Этноправосудие у мордвы в конце xix – начале xxi в.
На правах рукописи
Сушкова Юлия Николаевна
ЭТНОПРАВОСУДИЕ У МОРДВЫ
В КОНЦЕ XIX – НАЧАЛЕ XXI в.
Специальность 07.00.07 – Этнография, этнология и антропология
Автореферат
диссертации на соискание ученой степени
доктора исторических наук
Чебоксары – 2009
Работа выполнена на кафедре дореволюционной отечественной истории, археологии и этнографии Государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Мордовский государственный университет имени Н.П. Огарева»
Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор
Никишенков Алексей Алексеевич
доктор исторических наук, главный научный сотрудник
Иванов Виталий Петрович
доктор исторических наук, профессор
Горбунов Борис Владимирович
Ведущая организация: Институт российской истории РАН
Защита состоится «___» _________ 2009 г. в ___ часов на заседании объединенного совета по защите докторских и кандидатских диссертаций ДМ 212.301.05 при Чувашском государственном университете им. И.Н. Ульянова по адресу: 428034, Чувашская Республика, г. Чебоксары, ул. Университетская, 38 (учебный корпус № 1), ауд. № 513.
С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Федерального государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Чувашский государственный университет имени И.Н. Ульянова» по адресу: 428034, Чувашская Республика, г. Чебоксары, ул. Университетская, 38; с авторефератом диссертации – на сайте Высшей аттестационной комиссии Министерства образования и науки РФ http://vak.ed.gov.ru.
Автореферат разослан «___» __________ 2009 г.
Ученый секретарь
диссертационного совета
доктор исторических наук С.Ю. Михайлова
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность темы. Возрождение лучших традиций обычного права (этноюстиции), в ряду которых существенное место занимают уважение и почитание предков, собственности, добрососедство и взаимопомощь, призрение слабых, престарелых и сирот, обычаи деревенского общежительства, на наш взгляд, одно из важных средств преодоления того самого «правового нигилизма», который, по справедливому мнению Д.А. Медведева, препятствует поступательному развитию российского общества. В своем Послании Федеральному Собранию Президент Российской Федерации подчеркнул, что в ряду наиболее значимых ценностей нашего общества, его нравственных ориентиров необходимо считать справедливость, понимаемую как «политическое равноправие, честность судов, ответственность руководителей», реализуемую в социальных гарантиях и добивающуюся «достойного места для каждого человека в обществе и для всей российской нации – в системе международных отношений»[1].
Юридические традиции народов мира уникальный феномен исторического развития права, аккумулировавший в себе как архаические устои, так и современные тенденции этноправовой жизни социума. Вступив в XXI в., народы (этносы), с одной стороны, стремятся к унификации информационного, научно-технического, образовательного, экономического, правового пространства, с другой – все более осознают неизбежность проявления этнической специфики в различных областях жизнедеятельности человека, в том числе в юридической ее составляющей. Такие важнейшие первичные юридические категории, как справедливость, правосудие, наказание, преступление, не должны рассматриваться вне этнического контекста, ибо у каждого народа на протяжении тысячелетий, еще с первобытности, складывались собственные правовые взгляды, с точки зрения которых происходила регуляция социальных отношений.
Традиции этнического правосудия центральное звено целостной и многогранной системы этнонорматики, позволяющее достигнуть одну из главных целей юриспруденции предупреждение и разрешение конфликтных ситуаций. Видный общественный деятель и правовед И.С. Аксаков писал: «Суд – есть выражение общественной нравственности, это голос бытовой совести. Суд должен твориться по разуму и по совести, и только уже при невозможности применить совесть ко всем условным явлениям гражданской жизни или в среде чисто условных отношений общество прибегает к опоре внешнего закона…Живой обычай выше мертвой буквы закона, совесть выше справедливости внешней. Таков принцип, который должен господствовать в судопроизводстве»[2].
Долгое время, главным образом, в советский период, этнические обычаи правосудия, называемые «самосудом», в основном пренебрегались официальным законодателем, однозначно рассматривавшим их в качестве социально-вредных, опасных, требующих искоренения из народного быта. Нельзя сказать, что в условиях современности данная концепция абсолютно отвергнута. До сих пор многие юристы, являющиеся проводниками позитивизма, акцентируются лишь на писаном законодательстве. Вместе с тем либерализация, провозглашение правового плюрализма и других свобод постепенно влекут пересмотр существовавших доктрин об источниках и сущности права, по крайней мере, подвергают сомнению их истинность, тем более абсолютизацию.
Объектом исследования является мордовский этнос, как один из архогенетических коренных народов Восточной Европы, история которого насчитывает около двух тысячелетий. Судя по данным Всероссийской переписи населения 2002 г., его численность составила 845 тысяч человек[3]. Мордве присущи особенности в материальной и духовной культуре, в том числе правовой. На протяжении тысячелетий под влиянием складывающихся жизненных условий ею были выработаны нормы поведения – обычное право (мокш., эрз. кой), вобравшее в себя общепризнанные юридические воззрения этноса, его правовые идеалы и ценности, передаваемые из поколения в поколение. Обычно-правовые нормы распространяли свое действие на брачные, семейные, имущественные, договорные, наследственные и иные общественные отношения.
Предмет исследования этническое правосудие (этноправосудие) у мордвы. Его функционирование связано с деятельностью таких структур как сельские, волостные сходы (эрз. промкс, мокш. пуромкс), суд старейшин, суд соседей. Особое место занимают волостной суд, семейный суд, а также расправа, осуществляемая без вовлечения каких-либо общинных или семейных органов правосудия. Народное правосудие, действовавшее на основе имеющихся доказательств (клятвенных заверений, свидетельских показаний, кулачных боев, исхода жеребьевки и др.), приводило в исполнение наказания за совершенные проступки, к числу которых относились словесное порицание, физическое наказание, людское проклятье, изгнание из общины, причинение смерти. Гарантом обычного права вплоть до начала XX в., регулятором правовой жизни крестьянства была сельская община. Важное место в ней занимала патронимия. В работе исследовались некоторые аспекты взаимодействия российского имперского законодательства и обычно-правовых норм, общинных органов и волостных судов, отношение мордвы к официальному правосудию. Важным этносоциальным организмом, в котором воспитывалось и трансформировалось народное понимание справедливости и порядка, выступала семья, воспроизводившая и контаминировавшая едва ли не все аспекты традиционной юриспруденции.
Хронологические рамки работы охватывают период с конца XIX в. по начало XXI в., включающий в свою очередь три этапа: конец XIX – начало XX в., советский период (1917 – 1991), современность (1991-2008).
Нижний предел хронологических рамок исследования обусловлен, главным образом, наибольшей обеспеченностью источниковой базой, необходимой для обстоятельного выявления традиций этноправосудия у мордвы. Памятуя, что многие обычаи разрешения споров у мордвы своим корнями уходят в более отдаленное прошлое, автор делал по необходимости те или иные экскурсы и экстраполяции в глубь веков. В конце XIX в. стали проявляться результаты проведенных в 1860-х гг. государственных реформ и контрреформ в отношении крестьянства, что позволило рассмотреть не только собственно юридические воззрения народа, но и их функционирование во взаимодействии с официальным законодательством, ибо в этот период вплоть до разрушения общинного самоуправления в начале XX в. обычай признавался в качестве источника позитивного права. Начало XX в., связанное с революционной ситуацией, сопровождалось активизацией различных форм «кулачного права».
В советский период произошел слом социально-экономического уклада, приведший к формированию новой модели юридического регулирования. Государственное реформирование в сфере экономики в условиях становления и укрепления советской власти существенно повлияло на положение российского крестьянства. На смену общины пришли колхозы, совхозы. В ходе коллективизации была проведена ликвидация так называемых «кулацких хозяйств», что вызывало массовые выступления и протесты. Система этноправосудия, сохраняя традиционные формы, обретала и новые элементы.
С распадом СССР (1991) Российская Федерация взяла курс на демократические преобразования и создание правового государства. В 1993 г. была принята Конституция РФ. В соответствие с ней, как Основным законом, принималось законодательство, ориентированное на либеральные ценности, рыночную экономику, развитие прав и свобод человека и гражданина, коренных малочисленных народов, национальных меньшинств. И хотя современная правовая система РФ признает юридические традиции в весьма ограниченной сфере, однако многие из них продолжают свое действие поныне.
Территориальные рамки работы в основном ограничиваются пределами Мордовии, хотя автор диссертации, учитывая широкое расселение мордвы в других республиках и областях Российской Федерации, использовал материалы и ряда сопредельных с Республикой Мордовия регионов, проведя полевые сборы не только в Мордовии, но и в некоторых мордовских селах Нижегородской, Пензенской, Ульяновской областей. При изучении мордовской диаспоры в работе также использованы сведения, содержащиеся в документальных, в том числе архивных, источниках. Кроме того, автором исследовались традиции правового быта мордвы-духоборов Канады, переселившихся туда в конце XIX в. (в провинции Саскачеван, Британская Колумбия) и сохранивших поныне некоторые самобытные юридические воззрения.
Степень изученности темы. Серьезное изучение юридических традиций в России началось с 70 – 80-х гг. XIX в., когда в результате трансформации общественных отношений, перехода от крепостничества к рыночному хозяйству возникла необходимость в познании обычного права, как одного из основных регуляторов жизни крестьянства. Первые шаги в познании обычного права, системы этнического правосудия у мордвы были сделаны членами основанного в 1845 г. Императорского Русского географического общества П.И. Мельниковым, В.Н. Майновым, А.А. Шахматовым, С.К. Кузнецовым[4].
Наиболее крупный вклад в изучение традиций этнического правосудия мордвы был внесен В.Н. Майновым, впервые написавшим монографическую работу по рассматриваемой тематике «Очерк юридического быта мордвы» (1885). Им достаточно обстоятельно описывались различные общинные органы, деятельность которых была связана с разрешением споров, иных вопросов крестьянского мира. Автором приведено множество фактов из практики сельских сходов, собраний старейшин, суда соседей, семейных и родственных советов. В заключении своего исследования правовых отношений мордвы Майнов подчеркнул, что они сохранили «почти целиком всю свою оригинальность, несмотря на вековое сожительство с русскими»[5].
Существенный этноправоведческий интерес представляет работа В.В. Берви-Флеровского «Положение рабочего класса в России», впервые изданная в 1869 г., в которой автор сделал весьма любопытные наблюдения о мордве, ее семейных и общинных традициях, стремлении избежать конфликтов, сохранять мир и спокойствие. Автором отмечались многочисленные злоупотребления со стороны чиновников в волостях с нерусским населением[6]. Некоторые особенности общественного и семейного быта у мордвы рассмотрел И.Н. Смирнов[7]. О роли культа предков в разрешении общинных и домашних дел, особенностях семейного правосудия сообщал И.Н. Сырнев[8]. А.А. Шахматовым были собраны материалы по этнографии мордовских сел Оркино и Сухой Карбулак Саратовского уезда Саратовской губернии, содержавшие ценную информацию о функционировании крестьянской общины, деятельности сельских сходов, собраний старейшин, особенностях обеспечения порядка в семье, обычно-правовом положении ее членов, производстве разделов и др.[9]. С.К. Кузнецов впервые свидетельствовал о присяге, совершаемой мордвой по народному обычаю, а также о родо-семейных знаках собственности[10]. Видным мордовским этнографом М.Е. Евсевьевым освещены многие религиозные аспекты обычного права, собрана и проанализирована информация о бытовании у мордвы патронимии в виде братчины, действии в ее рамках традиций коллективной собственности, взаимопомощи, взаимозащиты [11].
В советский период качественно новых сдвигов в изучении обычного права, этноправосудия мордвы не произошло, хотя в общем русле сбора этнографических материалов накопление эмпирических сведений о юридических традициях мордвы, их месте в жизнедеятельности народа все-таки продолжалось. М.Т. Маркеловым было зафиксировано множество заговоров для предохранения от порчи, сглаза, иных форм вредоносной магии; охарактеризовано существование у мордвы больших неразделенных семей, глубокого почитания старших, распределения семейных обязанностей; описаны самобытные способы разрешения споров между родителями и детьми, описаны разбирательства на мирском сходе[12]. Г.А. Полумордвинов привел ряд интересных суждений о роли обычного права в регулировании социальных отношений у мордвы, особенностях его правового положения в соответствии с законодательством Российской империи[13]. Т.В. Васильев был первым исследователем советского периода, сформулировавшим судебные функции родовых институтов, отметив, что основной судебной инстанцией был суд старейшин (мокш., эрз. атят), который выносил устное и окончательное решение[14].
Н.Ф. Мокшиным подробно освещена система социальной организации народа с древнейших времен; традиции обозначения собственности особыми знаками – «знаменами», тамгами, клеймами, метами; особенности государственно-правового управления мордвой в составе России; дана объективная оценка процессов христианизации мордвы, социально-экономических противоречий, нередко сопровождавшиеся различными формами этнической борьбы посредством кулачного права[15]. Обычаи организации мирского схода, а именно круг его участников, порядок созыва и обсуждения поставленных вопросов (регламент), виды наказания за совершение наиболее тяжких обычно-правовых нарушений охарактеризованы В.П. Тумайкиным, В.А. Балашовым, отмечавшим высокий авторитет данной структуры у общинников ввиду его демократического (коллегиального) способа принятия решений[16].
Т.П. Федянович раскрыты отдельные элементы юридического статуса женщины в мордовской семье, освещены обычаи наречения домашним именем, избегания, приведены примеры взаимоотношений между членами семьи, родственниками[17]. Л.П. Шабалиной изучены институт главенства в современной семье, взаимоотношения ее членов в решении и реализации семейного бюджета, домашних работ и обязанностей, в воспитании и образовании детей[18]. Отдельные юридические обычаи брака и семьи освещены в трудах Г.А. Корнишиной[19], Н.Ф. Беляевой[20]. Ряд юридических компонентов хозяйственной жизни мордвы изучен А.С. Лузгиным, отметившим, в частности, что занятия промыслами способствовали формированию обычно-правовых традиций, основанных на принципах взаимопомощи, преемственности, приобщения к труду. Автором приведены любопытные примеры использования в конфиденциальных беседах тайноречия, как залога обеспечения сохранности информации[21].
