Филипповское согласие в xix в.: идеология, полемика
На правах рукописи
Першина Мария Валерьевна
Филипповское согласие в XIX в.: идеология, полемика
Специальность 07.00.02. – Отечественная история
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени
кандидата исторических наук
Новосибирск
2010
Работа выполнена в секторе археографии и источниковедения Учреждения РАН Институт истории СО РАН.
Научный руководитель: доктор исторических наук, профессор
Гурьянова Наталья Сергеевна
Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор
Мосин Алексей Геннадьевич;
кандидат исторических наук, доцент
Переладов Константин Геннадьевич
Ведущая организация: Новосибирский государственный
педагогический университет
Защита состоится 29 ноября 2010 г. в 11 час. на заседании Совета по защите докторских и кандидатских диссертаций Д 003.030.01 при Учреждении РАН Институт истории Сибирского отделения РАН по адресу: г. Новосибирск, ул. Николаева, 8.
С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института истории СО РАН.
Автореферат разослан «____» _______________ 2010 г.
Ученый секретарь
Диссертационного совета
доктор исторических наук, проф. Н.П. Матханова
Актуальность. Старообрядчество с момента возникновения находилось в центре внимания сначала как движение, оппозиционное официальной Церкви, а затем и как религиозно-общественное. В настоящее время интерес исследователей к нему еще более усилился в связи с новыми подходами к изучению общественного сознания населения России, применением методов социальной истории. Благодаря защитникам старого обряда мы имеем уникальный комплекс письменных источников, адекватно отразивших их умонастроения, политические взгляды и социальные чаяния. До нас дошло большое количество сочинений, написанных не только лидерами движения, но и рядовыми членами, а также постановлений старообрядческих соборов, где зафиксировано согласованное решение обсуждавшихся вопросов религиозной и общественной жизни.
Повышенное внимание исследователей к старообрядчеству привело к тому, что уже в конце XIX – начале XX в. стали изучать не движение в целом, а историю и идеологию согласий, на которые разделилось первоначально единое оппозиционное движение. Такой подход вполне оправдал себя, поскольку каждое из них имело свою специфику в вероучении и идеологии. Филипповское согласие, основанное в первой половине XVIII столетия старцем Филиппом, не согласившимся с умеренной линией поведения руководителей поморской Выговской пустыни, является наиболее проблемным в истории старообрядческого движения. Благодаря радикализму старца Филиппа и его последователей, состоявшему в крайне нетерпимом отношении к государственной власти и внешнему миру вообще, за филипповцами закрепилась репутация крайне фанатичных приверженцев старой веры. При этом исследователями подчеркивался полицентризм как характерная черта организационной структуры согласия. Такое представление соответствовало действительности, поскольку сформировалось на базе изучения начального этапа истории филипповцев, который достаточно подробно освещен в работах дореволюционных и современных исследователей. В то же время до сих пор остается мало исследованной дальнейшая эволюция идеологии последователей старца Филиппа.
Степень изученности темы. Научное изучение старообрядчества началось во второй половине XIX в., когда оформилось два направления историографии – синодальное и демократическое. Синодальные историки, сосредоточенные на задаче обличения раскольников, много сделали для изучения богословских и догматических особенностей старообрядчества. Наибольшей основательностью отличаются работы П.С. Смирнова, положившего в основу своих исследований анализ полемических, публицистических, догматических, литургических старообрядческих сочинений, многие из которых он впервые ввел в научный оборот. Начальному этапу истории филипповского согласия посвящена часть его работы «Споры в расколе во второй четверти XVIII века»[1]. Автор сосредоточил внимание на изучении конфликта старца Филиппа и руководителей Выговской пустыни. Несомненной заслугой П.С. Смирнова является привлечение для анализа всех доступных ему филипповских и поморских сочинений XVIII в., в которых высказывались различные точки зрения на причины выхода старца Филиппа из Выговского общежительства.
Представители демократического направления историографии обратили внимание на социальную направленность старообрядчества, сделав акцент на том, что оно было оппозиционным движением по отношению к государству и Церкви. Чтобы познакомить русское общество с идеологией старообрядцев, В.И. Кельсиев, сотрудник Вольной русской типографии в Лондоне, стал издавать соответствующие материалы. В «Сборнике правительственных сведений о раскольниках» были опубликованы некоторые источники по истории филипповского согласия[2]. Они были подобраны таким образом, чтобы представить филипповцев как «крепких в вере христиан», не поступающихся своими принципами.
Во второй половине XIX – начале XX в. в российских периодических изданиях вышел ряд работ, посвященных истории отдельных филипповских общин[3]. Большинство этих работ было написано на основе собственных наблюдений авторов. Для нас они важны, прежде всего, как ценный источник фактических сведений.
Изучение религиозных и социальных особенностей старообрядческого движения и введение в научный оборот большого количества новых сочинений способствовали тому, что к концу XIX в. появилась необходимость изучения старообрядчества как явления русской культурной жизни. В этом направлении проводил работу В.Г. Дружинин, собиратель и исследователь старообрядческой книжности. Сосредоточив основное внимание на изучении выговской литературы, исследователь атрибутировал некоторые попавшие в его руки сочинения филипповским авторам[4]. Нельзя не отметить тот факт, что большая часть филипповских сочинений и рукописных сборников сохранилась в составе рукописного собрания Дружинина, которое в настоящее время хранится в БАН.
