Нижнее поволжье: опыт и итоги реализации государственной политики в социально-экономической сфере (1921 – 1933 гг.)
На правах рукописи
Бадмаева Екатерина Николаевна
НИЖНЕЕ ПОВОЛЖЬЕ: ОПЫТ И ИТОГИ
РЕАЛИЗАЦИИ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ПОЛИТИКИ
В СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЙ СФЕРЕ
(1921 – 1933 гг.)
Специальность 07.00.02 – отечественная история
Автореферат
диссертации на соискание ученой степени
доктора исторических наук
Астрахань - 2010
Работа выполнена в отделе истории и археологии Учреждения Российской академии наук Калмыцкого института гуманитарных исследований РАН
Научный консультант: доктор исторических наук, профессор
Максимов Константин Николаевич
Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор
Бугай Николай Федорович
доктор исторических наук, профессор
Буров Алексей Никитович
доктор исторических наук, профессор
Убушаев Владимир Бадахаевич
Ведущая организация: Институт социально-экономических и
гуманитарных исследований ЮНЦ РАН
Защита диссертации состоится «25» марта 2011 г. в 14.00 ч. на заседании объединенного диссертационного совета ДМ 212.009.08 при Государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Астраханский государственный университет» по адресу: 414056, г. Астрахань, ул. Татищева, 20 а, ауд. 4.
С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Астраханский государственный университет» (414056, г. Астрахань, ул. Татищева, 20 а)
Автореферат разослан «__»_______________ 2010 г.
Ученый секретарь
Объединенного диссертационного совета
ДМ 212.009.08
Доктор исторических наук Е.В. Савельева
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность темы исследования. Грандиозные события социально-политического характера первой четверти XX века – Октябрьская революция и гражданская война – стали мощным импульсом, как к разрушительным, так и модернизирующим процессам. Первые послереволюционные десятилетия явились одним из самых динамичных и самых противоречивых периодов в истории России. Развитие страны в 20-30-е гг. отмечено быстрым переходом из одного экономического состояния в другое, трансформацией хозяйственных, политических и социальных сфер, ломкой устоявшихся в прежние годы представлений. События тех лет по своему содержанию похожи на наши дни, когда идет такой же бурный процесс перехода от тоталитарной, плановой экономики к экономике рыночной, от командно-административной системы к демократии. Обобщение исторического опыта актуально для современного общества как никогда и в плане правильного выбора путей социально – экономического развития новой России, и выстраивания нормальных государственно-общественных отношений.
Россия 1920–1930-х гг. – крестьянская страна. Но и сегодня одной из ведущих отраслей ее экономики является сельское хозяйство, поэтому особое внимание должно уделяться поиску оптимальных форм функционирования сельскохозяйственного производства и приданию нового импульса развитию современного российского села. Провозглашенный нынешним руководством страны инновационный путь модернизации экономики, в том числе сельского хозяйства является одной из основ вывода России из нынешнего кризисного состояния, ее мощного рывка в социально – экономическом развитии в ближайшем будущем. Для успешной реализации важнейшего на сегодня национального проекта, изучение опыта аграрных преобразований в советское время, позволяющего раскрыть особенности социалистической модернизации сельского хозяйства и ее результаты, последствия, представляет значительный интерес.
Актуальность данного исследования заключается и в том, что выбор оптимальной модели современного экономического развития страны возможен при условии глубокого изучения и переосмысления исторического опыта индустриального развития страны в переломные годы социалистического строительства. Значимым фактором для эффективного экономического развития современной России, достойного вхождения в общемировое цивилизационное пространство, является выработка грамотной государственной политики в области культуры, образования, науки и методов ее реализации, которая невозможна без осмысления исторического опыта социально – культурного строительства первых десятилетий советской власти. Все это позволяет говорить о необходимости учета на нынешнем этапе как положительных, так и отрицательных моментов аграрного, индустриального, социального, культурного развития страны в 1920-1930 гг., об актуальности нового обращения к важнейшему этапу истории российского государства и общества, в особенности в связи с изменением общественно – политической ситуации в стране и открытием ранее засекреченных архивных документов.
Современная историческая наука, понимая важность и актуальность исследования процессов и событий, происходивших в советском государстве в послереволюционные годы, стала глубже и шире изучать опыт и результаты государственной политики в социально-экономической сфере. Она стала задаваться многими ранее табуированными научными проблемами, подвергать сомнению некоторые устоявшиеся постулаты и утверждения. В частности, один из самых обсуждаемых сегодня вопросов: действительно ли новая экономическая политика (далее нэп) значительно оживила экономику страны, а коллективизация затормозила развитие сельского хозяйства, как считается сейчас? А ведь совсем недавно ученые априори утверждали обратное, вслед за официальной идеологией считали введение нэпа ошибочным политическим решением, а коллективизацию – единственно верной дорогой развития сельского хозяйства в то время. В настоящее время пришло понимание того, что время безапелляционных утверждений безвозвратно прошло, наступил период, когда на первый план выходит тщательный и кропотливый анализ всех исторических событий, который способствует получению реальной и объективной картины жизни государства и общества и объясняет суть происходивших процессов индустриального и аграрного развития в стране. И вполне закономерно, что в последние годы появилось значительное количество глубоких и высококвалифицированных работ, посвященных изучению исследуемого нами периода. Несмотря на появление ряда работ самого высокого научно-исследовательского уровня, проблемные вопросы аграрной и индустриальной истории страны продолжают оставаться в центре внимания ученых, становятся предметом научных дискуссий.
Сегодня историческая наука испытывает недостаток в региональных исследованиях, которые эмпирически привязаны к конкретному месту и времени. Такие исследования, безусловно, актуальны, т.к. позволяют раскрыть историческую реальность в ее конкретно-историческом проявлении, в среде повседневной жизнедеятельности людей, в рамках их социальной и экономической жизни, представить более полную картину жизни советских городов и деревень того времени. Региональные исследования дают возможность основательнее понять суть аграрных и индустриальных преобразований периода нэпа и коллективизации, их социально-экономические последствия, характер сложных взаимоотношений власти и общества.
Автором диссертации предпринята попытка рассмотреть опыт и итоги реализации государственной политики в социально-экономической сфере в Нижнем Поволжье в 1921–1933 гг. Такое исследование, как нам представляется, даст более целостное представление об основных закономерностях и специфических особенностях развития сельского хозяйства и промышленности, социальной сферы территорий макрорегиона в указанный период. Тем более, Нижнее Поволжье являлось и ныне представляет собой один из крупных районов России, интересный для изучения не только как полиэтничная, многоконфессиональная территориальная единица, но и как регион с многоотраслевой экономикой, со сложными процессами развития.
Актуальность данной работы также определяется необходимостью глубокого исследования региональной и национальной (этнической) политики советского государства по отношению к некоторым народам в крупных территориях страны, ныне соответствующих федеральным округам. В связи с этим важно изучить особенности развития субъектов региона, взаимоотношение между органами государственной власти не только на горизонтальном уровне – субъектами РСФСР, но и на вертикальном – с федеральными органами власти и управления.
Изучение данной темы имеет не только научное, но и практическое значение с точки зрения исключения ошибок и просчетов прошлого.
В качестве хронологических рамок избран период с начала 1920-х гг. до середины 1930-х гг., что обусловлено следующими обстоятельствами: в 1921 году в России была изменена экономическая политика, к середине 1930-х гг. в стране в основном завершилась перестройка в сельском хозяйстве по плану того времени, созданы основы индустриальной мощи страны, достигнуты заметные успехи в преодолении неграмотности населения и культурном строительстве.
Внутри хронологических рамок выделены два этапа: первый этап – 1921–1928 гг. (рассматриваем последствия «военного коммунизма» и результаты новой экономической политики в сельском хозяйстве, промышленности, торговли), второй этап – 1929–1933 гг. (исследуем процесс обобществления сельскохозяйственного производства, формирования крупных коллективных хозяйств и начало реализации индустриализации страны).
Используемый в диссертации принцип исторической связи позволяет иногда выходить за рамки, обозначенные хронологически, что допускает возможность обратиться к событиям и явлениям исторического прошлого регионов Нижнего Поволжья и страны.
Территориальные рамки исследования включают в себя территорию Нижне-Волжского края в границах 1928 г. Однако этими территориальными рамками настоящее исследование не ограничивается, и для проведения сравнительного анализа в работе используются общереспубликанские (РСФСР) и общесоюзные (СССР) данные.
Объектом исследования является Нижнее Поволжье в контексте социально-экономической, политической трансформации экономики страны в период нэпа и коллективизации в условиях социалистической модернизации.
Предметом исследования являются опыт и итоги реализации государственной политики в социально-экономической сфере в Нижнем Поволжье в 1920 – 1930 гг.
Степень научной разработки проблемы. Историографию изучаемой проблемы можно разделить на четыре периода: первый период – 1920 - начало 1930-х гг.; ко второму периоду относится сталинский (вторая половина 1930 – начало 1950-х гг.); третий период - послесталинский – с середины 1950 и до конца 1980-х гг.; четвертый период – с 1990-х гг. – по настоящее время.
Отечественными историками, экономистами, философами и социологами проделана огромная работа по изучению и освещению процесса перехода от продразверстки к продналогу, осуществлению новой экономической политики, приобщению крестьян-единоличников к коллективному ведению хозяйства, проведению индустриализации страны, разработке и реализации социальной политики, культурного строительства. Имеются диссертационные работы, монографии, научные статьи, посвященные этим важным проблемам. Появились фундаментальные труды, отражающие социально – экономическое развитие российского общества в 1920–1940 гг.
Изучив многочисленную литературу по исследуемому периоду, на основе выявленных им и опубликованных архивных материалов, автор пришел к выводу, что нэп и коллективизация были главными составляющими экономической политики советского государства, от успеха или неудачи их реализации зависели развитие сельского хозяйства и промышленности, проведение социальных реформ и устойчивость социалистического строя. Поэтому в своей работе диссертант основное внимание уделяет изучению нэпа и коллективизации как ключевых направлений государственной экономической политики.
Наличие специальных историографических исследований, в которых дан анализ работ, посвященных новой экономической политике и развитию колхозного движения, позволяет нам акцентировать внимание только на тех из поставленных в них вопросах, которые имеют непосредственное отношение к рассматриваемой нами теме[1].
Довольно широко, особенно в постсоветское время, проблемы социалистического переустройства сельского хозяйства и промышленности, развития национальных культур, рассматривались не только в масштабах всей страны, но и отдельных регионов. Они вносят неоценимый вклад в изучение истории крестьянства, рабочего класса и интеллигенции России.
Следует отметить, что региональная историография развивалась по тем же направлениям, что и историография общероссийская (общесоюзная). Первые публикации, затрагивающие вопросы реализации государственной политики в социально-экономической сфере в Нижневолжском регионе, появились уже в 1920-е гг. в журналах «Нижнее Поволжье», «Наш край», «Калмыцкая область», «Вестник Калмыцкого обкома РКП (б)», юбилейных сборниках и др. Авторами их были непосредственные участники строительства нового общества – партийные и хозяйственные работники, а также краеведы. Эти работы и статьи по характеру описательные, и по существу они являются источниками для изучения социалистического переустройства сельского хозяйства, промышленности, культуры и образования, социального и экономического положения жителей регионов Нижней Волги[2].
В литературе 1920-х – начала 1930-х гг. отсутствует анализ основных направлений экономической политики в Нижнем Поволжье, в ней не нашли отражения конкретные проблемы, касающиеся непосредственно проведения нэпа и колхозного строительства. К примеру, анализ коллективизации в трудах носил ярко выраженный позитивный характер, что в рамках научного дискурса не может не вызвать обоснованной критики. В целом историография 1920–1930 гг. была политизирована, опиралась на идеологические «установки» и «табу». Однако несомненной заслугой отечественной историографии этого периода было накопление фактического материала, без использования которого невозможно раскрытие темы нашего исследования[3].
В следующем периоде (вторая половина 1930-х гг. – первая половина 1950-х годов) содержание работ всецело определялось идеологическими концепциями «Краткого курса истории ВКП (б)», его упрощенными политизированными схемами. Слабой была источниковая база, чаще всего, представленная материалами периодики, свидетельствами очевидцев и участников событий, наблюдениями самих авторов[4].
