М., 1956. № 1; Кушева Е.Н. Народы Северного Кавказа и их связи с Россией, вторая половина XVI – 30-е годы XVII века. М., 1963; Алексеева Е.П. Древняя и средневековая история Карачаево-Черкесии. М., 1971; Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа в IV-X вв. Л., 1979; Некрасов А.М. Международные отношения и народы Западного Кавказа (последняя четверть XV- первая половина XVI в.). М., 1990 и др.
[3] Очерки истории Адыгеи. Майкоп, 1957. Т.I.; История народов Северного Кавказа (с древнейших времён до конца XVIII в.). М., 1988.
[4] Стрельченко М.Л. Вооружение адыгейских племён в X-XV вв. (по материалам Убинского могильника) // Наш край. Материалы по изучению Краснодарского края Краснодар, 1960. Вып.1.
[5] Стрельченко М.Л. Материальная культура адыгейских племен Северо-Западного Кавказа в XIII-XV вв.: Автореф. дис… канд. ист. наук. Л., 1969.
[6] Медведев А.Ф. Ручное метательное оружие VIII – XIV вв. (лук стрелы, самострел). Археология СССР. Свод археологических источников. М., 1966. Е1-36.
[7] Меретуков М.А. Кустарные промыслы и ремесла у адыгов (XIX- начало XX вв.). Оружейное производство // Культура и быт адыгов. Майкоп, 1981. С.56-71.
[8] Каминский В.Н. Воинское снаряжение раннесредневековых племен Северо-Западного Кавказа // Культура и быт адыгов. Майкоп, 1986. Вып.VI; Каминский В.Н. Из истории воинского снаряжения на раннесредневековом Северо-Западном Кавказе // Культура и быт адыгов. Майкоп, 1988. Вып.VII.
[9] Нагоев А.Х. К истории военного дела средневековых адыгов (XIV-XVII вв.) // Новые материалы по археологии Центрального Кавказа. Орджоникидзе, 1986.
[10] Там же. С.132.
[11] Тарабанов В.А. Вооружение и снаряжение всадника VIII-X вв. в могильниках Казазово I и II // I Кубанская археологическая конференция. Краснодар, 1989.
[12] Бетрозов Р.Ж. Происхождение и этнокультурные связи адыгов. Нальчик, 1991; Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа в X-XIII вв. СПб., 1994; Панеш Э.Х. К ранней истории адыгов // Этническая и этносоциальная история народов Кавказа, Средней Азии и Казахстана. СПб, 1995; она же: Этническая психология и межнациональные отношения. Взаимодействие и особенности эволюции (на примере Западного Кавказа). СПб., 1996; Пьянков А.В. Касоги-касахи-кашаки письменных источников и археологические реалии Северо-Западного Кавказа // Материалы и исследования по археологии Кубани. Краснодар, 2001. Вып.1.
[13] Чирг А.Ю. Краткая история Черкесии (с древнейших времен до начала XIX в.) // Гибель Черкесии. Краснодар, 1994; Тарабанов В.А. Социальные отношения адыгов в X-XV вв. // Древности Кубани. Краснодар, 1997. С.33-37; Голубев Л.Э. Социально-экономическое и политическое развитие адыгов в XIII-XV вв.: Автореф. дис… канд. истор. наук. Майкоп, 2004.
[14] Нагоев А.Х. Средневековая Кабарда. Нальчик, 2000.
[15] Аствацатурян Э.Г. Оружие народов Кавказа. М., Нальчик, 1995.
[16] Каминский В.Н., Каминская-Цокур И.В. Вооружение племен Северного Кавказа в Раннем средневековье. Армавир, М., 1997. Вып.3.
[17] Армарчук Е.А. Археологические признаки дружинного сословия по материалам могильников Северо-Восточного Причерноморья XI-XIII вв. // Древний Кавказ: ретроспекция культур. Международная научная конференция, посвященная 100-летию со дня рождения Евгения Игнатьевича Крупнова (XXIV Крупновские чтения по археологии Северного Кавказа). М., 2004.