Археографическая работа, начатая В.Г. Дружининым, после длительного перерыва была продолжена во второй половине XX в. стараниями ленинградских, московских, новосибирских историков и литературоведов. Особый вклад в изучение истории и идеологии старообрядчества внесен Н.Н. Покровским, который осуществил новые подходы к исследованию конкретных случаев проявления старообрядческого протеста в XVIII в.[5] В недавно вышедшей монографии Н.Н. Покровского и Н.Д. Зольниковой[6] показана перспективность изучения истории конкретного согласия на протяжении длительного периода. Авторами прослежены эволюция идеологии, изменение организационной структуры часовенного согласия, показан процесс перехода от беглопоповской практики к беспоповскому состоянию и дано обоснование этого шага. Исследование Н.Н. Покровского и Н.Д. Зольниковой позволяет нам восстановить контекст подобных процессов, происходивших и в филипповском согласии в XIX в.
Определенный итог научным разысканиям по истории филипповского согласия подведен в работах Н.С. Гурьяновой[7] и А.И. Мальцева[8]. Анализ старообрядческих сочинений позволил исследователям сделать вывод о том, что к концу XVIII в. идеология филипповского согласия начала претерпевать существенные изменения. Крайний радикализм старца Филиппа и его последователей, заключавшийся в полном неприятии внешнего мира, постепенно стал сменяться более умеренными настроениями, которые выразились в формировании терпимого отношения к государственной власти и родственным беспоповским согласиям.
Результаты исследований Н.С. Гурьяновой и А.И. Мальцева позволяют нам сосредоточить внимание на изучении процессов, происходивших в филипповском согласии в XIX в., проследить дальнейшую эволюцию идеологии последователей старца Филиппа. Такой подход даст возможность по-новому представить трансформацию взглядов филипповцев на различные стороны религиозной и общественной жизни, увидеть изменения в организационной структуре согласия. Изучение процесса оформления и постепенной эволюции идеологии филипповцев позволит получить более обоснованное представление о малоизученной истории согласия в XIX в. В работах современных исследователей затрагивались только отдельные аспекты этой научной проблемы[9]. Исследование филипповского согласия позволит уточнить картину развития старообрядчества как религиозно-общественного движения.
Объектом исследования является история старообрядчества как религиозно-общественного движения. Предметом исследования выступает идеология филипповского согласия в XIX в.
Целью является изучение эволюции идеологии филипповского согласия и изменений в организационной структуре, выразившихся в появлении в XIX в. центра согласия в Москве и оформлении системы взаимоотношений центра с региональными общинами. Исходя из этой цели, были поставлены конкретные задачи:
- уточнить процесс эволюции идеологии филипповского согласия в XVIII –XIX вв.;
- установить связь между снижением радикализма филипповцев в XIX в. и изменением в организационной структуре согласия;
- проследить процесс становления Братского двора в качестве центра согласия;
- изучить характер взаимоотношений московского центра и региональных общин;
- охарактеризовать полемику по актуальным вопросам религиозной и общественной жизни, возникшую в согласии в XIX в.
Хронологические рамки исследования - XIX в. Это особый и наименее изученный период в истории старообрядчества вообще и филипповского согласия в частности. В первом параграфе делается исторический экскурс в историю согласия в XVIII в. К началу XIX в. завершился процесс формирования филипповских общин в Москве и регионах. Для согласия в целом был характерен полицентризм, но некоторые общины начали претендовать на лидерство. К этому времени определился круг вопросов, которые активно обсуждались на протяжении всего XIX в. Верхняя хронологическая граница определяется указом от 17 апреля 1905 г. «об укреплении начал веротерпимости».
Территориальные рамки исследования обусловлены местами распространения филипповских общин в XIX в. на территории Российской империи. Особое внимание обращается на Москву (московский Братский двор стал центром согласия), Русский Север и Сибирь.
Источники. В работе использованы письменные источники, которые можно разделить на документальные и нарративные. К документальным следует отнести, прежде всего, законодательные. «Антираскольническое» законодательство Российской империи позволяет уточнить динамику отношения государства к старообрядцам и в этом контексте проследить эволюцию идеологии филипповцев. Особый вид документальных источников, использованных в работе, – законодательные акты распорядительного характера. Это указы как верховной, так и местной власти, разрешающие строительство моленного дома, организацию больницы и т.п.
К документальным источникам относятся и старообрядческие нормативные акты, касающиеся внутренней жизни общины или согласия в целом, – соборные постановления. Самыми распространенными были постановления уставного характера. В них нашли отражение особенности вероучения, идеологии, нормы поведения, правила, регламентирующие внутреннюю жизнь и формы чиноприема представителей других согласий. Отдельную группу постановлений составляют соборно утвержденные нормы наказаний для согрешивших общинников («епитимийники»). Они позволяют получить более полное представление об особенностях духовной жизни старообрядческой общины и системе запретов. В особую группу выделяются «мирные соглашения», заключенные между родственными согласиями.