В 2005 г. автором данной работы была издана книга «Брак и семья в обычном праве мордвы», в которой впервые в монографическом объеме освещены юридические традиции брака и семьи у мордвы[22]. При изучении этноправосудия интерес представляет монография С.М. Букина, акцентировавшего внимание, в первую очередь, на правовых основах общинного самоуправления[23].
Таким образом, в истории изучения этноправосудия у мордвы, как сегмента юридической антропологии, есть немало работ, значительно обогативших знания о юридических сторонах народного быта, позволяющих в общих чертах раскрыть содержание обычно-правовых традиций с учетом объективно сложившейся этнической специфики, подчеркнуть их обусловленность имевшимися историко-политическими обстоятельствами. В то же время многие кардинальные вопросы обычного права до сих пор остаются слабо изученными, в их анализе преобладает сугубо историко-этнографический подход, игнорирующий юридические аспекты народного быта. Существующие публикации на эту тему в лучшем случае содержат поверхностные описания отдельных юридических обычаев и правовых воззрений мордвы, но не дают целостного представления о формах и содержании этнического правосудия, его роли в прошлом и настоящем народа.
Цель диссертационной работы – по возможности наиболее полно изучить функционирование этноправосудия у мордвы в конце XIX – начале XXI в. Исходя из нее, были сформулированы следующие задачи:
– осветить истоки народных юридических обычаев;
– изучить организационно-правовые формы этноправосудия, а именно сельские и волостные сходы, суд старейшин, суд соседей;
– проанализировать деятельность государственных органов крестьянского правосудия во взаимодействии с традиционными (обычно-правовыми);
– проследить тенденции в отношении народа к органам официального правосудия;
– исследовать нарушения в обычном праве и систему наказаний за них; доказательную базу;
– охарактеризовать традиции семейного правосудия;
– определить роль религиозных верований в санкционировании этноправосудия,
– выявить юридико-антропологические аспекты мордовской антропонимии;
– проследить эволюцию этноправосудия в условиях революционной ситуации в России начала XX в., в годы советской власти, на современном этапе.
Источниковая база исследования. Устный способ бытования и трансляции норм обычного права значительно затрудняет сбор фактического материала о них. Многие источники, использованные в данной работе, носят в большей степени косвенный характер, то есть дают информацию о содержании, историческом контексте, значимости обычно-правовых воззрений мордовского народа опосредованно. Правда, круг их весьма широк, ибо обычно-правовое регулирование затрагивало все наиболее существенные сферы жизнедеятельности этноса как правоучредителя. И, тем не менее, при реконструкции элементов традиционной культуры, в особенности ее правовых сторон, важное значение имеют письменные источники, документально подтверждающие бытование той или иной традиции.
Первые сохранившиеся доныне письменные источники по мордве, содержащие сведения, которые представляют интерес для этноправоведения, написаны на языках других народов (латинском, арабском, иранском, русском, итальянском, английском, немецком, голландском, шведском). Таковыми являются сообщения западно-европейских исследователей католического миссионера монаха-доминиканца Юлиана, фламандца Гильома Рубрука, тосканца Якова Рейтенфельса, голландца Николаса Витсена, шведа Филиппа Иоганна фон Страленберга, арабских путешественников – Истахри, Ибн-Хаукаля[24].
Более обстоятельные наблюдения о юридическом быте мордвы сделаны в XVIII в. в результате деятельности Российской академии наук, организовавшей крупные экспедиции: Великую северную или Вторую Камчатскую (1733-1743) и Физическую или Академическую (1768-1774). В трудах Г.-Ф. Миллера, П.-С. Палласа, И.И. Лепехина, И.-Г. Георги имеется немало ценных сведений о правовом положении мордвы, деятельности отдельных этноюстиционных структур крестьянской общины, семейном быте[25].
С 60-х гг. XIX века в России стали издаваться епархиальные и губернские ведомости. В Пензенских, Тамбовских, Нижегородских, Самарских и других епархиальных ведомостях (в неофициальной части) печатались статьи и заметки о различных сферах крестьянской жизни по материалам, собранным в основном священнослужителями в своих приходах, а в губернских – общественными и государственными деятелями, краеведами, другими исследователями народного быта. Весьма подробные фактические данные содержатся в публикациях К.С. Мильковича, Н.Федорова, М.М. Гребнева и др.[26].
Немало разнообразных материалов, содержащих этноправовые знания, было почерпнуто нами из документов российского делопроизводства (воеводских, духовных грамот, судных списков, донесений, приговоров волостных судов, земских решений, челобитных, договорных записей, отводных, отказных, писцовых, дозорных книг, обыскных речей и др.). Существенная часть этих материалов опубликована в шести книгах четырехтомной серии «Документы и материалы по истории Мордовской АССР». При исследовании форм и способов народного правосудия конца XIX – начала XX в., нами использованы документальные источники, опубликованные в сборнике «Мордовия в годы трех народных революций», в числе которых приговоры крестьянских сходов, циркулярные предписания, письма, обращения, выступления крестьян, телеграммы и т.п. Отдельные документы, отражающие государственную политику по учету этнического фактора в регулировании социальных, в том числе правовых, отношений в условиях советской власти, содержатся в сборнике «Образование Мордовской АССР».[27]
В работе использовались материалы дел волостных судов, занимавшихся разбирательством споров между крестьянами в дореволюционный период. Во второй половине XIX в. обычное право учитывалось всеми судами в торговых делах при лакунах в законодательстве, в делах о наследовании, опеке и попечительстве у крестьян, по всем спорам среди крестьян, разрешавшимся волостными судами по гражданским делам, а до 1889 г. и по уголовным делам, как и при рассмотрении всех гражданских дел у мирового судьи или земского начальника (в 1889 – 1912 гг.) при лакунах в законе [28].
Нами изучены нормативно-правовые акты, позволяющие провести сравнительный анализ официальных и обычно-правовых способов разрешения споров. Для исследования вопросов этноправосудия автором привлечены законодательные акты, содержащиеся в 45-томном издании Полного собрания законов Российской империи с 1649 г., как и малоизвестные документы, отражающие особенности юридического статуса инородческих народов, опубликованные в материалах к серии «Народы и культуры» «Национальная политика в России» (Выпуск XI, книга I) Институтом этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН в 1992 г.[29] При анализе современных нормативно-правовых источников применялись представленные в электронном формате справочные правовые системы «Гарант» и «КонсультантПлюс».
В диссертации использованы архивные источники, хранящиеся в Центральном государственном архиве Республики Мордовия (ЦГА РМ) и в Рукописном фонде государственного учреждения «Научно-исследовательский институт гуманитарных наук при Правительстве Республики Мордовия» (ГУ НИИ ГН). Из ЦГА РМ нами изучались документы делопроизводства воеводских канцелярий, нижних земских судов, земского самоуправления, приговоры волостных и сельских сходов, материалы волостных судов, сведения о спорных землевладениях мордвы, самовольной порубке лесов, земельных и иных спорах и др. В работе освещены хранящиеся в Рукописном фонде ГУ НИИ ГН неопубликованные материалы архива М.Е. Евсевьева, И.И. Фирстова; отчеты этнографических экспедиций, сделанные сотрудниками учреждения; комплекс документов, не вошедших в многотомную серию «Документы и материалы по истории Мордовской АССР».
Существенным источником при изучении нами народных представлений о традициях правосудия у мордвы являлся фольклор, основные материалы которого представлены в 12 томах (18 книгах) серии «Устно-поэтическое творчество мордовского народа» [30], опубликованной с 1963 по 2003 г. в Саранске и в восьмитомном издании произведений мордовского фольклора (с переводом на немецкий язык) «Mordwinische Volksdichtung», собранных в 1889 – 1912 гг. среди мордвы финским ученым Х. Паасоненом (Helsinki, 1938–1981)[31].
Учитывая то обстоятельство, что институты обычного права, народного правосудия имеют соответствующую этноправовую терминологию на разных языках, в том числе на мордовских (мокшанском, эрзянском), автором была проведена не только ее систематизация, но и этимолого-аналитическая работа по выявлению ее этноправоведческой значимости, роли в мордовском этносоциуме, что, разумеется, помогло глубже проникнуть в сущностные аспекты народной ментальности. Этноправовая терминология зафиксирована, главным образом, в словарях [32].
Одним из наиболее информативных источников при проведении исследования были полевые этнографические материалы, собранные автором с 1998 по 2008 гг. в мордовских и русских селах Республики Мордовия (Ардатовского, Атюрьевского, Атяшевского, Большеберезниковского, Большеигнатовского, Дубенского, Ельниковского, Зубово-Полянского, Инсарского, Ичалковского, Кадошкинского, Ковылкинского, Кочкуровского, Краснослободского, Рузаевского, Старошайговского, Темниковского, Теньгушевского, Торбеевского, Чамзинского районов, городах Ардатов, Ковылкино, Краснослободск, Рузаевка, Саранск, Темников), Нижегородской, Ульяновской, Пензенской областей. В 2004 г. автору данной работы довелось побывать у мордвы-духоборов в г. Грэнд Форкс провинции Британская Колумбия (Канада) и собрать уникальные сведения об особенностях их юридического быта, роли сектантских устоев в формировании своеобразного правового уклада духоборческого сообщества в целом. Весьма интересные сведения получены в процессе интервьюирования мордвинов, бывших сотрудников правоохранительных органов РМ, которые на протяжении длительного времени осуществляли свою профессиональную деятельность в сельской местности.
Ряд ценных материалов почерпнут нами из современной периодической печати РМ, выходящей как на русском языке (газеты «Известия Мордовии», «Вечерний Саранск», «Столица С», «Время», «Сударыня», «Финно-угорская газета», «Жизнь», «Присурские вести»), так и мордовских (эрзянском и мокшанском) языках (газеты «Мокшень правда», «Эрзянь правда», «Эрзянь мастор», журналы «Мокша», «Якстерь тяштеня», «Сятко», «Чилисема»). В работе использованы некоторые материалы из мордовских газет «Ялгат» и «Валдо ойме» – органах национально-культурных автономий Ульяновской и Самарской областей соответственно.
Теоретико-методологической основой исследования послужили работы ряда видных отечественных и зарубежных ученых прошлого (М.М. Ковалевского, В.И. Сергеевича, С.Д. Гальперина, А.Я. Ефименко, С.В. Пахмана, А.Н. Максимова, М.О. Косвена, Г.С. Мэна, Б. Малиновского, Р. Давида и др.)[33]. Современные отечественные и зарубежные исследования по теоретическим вопросам этнологии и юридической антропологии, проводившиеся С.А. Токаревым, Ю.В. Бромлеем, Ю.И. Семеновым, А.И. Першицем, Х.М. Думановым, А.А. Никишенковым, С.А. Арутюновым, В.А. Тишковым, И.Л. Бабич, Н.И. Новиковой, А.И. Ковлером, С.С. Крюковой, Л. Поспишилом, Б.Г. Миллером, значительно углубили выводы и наблюдения их предшественников, способствовали созданию новейшей концепция юридической антропологии, помогающей лучше ориентироваться в вопросах природопользования, аборигенного самоуправления вопросы, методологии разрешения разного рода конфликтов и споров, исходя из идеи правового плюрализма как правовой ситуации, при которой правовое бытие человека определяется одновременно нормами официального (государственного) писаного права и так называемого «традиционного», или обычного, права, другими квазинормативными регуляторами [34].
При проведении исследования автор опирался на выработанные юридической антропологией современные теоретико-методологи-ческие подходы к пониманию наиболее значимых категорий. К таковым, прежде всего, относится обычное право – понятие, получившее в истории науки комплекс терминологических обозначений («неписаное право», «неофициальное право», «common law», «фольклорное право», «традиционное право», «местное право», «право коренных народов», «жизненное право», «примитивное право» и др.) и сущностных характеристик. Отсутствие единообразного толкования обычного права во многом обусловливалось применением различных критериев для выделения его основных признаков: формальный (как правило, неписаное право), гносеологический (обычное право возникает в результате правотворческой деятельности народа, является древнейшей ступенью в эволюционном развитии законодательства), функциональный (обычное право – живой, реально действующий механизм права) и др. В начале XX в. И. Ильиным самым плодотворным способом изучения правовых явлений был признан «методологический плюрализм», который и сегодня остается на взгляд многих исследователей особенно перспективным[35].
Наиболее полярные концепции относительно сущности обычного права связаны с решением вопросов о формировании обычаев и их правовой природе. Для одних авторов обычай представляет собой начало, лежащее в основе формирования позитивного права. В рамках данной теории обычное право рассматривается, во-первых, как система правовых норм, основанных на обычаях и, во-вторых, как система обычаев, санкционированных государственной властью. Для других обычай выступает в качестве самостоятельного, существующего наряду с законодательством, источника права, восполняющего в нем пробелы и даже вопреки его действию.
В диссертационном исследовании обычное право рассматривается, главным образом, в этническом контексте, как результат многовекового опыта народа (этноса), воплотившего его понимание множества правовых воззрений и выступающего в роли правоучредителя. В этом смысле синонимом обычного права можно считать понятие «народное (этническое) право». Обычаи в своей основе отражают жизнь той или иной группы людей, возникая как результат эмпирического и духовного познания ими окружающей действительности. При исследовании корней того или иного обычая, как правило, осознается, что он жизненно оправдан и за формой, подчас кажущейся претенциозной и архаичной, скрывается живое рациональное зерно. Обычное право народов заключает в себе общепризнанные юридические воззрения народа, регулирующие складывание тех или иных общественных отношений. В нем отражены потребности и многовековой опыт каждого народа, стремление к самосохранению и укреплению этнических традиций.