В рассматриваемый период осуществлялась практика юбилейных изданий и статистических сборников к годовщинам образования края. В целом оптимистические статистические выкладки в публикациях этого периода сопровождались идеализацией социальных и экономических условий нэпа. Имеющиеся работы были излишне идеологизированы[5].
Вторая половина 1950-х – 1980-е гг. знаменует третий период наиболее активного развития советской историографии. В это время наблюдались заметные количественные и качественные изменения источниковой базы, обогатившейся новыми документами, архивными материалами, свидетельствами современников и т.д. Появились крупные обобщающие труды по истории крестьянства[6]. В целом увеличилось количество работ, посвященных нэпу и коллективизации, углубился авторский анализ, расширился круг исследуемых проблем, ряд незыблемых ранее постулатов и суждений подвергся переоценке (И.Е. Зеленин, В.П. Данилов, Н.А. Ивницкий, В.В. Кондрашин и др.). Однако радикального пересмотра прежних положительных оценок о необходимости введения нэпа и проведения коллективизации и позитивных результатах реализации государственной политики в социально-экономической сфере не произошло, поскольку методологический монополизм марксизма в исторической науке сохранялся еще в полной мере[7].
В Нижнем Поволжье на протяжении указанного периода историографии был издан ряд коллективных и монографических работ, где в числе других вопросов освещались нэп и «колхозное строительство»[8].
С начала 1990-х гг. в изучении социально-экономической истории наступил новый период. Характерными чертами данного этапа историографии являются, во-первых, расширение круга вопросов истории советского и российского (в том числе нижневолжского) крестьянства, рабочего класса, интеллигенции, анализируемых в научных исследованиях и, во-вторых, радикальный пересмотр традиционных, устоявшихся оценок исследуемого периода, освещение ранее закрытых аспектов нэпа и коллективизации на основе рассекреченных и введенных в научный оборот документов.
Работы этого периода отличаются присутствием значительного элемента новизны, оригинальностью постановки проблем. Во многих исследованиях представлено многообразие личных точек зрения, подходов, мировоззренческих установок авторов[9].
Крупнейшим достижением российской науки в 1990-е – начале 2000-х гг. стала, на наш взгляд, публикация серии документальных сборников, посвященных истории коллективизации и жизни советской деревни в 1920 - 1930-е гг. под общим названием «Трагедия советской деревни: коллективизация и раскулачивание. 1927-1939». Эти публикации осуществлены совместными усилиями российских и зарубежных историков[10].
В контексте изучаемой проблемы заслуживают внимания материалы теоретического семинара «Современные концепции аграрного развития», организованного под эгидой Института Российской истории РАН и «Интерцентра» Московской высшей школы социально-экономических наук (МВШСН), руководителем которого является В.П. Данилов. В данное издание вошли работы ученых-аграрников, в том числе зарубежных ученых, изучавших на протяжении 1990-х гг. важнейшие проблемы крестьяноведения, непосредственно относящиеся к истории аграрных преобразований в России в XX в.[11]
Следует отметить активизацию усилий отечественных специалистов В. Кондрашина, С. Никольского и др. в области разработки вопросов крестьяноведения[12].
В постсоветский период оценки нэпа и коллективизации в отечественной и зарубежной историографии практически совпали, а интересные и новаторские работы иностранных ученых-историков: А. Грациози, Р.У. Дэвиса, Л. Виолы, М.Б. Таугер, Ш. Мерль, Р. Конквеста, Ш. Фицпатрик, С.Г. Уиткрофт[13] и др. впервые стали широко известны в России и сыграли важную роль в формировании и развитии новой отечественной историографии нэпа и коллективизации.
В последнее десятилетие активизировались исследования проблемы нэпа и колхозного хозяйства на региональном уровне[14]. В ряду этих работ заметным явлением в историографии проблемы стали монографии С.В. Виноградова, К.Н. Максимова, В.А. Полякова, А.А. Германа[15].
В целом работы региональных историков свидетельствуют о большой исследовательской работе, проведенной ими по изучению интересующей нас проблемы. Заслуга их состоит и в том, что они ввели в научный оборот огромный массив первичных источников по нижневолжскому региону и смогли объективно осмыслить их в контексте исторического развития России в XX в.
Вместе с тем, крупных, обобщающих работ, в комплексе рассматривающих опыт и итоги реализации государственной политики в социально-экономической сфере в Нижнем Поволжье, пока не создано. И поэтому требуется специальное переосмысление и разработка данной научной проблемы на примере Нижневолжских регионов.
Цель исследования состоит в конкретно-историческом изучении реализации государственной политики в социально-экономической сфере в регионах Нижне-Волжского края в 1921-1933 гг. В соответствии с намеченной целью в диссертации поставлены следующие задачи:
- охарактеризовать социально-экономические процессы Нижне-Волжского края после Первой мировой и Гражданской войн и Октябрьской революции, их последствия на развитие экономики и жизнь общества;
- проанализировать экономические и социальные последствия политики «военного коммунизма»;
- раскрыть причины и масштабы голодного бедствия 1921 года в Нижнем Поволжье;
- показать основные результаты социально-экономического развития Нижневолжской деревни в период новой экономической политики;
- рассмотреть в динамике развитие колхозного движения на Нижней Волге и результаты сельскохозяйственного производства в период проведения коллективизации в сравнительном плане с годами нэпа и с дореволюционным временем в целом в макрорегионе и отдельных ее территориях;
- показать в сравнительно-историческом аспекте общие тенденции индустриального развития региона и отличительные черты модернизации ведущих отраслей его промышленности;
- исследовать глубинные характеристики коллективизации как государственной политики, осуществляемой российским государством с целью подчинения крестьянства государственной власти;
- раскрыть некоторые особенности проведения социально – культурных преобразований в первые десятилетия советской власти;
- проанализировать репрессивную политику государства в отношении крестьянства;
- изучить причины голода 1933 года с выделением его особенностей и последствий для исторических судеб крестьянства и всего населения Нижневолжского региона.
Методологическая основа диссертационного исследования базируется на принципах и методах научного познания. Автор диссертационного исследования опирался на диалектическую концепцию развития, из которой, как известно, вытекают основополагающие принципы исторического исследования: историзм, объективность и системность.
Историко-сравнительный метод дал возможность сопоставить социально-экономические показатели развития Астраханской, Саратовской, Царицынской губерний, Калмыцкой автономной области и Автономной Республики немцев Поволжья в период новой экономической политики и форсированной коллективизации сельского хозяйства, определить место Нижневолжского региона в народном хозяйстве страны. Взаимоотношения между центральной и региональной властями рассматривались с привлечением структурно-функционального метода. Изложение диссертационного материала основано на проблемно-хронологическом принципе, который дал возможность не только выделить основные проблемы главным образом сельскохозяйственного производства во временной последовательности, но и проанализировать количественные и качественные перемены на различных этапах ее существования. Следование принципу историзма позволило рассматривать события и явления того времени в процессе их возникновения и эволюции, в тесной связи с конкретными историческими условиями.
В исследовании была использована система методов исторического описания и актуализации, а также принципы логического отбора, анализа и обобщения фактического материала. Применение статистического метода в исследовании позволило обработать количественные показатели с целью выявления динамики и качественных характеристик развития процессов сельскохозяйственного и промышленного производства в 20 – 30-е гг., в том числе в сравнительном плане с дореволюционным периодом.
Применение различных методов и принципов в совокупности обеспечило диссертанту комплексный подход к исследованию процессов проведения новой экономической политики, коллективизации, развития сельского хозяйства, а также промышленности Нижнего Поволжья с начала 1920-х гг. – до середины 1930-х гг.
Источниковой базой диссертации явились как опубликованные, так и архивные документы и материалы.
Ценным источником нормативного характера явились опубликованные указы и постановления, законы, инструкции, директивы государственных и хозяйственных органов страны, опубликованные в «Сборнике узаконений и распоряжений рабочего и крестьянского правительства», «Сборнике законов и постановлений рабоче-крестьянского правительства СССР», «Сборнике постановлений и распоряжений правительства СССР», «Решениях партии и правительства по хозяйственным вопросам». Исключительно ценный статистический материал содержат различного рода статистические сборники как центрального, так и регионального уровня. Данные официальной статистики 1920 – 1930-х гг. зачастую содержат противоречивые, а то и вовсе неверные показатели, но, тем не менее, они позволяют выявить объективные тенденции развития страны с достаточной степенью достоверности. При исследовании проблем социально-экономических процессов в деревне в качестве источника использованы материалы ряда центральных и региональных периодических изданий[16]. Хотя газетные и журнальные публикации того времени носили не столько информационный, а сколько пропагандистско-идеологический характер, автор исследования учел тот факт, что вместе с тем они содержали значительный фактический материал.
Важным источником по проблемам коллективизации и промышленности являются юбилейные сборники, книги, брошюры и статьи, вышедшие в свет в 1920 – 1930-е гг.
Особым источником для настоящего исследования явилась мемуарная литература – воспоминания непосредственных участников и очевидцев событий тех лет, а также воспоминания живых свидетелей эпохи, переживших голод 1921 – 1922 и 1932 – 1933 гг. Живая коллективная память народа – это национальное богатство, величайшая культурная ценность общества[17]
.
Наряду с опубликованными источниками в диссертации широко использованы документы и материалы архивов, многие из которых введены в научный оборот впервые.
Автор тщательно изучил фонды руководящих партийных, советских и хозяйственных органов, хранящиеся в фондах Государственного архива Российской Федерации (далее ГА РФ), Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ), Российского государственного архива экономики (РГАЭ), а также в местных архивах: Государственном архиве Астраханской области (ГА АО), Государственном архиве современной документации Астраханской области (ГАСД АО), Центре хранения современной документации Астраханской области (ЦХСД АО), Государственном архиве Саратовской области (ГА СО), Государственном архиве новейшей истории Саратовской области (ГАНИ СО), Государственном архиве Волгоградской области (ГА ВО), Центре документации новейшей истории Волгоградской области (ЦДНИ ВО), Национальном архиве Республики Калмыкия (НА РК), Научном архиве Калмыцкого института гуманитарных исследований РАН (НА КИГИ РАН).
Материалы центральных и местных архивов позволили исследовать социально-экономический курс страны в целом, основные направления, стратегию и тактику политики партии в деревне и в промышленности, в социальной сфере, их постепенное изменение. Автор получил возможность определить основные закономерности и особенности осуществления нэпа и коллективизации, раскулачивания, перехода от индивидуального способа ведения хозяйства к коллективному хозяйствованию, проследить за социально-экономическими процессами, происходившими в Нижнем Поволжье, рассмотреть в динамике реализацию классово-дифференцированного подхода в социальной политике в деревне и оценить масштабы и последствия социального террора в начале 1930-х гг. Здесь же были выявлены материалы о численности коллективных хозяйств, масштабах голода 1921 – 1922 гг., 1932 – 1933 гг.
Огромный фактический материал автором выявлен в фондах центральных и местных органов статистики: сводные годовые отчеты колхозов, предприятий, сведения о динамике и экономических параметрах хозяйств колхозников и единоличников, бюджеты колхозов, позволяющие проследить развитие сельского хозяйства, как в стране в целом, так и в регионах Нижнего Поволжья.
Выявленные в ходе исследования и введенные в научный оборот источники существенно расширяют источниковедческую базу по социально-экономическому развитию нижневолжских территорий. Аналитический и фактический материал, содержащийся в работе, расширяет историографию темы и является определенным приращением знаний по изучению отраслей экономики Нижнего Поволжья.
Исследование опирается на значительный комплекс исторических источников общего и регионального уровня применительно к изучению такого крупного региона Российской Федерации, как Нижнее Поволжье. В нем раскрываются социально-экономические и общественно-политические последствия советской аграрной политики и индустриализации в 1920-1930-е годы. Заявленная проблема рассмотрена в контексте общего курса проводимой в стране государственной экономической политики.
Научная новизна работы определяется широтой и масштабностью поставленных исследовательских задач, решением крупной научной проблемы, ранее не подвергавшейся комплексному научному анализу. В работе впервые основательно и всесторонне исследуется механизм реализации государственной политики в социально-экономической сфере в Нижнем Поволжье.