[18] Кочкаров У.Ю. Комплекс вооружения воинов Северо-Западного Предкавказья в VIII-XIV вв. // «Крупновские чтения» по археологии Северного Кавказа. Нальчик, 2006.
[19] Мерзей А.С. Черкесское наездничество. Из истории военного быта черкесов в XVIII – первой половине XIX века. Издание второе. Нальчик, 2004.
[20] Там же. С.13.
[21] Чирг А.Ю. Черкесский флот в Кавказской войне // Национально-освободительная борьба народов Северного Кавказа и проблемы мухаджирства. Нальчик, 1994.
[22] Хотко С.Х. Черкесское пиратство // История Черкесии. СПб., 2001.
[23] Хотко С.Х. Черкесские мамлюки. Майкоп, 1993.
[24] Горелик М.В. Адыги в Южном Поднепровье (2-я половина XIII – 1-я половина XIV в.) // Материалы и исследования по археологии Северного Кавказа. Армавир, 2004. Вып.3.
[25] Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа X-XIII вв. СПб., 1994. С.23-25.
[26] Окончание средних веков обычно связывают с так называемой Буржуазной революцией в Англии в середине XVII в.
[27] Повесть временных лет. / Пер. Д.С. Лихачева // Древнерусская литература. М.; Л., 1950. Ч.2-4; Воинские повести Древней Руси. Л., 1985.
[28] Вардан Великий. Всеобщая история Вардана Великого. / Пер. М. Эмина. М., 1861.
[29] Жизнь царицы цариц Тамар. / Пер. В.Д. Дондуа. Тбилиси, 1985. С.50; Парижская хроника (Грузинская хроника XVIII века). / Пер. Г. Г. Аласаниа. Тбилиси, 1991; Вахушти Багратиони. История царства грузинского. Перевод Н.Т Накашидзе. Тбилиси, 1976.
[30] Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды (извлечения из арабских источников). СПб., 1884. Т.I.
[31] Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды (извлечения из персидских сочинений). М., Л, 1941. Т.II.
[32] Laonici Chalcocandylae. Historiorum Demonstrationes. Budapestini, 1932.
[33] Константин Багрянородный. Об управлении империей. / Под ред. Г.Г. Литаврина и А.П. Новосельцева. М., 1989.
[34] Карл Пейсонель. Трактат о торговле на Черном море / Под ред. В.К. Гарданова // Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов XIII-XIX вв. – Нальчик: Эльбрус, 1974.
[35] Масуди о Кавказе. Мурудж ад-Дзахаб («Россыпи золота») / Пер. В.Ф. Минорского // Феофилакт Симокатта. История. М., 1957. Прил.III.
[36] Повествование венгерских миссионеров о путешествии в Восточную Европу в 30-х годах XIII века // Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов XIII-XIX вв. Нальчик, 1974; Вильгельм Рубрук. Путешествие в восточные страны Вильгельма де Рубрука в лето благости 1253. / Пер. А.И. Маленна. // Путешествие в восточные страны. М., 1997; Иоанн де Галонифонтибус. Сведения о народах Кавказа (1404г.) (из сочинения «Книга познания мира»). Баку, 1980; Иоганн Шильтбергер. Путешествие Ивана Шильтбергера по Европе, Азии и Африке с 1394 по 1327 год // Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов XIII-XIX вв. Нальчик, 1974; Иосафат Барбаро. Путешествие в Тану. // Барборо и Контарини о России. М., 1971.
[37] Сигизмунд Герберштейн. Записки о Московии. – М., 1988; Описание Крыма (Tartariae Deskriptio) Мартина Броневского. // Записки Одесского общества истории и древностей. Одесса, 1867. Т.6.