Другим ключевым понятием в диссертационной работе является этноправосудие. Под правосудием (юстицией) (лат justicia – справедливость; англ., фр. justice) в широком смысле понимается деятельность по защите интересов личности, организаций, общества и государства. С возникновением и развитием государства термин правосудие применялся для обозначения всей совокупности государственных органов, составляющих национальную судебную систему, их деятельность [36]. Действующая модель правосудия – результат многоэтапного исторического развития права в целом, судоустройства и судопроизводства, в частности. Вместе с тем некоторые элементы архаики не канули в прошлое, так и или иначе сохранились вплоть до настоящего времени, обретая новые формы. При этом у каждого народа вырабатывались свои самобытные структуры правосудия, действовавшие как в системе органов государственной власти, так и вне их.
В современной отечественной юридической антропологии пристальное внимание к исследованию крестьянского правосудия обратили Ю.И. Семенов и А.А. Никишенков, предложившие специальную теоретико-методологическую базу для изучения данной проблемы. «Когда между крестьянами возникали конфликты, которые не могли завершиться мировой сделкой, то они обращались не в государственные, а в свои собственные суды, которые руководствовались нормами обычного, а не законного права», – пишет Ю.И. Семенов. Развивая вывод И.Е. Якушкина о формах правосудия у крестьян, он также констатирует бытование у них ряда судов: самосуда, семейного суда, третейского суда, суда соседей, суда сельских судей, суда сельского схода, суда волостного схода, волостного суда. Проанализировав сущность указанных форм правосудия, Ю.И. Семенов особо рассмотрел институт «самосуда», исключил из них «семейный суд» и «волостной суд» как орган, созданный государством и опирающийся на государственную поддержку. Остальные разновидности судов он разделил на две основные категории – суд посредников (третейский суд), к которым отнес суд соседей, суд сельских судей, суд стариков, и суд, выносивший обязательные для вовлеченных в процесс сторон решения (суд сельского схода)[37].
А.А. Никишенков считает, что изучение крестьянского правосудия представляет специальный интерес в контексте правовой культуры, включающей правосознание (идеалы справедливости и правды; соотношение представлений о преступлении и грехе, о наказании и возмездии и т.п.), институты общинного самоуправления, семейно-брачные обычаи, отношения власти и подчинения, отношения собственности и др. Особое внимание исследователь уделил изучению вопроса о положении крестьянства в судебной системе Российского государства с XI по XIX в.[38].
Теоретические выводы относительно крестьянского правосудия способствуют разработке этнического правосудия у мордвы, как народа крестьянского. Правда, в этническом правосудии речь идет не столько о социальной принадлежности (крестьянству, горожанам и т.п.), сколько принадлежности к тому или иному народу (этносу). Под этническим правосудием нами понимается рассмотрение и разрешение народом (этносом) на основе обычного права повседневных дел, спорных ситуаций, иных значимых вопросов, возникающих в процессе его жизнедеятельности. На том или ином этапе исторического развития народная система правосудия претерпевала значительные изменения. Система этнического правосудия – механизм реализации обычного права, как юридического гаранта сохранения этноса, упрочения его жизнеобеспечивающих систем. Отдельные формы этноправосудия легитимировались государственной властью, деятельность же других, как правило, существовала в условиях «теневого права», поскольку противоречила нормам официального законодательства.
Юридико-антропологические исследования основаны на сочетании нормативного и процессуального анализа. Они ведутся методами полевой этнографии, особенно таковыми как непосредственное наблюдение, интервью, опрос, аудиовизуальная фиксация материала. Наряду с этой методикой, для получения эмпирических сведений нами применялся опрос, сопровождавшийся анкетированием по специально разработанной программе. В отдельных случаях информантам предлагались варианты ответов, в других они сообщали о конкретных случаях их жизни, подтверждавшие существование того или иного обычая. С ключевыми информантами, обычно старожилами, наиболее полно знавшими культуру своего народа, автором проводилось интервью с последующим дополнением и уточнением полученных сведений другими информантами. Применение метода пережитков позволило реконструировать некоторые обычаи брачно-семейного характера. В работе использовался историко-сравнительный метод, с помощью которого нами было прослежено развитие обычно-правовых норм, деятельность органов этноправосудия с конца XIX по начало XXI в., ибо юридические традиции того или иного народа, находящегося на любом этапе своего развития, не представляют из себя нечто неподвижное, наоборот, постоянно находятся в динамике, видоизменяясь под влиянием различных факторов.
Научная новизна исследования. Этноправосудие у мордвы впервые является предметом специального изучения на монографическом уровне. Этноправовая ориентация работы обусловила новый подход к изучению как ранее не рассматривавшихся, так и уже известных в историографии мордвы письменных источников. Автором впервые вводится обширный полевой материал, открыты и описаны многие юридические традиции, способы разрешения споров, примирения, охарактеризованы обычно-правовые виды нарушений и наказаний за них, особенности судебного процесса, основанного на самобытных формах доказывания по делу, публикуются ранее неизвестные архивные материалы, проанализированные в этноюстиционном контексте.
Диссертантом на конкретных эмпирических материалах разработан ряд теоретических аспектов этнического правосудия, систематизирована этноправовая терминология на мордовских (мокшанском и эрзянском) языках. В работе впервые освещены такие уникальные элементы этноправосудия, как «тайноречие», «антропонимия в обычном праве», «правовые традиции сектантства». Исследователю впервые удалось осветить страницы «теневой истории» права в годы советской власти, как и на современном этапе. В противовес многим устоявшимся позитивистским тенденциям, автор, опираясь на обширный круг разнообразных источников, доказал, что обычай является не только частью исторического прошлого народа, но и его настоящего. Руководствуясь методами полевой этнографии, фиксации конкретных случаев (case study), автор работы приводит множество оригинальных примеров из реальной жизни мордвы, позволивших выявить ряд закономерностей в обычно-правовых способах разрешения споров.
Научно-практическая значимость. Разработка проблем юридической антропологии имеет не только теоретическое, научно-познавательное, но и практическое значение, связанное с управлением, регулированием и прогнозированием современной жизнедеятельности народов Российской Федерации. Без анализа опыта прошлого, исторической памяти народов, учета пройденного исторического пути невозможно решение задач по сохранению и ренессансу этнокультурных традиций и ценностей. Целесообразность исследования традиционных институтов заключается и в том, что они представляют собой «дефицитный товар»: учреждать новые институты значительно сложнее, чем инкорпорировать в управление уже имеющиеся. Проблемы правового регулирования в контексте этнических традиций играют весомую роль в выработке конструктивной национальной политики, развитии современной правовой культуры, ибо юридические обычаи на протяжении тысячелетий выступали эффективным регулятором жизнедеятельности людей, ценностным ориентиром должного поведения.
Изучение юридических традиций способствует познанию древних памятников права у различных народов, поскольку в них сохранены следы далекого прошлого, остатки более архаичной юридической мысли. Реконструкция семейного, имущественного, наследственного, уголовного права, древних форм землевладения и общинных территориальных организаций имеет практическое значение при исследовании истории государства и права, внутренних нравственных регуляторов, лежащих в основе любого правопорядка.
На защиту выносятся следующие основные положения:
1. Гарантом обычного права, основным механизмом реализации этноправосудия, выполнявшим нормативную функцию в регулировании этносоциальных отношений у мордвы вплоть до начала XX в., была община.
2. Общинными организационно-правовыми структурами этноправосудия выступали сельские и волостные сходы, суд старейшин, суд соседей, осуществлявшие свою деятельность в соответствие с нормами обычного права. Одной из форм возмездия и наказания являлась расправа с виновным, в основном, на месте преступления, без предварительного разбирательства, в которой принимали участие как потерпевшая сторона (ее представители в лице членов семьи, других родственников, соседей), так и крестьянский мир в целом.
3. Коллегиальным, наиболее демократичным органом этноправосудия у мордвы считались сельские и волостные сходы (мокш. пуромкс, эрз. промкс), состоявшие из домохозяев, которые рассматривали различные крестьянские дела, спорные ситуации в сфере земельных, трудовых, гражданских, уголовных и т.п. отношений, санкционировали применение к нарушителям тех или иных мер наказания, избирали должностных лиц для управления общиной, ее представления перед государством, организовывали исполнение гражданских (налоговых, рекрутских и др.) обязанностей.
4. Сельскими старейшинами, считавшимися самыми авторитетными домохозяевами преклонного возраста, разрешались споры по суду «первой инстанции», осуществлялось примирение сторон, консультирование старосты, других должностных лиц крестьянского мира. Разбирательство частных споров происходило посредством суда соседей (шабров), близ живущих крестьян, исходя из обычаев солидарности, взаимопомощи, целесообразности и эффективности контроля по поддержанию необходимого экономического, социального, правового порядка.
5. В целях приближения официального правосудия к народному для крестьян государством были учреждены специализированные волостные суды, обязывавшиеся руководствоваться при вынесении приговоров не только российским законодательством, но и обычным правом.
6. К обычно-правовым нарушениям относились деяния, в том числе и иррационального характера (магия, колдовство, порча и т.п.), направленные против жизни, здоровья и достоинства личности, нарушавшие экономические, экологические, социальные и иные индивидуальные, семейные и общинные интересы, связанные с причинением вреда и наступлением неблагоприятных последствий.
7. Доказательная база при разбирательстве дела складывалась из комплекса свидетельств (устных показаний, письменных документов, вещественных улик), сопровождавшихся самобытными способами установления истины посредством «божьего суда» (клятвенных заверений, жеребьевки, кулачных боев, заговоров).
8. В системе наказаний, основанной на принципах неотвратимости возмездия за совершенные нарушения, необходимости компенсации за причиненный не только материальный, но и моральный ущерб, аккумулированы этноправовые механизмы реализации обычного права, которые были направлены не просто на кару, но, главным образом, на воспитание личности. Эффективность системы этноправосудия во многом обусловлена его религиозным или сакральным санкционированием, выражавшимся в культе предков, почитании умерших родственников, представлении о греховности деяния, вере в возмездие и неотвратимость наказания.
9. Органами семейного правосудия были семейные советы, суд большака и большухи, супругов, родителей, вершивших справедливость на принципах почитания старших, патриархальности, взаимопомощи, сохранения домашних тайн и в целом минимизации конфликтов.
10. В начале XX в. в условиях революционной ситуации в большей степени были проявлены различные формы «кулачного права» (выступления, захваты, поджоги, разгромы, потравы и т.п.), легитимировавшиеся народом в целях защиты этнических интересов.
11. За годы советской власти (1917-1991), несмотря на ряд изменений в деятельности этноюстиционных органов, связанных, главным образом, со сломом общинного уклада и переходом к иным формам ведения хозяйства (колхозам, совхозам), формированием новых критериев перераспределения земли, уплаты налогов, исполнения трудовых обязанностей, многие их традиционные функции так или иначе уцелели.
12. На современном этапе (1991-2008), когда основным источником права является закон, действие юридических традиций существенно ограничено, но и поныне некоторые элементы этнического правосудия бытуют, зачастую в противовес позитивному праву, продолжая культивировать этнические ценности справедливости и порядка.
Апробация работы. Основные положения диссертации отражены в 71 публикации, в том числе в двух монографиях, в десяти статьях в ведущих рецензируемых научных журналах и изданиях, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ, 3 учебных пособиях. Различные аспекты работы излагались в докладах на 13 международных конгрессах, научных и научно-практических конференциях, 11 всероссийских, 9 межрегиональных, межвузовских и республиканских научных и научно-практических конференциях (1998-2008); использованы в лекционных курсах «Юридическая антропология», «История государства и права Республики Мордовия».
Структура работы. Диссертация состоит из введения, шести глав, девятнадцати параграфов, заключения, библиографического списка и списка сокращений.
ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во введении обосновывается актуальность темы, указываются объект и предмет исследования, определяются территориальные и хронологические рамки работы, формулируются цель и задачи исследования, показываются научная новизна и практическая значимость работы, сообщается, где были апробированы основные положения и выводы диссертации.
В первой главе «Этноправосудие: теория, историография, источники» рассмотрены теоретико-методологическая основа, понятийный аппарат и методика проведения исследования, степень изученности проблемы, проанализированы основные группы источников и литература, использованные при подготовке диссертации.
Вторая глава «Организационно-правовые формы этноправосудия» посвящена изучению организационно-правовых институтов у мордвы, вершивших правосудие на основе обычного права (сельских и волостных сходов, собраний старейшин, суда соседей), а также государственных органов крестьянского правосудия, главным образом, волостных судов.
В первом параграфе автором проанализированы наиболее ранние упоминания о народном правосудии мордвы, позволяющие отчасти осветить, в том числе и самые древние, предгосударственные его институты, кодифицировавшиеся подчас в устно-ритмических речевых структурах, особенно в песенном и паремическом творчестве. Обычное право (мокш., эрз. кой), будучи одной из древнейших форм этнонормативного регулирования жизнедеятельности народа, аккумулировало в себе общепризнанные юридические воззрения этноса, его правовые идеалы и ценности, нормативную культуру.
Поведенческие нормы были тесно связаны с организацией древнемордовских племен, каждое из которых включало несколько отцовских родов, в свою очередь состоявших из ряда патриархальных семей. Во главе патриархальной семьи обычно стоял кудатя (от куд– дом, атя – старик). Родом руководил старейшина покштяй (от покш – большой, атя – старик), а племенем – выбираемый родовыми старейшинами вождь – текштяй, тюштень, тюштян, тюштя (от текш – верх, вершина, верхушка, макушка, атя – старик). Этим словом древняя мордва называла своих верховных старейшин, управлявших как мирными, так и военными делами мордовских племен.