На защиту выносятся следующие положения:
- данное исследование потребовало комплексного подхода к изучению государственной политики в социально-экономической сфере и ее реализации в Нижне-Волжском регионе в первые годы советской власти не только с точки зрения общих тенденций в истории России, но и с позиций современных модернизационных подходов. Это позволило прийти к выводу о том, что политическая, социально-экономическая обстановка в регионе, имея свои особенности, в рассматриваемый период находилась в тесной зависимости от политики центральной власти, от обстановки в стране в целом. Исторический опыт подсказывает, что при определении перспектив развития регионов Нижнего Поволжья необходимо учитывать их стартовые возможности и содействовать развитию различных форм хозяйствования.
- политика «военного коммунизма» привела экономику страны в целом и Нижнее Поволжье в частности на грань полного краха. Во всех отраслях народного хозяйства произошло заметное снижение всех показателей экономики. Резкое ухудшение жизни населения, вследствие проводимой властями политики «военного коммунизма», стало причиной широкого недовольства населения после окончания гражданской войны. Советское государство было вынуждено перейти от политики «военного коммунизма» и продовольственной разверстки, себя исчерпавших, к нэпу в интересах экономического подъема и для спасения советской власти.
- голод 1921-1922 гг. был вызван сочетанием природных аномалий (засуха, неурожай) и социально-экономических, политических явлений. В этих условиях власти далеко не сразу оценили серьезность создавшейся ситуации, что еще больше усугубило катастрофическое положение в стране. Однако вскоре молодое государство смогло оказать посильную действенную помощь, наиболее пострадавшим районам.
- новая экономическая политика в основном способствовала восстановлению довоенного уровня развития производительных сил сельского хозяйства, промышленности и торговли в Нижнем Поволжье. При этом она в силу ограниченности во времени не смогла решить жизненно важные для населения проблемы, такие как обеспечение города сельхозпродукцией и деревни промышленными товарами.
- особенностями реализации политики коллективизации сельского хозяйства Нижне-Волжского края стала не только растянутость ее по времени до середины 1930-х гг., но и более значительное применение различного рода мер административного воздействия на крестьянство с целью ускорения коллективизации, особенно в годы первой пятилетки. Использовались экономические меры против крестьянства в виде налогового давления, осуществлялись полное изъятие хлебопродуктов, лишение даже семенного фонда, невыплата трудодней, приведшие регионы Нижнего Поволжья к голоду в 1933 г.
- особая роль в реализации государственного курса в социально-экономической сфере отводились репрессивным методам руководства. В 1930-е гг. – это «ликвидация кулачества», уничтожение специалистов и интеллигенции, которые деформировали советское общество и его развитие.
Научно-практическая значимость. Материалы диссертации могут быть использованы при подготовке научных трудов по истории России, при изучении истории отдельных регионов, в курсах учебных лекций, специальных курсах и семинарах по отечественной истории, истории аграрных отношений и крестьянства в высших учебных заведениях. Предложенное исследование может быть методическим и учебным пособием для студентов вузов и аспирантов, учителей школ и лиц, интересующихся данной страницей истории страны и регионов Нижнего Поволжья.
Апробация результатов исследования. Теоретические положения, методологические подходы апробированы автором в научных статьях (в том числе 11 публикациях в изданиях, рекомендованных ВАК РФ), монографиях общим объемом более 49 п.л., в ходе международных, всероссийских научных, региональных научно-практических конференций, семинаров и симпозиумов. Значительная часть работы была использована при написании фундаментального академического многотомного труда «История Калмыкии с древнейших времен до наших дней».
Структура исследования определена целью и задачами работы и состоит из введения, 5 глав, заключения, списка источников и литературы.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во введении обоснована актуальность темы диссертационного исследования, определены хронологические рамки, территориальные границы, объект и предмет исследования, даны историографический обзор и характеристика источников, сформулированы цель и задачи работы, представлены научная новизна и практическая значимость диссертации.
Первая глава «Нижнее Поволжье накануне нэпа» состоит из двух параграфов. Первый параграф «Нижневолжские регионы в 1917 – 1920 гг.» посвящен экономическому положению районов Нижнего Поволжья в годы Первой мировой и гражданской войн, военной интервенции и революции 1917 г. Эти события явились тяжелейшим трагическим испытанием для всего населения Нижне-Волжского края, сыграли негативную роль в развитии экономики, основных отраслей нижневолжского региона – животноводства и земледелия. Они нанесли серьезный урон мелким и средним крестьянским хозяйствам, в частности, кочевников-скотоводов. Негативно сказалось также введение жесткой продовольственной диктатуры, с начала 1919 г. трансформированной в продовольственную разверстку и реализованная через вооруженное насилие и реквизиции. Эти чрезвычайные меры отрицательно сказались на развитии сельскохозяйственных отраслей, подорвали экономическую мощь крестьянских хозяйств, стали определяющей причиной массового голода, наступившего в 1921 году. Военные действия и политика «военного коммунизма» привели к значительному сокращению посевов, в частности, в крупных зернопроизводящих районах региона – Саратовской губернии и АО немцев Поволжья. После прихода большевиков к власти посевные площади по сравнению с довоенным 1913 г. в целом по стране сократились на 40%[18]. Значительно уменьшилось количество скота, особенно сильно в одном из основных животноводческих районов макрорегиона – Калмыкии.
Во втором параграфе «Реализация политики военного коммунизма» выявлено, как проводилась введенная государством продовольственная разверстка, установленная не только под влиянием катастрофы со снабжением хлеба. Продразверстка оказалась тяжелым бременем для основной массы сельского населения. Она включала в себя элемент прямого давления на крестьянство с целью погасить его частнособственнические интересы. Политика «военного коммунизма» привела экономику страны в целом и Нижнее Поволжье в частности на грань полного краха. Во всех отраслях народного хозяйства произошло заметное снижение показателей экономики, обнищание населения достигло катастрофического уровня. Результаты «военно-коммунистического» хозяйствования 1917—1920 гг., выразившиеся в сверхналогах, уравниловках в оплате труда, тотальном господстве государственной собственности на средства производства, не способствовали эффективному развитию индустриальной сферы в Нижнем Поволжье.
Резкое ухудшение жизни населения вследствие проводимой властями политики «военного коммунизма» стало причиной широкого недовольства населения после окончания гражданской войны. Как показывают исследования последних лет, переход к нэпу во многом произошел, в том числе, под давлением крестьянских волнений и рабочих забастовок весной 1921 г. Ситуация требовала коренных изменений в сельском хозяйстве и промышленности, развитие которых в 1921 г. зашло в тяжелейший тупик.
Вторая глава «Нижнее Поволжье в годы новой экономической политики» состоит из трех параграфов. В первом параграфе «Социально – политическая обстановка в регионе» проведен анализ общественно – политической жизни Нижнего Поволжья, которая складывалась под влиянием социально-экономических, политических процессов в крае, являлась ответной реакцией проводимой политики советского государства. Особенно это отразилось на демографической ситуации в регионе. В период «реконструкции сельского хозяйства» – нэпа, в Нижнем Поволжье из основного, постоянно проживающего крестьянства в количестве 2 542 500 чел. – 76 499 чел. (3%) были так называемые «неместные» жители. За указанный период мигрировало в Нижне-Волжский край 3% человек, а убыло в другие регионы страны 4,2% сельских жителей. Таким образом, коэффициент миграционного баланса составил – 16,9%[19]
. Основная масса населения Нижнего Поволжья выступала совокупным поставщиком мигрантов в Сибирь, Казахстан и в Северо-Кавказский регион. Большой поток мигрантов из сельской местности наблюдался в крупнейшие города Нижнего Поволжья – Саратов и Сталинград. Процесс миграции в города поощрялся государством, так как решал проблему рабочих рук на промышленных предприятиях в годы индустриализации. В этот период миграция населения носила, как стихийный, так и планомерный характер. В Калмыцкой автономной области обустройство групп калмыков, переселявшихся из других районов страны, проводилось наряду с переводом коренного населения на оседлый образ жизни. В результате принятых мер к концу 1925 г. к оседлой жизни перешли 17 365 кочевых хозяйств, что составило 55, 8 % всех хозяйств Калмыкии[20]
.
Переход к нэпу осуществлялся в условиях настоящей «войны после войны», которая стала особо разгораться между властью и широкими крестьянскими и рабочими массами. Политика «военного коммунизма» – продразверстки, запрещение торговли, всеобщая трудовая повинность и т. д. вызывали со стороны крестьянства враждебную реакцию. В параграфе раскрываются причины участия части крестьянства в антисоветских восстаниях, трансформировавшиеся в кулацкие и просто бандитские выступления, дается подробная характеристика действовавшим на территории региона различным формированиям. Реализация новой экономической политики, выразившаясяся в относительном улучшении жизни сельского населения, серия мероприятий государства по оказанию хозяйственной помощи деревне, ужесточение режима власти и другие меры, привели к постепенному угасанию вооруженного конфликта «антисоветских элементов» с действовавшей властью, хотя отдельные очаги «крестьянской войны» сохранялись еще некоторое время, которые затем, во время коллективизации, вспыхнули с новой силой.
В управлении государством на протяжении 1920-х гг. сохранялся административно-командный стиль. Местные Советы и их исполкомы в основном занимались сбором сельскохозяйственного налога и выполнением различных поручений вышестоящих органов. Под неослабным партийным руководством осуществляли свою деятельность комсомольские, женские и другие общественные организации, профсоюзы. Одной из важнейших задач, которую они осуществляли, было повышение образовательного, культурного и технического уровня населения. Грамотность населения Нижне-Волжского края составляла 42,6%., а уровень грамотности населения по различным регионам был разным. В Области немцев Поволжья он был значительно выше, чем в других регионах, а в Калмыцкой автономной области большинство населения было неграмотным. В Астраханской губернии в 1928 году число неграмотных в возрасте от 16 до 32 лет составляло около 71 тысячи человек. Главными задачами в сфере образования стали ликвидация неграмотности населения, введение всеобщего начального, семилетнего образования. В Нижнем Поволжье в работе с неграмотностью населения широко применялись такие формы работы, как: особые комиссии, штабы по ликвидации неграмотности, пункты ликбеза, школы неграмотности, группы содействия ликбезу при местных Советах, общественные смотры школ ликбеза, шефство грамотных над неграмотными и т.д. Особое место в борьбе с неграмотностью отводилось обществу «Долой неграмотность», а также комсомольским организациям. По инициативе комсомола были проведены культпоходы и культштурмы, в которых активное участие принимали учителя школ, студенты, преподаватели вузов и техникумов, инженерно – технические работники и т.д. В результате принятых мер в нижневолжских регионах уровень неграмотности городского и сельского населения был значительно снижен. Однако главная задача – полное преодоление неграмотности, организация обучения детей школьного возраста (всеобуч) решена не была. Преодолеть неграмотность можно было только введением всеобщего обязательного обучения детей.
На протяжении многих столетий на Нижней Волге исторически получили свое распространение все мировые религии – христианство, ислам, буддизм и иудаизм, которые оказывали немалое влияние на политическую, социально-экономическую ситуацию в регионе. В 1920 гг. советское государство в полном соответствии с ленинским указанием о необходимости беспощадной борьбы с духовенством усиливает борьбу с религией, периодически возвращаясь к силовому противостоянию с церковью. Однако, несмотря на жесткие меры для большинства православного, мусульманского, буддийского населения Нижнего Поволжья религиозные параметры сохраняли базисное значение. Тоталитарно - политическому режиму, проводившему репрессивную политику против духовенства, так и не удалось взять под свой контроль религиозную жизнь общества.
Трудно дать однозначную оценку социально-политическим событиям в период проведения нэпа. Несмотря на драматизм и противоречивость жизни страны в этот период, важное место в сознании людей занимали идеи сильной государственности и патриотизма. Безусловно, административно-командные методы руководства, зачастую некомпетентное вмешательство партийного руководства, внутрипартийные разногласия, политические репрессии отражались на социально-экономическом развитии региона.