Важным источником является делопроизводственная документация. Она представлена официальными донесениями в Контору московского Святейшего Синода (РГАДА, ф. 1183) и Канцелярию московского генерал-губернатора (ЦИАМ, ф. 16). В фондах Московской духовной консистории (ЦИАМ, ф. 203) хранятся материалы связанных со старообрядцами судебно-следственных дел, которые являются комплексными источниками. Они не только дают возможность прояснить сложную систему взаимоотношений староверов с властями, но и содержат яркие личностные характеристики филипповских наставников, списки конфискованных из моленных книг, икон, паспорта старообрядцев, что позволяет существенно дополнить информацию, представленную в официальных делопроизводственных документах и старообрядческих сочинениях.
Основными источниками, наиболее полно и адекватно отразившими мировоззрение и идеологию согласия, являются нарративные. Прежде всего, это старообрядческие сочинения. Особое внимание уделяется анализу старообрядческих исторических произведений, созданных представителями поморского, филипповского и федосеевского согласий. Некоторые из них написаны в очень популярном у старообрядцев жанре родословия. В таких сочинениях защитники старого обряда пытались показать преемственность сохраненной только ими «истинной» веры от древнеапостольской, подробно прослеживали линию передачи этой веры от одного наставника к другому. В работе использованы северодвинские Родословия, в которых нашли отражение особенности мировоззрения старообрядцев региона. Эти сочинения позволили проследить взаимоотношения региональной общины с центром согласия – Братским двором. В качестве источника, способного подтвердить или уточнить какой-то эпизод из истории согласия, биографию конкретного лица, используются и старообрядческие произведения агиографического жанра.
Очень велико и разнообразно по содержанию эпистолярное наследие старообрядцев. В письмах обсуждались многие богословские, догматические, обрядовые вопросы. Их анализ позволяет не только увидеть интенсивную духовную жизнь общины, но и проследить процесс эволюции идеологии, а также изменения в организационной структуре согласия. Полемические послания имеют особую ценность для нашей работы, поскольку в них нашли отражение дискуссии по различным вопросам как с представителями других согласий, так и внутри одного. Если послание было написано наставником и адресовано пастве, оно могло иметь нравоучительный характер.
Старообрядцы восприняли от Древней Руси и эффективно использовали жанр вопросо-ответных сочинений. В некоторых случаях авторы отвечали на реальные вопросы, заданные, например, представителями официальной Церкви или другого согласия. Выделяются вопросо-ответные сочинения, связанные с переговорами между филипповским и федосеевским согласиями. В них обсуждались тонкости вероучения с целью достигнуть компромисс и заключить «мир». Иногда автор, выстраивая беседу с воображаемым оппонентом, формулировал вопросы сам.
В работе были использованы нарративные источники, происхождение которых не связано со староверами. Это мемуары Н.М. Чукмалдина, содержащие сведения о старообрядчестве рассматриваемого периода[10].
Важным источником по нашей теме являются рукописные сборники, составленные защитниками старого обряда. Они содержат как документальные, так и нарративные источники. В рукописные сборники помещались произведения отцов Церкви и древнерусских авторов, старообрядческие сочинения, духовные стихи, соборные постановления, выписки из законодательных актов, периодики, книг гражданской печати. В них могут содержаться и другие виды источников, например, списки адресатов, с которыми вел постоянную переписку составитель сборника, или перечень книг, необходимых наставнику для проведения «беседы» с паствой. Нередко в сборниках имеются пометки, оставленные составителем и позднейшими читателями, они позволяют проследить бытование сборника. В работе для анализа привлекается около 40 сборников, составленных филипповцами, федосеевцами и поморцами, из рукописных собраний РГБ, ГИМ, РНБ, БАН, ИРЛИ, ИИ СО РАН. Они могут быть охарактеризованы по содержанию как полемические, исторические, догматические или состоящие из подборки автографов старообрядческих писем и посланий.
Методология. Диссертация представляет собой конкретно-историческое исследование, в котором применяются принципы системно-типологического анализа с использованием сравнительно-исторического, историко-генетического методов, а также классических методов археографии и источниковедения. Междисциплинарный характер исследования обусловил применение методов работы с текстами в рамках нарратологии и учения об интертекстуальности.
В основу исследовательского плана легли принципы, выдвинутые и обоснованные Н.Н. Покровским. Им впервые была четко сформулирована мысль о том, что при изучении идеологии старообрядческого движения необходимо привлекать широкий круг сочинений, написанных не только лидерами, но и рядовыми представителями согласий, а также обращать особое внимание на круг их чтения. Научная проблема складывания системы книжных авторитетов старообрядчества была обозначена Н.Н. Покровским как важнейшая для понимания процессов, происходивших в этом религиозно-общественном движении[11]. Такие научные подходы помогли выбрать наиболее приемлемый для нас путь изучения старообрядческих сочинений.