Многие обычно-правовые начала народного правосудия имеют корни, уходящие в глубокую древность. К таковым относятся организация и деятельность сельских сходов, суда старейшин (мокш., эрз. атят), использование при осуществлении судопроизводства различных видов доказательств («божьего суда», жеребьевки, свидетельских показаний, клятв и др.). Основная часть свидетельств о существовании тех или иных обычно-правовых традиций сохранилась, главным образом, в устно-поэтическом творчестве народа, а также в пережитках норм-обычаев, имевших место в более поздние периоды правовой истории мордвы. Элементы древних родовых традиций особенно явственно проявляются в обычно-правовом регулировании брачно-семейных отношений.
Во втором параграфе охарактеризованы традиции организации и проведения сельских и волостных сходов, на которые крестьяне выносили все наиболее важные жизненные вопросы. Мордва была народом крестьянским, и общие собрания представителей общины (стариков-домохозяев) – сходы (мокш. пуромкс, эрз. промкс) были основной формой управления ею вплоть до начала XX в. Общинники высоко оценивали значение сельских (мирских) сходов в виду той роли, которую они играли в сложной системе этносоциальных отношений, в обеспечении демократичности при вынесении решений. В сходах участвовали главы семей, домохозяева или в отдельных случаях старшие после них. Членом схода, обладавшим правом голоса, мог быть только мужчина, что подтверждается и соответствующей мордовской терминологией. Так, мордва-мокша сход (сходку) называет алялу (от аля – мужчина, лув – ряд, группа), выражение «пуромс алялус» – «собраться на сход» в буквальном переводе означает «собраться на мужское собрание». Женщины, за редким исключением, не могли представлять свое хозяйство на таком собрании. Все члены собрания юридически имели одинаковые голоса, но фактически к концу XIX в. главную роль на сходе играли зажиточные, наиболее влиятельные крестьяне, и многие вопросы решались в их пользу.
Сельский сход большинством голосов выбирал старосту, его помощников, мирские комиссии и других должностных лиц. Как правило, избирались самые авторитетные домохозяева, «лучшие люди» (эрз. паро ломать, мокш. цебярь ломатть), поскольку мир нес полную ответственность за их действия. Руководство сходом, как правило, осуществлялось старостой общины. Решения обсуждались и принимались «голосом» («вайгельсэ»). При вынесении приговора произносили «чумо» («виновен». – Ю.С.), если считали, что обвиняемый виноват. Если же приходили к выводу о его невиновности, говорили: «аволь чумо» («не виновен». – Ю.С.). В случае несогласия с принимаемым решением присутствовавшие на сходе поднимали руки. Согласно нормам обычного права на руках у стариков обязательно должны быть холщовые рукавицы, «махать голыми руками» считалось неприличным. Решение, принятое на сходе большинством голосов, считалось обязательным, и его должны были все беспрекословно выполнять. Староста следил, чтобы на сходе присутствовало не меньше половины его состава, иначе принимаемые решения считались недействительными.
Основным документом, который исходил от самой общины, был «приговор» – решение сходки. Приговоры выносились в основном устно, но наиболее важные записывались. Записи подлежали те приговоры, в которых решения схода затрагивали деятельность органов государственной власти и в дальнейшем могли послужить основой для ходатайства. Сходы рассматривали особо важные крестьянские дела, такие как распределение земель и регулирование их использования, выбор должностных лиц, управлявших общиной и защищавших крестьян в суде перед государством, организация взаимопомощи, решение гражданских и мелких уголовных дел. В Положении от 19 февраля 1861 г. определялись правовые компетенции сельского схода, но в действительности он разрешал множество и тех дел, обсуждение которых не было предоставлено ему законом: он нередко выносил судебные приговоры и вмешивался иногда в частную жизнь общинников.
Важнейшей функцией схода была судебная, связанная с разрешением юридических конфликтов. На заседаниях схода разбирались обычно-правовые нарушения: опасные деяния, несоблюдение условий договоров, причинение вреда, разделы имущества и иные споры. При разборе нарушений проводились расследования, которые, благодаря отличному знанию крестьянами местных условий, личных качеств соучастников дела, взаимоотношений односельчан, хорошей осведомленности, были нередко очень эффективными. В процессе расследования осматривали место происшествия, делали обыск и опрашивали свидетелей. Нередко многие обычно-правовые конфликты разрешались самосудом, фактически санкционируемым общиной. Крестьянские сходы играли важную роль и при исполнении общиной обязанностей, возложенных на нее государством (уплата налогов, воинская повинность и др.). На сходе обсуждались вопросы, связанные с представительством общины перед помещиком, государственными органами. Обычным правом устанавливался запрет на вмешательство общины в семейные дела. Обычно сход ограничивался в основном лишь контролем за исполнением традиционных норм в этой сфере, разрешая семейные споры лишь том случае, когда намечался урон для мира. К числу таких случаев относилась, например, забота о сироте, солдатке.
Волостной сход состоял из должностных лиц и так называемых десятников (по одному от 10 дворов), который собирался два-три раза в год с ведома земского участкового начальника, избирал местных должностных лиц (волостных старшин, сельских старост, сборщиков податей и др.), а в начале XX в. и представителей от крестьян по выборам в Государственную думу. К ведению схода относились также раскладка волостных сборов и повинностей и некоторые мероприятия в административной области и в сфере благоустройства. Местом сбора волостного схода и пребывания волостных правления и суда являлось преимущественно то селение, в котором имелась приходская церковь, или же селение, находящееся посредине волости, либо отличающееся своей многолюдностью, особым торговым и промышленным значением.
Несмотря на то, что община являлась организационной основой крестьянства, ее внутренняя жизнь и структура были очень мало затронуты законодательно. Судебная функция была той стороной мирской автономии, которая не получала полного и принципиального признания со стороны государства. Российское государственное законодательство регламентировало в общих формулировках все основные обязанности общины, но оставляло за ней значительную самостоятельность в выборе способов исполнения возложенных на нее функций. Оно содержало прямые указания на то, что при решении определенной категории дел допускалось применение местных народных обычаев, то есть норм обычного права. Кроме этого, законодательством утверждался целый ряд крестьянских должностей.
В третьем параграфе автором проанализирован суд старейшин и суд соседей у мордвы. Сход для разбирательства сельских дел мог быть полным, состоящим из всех домохозяев, и малым, на который созывалась только часть из них. Состав малого схода мог изменяться в зависимости от сущности спора. Иногда он состоял из стариков, специально приглашаемых для разбирательства дела старостой как официальным должностным лицом в селе. В других случаях в нем участвовали только домохозяева, избранные в волостные судьи или выборные на волостной сход. Как правило, большинство спорных ситуаций разрешалось специально выбранными обществом судьями – сельскими старейшинами, стариками (эрикс атят – зажиточные старики, велень атят – сельские старики, покш атят – большие старики), выносившими свои вердикты по справедливости. В народе таких стариков называли «добросовестными». Старейшины, рассматривая дела по обычному праву, выступали своеобразными народными экспертами относительно действия той или иной традиции. Ими становились наиболее авторитетные домохозяева преклонного возраста, обладатели «седой головы и бороды».
Старейшины, собиравшиеся на малый сход, разрешали сельские вопросы, которые не требовали широкого участия всех домохозяев общины. В основном, ими рассматривались незначительные хозяйственные дела, различные жалобы по поводу нарушения общинного правопорядка, судебные споры. Сельчане обращались к ним за консультацией при регулировании земельных, брачно-семейных, соседских и иных отношений, так или иначе воздействовавших на их жизнедеятельность.
Частные споры не доводились до сведения сельского схода и, как правило, разрешались группой близ живущих крестьян – судом соседей (шабров). Функционирование данной институции тесно связано с обычаем солидарности, когда оказание помощи соседу считалось долгом каждого общинника. Вмешательство в дела соседей обусловливалось и исполнением общиной коллективных налоговых обязанностей перед государством, поскольку доля вклада домохозяев прямо зависела от экономического положения их хозяйства. Соседи осуществляли своеобразную функцию контроля друг за другом по поддержанию соответствующего уровня материального благополучия, разрешению спорных ситуаций, сохранению семейного и в целом общинного правопорядка.
В четвертом параграфе рассматриваются государственные органы крестьянского правосудия. Этносоциальная структура мордовского народа в XVI – XVII вв., когда с падением Казанского ханства завершилось полное его воссоединение с русским народом в составе единого Русского централизованного государства, имела некоторую специфику и царское правительство считало необходимым, помимо местной администрации, единой для русских и мордвы, назначать в уезды, где проживала мордва, для управления ею специальных должностных лиц – прикащиков (приказных), бортничьих и мордовских дел воевод, мордовских голов, подьячих мордовских дел, мордовских недельщиков, уставщиков, в чью компетенцию входили не только налоговые сборы, но и судебные, административные, хозяйственные и другие «мордовские дела».
Со второй половины XIX в. (с 1861 г.) в России был учрежден низший сословный крестьянский суд, обособленный от системы общих судов. Учреждение волостных судов было связано с попыткой государства реставрировать древние формы народного судопроизводства среди крестьян и придать им официальный правовой статус. Волостной суд был единственной формой крестьянского правосудия, признаваемой позитивным правом. Обычно до него доходило сравнительно небольшое количество дел, поскольку крестьяне старались разрешать имевшиеся споры самостоятельно при помощи сельских сходов, судов стариков, соседей, которые, как правило, осуществляли примирение сторон. Сначала крестьяне обращались за содействием к волостному старшине, и только «в случае неуспеха его убеждений» дела поступали в волостной суд.
В конце XIX XX в. обычай использовался волостными судами в качестве источника права. Анализ решений волостных судов в отношении мордовского крестьянства показывает, что принятые ими решения действительно во многом основывались на нормах обычного права, базисных принципах народного правосудия. К примеру, волостными судьями поддерживались патриархальные традиции мордовской семьи, в соответствие с которыми в народе осуществлялись суды мужа над женой, родителей над детьми; за доказательства признавались традиционные юридические знаки собственности (тамги), использовавшиеся часто в качестве подписи. Многие решения волостных судов свидетельствуют о сочетании при разрешении споров как традиционных, так и официальных способов реализации крестьянами своих прав. Зачастую, не добившись удовлетворения в той или иной обычно-правовой структуре, крестьяне продолжали искать защиты в государственных органах правосудия, подчас не одного, а даже нескольких. Так, в конце XIX – начале XX в. после разбирательства сельским сходом, крестьяне были вправе подать исковое заявление в волостной суд, а в случае несогласия с решением последнего, обратиться с жалобой к земскому начальнику, инициировавшему рассмотрение спорного дела соответствующим уездным съездом. Вместе с тем при разрешении споров мордва обращалась в государственные органы сравнительно редко, если даже имелась реальная возможность защиты нарушенных прав.
В третьей главе «Реализация этноправосудия» исследуются виды нарушений и наказаний за их совершение, система доказательства, использовавшаяся для установления истины по делу.
В первом параграфе рассмотрены запрещенные обычным правом мордвы деяния. Критерием отнесения конкретных действий к преступным считалась степень причинения вреда благосостоянию народа и общины. Обычное право различало совершение умышленных и неумышленных преступлений. К наиболее значимым обычно-правовым проступкам относились деяния против жизни, здоровья и достоинства личности (убийство, причинение вреда здоровью, клевета, оскорбление); экономические (воровство, разбой, поджог), экологические (неправомерное обращение с природой и природными ресурсами, жестокое обращение с животными), религиозно-магические (колдовство, наведение порчи) нарушения. Особую группу составили проступки в сфере брачно-семейных отношений, рассматриваемые в главе «Традиции семейного правосудия». В данном параграфе приведены действия, наиболее строго осуждавшиеся народом. Проведенная классификация весьма условна, поскольку любое несоблюдение обычно-правовых норм в той или иной степени могло повлечь негативные последствия для виновного лица через санкции институтов народного правосудия.
Важное значение в обычном праве придавалось мотивации или контексту, в котором совершалось то или иное преступление. В этом смысле совершение тех или иных нарушений можно также рассматривать как один из способов обычно-правового наказания, кулачного права. В силу этого, причинение вреда не всегда воспринималось исключительно с негативных позиций, а рассматривалось на общем фоне жизни преступника и его жертвы. Кроме того, народом нередко оправдывалось нарушение, совершенное от глубокой нужды, крайней необходимости для прокорма детей, поскольку считалось, что «тяжелая жизнь» сама по себе была карой. Этнический аспект противоправной деятельности нашел отражение и в применении нарушителями особого условного языка или арго в качестве одного из типов этносоциальных диалектов. Такими арготизмами, этимологически восходящими к мордовским языкам, можно считать к примеру, лексемы киндилять – лгать, врать, обманывать (эрз. разговорное кенгелямс – врать), кулыснуть – умереть (эрз., мокш. куломс – умереть), пиль, пиляс – нож, пилясить – резать (эрз., мокш. пеель – нож), подпидеть – поджечь (эрз., мокш. пидемс – сварить, поджарить), атян – начальник, староста, хозяин, становой, любое высокое лицо (эрз., мокш. атя – старик), кечка – милиционер (эрз., мокш. кечказ – крючок) и т.п.
Во втором параграфе освещена доказательная база этноправосудия. Традиционное разбирательство производилось в соответствии с общепринятыми в народе нормами при объективном анализе комплекса доказательств, собранных в результате самостоятельного расследования по делу. Исходя из ключевой цели правосудия – достижения справедливости, участники процесса обычно в публичной форме оглашали все имевшиеся по спорному вопросу факты, прибегая к различным способам обоснования правдивости своих слов. Глубокое знание крестьянами личных качеств участников процесса, взаимоотношений односельчан, местных условий, порядков домашней жизни, хорошая осведомленность о происшедшем позволяли подробно изучить нюансы конфликта и придти к справедливому решению.