Во втором параграфе «Голод 1921 года и преодоление его последствий» воссоздается тяжелое положение населения в Нижнем Поволжье во время голодного бедствия. Передаются события, сопровождавшие процесс перехода в отношениях советского государства с крестьянами на продовольственный налог. Раскрываются особенности государственной помощи голодающему населению края, рассматривается спад и последствия пережитого народом бедствия.
В конечном итоге, разрушительные действия голода 1921 года обернулись потерями общества в целом и большинства граждан, как в плане материального обеспечения жизни, так и в духовно-нравственной сфере.
В третьем параграфе «Переход к нэповской экономической модели» исследуется болезненный и тяжелый переход промышленности и сельского хозяйства Нижнего Поволжья к условиям введения новых форм хозяйствования, перестройки экономических отношений. Государством были установлены границы деятельности частного капитала, преимущественно в отраслях мелкой промышленности, в сфере торговли. Двойственность и противоречивость юридического базиса по вопросу частной собственности явились отражением колебаний и непоследовательности партийно-государственного руководства страны в реализации новой экономической политики.
В третьей главе «Нижнее Поволжье на заключительном этапе нэпа», состоящей из трех параграфов, рассмотрены условия и предпосылки восстановления сельского хозяйства, дальнейшего подъема крестьянского хозяйства и развития кооперации в регионе. Здесь исследуется развитие промышленности на этапе восстановления и подъема экономики в районах Нижнего Поволжья.
В первом параграфе «Восстановление сельского хозяйства. Развитие кооперации» показано, что позитивной направленностью восстановительного периода в период нэпа являлось улучшение материального положения населения в связи с началом нэповских реформ. Экономическое положение крестьянства улучшилось в связи с возможностью реализации излишков хлебной продукции. Утверждение нэповских принципов и благоприятный урожай 1922 г., как показали исследованные материалы районов Нижнего Поволжья, создали хороший задел для восстановления сельского хозяйства. В начале нэповского восстановительного периода свобода выбора форм хозяйствования и торговли для крестьянина привела к опережающим темпам восстановления сельского хозяйства относительно промышленности. К концу 1922 г. общие показатели восстановления аграрного производства составили 37 %, а промышленности – 25%[21]. Но цены на продовольствие из-за большого спроса после нескольких лет недоедания и голода оставались завышенными, а промтовары город готов был отдавать по низким ценам, лишь бы иметь возможность приобрести хлеб и другие продукты питания.
В начале 1922 г. отмечается рост активности со стороны зажиточного населения в виде предложения о взятии в аренду торговых промышленных предприятий и оживление частной торговли в поволжских городах[22]. Частные торговцы в первые годы нэпа захватили в свои руки розничную торговлю, особенно в деревне. В Нижнем Поволжье в 1923 г. они контролировали 94,3% всей розничной торговли, в то время как доля госторговли составляла 2,2%, а кооперации – 3,5%[23]
. В этой ситуации руководство РКП (б) ориентировалось на постепенное вытеснение частного капитала из торговли и промышленности, придавая при этом большое значение кооперации, призванной заменить частника.
Нехватка собственных средств, постоянно падающий курс денежных знаков, массовый голод 1921-1922 гг. накладывал отпечаток на развитие кооперации. Кооперативное строительство в Калмыкии развивалось с большими трудностями, так как в начальный его период здесь вообще отсутствовал организованный товарообмен. В связи с новой экономической политикой отмечается активный рост кооперативного движения в Области Немцев Поволжья, возросший интерес к нему все большего числа населения. В 1923 – 1925 гг. в Астраханской губернии были отмечены успехи в развитии простейших форм кооперации.
Существование в экономике нэповского периода в Нижнем Поволжье различных экономических укладов вело их к постоянному взаимодействию и конкурентной борьбе. Однако постепенно «пальма первенства», особенно в хлебозаготовительных кампаниях и в рыбной промышленности, переходила к государственным органам и кооперации. Функции смешанной кооперации перестали соответствовать задачам ее дальнейшего развития. Кооперация в Нижнем Поволжье стала постепенно переходить к отраслевой специализации. Со второй половины 1920-х гг. начинается политика вытеснения частного капитала из всех сфер экономической деятельности с помощью административных мер.
В 1923 г. процесс восстановления народного хозяйства страны затормозился из-за разразившегося кризиса сбыта промтоваров, так называемого кризиса «ножниц цен». Урегулирование кризиса сбыта путем жесткого администрирования повлекло за собой как положительные тенденции, когда оптовые цены на промышленные товары снизились с 1 октября 1823 г. по 1 мая 1924 г. на 26%[24], так и негативные последствия, выразившиеся в создании иллюзии всемогущества административных мер. Все эти факторы готовили почву для разрушения рыночной экономики и свертывания нэпа на перспективу.
Во втором параграфе «Индустриальное развитие региона» анализируется восстановительный период в промышленности в Нижнем Поволжье. Он начался в 1923 г. значительно позже других регионов в связи большими разрушениями в годы Гражданской войны, засухой и голодом 1921 – 1922 гг. Восстановление промышленности, способствовавшее постепенному обеспечению российского села современными орудиями производства, рассматривается нами как один из факторов модернизации сельского хозяйства, повлиявший на увеличение сельскохозпродукции в регионе. Постепенное насыщение рынка промышленными товарами стало основой развития товарообменных операций с деревней. В Саратовской губернии к середине 1923 г. было восстановлено 51 предприятие. Тем самым можно сказать, что промышленность Саратовского ГСНХ стала выходить из полосы убыточности. В хозяйственной жизни Саратовской губернии существенную роль стала играть кустарная промышленность, обеспечивающая деревню промтоварами и способствовавшая сокращению безработицы в городах. По данным Губстатбюро в 1924 г. число хозяйств составляло 28 874, а кустарей – 32 886 чел.[25] Постепенно восстанавливалась и рыбная промышленность Астраханской губернии. В 1926 г. рыбное хозяйство Волго-Каспийского района добилось улова в 441,3 тыс. тонн (27 млн пудов), равного 127 % средних довоенных уловов. Годовой оборот рыбной промышленности в указанном году составил 72 млн руб. (128 % среднего довоенного уровня). В Астраханской губернии и Калмыцкой автономной области стала быстро набирать темпы развития соляная промышленность.
Хозяйственный кризис 1925 г. усилил негативное отношение партийного руководства к частному капиталу, которое обвинило частника в создавшейся сложной экономической ситуации в стране. В результате интенсивного процесса кооперирования и огосударствления частных предприятий создалась благоприятная основа для сокращения числа и оборота частных промышленных предприятий.
Проведенное исследование позволяет сделать вывод о существовании в годы нэпа в Нижнем Поволжье модели смешанной экономики, в которой государственная промышленность объективно сочеталась с частным и кустарным производством. Начиная с 1927 г., наблюдается общий для всей страны процесс свертывания многоукладной экономики и утверждения директивной плановой модели развития страны.
В третьем параграфе «Нижнее Поволжье на завершающем этапе нэпа» рассмотрены основные принципы новой экономической политики, способствовавшие созданию предпосылок для скорейшего восстановления народного хозяйства страны. В 1925 – 1926 гг. государством были приняты меры по регулированию товарно-денежного обращения. Условия развития крестьянского хозяйства, а также потребность в быстрейшем восстановлении и налаживании сельскохозяйственного производства требовали использования различных форм привлечения инвестиционного капитала, в первую очередь, разрешения аренды земли, путем допущения и использования иностранных вложений в форме концессий. На Нижней Волге наибольшее распространение в эти годы получила арендная форма, особенно земли, которая давала ощутимое пополнение в бюджет. Налоговая политика строилась по классовому признаку и позволяла получить поддержку, прежде всего, деревенской бедноте.
В 1927 г. со стороны Советского государства началась массированная атака на частный капитал. Постановление СНК СССР от 15 мая 1928 г. запретило сдачу в аренду государственных предприятий, а с 1930 г. эта форма хозяйственной деятельности и вовсе была прекращена.
Хлебозаготовительные трудности зимы 1927/28 г., вошедшие в историю как «хлебная стачка», вызвали кризис экономической политики. Крестьяне отказались сдавать хлеб государству, решив придержать его до весны, когда цены на него поднимутся. Стало очевидно, что нэповская продовольственная политика не справляется с задачами стабильного и динамичного наращивания производства и обеспечения продовольствием городского населения, а целенаправленное выдавливание частника из сферы аграрного производства негативно сказывается на поставках из деревни сельхозсырья промышленности. Руководство страны стало обдумывать переход от частной к коллективной форме хозяйствования. Практически уже в 1928 г. новая экономическая политика была ликвидирована.
Четвертая глава «Курс на коллективизацию сельского хозяйства в Нижне-Волжском крае (1929 – 1933 гг.)» включает два параграфа, в которых проведен анализ форсированного огосударствления сельского хозяйства в регионе.
Коллективизацию в СССР, наряду с ускоренной индустриализацией, имея в виду их размах, темпы и влияние на дальнейшую судьбу общества и государства, иногда называют «второй революцией». В 1929-1933 гг. происходили ключевые события «великого перелома». Индустриализация сначала считалась главной задачей переломного периода, а коллективизация села – только его инструментом, подспорьем. Коллективизация была развернута позже индустриализации. Однако в конце двадцатых и первой половине тридцатых годов коллективизация выделилась в самостоятельное направление в государственной политике, потребовавшее не менее пристального внимания, чем индустриализация. От успешного проведения коллективизации сельского хозяйства во многом зависели и проведение индустриализации страны, закупка машин и оборудования за счет экспорта зерна, снабжение продовольствием городских жителей и Красной армии, стабильность в обществе, экономическое развитие государства. Придавая значимость исследованию этого важнейшего направления государственной политики, автор диссертации счел необходимым более детально остановиться на изучении процесса коллективизации сельского хозяйства, как одного из факторов, обеспечившего прорыв к могуществу Страны Советов. Акцентированное внимание в настоящем диссертационном исследовании к изучению аграрной составляющей советской государственной политики в социально-экономической сфере, на наш взгляд, вполне оправданно, поскольку крестьянство в СССР в 20 – 30-е годы составляло более 2/3 его населения, а рассматриваемый нами макрорегион – Нижнее Поволжье в экономическом отношении в тот период представлял собой ярко выраженный аграрный район, в котором 80 % валовой продукции давало сельское хозяйство.
В первом параграфе «Начальный этап проведения политики коллективизации в деревне» рассматривается начало колхозного строительства. Введение нэпа на время приостановило реализацию давней большевистской аграрной программы, основанной на повсеместном введении коллективных форм хозяйствования. В середине 1920-х г. Сталин со своими соратниками приступил к коллективизации сельского хозяйства, полагая, что таким образом можно решить проблему увеличения хлебозаготовок. В 1927 г. был создан Всероссийский центр колхозов (Колхозцентр) – орган управления коллективными хозяйствами. Партийные и государственные органы Нижнего Поволжья развернули активную работу по реализации масштабного плана по переводу сельского хозяйства на коллективную основу. С одной стороны, начиная с 1928 г., резко возрастают масштабы государственной помощи колхозам – кредитование, снабжение машинами и орудиями, передача лучших земель. С другой стороны, активизируется экономический пресс в отношении кулаков и середняков. Усиление налогового пресса на кулацкие и зажиточные крестьянские хозяйства, по сути, являлось массированным экономическим наступлением, имевшим цель ослабление индивидуальных хозяйств, признание их невыгодными, а также создание определенных условий для перехода к сплошной коллективизации. Меры, принятые по взиманию непосильных налогов, вызывали недовольство и сопротивление определенной части крестьян, но в то же время способствовали быстрому росту темпов коллективизации. Администрирование и жесткий контроль по сбору высоких налогов, уменьшение количества индивидуальных частных хозяйств привели к заметному сокращению посевных площадей и поголовья скота в Нижнем Поволжье. Колхозное движение в начальный период коллективизации, как и в целом в стране, характеризовалось неустойчивостью, непостоянством состава колхозников и частым распадом коллективов.
В 1929 г., как и в 1927-1928 гг., отмеченных затяжными хлебозаготовительными кризисами, не удалось решить проблемы в отношениях между государством и крестьянством, поскольку главной проблемой продолжала оставаться продовольственно – зерновая ситуация.
Во втором параграфе «Форсирование темпов коллективизации» проанализирован ход и особенности проведения «сплошной коллективизации» в регионах Нижнего Поволжья.