Научная новизна работы состоит во введении в научный оборот значительного количества новых источников – старообрядческих сборников и сочинений, написанных представителями филипповского согласия в XIX в. Анализ этих памятников письменности, а также опубликованных ранее и уже известных науке рукописных текстов позволил пересмотреть традиционную точку зрения на идеологию и организационную структуру филипповского согласия. Предшествующими исследователями было установлено, что основатель согласия старец Филипп и его первые последователи придерживались крайне радикальных взглядов в отношении к государственной власти. Анализ созданных в XIX в. сочинений и сборников позволил увидеть, что в них нашел отражение отход от первоначального крайне нетерпимого отношения к внешнему миру. В результате удалось выявить основные проявления этого процесса: изменение формулы догмата немоления за государя, обоснование необходимости подчинения распоряжениям верховной власти, отказ от категоричности в решении многих вопросов религиозно-общественной жизни и бытовой сферы.
Изучение процесса трансформации идеологии филипповского согласия в XIX в. позволило увидеть, что одновременно менялась и организационная структура согласия. На раннем этапе филипповское согласие характеризовалось полицентризмом, но к середине XIX в. у согласия появился руководящий центр, функции которого выполнял Братский двор, расположенный в Москве. В то же время снижение радикализма и изменение организационной структуры согласия в XIX в. не сказалось на интенсивности духовной жизни филипповских общин.
Практическая значимость исследования заключается в том, что его материалы могут быть использованы при подготовке обобщающих работ по истории старообрядчества и взаимоотношений власти и общества, а также для разработки лекционных курсов по истории и культуре России, религиоведению.
Положения, выносимые на защиту:
- Анализ текста «Стостатейника», одобренного соборно в 1777 г., позволил сделать вывод, что к концу XVIII в. большинство общин филипповского согласия перешли на позиции более терпимого отношения к верховной власти по сравнению с ранним периодом: самосожжение «без нужды» было осуждено, стали допускаться «запись в раскол» и моление за государя по Псалтыри, как за иноверного.
- Зафиксированные в «Стостатейнике» основы идеологии стали определяющими для филипповцев в XIX в. Этот памятник был одним из самых авторитетных текстов для всего согласия. Время и новые условия внесли свои коррективы, еще более усилилась тенденция к переходу на умеренные позиции по отношению к государственной власти и к родственным согласиям беспоповского направления. Радикализм первых поколений последователей старца Филиппа остался в прошлом, ему на смену пришла убежденность в необходимости достижения «гармонии» с внешним миром, который для них по-прежнему оставался находящимся во власти антихриста.
- Эволюция идеологии сопровождалась изменением организационной структуры согласия. Если для начального этапа истории согласия был характерен полицентризм, то в дальнейшем не только отлаживается система взаимоотношений между общинами друг с другом, но и возникает стремление к согласованной деятельности. В конце XVIII – первой половине XIX в. оно проявилось в проведении соборов в разных регионах с участием представителей многих общин. Постепенно выявились лидирующие позиции московских филипповцев. Руководители этой общины выступали инициаторами созыва соборов и принимали деятельное участие в их организации.
- К середине XIX в. московский Братский двор стал общепризнанным центром согласия, координирующим деятельность филипповцев. Здесь регулярно стали собираться соборы с участием представителей регионов. Принятые на них решения рассылались во все общины и были обязательными к исполнению. Переход филипповцев на умеренные позиции по отношению к государственной власти и родственным согласиям привел к полемике как в московском центре, так и в регионах, в результате чего на Братском дворе оформились две соперничавшие друг с другом группировки.
- Анализ рукописных сборников, составленных в региональных общинах, позволил сделать вывод, что центр согласия пользовался безусловным авторитетом у всех филипповцев. Местные наставники обращались в Братский двор как к третейскому судье при решении внутренних проблем, ориентировались на соборные постановления центра, с особым уважением относились к текстам, переписанным в Москве или присланным оттуда. В условиях полемики региональные общины проявляли самостоятельность, выбирая, на какую группировку Братского двора им ориентироваться.
- Круг проблем, которые бурно обсуждались как внутри согласия, так и с представителями других, оставался традиционным: отношение к носителю верховной власти, внешнему миру, а для организации внутренней жизни основным жизненно важным вопросом оказалась невозможность заключения браков при бессвященническом состоянии. В XIX в. филипповцы стали проявлять большую гибкость и в этом вопросе, допуская «исключительные случаи», когда «старожены» и «новожены» становились полноценными членами общины при обещании развода.
- Дискуссии с поморским согласием традиционно велись по вопросу о форме богомолия за государя. Продолжая настаивать на недопустимости именования монарха «благочестивым» и критикуя поморцев за «отступление», филипповцы активно использовали их сочинения и даже включали их в число авторитетных текстов. Снижение радикализма последователей старца Филиппа в политическом плане особенно заметно в их дискуссиях со странниками. Анализ сочинений, написанных филипповцами против основных постулатов учения бегунов, позволяет увидеть эволюцию их взглядов по вопросу отношения к государственной власти на протяжении XIX в.
- Анализ четырех Родословий, составленных в последней четверти XIX в. в связи с присоединением северодвинских федосеевцев к Братскому двору, позволил выделить несколько этапов во взаимоотношениях центра филипповского согласия и региональной общины. Если на момент присоединения в 60-е г. XIX в. московский центр пользовался у северодвинцев безусловным авторитетом, все принятые им решения выполнялись беспрекословно, то в дальнейшем северодвинские старообрядцы стали проявлять больше самостоятельности. Они сами определили, на какую группировку Братского двора им ориентироваться, включились в дискуссии по актуальным вопросам и активно поддерживали «свою партию».