Доказательства по делу были различными. Установление истины значительно облегчалось наличием вещественных, документальных свидетельств, материально подтверждавших тот или иной факт. Юридическим маркером права родовой, семейной собственности являлись знаки собственности – «знамена», тамги, клейма, меты (мокш. тяшкс, эрз. тешкс), доказывавшие принадлежность обозначенного определенным владельцам. Вплоть до начала XX в. у мордвы не выходили из употребления счетные, пастушечьи бирки, палки сборщиков налогов, на которых в виде соответствующих надрезов учитывались суммы долгов и недоимок (мокш., эрз. мирдяште). Ввиду отсутствия письменности у мордвы до христианизации знаки собственности, счетные бирки выступали практически единственными «документами», подтверждавшими имущественные права.
В остальных случаях обычно рассматривались доказательства, главным образом, устного характера, что обусловило выработку самобытных подходов к установлению истины, исходивших из народных знаний о психологии личности, этнопсихологии, глубокой религиозности и в целом традиционных начал миропонимания. В ряду устных доказательств особое место занимали показания свидетелей. В спорных ситуациях в доказательство правдивости показаний нередко прибегали к клятвам, связанным с культом предков. Своеобразным видом доказательства были так называемые нравственные улики, когда виновность человека определялась по характерным внешним проявлением, как то: сокрытие глаз от судей и других людей, участвовавших в процессе, покраснение лица, чрезмерная потливость тела, рук, дрожание голоса, нервозность, заикание и т.п. В качестве доказательств применяли жребий, кулачные бои (поединки бойцов), по результатам которых выносились те или иные решения.
В третьем параграфе исследуются виды наказания, отразившие этнические представления народа о справедливости, неотвратимости возмездия за совершенные нарушения, необходимости компенсации за причиненный не только материальный, но и моральный ущерб. Выполняя этнопедагогическую, этносоциализирующую функции, обычно-правовые нормы в сфере наказаний были не только гласными, публичными, но и символичными. Наиболее гуманным видом наказания выступало порицание, когда за то или иное нарушение обычно-правовых норм виновным делалось назидание, поучение о необходимости правомерного поведения. В случае, если проступок совершался повторно, воспитательные меры не имели должного эффекта, могла быть избрана такая форма осуждения, как бойкотирование (отказ от общения), сопровождаемое глубоким презрением. Наивысшей формой словесного порицания было проклятие. Представляя собой, как правило, словесную формулу с оборотом «чтобы у тебя не было», проклятие выражало самое страшное, что могло случиться с человеком. Как один из иррациональных способов наказания, проклятие тесно связано с ворожбой и гаданием, с помощью которых осуществлялось поучение преступников. Своеобразной формой позора считалось осмеяние. В наказание люди песнями и прибаутками высмеивали нарушителя.
Публичное посрамление в различной мере прослеживалось во всех формах наказания, поскольку в народе считалось позорной карой не столько физическое страдание, сколько ощущение стыда. Одной из наиболее применявшихся форм наказания было проведение виновного по селу. Чаще всего оно касалось воров, которым на шею вешали украденные вещи (холсты, клок копны сена, утварь, сбрую и т.п.) и в сопровождении односельчан водили их по улицам, всячески осмеивая. В отдельных мордовских селах виновных не просто водили по селу, но и на некоторое время выставляли на особо отведенное место, называвшееся «местом позора». В ряде сел возводили специальный столб, к которому привязывали преступника.
Нередкими были случаи наказания в форме самосудной расправы без санкции органов общинного правосудия. Подобные наказания издавна характеризовались крайней жестокостью, особенно по отношению к совершившим наиболее тяжкие проступки (убийство, прелюбодеяние, воровство, конокрадство), которые существенно нарушали благополучие крестьянских хозяйств. Как правило, расправа по отношению к лицам, застигнутым непосредственно на месте преступления, либо «по горячим следам», осуществлялась «без промедления». Можно сказать, что преследователи находились в состоянии аффекта, действовали «сгоряча» под воздействием особого эмоционального состояния, в результате чего наказание принимало жестокие формы, доходя до самых крайних пределов.
Одним из основных способов восстановления справедливости у мордвы было физическое наказание. В конце XIX – начале XX в. за мелкое воровство, нанесение обиды, неповиновение родителям или властям, за неуплату налогов били розгами. Такое наказание применялось в основном по отношению к убийцам, ворам, колдунам, разбойникам, клеветникам, обманщикам. За наиболее существенные проступки (убийство, бандитизм, конокрадство, поджог) могли не просто избить, а наказать смертельно, причем формы этого наказания были различными. Информанты из мордовских сел также отмечали, что в прошлом в редких случаях практиковались случаи членовредительства, когда за воровство отрезали руку, палец, конечные фаланги. Способом наказания считалось и временное ограничение свободы, выражавшееся, как правило, в закрытии виновного в подпол или подвал. Существовали и материальные формы наказания, прежде всего, денежный штраф. Плата включала суммы по возмещению нанесенного ущерба, а также компенсацию за содеянное. Самым страшным наказанием, за исключением причинения смерти, выступало изгнание из общины, села. К этому методу прибегали тогда, когда другие меры не приводили к надлежащему эффекту, и преступник продолжал противоправное поведение. В старину было много фактов, когда виновных в кражах, нарушении общественного порядка, предавали остракизму, то есть изгнанию из села.
В четвертой главе «Традиции семейного правосудия» анализируются обычно-правовые нарушения в сфере брака и семьи, традиции разрешения споров, а также юридико-антропологические аспекты имени у мордвы.
В первом параграфе рассматриваются нарушения в рамках предбрачных, брачных и семейных отношений, связанных с несоблюдением условий и традиционных форм заключения брака, домашнего порядка. По обычному праву предпочтительным считалось обладание брачующимися физическим и умственным здоровьем, определенными нравственными и деловыми качествами (трудолюбием, честностью, добротой и др.), при этом существенное значение имело социально-экономическое положение семьи и рода в общине. Негативные последствия вплоть до отмены или аннулирования брачного союза наблюдались, если имели место грубые нарушения условий создания семьи по состоянию здоровья, способности к деторождению, наличию между брачующимися близкого родства, а в некоторых случаях свойства, несоблюдению брачного возраста, эндогамии и моногамии, принадлежности к одной религии.
В семейных отношениях каждый член семьи должен был исполнять обязательства, возложенные на него согласно обычному праву, главным образом, связанные с ведением общего хозяйства. Обязанности эти закреплялись в зависимости от половозрастных характеристик членов семьи, основанных на патриархальных традициях. Семейным правом регулировались особенности юридического статуса большака, большухи, мужа, жены, родителей, детей, снох, зятьев, других родственников и свойственников. В личных взаимоотношениях главной задачей членов семьи являлось сохранение мира и порядка. Наиболее серьезными нарушениями, подрывавшими семейное благополучие, считались несоблюдение целомудрия, прелюбодеяние, снохачество. В народе также глубоко порицались деяния, оскорблявшие родителей и предков. Нарушения каких-либо имущественных и личных прав членов семьи могло приводить к разделу большой семьи, осуществлявшемуся, как правило, в четырех формах: раздел в собственном смысле, выдел, отдел, отход.
Во втором параграфе рассматриваются юридические обычаи семейных разбирательств у мордвы. Фундаментом семейного правосудия служил правовой запрет домашних конфликтов, основанный на нравственном эталоне дружной, сплоченной семьи. Обычным правом предусматривались особые события, с наступлением которых поссорившиеся должны были забыть о своих разногласиях и обязательно примириться, к числу которых относилась свадьба. Важным принципом семейного правосудия было сохранение семейных дел в секрете от посторонних. К общинным органам правосудия, а тем более к государственным структурам судопроизводства по семейным вопросам обращались весьма редко.
В семейном правосудии складывались собственные способы разрешения споров, а именно семейные советы, суд большака и большухи, суд супругов, суд родителей над детьми. Коллегиальным звеном семейного правосудия были семейные советы, созывавшиеся для решения наиболее важных вопросов. Хотя по сравнению с другими структурами они обладали незначительным обычно-правовым судебным статусом, но, тем не менее, не были лишены этой функции. Совет состоял из членов семьи и ближайших родственников.
В конце XIX – начале XX в. для мордвы были характерны два типа семьи: большая и малая. Большая патриархальная семья, сосуществуя с малой, была еще довольно широко распространенной, а ее традиции очень сильными. Все члены семьи «держались» в строгости, подчиняясь главе дома и его жене. Во главе большой семьи стоял ее старший член, иногда по отношению к младшим дед или прадед – кудазор (мокш. куд, эрз. кудо – дом, мокш. азор, эрз. азоро – хозяин). Он считался главным домашним судьей, поскольку все члены семьи в спорных ситуациях обращались именно к нему. Хозяин являлся представителем семьи перед властями, общиной и церковью. Он отвечал за свой дом перед начальством, платил подати и повинности, вел различные дела. Немалое влияние в семейных разбирательствах имела жена большака – кудазорава, управлявшая преимущественно женской половиной семьи. Споры, возникавшие между супругами (мокш. миртть-рьват, эрз. атят-бабат), как правило, разрешались ими же самими, без вмешательства родителей или других членов семьи. Семейные споры между родителями и детьми разбирались и решались родителями (мокш. тядят-алят, эрз. тетят-ават).
В третьем параграфе исследуется имя в этноправосудии у мордвы. Помимо социально-экономических, имена собственные (личные имена, отчества, фамилии, прозвища и другие виды антропонимов различных народов) наделены и другими функциями – этническими, сакральными, эстетическими, юридическими. В силу специфики антропонимии, она неразрывно связана не только с историей и этнографией, социальной психологией и эстетикой, но немыслима и без правоведения, поскольку имя всегда наделялось определенной юридической силой. Представляет немалый интерес старинный мордовский обычай называть в семье снох особыми, новыми, семейными, «жизненными» именами (эрямо лемть, эрз. эрямо, мокш. эряма – жизнь, эрз., мокш. лем – имя), существенно влияющими на их правовой статус. В общественной жизни мордвы наряду с подлинными именами и фамилиями или вместо их бытовали и вымышленные имена и фамилии, т.е. псевдонимы, нередко использовавшиеся для сокрытия личности от официальных органов правосудия.
В пятой главе «Религиозные основы этноправосудия» анализируется взаимодействие религии и юридических традиций разрешения споров.
В первом параграфе рассматриваются обычно-правовые аспекты дохристианских верований мордвы. Религиозные основы обычно-правовых отношений у мордвы до принятия христианства определялись верой народа не только во всемогущего верховного бога Шкая (Нишке), но и в божества, осуществлявшие покровительство над определенными сферами природы, хозяйственной деятельности, общественных и семейно-родовых отношений. Религиозные воззрения сопутствовали формированию обычно-правовых норм, главным образом, в части механизма реализации, выступая сакральным гарантом исполнения принятых решений, поскольку считалось, что их нарушение влекло наказание как со стороны земных (мирских) юридических институций, так и божественных. По мордовским дохристианским верованиям божества обладали правомочием как помогать людям, так и наказывать их за те или иные непозволительные деяния, т.е. были амбивалентными. В честь божеств на предполагаемых местах их обитания (в лесах, на полях, у рек, в жилищах, во дворах и банях, у родников и озер) для защиты коллективных и семейных дел устраивались моляны, моления (озкст).
Тесная связь обычного права с религией обусловила широкое распространение такой древнейшей практики, известной у различных народов мира, как «Божий суд», когда виновность лица устанавливалась по результатам испытания, которому это лицо подвергалось. Формы «Божьего суда» были разнообразными, наиболее известны среди них произнесение клятвенных заверений (присяги), жребий, судебный поединок.
Во втором параграфе рассматривается взаимодействие обычно-правовых традиций с нормами церковного права в условиях христианизации мордвы. Данное взаимодействие анализируется с точки зрения истории восприятия народом православных традиций правового характера и приспособления их к своему образу жизни, этническому менталитету. По содержанию христианство нередко представлялось в качестве метаправа, ибо оно, подобно нормативной системе, действовало через тот же механизм, что и право и являлось прародителем многих правовых систем.
Содержание основных христианских заповедей, как и виды наказаний за их нарушение, во многом схожи с дохристианскими правовыми традициями мордвы. Как те, так и другие осуждали воровство, лжесвидетельство, нарушение брачного союза, неуважение к старшим, родителям и предкам, нарушение прав собственности, считая все перечисленные деяния за серьезные преступления. Близость христианских и исконно мордовских норм в конечном итоге способствовало более глубокому восприятию православия, пониманию его не только духовно-нравственных, но и правовых ценностей.
Христианизация мордвы официально способствовало распространению в народе норм церковного права. Мордва стала практиковать православные обычаи для легализации наиболее значимых жизненных событий, таких как рождение, заключение брака, смерть и др. В процессе христианизации произошла контаминация дохристианских верований и обрядов мордвы с христианскими (православными) в составе Российского государства. Воспринимая русское православие, мордва переосмысляла его, приспосабливала к своей ментальности, в результате чего сформировался мордовский вариант православия на бытовом уровне, представляющий собой русское православие применительно к мордовскому язычеству. Православно-языческий синкретизм нашел отражение и в юридическом укладе мордвы. Так, помимо языческих способов разрешения споров мордва в качестве атрибутов правдивости стала применять иконы и кресты, давать на них клятвы. С укреплением православной веры мордовские крестьяне самостоятельно, а также решением общинных сходов стали принимать на себя исполнение различных христианских обязанностей. Постепенно православные обычаи стали органичной частью религиозных воззрений мордвы.