7 ноября 1929 г. в связи с 12-й годовщиной Октябрьской революции в газете «Правда» № 259 была опубликована статья И.В. Сталина «Год Великого перелома», в которой 1929 год был объявлен годом «коренного перелома в развитии нашего земледелия». Миф о «великом переломе» на самом деле не соответствовал действительности. Реально по стране в колхозах состояло 6-7% крестьянских хозяйств[26]
.
Насильственное принуждение и усиленная «агитация» бедняцко-середняцких слоев деревни Нижнего Поволжья к вступлению в колхозы, применение административных мер привели к тому, что к середине декабря 1929 г. по уровню коллективизации край вышел на первое место в СССР. Здесь было коллективизировано свыше 60% крестьянских хозяйств. В нижневолжских регионах с июня по октябрь в коллективизацию были вовлечены приблизительно 1 млн крестьянских хозяйств. В Калмыкии на 1 октября 1929 г. было зарегистрировано 24 ТОЗа, 71 сельскохозяйственная артель и 77 простейших производственных объединений. Кроме материальных и налоговых преференций, предоставляемых колхозам, налогового и экономического пресса, оказываемого на кулаков и зажиточных крестьян, стала проводиться экспроприация крупных калмыцких скотопромышленников для укрепления материально-технической базы коллективных и государственных хозяйств. Совхозы КАО, в основном за счет конфискованного скота, получили в свое распоряжение в 1929-1930 гг. 82 900 овец, 2 797 коров, 760 волов, 183 лошади, 176 верблюдов; колхозы – 335 лошадей, 395 верблюдов, 720 волов, 4 209 голов крупного рогатого скота[27]. Повсеместно в регионах края экспроприировались не только живность, но и дома, орудия и средства производства. В Сталинградской губернии значительная часть культовых сооружений была занята под колхозные складские помещения и зернохранилища, хотя закон «О религиозных объединениях» от 8 апреля 1929 г. запрещал делать это.
Большое значение для проведения массовой коллективизации имело постановление ЦК ВКП (б) от 5 января 1930 г. «О темпе коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству». Согласно этому постановлению предлагалось «решить задачу коллективизации огромного большинства крестьянских хозяйств, причем коллективизация таких важных зерновых районов, как Нижняя Волга, Средняя Волга и Северный Кавказ, может быть в основном закончена осенью 1930 г. или, во всяком случае, весной 1932 г.»[28]. Нижне-Волжский крайком ВКП (б) решил довести уровень коллективизации крестьянских хозяйств в своем регионе к весне 1930 г. до 80%, а к осени – до 100%. Безудержная гонка по повышению темпов коллективизации, неорганизованность и безответственность членов колхоза, утрата личного интереса к результатам труда привели к резкому сокращению поголовья крупного рогатого скота, свиней и овец. Так, в 1929 – 1930 хозяйственных годах поголовье КРС в стране сократилось на 4, 6 млн голов, свиней – на одну треть, а овец и коз – более чем на одну четверть[29].
1931 год явился самым интенсивным по темпам коллективизации. Вновь устанавливались контрольные цифры по коллективизации. Летом 1931 г. руководство Республики немцев Поволжья торжественно объявило, что территория первая в СССР завершила сплошную коллективизацию. Колхозное строительство, социалистическое преобразование сельского хозяйства, как свидетельствовали краевые официальные источники, продолжало набирать темпы. Число колхозов в 1932 г. в Нижне-Волжском крае, без АССР НП, составляло 3 306. Число коллективизированных хозяйств составило 708 815. Процент коллективизации составил 85,5%. Правда, по сравнению с 1929 г., произошел незначительный рост, в указанном году было 3 220 колхозов[30]. В АССР НП колхозов было 349, процент коллективизации был чуть выше общекраевого и составил 87,6%[31]. В 1932 г. в Калмыкии насчитывалось 81 сельхозартель, 150 товариществ и 4 коммуны, объединявшие 72,8% всех крестьянских хозяйств и обобществившие 58,1% всего скота, имевшегося в области. В 15 животноводческих совхозах было сосредоточено 30% всего поголовья крупного рогатого скота, 43% овец и 22,3% посевных площадей. Крестьянские единоличные хозяйства в этот период все еще имели значительное количество скота – 52,7%[32]
.
Следует отметить, что процесс коллективизации в отдельных районах Нижнего Поволжья имел свои особенности. В Калмыкии данный процесс шел параллельно с проведением политики оседания кочевых хозяйств и приобщения номадов к оседлому образу жизни. Если в русской деревне процесс коллективизации сопровождался строительством сравнительно небольшого количества дополнительных производственно - бытовых, культурных объектов, коллективизация в калмыцких улусах была связана с огромной работой по строительству жилых домов, производственных объектов, культурно - бытовых построек. Работа по оседанию велась при непосредственной помощи Советского правительства. Только в 1932 по 1934 г. на эти цели было выделено 578,4 тыс. руб. Фактически создавались новые сельские поселения, где жители объединялись в коллективное хозяйство. На территории отдельных сельских Советов находилось несколько поселков, хотя население их объединялось в один колхоз. В колхозных и совхозных поселках были начальные и семилетние школы, в некоторых из них и интернаты. В центральных селениях, кроме школ, были созданы избы-читальни, красные уголки, клубы, магазины потребительской кооперации, производственные мастерские, теплые помещения для общественного и личного стада. Колхозная калмыцкая деревня 30-х годов во многом отличалась от доколхозной деревни, поменялся и образ жизни степняка, перешедшего от кочевого уклада к оседлости. Оседание кочующего населения Калмыкии в основном было завершено во второй пятилетке (к 1939 г.).
В ходе первой и второй пятилетки, проведения коллективизации сельского хозяйства кардинально и необратимо изменялась жизнь подавляющего большинства населения страны, осуществлялась целенаправленная программа превращения независимого крестьянина-собственника в дешевую рабочую силу для производства сельхозпродукции, проведения индустриализации страны.
Пятая глава «Осуществление социалистической модернизации в сельском хозяйстве Нижнего Поволжья» включает в себя четыре параграфа. В ней анализируются сельскохозяйственные заготовки, причины возникновения и социально-экономические последствия голода 1933 г., исследуется репрессивная политика государства по отношению к зажиточному крестьянству. В первом параграфе «Коллективизация и сельскохозяйственные заготовки» рассматривается развитие животноводства и мясозаготовки в контексте становления колхозного строя в годы так называемого реорганизационного периода, т.е. в годы «сплошной коллективизации».
В 1928 г. была введена новая форма заготовок – контрактация, позволившая государству усилить контроль над имеющимися продовольственными излишками. Крутой поворот в политике мясозаготовок и хлебозаготовок был совершен в 1929 г. Он заключался в установлении обязательных плановых заданий по сдаче мяса, зерна государства республикам, областям, районам и селам. Крестьяне были недовольны непомерными сельхозобложениями, жесткими методами сбора налогов и своеобразным видом протеста против силовой политики государства явились уничтожение ими скота, посевов, сельхозинвентаря. С переходом к насильственной коллективизации осенью 1929 г. – зимой 1930 г. в стране началась массовая распродажа скота, вследствие этого произошло резкое сокращение поголовья животных. С весны до осени 1929 г. численность лошадей в в Нижне-Волжском крае упала на 761,9 тыс., овец и коз на 2233 тыс., свиней – на 88,9 тыс. гол.[33]
Выполнение плана сельхоззаготовок в регионах Нижнего Поволжья осуществлялось путем насильственной экспроприации скота и под сильнейшим нажимом властей. К примеру, из АССР НП в 1931 г. было изъято у колхозов и колхозников 153,3 тыс. гол. различного скота общим живым весом 15 334,6 т[34].
Предпринятые советским государством в середине 30-х годов прошлого века меры экономического и социального характера вкупе с насильственной экспроприацией средств производства и принудительной коллективизацией сельского хозяйства были направлены на дальнейшее укрепление колхозного строя и низвержение класса единоличников. Анализ основных показателей развития сельского хозяйства Нижне-Волжского края свидетельствует о дальнейшем обострении серьезных проблем, с которыми столкнулась российская деревня в результате продолжения политики форсированного огосударствления аграрной сферы.
Во втором параграфе «Хлебозаготовки и продовольственное положение в деревне в 1928-1933 гг.» проанализированы формы и методы хлебозаготовок, оказавшие существенное влияние на реконструктивные процессы в Нижне-Волжском крае. Начиная с апреля 1928 г., в Нижнем Поволжье наблюдается ухудшение положения на хлебном потребительском рынке. С лета 1929 г. чрезвычайные меры по хлебозаготовкам узаконились специальными постановлениями высших партийных и советских органов.
Анализ идеологии и методов хлебозаготовок в 1928-1933 гг. показывает, что в этот период власти усилили давление на крестьян, применяя чрезвычайные меры и оказывая силовое давление на деревню. План хлебозаготовок в хлебопроизводящих районах выполнялся с помощью принуждения и репрессий. В Нижнем Поволжье в 1931 г. было изъято зерна в процентах от валового сбора – 40,3. Фактические заготовки зерна (без совхозов и возврата семенной ссуды) составили в 1930-1931 гг. 84,9 млн. пудов. Оставшийся хлеб не мог обеспечить необходимых минимальных потребностей большого количества крестьян до нового урожая. По официальным отчетам колхозов Нижне-Волжского края, составлявших 65% общего числа в крае, в 1931 г. на одно хозяйство было выдано 450 кг. хлеба, или до следующего урожая каждый член колхозной семьи мог употребить в сутки всего 280 г хлеба[35]. В ходе заготовительных кампаний колхозы и единоличные хозяйства отдавали государству не только товарное зерно, но и значительную часть продовольственного зерна.
В результате тяжелого продовольственного положения зимой 1931-1932 г. началось бегство в города и на заработки наиболее активной части колхозников и единоличников. Численность сельского населения в Нижне-Волжском крае сократилась в 1932 г. на 430,6 тыс. чел.[36] Всего с 1 мая по 1 июня 1932 г. из колхозов Нижне-Волжского края вышло 7,4% крестьянских семей.
В 1932 г. в ряде зерновых районов на Украине, Северном Кавказе и Нижнем Поволжье произошел неурожай зерновых. Сбор зерна с одного гектара составил всего 7-8 ц. Налицо был кризис сельского хозяйства, среди факторов, вызвавших его, можно назвать следующие: плохие погодные условия 1931 и 1932 гг., которые негативно отразились на продуктивности полей, коллективизация, раскулачивание, саботирование крестьянами сельскохозяйственных кампаний, недостаточная агрикультурная работа, нарушение агротехнических правил. Одна из главных причин слабого урожая 1932 г. – разорительная хлебозаготовительная кампания 1931 г., в результате которой многие районы весной 1932 г. допустили существенный недосев зерновых.
Хлебозаготовки 1931 – 1932 гг. стали непосредственной причиной голода, так они лишили деревню хлеба, необходимого для жизнеобеспечения миллионов крестьянских семей. Но сами они были неотъемлемой частью политики коллективизации. Поэтому наступившая в 1933 г. голодная катастрофа – прямое следствие насильственной государственной политики по изменению крестьянского уклада и хозяйственных отношений, а не одних хлебозаготовок как таковых.
В третьем параграфе «Голод 1933 года и его последствия» исследованы причины голода, показано выживание деревни во время голода и раскрыты социально-экономические последствия массового голода в Нижнем Поволжье. Одной из главных причин массового голода в регионах Нижнего Поволжья, как и в других голодавших районах страны, стала жестокая хлебозаготовительная кампания, проводившаяся государственными органами с целью ускоренного проведения индустриализации страны, а также обеспечения продовольствием населения промышленных районов и воинских подразделений Красной Армии.
Невыполнение плана хлебозаготовок грозило серьезными репрессиями. Об их масштабах можно судить по таким данным: в Нижне-Волжском крае за сентябрь-октябрь 1932 г. было осуждено 3,5 тыс. чел., в Калмыкии в течение августа-декабря только за мелкие хищения арестован и осужден 181 чел., в том числе 89 бедняков и середняков. Всего за период с августа 1932 г. по июнь 1933 г. в РСФСР был осужден 207 831 чел., в том числе 152 908 чел. к 10 годам тюремного заключения и 8 163 чел. к расстрелу[37]
.