[38] Николай Витсен. Северная и Восточная Татария или сжатый очерк нескольких стран и народов // Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов XIII-XIX вв. Нальчик, 1974. С.87-98; Жан Шарден. Путешествие господина дворянина Шардена в Персию и другие восточные страны // Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов XIII-XIX вв. Нальчик, 1974. С.104-108.
[39] Георг Паерле. Описание путешествия Ганса Георга Паерле. / Пер. Н.Г. Устрялова // Сказание современников о Дмитрии Самозванце. СПб., 1859. Т.2; Петр Петрей. История о Великом княжестве Московском. / Пер. А.Н. Шемякина // О начале войн и смут в Московии. М., 1997; Жак Маржерет. Состояние Российской Империи и Великого княжества Московии. / Пер. Т.И. Шаскольской // Россия начала XVII века. Записки капитана Маржерета. М., 1982.
[40] Паллас П.С. Заметки о путешествиях в южные наместничества Российского государства в 1793 и 1794 гг. // Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов. Нальчик, 1974. С.216-218; Из записки лейтенанта Н.Н. Сущева об укреплениях Черноморскогой береговой линии // ЦГАВМФ, ф.19, Кавказский отдел, д.4, лл.243-284. Подлинник.
[41] Челеби Эвлия. Книга путешествия (Извлечения из сочинений турецкого путешественника XVII века). М., 1979. Вып.2; Некрасов А.М. Международные отношения и народы Западного Кавказа (последняя четверть XV- первая половина XVI в.). М., 1990. С.52.
[42] Зевакин Е.С., Пенчко Н.А. Очерки по истории генуэзских колоний на Западном Кавказе в XIII и XV вв. // Исторические записки. М., 1938. Вып.3; Русско-адыгейские торговые связи 1793-1860 гг. Сборник документов / Под ред. М.В. Покровского, А.Ю. Хоретлева. Майкоп, 1957.
[43] Джорджио Интериано. Быт и страна зихов, именуемых черкесами. Достопримечательное повествование // Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов XIII-XIX вв. Нальчик, 1974.
[44] Джиовани Лука. Описание перекопских и ногайских татар, черкесов, менгрелов и грузин, Жана де Люка, монаха доминиканского ордена (1625) // Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов XIII-XIX вв. Нальчик, 1974; Эмиддио Дортелли д`Асколи. Описание Черного моря и Татарии, составил доминиканец Эмиддио Дортелли д`Асколи, префект Кафы, Татарии и проч., 1634 // Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов XIII-XIX вв. Нальчик, 1974; Ксаверио Главани. Описание Черкесии, составленное Ксаверио Главани, французским консулом в Крыму и первым врачом хана. В Бахчисарае, 20 января 1724 г. // Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов XIII-XIX вв. Нальчик, 1974.
[45] Клапрот Г.Ю. Путешествие по Кавказу и Грузии, предпринятое в 1807-1808 гг. // Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов. Нальчик, 1974; Люлье Л.Я. Черкесия. Историко-этнографические статьи (переиздание) / Л.Я. Люлье. – Киев, 1991; Броневский С. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе, собранные и пополненные Семеном Броневским. Нальчик, 1999.
[46] Инал-Ипа, Ш.Д. Этнографический очерк: мореходство абхазов // Абхазы. Историко-этнографические очерки. – Сухуми, 1965.
[47] Жак Тебу де Мариньи. Путешествие в Черкесию // Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов. Нальчик, 1974; Эдмонд Спенсер. Путешествие в Черкесию. Майкоп, 1994; Фредерик Дюбуа де Монпере. Путешествие по Кавказу, к черкесам и абхазцам, в Колхидию, Грузию, Армению и в Крым // Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов. Нальчик, 1974; Джеймс Белл. Дневник пребывания в Черкесии в течение 1837, 1838, 1839 гг. // Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов XIII-XIX вв. – Нальчик: Эльбрус, 1974.