В годы советской власти, несмотря на широкомасштабную борьбу с религией, народ продолжал сохранять православные традиции, во многом следуя им в повседневной жизни. Распад СССР, переход от административно-командной системы управления к рыночным механизмам, государственное реформирование народного хозяйства, значительно повлияли на формирование новых подходов в области религиозной жизни. В настоящее время практическая деятельность церковных учреждений во многом связана с работой над сохранением личной, семейной и общественной нравственности. Церковь уделяет большое внимание заботе о прочности семейных уз, высоко оценивает роль женщин как супруг и матерей, популяризирует целомудренный образ жизни. Деятельность конкретных церковных институтов, нацеленная на распространение веры, укрепление христианских эталонов поведения является одним из механизмов предупреждения (профилактики) противоправных действий.
В третьем параграфе изучаются некоторые юридические традиции сектантства (на примере мордвы-духоборов Канады). Исследование правовых обычаев различных групп традиционного российского сектантства представляет уникальный опыт адаптации к сложившемуся государственному общественно-политическому укладу и борьбы за сохранение права на инаковость, связанной с формированием самобытных норм поведения, в том числе сектантского права. В юридическом быту духоборов можно выявить и ряд особенностей, связанных с принадлежностью части из них к мордве.
Духоборы поддерживали традиции общинной организации образа жизни. Наименьшей единицей своего поселения они считали село (village). Села объединялись в участки, отдельные из которых духоборы по сей день называют «мордовскими», а их жителей «мордвой» (например, участок Луговое); другие же – Пазморо (Passmore), Салмо (Salmo) даже официально носят мордовские ойконимы, причем уникальные, связанные с традиционным мордовским мировидением и миропониманием. Так, этимология ойконима участка Пазморо (Passmore), бесспорно, восходит к эрзя-мордовским словам «паз» – бог, «моро» – песня и связана с дохристианскими традициями богослужения, сопровождавшимися песнями-молитвами (эрз. пазморо), адресованными тому или иному языческому божеству. Село в свою очередь состояло из двух больших двухэтажных общинных домов (communal houses). В общинном доме, как правило, размещалось от 35 до 50 человек, а в некоторых и более. Расселение в домах осуществлялось в том числе и по этническому принципу. Мордву-духоборов, как правило, размещали большими неразделенными семьями в одних домах. Мордовской традицией, долгое время существовавшей в среде духоборов, было внесение женихом выкупа (морд. питне) за невесту. Важным фактором восприятия мордвой духоборческой веры являлось заключение смешанных (русско-мордовских) браков.
В шестой главе «Этноправосудие и государственная власть» исследуется развитие этноправосудия в условиях революционной ситуации начала XX в., в годы советской власти, на современном этапе.
В первом параграфе анализируется действие обычно-правовых традиций в начале XX в., когда имел место рост революционного движения, обусловленный тяжелым социально-экономическим положением крестьянства, его борьбой за улучшение политического и правого статуса. В народном сопротивлении ярко прослеживались обычно-правовые начала противоборства: устные выступления и проведение массовых демонстраций протеста, причинение вреда имуществу, самовольный захват земельных и лесных угодий, нанесение телесных повреждений и даже убийство наиболее злостных нарушителей народной воли и справедливости. Распространенными обычно-правовыми способами защиты земельных прав считались самовольные захваты угодий, потравы и порубки в помещичьих владениях, поджоги. В отдельных местах происходило смещение крестьянских должностных лиц и замена их свободно выбранными крестьянами. Наиболее характерными формами крестьянского движения были погромы помещичьих имений, захват и раздел земель, вооруженные столкновения с полицией и войсками. Высшим этапом в развитии русской революции на территории Мордовии считается существование «Рузаевской республики», во время которой стали создаваться советы рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, в деревне – крестьянские комитеты. Несмотря на поражение в июне 1907 г. первой русской революции, она положило начало существенным политико-правовым, социально-экономическим преобразованиям.
Важным этапом в народном противостоянии начала XX в. является период столыпинских реформ (1907–1910), когда политика царского правительства в решении аграрного вопроса стала еще в больше мере расходиться с нормами обычного права. Данная реформа была направлена на слом существовавших традиционных общинных отношений. Однако, сопротивление народа, считавшего общину основой его жизнедеятельности, не позволило достаточно полно реализовать планы правительства в этом отношении. Насильственное разрушение общины и насаждение «крепких хозяйств» вызывало недовольство большинства крестьян, выражавшееся в различных формах реализации кулачного права.
Во втором параграфе освещается развитие этноправосудия в годы советской власти. Место обычая в системе источников советского права не было определено однозначно. С одной стороны, идеологи коммунизма во многом пропагандировали значимость народного разума и традиций, крестьянского самоуправления, нередко опираясь на них в борьбе за власть, а с другой, взяв ее, стремились нивелировать этническую самобытность, формируя унифицированную советскую государственно-правовую систему.
Установление советской власти проходило одновременно с кардинальными социально-экономическими преобразованиями в деревне. Одним из наиболее существенных противоречий обычного и позитивного права советского периода стал слом общинного уклада и проведение коллективизации хозяйства (1929-1937). В данный период особенно остро проявилась тенденция к уничтожению крестьянских обычаев и системы традиционного самоуправления. Несмотря на противодействие со стороны народа разрушению общины, колхозы стали основной формой организации и ведения сельского хозяйства, хотя новая система уравнивания существенно подрывала стимулы крестьян трудиться на земле. С образованием колхозов традиционные органы управления продолжали функционировать, хотя и претерпели определенные деформации. Сходы нередко стали называться колхозными собраниями, на которых присутствовали члены колхоза (колхозники). На них обсуждались как хозяйственные, так и другие актуальные вопросы жизнедеятельности: выбор председателя, начисление премии, выплаты обязательных платежей, ремонт техники, график проведения сельскохозяйственных работ (подготовка к посеву, сортировка семян, удой молока и др.), строительство школы, клуба, поведение членов колхоза. На собраниях стали присутствовать не только мужчины, но и женщины. Вместе с тем многие мордвины препятствовали изменению обычно-правовых норм организации и проведения сходов, в том числе включения в их состав женщин.
В селах особым авторитетом продолжали пользоваться старейшины. В годы войны они собирали сходы, проходившие обычно в сельсовете или в каком-нибудь большом доме. В послевоенные годы в условиях восстановления и дальнейшего развития народного хозяйства социально-экономическая и политико-правовая жизнь села возобновляла некоторые прежние формы своего функционирования. Сельсоветы обрели достаточно большое влияние в народе. Выселение, изгнание из села являлось одной из самых жестких мер наказания. В данном случае официальные власти легализовали обычно-правовой способ для решения своих задач по внедрению государственной политики на селе. В советский период продолжали функционировать многие обычно-правовые нормы, регулировавшие брачно-семейные отношения, причем некоторые традиционные воззрения на брак и семью поддерживались морально-нравственными представлениями о социалистическом образе жизни. В частности, молодежь до брака должна была соблюдать целомудрие, скромность, проявлять трудолюбие, чувства взаимопомощи, солидарности, коллективной ответственности, участвовать в общественных мероприятиях, помогать как своим родителям и родственникам, так и колхозу в целом, создавать многодетные семьи.
В третьем параграфе охарактеризовано действие ряда традиций народного правосудия у мордвы на современном этапе. В условиях действующего государственно-правового развития Российской Федерации, когда основным источником права является писаный закон, применение народных обычаев юридического характера существенно ограничено. Безусловно, традиционные устои народного (этнического) правосудия претерпели значительные изменения, они не выступают в чистом виде, как это имело место еще в недалеком прошлом, но продолжают своим духом пронизывать многие этносоциальные отношения, нередко заполняя лакуны в законодательстве или же исправляя правовые упущения. В контексте существующей правовой доктрины традиции рассматриваются одновременно в качестве позитивного, так и негативного проявления юридического плюрализма, поскольку, с одной стороны, они представляются в виде морально-нравственного дополнения к закону, поддерживающего и развивающего социально признанные ценности, а, с другой, опасной разновидностью негативного неофициального (теневого) права, находящегося в состоянии противоречия с действующим в государстве законодательством.
Поддерживаемые государством народные юридические нормы, главным образом, относятся к брачно-семейным, посредством которых возможно укрепление семейных устоев, поддержание авторитета старших поколений, нравственное воспитание молодежи. В силу этого традиционные институты семейных советов, воли родителей находят одобрение не только со стороны общественности, но и государства. Другой важной традиционной моделью принятия решений, закрепленной на законодательном уровне в качестве признанной демократической формы народовластия, является народное собрание (сход). Иначе обстоит дело с функционированием этноюстиции по самостоятельному урегулированию споров, совершаемому без вмешательства органов государственной власти и представляющему, согласно официальному закону, преступную деятельность. Этот процесс, как правило, называемый «самосудом», в лучшем случае «саморегуляцией», преследуется законом и толкуется исключительно как асоциальное явление.
В заключении подводятся итоги исследования, отмечаются наиболее существенные результаты выполненной работы.
Мордовский народ (этнос) за долговременный период своей жизнедеятельности создал самобытный менталитет, поныне являющийся надежным фундаментом его бытия. Существенным компонентом этого менталитета выступает обычное право – своеобразный неписаный кодекс норм должного поведения и традиционных методов правосудия. Правоучредителем этого кодекса является сам мордовский народ, абсолютное большинство которого еще совсем недавно составляло крестьянство. Поэтому его с полным на то основанием можно называть народом крестьянским, деревенским, а саму мордовскую деревню рассматривать в качестве особого правового пространства – поля, формировавшего и поддерживавшего специфические правила и приемы традиционного деревенского общежительства.
Реконструкция этносоциокультурного контекста действия мордовских правовых норм показывает, что многие из них глубоко архаичны, а некоторые восходят корнями к традициям первобытности. Одним из важнейших институтов сохранения обычного права у мордвы вплоть до колхозного строительства 1930-х гг. была сельская община. Познание общины, как феномена жизнестойкости, имеет важное значение при осмыслении ее исторической роли в реализации местного самоуправления, равно как и перспектив проведения современного «нового» курса в отношении села, конструктивность которого едва ли возрастет, если он будет игнорировать вековой опыт народа в этой сфере.
Этноправосудие представляло собой один из основных институтов обычного права, в рамках которого народом самостоятельно, без вмешательства государственной власти, разрешались спорные ситуации и конфликты. Называемое часто «самосудом», народное правосудие по существу синтезировало все формы негосударственного правосудия. Вбирая в себя как позитивные, так и негативные черты самоорганизации общества, накапливаемый веками опыт жизнедеятельности, оно служило эффективным регулятором этносоциальных отношений, обеспечивало верховенство справедливости в соответствии с духовно-нравственным менталитетом этноса, его создававшего.
Основные положения диссертационного исследования отражены в следующих публикациях автора
Публикации в ведущих рецензируемых научных журналах и изданиях, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ
- Мокшина Ю.Н. Этнонорматика в общинном самоуправлении мордвы // Регионология. № 52. 3/2005. С. 198-208. (0,5 п.л.).
- Мокшина Ю.Н. Антропология права в системе высшего юридического образования (на примере этнонорматики у мордвы) // Интеграция образования. №3 (40). 2005. С. 74-79. (0,3 п.л.).
- Сушкова Ю.Н. Доказательственная база этнического правосудия у мордвы // Регионология. № 56. 3/2006. С. 242-253. (0,5 п.л.).
- Сушкова Ю.Н. Мордва-духоборцы Канады: вопросы истории, религиозного права, образования // Интеграция образования. № 2 (47). 2007. – С. 63-70. (0,4 п.л.).
- Сушкова Ю.Н. Традиции воинской субкультуры у мордвы // Регионология. № 60. 3/2007. С. 346-354. (0,5 п.л.).
- Сушкова Ю.Н. Обычно-правовые аспекты дохристианских верований у мордвы // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. Общественные и гуманитарные науки. № 11 (71). 2008. – С. 182-192. (0,5 п.л.).
- Сушкова Ю.Н. Традиции «кулачного права» на территории Мордовии в первой четверти XX века // Вестник Саратовского государственного социально-экономического университета. 2008. № 3 (22). С. 143-145. (0,3 п.л.).
- Сушкова Ю.Н. Из истории народного правосудия у мордвы в годы советской власти // Известия Самарского научного центра Российской Академии Наук. Т. 10. № 4. Октябрь-декабрь 2008. С. 1053-1063. (0,5 п.л.).
- Сушкова Ю.Н. Истоки этнического правосудия у мордвы // Вестник Саратовского государственного социально-экономического университета. 2009. № 1(26). (0,5 п.л.).
- Сушкова Ю.Н. Антропонимия в обычном праве мордвы // Вестник Томского государственного университета. – 2009. – № 322 (май 2009). (0,5 п.л.).
Монографии
- Мокшина Ю.Н. Брак и семья в обычном праве мордвы. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 2005. 256 с. (15 п.л.)
- [39].
- Сушкова Ю.Н. Этноправосудие у мордвы. Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2009. 576 с. (36 п.л.).
Статьи, опубликованные в других научных изданиях
- Мокшина Ю.Н. К вопросу о соотношении обычного и позитивного права // Новые подходы в гуманитарных исследованиях: право, философия, история, лингвистика: Сборник научных трудов. Саранск: СВМО, 2000. С. 50-52. (0,1 п.л.).
- Мокшина Ю.Н. Полигинические и бигинические браки у мордвы // Гендерные исследования в гуманитарных науках: современные подходы: Материалы международной конференции. Ч. 3. История, язык, культура. Иваново: Юнона, 2000. С.101-102. (0,1 п.л.).
- Мокшина Ю.Н. Роль обычного права в регулировании общественных отношений // Государство и право на рубеже XXXXI вв. Актуальные проблемы современности: Материалы VII межвузовской научной конференции. Йошкар-Ола: Изд-во Мар. гос. ун-та, 2000. С. 7-9. (0,1 п.л.).
- Мокшина Ю.Н., Мокшина Е.Н. Мокшин Николай Федорович: Биобиблиографический указатель. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 2001. – 36 с. (1,5 п.л.).