Одновременно с репрессивными мерами воздействия на зажиточных крестьян проводился и экономический нажим. С осени 1932 г. был введен единовременный денежный налог на единоличников в сумме 300 млн. руб. Обязательные платежи деревни в 1932 г. составили более 2 млрд. руб., т.е. в 2,5 раза больше, чем в 1930 г. Полное изъятие хлебопродуктов, лишение даже семенного фонда, невыплата трудодней, катастрофическая нехватка продуктов питания, наступление голода вызывали массовое недовольство крестьян. В 1933 году довольно частыми стали «голодные бунты» отчаявшихся людей.
Хлебопроизводящие районы Нижней Волги, а к таковым относились Саратовская, Сталинградская губернии, АССР немцев Поволжья, оказались во власти массового голода, «бесхлебья» ввиду того, что именно в этих регионах руководство страны прибегло практически к полному изъятию семенных, фуражных и продовольственных фондов в счет хлебозаготовок. Считалось, что крестьяне и колхозы этих районов, в условиях сравнительно неплохого урожая 1932 г., сумели утаить от контролирующих органов значительное количество хлеба. Также среди причин, вызвавших голодное бедствие в хлебопроизводящих районах, следует назвать насильственную коллективизацию и раскулачивание. Ввиду отказа государственно-партийного руководства от сокращения экспорта зерна, государственная продовольственная помощь голодающим была ничтожно мала, колхозам она была оказана с запозданием, когда голод вовсю свирепствовал в деревнях. Жители деревень практически не получили государственной продовольственной помощи. В 40 бывших районах Нижне-Волжского региона отмечался высокий уровень смертности, который в 1933 г. повысился по сравнению с 1927-1932 гг. в 3 раза. Голодное бедствие унесло жизни сотен тысяч жителей хлебопроизводящих районов Нижней Волги. Демографические потери во время голода без учета косвенных потерь от падения рождаемости в Нижне-Волжском крае, составили около 466 тыс. чел.[38] В Калмыкии за 1932-1934 гг. число умерших от голода нами ориентировочно определяются в 14 446 тыс. чел.[39]
Голод коснулся людей всех возрастов и самых разных социальных слоев, колхозников и единоличников. Изученные нами документы из архивных фондов регионов Нижнего Поволжья не содержат сведений об этнической направленности голода, он коснулся черным крылом всех жителей, пораженных голодом районов, независимо от национальности, вероисповедования и социального статуса.
Четвертый параграф «Проведение массового раскулачивания крестьянства в период сплошной коллективизации» посвящен анализу процесса раскулачивания на примере регионов Нижнего Поволжья.
Постановление ЦК ВКП (б) от 5 января 1930 г. дало старт раскулачиванию, а Инструкция по ее применению вышла только 4 февраля 1930 г., когда раскулачивание шло полным ходом. В Нижне-Волжском крае, помимо репрессий против главного контингента – кулаков, раскулачивание проводилось за убой скота, за факты продажи зерна, за участие в гражданской войне на стороне белых, за срыв и саботаж хлебозаготовительной и др. кампаний. Но большинство крестьян было раскулачено согласно постановлению ЦИК и СНК СССР от 16 января 1930 г. «О мерах борьбы с хищническим убоем скота».
Раскулачивание проводилось в рамках последовательной репрессивной политики советского государства. По данным весенней переписи колхозов 1931 г. в Нижне-Волжском крае 68,9% колхозов исключили «кулацкие хозяйства» из своих рядов[40]. В этом макрорегионе за 1930 и 1931 гг. было отправлено всего на спецпоселение в Северный край 30 933 семей, в целом по стране - 381026 семей, общей численностью 1 803 392 человека. В Астраханской губернии к 1 марта 1930 г. из 5 102 крестьянских хозяйств, отнесенных к категории кулацких, было ликвидировано 3916[41]. А всего в Астраханской губернии за период с 1929 по 1933 гг. было раскулачено 9 000 крестьянских и рыболовецких семей, чем был нанесен серьезный ущерб народному хозяйству[42]. За период с 1929 по 1934 гг. в результате массовых репрессий, по неполным данным, в Калмыцкой автономной области были раскулачены 2195 крестьянских семей или 14 тыс. человек, из них высланы за пределы области – 1821, остальные раскулаченные хозяйства были разорены и переселены в «спецкулацкие» поселки Калмыкии[43]
. Только в одном Хопёрском округе, входившем в Нижне-Волжский край, в 1930 году оказались раскулачены более 3 тыс. середняков и даже 30 бедняков.
Следовательно, говорить о политике советского государства по ликвидации кулачества можно лишь на начальном этапе репрессивного процесса, когда сельские кулаки действительно были, а позже, речь должна идти уже о политике раскрестьянивания крестьянства.
В заключении обобщены результаты диссертационного исследования, сформулированы основные выводы работы.
Экономическое, социальное, общественно-политическое развитие регионов Нижне-Волжского края, как и всей страны, в послереволюционное время прошло сложный путь модернизации. В начале XX в. Нижневолжский край был типично аграрным, несмотря на появление новых видов производства (металлургическая, металлообработка, цементная промышленность). После революции, политика продовольственной разверстки привела к натурализации крестьянских хозяйств, спаду в сельскохозяйственном производстве. Ее введение, принудительные трудовые мобилизации явились причиной материального обнищания основной массы населения. Восстановление народного хозяйства в условиях политики военного коммунизма было практически неосуществимо.
Проведение в жизнь основных принципов нэпа дали неплохие результаты. Ключевыми факторами в возрождении экономики сельского хозяйства на основе нэпа стали индивидуальные крестьянские хозяйства, предприимчивость крестьян, их заинтересованность в результатах своего труда. Больше внимания стало уделяться финансированию сельского хозяйства, экономическому и социально – культурному развитию деревни. В земледелии заметно увеличились площади посевных культур, наибольших успехов зернопроизводство достигло в Саратовской губернии и АССР НП. Значительный рост поголовья скота наметился в одном из основных животноводческих районов края – Калмыцкой автономной области.
В период нэпа в Нижнем Поволжье получили развитие потребительская, сельскохозяйственная и другие виды кооперации, развиваемые при финансовой поддержке государства. Кооперация внесла весомый вклад в расширение структуры товарооборота, способствовала решению проблем насыщения рынка потребительскими товарами, развитию сферы услуг, сельского хозяйства.
Индустриальное развитие региона имело свои специфические особенности. В годы нэпа в Нижнем Поволжье существовала модель смешанной экономики, в которой государственная промышленность объективно сочеталась с частным и кустарным производством. Новая экономическая политика способствовала быстрому возрождению промышленности в Сталинградской и Саратовской губерниях, развитие которой способствовало обеспечению села промтоварами, сельхозинвентарем. В Астраханской губернии, а также в Калмыцкой автономной области получили развитие рыбная и соляная отрасли, в связи с чем тысячи ловцов и промысловых рабочих в условиях экономического кризиса были обеспечены рабочими местами. Переход к политике индустриализации привел к свертыванию рыночных отношений и утверждению директивной плановой модели развития страны, предусматривающий своеобразный экономический рывок с использованием чрезвычайных средств.
В регионах Нижнего Поволжья в этот период отмечается волна демографической активности. В крае зафиксирован высокий уровень деторождаемости, общий коэффициент рождаемости стал приближаться к довоенному уровню. В период нэпа наблюдался процесс перехода калмыков на оседлый образ жизни, имевший ряд положительных моментов для социально-экономической жизни Калмыкии. Новая экономическая политика при всей непоследовательности и противоречивости ее замыслов и осуществления была все же серьезной и результативной попыткой провести назревшее социально-экономическое реформирование сельского хозяйства на основе постепенного и всестороннего его кооперирования, предоставления большей самостоятельности мелким земельным собственникам, внедрения элементов товарно-денежных отношений, самоокупаемости и т.д.
Новый партийно-государственный курс на коллективизацию сельского хозяйства, пришедший на смену нэпу, связывался, в первую очередь, с решением проблемы с заготовками хлеба. На первом этапе проведения коллективизации сельского хозяйства меры экономического характера, налоговые льготы приводят к увеличению численности колхозов в Нижнем Поволжье. Рост колхозов носил в тот период объективный характер. Крестьяне объединялись в коллективы добровольно на основе экономической заинтересованности. Среди организационных форм коллективных хозяйств в Нижнем Поволжье преобладали товарищества по совместной обработке земли (ТОЗы), имелись также сельхозартели и коммуны.
Начатая в 1929 г. «сплошная коллективизация» в Нижнем Поволжье поддерживалась угрозами, репрессиями, раскулачиванием. С Нижней Волги, как указано в справке Отдела по спецпереселенцам ГУЛАГ ОГПУ «Сведения о выселенном кулачестве в 1930 – 1931 гг.», было выселено в Северный край 30 933 семьи. 136 639 человек были переселены внутри края, а 244 534 человек – выселены в другие районы страны. Насильственная коллективизация, раскулачивание и высылка тысяч семей вызвали массовые народные выступления, которые прокатились по многим регионам Нижнего Поволжья.
Последствия социально-экономической политики властей в городе и деревне в полной мере сказались в 1932-1933 гг., когда на страну обрушился тяжелейший голод, охвативший многие ее районы, в частности, Нижнее Поволжье. В диссертации проведен сопоставительный анализ голодных бедствий 1921 и 1933 г. В 1921 г. на обострении продовольственной проблемы отрицательно сказались вызванная Гражданской войной разруха, обрушившиеся на регион засуха и недород зерновых. Голод в Нижнем Поволжье в 1933 г. наступил не столько в результате засухи и плохого урожая, а из-за принудительных сталинских хлебозаготовок. Человеческих жертв могло быть меньше, если руководство страны не скрыло от международной общественности факт голода в стране и обратилось за гуманитарной помощью к зарубежным странам и благотворительным организациям, как было в 1921 г.
На рубеже 1920 – 1930 гг. были заложены основы индустрии в Нижнем Поволжье. В 1930 году в Сталинграде вступил в строй тракторный завод, приступивший к выпуску колесных тракторов СТЗ – 1 с керосиновым двигателем. Построен Саратовский завод сельскохозяйственного машиностроения, введены в строй консервные заводы в Астрахани и другие промышленные объекты. В связи с ростом промышленности увеличились удельный вес рабочих в обществе и численность городского населения в нижневолжских городах, в основном пополнявшегося за счет крестьянства. Это дало сильный толчок усилившемуся процессу урбанизации в регионе. Ставка на форсированные темпы индустриализации сопровождалась ликвидацией частного сектора в промышленности и торговле, а также иностранных концессий. Главным источником средств для строительства заводов, железных дорог, электростанций явились хлебный экспорт, займы у населения, продажа алкоголя, денежная эмиссия.
В Нижнем Поволжье, как и по всей стране, по официальным данным, была ликвидирована неграмотность. В 1930-е годы советскому правительству удалось создать новую систему образовательных учреждений (начальные, семилетние и средние школы) как для детей, так и для взрослых. На базе семилетних и средних общеобразовательных школ получила дальнейшее развитие сеть средних и высших профессиональных учебных заведений в Нижнем Поволжье. В крупные вузовские центры, в кузницу кадров высококвалифицированных специалистов превратились Саратов, Сталинград и Астрахань. В Саратове наряду с университетом действовали институты: автодорожный, экономический, юридический, медицинский, сельскохозяйственный, зооветеринарный, механизации сельского хозяйства, консерватория; в Сталинграде – механический, педагогический и медицинский; в Астрахани – педагогический, медицинский и институт рыбного хозяйства. Только за 1928-1932 гг. сеть техникумов в Нижнем Поволжье увеличилась с 38 до 124, а число учащихся с 5665 человека возросло до 41308 человека.