[48] Отчет археологической комиссии за 1896 г. СПб., 1898; Отчет археологической комиссии за 1897 г. СПб., 1900; Отчет археологической комиссии за 1907 г. СПб., 1910; Отчет археологической комиссии за 1908 г. СПб., 1912.
[49] Левашова В.П. Белореченские курганы // Труды государственного исторического музея. М., 1953. Вып.22. С.163-213.
[50] Сизов В.И. Восточное побережье Черного моря. Археологические экскурсии // Материалы по археологии Кавказа. М., 1889. Вып.II. Саханев В.В. Раскопки на Северном Кавказе в 1911-1912 гг. // Известия археологической комиссии. Пг., 1914. Вып.56.
[51] Стрельченко М.Л. Вооружение адыгейских племён в X-XV вв. (по материалам Убинского могильника) // Наш край. Материалы по изучению Краснодарского края. Краснодар, 1960. Вып.1; Дитлер П.А. Могильник в районе п. Колосовка на р. Фарс // Сборник материалов по археологии Адыгеи. Майкоп, 1961. Т.II; он же: Могильник Колосовка № 1 (раскопки экспедиции АНИИ 1962 г.) // Вопросы археологии Адыгеи. Майкоп, 1985; Ковалевская В.Б., Воронов Ю.Н., Михайличенко Ф.Е. Исследование средневековых памятников Северо-Западного Кавказа // Археологические открытия 1968 года. М., 1969; Нагоев А.Х. Итоги раскопок кабардинских курганов на новостройках Кабардино-Балкарии в 1972-1977 гг. // Археологические исследования на новостройках Кабардино-Балкарии в 1972-1979 гг. Нальчик: Эльбрус, 1987. Т.3; Ловпаче Н.Г. Могильники в устье реки Псекупса // Вопросы археологии Адыгеи. Майкоп, 1985; Носкова Л.М. Позднесредневековый курганный могильник близ аула Шенджий // Древности Северного Кавказа и Причерноморья. М., 1991; она же. Исследование средневековых курганов в пос. Кабардинка // Археологические раскопки на Кубани в 1989-1990 годах. Ейск, 1992; она же: Средневековые погребения могильника на р. Пшиш в Адыгее (По раскопкам 1986 и 1988 годов) // Материальная культура Востока. М., 2005. Вып.4; Пьянков А.В. Отчет о раскопках девяти курганов у г. Абинска Краснодарского края в 1986 г. // Архив КГИАМЗ. № 721. Краснодар, 1987; он же. Отчет о раскопках курганов в урочище Циплиевский кут в Абинском районе Краснодарского края в 1988 году. // Архив КГИАМЗ. № 831. Краснодар, 1989; он же. Отчет о раскопках части грунтового могильника Бжид-1 в Туапсинском районе Краснодарского края в 1990 г. // Архив ИА РАН. Р-1. № 15133. М., 1990; Тарабанов В.А. Отчет об исследовании археологических памятников в районе Гатлукаевского городища № 2 в Теучежском районе Адыгейской АО Краснодарского края в 1986 году // Архив КГИАМЗ. № 469. Краснодар, 1987; он же. Отчет об исследовании археологических памятников в районе Гатлукаевского городища № 2 в 1988 году // Архив КГИАМЗ № 478. Краснодар, 1988; он же. Отчет о раскопках грунтового могильника в с. Молдовановском Крымского района Краснодарского края в 1989 году // Архив КГИАМЗ. № 487. Краснодар, 1990 и др.
[52] Джигунова Ф.К. Раннесредневековый могильник близ а. Тауйхабль // Информационо-аналитический вестник. Майком, 1994. Вы.4; Армарчук Е.А., Малышев А.А. Средневековый могильник в Цемесской бухте // Историко-археологический альманах. Армавир, М., 1997. Вып.3; Носкова Л.М. Кремационный урновый могильник близ бывшего а. Ленинохабль в Адыгее // Материальная культура Востока. М., 1999; Сорокина И.А. Курганные могильники Закубанья. Краснодар, 2001; Житников В.Г. Отчет о раскопках курганных могильников «Шебш-1», «Шебш-2» и «Шабановское-1» в Северском районе Краснодарского края в 1999. Ростов-на-Дону, 1999; он же. Отчет о раскопках курганных могильников «Шебш-1», «Шебш-2» и «Шабановское-1» в Северском районе Краснодарского края в 2000. Ростов-на-Дону, 2000.