Апробация результатов исследования. Основные положения были доложены и обсуждены
- на международных научных студенческих конференциях «Студент и научно-технический прогресс» (Новосибирск, 2000, 2001, 2005, 2006 гг.);
- на Всероссийской научно-практической конференции «Адаптационные механизмы и практики в традиционных и трансформирующихся обществах: опыт освоения Азиатской России» (Новосибирск, 2008 г.);
- на межрегиональной научно-практической конференции «Сибирь на перекрестье мировых религий» (Новосибирск, 2009 г.);
- на региональных научных конференциях «Исторические исследования в Сибири: проблемы и перспективы» (Новосибирск, 2009, 2010 гг.);
- на источниковедческих конференциях для аспирантов, проводимых Институтом истории СО РАН (Новосибирск, 2004, 2006, 2009 гг.),
а также опубликованы в 10 статьях, 4 из которых - в журналах и изданиях, рекомендованных ВАК.
Структура и содержание диссертации. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, приложения, списка использованных источников и литературы.
Во введении обоснованы актуальность, степень изученности проблемы, научная новизна исследования, определены основные цели и задачи, объект и предмет изучения, хронологические и территориальные рамки, охарактеризованы источниковая база и теоретико-методологическая основа диссертационной работы.
В первой главе «Братский двор – центр филипповского согласия в XIX в.» в первом параграфе «Возникновение филипповского согласия и его идеология» делается экскурс в историю согласия XVIII в. Анализ старообрядческих сочинений позволил проследить, как первоначальный радикализм старца Филиппа и его первых последователей сменялся более терпимым отношением к миру и носителю государственной власти. Важной вехой в формировании идеологии филипповцев умеренного направления стал «Стостатейник», соборно одобренный в 1777 г. В нем нашли отражение существенные изменения, произошедшие в мировоззрении филипповцев. Это выразилось в отказе от проповеди добровольного ухода из жизни и переходе на более лояльные позиции по отношению к государственной власти. Следование догмату немоления за государя ограничивалось уже только отрицанием возможности употреблять при этом «прилагательные имена», т.е. именовать его «благочестивым», «благоверным» и т.п. О снижении радикализма филипповцев свидетельствует признание ими допустимости «записи в раскол» и выплаты двойной подушной подати. В 60–70-х гг. XVIII в. начался и процесс организационного оформления согласия, выразившийся в борьбе общин за лидерство.
Во втором параграфе «Братский двор в первой половине XIX в.» рассматривается история московской филипповской общины с центром в Дурном переулке. Анализ текстов соборных постановлений и сочинений позволил сделать вывод, что представители этой общины принимали участие в филипповских соборах, которые проводились в различных регионах, и выступали инициаторами их созыва. В укреплении нового центра филипповского согласия большую роль сыграла авторитетная община с. Кимры, но с начала 20-х гг. XIX в. московский Братский двор стал конкурировать с ней за влияние на регионы, стараясь занять лидирующее положение.
В третьем параграфе «Братский двор и филипповское согласие во второй половине XIX в.» прослежен новый этап в истории филипповского согласия, начавшийся с 60-х гг. XIX в. Он характеризуется появлением в Москве центра, авторитет которого признали региональные общины. Лидеры Братского двора начали активно общаться с ними, решая их внутренние проблемы и выступая в качестве третейского судьи в спорах. О том, что Братский двор действительно стал координирующим центром согласия, свидетельствует регулярный созыв соборов в Москве, на которые приглашались представители регионов. Принятые на них решения рассылались во все общины и были обязательными к исполнению.
В 1870-х гг. на Братском дворе начались острые дискуссии по вопросу об отношении к родственному федосеевскому согласию и «брачникам». Анализ двух сборников, в которых нашли отражение разные точки зрения на решение этих вопросов, позволил сделать вывод о существовании двух противоборствующих группировок. Одна из них была склонна относиться более терпимо к федосеевскому согласию и занимала достаточно лояльную позицию по отношению к лицам, заключившим браки, в некоторых случаях допуская их к покаянию и участию в совместных молениях с «истинными христианами». Другая группировка не желала идти на компромиссы. Несмотря на раскол Братского двора, начавшийся с конца 70-х гг. XIX в., московский филипповский центр по-прежнему пользовался авторитетом у региональных общин.
Проблему формирования новой структуры согласия во второй половине XIX в. и особенности взаимоотношений центра и региональных общин позволили проследить материалы рукописного комплекса, составленного под руководством лидера тюменских филипповцев В.И. Макарова. Анализу этого источника посвящена вторая глава «Тюменский рукописный свод и идеология филипповского согласия».