- Мокшина Ю.Н. Обычное право: многообразие подходов к определению сущности и терминологическому обозначению // Государство и право на рубеже XX-XXI веков. Актуальные проблемы современности. Материалы VIII межвузовской научной конференции. Йошкар-Ола: Изд-во Мар. гос. ун-та, 2001. С.21-24. (0,1 п.л.).
- Мокшина Ю.Н. Обычное право мордвы: условия заключения брака в конце XIXначале XX века // Человек и общество: социально-экономические аспекты развития в интерпретациях историков: Сборник научных статей. Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2002. С. 266-270. (0,2 п.л.).
- Мокшина Ю.Н. Этноюстиция в обычном праве мордвы конца XIX-начала XX века // Труды Научно-исследовательского института гуманитарных наук при Правительстве Республики Мордовия «Власть и общество: XX век». № 1(118). 2002. С. 156-161. (0,2 п.л.).
- Мокшина Ю.Н. Помочи // Материальная культура мордвы: Этнографический справочник. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 2002. С.124-125. (0,1 п.л.).
- Мокшина Ю.Н. Из истории изучения брачно-семейных отношений в обычном праве мордвы // Этнос. Культура. Человек: Материалы международной конференции. Ижевск: Издательство АНК, 2003. С. 247-256. (0,5 п.л.).
- Мокшина Ю.Н. Не писано пером, но не вырубишь топором (договор в обычном праве мордвы конца XIX начала XX века) // Центр и периферия. № 1. 2003. С. 85-86. (0,2 п.л.).
- Мокшина Ю.Н. К вопросу об изучении брака и семьи в традиционной юриспруденции мордвы (по материалам опубликованных источников XIII- первой половины XIX вв.) // Финно-угроведение. 2003. № 1. С. 27-35. (0,4 п.л.).
- Мокшина Ю.Н. Семейная этноюстиция в традиционной нормативной культуре мордвы // Этноистория и этнокультура восточных финно-угров: Материалы международной научно-практической конференции. Ч. I. Саранск: Тип. «Крас. Окт.», 2003. С. 125-129. (0,2 п.л.).
- Мокшина Ю.Н. Обычно-правовые отношения у мордвы: историография проблемы // Роль науки в социально-экономическом развитии Республики Мордовия: Материалы республиканской научно-практической конференции. Саранск, 2003. С. 76-79. (0,15 п.л.).
- Мокшина Ю.Н. Крестьянские сходы в этническом правосудии мордовского народа // Народы Волго-Уралья: история, культура, взаимодействие: Материалы научно-практической региональной конференции. Казань: Казанский государственный университет им. В.И. Ульянова-Ленина, 2003. С. 110-117. (0,4 п.л.).
- Мокшина Ю.Н. Баптизм (соавт. Е.Н. Мокшина), Гумны, Долговерясы, Зайцево, Каймар, Кладбище, Клычевская, Колопино, Лукояновский мордовский педагогический техникум // Мордовия: Энциклопедия: В 2 т. Т.1.: АМ. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 2003. С.149, 268, 290, 331, 381, 402, 405, 416, 504. (0,3/0,25 п.л.).
- Мокшина Ю.Н. Новокрещены, Обычное право, Сабантуй, Студенческое научное общество, Фирстов И.И., Хазарский каганат, Озкс (соавт. Н.Ф. Мокшин), Примачество (соавт. С.Д. Николаев),Финно-угорское общество (соавт. Н.Ф. Мокшин), Юридические науки (соавт. И.Г. Дудко) // Мордовия. Энциклопедия. В 2-х т. Т.2: МЯ. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 2004. С. 104, 118, 274, 374, 467, 477, 124, 199, 466, 552-553. (0,5/0,3 п.л.).
- Мокшина Ю.Н. Юридическая антропология как научная субдисциплина // Наука и инновации в Республике Мордовия: Материалы республиканской научно-практической конференции. В 3 ч. Ч. 1. Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2004. С. 120-125. (0,25 п.л.).
- Мокшина Ю.Н. Исследование обычного права: современные теоретико-методологические подходы // Актуальные проблемы экономики и права: федеральный и региональный аспекты: Материалы IV Макаркинских научных чтений. Саранск: Тип. «Крас. Окт.», 2004. С. 161-163. (0,1 п.л.).
- Мокшина Ю.Н. Идеал красоты у мордовского народа (к изучению вопроса о выборе «идеальной» пары) // Историко-культурное развитие народов Среднего Поволжья: традиции и инновации: Материалы межрегиональной научно-практической конференции. Саранск: Тип. «Рузаевский печатник», 2004. С. 89-92. (0,2 п.л.).
- Мокшина, Ю.Н. Велень куд (м.), велень кудо (э.), Грань озкс (м., э.), Ила (м., э.), Стирень пуре (м.), Тейтерень пуре (э.), Сюдома (м., э.), Тейтерень кудо (э.), Стирень куд (м.), Чи (э.), Ши (м.) // Мокшин. Н.Ф. Мифология мордвы: Этнографический справочник. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 2004. С. 120, 131-132, 138, 266-269, 291-294. (0,4 п.л.).
- Мокшина Ю.Н. Этноюстиция // Мордва. Мокша Эрзя. Очерки по истории, этнографии и культуре мордовского народа. Саранск : Мордов. кн. изд-во, 2004. С. 937-945. (0,5 п.л.).
- Мокшина Ю.Н. Народное правосудие (этноюстиция) у мордвы: традиции и современность // Волжские земли в истории и культуре России: Материалы всероссийской научной конференции. В 2 ч. Ч.1. Саранск: Тип. «Крас. Окт.», 2004. С. 139-142. (0,2 п.л.).
- Мокшина Ю.Н. Международное право и развитие этнического компонента в правовой системе Российского государства // Международное и европейское право: проблемы определения и защиты демократии, правового государства и прав человека: Материалы международного форума. Н.-Новгород, 2004. С. 110-114. (0,25 п.л.).
- Мокшина Ю.Н. Клятва в религиозном санкционировании семейных отношений у мордвы // Формирование, историческое взаимодействие и культурные связи финно-угорских народов: Материалы III международного исторического конгресса финно-угроведов. Йошкар-Ола: МарНИИЯЛИ, 2004. С. 522-526. (0,4 п.л.).
- Мокшина Ю.Н. Мордва Канады // Мордва России. От съезда к съезду. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 2004. С. 51. (0,1 п.л.).
- Мокшина Ю.Н. Традиционные способы наказания в системе обычного права мордовского народа // Краеведческие записки. Саранск: Тип. «Крас. Окт.», 2004. С. 30-34. (0,2 п.л.).
- Мокшина Ю.Н. Творческое наследие М.Е. Евсевьева в исследовании обычного права мордовского народа // Научное наследие М.Е. Евсевьева в контексте национального просветительства Поволжья (к 140-летию со дня рождения мордовского просветителя): Материалы всероссийской научной конференции. В 3-х ч. Ч. 2. Саранск, 2004. С. 13-16. (0,2 п.л.).
- Мокшина Ю.Н., Мокшин Н.Ф. Хлеб в обрядовой жизни мордвы // Хлеб в народной культуре: Этнографические очерки / Отв. ред. С.А. Арутюнов, Т.А. Воронина; Ин-т этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая. М.: Наука, 2004. – С. 312-322. (0,4 п.л.).
- Мокшина Ю.Н. Историческая школа права: прошлое и настоящее // Социально-экономические и правовые проблемы региона: Материалы V Макаркинских научных чтений. Саранск: Тип. «Крас. Окт.», 2005. С. 165-167. (0,1 п.л.).
- Мокшина Ю.Н. Традиции этнического правосудия у мордвы // История, современное состояние, перспективы развития языков и культур финно-угорских народов: Материалы III всероссийской научной конференции финно-угроведов. Сыктывкар: Институт языка, литературы и истории Коми НЦ УрО РАН, 2005. С. 571-573. (0,2 п.л.).
- Мокшина Ю.Н. Мордва Канады в прошлом и настоящем // Национальное самосознание мордовского (мокшанского и эрзянского) народа: настоящее и будущее: Материалы докладов на IV съезде мордовского (мокш. и эрзян.) народа. – Саранск: Тип. «Крас. Окт.», 2005. С. 99-101. (0,1 п.л.).
- Мокшина Ю.Н. Юридические традиции мордвы в системе обычного права народов России // Региональные аспекты экономики, управления и права в современном обществе: Межвузовский региональный сборник статей. – Вып. 3. Йошкар-Ола: МарГТУ, 2005. С. 331-341. (0,4 п.л.).
- Мокшина Ю.Н. Обычай в правовых системах зарубежных государств // Материалы X научной конференции молодых ученых, аспирантов и студентов Мордовского государственного университета им. Н.П. Огарева. В 2 ч. Ч. 1: Гуманитарные науки Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2005. С. 165-168. (0,2 п.л.).
- Мокшина Ю.Н. Юридическая антропология мордвы: проблемы традиционного правосудия // Антропологическая экспертиза российского законодательства: Материалы всероссийской научно-практической конференции. Казань, 2005. – С. 265-270. (0,25 п.л.).
- Сушкова Ю.Н. Обычно-правовая характеристика взаимоотношений родителей и детей в мордовской крестьянской семье // Историко-культурные аспекты развития полиэтничных регионов России: Материалы X Сафаргалиевских научных чтений. Саранск : «Крас. Окт.», 2006. С. 286-290. (0,25 п.л.).
- Сушкова Ю.Н. Юридическая антропология – взгляд в будущее с пониманием прошлого // Оптимизация государственно-правовой системы: теоретико-правовые и конституционные аспекты: Межвузовский сборник научных статей. – Саранск, 2006. С. 31-36. (0,25 п.л.).
- Сушкова Ю.Н. Международный и отечественный опыт отражения этнической специфики в праве // Материалы XI научной конференции молодых ученых, аспирантов и студентов Мордовского государственного университета им. Н.П. Огарева. В 3-х ч. Ч. 1. Гуманитарные науки. Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2006. – С. 135-138. (0,15 п.л.).
- Сушкова Ю.Н. Юридические традиции мордвы в системе обычного права // Право в зеркале жизни. Исследования по юридической антропологии. М.: ИД «Стратегия», 2006. – С.232-242. (0,4 п.л.).
- Сушкова Ю.Н., Мокшин Н.Ф. Марийцы. Историко-этнографические очерки. Коллективная монография. Йошкар-Ола: МарНИИЯЛИ, 2005. 336 с., ил.: рец. // Финно-угроведение. № 1. 2006. – С. 131-134. (0,15/0,075 п.л.).
- Мокшина Ю.Н. Нганасаны, ненцы, самодийские народы, селькупы, энцы, эскимосы // Иллюстрированная энциклопедия «Руссика». Расы и народы. М.: ОЛМА Медиа Групп, 2007. С. 368-369, 375-376, 457-459, 463-464, 611-612, 612-615. (0,5 п.л.).
- Сушкова Ю.Н. Традиционные экономико-правовые отношения в мордовской семье конца XIXначала XX в. // Вестник Мордовского университета. Серия «Экономические науки». № 1. 2007. – С. 66-70. (0,25 п.л.).
- Сушкова Ю.Н., Мокшин Н.Ф. Л.Б. Бояркина. Хоровая культура Мордовии: фольклор, традиции, современность. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 2006. 272 с., ил.: рец. // Этнографическое обозрение. № 4. 2007. С. 170-172. (0,1/0,05 п.л.).
- Сушкова Ю.Н. К вопросу о правовом статусе коренных народов Российской Федерации // Современная российская государственность: теоретические и конституционно-правовые аспекты. Саранск, 2007. С. 126-131. (0,2 п.л.).
- Сушкова Ю.Н. Этнопедагогическая функция обычного права в воспитании детей у мордвы // Традиции и воспитание: Материалы международной научно-практической конференции. Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2007. – С. 269-274. (0,2 п.л.).
- Сушкова Ю.Н. Обычно-правовые аспекты территориального самоуправления в конце XVIII начале XX в. (на примере мордвы) // Этнокультурные аспекты социальной стратегии России (интересы и уклад жизни народов Севера, финно-угорское измерение российской политики): Материалы III Северного социально-экологического конгресса «Социальные перспективы и экологическая безопасность». – Сыктывкар, 2008. – С. 118-127. (0,4 п.л.).
- Сушкова Ю.Н. Этнонормативные процессы у мордвы: история и современность // XXIII IFUSCO = XXIII: Материалы международной конференции. В 2 ч. Ч. 2. – Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2008. С. 19-22. (0,1 п.л.).
- Сушкова Ю.Н. Правовой статус мордвы по российскому законодательству XVI-XVIII вв. // Россия и Удмуртия: история и современность: Материалы международной научно-практической конференции. Ижевск: Изд. дом «Удмуртский университет», 2008. С. 754-761. (0,4 п.л.).
- Сушкова Ю.Н. Обычно-правовое положение женщины у мордвы конца XIX начала XX века // Гендерное равноправие в России: Материалы международной научной конференции / Под ред. Н.Л. Пушкаревой, М.Г. Муравьевой, Н.В. Новиковой. Серия «Гендерные исследования». СПб.: Алетейя, 2008. С. 269-272. (0,1 п.л.).
- Сушкова Ю.Н., Мокшин Н.Ф.Традиционные напитки в жизни мордвы // Хмельное и иное: напитки народов мира / Отв. ред. С.А. Арутюнов, Т.А. Воронина; Ин-т этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН. М.: Наука, 2008. – С. 274-284. (0,5/0,25 п.л.).
- Сушкова Ю.Н. Юридико-антропологические аспекты имени у мордвы // Известия высших учебных заведений Поволжский регион. Гуманитарные науки. № 2 (6). 2008. – С. 16-25. (0,5 п.л.).
- Сушкова Ю.Н. Разрешение семейных споров у мордвы // Роль семьи в сохранении родного языка и национальных традиций: Материалы всероссийской научно-практической конференции. Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2008. С. 64-68. (0,2 п.л.).