[53] Схатум Р.Б. Из истории военного дела предков адыгов. Краснодар, 2001.
[54] Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа. СПб., 1994. С.25.
[55] Панеш Э.Х. Этническая психология и межнациональные отношения. Взаимодействие и особенности эволюции (на примере Западного Кавказа). СПб., 1996. С.70, 71;
[56] Дмитриев А.В. К вопросу об этнической принадлежности трупосожений конца VIII – начала IX века в районе Новороссийска – Геленджика // VIII Крупновские чтения. Нальчик, 1978. С.48-49.
[57] Новичихин А.М. Анапский район в средние века // Очерки истории Анапы. Анапа, 2000. С.92; Пьянков А.В. Касоги - касахи - кашаки письменных источников и археологические реалии Северо-Западного Кавказа. Материалы и исследования по археологии Кубани. Краснодар, 2001. Вып.1.
[58] Волкова Н.Г. Этнонимы и племенные названия Северного Кавказа. М., 1973. С.20 и 21; Бетрозов Р.Ж. Происхождение и этнокультурные связи адыгов. – Нальчик, 1991. С. 112; Гадло А.В. Этническая история Северного Кавказа X-XIII вв. СПб., 1994. С.26; Панеш Э.Х. К ранней истории адыгов // Этническая и этносоциальная история народов Кавказа, Средней Азии и Казахстана. СПб., 1995. С.45.
[59] Пьянков А.В. Касоги - касахи - кашаки письменных источников и археологические реалии Северо-Западного Кавказа. Материалы и исследования по археологии Кубани. Краснодар, 2001. Вып.1. С.205.
[60] Каминский В.Н. Аланы на Северо-Западном Кавказе // I Кубанская археологическая конференция. Краснодар, 1989. С.96, 97; он же. Одно из сочинений Константина Багрянородного и этническая карта Северо-Западного Кавказа // Музейный вестник. Краснодар, 1993. Вып.1. С.74, 75.
[61] Повесть временных лет. / Пер. Лихачева // Древнерусская литература. Ч. 2. М.; Л., 1950.
[62] История народов Северного Кавказа. М., 1988. Т. 1. С.148.
[63] Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды (извлечения из персидских сочинений). Т.II. М., Л, 1941. С.32, 33.
[64] Там же. С.122, 130, 131.
[65] Хотко С.Х. Черкесские мамлюки. Майкоп, 1993. С.85-101.
[66] Зевакин Е.С., Пенчко Н.А. Очерк по истории генуэзских колоний на Западном Кавказе в XIII и XV вв.// Исторические записки. Вып.3. М., 1938. С.129; Некрасов А.М. Международные отношения и народы Западного Кавказа (последняя четверть XV- первая половина XVI в.). М., 1990. С.52.
[67] Некрасов А.М. Международные отношения и народы Западного Кавказа (последняя четверть XV- первая половина XVI в.). М., 1990. С.107-111.
[68] История народов Северного Кавказа (с древнейших времён до конца XVIII в.). М., 1988. С.317.
[69] Челеби Эвлия. Книга путешествия (извлеченная из сочинений турецкого путешественника XVII века). М., 1979. Вып.2. С.28.
[70] История народов Северного Кавказа (с древнейших времён до конца XVIII в.). М., 1988. С.334-339; Жак Маржерет. Состояние Российской Империи и Великого княжества Московии // Россия начала XVII века. Записки капитана Маржерета. М., 1982. С.179; Георг Паерле. Описание путешествия Ганса Георга Паерле / Перевод Н.Г. Устрялова // Сказание современников о Дмитрии Самозванце. Т.2. СПб., 1859. С.170.