В первом параграфе «Сочинения И.Р. Легостаева и идеология тюменских филипповцев в середине XIX в.» анализируется творческое наследие И. Р. Легостаева, оказавшего большое влияние на становление взглядов В.И. Макарова. Сформулированные автором положения свидетельствуют о том, что в середине XIX в. идеологию согласия по-прежнему определяло традиционное для старообрядцев убеждение в наступлении «последних времен» после церковной реформы патриарха Никона. Анализ историко-эсхатологической концепции И.Р. Легостаева позволил сделать вывод: для самого автора утверждение о воцарении в мире антихриста не стало причиной глубокого пессимизма и политического радикализма. Эсхатологические построения были ему нужны главным образом для того, чтобы подвести читателей к мысли о важности и ответственности переживаемого момента. В связи с этим он подчеркивал необходимость вести жизнь «истинного христианина» и заботиться о чистоте души в ожидании Второго пришествия. Автор обращал особое внимание на то, что подчинение распоряжениям «иноверного» начальства дает возможность старообрядцам исповедовать «истинную» веру. Анализ сочинений И.Р. Легостаева показал: филипповцы сделали еще один шаг к формированию более терпимого отношения к государственной власти.
Во втором параграфе «Полемика в филипповском согласии по вопросу об отношении к верховной власти в последней четверти XIX в.» эта проблема рассматривается более подробно. Анализ материалов, включенных в тюменский рукописный свод, позволил сделать вывод о том, что филипповцы перенесли эсхатологические построения из области политической в богословскую. Ослабление остроты ожиданий конца света сблизило их позицию с поморской. Процесс сближения нашел отражение и в том, что филипповцы стали использовать некоторые поздние сочинения поморцев в качестве авторитетных текстов. Это не мешало им полемизировать с родственным согласием по вопросу о форме богомолия за государя. Сочинения В.И. Макарова свидетельствуют о том, что тюменские филипповцы были склонны к союзническим отношениям с сибирскими поморцами при условии их отказа от вознесения молитв за власть с использованием текста тропаря Кресту.
Умеренность филипповцев в политическом плане особенно заметна в дискуссиях со странниками, которые сохранили радикализм первых поколений последователей старца Филиппа. Анализ «антистраннических» сочинений, включенных в тюменский рукописный свод, позволил увидеть, что проповедуемое бегунами учение о «побеге» и императоре-антихристе воспринималось филипповцами как еретическое. Этот факт нашел отражение и в правилах чиноприема странников в филипповское согласие: их крестили заново, в то время как поморцев принимали вторым чином.
Третий параграф «Братский двор и община филипповского согласия г. Тюмени» посвящен проблеме взаимоотношений региональной тюменской общины с центром согласия. Анализ эпистолярного наследия тюменского наставника позволил сделать вывод о том, что В. И. Макаров постоянно поддерживал связь с Москвой благодаря личным поездкам и переписке. В своей наставнической практике и творчестве он ориентировался на Братский двор. Соборные постановления, поддержанные московским центром, принимались в региональной общине в качестве руководства к действию. Именно они определяли суть местных соборных постановлений и сочинений. В условиях раскола Братского двора тюменская община сама определила, на какую группировку ей ориентироваться. Она выбрала ту, которая была склонна терпимо относиться к федосеевцам и «брачникам». Это свидетельствует о том, что в региональной общине пользовалась поддержкой «умеренная» позиция.
Еще более наглядно ориентация регионов на Братский двор просматривается в памятниках письменности старообрядцев Русского Севера, проживавших в районе Северной Двины. Анализу четырех Родословий, созданных северодвинскими староверами в последней четверти XIX в., посвящена третья глава «Братский двор и северодвинские старообрядцы».
В первом параграфе «Исследование “корня веры” северодвинских федосеевцев» рассматривается проблема самоопределения одной из старообрядческих общин федосеевского согласия. Проживавшие достаточно обособленно, в 60-х гг. XIX в. они выбрали в качестве ориентира филипповский Братский двор. Решением настоятеля северодвинцы были приняты в согласие вторым чином, который у филипповцев соответствовал 40-дневному посту. В конце 70-х гг. XIX в. в связи с массовым переходом северодвинских федосеевцев в филипповское согласие вопрос о правилах чиноприема был поднят вновь. В создавшейся ситуации региональная община согласилась на исследование «корня веры». Московский центр, осуществляя руководящие функции, создал для этой цели специальную комиссию.
Северодвинцы с энтузиазмом восприняли идею проведения исследования. Ко времени приезда комиссии они собрали соответствующий материал и составили предварительные тексты, на основе которых было написано Родословие северодвинских старообрядцев. Поскольку оно писалось для Братского двора, составители особое внимание обратили на «вины» и грехи прежних наставников. Это позволило обосновать северодвинцам как для московских отцов, так и для самих себя необходимость перехода из федосеевского в филипповское согласие. Московская комиссия организовала соборное обсуждение зафиксированной информации и удостоверение ее подписями. После обсуждения текста Родословия на Братском дворе решение о принятии северодвинцев вторым чином было подтверждено.