Многое делалось в тот период для культурно – образовательного развития государствообразующих народов края и национальных меньшинств, дисперсно проживающих на территории Нижней Волги. К примеру, в Астрахани были открыты Казахский техникум и Калмыцкий педагогический институт, действовали русский и татарский драматические театры. В институты и техникумы пришли представители национальностей, которые до революции были сплошь неграмотными. Высшее и среднее специальное образование стали получать татары, калмыки, казахи, немцы Поволжья. В 1930-1931гг национальные меньшинства по сельскохозяйственным вузам составили 18% нового пополнения, по – техникумам – 14%, рабфаками – 12%. Однако, несмотря на то, что в этот период было введено начальное, а затем всеобщее семилетнее образование, получило развитие высшее и среднее специальное образование, все же следует отметить, что это не привело к заметному повышению общего культурного и образовательного уровня населения.
В годы второй пятилетки (1933 – 1937 гг.) коллективизация сельского хозяйства была полностью завершена. Колхозный строй юридически оформился в основных чертах. Подавляющая часть крестьян стала колхозниками. К 1937 г. уровень коллективизации достиг 93 %, было коллективизировано 99,1 % посевной площади. Основными производящими единицами сельского хозяйства стали колхозы и совхозы. В результате коллективизации валовая продукция сельского хозяйства в целом по стране в 1933 г. сократилась по сравнению с 1928 г. на 23 %, в животноводстве спад составил 52 %. Коллективизация как период трансформации аграрной сферы и смены хозяйственного уклада форсированными методами не принесла ощутимых результатов в подъеме сельского хозяйства, в интенсификации сельскохозяйственного производства. Сегодня становится очевидным, что объективные трудности модернизационных процессов 1920 – 1930-х гг. можно было преодолеть, если бы государственная политика в социально-экономической сфере строилась на основе приоритета принципов демократии, законности и рынка.
ПУБЛИКАЦИИ ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ
Статьи в изданиях, рекомендованных ВАК РФ
- Бадмаева Е.Н. Крестьянство и нэп: историография проблемы // Научная мысль Кавказа. – Ростов-на- Дону. – 2006. – №3. – Спецвыпуск. – С. 47-51. (0,5 п.л.)
- Бадмаева Е.Н. Миграционные процессы в истории формирования Калмыкии в годы нэпа // Государственная служба. – 2008. – №1 (51). – С. 111-114 (0,4 п.л.)
- Бадмаева Е.Н. Миграционные процессы в Калмыкии: исторический аспект // Государственная служба. – 2008. – № 2 (52). – С. 15 - 21 (0,4 п.л.)
- Бадмаева Е.Н. Становление и развитие кооперации в Калмыкии (1921-1925 годы) // Вестник Челябинского государственного университета: науч. журн.– Вып. № 27, История. – 2008. – № 34 (135). – С. 31-40 (0,5 п.л.)
- Бадмаева Е.Н. Религиозная политика Советского государства в период нэпа: на примере Калмыцкой автономной области // Научные ведомости Белгородского государственного университета. – 2009. – Вып. – № 9. – История. №1 (56). – С. 107-113 (0,5 п.л.)
- Бадмаева Е.Н. Российские экспедиции на территории Калмыкии // Вестник Тамбовского университета. – 2009. – Вып. 11 (79). – Серия гуманитарные науки. – С. 348-355 (0,75 п.л.)
- Бадмаева Е.Н. Раскулачивание на территории Калмыкии в середине – конце 1920-х годов // Научные проблемы гуманитарных исследований: научно-теоретический журнал. – 2010. – Вып. № 4. – С. 14-20 (0,5 п.л.)
- Бадмаева Е.Н. Начальный этап проведения политики коллективизации в деревне в Нижне-Волжском крае // Научные проблемы гуманитарных исследований: научно-теоретический журнал – 2010. – Вып. № 9. – С. 6-11 (0,5 п.л.)
- Бадмаева Е.Н. Социально-политическая обстановка в Нижнем Поволжье в 1920-е гг. // Власть. – 2010. – № 10. – С. 19-23 (0,5 п.л.)
- Бадмаева Е.Н. Голод в Нижнем Поволжье в 1921 и 1933 гг. // Новый исторический въстникъ. – Спецвыпуск. – Сибирские чтения в РГГУ - 2010. – № 4 (26). – М.: РГГУ, 2010. – С. 69-83. (0,8 п.л.)
- Бадмаева Е.Н. Сельскохозяйственные заготовки в районах Нижнего Поволжья в период коллективизации // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. – 2010. № 6. С. 42-46. (0,5 п.л.)
Монографические издания
12. Бадмаева Е.Н. Калмыкия в начале 20-х годов: борьба с голодом и преодоление его последствий. (Монография) / Отв. ред. Г.Ш. Дорджиева. – Элиста: АОр «НПП «Джангар», 2006. – 182 с. (10,4 п.л.)
13. Бадмаева Е.Н. Калмыцкая автономная область в условиях новой экономической политики (1920-1928 гг.) // История Калмыкии с древнейших времен до наших дней: в 3 т. – Элиста: ГУ «Издательский дом «Герел», 2009. – Т. 2. – С. 295-362 (5,5 п.л.)
14. Бадмаева Е.Н. Нижнее Поволжье: опыт и итоги реализации государственной политики в социально-экономической сфере (1921-1933 гг.): Монография. [Текст] / Е.Н. Бадмаева; Отв. ред. К.Н. Максимов. – Элиста: ЗАОр «НПП «Джангар», 2010. – 544 с. (34,0 п.л.)
Статьи в сборниках научных трудов и материалах научных конференций
15. Бадмаева Е.Н. Крестьянство: трудный путь к нэпу // IX Международный конгресс монголоведов (Улан-Батор, 8-12 августа 2006 г.). Доклады российской делегации. – М., 2006. – С. 12-18 (0,4 п.л.)
16. Бадмаева Е.Н. Крестьянство и голодное бедствие в Калмыкии в начале ХХ в.: историография проблемы // IX Международный конгресс монголоведов (Улан-Батор, 8-12 августа 2006 г.) Тезисы докл. и сообщ. – Улан-Батор, 2006. – С. 47-51 (0,5 п.л.)
17. Бадмаева Е.Н. Начало новой экономической политики в Калмыкии // Восстановление национальной государственности репрессированных народов России и перспективы их развития на современном этапе. – Элиста, изд-во КГУ, 2006. – С. 195-198 (0,5 п.л.)
18. Бадмаева Е.Н. Терроризм в годы нэпа: психологический аспект крестьянства // Аграрная Россия: осмысление истории. Мат-лы 46-й Всероссийской заочной научной конференции. – СПб, Нестор, 2007. – С. 43-46 (0,5 п.л.)
19. Бадмаева Е.Н. Политика «военного коммунизма» в Калмыцкой автономной области (1918-1921 гг.) // Научная мысль Кавказа. – Ростов-на- Дону, 2008. – № 4. – Ч.2. – С. 15-21 (0,4 п.л.)
20. Бадмаева Е.Н. Консерватизм калмыцкого крестьянства в контексте кооперации в период нэпа // Эволюция революционности и консерватизма в социальных слоях России и других государств: Мат-лы XXIII Всероссийской научной конференции. – СПб, Нестор, 2008. – С. 21-25 (0,4 п.л.)
21.Бадмаева Е.Н. Социально-экономическая трансформация отечественной кооперации в период нэпа (на материале Калмыцкой автономной области) // Востоковедные исследования. Сборник научных материалов. Элиста: КГУ, 2008. –Вып. № 4. – С. 142-156 (0,5 п.л.)
22. Бадмаева Е.Н. Новая экономическая политика: переход к оседлости (на материалах Калмыкии) // Ойраты и калмыки в истории России, Монголии и Китая. Мат-лы международной научной конференции. – Элиста: КИГИ РАН, 2008. – В 3-х ч. – Ч. 1. – С. 194-201 (0,5 п.л.)
23. Бадмаева Е.Н. Последствия военного коммунизма и начало нэпа в Калмыкии // Россия и Центральная Азия: Историко-культурное наследие и перспективы развития. Мат-лы международной научной конференции. – Элиста: КИГИ РАН, 2008. – В 2-х ч. – Ч. 2. – С. 26-28 (0,4 п.л.)
24. Бадмаева Е.Н. Раскулачивание калмыцкого крестьянства // Вестник Калмыцкого института гуманитарных исследований РАН. – Элиста: КИГИ РАН, 2009. – № 2. – С. 38-41 (0,4 п.л.)
25. Бадмаева Е.Н. Религиозная ситуация в Калмыкии в 20-е гг XX в. // Этнос. Общество. Цивилизация: II Кузеевские чтения. Мат-лы международной научно-практической конференции, посвященной 80-летию Р.К. Кузеева /Под ред. А.Б. Юнусовой. – Уфа: Уфимский полиграфкомбинат, 2009. – С. 332-335 (0,4 п.л.)
26. Бадмаева Е.Н. Поволжская Колонизационно-Мелиоративная экспедиция в Калмыкии в период нэпа // Единая Калмыкия в единой России: через века в будущее. Материалы международной научной конференции, посвященной 400-летию добровольного вхождения калмыцкого народа в состав Российского государства. Элиста, 13-18 сентября, 2009. – Элиста: ЗАОр «НПП «Джангар», 2009. – В 2-х ч. – Ч.1. – С. 89-93 (0,5 п.л.)
27. Бадмаева Е.Н. Религиозный фактор в трансформационном пространстве российского общества: опыт исторического прошлого // Северный Кавказ в современной геополитике России. Материалы региональной научной конференции «Россия и Дагестан в новом геополитическом измерении» 25 сентября 2008 г. –Махачкала: ИПФ «Наука-Дагестан», 2009. – С. 159-163 (0,4 п.л.)
28. Бадмаева Е.Н. Сельские общеобразовательные школы в Калмыкии в 1920-е годы // Становление и развитие высшего и профессионального образования в национальных республиках Юга России. Материалы региональной научной конференции, посвященной 40- летию Калмыцкого государственного университета в Калмыкии (Элиста, 22-24 апреля 2010 г.). – Элиста: КГУ, 2010. – С. 36-39 (0,5 п.л.)
29. Бадмаева Е.Н. Вопросы развития животноводства Калмыкии в 1930-1940-е годы // Вестник Калмыцкого института гуманитарных исследований РАН. – Элиста: КИГИ РАН, 2010. – № 1. – С. 66-70 (0,5 п.л.)
30. Бадмаева Е.Н. Историко-документальные материалы о репрессивных буддийских священнослужителях Калмыкии в конце 1920-х – начале 1930-х гг. // Материалы Международной научной конференции «Память мира: историко-документальное наследие буддизма». – М.: РГГУ, 2010. – (0,5 п.л.)
31. Бадмаева Е.Н. Донские калмыки-казаки в период голода 1933 г. // Казачество в социокультурном пространстве России: исторический опыт и перспективы развития: Тезисы Всероссийской научной конференции (28-29 сентября 2010 г., Ростов-на-Дону)/ Отв. ред. Г.Г. Матишов. – Ростов-на-Дону: Изд-во ЮНЦ РАН, 2010. – С. 160-163 (0,2 п.л.)
32. Бадмаева Е.Н. Междисциплинарные исследования в исторической науке в контексте изучения социальных представлений и поведения калмыцкого крестьянства в 1920-1930-е гг. // Тезисы VII Съезда российских востоковедов: (Звенигород, 13-16 сентября 2010 г.) / [редкол.: М.С. Мейер (председатель) и др.; сост.: Д.Д. Васильев, М.С. Мейер, А.А. Столяров]. – Москва-Ключ-С, 2010. – (Бюллетень / Рос. акад. наук, Общество востоковедов; вып. 19). – С. 40-42 (0,2 п.л.).
[1] О некоторых проблемах НЭПа в новейшей отечественной историографии // Актуальные проблемы отечественной истории. – Воронеж, 1995. – С.94-95; Исторические исследования в России: Тенденции последних лет: Сб.ст./Под ред. Г.А. Бордюгова; Орлов И.Б. Современная отечественная историография НЭПа: достижения, проблематика, перспектива // Отечественная история. – 1999. - №1. – С.102-116; НЭП: приобретения и потери (Р. Дэвис, В. Дмитренко и др.). М.: Наука,1994; Россия нэповская / Под общ.ред акад.А.Н. Яковлева. – М.: Новый хронограф, 2002. (Россия. ХХ век. Исследования).