- Сушкова Ю.Н. Мокшэрзятне валснон кирнезь // Мокша. Литературно-художественный и общественно-политический журнал. 11. 2008. – С. 99-107. (0,4 п.л.).
- Сушкова Ю.Н. Юридические аспекты деятельности священнослужителей в мордовских приходах (конец XIXначало XX вв.) // Этнокультурное и этноконфессиональное образование: проблемы и перспективы развития: Материалы международной научно-практической конференции. Саранск, 2008. С. 48-50. (0,1 п.л.).
- Сушкова Ю.Н. Имущественные отношения в мордовской семье конца XIX начала XX века // Центр и периферия. – 2008. № 3. 58-62. (0,3 п.л.).
- Сушкова Ю.Н. Летние университеты Венгрии: практический опыт для финно-угроведов // Финно-угорский мир. 2008. № 1. С. 111-113. (0,2 п.л.).
- Сушкова Ю.Н. Мордва-духоборы Канады (к вопросу изучения диаспоры) // Финно-угорские музыкальные традиции в контексте межэтнических отношений: Сборник научных трудов. Саранск: Изд-во Мордов. ун-та, 2008. С. 319-342. (1 п.л.).
Учебные пособия
- Мокшина Ю.Н., Никонова Л.И. Историко-этнографическое исследование региона: план-проспект, вопросы и анкеты: Учебно-методическое пособие. Саранск: Тип. «Крас. Окт.», 2003. 72 с. (3 п.л.).
- Мокшина Ю.Н. Юридическая антропология: учебно-методический комплекс. Саранск: Тип. «Крас. Окт.», 2005. 32 с. (1,3 п.л.).
- Сушкова Ю.Н. Юридическая антропология: учебно-методический комплекс. Саранск: Тип. «Крас. Окт.», 2007. 108 с. (4,5 п.л.).
Всего по теме исследования издана 71 работа
общим объемом около 79 п.л.
[1] Медведев Д.А. Уважать и охранять права и свободы человека // Российская газета. Федеральный выпуск. – № 4654. – 2008. – 8 мая. – С. 1; Послание Президента Российской Федерации Федеральному Собранию // Российская газета. – 6 ноября 2008. № 230 (4787). С. 2.
[2] Цит.: Величко А.М. Нравственные и национальные основы права: сборник статей по философии и истории права. СПб, 2002. – С. 117.
[3] Мордва России. Саранск, 2004. – С. 7.
[4] См.: Мельников П.И. Очерки мордвы. Саранск, 1981; Он же. Дорожные записки на пути из Тамбовской губернии в Сибирь // Отечественные записки. – 1839. – Т. 6.; Майнов В.Н. Один день среди мокши // Древняя и новая Россия. – Т. 3. – № 10. СПб., 1878; Он же. Результаты антропологических исследований среди мордвы-эрзи. СПб., 1883; Он же. Очерк юридического быта мордвы. СПб., 1885; Саранск, 2007; Мордовский этнографический сборник / Сост. А.А. Шахматов. СПб., 1910; Кузнецов С.К. Мордва. М., 1912.
[5] Майнов В.Н. Очерк юридического быта мордвы. СПб., 1885. – С. 2, 8, 33, 124, 267.
[6] Берви-Флеровский В.В. Положение рабочего класса в России // Избранные экономические произведения в двух томах. – Т. 1. М., 1958. – С. 11, 198.
[7] Смирнов И.Н. Мордва. Историко-этнографический очерк. Казань, 1895; Саранск, 2002. – С. 151-152
[8] Сырнев И.Н. Распределение населения Среднего и Нижнего Поволжья по территории, его этнографический состав, быт и культура // Россия. Полное географическое описание нашего Отечества. Среднее и Нижнее Поволжье и Заволжье. СПб, 1901; Ульяновск, 1998. – С.186-187.
[9] Мордовский этнографический сборник / Сост. А.А. Шахматов. СПб., 1910. – С. 25-56.
[10] Кузнецов С.К. Мордва. М., 1912. – С. 41-42, 45, 49, 55.
[11] Евсевьев М.Е. Избранные труды. В 5 т.: Т. 5. Историко-этнографические исследования. Саранск, 1966. – С. 354-355.
[12] Саратовская мордва // Саратовский этнографический сборник / Сост. М.Т. Маркелов. Саратов, 1922.
[13] Полумордвинов Г.А. Мордовское население Пензенской губернии, его прошлое и современное состояние. Пенза, 1927. – С. 46-47.
[14] Васильев Т.В. Мордовия. Саранск, 2007. – С. 69, 72.
[15] Мокшин Н.Ф. Мордовский этнос. Саранск, 1989. – С. 50-56, 59; Он же. Тайны мордовских имен: исторический ономастикон мордовского народа. Саранск, 1991. – С. 46; Он же. Религиозные верования мордвы. Издание 2-е, доп. и перераб. Саранск, 1998. – 16-17.
[16] Тумайкин В.П. Соседская община заволжской мордвы в пореформенный период (по материалам Самарской губернии). Автореф. дисс… канд. ист. наук. М., 1974. – С. 8-9; Балашов В.А. Бытовая культура мордвы: традиции и современность. Саранск, 1992. – С. 60.
[17] Федянович Т.П. Семейные обычаи и обряды финно-угорских народов Урало-Поволжья (конец XIX века – 1980-е годы). М, 1997. – С. 3, 5, 11.
[18] Шабалина Л.П. Структура и быт семьи народов Среднего Поволжья. Ульяновск, 1997. – С. 72.
[19] Корнишина Г.А. Традиционные обычаи и обряды мордвы. Саранск, 2000. – С. 15-16, 94.
[20] Беляева Н.Ф. Традиционные институты социализации детей и подростков у мордвы. Саранск, 2002. – С. 91.
[21] Лузгин А.С. Жизнь промыслов: промысловая деятельность крестьян Мордовии во второй половине XIX – начале XX в. (этнокультурные аспекты). Изд. 2-е, доп. Саранск, 2007. – С. 4.
[22] См.: Мокшина Ю.Н. Брак и семья в обычном праве мордвы. Саранск, 2005.
[23] См.: Букин С.М. Национальная государственность мордовского народа. История становления и развития (X–XX вв.). Саранск, 2006.
[24] См.: Юлиан. Рассказ римско-католического миссионера доминиканца Юлиана о путешествии в страну приволжских венгерцев, совершенном перед 1235 г. / Записки Одесского общества истории и древностей. – Т. V. Одесса, 1863. – С. 1002; Рубрук Г. Путешествие в восточные страны // Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. М., 1957. – С. 110; Рейтенфельс Я. Сказания светлейшему герцогу Тосканскому Козьме Третьему о Московии. М., 1905. – С. 121, 164; Strahlenberg Philipp Johann von. Das nord – und ostliche Theil von Europa und Asia…. Stockholm, 1730. – P. 402; Frahn, Ch. M. Ibn Foszlan’s und anderer Araber Berichte uber die Russen alterer Zeit. St. Petersburg, 1823. – P.162-168, 258; Гаркави А.Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских. СПб., 1870. – С. 276.
[25] См.: Миллер Г.-Ф. История Сибири. – Т. 1. М.; Л., 1937. – С. 460-461; Паллас П.-С. Путешествия по разным провинциям Российской империи. Ч.1. СПб. 1809. – С. 107-108; Дневные записки путешествия доктора и Академии наук адъюнкта И. Лепехина по разным провинциям Российского государства в 1768 и 1769 году. Ч.1. СПб., 1771. – С. 140; Георги И.-Г. Описание всех обитающих в Российском государстве народов, их житейских обрядов, обыкновений, одежд, жилищ, упражнений, забав, вероисповеданий и других достопамятностей. Пер. с нем. Ч.1. СПб., 1799. – С. 44.
[26] См.: Милькович К. Топографическое описание Симбирского наместничества // Тамбовские епархиальные ведомости. Ч. неоф. – 1 января. – 1905. – № 18; Федоров Н. Заметки о мордве села Шенталы Бугульминского уезда // Самарские губернские ведомости. – 1863. – № 48; Гребнев М.М. Мордва Самарской губернии. Историко-этнографический очерк // Самарские епархиальные ведомости. – №№ 21-24. – 1886; – №№ 1-2. – 1887.
[27] См.: Документы и материалы по истории Мордовской АССР. В 4-х т. Саранск. Т. 1. 1940; Т.1. Ч.2. 1951; Т.2. 1940; Т.3. Ч.1. 1939; Т.3. Ч.2. 1952; Т.4. Ч.1. 1948; Мордовия в годы трех народных революций / Сост. А.Е. Захаркина, И.И. Фирстов. Саранск, 1957; Образование Мордовской АССР. Документы и материалы (1917-1937 гг.). Саранск, 1981.
[28] Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII – начало XX в.). Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства. В 2-х т. 2-е изд-е, испр. СПб., 2000. – С. 67.
[29] Полное собрание законов Российской империи с 1649 г. Т. 1-45. СПб., 1830; Материалы к серии «Народы и культуры». Выпуск XI. Национальная политика в России. Книга I. Середина XVII – конец XVIII в. М., 1992. – С. 218-223, 226-231.
[30] См.: Устно-поэтическое творчество мордовского народа. В 12 т. Саранск. Т. 1., 1963; Т.1. К.2., 1977; Т.2., 1965; Т.3. Ч.1., 1966; Т.3. Ч.2., 1967; Т.4. К.1., 1967; Т.4. К.2., 1969; Т.5., 1969; Т.6. Ч.1., 1972; Т.6. Ч. 2., 1975; Т.7. Ч.1., 1972; Т.7. Ч.2., 1979; Т. 7. Ч. 3., 1981; Т. 8., 1978; Т. 9., 1982; Т. 10., 1983; Т. 11., 1987; Т. 12., 2003.
[31] См.: Paasonen H. Mordwinische Volksdichtung. 8 Band. Helsinki, Turku. 1938–1981.
[32] См.: Русско-эрзянский словарь / Под ред. М.Н. Коляденкова, Н.Ф. Цыганова. М., 1948; Русско-мокшанский словарь / Сост. С.Г. Потапкин, А.К. Имяреков. М., 1951; Эрзянско-русский словарь / Под ред. Б.А. Серебренникова, Р.Н. Бузаковой, М.В. Мосина. М., 1993; Эрзянь-рузонь валкс. Русско-эрзянский словарь / Сост. В.С. Щемерова. Саранск, 1993; Эрзянско-русский словарь / Под ред. Б.А. Серебренникова, Р.Н. Бузаковой, М.В. Мосина. М., 1993; Мокшанско-русский словарь / Под ред. Б.А. Серебренникова, А.П. Феоктистова, О.Е. Полякова. М., 1998.
[33] См.: Ковалевский М.М. Первобытное право. М., 1886; Он же. Родовой быт. СПб., 1905; Сергеевич В.И. Опыт исследования обычного права // Наблюдатель. – 1882. – № № 1, 2; Гальперин С.Д. Очерки первобытного права. СПб., 1893; Ефименко А.Я. Народный суд в Западной Руси // Русская мысль. – 1893. – №№ 8, 9; Южная Русь. Очерки, исследования и заметки. – Т.1. СПб. 1905; Пахман С.В. Обычное гражданское право в России. СПб, 1877, 1879; М., 2003; Максимов А.Н. Теория родового быта. М., 1913; Косвен М.О. Преступление и наказание в догосударственном обществе. М.–Л., 1925; Maine H.S. Ancient Law. London, 1861; Malinowski B. Crime and Custom in Savage Society. New Jersey, 1959; Давид Р. Основные правовые системы современности. М., 1967.
[34] См.: Токарев С.А. История русской этнографии (дооктябрьский период). М.: Наука, 1966; Он же. Избранное. Теоретические и историографические статьи по этнографии и религиям народов мира. В 2-х т. М., 1999; Бромлей Ю.В. Очерки теории этноса. М., 1983; Семенов Ю.И. Первобытное и крестьянское обычное право: их сходство и различие, а также отношение к законному праву классовых социоисторических организмов / Крестьянское правосудие. Обычное право российского крестьянства в XIX веке – начале XX века. М., 2003. – С. 6-36; Першиц А.И. Проблемы нормативной этнографии. Исследования по общей этнографии. М., 1979; Думанов Х.М., Першиц А.И. Мононорматика и начальное право (статья первая) // Государство и право. – № 1. – С.98-103; Никишенков А.А. Крестьянство в судебной системе российского государства // Крестьянское правосудие. Обычное право российского крестьянства в XIX веке – начале XX века. М., 2003. – С. 37-68; Арутюнов С.А. Народы и культуры: развитие и взаимодействие. М., 1989; Тишков В.А. Этничность, право и закон // Человек и право. Книга о летней школе по юридической антропологии. М., 1999. – С. 189-195; Бабич И.Л. Судебная реформа и обычное право // Этнографическое обозрение. – 1999. – № 2. – С. 17-30; Новикова Н.И. «Родовые угодья»: перспективы правового плюрализма // Государство и право. – 2000. – № 6. – С. 102-107; Крюкова С.С. Обычное право в Российском законодательстве: к вопросу о термине и его содержании // Юридическая антропология. Закон и жизнь. М., 2000. – С. 75-93; Ковлер А.И. Антропология права и правовой плюрализм (права человека и права народов) // Олень всегда прав. Исследования по юридической антропологии. М., 2003; Pospisil L. Anthropology of Law: A Comparative Theory. New York, 1971; Miller B.G. The Problem of Justice. Tradition and Law in the Coast Salish World. London, 2001.
[35] Крюкова С.С. Указ. раб. С. 76.
[36] Юридическая энциклопедия. М., 2001. – С. 952.
[37] Семенов Ю.И. Указ. раб. С. 29-30.
[38] Никишенков А.А. Указ. раб. С. 41, 385-393.
Рец.: Финно-угроведение. – 2006. – № 1. – С. 139–143.