Из двух группировок Братского двора, северодвинцы, как и тюменские филипповцы, поддержали ту, которая была лояльно настроена по отношению к родственному федосеевскому согласию и «брачникам». Бурные дискуссии в московском центре между противоборствующими группировками в 80-х гг. XIX в. стали причиной того, что северодвинцы в 1887 г. написали еще одно Родословие. Его анализу посвящен второй параграф «Братский двор и северодвинская община в 80-х гг. XIX в.». Не повторяя изложенной в Родословии 1879 г. информации, авторы попытались дополнить ее новыми сведениями в соответствии с новым задачами, которые состояли в том, чтобы пересмотреть свою историю в зависимости от изменившейся позиции Братского двора. На этот раз составители Родословия доказывали благочестие своих прежних наставников-федосеевцев и выводили их «корень веры» из Соловецкого монастыря, что позволило предоставить «своей» группировке в московском центре дополнительный аргумент в борьбе с оппозицией.
На данном этапе Братский двор, несмотря на внутренний раскол, по-прежнему пользовался авторитетом у северодвинских филипповцев, но они стали более самостоятельными. Если первоначально северодвинцы беспрекословно выполняли любые распоряжения московского центра, то в 80-х гг. XIX в. они активно включились в борьбу между группировками, поддерживая ту из них, которую выбрали в качестве ориентира.
В третьем параграфе «Северодвинские филипповцы и пинежские старообрядцы» анализируется пинежское Родословие 1893 г. Оно было написано в связи с тем, что в начале 90-х гг. XIX в. часть пинежских старообрядцев заявила о своем желании присоединиться к северодвинским филипповцам. Северодвинцы сообщили об этом в центр согласия, обратившись с просьбой определить правила чиноприема пинежцев. Поскольку в свое время для принятия решения о правилах приема северодвинских старообрядцев потребовалось исследование их «корня веры», северодвинцы заранее по своей инициативе организовали аналогичное исследование «истинности веры» пинежцев, и обратились в Братский двор только тогда, когда уже были собраны соответствующие материалы. Таким образом, региональная северодвинская община активно участвовала в жизни согласия, выступая посредником между пинежскими старообрядцами и московским центром.
Поскольку бурная полемика о правилах чиноприема северодвинцев не прекращалась и в 1890-х гг., у Симеона Гаврилова, являвшегося на тот момент наставником в д. Кокшенге, а ранее принимавшего участие в создании всех трех Родословий, возникло желание составить еще одно сочинение подобного рода. В нем он предполагал обобщить весь собранный материал и основное внимание уделить пустыням Русского Севера, из которых началось распространение старой веры. В 1896 г. это намерение было реализовано. Анализ Родословия 1896 г., проведенный в четвертом параграфе, позволил уточнить сведения по истории старообрядчества Русского Севера и проследить дальнейшую динамику во взаимоотношениях региональной общины с центром. В ходе своего «исследования» северодвинский наставник Симеон Гаврилов настолько утвердился в мысли о «благочестивости» и «истинности» веры на Русском Севере, что выступил с предложением провести подобное разыскание о «корне веры» московских отцов. В этот раз он уже во введении представил «исследовательскую программу», в соответствии с которой проводил сбор и систематизацию сведений, что позволило ему повысить информативность текста и придало сочинению форму «научного исследования». Анализ четырех родословий, созданных на Русском Севере, дал возможность проследить динамику взаимоотношений региональной общины с московским центром, выделить отдельные этапы, а также увидеть, как в зависимости от позиции Братского двора у местных старообрядцев менялось представление о собственной истории.
В заключении подводятся итоги исследования. Анализ сочинений и сборников, созданных представителями филипповского согласия в XIX в., позволил сделать вывод о том, что снижение радикальности идеологии, начавшееся в конце XVIII в., в дальнейшем еще более усилилось. Это проявилось в признании филипповцами необходимости подчинения государственной власти, выплаты налогов, изменения формулы догмата немоления за государя, а также в склонности к компромиссам ради возможности исповедования «истинной» веры. Они перестали проявлять категоричность в решении многих вопросов религиозно-общественной жизни. Тем не менее, на протяжении всего XIX в. и внутри согласия, и в дискуссиях со старообрядцами других согласий и с официальной Церковью бурно обсуждались различные актуальные проблемы, касающиеся идеологии, богослужебной и обрядовой практики, а также бытовой сферы. Эволюция идеологии оказала влияние на организационную структуру. Филипповское согласие, отличавшееся ранее полицентризмом, стало характеризоваться достаточно четко оформившейся системой взаимоотношений центра, функции которого выполнял Братский двор, и региональных общин, что удалось проследить благодаря многочисленным сборникам, появившимся в результате интенсивной духовной жизни согласия.
В Приложении приведены тексты филипповских сочинений.
Статьи, опубликованные в ведущих рецензируемых научных журналах
и изданиях, рекомендованных ВАК
- Першина М.В. Братский двор и региональные общины филипповского согласия во второй половине XIX в. // Гуманитарные науки в Сибири. Сер. «Культура, наука, образование». Новосибирск, 2006, № 3. С. 28–33.
- Першина М.В. «Стостатейник» и идеология филипповского согласия // Вестник Новосибирского государственного университета. Сер. «История, филология». Новосибирск, 2006. Т. 5. Вып.1 (дополнительный): История. С. 98–103.
- Першина М.В. Филипповская община г. Тюмени и Братский двор // Гуманитарные науки в Сибири. Сер. «Отечественная история». Новосибирск, 2009. № 3. С.19–24.