[71] Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды (извлечения из персидских сочинений) Т.II. М., Л., 1941. С.122, 180, 181.
[72] Некрасов А.М. Международные отношения и народы Западного Кавказа (последняя четверть XV- первая половина XVI в.). М., 1990. С.74.
[73] Челеби Эвлия. Книга путешествия (извлеченная из сочинений турецкого путешественника XVII века). М., 1979. Вып.2. С.87, 88, 229, 230.
[74] Яковлев В.В. История крепостей. Эволюция долговременной фортификации. СПб., 1995. С.6.
[75] Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды (извлечения из персидских сочинений) М., Л., 1941. Т.II. С.122, 180, 181.
[76] Воронов Ю.Н. Древности Сочи и его окрестностей. – Краснодар, 1979. С.83-94; История Адыгеи (с древнейших времен до конца XIX века). Майкоп, 1993. С.51.
[77] Джорджио Интериано. Быт и страна зихов, именуемых черкесами. Достопримечательное повествование // Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов XIII-XIX вв. Нальчик, 1974. С.51.
[78] Термин «пират» происходит от греческого «peirates», что означает морской грабитель, разбойник.
[79] Карпов С.П. Путями средневековых мореходов. М., 1994. С.36.
[80] Зевакин Е.С., Пенчко Н.А. Очерки по истории генуэзских колоний на Западном Кавказе в XIII и XV вв. // Исторические записки. М., 1938. С.97.
[81] Там же. С.110, 126.
[82] Laonici Chalcocandylae. Historiorum Demonstrationes. Budapestini, 1932. P.220-222.
[83] Челеби Эвлия. Книга путешествия (извлеченная из сочинений турецкого путешественника XVII века). М., 1979. Вып.2. С.49.
[84] Сигизмунд Герберштейн. Записки о Московии / Пер. А. В. Назаренко. М., 1988. С.159, 160.
[85] Зевакин Е.С., Пенчко Н.А. Очерки по истории генуэзских колоний на Западном Кавказе в XIII и XV вв. // Исторические записки. М., 1938. С.97, 98.
[86] Жан Шарден. Путешествие господина дворянина Шардена в Персию и другие восточные страны // Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов XIII-XIX вв. Нальчик, 1974. С.107.
[87] Жак Тебу де Мариньи. Путешествие в Черкесию // Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов. Нальчик, 1974. С.294, 295; Фредерик Дюбуа де Монпере. Путешествие по Кавказу, к черкесам и абхазцам, в Колхидию, Грузию, Армению и в Крым // Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов. Нальчик, 1974. С.454; Эдмонд Спенсер. Путешествие в Черкесию. Перевод, предисловие и комментарии Н. Нефляшевой. Майкоп, 1994. С.17, 18; Бларамберг И.Ф. Историческое, топографическое, статистическое, этнографическое и военное описание Кавказа (1834 г.). Нальчик, 1999. С.191; Из записки лейтенанта Н.Н. Сущева об укреплениях Черноморской береговой линии // ЦГАВМФ, ф.19, Кавказский отдел, д.4, лл. 243-284. Подлинник. С.628.
[88] Жак Тебу де Мариньи. Путешествие в Черкесию // Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов. Нальчик, 1974. С.294.
[89] Бларамберг И.Ф. Историческое, топографическое, статистическое, этнографическое и военное описание Кавказа (1834 г.). Нальчик, 1999. С.191.
[90] Часть пунктов определена на основе средневековых письменных источников и сведений первой половины XIX века, а так же на объезде автором лично всего побережья от Анапского до Сочинского района включительно. За основной критерий такого определения были взяты ширина, примерная глубина устьев горных рек и их примерная вместительность в сочетании с анализом письменных источников.