[2] Порох В. Итоги работ первой сессии Астраханского Губисполкома XIV созыва// Наш край. Астрахань, 1926. июнь. № 6-7; Борисов Т. Калмыкия. Социально-экономический очерк о калмыцкой автономной области // Наш край. - Астрахань, 1926. - апрель. - № 4; Покусин Н. Конъюктурный обзор Нижнего Поволжья (за декабрь 1924 г.) // Нижнее Поволжье. - 1925. - № 2 и др.
[3] Алексеев А. Об областном промышленном районировании // Нижнее Поволжье, 1925. № 1; Миловзоров А.Ф. Рыночный оборот в крестьянских хозяйствах Саратовской губернии. Саратов, 1925 и др.
[4] Шуваев К.М. Старая и новая деревня. М., 1937; Альфиш С.Д. Победа колхозного строя. -Саратов, 1939; Джимбинов Б. Советская Калмыкия. М., 1940 и др.
[5] Гринштейн А. 10 лет // Нижнее Поволжье, 1927. - октябрь. - № 10; Два года пятилетки. Материалы к отчету Нижне-Волжского краевого исполнительного комитета Советов РК и КД за период от 1 до 2 краевого съезда Советов. Саратов, 1931 и др.
[6] Поляков Ю.А. Переход к нэпу и советское крестьянство. – М., 1967; Данилов В.П. Советская доколхозная деревня: социальная структура, социальные отношения. – М., 1979.
[7] Данилов В.П. Создание материально-технических предпосылок коллективизации сельского хозяйства в СССР. М., 1957; Селунская В.М. Борьба Коммунистической партии Советского Союза за социалистическое преобразование сельского хозяйства. М., 1961; Мошков Ю.А. Зерновая проблема в годы сплошной коллективизации сельского хозяйства СССР. М., 1966; Островский В.Б. Колхозное крестьянство СССР. Саратов, 1967; Ивницкий Н.А. Классовая борьба в деревне и ликвидация кулачества как класса (1929-1932 гг.). М., 1972.
[8] Водолагин М.А. Очерки истории Волгограда. М., 1969; Оглаев Ю.О. Осуществление ленинского кооперативного плана в Калмыкии (1917-1937 гг.)- Элиста: Калм. кн.изд-во, 1987; Убушаев В.Б. Советы Калмыкии в борьбе за построение народного хозяйства в годы НЭПа (1921-1925 гг.). – Элиста, 1983; Максимов К.Н. Органы государственной власти и государственного управления Калмыцкой автономной области. Элиста, 1970 и др.
[9] Дмитриенко В.П. Военный коммунизм, нэп…// История СССР, 1990. №3. С.3-26; Секушин В.А. Отторжение: нэп и командно-административная система. Л.: Лениздат, 1991. 96 с.; Павлюченков С.А. Военный коммунизм в России. Власть и массы. М.: РКТ-История, 1997. 270 с.; НЭП: приобретения и потери (Р.Дэвис, В. Дмитренко и др.)- М.: Наука, 1994; Россия нэповская (Павлюченков, Д. Аманжолова и др.)/ Под общ. ред. А. Яковлева. М.:,2002; НЭП: экономические, политические и социокультурные аспекты. М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2006.
[10] Скотт Дж. С. Моральная экономика крестьянства. Восстание и выживание в Юго-Восточной Азии. Нью-Хэвн; Лондон: изд-во Йельского ун-та, 1976 [Реферат]// Отечественная история. 1992. № 5. С. 5-17; Шанин Т. Определяя крестьянство. Oxgord Basil Blackwell, [Реферат]// Там же. 1993. № 2. С. 7-16; Вульф Э.Р.Ф. Крестьяне Нью-Джерси: Энглвуд Клнфс, 1966 [Реферат]// Там же. 1993. № 6. С. 82-94; Мандра А. Конец крестьянства. Продолжение размышлений о конце крестьянства: Двадцать лет спустя. Париж, 1984 [Реферат]// Там же. 1994. № 2. С. 33-42.
11 Хантер Г., Ширмер Я. Аграрная политика необольшевизма и альтернатива. (Гл. 6 из кн.: Yunter H., Szyemer). M. Faulty Foundations. Soviet Economic Policies. 1928-1940. Princenton, 1992 [Реферат]// Там же. 1995. № 6. С/ 145-165; Вебер О. Из мужиков во французы. Модернизация французской деревни. 1870-1914. Стэнфорд; Калифорния, 1976 [Реферат]// Там же. 1997. № 2. С. 140-148; Уиткрофт С.Г.,Дэвис Р.У. Кризис в советском сельском хозяйстве (1931-1933 гг.) [Доклад]// Там же. 1998. № 6. С. 95-109; О семинаре см. подробнее: Бабашкин В.В. Современные концепции аграрного развития: семинар продолжается// Крестьяноведение. Теория. История. Современность: Ученые записки. 1999. М., 1999. С. 280-288.
[12] Кондрашин В.В. Голод в крестьянском менталитете // Новые страницы истории Отечества (по материалам Северного Кавказа). Межвузовский сб. науч. статей. Вып. 1. -Ставрополь, 1996. С. 53-61; Никольский С.А. Коллективизация и деколлективизация: сравнительный анализ процессов, последствий, перспектив// Крестьяноведение. - 1997. - С. 223-240.
[13] Davis R.U. Советская экономика в период кризиса// История СССР.1991.№4; Он же, Хлевнюк О.В. Вторая пятилетка: механизм смены экономической политики// Отечественная история, 1994.- № 3. - С. 92-108; Грациози А. Великая крестьянская война в СССР. Большевики и крестьяне. 1917-1933. - М., 2001; Мерль Ш. Голод 1932-1933 годов – геноцид украинцев для осуществления политики русификации?// Отечественная история, 1995. - №1. - С. 49-61; Таугер М.Б. Урожай 1932 года и голод 1933 года// Судьбы российского крестьянства. - М., 1995. - С. 298-332; Фицпатрик Ш. Сталинские крестьяне. Социальная история Советской России в 30-е годы: деревня. - М., 2001; Уиткрофт С.Г., Дэвис Р.У. Кризис в советском сельском хозяйстве// Отечественная история, 1998. - № 6. - С. 95-109.
[14] Савельев С.И. Раскулачивание: истоки, цели, методы, следствия (на материалах Нижне-Волжского края АССР немцев Поволжья)// Аграрный вопрос в России при формировании рынка. - Саратов, 1993; Чолахян В.А. Проблемы освоения новой техники на Сталинградском тракторном заводе в годы первой пятилетки// Известия Саратовского университета. Серия История. Международные отношения. Вып. 1. - Саратов: изд-во ун-та, 2007. - С. 66-74; Бадмаева Е.Н. Калмыкия в начале 1920-х годов: голод и преодоление его последствий. – Элиста, 2006. – 182 с.; Бугаев А.И. Калмыкия в период новой экономической политики (1921-1928 гг.). Дисс… канд. ист. наук. Волгоград, 2008 и др.
[15] Виноградов С.В. Мелкотоварное крестьянское хозяйство Поволжья в 20-е годы. - М., 1998; Он же. НЭП: опыт создания многоукладной экономики. М., 1996; Поляков В.А. Поволжский голод начала 1920-х гг. (К историографии проблемы)// Новый исторический вестник. 2005. - № 1 (12). - С. 36-49; Максимов К.Н. Калмыкия в национальной политике, системе власти и управления России (XVII-XX вв.). М.: Наука, 2002; Он же. Трагедия народа: Репрессии в Калмыкии. 1918-1940-е годы. М.: Наука, 2004; Герман А.А. Немецкая автономия на Волге. 1918-1941. Часть II. Автономная республика 1924-1941. - Саратов, 1994.
[16] Правда, Экономическая жизнь, Известия, Труд, Исторический архив, Калмыцкая область (Астрахань), Калмыцкая степь (Астрахань), Наш край (Астрахань), Нижнее Поволжье (Саратов), Жизнь национальностей (Москва), Ойратские известия (Астрахань), Теегин герл (Элиста), Известия Калмыкии, Ленинский путь (Астрахань), Ударный лов (Астрахань), Хозяйство на новых путях (Сталинград), Коммунист (Астрахань), Борьба (Сталинград), Саратовские известия Советская Калмыкия (Элиста), Улан-Хальмг, Время Калмыкии (Элиста),
[17] Алексеев С.Д. В борьбе за социализм// Первые десять лет Калмыцкой областной комсомольской организации (1921-1931 гг.). – Элиста, Калм гос. издат, 1963 и др.
[18] Новейшая история Отечества XX века. - М.: Владос, 1999. - Т. 1. - С. 345.
[19] Бородкин Л.И., Максимов С.В. Крестьянские миграции в России/СССР в первой четверти XX века (Макроанализ: структуры миграционных потоков) // Отечественная история, 1993. - №5. - С. 130.
[20] НА РК. Ф. Р-3. Оп. 2. Д. 354. Л. 228.
[21] Бокарев Ю.П. Нэп как самоорганизующаяся и саморазрушающаяся система // НЭП: экономические, политические и социокультурные аспекты. М.: РОССПЭН, 2006. - С. 127.
[22] Аксельрод В.С. Как мы учились торговать. М., 1986. - С. 30-31.
[23] Нижнее Поволжье. - 1924. - № 1. - С. 38.
[24] Попов В. Монополия и цена // Знание-сила. - 1988. - С. 63.
[25] ГАНИ СО. Ф. 27. Оп. 3. Д. 1002. Л. 32.
[26] Страницы истории КПСС: Факты. Проблемы. Уроки. - М., 1988. - С. 325.
[27] От V III съезда Советов до IX. Октябрь 1928 г. – май 1930 г. отчет Калмыцкого облисполкома. – Элиста, 1930. – С. 4.
[28] КПСС в резолюциях… Т.5. – М., 1984. – С. 72.
[29] История Коммунистической партии Советского Союза. – М., 1962. – С. 444.
[30] Ивницкий Н.А. Коллективизация и раскулачивание (начало 30-х годов). - М., 1996. - С. 86.
[31] Справочник Нижней Волги. 1929-1933. - Сталинград, 1934. - С.123-126.
[32] История Калмыкии с древнейших времен до наших дней: в 3 т. т. 2.– Элиста: ГУ «Издательский дом «Герел», 2009. – С. 395.
[33] Максимов К.Н. Трагедия народа… - С.56
[34] ЦДНИ СО. Ф.1. Д. 1835. Л.197, 198,199.
[35] Кондрашин В.В. Голод 1932-1933 годов: трагедия российской деревни / В.В. Кондрашин. - М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН); Фонд Первого Президента России Б.Н. Ельцина, 2008. – С. 87, 88.
[36] Сдвиги в сельском хозяйстве СССР между XV и XVI партийными съездами. – М., 1931. – С. 130-131.
[37] Максимов К.Н. Трагедия народа: Репрессии в Калмыкии. 1918-1940-е годы / К.Н. Максимов. – М.: Наука, 2004. – С. 71; НА РК. Ф. П. – 1. Оп. 2. Д. 105. Л. 137-139.
[38] Adamets S., Blum A., Zakharov S. Disparites et variabilite des catastrophes demographiques en URSS// Dossiers Recherches / INED, 1994. - № 42. - P.75.
[39] РГАЭ. Ф. 1562. Оп. 329. Д. 256. Л. 21; НА РК. Ф. П.-1. Оп. 2. Д. 59. Л. 3; Д. 154. Л. 110, Д. 150. Л. 4; Д. Ф. Р-3. Оп. 2. Д. 1667. Л. 10; Статистический справочник Нижней Волги (1929-1933). - Сталинград, Нижнее Поволжье, 1934. С. 385; Цаплин В.В. Статистика жертв сталинизма в 30-е годы // Материалы к серии «Народы Советского Союза». Ч. 1. Перепись 1939 года. Документальные источники Центрального государственного архива народного хозяйства (ЦГАНХ) СССР. – М., Институт этнологии и этнической антропологии АН СССР, 1990. - С. 8.
[40] Кондрашин В. Голод 1932-1933 годов: трагедия российской деревни. - С. 76.
[41] Очерки истории Астраханской партийной организации. Волгоград, 1971. – С.287.
[42] История Астраханского края. – С.695.
[43] Максимов К.Н. Трагедия народа: Репрессии в Калмыкии… - С.100.