- Першина М.В. «Духовное завещание» Ивана Родионовича Легостаева // Гуманитарные науки в Сибири. Новосибирск, 2010. № 3. С. 23–26.
В других изданиях
- Першина М.В. Тюменский наставник Варсонофий Иванович Макаров как личность // Материалы XXXIX международной студенческой конференции «Студент и научно-технический прогресс»: История. Новосибирск, 2001. С. 84–85.
- Першина М.В. Об отношении филипповцев к федосеевцам в конце XIX в. // Материалы XLIII международной студенческой конференции «Студент и научно-технический прогресс»: Литературоведение. Новосибирск, 2005. С. 13–15.
- Першина М.В. Поздние старообрядческие сборники как исторический источник // Гуманитарные науки в Сибири. Сер. «Культура, наука, образование». Новосибирск, 2005. №3. С.16–20.
- Першина М.В. Обсуждение вопроса отношения к браку в филипповском согласии в конце XIX в. // Гуманитарный ежегодник: сб. науч. тр. аспирантов и соискателей. Новосибирск, 2005. Вып. 6 / под ред. С.А. Красильникова. С. 3–11.
- Першина М.В. «Родословия» северодвинских старообрядцев // Общественное сознание и литература России: Источники и исследования. (Археография и источниковедение Сибири; вып. 27) / отв. ред. Н.Н. Покровский. Новосибирск, 2008. С. 87–106.
- Першина М.В. Северодвинские старообрядцы и Братский двор // Археографические исследования отечественной истории: текст источника в литературных и общественных связях. (Археография и источниковедение Сибири; вып. 28) / отв. ред. А.Х. Элерт. Новосибирск, 2009. C. 116–138.
[1] Смирнов П.С. Споры в расколе во второй четверти XVIII века // Христианское чтение. 1911. № 3. С. 338-346.
[2] Сборник правительственных сведений о раскольниках / Сост. В. Кельсиев. Вып. IV. Лондон, 1862.
[3] Вишняков А. Филипповская старообрядческая часовня в Москве // Православное обозрение. 1864. С. 73– 92; Филипповская моленная в Болотной улице, в Петербурге // Истина. 1877. Кн. 51. С. 1-19; Онучков Н.Е. О расколе на низовой Печоре // Живая старина. 1901. Вып. 1. С. 434–452 и др.
[4] Дружинин В.Г. Писания русских старообрядцев: Перечень списков, составленный по печатным описаниям рукописных собраний. СПб., 1912.
[5] Покровский Н.Н. Антифеодальный протест урало–сибирских крестьян–старообрядцев в XVIII веке. Новосибирск, 1974.
[6] Покровский Н.Н., Зольникова Н.Д. Староверы-часовенные на востоке России в XVIII – XX вв.: Проблемы творчества и общественного сознания. М., 2002.
[7] Гурьянова Н.С. Крестьянский антимонархический протест в старообрядческой литературе периода позднего феодализма. Новосибирск, 1988.
[8] Мальцев А.И. Староверы-странники в XVIII – первой половине XIX в. Новосибирск, 1996; Он же. Старообрядческие беспоповские согласия в XVIII – начале XIX в.: (Проблема взаимоотношений). Новосибирск, 2006. С. 139–264.
[9] См., например: Куандыков Л.К. Филипповские полемические сочинения XIX в. о скитской жизни // Древнерусская рукописная книга и ее бытование в Сибири. Новосибирск, 1982. С. 119– 124; Савельев Ю.В. Старообрядчество в Сольвычегодском уезде Вологодской губернии (по материалам отчетов миссионеров) // Сольвычегодская старина. Сыктывкар, 1994. С. 36– 48; Филипповское родословие: Исторические сочинения старообрядцев-филипповцев Поволжья и Южной Вятки / Публ., предисл. и коммент. А.А. Исэрова. М., 2004; Починская И.В. О бытовании родословий филипповского согласия на Вятке // Общественная мысль и традиции русской духовной культуры в исторических и литературных памятниках XVI – XX вв. Новосибирск, 2005. С. 424–430; Белобородов С.А. Поморцы и старопоморцы Ялуторовского уезда Тобольской губернии в конце XIX – начале XX вв. // Уральский сборник. История. Культура. Религия. Вып. V. Екатеринбург, 2003. С. 246–260; Темплинг В.Я. О четвертом томе старообрядческих сборников В.И. Макарова // Древнерусское духовное наследие в Сибири. Новосибирск, 2008. Т. 1. С. 307–314; Игнатова Т.В. К истории московского филипповского центра Братский двор во второй половине XIX – начале XX в. (новые документы из фондов ЦИАМ) // Старообрядчество: история, культура, современность. М., 2009. Вып. 13. С. 44–62.
[10] Чукмалдин Н.М. Записки о моей жизни. М., 1902.
[11] Более подробно об этом см.: Покровский Н.Н. О роли древних рукописных и старопечатных книг в складывании системы авторитетов старообрядчества // Научные библиотеки Сибири и Дальнего Востока. Вып. 14. Вопросы книжной культуры Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск, 1978. С. 19–40.
